Cеминар «Концепция личности и времени в романе Б

Cеминар «Концепция личности и времени в романе Б.Пастернака
«Доктор Живаго»
Докладчик: Сухих Марина Васильевна
Вопросы для обсуждения:
1.
Идея общественного служения как установка на радикальную перестройку
общества.
2.
Революция и права личности в переломные периоды исторического развития
общества.
3.
Приоритет общественного над личным как один из основополагающих принципов
тоталитарного общества.
Борис Пастернак (1890- 1960)
Родился в 1890 году, 29 января (10 февраля) в
семье выдающегося художника
Леонида Осиповича Пастернака и пианистки, ученицы А. Рубинштейна,
Розалии Исидоровны Кауфман.
В 1908 г. Пастернак, пойдя на трагический разрыв с музыкой, поступает на
юридический факультет Московского университета; в 1909г., по совету
Скрябина, переводится на исторический, философское отделение которого
закончит в 1913г. В 1912, весной, он едет в Европейский вояж (Германия,
поездка в Италию через Швейцарию), главный пункт которого — университет
немецкого города Марбурга. Здесь Пастернак проводит летний семестр,
посещая семинар главы марбургской философской школы Германа Когёна;
итоговый доклад Пастернака одобрен Когеном, и молодому русскому философу
предложено продолжить работу в Германии. Внезапно разразившаяся любовная
драма подталкивает Пастернака к давно назревавшему разрыву (резкость и
бесповоротность которого он будет впоследствии несколько преувеличивать) со
второй творческой страстью, философией. Занятия поэзией, которой он увлекся
незадолго до Марбурга, становятся его окончательным призванием.
В 1914г. выходит первая поэтическая книга Б. Пастернака «Близнец в
тучах», а в 1917 году - выход второго поэтического сборника, «Поверх
барьеров», — с цензурными изъятиями. Начало поэтической славы; поездка к
родителям в Берлин вместе с первой женой
и маленьким сыном; мучительный
выбор между эмиграцией и возвращением. В 1923 Пастернак возвращается;
пытается сблизиться с Левым фронтом искусства и его журналом « Леф» но
сравнительно быстро расхождится, что вызвано жесткостью
литературно-идеологических установок лефовцев. В 1924 -начало работы над
циклом историко-революционных поэм.
В 1944 году - выход поэтического сборника «На ранних поездах»,
составленного из стихов, написанных в конце 1930 — начале 1940-х гг.; начало
преодоления многолетнего творческого кризиса. Поездка (в составе
писательской бригады) в действующую армию.
В 1945 году Пастернак начинает работу над романом, получившим
впоследствии название «Доктор Живаго», а в 1957 году роман выходит
по-итальянски в издательстве Дж. Фельтринелли. В 1958 Пастернаку
присуждена Нобелевская премия по литературе. Травля со стороны властей,
прессы и сообщества советских писателей; отказ Пастернака покинуть страну.
30 июня 1960 года поэт умирает, не выдержав травли властей.
«Культура – это всегда, с одной стороны, - определённое количество унаследованных
текстов, а с другой – унаследованных символов» (Лотман,1992, 9). Один из символов русской
культуры – имя Бориса Пастернака, фигуры знаковой, неоднозначной, изломанной,
трагической, жертвенной. Его тексты: гениальная поэзия и проза – дыхание эпохи, её
атмосфера и её суть - естественная и неотъемлемая составляющая русской культуры.
Роман «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернак, уже признанный и гонимый поэт, поэт в ряду
первых в российской литературе, расценивал как книгу всей своей жизни, первую
настоящую работу.
В письме другу он пишет:» Я хочу написать прозу о всей нашей жизни
от Блока до нынешней войны…Помимо моей воли вещи очень большого смысла входят в
круг моей судьбы и попадают в мои руки.» Эта вещь – выражение взглядов Пастернака на
христианство, на жизнь человека в истории, на искусство.
Многочисленные прозаические опыты поэта свидетельствуют о том, что Пастернак,
как и его alter ego – Юрий Живаго – давно «мечтал о прозе, о книге жизнеописаний, куда бы
он в виде скрытых взрывчатых гнёзд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он
успел увидеть и передумать» (Борисов, 1990, 650).
Живаго и автор романа о нем близки в понимании искусства слова и, главное, близки в
понимании искусства жизни. Д.С. Лихачёв в предисловии к первому в нашей стране изданию
романа подчеркнул его особый лиризм и исповедальность. (Лихачёв, 1988, с.5-10). Однако он
же отметил, что не стоит преувеличивать автобиографический смысл произведения, его
рамки значительно шире. Автобиографизм романа — не только и не столько свидетельство
родства автора и героя, хотя совпадения отдельных жизненных ситуаций и сюжетных линий
романа очевидны, это, прежде всего, проявление пастернаковского понимания идеи
творчества.
С точки зрения Б.Л. Пастернака, биография поэта – это летопись эпохи,
концентрированное её выражение, именно поэтому его герой- поэт, поэтому так часто
сливаются в романе голоса автора и героя. Сам стиль повествования не позволяет четко
разграничить слово автора и слово героя, объективизм авторского изображения
действительности и субъективизм её восприятия героем (Борисов, 1990, 655).
Перед Пастернаком стояла грандиозная задача – осмыслить и передумать судьбу века,
исторический опыт России первой половины ХХ века: первая мировая война, первые русские
революции, гражданская война и, как апогей века, – Октябрьская революция 1917 года, чтобы
в итоге – дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие.
Роман «Доктор Живаго» - произведение трагическое по своей сути. Вне трагедии ни жизни,
ни искусства для Пастернака не существовало.
Трагизм заложен в самой попытке “дать определение жизни и смерти”, ибо значительность
жизни раскрывается только в соприкосновении со смертью. “Жизнь и смерть” — вечная тема
искусства. Этой теме посвящен и роман “Доктор Живаго”.
Обличья смерти в романе многообразны и всегда противоестественны. Смерть вошла в
кровь и плоть эпохи. Война, революция и разразившаяся гражданская междоусобица
узаконили смертоубийство, возвели его в ранг доблести. Читая роман, почти физически
ощущаешь, что даже “воздух пахнет смертью”. Натурализм ее изображения сродни
толстовскому. “Это время оправдало старинное изречение: человек человеку волк. Путник
при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть
убитым. … Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные. Человеку
снились доисторические сны пещерного века”, — это характеристика не только краткого
периода конца Гражданской войны, но и всей эпохи от революции до Великой Отечественной
войны.
«Доктор Живаго» - это живая история эпохи, это отказ от приоритета общественного над
личным и утверждение равнозначности, равновеликости движения времени и отдельной
человеческой судьбы.
Пастернак приступает к работе над романом летом 1946 года. Работая над романом
«донорски отдавая свою кровь, свои стихи, Пастернак в Юрие Андреевиче Живаго прожил
другую жизнь, ту, которой ему не было стыдно, в которой он бы не покаялся: полную добра,
любви, страданий, унижений, бедности. И - завершившейся такой некрасивой, бедной
смертью. Создание романа было и сознательным покаянием, и сознательной жертвой «
(Иванова, 311).
Охват времени «от Блока до нынешней войны» и пространства (от границы с Венгрией
до Дальнего Востока, включая Москву и уральский городок Юрятин) колоссален. Центр
времени и пространства, его отправная точка – Главный персонаж романа – Юрий Андреевич
Живаго. Имя главного героя вынесено а название романа – «Доктор Живаго». Однако
осмысляя сюжетное ядро, проблематику романа, образ центрального героя, Пастернак долго
и кропотливо идёт к этому варианту названия, оставляя позади «Смерти не будет» (слова из
Апокалипсиса), « Мальчики и девочки»,»Нормы нового благородства», «Записки Живульта»,
«Живые, мёртвые и воскресающие», «История духа Живаго», «Свеча горела» (этот образ
станет лейтмотивом книги)
Итак, «Доктор Живаго». Доктор, врач – человек гуманной профессии, утверждающей
мир и человечность, всегда стоящий над схваткой, в стороне от политических бурь. Его
предназначение – лечить, в высоком смысле и социальные болезни времени. Кроме того,
Живаго- прекрасный диагност. Глубже и тоньше современников воспринимая настоящее,
он предвидит и предугадывает будущее.
Фамилия «Живаго» - церковного происхождения, говорящая о дворянском
происхождении её носителя (Унбегаун, 2000, 162). Пришла она, по мнению исследователей,
из молитвы и призвана подчеркнуть и причастность Юрия к Духу Живагу, и его духовность,
и его способность быть носителем идеи жизни, воплощать её, и его бессмертие.
Важно вспомнить при этом, что Пастернак хотел выразить в своём романе дух Евангелия, его
мысль о том, что “, бессмертие – это другое имя жизни… Человек живёт не в природе, а в
истории… А что такое история: во первых, любовь к ближнему, идея свободной личности и
идея жизни как жертвы». Тем самым поэт отражал и своё христианство, насыщая им
атмосферу книги.
Юрий Живаго не только врач, но мыслитель и поэт. Как пишет в черновиках к роману
Пастернак:» …главный герой, врач по профессии, но с очень сильным вторым творческим
планом, как у врача А.П. Чехова» (Пастернак, 1990, 660). Именно перед его глазами
проходит та нескончаемая череда событий, которая составляет фабулу произведения, именно
он оценивает и осмысляет их и одновременно интерпретирует их в своих стихах.
Живаго не приемлет насилие в любых его формах. Значительно сложнее отношение
героя к революции, оно более многогранно, неоднозначно и претерпевает изменение на
каждом этапе его жизни. Но всё, что связано в ней с кровью, подавлением человеческого и
насилием, он решительно не принимает. Такова же реакция Юрия Живаго на декреты и
объявления новой власти, в которых он видит “ослепление”, а самих “самоуправцев
революции” он называет теперь не творцами “чуда” и “хирургии”, а “сошедшими с рельсов
машинами”, “механизмами без управления”.
Революция ставит героя перед выбором: стать безропотным исполнителем её жестокой воли,
быть механизмом, лишенным сердца, или сохранить себя как личность, уберечь свою душу.
Но во втором случае, который для него предпочтительнее, он должен непременно погибнуть.
Ему дано ещё прожить несколько лет после “человеческой мясорубки” Гражданской войны,
но существование и судьба его становятся трагичными. Тем не менее, он остаётся в пределах
“своего времени”, отторгая новое, сохраняя своё право быть человеком, мечтать, любить и
создавать стихи, в которых он выражает свои сокровеннейшие переживания природы и
любви и философски осмысляет события времени.
Если время, предшествующее первой мировой войне, характеризовалось иллюзией
бытовой стабильности, и только на периферии жизни разорялись и рушились семьи, как
семьи Живаго и Гишар, то после революции и Гражданской войны “угорелое метание” стало
“участью всех”. Целые деревни исчезали с лица земли, как село Нижний Кельмес, сожженное
Стрельниковым до тла за неповиновение новой власти, как Веретенники, жители которых
разбрелись кто куда из страха все перед той же властью. Неубранные поля ржи, кишащие
расплодившимися мышами, брошенные железнодорожные составы — таков унылый пейзаж
начала 20-х годов. Запустение и разруха стали нормой.
На смену буржуазному образу жизни, крепкому быту и стабильности пришли безбытность и
растворение человека в отвлеченных идеях.
Доктору Живаго резко противостоит фигура его антипода
Павла Антипова. Он —
фигура трагическая, а для Пастернака это всегда свидетельство духовной глубины.
В художественной структуре романа образ Антипова-Стрельникова чрезвычайно значим.
“Мы в книге рока на одной строке”,— говорит о нем Живаго, цитируя “Ромео и Джульетту” В.
Шекспира. Павел Антипов и Юрий Андреевич оказались на разных полюсах революции,
каждый сделал свой выбор: один стал ее вершителем, другой сознательно устранился от
участия в ней. Один вынес прошлому приговор, став судьей и палачом в одном лице, другой
стал, в сущности, адвокатом всего лучшего, что было накоплено культурой прошлого и отозвалось в нем, в его творчестве. Антипов и Живаго по-разному поняли смысл исторических
событий, разными путями пошли в жизни, но свела их любовь к Ларе.
Сейчас страшный суд на земле” ,— таково убеждение Стрельникова, и творят этот суд
“существа из Апокалипсиса с мечами и крылатые звери”, к коим он себя и причисляет. Суть
его отношения к жизни Б. Пастернак выразил следующим образом: “Стрельников с малых
лет стремился к самому высокому и светлому. Он считал жизнь огромным ристалищем, на
котором, честно соблюдая правила, люди состязаются в достижении совершенства. Когда
оказалось, что это не так, ему не пришло в голову, что он не прав, упрощая миропорядок.
Надолго загнав обиду внутрь, он стал лелеять мысль стать когда-нибудь судьей между
жизнью и коверкающими ее темными началами, выйти на ее защиту и отомстить за нее” .
Жизнь под псевдонимом (псевдоним — не просто замена имени, это подмена судьбы,
подражательность, возведенная в правило, норму жизни), оказывается “не жизнью, а какой-то
римской гражданской доблестью”. Стрельников, прозванный в народе Расстрельниковым,
подавляет в себе все антиповское, в сущности, человеческое. И хотя “в дни неумеренного
пафоса и самых крайних взглядов революционность Стрельникова, ... ни перед чем не
останавливающегося, выделялась своей подлинностью, фанатизмом, не напетым с чужого голоса, а подготовленным всею его жизнью и не случайным” (за его плечами была Лара и
драма ее жизни, подлинная, а не надуманная), но именно в жертву революционности и
фанатизму он приносит свою любовь. Встав на путь революции, он уверен, что любовь —
“это ведь из совсем другой жизни, надо сначала кончить эту, новую, прежде чем вернуться к
той, прерванной”.
И все же до конца вытравить в себе человеческое Стрельникову не удается, он в мыслях
своих и в сердце носит Ларин образ, он подсчитывает годы учительства и войны, чтобы
невольно не стать убийцей взбунтовавшегося против красных и арестованного за это
гимназиста, в этом его трагичность, этим, человеческим в себе, он оказывается в конечном
итоге неугоден новой власти.
Революционер — человек без имени, он — безликая функция времени, человеческое в
нем смято, подавлено и вытеснено идеей. “Это кремни, а не люди . Антипов желал быть
таким, но не смог, хотя революция и исказила его облик.
Антипов и Живаго противоположны во всем. Один “мыслил незаурядно ясно и
правильно” , мысль другого часто казалась ему самому “нагромождением неясностей”;
один — деятель, другой — созерцатель, один сознательно решил переделать мир и вел тяжбу
с историей, другой часто почти экстатически благоговел перед прелестью творения.
Даже любовь к Ларе, фатально соединившая Антипова и Живаго, у них разная. Для
Антипова в образе Лары сосредоточены начала и концы истории, его сознание эсхатологично,
оно и обращено к концу, и жаждет Нового царства справедливости на земле. Для Живаго
Лара — воплощение жизни без начала и конца, России в ее прошлом, настоящем и будущем.
Природа, Россия, искусство, дар жизни, любовь — все слилось воедино для Юрия Живаго в
одном слове — “Лара”. Лара для него — источник вдохновения. . Для Антипова же она стала
первоисточником революционной идеи.
Стрельников и доктор Живаго – антиподы по своим жизненным приоритетам. Для
первого таким несомненным приоритетом является служение обществу, для второго – семья
и любимая женщина. Соответственно, собственная реализация мыслится
Антиповым-Стрельниковым через активное участие в событиях мирового масштаба, в
беззаветном служении революции, тогда как Юрий Живаго воспринимает как более важное
то, что составляет контекст ближайшего человеческого окружения: дом, семью, родных и
любимых людей, которые способны дать человеку тепло, согреть его душу.
Антипов и Живаго – два противоположных полюса романа. Эти диаметрально разные
позиции, представленные в романе, - два несовместимых взгляда, характеризизующие
российскую ментальность. Обе позиции представлены в российском сознании, в структуре
ментальности. На передний план в зависимости от обстоятельств выходит то одна, то другая
трактовка действительности.
Общественное служение российская интеллигенция на протяжении второй половины
19 в. и первых десятилетий 20-гов понимала как нечто особенное, как служение установке на
радикальную переделку общества и, в целом, на радикальную переделку бытия, на своего
рода «социальный титанизм». С 60-х годов 19 в. Русская литература была проникнута
пафосом общественного служения. Служение обществу в таком специфическом смысле
предполагало отречение от индивидуальной жизни во имя общества. Так называемая
«натуральная школа» русской литературы 19 в., критика, некрасовский «Современник»,
романы Чернышевского и статьи Писарева утверждали идею общественного служения в
качестве важнейшего долга личности, которому следует целиком подчинить все другие
стороны и проявления жизни. Литература советского периода полностью унаследовала эту
идею. Достаточно вспомнить романы Н. Островского «Как закалялась сталь», В. Катаева
«Время, вперёд!» и многие другие. Идея подчинения индивидуальной жизни обществу нашла
своё отражение не только в произведениях литературы и искусства, но и в жизни. Её можно
считать одной из составляющих русской ментальности. (Шаповалов, 326)
Естественно, что подобное соотношение личного и общественного создавало и
специфическое отношение к семейным ценностям, не оставляя сколько-нибудь значительного
места для семьи, понимания семьи как самостоятельной единицы, а не только как средства
для достижения общественных целей. Такая установка на отречение от жизни собственной,
индивидуальной, установка на радикальное и быстрое улучшение общества посредством
столь же радикальных, по существу революционных методов, конечно же, исполнена
внутреннего благородства, героического самоотречения от личных интересов во имя
общества, родины и человечества. Она выдвигает на передний план такие качества личности
как мужество, энтузиазм, бескомпромиссность. Вместе с тем она рождала своего рода
горячечный активизм, хаотическую деятельность лихорадочного характера. Эта деятельность
чаще всего была только видом деятельности, не созиданием, а разрушением во имя
разрушения, в огне которого сгорали все общепринятые человеческие ценности, в том числе
и семья, которой следовало без колебаний пожертвовать во имя высокой идеи.
В черновых набросках к роману Пастернак пишет:» …метод их (большевиков),
революционная тактика, их призвание, специальность это именно заводить разруху, где её не
было, анархической, насильственной расправой со всем имеющимся налицо, точно жизнь –
это сырьё для их исторической обработки.»
Характерной чертой тоталитарной общественной системы состоит в отрицании права
личности на неприкосновенность частной жизни.
Все стороны жизни человека контролируются органами партийно-государственной
машины. Будучи идейным выражением тоталитаризма, советская партийно-бюрократическая
идеология свято соблюдала принцип приоритета общества над личностью, а значит, над
частной жизнью. Ставить личные интересы выше общественных считалось одним из самых
страшных отступлений от идеологических норм, от «советского образа жизни». Государство,
«общественность», партия бесцеремонно вторгались в сферу частной жизни, в область
семейных и личных отношений человека. Правомерность вторжения общества в частную
жизнь оправдывалась необходимостью первоочередной заботы об общественном благе, о
благе общества в целом.
Роман Б.Л. Пастернака как раз и являет собой пример отрицательного отношения
автора к полному подчинению личности делу общественного служения. Пастернак
воспевает не горячечный активизм, а простую человеческую жизнь, семью, любовь к
женщине. Идею неслужения обществу тоталитаризма олицетворяет фигура Юрия
Живаго –
человека,
жаждущего и ждущего простых человеческих ценностей. Эта идея
неслужения означает не просто признание приоритета частной жизни над общественной, а
сознательный отказ от всяких добровольных действий, направленных на служению
обществу.
Не все поэты и писатели, близкие Пастернаку по духу, были согласны с такой
концепцией жизненного предназначения главного героя романа. По воспоминаниям
современников более чем сдержанно отнеслась к роману Ахматова. Она считала, что
литература должна поднимать своего героя над толпой – в традициях Шекспира, и не
согласилась с Борисом Леонидовичем, будто Живаго –«средний» человек. Ахматова
сказала, что никогда не понимала общего преклонения перед Чеховым, потому что в его
рассказах основной персонаж – обыватель, а об обывателе писать всегда легче. Лирика
Чехова, утверждала она, странно звучала в атмосфере ленинского предгрозья. По её
мнению, надо оправдывать и раскрывать только большие человеческие движения. Она
советовала Б.Л. подумать, чтобы Юрий Живаго не стал мячиком между историческими
событиями, а сам старался как-то на них влиять, сказала, что ждёт от романа Пастернака
именно такого поэтического разрешения» (Иванова, 327). Пастернак остался непреклонен.
В романе он писал и свою биографию, писал, договаривая всё до конца, круто меняя
маршрут своей жизни, своей судьбы.
В сюжетном развитии романа особую роль приобретает раскрытие интимной стороны
человеческой жизни, а в образной системе книги значительное место занимают женские
персонажи и, прежде всего, образ Лары.
Образ Ларисы Федоровны Антиповой значим не только как один из центральных в
развитии сюжета, он может быть истолкован в контексте произведения как символический.
Уже имя и отчество героини указывают на это: имя ассоциируется с древнеримские
божествами, связанными “с домашним очагом... с деревьями, рощами”, — Ларами; отчество
восходит к имени “Федор”, что в переводе греческого обозначает “дар Божий”.
Лара — символ жизни, символ бесценности ее дара. Антипов отказался от этого дара во
имя эфемерных отвлеченных идей, Живаго остался верным ему, именно в нем Лара нашла
свою “крепость, и прибежище, и утверждение”. Выбор Лары между Антиповым и Живаго —
это выбор судьбы, выбор, от которого зависит будущее.
Лара не могла выбирать, ее встречи с Антиповым и Живаго разведены во времени, но
сердце ее навсегда оказалось отдано Живаго, хотя чувство нравственного долга не позволяло
ей отказаться от Антипова. В Юрии Андреевиче Лара нашла залог своего будущего, как в нем,
а точнее в его даре художника и человека, оставшегося верным голосу жизни, можно увидеть
залог будущего России. Его дар поэта вдохновлен женщиной, а принадлежит Родине.
Темы любви и истории пронизывают весь роман о Юрии Живаго. Дар творчества, данный
ему свыше, становится катализатором жизни, и только благодаря ему достигается катарсис,
преодоление трагедии бытия. Художник призван
вернуть жизни смысл и гармонию, в этом
заключается сверхзадача искусства, которой посвятили свое творчество Б. Л. Пастернак и его
герой Юрий Живаго. Ключом к такому пониманию его образа является стихотворение
“Гамлет”, открывающее поэтическую главу романа.
Стихи доктора составляют целостный, законченный цикл и образуют особую, семнадцатую часть романа. Такая композиционная особенность имеет и другой смысл:
оставшиеся от Юрия стихи утверждают его бессмертие, подтверждают смысл его фамилии
Живаго. Природа, любовь, искусство, сама жизнь оказались одухотворенными и
овеществленными в слове. Это стихи о добре и зле, красоте и таланте, верности и
предательстве, сне и яви, религиозной вере и философской созерцательности, рождении и
смерти. Хотя в целом этот цикл трагичен, но многие его строфы отличаются редкостным
жизнелюбием. Особой красоты, значительности и мудрости исполнен “евангельский цикл” в
пределах этой семнадцатой части романа, созданный вопреки цензурным запретам в эпоху
воинствующего атеизма печатать подобные вещи. Исключительной ёмкости и поэтической
силы достиг Пастернак в своих шедеврах “Гамлет” и “Зимняя ночь”.
“Гамлет” (1946). Этим гениальным стихотворением Б. Пастер&s