Ника Иванова Сказки для мамы

Ника Иванова
Сказки для мамы
1
Опять ты читаешь мне сказки. Ты читаешь, чтобы меня усыпить. Это раз. Ты
читаешь, чтобы воспитывать. Это два. Мама, я все понимаю. Я чувствую меня воспитывают, и в глубине сопротивляюсь. Я знаю, что меня усыпляют и
притворяюсь, что уже сплю. Только так можно прекратить это бесконечное
проговаривание простых истин.
Я все понимаю. Не убегай из дома как колобок, и тебя не прикончит лисица.
Или еще…
Это скучно. Скоро я вырасту, и сама буду покупать себе книжки. А пока я
слушаю в пол уха и тихонько сочиняю свои истории. В них ты меня любишь,
понимаешь. Ты слушаешь меня…
2
Жила была девочка, - начинаю я, - звали ее Синеглазка. И были у нее две
сестрицы Зеленоглазка и Кареглазка, и было два брата - Крепыш да Умняга.
Жили они - не тужили, потому что все очень дружили. Умняга придумывал
умные игры и сказочные города. Крепыш строил мосты, замки и терема.
Зеленоглазка ухаживала за цветами в саду, а Кареглазка любила смотреть
на огонь.
Папа их был королем, а мама… Да, да – королевой. И не было в их
королевстве ни войн, ни разбойников, потому что все очень любили друг
друга и старались всех чем-то порадовать, удивить.
И жить им было совсем не скучно, и не было страшно. Быстрая Речка была
их подружкой, а Старый Лес – верным другом. В речке жили золотые рыбки,
а в лесу - добрые волки. И птицы пели прекрасные песни, и всем было
понятно, о чем они поют. И все-все люди в королевстве понимали друг друга.
И никто никого не обижал. И с каждым можно было говорить о чем угодно.
3
Я поворачиваюсь в кровати и закидываю ноги на стенку. Я иду по стене. Я
сказочная девочка. Я могу все! Мама шлепает меня и строго говорит: «Лиза,
так не делают, ляг нормально!»
«Почему не делают? – спрашиваю я себя, - наверное, просто не
догадываются как это интересно».
«Не пачкай стены» - говорит мама. «Аааа, теперь понятно. Значит, пол
пачкать можно, а стены нельзя. А чем пачкать, если у меня на ногах ничего
нет, ни пластилина, ни красок. И ноги - чистые».
Но мама меня не слышит, не понимает. И ладно.
Я разворачиваюсь и ноги уже на подушке, они залезают внутрь, в наволочку.
Им хорошо.
«Лиза! – уже кричит мама, - ты можешь вести себя нормально?» Мама
злится.
«А нормально – это как? – спрашиваю я себя, - все время не
шевелиться?» Но вслух я ничего не говорю. Ложусь на подушку
головой, подкладываю под щеку ладошку и делаю вид, что сплю.
«Что за характер, - рассерженно шепчет мама, - никогда ничего не слушает.
Ни одной сказки до конца так и не узнаешь».
«А ты в моей сказке даже начала никогда не узнаешь», - говорю я про себя и
продолжаю жить в волшебном королевстве. Я не сплю, я придумываю
сказку, потом сплю и вижу ее во сне. Она не кончается. И не кончится
никогда. Даже когда я проснусь. У нее не будет конца, потому что это правильная сказка. Она будет всегда.
Там никто никого не пугает, не воспитывает. Там просто живут и радуются, и
радуют других.
Почему я не могу рассказать ее маме? Не знаю. Не знаю… но не могу. Не
получается.
4
Жил-был мальчик. Он был очень умным и смелым. Однажды он встретил
девочку – Синеглазку. Он смотрел на нее и все время смешно улыбался, а
потом подошел и сказал чтобы она никого не боялась, он будет ее
защищать, хотя защищать ее было не от кого. Но это не важно.
А потом они выросли и поженились. Мама, а как люди женятся? Не могу
спросить. Не знаю почему. Не знаю… Не знаю… Но не могу. И про него
рассказать не могу.
Это новая сказка. Сказка без конца. Мама! Я его тоже люблю! И тебя! Я всех
люблю! Мы все будем жить вечно!
5
Мама, ты умерла, а я ничего у тебя не спросила. Почему? Не знаю, не
смогла.
Ты на небе и я где-то рядом. Мы говорим, говорим. Говорим без слов. Ты
меня слышишь. Тебе хорошо. Ты уже стала счастливой. Никуда не спешишь.
Ты просто есть. Ты живешь, но только не здесь. И я с тобой. Мне разрешили.
Мама, ты знаешь, твой новый мир… Там все вместе со всеми, со всей
Вселенной. Он выше неба, выше обид, непонимания, невнимания, выше
невысказанности. Он – сказка. Он – сама жизнь, он – любовь! Ты сама –
Жизнь. Ты – Любовь! Ты просто будь там и слушай. Теперь уже можно.
Слушай!!!
6
Высоко в горах жил-был монах. Он пришел издалека. Занял место в
пещерке и остановился на долгие годы. Ходил к ручью за водой. Спускался в
город за хлебом, сушил сухари и молился. Много лет так прошло. Редко
выходил монах к людям. Достать еды, сходить в баню. Местный банщик
пускал его после всех, поздно ночью. Монах мылся, мыл баню, ночевал на
лавке а, дождавшись банщика, поутру опять поднимался в гору.
Однажды приехала в те края девушка. С мужчиной приехала, не с мужем. И
что-то у них не заладилось. Обидел он ее, сильно обидел. Руку на нее
поднял. Ушла она в горы, чтобы поплакать и заблудилась. Долго шла она,
карабкалась вверх все выше и выше, а потом сорвалась, скатилась по острой
тропе и осталась лежать у входа в пещерку. Тяжело упала. Головой о камень.
Утром поднялся монах к молитве, а у пещерки девица лежит. Голова в
крови. Холодная вся.
Согрел он воды. Омыл ее рану. Листьев, травы приложил. В сознание она
пришла. Смотрит - мужик над ней заросший, старый, а глаза добрые, она и
говорит ему: Можно я с вами здесь побуду?
Растерялся монах. Думает, как ее оставить? Его пещерка. Девица поселится.
Уже и молиться некогда будет. Не та жизнь начнется. Заглянул ей в глаза и
спрашивает: Зовут тебя как, синеглазая? Она молчит. Он понял, что не хочет
она имя свое открывать. Засмеялся. Ладно, говорит, будешь зваться
Синеглазкой. Тут уже и она улыбнулась. А он ласково так говорит: ну что ж,
побудь, побудь, милая. Отогрейся. Эка тебя морозит. Эка трясет. Полежи.
Кипяточку попей с сухариком.
И такой ей сухарик сладкий показался, что в жизни она такого не едала.
Поела и забылась. Пролежала так с неделю. Монах за ней ходит, ухаживает.
Кормит ее и молится, смотрит за ней и молится. Благодарит Господа за
искушение, за испытание. День и ночь молится и смотрит на нее. И вдруг
видит – открывает она глаза и смотрит на него так чисто-чисто как
Богородица. И ликом, показалось, на Нее похожа. И свет из глаз ее и
благодарность, и любовь, и умиление.
Как вы сюда забрели? – спрашивает, - вас мне сам Бог послал… Трогает
голову свою разбитую и говорит ему: Вы спасли меня.
Это Господь тебя спас, не я. Живи, милая. А я помолюсь за тебя. Ищут, поди,
тебя. Беспокоятся. Идти тебе надо. Я до дороги провожу.
Говорит так монах, а сам смотрит в глаза ей и видит там свет небесный,
любовь Господню видит. И думает, как же она уйдет, и что с ней дальше
будет. И главное, такую мысль подумал, что самому страшно стало. «Как я
без нее теперь буду» - подумал. И ужаснулся он мысли той.
А она говорит: Нет. Не хочу я, чтобы меня нашли. Видеть никого не хочу.
Можно я тут поживу. Мне нельзя пока к людям, боязно. Тишины, говорит,
хочу. Покажите мне место, где спрятаться можно. Деньги достала, дает ему.
Вот, говорит, возьмите.
Взял он ее деньги, покрутил в руках и опять ей отдает. Нет, говорит, я уже
без них приспособился. Раньше в селенье ходил. У людей просил, хлеба
давали, рыбаки - рыбу, хозяйки молоком да сыром баловали, а я молился.
Всем сердцем молился за них и всех сродников их.
Как-то по осени занемог я, не выходил. Слышу - шорох у входа в пещерку.
Думал, змея. Палку протянул, не то. Поднялся - а там еда, вещи, одежда
разная. Одеяло. А кто принес, не знаю. Стою на коленях – молюсь, плачу.
Оглянулся, а еда все прибывает, лекарства разные, свечи. Люди идут и идут.
И записочки оставляют, за кого помолиться…
Да, - говорит девушка, - хорошо это, а за меня помолиться можете? А я вам
постираю. Еду приготовить могу. А вы молитесь и отдыхайте.
Так и сказала, молитесь и отдыхайте. И я, говорит, с вами помолюсь немного
и отдохну. Устала, говорит, я от людей. А здесь хорошо. Покойно. Так и
сказала ему «покойно», а не «спокойно». И опять забылась на три дня. Он и
ответить ей не успел. Встал перед образом на колени и простоял так, пока
она не очнулась. Не ел, не пил.
Открывает она глаза, а он спит, стоя в молитве. Окликнула она его.
Просветлел он взором своим. Отдыхай, говорит, девица. Отдыхай, сил
набирайся. Оставайся. Чего уж там.
Она и осталась. Сварит монаху нехитрой еды, сядет неподалеку и о своем
думает.
Как жить дальше? Зачем, думает, Господь привел ее на этот свет. Чего ждет
от нее? Вот поживет она тут с монахом месяц-другой, отдохнет, а дальше?
А монах рядом сидит. Свое думает. Все спрашивает Господа, как быть.
Оставить девицу у себя или в мир отправить? Может, Господь проверяет его?
Испытывает. Может через любовь к девчонке этой и к Господней любви
будет ближе. Спрашивает себя, а сам уже точно знает, чувствует это –
ближе. А коль полюбит он ее, доверится… кому хуже будет? В монахи его
никто не рукополагал. Самовольно подвизается. И что грешнее –
самовольно монахом назваться и жить по уставу, молиться незамысловато
от сердца, или от любви отречься, от Дара небесного. И видит он, день ото
дня – все сильнее его забирает. И молится он первым делом за нее, а потом
уже всё прочее. И отходит ко сну, повторяя молитву о ней. Добра ей просит,
любви. Нормальной человеческой любви. Детишек. Только супруга
молодого не может попросить для нее, не поворачивается мыслью в ту
сторону. Не видит, как она с чужим то будет. Святая она. Эка глаза сияют. И
душа у нее как небо. Чистая, легкая.
Так время и шло. Хорошо им было, мирно. Уже и осень нахлынула,
задождила, зазолотела. Как-то сидят они у костра, ужинают, и видит монах не то что-то с девонькой, не так глядит, не так дышит. Спросил ее, а она
отвечает – ребеночек, мол, будет. Шевельнулся внутри, толкнулся. И
улыбается. Оторопел он - эка девка… Одна в горах со стариком и ребеночек,
а она, знай себе, улыбается, тихо так, ласково, как закатное солнышко.
Защемило у него, заныло в груди. Как она справится? К людям ей надо, к
доктору. Отец, опять же, какой никакой, но есть где-то. Эка серьезный
оборот – ребеночек. А она смиренно так говорит – Господь нас не оставит, - и
улыбается, - все управится. Не бойся. Не печалься, родненький. Будет
маленький с нами жить. Еще одна живая душа рядом поселится. Веселей
тебе будет.
Эка веселье монаху…
Крепко задумался старый. Солнце ей надо, свет да тепло. А она все в
пещерке сырой, все хоронится. Вывел он ее утром на солнышко, устроил на
теплом камушке.
И надо было тому случиться, поднялась из селения женщина, сын у нее
захворал лихо, доктора растерялись. Сгорает малыш. Говорят, бабку ищите,
молитесь. Может, поможет, а мы, мол, похоже, бессильны.
Кинулась она в ноги монаху, запричитала, помолись, просит, за чадо. Может
тебя, божий человек, Господь услышит, отзовется. Меда принесла, сыра,
деньги дает. Все, что хочешь, говорит, отдам, только спаси, чадушко.
Помолюсь, говорит монах. Помолюсь, милая. Имя спросил. Денег не взял. А
мед да сыр оставил. Понятно, не для себя взял. А уходя, оглянулась селянка,
да и заметила – край юбки синей мелькнул из пещерки.
Молился монах за болящего, да не справился, умер ребеночек.
Вернулась селянка к монаху, плачет, помолись теперь о новоприставленном.
И все ей покоя не дает тот подол юбки синей. Не померещилось ли? И кого
это он принимает? Кого удостоил. Верно в селении говорят, никто в его
пещерке не бывал. Всех просящих у входа выслушивал, записочки брал и
домой отправлял. А тут кого удостоил? А она не допросилась, не дошла до
сердца его, не спасла сыночка. И так ее разобрало – не уйду, думает, пока не
узнаю, кого удостоил. Скользнула она в пещерку, а там девица молодая, да
брюхатая…
Спустилась селянка в долину. Злую весть разнесла – некому за них теперь
молиться. К кому идти? Кого просить? Совратила змея молодая их старца
скоропослушника, околдовала и забрюхатела. Отвела его от молитвы
святой. Обессилила слово его. А их обезглавила, осиротила.
И так все село подняла на постоялицу его любимую, так жар распалила, так
ненависть нагнала, что двинулись они в горы с палками да с вилами,
вытащили обидчицу за волосы, бить стали остервенело, словно и не люди
они, а звери дикие. Монаха держали, не пускали к ней. Поберечь решили.
Да не сберегли. Рвался он, рвался к девоньке своей, кричал, плакал, молился
в голос с рыданием, умолял их. Скольких он спас по молитвам своим,
скольким скоропомог! А они! Да что с ними? Какие бесы их разыграли?
Кричал он, кричал, к людям взывал и к небу, а потом обмяк и лицом в землю
управился. Расступились люди. Охлынулись. Смотрят – умирает монах. Одно
прошептать успел: «Не бейте! Бога вы бьете и мать его Богородицу. Грех вам,
люди! Лютый грех». Выдохнул и преставился.
Отпрянули люди и исчезли во тьме. Тихо стало. Совсем тихо. Только волчий
вой по горам пробежал да писк щенячий.
Долго не ходили люди на гору ту. Уж и дорогу туда забыли. А как
поднялись, нашли могилку старца. Кто хоронил его, то неведомо. А вкруг
пещерки той волчья стая обжилась, так что никто в нее теперь не
заглядывает.
7
Мама, видишь меня? Я здесь. Мертвый берег морской, а я жива. Зачем? Я
одна, но сегодня уже захотелось есть, захотелось жить. Я иду вдоль
пустынного берега. Хорошо. В маленьком домике свет, тепло. Женщина
варит кофе. Я сижу за столом. Разговор о былом, о ее былом, за ее столом.
Это жизнь, растворяюсь в уюте, продолжаюсь и остаюсь пока здесь. Место
есть. Есть гранаты, фейхо. Ты опять далеко. Никого. Зарядили дожди. Я
остаюсь. Подожди.
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил да был принц.
Дворец его стоял на берегу морском. Был он построен из разноцветной
гальки. Пристройки, мостики и дорожки сверкали разноцветными
камушками. Дивный парк с озерами окружал его, а вверх до самой верхушки
горы раскинулись сады с апельсиновыми и гранатовыми деревьями. Росли
там и персики, и сладкий виноград и тридцать видов прекрасных роз.
Волшебные птицы жили в том саду и пели свои волшебные песни.
Тридцать стражников охраняли дворец. Тридцать слуг прислуживали
принцу, тридцать садовников работали в саду, тридцать музыкантов играли в
парке на волшебных скрипках и флейтах. Каждый день приезжали к принцу
учителя. Он учился математике, астрономии, философии, музыке, живописи,
литературе, фехтованию и морскому делу.
Принц очень любил свой дворец, но еще больше он любил странствия.
Каждый год он отправлялся на королевских кораблях в чужие страны,
каждый год все королевское войско, вся королевская рать сопровождали
юного принца в его путешествиях. И вот настало время, когда принц стал
совсем взрослым. Впервые сам собрал он свою команду и спустил на воду
свою белоснежную яхту. Впервые сам выбрал он по лоции маршрут. И на
третий день плавания, потерпел крушение. Яхта его раскололась на двое как
сухой орех, команда расхватала шлюпки, а капитан, наш прекрасный принц,
ухватившись за рею, три дня и три ночи болтался в море, пока не выбросило
его на остров.
Отлежался он, отдохнул немного и принялся добывать огонь. Развел он
костер на берегу, соорудил нехитрый бредень и наловил рыбы. Сел он, поел
и задумался. Ни тебе слуг, ни охраны… Но делать нечего, стал продвигаться
он вглубь острова и вскоре нашел банановые деревья и маленькое озерцо с
пресной водой.
Зачерпнул он воды в ладони, приник в ней губами и вдруг слышит голос
откуда-то с высоты: Кто смеет черпать мою воду и пить ее?
Испугался принц. Замер. Чей это голос – думает. А голос отвечает: это мой
остров. Я здесь хозяин. А ты кто? И чего тебе надобно?
- Мой корабль разбился, - отвечает принц, - мне бы ковш чистой воды,
хозяин.
И тут же в руках у него оказался ковш серебряный полный холодной воды.
- Приник к ковшу юноша, а голос продолжает, - ты не ответил мне, гость. Кто
ты и чего тебе надобно.
- Я принц, - я и мне нужен ночлег, еда и охрана.
Рассмеялся голос.
«ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ»
Он возвращается домой, но замка нет и нет людей
Это твое детство
Есть два способа думать – вспоминать или представлять
Она думает о смысле ее жизни. Она не захотела подчиняться воле «своего»
мужчины. Она бежала от него. Зачем ее жизнь? Что даст она ей, людям…
Он ОПРАВДЫВАЕТ свою любовь к ней перед Богом.
Он уже не так истово молится. Он уже тратит не все время на молитвы. Он
думает о ней, заботится о ней, любуется ей как творением Божиим,
восхищается ей как ангелом.
Ей снится сон. Детство. Комната наполнена светом. Ей шесть лет. Она играет
на скрипке «Сулико». Мама аккомпанирует на пианино. Она тихо напевает.
Он смотрит как она спит, что-то бормочет. Он разбирает «Сулико».
Утром она просыпается, готовит еду, стирает, они обедают. Она убирает
посуду, опять готовит. Сушит фрукты. Вечер. Костер. Они ужинают. Он глядя
ей в глаза (в них та-же печаль) тихо запевает «Сулико».
Она удивляется, откуда он знает, как он услышал этот мотив.
Она подпевает ему. Она с животом. Они глаза в глаза. Счастливы.
Люди поднимаются по тропе к их пещере. Слышат «Сулико».
Они недовольны тем, что «их» монах уже не так служит им и Богу.
Среди людей женщина, чей ребенок умер от болезни. И молитва монаха не
помогла. Среди людей женщина, сын которой погиб в грузино-абхазской
войне. Другие несчастные.
Они вытаскивают девушку из пещеры и начинают ожесточенно бить.
Абхазская брань.
Они бьют ее по лицу, по ногам, по животу. Она катится вниз по тропе.
Ударяется головой о камень. Умирает.
Люди кричат по-абхазски и по-русски. «Уходите… ей хватит. Все. Дело
сделано. Выкрикивают кавказские имена».
Он сидит над ней один. Покачивается. Тишина.
Светает. День. Закат.
Он копает ей могилу. Рядом роет могилу себе. Хоронит ее. Пишет на доске
«Здесь похоронен Бог и Пречистая Дева его».
Приходит в пещеру. Ложится и умирает.
В небе встает лик Богородицы. Светает. Над горами звучит «Сулико».
В начале
Девушка приезжает с мужчиной на отдых. Останавливаются на Абхазской
границе. Им предлагают жилье. Они приезжают в дом. Утром мужчина спит,
а девушка с хозяйкой говорят. Хозяйка рассказывает о войне, о соседях.
О грузинах. Девушка говорит, что ничего об этом не знала. Но в детстве она
играла на скрипке и пела одну красивую грузинскую песню.
Она думает о смысле ее жизни. Она не захотела подчиняться воле «своего»
мужчины. Она бежала от него. Зачем ее жизнь? Что даст она ей, людям…
Он ОПРАВДЫВАЕТ свою любовь к ней перед Богом.
Он уже не так истово молится. Он уже тратит не все время на молитвы. Он
думает о ней, заботится о ней, любуется ей как творением Божиим,
восхищается ей как ангелом.
Ей снится сон. Детство. Комната наполнена светом. Ей шесть лет. Она играет
на скрипке «Сулико». Мама аккомпанирует на пианино. Она тихо напевает.
Он смотрит как она спит, что-то бормочет. Он разбирает «Сулико».
Утром она просыпается, готовит еду, стирает, они обедают. Она убирает посуду,
опять готовит. Сушит фрукты. Вечер. Костер. Они ужинают. Он глядя ей в глаза (в них та-же печаль)
тихо запевает «Сулико».
Она удивляется, откуда он знает, как он услышал этот мотив.
Она подпевает ему. Она с животом. Они глаза в глаза. Счастливы.
Люди поднимаются по тропе к их пещере. Слышат «Сулико».
Они недовольны тем, что «их» монах уже не так служит им и Богу.
Среди людей женщина, чей ребенок умер от болезни. И молитва монаха не помогла. Среди
людей женщина, сын которой погиб в грузино-абхазской войне. Другие несчастные.
Они вытаскивают девушку из пещеры и начинают ожесточенно бить. Абхазская брань.
Они бьют ее по лицу, по ногам, по животу. Она катится вниз по тропе. Ударяется головой о
камень. Умирает.
Люди кричат по-абхазски и по-русски. «Уходите… ей хватит. Все. Дело сделано. Выкрикивают
кавказские имена».
Он сидит над ней один. Покачивается. Тишина.
Светает. День. Закат.
Он копает ей могилу. Рядом роет могилу себе. Хоронит ее. Пишет на доске «Здесь похоронен Бог
и Пречистая Дева его».
Приходит в пещеру. Ложится и умирает.
В небе встает лик Богородицы. Светает. Над горами звучит «Сулико».
В начале
Девушка приезжает с мужчиной на отдых. Останавливаются на Абхазской границе. Им предлагают
жилье. Они приезжают в дом. Утром мужчина спит, а девушка с хозяйкой говорят. Хозяйка
рассказывает о войне, о соседях.
О грузинах. Девушка говорит, что ничего об этом не знала. Но в детстве она играла на скрипке и
пела одну красивую грузинскую песню.