Document 4988395

В Германии считали, будто чем
больше "лепестков" у цветка сирени,
тем большее счастье сулит этот
цветок. Найдя цветочек с множеством
"лепестков», девушки либо
засушивали его на память, либо
съедали, чтобы не упустить свое
счастье
Согласно легенде, сирень появилась в Скандинавии благодаря
богине-весне, которая сжалилась над жителями суровых, холодных
стран и использовала остатки цветов, чтобы украсить пейзаж, а
оставалось у нее только немного лилового и белого. Так и родилась
сирень, и ее цветки окрасились в белый и лиловый цвет. Эта легенда
связала сирень не только со Скандинавией и с весной, но также с
женским состраданием, с жалостью богини, с ее стремлением
помочь.
У Гончарова Ольга, старавшаяся пробудить душу Обломова, с досадой
подумает: "Но это какая-то Галатея, с которой ей самой приходится быть
Пигмалионом". "На Востоке, откуда, как мы знаем, и происходит сирень,
служит она эмблемой грустного расставания, и потому влюбленный
вручает ее там обыкновенно своей возлюбленной лишь тогда, когда они
расходятся или расстаются навсегда". Это восприятие сирени
передалось и западноевропейской культуре. В Англии, например,
жениху, с которым девушка по какой-либо причине не могла связать
свою судьбу, посылалась ветка сирени. В романе "Обломов" для Ольги
Ильинской сирень олицетворяла "цвет жизни", весну души, пробуждение
первых любовных чувств. Но, независимо от намерений самой девушки,
ветка сирени, протянутая Ольгой Обломову, в точности исполнила свое
роковое предназначение. Они были обречены на разлуку.
- Мне отчего-то больно,
неловко, жжет мня,прошептал Обломов, не
глядя на нее.
Она молча сорвала
ветку сирени и нюхала
ее, закрыв лицо и нос.
• - Поверьте мне, это было невольно... я не мог удержаться... - заговорил он,
•
•
•
•
•
•
•
•
•
понемногу вооружаясь смелостью. - Если б гром загремел тогда, камень
упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать
было нельзя... Ради бога, не подумайте, чтоб я хотел... Я сам через минуту
бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово...
Она шла, потупя голову и нюхая цветы.
- Забудьте же это, - продолжал он, - забудьте, тем более что это неправда...
- Неправда? - вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.
Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением.
- Как неправда? - повторила она еще.
- Да, ради бога, не сердитесь и забудьте. Уверяю вас, это только минутное
увлечение... от музыки.
- Только от музыки!..
Она изменилась в лице: пропали два розовые пятнышка, и глаза потускли.
"Вот ничего и нет! Вот он взял назад неосторожное слово, и сердиться не
нужно!.. Вот и хорошо... теперь покойно... Можно по-прежнему говорить,
шутить..." - думала она и сильно рванула мимоходом ветку с дерева,
оторвала губами один листок и потом тотчас же бросила и ветку и листок на
дорожку.
7 глава
• Он опять пошел тихонько по той же аллее и до
половины ее дошел тихо, набрел на ландыши,
которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она
сорвала и с досадой бросила.
Господи! в какой я омут попал!»
— Что это у вас? — спросила она.
— Ветка.
— Какая ветка?
— Вы видите: сиреневая.
— Где вы взяли? Тут нет сирени. Где вы шли?
— Это вы давеча сорвали и бросили.
— Зачем же вы подняли?
— Так, мне нравится, что вы... с досадой бросили ее.
— Нравится досада — это новость! Отчего?
— Не скажу.
— Скажите, пожалуйста, я прошу…
— Ни за что, ни за какие блага!
— Умоляю вас.
Он потряс отрицательно головой.
— А если я спою?
— Тогда... может быть…
— Так только музыка действует на вас? — сказала она с нахмуренной бровью. —
Так это правда?
— Да, музыка, передаваемая вами…
— Ну, я буду петь... Casta diva, Casta di... — зазвучала она воззвание Нормы и
остановилась..
— Ну, говорите теперь! — сказала она.
Casta Diva
• Возлюбленный мой ко мне
возвратится верный первой любви. И
против всего мира Стану я тебе
защитой.
- Для чего, для кого я буду жить? - говорил он, едучи за ней. - Чего искать, на что направить мысль,
намерения? Цвет жизни опал, остались только шипы.
Они шли тихо; она слушала рассеянно, мимоходом сорвала ветку сирени и, не глядя на него,
подала ему.
- Что это? - спросил он оторопев.
- Вы видите - ветка.
- Какая ветка? - говорил он, глядя на нее во все глаза.
- Сиреневая.
- Знаю... но что она значит?
- Цвет жизни и...
Он остановился, она тоже.
- И?.. - повторил он вопросительно.
- Мою досаду, - сказала она, глядя на него прямо, сосредоточенным взглядом, и улыбка говорила,
что она знает, что делает.
Облако непроницаемости слетело с нее. Взгляд ее был говорящ и понятен. Она как будто нарочно
открыла известную страницу книги и позволила прочесть заветное место.
- Стало быть, я могу надеяться... - вдруг, радостно вспыхнув, сказал он.
- Всего! Но...
Она замолчала.
Он вдруг воскрес. И она, в свою очередь, не узнала Обломова: туманное, сонное лицо мгновенно
преобразилось, глаза открылись; заиграли краски на щеках; задвигались мысли; в глазах сверкнули
желания и воля. Она тоже ясно прочла в этой немой игре лица, что у Обломова мгновенно явилась
цель жизни.
- Жизнь, жизнь опять отворяется мне, - говорил он как в бреду, - вот она, в ваших глазах, в улыбке,
в этой ветке, в Casta diva... все здесь...
Чего вы боитесь? Ужели вы не шутя думаете, что можно разлюбить? — с гордою
уверенностью спросила она.
— Теперь и я не боюсь! — бодро сказал он.— С вами не страшна судьба!
— Эти слова я недавно где-то читала... у Сю, кажется,— вдруг возразила она с
иронией, обернувшись к нему,— только их там говорит женщина мужчине...
У Обломова краска бросилась в лицо.
— Ольга! Пусть будет все по-вчерашнему,— умолял он,— я не буду бояться
ошибок.
Она молчала.
— Да? — робко спрашивал он.
Она молчала.
— Ну, если не хотите сказать, дайте знак какой-нибудь... ветку сирени...
— Сирени... отошли, пропали! — отвечала она.— Вон, видите, какие остались:
поблеклые!
— Отошли, поблекли! — повторил он, глядя на сирени.— И письмо отошло!
— вдруг сказал он.
Она потрясла отрицательно головой. Он шел за ней и рассуждал про себя о
письме, о вчерашнем счастье, о поблекшей сирени.
«В самом деле, сирени вянут! — думал он.— Зачем это письмо? К чему я не спал
всю ночь, писал утром? Вот теперь как стало на душе опять покойно... (он зевнул)...
ужасно спать хочется. А если б письма не было, и ничего б этого не было: она бы
не плакала, было бы все по-вчерашнему; тихо сидели бы мы тут же, в аллее,
глядели друг на друга, говорили о счастье. И сегодня бы так же, и завтра...» Он
зевнул во весь рот
"Ужель и этот миг поблекнет?" - почти печально думал он, и сам не
чувствовал, идет ли он, стоит ли на месте.
"Сирени отошли, - опять думал он, - вчера отошло, и ночь с призраками, с
удушьем тоже отошла... Да! и этот миг отойдет, как сирени! Но когда
отходила сегодняшняя ночь, в это время уже расцветало нынешнее
утро..."
- Что ж это такое? - вслух сказал он в забывчивости. - И - любовь тоже...
любовь? А я думал, что она, как знойный полдень, повиснет над
любящимися и ничто не двинется и не дохнет в ее атмосфере: и в любви
нет покоя, и она движется все куда-то вперед, вперед... "как вся жизнь",
говорит Штольц. И не родился еще Иисус Навин, который бы сказал ей:
"Стой и не движись!" Что ж будет завтра? - тревожно спросил он себя и
задумчиво, лениво пошел домой.
Сирень
Из букета целого сиреней
Мне досталась лишь одна сирень,
И всю ночь я думал об Елене,
А потом томился целый день.
Всё казалось мне, что в белой пене
Исчезает милая земля,
Расцветают влажные сирени,
За кормой большого корабля.
И за огненными небесами
Обо мне задумалась она,
Девушка с газельими глазами
Моего любимейшего сна.
Hans Gude The Lady with
Lilacs.
Сердце прыгало, как детский мячик,
Я, как брату, верил кораблю,
Оттого, что мне нельзя иначе,
Оттого, что я ее люблю.
Николай Гумилёв
Ветка сирени
У вагона я ждал, расставаясь с тобой,
Полный грусти прощальных мгновений,
И в мечтах о былом, вся душою со мной,
Ты мне бросила ветку сирени.
Резкий голос звонка нас от дум оторвал,
Налетели потоки сомнений.
И, тебе глядя вслед, весь в слезах целовал
Я прощальную ветку сирени...
Поезд где-то исчез в серой дымке вдали,
Проплывали вечерние тени,
И бесцельно я брел по дороге в пыли
С одинокою веткой сирени.
Pierre Auguste Renoir
Woman with Lilacs.
Я вернулся к себе... Этот вечер унес
Все надежды, всю радость стремлений...
В эту ночь отцвела от объятий и слез
Истомленная ветка сирени...
Борис Гальперин
1912 г.