Сборник №4 - Мышкинский народный музей и музей Мыши

Система Опочининских чтений
И
ЯРОСЛАВСКОЕ ВЕРХНЕВОЛЖЬЕ
ЕГО СОВРЕМЕННОЕ ЭТНОКУЛЬТУРНОЕ
ПРОСТРАНСТВО
Издание
Мышкинского Народного музея
и Академии краеведения
Выпуск IV
Мышкин, 2014
Редакционная коллегия:
В.А. Гречухин, О.Б. Карсаков, М.В. Кайкова
ЯРОСЛАВСКОЕ ВЕРХНЕВОЛЖЬЕ И ЕГО
СОВРЕМЕННОЕ ЭТНОКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Выпуск IV. Мышкин, 2014
«Мышъиздат»
Мышкинский Народный музей
Академия краеведения
ГРАНИ ЖИЗНИ
(Вступление)
… Мышкинское краеведение прошло долгий исторический путь.
Начавшись в XVIII века, оно насчитывает два столетия скромных честных
стараний по исследованию своего края. Оглядываясь на это долгое прошлое,
мы можем видеть, что наше краеведение имеет большое своеобразие. И, может
быть, главной его особенностью оказывается тематическая этапность
исследовательских занятий. Давайте обратимся к краткому обзору основных
этапов работы мышкинских краеведов разных времен.
В самом начальном периоде своих трудов мышкинские краеведы
старались создавать работы, обобщающе рисующие единый облик края и
общие характеристики города и уезда. И главный вклад в эту работу внесли
тогдашние уездные топографы и землеустроители. Им мы обязаны краткими,
но точными свидетельствами о самом давнем периоде нашей уездности.
Вторым этапом мы видим углубленные хозяйственно-статистические
описания уезда и материалы, посвященные отдельным направлениям
хозяйства и промыслов. Среди них мы обоснованно считаем лучшими труды
Г.В. Кострова. Они до сих пор не только не утратили своего краеведческого
значения, но и являются лучшим руководством для рассмотрения тогдашней
хозяйственной и социальной реальности.
Последующий этап приходится на склон XIX и начало ХХ веков. В это
время наши предшественники обращаются к истории края и желают узнавать
и рассказывать о ней в рамках истории отдельных местностей и отдельных
значительных явлений. Здесь мы видим целый ряд замечательных работ
настоятелей сельских храмов уезда и труды наших городских исследователей
К.В. Грязнова и П.А. Строева.
Из сельских («приходских») краеведов нам отрадно вспоминать иереев
сел Архангельского, Шипилова, Воскресенского-Нелединщина, Березова
(Сера), Круглиц (Охотино), Учмы и ряда других. Назвав в этом перечне два
села Круглицы и Учму, тогда не входившие в границы мышкинских
территориальных образований, мы нимало не ошиблись. Эти местности и
хозяйственно и культурно немало тяготели к Мышкину, а сейчас находятся в
составе нашего района.
Многочисленные краеведы послереволюционного периода активно
обращались к вопросам изучения природы, наличия ископаемых, разным
хозяйственным и социальным явлениям. Среди них самыми яркими и
успешными были Н.В. Кузнецов и М.В. Папорков.
А позднее советское время дало нашему краеведению яркий спектр
разных исследовательских направлений, каждое из которых в свою очередь
создало целый особый этап в нашей общей истории. Уместно привести
примеры таких работ. В.А. Порецкий и А.К. Салтыков много обращались к
истории мышкинского театрального дела. А.С. Молочков избрал своей
главной темой историю отдельных семей (и даже домов). В.А. Порецкий
много и плодотворно занимался с историей местного спорта.
И одновременно появились и активно развились новые подходы,
реализовавшиеся в новые деятельные этапы работы. Это историческое
направление, реализовавшее свои труды в мероприятиях и сборниках
Опочининских чтений. Это историко-духовное направление, ведущее свою
работу по конференциям и сборникам Касьяновских чтений. Такова же, тоже
историко-духовная работа, своим венцом имевшая конференции и сборники
«На земле святого Паисия».
А вслед за этими этапами пришли и два качественно новых –
экологический и литературоведческий. Оба включили как исследовательскую,
так и конференционную и издательскую работу.
Мы имеем смелость одним из новых этапов назвать этап активной
работы местной периодической краеведческой печати. Первыми в этом деле
были исследователи из мышкинской деревни Мартыново. Начавшие издавать
свою газету «Кацкая летопись», вырасшую потом в весьма содержательный и
популярный журнал. А затем в жизнь мышкинского края пришли наша
краеведческая газета «Мышгород» и краеведческий журнал «Мышкинская
Лоция».
И было бы большой ошибкой не оценить громадное значение работы
наших краеведов в сети интернет. Здесь мы тоже видим целый ряд
качественно новых этапов наших трудов. На сайтах появляется все
краевдечески значимое и интересное, и в этой большой популяризаторской
работе особо успешны сайты Народного музея и блог «Мышкин», созданный
и ведомый молодыми блогерами Л. Чистяковым и А. Сурогиным.
И наконец нам нужно перейти к упоминанию двух самых современных
этапов наших краеведческих работ. Это этапы земляческий и
этнографический. С трудами первого этапа много и увлеченно занимается
«Мышкинское землячество» во главе с его председателем Г.И. Махаевым. В
широком круге его трудов мы видим и исследования, и конференции, и
взаимность в поисках, и гражданские акции, и издательскую работу. Нам
кажется, что это направление и этот этап очень успешны и результативны.
А этап этнографический отличается замечательной массовостью
исследовательской, собирательской и публикационной деятельностью. Мы
видим это направление весьма нужным, весьма своевременным и весьма
обязывающим нас к большой поисковой взаимности. Громадные социальные
изменения, происходящие в русской Провинции и особенно в русской
Деревне, настоятельно требуют внимания краеведов. На наших глазах
вершилась и … ушла несравненная по своим дерзаниям и масштабам
советская эпоха. Ничего равного ей ни в иллюзорности начинаний, ни в
идеализации мечтаний, ни в драматизме буден в земном мире не
происходило. Она выломилась изо всей истории России и земли и явила
всемирному человеческому сообществу уклад бытия небывалый, напряжение
сил невероятное и столь же невероятное по своим масштабам и последствиям
крушение всей «Галактики» своих творений.
В этой эпохи необычным было все, и здесь достойна внимания даже
каждая часть этой жизни. А особенно важно рассмотреть картины народного
бытия в пределах как достаточно больших так и совсем малых (и в пределах
отдельных территорий и в «пределах» отдельных семей). С радостью можем
сказать, что этой обширной и многогранной тематике уделяют большое
внимание краеведы в левобережных мышкинских селениях Мартыново и
Шипилово, в усадьбе Артемьево, в заволжских селах Учма и Охотино и в
деревне Кирьяново. И она ведется в городе Мышкине. Особенно ощутимые
успехи достигнуты в исследовании народного бытия в Мартынове и Учме. И
уже несколько лет этим занимаются и краеведы города Мышкина.
Наша работа на этом направлении разнообразна. Конечно, как
музейщики, мы не можем не заниматься экспедиционной и собирательской
работой. Но кроме нее мы большое место уделяем поиску сведений о
народной жизни, проводим ежегодные этнографические конференции и
ежегодно издаем сборники трудов по этнографии.
Мы отнюдь не отрицаем важности и разумности исследовательских
обращений к далеким эпохам, к дореволюционному прошлому русских
людей. Это совершенно необходимая и очень нужная работа. Но сейчас мы
особое внимание стараемся уделять советской эпохе нашей жизни, потому что
еще есть возможность сохранить обширные материалы устной истории и
собрать значительные вещественные свидетельства (от фотографий и
документов до бытовых предметов). И мы рады каждому успеху каждого
краеведа на этих путях.
Так мы обычно с большим вниманием встречаем новые находки и
материалы наших соратников из Мартынова, Учмы, Кирьянова; мы с большой
радостью помогали работе наших друзей из Богородского; мы с большим
интересом воспринимали сведения и выступления Елены Владимировны
Чернухиной из села Новый Некоуз, Галины Владимировны Бурши из села
Веретея, Елены Владимировны Михайловой и ее учеников из поселка Волга.
И встреча с каждым искателем и участником нашей общей работы для
нас тоже радостна. Радостно для нас и появление каждой очередной книги по
нашим этнографическим изысканиям, а в том числе и нового сборника
материалов, показанных в прошлом году. Мы верим, что они будут полезны
для сохранения исторической памяти русских людей и для осознавания
великого исторического пути русского народа, наших отцов и дедов.
Организационный комитет этнографической конференции.
I
МАТЕРИАЛЫ IV ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ
КОНФЕРЕНЦИИ
КУЛЬТОВЫЕ КАМНИ ВЕРХНЕВОЛЖСКОГО РЕГИОНА
ПО МАТЕРИАЛАМ ПОЛЕВЫХ ЭКСПЕДИЦИЙ 2012-2013 гг.
Ерохин В.И., заслуженный работник культуры РФ
Чернецова С.Б., ЯрГУ им. П.Г. Демидова
Проблематика культовых камней, этих артефактов древней истории и
культуры, фиксация сведений и сохранение памяти о них, вопросы их
современной
культурной
интеграции
привлекают
многочисленных
исследователей и просто краелюбов. Авторам уже приходилось делать
сообщения по данной теме по итогам изысканий 2009-2011 гг. [1] В 2012-2013
гг. поиски были продолжены. Они охватили значительные территории
Тверской и Ярославской областей от Калязина до Весьегонска и от
Переславля-Залесского до Пошехонья. В них принимал участие В. Грошев –
член Общества по изучению Тверского края. Помогли в поисках и сообщили
ценную информацию музейные сотрудники и краеведы Кашина, Калязина,
Весьегонска, Пошехонья, Большого Села и московские краелюбы,
занимающиеся выявлением артефактов мерянской культуры.
В процессе поисков были обнаружены неизвестные или просто забытые
и потерянные памятники, выявлены новые сведения об известных объектах,
появились новые версии, обрисовалась структура проблематики, методы
исследований, сделаны новые публикации.
Авторы не будут касаться памятников окрестностей Мышкина, т.к. в
журнале
«Углече
поле»,
посвящённом
Мышкину,
опубликована
обстоятельная статья С.Б. Чернецовой и О.Б. Карсакова «Культовые камни
окрестностей Мышкина», а сосредоточится и обрисует обзорно, главным
образом, памятники тверского порубежья [2]. Естественно, что в рамках
сообщения невозможно дать подробную интерпретацию каждого объекта, а
она требует в ряде случаев и дополнительного изучения, сбора сведений.
Поэтому мы ограничимся обзором находок, поскольку это даёт примеры
новых видов объектов, расширяет возможность сопоставлений в изучении
проблемы и отдельных памятников.
В своём рассказе мы затрагиваем только несколько объектов, связанных с
Калязином и Кашином. Некоторые из них упоминались ранее в других
публикациях.
Казак-камень, лежащий в русле реки Кашинки под валами Кремля.
Первый информант, сообщивший о камне, – В.А. Никонова. Название объекта
произошло от функции инициации, заключавшейся в том, чтобы добраться
до камня по льдинам, «показаковать», постоять на нём во время весеннего
ледохода. Подобными функциями достижения-преодоления обладали Синий
камень близ села Горки в Угличском районе, камень-стол рядом с деревней
Мартыново в Мышкинском районе [3]. Но более всего к нему подходит
камень-скала «Buskam» у о. Рюген на прародине славян. Самый большой валун
северной Германии находится в Балтийском море, на северном пляже
местечка Göhren на острове Рюген. Его периметр составляет 40 метров, объём более 206 кубических метров, высота - 8,5 метра, из которой 1,5 метра
выступают над водой. Предполагаемый вес - более 540 тонн. Добравшимся к
камню и станцевавшим на нём жениху и невесте гарантировалась долгая,
согласная и счастливая жизнь. Валун тщательно охраняется береговой
охраной и попасть на него могут только самые отчаянные смельчаки [4].
Удалось в этот раз зафиксировать размеры и Казак-камня, видимые над водой,
– 180х160х80 см. Это сделали московские краеведы, они же выдвинули свою
версию названия камня «казак» – «указующий» подход к Кашинскому
кремлю.
Немного выше по течению Кашинки, под крутым скатом прибрежной
горы, у которой стоит храм Рождества Христова, в обиходе называемый Спасна-горе, находится камень, известный кашинским краеведам. Его осмотрели и
москвичи. Мы сделали его обмер – 160х130х90 см, окружность – 520 см. На нём
обнаружены два изображения свастики, являющиеся, как известно,
солярными символами, а также квадрат 40х50 см с точкой посередине –
предположительно символ жилища или поля. Можно предположить, что
камень первоначально мог находиться на верхней кромке берега в
доминантной точке, где позднее была построена церковь Рождества Христова.
Возможно, что камень при строительстве первоначального деревянного храма
столкнули вниз к берегу, или он съехал сам. Здесь можно предположить
адаптацию его в христианство по символической линии солнце-крестХристос. Христос – воплощение солнца, крест – символ солнца и Христа.
Праздник Рождества Христова – зимний солнцеворот.
«Синий» камень у деревни Слободки в окрестностях села Верхняя
Троица после долгого забвения вновь найден и введён в научный оборот
кашинскими краеведами. Размеры камня 325х275х100 см, окружность – 885 см.
Это большой столбообразный валун-плита из серого гранита, лежащий в
глухом заболоченном лесу. Недалеко от камня небольшой прудок-купальня с
шестью сходами. По преданию в купальне совершали омовения, а на камень
ставили и обливали водой детей или лили воду, взятую из прудка, на камень,
собирали её, используя затем для омовений больных. Налицо сочетание двух
сакральных составляющих – камня и водоёма.
В прошедший сезон мы вновь посетили Чередовский камень близ
деревни Фенино в Калязинском районе на берегу реки Сабля. Спустя два с
половиной года мы обнаружили тряпичные повязки на кустах ольхи рядом с
камнем, что говорит о его интеграции в современное культурное
пространство. Раньше к камню приводили детей и оставляли на кустах их
одежду.
Размер камня – 265х260х190 см, окружность – 930 см. Сам камень, по
преданию, стоял на верхней кромке берега и лишь несколько десятилетий
тому назад съехал на откос. Позднее, в нескольких десятках метров от камня В.
Шишов обнаружил родник по сообщению местной жительницы З.
Комисаровой, считавшийся целебным и, кроме того, «вещим», т.к. считалось,
что если во время набора воды из него родник оставался чистым, то больной
человек, для которого вода бралась, выздоравливал, если источник становился
мутным, то это была плохая весть, больной мог умереть. В Переславском
районе, на Нерли-Волжской, недалеко от дер. Измайлово существует
«Легасов» источник с такими же повериями. Рядом с Чередовским камнем в
воде лежит большой плоский валун. По преданию, на нём стояли и сидели во
время омовений.
Нам удалось посетить Федоринский камень близ Пошехонья в районе
села Яковлевское. Этот объект и его почитание отмечены ещё краеведами XIX
века «…находится около села Федоринского в нескольких верстах от
Пошехонья. Камень около аршина вышины; в нем 5 ямок, в которых
скопляется дождевая вода; воде этой приписывают чудесную целительную
силу…Камень пользуется большим почетом в пошехонском уезде: к нему
приходят богомольцы за несколько десятков верст. С камнем этим, как и с
некоторыми рощами и ключами, соединены христианские предания» [5]. Он
представляет собой типичный чашечник размером 210х130х55 см с
окружностью 650 см. Его почитание было связано с одним из храмовых
праздников близлежащей, ныне разрушенной церкви. На поверхности камня
имеется пять чашеобразных углублений ёмкостью от 0,5 до одного литра, в
которых собирается вода, обладающая по преданию целебными свойствами.
Часть углублений прикрыты каменными крышками. Камень находится на
скате берега глубокого оврага, над ним установлен восьмиконечный крест.
Камень играет важную роль в сакрализации деревенской округи и очень
почитаем в настоящее время. О посещении его свидетельствуют привязанные
на кресте и кустах ленточки [6]. По преданию у камня стояла часовня в честь
преподобной Федоры, которая приснилась местному благочестивому
крестьянину стоявшая на камне. Проснувшись, он заметил, что на гладком
прежде камне появились углубления. Где касались камня ее голова, руки и
колени. К этой часовне из местной церкви в престольный праздник
совершался крестный ход и богослужение [7].
С помощью краеведа из села Улейма А.А. Коршунова мы посетили
Следочкин камень за дер. Карповской, о котором писал О.К. Мухин [8]. Этот
древний почитаемый камень был давно известен в округе, но в 70-80 гг. ХХ в.
дорога к нему была надёжно забыта, хотя старики деревни Карповская его
помнили. Камень был найден в результате долгих поисков О.К Мухинина и
Ю.В. Курдюкова в июле 1995 года. Порода камня – серый гранитогнейс, так
называемый дресвяник. Непрочной структуры, кое-где даже начинает
крошиться. Следов воздействия огня не обнаружено. Он сильно врос в землю,
но находится на прежнем месте в 118 квартале Дивногорского лесничества в 3х км к северу от деревни Карповская. Его размеры 175х150х57 см, на его
поверхности находится около двух десятков уверенных чашечных углублений
и несколько отпечатков «копыт» разных размеров. Фольклорных и
этнографических данных зафиксировано не было, но при посещении камня
летом 2013 года на деревьях рядом с ним висели немногочисленные ленточки,
а рядом с камнем у ели стояла трость. Его интерпретация требует сбора
дополнительных этнографических данных и исторических источников.
Мы также посетили камень чашечник (условно названный нами «вазой»)
на лесной дороге близ дер. Третьяковка-Владычное в окрестностях села
Ильинское. Информация о нём была получена лет пять тому назад от одной
из жительниц села Василёво, находившегося в километрах пятнадцати от этих
мест. По её рассказам в «вазе» всегда, даже в жаркую и сухую погоду находится
целебная вода, которую местные жители пили или промывали ей больные
места. Местные охотники из Владычного подтвердили, что они обычно
отдыхают у этого камня. Камень представляет собой плиту-пятиугольник
175х170х40 см с окружностью 510 см, размерами чаши 100х110 см и глубиной
до 15 см.
И, наконец, после двух лет поисков, пяти поездок в Переславский район
нам удалось с помощью местных жителей отыскать Лось-камень на берегу
реки Нерль. О существовании его мы знали ранее от Ю.В. Курдюкова и
переславских краеведов. Размеры камня 380х305х900 см, окружность – 1010 см.
На его восточном краю лежит полусферический фрагмент диаметром около
100 см. Действительно он напоминает силуэтом горбоносую голову лося –
сакрального животного мерян. Он упоминается в трудах переславских
краеведов XIX в.
По сообщению информанта из дер. Мериново, а именно к ней ближе
всего примерно в трёх километрах и расположен камень, в начале 1970-х гг. в
камень ударила молния, от него откололся кусок и упал в Нерль. На западном
срезе камня выбитое изображение в виде восходящего из облаков солнца, дата
«1964» и надпись «Чайка». Информант объяснил это тем, что невдалеке от
этих мест когда-то была дача первой женщины-космонавта В.В. Терешковой, а
лесная дорога, ведущая к месту расположения дачи, называется
«терешковской». Камень же местным населением в последнее время
воспринимался как топографический индикатор при нахождении нужных
мест для рыбалки и сбора грибов в этом глухом месте на извилистых,
заросших обильной растительностью, берегах Нерли.
И, наконец, самый дальний объект, который мы посетили – это каменьгорка близ села Чамерово в Весьегонском районе. Он лежит на береговом
скате лесной речки. Это огромный, напоминающий плиту, столообразный
валун из серого гранита размером 485х137х185 см окружностью 1650 см. В
расселине на поверхности камня лежат монеты. А рядом с ним – навес-крыша
на четырёх столбах, который построил местный священник в попытке
реинкарнировать почитание камня в христианстве. Раньше камень находился
внутри большой деревянной часовни во имя Параскевы Пятницы,
возведенной специально над камнем в конце 18 века [9]. Часовня представляла
собой деревянную постройку с двумя или тремя окнами с железными
решетками, крытая железной крышей с куполом и крестом. В народе
называлась часовня «Камень». Сам валун внутри часовни со всех сторон был
окружён деревянным крашеным настилом, по которому к нему подходили
люди. Верующие обходили вокруг камня, священник опрыскивал их «святой»
водой, находящейся в щели камня.
Камень пользовался огромной целительной славой. Богомольцы
приезжали к нему из Красного Холма, Бежецка и Весьегонска. Верующие
часами стояли в очереди, чтобы прикоснуться к «святому» камню, помолиться
всем святым и получить благославление от батюшки [10]. Метрах в трёхстах от
камня за речкой находятся заросшие развалины Весьегонского ТроицеПятницкого монастыря, старое кладбище, обведённое по славянскому обычаю
валом и рвом. К камню приходили паломники из монастыря и совершали
обряд омовения, аналогичный обряду на Синь-камне, что у села Верхней
Троицы. В этом случае улавливается связь с посвящением монастыря, т.к.
Параскева Пятница приняла на себя в христианстве черты связанной с
культом воды Мокоши.
Таким образом, главным итогом наших поездок стали выводы о том, что
в случае обнаружения культового камня чаще всего ему сопутствует целый
сакральный комплекс. Родник с целебной или святой водой, сельский
заветный праздник, не связанный с престолом близлежащего храма, а в
освящении престолов и храмовых праздниках часто заметна связь с культовым
значением объекта, связь с доминантными точками рельефа и
микротопонимами места. Повсеместно заметно оживление интереса местного
населения и туристов к этим объектам.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Ерохин В.И., Курдюков Ю.В., Чернецова С.Б. Новые данные о культовых
камнях Ярославского Поволжья (по материалам полевых экспедиций 20092011 г.г.) // История и культура Ростовской земли. 2011. Ростов, 2012. С. 351363
2. Материалы публикуются впервые.
3. Информация записана со слов директора «Музея кацкарей» историка и
краеведа С.Н. Темняткина.
4. Священные камни Рюгена - [электронный ресурс] режим доступа http://nap1000.livejournal.com/1860.html#comments
5. Якушкин Е.И. Молитвы и заговоры в Пошехонском уезде //Труды
Ярославского Губернского статистического комитета. Ярославль, 1868, вып.
V. С. 8.
6. О Федоринском камне так же см.: Альквист А. О древних элементах
культурной среды современной российской провинции // Роль творческой
личности в развитии культуры провинциального города. – Ярославль,
2004.; Аграфонов П.Г. Культовые камни Ярославского Пошехонья //
Плесский сборник», материалы IV конференции «Проблемы изучения и
возрождения русской провинциальной культуры» – Плес, 1993.
7. Киселёв А.В. Деревенские святыни южных регионов Ярославского
Поволжья в XIX-XX вв. // История и культура Ростовской земли. 2004.
Ростов, 2005. С. 236.
8. Бутусова Н. Следочкин камень - [электронный ресурс] режим доступа http://rostland.blogspot.ru/2012/04/blog-post_03.html
9. Никольский Н. Материалы по описанию Троице-Пятницкого женского
монастыря. - г. Весьегонск, типография Виноградова А.П., 1911.
10. Воспоминания Сергея Кислякова о Камне - [электронный ресурс] режим
доступа
https://sites.google.com/site/vesuezd/kamen/ziteli-kamnarasskazyvaut/vospominania-sergea-kislakova-o-kamne
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ПРЯЛОЧНОЙ СПИЦЫ.
(Артефакты местной культуры)
Карсаков О.Б. - Мышкинский Народный музей
Спица для крепления пряжи на прялке, её ещё называют шпилькой для
кудели, это единственный металлический предмет (железо, бронза, латунь,
медь) в прядильной технологии. Он был неотъемлемой её частью на
протяжении всего длительного времени существования этого ремесла.
Практически в каждой коллекции прялок в музеях, в том числе и в Мышкине,
этот предмет, наряду с пряслицем и веретеном, достаточно распространён.
Однако же спица так и не стала предметом отдельного исследовательского
интереса ни по функции, ни по художественным особенностям. Интересно,
что в Мышкине, в народном музее в середине 90-х годов прошлого века её
назначение было переосмыслено в сторону сувенирной продукции,
совершенно не связанной с первоначальным её назначением, но получившей,
тем не менее, заметную популярность и распространение и за пределами
города. Об этом и пойдёт речь.
География бытования прялочной спицы в
целом совпадает с распространением «столбчатых»
и «теремковых» (поволжских типов) прялок. На
прялках
«лопатах»
из
северных
районов
Вологодской области, в Архангельской и Кировской
областях спица не использовалась, кудель просто
привязывалась вязкой. Наличие отверстий по
вертикали в центре лопастки прялки, (от одного до
пяти), а так же совпадение расположения этих
отверстий с центром солярного орнамента на
оборотной наружной её стороне, позволяет
предполагать не только функциональное их
предназначение: то есть помимо регулирования
положения кудели в зависимости от её размеров и
удобства для пряхи, это действие, вероятно, носило какие-то «обрядовые»
функции.
Спица, согласно находкам, всегда была крепко привязана к тонкой
веревке или вязке, для этого использовались в более позднее время полоски
ткани и старые чулки, и закреплена на своем штатном месте. Таким образом,
роль спицы не только и не столько связана с креплением шерсти или льна к
лопастке, сколько играет роль своеобразного «завивания» и «запирания»
кудели на весь период прядения. Этот приём напоминает «убирание» волос
на голове женщины под платок или фиксация с помощью заколки. В
Мышкине в советское время существовал, в случае отсутствия спицы, способ
обертывания кудели с пряжей в сложенную газету или мягкий картон,
получался своеобразный рулон, так же исполняющий схожую функцию.
Наиболее
распространенная
форма
спицы,
известная
по
археологическим находкам на поселениях, в том числе в Мышкине и
окрестностях - это кованый металлический стержень до 10 см. с круглой
петлёй и «червячной» скруткой под её основанием не более чем на половину
или один оборот. Стержень имеет удлинённую
коническую форму, придающую большую
жесткость изделию. Этот же тип, но с более
длинным
стержнем,
встречается
на всем
протяжении существования прядения на ручной
прялке. Следует обратить внимание на то, что
практически все спицы, изготовленные в этой
кузнечной технике, имеют очень хорошую
закалку, не гнутся.
В северных районах Ярославской области и в
Вологодско-Костромском пограничьи бытовали
спицы с более сложным завершением, в виде
змеевидной розетки. Чаще они образовывают
форму креста, но встречаются и достаточно
зооморфные сюжеты (как на фото), или в виде
вьющейся ленты в виде пирамидки с
петелькой в завершении.
Так
же
в
Ярославско-Вологодском
пограничье
имели
распространение
бронзовые спицы с зеркальцами различных
типов. Они изготавливались в кустарных
мастерских Русского севера, на Пинеге,
Мезени и Выге.
В
начале
20
столетия
в
изготовлении
прялочных
спиц
происходит
некоторое
упрощение:
постепенно исчезают проковка и витьё
стержня, заменяются обычным круглым
прутом, а петля уже не завершается
обязательным «завитком» на конце.
Примером могут служить спицы на
прялках тверских карел. Длина их более
15 см. В послевоенное время, до 70-80-х
гг. 20 века, в качестве спицы
используются изделия из стальной,
алюминиевой,
толстой
медной
проволоки, переделки из вязальных
спиц, гвозди.
Возрождение элементов традиционного ремесла, изготовление
художественных изделий в 90-е гг., 20 в., с ориентированностью на туризм,
мотивировало поиски самобытной для каждой местности интерактивной
формы взаимодействия с туристом, производством продукта для этого рынка.
За помощью мышкинцы обратились к основным здешним старинным
промыслам: горшечному и кузнечному. После некоторой эволюции наиболее
массовым местным продуктом в горшечном направлении, получившим
огромную популярность стала так называемая «кошельковая мышь», а в
кузнечном - прялочная спица.
Эта идея родилась из попыток освоения кузнечных приёмов первым
кузнецом Мышкинского народного музея Николаем Александровичем
Кирюшиным, обратившим внимание на известный труд Б.А. Рыбакова
«Ремесло Древней Руси», и описания в нём закономерностей между
функциональной
стороной
кузнечного
ремесла,
художественного
оформления и магического содержания. Самодеятельный устный рассказ
кузнеца, который в итоге получился и показом ковки, её наиболее
распространённых
технологических
приёмов,
стал
результатом
переосмысления в новых условиях традиции кузнечной магии.
Так, Николай Александрович акцентирует внимание на то, что каждое
соприкосновение с металлом и темп, продиктованный чередованием
нагревания, ковки и закаливания, придание промежуточных очертаний
форме, особенно выкручивание розетки с обязательным сворачиванием её
конца в петлю, объяснялись с точки зрения народных традиционных
представлений оппозиции «чистый - не чистый». Особенности формы спицы
объясняются кузнецом как некий «путь-ловушка» или лабиринт,
предназначенный для «запирания» скрывающейся в «хаосе» кудели
«нечистой силы».
Художественным элементам при этом, особенно
скручиванию прута, придавалось всё большее зрелищное значение.
Спица, да и в целом практически любое старое кузнечное изделие,
прежде несло функцию «замка», «ключа» или «оберёга». Последнее
определение стало более популярным в связи с современным применением
этого предмета в туризме, ведь ручное прядение давно вышло из
употребления. Кузнецом была предложена схожая с «первоисточником»
современная модель применения - «втыкание» спицы в косяк входной двери с
внутренней стороны как препятствие от нечистой силы.
Почти сразу же это необычное изделие было
«заимствовано» кузнецами Мышкинского Дома
ремесел и поставлено на поток как местная
фишка. Но их рассказ заметно отличался от
музейного, да и форма изделия приобрела
нарочито
декоративные
образы.
Если
в
объяснении Н. А. Кирюшина присутствовал
художественный, магически-эпический и даже
поэтический мотив талантливого рассказчика (не
случайно он получил очень доброжелательный и
искренний отзыв президента Д.А. Медведева), то
ковка и сопровождающий рассказ кузнецов Дома
ремесел, с одной стороны базировались на
внимании к технологическим приёмам, инструментарию и его назначению,
используемому в процессе работы, с другой - подчеркивался обучающий,
развивающий характер этих элементов.
В итоге каждый мышкинский кузнец выработал свой образ прялочной
спицы. В изделиях Н.А. Кирюшина последовательно сохранялось соответствие
традиционным образцам, хотя в последнее время кузнец активно
экспериментировал с рисунком розеток, оформляя их в виде орнаментальной
вязи или сердечка. Спицы А.В. Лобазова - это совершенно декоративное
изделие, подчеркивающее (гипертрофирующее) основные художественные
элементы ковки. У К.Ю. Сиренко, как и у А.В. Лобазова, в рисунке розетки
доминирует цветочный и зооморфный «мышиный» мотив, однако его
изделия более «сувенирны»: тонкий стержень, крупная розетка.
Сегодня ковка прялочных спиц, наряду с другими изделиями для
туристов, стала примером самостоятельного переосмысления мышкинской
кузнечной традиции, использования музейных коллекций в целях
распространения и утверждения в современной жизни образцов
национальной культуры.
1. Суров М.В. Вологодчина: неизведанная древность. Вологда, 2002. С. 144.
2. Археологическая карта России /Под ред. А.В. Кашкина./ Тверская
область. 42 М 2007. Сс.255,304.
3. Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1943.
СИТСКИЕ БЕСЕДЫ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ИХ СУЩЕСТВОВАНИЯ.
Чернухина Е.В., организатор экскурсий,
учитель Шестихинской средней школы. Некоузский район
Долгие века любимым развлечением сельской молодежи были беседы,
или, как их еще кое – где называли, супрядки. В каждой местности они
отличались определенными особенностями, возрастом участников, набором
песен и развлечений, местом и временем проведения самих бесед.
Очень колоритными были беседы деревень среднего течения реки Сить Панкратова, Власова, Топорищева, Назарова. На беседы здесь собирались еще
в 50 - е годы 20 века. То есть несколько дольше, чем в окрестных, неситских
селениях Некоузского района.
Причем игры и часть песен и танцев сохранялись старые, конца 19 начала 20 века. Так что эти собрания молодежи были своеобразным кусочком
прошлого, чудом перенесшимся в телевизионную и спутниковую вторую
половину 20 века. На беседы допускались девушки с 16 лет. Такого понятия
как «припущенка»», то есть девочка 12-13 лет, еще не достигшая нужного
возраста, но допущенная старшими на беседу, в ситских деревнях не было.
Объясняться это могло тем, что в некоторых селениях, например, Власове, все
девушки оказались ровесницами 17-20 лет, а совсем юных в 50 - е годы в этой
деревне не было.
Беседа обычно в каждой деревне собиралась своя. А проходить они
начинали с октября. Специальных объявлений и приглашений с
информацией о том, что в такой - то день и в такое- то время состоится первая
после летнего перерыва беседа, естественно, не было. Девушки просто в
разговорах между собой решали, где и когда соберутся в первый раз.
Как и в других селениях края, беседы проходили в доме каждой их
участницы по очереди, или, если девушка по какой - либо причине не могла
принять беседу у себя, то в нанятом ею доме. За снятый на вечер дом
расплачивались с хозяевами деньгами или продуктами. Чаще всего дом под
беседу сдавали охотно - и прибавка к бюджету в небогатой деревне 50-х годов,
и посмотреть на развлечения молодежи любопытно.
Иногда на беседу в дом пускали и бесплатно.
Период бесед продолжался до апреля. Длительность беседы могла быть
разной.
Например, в деревне Власово в 50-е - начале 60-х годов своих парней не
было. И если на беседу в эту деревню не приходили парни из Панкратова или
Давыдовского, то девушки скучали и отправлялись по домам рано. Если же
появлялись ухажеры, да еще с гармонистом, то тогда беседа продолжалась
часов до 12 ночи. Девушки на беседы в другие деревни не ходили.
В 50 -е годы 20 века прялок с куделью участницы беседы с собой уже не
брали, но вот вязание крючком и на спицах с собой захватывали часто. В этот
период на Сити была мода на вышитые изделия, поэтому девушки любили
вышивать накомодники, салфетки, узоры для воротников. Поэтому на беседы
часто приносили и вышивку, и новые узоры для рисования, которыми
нередко обменивались.
Работа чередовалась с развлечениями. Очень популярной на ситских
беседах была игра «в бутылочку». Водящий раскручивал на полу бутылочку и
должен был поцеловать того, на кого она указывала горлышком. Шума и
смеха во время игры было много, хотя родителями участниц это развлечение
не поощрялось. Но «в бутылочку» все равно играли постоянно. Правда, эта
дворовая игра в первой половине 20 века была распространена и на беседах в
других местах Некоузского края.
А на Сити также любили игру, название которой сейчас забыто.
Водящий отворачивался, а кто - либо из участников должен был хлопнуть его
ладонью по спине. Тот, кто водит, пытался отгадать, кому принадлежит удар и
назвать имя. Не угадал - води снова. Если водила девушка, то парни могли
«припечатать» весьма ощутимо, особенно в том случае, если парень к девушке
был неравнодушен, а та не отвечала взаимностью.
Было на ситских беседах и хулиганство, тоже, если можно так сказать,
вошедшее в традицию. Если парни из Залещины- деревень Молеево, Лучкино,
Коровишино, Первовская, находящиеся, как понятно из названия, от Ситчины
за лесом, то беседа обычно начиналась с того, что гости, только что войдя,
били висящую под потолком керосиновую лампу. Стекло разбивалось, лампа
гасла, а парни в темноте пытались поцеловать и обнять девушек. Через
некоторое время в лампу вставлялось новое стекло, свет зажигали, и беседа
шла своим чередом.
Интересно, что так с лампами на беседах поступали только в ситских
деревнях, а вот на Ильди, в Лацковской округе и других местах Некоузского
района приход чужих парней начинался весьма мирно.
На всех беседах, и на Сити тоже, очень любили петь песни. Патефоны,
которые в 50 - е годы были уже у многих жителей села, на беседы обычно не
приносили, под них танцевали лишь иногда летом, на улице. А на беседах
обычно пели песни в сопровождении гармошки. В 50 - е годы на Сити были
талантливые гармонисты. Очень хорошо играл на гармони и баяне Павел
Лебедев из деревни Власово. Среди девушек могла играть только Надежда
Елкина из Панкратова. Кстати, играть на баяне или гармошке девушке в
ситских деревнях было вообще не очень принято.
Песни пели разные, чаще, конечно, про любовь. Очень любили
«Окрасился месяц багрянцем», «Виновата ли я». Охотно плясали под
частушки танец «Соломущка».
Обычно, когда гармонист играл «Соломушку», выходили две девушки,
принимались мелко притопывать - «дробить» и по очереди пели частушки.
Начинали с традиционной:
Выхожу и запеваю,
Выхожу и говорю,
Как меня залетка любит,
Так и я его люблю.
А потом пели самое разное, например:
А мы власовские девушки,
Нигде не пропадем,
В Некоузе будет праздник.
И туда гулять пойдем.
У залетки матка бес,
Перебирает всех невест,
Перебирает, да и думает,
Какая меньше ест.
Концовка тоже была постоянной:
До свиданья, до свидания,
Ну и до свиданьица,
Не бывало у меня
Такого расставаньица.
Затем выходила на «Соломушку» другая пара девушек. И танец
начинался сначала. Иногда на беседе появлялись ряженые. Обычно это были
молодые замужние женщины в костюме ведьмы, медведя, цыганки. Какой - то
определенной сюжетной линии в их поведении не было. Обычно ряженые
просто смешили присутствующих, придумывая шутки, так сказать, по ходу
дела. Но ряженые на беседы приходили редко, причем не обязательно на
Святках, а когда по какой - либо причине надумали появиться.
Если приходили парни, то после беседы те девушки, у кого имелись
среди них ухажеры, домой не торопились, а еще сколько - то гуляли по
деревне со своим любимым. Ряженые торопились по своим домашним делам,
девушки, у которых не было жениха, тоже уходили спать. А что им еще
оставалось делать?
Итак, беседа была настоящим праздником молодежи. И естественно, на
беседу девушки старались одеться получше. Моды на какую - то
определенную одежду в ситских деревнях в то время не существовало. В
начале 50 -х годов селяне жили бедно, поэтому и на выход надевали у кого что
было получше. Нина Александровна Мелентьева (урожденная Большакова) из
деревни Власово рассказывала, что в 1950 году у девушек даже хороших чулок
не имелось. У самой Нины Большаковой чулки были, так как ее мать, Татьяна
Петровна Большакова работала директором школы и получала зарплату, а
родители Нининых подружек зарабатывали в колхозе трудодни. А пофорсить
девчонкам хотелось. Поэтому Нина Большакова на беседу пошла в своих
чулках. А подруге Нине Алексеевой отдала материны чулки. Каково же было
удивление подруги, когда на следующее утро, в четыре часа. Нина
Большакова застучала в окно к Алексеевым и объяснила, что пришла за
чулками. Дело в том, что Татьяне Петровне понадобилось ехать в райцентр на
совещание директоров. А чулки - то у нее были одни - единственные...
Зато на беседе накануне вечером обе подружки щеголяли «по городскому» в хороших чулках.
В конце 50-х годов у девушек уже появились красивые шелковые и
крепдешиновые платья, нарядные туфли и не по одному комплекту чулок.
Правда, зимой, в холода, девушки из Панкратова и Власова и на беседах часто
сидели в валенках - пол - то не всегда был теплым. Так же обстояло дело с
девичьими нарядами и в других селениях Некоузского района.
Но в конце 50-х годов, когда появилась нарядная одежда, беседы даже в
ситских деревнях собираться прекратили. Молодежь стала чаще ходить в
сельские клубы, где после просмотра кино начинались танцы под патефон. В
«Бутылочку» или «Угадай, кто ударил» уже не играли, вышивок с собой тоже,
конечно, не брали. То есть это были именно танцы. Но беседы в ситских
деревнях, пусть в усеченном, утратившем какие - то старинные традиционные
элементы виде, сохранялись дольше, чем в других селениях района. И не зря,
ведь многие уже забытые в иных местах обряды и обычаи на Сити живы и в
наши дни.
РУССКИЙ ТРАДИЦИОННЫЙ (НАРОДНЫЙ) КОСТЮМ
ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII — ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX ВЕКА
НА ПРИМЕРЕ УГЛИЧСКОГО УЕЗДА.
Городецкая Вера Михайловна специалист МУ «ЦД «Цветочный» г. Углич;
член Ярославского отделения
Российского фольклорного Союза
1. К вопросу о традиционном костюме
Народный
костюм
является
наиболее
ярким
определителем
национальной принадлежности. Его стиль, конкретный образ складывались в
ходе многовековой истории. Его особенности зависели от природных и
хозяйственных условий, в которых обитал народ, от домашнего уклада и
производственных навыков. В костюме воплощались художественноэстетические идеалы, находил отражение духовный мир людей.
Традиционный праздничный наряд являлся непременным атрибутом
обрядов и торжественных церемоний. В настоящее время народный костюм
уходит из повседневного быта, случаев сохранения и использования
отдельных частей одежды, даже в качестве праздничной, наблюдается все
меньше (и только в отношении кроя). Сценический же костюм, включая и
тот, который создается в народе, представляет собой значительную
стилизацию старины или отдельных общерусских тенденций декорирования
(лоскутное шитье, вышивка, расшивка камнями и бисером, техника кроя и
т.п.). Мы знаем, что сейчас все большую популярность в современном
искусстве приобретает тема переосмысления традиционных образов – это
происходит и в костюме, чему свидетельствует появление многочисленных
дизайнерских коллекций одежды, основанных либо на традиционных
техниках народного прикладного и текстильного мастерства, либо на
фантазии автора, вдохновленного темой традиционного русского народного
творчества.
Но, чтобы на фоне такого «разнообразия творческой мысли» у
подрастающего поколения не сложилось извращенного или обедненного
представления о традиционном национальном костюме, очень важно
изучение и сбережение подлинно народного костюма в фондах музеев. (1)
Отрадно то, что с недавних пор вернулась волна интереса к вопросу
реконструкции объектов материального и нематериального культурного
наследия, дошедших до нас фрагментарно или по свидетельствам
описательных источников. В этом направлении уже ведутся работы
повсеместно в России, причем явственно видны два пути: аутентичная
реставрация и идентичная реконструкция (воспроизведение).
В Угличском муниципальном районе аутентичный традиционный
народный костюм представлен только в фондах ГУК ЯО «Угличский
государственный историко-архитектурный и художественный музей»
(одежда, образцы тканей, головные уборы, обувь – XVII-XX вв.). К сожалению,
в других местных краеведческих музеях и частных домашних собраниях
можно найти только воспроизведенные современными мастерами
общетрадиционные костюмы, не имеющие ярко выраженных особенностей
местной историко-культурной среды, а также в незначительной степени
встречаются отдельные элементы декорирования костюма (образцы вышивки
и шитья, ткачества и кружева, подзоры).
На данный момент, исследуя местный сохранившийся материал, мы
пришли к выводу, что формирование народного костюма на территории
Угличского муниципального района шло по традиционному для наших
географических и этно-культурных широт образцу.
2. Традиционный костюм Ярославской области
(на примере Угличского уезда)
Говоря о традиционном костюме, мы имеем в виду одежду бытовавшую,
по преимуществу, в крестьянской среде в последней трети XVIII — первой
четверти XX века, поскольку именно в этот период он оценивается
исследователями-этнографами
как
истинно
национальный
костюм,
маркирующий русских как единый народ.
Стоит отметить, что русский традиционный костюм нужно
рассматривать в двух аспектах: как вещь, созданную с чисто практическими
целями — для защиты от климатических особенностей среды, и как символ,
дающий представление о человеке и обществе. И, конечно же, отдельно
рассматриваются костюм женский, мужской, а также возрастной и
функциональный.
Женский традиционный костюм.
В Ярославской губерний особенно ярко проявлялись черты комплекса
одежды с сарафаном (сформировался в XV—XVII веках), состоявшем из
рубахи с прямыми поликами* или без поликов, сарафана, душегреи, головного
убора на жесткой основе типа кокошника, кожаной, по преимуществу, обуви.
Этот
тип
костюма
как
раз
можно
проиллюстрировать экспонатами из угличского
музейного собрания.
1) Рубаха
В определителе костюма 1974 г. утверждается,
что в Ярославской губернии в XIX в. бытовала
преимущественно
рубаха
бесполиковая
(новгородское влияние): она являлась более
поздним вариантом рубахи с прямыми поликами.
Шили такие рубахи преимущественно из
фабричных тканей и носили с прямым круглым
сарафаном. Полики и рукава выкраивали вместе;
рукава участвовали в образовании ворота. Часто
ворот бывал настолько широк, что рубаху можно
было надевать, не расстегивая пазуху. Широкие и
пышные рукава доходили до локтей (3, стр. 24)
В собрании угличского музея нам удалось обнаружить только одну
рубаху - это поликовая рубаха с кокеткой. Шились такие рубахи большей
частью из покупного материала и носились как нарядные. (3, стр. 24)
Рубаха женская новинная с бязевой кокеткой и рукавами. XIX в. Ворот - 23
см., рукав - 35 см., дл. - 95 см., ш. подола - 82 см., объем груди - 93 см.
2) Сарафан
Это женская одежда, надеваемая поверх
рубахи, в виде высокой юбки или платья без
рукавов с пришивным лифом или без него.
Сарафан был в XIX в. основной одеждой
русской крестьянки, которую она носила и в
будни и в праздники, на работе и дома.
Сарафаны
шили
из
белого
холста,
домотканого сукна, крашенины, пестряди,
набойки и покупных тканей: китайки,
узорного ситца, шелка. Украшали их
вышивкой, лентами, полосками ситца,
гарусом, галуном, бахромой. Сарафаны
различались в зависимости от кроя. В
Ярославской губернии и в Угличском уезде
имел
широкое
распространение
косоклинный сарафан. (3, стр. 26)
В собрании угличского музея мы обнаружили один косоклинный глухой
сарафан без шва спереди, на лямках. К прямому переднему и двум сшитым
задним полотнищам по бокам пришиты дополнительные клинья. Лямки
пришиты по бокам на спине и по бокам на груди (судя по всему в более
поздних типах сарафана традиционное крепление задних лямок «лягушкой»*
уже не использовалось).
Сарафан женский. XIX в. Материал: фиолетовая тафта на х/б подкладке,
шир. – 49 см., дл. – 115 см., ш. подола -162 см.
Косоклинный сарафан имел много местных названий, характеризующих
материал, из которого он шился (3, стр. 29). Судя по всему, представленный
выше сарафан был праздничным, т.к. сделан из дорогого материала – тафты, с
хлопчатобумажной подкладкой, и возможно, назывался в простонародье
«синятка».
В экспозиции угличского музея также находятся два более ранних
косоклинных распашных сарафана (как раз с соединением лямок на спине
«лягушкой») с разрезом спереди, вдоль которого усажены пуговицы и петли,
имитирующие застежку.
Сарафаны (из собрания УГИАХМ)
(слева) Сарафан, красная новина с пуговицами и
проймами на холщевой подкладке. XIX в. Материал –
новина, холст. Техника – набойка. Длина – 108 см.
(справа) Сарафан,
женский из красной
крашенины,
подкладка
белая,
пуговицы
металлические.
XVIII в. Материал
– крашенина. Длина
– 104,5 см.
Этот древний тип сарафана уже в XIX в.
широко
бытовал
во
всех
губерниях
центрального района России. К двум
передним и одному заднему полотнищу
пришивали по бокам косые клинья, сильно
расширяющие сарафан к подолу. Необходимой принадлежностью их в
качестве украшения являлись только пуговицы и шнурок вдоль переднего
шва, имитирующий петли (см. схему выкройки). Обычно под такие сарафаны
делалась подкладка. (3, стр. 27)
Сарафаны подпоясывались узким поясом или лентами, так как
пояс являлся обязательной принадлежностью народного костюма.
Только в особых случаях, чтобы не смять ткань сарафана до начала
праздника, пояс одевали под сарафан, опоясывая им рубаху. (4)
Женские праздничные пояса были длинными и широкими из
бумажных и шелковых тканей, иногда и пестротканные. Женщины
носили пояс под грудью.
Праздничные
кушаки
были
были
шерстяными
или
хлопчатобумажными, ярких цветов, чаще красные. (3, стр.32, 36) В
фонде угличского музея нами был обнаружен только один пояс.
Пояс. XIX в. Материал:
шерстяной тканый из синих, красных,
желтых, коричневых и другого цвета
ниток в виде геометрического
орнамента. На концах кисти из ниток
желтого и красного цвета.
3) Верхняя женская одежда
В 18–19 вв. было известно три типа душегреек*. В нашем районе
преимущественно был распространен следующий ее тип: распашная,
однобортная, чуть выше талии, без прокладки ватой. Её покрой – это
покрой косоклинного распашного сарафана. Она сшита их трех
прямых полотнищ ткани (два на полы и один на спинку) и несколько
клиньев по бокам, пришитых елочкой. В разложенном виде такая
душегрейка имела форму круга. (4) Круг был настолько широк, что его
собирали в складки. Складки были более мелкие по переду и более
глубокие на спине. Они пришивались к обшивке и лямкам. В готовом
изделии верхняя часть душегреи как бы повторяла конструктивное
решение сарафана. Ниже она должна была выглядеть шире сарафана.
Длина душегреи была примерно до талии (см. схему выкройки)
Душегрея чаще всего считалась нарядной одеждой. Так, в
Угличском уезде мы встречаем две красивые душегрей из парчи.
Душегрейка. XVIII в. Материал: парча + подкладка цветной набойки. Высота
– 24 см.
Похожим на душегрею был шугай. Если к душегрее добавить рукава, а
вместо лямок был глухой верх, то эту одежду и называли шугай. Шугаи мы
можем встретить шёлковые, парчовые, шерстяные, но обязательно стёганые.
(5) В холодную погоду его надевали на сарафан – т.е. это не что иное, как
верхняя и горничная женская одежда из парчи и шелка с подкладкой, часто
на вате, кудели или заячьем меху. Эта верхняя одежда представляла собой
распашную однобортную одежду с длинными рукавами, с цельными
передними полами и спинкой, отрезанной по талии или в области лопаток.
Подол на спине собран в плотные валики и сборки. Шугай обычно шился
длиной до середины бедра. Один из таких
шугаев хранится в фондах угличского музея.
Шугай. Кон. XVII – нач. XVIII вв. Материал:
китайская шелковая красная материя, на
вате, подкладка синяя, холщевая (крашенина).
Длина пол. – 52 см., дл. рукава – 72 см.
Нарядный шугай имел большой
круглый воротник, застегивался на крючки
или пуговицы. Он обычно украшался по
воротнику, подолу, краю рукавов и пол
позументом, бахромой, изредка вышивался
шелком и шерстью (см. схему выкройки).
Такой красивый шугай мы тоже обнаружили в собрании
угличского музея.
Шугай. XVIII в. Материал: малинового
шелкового штофа с орнаментацией и с
перелиной, отделан золотой канителью по
воротнику и подолу. Подкладка темного ситца.
В течение XIX в. женская крестьянская
одежда подвергается воздействию городской
моды. Входят в употребление новые формы:
платья, юбки, кофты. Но, придя из города,
они несколько видоизменяются, переделываются
под
влиянием
традиций,
существовавших в крестьянской одежде. (3, стр. 19)
Особенно излюбленной становится кофта «казак» - несколько
приталенная, с расходящейся «баской»*. Надевалась поверх длинных
широких юбок, закрывая пояс. В собрании угличского музея подобная
городская кофта имеется.
Кофта женская. XX в.
Материал: сатин,
красного цвета,
прошита черными
нитями. Длинный
рукав, воротник
стойка на боку
застежка.
Мужской традиционный костюм
Мужской костюм был более или менее единообразен на всем
пространстве, заселенном русским народом. Составляла его
туникообразная рубаха с косым разрезом ворота, неширокие штаны,
кожаная или плетенная из лыка обувь, шапка с полями или без полей.
Рубаха, как правило, выпускалась поверх штанов и подпоясывалась. (1)
По всей России мужчины (да и женщины) зимой носили шубы и
полушубки мехом внутрь, крытые тканью или нагольные. Весной или
осенью — суконные кафтаны, зипуны, поддевки. Отправляясь в
дальнюю дорогу, повсюду надевали зимой поверх шубы тулуп, а в
весеннее-осеннюю непогоду — армяк. В Ярославской губернии были
распространены нагольные шубы, которые шились из красных и
черных дубленых овчин. (1)
Суконные кафтаны, бытовавшие по всей России, имели разный
цвет (синий, коричневый, серый, черный, белый), разный покрой (с
цельной спинкой, отрезной, с клиньями в подоле, в складку, сборку и т.
п.), разные застежки (пряжки, пуговицы, крючки, кожаные завязки),
разные украшения (цветной шнур, вышивка, аппликация и т. п.). (1)
Мужчины всех возрастов носили порты на гашнике и штаны на
поясе. Порты являлись основной повседневной одеждой мужчин. Шили
их из двух штанин, каждая из которых состояла из полотнища ткани,
перегнутого по основе. Между штанинами вставлялся клин,
расширяющий шаг. В верхнюю часть продевался шнурок или
веревочка (гашник), который держал порты на бедрах. Порты шили из
холста, пестряди*, чаще синего цвета в полоску или елочку. (3, стр. 13)
На смену портам появились штаны с поясом, застегивающимся на
пуговицы. Порты оставались в качестве рабочей летней одежды, затем
превращались в исподнее белье. В штанах гашник заменяется.
Повседневные штаны шили из домотканых тканей: холста, пестряди,
зимние — из серого сукна. (3, стр. 13) А вот праздничные штаны
назывались шароварами. Вверху и внизу они были очень широкими, на
поясе застегивались под рубахой на пуговицы. По бокам имели
глубокие внутренние карманы. Внизу шаровары заправлялись в сапоги.
Шились почти исключительно из покупных тканей, главным образом
из плиса (хлопчатобумажного бархата) разных цветов: черного, синего,
красного. В Ярославской губернии шаровары украшались иногда
бахромой. (3, стр. 14).
К сожалению, в собрании Угличского государственного музея
образцов мужского русского традиционного костюма и верхней теплой
одежды не сохранилось. Единственное, что удалось обнаружить – это
праздничные украшенные золотым шитьем голицы.
Голицы парадные. XVII в.
Материал: кожа, золотое
шитье
Возрастные различия в одежде.
Четко различалась одежда детей, взрослых, стариков, холостых
парней и девушек, женатых и замужних, вдовых, солдаток, старых дев и
т. п. Детей до пяти — семи лет обычно одевали одинаково. Мальчики и
девочки ходили в рубахах, сшитых из родительских обносков, или
донашивали одежду старших братьев и сестер. Рубаху дополнял пояс.
Только в подростковом возрасте у ребенка появлялась одежда,
указывавшая на пол. У мальчиков рубаха дополнялась штанами.
Девочки получали возможность носить дешевые украшения: серьги,
бусы, низанные из сухих ягод, косточек плодов, в ход пускались и
разноцветные ленточки. В будни основной одеждой девочки подростка
была подпоясанная рубаха. В праздники же она дополнялась
сарафаном или юбкой. Верхней одежды дети и подростки не имели —
по мере необходимости надевали одежду взрослых. (1)
Костюм девушек и парней брачного возраста составляло большое
количество вещей, сшитых обязательно из новой, а для праздников — и
дорогой фабричной ткани. Костюм девушек Ярославской губернии
состоял из рубахи, сарафана, душегреи, обычно кожаной обуви.
Душегрея в некоторых селах могла заменяться передником,
закреплявшимся над грудью, или нарукавниками.
Обувью и в праздники и в будни служили лапти с онучами или
чулками, коты*.
Лапти детские, липовые. XVIII в. (из
собрания УГИАХМ)
Девичий костюм от костюма женщин отличался головным убором,
открывавшим волосы сверху, что позволяло видеть спускавшуюся по
спине косу. Девичьи волосы воспринимались крестьянами как символ
красоты, невинности, брачных возможностей. Вот такой нарядно
украшенный кокошник представлен в экспозиции угличского музея.
Кокошник
(лицевой
щиток).
Островерхий
на
прорезной
бумаге из нескольких слоев;
унизан
речным
жемчугом,
разноцветными
смазнями
и
бисером. Высота – 32,5 см.,
ширина – 18 см. (из собрания
УГИАХМ)
Это один из трех вариантов
«однорогого кокошника» — в виде шапочки с высоким очельем и
плоским округлым верхом, украшенный золотошвейной вышивкой.
Однорогие кокошники обычно имели бисерную или жемчужную
поднизь-сетку, которая прикреплялась к очелью и закрывала лоб
женщины почти до бровей. Кокошники надевались обычно с платком
из шелка, сложенным по диагонали и заколотым под подбородком, или
с длинным покрывалом из кисеи, шелка, закалывавшимся под
подбородком или спускавшимся с вершины кокошника на грудь,
плечи, спину. Однорогие кокошники были распространены в
центральных губерниях Европейской России — Владимирской,
Костромской, Нижегородской, Московской, Ярославской, — а также в
губерниях, примыкающих к ним. (6)
Множество украшений – еще одна черта, отличающая
«молодежный» костюм. Девушки надевали серьги, бусы, ожерелья,
цепочки, гайтаны, кольца, браслеты, зарукавья, различного рода
наспинные украшения; парни — цепочки, кулоны, кольца, шейные
платки. Более поздние костюмы дополнялись такими модными
предметами туалета, как перчатки, зонтики, зеркальца — у девушек;
брелки, часы, трости — у парней. (1)
Замужние женщины носили головные уборы, полностью
закрывавшие волосы, которые были заплетены в две косы или завязаны
узлом. (1) Один из таких уборов представлен в экспозиции угличского
музея.
Кичка. XVIII в. (из собрания УГИАХМ)
Одежда стариков и старух приближается по своему типу к детской
(т. е. половые различия в одежде стираются), она носится без всяких
украшений и шьется из материй белого или темного цвета. Старухи
надевали поверх рубахи вместо сарафана широкий балахон,
нагрудник, передник с рукавами, которые были обычно перешиты из
старых, ношеных вещей. Старики ходили в неподпоясанной рубахе, в
одних подштанниках без штанов. Не полагалось старикам и
праздничного костюма. Вдовы, вдовцы, солдатки, как и старики, носили
траурную белую и черную одежду без украшений. Старые девы не
имели права на ношение одежды замужних женщин. Они плели косу
как девушки, покрывали голову платком. Им запрещалось надевать
кокошник. Ходить они могли лишь в белой рубахе, темном сарафане,
нагруднике. (1)
Функциональные и социальные различия в одежде
Еще большую вариантность костюму придавала его назначение.
Праздничная одежда шилась из дорогой хорошей ткани фабричного
или домашнего производства: шелка, парчи, тафты, кисеи, льняного
полотна домашней выделки, тонкого домашнего или фабричного
сукна, тонких хлопчатобумажных тканей.
В экспозиции угличского музея широко представлены подобные
нарядные ткани и платы, украшенные искусной вышивкой.
Все предметы одежды, головные уборы, обувь обычно богато
орнаментировались. Например, в экспозиции угличского музея
хранятся орнаментированные сапоги (XVIII-XIX вв.).
Повседневный же костюм состоял только из самых необходимых
предметов одежды. Шилась одежда обычно из дешевых тканей
фабричного производства или, чаще, домотканых. Как правило, рубахи
скудно украшались по вороту, манжетам, а сарафан — только в верхней
части (1).
Рабочая одежда в основном повторяла повседневную. Но была и
одежда специального предназначения. Так, например, женщины
Ярославской губернии во время сенокоса работали в одних
подпоясанных рубахах — сенокосницах (покосницах) и т. п. В фонде
угличского музея мы обнаружили одну из таких рубах, правда, уже
более современную, на кокетке.
Рубаха женская (для сенокоса – косильница).
Нач. XX в. Материал: верхняя часть из ситца в
красную полоску, на подоплеке из новины, рукав
в сборку, на ластовице, с узким манжетом, низ
рубашки из белой новины.
У русских крестьян была и обрядовая одежда: свадебная,
похоронная, молёная. Обрядовый костюм отличался от обычного
способом его изготовления, цветом, манерой ношения того или иного
предмета (иногда отдельные предметы обрядовой одежды получали
дополнительные детали). Так, например, женская похоронная одежда
— «смертяная», состоявшая из рубахи, сарафана, платка, чулок,
изготавливалась, как правило, из белого холста вручную, причем
стежки швов были направлены от себя. Нити при шитье не
закреплялись, узлы не завязывались. (1)
Венчальная рубаха обычно не отличалась от
обычных
кроем,
но
изготавливалась
в
определенное время (часто накануне больших
праздников). Мог отличать ее и орнамент, его
цветовая гамма. Например, в костюме дружки на
свадьбе обязательно присутствовало полотенце,
которое
завязывалось
по
поясу
или
перекидывалось через плечо. (1)
Весьма заметно сказывалась на костюме и
разница в социальном положении их владельцев.
Праздничный костюм богатого купца или крестьянина отличался
большим количеством вещей, обилием и ценностью украшений,
включением в костюм модных городских предметов, да и шился такой
костюм из дорогих тканей. Это можно пронаблюдать через портреты
купцов и зажиточных горожан конца XVIII – начала XIX вв.,
выставленных в экспозиции художественного отдела угличского музея.
В 20—30-е годы XIX века началось включение в состав народного
костюма элементов одежды европейского образца, причем в
большинстве
случаев
происходило
органическое
соединение
национальных элементов. Часто даже не представляется возможным
отделить традиционный элемент костюма от европейского. Так,
например, нельзя назвать целиком русской или целиком европейской
традицией использование женщинами в качестве головного убора
наколок, сложенных из платка, заколотого булавками, перчатокнакулачников и т. д. Однако есть в костюме и вещи, которые сразу
определяются как заимствованные, — это галоши, шляпки, зонтики,
муфты и т. п.
Вместо заключения...
Даже
на
небольшом
примере
экспонатов
Угличского
государственного музея можно легко проследить эволюцию русского
традиционного костюма. На протяжении XIX — первой четверти XX
века шла постепенная замена одних элементов костюма другими.
Особенно заметно изменялся покрой одежды: косоклинные
сарафаны заменялись круглыми, верхняя одежда с цельной прямой
спинкой — одеждой с клиньями, затем с фалдами, настала очередь и
другого типа кроя: костюм стал подрезным по талии с пышными
сборками на спине. Заметно менялась ткань: домотканый холст, шерсть
уступали место фабричной хлопчатобумажной ткани, шелку, сукну и
другим новым для традиционного костюма тканям.
При этом характерной особенностью русского традиционного
костюма остается удивительное многообразие вариантов одежды в
зависимости от возрастного, социального фактора, специфики местной
ситуации при сравнительной устойчивости основных комплексов.
Мы благодарим главного хранителя фонда ГУК ЯО «Угличский
государственный историко-архитектурный и художественный музей»
Шелепугину О.Б. за консультацию и предоставление экспонатов музея для
иллюстрации
нашей
исследовательской
работы.
Исследование
традиционного костюма Угличского уезда обязательно нужно
продолжать дальше; возможно, будут найдены интересные
воспоминания старожилов и письменные документы о костюме
угличского края, манере его ношения, использовании в повседневной,
праздничной, обрядовой жизни русского народа, а также
художественные и фотографические иллюстративные материалы. Так
что для местных исследователей-фольклористов и краеведов эта тема
может стать началом интересной работы не только исследовательского
плана, но и попыткой реконструкции идентичного традиционного
костюма наших предков.
(*) Словарь терминов.
Полик - плечевая вставка, озборенная у горловины. Для нашего края
характерны прямые полики, пришитые по утку. Полики и основные
полотнища образовывали прямоугольную горловину, которая потом
собиралась до обхвата шеи. На груди – прямой вырез.
«Лягушка» - цельнокроеный со спинкой треугольник, к которому
крепятся лямки.
Душегрейка – нагрудная короткая распашная женская одежда на
лямках, как правило, из дорогих фабричных тканей – бархата, плиса,
парчи, полупарчи, шелка – с подкладкой, часто на вате или кудели.
Баска - широкая оборка, пришиваемая на линии талии.
Пестрядь - ткань из остатков пряжи различного рода (шерсть, лен,
хлопок) и цвета, обычно в полоску, клетку.
Коты - глубокие туфли на толстой подошве и с широким каблуком.
Список использованной литературы:
1. Шантана И. «Вместо предисловия» стр. 5-16 // Русский традиционный
2.
3.
4.
5.
6.
костюм: Иллюстрированная энциклопедия / Авт.: Н. Соснина, И.
Шангина. — СПб.: Искусство—СПБ, 2006. — 400 е., ил.
Инвентарные карточки фонда «Ткани» ГУК ЯО «Угличский
государственный историко-архитектурный и художественный музей».
Лебедева А.А. Крестьянская одежда населения европейской России
(XIX – начало XX в.). Определитель.// Министерство культуры РСФСР,
научно-исследовательский институт культуры – изд. «Советская
Россия» - Москва, 1974.
Бобкова Е. Северный праздничный костюм в конце восемнадцатого –
девятнадцатом
веках.
//
http://millit.ru/referaty-iskusstvo-ikultura/narodnyj-kostyum-18-19-vv.php
Народный костюм в традиционных обрядах и обычаях Ярославской
губернии
в
XIX
начале
XX
века.
//
http://old.iro.yar.ru/resource/distant/music/kostum/sekret/kostum33.ht
m
История костюма. Часть 2. стр.58 http://www.vatilin.net/russkii-traditsionnyikostyum-str58.html
ЗАПЛАТА. БЫТОВОЙ ПОСТМОДЕРН.
Наумова Едена Анатольевна,
Учредитель музея дыр и заплат, с. Учма
У каждого человека есть вещи, предметы, с которыми он не в
состоянии расстаться. Даже в том случае, если эти вещи находятся уже в
ветхом состоянии. Почему так происходит? Иногда старая вещь хранит
память о человеке или событии. А иногда просто нет возможности
купить новую, возникает необходимость отремонтировать старую.
Появилась дырка – ее надо закрыть, а вещь обновить. Так и родилась
заплатка, один из способов починки изношенной одежды, белья, обуви,
мебели, посуды, машины, дороги и многого другого.
По технике исполнения заплаты делятся на несколько видов:
накладные, подкладные, штопаные, вставные, декоративные.1. «Вставка
или заплатка употребляется в таком случае, если ткань настолько
протерта и так разорвана, что ее уже штуковать нельзя», — говорится в
«Курсе женских рукоделий», составители которого вполне обоснованно
утверждали в 1887 году, что их книга «будет самым полным
руководством, изданным когда-либо и на каком-либо языке».
Умение качественно поставить заплату выручало во все времена и
обеспечивало относительно безбедное существование. Оно дало
выпускницам Института Благородных Девиц возможность выжить
после 1917 года, когда многие из них устроились на работу в ателье и
дома быта. В 1936 г. в официальном сборнике «Молодежь СССР»
приводились результаты обследования положения с одеждой более чем
у 7 тысяч молодых рабочих. Таких вещей, как костюм комплектный,
пиджак, куртка даже по одной целой единице на человека не
приходилось! Лишь по 0,8 – у мужчин и по 0,4 – у женщин. Как же тут
без починки, без заплатки?
А потом война, в послевоенные годы легкую промышленность
долго вниманием обходили. Приходилось донашивать «царские»
наряды, то есть оставшиеся от старшего поколения, с царских,
дореволюционных времен.
Для
многих
городских жителей
вынужденная заплатка стала компрометирующей, вызывающей
неприятные ассоциации. Евгения Гинзбург пишет о своей первой после
12 лет разлуки встрече с сыном, Василием Аксеновым в самом конце
1940-х годов: «Вот он идет рядом со мной, шагая шире, чем я, и несет в
руках свое имущество: заплатанный стираный-перестираный рюкзак,
похожий на наши лагерные узелки. И телогрейка на его плечах такая
же, какие носят у нас в Эльгене. При мне на материке никто не носил
таких телогреек. Наверно, появились в войну. Но все-таки меня ужасно
коробит, что на Васе такое, почти лагерное одеяние... Уже маячит
передо мной новая сверхзадача — пальто для Васи».2.
У советских женщин, неустанно работающих на производстве, на
ремонт одежды уходило слишком много времени, да еще коммунизм
надо было строить! Сначала мастерские по ремонту одежды взяли на
себя миссию «помощников по быту». Но увы, у настоящих хозяек они
не пользовались спросом и быстро теряли свой авторитет. В газете
«Известия» в 1967 г., например, одна из клиенток «Дома быта» пишет,
что приходится несколько раз ездить за заказом: не выдерживаются
сроки, не удовлетворяет качество. Тратятся деньги, время и нервы.
Многие женщины снова начинают сами ремонтировать одежду.
Чинить бережно и, по возможности, неприметно.
В деревне, при отсутствии не только специализированных ателье,
но и швейных машинок, заплаты на одежде всегда пришивали сами и
обычно – на руках. У этого кропотливого способа есть и свое
преимущество: машинная строчка может повредить и разорвать
изношенную ткань, а на руках, при определенной сноровке, получается
быстро, надежно и, несомненно, уникально. По желанию автора,
заплата ставилась незаметно или нарочито ярко.
Одни люди, считая залатанную одежду зрительным символом
неблагополучия, старались починить ее неприметно, точно подогнав
материал по цвету и фактуре. Другие, напротив, даже при наличии
подходящей ткани, почему-то вставляли контрастные лоскуты и на
кофту, и на мешок под картошку, и на колени брюк. Бабушки
рассказывают, что ловко поставленную заплату невозможно было даже
разглядеть. Когда они еще девочками были, то от взрослых получили
такое знание: если заплатку умеешь аккуратно ставить, значит, руки у
тебя хорошие, работящие, и ты – бережливая хозяйка. Но если
заплатка окажется в тон, то ее могут и не заметить, не оценить твоего
умения. Что же касается пришитых к мешкам лоскутов, их иногда
специально делали из одинаковой ткани, ставили на мешки вместо
своей подписи.
«Заплата прикрывает святость», – так на вопрос, почему он, не
стесняясь, ходит в починенной со всех сторон одежде, отвечал по
воспоминаниям соседей один из самых ярких самобытных художников
и сказочников ХХ столетия Ефим Честняков. Он жил и творил в деревне
Шаблово Кологривского района Костромской области и был до поры
до времени совсем неизвестен широкой аудитории. Летом 1968 года
научную экспедицию Костромского музея изобразительных искусств
постигла большая удача: почти в каждом шабловском доме
обнаружились работы деревенского художника: картины, написанные
на тонких ситцевых тканях, домотканных холстах и даже на матрацной
ткани, фигурки из глины и рукописные афиши. Большинство картин
оказались практически утраченными, но им посчастливилось: в
экспедиции участвовал «реставратор всея Руси» Савелий Ямщиков. Он
собрал работы, бережно отреставрировал, поставил заплаты (!) на места
утрат и явил миру шедевры живописи.
Разнообразие вариантов починки прохудившихся вещей
натолкнуло нас на создание нового музея. Музея дыр и заплат. Основу
коллекции составляют предметы быта, мебели, одежды, обуви и т.д.,
починенные по насущной необходимости. У каждой заплатки есть
автор. В основном, это женщины из рыболовецкой артели «Красная
Учма», которая сформировалась в Мышкинском районе Ярославской
области в послевоенные годы. Без преувеличения можно сказать, что
наспех пришитые небольшие лоскутки, прикрывающие прорехи,
помогли выжить им и их семьям. Первые экспонаты появились у нас с
чердака одного из учемских домов (Молчановых-Голубевых). Наряду с
фуфайками и рыболовецкими плащами, нами были найдены
заплатанные половики и коврики, рубашки и штаны и много-много
другого. Мастерство хозяев починенных вещей настолько явственно и
живо показало нам бережливое, практически родственное отношение к
своему маленькому миру, что мы не смогли взять и просто выбросить,
уничтожить результат любовно сделанной работы.
Невольно вспомнились слова современного поэта Виталия
Калашникова:
Вещи, которые стали моими,
Неторопливо становятся мною.
В них прорастает новое имя
С новою кровью, с душою живою.
И тут же подоспели две притчи. Первая – о том, как бабушка с
дедушкой, прожившие вместе более полувека, делились опытом со
своей внучкой: «Мы так долго вместе живем, потому что родились в те
времена, когда старые вещи берегли и чинили, а не выбрасывали».
И вторая, повествующая о том, как внучок бабушку попросил
рассказать про свою жизнь. Бабушка достала одеялко пестрое с печки и
начала перебирать лоскутки. «Смотри, в этом отец мой в армию ушел.
А этот лоскуточек – я еще в девках ходила, платьице сшила себе.
Дальше идет грубый полотняный лоскут: эту рубаху еще мой дед
носил. А этот – с маминой юбки, когда она со мной ходила. И вот так,
лоскут за лоскутом, и складывалась жизнь моя».
Вот и наша жизнь, как мозаика, складывается из удивительных
фрагментов и событий. Однажды сентябрьским утром 2013 года мы
нашли на чердаке учемского дома заплатанную фуфайку.
Сфотографировали ее, бережно отложили в коллекцию, сели в машину
и поехали в гости к кацкарям. Неожиданно на дорожном полотне мы
увидели знакомый рисунок. Это же практически наша фуфайка!
Теперь, когда мы увлеклись заплатами, они встречаются нам повсюду.
В Мартыновском музее мы обнаружили много интересного и
нового. Конечно же, в первую очередь – не замеченных ранее заплат.
На обратном пути в Учму нам встретился удивительный бензовоз.
А дома, в музее, мы неожиданно споткнулись взглядом о ступень. Еще
летом Василий Гурьевич обновил ее: середина подгнила, а выкинуть
такой прекрасный однорезник жалко.
Тема заплат словно преследовала нас, и мы решили не
пренебрегать ею. Тема красивая, живая, очень многообразная,
общечеловеческая… и гибкая: заплаты ныне меняют свой статус,
используются в основном для красоты. Как правило, молодые люди
совершенно не могут оценить роль заплаты в повседневной жизни их
родителей и дедов.
Как получилось, что заплатка стала элементом моды? И когда?
Если вспомнить времена нехватки одежды в советские годы, то, конечно
больше всего от починенной одежды страдали дети и особенно –
подростки. Они болезненно реагировали на свой «бедняцкий»
внешний вид. И возможно какой-то мамочке или нескольким
одновременно пришла в голову счастливая мысль заделать дырку
цветочком или корабликом. Не было бы счастья да несчастье помогло!
Декоративные заплаты, на одежде, пришитые нарочито небрежно,
через край, соседствуют с дизайнерскими дырками. Старшее поколение
не всегда разделяет радость от порванной одежды. Не одна бабушка
пыталась зашить дырки на джинсах внучки, а некоторым даже и
удавалось сделать это. К заплаткам же таких претензий нет. Они
красуются на джинсах современной молодежи, и иногда – в виде
кусочка кожи, инкрустированного стразами Сваровски и заклепками.
Еще почти за век до нынешней моды, заплаты появились на
локтях военных мундиров и охотничьих нарядов. Военные штурмовики
Первой мировой войны, для обеспечения скрытного передвижения,
были вынуждены довольно часто передвигаться ползком, и рукава на
локтях сильно истирались. Поврежденные вещи приходилось чинить
по ходу действия. Чтобы заранее защитить ткань от внешних
повреждений, солдаты придумали ставить заплатки непосредственно
на новое обмундирование. Эту идею подхватили впоследствии и
немецкие охотники. Только они ставили заплатки не на локти, а на
одежду от ключицы до плеча (там, где обычно приклад ружья
протирает ткань). Третьими в цепочке любителей латанной одежды
идут американские и английские студенты, которые с середины ХХ
века с завидным постоянством стали украшать твидовые пиджаки
заплатками.
Но, оказывается, история заплат и лоскутного мастерства уходит
еще дальше вглубь веков. Принято считать, что зародилась эта техника
в Англии, а затем постепенно распространилась на Руси, в Европе,
Америке, Австралии, Японии. Особую популярность она приобрела во
второй половине ХΙХ века, когда стала развиваться текстильная
промышленность, и во многих городах приступили к выпуску таких
тканей, как красивые яркие сатины, ситцы, бязи и другие. Апофеозом
заплатки стал пэчворк – заплатка к заплатке. С английского языка слово
patch так и переводится – заплатка, лоскут. В этом стиле стали
создаваться предметы одежды, покрывала, панно. Заплатка стала
послом мира: в разных городах, в разных странах шьются квадратики
одинакового размера, а потом стачиваются в огромные знамена,
символизирующие призыв к миру, дружбе, взаимопониманию.
Учемские жительницы, пожилые крестьянки, конечно, не в курсе
модных течений. Но и они тоже уже больше не ставят заплат по
насущной необходимости: одежды, привезенной родственниками и
соседями из городов, появилось больше, чем человек в состоянии
износить.
Когда, для пополнения музейной коллекции, мы обратились к
местным жительницам с просьбой отдать нам залатанные,
заштопанные, починенные вещи, почти все бабушки ответили
одинаково: «Нет у меня больше залатанных вещей, я их расстригла».
Состарившиеся рыбачки и колхозницы, по давней привычке
давать новую жизнь вещам, теперь разрезают на лоскутки залатанные
некогда платья, кофты и штаны. Они превращают их в коврики и
покрывала, даже не подозревая, что это называется заграничным
словом пэтчворк. И все же, на чердаках, куда мы были допущены,
нашлось много вещей «из старой жизни». Они, так же, как и дары
нашему новому музею от жителей Учмы и окрестных деревень,
Мышкина, Углича и других городов и сел, для нас, как для музея,
бесценны. Поскольку, по словам публициста и одного из
основоположников современного концептуализма Льва Рубинштейна,
«Музей — это художественная штопка нашей рвущейся в разных местах
исторической памяти».3.
____________________________
1.
Ткань для заплаты выбирают подходящую к изделию по фактуре, расцветке и рисунку.
Новую ткань надо обязательно предварительно выстирать: при стирке вещи она может «сесть»
и стянуть починенное место. Это правило было известно еще в древности: Иисус называет
неразумными людей, которые в своих действиях уподобляются тем, кто использует для заплат
куски небеленой ткани. После стирки такая заплата, высыхая, дает усадку, разрывая старую
ткань, к которой она приставлена (Мф 9:16; Мк 2:21).
Далее из ткани вырезают прямоугольник или более сложную фигуру, в зависимости от прорехи
на одежде и пришивают разными способами: с левой стороны (с изнанки), с правой стороны (с
лица), подгоняя заплату под рисунок ткани, встык, штуковкой и т. д. Направление нити (основа
и уток) в заплате должно соответствовать направлению нити в ткани починяемой вещи; нельзя
накладывать заплату косо, так как перекосятся и порвутся и заплата и ткань. С левой стороны
заплату накладывают на бельё и изделия из нетолстых тканей. Тонкий квадратный или
длинный кусок ткани (заплату) нужно подложить к починяемой ткани нить в нить и
прометать. Края заплаты подогнуть на 0,5 см внутрь и ещё раз прометать. После этого с
левой стороны заплату в край зашить швом простой подрубки ровными прямыми стежками,
затем с правой стороны обрезать края порванного места, оставив по краям примерно по 1 см
ткани. Уголки прорезать наискосок, ткань подогнуть на 0,5 см и прометать. После этого
зашить ткань с правой стороны так же, как и с левой. С правой стороны заплату обычно ставят
на тонкие ткани с рисунком. Рисунок заплаты подогнать к рисунку основной ткани и вшить
заплату с лица через край, затем обшить или обметать края с изнанки.
На шерстяные ткани заплаты пришивают встык. При починке тонких шерстяных тканей
отверстию придают по возможности
правильную прямоугольную или квадратную форму и
затем вырезают заплату такого же размера, что и дыра. Чтобы отверстие не растянулось, под
него можно приметать кусочек тонкой ткани или бумаги, затем вложить
в отверстие
заплату и пришить её на руках. Стежки должны быть перпендикулярно линии соединения
ткани с заплатой, на углах встречающиеся стежки образуют клетку. Можно прихватить
ниткой подложенную ткань (если она не просвечивает насквозь), тогда заплата будет крепче
держаться. Подложенную бумагу после окончания работы снимают.
2.
3.
Е. С. Гинзбург. Крутой маршрут: Часть 2 (1975-1977)
Л.С. Рубинштейн. Сборник «Знаки внимания». Соловьино-музейнвя ночь, 2010 г.
ОБРАЗОВАНИЕ В СМЕНЦЕВСКОЙ ВОЛОСТИ
МЫШКИНСКОГО УЕЗДА
(Конце XIX- первой половине XX века)
Зверева Виктория,
учащиеся Волжской средней школы,
Михайлова Е.Н. учитель географии Волжской СОШ, п. Волга.
Многие наши сельские школы появились в конце XIX - начале XX
века, как церковно – приходские и земские.
В краеведческом музее нашей Волжской средней школы есть
«Свидетельство
Виноградовой
Татьяны
Николаевны,
дочери
крестьянина деревни Урежей Сменцевской волости Мышкинского
уезда, родившейся 29-го декабря 1901 года, успешно окончившей курс в
Папоротновской церковно- приходской школе». Свидетельство было
выдано 4 июня 1913 года от Мышкинского Уездного Отделения
Епархиального Училищного Совета с приложением казённой печати.
Этот документ меня очень заинтересовал - и я решила более подробно
узнать, как же шло развитие образования в нашем крае.
История и судьба бывшей Сменцевской волости неразрывно
связана с нашим родным поселком Волга и прилегающими к нему
территориями. Сам поселок Волга и соседние селения до лета 1929 года
входили в ее состав.
С 1998 года, на протяжении 15 лет, краеведы Волжской средней
школы занимаются изучением и исследованием нераскрытых или
малоизвестных страниц этой родной для нас земли. Многое узнали и о
развитии образования в нашем крае. В своих поисках мы опирались на
архивные документы, краеведческие издания, но главное, на живые
воспоминания старожилов: тех, кто учил и учился в образовательных
учреждениях нашего края в прошлом 20-м веке.
В Ярославской губернии, как пишет в «Истории Ярославского
края» доктор исторических наук профессор И.И. Иерусалимский,
начальное образование стало активно развиваться только с появлением
земств.
В
земства
выбирали
представителей
дворянства,
интеллигенции, студентов. Они строили и содержали на свои средства
местные дороги, больницы, школы.
12 декабря 1876 года волостной сменцевский старшина Антон
Афанасьевич Соловьев ходатайствует в уездной земской управе об
открытии в селе Сменцеве начального земского училища. И это ему
удается. Оклад учителя положили 180 рублей в год. Но Соловьев
хлопочет о прибавлении и ставку учителя увеличивают до 200 рублей.
Сам Соловьев в это время является гласным уездного земства, и
ему удаётся добиться учреждения премиального фонда для поощрения
лучших учителей.
В первом Сменцевском училище учительствовал Константин
Антонович Соловьев. В Сменцеве он обучал детей с 1894 года.
Помощница
учителя
Антонина
Константиновна
Соболева
воспитывалась при Екатерининском доме призрения ближнего.
Образование получила во второй Ярославской женской гимназии.
Звание учителя имела с первого октября 1894 г.
Размещалось
училище в общественном доме. Законоучителем в Сменцевское первое
училище в 1895 г. назначили священника отца Василия Лебедева.
Второе Сменцевское начальное училище открывается через 10 лет
после первого: 10 декабря 1886 г. в деревне Нестерово (в шести верстах к
западу от Сменцева, ныне затопленная). Законоучителем в нем
назначен был отец Александр Новоселов, но от должности отказался и
занятий не вел. В 1895 г. законоучителем назначили окончившего курс
Ярославской духовной семинарии Леонида Розова (1874 – 1930г.г.)
Учительницей во втором училище была Екатерина Флегонтовна
Розова (старшая сестра Розова Л.Ф.). Она окончила Ярославское
епархиальное училище. Учительствовала с 1888 г., в училище – с 1894 г.
По свидетельству внуков Розова, на одном из совещаний в Ярославле
Леонид Флегонтович познакомился с Богословской Ольгой Матвеевной
(1877 -1944 гг.), которая окончила Ярославское епархиальное училище и
также работала учительницей. За Ольгой Матвеевной в Сменцеве
числился наследственный приход ее отца Матвея Богословского. В
Сменцеве супруги и жили. Здесь у них родилось пятеро детей: две
дочери и трое сыновей.
Оба училища, и в Сменцеве и в Нестерове, по материальному
обеспечению были небогаты. А к плюсам можно отнести то, что в обоих
имелись ночлежные приюты (комнаты, приспособленные для ночлега
ребят). Таких приспособленных для этой цели училищ было в уезде
всего семь. Плату за учебу во втором училище брали по 2 рубля в год.
Явным достоинством Сменцевского первого училища было
систематическое преподавание в нем пения и наличие хора, одного из
лучших в уезде.
У нас есть ксерокопия документа, присланная правнуком одного
из выпускников Сменцевского училища. Это Свидетельство об
окончании 1-го Сменцевского начального народного училища сына
крестьянина Сергея Александровича Козлова. Выдано 15 сентября 1905
года. В Свидетельстве читаем, что окончание училища освободило его
от воинской повинности. Законоучителем в это время был уже когда-то
назначенный во второе Сменевское училище священник Александр
Новоселов.
В 1908 г. в Сменцевском приходе 4 школы. Из них 3 земских (две –
бывшие училища) и одна церковно – приходская. А так же публичная
читальня – библиотека при волостном правлении.
Из воспоминаний старейшего жителя деревни Гладышева Сменцевской
волости Бахарева Николая Ивановича (ныне умершего):
В 1908 г. в волости открылась третья земская школа: Торховская
начальная (в деревне Торхово, в 2 верстах к югу от Сменцева).
Учениками были, главным образом, дети служащих и рабочих клеевого
завода. Если оставались свободные места, то принимались и дети
крестьян, жившие неподалеку. Построил школу управляющий клеевым
заводом немец Штамберг. Детей, которые приходили учиться в первый
раз, приводили к нему в кабинет. Все, о чем спрашивал управляющий,
ребенок должен был хорошо знать. Поэтому родители обучали его
недели две, как и что надобно отвечать. Все данные о детях
записывались в специальную книгу.
В школе занималось только 3 класса. Учились все в одной комнате
– в классе стоял сильный шум. Учительница Лидия Лаврентьева
Сильвестрова была очень выдержанна, обращалась с учениками ласково
- и они ее любили.
В начале 20 века Мышкинский уезд (как и Мологский), выделялся
неплохими показателями по уровню грамотности. Так, среди
новобранцев в Мышкинском уезде на 100 призывников приходилось
всего 12 неграмотных, в Мологском – 20. (Н.А. Сахаров «Былое»).
Из архивных документов: годы 1912 – 1914
В 1912 г. в первом Сменцевском училище (школе) – 60 учеников.
Младшее отделение – 20 человек, среднее – 28, старшее – 12.
Старшая учительница Виноградова Мария Помепеевна, помощник
учителя (вторая учительница) Васильевская Ольга Флавиановна,
священник Леонид Флегонтович Розов, преподает Закон Божий,
попечитель – Петр Пантелеевич Смолкин. Здание школы деревянное под
кровлей из драни, окон – 12, печей – 2, квартира учителя - одна комната
с 2 окнами. Дом застрахован в Ярославле на 1260 рублей.
Библиотеки при школе нет. «Волшебный фонарь» на три соседних
школы есть один, но нет картин. Общее впечатление печальное. Здание
очень старое, полы худые, печи развалились. Нет теплого коридора и
раздевалки, потому тесно и душно. Нет ночлежной комнаты. Школа
требует большого ремонта (последний ремонт был в 1905г.)
Начальная школа в деревне Папоротная Мышкинского уезда
Сменцевской волости появилась еще до революции. Именно сюда, в
Папоротновскую школу за несколько километров от дома приходили
получать знания дети волжских прядильщиков.
Попечителем этой школы являлся с 1906 года основатель
волжской прядильной мануфактуры и хозяин костеобжигательного
завода при станции Волга Мышкинский купец второй гильдии Отто
Карл Августович Старенберг.
В 20- 30 годы XX века в школах продолжали работать те же
учителя, что и в дореволюционное время, кроме преподавателей
Закона Божьего. У нас оказалось несколько фотографий тех лет
Сменцевской школы. Прислал их Козлов Дмитрий – житель СанктПетербурга. Его дед и другие родственники жили в Сменцевской
волости и учились когда-то в этой школе.
Шли годы, многое менялось в жизни страны, Ярославской
области, в жизни Некоузского района. Но по-прежнему каждый год 1
сентября открывали свои двери ученикам школы бывшей Сменцевской
волости: Торховская,
Папоротновская и Усовская
начальные,
Сменцевская семилетняя, Волжские начальная и восьмилетняя (позднее
десятилетняя).
34 года своей жизни отдала Торховской начальной школе Вера
Александровна Тараканова (1928 г.р.). Она начала работать с 1949 года,
когда вместе с подружкой приехала по распределению совсем еще
девчонкой в Некоузский район. 14 лет прожила в здании школы.
В 1949 году в начальной Торховской школе обучалось 124
ученика. Заведующей была Карпова Клавдия Александровна, а учителями
– Куликова надежда Михайловна, Кузнецова Татьяна Ивановна. Физкультуру
преподавала Комисарова Валентина Павловна.
Места для детей не хватало, поэтому за двухместными партами
сидело по три ученика, за трехместными партами - по четыре. Первый,
второй и третий классы делились на два - по 48 человек в каждом. После
окончания начальной школы в Торхове, учёбу дети продолжали в
Сменцевской семилетней школе, а затем - в Волжской средней.
В деревне Папоротная более 50 лет жила учительница
Попоротновской начальной школы Тюрина (Молочкова) Мария
Дмитриевна, 1922 года рождения. А проживала Мария Дмитриевна в
удивительном доме! Когда-то, по ее воспоминаниям, в нем
располагался детский сад, потом клуб, в годы Великой Отечественной
войны находился штаб 362-го отдельного зенитно-артиллерийского
дивизиона
противовоздушной
обороны,
защищавшего
железнодорожный мост от бомбардировок вражеской авиации. В
послевоенное время здесь работала начальная четырехклассная школа,
в прошлом, церковно-приходская.
По словам Марии Дмитриевны,
было и второе школьное здание, которое уже в наше время сломали изза ветхости. Обучалось тогда около 60 человек.
Дети приходили на учебу не только из Папоротной, но и из
ближайших деревень: Петровского, Коплина, Зиновской, Починка,
Крутова. (Воспоминания Тюриной М.Д записаны в июне 2002 года)
Встречи с бывшими учащимися Сменцевской школы.
Рассказ о Сменцевской школе Беловой Маргариты Федоровны (1928
г.р.)
Белова Маргарита была зачислена в шестой класс Сменцевской
школы в первый год Великой Отечественной войны после приезда из
белорусского города Полоцка. Семилетняя школа располагалась в это
время в деревне Рыбак (была перевезена из села Сменцево накануне
войны в связи с угрозой подтопления из-за строительства Рыбинской
плотины).
«Помню: учительница Колобкова Лидия Ивановна ведет урок
русского языка, а из-за окна доносится рев моторов фашистских
бомбардировщиков.
Моим классным руководителем была Сусикова Александра
Петровна, которая вела в Сменцевской школе немецкий язык.
У Сусиковых была очень хорошая библиотека, книги из которой
нам, детям, они всегда давали почитать. Александра Петровна
проводила с нами праздники, ставила пьесы. Мужчин-учителей в
военные годы в школе не было». (Воспоминания Беловой М.Ф. записаны
летом 2000 г.)
Из воспоминаний Петролюк (Климовой) Людмилы Сергеевны, 1935 г.р.,
Демидко (Сыщиковой) Ирины Владимировны (1936 г.р) Училась в школе с 1942
по 1950 гг.
Сменцевская школа была деревянная, 2-х этажная с печным
отоплением. На зиму заготавливали дрова: родители пилили, а ребята
сами кололи их колуном. Работали всего две уборщицы, по одной на
каждый этаж. В каждом классе находились печи. Полы не красились –
приходилось мыть их (драть) с песком голиком. Воду носили с колодца.
«Одна из техничек, - вспоминает Людмила Сергеевна Климова, - была
моя мама, так что мне приходилось ей часто помогать. В седьмом классе
обучалось всего 10 человек: 6 девочек и 4 мальчика.
В то время директором школы работал Николаевский Владимир
Николаевич. Помню учителей: Анну Ивановну Ступину, Анну Игнатьевну
Дурандину (Кашёнкову), Лидия Ивановна Колобкова вела уроки русского и
литературы. Уроки географии и ботаники Антонина Александровна
Костыгина. Классным руководителем у нас была Александра Петровна
Сусикова.
Учителя были с нами везде: в колхозе осенью, когда снег уже
припорошил распаханное картофельное поле, на субботниках, когда
наводили порядок в школе или вокруг неё, в походах. Вместе с нами
они поднимали лён, мёрзли в нетопленных классах. Вспоминая их
сейчас, сожалею, что не пришли мы к ним выразить нашу
благодарность, став сами взрослыми, родителями».
Из рассказа Голубевой (Зайцевой) Татьяны Алексеевны (1918 г.р.),
учительницы Сменцевской, Усовской, Шестихинской школ (встреча в селе
Поповка Некоузского района)
До начала Великой Отечественной войны Голубева(Зайцева)
Татьяна Александровна работала в школах в деревне Усово и в НиколоСвечинской школе: преподавала русский язык в 5-7 –х классах. Именно
здесь, в Николо - Свечине, и застала ее в 21 год война.
Школа была одноэтажная под железной крышей. В четырехстах
метрах от здания проходила железная дорога, которую периодически
бомбили фашистские самолеты. «Самолеты летали в одно и то же
время, вспоминает Татьяна Алексеевна,- около одиннадцати часов.
После каждого их посещения, шли с ребятами смотреть на черный
столб дыма, поднимающийся после разрыва очередной сброшенной
фашистами бомбы».
Затем, перевели работать в Некоузскую среднюю школу, где
пробыла всего один год. Время было тяжелое, учителей-мужчин
забирали на фронт. Чтобы как-то помогать матери по хозяйству,
решила Татьяна Алексеевна перейти в Сменцевскую школу: поближе к
отчему дому. А потом вместе с братом, вернувшимся с фронта, стала
трудиться в Усовской семилетней школе. В Усове второй раз вышла замуж
за Калинина Алексея Николаевича (1911 г.р.), который работал директором
школы (первый любимый муж Зайцев Владимир Филиппович 1909 г.р.
был торговым работником из Ленинграда - погиб на фронте). В деревне
Золотково, что напротив Усова, находился в те годы детский дом: ребят
в школе обучалось тогда достаточно. (Воспоминания Зайцевой Татьяны
Алексеевны записаны в сентябре 2008 года.)
Воспоминания об Усовской школе ее бывших учеников (встречи в
деревнях Горохово и Усово в июне 2013 г.)
В деревнях Горохово и Усово, что на берегу реки Сутки, мы
встретились в период работы школьного летнего лагеря с коренными
жителями, которые помнят школу в Усове, не забыли и ее учителей.
Роза Андреевна Варзанова (в девичестве Гусева), 1939 г.р., окончила
семь классов Усовской школы. Вспоминает, что сначала школа была
начальной, потом преобразовалась в семилетнюю. Директором был
Калинин Алексей Николаевич (муж Голубевой-Зайцевой Татьяны
Алексеевны). Преподавал он немецкий язык и танцы. Перемены в
школе продолжались по полчаса. Вот во время них и танцевали
ученики фокстроты, вальсы. Директор же аккомпанировал им на своем
аккордеоне.
В Усове, что немного ниже по течению, чем Горохово, мы
встретились с коренными жителями деревни супругами Косаревыми:
Зинаидой Михайловной (1941 г.р.) и Алексеем Ивановичем (1937 г.р.).
Учились они в Усове в суровые военные и послевоенные годы.
Классы объединялись: первый с третьим, второй с четвертым. А с
пятого по седьмой обучались уже в другом здании. Столовой, по словам
Алексея Ивановича, в школе не было. Однако питанием учеников всетаки обеспечивали. В конце войны еду раздавали прямо на школьные
парты.
И все-таки пищи не хватало. Было и голодно и холодно.
Морозы стояли зимой под 30-35 градусов. Заниматься же приходилось в
одной «рубашонке». Первое время писали на грифельных досках,
позже на деревянной доске. Вместо палочек для арифметического счета
использовали очищенные от листьев веточки малины. Директор часто
«воспитывал» учеников указкой. Дисциплина в школе была военная,
под стать времени.
Из истории Волжской средней школы (по книг Васильева П.И. «Волжские
текстильщики», 1996 г.)
В нашем родном поселке Волга, территория которого также до
1929 г. входила в состав Сменцевской волости Мышкинского уезда,
первая школа появилась только спустя двадцать лет после
строительства Волжской прядильной мануфактуры, начавшей свою
работу в 1895 году.
В 1916 году на окраине деревни Шиловки была построена
начальная трехклассная школа с двумя классными комнатами,
учительской и квартирами для учителей и уборщицы. Сначала в школе
работала всего одна учительница Анна Александровна Варзанова. Место
для школы оказалось неудачным: весной и осенью школьники вязли в
раскисшей грязи и в разлившемся Шиловском болоте. Да и ходить от
казарм было далеко. После Октябрьской революции, когда хозяевами
фабрики стали сами рабочие, здание начальной школы было
перевезено на новое место на улицу Школьную, где простояло до 80-х
годов прошлого века.
Отсчет же истории Волжской средней школы начался с 1937 года,
когда в новой школе был проведен первый прием в 8 класс. Первым
директором средней школы с 1937 по 1940 гг. был Колтыпин Анатолий
Григорьевич, который отдал все силы, и даже свою жизнь, строительству
новой школы.
В 1940 году первые выпускники средней школы получили
аттестаты зрелости. Директором с 1940 по 1941 годы был Прокофьев
Геннадий Александрович. К сожалению, он не вернулся в школу после
фронта: погиб в бою в 1941 году. Все годы Великой Отечественной
войны школой руководила Васильева Зинаида Капитоновна. С августа
1941 года по февраль 1943 года в зданиях школы располагались
эвакогоспитали, где лечились раненые бойцы и командиры,
поступающие сюда с фронта.
Итак, работа всех школ, уже бывшей Сменцевской волости,
продолжалась и в годы Великой Отечественной войны. Именно в эти
суровые для страны годы основная тяжесть забот о народном
образовании выпала на хрупкие плечи женщин - учителей.
В мирные послевоенные годы продолжали еще какое-то время
работать Сменцевская семилетняя, затем, она же восьмилетняя школа,
семилетняя Усовская школа, Папоротновская и Торховская начальные
школы.
Сменцевскую и Усовскую школы окончательно закрыли в 70-е
годы, а Папоротновскую и Торховскую начальные школы – в 80-е годы
20 века.
Продолжает работать до сих пор только Волжская средняя школа.
Да и в ней количество учащихся с каждым годом становится все
меньше…
Источники:
1. Васильев П.И. Волжские текстильщики, Волга,1996
2. Воспоминания учителей и учащихся школ бывшей Сменцевской волости
Мышкинского уезда, собранные во время работы
летнего краеведческого отряда « Искатели» за период с 1999 по 2013гг, рук.
Михайлова Е.Н.
3. Газета «Волжские зори», Мышкин за 27 апреля 2013 г. стр. 8 и 1 июня 2013 г. стр.7
4. Газета «Мышгород» №9, сентябрь 2013 г.
5. Гречухин В.Н. История России и родного края, Мышкин,1996 г.
6. История Ярославского края под ред. А.М. Селиванова, Ярославль,2000
7. Климова Г. Мы помним сад над Волгой, газ. «Северный край», 2000
8. Краткие сведения о монастырях и церквах Ярославской епархии, Ярославль, 1908
9. Материалы Угличского филиала ГАЯО, фонды 25, 31, 73, 82,92,116;
10. Михайлова Е.Н. Село Сменцево, сборник Летопись ярославских сел и деревень
под ред.А.Н. Грешневикова, Рыбинское подворье, 2003 г.
11. Рязанцев Н.П., Салова Ю.Г. История Ярославского края (1930-2005 гг.), учебное
пособие, Ярославль 2005
12. Сахаров Н.А., Михайлова Е.Н. Из хроники жизни поселка Волга, Рыбинск, 2012 г.
13. Сахаров Н.А. Былое, Рыбинск, 2000 г, стр.82
14. Свидетельство Виноградовой Т.Н. об окончании Папоротновской церковноприходской школы. Док. из архива школьного музея
15. Статистическое описание Ярославской губернии. Мышкинский уезд.
Ярославль,1900 г.
16. Третьякова Т.А. Административное образование Некоузского района
Ярославской области. Голос истории, краеведческий альманах. Новый Некоуз, 2011г.
17. Фотографии и отсканированные документы из архива музея Волжской средней
школы и архива Козлова Дмитрия (Санкт-Петербург), Петролюк (Климовой Л.С.)
18. Фотографии, сделанные за период с 1999 по 2013гг. в период работы летнего
краеведческого отряда «Искатели» (рук Михайлова Е.Н.).
19. Ресурсы интернета
О НАШИХ ПРЕДКАХ
Анна Бурша, учащихся средней школы, п. Борок
В 2008 году я поступила в 5 класс Борковской школы и стала
посещать генеалогический кружок, который здесь действовал меньше
года. Меня очень заинтересовало, кто были мои прадедушки и
прабабушки, откуда они родом, где жили, чем занимались.
От своих родителей я узнала, что моего прадедушку по линии
матери звали Жаворонков Алексей Константинович.
Его семья проживала в деревне Обухово Некоузского района
Ярославской области. Его отец, а следовательно мой пра-пра-дедушка
был крестьянином-отходником и работал на мельнице Журавлева в
городе Мологе. Звали его Жаворонков Константин Захарович.
Представители рода Жаворонковых отличались белым цветом
кожи и черными кудрявыми волосами. Все они играли на различных
музыкальных инструментах – гармошках, балалайках, гитарах. А мой
прадедушка особенно славился изготовлением гармошек и балалаек.
Я поинтересовалась, почему у моих предков такая фамилия и
узнала легенду рода Жаворонковых.
Еще в первую русско-турецкую войну, а первой принято называть
в народе ту, которую вела Екатерина Великая в 1777 году, мои предки,
жившие где-то на месте военных действий, решили не подчиняться
турецкому владычеству и отправились вместе с русской армией на
территорию России. Своим достоинством они считали то, что были
свободными людьми, и свободу ценили превыше всего. Они погрузили
пожитки на лошадь и двинулись в путь. Когда выехали и сколько
времени были в пути – неизвестно. Они проходили крупные города,
села и деревни были помещичьи. Остаться там, значит потерять
свободу и стать крепостными. Вот уж и март наступил, скоро землю
пахать пора, а они все идут и идут неизвестно куда.
Так оказалась эта семья в деревне Обухово Мологского уезда.
Узнали они, что крестьяне здесь государственные, помещичьих земель
нет и стали проситься принять их в крестьянскую общину. Староста
деревни сход собрал и стали решать брать чужаков или нет. Многие
жители опасались, что бродячие цыгане грабить будут, воровать.
Спросили, чем занимались прежде, что умеете делать и почему эту
деревню выбрали. Ответил глава семьи, что пора дом ставить, да землю
пахать, а то поздно будет. В этой деревне задержались, потому что
вольная она. А умеют они и отдохнуть весело - петь и плясать. Крикнул
хозяин семью - и зазвучала музыка мандолин, а приезжие запели песни,
завели гулянье. Решил: сход, что раз землю пахать хотят, значит не
цыгане и выделили этой семье участок земли, да дом помогли
поставить. А поскольку появились чужаки ранней весной, как
голосистые птицы жаворонки, стали называть их Жаворонковы.
Шли годы, а Жаворонковы по-прежнему жили в деревне Обухово.
Главой семьи стал мой пра- пра-дедушка – Жаворонков Константин
Захарович. У него было семеро детей. Две девочки умерли во
младенчестве. Осталось в живых пятеро- Анна, Александра, Алексей,
Флегонт, Мария. Анна вышла замуж в соседнюю деревню и получила
фамилию по мужу – Левашова. Мария и Александра замуж не вышли,
прожили всю жизнь вместе. Когда родился мой прадед, родственники
по линии матери хотели назвать его Флегонт и с этой просьбой
обратились к священнику. Но мать запротестовала и просила дать
другое имя. Тогда священник произнес: «Принимай, Мария Алексея человека Божия!». Но когда родился другой сын, Мария была больна и
в церковь не пошла. Тогда родственники нарекли его Флегонтом. Оба
брата в годы Великой Отечественной войны были на фронте. Оба были
уже женаты. У моего прадедушки Алексея было 4 сына. Он хотел дочь.
Моя бабушка Жаворонкова Ольга Алексеевна родилась 7 января 1942
года. А ее отец пропал без вести с 9 по 12 января 1942 года, так и не
узнав, что у него родилась дочь.
Флегонт Константинович воевал на I Белорусском фронте. После
ранения вернулся домой. Сначала его семья жила в Бор-Дорках, затем
переехала в деревню Кашино. У него родились две дочери и уехали
одна в Москву, другая в Петербург. По этой линии фамилия
Жаворонковых не сохранилась. У моего прадедушки было 4 сына, но
фамилию сохранили только 2 моих двоюродных дяди. Они сейчас
проживают в Ярославской области. Деревня Обухово опустела.
Представителей рода Жаворонковых там не осталось.
То, что я представила, это лишь часть сведений о моих
родственниках. В дальнейшем я хочу узнать и о других представителях
рода, из которого я произошла.
ПРЕДАНИЯ РОДА ЖАВОРОНКОВЫХ
Бурша Г.В., организатор экскурсия ИКЦ «Молога», с. Веретея.
В последние годы возрос интерес к истории города Мологи и
жизни людей мологского края. К этой теме неравнодушны
общественность,
научно-популярный
и
художественный
кинематограф. Их интересуют многие аспекты прошлого и в частности,
его духовность. А духовность любого народа отражается в его
верованиях, преданиях, отношениях с соседями, в жизни, порядках.
Особенно интересной может быть прошлое какой-либо русской семьи.
И я обратилась к семье своих предков.
Все изложенное ниже я узнала от своих родственников по
материнской линии, которые жили на территории Мологского уезда.
Буду рада, если эти воспоминания помогут отразить духовный мир
мологжан при создании какого-либо фильма или написании
художественного произведения о Мологском крае.
Сперва скажу о себе. Так получилось в моей жизни, что детство
свое я провела не с родителями, а у двух престарелых тетушек по
материнской линии, в деревне Обухово Некоузского района. Звали их Жаворонкова Александра Константиновна (1900г.р) и Жаворонкова
Мария Константиновна (1908 г.р.). Это были две старые девы, которые
взяли меня у родителей в 3-х летнем возрасте. Потом умерла моя мать и,
младшая из бабушек стала моим опекуном. Я родилась в 1964 году. К
моменту поселения у них бабушки были уже на пенсии, но попрежнему работали в колхозе. Одна ночным сторожем на ферме,
другая - в бригаде. Они держали корову, овец, кур. Сами заготовляли
дрова, ставили огороды.
В школу я пошла в 1971 году. Уже в начальных классах научилась
бегло читать. Жили мы с бабушками скромно, телевизора у них не
было. Долгими зимними вечерами было два развлечения - послушать
радио, да почитать книги, газеты, журналы.
Помню по 2-3 дня завывают метели, снегом оборвет электрические
провода, и, дом погружается во мрак. Тогда мы зажигали керосиновую
лампу и допоздна вслух по очереди читали книги. А когда наскучит и
это занятие, я просила бабушек рассказать об их детстве, о старине. И
они начинали свои рассказы.
Вот один из них – сватовство Марии Матвеевны. Мать их звали
Жаворонкова Мария Матвеевна. Родом она была из деревни Большая
Рёжа. (Эта местность теперь затоплена водами Рыбинского
водохранилища). По какой-то причине она была единственным
ребенком у своих родителей. Семья была не бедной, но относилась к
крестьянскому сословию. Сама Мария не была красавицей. Рыжеватая,
в конопушках, скромная и нетребовательная, она не любила рядиться и
ходить гулять. Больше сидела дома, занималась рукоделием.
Когда ей исполнилось 16 лет, отец распорядился нарядить её, как
невесту на выданье, да подыскивать жениха. Купили ей два платья шелковое и шерстяное, перчатки, шляпку, пальто, ленты. Приказал
отец ходить на беседы, да на гулянья.
Первый свой выход Мария запомнила надолго. Нарядная, в
шляпке и перчатках, пришла она на пасхальное гулянье. А девушки все
были из семей мещанских, да купеческих. Накинулись на неё: «Как ты,
черная крестьянка, посмела одеться, как мы, да ещё и наряднее!».
Стащили перчатки и шляпку, затоптали в грязь. Пальто забрызгали,
прическу растрепали. Вся в слезах пришла Мария домой и больше
гулять долго не ходила.
Отец поговорил с мужиками, чьи дочери были главными
обидчиками, пригрозил пожаловаться уряднику, чтобы Марию больше
не обижали. Прошло около года. Наступила Масленица. Марии
исполнилось 17 лет. Приказал отец снова идти на беседу. Для беседы
девушки наняли избу у одной одинокой бедной старушки. Собираться
начали до обеда. Мария отказалась надеть новую одежду. Пошла на
беседу скромно, в ситцевом платье, да в поношенной материной
шубёнке.
Девушки держались от нее отдаленно, иногда язвили, но она
терпела их шутки и насмешки. Во второй половине дня начали
собираться ребята. Поговаривали, что кататься на лошадях приедут и
«чужие», то есть из других деревень.
Вдруг зазвенели колокольчики да бубенчики, и, как вихрь,
ворвались в деревню наряженные лошади, запряженные в сани и санки.
А в санях ребята из других деревень. Ездоки начали кружить по
деревенским улицам, как поезд. Все девушки высыпали во двор «выбирать женихов». И вдруг в толпе пронеслось: «Цыган!», «Цыган!».
Девушки толпой ринулись в дом и задвинули засов. Мария в полном
недоумении осталась одна на улице. Подружки смеялись через окно, да
пальцем на неё показывали. Лошади кружили перед глазами, а она
стояла, как вкопанная и не знала, что делать.
Вдруг перед ней остановились сани и красивый юноша с черной
кудрявой головой пригласил её кататься. Как завороженная подала она
ему руку и села в сани. Парень оказался приветливый и веселый.
Вскоре, они общались, как старые знакомые. Звали его Константин
Захарович. А родом он был из деревни Обухово. И не подозревала
Мария, что именно его называли цыганом, именно от него прятались
девушки.
…А потом в дом, где жила Мария, заявилась сваха. Как услышали
родители, о каком женихе идет речь, всполошились. Мать и бабушка
зарыдали, а отец отрезал: «За цыгана не отдам!». Долго убеждала сваха,
что семья эта не цыганская, а просто пришлая в эти края, что люди они
порядочные, честные, добрые. Отец Марии ничего и слышать не хотел.
Шло время, сваха приходила ещё и ещё. В очередной её приход Мария
прочитала молитву, встала перед отцом на колени, перекрестилась и
сказала: «Если не отдашь замуж за Константина, собирай меня,
тятенька, и вези в монастырь. Окромя его не за кого не пойду».
Как ни уговаривали Марию в семье, предлагали жить дома в
достатке, но она твердо стояла на своем: или замуж, или в монастырь.
Пришлось семье согласиться. Так и поселилась Мария Матвеевна в
деревне Обухово, став женой Константина Захаровича. Родила она
семерых детей. Две девочки умерли во младенчестве. Один сын погиб
на войне. Остальные все дожили до глубокой старости.
Теперь скажу о семье Жаворонковых. Начну с документов.
«Исповедные ведомости... Мологского уезда за 1913 год. Деревня
Обухово. Лист 122 об. № двора 10. вдова Наталья Андреевна
Жаворонкова 81 год, её сын Константин Захаров 47, жена его Мария
Матвеевна 46, их дети: Анна 17 лет, Александра 13, Алексей 11, Флегонт
9, Мария 4 лет.
Семья, в которую попала Мария Матвеевна, была очень бедной.
Дорогие платья, купленные отцом, она не надела ни разу. Все их
перешила на рубашонки да штаны своим детям, которые рождались
один за другим. Константин Захарович ушел в отход, в город Мологу,
на мельницы Журавлева. Раз в месяц на пару дней приходил домой. Раз
в месяц в Мологу за зарплатой ходила Мария Матвеевна.
Однажды Константин Захарович пришел домой за две недели до
Пасхи. Был Великий пост. Во время поста в семьях к празднику
готовили много молочных продуктов, так как в пост их не употребляли.
В неотапливаемом прирубе на лавках вдоль стен стояли кадки, ушаты,
горшки. В них складывали творог, топлёную сметану, топленое масло,
топлёное молоко, сыры. Даже детям эти продукты не давали в пост. В
углу над лавками висела черная закоптелая икона. Младшие дети
нередко заходили туда. Так хотелось сунуть пальчик в горшочек со
сметаной или в ушат с творогом, но боялись: «Боженька палкой ударит»
- так говорила бабка Наталья Андреевна.
Константин Захарович пришел рано, было ещё темно. Деревня
спала. Всякий раз с его приходом в избе собирались мужики со всей
деревни. Узнавали новости из города, судачили о жизни, о власти, о
волнениях. В этот раз он надеялся, что никто долго не узнает о его
приходе. Мария Матвеевна зажгла свечу, впустила в дом дорогого гостя.
- А что, мать, ты подготовилась к Пасхе? Есть ли в доме творог,
сметана, молоко? -спросил муж с улыбкой.
- Как же, батюшка, все, как у людей. - ответила жена в недоумении.
- Ну, так неси сюда. Надоели казенные харчи.
-Да что ты, батюшка, люди засудят! Ведь Пост Великий! Грех-то
какой!
И Мария Матвеевна пошла в прируб. Прямо в горшках принесла
она сметану и молоко, наложила большое блюдо творогу.
В это время с печки высунулась темная головка младшей дочери
Марии:
- Тятенька, ты пришёл?
- Да, девка, пришел.
- А что ты делаешь?
- Да вот есть сажусь. Хочешь со мной?
- Хочу.
-Ну, так, слезай с печи!
Вмиг переползла Мария через спящую бабку Наталью и очутилась
в крепких руках отца. Он посадил её на колени...
Вдруг под окном послышались шаги, скрипнула дверь.
- Кто-то идет! - вскрикнула Мария.
- Убирай, мать, со стола! Люди засудят. - сказал Константин
Захарович.
- А куда же понесу? В сенях столкнусь с пришлым.
- Прячь все под стол!
И пока Мария Матвеевна засовывала горшки и блюдо под стол,
отец намазывал сметаной да творогом большой кусок хлеба для Мани.
Потом быстро сунул дочку на печь и не велел высовываться. А в избу,
как всегда один за другим потянулись деревенские мужики...
А теперь про детство Александра. В отсутствие Константина
Захаровича, все хлопоты по дому были возложены на его мать- Наталью
Андреевну. А Мария Матвеевна вместе со старшей дочерью занималась
обработкой земли. Отруб под названием Сухарица находился в четырех
километрах от деревни, за лесом, который назывался Жидкой Мох.
Дорога туда шла через болото. Его приходилось ежегодно мостить. На
жатву и сенокос Мария со старшими дйчерями уезжала на отруб на
несколько дней. Жала, косила, теребила лен. Зимними вечерами пряла,
ткала, шила. Семья имела корову, лошадь, кроликов. Но денег все равно
не хватало, чтобы заплатить налоги. Тогда Мария стала отдавать
старших дочерей в домработницы или в няньки в другие деревни. И
заработок дополнительный, и кормить не надо.
Анна была крепкая и сильная, со спокойным покладистым
характером. Её на ярмарке в селе Веретея наняли в домработницы в
какую-то деревню. Александра тоже была физически развитая не по
годам, но имела какое-то врожденное заболевание. У неё периодически
начиналась сильная головная боль, рвота, судороги. В такие периоды
она лежала «пластом», а когда приступ отходил (он мог продолжаться и
неделю), Александра могла выполнять любые работы.
Когда Александре исполнилось 8 лет, Мария Матвеевна решила
порядить её в няньки. У хозяйки, к которой привезли Александру, было
трое маленьких детей. Двое бегали по дому в штанишках. Чтобы не
переодевать детей (белья для них в небогатых крестьянских семьях
было мало), штанишки между ног оставляли не прошитыми. За детьми
приходилось постоянно подтирать пол. Младший был вообще
грудничок. Мать, уходя в поле, сцеживала молоко в горшочек с
рыльцем. Александра переливала его в бутылочку, надевала на
бутылочку коровью титьку, которая пахла тухлым, привязывала её к
бутылочке и кормила ребёнка. Все это вызывало у неё тошноту. Она
решила уйти от хозяйки. Получив расчет-ситцевый платок да копейку
денег, Александра явилась домой, Мария Матвеевна была в изумлении.
Дочь прошла более 20-ти верст. А Александра плакала: «Матушка, я
буду с вами косить молотить, жать, только оставьте дома». Но мать
боялась обременять тяжелыми работами больную дочь, да и питание в
семье было скудное. Решила отправить она Александру к своей тетке в
деревню Большая Рёжа.
Теперь про тетушку. Тетку матери звали Соломанида. Родилась
она ещё до отмены крепостного права и принадлежала какой-то
небогатой помещице. (По данным описания «Веретейская волость в
1899 году» есть запись: «Режа Большая. Бывшая Н.К.Аверкиевой. От
Мологи - 10 верст, от ж/д станции- 24 версты». Вероятно, Аверкиевой
и была та самая Рёжа.).
Соломаниде было 17 лет. Девушка она была сильная, рослая.
Вместе с мужчинами и женщинами косила по утрам высокие травы для
барского скота, а днем сено шевелили, ставили копны, возили в барские
амбары.
Стояла июльская жара. Вдруг среди дня появилась черная туча.
Засверкали далекие молнии. Барыня велела сгребать сено, грузить на
одры и увозить под крышу. Сбежался на луг народ. Соломаниде она
велела встать на одёр и укладывать сено. Мужчины вилами подавали
его с разных сторон. Ловко управлялась девушка. Уже и воз был
наметан большой, мужчина кинул последний навильнык. Соломанида
ухватила сено вилами. Но тут ветра подхватил это сено и бросил на
лошадь. Лошадь взвилась, рванула и двинулась вперед, а девушка упала
на оглобли и под одер. Что было там, никто не видел из-за воза. Через
несколько метров бесчувственное тело осталось лежать на лугу. Все
решили, что она умерла. Послали за повозкой, да за доктором. Доктор
сказал, что девушка без сознания, но ещё жива. Он осмотрел ранения и
ушибы и заключил, что не выживет. Много переломов, но главное сломан позвоночник в поясничном отделе.
Соломанду привезли в барский дом, положили на лавку под
иконы. Доктор велел лежать на жесткой ровной поверхности. Барыня,
её прислуга ухаживали за больной. Через некоторое время девушка
очнулась, её привязали к лавке широкими полотенцами. Пролежала
она на лавке около полугода. Затем начала шевелить потихоньку
руками и ногами. Тогда барыня ей сказала: «Я не богата. Содержать
тебя всю жизнь не смогу. Учись грамоте и учись ходить. Это будет твой
хлеб».
Для обучения своих детей хозяйка наняла дьякона. Занятия
проходили в комнате, где лежала Соломанида. Вместе с барскими
детьми она научилась читать, а затем и писать. Через год девушка
начала делать первые шаги. Только ходила согнувшись, наклонив
голову к земле, да на спине вырос большой горб.
Когда больная окрепла, барыня дала ей вольную и отпустила в
нищенство. Стала девушка наниматься обучать грамоте детей. Жила в
разных домах, там ела и пила. Деньги за обучение копила. Много
узнала она от деревенских знахарок о лечении болезней, изучала травы.
Со временем купила небольшую лачугу всё в той же Рёже и сама начала
лечить людей. Она умела принять роды, вправить вывих, вылечить
перелом, остановить кровь, вылечить расстройство желудка и
кишечника, даже в очень тяжёлой стадии, снять сглаз с ребёнка. Читала
неграмотным письма и бумаги, писала за всю деревню. Ей платили
крупой, мукой, маслом, медом, рыбой, молоком, одеждой - кто чем мог.
Деревенские мужчины заготовляли дрова, ведь не было в Рёже семьи,
которая бы к ней не обращалась. С нищими и больными всегда
делилась продуктами, сама нужды не знала. Вот к ней и отправляла
мать Александру «погостить».
Избушка у тетушки была небольшая, крытая соломой. Русская
печь в углу, две лавки, да стол. На стенах, у печки, под потолком висели пучки трав. На лавке стоял сундучок. В нем были замусоленные
книги, да мешочек с разноцветными камешками. Александра спала на
лавке под одеялом (дома одеяла не было, укрывались дерюгой),
тетушка спала на печке. С утра Соломанида уходила учить кого-то
грамоте, собирать травы. А к вечеру к ней выстраивалась толпа
страждущих. Чаще всего приносили грудных деток. Матери
жаловались: «не спит, плохо сосет, ножками сучит, орёт всю ночь».
Соломанида доставала книги, читала молитвы. Затем наливала святой
воды в стакан и бросала в него по одному камешку (их было 12
разноцветных, обычных с виду). При опускании камешка в воду
приговаривала: «От лихого глазу», «От родимца», «От поветрия» и т.д....
При очередной реплике очередной камешек начинал шипеть и пускать
пузырьки. Это и было «диагнозом». А потом тётушка начинала заговор.
Иногда давала с собой масло, святую воду, отвар, траву. Люди уходили
успокоенные. Через несколько дней она навещала больного ребенка и
возвращалась с гостинцами или подарками.
В Великие святые праздники она ходила на богомолье в разные
монастыри, всегда пешком, с ночёвками в разных деревнях. Однажды
она шла в Покровский монастырь. Путь богомольцев лежал через лес,
вдали от проезжих дорог. Она подошла к небольшой речке, через
которую был перекинут узенький мосток из жёрдочек. Дойдя до
середины речки по мостку, она заметила впереди крепкого мужчину, а
рядом со своими ногами веревку, перетянутую с одного берега на
другой. Соломанида догадалась, что это разбойники. Этой веревкой
они сбивают прохожего в речку и грабят под мостиком. Она
остановилась.
_ Добрые люди, уберите веревочку. Пустите бедную странницу
Богу помолиться. Не грешите накануне Великого Святого праздника.
Убить нищего- великий грех. А взять у меня нечего. Вот хлеба дали
люди - несу на паперти раздать, да ещё копейка на свечку при мне.
Если Вам она нужнее, так возьмите. Убрали мужики веревку, дали
пятак и просили в монастыре помолиться. Дошли слухи, что на речке
грабители многих людей обобрали, некоторых избили да покалечили.
Горбатую бабку знали далеко за пределами Рёжи, да и она знала
людей. Часто мамаши советовались с ней о женихах, да невестах. Она
давала добрые советы. Если кто-то умирал, она по три дня сидела у
гроба и отчитывала молитвы. «Гостью» Александру она везде брала с
собой, хотела обучить своему ремеслу.
Но Александру пугало все, что окружало тетушку: многочасовые
молитвы, заговоры, посещения больных и умерших. Хуже всего она
боялась гостить у тетушки зимой, когда на улице холодно и никуда не
убежишь из дома. А к Соломаниде собирались окрестные старики и
старухи и начинали «страшные» беседы. Тётушка разъясняла текст
Апокалипсиса: «Перед концом света небо будет опутано патиной,
полетят железные птицы. Потом начнет гореть небо и земля. Мертвые
восстанут и придет Иисус Христос судить грешных и праведных». От
таких рассказов Александра начинала рыдать.
-Ты чего ревёшь? - спрашивала тетка.
- Конца света боюсь. - отвечала девочка.
- Так ведь он будет около 2000 года. Ты будешь старше, чем я
сейчас или умрешь от старости к этому времени.
— Я всё равно боюсь. Я хочу домой. - хныкала Александра.
Однажды в Рождественский вечер у тётушки собрались обычные
гости. Чтобы не слушать страшных рассказов, Александра вышла на
улицу погулять. Соседские ребятишки играли в снегу. Вдруг издали
услышали они топот копыт и звон колокольчиков. Быстро по зимней
дороге мчались санки, запряженные тройкой. Александра вбежала в
дом, и чтобы отвлечь тетку от «гостей», сказала: «Пойдем на улицу! Там
тройка скачет в деревню», а сама быстро выскочила за дверь.
Соломанида вышла следом, схватила Александру за руку и потащила
домой. При этом закричала другим детям:
- Бегите скорее, прячетесь. Ведь это черти на удавленниках едут.
Вон у лошадей дым из ноздрей и огонь из пасти!
Александра не видела дыма и пламени и спросила
- Почему это черти? Это богач какой-то на тройке.
- Сейчас время рождественской службы, и ни один христианин не
отправится в такой час в дорогу. Все Богу молятся. Только черти Бога не
празднуют. - ответила тетка.
Приходил к Соломаниде «колдун» -седой старик с посохом.
Говорил, что он умеет заставить людей делать, что он хочет.
Рассказывал, что может расстроить любую свадьбу, когда молодые
поедут к венцу: Я возьму соломину. В один конец посажу блоху, в
другую вошь и положу перед свадебным «поездом» на дорогу.
Прочитаю заклинание и, лошадям покажется, что на дороге грызутся
волк да медведь. Лошади взбесятся, и вся свадьба кувырнется с дороги.
До церкви никто не доедет.
Все эти рассказы наводили ужас на Александру. Ей хотелось
домой. Пусть голодно - но весело. И она уходила в Обухово, в семью.
Мать неоднократно возвращала её к Соломониде, но каждый раз
Александра там задерживалась всё меньше и меньше.
Дорога от Режи до Обухова для восьмилетней девочки была
неблизкой. Она то поднималась на пригорки, то спускалась в низины.
Низкие грязные места в народе называли словом ручей. Один такой
ручей носил название Железный. По преданию, из него брали
коричневатую грязь и выплавляли железо. (И сегодня рыбаки знают это
место в Рыбинском водохранилище. Каждый год на Железном ловят
рыбу). Другой ручей назывался Греховой. Про это место рассказывали
страшные истории. Стоило задержаться кому-то в Мологе до позднего
вечера, и человек предпочитал заночевать в Коршунихе. Рассказывали,
что если запоздалый крестьянин на санях или одре окажется в этом
месте, то посреди ручья лошадь почти перестает передвигать ноги.
Хозяин от страха ее бьет кнутом, вожжами, лошадь пытается бежать, вся
покрывается потом, пена идет изо рта, а движения почти не
происходит. Как будто лошадь везет не пустой одер с ездоком, а тянет
огромный непосильный воз. Оглянется человек назад, а на одре или на
санях сидит монашина, вся в черном и ничего не говорит. Тогда
крестьянин начинает читать молитвы, какие только знает и оглянуться
снова уже боится. Проходит какое-то время, лошадь начинает идти
прежним шагом. Вот тогда посмотрит путник на одер, а монашины как
не бывало.
В народе ходило предание о том, что в этом месте когда-то кто-то
надругался над одной монашенкой, а потом убил ее. Вот она и мстила
людям. Появляется только среди ночи и перед одинокими ездоками. К
пешим она не выходила.
Александра знала эту историю, и старалась уйти от тетушки
утром, чтобы до полудня пройти эти низины. Дальше дорога шла через
деревни и, девочке уже не было страшно.
Когда тётушка умерла, Мария Матвеевна забрала ее имущество к
себе. Привезла и сундучок. Книги мужики пустили на папиросы, а
камешками играли Александра и Мария. Их кидали в ушат с водой, в
лужу, в крынку с молоком, в чай, но они не шипели. Вскоре интерес к
ним пропал и их выкинули из дома, как мусор. Секрет их «шипения»
остался Александре неизвестен. А тетушкино ремесло ушло вместе с
ней.
НА МЫШКИНСКОМ ИСТОРИЧЕСКОМ ЗАПАДЕ
(Особенности застройки селений)
Гречухин В.А., член-корр. ПАНИ, г. Мышкин
Начиная с XVIII века и до двадцатых годов ХХ столетия
Мышкинский уезд занимал обширную территорию, которая
простиралась от реки Рубеки (на юге за селом Прилуки) до деревни Горка
(на севере у впадения реки Сутки) и от Мышкина на востоке до Васильковской
волости на западе. Васильковская волость была самой западной частью
Мышкинского уезда. Что это за административное образование?
Это самая большая волость уезда – в ней 155 квадратных верст. (Для
сравнения в значительной Богородской волости – 124 версты, а в Кузяевской –
77 верст). Главная река – Корожечна с притоком Кумолгой, из сорока трех
селений – 40 на реках, то есть волость самая «водная» в уезде.
В ней жило весьма большое население – 6883 человека на 19001 год. На
одну версту приходилось 44 жителя, на одно селение – 159 жителей. Это одни
из лучших показателей по уезду.
В 20-е годы прошлого века, когда был упразднен Мышкинский уезд и его
территории розданы соседям, эта волость целиком была передана в соседнюю
Тверскую губернию, в ее Кашинский уезд, а сейчас эти места входят в
Кесовогорский район Тверской области.
Несмотря на столь резкое административное перемежевание, добрые
отношения между нашей богородской стороной и висильковцами очень долгое
время не нарушались. А особенно устойчивыми они были среди молодежи. В
книге богородского краеведа Лидии Александровны Смирновой «Кожино и
кожинские» много и хорошо рассказано об этих добрых отношениях. Этот
вопрос рассмотрен ею интересно и достаточно полно.
Наша задача другая – рассказать об этнографических особенностях этой
части мышкинского «дальнего Запада». Мы провели туда многолюдную
экспедицию, несколько дней работавшую в деревнях, расположенных на реке
Корожечна. Особое внимание мы уделили трем селениям – это Плосково,
Чулково и Петровка. Плосково и Чулково – большие селения, в каждом
больше 20 домов. Плосково и Чулково входили в Васильковский приход, а
Петровка в приход Малого Богородского и сейчас находящегося в нашем
районе (с нашими Кожиным и Куровым)
На время нашей работы все три деревни были уже покинуты жителями,
мы не могли собрать устную информацию и ограничились фиксацией облика
зданий и отдельных вещей.
Все три селения стоят на вершинах береговых холмов, всех живописней
Петровка, ее берег высок и крут, и селение расположено очень живописно. А
две других более крупных деревни стоят на холмах, далеко отошедших от
Корожечны.
А какова застройка этих селений? Все три селения застроены посадами,
но если в двух больших посады очень широки и прямы, то в Петровке посад
идет «Гэобразно», не желая покидать высь холма и спускаться ниже…
(Петровка вполне могла бы претендовать на «статус» самый красивый деревни
Мышкинского уезда…)
Как выглядит сегодня одно домовладение в этих деревнях, то есть как
выглядит, как раньше выражались, один крестьянский двор? Такая
крестьянская усадьба всегда своим ядром имеет жилой дом с двором для
крупного скота, отдельно (параллельно двору) стоит овшаник (рубленная
постройка для овец), вглубь к огороду, а иногда и прямо в огород уходят
дополнительные хозяйственные постройки – это амбарчик либо целая связь их.
Иногда вместо них идет рядок недавних тесовых сараек или навесов. И за
огородом – баня. Дома в этих селениях очень разные. Здесь их по крайней
мере три типа. Наиболее ярко этот типаж выражен в Плоскове, о нем мы и
расскажем на примере этой деревни. Обратимся к облику здешних домов, они
сохраняют некоторые черты весьма давнего крестьянского строительства, а так
же и примечательные местные особенности. Например, в Плоскове еще
сохранились пять домов очень давней строительной традиции с бревенчатыми
(самцовыми) фронтонами.
Любопытно, что у этих домов фронтонам было уделено особое внимание,
их окошки почти всегда украшены резными наличниками, а на самом срубе
наличники чаще всего в этом случае отсутствуют, вместо них – простые
окладки. Здесь просматривается какая-то местная повадка…
Или же
«воспоминание» о более давних временах. Все остальные дома условно
разделены на три группы.
ПЕРВАЯ ГРУППА – это дома, хорошо сохранившие облик XIX столетия.
Они широкие, внушительные по фасаду, как вот эти только что названные. Как
я уже сказал, часто они имеют рубленные фронтоны с очень красивыми
широкими выпусками крыш по бокам фронтонов. Как правило, верх фронтона
увенчан изящным «теремком», так любили строить в верховьях Корожечны в
уже далеком XIX столетии. Кстати в соседней Богородской волости так не
строили, а ведь совсем близко… При таком подходе очень эффективны
широкие выносы крыш. Дом сразу приобретает достойную значимость. И
немалую традиционность.
Плотники в этих случаях мыслили художественно образно, обладая
верным чувством меры. У более поздних домов фронтоны уже тесовые, но и
«теремок», и глубокие выносы крыши и хорошее чувство меры вполне
сохранены.
Чем ближе к нам время стройки дома, тем беднее и обобщенней облик
«теремка», но чувство хорошего сочетания объемов и деталей мастерам попрежнему не изменяет.
ВТОРАЯ ГРУППА. Это совсем другой тип домов. Они построены в
начале ХХ столетия. Фронтонов уже нет, а есть четырехскатная (вальмовая)
крыша со светелочкой. Однако стоит заметить, что на отдельных домах на
фронтоничке светелки обобщённый образ «теремка» еще присутствует. Можно
усмотреть его даже и в доме именующем новомодную светелкой с
кронштейнами, поддерживающими фронтончик.
Здесь уже хорошо заметно влияние городских форм архитектуры,
плавная криволинейность кронштейнов явно пришла из городских
классических решений. Но в начале ХХ века появляется немало всего нового.
И прежние теремковые завершения уходят из жизни. Появляются дома с очень
маленькой светелочкой, по объемам явно проигрывающей основному массиву
дома.
Хорошо видно, что светелка в таких случаях всегда мелковата для такого
масштабного дома. По своему художественному влиянию она резко уступает
прежнему фронтонно-теремковому завершению постройки. И такие
светелочки все более усложнялись, обретали дробность и измельченность
деталей. И здесь мы хорошо видим взаимовлияние городских и деревенских
мотивов. Главный элемент декора такой светелки – это так называемое
«огниво», которое в других местах встречалось с очень давних времен почти
неизменным. Тогда оно имело крестообразную форму. А здесь, оно очень
дробно и усложнено уже чисто по городскому.
И ПОСЛЕДНЯЯ ГРУППА домов – это построенные в 50-е годы ХХ
века. Они невелики, соразмерны, но уже вполне лишены и прежней
монументальности и прежнего декора. Это закат деревенской крестьянской
архитектуры.
И скажем о хозяйственных постройках. Дворы для скотинки здесь не
оригинальны. А вот остальные надворные постройки здешних домовладений
несут немало оригинальности. Сперва скажем об амбарах. Они редко стоят в
одиночку, а чаще так называемыми связями.
Такова связь амбаров в Чулкове. Их облик очень традиционен, это
амбары продольного типа, рубленные в обло с остатком, с бревенчатыми
фронтонами и с галереей.
А амбары в Плоскове совсем маленькие, такие у нас встречались очень
редко, а там были довольно частым явление. Их клети совсем крохотные. Вот
здесь перед нами интересный случай, когда уже пребывая в колхозе и утратив
свои прежних житницы, отошедшие колхозу, люди все же пожелали иметь
какое-то их подобие и строили у себя прямо на усадьбах некие уменьшенные
амбарчики. Однако традиция в них хорошо заметна, они весьма соразмерны,
пропорциональны и по древнему крыты тесом.
Стоит заметить, как хорошо видна вторичность этой архитектуры, многие
стеновые бревна уже были в использовании и вот вновь пущены в дело уже
безо всякой большой аккуратности, даже не обравнивая концы бревен. Это
забавные вторичные постройки, как бы «эхо», воспоминание о прежних
мощных амбарах. Но они по-новому свободны в авторских решениях и иногда
очень оригинальны. Порой автор здесь позволяет себе весьма неожиданные и
забавные поиски. Вот один такой пример. Это связь хозяйственных построек.
Справа сенной сарай с обычными широкими воротами, слева хлебный
амбарчик, а в центре (с красными косяками дверного проема) весьма
необычное межамбарье. Оно смешено в глубину, словно в лоджию, убрано
вглубь от общей галереи. Для какой цели? Бог весть, хозяин-плотник чем-то
руководствовался и создал вот такую необычность.
А были встречи и еще удивительней. Нам встречались в одной постройке
два ужасно разновременных приема – совсем недавний тесовый сарай для
скотинки увенчан очень древнеобразной вытяжной трубой; эта труба в более
приближенном облике, напоминает некий улей и еще более точно напоминает
деревянные деревенские дымники XIX века. На такое удивительное решение
хозяина подвигла надобность вентиляции и наличие деревянного материала.
И последние из построек, о которых мы хотели уже упомянуть, говоря о
застройке Мышкинского «Дальнего запада», это баньки. Они очень просты и
традиционны. Давних среди них нету, да и не может быть, ведь бани из-за
большой сырости долго не живут. Но живут красиво. Постройка обычно
небольшая, скромная, и какая-то простодушная.
… Вот и все по этой части нашей темы. Тщательный осмотр очередного
селения завершился. Все отснято, даже зарисовано и … записываются
последние строки.
Завершена еще одна этнографическая экспедиция. Наши машины тихо
выбираются на обратный путь, а вслед нам безмолвно смотрит еще одна
осиротевшая русская деревня с ее тихо умирающими домами, сараями,
амбарами. А в самом большом очень чистом, словно нарочно на прощание
прибранном доме во всю стену мелом написано чья-то прощальная надпись:
«Поздравляем всех школьников с великим праздником первого сентября!»
Здесь была школа…
КАК ВАЛЕНКИ КАТАЛИ
Ревуненкова Н.П. д. Игнатово, Некоузский район
Нана Павловна Ревуненкова (Кирсанова) всегда живо интересуется
родным прошлым. И нам уже случалось публиковать ее воспоминания
о былых днях Карповского куста деревень. А сегодня мы помещаем в
наш этнографический сборник ее материал о местной работе по
катанию валенок.
Хорошо известно, что этот промысел в наш мышкинский край
пришел из тверской земли, из Калязинского уезда. Калязинские
«катали» много лет навещали наши села и деревни и «обували» их
жителей в теплую зимнюю обувь. А потом и наши мужики у них
научились этому, и мастерские по изготовлению валенок появились во
многих местах, а особенно это дело процветало в Поводневской и
Васильковской волостях.
Но население нашего Мышкинского уезда ежегодно возрастало, и
потребность в хорошей обуви не убавлялась. И потому калязинцы
временами все же появлялись в наших селениях и получали здесь
хорошие заказы. Семья Кирсановых как раз и происходила из
потомственных калязинских «каталей», и волей судьбы в советское
время оказавшись на постоянном жительстве в нашем районе, вскоре
занялась и здесь своим фамильным делом. Вот о нем и рассказала Нина
Павловна Кирсанова.
… В двадцати шести километрах от Калязина по правом берегу
реки Нерль (притока Волги) стояла большая деревня Окатово, это
родина моей мамы. А недалеко от Окатова верх по течению Нерли есть
деревня Монаково, это родина моего отца – Кирсанова Павла
Михайловича 1904 года рождения.
Он был в семье старшим сыном, кроме него были ещё Сергей,
Иван и сестра Александра. А дед Михаил Антонович был отменным
каталем. Этому ремеслу он и детей обучил. В Тверской губернии
каталей было много, и зимой они уходили из дома в другие местности
на заработки, уходили в «люди». Вот так Михаил Антонович и оказался
однажды в деревне Кустово Шипиловского сельсовета Мышкинского
района.
На заработки с собой брали и детей. Значит, и мой отец с ним был.
Вот и он хорошо узнал шипиловские деревни.
И случилось так, что их семья, работящая, и по-крестьянски даже
вполне справная (состоятельная) в колхозное время попала под
жестокие репрессии, пережила ссылку и смерть самых близких людей.
И ее дети, все три брата покинули родной край, разбежались кто куда.
Вот так мой отец со своей молодой семьей и оказался в уже знакомой
ему деревне Кустово Мышкинского района. Там папу знали, его семья
сняла квартиру, и папа летом работал в колхозе бригадиром, а зимой он
организовал колхозную артель и катали валенки.
Дом, который в конце концов наша семья купила, был очень
старый, но большой и просторный. И во второй его половине папа
устроил сапоговаляльную мастерскую. В ней опустили пол, поставили
котел, вмазанный в кирпичную печь. Вдоль стены шел стеллаж, на
котором лежали колодки. А в углу стояла шерстобитная машина с
ручным приводом.
В потолке пропилили квадратное отверстие, чтобы уходил пар.
Это была то ли колхозная артель-то ли филиал, как-то входивший в
мышкинскую артель «Третья пятилетка», руководителем которой
работал Григорий Михайлович Баскаков.
Помню, как папа ходил в колхозную контору, там на стене висел
деревянный телефон и папа долго – долго крутил его небольшую
ручку, а потом снимал трубку и надрывно кричал в нее кому-то: «Алло,
алло, третья пятилетка!» - пока его там не услышат.
Он всегда брал с собой меня. Не было бабушек, и нас, маленьких,
родители всегда брали с собой. Процесс кустарного производства
потому я и помню «от и до». Помню, как люди приносили шерсть, папа
вытряхивал ее из мешка, перебирал ее руками, иногда кому-то говорил
– зачем принесли стриженную с овчины? Такая шерсть браковалась, и
он ее не брал, потом шерсть взвешивали и принимали заказ.
Вечерами шерсть разбирали, «щипали» клочками, вытаскивая
репей и мусор. Потом ее разбивали на шерстобитной машине, потом
она становилась воздушной, легкой, без клочков. На стол в комнате
клалась большая сколоченная из досок крышка, на нее стелили
«постилу» - это такой большой, как простыня, кусок материи, сшитый
из мелких, на него ровным слоем укладывалась шерсть, прощупывая
пальцами равномерность укладки.
После того, как шерсть была равномерно уложена, она
обрызгивалась водой и вместе с постилой накручивалась на палку
валиком, этот валик руками выкатывался по столу до тех пор пока он не
превращался в войлок.
Потом этот войлок расправлялся на столе, на него кладут
огромных размеров клеёнчатою выкройку, войлоком обкладывают со
всех сторон, заворачивают «постилу» и снова выкатывают. Потом, когда
эта заготовка была готова, делался, таким же образом второй сапог.
Далее эти заготовки замачивались в воде, стоял у нас в мастерской
такой чан, про него говорили, называя его «обрез». Туда наливалась
вода, добавлялась отработанная серная кислота («купорос»), его брали
на сырзаводе.
А потом топили котел, опускали в кипящую воду заготовки
сапогов, затем вытаскивали их по одному на лоток (это такой толстый
стол с наклоном к котлу) - и начиналось! По сапогу били деревянной
клюшкой, катали квадратной железной скалкой с круглыми ручками,
снова опускали в горячую воду. Взрослые стояли у лотка в клеенчатых
передниках, а пар клубился так, что их плеч и головы не было видно.
В мастерской было очень сыро, жарко и душно. Потом сапог еще
раз обрабатывали на «стирне». Это такое бревно на ножках, имевшее
поперечную насечку. Два человека с торцов садились навстречу друг
другу, и на этой «стирне» доводили валенок «до ума».
После этого сырой сапог «сажали» на колодку и ставили в русскую
печь для высыхания.
Колодки делал кто-то из деревни Аристово возле села
Рождествена. Колодка состояла из головки, задника, двух средних
плашек и клина. Всё это плотно вгонялось в сырой сапог, а вверху
между плашками загонялся клин. Эти клинья были разной величины,
так как кто-то из заказчиков просил голенище сделать пошире, а кто-то
поуже.
Насадить сапог на колодку тоже нужна была сноровка, не у всех
получалось. Но мой отец это умел делать хорошо. Сапоги, скатанные
отцом, славились по всей округе. Бывало встретишься с кем-нибудь из
старших, поздороваешься, а тебя не узнают. Задают вопрос: «Да чья же
ты?»
-Кирсанова!
-Не знаем...
- Каталя дочка.
- А, Павла Михайловича? Знаем!
Так было. Но все это перечеркнула война. Отца взяли в армию. А
кто его заменит? К нам приехал наш дедушка Петр Иванович Воробьев
и стал учить мою маму катать валенки. Как она ревела! Ведь работа-то
была адова, а мама еще и дояркой на ферме – вручную ухаживала за
группой (двенадцать коров), да и все домашнее хозяйство было у нее на
руках. Вот какие настали времена. Но это уже совсем другая тема…
… А у меня в памяти навек осталось, как отец со своими
помощниками работает в нашей катальной мастерской, а я в это время
сидела на их большом рабочем столе и играла в куклы. Люди
приходили и уходили. И вот пришла одна женщина, увидала меня и
говорит: «Ой, Павел Михайлович, какая у тебя дочка-то хорошая, отдай
мне ее!» А в ответ прозвучало: «Да, отдай такую-то хорошую, а самомуто чего?!» Вот что из далекого детства ко мне прилетело…
Отголоски
ИЗ РЕЧИ ВОЛГАРЕЙ
В своих этнографических изысканиях мы уже не раз приходили к
мысли о том, что в старое время на малой Волге существовал особый
субъэтнос русского народа – волгари. И мы посвящали этой теме и
отдельные сообщения, и посильные доказательства жизнедеятельности
такой субъэтнической группы. И сегодня мы вновь обращаемся к этому,
обращая внимание на особости профессионального слоя говора
волгарей.
Давно известно, что главной особенностью говора волгарей было
сочетание речных судоводительских терминов с «самородными»
местными словами, имеющими уже не производственное общерусское
происхождение, а чисто местную речевую «почву». Два эти слоя
волгарского говора за долгие годы плотно слились, сработались и как
бы «сплавились» в приволжскую живую речь, активно звучавшую на
берегах великой реки.
Сегодня мы хотим уделить внимание профессиональной
составляющей волгарского говора, выделив из нее ряд слов чисто
производственного сленга лесосплавщиков. Лесосплав для старых
мышкарей был одним из важных производственных занятий как
коренного населения, так и сезонных рабочих, которые приходили из
разных и мест и порой из очень дальних. Так известны были
костромские солигаличские речные труженики, но чаще всего такими
пришельцами были люди с реки Мологи.
Мологжане приходили и артелями, и семьями, и в одиночку. А
нередко приходили оттуда искушенные вожаки – артельщики и
брались командовать большими участками сплава. Конечно, много на
сплаве было и здешних мышкинских людей – от речных рабочих до
обслуги. И весь этот разнообразный люд хорошо роднила общая работа
и общий волгарский говор. А коль сегодня мы ведем речь об его
производственной составляющей, то обратимся к примерам таких
волгарских слов.
Кто знает, что такое – льялы? А это особые промежутки между
звеньями плотов.
А что такое обруб? А это пачка бревен, уложенных или
сплоченных продольно.
Что такое – линейка? Это целый ряд сплоченных пачек,
расположенных одна за другой
Что такое -колосники? Это днище стопы лесоматериала.
А что такое «пучок»? Это сплотка из бревен одной длины, хорошо
выравненных по этой длине.
А в профессиональном сленге речных тружеников были
например и такие слова – юмы, кошма, лента, оплотник, вчальные
снасти, моль, кляч, лёжни, учалка, бабки, ошлаговка, прирубка в
нарезку, крепи, поворы, «грызуны», клевки, семерик, медведка,
обоновка… и еще многое другое.
И была целая группа сложных терминологических выражений,
как оплоточная единица, крестовая креповка, плотовой воз, буйреп,
кошма озерная, заделочный треугольник, канат сизальский и … и тоже
еще многое другое.
И все это множество слов и выражений жило и использовалось при
создании обычного речного плота длинной в 220 метров, шириной в 22
метра. (А если плоту идти вниз, через Переборы, то длина могла быть и
240 метров, а ширина до 27 метров). Вот такой плавучей громадине с
шалашом
для
обитания,
с
кухонным
местом,
со
всеми
приспособлениями для обслуживания «гонки» и отправлялись
плотовщики – волгари в далекое странствие по великой реке…
***
А обратиться к их теме и в частности к говору волгарей, нас
подтолкнули находки некоторых документов лесосплавщиков,
сделанные членом «Мышкинского землячества» Еленой Николаевной
Львовой. Вот на эти находки мы и откликнулись.
Редакционная коллегия этнографического сборника.
ДВОРЯНСКИЕ ВЛАДЕНИЯ В СМЕНЦЕВСКОЙ ВОЛОСТИ
МЫШКИНСКОГО УЕЗДА В XVIII – НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Михайлова Елена Николаевна
учитель географии Волжской средней школы.
История и судьба Сменцевской волости неразрывно связаны с нашим
родным поселком Волга и прилегающими к нему территориями. До
двадцатых годов прошлого века поселок и часть селений,
расположенных теперь в Некоузском районе, составляли часть
Мышкинского уезда. В Сменцевскую волость входили деревни и
нынешнего Мышкинского района.
Учащиеся – краеведы Волжской средней школы определили, что
границы волости простирались от реки Волги на востоке до ее притока
Сутки на западе. Достигали Мологского уезда на севере и западе и
уходили далеко к югу, вплоть до деревни Зарубино современного
Мышкинского района. Селения, находящиеся к северу от железной
дороги Рыбинск – Сонково, в 1929 отошли к Некоузскому району. В 40-е
годы XX века значительная часть деревень в северной части междуречья
Волги и Сутки оказалась затопленной водами разлившейся Волги.
Прошлое и настоящее этих территорий заинтересовало нас еще и
потому, что принадлежали они когда-то различным собственникам, в
том числе известным дворянским фамилиям. История и география
этих мест стали познаваться нами, начиная с 1998 года в процессе
экскурсий и походов, встреч со старожилами, открытия и изучения
природных и иных достопримечательностей. Позднее собранные
материалы стали пополняться сведениями из архивных фондов
Ярославля, Рыбинска, Углича, Некоуза.
В летний период во время работы краеведческого отряда начато
составление планов деревень, входивших ранее в состав Сменцевской
волости, сделаны их краткие описания. Еще в 2001 году мы узнали
более чем о 30-ти селениях, затопленных Рыбинским водохранилищем,
включая и деревни данной волости.
Из статистического описания Ярославской губернии XIX века нам
стало известно, что в Сменцевскую волость входило более 50 деревень
(по данным 1858 года – 55, 1877 года – 53). Центром ее было село
Сменцево, которое располагалось в 25 верстах от уездного города
Мышкина. От поселка Волга Сменцево находится в 5-6 километрах к
северо-востоку на левом берегу Волги.
Большую помощь в изысканиях нам оказали и продолжают
оказывать жители окрестных селений и нашего поселка, в том числе,
переселенцы с затопленных земель; а также известные ярославские
краеведы. Это заведующий Музеем Мологского края Алексеев Николай
Макарович, мышкинский исследователь и писатель Гречухин
Владимир Александрович, волжский краевед Сахаров Николай
Арсеньевич и другие.
Задачами последних наших исследований были:
 узнать, кому и когда принадлежали земли Сменцевской волости;
 какие изменения произошли здесь за последние два-три века,
включая настоящее время.
Со второй половины XVIII века до середины XIX село Сменцево и
третья
часть
деревень
Сменцевской
волости
принадлежала
дворянскому роду Мусиных-Пушкиных.
Первым владельцем
сменцевских земель во второй половине XIX века был Иван Платонович
Мусин-Пушкин. Затем, они перешли к его брату, генерал-аншефу
Валентину Платоновичу. Он, в свою очередь, продал поместье в 1779
году Ивану Яковлевичу Мусину-Пушкину (1710-1799). В дальнейшем,
владение передавалось из поколения в поколение его потомкам по
мужской линии. (Статистическое описание Ярославской губернии,
Мышкинского уезда. 1990. УФ ГАЯО. Ф. 92. Оп. 1, Д. 545, Л. 72).
Усадьба дворян Михайловых возле селе Сменцево.
К началу XIX века, когда мологская ветвь семьи Мусиных-Пушкиных
достигла высшей точки своего расцвета и благосостояния, все имения
находились в собственности Алексея Ивановича (1744-1817) – сына
Ивана Яковлевича Мусина-Пушкина. Это первый граф по данной
ветви. Свой титул получил от Павла I.
Алексей Иванович – первооткрыватель «Слова о полку Игореве»,
ученый-историк, коллекционер. Он владел землями в Мологском,
Рыбинском, Ярославском и других уездах. В Мышкинском уезде ему
принадлежали: Сменцево, Гладышево, Торхово, Черная Грязь (лес),
Кабань (Кабаново).
Немало сведений об истории села Сменцева при МусиныхПушкиных мы почерпнули из книги «Мусины-Пушкины» (составители
Т.И. Гулина, Г.В. Раздобурдина и М.Г. Шиманская, Ярославль, 1996 г).
Так, в очерке этой книги «Иловна и ее обитатели» Е.В. СоснинойПуцилло мы обнаружили интересные факты, связанные с женой
Алексея Ивановича Екатериной Алексеевной, женщиной очень
властной и в то же время умной, наблюдательной и деятельной. После
смерти мужа она продолжает управлять всеми делами и землями. Из
писем Екатерины Алексеевны мы узнаем, что происходило в природе в
то время, в том числе и в Сменцеве.
«В 1821 году совсем не было лета, все дожди. В августе вода настолько
поднялась, что пришлось собранное сено свозить на вышние места».
«Зимы долго нет, в декабре реки еще не замерзли. В 1822 году самое
большое наводнение: Сменцево так затоплено, что крестьяне еле-еле
успели спастись на крыши; скот, хлеб в амбарах – все погибло. Вода на
такой высоте держалась три дня. Льдом поломало все строения, и
нагромоздившиеся льдины устроили такие баррикады, что, когда в
деревню приехал исправник с управляющим, то попасть туда не могли
и вернулись ни с чем».
Крестьяне Сменцева занимались судостроением и имели казенные
подряды. Получив задатки, из-за этой катастрофы потерпели большие
убытки. Графиня предлагает сыновьям сократить свои расходы и
оказать помощь разоренным крестьянам.
В дневниках Екатерины Алексеевны мы читаем о новом разливе
Волги уже в 1827 году. И опять катастрофа в Сменцеве: уничтожено 160
строящихся барж – крестьяне вновь понесли огромные убытки.
Графиня заботится о лесах и боится «как бы леса не вывели», «чтоб
не извели на пустые употребления», хотя лес шел исключительно на
строительство барок в Сменцеве, которые затем сплавляли в Петербург.
Судостроительство в Сменцеве развивалось с каждым годом.
Очень огорчает ее пьянство. В главной резиденции (Иловне) есть
кабак. «В Сменцеве, также напротив села, есть кабак, который
переводит много денег у крестьян и расстраивает их нравственность».
(Мусины-Пушкины, Ярославль, 1996)
Для многих крестьян в Сменцевской волости основными
источниками дохода были земледелие и разведение рабочего скота,
который использовали в качестве тягловой силы в судоходстве;
заготовка леса, а также лоцманство.
Последними помещиками во владениях Мусиных-Пушкиных в
Мышкинском уезде являлись внуки Алексея Ивановича – братья
Владимир и Алексей: сыновья младшего сына Владимира. На период
отмены крепостного права в 1861 году имение Мусиных-Пушкиных в
Сменцевской волости состояло из села Сменцево с деревнями: Горки,
Домашино, Кочерино, Красново, Липки, Митюшино, Нестерово,
Ольшатово (с пустошами Коврино и Черная Грязь), Парнеково,
Перемётка, Починок Нижний, Скрябино, Сумино, Федосьино,
Чернышево.
Всего 16 деревень из 55, входящих в Сменцевскую волость.
Проживало в них более трети от всего населения волости.
(Статистическое описание Ярославской губернии. Мышкинский уезд.
1900, УФ ГФЯО. Вып. 1. Т.1. С. 50-55.) Теперь все эти деревни, кроме
Ольшатова и самого Сменцева – на дне рукотворного Рыбинского моря.
Ольшатово исчезло, покинутое своими жителями.
Из статистического описания Ярославской губернии 1858 года
УФГАЯО мы узнали, что земли Мусиных-Пушкиных в Сменцевской
волости в середине XIX века находились в смежном и чресполосном
владении с другими собственниками.
Среди них – дворяне Михайловы. Они имели земли к югу от
Сменцева на р. Волге. Это территория нынешнего селения Рыбак, а
также деревни: Гладышево, Торхово (ранее Мусиных-Пушкиных),
Ильинское, Прошино, Азаркино, Урежи, Зиновская, Коплино,
Петровское Торховского сельского общества.
Алексеевы владели землями Коркинского сельского общества с
деревнями Усово и Коркино на реке Сутке.
Дворяне Офросимовы, соседи по деревне Горки с пустошами,
решали с Мусиными-Пушкиными вопрос по размежеванию земель
более 20 лет в судебном порядке.
Другие владельцы: А.П. Лупандин (деревни: Горохово, Журавлево,
Горемыкино, Конурино – на Сутке); поручик Федор Константинович
Ржевский (д. Поздеевка на Сутке); М.П. Крупенникова (д. Гузеево на
Сутке).
Имение
коллежского
регистратора
Владимира
Петровича
Михайлова впоследствии было заложено в Волжско-Камском банке.
Известно дело о неправильном владении принадлежащей ему землей в
количестве более 2-х десятин в окрестностях села Сменцева, оно
началось 10 августа 1860 года, а закрылось 19 января 1861 г. Ярославской
палатой гражданского суда.
Позже управляющий Рыбинским отделением банка Покровский по
долгу службы выехал на место, чтобы установить, почему помещик
является несостоятельным должником. Оказалось, что сам владелец
усадьбы умер, а наследников нет. Живописность места привлекла
внимание Покровского, и он купил имение. (Сахаров Н.А. и Чернухина
Е.В. «Путешествие по земле Некоузской», 2002, с. 8.)
Деревянный двухэтажный барский дом с мезонином, окруженный
старым парком с липами, дубами и березами, возвышается и сейчас на
крутом волжском берегу (теперь в селении Рыбак). В 1774 году к западу
от дома, еще Михайловыми, была построена приписная домовая
каменная церковь в честь иконы Владимирской Божией матери. Сейчас
от нее остались лишь стены, покрытые двускатной крышей. С 1941 по
1983 гг. здесь располагались картофелетерочный и кисельный цеха
Некоузского райпищекомбината.
В парке усадьбы мышкинских дворян Михайловых.
От деревни Ильинское до Сменцева через весь Рыбак до «барского
ручья» тянется посаженная Покровскими сосновая аллея, вдоль реки
Волги – остатки березовой аллеи. И Михайлов и Покровский
похоронены были на кладбище в селе Сменцево. Впоследствии их
склепы разграбили и разрушили: в 1930 году – Михайлова, в 1936 г. –
Покровского (из воспоминаний Иконниковой Е.А., 1917 года рождения
– дочери священника). В 1936 году была разрушена и Казанская
церковь
в
Сменцеве.
Склеп
Покровского
сохранился
в
полуразрушенном состоянии до настоящего времени и находится в
центральной
части
кладбища.
Сейчас
эта
усыпальница
отреставрирована.
Начали
мы
изучение
Сменцевской
волости
с
селений,
расположенных поблизости от нашего поселка Волга. Все они, по
данным статистического описания Ярославской губернии 1858 г.,
являлись собственностью дворян Михайловых. Три из них ранее
принадлежали Мусиным-Пушкиным (Сменцево, Гладышево, Торхово).
Все деревни, кроме села Сменцево, входили в состав Торховского
сельского общества Сменцевского прихода.
Селения расположены на левом приподнятом берегу реки Волги.
Если двигаться от Сменцева к югу, то сразу за населенным пунктом
Рыбак, созданным в конце 30-х годов XX в. поселенцами с затопленных
территорий, начинается деревня Ильинское. В 1877 г. в ней было 11
дворов и 4 кельи, один деревянный хлебный магазин. Теперь более 40
жилых домов. Общественных зданий нет. Далее идут Торхово и
Гладышево. В Торхове в конце XIX века находилась ветряная мельница,
а в Гладышеве – питейный дом. По свидетельству местных жителей,
название деревни связано с понятием «гладкое место». Когда-то через
деревни вдоль Волги проходил старинный тракт. В Гладышеве
лошадям ехать было гладко, так как берег здесь и по сей день высокий,
песчаный, ровный. Гладышево и Торхово разделяла изгородь с
воротами. Позже они объединились в одну деревню под названием
Гладышево.
К юго-востоку от Гладышева через Волгу тянется железнодорожный
мост. Первый, от которого теперь остались лишь опоры, построили в
1870 г. одновременно с железной дорогой Рыбинск – Бологое. Второй
возведен заключенными Волголага накануне Великой Отечественной
войны.
В 1869 г. в Гладышеве мышкинским купцом-немцем Старенбергом
был построен клеевой завод. А в 1907 г. Штамбергом – начальная школа
в Торхове. Сейчас в Гладышеве более 70 жилых и общественных
строений, в том числе баня, магазин, медпункт, клеевой завод.
Деревня Прошино примыкает к поселку Волга на востоке. Мимо
тянется шоссе «Шестихино – Волга» и железная дорога. Именно на
месте железной дороги еще в середине XIX века стояла эта деревня. В
связи с необходимостью строительства дороги, ее пришлось
передвинуть к северу.
Во всех деревнях, включая село Сменцево, живут в основном дачники
из Москвы, Санкт-Петербурга, Рыбинска. Сохранились дома,
привезенные с затопленных территорий Мологского, Ермаковского,
Некоузского, Брейтовского районов. Живы пока и некоторые очевидцы
тех печальных событий.
Волжские школьники проделали огромную работу по изучению и
описанию прошлого и настоящего всех ныне существующих двадцати
пяти деревень бывшей Сменцевской волости. Частично изучены
затопленные и исчезнувшие деревни. Большая их часть до отмены
крепостного права принадлежала различным дворянским фамилиям.
В государственной собственности находились деревни: Крутово,
Синицыно, Вздыхайлово, Серково, Малое Зарубино (последние две
позднее слились в одну деревню Серково). Государственными были и
деревни, исчезнувшие ныне с карты Мышкинского района. Это
затопленные Островки и Сломлино, брошенные людьми Карасово,
Парково, Хохловка. Все они относились к Синицынскому обществу
Рудино – Слободского прихода. Деревня Папоротная была селением
вольных хлебопашцев Сменцевского общества Сменцевского прихода.
Дворянских владений в Сменцевской волости было очень много,
например это нынешние мышкинские селения: Коплино, Петровское,
Зиновская, Починок (Михайловых и Булыгиной). В целом же, из
пятидесяти пяти деревень данной волости – девять было
государственных,
одна
–
принадлежала
вольноотпущенным
крестьянам, а сорок пять деревень являлись вотчинными владениями.
Проведенные исследования дополняют ранее опубликованные
материалы по истории и культуре нашей местности. Они позволяют
расширить знания не только об известных дворянских фамилиях,
живших в крае, но и проследить судьбы людей, селений, являвшихся
когда-то вотчинными.
Библиография:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Гулина Т.И., Раздобурдина Г.В., Шиманская М.Г. «Мусины-Пушкины»,
Ярославль, 1996.
Краткие сведения о монастырях и церквах Ярославской епархии.
Ярославль, 1908.
Мусины-Пушкины в истории России. Рыбинск, 1998.
Сахаров Н.А., Чернухина Е.В. «Путешествие по земле Некоузской».
Рыбинск, 2002.
Статистическое описание Ярославской губернии. Мышкинский уезд.
Ярославль, 1858 – УФ ГАЯО и 1900 г. – УФ ГАЯО. Ф. 92.
Сведения о населенных пунктах Ярославской губернии. Мышкинский
уезд. Сменцевская волость. 1877г. ГАЯО. Опись № 21. Д. 2.
Материалы Некоузского филиала ГАЯО, протоколы заседаний
президиума райисполкома и Сменцевского сельсовета от 27 и 28 марта
1936г.
Воспоминания старожилов.
ЧЕМ И КАК ТОРГОВАЛИ?
Махаев Г.И., председатель
«Мышкинского землячества», г. Мышкин.
…Торговля – важная часть народной жизни. И на каждом этапе
истории она, конечно, являла свой особый облик. Один из старейших
мышкинских краеведов Г.И. Махаев (потомок купцов Махаевых)
нередко обращается к этой теме. И в этот раз он предложил нам
опубликовать содержательные интересные выдержки из материалов о
местной торговли в позапрошлом столетии. Эти материалы называются
«Обзор торговли в городе Мышкине за 40 лет» (1854-1893 годы). Мы
охотно согласились и основные части этого материала, излагаемые Г.И.
Махаевым, включаем в состав нашего сборника.
... Год 1854-й мы видим, что в Мышкине идет неплохая торговля
хлебом. На этот раз ею заняты немногие крупные купцы. Во-первых,
это семейство Чистовых, Иван Капитонович и Тимофей Васильевич,
купцы второй гильдии. «Занимаются закупкой хлебного товара и
отправкой онного на судах водой в Петербург».
Годовой доход у каждого до восьмидесяти тысяч рублей
ассигнациями. Для складирования хлеба имеют три амбара и арендуют
у графа Шереметева ветряную мельницу. Кстати о денежных оборотах
купцов Чистовых. Торговое дело начинал еще отец Тимофея
Васильевича Василий Иванов, в 1800 году отправил в Петербург для
продажи хлеба на двух барках, на сумму семь тысяч рублей
ассигнациями, что доставило ему прибыли три тысячи рублей
ассигнациями, т.е. почти 50% на вложенный рубль! И так год за годом.
В 1815 году у него капитал сто тысяч рублей, а к 1836 году уже полтора
миллиона. Но обратимся к другим купцам. Семейство братьев
Зевакиных, Луки и Осипа, торгуют тоже хлебом, но состоят по 3-й
гильдии и обороты у них скромнее, до пятнадцати тысяч рублей. В
этом деле промышляют так же купцы 3-й гильдии Лаврентий Павлович
Дундуков, Иван Григорьевич Замяткин и Сергей Степанович
Орешников. Обороты у них не более 20 тысяч рублей. Содержат они
также и водяные мельницы и крупяные заводы. Всего же в этом году
мышкинскими хлебными торговцами было отправлено в Петербург 345
тысяч пудов хлеба, т.е. более пяти тысяч тонн, а выручено за это 222
тысячи рублей серебром.
Кроме того в этом же году отправлено и 6 миллионов 160 тысяч
штук куриных яиц, на сумму 31 тысяча рублей серебром. Промышлять
торговлей яйцом начал в Мышкине еще в 1837 году крестьянин графа
Шереметева Алексей Иванович Носов, а после его смерти торговлю
продолжил мышкинский купец Тройников Федор Григорьевич.
Впоследствии и Чистовы занимались этой торговлей. Более подробно о
хлебной и яичной торговли нужно рассказывать конечно отдельно.
Названные нами торговцы это крупные дельцы. Остальные
торгуют скромнее и торгуют в основном дома.
Торговля в Мышкине разнообразная. В основном это смешанная
торговля. Вот некоторые примеры: у того же Тимофея Васильевича «в
лавке его собственной торгует дворовой человек Мышкинского уезда
помещика Михайлова Ефим Дмитриевич Соколов, чаем, сахаром,
бакалеей, разными пряностями, посудами фарфоровыми и
стеклянными, хлебом, печеньем, травами заборными для настою,
карандашами, бумагами и разным мелочным товаром». Оборот такой
лавки составлял до 3-х тысяч рублей серебром в год. И таких лавок в
городе 18. Остальные, а их 13, торгуют: железным, чугунным товаром,
ружьями, паклею, соломой, сапогами, табаком, трубками, стеклом,
галантереей, а в одной даже книгами торговал мещанин Иван
Григорьев Замяткин.
Что же представляла из себя средняя городская лавка? Это в
основном одно помещение, либо стоящее отдельно, либо в рядах, как
на углу Ярославской и Студёного ручья, где рядом было выстроено
пять номеров деревянных лавок, которые сдавали в аренду торговцам.
Так вот в такой лавке: один вход, одно окно, деревянные прилавки.
Приказчики в такой лавке редки, управляет либо сам хозяин, либо его
жена. Торгуют с 8 утра, а летом и в 6 утра открывают, и до 8 вечера и
позже. Оборот такой лавки в год от одной тысячи рублей до четырех
тысяч, доходность от 7% до 10%. Торговля вином приносит доходу
больше, конечно, там доходит до 30%. Товар доставляют в основном из
Рыбинска, Ярославля, реже из Москвы и Петербурга.
В городе кроме уже упоминавшихся крупяных заводов, в действии
имелось следующее производство: один кирпичный завод, которым
заведует вдова Екатерина Чистова. Завод вырабатывал до 400 тысяч
штук кирпича в год. Продавался кирпич за тысячу штук 15 рублей, так
за 400 тысяч штук владелец получал 6 тысяч рублей, конечно это без
учета затрат на производство.
Лесных бирж в городе две. Товар доставляли Волгою из Мологи,
более 25 тысяч стволов в год. Стоимость одного ствола составляла от 8
до 40 копеек серебром. Продавали его жителям либо кругляком для
строительства (уже по цене от 80 копеек и выше), либо распиленным на
доски. Одна шестиметровая доска различной толщины стоила от 70
копеек до 1 рубля 10 копеек. Нужно заметить, что лесной торговлей
мышкинские торговцы занимались вкупе с другой торговлей.
Например Иван Капитонович Махаев торговал в основном бакалеей и
железным товаром, но в том числе и лесом.
В городе в то время имелись одна гостиница, одна харчевня, три
постоялых двора, два рейнсковых погреба. Всего на тот год в городе
различных торговых и промышленных заведений насчитывается 59
единиц.
О ярмарках конечно нужно тоже сказать несколько слов.
Устраивались в городе две таких ярмарки- Борисоглебская 2-го мая и
Введенская 21-го ноября. Продавали на них все, что производила
Россия, ткани, железо, хлеб, скот, масло, горшки глиняные и железные
чугуны, всего просто не перечислить. Да еще по пятницам торговый
день, с обилием товаров, только успевай покупать и продавать. Это год
1854.
Но вот проходит 25 лет, год 1879. Какие изменения
количественные и качественные произошли в городе? Лавок ведущих
торговлю разным товаром уже 20, специализированных, как то:
стекольных две, железного товара две, мануфактурных четыре,
постоялых дворов два. Резко увеличивается количество трактиров, если
в 1854 было два винных погреба, ну еще гостиница и постоялый двор, в
которых продавалось вино, то в 1879 году одних трактиров 8, одна
портерная, 12 питейных заведений, один винный склад и водочный
завод, и это все на количество городских душ числом не более двух с
половиной тысячи.
В этом году изменяется и число промышленных мастерских, вот
кузниц пять, сапожных мастерских три, пекарни три, две мастерские
золотых и серебряных дел и одна мастерская по работе с медью.
Появляется и частная аптека. Хотя это, конечно, не первая аптека в
городе, в 1854 8году она тоже была, только состояла при городской
больнице. Два маслобойных завода, один кирпичный. Всего же в городе
на тот момент 80 различных заведений. Но вот проходит еще 15 лет.
Год 1893. В городе настоящий бум торговли и промышленности. За
15 лет на треть увеличивается количество заведений, их уже 127.
Отметим, что же есть в городе: мелочных лавок 37, трактиров и виных
погребов 11, один винный склад. Лесных бирж две, хлебных амбаров
два, два маслобойных завода. Появляется в городе то, чего не было
никогда, например две типографии, магазин компании «Зингер» по
продаже швейных машин. В городе делают тарантасы, самовары,
сапожных мастерских уже семь, а уж пошивочных мастерских аж 16,
чинят часы, стригут и бреют, в городе на этот случай есть и часовщик и
парикмахер. Красят ткани и одежду, малярных мастерских три,
покрасят что угодно.
Очень много появляется мелких торговцев, на столах в базарные
дни они торгуют галантереей, горшками глиняными, корзинами,
обувью и прочим. Интересен показатель по хлебной торговле. Если в
1854 году хлебных складов было 7, в 1879 – 4, то в 1893 их всего два.
Снижение значительное, произошло это, вероятно, оттого, что
появляется железная дорога которая проходит мимо города, а она как
раз и берет на себя все больше перевозок, в данном случае хлеба, чем
река Волге. Отсюда и снижение этого вида торговли. Ведь возить хлеб
на станцию накладно. Хотя конечно совсем этот вид торговли не
исчезает.
Интересен и такой факт, как винная торговля в Мышкине. В 1854
году она довольна незначительна, в 1879 году происходит всплеск этого
вида торговли, а в 893 опять снижение, довольно значительное, в два
раза, хотя против 1854 года все она все равно огромна. Замечен рост
торговли, которую ведет мещанское сословие, все больше и больше это
сословие набирает обороты. Идут в торговлю и деятельные крестьяне,
записываясь потом, либо по мещанскому либо по купеческому
сословию, а иногда и оставаясь в своем крестьянском и занимаются
торговлей или мастерством очень успешно.
Город растет количественно и конечно же качественно.
Появляются все новые виды деятельности. Жители живут все более
зажиточно, а посему и потребности растут. В городе очень много шьют
одежды, люди хотят красиво и модно одеваться, а раз так то и
появляется компания «Зингер» со своими швейными машинами.
Кстати, компания продает свой товар не только в городе, но и в уезде. В
селе Рождествено есть свой представитель, и там крестьяне идут в ногу
со временем и, конечно, модой. На этом мы пока и закончим наш
небольшой обзор торговли в Мышкине, но обязательно вернемся к ней.
Очень например интересен обзор ярмарочной торговли. Чем
торговали? На какие суммы? Какие сборы собирал город с торговцев?
Где и с чем стояли продавцы? Все это в другой раз.
ДЕРЕВНЯ РЫБАК (Красный Рыбак)
Михайлова Елена Николаевна,
учитель географии Волжской средней школы
Поселение основано в 40-е годы 20 века между деревней Ильинское
и селом Сменцево. Бывший фельдшер Волжской больницы Демидко
Ирина Владимировна, жительница деревни, рассказала нам, что начало
поселения идет с 1937 года, когда в связи со строительством плотины
под городом Рыбинском, население окружающих его территорий стали
активно переселять в безопасные места. Поселок Рыбак основали
переселенцы из Мологского района. В северной части поселились
выходцы из села Шумарово, в южной –из Станова. Ими же был создан
колхоз «Красный Рыбак».
Вдоль главной улицы протянулась сосновая аллея, посаженная
помещиком Покровским. Сохранился дом помещиков Михайловых и
Покровских (ныне полуразобранный). Об истории бывшего барского
дома нам поведала Иконникова Елена Андреевна, дочь последнего
священника церкви в селе Сменцево Иконникова Андрея Павловича.
Когда-то дом принадлежал помещику Владимиру Петровичу
Михайлову. Затем, будучи несостоятельным должником, он продал его
управляющему Рыбинским отделением Волжско-Камского банка
Покровскому. Жил тот здесь со всем своим семейством: женой и
детьми. Перед домом еще и теперь можно видеть каменное здание
бывшей домовой церкви, где проходили их семейные службы. В
советское время здесь располагался кисельный цех пищекомбината.
По словам Елены Андреевны, усадьбу охранял сторож. Две
деревянные лестницы вели вниз в сторону Волги, где располагались
купальни. Лестницы украшали посаженные вдоль них кусты сирени и
акации. К сожалению, лестницы и бассейны не сохранились до нашего
времени. Зато у дома при спуске к реке можно видеть кусты акаций и
вишни под окнами. На месте бывших купален выросли заросли
борщевика. Когда-то вдоль высокого волжского берега тянулась
березовая аллея. Однако, берег обрушился, и деревья погибли.
Осталось всего несколько старых берез. Перед входом в барский дом
помещиками Михайловыми был заложен большой парк из
широколиственных пород деревьев: дубов, ясеней, лип. На клумбах в
парке красовались разнообразные цветы.
В 50-60-е годы, на реке Волга вблизи «Барского ручья» работала
пристань. К ней причаливали пассажирские пароходы. В 1937
году ходили пять больших пароходов: «Ворошилов», «Ленин» и другие.
По воспоминаниям Елизаветы Васильевны Коротковой (1909 г.р.),
пассажиров, сошедших с парохода, на железнодорожный вокзал
отвозили на лошадях.
Мост через Волгу был низким. Под ним могли проходить только
пароходы с невысокой трубой. Новый мост был построен
заключенными Волголага перед Великой Отечественной войной.
Припомнила Елизавета Васильевна, как однажды и сама на одном из
старых пароходов путешествовала в Москву и в Плес.
В 40 -80 – е годы в поселке Красный Рыбак работали
пищекомбинат и рыболовецкая артель.
Теперь здесь с 2012 года действует паромная переправа через Волгу
летом и ледовая (по льду реки) в зимнее время. Перед
полуразрушенным барским домом до сих пор возвышается старый парк
из лип, сосен, берез и др. Есть в деревне действующий магазин и
заброшенное футбольное поле.
«ЦЫГАНСКОЕ СОЛНЫШКО» НА БЕРЕГАХ ВОЛГИ
(к вопросу о фольклорных мотивах волжских цыган).
С.Н. Левагина,
Областная юношеская библиотека
им. А.А. Суркова, г. Ярославль.
Я хочу с тобой снова встретиться,
Побродить по лесам и просекам,
Любоваться оранжевым месяцем,
Что назвал ты цыганским солнышком.
Только месяц уже не оранжевый –
Стал и хмур, и неласков вечер.
И тебя вот встречу когда же я?
Может быть, никогда не встречу…
Наталья Павлова, г. Весьегонск
Это юношеское стихотворение, посвящённое девочкой из Весьегонска
мальчику Ивану, дед которого был цыганом, сразу же напоминает нам о том,
что, во-первых, цыгане, живущие в наших краях, имеют ауру загадочности и
романтики, обретя её благодаря произведениям классиков русской
литературы: Пушкина, Толстого, Горького и многих других, а также
благодаря фильмам. Достаточно вспомнить таких героев, как Яшка-цыган из
«Неуловимых мстителей» (реж. Эдмонд Кеосаян), Будулай из «Цыгана» и
«Возвращения Будулая» (реж. Евгений Матвеев - «Цыган», 1967;
реж.
Александр Бланк – «Цыган», 1979; «Возвращение Будулая», 1985), высокую
поэзию фильмов Эмиля Лотяну «Лаутары» и «Табор уходит в небо». А вовторых, о том, что, находясь рядом с нами, эти, в общем-то визуально вполне
заметные люди, кажутся непредсказуемыми, неуловимыми, непонятными и
какими-то нездешними. С ними связана масса легенд и мифов, а также
реальных житейских историй, которые запоминаются и пересказываются
просто потому, что их герои – цыгане.
Так, говорили, что цыганский дед вышеупомянутого мальчика Ивана
Ильичёва был когда-то влюблён в русскую деревенскую красавицу, которая
ему отказала во взаимности. Цыган убил её жениха и, уходя на каторгу,
пообещал, вернувшись, расправиться и с любым другим претендентом на её
руку, если она его не дождётся. Она дождалась.
Или, например, меня поразил в детстве рассказ двоюродной сестры
Нины, тогда молодой учительницы, приглашённой на цыганскую свадьбу.
Весь вечер молодожёны не участвовали в веселье собравшихся, потому что
сидели посреди комнаты, с головой заваленные ворохом шуб и одеял, хотя в
помещении было жарко. Смысл этого обряда приглашённым русским был
совершенно непонятен.
А с другой стороны, наслышанная о воровских наклонностях этого
народа, я была приятно удивлена, работая вместе с цыганским семейством на
колхозном картофельном поле. В уборке картофеля цыгане участвовали все:
даже еле научившийся ходить маленький пацанёнок, ежеминутно шлёпаясь,
притаскивал подобранную картофелину в общую кучу; и картошку на костре
пекли тоже на всех, включая нас, – незнакомых им ярославских студенток.
Миф на глазах рушился.
Потому прежде чем говорить о записях сказок волжских цыган из
сборника «Сказки и песни цыган России» (М., 1987), имеет смысл коротко
рассказать об истории существования этого народа на территории России.
Обратимся в этом вопросе к авторитету современных российских
специалистов, в частности, Николая Бессонова и Надежды Деметер1, которые,
не только соглашаясь, но и подвергая критике устаревшие взгляды2,
опираются на опыт предшественников. А
этими предшественникамипрактиками часто оказываются увлечённые собиратели фольклора, какими,
например, являются и составители названного нами сборника Ефим Друц и
Алексей Гесслер.
Итак, цыгане – выходцы из Индии. Первая волна миграции отмечена в
поэме Фирдоуси «Шахнаме», где описан исторически подтверждённый
эпизод, как в 420 году персидский шах Бахрамгуру получил в подарок от
своего зятя, индийского раджи Шанкала, подарок – 1000 музыкантов «лури»
(или, «лули», «люли), как называли цыган в Средней Азии. А массово цыгане
стали покидать Индию в конце первого – начале второго тысячелетия н. э. – в
период жестоких междоусобных войн, когда их профессии оказались
слишком мало востребованными для выживания.
Дело в том, что «цыгане входили в касту «дом», включавшую
профессиональных танцоров, певцов и музыкантов. Члены этой касты
занимали положение «неприкасаемых», то есть относились к самым низшим
слоям индийского общества, по отношению к которым действовали
многочисленные запреты, в том числе на обучение и отправление
религиозных обрядов. По отношению к неприкасаемым более строго
действовали и без того суровые кастовые законы, предписывавшие раз и
навсегда определённый образ жизни, профессию, запрещавшие межкастовые
браки»3. Первые цыганские таборы, прибывшие в Европу, принесли с собой
миф о том, что они во искупление грехов вынуждены совершать долгое
паломничество, так как паломничество пользовалось покровительством
церкви. И действительно, их сначала не трогали, уже потом начался
антицыганский террор.
В цыганском языке сохранились следы пути цыганского племени по
миру, начиная с самоназвания «ром» или «рома» у европейских цыган и
«дом» у цыган Ближнего Востока и Малой Азии, которое восходит к
индоарийскому «d’om» с первым церебральным звуком (нечто среднее между
«р», «д» и «л»). Далее предки современных цыган «ромов» провели около 400
лет в Персии, затем попали в Византию, откуда в XV веке распространились
Н.В. Бессонов и Н.Г. Деметер – авторы книги «История цыган: новый взгляд», вышедшей под эгидой
Российской Академии Наук (Воронеж, 2000), и многих более поздних публикаций о цыганах.
2 В частности, Н. Бессонов считает, во многом, идеологической подтасовкой книгу А.П. Баранникова
«Цыганы СССР» (М., 1931).
3 Друц Е.А., Гесслер А.Н.: [Вступ. ст.] / Е А. Друц, А.Н. Гесслер // Сказки и песни цыган России / сост.,
вступ. ст. и ком. Е. Друца и А. Гесслера. – М., 1987. – С. 5.
1
по всей Центральной и Западной Европе. Часть мигрантов осталась на
Ближнем Востоке (предки «домов»), ещё одна ветвь прошла в Палестину и
через неё в Египет. В Византии, кстати, цыгане пользовались уважением как
прекрасные кузнецы-оружейники и прорицатели, их даже освободили от
подчинения местному правосудию в пользу их собственного суда. Вообще,
судя по серьёзным изменениям в цыганском языке под влиянием греческого,
даже на уровне морфологии, в Византии они задержались дольше, чем в
других странах.
«Отсутствие письменности, постоянная необходимость знания двух и
более языков сделали язык цыган многослойным. Те цыгане, что в своём
поступательном движении по миру оседали в той или иной стране, в своём
языке не имели более поздних языковых напластований. Таким образом
складывались многочисленные
цыганские диалектные группы»4. Со
временем они преобразовывались в этнодиалектные5, иногда даже не
признающие другие такие же группы за цыган. Точное количество цыганских
этнодиалектных групп по всему миру не поддаётся учёту, как и количество
самих цыган. Считается, что их примерно 0,3-1% по отношению ко всему
населению. В России, по переписи 2010 года, числится 220 000 человек; в
Ярославской области, по явно неполным данным, зарегистрировано 1348
цыган.
До настоящего времени цыганская среда дарит миру большое число
профессиональных музыкантов, певцов и танцоров. Под их влиянием в
Испании возникло искусство фламенко, Венгрия достигла высот в
инструментальной музыке, а Россия получила свой цыганский романс6. Из
видов хозяйственной деятельности всегда были приоритетны занятия,
связанные с лошадьми, некоторые ремёсла (особенно кузнечное), для женщин
– гадание.
По дню первого Всемирного цыганского конгресса 1971 года в Лондоне 8
апреля считается Днём цыган. Результатом конгресса стало признание себя
цыганами мира единой
нетерриториальной нацией и принятие
национальных символов: гимна, основанного на народной песне «Джелем,
джелем», и флага. Флаг разделён на две горизонтальные полосы. Верхняя, синяя,
символизирует небо; нижняя, зелёная, - траву, поля. В центре флага располагается
красное колесо, символ кочевой жизни и вечного кочевья духа.7
На территории нынешней России так называемые русские цыгане
(русска рома) появились достаточно поздно – к XVIII веку. Это были
православные христиане с такими исконными профессиями, как конная
торговля, гадание и музыка. Драконовских законов русские цыгане избежали,
так как наступила эпоха просвещения; более того, по указу Екатерины II от 21
декабря 1783 года цыгане причислялись к крестьянскому сословию с
взиманием с них налогов и податей. Однако никаких серьёзных мер по
Там же, с. 6.
Известные этнологи Елена Марушиакова и Веселин Попов (Болгария) определяют цыган как МЕГРЭО
– межгрупповое этническое образование.
6 И не только романс. Так, мелодия цыганской «Песни про комарика» была использована Д. Бедным для
его популярнейшей песни «Проводы» («Как родная меня мать провожала…».
7 Хомичев, Б. Время цыган / Борис Хомичев // Человек без границ. – 2010. - № 6. – С. 56.
4
5
закрепощению российских цыган так и не проводилось. Напротив, им
разрешили приписываться к любому сословию, кроме дворянского. В
сенатском указе 1800 года говорится, что в некоторых губерниях «цыгане
вышли в купцы и мещане». Отмечены браки между цыганскими певицами и
представителями российской аристократии. Так, на цыганской певице
Авдотье Максимовне Тугаевой был женат знаменитый граф Фёдор Иванович
Толстой («Американец»)8. Вообще, на хоровых цыганках в середине XIX века
стало модно жениться, и поэтому отмечено много случаев, когда богатые
купцы или дворяне вступали в брак с певицами, заплатив хору крупный
выкуп.
В конце XIX века в школы отдавали детей не только оседлые цыгане, но и
кочевые (становясь зимой на постой в деревне). После революции 1917 года
многие зажиточные цыганские семьи бросали своё имущество и уходили в
таборы, поскольку кочевые цыгане во время Гражданской войны
автоматически приписывались к бедноте и не преследовались. Прекратили
своё существование цыганские хоры, лишившись своей клиентуры.
Безграмотность в цыганской среде стала почти поголовной.
В конце 20-х годов в СССР открываются цыганские педагогические
техникумы, издаётся литература и пресса на цыганском языке (письменным
язык стал на основе русских букв), действуют цыганские школы-интернаты,
организуются цыганские колхозы. Но при этом из-за запрета держать в
хозяйстве лошадь ликвидирован конный рынок, а традиционная для цыган
частная торговля приравнена к спекуляции и уголовно наказуема как
«торговля с рук в неположенном месте». Насильственно разорваны связи с
заграницей как единым пространством кочевья.
В конце 30-х годов
закрываются цыганские школы, ликвидируются цыганские издания, как и
цыганские писатели.
Во время второй мировой войны цыгане уничтожались фашистами
наряду с евреями в лагерях смерти. В Германии выжил лишь каждый десятый,
на оккупированной территории СССР – 50%. Таким выжившим оказался
Николай Сличенко, а его отца расстреляли на глазах у мальчика в 1942 году.
Не миновали цыган и сталинские репрессии: ссылка целыми таборами ради
плана по арестованным в 30-е годы; в Великую Отечественную войну из
Крыма, наряду с татарами, были депортированы крымские цыгане. Не оттуда
ли цыганская песня, записанная в Большой Вишере Новгородской области в
начале 1980-х годов?
Взбесился ветер,
Взбесился ветер, буря поднялась
И разбросала
Всю семью по сторонам.
У Ф.И. Толстого от этого брака было 12 детей, но до зрелого возраста дожила только Полина –
троюродная сестра Л.Н. Толстого.
8
А ну-ка, Шурка,
Хозяйка милая моя,
Пойди узнай,
Найди семью мою скорей.
Не знаю я,
В какую сторону идти.
Скажи, отец,
В какую сторону бежать?
Взбесился ветер,
Взбесился ветер, буря поднялась
И разбросала
Всю семью по сторонам.9
Однако цыгане СССР участвовали и в военных действиях как
пехотинцы, танкисты, водители, лётчики, артиллеристы, медицинские
работники и партизаны.
В 1956 году был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР, по
которому таборное существование объявлялось уголовно наказуемым
бродяжничеством, после чего 90% русских цыган стали осёдлыми. Основным
занятием цыган оказалась торговля дефицитными товарами. В настоящее
время возрождается цыганская литература, что, возможно, повлияет на
сохранение стремительно исчезающей, сведённой до быта традиционной
культуры цыган. Родником такой культуры являются и сказки, о которых
пойдёт речь в данном сообщении.
В сборник «Сказки и песни цыган России» (М.,1987; составители Ефим
Друц и Алексей Гесслер) вошли образцы фольклора этнодиалектной группы
русских цыган. Интересно отметить влияние на эти произведения русского
фольклора и русской культуры. Есть даже сказка о Пушкине, а образ лесового
хозяина коррелирует в сознании цыганского рассказчика с образом Николаяугодника. При отсутствии в сборнике сказок, записанных непосредственно в
Верхневолжье, мы остановимся на произведениях тоже волжских цыган, но
других областей – Горьковской и Саратовской, записанных преимущественно
в период с 1980 по 1982 год. Таких сказок оказалось двенадцать. Есть среди них
и былички, и волшебные сказки, и сказки бытового содержания.
В последних особо подчёркивается мораль, назидание. В любопытной
сказке «Цыган и поп» разрабатывается тема, которую можно охарактеризовать
пушкинской строчкой: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». При этом
мораль постигается жадным попом через остроумную цыганскую хитрость,
благодаря которой его обман таковым не выглядит. Цыган получил плату и
харчи за косьбу травы, к которой он и не приступал, хорошо просчитав, что в
достойной плате за трудную работу ему будет отказано.
Сказки и песни цыган России / сост., вступ. ст. и коммент. Е. Друца и А. Гесслера. – М., 1987. – С. 346.
Далее цыганские сказки цитируются по этому изданию с указанием в тексте страницы.
9
- Значит, не будешь платить, батюшка? <…> …Ну тогда встань, трава, постарому, как стояла! – сказал цыган, хлопнул дверью и вышел вон.
Побежал поп на луг. Видит – трава, как стояла, так и стоит, выше пояса. «Эх,
- подумал поп, - надо было мне не поскупиться, дать прибавки цыгану, а теперь,
выходит, снова людей нанимать да траву косить…» (С. 189-190).
В сказке «Цыган и мужик» не приглашённый к столу голодный цыган,
ночующий у мужика на печке, ловит того на непроизнесённом слове, от
которого неприлично отказаться, когда тебя благодарят за доброту, и съедает
за столом самое вкусное.
-Ай, - кричит <цыган>, - глухота я, глухота! Уж битый час хозяин меня за
стол приглашает, а я лежу и сплю.
Слезает цыган с печки, подсаживается к мужику.
-Спасибо тебе, хозяин, за доброту твою, - говорит цыган и накладывает себе
полную тарелку каши со свининой <…>
-Ты бы уж лучше, цыган, супу себе налил да лёгкое поел бы, чем мясо такими
кусками наворачивать<…>
-А я и три куска в рот положу – не подавлюсь, - ответил цыган, съел всю кашу
и опять отправился спать (С. 201-102).
С другой стороны, в благодарность за гостеприимство цыган в сказке
«Двенадцать ножей» (С. 232) избавляет добрую хозяйку от нечистой силы в
лице её свекрови, превращавшейся в собаку.
А тема осмеяния человеческой жадности в сказке «Как цыган с мужиком
деньги сажали» напомнит современному читателю знаменитое, более позднее
«Поле Чудес в Стране Дураков». Раз за разом удваивались посаженные в
землю цыганом и мужиком, с подачи цыгана, золотые монеты. А когда
обезумевший от жадности мужик закопал всё своё состояние, - ничего не
выросло:
- Ай, горе, цыган, пропали все мои денежки!
- А чему ты удивляешься? – спросил цыган. – Со вчерашнего дня на землю ни
капельки не упало, видишь, какая сухота? Вот все наши семена и погибли…
Пошёл мужик домой, а цыган с полными карманами денег отправился в табор
(С. 188).
Не случайно в конце сказки упоминание о возвращении в табор. С
социальной точки зрения табор представляет собой родовую общину,
сохранившую уклад многовековой давности. Табор – это либо отдельная
семья, либо несколько семей, объединённых совместным добыванием средств
к существованию. Кочевая жизнь воспитала в цыганской среде традицию
справедливого (но вовсе не равного) распределения заработанных средств: это
делало табор менее уязвимым перед голодом, нуждой и страданиями.
Цыганский суд разбирал, как правило, конфликты, связанные с исполнением
данного слова, возвращением долга, а также преступления среди своих.
В сказках нарушение слова, даже если оно дано ненавистному Змею, к
которому попал в рабство, мистическим и страшным образом наказывается. В
сказке «Как цыган слово нарушил» отпущенный из такого плена на побывку
цыган забыл, что он клятвенно (лизнув камень, в других случаях целуют
икону) обязался не проговориться родным, где был.
- Что я наделал? Ведь я клятву, данную Змею, нарушил!
Закричал цыган, упал на землю и стал по земле извиваться. Извивался,
извивался и превратился в змею ядовитую. Принялся он на жену и детей своих
бросаться, перекусал их, и упали они рядом с ним замертво. Наутро заглянули
цыгане в их полог, глядят: лежит цыганка мёртвая, рядом с ней дети мёртвые
лежат, а между ними змея ползает (С. 110).
Самым страшным наказанием для цыгана считалось изгнание из табора.
В сказке «Изгнание из табора» цыган, полюбивший девушку из
недружественного табора и получивший отказ вожака в помощи, в сердцах
воскликнул: «Будь проклят этот закон, если он мешает моему счастью» (С. 206) –
и за эти слова был изгнан из табора. Тогда он попытался добиться сочувствия
от уважаемого табором старика: «Разве прав был вожак, прогнав меня за то, что я
любил? Разве я виноват, что мы из разных племён?» (С. 207). Не получив ответа,
цыган в бессильной ярости принялся проклинать всех, даже любимую им
цыганку. И тут старик, наконец, отозвался: Ты трижды нарушил цыганский
закон…– ты проклял братьев своих, ты проклял огонь, который согревал тебя, ты
проклял ту, которую любишь. Разве не достоин ты той кары, которую наложили на
тебя?
– Это несправедливая кара. За любовь не судят!..
– Не за то ты наказан, что любил, а за то, что ненавидишь!.. Ненавидишь… –
тихо повторил старик, и нож, сверкнувший в его руке, вошёл в сердце дерзкого
цыгана (С. 207).
Сказка может осудить не только рядового цыгана, но и вожака, если он
несправедлив, и наглядно показать, что жестокость рождает жестокость. В
сказке «Ночная птица» один цыган хотел прекратить ненужную вражду
между таборами: «Зачем братьев убиваем? Неужто мирно жить не можем?» (С.
204). И был изгнан за эти неуместные поиски справедливости из табора. После
одинокой смерти в лесу душа его превратилась в чёрную ночную птицу, по
крику которой тотчас умирал кто-то. Через много лет кочевал опять в этих
местах табор жестокого вожака, и чёрная птица унесла его внука и сына. И
только покаяние вожака, самого себя приговорившего к изгнанию, сняло
проклятие с племени: «Перестала прилетать ночная птица, цыгане пропадать
перестали» (С. 205).
С другой стороны, мудрый вожак традиционно доподлинно знает, как
можно найти своё счастье. В сказке «Как цыганам невест выбирали» вожак
отправил молодых цыган на гору, чтобы они принесли в табор самое нужное
для жизни. Тому, кто принёс огромный кусок золота, досталась самая богатая
невеста в таборе; тому, кто принёс тушу убитого оленя – досталась самая
дородная. А третий достал из-за пазухи цветок. Разом погасли все цыганские
костры, и засиял в долине свет от этого цветка. А вожак сказал:
– Ну что ж, мой дорогой, умеешь ты красоту увидеть, значит, судьба твоя
такая. Получай в жёны самую красивую девушку.
И досталась ему самая красивая невеста в таборе (С. 211).
Исследователи (Н. Бессонов) считают, что распространившийся позже в
литературе миф о свободолюбивой цыганке, легко отдающейся любви, создан
Пушкиным в поэме «Цыганы» по недоразумению. От увлечённого цыганкой
и бродившего вместе с табором поэта10 просто спрятали девушку, а ему
сказали, что она сбежала с любовником, так как откровенно отказать барину
находящиеся в крепостной зависимости11 молдавские цыгане не могли.
Сказки подчёркивают тот факт, что цыганские законы наиболее строги к
женщинам. На самом деле, только в детстве и юности цыганка жила в таборе
без особенных обязанностей, относительно свободно, но за её
нравственностью строго следили. Девушка обязана была хранить
девственность, не принимать ухаживаний и подарков12. Непорочность
девушки проверялась непосредственно в самом начале свадьбы (вспомним так
удивившее русских гостей сидение молодых под шубами); и в случае
отсутствия девственности её родную семью ожидал такой позор, что
пришлось бы кочевать отдельно, а свадьба считалась недействительной.
Выходить замуж можно было только за цыгана.
На замужнюю цыганку ложилось огромное бремя забот, начиная от
выполнения всей тяжёлой домашней работы и кончая добыванием средств на
жизнь гаданием и попрошайничеством. За малейшее неповиновение мужу –
суровое наказание; к тому же замужняя женщина считалась «нечистой», а
потому ей запрещалось чего-нибудь касаться своими юбками13, обслуживать
домашних животных, переходить дорогу лошади, переступать через что-либо,
особенно через оглоблю, еду, воду – иначе всё это придётся выбросить или
продать нецыганам; идти рядом с мужем или впереди него; даже в шатёр ей
полагалось вползать на коленях. И только в старости цыганка опять обретала
все права, а порой становилась во главе рода. В нашей подборке сказок
девушке, ненавидящей навязанного ей старого мужа (сказка «Сарина», с.208209), остаётся только превратиться в камень от его прикосновения, а Маричка
из одноимённой сказки (сказка «Маричка»; с. 207-208) смогла отомстить
убийце отца, заколов его, лишь когда этот убийца, ставший вожаком, сам
подошёл к ней слишком близко.
Интересно, что православные ценности в сказках, вкупе с материнским
благословением, служат защитой цыганской женщине. Такова волшебная
сказка «Разорванное ожерелье». В ней не благословлённые родными таборами
влюблённые терпят нужду и бедствия. Муж гибнет и начинает являться по
ночам своей неутешной подруге, которая от этого стала на глазах терять
здоровье и силу. Старуха-монахиня предложила ей нарисовать крестики над
дверью, но та отказалась – «как я могу от своего мужа откреститься?» (С. 122).
Тогда монахиня сама их нарисовала, и прорвавшийся сквозь разбитое окно
мёртвый цыган оказался настолько страшен, что цыганка побоялась следовать
Известный литературовед Б.А. Трубецкой, знаток молдавского периода в жизни Пушкина, установил,
что поэт находился в таборе между 28 июля и 20 августа 1821 года.
11 Цыгане Бессарабии, в отличие от русских цыган, были крепостными: «поселенными» (то есть
землепашцами), дворовыми (находящимися в услужении у помещиков) или кочующими (отпущенными
на оброк, который составлял от трёх до пяти рублей).
12 Мониста являлись знаковым атрибутом замужней женщины, таким же, как косынка и фартук. Девушка
имела право носить только бусы или одну монетку (в знак того, что она засватана).
13 Н. Бессонов отмечает, что замужняя цыганка могла использовать свою юбку как оружие и обратить в
бегство дюжину цыган, потому что осквернение пэкэлимос (магирдо) означало для цыгана социальную
смерть: ему не подавали руки, с ним не ели за одним столом. Это продолжалось не менее года, а иногда и
всю жизнь.
10
за ним. Она тянула время, сколько могла: помылась в бане, целую кучу вещей
на себя надела, долго бусы да серьги примеряла, но пришлось всё-таки
отправляться. Кони с горящей огнём шерстью и искрами в глазах по воздуху
домчали их до кладбища. А там – подошли цыган с цыганкой к вырытой
могиле. Прыгнул цыган в могилу и кричит, чтобы она скорее бросала туда
свою одежду и прыгала тоже. А она потихонечку, по одной одёжке, начала всё
с себя снимать да ему подавать. А в конце незаметно разорвала матушкины
бусы – и по одной бусинке стала подбирать да подавать: «Ой, - кричит, - муж
мой дорогой, не могу я к тебе без материнского подарка идти!» (С. 123). А потом
стала снимать серёжки. И на последней серёжке пропели третьи петухи.
Цыган заскрежетал зубами и под землю провалился, а цыганка сознание
потеряла от ужаса. Очнулась с серёжкой в руке и побежала в кладбищенскую
церковь. Залезла на колокольню и принялась во все колокола звонить. Прибежали
люди, пришёл батюшка-поп. Видят: цыганка голая на колокольню забралась и звонит.
Кричит батюшка:
– Крещёная да благословлённая, явись! Некрещёная да неблагословлённая, сгинь!
– Батюшка, - кричит цыганка, - крещёная и благословлённая, да выйти на
люди не могу, одежды никакой на мне нет.
Принесли цыганке одежду, спустилась она вниз. Причастил её батюшка, и она
постепенно обо всём рассказала (С. 124). Поп велел в могилу кол осиновый вбить.
И с той поры больше цыган не являлся.
В заключительной сказке нашего цикла через тему смерти проходит
уверенность в высоком достоинстве и силе цыганской жизни, ведь каждый
цыган знает, что Бог – Дэвэл дал человеку жизнь и три главных богатства: счастье,
радость и здоровье, И нужно открыть их в себе, не утаить, поделиться с другими. 14
В сказке «Цыган и смерть» цыган делится этим дарованным ему богатством
даже со смертью – и остаётся жить! Смерть-старуха пришла забрать цыгана, а
он попросил напоследок песню спеть для души.
– Что ж, – говорит смерть, – бери гитару, я на тебя зла не держу, да и веселей
будет с песней время коротать (С. 211).
Им уйти надо было до рассвета, но полилась песня – смерть рот раскрыла.
Никогда такой песни не слыхала (С. 211). И захотела слушать ещё и ещё. Цыган
пел и плясал до рассвета. К утру пропала смерть, а на следующую ночь снова
пришла, и снова он заворожил её своими песнями до самого рассвета. И так каждую
ночь. Вот так цыган свою смерть перехитрил (С. 212).
Эта сказка даёт надежду на то, что не только цыгане, но и все мы,
живущие на волжских берегах россияне, сохранив живой нашу культуру,
будем тоже живы, здоровы и счастливы.
14
Хомичев, Б. Время цыган / Борис Хомичев // Человек без границ. – 2010. - № 6. – С. 56.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧРЕЖДЕНИЙ
КРАСНОГО КРЕСТА В МЫШКИНЕ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ХIХ – НАЧАЛЕ ХХ вв.
Ерохина София Викторовна,
н.с. Угличского государственного историко-архитектурного
и художественного музея (УГИАХМ).
К началу ХХ в. провинция была тесно связана не только с событиями
российского, но и мирового масштаба. Интерес к состоянию международных
дел для жителей губерний Верхнего Поволжья был отнюдь не праздным, а
скорее фактом повседневным.
Среди мировых событий наибольшее внимание привлекали вопросы
различного рода конфликтов, прежде всего, военных. Войны не только
лишали семьи кормильцев и сыновей, но и серьёзно влияли на экономическое
состояние российской деревни: в случае начала военных действий на
население уездов возлагалась поставка хлеба, фуража и лошадей для армии. В
этот период в стране, независимо от обстоятельств, наблюдался активный
всплеск общественной инициативы по оказанию помощи фронту1. Губернии
на потребности войн откликались в самых разнообразных формах: от
формирования целых военных полков, передвижных лазаретов и
питательных станций до размещения и содержания на своей территории
госпиталей для раненых воинов и заботы о беженцах.
Для более рациональной организации помощи фронту в губерниях
открывались отделы российских обществ и самостоятельные общественные
организации, преимущественно, состоящие под эгидой Российского общества
Красного Креста (далее – РОКК).
Учреждения Красного Креста – это добровольные общества,
взявшие на себя высокие гуманитарные цели. Нередко в силу
определённых обстоятельств (в т.ч. и политических соображений)
заменяя государственные структуры, в военное время они исполняют
человеколюбивые функции по оказанию помощи военнопленным,
больным и раненым воинам, населению.
Общества Красного Креста стали создаваться с 1860-х гг., когда
представителями благотворительных обществ и дипломатами
некоторых стран был создан документ «Об улучшении участи раненых
и больных воинов», получивший название Женевской конвенции и
существующий в настоящее время. В некоторых странах по
религиозным причинам такие организации именуются обществами
Красного Полумесяца (в Иране – Общество Красного Льва и Солнца).
Учреждения Красного Креста образуют Международный Красный
Крест. Руководящие органы размещаются в швейцарской Женеве.
Именно Швейцарии, где проходила конференция по вопросу по
защите пострадавших в военных конфликтах, было разрешено
предоставить организации в качестве эмблемы свой государственный
флаг (с переменой цветов)2. Четыре части Женевского Красного Креста
– отличительного знака медико-санитарной службы – символизировали
доблести: умеренность, благоразумие, справедливость и мужество.
В 1867 году к Женевской конвенции «Об улучшении участи
раненых и больных воинов» присоединилась и Россия, создав в СанктПетербурге «Российское общество попечения о раненых и больных
воинах». Официальное название РОКК закрепилось только в 1879 году
Обществу покровительствовали представительницы императорской
фамилии. Подразделения РОКК стали возникать во всех губернских и
уездных городах страны. С 1867 года не было ни одной военной
экспедиции или войны, в которой РОКК не помогало бы раненым и
больным воинам конфликтовавших сторон3.
Создание первых организаций Красного Креста в российской
провинции связано с событиями Русско-Турецкой войны 1877-1878 годов.
Второй волной появления этих объединений в малых городах стала РусскоЯпонская война 1904-1905 годов. В период Первой Мировой войны общества
вновь начинают активную работу.
Уже упоминалось, что Красный Крест – не сугубо благотворительная
организация. Деятельность отделений Красного Креста не ограничивалась
военными периодами. Несмотря на это, приходится констатировать, что
работа созданных организаций на незатронутых военными действиями
территориях сводилась именно к филантропическим функциям. По мере
необходимости возникали и специальные комитеты. Члены местных
комитетов Красного Креста были заняты сбором средств на нужды больных и
раненых воинов, пошивом белья, одежды, упаковкой тканей, лекарств,
посылок на фронт, выделяли деньги на содержание некоторого количества
коечных мест. В мирное время полномочия отделений расширялись: они
оказывали финансовую помощь (от продажи нереализованных тканей,
одежды, оборудования) пострадавшим от неурожая губерниям, проводили
мероприятия по предупреждению заболеваний, внедряли санитарную
культуру среди широких масс часто неграмотного населения, организовывали
благотворительные акции для помощи прокажённым4.
Интересным явлением помимо стандартных отделений Красного Креста
стали так называемые «дамские» кружки-комитеты. В них, несмотря на
заявленное название, состояли не только представительницы прекрасного
пола. Обязанности секретарей и делопроизводителей исполняли земские
врачи, адвокаты, члены податных присутствий, городские старосты. В
Российской Империи первый «дамский» кружок появился в Киеве в 1877 году
по предложению Кавалерственной Дамы княгини Е.П. Кочубей. Киевский
устав первоначально ограничивал деятельность объединения культурнопросветительными функциями и дежурством женщин из высшего света в
лазаретах5.
В Ярославле дамский комитет был открыт 15 июня 1877 года6, он
находился в подчинении у местного Управления РОКК, которое возглавлял
ярославский губернатор, переизбиравшийся на пост председателя каждые два
года.
В период Русско-Турецкой войны в Ярославском крае существовали
несколько комитетов РОКК. В 1878 году функционировали два дамских
комитета – в административном центре и Угличе, местными кружками
располагали Рыбинск и Данилов7. Позднее открылись дамские комитеты в
Любиме и Ростове. В Романове-Борисоглебске при поддержке уездной земской
управы в 1877-1878 годах осуществлял свою деятельность лазарет Красного
Креста для раненых и больных воинов. Свои больницы организация
разместила при уездных управах Мышкина и Ростова. Они продолжали
работать до 5 сентября 1879 года. Госпиталь в Рыбинске действовал до 4
сентября 1879 года.
К 1886 году в Ярославской губернии функционировало пять комитетов,
из них – два дамских в Ярославле и Любиме, и три мужских – в Рыбинске,
Данилове и Угличе (последний открыт в 1886 году)8. К 1895 году в
Ярославском крае продолжали действовать пять комитетов в тех же городах,
два дамских и три мужских. Интересно, что двумя мужскими комитетами
заведовали женщины: Угличским – вдова генерал-лейтенанта Е.К. Тучкова,
Даниловским – супруга предводителя уездного дворянства М.Н. Борщова9. В
1880-1890-е года в связи с неурожаями в некоторых губерниях страны
объединения РОКК оказывали помощь пострадавшим путём постановки
благотворительных спектаклей, распространения подписных листов,
заготовками пищевых продуктов – орехов, грибов, ягод.
В начале ХХ века вновь началась активная работа объединений РОКК в
Ярославской губернии в связи с началом Русско-Японской войны. Через
четверть века после организации первого дамского кружка в Киеве функции
создаваемых комитетов в городах, расположенных в тылу, в условном
понимании сводились исключительно к материальной стороне и заготовке
белья и прочих принадлежностей, необходимых для раненых и больных10.
Важно отметить, что во многих городах, в том числе и в Мышкине, уже
существовали отделения Красного Креста. Их деятельность и работа дамских
кружков двигалась синхронно, охватывая разные территории (отдельно город
и уезд).
13 февраля 1904 года под извещением о создании новой организации в
Мышкине расписались 70 горожан11. 18 февраля состоялось первое общее
собрание Мышкинского дамского комитета общества Красного Креста, на
которое прибыли 44 участника12. Местом для совместной работы стало
помещение в Городском общественном доме, который был занят Городским
Управлением.
Учредительницей
объединения
являлась
Мария
Александровна Ситцкова, супруга городского старосты.
Владелец
магазина
канцелярских
товаров,
Н.А.
Ситцков,
присутствовавший в собрании, зачитал телеграмму от ярославского
губернатора А.П. Роговича с разрешением открытия комитета. По уставу во
главе кружка стояла председательница, избирались секретарь, шесть членов
Правления и к ним – две кандидатки, в ревизионную комиссию входили две
участницы и две к ним кандидатки. М.А. Ситцкова, единогласно избранная
стала
первой
председательницей
комитета.
Заступающей
место
председательницы была избрана П.Е. Троицкая. О.В. Столбова, В.М. Столбова,
А.И. Емельянова, Е.А. Чистова, М.П. Шувалова и И.Д. Прянишникова стали
членами Правления, М.И. Серебрякова и Н.А. Кобикова – кандидатками к
членам Правления. А.И. Юргенсон и С.В. Гиршфельдт зачислили в состав
ревизионной комиссии, А.П. Лебедева и Е.Н. Гробова были назначены в
кандидатки к членам ревизионной комиссии. Врача Мышкинской земской
больницы А.В. Троицкого единодушно избрали секретарём объединения.
Участники общества делились на действительных членов и членовсоревнователей с допустимыми взносами 5 рублей и 1 рубль соответственно.
19 февраля 1904 году состоялось первое заседание Правления. Было
решено собрать по подписному листу членские взносы для подтверждения
легитимности вступления в организацию. В итоге от 65 жертвователей кружок
получил 213 рубля.13 Суммы пожертвований колебались от 30 рублей до 50
копеек. На этом же заседании были приняты решения о раздаче желающим
подписных листов для сбора пожертвований «деньгами и вещами в пользу
комитета» и об обращении в надлежащие учреждения за разрешением
комитету «производить кружечный сбор в церквах, лавках, базарах, гуляньях
и вообще в местах наибольшего скопления публики».
Впоследствии комитету было дано позволение установить стационарные
кружки в следующих местах: при Городском общественном управлении, при
торговле мышкинских купцов Н.С. Столбова, Ф.Н. Калюкина, Н.Н.
Литвинова, Е.Е. Шувалова, И.К. Серебрякова. Секретарь кружка, земский врач
А.В. Троицкий, выработал текст письменного воззвания к населению города и
уезда с целью привлечения большего потока средств на нужды раненых и
больных воинов. Местом приёма пожертвований Правление назначило
помещение в доме Мышкинского городского общества, отданном комитету
Городским общественным управлением «на всё время существования».
Пожертвования принимались с 10 часов утра до 2 часов дня и с 6 часов
вечера до 8 часов вечера. Для приёма средств в указанное время было
назначено «дежурство из дам-учредительниц комитета». Служить дежурными
на добровольной основе согласились также служащие в Городском
управлении. По уставу участницы кружка имели право самостоятельно
изготавливать вещи, необходимые для потребностей Красного Креста.
Правление решило предварительно согласовать с Ярославским местным
управлением РОКК, какие вещи и какого образца в данное время нужны
объединению. В помещении дамского комитета участницы производили
только кройку белья, а пошив производился в домашних условиях на
швейных машинах. В заключение М.А. Ситцкова поставила вопрос о
назначении казначея комитета, обязанности которого по единогласной
просьбе членов Правления приняла на себя О.В. Столбова14.
7 марта состоялось второе заседание Правления. Председательница М.А.
Ситцкова доложила о сообщении Ярославского местного управления
общества Красного Креста об утверждении 28 февраля 1904 года
Мышкинского дамского комитета. Ярославское местное управление
разрешило комитету «производство кружечного или тарелочного сбора и
устроение такового в широких размерах». Настоятелей мышкинских церквей
официально предупредили о кружечном сборе в местах их службы. В связи с
этими событиями было принято решение 9 марта созвать очередное общее
собрание, на которое прибыли 31 участница и 6 участников15.
Кружки дамского комитета изготовил мастер из Мышкина по фамилии
Горшков по цене 60 копеек за каждую. Затраты на их изготовление 9 членов
комитета покрыли из собственных средств. Их выставили в Соборной и
Кладбищенской церквах, при Городском управлении, при земской больнице,
в почтовой конторе, земской управе, вольной аптеке, конторе страхового
агента, при торговле мышкинских купцов, в трёх казённых винных лавках,
при гостинице Т.И. Виноградова. Сбор в церквах и на базарах осуществляли
лично участницы комитета во главе с М.А. Ситцковой.
Пожертвования заключались не только в денежной помощи. В
помещение дамского кружка передавались многочисленные отрезы полотна,
новины, коленкора и других тканей, готовая одежда, препараты,
оборудование, медицинские инструменты, рожь и овёс16. Злаковые
продавались на устраиваемых комитетом торгах, вырученные средства
вносились в приходо-расходные книги.
На общее собрание 18 марта 1904 года прибыли также 37 человек. На нём
встал вопрос о дальнейшем существовании организации. Сбор средств по
Мышкинскому уезду, а также по прилегавшим местностям Рыбинского и
Угличского уездов, встретил возражения со стороны ярославского
губернатора, предложившего ограничиться дамскому кружку территорией
Мышкина, в противном случае – объединить деятельность обоих комитетов
Красного Креста под руководством предводителя дворянства. По результатам
закрытой баллотировки общее собрание большинством голосов (34 против 3)
высказалось за «самостоятельное особое существование комитета»17.
Организация подчёркивала не только свою независимость, но и первенство: в
переписке с различными инстанциями на бланках объединения указано
«Первый местный комитет».
30 мая 1904 года состоялось новое общее собрание, где участниками
дамского кружка было решено отпускать средства на содержание двух
коечных мест для нижних чинов, эвакуированных с Дальнего Востока.
Присутствовавшие в собрании земский врач А.В. Троицкий и городской врач
Н.А. Соколов предложили безвозмездно оказывать помощь тем больным,
которые будут помещены на кроватях, учреждаемых комитетом. Секретарём
организации вместо А.В. Троицкого, отказавшегося от должности за
отсутствием необходимого времени, был избран Н.А. Соколов18.
21 июня 1904 года на очередном заседании Правления комитет принял
решение увеличить число коечных мест до семи, причём оплату одной
кровати взяли на себя супруги Ситцковы. Оборудование учредителям
комитета представилась возможность приобрести в соседнем Рыбинске –
крупном торговом центре. Помимо здания, где находилось помещение
дамского кружка, размещать больных предполагалось в богадельне
мещанского общества. В связи с этим участницы признали возможным
немедленно приступить к заготовке белья, халатов и постельных
принадлежностей. Эвакуированных воинов не направили в Мышкин,
вероятно, из-за значительных расстояний и сложности комфортабельной
транспортировки, и, по решению комитета, вещи употребили на нужды
общества Красного Креста19. 8 июля в Правлении мышкинской организации
произошли перемены. По состоянию здоровья отказалась от должности М.А.
Ситцкова, её заменила представительница купечества Анна Павловна
Зайцева. Секретарём стал ветеринарный врач А.С. Неклюдов. 10 октября 1904
года последний сообщил о своём переводе в Санкт-Петербург, на должность
секретаря избрали заведующего делопроизводством комитета Л.В. Кимвалова.
24 сентября 1904 года дамский кружок перевёл в кассу Главного
управления Красного Креста сумму 1216 рублей 19 копеек20. 13 октября на
заседании Правления председательница А.П. Зайцева объявила, что отбытие
призванных на службу запасных нижних чинов из Мышкина и Мышкинского
уезда она признала необходимым благословить иконой. Для этого А.П.
Зайцева приобрела «икону в серебряной ризе, вызолоченной во имя
Пресвятой Богородицы Троеручицы, особо чтимой здесь в г. Мышкине». 14
октября 1904 года уходящие члены запаса получили также подарки от членов
комитета – чай и сахар21.
В 1905 году дамский комитет продолжил свою деятельность по сбору
средств на помощь раненым и больным воинам, эвакуированных с Дальнего
Востока. Невозможно не отметить сотрудничество и взаимодействие с
другими добровольными обществами страны. 14 августа 1905 года кружком
был получен циркуляр о содействии Императорскому Российскому Обществу
Плодоводства по сбору пожертвований свежих продуктов огородничества и
садоводства и отправке их на пункты-сушильни22.
С 1906 года дамский кружок был переименован в Мышкинский уездный
комитет, который возглавила П.Е. Троицкая (главой Мышкинского городского
комитета была В.Е. Тютчева)23. По ходатайству новой председательницы М.А.
Ситцкова, А.П. Зайцева, О.В. Столбова и Л.В. Кимвалов были представлены к
награждению медалями Красного Креста в память Русско-Японской войны24. В
1906-1907 годах комитет принимает участие в акциях по оказанию помощи
пострадавшим от неурожая центральным губерниям европейской части
страны. Все остатки сумм (719 рублей 49 копеек25), предназначенных на
медицинскую деятельность Красного Креста во время Русско-Японской
войны, были направлены на преодоление последствий стихийного бедствия26.
В 1908-1909 годах участницы объединения продолжали сбор средств в кружки
на базарах и в церквах.
В августе 1914 года в связи с началом Первой Мировой войны
Мышкинский уездный комитет РОКК под руководством новой
председательницы Е.В. Владимировой начал собирать сведения о семьях
мобилизованных запасных и ратников. В городе действовало несколько
больниц и лазаретов. С 1916 года товарищ председателя, почётный член
комитета Е.Ф. Шувалов предоставлял для лазарета собственное помещение,
отремонтировав его за свой счёт. Заведовал учреждением врач Т.И. Чёрный. 1
января 1918 года лазарет Красного Креста был закрыт, его основное
имущество распределено между Мышкинской земской больницей,
богадельней и Масальской больницей, остатки направлены для лотереи
Высших начальных училищ27. Капитал комитета в сумме 4414 рублей 97
копеек (в случае отсутствия претензий на него со стороны Главного
управления РОКК) передавался в местную городскую думу на образование
фонда для приёмного покоя. До открытия нового учреждения проценты
выдавались в равной части для внесения платы за бедных учеников I и II
Высших начальных училищ.
Создание учреждений Красного Креста в российской провинции
рассматривалось
как
организация
первичного
звена
масштабной
медицинской и санитарной помощи всех уровней – от благотворительных
акций до деятельности по уходу за ранеными. Они работали эффективно,
чему способствовал не только самоотверженный труд личного персонала, но и
хорошее снабжение. Малые города явились по существу той базой, откуда
поступали материальные ресурсы на нужды фронта. Так общественные силы
провинциального общества активно участвовали в оказании добровольной
помощи по всем направлениям в условиях, которые поставили перед ними
бурные, стремительные события второй половины ХIХ – начала ХХ вв.
_______________________
Бердова О.В., Лушина Е.А. Костромское учительство (XVIII – начало ХХ вв.). –
Кострома, 2006. – С. 131.
2
Угличский филиал Государственного архива Ярославской области (далее – УгФ
ГАЯО). Ф. 115. Оп. 1. Д. 1. Л. 152.
3
Лозинский Б.Р. С любовью к людям (из истории Ярославского общества Красного
Креста). – Ярославль, 2006. – Кн. 7. – С. 3.
4
УгФ ГАЯО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 6. Л. 9.
5
Рыбинский филиал Государственного архива Ярославской области (далее – РбФ
ГАЯО). Ф. 9. Оп. 1. Д. 274. Л. 2-3.
6
Государственный архив Ярославской области (далее – ГАЯО). Ф. 614. Оп. 1. Д. 113. Л.
1.
7
Там же. Ф. 614. Оп. 1. Д. 26. Л. 58 об.; Ф. 1127. Оп. 1. Д. 97. Л. 1.
8
Лозинский Б.Р. Указ. соч. – С. 8.
9
Там же. – С. 19-20.
10
УгФ ГАЯО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.
11
Там же. Л. 1-1 об.
12
Там же. Л. 2-3 об.; ГАЯО. Ф. 614. Оп. 1. Д. 59. Л. 11; Д. 60. Л. 11.
13
УгФ ГАЯО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 2. Л. 4-5.
14
Там же. Л. 6-7 об.
15
Там же. Л. 10-10 об.
16
Там же. Д. 3. Л. 1 об.-37 об.; ГАЯО. Ф. 614. Оп. 1. Д. 59. Л. 24, 39.
17
УгФ ГАЯО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 2. Л. 16-16 об.
18
Там же. Л. 20-21 об.
19
Там же. Л. 23-24 об.
20
Там же. Л. 31 об.
21
Там же. Л. 34-35 об.
22
Там же. Д. 4. Л. 27-27 об.
23
Лозинский Б.Р. Указ. соч. – С. 25.
24
ГАЯО. Ф. 614. Оп. 1. Д. 60. Л. 1.
25
УгФ ГАЯО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 5. Л. 80-80 об.
26
Там же. Д. 6. Л. 4.
27
ГАЯО. Ф. 614. Оп. 1. Д. 137. Л. 2.
1
БРЕЙТОВСКИЙ НАРОДНЫЙ ТЕАТР
КАК СУБЬЕКТ ЭТНОКУЛЬТРЫ.
Федорчук А.Н.,
директор ООО «Семаргл», с. Брейтово
Театр всегда был отражением общества и того, что в этом обществе
происходит. Нестабильная ситуация, информационное перенасыщение и все
наплывающие волны мировых экономических кризисов надуманных и
реальных с одной стороны искажают культурную среду, с другой стороны
создают импульс для нахождения новых путей, по которым может пойти
искусство, в частности – театр.
Народный театр возрождается в новом прочтении. Такое явление, как
любительский театр, всегда существовало рука об руку с обычными театрами
профессиональных актеров, более того, в своем первоначальном варианте это
были театры крепостных людей, из которых сформировались постоянные
труппы. В процессе эволюционного развития театральные общества
объединялись, решая каждый раз разные задачи: культурные, социальные,
пропагандистские, агитационные, просветительские.
Эпоха строительства коммунизма надолго оставила след в памяти о
своих «драмкружках» высокомерно-ругательным словом «самодеятельность».
Но сейчас, на данном этапе развития общества, любительское
театральное движение ближе по своей сути к древнему театру. Люди также,
как и много лет назад, находятся в поисках глубокого смысла и законов,
управляющих человеческой жизнью, пытаются восстановить давно
утраченные связи между земным и Небесным, человеческим и Божественным,
с тем, что способно изменить человека, сделать его целостным, свободным и
независимым.
Такой подход изначально предполагает наличие гармонии, и театр
призван восстановить ее. Поэтому возрождение театрального любительского
движения не случайно.
«Я знаю: театр — это чудо, где люди дурачатся, где люди избавляются от
проблем, от шлаков и от нервных потрясений» - говорит А. Джигарханян в
своем интервью об игре в театре.
«… роль “любительского театра” уникальна в социальной адаптации
молодежи, детей и подростков, именно здесь можно воспитать творческих
инициативных людей, которые нужны в любой сфере деятельности. Не
говоря уже о том, что в любительской среде как раз и происходит первое
увлечение театром, которое потом становится делом жизни…» - говорит
А.Калягин, председатель СТД России во вступительном докладе на V (XIX)
Съезде СТД России.
Примером подобного стремления является Брейтовский народный
театр.
Образованный в 1936 году как кружок любителей театра, после участия в
областном смотре сельских театральных коллективов Ярославской области с
постановкой спектакля «Свидание у черемухи» под руководством Галины
Александровны Горбунцовой, Брейтовский театр получил статус народного в
1966 году. За почти полувековой период театр видел взлеты творческого духа
и фантазии режиссёров, были периоды упадка и разочарования, как зрителя,
так и самодеятельных актеров. Но, несмотря на все препоны и общественные
потрясения, театр живет и развивается. Центральная роль в жизни театра
отводится режиссёрам, ведь именно режиссёр выбирает Тему, именно ту тему,
из которой можно развить идею и смысловую нагрузку постановки. И только
после выбора Темы режиссёр может начать обрабатывать сценарий,
подбирать актерский состав, при этом мысленно видеть конечный результат.
За сорок лет в Брейтовском народном театре сменилось семь режиссёров.
В январе 2006 года режиссёром Брейтовского народного театра стала
Смирнова Валентина Ивановна, и уже в марте на сцене прогремела премьера
«Свадебный подарок» Н. Парыгина. Зритель, за годы постперестроечной
разрухи уже отвыкший от театральных сезонов, был приятно удивлен тем, что
театр не только жив, но и развивается. За годы работы Валентина Ивановна
взяла за правило ставить ежегодно не менее двух постановок. Ее талант
режиссёра позволяет не только подготовить спектакль по готовому сценарию,
но и создать собственный сценарий. Яркими примерами являются спектакли
для детей, сценарии которых написаны Валентиной Ивановной, на основе
сказок. Яркие, динамичные постановки детских спектаклей пользуются
огромной популярностью не только у детей, но и у родителей.
Неизменный успех имеют и постановки для взрослого зрителя.
Сценические направления условно можно разбить по следующим жанрам:
1. Сказки – для детей.
2. Классика русских драматургов (Островский, Чехов)
3. Социальная пародия (А. Коровкин)
4. Сельская тема (С. Лобозеров)
За последние восемь лет были поставлены на сцене Брейтовского РДК
следующие спектакли:
2006 год -Н. Парыгин «Свадебный подарок»
2007 год -С. Лобозеров «Маленький спектакль на лоне природы»
- А. Островский «Не все коту масленица»
2008 год – С. Лобозеров «Наследство»
- Ш. Перро «Золушка»
2009 год – Н. Островский «Семейная картина»
- Ю. Ломовцев «Любовь на свежем воздухе»
- С. Аксаков «Аленький цветочек»
2010 год – А. Островский «Свои собаки грызутся, чужая не
приставай»
(Женитьба Бальзаминова)
- С. Лобозеров «По соседству мы живем»
2011 год – Н. Эрдман «Самоубийца»
- Юбилейный капустник.
2012 год – «По щучьему веленью»
- В. Шукшин «Энергичные люди»
2013 год - А. Коровкин «Палата бизнес класса»
- Дж. Родари «Приключение Чиполлино»
Идут репетиции следующих спектаклей:
2014 год – Н. Гоголь «Женитьба»
-Н. Коляда «Баба Шанель»
Но успех постановок невозможен без работы художника – постановщика
(О. С. Солянкиной), звукорежиссера (С.П. Манюкина), художника –
декоратора (К.Н. Ловчикова). Именно благодаря этим людям,
высококлассным специалистам, мастерам своего дела, спектакль наполняется
звуком и цветом. Костюмы актеров, сшитые руками О.С. Солянкиной, очень
точно отображают тот исторический отрезок времени, в котором происходит
действие спектакля. Очень сложно представить игру актеров без ярких,
созданных богатой фантазией художника К.Н. Ловчикова, декораций. И
конечно же, без музыкального сопровождения, подготовленного С.П.
Манюкиным. Приходя на премьеру, зритель даже не представляет, сколько
времени и сил было потрачено на создание незначительных, с первого
взгляда, предметов окружающих актеров. Но именно костюм и декорации в
обрамлении музыкального сопровождения создают тот неповторимый
колорит эпохи или атмосферы сказки, в которую нас зовет игра
самодеятельных актеров.
Сами актеры, не профессионалы, но отдают много своего свободного от
основной работы времени, которое отрывают от дома, на репетиции. В
среднем на подготовку одной постановки приходится более ста репетиций. В
результате, брейтовские зрители имеют удовольствие прийти на новый
спектакль созданный усилиями своих коллег, друзей, родственников и
знакомых. Зритель очень часто становится впоследствии актером, а актер
зрителем. В настоящее время в труппе Брейтовского народного театра играют
более сорока человек, не все принимают участие в ежегодных постановках, но
обязательно приходят на премьеры, что бы поддержать своих друзей по сцене.
Как следствие, Брейтовский народный театр имеет огромное влияние на
развитие
культурного
уровня
жителей
района,
формирование
мировоззренческих стереотипов, определенных поведенческих навыков,
которые мы называем – этнокультурным пространством.
В чем заключается это влияние? В первую очередь в подборке тем для
постановок. Это классическая социальная сатира русских авторов или
произведений, знакомых нам с детства и фактически являющимися для нас
русской классикой, не смотря на зарубежное происхождение, как например,
«Приключения мальчика Чиполлино», которое мы рассматриваем как
произведение русского автора, хотя оно и заимствовано. Не меньшую роль
играет и воспитание, которое оказывает театр на зрителя и актера, причем на
актера в гораздо большей степени. Благодаря вживлению в образ, который
приходится носить в себе на репетициях и как следствие в жизни на
протяжении нескольких месяцев, происходит слияние с образом, который
создавали классики русского театра. Даже при игре отрицательного героя,
актер получает прививку от зла в своей душе, получает мощный
воспитательный импульс, который позволяет воспитать в себе Человека.
Любительский
театр
сегодня
можно
рассматривать
как
социокультурный институт. С момента возникновения народного театра и до
сегодняшнего дня он не был статичен, а развивался и продолжает развиваться.
Со временем менялись его конкретные цели, задачи, функции, менялись
представления режиссеров и других участников коллектива о том, каким
должен быть любительский театр, для чего он нужен и какова его роль в
культурной жизни страны, но главенствующей всегда была идея Игры. Она
включает в себя и вдохновение, и творческие импульсы, и другой,
приближенный к возвышенному, взгляд на Жизнь, и легкое, бесконфликтное
отношение к себе и к людям, и восприятие ситуаций в жизни как игровых,
требующих творческого разрешения.
Спектакли, поставленные любительским театром, идут из года в год,
собирая собственную труппу, находя своего зрителя, так как любая
любительская постановка существует на самоокупаемости.
Люди хотят идти в театр уже не зрителями, а непосредственными
участниками, и в этом видится некая эволюция сознания, приятие перемен и
позитивные импульсы к изменению жизни, и пусть театр со своим
стремлением к гармонии нам поможет.
II.
«КАК Я БЫВАЛО ЗАПЕВАЛА…»
… Так случилось, что изо всего литературного и песенного русского
народного творчества самым распространённым и самым живучим его
явлением оказалась частушка. Появилась она в XIX столетии в городском быту
самых простых слоев населения, потом она с крестьянами-отходниками скоро
добралась и до деревни. И тут частушка обрела свою вторую (и похоже, что
настоящую) родину. Частушка стремительно завоевала симпатии сельского
населения, а особенно молодежи и оказалась поистине незаменимым
участником всех народных веселых событий.
Она уцелела и даже не потеряла способности к развитию и в бездарные
послеперестроечные годы. И сегодня она часто напоминает о себе. И
этнографическая наука не может пройти мимо этого яркого произведения
народного творчества. О своей готовности собирать и публиковать частушки
мы заявляли уже в самом начале своих этнографических занятий. И эта работа
нами ведется. Сегодня мы публикуем очередные циклы поступивших к нам
частушек.
« В частушках душа и история народа»
Анастасия Шубина, 11 класс,
Кирьяновская СОШ., Мышкинский район
Г.Г .Клюкина, учитель истории, руководитель работы.
В наше время, пожалуй, каждый взрослый человек на вопрос знает ли он,
что такое частушки, ответит утвердительно. Если сам он не споет или не
вспомнит слова ни одной частушки, то по крайней мере, слышал их в
исполнении профессиональных или самодеятельных артистов на различных
праздниках или по телевидению. В нашем Заволжском крае частушки очень
популярны. Без них не обходится ни один концерт в сельском клубе, ни одна
деревенская свадьба или юбилей, да и мы с удовольствием исполняем
частушки на школьных вечерах. Я решила побольше узнать о частушках,
поэтому и взяла данную тему для своего краеведческого исследования.
Частушка (или припевка, пригудка, коротушка, коротелька, собирушка,
вертушка, сказуха, стишок и т. п.) — старинный фольклорный жанр, который
приобрел привычную для нас форму в середине ХIХ века. Само же слово
«частушка» впервые употребил знаменитый писатель-реалист Глеб Успенский
в статье «Новые народные песни», которая была напечатана в 1889 году.
Литературный энциклопедический словарь дает такое определение:
«Частушка, жанр русского словесно-музыкального фольклора, короткая
(обычно 4-строчная) песенка быстрого темпа исполнения». Словарь Брокгауза
-Эфрона в разделе, посвященной частушке, подчеркивает, что ее «содержание
берется из текущей жизни».
Действительно, любое значительное событие в жизни страны
(революция, коллективизация, война, перестройка, смена одной общественно-
экономической формации на другую) нашло свое отражение в этом малом
фольклорном жанре.
Д. С. Лихачев писал: «Темы народной лирики — темы крайне
обобщенные, в которых отсутствуют случайные, индивидуальные мотивы.
Они посвящены положениям целых слоев населения (песни рекрутские,
воинские, солдатские, бурлацкие, разбойничьи и т. п. или повторяющимся в
жизни ситуациям (песни календарные, обрядовые — причитания, свадебные
и т. д.)».
Разноплановы и частушки. Они бывают детские, политические,
лирические, свадебные, деревенские, городские, региональные (например,
Воронежские, Тамбовские, Брянские, Вологодские, Ярославские…) .
Родина частушки — деревня. И там она наиболее уместна — особенно
когда звучит гармонь, когда люди встречаются, женятся… В городе частушка
постепенно доживает свой век. Она становится не так востребована, городской
социум разобщен, представить людей с гармошкой в Москве (на Тверской
улице или в спальном Жулебине) весьма проблематично, да и на свадьбах
звучат другие песни.
Философ, искусствовед и собиратель частушек Павел Александрович
Флоренский писал: «…это шутливое в глубоком и глубокое в шутливом
придают частушке дразнящую и задорную прелесть, постоянно
напоминающую гейневскую музу. Как и у Гейне, в глубине частушки порою
нетрудно разглядеть боль и слезы разбитого сердца; однако, как и у поэта, так
и у народа, эти слезы и эта боль показаны более легкими, нежели они суть на
деле».
Краткость и доходчивость частушек позволили использовать их как
средство массовой агитации. И это началось еще до Октябрьской революции.
Вот одна из частушек Владимира Маяковского, сложенная в начале Первой
мировой войны:
Неужели немец рыжий
Нет уж, братцы, клином клин,
Будет барином в Париже?
Он в Париж, а мы в Берлин!
Создание агитационных частушек постепенно стало обязательной
потребностью. Частушки сочинялись и для новых революционных и для
старых праздников. Все кампании, проводившиеся в масштабах села, района,
области, государства, оснащались частушками. Вот некоторые примеры:
Ликвидация неграмотности в 20-е годы двадцатого века:
Девки, грамоте учитесь
В темноте довольно быть.
В комсомол, девки, идите,
По-советски надо жить!
Обязательство в честь выборов:
Я в честь выборов в Советы
Обязательство даю:
На четыреста процентов
Норму выполню свою.
Преобразование природы:
Ждать подачек от природы
Не намерен наш народ:
Он природу в переделку
По-мичурински берет.
Но, чаще всего, частушки – это песни для себя и про себя, о моем, о
нашем отношении к другому человеку. Обращение к подруге, к парню, отцу,
матери, сестре.
Зачем маменька ругаешь
Что люблю я молодца?
Вспомни, мама дорогая,
Как любила ты отца.
Есть частушки, в которых о чем-то сообщается в третьем лице:
У гармошки мехи синиЗачем женятся разини?
У гармошки мехи буры –
Зачем замуж идут дуры?
Разговоры подруг:
Ой, подруга дорогая,
Мы с тобою парные.
Ребята с нами не гуляют,
Говорят, коварные.
Перепев парней и девушек на гулянье:
Что вы девки губы жмете
Аль хороших ребят ждете?
К вам хороши не придут
И плохи сейчас уйдут!
Раньше пели петухи
Потом запели курицы.
Не пора ли уметаться
Вам ребята с улицы?
Частушки – смешинки:
Извини моя милая,
Что я к чаю не поспел:
Нашу курицу украли
Я на яйцах сидел!
Сотворил меня Господь,
Сам расхохотался:
Я таких-то дураков
Творить не собирался!
Ахи-ахи-ахоньки,
Наши парни махоньки!
Из-за кочек, из-за пней
Не видать наших парней!
Небылицы, перевертыши, нескладухи:
Выхожу и начинаю
Потихоньку городить,
У меня четыре брата
Все поехали родить!
На горе стоит телега
Слезы капают с дуги,
Под горой стоит корова,
Надевает сапоги!
А вот частушки о войне и победе:
Помолитесь девки Богу
Чтобы Гитлер околел,
Кривопузый, косолапый,
Всей России надоел!
Сидит Гитлер на заборе
Плетет лапти языком
Чтобы вшивая команда
Не ходила босиком!
Девушки у нас веселье
На границе тишина.
Сорок пятого, девятого
Закончилась война!
Несомненно, один из самых распространенных видов частушки —
политические. Они наиболее востребованные.
Частушка политического звучания становилась популярной, когда выражала
определенный протест, решительное несогласие с мнением власти. И никакая
цензура не могла остановить стремления высказаться, сказать о наболевшем.
Политическая частушка очень часто персонифицирована. Существует
множество припевок, посвященных царю Николаю II, Распутину, Ленину,
Сталину, Хрущеву, Брежневу, Горбачеву, Ельцину, Путину, Медведеву и
многим другим деятелям. Как правило, политическая частушка дает
негативный портрет власть предержащих. Так было до революции (хотя
сохранились частушки и лестные для Николая II), так было в советское время,
так происходит и сейчас. Приведем только несколько характерных
Хоть сдадут, служить не стану
Николашке-дураку:
Сапоги, шинель закину
Через быструю реку!
Ленин, Сталин, Ворошилов
И Калинин, старый пес,
Всю Россию погубили
И загнали всех в колхоз.
Едет Сталин на корове,
У коровы один рог.
Ты куда, товарищ Сталин?
— Раскулачивать народ!
Горбачев и с ним же Ельцин.
Что вы сотворили?
Сильный русский наш народ
По миру пустили.
Путин, Путин, ты богач,
У тебя деньжищи.
А мне пенсию дают
Три-четыре тыщи.
Частушки – единственный жанр русского фольклора, собирание
которого ведется почти с его зарождения. Первый специальный сборник
частушек составлен известным собирателем-фольклористом и этнографом
Дмитрием Константиновичем Зелениным. Другой сборник принадлежит
философу и искусствоведу Павлу Александровичу Флоренскому. Затем
выходят два собрания ярославских частушек Василия Ивановича Симакова.
На сцене – от колхозного клуба до первоклассного концертного зала –
частушки получают свою вторую жизнь сейчас. Мы много лет собираем
частушки нашего Заволжского края, накоплено несколько альбомов.
Список использованной литературы
Частушка народный жанр фольклор
1. Астафьева Л.А. Эстетические функции символики в народных лирических
песнях //Проблемы фольклора. – М.,1975.- 693 с.
2. Власова З.И. Частушка и песня //РФ: Из истории русской народной поэзии. –
М.,1971.- 687 с.
3. Лихачев Д.С., Панченко А.М. "Смеховой мир" Древней Руси. – М.,1976.- 437 с.
4. Русская частушка /Авт. вступ. ст. и сост. А.В.Кулагина. - М.,1993.- 372
5. Симаков В.И. Сборник деревенских частушек Архангельской, Вологодской,
Вятской, Олонецкой, Пермской, Костромской, Ярославской, Тверской, Псковской,
Новгородской, Петербургской губерний. – Я.,1913
6. Частушки в записях советского времени /Изд. подгот. З.И.Власова,
А.А.Горелов. - М.,1965.
ЯРОСЛАВСКАЯ «ХУЛИГАНСКАЯ» ЧАСТУШКА
Махаев Г.И.,
председатель «Мышкинского землячества»,
г. Мышкин
Интерес к изучению этнографии Ярославского края был всегда. До 1917
года этой науке уделялось внимание. Н.Г. Огурцов в своём «Опыте местной
библиографии», изданном в Ярославле в 1924 году, отметил более двухсот
работ, опубликованных ярославскими авторами по этой тематике. Особенно в
этом «отличались» исследователи Пошехонского уезда, их очень много.
А вот мышкинский уезд у Огурцова представлен всего лишь двумя
работами. Павла Преображенского («Иванушка Рождественский») и «Стих
калик перехожих», записанный в Мышкинском уезде. Вот и все! Однако это не
говорит о том, что в нашем уезде мало или совсем не занимались таким
исследованием. Вероятно, Огурцов просто не мог все узнавать и заметить или
же просто не успел вместить в свои публикации.
В его «Опыте» масса разделов, и каждый насыщен огромным
количеством отмеченных им работ. И я полагаю, что не смотря на этот
огромный объём сделанного, знать все доподлинно он не мог. И наша
мышкинская этнографическая реальность это подтверждает.
Авторов, не замеченных Огурцовым, у нас было множество. У того же
Преображенского кроме указанной статьи есть по крайней мере еще одна,
опубликованная тоже в «Ярославских Губернских Ведомостях» еще в 70-е годы
XIX века.
Наш замечательный краевед, штаб-лекарь Г.В. Костров, земский врач
Григорьев, священники села Сера Красотин и Приселков, а так же священник
Флоровский, собравший песни Архангельской волости и многие другие – вот
сколько людей в Мышкинском уезде обращались к этой тематике! События
1917 года, последовавшая за этим гражданская война прервали работу по
изучению и тем более публикациям по этой теме. Но в двадцатые годы они
снова заявили о себе.
Краеведение в эти годы оказалось на подъеме. Множество работ по
этнографии (и не только) было опубликовано в различных ярославских, а
также и в других изданиях. Достаточно вспомнить «Труды Ярославского
педагогического института», журнал «Наш труд», «Труды Ярославского
историко-естественного научного общества», выходившие в Ярославле в те
годы, а так же и московский журнал «Печать и революция», где регулярно
публиковались ярославские авторы.
Богатейший материал они оставили нам в наследство. Меня в этом море
материалов привлекла тема – частушка ярославского края. И не просто
частушка, а частушка «хулиганская», как особо яркая и впечатляющая.
К этой теме еще в начале ХХ века обратился П. Любомудров. В своей
статье «Современные Васьки Буслаевы», опубликованной в журнале
«Ярославские зарницы» (№10 1910 года) он пишет: «… Озорничает, или подеревенски «шалит» большей частью молодежь, «парни», которые видят в
этом свою удаль, молодечество. Это, так сказать, потомки воспетого в былинах
Васьки Буслаева, излишняя энергия которых требует выхода и выражается в
грубых и нередко диких выходках. В обыкновенное время смирные,
трудолюбивые, отнюдь не злые, во время «гуляшек», особенно когда
подвыпьют, парни делаются грубыми задирами и скандалистами, которые ни
перед чем не постоят, себя не поберегут и другим не спустят. Этого требует
репутация «молодца», «удальца», ею дорожат, гордятся.
Прислушайтесь к песням, которые распевают они, непременно под
звуки гармоники, расхаживая партиями с одного гулянья на другое, с
уханьем, с присвистом. Вот более или менее характерные из них.
Я отчаянна башка,
Не хожу без камешка!
Меня в Сибири ожидают,
Шьют рубашку из мешка!
Наши в поле не робеют
И на печке не лежат,
По ночам гулять умеют
Только рамы дребезжат!
Мы-ребята ёжики,
У нас в карманах ножики!
Четыре гири на весу,
Пистолет на поясу.
Гиря медная в кармане,
Финский ножик на ремне,
Если голову не срежут,
Закупаются в реке…
Когда деревенские «Васьки Буслеевы» гуляют, мирные обыватели
стараются не мешать им, а более робкие так и вообще не показываются из
домов. В это время ихникто не остановит, ни отец, ни начальство.
Послушайте, что поют парни:
Я отчаянный мальчишко,
Босиком домой хожу,
Выну ножик из кармана,
Тяте в горло засажу!
Мы урядника убили,
Станового бить идем,
Вся полиция знакома,
И исправника убьем!
Сильная натура непременно требует для себя широкого размашистого
круга деятельности и поэтому лишенная нравственной среды, она дико и
тяжело бросается в бездумное упоение удалой жизни.
В заключение Любомудров обращается к лицам, составляющим, так
сказать, высший слой деревенского общества – в частности к священникам,
учительницам и ко всем лицам ведающим народным образованием, с
просьбою «нравственно воспитывать деревенскую молодёжь».
К этой теме уже в 1925 году возвращается Смирнов-Кутачевский. Его
работа «Хулиганская частушка в современной деревне» была опубликована в
1925 году журналом «Печать и Революция», где он в частности пишет: «В
распоряжении каждого фольклориста имеется громадный процент частушек
такого типа. Современные записи собирателей как-то чаще пестрят ими, чем
старые издания частушек. Кто носитель, творец и выразитель этой поэзии?
Деревенское хулиганьё?
Действительно, в современной деревне ещё много пережитков старого
быта с его культурной отсталостью, дикостью нравов и разными выходками
хулиганства. Особенно где поглуше, где нет ещё комсомольских организаций.
Ватаги парней, гуляющих из деревни в деревню с гиканьем, свистом, удалым
перебором частушек. Молодые силы бродят, их избыток не знает при преград,
ни способов культурного выражения.
Разгул даже не просто страстей, а просто ухарства, удалого
молодечества, вот главный мотив этого бродячего настроения молодежи.
Стоит поэтому всмотреться в эту своеобразную лирику таких частушек. Они
заслуживают серьезного внимания.
У нас шайка невеличка,
Человек полсотни весь
И у каждого парнишка
По ножу в кармане есть!
Вот и гиря, вот и нож,
На мазурика похож!
Четыре гири на весу,
Левольверт на поясу!
Поглядите, тятька с мамкой,
Как меня рассыпали:
Три ножа, четыре гири
В голову засыпали….
Я у тятеньки - у маменьки
Отчаянный расту,
Руки-ноги у дороги,
Голова лежит в кусту.
Я отчаянный родился
И ничем не дорожу:
Батька рыло мне своротитЯ корчагу привяжу!
Нас компания собралась,
Сразу девять удальцов,
Пусть попробует кто тронутьРазобьем, как подлецов!
Ярославские ребята –
Воры и грабители
Ехал дядюшка с мякиной
И того обидели.
Автор заканчивает свою статью вопросом: «Что питает это поведение
деревенской молодежи?» И тут же объясняет: «Главное, конечно, дичь и глушь
нашей деревни, ее всяческая некультурность. Для комсомольской
разнообразной работы, думается, здесь громадный простор: бесплодность, а
чаще дикость разгулявшихся сил нашей деревни так и требует здорового
комсомольского русла.»
… Вот два автора, две эпохи, свои точки зрения на эти проблемы, и хоть
времени между этими эпохами проходит всего-то чуть-чуть, каких-то
пятнадцать лет, но выводы по искоренению этих проявлений у каждого
автора свои. Любомудров в первую очередь обращается к деревенской
интеллигенции, а вот Смирнов- Кутачевский уповает уже больше на
комсомол.
Но, как я думаю, время показало, что ни те – ни другие так и не
справились с «Васьками Буслаевыми». «Хулиганская» частушка, конечно же,
не исчезла и своих позиций почти не уступила. Можно заметить перепевы
давних частушек, а немало и вполне новых, но не менее грубых и
некультурных. Наверное, здесь нужны исследования, которые внимательней
изучают этот феномен русской народной жизни.
Используемая литература:
«Ярославские зарницы» №10, Ярославль 1910.
«У МИЛАШКИ ВО ГОРЕНКЕ..»
Частушки, собранные
Гундиными Музой Васильевной
и Игорем Васильевичем, г. Мышкин
1. Я Коли в коридоре,
Каблучками топала.
Я и Колю не любила,
А конфеты лопала.
8. Всем колхозом купим козу,
А потом будем доить.
Мишка Губин заболеет,
Молоком будем поить.
2. Мой то милый, такой сильный,
Занимается ушу.
Если сделаю измену
Говорит, что задушу!
9. В Володарского колхоз
Привезли мякины воз.
Вот вы кушайте, колхозники,
Мякины, сколько хошь!
3.
10. Милый в армию поехал,
Я в вагон вцепилася.
Два километра бежала,
Еле отпустилася.
Все девчонки, как девчонки
А моя, как пузырек.
Сядет есть, губа отвиснет,
Как у кепки козырек.
4.
У милашечки во горенке,
Лампадочка горит,
Качает маленьку девчоночку,
Меня благодарит.
11. Меня маменька ругает,
Что я бойкая расту.
Мою тихую подруженьку
Избили на мосту.
5.
Меня милый не целует,
Говорит – губастая.
Как же я его целую
Филина глазастого?!
12. Я иду, а мне на встречу,
Три майора на лугу.
Тут уж я и растерялась
Тут уж я и не могу.
6.
Некоузская шпана
Дошла до Василисина,
Из нагана застрелила,
Нашего Лисицина.
13. Передайте президенту,
Хорошо живёт село.
В потребительской корзине,
Бабку ветром унесло.
7.
Из Тихменева приехал,
Два лукошка вшей привез,
Батька думал, что пшеница
И на мельницу повез.
«… ВЫХОДИ, МОЯ ПОДРУЖКА!»
Частушки, вспомненные
Пинаевой Надеждой Александровной,
г. Мышкин
1. Я частушек много знаю
И хороших и плохих.
Хорошо тому послушать
Кто не знает никаких.
8. Кто сказал, что дядя Паша
В стороне от посевной?
Дядя Паша тоже пашет
Носом землю у пивной!
2. В том конце, на том посаде,
Наши милые сидят.
На одном рубашки нету
У другого все видать.
9. Наш колхоз 8-е марта
Уважает женский труд.
Бабы сеют, бабы пашут,
Мужики учет ведут.
3. У меня миленок есть
Стыдно улицей провесть.
Руки-ноги колесом
Две сосульки под носом.
10. В Ярославле, на вокзале
Двух подкидышей нашли.
Одному лет сорок восемь,
А другому сорок три!
4. Светит, светит, светится
Половина месяца.
Еще больше светится
Когда сопливый встретится.
11. Одна женщина рожала,
Скору помощь вызывала
Скора помощь вдруг приходит,
А ребенок в школу ходит.
5. На беседу все пришли
Все по парам сели.
А мое-то тинято
Сидит ни кем не занято.
12. Меня милый похвалил:
Говорит, как пузырек.
Завалилася в канаву,
Трактор вытащить не смог.
6. Меня муж налупил
И по лестницы спустил.
Я летела не спеша,
Аж с шестого этажа.
13. Полюбила тракториста,
А он замуж не берет.
И за что таким, правительство
Награды выдает.
7. Полюбила паренька,
А он с лесопилки.
Я его туды-сюды,
Посыпались опилки.
14. На горе стоит береза
Гнутая перегнутая
Милка снизу ничего,
А сверху… чокнутая.
15. А мне милый изменил,
Ну, и мать его ети.
По великой по России
Можно нового найти.
21. Не ругай меня, мамаша,
Что сметану пролила!
Мимо окон шел миленок,
Я без памяти была.
16. Плясать пойду,
Рукава спущу
Молодого бригадира
Ночевать пущу.
22. Говорил, что холостой,
Я взяла влюбилася.
А жена письмо прислала
Тройня народилася.
17. До чего ж я похудела,
Верно исстрадалась.
Было сорок килограммов,
Шестьдесят осталося.
23. Мой миленочек, хорошенький
Не жадненький совсем.
Дал копеечку на семечки
Сказал купи на все.
18. Меня мама все ругает.
Боевая, что расту.
А мою тихую подруженьку
Побили на мосту.
24. Меня сватать приезжали
На гнедой кобыле.
Все приданное забрали,
А меня забыли.
19. Говорят я боевая,
Я и в правду ураган.
На горячи угли встану А миленка не отдам.
25. Как у мышкинских девчат
Есть мечта заветная.
Поискать бы где-нибудь
Туфли межпланетные.
20. Все бы пела, все бы пела,
Все бы певочкой была.
Все бы замуж выходила,
Все бы девочкой была.
26. Выходи, моя подружка,
И не бойся публики.
Мы с тобой ни где-нибудь
А в своей республике.
«… ЧТОБЫ МЫШКИНСКИХ ЛЮБИТЬ…»
Частушки от Толоконниковой Веры Прокофьевны.
Г. Мышкин
1. Моего милого побили
У сарая кирпичом,
А по пузу раздавалось
«Дядя, яблочко почем».
8. За цыгана выйду замуж Хоть родная мать убей,
Карты в руки, шаль на плечи
И обманывать людей.
2. Моего милого побили,
Как сибирского кота,
А по пузу раздавалось:
«Тритатушки – три –та-та»
9. У цыгана в огороде
Есть перина и кровать
И повадились цыганочки
К цыгану ночевать.
3. А мне милый изменил
И по лесенке спустил.
Я летела не спеша
Со второго этажа.
10.У цыгана в огороде
Есть колодец ключевой.
И повадились цыганочки
К цыгану за водой.
4. А мне милый изменил
Я измену приняла.
В уголок повесила
Портянкой занавесила.
11.Все бы пела, все бы пела
Все бы веселилася.
Все бы милого любила,
Все быв шевелилася.
5. Мой мил, мой мил
Провалился в овин
Я поохала, поохала
Полезла за ним.
12.Погоди, милый жениться,
Погуляй на улице.
Еще перина не готоваПерышки на курице.
6. Эко дело - солнце село
Завтра новое взойдет
Эко дело – милый бросил
Завтра новенький придет
13.Я иду – они стоят
Четыре коня бравые.
Четыре года завлекала,
Молодца кудрявого.
7. У нас цыгане ночевали
Чай пили, обедали
Одной цыганочке подмигнули
Все они забегали.
14.Я иду – они стоят
Четыре елочки подряд.
Елочка за ёлочкой –
Люблю мальчишку с челочкой.
15. Как у моего миленка
Аккуратненький носок.
Восемь курочек усядется
Девятый петушок.
21. Ты по што туда забрался?!
Ну а если упадешь?
Сам – то свалишься не жалко
Жаль гармошку разобьешь.
16. Чтобы к нам идти,
Надо в гору лезти
Чтобы мышкинских любить
Надо много чести.
22. Заварю я с мятой чаю,
Дам я милому попить
Вот не будет ли, не станет ли
По-прежнему любить.
17. Пойдемте девки по домам
Сегодня парни не по нам.
Один мал, другой велик,
С третьим мама не велит.
23. У милого поговорка:
«Понимашь, да понимашь»
Вислоухий посиксальник,
Что сидишь, не обнимашь.
18. А ты читай, читай, читай –
Газеточку почитывай.
А ты читай, читай, читай –
Себя перевоспитывай.
24. Говорил мне дорогой:
Шибко вечером не пой!
Как услышу голос твой,
Не могу стоять с другой!
19. Я у милого была,
Чай с конфетами пила!
Безо всякого смеху
Меня считали за сноху.
25. Ныне праздник – воскресенье
Понарядней наряжусь
Кринки на ноги одену
Простоквашей подвяжусь.
20. Все пришли, да, все пришли
Одного оставили
На дворе собаки лают
И его заставили.
«РЕТИВОЕ ВСЕ ИЗНЫЛО…»
С.Н. Левагина из г. Ярославля предложила для публикации
частушки костромской деревни Шаблово, в свое время
записанные замечательным просветителем Ефимом
Честняковым.
«Снежинкой» отмечены частушки написанные им самим.
1. Кудри вились, кудри вились
От весны до осени.
Они почуяли беду –
И завиваться бросили.
8. Неужели это правда:
Милый шел, да не зашёл?
Не забыть ли меня хочет,
Не другую ли нашел?
2. Дорогой мой, дорогой
Дорожила я тобой,
А теперя дорогой
Дорожу да не тобой.
9. Это Коля чей, отколя?
Коля из под горочки
У него у трепала
Четыре ухажорочки!
3. Мне сказали, что измена,
А я засмеялася:
Ну какая там измена –
Я и не влюблялася!
10. Я бывало запевала –
Запевать хотелося.
А теперь у девушки
Куда веселье делося!
4. Ретивое все изныло,
Все изволновалося –
Так и надо ретивому,
Чтобы не влюблялося!
11. Я уеду не приеду,
Один лес останется.
Пиши подруга письмецо
Кому милой достанется?
5. Ой, ой, ой, ой, ей, ей,
Какая уродилася.
Уродиться бы стекляночкой
Да поскорей разбилася.
12. У залеточки мово
Другая появилася
Я нисколь не ревновала –
Только удивилася.
6. Говорят, что боевая –
Боевая да не я.
Боевые разговоры
Да улыбочка моя.
13. Ты ретивое, ретивое,
Ретивое не ной
Я решила жить без милого
Мне весело одной.
7. Не по чаю я скучаю
Чаю пить я не хочу.
Я скучаю по случаю,
Видеть милого хочу.
14. Не тоскуй, подруга Света,
Не тоскуй по этому.
Скоро я забыла друга,
И тебе советую.
15. Я с любимым расставалась –
Целовались горячо.
Я ему сломала ребра
Он мне вывихнул плечо.
22. Все прошло и пролетело
Времечко веселое,
А теперя наступило
Самое тяжелое.
16.
23. Я любила гада,
Уважала гада,
А теперь у гада
Целая бригада.
* Снежки валят, снежки
валят.
На чужой на бережок.
Забирают замуж Валю
Лучший в Шаболове
дружок.
17.
*Босиком я бегала,
До села, до Глебова.
Мне сказал там старый дед:
«Никакого Глеба нет…»
19. Погляди в окошко мать:
На крылечко всходит зять.
- Что ты, доченька, решила?
- Поздно мама спрашивать!
20. Что и Шаблова деревня, Изо всех деревнюшка
Я во веки не забуду
Деревеньку, девушка!
21. Был и Коля, был и Миша,
Был и Костя у меня.
А теперь моя подруга,
Никого нет у меня.
* Перепадали во полюшке
Суслончики мои.
Не доходят до миленочка
Поклончики мои.
* Я на тикову тальяночку
Навешаю лентей.
Чтобы тикова тальяночка,
Играла веселей.
18.
24.
25.
*Вот вам девушки наука:
Не любите рекрутов –
Рекрутам война и муки,
Они вам не женихи.
26. Проводила милого
До самого Данилова
Только стала забывать Зараза едет побывать.
27. Не заваривайте чаю –
Чаю я же не хочу.
После чаю я скучаю,
Видеть милого хочу.
28. Печку письмами топила,
Не подкладывала дров Синим пламенем горела
(Жарким пламенем горела)
Моя первая любовь.
«МИЛАЯ, КРАСИВАЯ – СВЕЧА НЕУГАСИМАЯ!»
Г.А. Лебедева собрала этот цикл частушек села Оносово и его
округи, еще когда училась в 7-8 классах Шипиловской школы.
1. У залетки под окном
Изломала лавочку.
Чтобы больше не водил
Валечку на лавочку.
8. Мне не надо дом кирпичный,
Был бы милый энергичный.
Был бы милый по душе
Проживем и в шалаше.
2. Милая красивая
Свеча неугасимая.
Горела да погасла
Любила, ла напрасно.
9. Полюбила я его,
Он мальчишка ничего
Между прочим, он не очень
Ну да ладно ничего.
3. Перестану я любить
Милого касатика.
Полечу я на луну
Завлеку лунатика.
10. Я подружку Валюшку,
Запирала в банюшку.
Клала цепку на пробой:
Не ходи на перебой.
4. Подожди, милый, жениться,
У тебя изба ломится.
Сперва бревна привези.
Потом приданое проси.
11. Все пришли, все пришли,
Все на лавку сели.
Моего и твоего
Видно волки съели.
5. У залетки дом плохой,
Откровенно говорю.
Если сделает измену,
Подойду и разва!лю.
12. Яровая ты солома
Немолоченный овес.
Моего залетку коршун
Вместо курицы унес.
6. У залетки у бахвала
В воскресенье печь упала.
У него у хвастуна,
Завтра выпадет стена.
13. Посулился, не явился
Обещался, не пришел.
Наверно рваный полушубок
На запечке не нашел.
7. Подожди милый жениться
Погуляй по улице.
Еще перина не готова
Перышке на курице.
14. Говорила я милому,
Говорила два раза
Не нахмуривай ты кепочку
На серые глаза.
15. Что залетка мало ходит
На неделе восемь раз.
Если кажется далеко
Приходи, живи у нас.
23. Бойкая девчоночка
По бойкому ответила:
Залеточка с тобой гулять
Я плана не наметила.
16. Я по берегу ходила,
Меряла - глубоко ли.
Не узнать товарка милая
Судьба далеко ли.
24. Говорят, что я горда.
Это правда, это да.
С нелюбимым разговаривать,
Не буду никогда.
17. Через речку быструю
Я мосточек выстрою.
Ходи, милый, ходи мой,
Ходи летом и зимой.
25. Говорят я не красива,
Ну и что ж поделаешь.
За красой не за цветами
В полюшко не сбегаешь.
18. Все бы, все бы песни пела,
Все бы ягоды брала.
На дорожку выходила
Серу кепочку ждала.
26. Говорят я не красива.
И не всем красивым быть.
Один парнишка обещался,
Некрасивую любить.
19. Мы с товарищем дружили,
Ой, люто, люто, люто.
Мы одну любили дролечку.
И то не знал никто.
27. Какой большой, какой
хороший.
Только веники ломать.
Проводил меня до дому
Не сумел поцеловать.
20. Посылала меня мать
В огород за редькой.
А я вышла за плетень
Простояла с Федькой.
28. Я с миленочком сидела
Он молчит, и я молчу.
Я осмелилась, сказала:
До свидания! Спать хочу!
21. У меня четыре шали
Пятая пуховая.
Не одна я боевая
Вся семья веселая.
22. Говорят, что горда
Я девчонка средняя.
Высоко себя не ставлю:
Но и не последняя.
29. Выйду на гору крутую,
Погляжу по сторонам.
Деревня Старово на славу
У меня залетка там.
Чу играет,
Чу поет,
Не обещался,
Да идет!
30. Задушевная подруга,
Я залетку видела.
На крыльце сидел и
плакал
Курица обидела.
36. Девушки после измены
Ахают, да охают.
У меня после измены
Шибче ноги топают.
31. Ой, подруга дорогая
Выходи со мной плясать
Мы заставим гармониста
Полтора часа играть.
37. Шура милый, Шура
милый.
Не жените Шуру силой.
Дайте Шуре моему,
Невесту выбрать самому.
32. Я плясала, я плясала
Увидал меня отец.
На работу дочки нету
А на пляску – молодец.
38. Как Оносовски девченки,
Красотою славятся.
А как только запоют,
Сразу всем понравятся.
33. Девушки, любовь горячую
Носите под замком.
Я носила все в корзиночке
Раздуло ветерком.
39. Говорят, что боевая
Так ведь тихий же народ.
Меня бойкую, веселую
Никто не проведет.
34. Хорошо игрок играет
Так и подробила бы.
За веселую игру
Мальчишку полюбила бы.
40. Елочка зеленая,
Макушечка витая.
Девушка молоденька
Никем не занятая.
35. Говорят, что мне измена
Я и глазом не вела.
Я такая же веселая,
Какая и была.
41. Говорят, я боевая,
Боевая я и есть.
Нынче тихие не в моде
Боевым большая честь.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СТОРОНА
Собрание частушек, представленное
Кругловым Александром Викторовичем.
1. Вот она и заиграла
Двадцать пять на двадцать пять!
Вот она и заплясалаНаша молодость опять!
2. Вот она в заигралаДвадцать шесть на
шесть,
Вот она и заплясала
Вся куриная нашесть!
двадцать
7. На гулянку собирался,
Хромачи натягивал,
Простокваши нахлебался,
Всю дорогу взлягивал!
8. Я иду, а мне навстречу
Трактора да трактора,
Почему любовь не лечат
Никакие доктора?
3. Выхожу и начинаю
Первую начальную,
Я хочу развеселить
Публику печальную!
9. У меня миленка два,
Оба инвалиды.
Одного заела вошь,
А другого - гнида!
4. Неужели мы не спляшем,
Неужели нас дробим?
Неужели этой публике
Очко не зададим?!
10. У меня милёнок был,
Звали его Сашею,
Ему брюхо отдавили
Под телегой нашею.
5. Разрешите поплясать,
Разрешите топнуть,
Неужели в этом доме
Переклады лопнут?
11. У меня миленок был,
Звали его Михаил.
Помните его такогоПо грибы зимой ходил.
6. На гулянье собирался,
Батька дал мне пятачок.
Матка с печки прошептала:
Не напейся, дурачок!
12. Меня милый провожал
Ельничком –березничком,
Всю дорогу поднимал
Юбочку с передничком.
13. Выхожу и начинаю
Огороды городить,
У меня четыре брата
Собираются родить!
21. У меня миленок был,
Звали его Николай,
Привязала на веревку
И сказала: Коля, лай!
14. А как мышкинские ребята
Не ребята, а огонь!
И целуют горячо,
И сопля через плечо!
22. У меня миленок был,
Звали его Михаил.
Помните его, ребята –
Рот разинувши ходил.
15. Не ходи по коридору,
Не стучи галошами,
Все равно любить не буду Морда как у лошади!
23. Ах Сережа, ты Сережа,
На тебя была надежа.
А теперь, Сережа мой
Нет надежи никакой.
16. Мы с миленочком сидели
У колхозного пруда,
Нас лягушки напугали,
Не пойдем больше туда!
24. Девки
пудрились
румянились,
Румяна – нипочем,
Одна рыжая, корявая.
Натерлась кирпичом.
17. Мой милёнок, как теленок,
Только разница одна –
Мой миленок ест из миски,
А телёнок из ведра.
25.Дорогой ты мой товарищ,
Мы с тобой красивые,
Ты картина, я –портрет,
Ты засранец, а я нет.
18. Не ругайте меня, девки,
Что я поздно к вам хожу.
У нас курица издохла,
Сам на яицах сижу!
19. У меня миленок был,
Звали его Юрка,
Ни в одной деревне нет
Такого полудурка!
20. А как мышкински девчонки
Не поют, а квакают!
Целоваться не умеют,
Только обмуслякают…
26.У кого какая баня –
У меня без потолка.
У кого какая милка,
У меня без хохолка.
27. У кого какое платье –
У меня горохово.
У кого какой миленок –
У меня полохало.
28. Ты солома, ты солома,
Яровая, мятая!
Не ходила бы в солому,
Не была б пузатая…
–
29. Гармонист, поиграй,
Лучше тебя нету!
Купим мы тебе штаны
Лазоревого цвету.
37. Полюбила я его
Такого интересного,
А теперя отнеси,
Царица – мать небесная!
30. Гармониста полюбила
Заругала меня мать.
Не ругай меня, мамаша,
Развеселый будет зять!
38. Меня милый не целует –
Говорит – курносая,
А за что же я его целую
Беса длинноносого!
31. Гармонисту этому
Надо премировочку –
На костюм, на сапоги
Да на поллитровочку.
39. По деревне я иду,
Думаю по городу,
Я любому старику
Выдергаю бороду.
32. Милый в армию пошел –
Пролила ведёрко слез.
На прощанке растерялась –
Целовала паровоз!
40. Мы-ребята-ёжики
У нас в карманах ножики.
Ножики не точены,
Ребята не колочены.
33. Во солдатушки, ребятушки,
Дорога широка!
А вы гуляйте девки –матушки,
Годков до сорока…
41. Мой миленок за работу
Получил похвальный лист.
Целоваться не умеет,
Видно, не специалист…
34. Меня милый не целует
От великого поста,
А любовь 6ез поцелуя,
Что корова без хвоста.
42. А мне милый изменил,
Меня с лестницы спустил.
Со второго этажа
Я летела не спеша.
35. Я любила тебя, гад,
Четыре года в аккурат.
А ты меня полмесяца
И то хотел повеситься!
43. Мне миленок изменил
Под железным мостиком.
Он ушёл а я сказала:
Обезьяна с хвостиком!
36. Выйду-выйду я плясать
В новеньких ботинках.
Все ребята говорят,
Что я как картинка.
44. А мне милый изменил,
Я упала перед ним!
Я упала и сказала:
«Толстомудый ты налим!»
45. Я иду, иду, иду,
Собаки лают на пруду.
Хрен ли вы здесь лаете,
Вы ж меня не знаете!
53. Девки, ух, бабы, ух,
Нечистый дух несет старух –
Митрофановну, Ивановну
Ещё каких-то двух.
46. Раньше я курил махорку,
А теперь курю табак.
Раньше я ходил до девок,
А теперь хожу до баб.
54. Галифе мои худые,
Распоролись до колен
Хотел осенью жениться
Поросенок околел.
47. Меня милуй не целует,
Говорит: потом, потом.
Я пришла а он на печке
Тренируется с котом.
55. Ох, тёща моя,
Молока стакан налей,
Неужели я не стою
Руки дочери твоей?!
48. Не женитеся, ребята,
Не валяйте дурака!
Я женился, взял без титек,
И сижу без молока…
56. А мне милый изменил,
На козе уехал в Крым!
А я маху не дала,
Да на корове догнала!
49. Самовары закипели,
Девки замуж захотели,
А ребята не берут
Девки голосом ревут.
57. Не ходи на тот посад,
Там большая драка!
Разорвут тебе штаны,
Вывалится срака…
50. Яровая ты солома,
Немолоченый овес…
Моего залетку коршун
Вместо курицы унёс.
58. На базаре я была,
Видела комедию:
Баба лошадь целовала
Называла Федею!
51. Меня милый не целует,
Ах, какой он молодец!
Чай, свои большие губы
Бережет на холодец.
59. Девочки, какое горе,
Миленький в штаны наклал!
А ещё второе гореПолоскать меня послал…
52. Вызвали меня на суд,
Я стою, трясуся –
Присудили сто яиц,
А я и не несуся!
60. Я свою Наталию
Узнаю по талии!
А моя Наталия –
Мне по гениталии…
61.Я у тёщи был в гостях.
Перемены пищи:
Утром - чай, в обед-чаёк,
А вечером – чаище.
64.Насмотрелся дед порнухи,
Принялся дурачиться,
Все окрестные старухи
Но чуланам прячутся.
62.Выхожу и начинаю.
Запеваю просто:
Я частушки буду петь
Лет до девяноста.
65.Полюбила я его
Чернобровым кажется,
А он рыжая зараза
Гуталином мажется!
63. Мы с милёнком
расставались,
Целовались горячо.
Я ему ребро сломала,
Он мне вывернул плечо.
66.У меня миленок лысый,
Я не знаю, куда деть.
Если зеркала не будет –
Буду в лысину глядеть!
… В сегодняшнем этнографическом сборнике мы опубликовали 217
частушек. Немалое число! Но в действительности мы их получили
значительно более. Часть их опубликовать мы не смогли по этическим
соображениям, поскольку некоторые из них изобилуют нецензурными
выражениями и высказываниями о людских отношениях.
При сегодняшних строгих требованиях к этичности публикаций и
чистоте их от слишком "свободных " выражений сделать это мы не имели
возможности. Но мы храним каждую из поступающих к нам частушек как
бы груба или «вольна» она не оказалась. Несмотря на такие авторские
допущения, их авторы каждый раз создавали очень яркие образы жизни и
людских характеров и взаимоотношений. И каждая из частушек в той или
иной мере оказывается очень выразительным воплощением особенностей
своего века. В каждой из них сочно выделены бытовые, исторические и
социальные неповторимости своей эпохи. И, разумеется, столь же сильно
проявлен нередко имеющий быть литературный талант ее создателя.
И каждая из них, и тем более все они вместе дают прекрасный материал
для изучения как народного творчестве определенного периода нашей
истории, так и не менее богатые данные для научного анализа былых и
современных событий. Поэтому мы сохраняем все поступающие к нам
частушки и, конечно, продолжаем их собирание.
И, может быть, нам следует обратить не меньше внимания на другое,
особенно сильное проявление массового народного творчества. Поясняем
эту мысль.
В прошлом проявления народного творчеств были замечательно
многочисленны и многолики. Собственно, каждая грань народной жизни
давала их неисчислимые примеры (от творчества и шитья до строительства
в промысловой работы).
Творческий подход проникал повсюду и царил везде. Но два вида
творчества занимали в народной жизни совершенно особое место по своей
массовости и «выносу на показ» всему сельскому сообществу.
В песенной культуре -это частушки, а в изобразительной культуре- это
наличники домов.
Частушки, непрерывно обновляясь и обогащаясь, смогли пройти сквозь
самые суровые и жестокие времена нашей русской исторической судьбы.
Наличникам этого было не дано. Русская домовая резьба сильно оскудела
уже в двадцатые годы прошлого столетия, а с 30-х до 80-х годов
практически не развивалась и почти не имела новых произведений.
Краткий «ренессанс» 90-х годов и самого начала XXI века уже отступил
перед всеобщим неразумным увлечением безликими сайдинговыми
окладками. И не похоже, что эта безликость когда-то уступит место
творчеству. То есть долгая эра русской домовой резьбы, похоже, что
иссякает и уходит навсегда.
А помня, что в современной России каждый год исчезает почти тысяча
деревенских селений, нужно понимать, что эта прекрасная творческая эра
во многом уже прошла и бесследно канула в вечность. Но небольшая часть
наших деревень ещё жива, и жива их домовая резьба и главная ее
составляющая – наличники. Очевидно, этнографам сейчас нужно бы
обратить внимание на сохранение не только лучших, а и всех оставшихся
случаев домовой резьбы.
Как это сделать? Конечно, собирать подлинники весьма тяжело,
хранить их крайне затруднительно. Вот наш Народный музей уже много
лет старается это делать, но наши успехи сравнительно незначительны очень трудны и сбор и хранение этих очень крупных резных работ. Да и
объем желаемых трудов несусветно громаден, уж тут как говорится, не
объять необъятного…
Поэтому было бы правильным собирать изображения домовой резьбы и
в первую очередь наличников. И делать это в ярославском верхневолжье
повсеместно, начав с нашего района. Очевидно, с этим не следует медлить.
И если бы нам смогли помочь сельские работники культуры и коллективы
сельских школ, проведя повсеместную фотосъемку этих деревянных
художеств, то с этой задачей, которую диктует нам само время, мы смогли
бы справиться успешно.
III.
ВЕРЕТЕЙСКАЯ ВСТРЕЧА
Село Веретея Некоузского района (Мологского уезда) – старинный
торговый и культурный центр. У него богатая и интересная история.
А сегодня Веретея известна тем, что здесь возродили старинную
Мологскую ярмарку, которая проходит два раза в год, весной и осенью.
И одним из важных составляющих ярмарки является уже
традиционная краеведческая конференция.
На нее собираются мологжане, борковчане, мышкинцы и, конечно,
сами хозяева мероприятия. Всегда бывают участники и гости из
Москвы, Ярославля, Рыбинска.
Конференция посвящается разным направлениям истории
Мологского края. Они рассматривают и его прошлое, и его
туристическое будущее, и вопросы духовности, и материалы о
местных промыслах.
Этим конференциям свойственны теплота общения, большая
искренность при занятиях «Круглого стола» и заинтересованное
обсуждение новых подходов к краеведению. Весьма ценно, что в работе
этих встреч общественности разных районов обычно участвуют
главы Некоузского района и представители руководства Брейтовского
района. Участие главы Некоузского района каждый раз оказывается
заинтересованным и содержательным.
Руководитель конференции А.В. Ремезов много делает для ее
успеха. К сожалению, пока у наших соседей на решён вопрос публикации
конфереционных материалов. И сознавая их краеведческую ценность,
мы предложили нашим друзьям издавать их отдельным блоком в
нашем краеведческом сборнике. И вот первый такой опыт мы
предпринимаем сегодня. Познакомьтесь с материалами веретейской
встречи.
ДУХОВНЫЙ ПОДВИГ КЛИРИКОВ И МИРЯН
ВЕРЕТЕЙСКОЙ ВОЛОСТИ
МОЛОГСКОГО УЕЗДА В 2О-50-е ГОДЫ ХХ ВЕКА
Т.Э. Бикбулатов,
научный сотрудник областной центральной научной
библиотеки им. Н.А. Некрасова, г. Ярославль.
Много говорить о том, как верующие в России страдали и ценой
жизни и— свободы отстаивали право на веру, право на свободу своих
воззрений и защиту своих церквей, в данном докладе не стоит. Написаны
целые исторические труды огромных объемов. Но в сегодняшнем
выступлении хотелось бы восстановить историческую справедливость на
частном примере небольшой территории российской глубинки.
В Веретейской волости было три храма - Ильи Пророка и Покрова
Пресвятой Богородицы в Веретее и Воскресенская церковь села Шуморова.
Много достойных отцов церкви родила эта земля. Это и основательница и
игуменья Ново-Абабковского монастыря Евпраксия (Евдокия Титова) и
архиепископ Виленский и Литовский Александр (Андрей Добрынин) они
явили много замечательных духовных качеств. Но проявить свою стойкость
наперекор судьбе и смерти веретейцам пришлось в годы лютых гонений
советского времени.
Одним из самых известных и почитаемых священников Веретейской
церкви был уже неоднократно упоминавшийся Константин Панфилович
Ельниковский (1864-1948), служивший в Веретее с конца XIX века по 1929
год. В его ведении был приход летней церкви Покрова - от Бора до
Дубровы. Это был образованнейший человек, знавший греческий,
латинский и французский языки, изучавший сельское хозяйство, торговлю
и коммерцию. Он преподавал богословие в мужском училище, являлся
председателем молочной артели и председателем Совета Общества
Веретейский «Народный Дом».
Именно он защитил собой новое местное правительство от кулацкой
расправы, уведя их в церковь - «все люди божьи». Именно Ельниковский,
рискуя жизнью, в обход приказа волисполкома, в октябре 1918 года
совершил заупокойную службу над могилой расстрелянного священника
Лацковской церкви отца Николая Любомудрова, священномученика
Российского. В 1929 году отец Константин, устав бороться, снял рясу и,
передав земельный участок и все имеющиеся сельхозресурсы, одним из
первых вступил в только что организованный колхоз «Луч коммунизма».
Службы в церкви не прекращались до 1937 года. После Ельниковского
в Веретее служил отец Владимир Фарфоровский, который был арестован в
1930 году и умер в заключении. После него был священник Александр
Черемхин, потом Иоанн Фадеев. А в конце 1936 года служил обновленец
Дмитрий Казаков, который и инициировал закрытие церкви. 29 мая 1937
года в Веретею прибыл представитель из Мологи - в клубе была объявлена
лекция «Классовая сущность религии, ее происхождение и о том, как попы
нас обманывают». Все население знало: будет решаться судьба веретейских
церквей. Лекция началась в 9 часов вечера, собралось более 300 человек, и
народ все прибывал и прибывал.
В конце выступления лектор огласил спецпостановление: «Просить
райисполком церкви в селе Веретее закрыть, а в освободившихся зданиях
сделать очаг культуры». Сразу же слово взял последний священник
Веретейской церкви отец Димитрий Казаков, но все его доводы были
проигнорированы организаторами. (Хотя старожилы говорят, что это был
«красный поп» и именно он сдал церковь). Всех собравшихся «просили» не
только поднять руки, но и поставить свои подписи под постановлением.
Подпись поставили далеко не все. Ни один из двадцати двух учителей,
присутствовавших на сходе, не проголосовал за закрытие, несмотря на
жесткую критику школы за слабую атеистическую пропаганду среди
населения, прозвучавшую в выступлении.
Собрание закончилось в 12 часов, а люди не расходились до утра.
Женщины украдкой плакали, прощаясь с церковью. Но все же сельские
сходы в деревнях Переслегино и Столбища (30 мая) и Обуховцево (2 июня)
тоже поддержали постановление. Уже 10 июня Мологским инспектором
районного финансового отдела был проведен осмотр церкви и составлена
опись имущества. Церковь закрыли. Предметы передали в Веретейский
сельский совет для сдачи в Госфонд. Председателя церковной двадцатки
Никандра Филипповича Миронова и церковного сторожа Василия
Михайловича Орлова обвинили в контрреволюционной деятельности и в
начале июля 1937 года расстреляли.
В 1938 году члены 4 колхозов Веретейского сельского совета приняли
решение об организации в здании церкви клуба. Но очаг культуры так и не
сделали. Какое-то время в алтаре, по воспоминаниям старожилов,
находилась колхозная электростанция. Но еще 6 лет веретейцы
использовали церковь для проведения служб и собраний.
7 июля 1944 года веретейские верующие пишут письмо М. И.
Калинину: «Мы, нижеподписавшиеся верующие, обращаемся к Вам,
Михаил Иванович, с просьбой, которая заключается в следующем: в селе
Веретея имеются две церкви, одна используется колхозом «Луч
коммунизма» под склад зерновых и других культур, другая закреплена за
нами, верующими, теперь тоже используется под склад. Мы платим налоги
и страховку. По страхованию нами уплачено и за 1940 год, но вот почему-то
местная власть в лице сельсовета, а также и страховой инспектор
отказываются получать страховку за 1941 год, мотивируя тем, что якобы
(церковь) национализирована государством. Сталинская конституция
разрешает свободу совести, мы все честно исполняем свои обязанности в
колхозе, а равно и задания правительственных органов, не пропагандируем
- зачем же нас лишать духовных потребностей, для которых, по нашему
убеждению, нужна церковь. Михаил Иванович, мы, кроме Вас, как
Верховного Правителя, заботящегося о всех гражданах и их нуждах, не
находим более к кому обратиться, местная власть на наши просьбы не
обращает внимания, а почему бы не снизойти к нашей просьбе и оставить
церковь в арендном положении для потребности наших духовных нужд.
Еще раз все верующие просим Вашего содействия, Михаил Иванович,
на нашу просьбу. Мы надеемся на Вас, что Вы не откажете в своей милости
и разрешите нам пользоваться храмом.
Если нужны подписи всех лично, мы это сделаем.
1944 г., 7 июля. Соколова
И еще 27 подписей».
Письмо осталось без ответа, и это молчание было окончательным
приговором церкви как храму.
Трагическая участь постигла и веретейский некрополь. Все мраморные
памятники XIX века в 70-х по указке парторга колхоза Тювилина были
демонтированы и увезены в деревню Бор под фундамент его собственного
дома. Старожилы вспоминают: «Везли целый грузовик, а на самой большой
и красивой плите была золотая надпись: «Василий Герасимов». Сейчас этот
дом купили москвичи-дачники. Когда-нибудь они поймут, что счастья в
доме-на-могилах не будет (как не было его у мародера-парторга), и, может
быть, вернут стелы на место.
«Церковь в селе Шуморово была закрыта 15 августа 1929 года под
предлогом её аварийного состояния, - пишет Г. И. Корсаков. Одновременно сельский совет организовал сходы в селениях прихода, на
которых специально подобранные агитаторы ратовали за окончательное
закрытие церкви. Но в тот раз нашлись смелые и грамотные люди, которые
отправили письмо во ВЦИК с жалобой на «...незаконное расторжение
договора с верующими и изъятие молитвенного здания». Запрос из ВЦИКа,
а также ремонт церкви и избрание верующими обновленческого
священника Димитрия Лобанова, побудил мологские власти заново
зарегистрировать церковную общину.
Но наступательная агитация за закрытие церкви во всех деревнях
никогда не прерывалась, а финотделы ежегодно повышали ставки налогов
на церковь. После избрания Димитрия Лобанова благочинным,
священники в Шуморове долго не задерживались. Рыбинским
обновленческим епископом Николаем последовательно назначались на
должность настоятеля церкви: Иоанн Бучкин, Николай Знаменский,
Константин Валяшкин, Григорий Мумятов, Александр Преображенский,
Иоанн Соловьёв. Частые смены священников тогда происходили во всех
приходах. Дело в том, что многие из них уходили под давлением ОГПУ.
Последний документ, разрешающий отцу Иоанну Соловьёву ходить в день
святителя Николая по домам 4-х деревень, подписан 17 мая 1935 года.
Очевидно, весна этого года была последней для общины верующих
Воскресенского прихода».
Веретейские до последнего сопротивлялись искоренению веры. Наравне
с земляками на разных концах губернии бились за веру и духовные чада уроженцы Веретеи.
Дмитрий Павлович Соколов родился в 1873 году в Веретее в семье
местного дьякона Павла Андреевича Соколова. После окончания
Ярославской духовной семинарии в 1895 году Дмитрий Павлович вернулся
к родителям, которые в то время жили уже в Мологе, и занял место
законоучителя в Мологской градской церковноприходской школе,
совмещая эту должность с учительством в Мологской Воскресенской школе.
1 августа определен вторым священником в Угличский СпасоПреображенский собор. Протоиерей состоял учителем церковноприходской школы в Сергиевском мужском и Александровском женском
приютах при Угличских богадельнях с 1 ноября 1900 по 1906 гг. Состоял
законоучителем в Сергиевском и Александровском приютах с 13 октября
1903 г. 25 января 1930 года он был арестован, через 3 месяца осужден по 58-й
статье и сослан на три года на Север. Вернулся отец Димитрий из лагеря
совершенно слепым. Умер он 17 августа 1943 года. Похоронен за алтарем
Угличской церкви Царевича Димитрия на Поле. Н. О. Кельпе. Потомкам
нашим не понять, что мы когда-то пережили. – (Иваново, 2012.)
Владимир Дмитриевич Фарфоровский родился в Веретее в 1888 году.
Обучался в Ярославской духовной семинарии, затем мы встречаем его в
списках выпускников Санкт-Петербургской духовной академии за 1913 год.
«Удостаиваются степени кандидата богословия с правом соискания степени
магистра богословия без нового устного испытания... 14. Фарфоровский
Владимир Дмитриевич (Ярославская)». (ЯЕВ). После окончания академии
Владимир Фарфоровский назначается в Вильно преподавателем Литовской
духовной семинарии. В «Виленских епархиальных ведомостях» он
упоминается в связи с проводами на Ярославскую кафедру архиепископа
Агафангела. «Еще не так давно, - пишут «ВЕВ», - расставаясь с
архиепископом Агафангелом, виленский священник В. Фарфоровский
воскликнул: «Старейшей Ярославской кафедре именно таков подобаше
архиерей... Счастлива Церковь Ярославская...».
Но стать подвижником в земле литовской, как его великому земляку
веретейцу архиепископу Александру (Добрынину), отцу Владимиру было
не суждено. В 1915 году освободилось место настоятеля Череповецкого
монастыря Воскресения Христова и Живоначальной Троицы и святых
чудотворцев Сергия и Никона Радонежских. Новым настоятелем собора
стал преподаватель Литовской духовной семинарии священник Владимир
Фарфоровский, уже прекрасно зарекомендовавший себя и как священник
виленских церквей. Вскоре отца Владимира возводят в сан протоиерея и
избирают благочинным округа.
И вот здесь начинается его подвижничество - грядет революция.
Прекрасно понимая, какие испытания уготованы церкви в «красное
лихолетье», священники призывают друг друга к стойкости и терпению.
Митрополит Новгородский и Старорусский Арсений 18 декабря 1917 года
пишет Фарфоровскому: «... дай Бог нам, священнослужителям и мирянам,
украшаться и отличаться не титулами, а добродетелями». «Злоключения
духовенства Череповца после большевистского переворота начались уже с
весны 1918 года, - констатирует историк церкви А. Галкин. - 15 марта был
арестован настоятель Воскресенского собора, протоиерей Владимир
Фарфоровский, но паства добилась его освобождения на другой же день.
На докладе об этом епископ Тихвинский Алексий (Симанский)
написал: «Отец протоиерей Фарфоровский с истинно пастырскою
ревностью несет свое трудное и ответственное служение. Молитвенно
желаю ему не ослабевать в своей ревности, в уповании на помощь ХристаПастыреначальника. Призываю Божие благословение и на прихожан
собора, сумевших отстоять своего пастыря. В единении братской взаимной
любви да увидят враги церкви ту силу, против которой бессильными
окажутся все их ухищрения ...». Но в Вологодской епархии к власти
приходят обновленцы и отца Владимира в 1921 году заменяют на «красного
попа» Иоанна Мальцева. О судьбе Фарфоровского в последующие девять
лет пока ничего не известно. НКВД не оставил в покое ревностного
служителя церкви - его арестовывают 9 февраля 1930 года в родном селе и
23 марта приговаривают к пяти годам лагерей по «популярной» статье 5810. Умер в заключении в конце 1930 года. (КПЯО)
Леонид Леонидович Колокольцев. В 1884 году в селе Веретея
Мологского уезда в семье местного священника, настоятеля и
законоучителя местной школы отца Леонида Флегонтовича Колокольцева
родился третий сын, которого, как и отца, назвали Леонидом. Закончив
Веретейскую школу, Леонид решил пойти по стопам отца и поступил в
Ярославскую духовную семинарию, после которой был направлен в 1914
году в церковь села Маслова Мышкинского уезда псаломщиком. С 1917 года
по 1929 отец Леонид служит в селе Михальцеве Тутаевского района.
На момент первого ареста он находился в Веретее. Это случилось в
1930 году. Приговор - антисоветская агитация. Корову и мелкий скот
изъяли. После двухлетнего заключения занял место псаломщика церкви
Успения Божией Матери села Рачево Краснохолмского района Тверской
области. Вскоре был осужден вторично, но через два месяца освобожден за
недоказанностью. Рачевские старожилы вспоминают: «Это был человек
большого ума с явной доле прозорливости. Он ясно осознавал, к чему
приведут происходящие в стране изменения. Искренне сочувствовал
простым крестьянам. Предрекал неизбежный конец существующему
безбожному режиму. После запрещения и закрытия церкви, верующие
собирались в доме отца Леонида».
10 марта 1938 года он был арестован по обвинению в антисоветской
агитации. Из материалов дела: «Колокольцев Леонид Леонидович будучи
враждебно настроен к существующему строю систематически ведет
контрреволюционную агитацию, коме этого группирует вокруг себя
антисоциальный элемент. В декабре месяце 1937 года Колокольцев среди
крестьян высказывал контрреволюционную клевету на Сталинскую
конституцию и новый избирательный закон. В январе месяце 1938 года
Колокольцев среди крестьян вел агитацию, распуская клевету на политику
советской власти по отношению к церкви и духовенства».
21 марта тройка УНКВД по Калининской области рассмотрела дело
отца Леонида. Выписка из протокола: «Слушали: Дело №16718
Краснохолмского РО УНКВД по обвинению Колокольцева Леонида
Леонидовича, 1884 года рождения, священник, судим в 1930 году по ст.58 п.
10 к двум годам лишения свободы, срок наказания отбыл в 1932 году.
Обвиняется в том, что последний среди населения вел контрреволюционную
агитацию против Сталинской конституции, распространял клеветнические
разговоры антисоветского характера против руководителей Советской
власти. Постановили: Колокольцева Леонида Леонидовича расстрелять».
Через два дня, 23 марта 1938 года, приговор был приведен в
исполнение. (ГУ "Тверской центр документации новейшей истории", Ф.
7849, Д. 23151с) И только через 50 лет (26 сентября 1989 года) Тверская
областная прокуратура восстановила историческую и юридическую
справедливость - отец Леонид был признан невинно осужденным и
посмертно реабилитирован. (Книга памяти Калининской обл). В 1996 году
внесен в списки «Новомучеников и Исповедников Русской Православной
Церкви XX века». (http://pstqu.ru). Известно также, что его брат Всеволод
окончил Ярославский Демидовский лицей и преподавал русский язык,
историю, географию, церковно-славянский язык и чистописание в
Великосельском училище Ярославской губернии. Затем вернулся на
родину и до самой смерти преподавал в Веретейской школе. А брат
Николай, дьякон в Угличском уезде, после закрытия церкви, жил на
иждивении Всеволода.
Нельзя не упомянуть о веретейских женщинах, наравне с мужчинами
проходившими проверку на стойкость веры.
Мария Матвеевна Голубева родилась в деревне Чурилово Веретейской
волости в 1878 году. В начале века постриглась в монахини и ушла служить
в Михайловский Покровский монастырь Михайловского уезда Рязанской
губернии. На Рождество 1932 года приехала в Кашино навестить родню. Но
14 января была арестована, осуждена по 58 статье и приговорена к три
годам ссылки в Казахстан. («Все мы - Христовы» - Ярославская митрополия,
2012)
В 1936 году Мария Матвеевна вернулась на родину. Монастырь
закрыли, пришлось поселиться в деревне Дор у своей сестры Аксиньи
Даниловой. Вместе они вели небольшое хозяйство. Муж Аксиньи
Матвеевны работал бухгалтером в Мологе, вскоре был арестован. Дети
разъехались. Обе сестры умерли в конце 40-х. (А. А. Карпов
«Воспоминания» (рукопись))
Вера Ивановна. Алексеева Родилась в 1911 году в деревне Сысоево
Мологского уезда. После революции вступила в члены ВЛКСМ, но была
исключена как верующая. В Ярославль приехала в 1937 году, сначала была
рабочей,
потом
работу
оставила,
уничтожила
документы.
Странничествовала, вернулась в Ярославль. Была прихожанкой
Федоровского собора. Арестована 16 апреля 1947 года. Осуждена за
принадлежность к антисоветской церковной организации. 23 июля
приговорена к 8 годам заключения в ИТЛ. Дальнейшая ее судьба еще не
известна. («Все мы - Христовы» - Ярославская митрополия, 2012)
Александр Федорович Левиков родился 29 февраля 1884 года в
Ярославле, в семье священника. По прошению был уволен из шестого
класса Ярославский духовной семинарии. 2 марта 1908 года назначен
дьяконом в Веретею. Был законоучителем при Веретейском двухклассном
министерском училище. В 1924 году был арестован и осужден на 1 год,
наказание отбыл. Переведен в священники села Радищева Угличского
уезда. 11 октября 1937 года был обвинен в контрреволюционной
деятельности и расстрелян в Ярославле 27 октября. (КПЯО)
Имя священномученика российского Иоанна Смирнова тоже связано
с Веретеей. Именно на этой земле он начал свой путь христанского
подвижника.
Иван Михайлович Смирнов родился в селе Сутка 4 августа 1884 года в
семье, священника. Закончив Пошехонское духовное училище, стал
псаломщиком в селе Веретея, затем принял приход в селе Колегаево.
Постоянно призывал к единению во Христе и в Его Церкви. 23 0ктября 1937
года
его
арестовали
по
обвинению
в
«систематической
контрреволюционной пропаганде». Отец Иоанн твердо стоял на своем и
причастность к контрреволюционной деятельности твердо отрицал.
Приговор - расстрел - был приведен в исполнение 6 ноября 1937 года. В
2000 году Архиерейским Собором РПЦ был канонизирован. Дни памяти:
Собор новомучеников и исповедников Российских. Первое воскресение,
начиная с 25.01/07.02 и 6 ноября - день мученической кончины (1937).
Естественно, это не все пострадавшие за веру жители веретейского
прихода. Уже пришло, но не обработано расстрельное дело церковного
старосты Никандра Филипповича Миронова (там оно представляется чисто
уголовным и политическим. А из документов, представленных Г. И.
Корсаковым, иногда следует, что он предал «тихоновцев» и переметнулся к
«обновленцам»). Данная работа будет продолжаться. Есть база данных по
Марьинской, Воскресенской, Брейтовской и Прозоровской волостям. В
перспективе - очерк по истории героической борьбы за веру в Мологском
уезде с 1917 по 1961 год, когда закончились основные гонения. Особенно
необходим полный мартиролог.
ИЗ ИСТОРИИ ДЕРЕВЕНЬ СТОЛБИЩА БОЛЬШИЕ
И СТОЛБИЩА МАЛЫЕ
Бурша Г.В.,
организатор экскурсий ЦКЦ «Молога», село Веретея
В двух километрах от села Веретея, теперь уже среди лесов, находятся
две близко стоящие деревни — Столбища Большие (Жилые) и Столбища
Малые (Горелые). Легенда о названии деревень уводит нас ко времени
монголо-татарского нашествия и гласит, что в этом месте у врагов было
стойбище. Названия большинства населенных пунктов Некоузского
района так или иначе связаны с нашествием монголо-татар, но в данном
случае можно найти и другое объяснение.
Обе деревни находятся на возвышенном месте, окружены
естественными суходольными лугами, а вокруг раскинулись леса. Около
большинства населенных пунктов леса низкие, моховые. Растут там, в
основном, береза, осина, ольха. А вблизи Столбищ леса высокие, сухие,
еловые. Именно это дерево в нашей местности чаще всего использовали
для строительства и пилили столбы для изгородей. Не исключено, что
именно в этих лесах заготавливали верстовые столбы, которые ставили
вдоль проходящего через деревни тракта.
Невозможно оставить без внимания и столбинские луга: сухие, с
мелкой редкой травой. В начале лета они нежно-зеленые. Затем зацветает
дикая гвоздиками, и луг покрывается бледносиреневой вуалью, издавая
нежный пьянящий запах. Потом становится желто-зеленым от зарослей
зверобоя. А к концу лета, когда гвоздика и зверобой отцветут, луг
приобретает оттенок морской волны.
И, среди этих лугов, как развалины древнейшего сооружения,
выделяются две груды белёсых камней. Когда они там появились неизвестно, как были расположены - никто не помнит. В груды их
собрали, вероятно, когда окашивали эти луга. Но присутствие камней не
оставляет человека равнодушным. Возможно, когда-то они были объектом
поклонения и располагались в определенном порядке. А может, был один
огромный мегалит (о нем иногда упоминали старожилы). А это
прекрасное место было «стойбищем» каменных божеств. И предки наши,
на этих прекрасных лугах, укрытых лесами и болотами, проводили
обряды поклонения своим Богам. Может, там был один большой камень,
или несколько камней были сложены в некие столбы, а место называлось
«Столбища».
Но это только размышления. А теперь обратимся к документам.
Когда были основаны эти населенные пункты - неизвестно. Но в
«Экономическом описании селений Мологского уезда Ярославской
губернии, составленном в период генерального межевания губернии 17731783 гг. по сведениям по селу Покровскому, что на Веретье...», сказано: «...
на левых сторонах речки Лати и ручья Княжева Жилые Столбища,
Горелые Столбища, Кистенёва. Жилые Столбища - дворов 22, мужчин - 79,
женщин -73. Горелые Столбища - дворов 17, мужчин- 45, женщин – 55».
Значит, в период правления Екатерины Второй, это были достаточно
большие населенные пункты.
В списке населенных мест по сведениям 1859 года по Ярославской губернии о
деревнях Столбища тоже есть информация: «Столбища Горелые находятся по
торговому тракту из г. Мологи в г. Красный холм. Дворов 23, мужчин 69,
женщин 75. Мельниц 2. По левой стороне того же тракта Жилые Столбища.
Число дворов 30, мужчин 110, женщин 119».
В «Статистическом описании Веретейской волости Мологского уезда»
за 1874 в разделе животноводство есть запись: «В Столбищах Горелых
числится коров 61, лошадей 29, овец 66. На каждое семейство в среднем
получается: коров 2, лошадей 1, овец 2. Население 166 душ обоего пола.
В Столбищах Жилых: коров 71, лошадей 30, овец 57. В среднем на
семейство получается: коров 1, лошадь одна на две семьи, овец на семью 1
штука. Населений 244 души обоего пола.
Промышленность: Столбища Горелые. Шатровые мельницы 2:
Василия Иванова и Ивана Матвеева. По Столбищам жилым заводов нет.»
Из вышесказанного видно, что население Малых (Горелых) Столбищ жило
богаче. Возможно, имело значение, что деревня эта располагалась по торговому
тракту, а Столбища Большие (Жилые) находились в стороне от него.
Крестьяне этих деревень, как и крестьяне села Веретея, платили
повинности в государственную казну. Эти повинности рассчитывались
таким образом. Суммировали стоимость имущества по волости: домов,
земли, скота, заводов, торговых помещений. Стоимость имущества
делилась на количество жителей волости и равнялась 51 руб. 74 коп. на
каждого человека. И повинности исчислялись из этой суммы. А доходы и
уровень жизни людей в каждой деревне были разные. Если смотреть в
процентном отношении от доходов, то крестьяне села Веретея платили
самый малый процент - 3,5%, а жители деревни Жилые Столбища самый
высокий - 7,5% от доходов. Столбища Горелые платили 6% от доходов. В
жилых Столбищах крестьяне имели самый малый доход по волости. Он
равнялся 38 рублей 82 копейки в год на человека. (Для сравнения: в с.
Веретея доход составлял 96 рублей 17 копеек в год на человека, в д. Бор 41
рубль 16 копеек).
К 1917 году количество семей в Жилых Столбищах убавилось с 60-ти
до 45-ти. 8 семей носили фамилию Антроповы, 6 - Мироновы, 3 Коршуновы. По две семьи были Шахуновы, Тихомоловы, Бурлаковы. По
одной Баховы, Афанасьевы, Павловы, Евдокимовы, Гавриловы,
Куприяновы, Березкины.
В Столбищах Горелых количество семей возрасло с 36-ти в 1899 году
до 38-ми в 1917 г. Чаще других встречались фамилии: Поршнёвы - 7 семей,
Шмагины и Лёзовы - 6, Погодины - 5, Кабины - 4. Были по одной- две
Максимовы, Зубовы, Закуренковы, Титовы, Комаровы, Комосоровы.
В 1924 году было проведено деление волостей на сельсоветы. Деревни
Столбища вошли в состав Веретейского сельсовета. В 1929 году Мологский
уезд был упразднен, образован Мологский район. В этом же году началась
коллективизация. Деревни Большие и Малые Столбища вошли в состав
колхоза «Луч коммунизма». Между деревнями была построена
животноводческая ферма, распаханы поля...
Но, молодежь, как и везде, старалась уехать в город, деревни начали
пустеть. В 80-е годы прошлого века мелкие фермы были ликвидированы,
созданы крупные животноводческие комплексы. Такой комплекс был
построен в Веретее. Доярки и животноводы-ветераны получили квартиры
в селе Веретея. Остальное население тоже мало-помалу перебралось в
другие населенные пункты. Неудобство составляли плохие дороги,
удалённость от центральной усадьбы, от школы, от магазина, от детского
сада. С деревнями не было автобусного сообщения. Правда, старожилы
помнят интересный факт. Автобус рейсом Шестихино-Веретея,
прибывающий в Веретею в 15 часов, ходил до деревни Большие Столбиш,
по проселочной дороге и разворачивался посреди деревни у пруда. Но это
было только в летнюю жару, когда дороги были сухие. Потом этот
маршрут пустили до Сысоева и Столбища снова остались без
общественного транспорта.
В те же годы мимо этих деревень была проложена асфальтированная
дорога к дальним полям и охотничьим угодьям, но она не спасла
положение, Деревни опустели. Сегодня на Большие и Малые Столбища
приходится один постоянный житель, представитель некогда самой
распространенной фамилии Поршнёв. Да летом приезжают дачники в
экологически чистый уголок, где много грибов и ягод, нет транспорта и
шума.
С некоторых пор дорога к Столбищам стала любимым местом
прогулок для жителей села Веретея во все времена года. Районные
дорожные службы расчищают её зимой, следят за состоянием летом.
Вблизи деревень с загадочным названием Столбища - особый аромат и
особая энергетика. Воздух там прозрачнее и свежее, всегда наполнен
особым ароматом. Весной стоит запах распускающихся почек осины,
берёзы, ивняка. Летом благоухает луговыми цветами и травами. Зимой морозной хвоей елей и сосен.
По дороге мимо деревень круглый год движение. Едут на охоту, в
сезон - за ягодами и грибами. Кто-то просто в лес, на прогулку. И не
задумываются люди, чем так притягательны эти места... А может быть, те
загадочные камни требуют присутствия человеческой души...
Деревня Большие Столбища - родина Академика В.В.Куприянова, а
Малые Столбища - родина Генерала Н.К.Закуренкова. Из них вышло
немало других выдающихся людей.
ИЗ ИСТОРИИ ДЕРЕВНИ ПАНКРАТОВО
Заводов В.П., краевед, село Веретея
У каждого человека есть свой особый уголок - малая Родина, где
родился, где прошли детские годы. Такой уголок есть и у меня - это
Красноселье – группа деревень в среднем течении реки Сить.
Главное из них - это Панкратово.
Описать историю деревни Панкратово мне давно подсказывают
люди, которые туристами проходили по ситским берегам от села
Правдино до села Брейтово. Я сам каждое лето в 60-х годах 20-го столетия
бывал в своей родной деревне Панкратово. Пешком через село Лацкое,
деревню Завражье и по прямой дороге через лес я доходил до моей родной
деревни. По этому пути ездили в районный город Мологу, а также на
Панкратовскую мельницу. Впервые узнал, что в народе называли это место
«Балашов лес», потому что в этих местах когда-то проживал помещик
Балашов.
Попадаешь в Панкратово и открывается красивый ландшафт меж крутыми и пологими холмами, полями с перелесками, лугами
издалека видна пожарная вышка (деревянная каланча). В 1925 году в
деревне была организована добровольная пожарная дружина. Сама
деревня Панкратово последняя в Некоузском районе, у самой
границы с Брейтовским. Расположена деревня на пологом берегу
реки Сить. В Панкратове две продольные улицы и несколько
переулков, примерно около сотни дворов с въездом с южной стороны
через брод на реке около деревни Давыдовское - этот населённый
пункт на высоком холме находится.
Жители деревни в те годы много рассказывали о своей школе, о
здешней мельнице, о битве на реке Сить. Но записей о жизни деревни
Панкратово мало. Помогла мне дополнить воспоминания о моей родной
деревне статья в газете «Вперёд» от 24 октября 1968 года «Панкратовские
активисты». Автор Небаев Николай Иванович /1908-1983/ - уроженец
деревни Панкратово, участник ВОВ, долгое время работавший редактором
районной газеты «Голос льновода» (под таким названием раньше выходила
газета «Вперёд»).
В статье он описывал юность друзей Ивана и Сергея Заводовых,
Алексея Ястребовых, Павла Тихомирова и других жителей деревни.
Большую задачу взяли на себя те грамотные парни деревни
Панкратово. Боролись с серостью, грубостью, пережитками
прошлого, вносили культуру в жизнь деревни. В 1925 году силами
активистов была организована изба-читальня. Самодеятельный
драмкружок ставил спектакли. Активными участницами кружка
были Валя Румянцева, Шура Нечаева, Клава Тихомирова, Мария
Толкова.
06 истории Панкратовской школы в своих воспоминаниях он
пишет так: «Давайте подумаем о постройке новой семилетней школы
- предложил на комсомольском собрании секретарь Анатолий
Стулов. Предложение было принято. В районе инициативу
панкратовской молодёжи поддержали и попросили помощь в
заготовке брёвен и перевозке их на берег реки Сить для школы». В
«Некоузской летописи» есть запись-- «26 августа 1930 года
Некоузский
райкомхоз
заключил
договор
на
постройку
трехкомплектной школы в деревне Панкратово с артелью плотников
из деревни Игнатово в лице Шароновых И. Я. и Е. А. Срок постройки
был определён с 1 сентября по 1 декабря 1930 года». Осенью 1932 года
в новой школе начались занятия. Здание школы было светлое и
теплое.
Обращаясь вновь к «Некоузской летописи», я нашел запись: «1797 г.
- мельница на реке Сить под Панкратовым при четырех жерновых и
пятом толчейном, маслобойной отдана по контракту на годы
Югскому монастырю». Многие годы эта мельница работала, здесь
мололи муку местные жители, приезжали также из дальних деревень
и сёл: Пушкино, Воскресенское, Веретея и т.д. Основным занятием у
народа в те годы было сельское хозяйство. В своей статье И. Н. Небаев
пишет: «В 1925 году на мельнице была установлена небольшая
электростанция. В каждом панкратовском доме, да и в соседних
деревнях появилось электроосвещение. В 1947 году многие колхозы
от электростанции панкратовской мельницы обмолачивали
зерновые». Много было в деревне разговоров о радио, ведь
панкратовцы первые стали слушали радиовещание из Москвы. Н. И.
Небаев пишет: «В мае 1931 года Анатолий Стулов был в районе. Его
встретил председатель райисполкома и пригласил к себе: «На днях в
области получили указание в райцентре строить радиоузел, но для
узла нужно электричество, у нас его нет, а у вас есть». У Анатолия
загорелись глаза, - «Товарищ, Климов, разрешите строить радиоузел
в Панкратове». На четырнадцатый день в домах деревни Панкратово
люди могли слушать радио.
В двухэтажной конторе мельницы в 1957 году были
организованы клуб, библиотека и узел связи. Все эти учреждения
назывались - Красносельскими по названию Сельского Совета, хотя
они находились в Панкратове.
Скажу еще и о других интересных моментах. По дороге на село
Красное около деревни Турабцево из недр земли бьет хрустальный
родник. По деревянному желобку стекает чистая родниковая вода в
реку Сить. Издалека видна колокольня церкви села Красное. Очень
удивительная постройка креста на колокольне - рядом по углам еще
четыре маленьких креста. Село Красное стоит на высоком красивом
холме, с которого видны перелески, сельхозугодия и строевой лес.
Также от села видна деревня Лопатино с сырзаводом на берегу реки.
На ситском берегу, недалеко от кладбища стояла Красносельская
начальная школа. В 50--тые годы 20-го века учительницей там
работала Володина Валентина Александровна (родом из деревни
Прямик).
Пройдя по лавам через Сить, попадаешь в деревню Юрьевское.
Дальше по прибрежной тропинке, минуя омута с кувшинками,
попадаешь на место где когда-то стояла часовня. К сожалению
описания этой часовни не сохранилось. Житель деревни Юрьевское Павел Комаров рассказывал, что в село Станилово приезжал писатель
и собирал материал для книги. Он побывал в соседних со
Станиловым деревнях и сказал, что здесь, наверное, будет поставлен
памятник в память о битве на реке Сить.
Действительно в 1930 году в село Станилово приезжал
известный советский писатель Василий Ян для сбора материала о
битве. Роман «Батый» вышел в свет в 1942 году. Глава восьмая романа
«Вьюга - завьюжила» рассказывает о тех трагических событиях битвы
на реке Сить. А памятник у деревни Лопатино был действительно
торжественно открыт в сентябре 1980 года в память о событиях тех
далёких лет.
ТОПОНИМИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
(к истории возникновения топонимов Дуброва и Остроги
и микротопонимов их окрестностей)
Воробьева Ксения, сотрудник районной библиотеки
с. Новый Неокуз,
Писатель Константин Паустовский в своей «Книге скитаний»
сказал: «Названия надо уважать. Названия - это народное и
поэтическое оформление страны. Они говорят о характере народа,
его истории, его склонностях и особенностях быта».
Географические названия изучает наука топонимика (от
греческого топос - место и онима - имя). Каждое географическое
название имеет свое лицо и связано с историей общества,
географической средой и историей языка, то есть каждый топоним
несет разнообразную информацию: географическую, историческую
и лингвистическую.
Наше путешествие - в мир микротопонимов, в самую северовосточную точку нашей округи-деревни Дуброва и Остроги.
Изучение топонимики, совокупности названий данной местности,
очень увлекательное занятие. Любой топоним - это верхушка
айсберга, тогда как сам айсберг - его история, и каков он, зависит от
исследователя. Чем больше узнаешь, тем богаче и занимательней
оказывается история каждого названия.
Но сначала небольшая экскурсия в далекое прошлое. Много
тысяч лет назад на территории нашего края поселились люди. В
первом тысячелетии до нашей эры на территории, о которой идет
речь, жили финно-угорские племена меря и весь. Меря занимали
местность по реке Сить - юго-восточную часть Мологского уезда, весь
- северную часть. Четкую границу их расселения определить трудно.
Краевед Н.А. Сахаров называет эти племена мерявесьские. На месте
нынешних деревень Дуброва и Остроги кто-то из них жил. В
названиях рек, ручьев, урочищ сохранились следы происхождения
их от финских слов. Это непонятно звучащие названия с окончанием
– А. К северо- востоку от Дубровы и Острог течет река Волга, о
происхождении названия которой до сих пор спорят исследователи,
в нее впадает Молога. Около поселка Борок течет река Сунога, в
Мышкинском районе Пойга и Нерга. Окончание слова -га в финском
языке означает - вода. На юго-западе от названных деревень есть реки
Вая, Чеснава, урочище Чаусиха, Чаяново, деревня Ченцы. Может
быть, их названия это словесное творчество древних племен?
В 9-10 веках новой эры началось широкое освоение территории
славянами. Первоначально меря смешивается со спустившимися по
Шексне и Мологе ильменскими словенами и уже несколько
ославяненной весью. А в конце 10 века началась массовая
колонизация края идущими с юго-запада кривичами. Память о
новгородцах и кривичах осталась в названиях некоторых местностей
вокруг деревень Дуброва и Остроги. Трудно сказать, когда появились
эти две деревни. Первое упоминание о Мологе, до которой по
прямой всего 10 километров, относится к 1149 году. А возникла она,
конечно, намного раньше. Может быть, к этому времени славяне
облюбовали для жилья место, где сегодня стоят Дуброва и Остроги.
Они находятся на возвышенном сухом месте - горе. Под горой
на северо- востоке низина - бывшее русло реки Волги. С других
сторон лес, болото и кустарники. Деревни расположены очень
близко. И если жители их встречаются где-нибудь в городе, то
обычно спрашивают друг друга: «Ну как, наши деревни еще не
сошлись? Ну давай соединимся!». И здороваются за руку.
Что касается Дубровы, то деревня с таким или похожим
названием есть не только в нашем районе, но также и в Сонковском,
Весьегонском
районах
Тверской
области,
Мышкинском,
Большесельском, Пошехонском районах Ярославской области
(Дуброво, Дубровы, Дубровка). Слово «дуброва» означает
чернолесье, лиственный лес, чистый лесок, как дубняк, березняк,
осинник. Видимо поэтому так деревня и названа - по наличию
какого-то леса. А вот еще одну деревню Остроги на территории
нашей области найти не удалось. По народной этимологии это
название произошло оттого, что здесь когда-то был острог - тюрьма.
Местные краеведы предполагают, что название деревни идет от
рыболовецкого орудия - остроги. А в словаре В. Даля значится, что
острог в старославянском языке обозначал частокол или палисадник
из свай вверху заостренных, и что всякое поселение у древних славян
было острогом или городком. Возможно, что здесь было два
старославянских поселения: одно на горе, другое рядом.
В старых письменных источниках Молога и прилегающие к ней
обширные территории именовали Мологской страной. Они
принадлежали князьям из рода Рюриков.
Дуброва и Остроги и их окрестности - один из скромных
уголков этой Мологской страны. Как следует из историкостатистического обзора Ярославской епархии за 1860 год, в Дуброве в
ту пору было 48 домов, в них проживало 146 лиц мужского пола и 160
женского, В Острогах (при пруде) 25 домов и соответственно 105 и 114
лиц мужского и женского пола.
Особенно много людей жило в этих деревнях перед Великой
Отечественной войной 1941- 1945 гг. До 1940 года эти деревни
входили в состав Мологского уезда. По рассказам старожилов, в
Дуброве было 100 домов, в Острогах - 60. Дуброва протянулась вдоль
Большой дороги более чем на километр. Остроги состоят из двух
посадов, один из них называется Гора. До Великой Отечественной
войны в Дуброве был скотный двор, два телятника, конюшня. После
войны, когда вернулись с фронта мужчины, и уже произошло
заполнение водохранилища, здесь начался промысловый лов рыбы.
Женщины, в отличие от мужчин, трудились в полеводстве и
животноводстве.
Сейчас в этих деревнях, как и 146 лет назад, такое же количество
домов. Проживает в них по 1-2 человека, много дачников.
Рыболовецкая бригада прекратила свое существование. Ее земли 12
лет назад были отданы в аренду москвичам. Названия полей и лугов
остались в памяти старожилов так же как и названия деревень
Большая Режа и Малая Режа.
С самой высокой точки местности - Мачты, видно, как Большая
дорога за Климом поворачивает налево и исчезает в море. Эта дорога
вела к Мологе. И всего в четырех километрах от Острогов вдоль нее
стояли две деревни Большая Режа и Малая Режа. Они, как Дуброва и
Остроги, находились близко друг к другу. Их разделяла только
небольшая речка.
Такое противопоставление названий (их еще называют
бинарными оппозициями) типа Большая - Малая, Старый - Новый,
Верхний - Нижний часто встречаются среди названий русских
деревень. В нашем округе, например, это Большие и Малые
Столбищи, Большие и Малые Ченцы, Большое и Малое Дубинино.
При этом словом малый именовался тот населенный пункт, который
как бы выделился из другого, и который возник, естественно, позже, а
к прежнему названию добавлялось еще одно слово - большой. Из
этого следует, что сначала была просто деревня Режа, потом рядом
возникла еще одна. Первую стали называть Большой Режей, а вторую
- Малой.
Слово «режа» в верхневолжских говорах означает очень редкую
сеть. Еще одно объяснение названия «режа» - это запруда из веток,
частокол для задержания рыбы в сети, поставленный поперек реки.
Видимо, в этом месте, где на речке ставили запруды, и выросло
поселение, значит название его обоснованно.
В 1936 году 22 семьи из Большой Режи и одна из Малой в связи
со строительством Рыбинской ГЭС из затопляемой зоны, в которой
они оказались, перебрались на новое место жительства в окрестности
Нового Некоуза. Они перевезли свои дома, хозяйственные
постройки. Деревню назвали Новая Режа. Но название не
прижилось, так как исчезла оппозиция (рядом не было деревни со
словом «старая»), и она вновь, как несколько веков назад, стала
просто Режей, а потом и вовсе превратилась в улицу Ленина. Из
прежних переселенцев Большой Режи на этой улице живет лишь А.
П. Найденышев 1922 года рождения.
Его мать, Евдокия Блюдова, была родом из Дубровы. Дом, в
котором он живет, как и большинство других домов, неплохо
сохранил свой прежний облик, Когда идешь по режской части улицы
Ленина, то невольно переносишься в деревни Дуброва или Остроги.
Дома всех этих населенных пунктов очень похожи. Это
неудивительно: они же возводились руками плотников, живущих в
одной местности. Большая и Малая Режа больше не существуют. А
Дуброва и Остроги, стоящие на более высоком месте, на горе,
счастливо избежали участи почти 700 сел и деревень и города
Мологи, исчезнувших под водой.
Их названия есть на картах, это слова-ойконимы (собственные
названия населенных, пунктов). А вот что касается микротопонимов,
то в связи с отсутствием хозяйственной деятельности в этих местах,
старением населения, сначала забываются, а потом умирают
названия лугов, полей, покосов. Почти все они славянского
происхождения.
Самые живучие из всех топонимов, конечно же, гидронимы.
Они - наиболее древний пласт любого языка. Реки, океаны, моря и
озера существуют тысячи лет. Новым гидронимам также предстоит
долгая жизнь, например, такому, как Рыбинское водохранилище.
Что касается микрогидронимов, то в окрестностях деревень Дуброва
и Остроги много ручьев и канав. Ручьи почему-то имеют нумерацию,
видимо, названы по месторасположению: Первый, Второй, Третий.
Эти ручьи протекают в трубах под большой дорогой. Это одни из
самых старых микрогидронимов. Еще один гидроним - канавы. Они
есть и в Роще, и на Быковке, и под Горой. Их выкопали с целью
осушения земель еще до Великой Отечественной войны. Самая
большая из них - Центральная, Централка. Остальные канавы, так
же, как и ручьи, имеют нумерацию. Известно время появления
микротопонима Школьный пруд. Это было в 1928 году, когда в
деревне Дуброва была построена начальная школа.
«Природа Восточно-Европейской равнины спокойная, кроткая,
без высоких гор, но не плоская. Она покрыта сетью рек, готовыми
быть путями сообщения, и с небом, не заслоненным густыми лесами,
с покатыми холмами и бесконечными, плавно обтекающими все
возвышенности, дорогами» Это высказывание академика Д. Лихачева
как нельзя лучше характеризует и местность, где находятся Дуброва
и Остроги.
Первые поселенцы обживали земли, присваивали имена
географическим объектам. Как уже говорилось, часть деревни
Остроги называется Гора. Гора - это ороним (т.е. название форм
рельефа земной поверхности). В местной русской географической
терминологии одно из значений слова гора – «сухой и высокий берег.
Для Волги это еще и правый берег». В своей книге "Очерки
Мологского уезда" С. Мусин-Пушкин пишет о том, что геологическое
строение местности вдоль большой дороги (от деревни Горелой до
деревни Остроги) указывает на то, что здесь шло русло реки Волги.
То есть в древности под Горой протекала Волга, а потом она
изменила свой путь. Самая возвышенная точка Горы - это Мачта. Лет
70 назад на этом месте была построена геодезическая вышка. Из-за
господства над местностью, из-за бывшего на этом месте сооружения
часть Горы имеет такое название.
Других оронимов (не считая Дуниной гривы - этот
микротопоним относится к антропонимам, и Лысой горы - название
покоса, относящееся к растительным сообществам), в этом районе
больше нет. Характер местности низменный, лесистый и, конечно,
названий, растительных сообществ намного больше. В окрестностях
деревень лес хвойномелколиственный. В названиях лесных участков
встречаются термины лесоводческого характера: роща, бор. Участки
леса получают свое название по характеру растительности: Липовая,
Осиновик, Ольховец, Дубовник. В составе названий покосов
отражены сенокосные термины: Лужок. В группе названий полей,
покосов, лесов есть такие, которые отражают:
- Особенности почвы, поверхность земли: Черная грязь,
Глинница, Кочевник, Лысая гора.
- Соотнесенность с другими географическими объектами: За
Садом, У Риги, Завражица, Замошица.
- Образность видения объекта: Заячьи ушки.
Имена
растительных
сообществ.
К
этой
группе
микротопонимов можно отнести Рощу - это самый большой лес в
округе, находящийся между Новой дорогой и деревнями Остроги и
Дуброва. Почему он так называется? У В. Даля роща - это чисто
содержимый лесок, парк, небольшой, близкий к жилью лиственный
лес. Роща хотя и очень близка к жилью, но совсем не отвечает выше
данному определению. Это сосняк, растущий на болоте, которому,
как говорят, 300 лет.
В низине, у моря, возвышается небольшой еловый лесок, вокруг
него много огромных, чуть ли не с человеческий рост, моховых
кочек. Наверное, поэтому этот лесок назвали Кочевник. Мимо
Кочевника от деревень идет тропа к Святовскому острову и далее на
Мологу. Севернее Кочевника находятся Боровины (Первая, Вторая и
Третья). Они полностью соответствуют своему названию – «хвойная,
нехлебная почва, на которой растет смешанный лес».
Поражает воображение название Колотилиха. Это лесной
островок на границе с Брейтовским районом около деревни Дубец.
По народной этимологии там как будто колотили какое-то лихо. А
кто? Когда? Почему это делал? Остается загадкой. Интересно и то,
что топоним Колотилиха образован с помощью суффикса -иха-.
Названий с таким суффиксом несколько: поле (только не смейтесь)
Посериха - после войны его переименовали в Моховое, и речка
Коршуниха, которая затоплена Рыбинским водохранилищем.
Изучая карту Некоузского и Брейтовского районов, можно
заметить, что топонимов с таким суффиксом сравнительно немного,
и они сконцентрированы в основном в одном месте, в районе
Мокеихи: Ястребиха, Рогулиха, Мокеиха, Рудеиха. Известно, что этот
суффикс был довольно активным в 18 веке, следовательно, эти
названия возникли лет 200 назад. В Ивановской области топонимов с
суффиксом -иха- почти четверть. Таким образом, по названиям
деревень мы можем проследить проникновение славян из
Суздальской Руси далее на север. Есть среди микротопонимов такие
названия, которые легко объяснимы: Осиновик, Ольховец, Липовая
(роща), Красная (роща) - топоним "красный" выступает здесь в
значении видный, красивый.
Очень живописны и названия других растительных сообществ полей и лугов. Как красиво звучит: Замошица, Завражица, Крестовое
поле, Перетягино (где по преданию крестьяне вели спор о границах
земельных наделов), Глинница, Центральное поле, Бараниха,
Божона, Горели (поле за Кочевником, где до войны очень хорошо
родился овес). На этих полях растили овес, пшеницу, картофель, а
вот лен стали выращивать после того, как деревни вошли в состав
Некоузского района, то есть после 1940 года.
Интересен микротопоним Ледина. Старожилы объяснили, что
эту местность за Рощей назвали так потому, что там сыро, холодно. А
в "Словаре живого великорусского языка" дано несколько
объяснений этому названию. Одно из них: "пустошь, заросль,
покинутая и заросшая лесом земля, загущенная заросль, лесок по
болоту, березнячок с хвойным подсадом, т.е. мешаный вообще;
низкая, мокрая и плохая почва". Ледина такая и есть.
Антротопонимы - это названия, восходящие к именам,
фамилиям, прозвищам людей. Сотни, а может быть тысячи людей,
родились, жили и умерли в этих краях, но только о нескольких из
них осталась память, выразившаяся в названиях. Бабкино поле
(находилось на Ледине) названо в память Александры Ивановны
Цибисовой (д. Остроги), которая была звеньевой в полеводческой
бригаде №1 и до Великой Отечественной войны взяла 2 гектара
земли для опытов. На этой земле она растила пшеницу и получила 30
центнеров пшеницы с гектара. Для нашей местности это был очень
хороший урожай.
Дедушкин мошок - маленькое моховое болотце за Дубровой, но
в честь какого жителя деревни оно названо - неизвестно.
Детское поле находилось вблизи Колотилихи. Во времена
общинного землепользования, когда в семье крестьянина рождался
сын, на этом поле давали ему надел земли.
Дунина грива - небольшое возвышение в Роще, бугор. Названа в
память об Авдотье Ивановне Яшиной из деревни Остроги. Она
вместе со своим сыном Николаем пошла огораживать поле (Быковку)
от скотины и умерла на этой гриве.
Клим - сосняк на берегу Рыбинского водохранилища. По
народной этимологии - преданию назван в честь Клима, который
побил всех врагов-татар, и кочки вокруг него - это могилы
побежденных. Есть еще одна народная версия названия этого
сосняка. Говорят, что здесь убили и ограбили молодого человека,
которого звали Клим. Возможно, раньше этот сосняк назывался
Клин. В словаре Даля одно из значений слова клин - болотное место,
покрытое лесом, и лес, стоящий особняком. А так как в русских
народных говорах наблюдается расподобление - переход звука -Н- в М-, то, вероятно, по этому правилу слово "клин" и превратилось в
Клим. Например, до сих пор в наших деревнях глиняный комок
называют "глимяком". А если бы название сосняка образовалось от
имени Клим, то оно звучало бы по-другому - Климов, Климовец,
Климовка.
После Столыпинской реформы в окрестностях Дубровы и
Острогов появилось несколько хуторов: Архаров, Боков, Шахов,
Баранов и другие. На одном из них жил эстонец Антон. Поле, где
стоял его дом, до сих пор называют "У Антона". Во время
коллективизации владельцы хуторов переехали в деревни, но Антон
в колхоз так и не вступил. Он одно время тоже жил в Дуброве, но
потом все равно вернулся на свой хутор. Старые жители и сейчас
называют места, где были хутора, по именам их владельцев.
Зоотопонимов, то есть названий, образованных от видов
животных, несколько: Журавлево поле - по преданиям это
излюбленное место отдыха журавлей; Утичьи - имеются в виду
утичьи болотца, находящиеся сразу за деревней. При образовании
этого
зоотопонима
действовало
правило
относительной
негативности названий. При большом количестве птиц такого
микротопонима по идее не должно быть, не называют же в лесном
краю село Лесным, а в степи Степным. В этом нет смысла, нет и
адреса, но в данном случае утки так близко гнездились к деревне, что
это событие выделилось, поэтому болотца и назвали Утичьими.
Кстати, в округе этих деревень и в самих деревнях водится очень
много змей (гадюк и ужей), но нет ни одного названия, отражающего
это явление. А вот если бы где-то обитала одна змея, то это было бы
событием, и по правилу относительной негативности оно отразилось
бы в каких- либо названиях. Самый интересный из всех
зоотопонимов Быковка. Это поле между Дубровой и Острогами,
сейчас уже почти заросшее кустарником. В начале прошлого века, во
времена общинного землепользования, на этом поле стоял бычатник,
в котором для нужд обеих деревень содержали быка, на этом же поле
его и пасли. В 30-е годы быка перевели на колхозный двор.
В 60-е годы на Быковке колхозникам было приказано сажать
кукурузу квадратно-гнездовым способом. Посадкой занимались
ученики Дубровской начальной школы, а потом они же следили за
посадками. Кукуруза выросла высокая, было много початков.
Школьники любили играть в кукурузных джунглях. А на следующий
год кукуруза не удалась. Приехавшему в деревню корреспонденту
пришлось копать ямку и ставить в нее на коленки одного из
колхозников, чтобы кукуруза оказалась выше его роста. На этом
эксперимент по выращиванию кукурузы завершился. Хорошо еще,
что под кукурузное поле не снесли деревню, как это сделали с
деревней Дуброва Брейтовского района, из которой народ
расселили, дома снесли, землю распахали и посадили новую
сельхозкультуру.
Нельзя не упомянуть и о Заячьих Ушках. Это поле на Ледине,
по форме напоминающее заячьи уши, от дороги две его части
расходились в разные стороны.
Транспортных микротопонимов в окрестностях Дубровы и
Остроги четыре. Самый старый из них - Большая дорога. В народе ее
называют еще и Екатерининским трактом. Она соединяла Мологу с
Санкт-Петербургом и проходила в частности через Дуброву и
Остроги. До затопления Мологи на этом тракте было большое
движение обозов. В конце 18 века ее серьезно реконструировали.
В конце февраля 1798 года ярославский губернатор Н.И.
Аксаков получил известие о намерении Павла Первого посетить
Ярославскую губернию при возвращении из Казани в Петербург.
Губернатор обязывался принять всевозможные меры чтобы
император нигде не встречал задержки по избранному им маршруту.
Павел отличался придирчивостью до мелочей и всегда требовал
буквального выполнения своей воли. Везти же его по избранному
маршруту через Ярославль, Рыбинск, село Березино и далее до
Устюжны было рискованно. По этому маршруту шел зимний путь в
Петербург, летом же «царское шествие» могло утонуть в бездонных
болотах. За этим бы последовала немилость и гнев императора. Боясь
принять самостоятельное решение, Аксаков передал вопрос на
обсуждение губернского правления, которое после долгих споров
постановило отправить землемера отыскать другую, более
подходящую дорогу.
Губернатор донес в Петербург о положении дел и обстоятельно
объяснил, почему нельзя в точности исполнить волю монарха.
Вскоре вернулся землемер. Он подтвердил необходимость нового
маршрута. И тогда Аксаков снова донес в Петербург о том, как бы
следовало
ехать
"высокому
путешественнику".
Маршрут
предполагался следующий: от Рыбинска направиться на Мологу и
далее через Дубец, Брейтово, Горинское (все Мологского уезда) на
Весьегонск. Маршрут был утвержден Павлом. С наступлением весны
власти занялись организацией ремонта выбранной дороги. На
работы согнали крестьян из Мологского и других уездов. Они
строили мосты, клали гати, рыли водоотводные каналы. К первым
числам июня работы были закончены. Павел Первый без
происшествий проехал по этой дороге. Жаль, что остановку в пути
он сделал не в Острогах и не в Дуброве, а в Дубце. Рельеф дороги
неплохо сохранился и до наших дней. Старожилы помнят
огромнейшие березы, которые стояли вдоль дороги.
Следуя по маршруту Шестихино-Брейтово на автобусе, вы
наверняка услышите, как кто-нибудь из пассажиров попросит
водителя остановиться на Линии. А знаете ли вы, что этому
топониму уже 90 лет? Линией местное население называет остаток
насыпи для железной дороги Рыбинск - Мга, строившейся здесь с
1914 по 1917 год. Решение о строительстве дороги было принято
царским правительством незадолго до начала первой мировой
войны. Новая железная дорога была крайне необходима, так как
Московско- Виндаво-Рыбинская железная дорога, построенная еще в
1870 году, работала с большим напряжением. А с началом войны
рост перевозок увеличился.
Во-вторых, случилось так, что порты Черного и Балтийского
флота были блокированы немецкими военно-морскими силами, и
вывоз хлеба и сырья в уплату за военные поставки и займы стал
возможен только через незамерзающий Мурманский порт. В это
время уже строилась дорога из Мурманска в Петербург. Для этой же
цели, то есть, чтобы получить выход к Мурманску, предназначалась
и железная дорога Рыбинск-Мга. Дорога должна была пройти по
южной окраине города Мологи, так как здесь намечалось
строительство железнодорожного моста через реку Волгу. Дальше
направление ее проходило на Овинищи, но на пути к нему нужно
было построить еще один железнодорожный мост - через реку Сить.
Вскоре в городе Мологе появились разного рода строительные
конторы
и
организации,
сюда
направлялись
инженерыжелезнодорожники и рабочие-строители. Позднее на строительство
дороги стали присылать пленных немцев и австрийцев,
интернированных турецких подданных с Кавказа, а также
военнообязанных китайцев, лиц различных национальностей из
Средней Азии, которые не могли служить в армии из-за незнания
русского языка. В общем, недостатка в рабочей силе не было, тем
более что на военную службу со строительства не брали. На югозападной окраине города Мологи, недалеко от места возведения
моста через реку Волгу, были построены лесопильный завод,
мастерские, складские помещения и жилой поселок барачного типа.
Однако, строительство разворачивалось крайне медленно. За
годы империалистической войны вплоть до октября 1917 года были
построены лишь два береговых устья волжского моста с укладкой
верхнего строения пути на участке от города Мологи до реки Сити
протяженностью примерно 35 верст. К сооружению моста через реку
Сить так и не приступили. Не начато было возведение земляного
полотна от города Рыбинска до города Мологи. После революции
вопрос о строительстве Мга-Рыбинской железной дороги не
представлялся столь острым, были найдены другие решения, и
проблема отпала сама собой.
В районе деревень Остроги и Алферова Новинка от Линии
осталась земляная насыпь протяженностью примерно километр, в
довольно хорошем состоянии. В районе Клима она скрывается под
водой Рыбинского водохранилища (там же исчезает под водой и
Большая дорога). Участок Линии от Новой дороги до отворотки на
Остроги заасфальтирован. Если привести в порядок оставшуюся
часть Линии, то по ней можно водить туристов.
В середине 60-х годов прошлого века была построена дорога
Брейтово- Шестихино, которую в народе называют Новой дорогой
(Трассой, Шоссейкой, Деланой дорогой). Она пересекала Линию под
прямым углом и пролегала через Острогские и Дубровские поля. По
первоначальному плану проектировщиков дороги она должна была
проходить через эти две деревни. Народ воспротивился. Состоялось
собрание колхозников, на котором вынесено решение, строителей в
деревни не пускать.
Надо сказать, что жителей в деревнях в те годы было много, они
отличались независимым характером. Например, когда в 1961 году
встал вопрос о переименовании колхоза имени Сталина, жители
сами придумали название своему хозяйству - "Восход", хотя
уполномоченный из райкома партии предлагал назвать колхоз "22-й
партсъезд". Дубровские и Островские крестьяне никогда не были
крепостными, а относились к государственным крестьянам. Хотя
кукурузу все же сажать пришлось.
После образования Рыбинского водохранилища возник еще
один микротопоним производственного значения - Рыбацкая дорога.
Он появился не случайно. Колхоз имени Сталина на протяжении
нескольких десятков лет был рыболовецким колхозом. Стерлядь,
осетров и севрюгу рыбаки, конечно же, не ловили (эта рыба раньше
водилась в реке Мологе), а вот лещей и судаков ежегодно добывали
десятки тонн. Рыбаки жили гораздо лучше других колхозников. Но
это уже в прошлом.
На этом я заканчиваю свой рассказ о записанных и изученных
мною микротопонимах. Многие из них уже почти не употребляются.
Мои ровесники знают не более 10-15 микротопонимов. Будет очень
жаль, если они исчезнут, а забвение может наступить очень скоро,
потому что носителей информации о них остается все меньше и
меньше. Но есть надежда - создание парка "Молога". Если этот
проект будет принят, то исконно мологские деревни Дуброва и
Остроги непременно окажутся в центре внимания, и начнется их
возрождение. Будет проявлен интерес к их истории.
На снимках:
1. В старом Мологском уезде. Городище Семеновское на реке Сить.
2. Останки с6ела Шуморово Мологского уезда. Современный вид.
3. Вид прибрежной части города Мологи.
4. На одной из улиц старой Мологи.
Содержание
Грани жизни (вступление)…………………………………………
I. Материалы IV этнографической конференции
Ерохин В.И., Чернецова С.Б. Культовые камни Верхневолжского региона
по материалам полевых экспедиций 2012-2013 года……………………
Карсаков О.Б. Вторая жизнь прялочной спицы. (Артефакты местной
культуры)………………………………………………………………………
Чернухина Е.В. Ситские беседы в последние годы их существования...
Городецкая В.М. Русский традиционный (народный) костюм последней
трети XVIII – первой четверти ХХ века на примере Угличского уезда…
Наумова Е.А. Заплата. Бытовой постмодерн………………………..
Зверева В. Образование в Сменцевской волости Мышкинского уезда (Конец
XIX –первая половина ХХ века)…………………………………………
Бурша А. О наших предках…………………………………………….
Бурша Г.В. Предание семьи Жаворонковых………………………..
Гречухин В.А. На мышкинском историческом западе (особенности
застройки селений)………………………………………………………
Ревуненкова Н.П. Как валенки катали….…………………………..
Из речи волгарей……………………………………………………….
Михайлова Е.Н. Дворянские владения в Сменцевской волости
Мышкинского уезда в XVIII - в начале ХХ века…………………...
Махаев Г.И. Чем и как торговали…………………………………..
Михайлова Е.Н. Деревня Рыбак……………………………………
Левагина С.Н. «Цыганское солнышко» на берегах Волги……..
Ерохина С.В. Деятельность учреждений Красного Креста в Мышкине во
второй половине XIX – начале ХХ века………………………………
Федорчук А.Н. Брейтовский народный театр, как субъект этнокультуры…
II. «… Я бывало запевала…»
Шубина А. В частушках душа и история народа……………………..
Махаев Г.И. Ярославская «хулиганская» частушка……………………
Гундины М.В. и И.В. «У милашечки во горенке…»…………………..
Толоконникова В.П. «Чтобы мышкинских любить….»………………
Левагина С.Н. «Ретивое все изныло…»………………………………….
Круглов А.В. Рождественская сторона……………………………………
III. Веретейская встреча
Бикбулатов Т.Е. Духовный подвиг клириков и мирян Веретейской волости
Мологского уезда в 20-50 годы ХХ века……………………………………………
Бурша Г.В. Из истории деревень Столбища Большие и Столбища Малые….
Заводов В.П. Из истории деревни Панкратово………………………………..
Воробьева К. Топонимическое путешествие…………………………………
Научно-краеведческое издание
ЯРОСЛАВСКОЕ ВЕРХНЕВОЛЖЬЕ И ЕГО СОВРЕМЕННОЕ
ЭТНОКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Выпуск IV
Оформление и оригинал-макет издательства «Мышъиздат»
Фото…
Компьютерный набор С.Е. Базыриной
Ответственный за выпуск В.А. Гречухин
На первой странице обложки: Традиционные народные постройки.
Мышкинский народный музей.
На второй странице обложки: Волжские дали. С улицы села Сменцево.
На третьей странице обложки: Мастера народного музея, кузнец -К.Ю.
Серенко, токарь – А.М. Поснов.
На четвертой странице обложки: Одна из встреч на русском Севере.
Подписано к печати ….. Формат….
Отпечатано на….
Тираж 100 экземпляров
Стр………..
Отпечатано в МУП ММР «Мышкинская типография»
152830, Ярославская обл., город Мышкин, ул. Ленина 11