Воспоминания однополчанина 30 октября 1966 г. Севастополь

Воспоминания однополчанина
30 октября 1966 г. Севастополь торжественно отмечал 25-ю годовщину
начала героической обороны города. Празднично украшенные бульвары и
проспекты заполнили впервые приглашенные после войны участники былых
сражений. Многие из них на костылях или с протезами рук. Приехали они со
всех концов страны. То в одном, то в другом месте можно было слышать
громкие возгласы приветствий и радостные объятия однополчан. С восторгом и
радостью обнимали тех. кого считали погибшим. С печалью в душе вспоминали
тех боевых друзей, которые не оставили севастопольскую землю, защищая её
до последнего дыхания, остались здесь навсегда
Праздничное настроение царит и в гостинице "Севастополь". По лестнице
на второй этаж поднимался средних лет мужчина, с худощавым лицом, в сером
костюме и Звездой Героя Советского союза на груди. Что-то знакомое во
внешности задержало мой взгляд. Нет, не сознание, а чувство инстинкта
толкнуло вперед. Мы обнялись и долго колотили друг друга по плечам, не
находя слов от волнения и радости встречи. Это был Абдулхак Сагитович
Умеркин, бывший командир 1-й батареи 134 гаубичного артиллерийского
полка. Я в те времена был помощником начальника штаба 3-го дивизиона этого
полка.
Предвидел возможность встречи, но считал, что увижу пожилого с
надломленным здоровьем боевого друга Слишком тяжел был его жизненный
путь Но он выглядел много моложе своих лет. Веселый, энергичный, с
быстрыми, умными глазами. Он оставался таким, каким был в тот последний
предвоенный октябрь, когда мы оба, бывшие учителя, стали артиллерийскими
вычислителями. Вот только морщин изрядно добавилось, голова стала бела от
седин, да иногда прервет разговор на полуслове и прижмет рукой грудь чуть
ниже Золотой Звезды. Сердце даже радость встречи воспринимает по-своему.
Октябрь 1940 года в Кишиневе был тёплым, безоблачным, тихим. За 10
месяцев службы успел заслужить я звание "младший сержант". Под командой
старшего лейтенанта Майбороды Василия Назаровича, нас несколько человек
"старослужащих" отправились на вокзал, куда прибыл эшелон с молодым
пополнением. На привокзальной площади стали мы, "старослужащие",
цепочкой перед строем "салажат". Так получилось, что против меня оказался
русоволосый, худенький паренек, явно старший меня по возрасту. Серьёзный,
он внимательно слушал инструктаж Майбороды R.H. Улучив момент, я
спросил, откуда приехал паренек?
Он назвал мне какой-то неизвестный мне город на востоке страны. Чтобы
не показывать своего незнания, переспрашивать не стал, но когда паренек
сказал, что он учитель, с удовольствием ответил, что был учителем и я.
Особенно памятным осталось впечатление, когда на мой вопрос он ответил, что
по национальности татарин. Он так хорошо говорил по-русски, а внешность его
была настолько русской, что я просто не поверил,
- В какую часть мы прибыли? - спросил паренек.
- В 134 гаубичный артиллерийский полк, - ответил я.
Он улыбнулся довольной улыбкой. Прозвучала команда "марш",
сопровождаемая нами колонна "новичков" проследовала по тихим улицам
четыре месяца назад освобожденного Кишинева. Не думал я тогда, что
придется встретиться с парнем, который через 20 месяцев станет Героем
Советского Союза, первым героем полка.
Абдулхак Сагитович попал в первую учебную батарею, которая собрала в
своем строю бойцов имеющих высшее и среднее образование. Батарея готовила
младших лейтенантов запаса. Своей дисциплинированностью, успехами в
боевой и политической подготовке, Абдулхак выделялся среди своих
товарищей. Командование полка решило готовить его в военное училище. В
июне 1941 года его откомандировывают в военно-артиллерийское училище в г.
Киев.
22 июня 1941г. На рассвете мы были подняты по тревоге. Грянула война. В
первое ее утро батареи родного 134 ГАП встретили огнем врага на пограничной
реке Прут.
Узнав о начале войны, Абдулхак Сагитович возвращается в свою батарею и
находит своих друзей в окопах и на госгранице.
12 июля 1941г. Личный состав полка узнал о первом подвиге Умеркина АС.
15~я румынская пехотная дивизия, оказавшись в клещах нашей 95-й СД, понеся
большие потери в беспорядке отступила от г. Ганчешты (ныне Котовска) в
сторону села Лапушна. Командир 1-й батареи лейтенант ЕВ. Панихиы получил
задание на разведку. Взяв с собою Умеркина и группу бойцов, на машине он
направился от Ганчешт в сторону границы Не доезжая села Лапушна, за. одним
из поворотов машина буквально столкнулась с колонной румынской пехоты. На
какое-то время шофер Ноздрин растерялся. Не легко развернуть машину на
дороге шириной всего 3 метра. Решали секунды. Но растерялись и румыны. С
криками "русские, русские!", колонна перемешалась. Некоторые бросились
врассыпную. Но не растерялся Абдулхак. Поставив пулемет на кабину, длинной
очередью резанул по румынам. Произошла свалка, крики, паника. Сотни трупов
оставались на дороге и кюветах. Шофер Ноздрин за это время успел
развернуться и машина скрылась за поворотом.
Опомнившиеся румыны открывают огонь из минометов. Одна из бомб
взрывается рядом с машиной разведчиков. Схватившись обеими руками за
живот, разорванный осколком мины, разведчик Шепель, вскрикнув, падает в
кузов машины.
Я напомнил этот случай Абдулхаку.
- На меня никакого впечатления не производили мечущиеся от страха
румынские солдаты, мелькавшие в прицеле их перекошенные лица, когда я бил
их в упор. А вот когда обернулся на крик Шепеля, то был ошеломлен увидев,
как из живого человека вываливаются внутренности, а он старается обеими
руками вложить их обратно. Лицо его побледнело, глаза смотрят умоляюще на
нас, а мы ничем не можем ему помочь. Так и скончался на наших глазах.
- Да, много было острых моментов в Молдавии и под Одессой, -промолчав,
видимо снова в мыслях переживая гибель друга, сказал он и продолжил:сегодня мы в Севастополе, вспомним о том, что когда-то было здесь.
А мне вспомнился ещё один случай бесстрашия.
Это было 6-го ноября 1941г. До роты фашисткой пехоты под Гурзуфом
перерезали путь отхода 134 ГАТТ на Ялту и Севастополь. Заняв выгодный
рубеж, фашисты встретили нашу колонну яростным огнём пулеметов и
автоматов. Передние машины, прошитые огнем, остановились на дороге,
создавая пробку. Организованные начальником штаба полка майором
Чернявским К.Я. и батальонным комиссаром П.С.Коноваловым группы
прорыва пошли на штурм позиций противника. Огонь вражеских пулеметов
прижимает бойцов к земле, многие уже ранены. Оценив обстановку, Абдулхак
ползком пробирается под переднюю подбитую машину и буквально в упор
расстреливает трех засевших за камнем пулеметчиков. Наши группы прорыва
бросаются вперед. Враг не выдержал. Оставляя десятки убитых, отступил в
горы. Наша колонна пошла на Ялту. Смотрим, а слева от дороги, опираясь на
камни, выходит Умеркин, вынося тяжело раненого комиссара 2-го дивизиона
И.Ф. Джамиля, награжденного орденом "Красная Звезда" за отвагу,
проявленную в боях с белофиннами в январе 1940 г.
Мы вышли с Абдулхаком Сагитовичем в город. Кругом чистота, а на стенах
зданий и через всю улицу алеют транспаранты с приветствиями участникам
героической обороны Севастополя. По бульварам гуляют хорошо одетые
труженики города. И невольно, проникаешься чувством глубокой
благодарности к тем, кто поднял из руин и вновь построил этот прекрасный
город.
Вечером, в Клубе Моряков, в волнующей обстановке прошло
торжественное заседание, посвященное 25-летию обороны города. С
содержательным докладом выступил заместитель министра обороны,
командующий стратегическими ракетными войсками маршал Советского
Союза Крылов Н.И, Мы с радостью восприняли ту высокую оценку боевой
деятельности 134 ГАП, которую высказал докладчик. Он сказал о немеркнущем
подвиге А.С.Умеркина, подвигах начальника штаба полка К Я. Чернявского и
погибших с ним в одном окопе на высоте 64,4 В.Н. Майбороды, подполковника
Шашло, сержанта Вани Хвостенко и ослепшего в бою Николая Лугина. Как
лучшего артиллерист армии отметил боевую деятельность героически
погибшего Н.Ф. Постой. Все мы, приехавшие на встречу, ветераны 134 ГАП
испытывали чувство гордости за то, что являемся частицей прославленного
боевого коллектива.
Утро. Моросит дождь. С моря дует сырой холодный ветер. Решаем, как
лучше проехать по местам боев. И вот, корреспондент газеты "Слава
Севастополя" предлагает нам сделать это на его стареньком "Москвиче". Вскоре
перед нами открывается панорама Ялтинского оборонительного направления,
которое именовалось тогда Вторым сектором. Слева от дороги возвышается
историческая гора Госфорта, на которой в дни первой обороны
Севастополя итальянцы хоронили своих солдат. Сейчас её вершина зияет
многочисленными воронками не заросшими даже через 25 лет. От итальянской
часовни остались только развалины. Абдулхак Сагитович молча осматривает
местность и молча пробираясь среди кустарника находит окоп своего бывшего
наблюдательного пункта. Вокруг валяются многочисленные ржавые осколки
бомб и снарядов и полуистлевшие остатки военной амуниции.
- Отсюда, 10 ноября 1941 года, я открыт первый под Севастополем беглый
огонь по врагу. Едва успел оборудовать свой НП, как вон, на том участке
ялтинской дороги, появились колонны машин с артиллерийскими орудиями на
прицепе, а ближе ко мне в лощине рассыпались цепи пехоты противника.
Противник пытался сходу прорваться к Севастополю. Быстро ориентируюсь,
передаю команду на батарею. Но орудия моей батареи еще не успели
установить, - рассказывает Абдулхак. - Тогда через узел связи дивизиона мою
команду передали на огневую позицию 3-ей батареи. Через полчаса 10
автомашин с солдатами и 4 орудиями были превращены в свалку лома. В
последствии эти разбитые машины служили дня нас ориентиром, который так и
назывался "Свалка", - продолжил Умеркин.
Вьется дорога среди памятных мест. Сколько неизвестных судеб и подвигов
хранят эти камни? Вот он славный Инкерман, где размещалась наши госпитали
и тылы. Отвесная скала напротив здания железнодорожной станции избита
тысячами вражеских снарядов. Зияющими развалинами смотрит монастырь,
высеченный в скале. Здесь с 17-го до 28-го июня 1942 года был командный
пункт полка. У его стен, до последнего снаряда, прямой наводкой, вел бой
Абдулхак Сагитович. Свыше 5-ти батарей противника пытались уничтожить
горстку героев. От вражеских разрывов многие теряли слух и были
неоднократно ранены. Но никто из них не отступил. К исходу 28 июня не
осталось ни одного снаряда, их уже не было в осажденном городе. Тогда
измученные непрерывными боями, истощенные воины батареи выкатили
орудия на себе вот на эту Суздальскую гору.
Миновав мостик через речку Черная, делая неоднократные восьмерки,
выезжаем к незабываемому кордону Мекензи №1. Слева возвышается высота с
поселком, называемым Станция Мекензиевы Горы. Это был рубеж, дальше
которого пропустить врага было равнозначно поражению. Эта высота была
естественным заслоном, скрывавшим Северную бухту и Севастополь от
наблюдателей противника. В дни декабрьского и июньского штурма здесь шли
самые жестокие бои, когда-либо известные в истории войн. Здесь нечем было
дышать. Вся местность была усеяна трупами. Здесь горела и дымилась
неделями земля. Неделями висела пыль от разрывов. Здесь не было ни кустов,
ни травы. Сюда все, что могло, бросало в бой наше командование. Доходило до
того, что всех ездовых и недолечившихся раненых бросал здесь в бой
Манштейн. Здесь решалась судьба Севастополя. Здесь погибли основные силы
обеих сражавшихся армий - и нашей и немецкой.
От кордона Мекензия дорога спускается к Бельбекской долине. Долиной
смерти она была для фашистов. Эта дорога на Симферополь была дорогой, по
которой шли в бой и не возвращались солдаты обеих сторон.
4
Сюда, с ялтинского направления, 5 января 1942 года были переброшены 2-й
и 1-й дивизионы 134 ГАП, в том числе и батарея Умеркина, в которой в то
время он был командиром взвода управления.
Вскоре после этого противник начал применять тяжелые, калибром 600
миллиметров, мортиры "Карл" и "Берта",
Командование Приморской армии приказало подобрать наиболее
мужественного корректировщика для заброски в тыл противника с целью
уничтожения его тяжелых мортир. Абдулхак Сагитович был освобожден от
боевых дел. Под руководством опытных радистов и техников занялся
изучением радиодела. Тренировался скрытым методом переходов и приемам
рукопашного боя. Корректировщик он был безукоризненный. Но в конце
апреля готовилось наступление с целью захвата нами господствующей высоты
"Стол". Командир роты, которому поручалась эта операция, поставил условие,
что он может гарантировать успех, если его будет поддерживать огнем
Умеркии. После некоторого колебания командир полка майор Шмельков дал
разрешение прервать подготовку к заброске в тыл и принять участие Умеркину
в штурме высоты. Высота была взята. Но Абдулхак Сагитович получил ранение
в голову и выбыл из строя. Как я помню, заброска корректировщика в тыл так и
не состоялась.
Вот в период подготовке к заброске в тыл мне и довелось познакомиться с
Умеркиным более ближе. В дивизионе, в котором я служил после декабрьского
штурма, командиром 9-й батареи стал тоже бывший учитель, младший
лейтенант Сухомлинов Федор Тимофеевич. Все мы, и Сухомлинов, и Умеркин,
и я удостоены звания младших лейтенантов в одно время. Ф.Т. Сухомлинов в
дни обороны Одессы уже побывал в тылу врага в качестве корректировщика, в
задачу которого входило уничтожение батареи, стреляющей по морпорту.
В порядке обмена опытом Умеркин часто встречался с Сухомлиновым, с
которым мы были близкими друзьями. Встречи с Умеркиным в те дни
произвели на меня очень большое впечатление. У него как-то даже" шутки имели
серьезный характер. Чувствовалось, что он не переносит бахвальства,
пустозвонства.
В случайность и "авось" он не верил. Ко всему относился серьёзно, но без
зазнайства. Он был простым парнем и довольно легким оппонентом. Больше
всего его интересовали вопросы ориентирования, возможности ведения
стрельбы и пристрелки без заранее известных привязанных точек, способы
маскировки
радиоантенн,
надежность
имевшихся
в
то
время
радиопередатчиков, связь с помощью ракет.
Часто все вместе мы выходили на наблюдательный пункт Сухомлинова.
Выбирали ДОТ противника и соревновались, кто быстрее сделает прямое
попадание. С Сухомлиновым Умеркин подружился быстро. Со мной так и
остался тогда в холодке. Он как-то внутренне с недоверием или неуважением
относился к "штабникам". А я был помощником начальника штаба дивизиона.
Оправившись вскоре после ранения, Абдулхак Сагитович вернулся в свою
батарею и вскоре был назначен командиром батареи и избран заместителем
секретаря полковой комсомольской организации.
Мы вышли из машины у перекрестка шоссейной и железной дорог перед
спуском в Бельбекскую равнину. Прошли но северным склонам высоты 57,8.
Остановились у обрушенного окопа бывшего наблюдательного пункта Феди
Сухомлинова. Опустившись на колени мы молча преклонились перед его
легендарным подвигом Когда нечем было отбиваться от наседавшей пехоты
противника, он вызвал огонь собственной батареи на себя. Федя и двое его
разведчиков погибли от собственного снаряда вместе с фашистами. Это было в
полдень 8 июля 1942 года.
Миновав лощину, пробираясь через кустарники, мы пришли на вершину
южного склона Камышловской долины. Слева от нас возвышался
Камышловский железнодорожный мост. На противоположном склоне долины
ещё заметны желтые полосы бывших окопов противника Вот отсюда Умеркин
смотрел на них, а они на него. И кажется, что все это было только несколько
дней назад. И кажется, что вот сейчас немцы появятся вон на той лесной
дорожке, по которой они ходили тогда.
Абдулхак нашел полуразрушенный окоп своего наблюдательного пункта и
молча лёг в него лицом в низ. Затем, присев на бруствер, осмотрел всю
местность и тихо сказан:
Заросло всё. Здесь тогда не было ни кустов, ни травы, только жёлтый
камень кругом. Этот окоп имел абсолютную вероятность стать моей могилой,
но не стал. Память о нем для меня на всю жизнь дорога.
- А теперь расскажу о том, что произошло здесь в "день Ада"- 7 июня 1942
года. После памятного совещания на КП полка, когда начальник штаба полка
объявил о том, что в три часа ночи враг начнет штурм Севастополя, а мы
должны его упредить контрартподготовкой, я шел сюда ночью совершенно
спокойным, хотя и зная, что мне придется встретить врага первым. Передан
исходные данные для артналета на батарею и предупредил, что если со мной
будет потеряна связь, открывать огонь сразу, как только заговорят соседние
батареи. Кругом стояла такая тишина, какой не было с начала войны. Над
долиной опустился туман, взошла луна. В два часа ночи даже стало прохладно.
Был спокоен, но уснуть не мог. Наверное, впервые после детства, с такой
нежностью любовался прелестью ночи.
Помолчав, вспоминая былое, Абдулхак продолжит:
- Свой сектор я знал так хорошо, разбуди меня в любой час и я точно
скажу, откуда можно ожидать минометного или артиллерийского налета. Знал,
как кочуют по ночам их отдельные минометы, совершая десятком мин
нападение на наши окопы, знал, где стоят их дежурные и где скрытые огневые
точки. И все они были у меня на учете. По каждой из этих целей у меня есть
пристрелянные данные. Знал их тропинки. Может быть, именно знание
обороны противника вселяло во мне их спокойствие. Правда, последние 10
дней было замечено интенсивное движение в стане врага. Но ничего не
пропускали мои разведчики, - продолжал рассказ Абдулхак Уже посерел
восток, плотнее стал туман над долиной, начинали гаснуть звезды. Вдруг, со
стороны завода "Серп и молот" донеслись приглушенные звуки моторов.
Появилось ощущение какого-то движения на противоположном склоне долины
6
и со стороны Камышловского моста. Разрушился весь мир ночного
спокойствия. Будто опомнившись, я понял, что упускаю время Немедленно
сообщил об этом командиру дивизиона, капитану Постой Н.Ф. Оказалось, что
он тоже не спит, все это слышит и уже доложил в штаб полка Вдруг, словно
несколько одновременно разразившихся молний разорвали ночную тишину у
нас в тылу. Я понял, началась наша контартподготовка. Посмотрел на часы.
Контрартподготовка должна начаться в 2 часа 55 минут. Чья-то батарея явно
спешит. Но, сделав один залп, она замолчала. И тут последовала команда Н.Ф.
Постоя: "По местам!". Я передал команду на батарею. Ровно в назначенное
время последовала команда: "Огонь!".
Будто земля провалилась, загрохотала вся артиллерия армии. По местам
сосредоточения, по батареям, по путям возможного подхода и ранее
засеченным целям противника был нанесен такой удар, какого мне никогда не
приходилось наблюдать. По переднему краю нанесли сокрушительный удар
минометы всех калибров, подтянутые в самый последний момент. Около
двадцати минут грохотали позиции врага от сполохов разрывов мин и снарядов.
Это было что-то вроде вулкана. И у меня тогда невольно вырвалось
определение - это день Ада.
Выпустив установленное количество снарядов, одна за другой умолкали
батареи, а со стороны противника никаких действий. Сперва создалось
впечатление, что наш удар был нанесен ошибочно. Но вскоре, видимо по мере
восстановления линий связи и ликвидации последствий удара, разрозненно,
постепенно наращивая темп огня на передний край пехоты, на наши высоты и
огневые
позиции
батарей
обрушилась
артиллерия
противника
Организованного удара явно не получалось. Вражеская пехота была явно
застигнута врасплох. Два часа бушевал шквал артиллерии противника. Со
стороны Симферополя волна за волной шли стаи фашистских
бомбардировщиков. Пикируя на наши боевые порядки, они включали сирены и
под их душераздирающий вой, сбрасывали тысячи и тысячи бомб. Вся земля
дрожала вокруг. Нельзя было услышать разговорную речь рядом стоящего
товарища. Желтым стало, от пыли и поднятого взрывами щебня, всего час
назад сиявшее своей голубизной небо. Через десятки лет историки запишут, что
в этот день только на участке 79-й стрелковой бригады, которую мы
поддерживали, и соседней 172-й стрелковой дивизии, против которой враг
наносил главный удар, было сброшено 7 тысяч авиабомб и до 14500 снарядов.
Командующий фашистской армией в своих воспоминаниях запишет, что за всю
войну немцы никогда не сосредотачивали такого огня, как это было под
Севастополем в дни третьего штурма. Как потом стало известно, на участке
главного удара враг сосредоточил 4 пехотных дивизии, свыше ста танков и
более 50 тысяч человек на участке около 3-х километров. И вот, после такого
всеуничтожающего удара, из-под Камышловсого моста, в шестом часу утра,
вышли танки и бесконечные цепи пехоты.
- Я вызываю батарею, - продолжал рассказ Абдулхак, - но связи нет. В
грохочущий Ад бегут мои связисты по линиям связи. И в этот момент, с той
стороны долины, буквально у меня на глазах, открывает беглый огонь
вражеская батарея шестиствольных минометов. Словно вдогонку моим
связистам через мою голову летят с воем десятки мин.
- Есть связь, - протягивая мне трубку, сообщает телефонист.
- Передаю ранее мною пристрелянные данные и беглым огнем накрываю
вражескую шестиствольную минбатарею. Дорожу каждой минутой связи.
Переношу огонь по пехоте и танкам, движущимся по Камышловской долине.
Первыми выстрелами накрываю пехоту. Вскоре одна за другой в бой вступают
другие батареи 134 ГАП. Уже трудно различить свои разрывы от разрывов
других батарей. Но огонь точен. Фашистские танки горят один за другим,
уцелевшие пехотинцы перебежками отходят. Камышловская долина покрыта
вражескими трупами. Казалось, что наступление захлебнулось кровью сотен и
сотен солдат. Но буквально, через считанные минуты, из-под моста,
рассыпавшись по всей ширине долины, хлынули новые массы пехоты и танков.
Несмотря на бомбежку огневых позиций авиацией противника, батареи снова
обрушили свой огонь на вражеские цепи. Вся долина снова наполнилась
взрывами, все утонуло в дыму и огне. В бой вступили минометы и пулеметы
наших стрелковых подразделений 79-й бригады. А цепи пехоты врага идут и
идут на смену погибшим, будто фашистское командование решило уничтожить
своих солдат. Несмотря на всеуничтожающий наш огонь, вражеская пехота,
цепляясь за каждый камень, метр за метром продвигалась вперед. К 10 часам
утра врагу удалось захватить передовые окопы нашей пехоты вдоль дороги от с.
Камышлы к перекрестку с Симферопольским шоссе. Дальше продвинуться ему
не удалось. Но и нам его выбить имеющимися силами оказалось невозможным.
Враг потерял в этот день свыше трех тысяч убитыми.
Утром, 8 июня, после ощутимых потерь, враг начал артподготовку и бросил
в бой многочисленные массы бомбардировщиков Рихтгофена с некоторым
опозданием. Только часов в восемь загремела канонада артминометной
подготовки. Эшелон за эшелоном, сбрасывая бомбы, шли бомбардировщики. И
все же, сегодняшний удар был значительно слабее вчерашнего. Нанося
ответный удар по врагу, мы вчера практически исчерпали свой основной запас
снарядов. С огневой мне доложили, что на батарее есть всего лишь шестьдесят
снарядов. Как можно отражать такой удар врага, имея снарядов на один час
боя? Тревога легла на душу. Берегу каждый снаряд. Вдруг справа услышал
гавкающую речь. Слева мои разведчики открыли огонь из автомата и винтовок.
Я оборачиваюсь и, буквально в нескольких метрах, вижу немца.
- Хенде хох, рус! услышал я, - рассказывает Умеркин. В нескольких метрах
от него идут еще несколько солдат-немцев. Я успел выхватить пистолет и
выстрелил первым. Перебегаю в друтой конец окопа, когда те, другие немцы,
открыли огонь туда, где я только был. Вскакиваю, одного за другим еще двух
фашистов застрелил в упор. Четвертый немец вскидывает автомат. Мой
пистолет уже пустой. Мгновение, прыгаю в сторону, хватаю камень и камнем
сбиваю фашиста. Прыгаю на него Одной рукой прижал его к земле, другой
выхватил из ножен его же штык и штыком добиваю. его. Треск автоматов
наступающих немцев слышен совсем близко, фашисты обошли окоп. Мои
разведчики перебили прорвавшихся на НИ немцев слева Разобравшись в
обстановке, решил отходить в сторону своего передового НП, к
Камышловскому мосту. Находившийся там командир взвода управления
лейтенант Васильев, оказался раненным в ногу, сам идти не мог. Два его
разведчика убиты. Забираю Васильева и по ходу сообщения отхожу к высоте
64,4. К удивлению, увидел впереди себя, в нескольких метрах от траншеи,
медленно продвигающийся в том же направлении, стреляющий на ходу
немецкий танк. Обойти его нельзя. Несколько сзади грохочут моторы еще двух
танков. Оставил Васильева в траншее, взял его автомат и с бутылкой с горючей
жидкостью пополз вслед за танком. В удобный момент бросаю бутылку, мотор
ганка вспыхивает- факелом. Прыгаю в траншею, выпускаю очередь по
удирающему экипажу. Снова забираю командира взвода и поднимаюсь на
высоту. Отсюда увидел, что восемь танков с пехотой поднялись из
Камышловской долины, идут в направлении кордона Мекензия №1, прямо на
огневую позицию моей батареи. Оставляю Васильева на медпункте 1-го
батальона. сам с двумя разведчиками побежал на огневую. Приказываю
выкатить орудия из укрытия для стрельбы прямой наводкой. Всех, кто не
входил в состав орудийных расчетов, под командой младшего лейтенанта
Савельева, положил в круговую оборону. Едва успели развернуться, как один за
другим из-за кустов появилось два танка. На крик моей команды затрещали
автоматы противника. Расчеты Вострикова и Вагина действовали как автоматы.
Не успели танки развернуться, как один за другим были расстреляны в упор.
Закипела ожесточенная битва. Выстрелом одного танка было перевернуто
орудие Вострикова Какую надо было иметь сипу?! А Востриков с расчетом
быстро поставили орудие и снова открыли огонь. И это под огнем противника!
Шесть танков и до роты пехоты осталось у батареи. Два танка противника
отошли. Перебежками отошла и пехота. На батарее воцарилась тишина Я
почувствовал сильную головную боль и головокружение. Это взрывом меня
отбросило, сильно ударился головой об стенку окопа так, так что несколько
минут оказался без сознания. Восемь человек убитыми потеряли мы и
похоронили их там же в одном из окопов. Многие были ранены, но никто не
ушел в госпиталь. Батарея продолжала жить и сражаться. Ночью нам было
приказано сменить огневую позицию. До основания измученные, всю ночь мы
окапывались и устанавливали орудия, связь, Оборудовали наблюдательный
пункт. Утром снова бой. Бой с тремя десятками снарядов на батарее. Это было
уже в Сухарной балке, в одном из её северных отрогов, - закончил свой рассказ
Абдулхак Сагитович.
На обратном пути, пробираясь через кустарник, то в одном, то в другом
месте мы видели: стрелянные гильзы целыми горками, кругом человеческие
кости, а в одном месте полностью два человеческих скелета рядом.
- Вот и меня ожидала эта судьба! -сказал Абдулхак, указывая на останки.
Побывали на высоте 64,4 где в тот же день 17 часов сражались в окружении
подполковник Чернявский К.Я., подполковник Шашле, капитан Майборода,
Николай Лугин, Ваня Хвостенко, разведчик Холод, радист Шкурат. Все они
героически погибли. Только, ослепший в бою, выполз с высоты Николай
ЛУГИН. Погиб и он под Севастополем.
Вспоминая прошлое, мы шли по тропинкам, которые возвращали в те
дни, приближая события и заставляя вновь пережить их.
Я знал о подвиге 1-й батареи еще в те дни. С радостью несколько раз
перечитывал газету Приморской армии от 22 июня 1942 года где был
опубликовал Указ Президиума Верховного Совета от 20 июня 1942 года о
присвоении Абдудхаку Сагитовичу Умеркину звания Героя Советского
Союза а его наводчик Федор Константинович Востриков награжден орденом
Ленина. Весь личный состав батареи приказом командующего Приморской
армии был награжден Орденами и Медалями. 1 -ю батарею называли
батареей героев.
Помню и еще один подвиг Абдулхака. Это было 10 июня 1942 г. Когда на
батарее оставалось всего тридцать снарядов, Умеркин решил использовать их
только в критических условиях или при непосредственном нападении на
батарею. Абдулхак занимал наблюдательный пункт на южных склонах
высоты со станции Мекегоиевы Горы. Вражеская артиллерия открыла огонь
по этой высоте. В то же время, более двух десятков автоматчиков и
минометчиков 50 миллиметровых минометов без особой маскировки шли по
железнодорожным путям в сторону станции и вошли в выемку.
Присмотревшись к обстоятельствам, Умеркин понял, что эта группа явно в
диверсионных целях шла под прикрытием артогня, в котором оставлен
специальный коридор, по которому и проследовали диверсанты. Прижатые
артогнем противника наши пехотинцы укрылись в окопах, Как выяснилось,
командир соседней с Умеркиным ротой, погиб. Чтобы не дать возможности
диверсантам укрепиться на выгодных рубежах у нас в тылу, Абдулхак
Сагитович поднимает взвод наших стрелков, по ходу сообщения выводит их
в тыл пробравшейся группировке. Враг явно не ожидал такого хода и был
застигнут врасплох. Три диверсанта были взяты в плен, остальные
уничтожены.
Героизм Умеркина Абдулхака Сагитовича был известен всей
Приморской армии и Черноморскому Флоту. Газета "КРАСНЫЙ
ЧЕРНОМОРЕЦ" от 30 июня 1942 года писала: "По всему фронту гремит
слава Героя Советского Союза Умеркина, Прямым попаданием комендоры
разбили три артиллерийских и одну минометную батареи, шесть танков, 16
автомашин истребили и до роты вражеской пехоты."
Через всю страницу большим шрифтом "Красный Черноморец"
призывал; "Родной Черноморский Флот! Смотри, как сражаются
Севастопольцы! Пусть каждый краснофлотец защищает родину так, как это
делает батарея Умеркина А.С.
Имя А.С. Умеркина навечно высечено в граните на площади Нахимова.
26. 02. 1984 г.
Степан Никитович Гонтарев.