Мы—красные солдаты

А. Аникиенко
М. Стэн
Центр Духовного Раскрепощения.
Комедия раздражений.
Надеюсь, при прочтении данного текста, вам будет неприятно, потому что это практически мой дневник.
А. Аникиенко.
Надеюсь, при прочтении данного текста, вам будет смешно, потому что это практически его дневник.
М. Стэн.
1
Special for Ира: Зря, наверное, я написал этот роман. Я так люблю тебя, и поэтому мне очень бы не хотелось, чтобы ты
расстраивалась из-за какого-то бреда, который написал даже не я, а мой комплекс неполноценности.
Часть 1.
Мечта.
Мечты имеют одну веселенькую особенность—
никогда не сбываться.
А. Аникиенко.
Знавал я людей, которым это нравилось.
М. Стэн.
Будни.
Пепел ли ветер
Принес или снежинки
Камню нет дела.
Ч. Паланик. Бойцовский клуб.
…Восьмерка червей идет на девятку крестей, туз пик и туз крестей уходят наверх…
Мой рабочий день. Утро. Я прихожу. Включаю компьютер. Загружаю солитер. И так изо дня в день.
Целый день. Каждый день.
…тройка червей идет на четверку пик…
Хотя по идее, я, как образцовый сотрудник, должен в это время носится за клиентами поджав хвост и
проявлять хотя бы минимум той социальной коммуникабельности, которая так ценилась при приеме на
работу.
…десятка червей идет на валета крестей…
Но нет,—это не по мне. Я не собираюсь лишний раз унижаться перед каким-нибудь придурком,
который просто забрел в наш центр, чтобы погреться или поглазеть по сторонам, по-деревенски разевая
рот. Даже выполняя свою непосредственную обязанность, я стремлюсь обернуть дело так, чтобы с моей
стороны это казалось одолжением. Милостью, которую я свысока делаю среднестатистическим
обывателям, нехотя позволяя себе опуститься до их уровня.
…девятка крестей идет на десятку червей…
Годы работы в четвертом отделении научили меня тому, что наши клиенты зависят от нас не
меньше, чем мы от них. Поэтому не стоит распинаться перед этими пустоголовыми обладателями денег,
а ждать пока они сами попросят тебя—фигурально выражаясь—забрать их.
…король пик, король бубен, дама пик заносятся в резерв, туз червей уходит на верх (осталось 49
карт)…
Только с целью издевательства я повесил над своим рабочим местом табличку «Клиент всегда
прав». И теперь я нередко гадко ухмыляюсь глядя на нее. Клиент всегда прав—ха, еще чего. «Клиент—
всегда лох»—вот что написано между строк на моей табличке. А если кто и раскусит мой глумеж—что
ж, от этого мне будет даже немного приятнее. Мысль о том, что кто-то вынужден мириться со скрытым
издевательством в свой адрес меня просто умиляет.
…четверка бубен идет на пятерку крестей, король бубен и дама пик ложатся в пустое место…
Попадаются клиенты, которые сначала долгое время мозолят мне глаза, пытаясь обратить на себя
мое внимание. Тогда я говорю им «Что вас интересует?». Эта в целом безобидная фраза тоже скрывает
в себе некий подтекст. Катись прочь, если не собираешься ничего заказывать,—говорит она.—А если и
собираешься,—то заказывай и все равно катись. Кстати говоря: такой смысл придаю этой фразе не
только я один. Так что теперь, услышав эту фразу от каких-нибудь жрецов торговли, знайте, что в этот
момент вам предложили убраться вон.
…шестерка пик и пятерка бубен заносятся в резерв, а затем в обратном порядке ложатся на
семерку бубен…
Более того, открою вам еще одну профессиональную тайну: у данной фразы существует
бесчисленное множество синонимов. Таких например как: «Что-нибудь определенное ищите?»,
2
«Подсказать что-нибудь?», «Вас проконсультировать?». Удивлены? А теперь попробуйте подсчитать
сколько раз вас обливали помоями прямо у вас на глазах, а вы даже были довольны хорошему
сервисному обслуживанию.
…пятерка крестей идет на шестерку бубен…
Спрос рождает предложение. А большой спрос рождает снижение уровня подачи предложения.
Раньше мы боролись за каждого клиента, как за источник жизни и благополучия. Мы были готовы руки
их лизать, лишь бы они оказали нам удовольствие им прислужить. Теперь же клиентов—а в
особенности старых проверенных личных клиентов—такое количество, что уход или прибытие когонибудь новенького не играет никакой роли. Это делает холодным и безразличным. Какое мне дело до
уважения кучки трудяг из среднего класса, если один мой персональный VIP-клиент одним заказом
перебьет сумму их вкладов за несколько лет. Поэтому, имея обширный контингент старых клиентов я
могу позволить себе прохладное отношение к новичкам.
…десятка крестей убирается в резерв, четверка пик идет на пятерку бубен, тройка пик
ложится на нее…
Опять же, все вышесказанное абсолютно не означает того, что я хоть немного уважаю тех или
других. Я уважаю только людей, изображенных на обороте денежных купюр. Так что в богатых людях я
ценю только большое количество бумажных людей, а в небогатых—не большое их количество.
Заметьте, я сознательно не употребил антоним «бедный», так как таким людям нечего делать в нашем
центре.
…девятка пик убирается в резерв, туз бубен и двойка крестей уходят наверх (осталось 47
карт)…
Нет, вы конечно можете прийти и заказать минимальный по обстановке уголок минут на тридцать,
но я не уверен, что это доставит вам особенного удовольствия. Развлекаться надо по полной. А иначе,
что это за удовольствие. Это только симуляция удовольствия или плод отчаянного самовнушения.
…дама бубен убирается в резерв, тройка и четверка крестей уходят наверх (осталось 45
карт), а король пик и дама бубен ложатся в пустое место…
О, кажется у меня клиент! Какая радость! Какое чудесное стечение обстоятельств! Я просто
разрываюсь от счастья! Прошу меня простить, но мне еще надо отметить кое-что в моем отчете…
…валет пик идет на даму бубен…
--Могу ли я вам чем-нибудь помочь?—привычной фразой я послал клиента куда подальше.
Клиентом оказался среднего роста человек в сером пальто надетом поверх темно-синего
полосатого костюма. На лице, носящем следы усталости и недосыпания, сидели овальные очки в тонкой
оправе. Первая оценка его внешнего вида не смогла дать мне полной картины состоятельности данного
гражданина. С одинаковым успехом он мог оказаться как человеком высокого, так и среднего достатка.
Так что теперь, мне придется некоторое время поизображать из себя пример вежливости и
услужливости.
--Да, пожалуй, мне понадобилась бы ваша помощь,—сказал клиент.
--Так чем же я могу вам помочь?
--Ну, вы знаете в последнее время я нахожусь в состоянии постоянного стресса…
О, опять началось. Почему некоторые придурки начинают рассказывать мне свои истории. Для
этого существуют психиатры, психоаналитики, психологи или какие-либо еще психо-кто-нибудь,
которые получают деньги за выслушивание подобного рода бреда.
--Да, я вас прекрасно понимаю,—сказал я приветливо улыбаясь и дружески качая головой.—И
более того моими непосредственными обязанностями является помощь таким людям как вы.
Идиотам. Людям в высшей мере закомплексованным. Слюнтяям и нытикам.
--В общем, я решил обратиться в вашу компанию,—подытожил клиент.
--Очень рад за вас,—приветливо улыбнулся я.
Без вас мне ни как не обойтись. Вы у меня почетный девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот
девяносто девятый клиент.
--Только меня интересует, сколько это будет стоить…—робко проговорил клиент.
3
О, да ты, брат, я вижу полный неудачник.
--Мы предлагаем вам полный пакет услуг, где цены колеблются в весьма широких интервалах,—
участливо поспешил я его успокоить.—Так что почти любой человек сможет подобрать развлечение по
средствам. Изволите почитать прайс?
--Буду признателен…
Еще бы, конечно будешь. Я склонился к компьютеру и сделал умное лицо.
…тройка бубен и восьмерка пик убираются в резерв, семерка пик идет на восьмерку червей,
бубновые двойка и тройка уходят наверх (осталось 43 карты)…
Проделав эту безусловно важную работу, я достал из выдвижного ящика своего стола один из
толстой пачки хранящихся там прайсов. Сам я взял в руки такой же прайс, только рядом с
наименованием услуги стояла пустая клеточка в которую заносилась галочка, помечающая выбранную
услугу.
--Начнем с того,—сказал я.—Сколько времени вам понадобится?
--Ну, я думаю,—клиент посмотрел на цены.—Около получаса.
--Так,—я пометил галочкой первый вариант.—Теперь пункт второй—объем помещения.
Ну-с, посмотрим, что ты сможешь себе позволить.
--Думаю, что двадцати метров должно хватить…
Выбор чуть ниже среднего. Если бы ты был при деньгах—повеселился бы в большом зале.
--Теперь, что касается обстановки,—продолжил я.—Что собираетесь заказать?
--А, что есть?
Идиот, ты что слепой или тупой? Там же все написано!
--Телевизор?
--Давайте…
--Какой?
--А какие есть?
И дальше все в том же духе. Ненавижу таких клиентов. Задают вопросы по всем пунктам
прайса. Хотя заказ он в общем сделал неплохой: телевизор (правда старой модели), музыкальный центр,
телефон, стеклянный журнальный стол, пара стульев, пара кадок с цветами, застекленные окна. Все
вместе обошлось ему примерно в девяносто долларов. Почему так мало?—удивитесь вы. Отвечу вам:
общая себестоимость этих вещей, произведенных кстати говоря в двенадцатом отделе нашей фирмы, не
составляет и пятой части от потраченных им денег. Более того правительство сильно снизило процент
снимаемого с нас налога, потому что мы входим в программу по переработке промышленных и иного
рода отходов. Так, что многие наши клиенты не могут себе даже представить, что в снятых ими
комнатах могут оказаться вещи, запчастями для которых служили выброшенный ими же когда-то утиль.
С умным видом посмотрев на его заказ, я вновь сосредоточенно взглянул на экран монитора.
…дама червей убирается в резерв, девятка пик опускается в пустое место, восьмерка бубен
идет на девятку пик…
--Заполните пожалуйста ваши паспортные данные на этом бланке,—протянул я ему лист.—А так
же номер вашего страхового полиса.
Я ознакомился с полученными от него данными и снова придал себе деловой вид.
…дама крестей убирается в резерв, король пик опускается в пустое место, дама червей и валет
крестей ложатся на него…
--И еще один вопрос,—робко спросил клиент.—А это не будет большой декорацией, комнатой с
обстановкой, выполненной из папье-маше?
Какой оригинальный вопрос. Каждый идиот, который сюда приходит задает его. Хотя в
принципе, все они не очень то далеки от истины.
--Ну конечно же нет,—я расплылся в самой приветливой из своих улыбок.—Все в комнате
вполне функционально. Телевизор вы можете посмотреть, музыкальный центр послушать, по телефону
поговорить. В отличие от наших конкурентов, мы не предлагаем нашим клиентам иллюзорных
удовольствий.
4
Ну или почти не предлагаем. Да, эта техника работает. Даже с гарантией. Примерно часа этак в
пол… Что с ней происходит далее никто показать не в состоянии.
--И последний пункт,—подытожил я, сверившись с показаниями компьютера и переместив
тройку пик в резерв.—Не желаете ли вы заказать какое-нибудь подручное средство. Как раз сейчас к
нам поступили замечательные бейсбольные биты, томфы, нунчаки, пожарные топоры или, если
пожелаете, простые прутья арматуры…
--Пожалуй, я остановлю свой выбор на топоре,—сказал клиент и застенчиво покраснел.
--Хороший выбор,—поддержал его я и занес в бланк еще одну галочку.
О, кажется по своей природной забывчивости я не успел объяснить вам, где я работаю. Прошу
простить мне такую оплошность. Я являюсь специалистом по работе с клиентами в четвертом отделе
Центра Духовного Раскрепощения (сокращенно Ц.Д.Р.), ведущего центра в сфере «услуг
цивилизованного снятия накопившейся агрессии».
Вспомните, сколько раз, потерпев какую-нибудь неудачу, вы испытывали непреодолимое
желание к актам неуправляемого вандализма. Но вас всегда останавливал тот факт, что вещи, которые
вы стремитесь разломать, стоят немалых денег, а с ними гораздо лучше чем без них. Поэтому всякий
раз когда вы хотели—к примеру—разбить о стену «глючащий» модем, глас рассудка останавливал вас,
и ваш гнев оседал на дно вашего сознания. Да что там модем, признайтесь честно, разве не было в
вашей жизни момента, когда зацепившись телом за какой-нибудь безобидный угол мебели, вам
хотелось бы немедленно отломать его. Но всякий раз приходилось сдерживаться. И пар—образно
выражаясь—скапливающийся в вашем мозгу, не пропадал бесследно. Он превращался в различные
комплексы, кризисы не исполнившихся надежд, и общее разочарование в жизни. А достаточная
концентрация подобных мыслей приводила в итоге либо к тюрьме, либо к психушке. Ну, с последним
высказыванием я немного утрировал, но в целом дело обстоит именно так. Так вот, в последнее время
появилось множество различных фирм, которые за определенную плату позволяли бы вам проявить все
свои деструктивные наклонности без особого вреда для вашего интерьера. У нас вы могли бы заказать
себе комнату, меблировать ее, обставить различной бытовой техникой, а потом все это разломать,
разбить на мелкие кусочки, в общем, уничтожить, так сказать, физически.
И центр, в котором я работал, являлся ведущим в данной области. Он предоставлял своим
клиентам иллюзию максимальной реалистичности уничтожаемой бутафории. В отличие от наших
конкурентов, где люди ломали жуткую рухлядь, весьма схематично напоминающую нормальную
обстановку, мы предоставляли вещи максимально близкие к требуемым оригиналам. Только у нас вы
могли бы разбивать ломом телевизор, который в этот момент показывал бы раздражающее вас шоу.
Таким образом мы абсолютно доминировали на рынке подобных услуг.
--Теперь я попросил бы вас оплатить ваш счет в банке и принести мне оплаченную квитанцию,—
сказал я.—А я пока занесу ваши данные в компьютер.
…четверка бубен и пятерка пик уходят наверх, шестерка бубен идет на семерку крестей,
пятерка червей идет на шестерку крестей…
Обязательно занесу, но потом. По идее, бланк тоже должен был заполнять я, но раз клиент не
возражал, что ж, я предоставил ему такое удовольствие. У меня есть дела поважнее…
…семерка червей идет на восьмерку крестей, тройка пик опускается из резерва на четверку
червей…
Вот уже восемь лет я работаю в четвертом отделе, и теперь с моим авторитетом считаются.
Умело используя такие замечательные свои качества, как подхалимство и лицемерие, я заработал себе
положительное отношение со стороны начальства. Ни раз, делая начальству очередной замысловатый
комплемент, я с трудом сдерживал в себе подходящий к горлу комок смеха, грозивший испортить весь
фокус. Но ни разу еще я не был разоблачен.
…шестерка крестей идет на семерку червей, восьмерка пик идет на девятку бубен, восьмерка
бубен и девятка пик заносятся в резерв…
Надоело. Безделье иногда очень утомляет. Но и к работе энтузиазма как-то не добавилось.
Почитать что ли что там пишут в прессе.
5
Внимание: розыск!
Разыскивается Иевлева Наталья Дмитриевна, 1986 г.р. уроженка г. Орска
Оренбургской области, которая ушла из дома 29 июля с.г. и пропала без вести.
Предположительно может находиться в Москве. На вид 16 лет, рост 160 см,
худощавого телосложения, волосы светлые короткие, глаза серые. На подбородке
шрам длиной 2—3 см, на запястье руки шрам 4—5 см, вертикальный
послеоперационный шрам на середине груди длиной 25 см. Звонить: (код 8-3537)43-04-75, 43-04-62, 43-03-11, (095)404-35-05 или 02.
Забавляет меня читать эту рубрику. Интересно кого-нибудь из них действительно находят? Чтото я в этом сомневаюсь. Чтение этой рубрики напоминает мне о смерти. В жизни каждого человека
наступает момент, когда он начинает задумываться о ней.
Иногда мне кажется, что я знаю, как я умру: меня отравит квазисиделка, присланная ко мне из
компании, обеспечивающей уход за одинокими пенсионерами за право наследования квартиры.
Однако пора возвращаться к непосильному рабскому труду.
…десятка крестей опускается вниз, девятка бубен ложиться на нее, девятка пик и восьмерка
бубен идут на десятку бубен…
О, кажется мой любимый клиент вернулся.
Человек в сером пальто вновь занял место напротив меня и протянул мне половину оплаченной
квитанции. Бегло ознакомившись с ней, я попросил его подождать пока я проверю какой «кабинет»
свободен.
…тройка пик и четверка червей заносятся в резерв, семерка крестей идет на восьмерку
бубен…
На самом деле, номер кабинета мне был известен заранее, так как сразу после регистрации
заказа целая бригада техников была выслана на его оборудование.
--Прошу вас последовать в кабину номер пять,—протянул я ему пластиковую карточку
активации таймера.
Клиент принял карточку и робко направился к кабинету. Да, кстати, кабинетом называлась
обширная комната, с двумя рядами стен, размеры которой в полтора раза превышали площадь
заказанного помещения. За первым кольцом стен, обитых прочной сталью, следовало второе, которое,
собственно говоря, и образовывало границы указанного помещения. В целом, данное помещение
являлось как бы комнатой в комнате, что имело свои, до конца неясные мне преимущества.
Клиент активировал карту и тут же в первой—стальной комнате зажглось большое электронное
табло, ведущее обратный отсчет времени, и неприятный электронно-женский голос любезно сообщил,
что программа успешно активирована и что до завершения сеанса осталось двадцать девять минут и
пятьдесят девять секунд.
Данное сообщение заставило меня на время оторваться от солитера и активировать программу
наблюдения. Дело в том, что все кабинеты были оборудованы мощной системой слежения, что делалось
с целью обеспечения безопасности клиента. В принципе, эти данные являлись строго
конфиденциальной информацией, и компания строго следила за их неразглашением, но я не мог не
доставить себе такого удовольствия. Это напоминало как бы проникновение в чужую сущность. В
тайные, глубоко скрытые уголки человеческой души, которые не доступны никому кроме хозяина, и
которые становились известными мне, благодаря совершенной электронной замочной скважине.
Серый человек неуверенно вошел в комнату и оглянулся по сторонам. Было заметно, что
увиденное сильно удивило его,—техники не зря получали свои деньги. Комната выглядела вполне
обжитой, как будто хозяева ее просто вышли на минутку и забыли запереть дверь. Не веря своим
глазам, клиент даже выглянул за дверь, но, встретив там холодную сталь, вновь вернулся в комнату.
Ну же, сделай что-нибудь оригинальное. Новички постоянно ведут себя так поначалу. Все они
сначала смущаются и не знают как начать. Они как будто ждут, что придет кто-нибудь и покажет им,
как и что надо делать.
6
Клиент тихо прошелся по комнате, медленно покачивая в воздухе опущенным лезвием топора.
Как будто не зная, чем себя занять, он включил телевизор, где в данный момент шел какой-то
рекламный ролик. В нерешительности остановившись посреди комнаты, он постоял так немного, как бы
в раздумье.
Пожалуй пора бы и начинать. Время все-таки не резиновое. Как все-таки жалко, что прямой эфир
нельзя перематывать вперед как запись.
Наконец он сделал первый ход—несильно размахнувшись он вогнал топор во входную дверь.
О, интересный ход. Но если ты хотел обмануть систему оплаты, то ничего у тебя не вышло—
стены, половые покрытия, двери, потолок—все это уже входит в плату за комнату.
Освободив лезвие от двери, он робко оглянулся по сторонам, как бы ожидая критики и осмеяния
своего поступка. Но определенный внутренний барьер уже был сломлен, и он вновь принялся за дело.
Вскоре телевизор уже валялся на полу, искря пробитым экраном. Кадки были разбиты, а на
стенах виднелись следы от находившейся в них земли. Под аккомпанемент подлежащего уничтожению
музыкального центра, окно с грохотом разбилось, и в него вылетел один из двух заказанных стульев. А
клиент, еще недавно тихий и забитый жизнью, издав дикий получеловеческий крик, принялся вырубать
куски из стен. Если бы ему вчерашнему показали бы бесчинства, которые вытворял он сегоднящний, он
бы наверняка не поверил.
Но даже такое зрелище, как, в принципе, и любое другое имеет свойство надоедать. Что и
случилось со мной и я вновь вернулся к работе.
…валет червей идет на даму пик, десятка крестей идет на валета червей, семерка бубен идет на
восьмерку пик, а шестерка червей идет на семерку крестей…
Вот из таких-то тихих и безобидных с виду психов и получаются в последствие различные
маньяки и насильники. Когда доведенные постоянным стрессом и самобичеванием до отчаяния, они
переходят предел своего терпения, границы уголовных и божественных законов перестают для них
существовать. А потом их друзья и коллеги, выступая свидетелями на суде, удивляются, говоря, что
подсудимый всегда был тих и миролюбив. И ни что ни когда не предвещает опасности.
…девятка червей заносится в резерв, дама крестей опускается вниз и на нее ложится валет
бубен…
Приближающаяся к моему столу фигура отвлекла мое внимание. Вечно ходят тут всякие,
отвлекают от работы, а потом еще удивляются, что исполнительность падает.
--Шефы послали меня,—обратился ко мне подошедший.—Они просят, чтобы ты зашел к ним
сегодня в пять тридцать.
--А они не сообщили зачем?—спросил я.—Мне тут еще надо отчет докончить.
…девятка червей опускается из резерва в пустое место, восьмерка крестей идет на девятку
червей…
--Я думаю, их это мало волнует.
Я тоже так думаю…
--Ладно, придется заканчивать потом,—вздохнул я.
Когда разносчик дурных вестей скрылся, я позволил себе легкий смешок. А все же интересно, что
понадобилось от меня их высокопревосходительствам. Чем я обязан столь пристальному вниманию к
своей скромной персоне. В такие моменты начинаешь вспоминать все свои грехи, и уже готовишься к
суровой но справедливой каре, а все вдруг оказывается просто мелким поручением или даже просьбой.
Хотя бывает и наоборот…
…пятерка пик идет на шестерку червей, двойка червей уходит наверх (осталось 40 карт)…
В этот момент раздался звуковой сигнал, и неприятный псевдо женский голос объявил, что в
кабинете номер пять время истекло. Через несколько секунд двери кабинета открылись и оттуда
показался мой клиент, выглядящий теперь несколько растрепанно но очень бодро. И все-таки, как мало
надо человеку для счастья. Всего лишь организовать небольшой погром, а возможно и поджог, в
комнате площадью в двадцать метров.
…финальный штрих—перемещение короля в пустое место…
7
Поздравляем, пасьянс сошелся!
Хотите разложить этот пасьянс еще раз?
В очередной раз непосильная головоломка стала легким достижением моего гения! Я
чрезвычайно горжусь собой! Я гений! Я супермен! И так далее, и тому подобное…
--Я просто не знаю как вас благодарить,—подошел ко мне серый человек.—Я как будто заново
родился.
Я бы мог подсказать, чем бы ты мог меня отблагодарить. Да думаю, что наличные у тебя
закончились.
--Ну что вы, что вы,—приветливо улыбнулся я.—Это просто моя работа.
Когда я говорю это, я чувствую себя Дедом Морозом, окруженным толпой фанатичных
ребятишек в шапках для идиотов с пропеллером на темечке.
--Вы просто спасли меня,—продолжал клиент.—Я чувствую себя просто другим человеком!
--Я рад за вас.
Не знаю чему я больше рад: новому клиенту или тому что мой пасьянс сложился.
--До свидания,—сказал клиент.
--До скорой встречи,—ответил я.—Заходите еще.
К нам на огонек. Хочется тебе того или нет, а ты все равно вернешься сюда. И не раз.
Зависимость от вандализма не меньше, чем от других наркотиков. Так, что если не хочешь жить в
разломанной квартире,—милости прошу к нам.
До назначенной половины шестого я успел обслужить еще семерых клиентов (разложить
бессчетное количество пасьянсов). Да с таким то рвением меня надо на доску почета вешать, и
бесплатно отправлять в санаторий. Я, можно сказать, почти стахановец. Герой труда. А ведь сейчас мне,
работающему буквально на убой, герою придется выслушать немало обидных слов от своего
непосредственного начальства. Да, не ценят они меня, не ценят. Вот уйду я от них, что тогда с ними
будет? По миру пойдут… Ну ладно, шутки в сторону. Раз меня вызывают, значит я когда-то лажанулся.
Интересно бы только знать когда и с чем. Но их высокопреосвященства так просто тратить свое время
не будут. Они враз доходчиво объяснят куда я могу засунуть свои права и свою незаменимость для
компании. Так что надо придумать, что им сказать. Так с порога и брошусь им в ноги с криком:
«Грешен я! Покарайте меня!». Или что-нибудь в этом роде. Ладно, смейся, смейся. Посмотрим, как ты
посмеешься в кабинете у сестер.
Я поднялся со своего рабочего места, невольно скривившись от боли в затекшем копчике.
Потягиваясь и разминая отвыкшие от движения мышцы, я медленно направился к кабинету сестер.
Нехорошие предчувствия по-прежнему донимали меня. А вдруг я засыпался на чем-то действительно
важном. Что тогда? Может записаться добровольцем в армию, или уйти в монастырь?
Путь в кабинет сестер вел через длинный узкий коридор, к которому присоединялись кабинеты
секретарши и заместительницы шефов. Проходя мимо первого, я поинтересовался, на месте ли сестры,
и, получив утвердительный ответ, вошел.
--Ты положительно пунктуален,—расплылась в змеиной улыбке Мара.
--Нам нравятся пунктуальные люди,—скопировала сестру Дара.
От улыбок сестер меня пробрал холод. Я бы предпочел этой улыбке оскал льва,—там хотя бы
понятно, как себя вести. Да, кстати, я забыл объяснить, почему у нашей компании была два шефа. Ну
во-первых, естественно, потому что их связывали родственные связи. А во-вторых, что было более
существенно, потому что их связывали связи физические. Обе сестры, в жилах которых текла
загадочная азиатская кровь, отличались редкостной красотой и привлекательностью. Их лица,
исполненные азиатской романтики, отличались столь четкой выраженностью черт, что вызывала
сомнение их реальность. В их фигурах, осанке, манере передвигаться не было ничего лишнего. И все в
них было гармонично как знак Инь-Янь. Но была одна немаловажная деталь портящая все впечатление
от увиденного. А именно—у сестер была единая кровеносная система и одно сросшееся бедро на двоих;
они были сиамскими близнецами. Как бы насмехаясь над своим уродством, они носили одинаковую
одежду, только разного цвета: Мара тяготела к черному цвету, а Дара—к красному.
8
В знак приветствия сестры протянули мне свои руки, причем Мара—правую, а Дара—левую, и я
приблизившись, поцеловал их. После такого приветствия у меня произошла некоторая заминка, ибо я
окончательно отчаялся понять причину моего вызова. Но сестры сами исправили мое положение, и
первыми обратились ко мне:
--Ты наверное гадаешь, зачем мы тебя сюда пригласили?—спросила Мара, а Дара продолжила за
нее.—Но можешь не беспокоиться,—проблем это у тебя не вызовет.
Обе сестры говорили с расстановкой, медленно и как бы томно выговаривая слова. Складывалось
впечатление, что их умственная деятельность заторможена. Но это было бы досадным заблуждением—
близнецы отличались очень тонким и острым складом ума, которому можно было только позавидовать.
--Тебе не о чем беспокоиться,—манера сестер говорить походила на шипение удава Каа,
подзывающего бандерлогов.—Ты же знаешь, как мы тебя любим и ценим. Ты—один из наших лучших
сотрудников.
Вот так вот! Ну что ж, я удивлен. Более того—я просто шокирован! Как бы их любовь не оказалась
вдруг замаскированным издевательством.
--Более того,—потягивали фразы Мара и Дара.—Мы очень смущены тем, что ты, с твоими
способностями, работаешь всего лишь менеджером по работе с клиентами. И мы решили перевести тебя
в Отдел «0».
--Как, в Нулевой Отдел?
Кажется у меня рот открылся. Нулевой отдел?! Самый высокооплачиваемый и засекреченный
отдел во всей компании?! Мечта всех служащих?! Люди, попадавшие туда, сразу меняли свой
жизненный статус. Они даже больше не здоровались со своими бывшими друзьями и коллегами. Теперь
для них друзьями были только работники Отдела «0». Все остальные становились для них чем-то вроде
прислуги, или даже оживших манекенов. Если сестры все же издеваются—то они поистине порождения
тьмы.
--С сегодняшнего дня нас назначают исполнительными директорам Нулевого Отдела,—медленно
ответила Мара. И нам необходим на этом месте проверенный и надежный сотрудник.
Это они обо мне? Вот уж никогда бы не подумал.
--Нам необходимо только твое согласие—медленно протянули они.—И, конечно же, выполнение
некой деликатной услуги одному из наших очень уважаемых клиентов, с которым мы тебя познакомим.
Ну, что ты скажешь?
--Конечно же я согласен!—попытался сказать я как можно более спокойно.
--Тогда заполни этот бланк,—сестры пододвинули мне лист гербованой бумаги, и я немедленно
начал его заполнять.
Я старался заполнить его как можно быстрее, будто бы боялся, что его у меня отнимут, и все это
окажется всего лишь жестокой шуткой. Заполняя свои данные, мне вдруг представилось, что под
стандартными фразами там скрывается следующий текст.
Сим, в компенсацию за ________________________, я, в возрасте
_____лет, уступаю предъявителю данного соглашения все
права пользования, распоряжения и владения некоей
неосязаемой собственностью, именуемой моею душой.
Фамилия, Имя, Отчество ______________________
Число___________________________________________
Подпись_________________________________________
Но даже будь текст договора таким, я не задумываясь подписал бы его. Ведь он открывал бы мне
двери в Отдел «0».
9
Метро.
Но много ли найдется людей, которые будут иметь честность сознаться,
что причинять боль доставляет удовольствие?
Что люди нередко развлекаются—и хорошо развлекаются
—причиняя огорчение другим людям, хотя бы мысленно, и стреляя в них дробью мелкой злобы.
Ф. В. Ницше
Я вошел в холл метрополитена и проследовал к турникетам. В этот раз мне даже не пришлось
платить—в турникете торчала чья-то карточка, и горел зеленый свет. Мне оставалось просто выдернуть
ее и пройти. Однажды я ждал в метро одного человека и сделал открытие, что как минимум раз в десять
минут кто-нибудь забывает вытащить карточку и получает удар по ногам. Все-таки в некоторых
вопросах люди еще не очень далеко отошли от приматов.
Перед эскалатором мне бросилась в глаза просящая подаяния пенсионерка, у которой на груди
висел орден матери-героини. Самый нелепый из всех возможных орденов: с моей точки зрения, материгероини—это люди, которым не хватает мозгов чтобы пользоваться предохранительными средствами.
Движущееся полотно эскалатора опустило меня под землю, и двери подземного царства сомкнулись
надо мной. Одновременно с этим я вставил в уши наушники и, включив плеер превратил все
окружающее в подобие безумного клипа. Музыка—единственное, что помогает не сойти с ума во время
поездки в метро. Не будь я убежденным пешеходом,—давно обзавелся бы каким-нибудь наземным
транспортным средством, и не имел бы больше удовольствия от посещения этого подземного царства.
Однажды я вычитал где-то, что метро—хороший способ избавиться от депрессии. Ну не знаю. Либо
у нас с автором разные представления о депрессии, либо у меня клаустрофобия, либо автор этих слов—
бездарь и писака. Лично я склоняюсь к последнему варианту. Если и есть такое место, попадание в
которое само по себе действует угнетающе,—так это метро.
Согласно моему мировоззрению, метро—это место, где все друг друга ненавидят. Люди, которые
стоят ненавидят тех, кто сидит, сидящие ненавидят стоящих, читая ненависть в их глазах. Те, кто
выходят из вагонов ненавидят тех, кто мешает им это сделать; те кто входит ненавидят и тех кто в
вагоне, потому что они заняли все лучшие места, и друг друга, потому что все толкаются и давят друг
на друга. А иногда в вагонах появляются своеобразные «активаторы», вызывающие бурный всплеск
общей ненависти. К таким я отношу, например, БОМЖЕЙ, разносчиков зловония, и людей с
хозяйственными сумками-тележками. Последних, кстати, я ненавижу больше всего. Я считаю их
преступниками против морали и совести, людьми заслуживающими самой высокой из возможных
наказаний. Эти люди ухитряются быть лишними везде: в вагонах, на эскалаторе, на переходах. Они
являются самыми мощными стимуляторами ненависти. Представьте себе тихое, размеренное движение
по переходу. Ни что не предвещает опасности. И вдруг в это спокойное течение жизни нагло
вмешивается человек с хозяйственной сумкой-тележкой, внося разлад во все устройство и порядок
жизни. Сразу наступает хаос, анархия… Ну в общем вы меня поняли…
Но бомжей тоже не стоит снимать со счетов. Знаете как создать маленькою газовую камеру своими
руками? Ответ прост: вам не надо ни запасаться ни какими сильно действующими ядовитыми
веществами, ни сооружать герметичное помещение. Просто надо взять стандартный вагон метро и
запустить туда на несколько минут парочку бомжей. И, вуаля, камера готова. Травитесь на здоровье.
Однажды на роботе нам выдали брошюрки, в которых говорилось, в каких количествах то или иное
вещество, растворенное в воздухе наносит существенный вред вашему здоровью. Признаться,
некоторые пункты списка вызвали мое удивление. Так например, кроме всего прочего там были
нафталин и йод. Гражданин, если ты нюхаешь по утрам йод,—считай себя покойником! Йод—это
смерть, берегись его! Ну так вот, ни кто не предусмотрел внести в этот список СДЯВ (сильно
действующих ядовитых веществ) запах «бомжатинки». Надо бы исправить это досадное упущение, и
запатентовать идею.
Далее в моем списке лишних людей следуют пенсионеры. Можете меня осуждать, но я искренне
считаю, что пенсионеры—это бич нашего века. Их надо отлавливать по подвалам и чердакам и нещадно
уничтожать. Эти персонажи идут вторыми в списке людей, специализирующихся на создании пробок и
заторов в метро. Не говоря уже о том, что в большинстве своем они,—люди с хозяйственными сумками
10
тележками. Но кроме того, данный подвид обладает рядом привычек, стимулирующих разжигание
межчеловеческой розни. Так например, их способ занятия мест. Ну ладно, если уж прям совсем тебе
невмоготу как хочется посидеть, ну попроси ты меня—может я и уступлю тебе место. Так нет же.
Иногда они ухитряются втиснуться в такой узкий промежуток сидения, что не совсем понятно—сидят
они на кресле или на тебе. Потом—их привычка вмешиваться в чужие разговоры, или давать оценку
твоим действиям или внешнему виду. Для них одежда или обувь отличная от той, что была модна в
период поднятия целины или первую послевоенную пятилетку, считается нарядом вражеским. А
человек носящий ее мгновенно причисляется к врагам народа. И будь их воля—такие нежелательные
элементы подвергались бы немедленному перевоспитанию или расстрелу. Ну и пусть бы они себе так
думали, так ведь они тут же начинают делиться своим мнением со всеми окружающими, вне
зависимости интересно им это или нет. Но в последнее время я нашел способ борьбы с ними—
оскорбительным жестом из вытянутого вверх среднего пальца.
Сегодняшний поход в метро не нес в себе ничего нового. Мы все также имели удовольствие
лицезреть стандартный набор раздражителей, не балующий нас никаким разнообразием. Ну что ж,
может это и к лучшему.
Музыка была единственным, что вносило некий положительный оттенок во все происходящее. Мозг,
основательно утомившийся после длительного рабочего дня, вступая в контакт с музыкой, охотно
придавал всему окружающему новые тона и оттенки. Повинуясь приказам мозга, мое осознание
окружающего как бы расслоилось на две части. Первая из них была выставлена на общий показ, и в ней
я представлялся просто усталым человеком, утомленно следующим домой. Зато во втором слое, в
котором непосредственно прибывало мое сознание, я находился внутри некоего музыкального клипа.
Размеренные течения толпы, мимика и движения людей—все довольно четко попадало в ритм музыки
звучащей в моих ушах.
Подбирая музыку для поездки в метро, я останавливал свой выбор на вещах как можно более
громких и ритмичных. Потому как другая музыка просто подавлялась грубым звуком движущегося
поезда. Поэтому мой выбор часто падал на такие стили как Trance и HardCore. Говоря о HardCore’е, я
имею в виду тяжелую электронную музыку, а не то, что под этим названием привыкло понимать
отупевшее поколение MTV. Вот и сегодня в моих ушах гремели зажигательные ритмы моего любимого
проекта Neophyte, отличающегося, в моем представлении, особенно мощным ритмом и агрессией—
идеальный вариант.
Ритмы звучащие в моей голове были настолько зажигательными, что в моем—клиповом слое
реальности, я уже вовсю прыгал под него по платформе и крушил монолитные деревянные лавочки,
расставленные на ней. Окружающие же люди, не вписывающиеся в ритм, казались мне просто
предметами обстановки или заранее подготовленными статистами. Если бы кто-нибудь смог бы
заглянуть в мой внутренний мир—меня сочли бы сумасшедшим.
С оглушительным грохотом к станции подошел поезд, и я уже оказался внутри него. Мелкие
неважные события, повторяющиеся изо дня в день, не задерживаются в памяти, представляясь чем-то
смазанным и нечетким. И это безусловно прекрасно.
Оперевшись на дверь с надписью «Не прислоняться», я открыл купленную у метро газету и поискал
глазами мою любимую рубрику. О, надо же, сегодня даже трое…
Внимание: розыск!
Разыскивается Молоканов Руслан Владимирович, 1980 г.р. Последний раз его
видели в районе Краснобогатырской улицы. Может быть одет в военную форму
полевого образца. Звонить: 486-30-00, 486-00-74, 150-05-41.
Разыскивается Кулагин Анатолий Константинович, 1955 г.р., прож. Московская
область, поселок Заветы Ильича, д.10, который 20 апреля с.г. в 7 часов утра выехал
из поселка Софрино на а/м «Ваз-2106» фиолетового цвета (госномер А753РС50RUS) в
Москву и пропал без вести. На вид 45-50 лет, полного телосложения, лицо
прямоугольное, волосы светло-русые, брови дугообразные, подбородок
11
выступающий, за ухом родинка диаметром около 3мм. Одет: куртка черная кожаная
короткая, брюки спортивные черные, джемпер серый, рубашка в бело-синюю
клетку, ботинки черные кожаные, бейсболка черная с белым рисунком. Звонить: 8253-35202, 8-253-17544, 993-39-38.
Разыскивается Дронзик Борис Ильич, 1944 г.р., прож. Москва, ул. Дегунинская,
д.17, который 29 августа с.г. ушел с дачи (станция Ямуга, Клинский район
Московской области, садоводческое товарищество «Лесная дача», массив 3, участок
65) и пропал без вести. На вид 55-60 лет, рост 170 см, волосы темные коротко
стриженые с залысинами, глаза серо-зеленые, нос с горбинкой, уши оттопырены.
Слева от носа крупная родинка, под глазом шрам, в паховой области слева
бородавка величиной с грецкий орех. Одет: спортивные темно-зеленые брюки,
футболка. Обуви не имел. Звонить: 8-224-20301, 8-224-23788, 253-84-87.
Последнее объявление особо позабавило меня. Во-первых: зачем печатать в объявлении о розыске
адрес садового участка пропавшего? Будто бы он на нем пропал без вести. А во-вторых: описание
бородавки в паховой области можно было бы вообще опустить. В том случае, если данный товарищ еще
жив, его наверное очень обрадует публикация данной особой приметы на страницах газет.
Я отложил газету и осмотрелся по сторонам.
Ну что ж, как я уже говорил, ничего нового и экстраординарного нынешняя поездка в метро не
несет. Стандартная подборка швали…
Толковый словарь имени Меня.
Шваль—обыватель, среднестатистический член общества возрастом от 14 до 55 лет. Под
определение не подпадают люди знакомые мне и родственники.
Хотя нет, простите, все-таки и здесь попадаются интересные представители млекопитающих. На
трехместном сиденье в конце вагона валялся стандартный персонаж, находящийся в абсолютно
непотребном состоянии, и закрыв голову руками, предавался созерцанию волшебной страны ночных
фантазий. Спал ли он или отошел уже в лучший мир?—нам не дано постичь этого наверняка.
Интересной же чертой, привлекшей к нему мое внимание был тот факт, что «усталый путник» был одет
в символичную синюю форму с характерной красной полосой по швам брюк. Задремавшим был бравый
сотрудник милиции—бесстрашный цербер, самоотверженно стоящий на защите общественного
порядка, гарант безопасности наших конституционных и гражданских прав. И т.д. и т.п.
Вот тоже интересная особа: напротив меня стояла довольна симпатичная женщина лет тридцати. На
ней было очень приличное пальто с пушистым воротником, неплохой брючный костюм, и—о нет, что
это?!—ноги ее были обуты в старые поношенные копеечные белые рыночное кроссовки. Жанн-Поль
Готье просто отдыхает.
О, еще один дурачок нарисовался. Посередине длинного сиденья расположился высокий молодой
человек, о чем-то с упоением болтающий по сотовому телефону. Ну что ж, приятного ему разговора.
Тем более что на данной линии и конкретно на данной станции метро сотовые телефоны не определяли
сеть. Паренек уже длительное время спорил с пустой трубкой, желая продемонстрировать всем, какой у
него замечательный телефончик. Он достиг цели, нам всем так интересно!
У вас наверное уже давно возникло довольно обоснованное желание спросить, почему я считаю
позволительным для себя производить такую смелую критическую оценку других людей. Отвечу вам
без тени смущения: если некоторые люди позволяют себе выглядеть и вести себе как придурки и, более
того, считают такое поведение вполне уместным. И мне это ясно, а им—нет. То я могу с уверенностью
утверждать, что данные субъекты стоят на более низком уровне развития нежели я. А как существо,
опередившее их в развитие, я могу позволить себе производить их анализ и оценку, и не испытывать
при этом ни малейшего стеснения. Производя такой зрительный анализ, я уподобляюсь ученымзоологам: не думаю, что они смущаются, давая оценку умственной деятельности приматов или
кольчатых червей.
12
Поезд подъехал к станции, и в вагон вошли еще парочка забавных субъектов. Первым был высокий
сухой старик, одетый в непонятный синий плащ, образца тысяча девятьсот мохнатого года, берет, и
серые брюки. Причем последние были заправлены в носки, сбившись в них в комья. Картину
довершали коричневые ботинки необъятного размера. Судя по всему, дедок чувствовал себя настоящим
стилягой. Вторым экспонатом был толстый быдлец, поверх майки которого была наброшена легкая
замшевая куртка. Учитывая, что с утра было минус два и моросил гнусный ледяной дождичек, выглядел
он довольно оригинально.
Я поверхностно пробежался по названиям книг, которые держали в своих руках пассажиры. О, я
вижу, сплошь интеллектуалы собрались. Нет, я конечно не говорю, что в метро все непременно должны
читать «Фауста» Гете или Данте «Ад», но это было бы неплохо. К сожалению, пассажиры моей мысли
не разделяли. Половина из них читала копеечные криминальные книжонки с различными звучными
названиями, вроде: «Утомленные зоной», «Последнее танго в постели», «Киллер из шкафа» и все в том
же духе. Другая же половина полистовала различные журнальчики, нередко порнографического
содержания. И этого в стране, где жили и творили такие великие гении как Пушкин, Лермонтов, Гоголь,
Булгаков—всех и не перечесть. В стране с грандиозным культурным и, в частности, литературным
наследием. В стране, где перестали писаться произведения, которые хотя бы через тридцать лет можно
было бы назвать классикой. Ну что ж, удачи вам, дорогие читатели.
Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны,—произнес из встроенных динамиков
механический голос.
Все приехали.
Шваль начала подниматься со своих мест и скапливаться у дверей. В этот плотный швалеворот
оказался втянут и я.
Двери разошлись в стороны, и шваль тупо двинулась вперед, напирая друг на друга. Одновременно с
этим я почувствовал грубый толчок в спину.
Кто это там такой умный!? Давай, толкни меня еще раз!
Этот раз не заставил себя ждать—в мой ботинок сзади врезался черевик какого-то друга.
Такие черевички царица явно не носила. Еще раз тронешь меня, и я тебе ключицу сломаю, придурок
тупорылый!
Черевик снова врезался в меня, но ключица осталась цела. Однако от злости я просто зубами
заскрипел. Вот оказывается как люди попадают в зависимость от нашего центра…
Гости.
Ты, обезьянка бога своего,
довольствуешься быть всего лишь обезьянкой.
Ф. В. Ницше
Это ж всем понятно:
либо умный, либо верующий.
Ю. А. Никитин
Как только я успел устроиться поудобнее, сидя перед телевизором на своем диване, в дверь
позвонили. Ругаясь и ворча себе под нос, я подошел к двери.
--Кто?—спросил я, глядя в глазок.
--Это я, ваш районный служитель господа.
Опять… И угораздило же меня поселиться в районе, где все жители—фанатично помешанные на
религии сектанты. Чертовы свидетели Иеговы; поверите: они даже перед едой молятся и каждые
выходные в церковь ходят.
--А предъявите-ка мне ваши документы,—сказал я, открыв дверь.—А то ходят тут всякие, а потом
вещи пропадают.
--Какие документы?—удивленно замялся батюшка.
--Да ладно, я пошутил,—сказал я, предлагая ему войти.
--Ничего себе шуточки у вас…
13
--И что же привело вас в мою скромную обитель?—спросил я.—Сразу предупреждаю вас, что если
вы вознамерились продать мне упаковку венчальных свечей или пачку карманных молитвенников, то я
в них нисколько не нуждаюсь.
--О чем ты, сын мой?—растеряно спросил священник.—Я тебя совсем не понимаю. У меня и в
мыслях не было тебе что-нибудь продавать.
Интересно с чего это ты, священная рожа, возомнил себе, что можешь обращаться ко мне на ты!
Что-то я не припомню между нами долгих лет дружбы, или хотя бы знакомства!
--Тогда, наверное, вы хотите предложить мне таинство исповеди,—глумливо предположил я.—Ну
что ж, грешен я, святой отец, очень грешен. Сам удивляюсь, как еще всемогущее небо не покарало меня
за мои дела неправедные, и, я даже бы сказал, богомерзкие.
--Нет, я пришел не за этим,—окончательно растерялся святой отец.—Но если хотите, я с
удовольствием исповедую вас в любое удобное для вас время.
--Хочу, хочу, очень хочу,—я радостно закачал головой.—Но потом.
Видя, что от моей наглости гость кажется, забыл, зачем пришел, я изобразил на своем лице
выражение самого глубочайшего смирения и заинтересованности и спросил:
--Тогда, чем же я обязан столь большой чести принять вас у себя.
Услышав от меня такие слова, пастор вреде бы собрался с мыслями и сказал:
--Меня очень волнует тот факт, что в последнее время вы перестали посещать службы в нашей
церкви. Так вот я…
--Я очень извиняюсь, что вынужден перебить вас, святой муж,—почтительно начал я.—Но смею
напомнить вам, что, то «последнее время», о котором вы упомянули выше, началось сразу же после
моего рождения. И если, по какой-то непонятной причине данный факт ускользнул от вашего внимания,
я глубоко сочувствую вам. В этом случае, я от души советовал бы вам повнимательнее относится к
своему здоровью. Принимать грязевые ванны, парить ноги перед сном. И заклинаю вас: завязывайте вы
с церковным вином! Погубит оно вас, погубит!
Пастор покраснел, но как бы не приняв мои слова на свой счет, продолжил свою агитацию:
--Мне кажется, что душа—это неподходящая тема для шуток. И, со своей стороны, я считаю
необходимым вам, побеспокоиться о ее чистоте. Я вижу, что вы глубоко окутаны кознями лукавого.
--О, какой ужас,—буквально взвыл я и перекрестился (к слову сказать неправильно).—И что же
привело вас к этому ужасному выводу?
--Ну, на вас поступают многочисленные жалобы ваших соседей,—падре в своей речи начал
перескакивать с ты на вы.—Они не раз краснели, рассказывая мне о том, какими вы словами ругаетесь,
какую музыку слушаете и с какими девушками общаетесь. А одна достойная прихожанка даже плакала,
вспоминая как вы отозвались о ее любимой собачке. Опомнись сын мой, и сойди с тропы ведущей тебя
к геенне огненной.
--Соседи?…
Я заговорчески обернулся по сторонам и, снизив голос, обратился к пастору:
--А я со своей стороны, отец Федор… Ничего, если я буду называть вас отец Федор?—начал я и, не
дав ему ответить, продолжал.—Считаю необходимым для себя отметить, что мои соседи
антисоциальные и крайне опасные личности. Скажу вам по секрету, отец Федор, что я даже думаю, что
они специально тренированные для наших условий сумасшедшие, подосланные к нам вредоносными
интервентами. Взгляните только на то, как они одевают и стригут своих детей. Ведь сразу же видно, что
люди так поступающие с детьми либо больные, либо закоренелые детоненавистники, которых надо
непременно лишить родительских прав, пока еще не стало слишком поздно. Думается мне, отец Федор,
что они специально выращивают неприспособленное к жизни потомство, чтобы наша Родина совсем
зачахла без новых трудовых кадров.
--И вовсе я не отец Федор…—начал терять самообладание отец Федор.
--Ну конечно же вы отец Федор, и хватит мне голову морочить вашей стеснительностью,—
отмахнулся я и продолжил.—Так вот, мне даже кажется, что в девять часов вечера, когда они затихают,
претворяясь спящими, они вовсе не спят. Нет-нет. Они, безусловно, тайно снимают детскую
14
порнографию, и отправляют ее на рынок у Д.К. Горбунова. И никому не известно на что они еще
способны. Уверяю вас, это страшные люди. Страшны и беспощадные. Но меня не обманешь их
наигранной интеллигентностью. Видали мы таких интеллигентов. На них надо непременно доложить
куда следует. И чем раньше тем лучше. И, умоляю я вас, не ешьте у них с рук. Кто знаете, что трогали
они этими руками. А может, они на них специально разводят бактерии тифа и брюшной палочки.
Помяните мое слово…
--Да прекратите вы наконец ваш цирк,—не выдержал наконец отец Федор.
--О, я рад, что вы наконец раскусили мое издевательство,—я стал абсолютно серьезен.—А теперь я
смею напомнить вам, что выход у меня там же, где и вход. И если у тебя, Федя, еще когда-нибудь
появится такая глупая мысль—еще раз зайти ко мне, гони ее прочь.
--Нахал, со мной еще ни кто так не разговаривал,—размахивая руками вскричал святой отец.—
Сатана помутил твой разум, Сатана влечет тебя на кривую дорогу зла. Обрати стопы свои, вернись на
путь добродетели, которую судьба усыпала для тебя цветами. Подними глаза свои к небесам, свету,
вырвись из рук духа лживого, затмившего взоры твои, направив их на слугу бога, которому Сатана—
извечный враг!
Скорее всего, в этот момент на меня должен был бы найти суеверный ужас. Упс, не вышло.
Потом он перекрестил меня и, кажется, даже пытался облить меня святой водой, но я, передразнивая
его движения, тоже сорвался с кресла и таким же дрожащим криком обратился к нему:
--А вы, отец Федор, обратите стопы свои на путь, ведущий к выходу из моего дома! А ежели вы еще
хотя бы минуту будете отравлять мне воздух зловонием вашего дыхания, я вас в раввины обрежу! Пшел
вон, сволочь помазанная!
Не задерживаясь более ни минуты, пастор развернулся и поспешно ретировался к двери. Годы
службы среди фанатиков сделали его слишком восприимчивым к подобного рода издевательствам, с
которым ему довелось столкнуться едва ли не в первые.
Спровадив священника я разозлено уселся на диван. Вот, как только ты расслабишься, так
обязательно найдется какой-нибудь моральный урод, который обязательно испортит все настроение.
Не успел я успокоиться, как опять раздался звонок в дверь. Посмотрев в глазок я увидел довольно
обширное скопление моих соседей, столпившихся у двери, и заполнивших все пространство лестничной
клетки. Надев на дверь цепочку, я медленно отпер и приоткрыл ее.
--Что, голодранцы, на митинг собрались?—сразу разъяснил я ситуацию.
--Мы требуем, чтобы ты извинился перед святым отцом, нахал. А иначе…
--Во-первых: не ты, а вы. Во-вторых: от нахала слышу, чмо. А в-третьих: а иначе, что?
--А иначе…—замялся голос толпы.—А иначе мы поставим ваш вопрос на обсуждение районного
собрания.
Не в силах более сдерживаться, я разразился громким смехом.
--Плевал я на тебя, и на твое собрание. Дьявол внутри, голодранцы,—попрощался я и захлопнул
дверь.
С лестницы раздались недовольные крики, содержащие угрозы и оскорбления, а в дверь мою
немилосердно заколотили десятки православных рук и ног.
--Открывай, а то мы вынесем дверь, неверный,—неслось с лестницы громогласное гудение.
Попытайте счастья—дверь у меня железная.
Не вдаваясь в детали угроз, я прошел в комнату, позвонил 02 и сообщил что на мою квартиру и
жизнь покушаются. Менее чем через четверть часа прибыла группа быстрого реагирования, которая
быстро разъяснила осаждающим, кто прав, а кто виноват. Как бы то ни было, соседи больше не
докучали мне.
Иногда мне кажется, что я знаю, как я умру: однажды мне станет так плохо, что я не смогу позвать
кого-нибудь на помощь. И некому будет мне ее оказать.
Я вернулся в комнату и попытался расслабиться, но злость не давала мне покоя. Вновь и вновь я
выдумывал все более обидные и жестокие слова, которые казались мне совершенно необходимыми в
той ситуации. Наконец я пришел к выходу, что не стоит ложиться спать в таком скверном
15
расположении духа и, выдвинув ящик с носовыми платками, достал оттуда прямоугольный конверт,
бывший когда-то страницей из журнала «Здоровье». Назвав этот маленький прямоугольник конвертом,
я естественно отошел от истины, но я не знаю каким словом его можно было бы определить точнее.
После этого я открыл витрину своего серванта и вынул хранящуюся там декоративную железную
трубочку. Простой сувенир. А вот если вставить в него вот это маленькое желтенькое ситечко…
Через пару минут («бомба» была замедленного действия) настроение мое мгновенно улучшилось.
Пресвятая Дева Мария-Джуана пришла и поцеловала меня в голову. Пресвятая Дева Мария-Джуана
сказала мне, что жизнь удалась. Пресвятая Дева всегда спасает меня.
А еще через пару минут я ловил себя на мысли, что уже длительное время с нескрываемым
интересом слежу за развитием сюжета в сменяющих друг друга рекламных роликах. А потом я
подумал, что мысли должно быть выглядят как маленькие круглые носители информации, медленно
летающие по голове, которая представлялась мне пустым жестяным сосудом, и отскакивающие от
стенок и друг от друга с металлическим звоном.
Совершив над собой огромнейшее усилие, я наконец дотянулся до телевизионного пульта, и в тот
же момент мир телевизионных каналов поглотил меня. Вы не можете себе даже представить, какими
интересными могут быть идиотские вечерние шоу.
Как жалко, что у меня нет какой-нибудь телевизионной приставки. Я мог бы провалиться в нее
навсегда. А почему, собственно говоря, у меня ее до сих пор нет? Надо будет этим заняться. В конце
концов я живу в свое удовольствие. Мой бюджет ни кем не ограничен. У меня нет семьи, которую надо
было бы содержать. У меня нет девушки, за которой надо было бы ухаживать. У меня нет ни перед кем
никаких обязательств. Мои лучшие друзья это я и Пресвятая Дева Мария-Джуана. А они советуют мне
прожигать жизнь с удовольствием. Все, решено, завтра же пойду и куплю себе PlayStation2.
Четкого момента, когда мое состояние бодрствования перешло в сон я не заметил. Мир от этого не
стал ни более, ни менее реальным.
Алекс Нокс.
Никогда не задумывайся над вопросом, правильно ли поступает твоя страна.
Это твоя родина, и одного этого достаточно, чтобы знать: она поступает верно.
Н. Д. Перумов.
Я гордой поступью взошел на небольшой бугор и хмуро осмотрел поле боя.
Говоря «я» я имею в виду не непосредственно себя, а некоего героя моих снов. Это вполне
самостоятельная личность, не имеющая со мной никакого сходства. Но это я. Я в мире моих снов. Я
дневной не знаю своего ночного имени, потому что мне ночному не к чему думать о нем. У меня
ночного есть друзья, которые мне не знакомы, но это мои друзья. У меня ночного есть память о
событиях, которых я никогда не совершал, но у меня есть смутные воспоминания о том, что они мне
уже когда-то снились. Это нечто сродни дежа-вю: твоя ночная сущность вспоминает какое-то событие,
а твоя дневная сущность думает, что оно тебе смутно знакомо. Интересно, можно ли считать своими
воспоминаниями воспоминания героя своего сна?
Этот я хорошо знаком себе, потому что он уже повторялся в каком-то из моих снов. Раз он—мой
знакомый, мне надо его как-то называть. В принципе, в выборе имени нет принципиальной разницы, и я
мог бы назвать его, к примеру: Мистер Икс. Но это слишком прозаично. Назовем его Алекс, как
Александра Македонского, и Нокс, как по латыни «ночь». Алекс Нокс—неплохое имя для человека,
который никогда не рождался. Если кому-то не нравится, можете назвать его по-другому.
Так вот, я, Алекс Нокс, гордой поступью взошел на небольшой бугор и хмуро осмотрел поле боя. Да,
сегодняшняя победа далась нам дорогой ценой, но это уже не имеет значения. Ни одна из жизней этих
молодых, здоровых парней, лежащих сейчас передо мной не имеет значения. Согласно статистике танк
рассчитан в среднем на пять минут боя, потом его уничтожают. Жизнь же человека согласно статистике
вообще длиться не более нескольких секунд. Так что все эти сыновья своих сраженных горем матерей
являются ни чем иным как секундами, подобно песчинкам в песочных часах, сложенным в подобие
песочной пирамиды именуемой победой.
16
И вот она то и имеет значение, а все остальное не важно. Все остальное не представляет никакой
ценности для истории. Не важны их стоны и крики о помощи, не важен плач и мольбы о пощаде, не
важен этот запах. О, этот запах! Был ли в вашей жизни момент, когда вы, просматривая утреннее шоу,
натыкались на картину поля боя, которая наводила на вас ужас и тошноту. Так вот, скажу я вам, самое
страшное на поле боя это не картинка, к ней ты рано или поздно привыкаешь, а запах, который
вызывает омерзение. Запах, сложенный из таких составляющих, как кровь, пот, органы и экскременты
героев, которые не становятся менее вонючими от своего героического происхождения.
Можно привыкнуть ко многому, но к запаху привыкнуть труднее всего. Можно, конечно же,
попытаться забить его чем-нибудь приятно пахнущим, но от этого скорее всего станет еще хуже. Запахи
смешаются между собой, образую просто адскую смесь, приводя к логичной мысли, что все это было не
очень хорошей идеей. А тот приятный аромат, который вы использовали, до конца жизни будет у вас
ассоциироваться с этим смрадом, вызывая рвотные позывы.
Я прошелся по возвышенности, хрустя ботинками по каше из песка, крошек асфальта и стреляных
гильз. Гильзы покрывали все вокруг железным ковром. Согласно статистике во время боя на одного
убитого приходиться от двадцати до пятидесяти тысяч пуль. Со всех сторон меня окружал пейзаж из
разрешенных зданий, напоминающих доисторические руины, обнаруженные и откопанные каким-то
трудолюбивым археологом. Ни за что не скажешь, что в этих грудах пыли и песка когда-то могли жить
люди, и это когда-то, возможно, длилось еще вчера. Возможно еще вчера, эти груды обломков были
приютом для сотен честных налогоплательщиков, но достаточно пары танков или одной бомбежки, и
здесь смогут жить только крысы. Крысы—вот сверхсущества. Во времена когда все человечество уже
давно переработается в торф и биологическое удобрение, крысы будут по-прежнему наслаждаться
прелестями своей крысиной жизни.
Вся улица, на которой я находился, была перерыта сотней ям, являющихся как результатом
разрушительной деятельности оружия, так и носящих рукодельный характер. Многие ямы служили
укрытием для солдат, некоторые из которых по-прежнему валялись в них в жиже из смешанной с
грязью крови. Да, окоп—дело хорошее, потому что он повышает вероятность выжить с одной
стомиллионной до двух стомиллионных.
Я огляделся по сторонам, наблюдая как мои солдаты стаскивают все трупы в одну большую яму. За
внешней подавленностью каждого из них, я читал самую сильную радость, которую только можно
представить. Изображая скорбь о потерянных товарищах, каждый из них пляшет от восторга, радуясь
тому, что это не его сейчас неуклюже волокут по земле, готовясь засыпать тонной грязи вперемежку с
гильзами и кровью. Каждый радуется, что ему дана возможность прожить еще один поганый день,
понюхать этого замечательного смрада мертвецов, потаскать этих замечательных трупов. Каждый
радуется победе, но никому нет дела до важнейшего стратегического смысла, который она принесла.
Кому какое дело до того, что какой-то идиот с гордой осанкой и звездами на плечах нарисует еще одну
красную стрелочку на плане дальнейших боевых действий. Это все не интересно. Жизнь—вот что
интересно. Вот такой вот эгоизм.
Солдаты сваливали в одну яму солдат как нашей так и вражеской стороны. Черные и белые,
богатые и бедные, высокие и низкие—все лежали теперь бок о бок. Вот где настоящее равенство. Мы
собираемся зарыть здесь наших павших воинов, потому что некому их у нас забрать, а сами мы их
тащить не собираемся. Но и оставлять их на поле боя нельзя—лучше вам даже и не знать, что делают
враги с трупами наших солдат.
Солдаты таскали трупы практически с самого утра. По сути, многие из них не имеют ничего
личного против солдат противника. Просто в головы каждого вбита уверенность, что есть мы, а есть
они. Мы—воплощение всего самого лучшего, что есть на земле. Мы сама чистота, доброта и
порядочность. А они—кровожадные слуги зла. И увидев их, мы должны испытывать только одно
желание—немедленно застрелить их, потому что в сказках добро всегда побеждает зло. Но мысли и
убеждения солдат не имеют значения. Солдаты—это всего лишь приборы, предназначенные только для
того, чтобы направить дуло оружия в нужную сторону и нажать на курок. И тот солдат который смог
дольше нажимать на курок—хороший солдат, а тот который не успел нажать на курок нужное
17
количество раз—плохой. Однако эти приборы для нажимания на курок переносят трупы своих
сослуживцев с большим энтузиазмом нежели вражеских, хотя принципиальной разницы для них нет.
Как говорится: любишь кататься, люби и саночки возить. Только если перефразировать: любишь
отстреливать людей, готовься таскать их трупы.
Я стоял и смотрел как мои люди таскают трупы, когда ко мне подошли эти двое. Одним из
подошедших был высокий мужчина одетый в серые запачканные брюки с подтяжками и белую
рубашку. Его спутницей была растрепанная женщина в платье, первоначальный цвет которого уже не
возможно было угадать. В руках мужчина держал небольшой белый сверток.
--Товарищ командир,—обратились они ко мне, нездорово блестя глазами.
Вот так вот, моего звания мне узнать не дано.
--Что вам?—повернулся я к ним.
--Товарищ командир,—запричитали они.—Пожалуйста не давайте им закопать нашего малыша.
Он жив. Он жив, а они хотят отнять его у нас и закопать в этой ужасной яме.
С этими словами мужчина протянул ко мне сверток, который до этого держал прижатым к груди.
При виде того, что было в нем я с отвращением отстранился—в некогда белой простыне лежал
младенец с ужасной рваной раной в боку, через которую были видны раздробленные кости и порванные
сухожилия. Младенец был мертв, и притом давно, так что его тело уже начало подвергаться первым
стадиям распада. В общем, если бы у меня и был аппетит, то он бы сразу пропал.
--Пошли прочь!—бросил я им, отворачиваясь от них в сторону.
--Товарищ командир,—не унимались родители.—Пожалуйста посмотрите, с ним все в порядке…
Посмотрите, он двигает ручками…
С одинаковым успехом кусок разорванного снарядом памятника, который по-прежнему стоял на
площади напротив меня, мог двигать своими руками. Но омерзение, выраженное на моем лице не
останавливало их,—они бегали вокруг меня, оскальзываясь на осыпающемся гравии, и пытались
подсунуть свой драгоценный свиток мне прямо под нос.
--Пожалуйста, товарищ командир, прикажите, чтобы кто-нибудь помог ему,—рыдали родители.—
С ним все будет в порядке, он поправиться.
С таким же успехом Владимир Ильич Ленин поправится. Если они не уберутся отсюда, меня
стошнит прямо на их любимого сына.
--Пожалуйста, посмотрите же на него, он двигает пальчиками… Он улыбается…
Насколько я могу судить по его внешнему виду, он уже основательно окоченел. Перед собой я
вижу еще два примера того, что война делает с людьми.
Мои солдаты до основания забили яму и перед тем как начать засыпать ее бульдозером, решили
прочитать своеобразную молитву. Это было еще и причиной потянуть время, потому что одной ямы
нам сегодня явно не хватит. Так что им сегодня еще предстоит основательно помахать лопатой, готовя
последнее прибежище для своих врагов и друзей.
Но вернемся к молитве. Ею служил клич викингов из фильма Джона Мактирнена «Тринадцатый
воин»:
Перед собой я вижу отца своего!
Вижу мать, сестер и братьев моих!
Вижу род мой до последнего колена!
И они зовут меня!
Зовут меня с собой!
В Валхаллу!
Туда, где храбрые войны живут
Вечно!
Символично, не правда ли: мои солдаты читают над своими павшими друзьями выдуманную
псевдо-Норвежскую молитву из американского фильма. Вот такое вот культурное наследие.
--Прошу вас, товарищ командир, не разрешайте им хоронить нашего малыша,—снова взмолились
безутешные родители.
18
--Уберите от меня эту падаль!—вскричал я, и махнул рукой двум моим солдатам, чтобы они увели
прочь этих двух, досаждающих мне людей.
Я был раздираем злостью. Злостью на них, на всю эту войну, а больше всего на самого себя и на то,
что падалью я назвал пятимесячного младенца, сложившего свою голову во благо победы.
--Слава победе!—крикнул я моим солдатам слова немецко-фашистского лозунга.—Да здравствует
победа!
Где-то слева засвистел свисток, служивший сигналом бульдозеру.
Утро.
…Это был мой будильник. Пора просыпаться. Еще только семь часов утра, а мое настроение уже
подпорчено необходимостью подниматься. Хотя я не могу сказать, что сон мне очень уж нравился.
Приподнявшись с кровати я не задумываясь автоматически включил телевизор. Сквозь пелену в
голове, еще не до конца отошедшей от дыма Пресвятой Девы, доносился голос диктора восхищенно
произносящего заученный текст.
Голос из телевизора:
Сегодня мы стоим на пороге величайшего прорыва в истории международных отношений. Этот
день обязательно войдет во все учебники по новейшей истории, и его будут вспоминать как начало
триумфального пути к святой цели построения мира во всем мире.
Воспряньте духом, ибо сегодня завершился официальный этап создания NeverCity,—города, равного
которому еще не было.
NeverCity станет первым в мировой истории по-настоящему интернациональным городом. Городом,
разрушающим барьеры и стирающим суеверия, вавилонской башней нового тысячелетия.
Построение NeverCity послужило символом создания новых цивилизованных взаимоотношений
между людьми во всем мире. И мы исполнены чувством глубокой гордости за то, что высокая честь
размещения этого города была оказана именно нашей стране. Этому мы во многом обязаны умелым
действиям нашего руководства, сумевшего отстоять это право и привилегию. Им мы также обязаны
тому, что вторым по значимости языком в NeverCity был признан русский.
NeverCity—это город великих возможностей, в котором каждый сможет найти себе место. Двери
этого города распахнуты для трудовых кадров, которые будут гарантированно обеспечены жильем и
стабильной заработной платой. А теперь внимание: NeverCity объявляет набор кадров на шесть
миллионов вакансий. Вдумайтесь в эту цифру! Кажется пора регистрировать новый мировой рекорд.
Если вы решили работать в NeverCity, обращайтесь в специализированные бюро, которые с
сегодняшнего дня начинают функционировать на улицах города.
Специальное обращение к молодежи: Если вы талантливы, целенаправленны, предприимчивы и
заботитесь о своем будущем—приезжайте в NeverCity, и вы обязательно найдете себе специальность,
о которой давно мечтали!
NeverCity—это плод длительного и кропотливого труда стран всего мира, и он является
сосредоточием всего самого лучшего, что достигло человечество за период своего развития. В
NeverCity уже готовятся к открытию десятки тысяч больниц, тысячи школ и сотни кинотеатров,
театров и библиотек. NeverCity—это будущий двигатель науки, культуры и общественного прогресса.
И сегодня он празднует день своего рождения. День, который в девяносто семи странах мира уже
причислен к праздникам (кстати в нашей стране этот вопрос уже ставиться на обсуждение). День,
который откроет новый виток в спирали мировой эволюции.
С днем рождения!—говорим мы ему.
Я встряхнул очумевшей головой. Может это трава виновата, но лично на меня сообщение не
произвело и тени того впечатления, которое испытывал диктор.
Мой утренний распорядок повторяется изо дня в день на протяжении всей моей жизни. Когда я
учился во втором классе, моя учительница поставила мне двойку, прочитав в моем распорядке дня (у
нас было такое домашнее задание), что встаю я не в шесть часов. Интересно, что бы она сказала теперь,
19
узнав что мой распорядок напоминает экзаменационную тему по немецкому языку для седьмого класса
средней школы.
Mein Arbeitstag beggint recht fruh. Punkt sieben Uhr klingelt der Wekher, ich erwache mich und stehe
sofort auf. Dann gehe ich ins Badezimmer und mache schnel meinen Morgetualet…
(Мой рабочий день начинаеться довольно рано. Ровно семь часов звонит будильник, я просыпаюсь
и сразу же встаю. Потом я направляюсь в ванную и бысро умываюсь…(нем.))
Сегодня я встал на пол часа раньше положенного времени, и все утро только и думал о том, чтобы
не опоздать. Почему-то мне казалось ужасным опоздать на работу в день повышения. Сегодняшний
день напомнил мне новогоднее утро, когда стараешься проснуться пораньше, чтобы посмотреть на
подарки. Я все время старался сделать все побыстрее, и поэтому увядал в безбрежном море ненужных
дел. Только перед выходом, я трижды вспоминал, что забыл что-то не особенно-то важное и
принимался это что-то искать. Дела, которые можно было бы и не делать выползают на передний план,
скрывая за собой по-настоящему важные, так что потом всегда оказывается, что ты нечто забыл.
Я вышел из квартиры и открыл свой почтовый ящик.
Внимание: розыск!
Разыскивается Чиликин Дмитрий Валерьевич, 1986 г.р., воспитанник детского домаинтерната для умственно отсталых детей №15, который 12 июля ушел с территории интерната
(ул. Академика Павлова, 15) и пропал без вести. На вид 15 лет, полного телосложения, рост
165см, волосы темно-русые, глаза карие. Одет: темно-синяя бейсболка, с внутренней стороны
имеется надпись «Ульянов П.А. Группа 2.23», синие шорты, рубашка светлая в красную
полоску, кроссовки серые с тремя белыми полосами. С детства страдает болезнью Дауна, не
говорит, обращенную к себе речь понимает в пределах бытового обихода. Звонить 417-21-24,
417-20-85, 417-21-04
Разыскивается Ухолкин Александр Николаевич, 1972 г.р., прож. Московская область,
Химкинский район, деревня Подрезково, который 13 июля с.г. ушел из дома и пропал без
вести. На вид 28 лет, рост 186 см, худощавый, лицо смуглое, глаза серые, волосы прямые,
темные, длинные. Одет: куртка синяя джинсовая, джинсы синие, футболка зеленая, носки
коричневые, кроссовки серые. Звонить 573-56-88, 572-02-02, 574-76-81.
Память услужливо проглотила мой путь и проход в метро, которые повторяются изо дня в день без
видимых изменений. Твоя дорога до метро вчера и твоя дорога до метро сегодня—попробуй найти
десять отличий (прохожие не в счет). Спросите меня, как я попал в вагон, и я отвечу
«телепортировался».
В метро я встретился со своим другом, Белевцевым Андреем. У меня очень много знакомых, но
почти нет друзей. Никогда я на это особо не жаловался, и не способствовал какому либо изменению
вещей. Дело в том, что дружба, в том понятие, которое я в нее вкладываю, нередко кажется
оскорбительной для предполагаемых друзей. С моей точки зрения идеальная дружба выглядит
примерно так: когда мне становиться скучно, я набираю чей-нибудь телефонный номер, и спрашиваю
«Ну какие планы?» На что, при идеальном варианте мне должны ответить примерно следующее: «Все
прекрасно, только тебя не хватает Подходи скорее, мы тебя очень ждем и очень на тебя надеемся!» То
есть, другими словами, друзья для меня—это бесплатные собеседники и убийцы времени, на срок, пока
я не найду более интересное занятие. Дружба, выходящая за пределы этого времени меня не устраивает.
Более того она меня угнетает. Тот факт, что ради дружбы приходиться чем-то жертвовать, хотя бы даже
временем, которое планировал проспать или еще хуже деньгами, не укладывается у меня в голове.
Неудивительно, что подходящих кадров, по вызову убивающих мое время, в природе практически не
встречается.
Но есть небольшие исключения. Есть люди, с которыми у меня имеется сильное сходство интересов
и жизненных позиций. Общение с такими единомышленниками не действует на меня удручающе.
Таким человеком и был Андрей. Практически полное сходство интересов превращало мои беседы с ним
в подобие диалога с сами собой. Если бы не существовало материальных свидетельств его
существования—я бы подумал, что у меня раздвоение личности.
20
Мы пересеклись на станции и стали ждать поезда.
--Скорее бы лето,—сказал Андрей, снимая со своих рук перчатки.
--Не знаю,—ответил я.—Лично меня больше радует зима.
--Чем же?—удивился Андрей.—Холод, грязь и мрак. А летом тепло, можно купаться, девушки опять
же раздеваются.
--А мне лично больше радует, когда девушки носят зимнюю одежду,—говоря это, я посмотрел на
девушку в длинном пальто, которая стояла пред нами.—Когда они одевают хорошую строгую одежду—
это как-то предрасполагает.
--Но бывают и разочарования…—резонно заметил Андрей.
При этом, безусловно слышавшая нашу беседу девушка обернулась к нам.
--Ну вот, например…—прокомментировал я.
Поезд подошел и мы вошли в вагон. Девушка, послужившая для меня наглядным примером, встала у
выхода. Там же намеривался встать и я, но Андрей увлек меня за собой на другой конец вагона.
--Ты что, застеснялся?—спросил я его.
--По наглому как-то получилось.
--А мне понравилось,—ухмыльнулся я.—Мне нравиться оскорблять людей, зная, что они тебе не
ответят.
Действительно, я считал себя вышедшим победителем из той маленькой сценки, в которую я вовлек
эту девушку. Это она засмущалась и оскорбилась. Это у нее ухудшилось настроение. Это она
промолчала. Это она дала мне положительный заряд на какой-то промежуток времени. Когда самого
тебя постоянно достают различные глупые проблемы, убивающие все настроение, нет ничего более
приятного, чтобы испортить настроение кому-нибудь другому. Желательно человеку слабому или
неуверенному в себе.
Сегодняшняя поездка в метро доказывает, что раз существуют женщины с усами как у Иосифа
Сталина, то нет ничего удивительного и в женщинах с бородами.
Всегда меня забавляли объявления развешенные в метро, и их нелепые предложения. Например:
хотите зарабатывать 1300 $ в месяц. Конечно хочу! Тогда звоните по телефону тра-та-та. Уже набираю!
Опыт не обязателен. Вообще отлично!
Обычно позвонив по подобному телефону, ты получаешь приглашение на собеседование. Где тебе и
еще целой бригаде неудачников в течение часа втирают о великих возможностях их замечательной
компании, сулят прекрасную карьеру. А под конец предлагают заплатить всего 60$ за методические
указания и брошюры, без которых в работе вам никак не обойтись, но которые обязательно окупятся в
первые же дни работы, и обещают обязательно позвонить как-нибудь на днях. Если кому-нибудь
действительно позвонили, то он может считать себя особо одаренным человеком, потому как скорее
всего ему хотят «впарить» еще одну партию методичек.
Фактом удручающим было то—что сегодня была пятница. В принципе пятница—мой самый
любимый день. Friday I’m In Love. Но только не в метро. В метро по пятницам объявляется
международный день бомжа и хозяйственной сумки тележки. В этот день на кольцевой спят целые
выводки смердящих недолюдей, превращая поездку в сущий Ад. Даже затаивать дыхание бесполезно—
смрад просачивается через поры и проникает под кожу. Однажды я видел, как один парень закурил
прямо в вагоне поезда. В тот момент я посчитал его героем. А ведь, должно быть, от Маугли и от
Тарзана пахло точно так же. Скажите, просматривая умилительный мультик, про человеческого
детеныша, думали ли вы, что от него разило как от бомжа? Вот такое вот развенчание культа личности.
А люди с хозяйственными сумками тележками вообще теряют последние остатки совести. Они
нагружает на свои тачанки такие грузы, что впору регистрировать мировые рекорды. Такое
впечатление, что все рынки по пятницам устраивают огромные скидки и сельчане спешат урвать по
полной программе. Вопрос: сколько может за раз увести шестидесяти пяти летняя пенсионерка
страдающая трехтомным набором различных старческих заболеваний и недугов и имеющая
инвалидность, видимую невооруженным глазом? Ответ: Немеренно!!!
21
Можно было бы только порадоваться такой готовности наших пенсионеров к труду и обороне, если
бы они не совались бы со своими телегами в метро. Можно было бы снять целый юмористический
калейдоскоп с такими названиями серий как например «Хозяйственная сумка и туннель»,
«Хозяйственная сумка и эскалатор», «Хозяйственная сумка и пассажиры».
Глядя на окружающий меня люд, я все более убеждался, что большую его половину составляют
быдлецы. Поездив в метро, можно запросто составить серию очерков с животрепещущим названием
«Внешний вид и повадки человека обыдлевшего». Действительно, метро—это безграничное поле для
наблюдения за подобного рода людом. Быдлецы были всегда и не исчезнут до самого заката
цивилизации. Наоборот они развиваются образуя все новые классы и подклассы, сбиваясь в стаи и
сообщества.
А их манера выбора одежды вообще достойна отдельного разговора. Думая что выглядят
оригинально, эти ребята походят друг на друга как однояйцовые близнецы. Основываясь на одном лишь
внешнем осмотре можно выделить несколько групп примоднившихся быдлецов, каждое составляющее
звено которых может служить показательным шаблоном всей группы.
Если кратко, то это можно описать так:
Быдло-мода.
Коллекция внесезонной одежды от ведущих быдло-дизайнеров России.
Внимание: В качестве демонстрационных типажей выступают не какие-нибудь звезды шоу-бизнеса
и супермодели, а простые быдлецы! Теперь у каждого из вас появилась редкая возможность выступить
типажом на нашем показе мод!
Модель №1: Милитарист.
Дешевые безвкусные джинсы с известнейших вещевых рынков столицы, надежно послужат вам в
течение некоторого непродолжительного срока и будут долго радовать ваш глаз своими оригинальными
пятнами от сошедшей и выгоревшей краски, создавая непередаваемое впечатление на всех
окружающих. После короткого промежутка времени, легким движением руки данные брюки
превращаются в элегантную половую тряпку, и продолжают радовать вас в домашнем хозяйстве.
Незаменимой деталью вашего образа послужат дешевые и неудобные военные ботинки типа
«Берцы», сшитые из настоящей рыбьей кожи и утепленные по вашему вкусу прекрасным рыбьим
мехом. Но главной особенностью данных ботинок является их прекрасная совместимость с вашими
прекрасными джинсами. Заправленные в ботинки джинсы смотрятся гораздо более эффектно и броско,
и являются отличительной изюминкой вашего стиля.
В зависимости от погодных условий в комплект могут входить также прекрасная куртка «Бомбер»
черного или синего цветов, от ведущих китайских производителей, а также отличнейшая толстовка
серо-зеленого цвета.
А главное, ваш костюм абсолютно всесторонен. В нем вы можете как ходить в театр, так и копать
картошку на ваших приусадебных участках.
Модель №2: Деловой человек.
Модель составляют старые зарекомендовавшие себя в модели «Милитарист» копеечные джинсы.
Но тяжелые военные ботинки заменены на более элегантную классику, образца 1995 года, от таких
известных всему миру фирм как Tecco, Wrangler, Prodigy и др. А благодаря элегантному,
отклеивающемуся после пары месяцев, высокому каблуку и блестящей жестяной пряжке, вы
почувствуете себя гораздо более уверенными в себе.
Верх же образа составляют замечательная водолазка и пиджак необъятных размеров. Благодаря
широким плечам пиджака вы всегда будете выглядеть мужественно и впечатляюще. Для создания
большего эффекта рекомендуется носить пиджак отличный по цвету от брюк.
В таком виде вы станете звездой сельских дискотек и не уроните своей чести при заключении
выгодной сделки.
Модель №3: Неформал.
Низ данной модели практически ни чем не отличается от модели «Милитарист», только берцы
могут быть заменены какой-нибудь экстремальной обувью подешевле. В качестве оной могут
22
выступать прекрасные ботиночки Camelot, Bulldog или Patrol, а копеечные джинсы могут быть
заменены на недорогие и непрактичные кожаные штаны. Увидев вас в таком виде ваши друзья и
родственники не смогут остаться равнодушными.
Верх же вашего наряда является отличительной чертой вашего образа. Чтобы ни у кого не
возникало сомнений в вашем неформальном образе жизни, вам помогут черные рыночные балахоны с
названиями разных, безусловно неформальных, групп. После непродолжительного времени яркие
картинки на них потрескаются и приобретут оригинальный вид декоративной мозаики. А завершит ваш
образ китайская или турецкая кожаная куртка, с тучей крючков и заклепок, гремящих при движении.
Внимание: все представленная выше одежда предоставлена компанией «MadeInRynok».
Вообще, быдлецы занимают свою определенную нишу в истории эволюции человека. По моему
скромному мнению данный вид является связующим звеном между зверо-человеком, к которым я
отношу в частности бомжей, и человеком разумным. Но в тоже время, до уровня быдлеца может
регрессировать любой. Можно даже составить определенный список признаков, по которым можно
практически со стопроцентной точностью определить причастность человека к быдлецам.
If ты соблюдаешь указанную выше форму одежды, Then ты быдлец.
Это как простейший род ветвлений: отсутствие одного условия само по себе не говорит ни о чем, а
просто является переходом к следующему условию.
Фактически, быдлеца можно определить по его манере развлекаться. Даже развлекаться нужно со
вкусом. У быдлеца такого вкуса нет.
If твои интересы ограничиваются желанием «нажраться» и набить кому-нибудь морду, Then ты
быдлец.
Быдлец демонстрирует всем полное пренебрежение к правилам хорошего тона. Быдлец считает себя
выражающим некий протест против общества, в своем неадекватном поведении.
If ты ковыряешься в носу в общественных местах, Then ты быдлец.
If ты выводишь из себя газы в общественных местах, Then ты быдлец.
If ты не прикрываешь рот, когда кашляешь, чихаешь или зеваешь в общественных местах, Then ты
быдлец.
If ты чавкаешь и рыгаешь при еде, Then ты быдлец.
Интеллектуал, являющийся прямой противоположностью быдлецу, строго следит за соблюдением
собой общепринятых правил морали. Я отношу себя к подлецам, а хороший подлец—почти всегда
интеллектуал. Спланировать и совершить тонкую подлость, которая поимеет задуманное действие—это
свойство тонкого ума. А если ты остался при этом вне подозрений—ты великий мастер. Быдлец же
способен только на неприятность, а неприятность не всегда является подлостью.
If ты не способен отличить подлость от неприятности, Then ты быдлец.
Подлость является особенностью чувства юмора подлеца. В некотором роде шутка—почти всегда
подлость. Основываясь только на чувстве юмора, можно вычислить быдлеца.
If тебе нравятся шутки из передачи «Аншлаг», Then ты быдлец.
If твой любимый юморист—Евгений Петросян, Then ты быдлец.
If твои любимые (я подчеркиваю: любимые) фильмы—это комедии с Лесли Нильсоном, Then ты
быдлец.
Вообще же быдлеца легко можно определить по его интересам. Книги, музыка, фильмы—все может
служить визитной карточкой быдлеца.
If ты фанат шансона, Then ты быдлец.
If ты не можешь прочитать имя Бьорк, Then ты быдлец.
If ты смотрел «Бойцовский клуб» только ради сцен с драками, Then ты быдлец.
If ты предпочитаешь «Кровавый спорт» «Танцующей в темноте», Then ты быдлец.
If твою любимые книге о быте заключенных, Then ты быдлец.
Быдлец—это мой диагноз полу-людям, и мой им приговор. Дело даже не в том, что я желаю им
навредить. Это было бы даже не очень интересно. Они и сами навредили себе по полной программе,
только сами не осознают этого.
23
Андрей уже пол года являлся сотрудником Отдела «0», но в отличие от остальных счастливчиков,
он не утратил общения с такими ничтожествами и босяками как, к примеру, я. Что забавно, мы ни разу
не обсуждали с ним его службу. В принципе, в этом нет ничего странного, ибо я—существо очень
завистливое. А зависть сродни гордости и не позволяет говорить с человеком в чем-то тебя
превзошедшем об объекте его превосходства. Это было бы равносильно тому, что безногий стал бы
интересоваться у бегуна о том, сколько тот пробежал на этот раз, или безрукий обсуждать успехи
штангиста.
Андрей же тоже не способствовал обсуждению его работы. Возможно он тоже был завистлив и не
хотел меня смущать. А возможно у него просто не было повода к такому разговору. По сути, я тоже не
обсуждаю особо своей работы. Потому как я не вижу в ней ничего интересного, и моя память
услужливо стирает все ненужные воспоминания о ней. В принципе, если бы я задался целью, я бы мог
вспомнить большее из того, что видел хотя бы вчера. Но так как достаточного для этого повода нет, я
помню только, что большую часть времени я проиграл в солитер. Можно даже сказать, что я работаю
раскладчиком солитера, а обслуживание клиентов—это мой способ коротать время.
Вот и сегодня Андрей ни разу не обмолвился об отделе «0». Но я все же решил прервать
затянувшееся молчание, сорвать железный занавес.
--А много народу работает в отделе «0»?—задал я самый нелепый вопрос.
--Не знаю,—пожал плечами Андрей.—Но очень много.
--Там должны работать некоторые мои знакомые из нашего и соседних отделов. Только работа там
сделала их гордыми; они даже больше не общаются с нами.
--Ну, их могли перевести в отдаленный филиал,—пожал плечами Андрей и почему-то помрачнел.
--А что мы будем делать в первый день?
--Ну, сначала будут разные формальности,—Андрей почему-то отвернулся.—Потом вам покажут
шоу, а потом будет испытание.
--Кровью…—усмехнулся я.
--Кровью…—усмехнулся Андрей и покраснел.
От нахлынувших на меня сладостных предчувствий меня сотрясала легкая дрожь, а дыхание
перехватывало. Интересно, отчего я волнуюсь, это же моя мечта.
Больше мы о работе не говорили. Наоборот, наше внимание переключилось на темы отстраненные,
вроде музыки и кино.
После очередной остановки нас развлек арлекин—просящий подаяния одноногий инвалид.
--О, лыжник пошел,—сказал Андрей, кивая в сторону движущегося на костылях нищего.
--Когда я вижу безногого, мне хочется танцевать, а когда безрукого—бить в ладоши,—сказал я.—А
когда я вижу мертвецов я ощущаю вкус праздника жизни.
Иногда мне кажется, что я знаю, как я умру: почти все мои предки по обеим линиям умирали от
различных форм рака.
--Если бы ты сказал это в Америке—тебя бы обязательно привлекли к суду,—ухмыльнулся Андрей.
--И обязательно засудили бы,—ответил я.—У этих ребят крыша абсолютно двинута на суде и
гражданском правосознание. Я слышал, что одна пожилая «типичная американка» выиграла судебное
дело у компании по производству микроволновок из-за того, что те не указали в инструкции, что в
микроволновке нельзя сушить домашних животных.
--Да, я тоже слышал об этом. Мне даже кажется, что там есть определенная категория граждан,
которые живут исключительно на отсуженные деньги.
--Страна идиотов,—сказал я.
--Страна даунов и ожиревших,—сказал он.—Ты слышал какие деньги они тратят на борьбу с
ожирением? Это же половина нашего годового бюджета. У них больше шестидесяти процентов
населения страдают ожирением.
--Тем смешнее слушать мнения их самих о «типичном американце»,—заметил я.—Согласно их
представлениям, это спортивного сложения молодой человек, желательно русый и блондин.
24
--Зато с нашей точки зрения—это двигающийся с жуткой одышкой, грушеподобный субъект с
дебильной прической и, скорее всего, усами.
--А в руке это чмо обязательно должно держать маленький американский флажок.
--Точно… А в другой—хот дог.
Вслед за арлекином по вагону двинулся гаргулий.
Толковый словарь имени Меня.
Гаргульи—несовершеннолетние дети, находящиеся в сильной токсической зависимости от
различных ядовитых химических веществ, вводимых в организм посредством дыхания. Проще говоря:
малолетние токсикоманы.
Он шел по вагону громко ругаясь на себя и на свою неудавшуюся жизнь. Главная причина его
упаднического настроения, а именно сильнейшее чувство голода было ярко написано у него на лице.
--Что-то он разошелся,—ухмыляясь прокомментировал его поведение я.
--Наверное, его девушка бросила,—глумливо предположил Андрей.
Наша остановка.
По дороге к эскалатору нам попался упитанный пепельноволосый субъект лет пятидесяти, ведущий
в обнимку девушку лет девятнадцати. Она была одета в серый спортивный костюмчик, пуховичок и
несла за спиной серый портфель. Можно было бы предположить, что это его дочь. Но дочерей так не
трогают и не смотрят на них с таким вожделением. Хотя может я и отстал от жизни, и все уже
изменилось.
Но все это не важно. Не важно, что девушка эта будет непременно совращена. Не важно, что со всех
сторон нас окружают жуткие быдлецы и ублюдки. Не важно, что мои соседи—помешанные на религии
дауны. Все не важно. У меня сегодня праздник. Сегодня я перехожу в новый класс, в новую страту
населения. Теперь я не просто менеджер по работе с клиентами. Теперь я служащий Отдела «0». Жизнь
удалась!
Часть 2.
Вечерний звон.
Усталость, желающая одним скачком, скачком смерти, достигнуть конца,
бедная усталость неведенья, не желающая больше хотеть:
ею созданы все боги и потусторонние миры.
Ф. В. Ницше
Я снова дома. Этот чертов день закончился. Странно, я думал, что работа в Отделе «О» будет чем-то
сказочным и прекрасным, а сейчас я уже и не рад этому. Черт, какая же я сволочь! Я убил собственную
сестру… А, чертова совесть. Просыпается часов в одиннадцать вечера, и достает минут десять. Спи,
моя совесть, усни. Эта дура сама напросилась, нечего было доставать меня своими идиотскими
разговорами.
Что это за раздражающий звук? Кажется он идет со всех сторон. Какие-то тихие ритмичные
поскрипывания. Да нет, мне наверное кажется. Пора лечить нервишки. А то, кажется, уже и
галлюцинации начались. Не знаю, мерещиться ли мне, но по-моему пол движется. Как будто на нем
постлан какой-то живой ковер, непрерывно меняющий свое состояние. Нет этого не может быть…
Просто давление поднялось, и кровь стучит в голове.
Да еще эти чертовы часы. Чем сильнее я стараюсь успокоиться, тем громче они тикают. Нет,
определенно с нервами надо что-то делать. Теперь мне кажется, что шорохи и скрипы усиливаются. И
мне кажется так же, что я знаю, в чем проблема. Это крысы, крысы в стенах. Я отчетливо слышу как
миллионы когтистых лапок скребутся внутри стен. Это шуршание сводит с ума и вызывает
инстинктивный зуд во всем теле.
Тиканье часов переходит в оглушающий бой. Еще немного и я оглохну от этой какофонии звуков.
А что это за пятна на потолке? По белому покрытию расползаются три больших пятна неправильной
формы—кажется у соседей прорвало трубы с водой. Белая некогда штукатурка набухает под действием
влаги и сереет буквально на глазах. Потолок покрывается тонкой паутиной трещин, теперь он
напоминает скорее декоративную мозаику.
25
Кое-где влага уже начала просачиваться и опадать легким дождем. На своем лице и руках я
почувствовал холодное прикосновение капель. Что это? Мне кажется, или они красного цвета? Так и
есть. А на вкус они напоминают кровь. Да ведь это и есть кровь…
Ха. Мне пора лечиться электричеством. Никогда не думал, что первые дни мечты выглядят так.
Внезапно зазвонил телефон.
А-а-а! От звука я вздрогнул как от удара. Интересно, кто это? А может не брать трубку? А может это
из милиции? А может это с работы?
Я поднял трубку и прислушался.
--Пожалуйста оставайтесь на линии,—произнес механический голос.
После чего из трубки донеслись тихие щелчки и треск, как будто кто-то поднес трубку к игле,
ездящей по грамм пластинке. И действительно, вскоре из трубки донеслись слова из арии
Мефистофеля: «На земле весь род людской…»
Судя по звуку запись была очень старая. Да и где сегодня можно было бы найти новую пластинку с
«Фаустом» Гуно?
Я со злобой бросил трубку, но с тем же результатом я мог бы разбить ее о стену,—музыка
продолжала наполнять мою комнату. Комнату уже заполненную оглушительным тиканьем часов и
шорохом, доносящимся из стен.
Ну что ж, поздравляю тебя, дружок, ты сошел с ума.
Внезапно в общую какофонию вклинился новый звук. Но я даже не очень то удивился ему. Одним
больше, одним меньше. На этот раз это был стук в окно. Я встал со своего кресла и по хрусту понял, что
пол действительно двигался. Вернее не пол, а живой ковер из тысяч и тысяч копошащихся насекомых.
Это нормально. Такое бывает. По статистике насекомые—это самая распространенная из всех видов
зрительных галлюцинаций.
Утопая по щиколотку в жуках, я добрался до окна и открыл штору. От ужаса я лишился дара речи, а
челюсти мои свело в тугой судороге. В мое окно стучалась побледневшая и осуновшаяся моя сестра, с
темными кругами у глаз. Ничего страшного, если не считать что живу я на восьмом этаже.
--У него была бейсбольная бита с вбитыми в нее огромными гвоздями,—глухо и осуждающе
проговорила она.—Они вязли и застревали в теле...
--Как…Как ты оказалась здесь?—еле промямлил я.—Этого не может быть.
--Мистер Стэн послал меня.
--М-м-мистер кто?—переспросил я дрожащим голосом.
--Мистер Стэн,—ответил мне знакомый голос из моей комнаты.
Я повернулся и увидел говорящего. Это был мой недавний знакомец из бара, который теперь
ехидно улыбался мне из моего же собственного зеркала.
--Раньше люди верили, что если долго смотреть в зеркало, то тебе явится Дьявол,—нараспев
произнес он.—Ну что ж в этом есть доля правды. Но заключается она в том, что если хорошенько
подумать, Дьявол всегда был внутри. Просто многие старались этого не замечать. Но если внимательно
посмотреть на себя, то каждый сможет его увидеть.
--Что? О чем ты говоришь?
--Ты со мной не согласен?—удивился Мистер Стэн.—Но ведь это ты, а не я отдал на съедение свою
сестру. Ты продал душу отделу «О». Прислушайся…
Незатихающий голос Шаляпина дошел до момента, когда Мефистофель поет: «Люди гибнут за
металл! Сатана здесь правит бал!»
--Слышишь?—продолжил Стэн.—Не правда ли, это сейчас довольно уместно?
--Что все это значит?—от страха мне в голову шли только подобные глупые вопросы.
--Если честно,—улыбнулся Стэн.—То все это—всего лишь моя маленькая прихоть. Ты, кажется,
утверждал, что с сестрой твоей все в полном порядке, и что придя домой тебе, скорее всего опять
придется разговаривать с ней. Ну что ж, я предоставлю тебе такую возможность. Теперь, она постоянно
будет рядом с тобой. Можешь считать ее своим ангелом-хранителем. Или демоном-хранителем, как
тебе будет угодно.
26
Я почувствовал, что ноги мои напряглись до предела. Еще чуть-чуть и сухожилия на них начнут
рваться.
--Наслаждайся жизнью,—сказал Стэн, высовываясь из зеркала как из окна.—Пока можешь…
Я развернулся и прямо перед собой увидел лицо моей сестры.
--Все будет в порядке,—сказала она и прильнула к моим губам в страстном поцелуе.
Больше я ничего не видел…
Внезапно зрение вернулось ко мне. Я оказался в большой темной комнате, поклеенной в обои с
персонажами диснеевских мультиков. По всей комнате были разбросаны большие плюшевые игрушки в
виде различных животных. На полу по закольцованным путям ездила модель паровоза, изредка издавая
гудки и звуки, имитирующие стук колес. В углу располагался огромный разноцветный замок целиком
составленный из кубиков Lego. Под потолком, на который были наклеены большие светящиеся в
темноте звезды, висели макеты самолетов и космических кораблей.
На круглом столе, заваленном деталями различных пазлов, стоял детский магнитофон из которого
доносилась медленная тихая мелодия, за детской темой которой скрывалось что-то зловещее. По полу
здесь и там вышагивали заводные роботы, а иногда проносились игрушечные машины. На стене висели
часы с длинным маятником, выполненные в виде кошачьей мордочки с бегающими из стороны в
сторону глазами.
Возле одной из стен стоял небольшой стол полностью заставленный целой коллекцией игрушечных
клоунов. Почему-то их улыбки не казались мне чем-то веселым—скорее это были волчьи оскалы
истосковавшихся по крови животных.
Рядом стоял другой стол. А между ним и стеной стояла большая картонная декорация с
изображенным на ней видом дикой прерии. На столе были расставлены пластмассовые фигурки ковбоев
и индейцев, грозивших друг другу пластмассовым оружием.
В одном из углов стоял раскрытый кукольный домик. Куклы находящиеся в нем напоминали
застывших людей, которых застали за выполнением каких-то их дел. Одна, вернее один из них сидел на
кресле и держал в руках игрушечную газету, другая стояла возле плиты.
В этом игрушечном царстве я был не одинок. В дальнем конце комнаты на большой кровати,
устланной несколькими слоями мягких перин и одеял сидела Вика. Она была одета в синий матросский
костюмчик, состоящий из френча, шортиков и белой бескозырки с голубой ленточкой. Этот явно
детский костюм смотрелся весьма вызывающе на зрелой оформившейся фигуре моей сестры. И кажется
ей это было прекрасно известно.
Она улыбалась мне загадочной улыбкой, как бы давая понять, что ей известен какой-то мой секрет,
и я должен сам об этом догадаться. На коленях у нее лежала большая красная книга. Она перевела
взгляд своих больших темных глаз на книгу и распахнула ее на произвольной странице. Судя по
уверенности, с которой она посмотрела на текст, становилось ясно, что она попала на нужную
страницу.
Страница была заполнена большими буквами, как будто была написана для людей близоруких или
для только учащихся читать. Вновь подняв на меня свое улыбающееся не веселой, а скорее
агрессивной, улыбкой лицо, она стала нараспев с выражением произносить слова написанного в книге
стихотворения:
--Крошка сын к отцу пришел,
и спросил кроха:
--Что такое хорошо
и что такое плохо?—
У меня секретов нет,—
слушайте, детишки,—
папы этого ответ
помещаю в книжке.
27
Она читала этот стишок с такой интонацией, будто произносила молитву. Молитву духам добра и зла,
не предназначенную в то же время ни для тех ни для других.
--Если ветер крыши рвет,
если град загрохал,—
каждый знает—это вот
для прогулок плохо.
Дождь прокапал и прошел.
Солнце в целом свете.
--Это—очень хорошо
и большим и детям.
Если сын чернее ночи,
грязь лежит на рожице,—
ясно, это плохо очень
для ребячьей кожицы.
Если мальчик любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик очень милый,
поступает хорошо.
Если бьет дрянной драчун
слабого мальчишку,
я такого не хочу
даже вставить в книжку.
Этот вот кричит:—Не тронь
тех, кто меньше ростом!—
Этот мальчик так хорош,
загляденье просто!
Если ты порвал подряд
книжицу и мячик,
октябрята говорят:
плоховатый мальчик.
Если мальчик любит труд,
тычет в книжку пальчик,
про такого пишут тут:
он хороший мальчик.
Я был словно заворожен ее голосом, и как сомнамбула делал шаг за шагом в направлении кровати.
От вороны карапуз
убежал заохав.
Мальчик этот просто трус.
Это очень плохо.
Этот, хоть и сам с вершок,
28
спорит с грозной птицей.
Храбрый мальчик, хорошо,
в жизни пригодиться.
Этот в грязь полез и рад,
что грязна рубаха.
Про такого говорят:
он плохой, неряха.
Этот чистит валенки,
моет сам галоши.
Он хотя и маленький,
но вполне хороший.
Помни это каждый сын.
Знай любой ребенок:
вырастет из сына свин,
если сын—свиненок.—
Мальчик радостный пошел,
и решила кроха:
«Буду делать хорошо,
и не буду—плохо»
Стих кончился когда я сел на край кровати. Вика вновь посмотрела на меня, а потом положила свою
ладонь на мою и сказала:
--Ты устал. Тебе надо отдохнуть.
--Я вел себя очень плохо,—услышал я собственный голос, и немного удивился этому.
--Да, ты был плохим мальчиком,—успокаивающе сказала она, кладя мою голову себе на колени.—А
плохие мальчики попадают в Ад.
Я резко дернул головой и ошарашено огляделся по сторонам. Я снова был у себя в комнате. И в ней
не было ни кровавых пятен на потолке, ни копошащихся насекомых, ни крыс в стенах. Я весь исходил
испариной и испытывал чувство жутчайшей жажды, но настроение мое немного поднялось. Это был
всего лишь сон, и не было никаких привидений, никакого Стэна. Я просто очень устал, и мне
пригрезилось непонятно что. Но все уже прошло, и больше не вернется.
--Просто сон,—сказал я самому себе, и меня разобрал нервный смешок.
--Ты это о чем?—услышал я голос слева от себя.
Побелев от ужаса и отчаяния я повернулся и увидел Вику. Она была одета в черную форму
горничной с белым кружевным фартуком. Зависнув в полутора метрах над полом, она смахивала
большой кисточкой пыль у меня со шкафа.
--Ты выглядишь так, как будто что-то тебя удивляет,—раздался справа голос Мистера Стэна.
Мое лицо исказила жуткая гримаса, а из легких донесся приглушенный стон. Я вскочил с кровати и,
подбежав к столу, открыл ящик в котором лежал служебный пистолет отдела «О».
--Да пошли вы все!—крикнул я, приставляя дуло к подбородку, и нажал на курок.
Полезные советы № 4765 (добавочный 7)
Суицид.
Если вам вдруг пришла в голову идея суицида, отдайте предпочтение огнестрельным видам оружия. Ибо только
данный вариант гарантирует четкую и точную реализацию ваших идей, и снижает уровень риска до минимума. К тому
же, только используя данный вариант суицида, вы гарантированно не почувствуете боли. Потому как пуля, выпущенная из
ствола со скоростью близкой к звуковой, пробивает отдел головного мозга, отвечающий за боль, и вы просто не успеваете ее
29
почувствовать. В случае, если ваш личный опыт, позволяет вам внести некоторые корректуры в суть моего совета, я всегда
готов выслушать ваши аргументы.
Я обвис на пол как мешок с пылью. Лежа на полу, своими стекленеющими глазами я успел увидеть,
как надо мной склонились Вика и Мистер Стэн.
--Слишком уж он импульсивен,—сказал Мистер Стэн.—Как-то слишком остро на все реагирует.
--Не обращайте на него внимания,—ответила Вика.—Он с детства такой… нервный.
И тьма поглотила все вокруг.
Другая сторона.
Наше назначение распоряжается нами, даже когда мы еще не знаем этого;
будущее управляет нашим сегодняшним днем.
Ф. В. Ницше
Ангел-хранитель / Демон-хранитель.
Оглядываясь на свою жизнь я вижу массу подтверждений тому, что мой ангел-хранитель был
весьма терпеливым парнем. Только спустя определенное количество времени, меня посетила мысль,
что многие моменты в моей биографии могли бы закончиться весьма плачевно. Но этого не
произошло в силу причин, на которые я даже не удосужился обратить внимание в тот конкретный
момент, но которые кажутся невероятными при более детальном их рассмотрении. Только в
глубоком детстве я помню их три.
Явление первое.
Я сидел на ветке дерева, находящейся на впечатляющем расстоянии от земли. Разговаривая с кемто из своих приятелей я беззаботно болтал в воздухе ногами. Внезапно чувство равновесия оставило
меня, и я начал валиться с ветки на спину. Но мои ладони цепко впились в нее, и я, сделав в воздухе
полный оборот назад, повис высоко над землей. В тот момент мне не показалось, что я сделал что-то
необычное, но сейчас я понимаю почему на лицах моих приятелей застыло такое удивление: по всем
анатомическим законам мои руки должно было бы вырвать из плеч.
Наверное я не должен был погибнуть в тот день.
Явление второе.
Еще когда я ходил в детский сад меня посетила невероятная удача—я нашел у себя дома патрон
калибра 5.54 от автомата АК. Немало обрадовавшись находке я понес ее вместе с собой на прогулку.
Я гулял с этим патроном в течение нескольких часов, небрежно постукивая им о заборы и стены. А
когда я пришел домой, то мои побледневшие родственники объяснили мне, что патрон был боевым.
Если бы постукивая им по очередной поверхности, я задел бы за маленький красный кружочек в его
основании, все могло бы закончиться весьма комично.
Наверное я не должен был умереть в тот день.
Явление третье.
Однажды, примерно в том же возрасте, я решил послушать музыки. Небольшая проблема
заключалась в том, что представлял из себя штепсель моего магнитофона, прошедшего
основательную проверку железным занавесом. Это была весьма интересная с точки зрения физики и
электротехники конструкция, основными деталями которой являлись провода, железки, нитки,
пластилин, изоляция и тонкая извращенная фантазия моих старших родственников. Необходимо
было обладать немалой сноровкой, чтобы подключить все это к розетке без угрозы для жизни и
благополучия. Я данным набором навыков не обладал. Поэтому вставив металлические элементы в
розетку, я увидел как внутри нее как будто зажглась лампочка, зато весь остальной свет в доме погас.
Я не почувствовал ничего.
Наверное я не должен был погибнуть в тот день.
Наверное кому-то я зачем-то необходим. Наверное у меня есть какая-то своя важная функция в
жизни. Наверное у кого-то есть на меня далеко идущие планы.
А может быть и нет…
Где я?…
30
Я нервно огляделся по сторонам, в страхе осознавая, что помещение не знакомо мне. Более того, я
даже не мог понять, каким образом я вообще мог бы здесь оказаться.
Большего всего это помещение походило на рабочий кабинет какого-нибудь дворянина конца
девятнадцатого века, каким он мне представляется. Стены этой довольно вместительной комнаты были
обиты черным бархатом, с выпуклыми изображениями на нем. В углу, напротив большого окна, плотно
зашторенного тяжелыми занавесями, стоял на деревянной подставке декоративный граммофон, из
большой медной трубы которого Шаляпин исполнял арию Мефистофеля. В другом углу стоял
огромный книжный шкаф с толстыми старинными фолиантами на нем. Пробежавшись глазами по
корешкам книг я обнаружил, что почти все они незнакомы мне. А некоторые названия я вообще не смог
прочитать.
--Не ломай себе голову,—произнес хозяин комнаты, заметив куда я смотрю.—Многие из языков
этих книг уже давно мертвы или забыты. А некоторые из книг не были написаны при жизни автора.
Я вздрогнул, услышав этот голос и повернулся на его источник. Мой хозяин сидел за массивным
дубовым столом напротив меня. На мраморной крышке стола находилась подставка с двумя золотыми
ручками, серебряное пресс-папье и модель физического маятника, состоящая из семи подвешенных на
серебряных цепочках шариков. Но шарики не бились друг о друга,—вся система находилась в
молчании. Причем крайний справа шарик завис в горизонтальном положении.
За столом же сидел мой знакомец из бара и ухмылялся глядя мне в лицо. На нем был черный костюм
троечка и черный же галстук.
--Ну как поживает твоя сестра?—насмешливо спросил он.
--Она умерла,—я подумал что врать в данной ситуации уже бессмысленно.
--Вот и славно,—ответил почему-то хозяин.—А что это мы переменили свое мнение?
--А разве я сам не умер?—со спокойствием обреченного ответил я.
--Ну если смотреть с глобальной точки зрения,—задумался Стэн.—То да. Потому как для истории
ни твое рождение, ни твоя смерть не являются чем-то сколь-нибудь важным. Опять же, с точки зрения
морали—ты тоже умер. Потому как тип ты крайне аморальный. С точки зрения науки и техники ты
даже не рождался, и я думаю что комментарии здесь излишни. Да и художник из тебя никакой. Впрочем
как писатель, поэт или скульптор… Да и вообще, жизнь человеческая столь коротка, что говорить о ней
в масштабах истории даже как-то неприлично, ибо очень трудно понять когда человек еще жив, а
когда—уже умер. Но я вижу, что ход моих мыслей не совсем ясен тебе, так что вернусь к началу,—
фактически ты жив. Пока жив…
--Как?!!—удивился я.
--Чудом,—ответил мой собеседник.—И сюда ты в общем-то попал по ошибке. Просто Азраил
немного поспешил, недооценив возможностей современной медицины и характера ранения. Но это уже
его проблемы. Но ты не радуйся особо, мы еще поболтаем с тобой. Хотя, в принципе, не знаю кому
больше радоваться: тебе или мне. Ибо общение с тобой мне, в целом, не доставляет удовольствия.
Прямо говоря, человек ты неинтересный, слишком закомплексованый и зацикленный на собственном
эгоизме. Но ты, вообще-то, не безнадежен. Так что в следующий раз я может быть и изменю свое
мнение.
--А из-за чего это произойдет?—спросил я пересохшим ртом.—Можете ли вы мне ответить…
--Пожалуйста: опять из-за суицида. Только на этот раз не ты покончишь с собой.
--Кто вы такой?—спросил я окончательно цепенея от страха.
--Я?—удивился Стэн.—Я твой сон. И тебе, кажется, пора просыпаться…
Он щелкнул пальцами и зависший шарик двинулся вниз. Пройдя по дуге, он врезался в ряд
неподвижных шариков и предал им импульс. Крайний с другой стороны ряда шарик отклонился в
сторону. Шарики мерно застучали друг о друга, и я медленно растворился в этом стуке.
Пробуждение.
Наше внезапно возникающее отвращение к самим себе
может быть в равной степени результатом как утонченного, так и испорченного вкуса.
31
Ф. В. Ницше
Ich erwache mich.
Холод… Темнота…Боль…
Как больно! Почему так больно! Что со мной ?!! Где я?!!
Что с моим лицом? Почему я не чувствую своего лица?!!
--А-а-а!!!—я попытался оторваться от той горизонтальной поверхности на которой я возлежал.
Ничего из этого не вышло—тело отказывалось мне повиноваться.
--Что это вы так разнервничались?—ласково обратился ко мне голос откуда-то из глубины тьмы.
--Где я?—спросил я и не узнал своего голоса.
Вместо того, что я привык ассоциировать со звуком своего голоса до меня донесся какой-то не то
хрип, не то шип, в котором только при большом напряжении можно было бы отгадать какие-то
отголоски слов. Нет это не может быть мой голос! Скажите мне что это не так!
--Вы в хорошем месте,—вновь возник этот голос.—Здесь вам обязательно помогут. Вы больше вне
опасности.
Вне опасности? Опасности чего. Разве мне что-то угрожало?
--Да ты был на грани смерти,—новый голос выплыл из-за пределов тьмы.
И этот новый голос как дрелью врезался мне в мозг.
--Нет!… Тебя нет!… Ты умерла!… Тебя больше нет!…
--Конечно нет,—ответил первый—мужской голос.—Никого здесь нет, кроме нас двоих.
--Ты уверен?—возразил второй—женский голос.—Смогла бы я тогда сделать так?…
На бесчувственном куске льда на месте моей головы вдруг всплыло ощущение женских губ.
Сначала я похолодел, потом налился огнем, а потом вновь покрылся мурашками.
А, с другой стороны: гори все огнем. Если хочешь, любимая кузина, ты можешь меня съесть.
--Как я выжил?—задал я прямой холодный вопрос.
--О, мы успокоились,—во множественном числе обратился ко мне мужской голос.—Это добрый знак.
Это говорит о том, что вы совсем не безнадежны, и вполне готовы сотрудничать с нами на трудном
пути вашего выздоровления…
--Кажется я задал вопрос…
--О, какие мы суровые,—голос говорил со мной как с умственно отсталым.—Я не думаю, что на
данном этапе эта информация могла бы быть вам полезной.
В этот момент где-то в бесконечности абсолютной темноты раздался короткий звуковой сигнал, и тут
же обладатель мужского голоса произвел какой-то шум и обратился ко мне:
--Прошу меня извинить, но моего присутствия требуют неотложные дела. Так, что я вас на время
оставляю. Лежите… Отдыхайте… Набирайтесь сил. Я еще к вам зайду. Попозже…
--Если быть до конца точным,—начал женский голос,—ты выжил лишь благодаря своему везению.
Хотя, мне кажется, без Мистера Стэна не обошлось. Как бы то ни было, произошло вот что: ты, как
человек не имеющий ни какого опыта в суициде, когда приставил пистолет к подбородку, слишком
сильно закинул голову. Поэтому пуля, покинув ствол, пошла не прямиком тебе в мозг, как ты бы того
хотел, а пробила тебе подбородок, вырвала часть языка, удалила пару зубов и, разнося твою правую
скулу, отправилась красить твой потолок. Далее: ты потерял сознание,—поэтому и не умер от шока. А
не захлебнулся ты в своей крови, только потому, что она выходила через дыру в подбородке. Так что
считай, что Стэну ты еще не нужен. Живи и наслаждайся жизнью, кровопийца.
Последние слова он произнесла не без тени легкой иронии, которую я меньше всего ожидал
услышать от нее.
--Ты должно быть ужасно зла на меня.
--Ничего. У меня будет время для прощения. У нас впереди еще целая вечность.
Последние слова должны были бы напугать меня, но я ничего не почувствовал. Возможно, это
сказалось действие обезболивающего.
* * *
32
Через полторы недели я впервые открыл глаза. Нет, конечно я и раньше не раз открывал и закрывал
их, но единственной картиной открывающейся мне была темнота. По правде говоря, то что я увидел не
могло с уверенностью назваться четкой картиной. Скорее это напоминало изображение по телевизору с
полетевшей трубкой. Но я был рад и этому.
И первым человеком,—если можно так выразиться—который встречал меня на этом пути
восстанавливающегося зрения была моя кузина. Сначала ее вид шокировал меня, но недели
проведенные в постоянном общение с ней своеобразно подготовили меня к встрече. Она была одета в
тот же удлиненный красный кожаный пиджак, что и во время нашей последней встречи с ней в баре. Но
лицо ее было белым как снег, а на груди у нее висела пластиковая карточка,—как у работников какойнибудь фирмы—в которую было заламинированно вырезанное из газеты объявление:
Внимание: розыск!
Разыскивается Романова Виктория Сергеевна, 1980 г.р., которая 13 декабря
с.г. ушла из дома и пропала без вести. На вид 20-25 лет, рост 171 см, худощавая,
волосы темно-русые, крашенные, прямые, до плеч. Одета: красный кожаный
пиджак, черный свитер, черные джинсы, черные ботинки со шнуровкой.
Звонить: 477-85-44, 476-21-66, 02.
Но все эти подробности стали известными мне только по прошествии некоторого промежутка
времени. Сначала же все люди—независимо живые или мертвые—представлялись мне в виде размытых
силуэтов и теней.
Через несколько дней я смог подняться с кровати и сел за стоящий у окна стол. Палата, в которой я
оказался представляла собой огромный аквариум, так как со всех четырех сторон была окружена стеклом.
Половина одной стены была окном на улицу, половина противоположной—окном в коридор, две
оставшиеся—окнами в соседние палаты. Такая стеклянная коробка называлась «бокс». Всего в нашем
отделении было десять боксов: пять до холла и пять после. С каждой стороны три бокса были
четырехместные и два двуместные, в которых помещались особо сложные больные, или больные
простудившиеся в процессе лечения. В моем двуместном боксе я был один. Итого в нашем отделении
находилось тридцать человек.
Я сидел за столом, пытаясь собрать вместе расплывающиеся мысли. Перед глазами у меня все плыло.
--Ну как мы себя сегодня чувствуем?—глумливо поинтересовалась Вика.
--Получше чем ты,—хмуро огрызнулся я.
--Ошибаешься,—весело ответила она.—Я чувствую себя просто превосходно. Я не чувствую себя
никак.
--Зачем вы поднялись, больной?—спросило белое пятно у двери—медсестра.
--Надоело лежать,—просипел я.—По-моему, я уже могу ходить.
--Ладно,—согласилось пятно.—Ваш лечащий врач сегодня зайдет к вам.
Мой лечащий врач не заставил себя долго ждать. Им представилось белое пятно, говорящее голосом,
который обращался ко мне из глубин тьмы после моего триумфального пробуждения. Пятно
представилось Михаилом Петровичем Лобачевским и спросило меня, готов ли я сотрудничать с ними на
пути создания из меня достойного члена общества. Заручившись моим согласием, пятно зачитало мне
список предназначенных мне обследований и процедур. Интересный, скажу я вам список. Но некоторые
пункты вызывают вопросы. Скажите например, зачем больному попавшему в стационар из-за попытки
суицида проходить гастроскопию?
--А тут всех отправляют на гастроскопию,—объяснила мне Вика.—Доктор, у меня голова болит.—На
гастроскопию. Доктор, я ногу подернул.—На гастроскопию. Доктор, мне обувь мала.—Хорошо, на
гастроскопию.
О, гастроскопия. Обычно, людей, придумывающих подобные процедуры разоблачают герои типа
Джеймса Бонда. Ты лежишь на левом боку, весь сотрясаемый разными нехорошими предчувствиями, и
наблюдаешь за разными маленькими трубочками, которые лежат на докторском столе. Ты уже наслышан о
том, что придется что-то глотать, и эти трубочки вызывают у тебя невольную дрожь. Но это заблуждение:
эти трубочки всего лишь легкая декорация, не имеющая отношения к делу. Реальность куда хуже. Тебе в
33
глотку вставляют огромный шланг, по диаметру совпадающий с душевым. Вы никогда не пробовали
проглотить шланг от душа? Нет? Вот и не стоит. Если ты ничего не ел в предыдущий процедуре день, то
ты трясешься на этом столе, рыгая и исходя в рвотном спазме. Но если в жизни тебе совсем не везет, и тебя
привезли на гастроскопию по срочному вызову, то тебе остается только расслабиться и получать
удовольствие. Неизгладимые впечатления. Рвота, не находя себе дорогу через рот, вырывается через нос,
плотно закупоривая его. Из-за этого ты тут же начинаешь задыхаться и биться на столе с удвоенной силой.
А санитар держащий твои руки, чтобы ты, не дай то Стэн, не вырвал изо рта шланг, говорит тебе, чтобы ты
успокоился и дышал через нос. Вы никогда не заливали себе водой нос? Заливали, тогда вы должны
помнить, какие при этом испытываешь ощущения. Так вот, когда рвота закупоривает тебе нос,
испытываешь те же ощущения. Только они распространяются по всей голове. Как будто вся она наполнена
рвотой, и разрывается на части.
Секунды в этот момент длятся как часы. Ты трясешься на столе целую вечность, а тебе говорят, что
прошло всего тридцать секунд. За эти тридцать секунд ты проживаешь целую жизнь, только начинается она
со смерти, а кончается рождением. Точнее возрождением.
Хотя, я однажды разговаривал с человеком, которому делали гастроскопию чуть ли не раз в месяц. И он
говорил, что уже привык и, что на него она уже не имеет подобного воздействия. Может быть он и прав.
Но могу сказать точно: гастроскопия—это еще не самое плохое, что может предложить тебе наше
замечательное министерство здравоохранения. Есть еще, например, такая вещь, как цистография.
Примерно тоже самое, только тонкие катетеры всатвляют в гениталии. После этого обследования люди
обычно бояться захотеть в туалет, покрываются мурашками и писают кровью. Или же урография, за ночь
перед которой вам промоют мозги тремя следующими друг за другом литровыми клизмами. И это в
психушке, где должны лечить в первую очередь голову.
Потом доктор сказал мне, что каждые два дня мне предстоят беседы с психиатром, и поинтересовался,
познакомился ли я с другими больными. Интересно было бы мне знать, каким образом. Для знакомства
каждый из них должен был бы по очереди подойти к моему ложу, представиться и уступить свое место
другому. Никто этого не сделал. Странно, не правда ли?
Так или иначе мое знакомство с обитателями данного корпуса скоро произошло. Если в фильмах про
тюрьму говориться, что все заключенные там невиновны, то в психушке складывалось впечатление, что
лежат там сплошь здоровые люди. Спросив у них «почему ты здесь?», ты получал ответ вроде «голова
болит» или «давление высокое».
В отличие от меня, они не желали признаться себе в своем заболевании. Поэтому то они все еще там, а
я здесь. Я сразу решил сотрудничать с врачами, и соглашаться со всеми их предложениями. Это произошло
потому, что во время моего продолжительного отдыха во тьме, я переоценил свой поступок, и нашел его
очень глупым. Просто я как-то очень резко среагировал, на адские шуточки. А если подумать, то они были
вполне безобидными. Конечно же, я ни стал говорить ни одному врачу о Вике и Мистере Стэне. Напротив,
я рассказал им, что получив должность своей мечты, я почувствовал, что жизнь моя достигла своего апогея.
Что достигнув его, я ощутил в себе некоторую пустоту. Которая была скользкой и холодной на ощупь и
напоминала разочарование. Я понял, что потерял видимый ориентир, к которому стоило бы стремиться в
дальнейшем, достижению которого можно было бы посвятить жизнь. А как можно жить без подобного
маяка? Тогда я напился и в алкогольном угаре принялся жалеть себя с удвоенной силой. Я понял, что жизнь
моя пуста и не имеет смысла. Что будущее не принесет в себе никакой радости. Что я стану
среднестатистическим винтиком в огромной бюрократической машине генерации общества. А когда, я
выпил еще, я вспомнил, что и моя личная жизнь не удалась. Тогда под действием мгновенного импульса, я
ясно уяснил себе план моих дальнейших действий. Я открыл ящик и вынул оттуда пистолет… Ну а дальше
вы и сами знаете.
Слушая, как я втираю психиатрам весь этот бред, Вика заливалась веселым смехом. Я при этом
напрягался изо всех сил чтобы не последовать ее примеру.
Но вернемся к психам. О, простите, к невинным жертвам врачебной ошибки. Как я уже говорил ранее
их было тридцать. Фамилии их не представляют интереса для истории, как впрочем и имена. Но без имен
не существует и людей. А имя уже само по себе может быть доказательством существования человека. Так
что без имени не обойтись. Обратимся же к их именам.
34
Обитателей крайней палаты составляли Миша, Дима, Андрей и Сергей.
Миша подобно мне не отрицал своей невменяемости. Он не мог этого сделать, так как был
олигофреном в стадии дебильности. Своим существованием он очень радовал всех присутствующих,
доказывая, что кому-то в жизни действительно не повезло. Но были и минусы. Например его постель. Он
имел привычку мочиться туда каждую ночь, так что пахло от нее что надо. Однако, то ли оттого, что он
ничего не говорил про свои энурез, то ли потому что по правилам больницы белье менялось только раз в
десять дней, постель ему никто не менял. И только когда он наконец обгадился, для его соседей произошло
наконец долгожданное облегчение в виде комплекта нового постельного белья.
Дима был абсолютно нормальным парнем, как и все здесь. Только вот однажды он вернулся домой и не
смог узнать своих родственников. Более того он не смог узнать свою квартиру и самого себя. Он не знал,
что это за тип нагло пялиться на него в зеркало, не помнил его имени. Ему потребовалась неделя, чтобы
запомнить, что его лечащего врача зовут Анна Валентиновна.
Андрей был высоким парнем с лицом сельчанина и постоянно открытым ртом. Раньше он работал
программистом, но частые головные боли и навязчивые идеи привели его к психиатру. По крайней мере он
так говорил. От себя я добавлю лишь, что этот субъект занимался только тем, что раскладывал детскую
игрушку—фоторобот, комментируя получившиеся рожи разными нелепыми замечаниями. Что говорило
явно не в его пользу.
Сергей не мог контролировать свои речевые высказывания. Стоило ему стать участником какогонибудь диалога, как он тут же «вспоминал» какую-нибудь историю и выносил ее на обсуждение. Причем
подробности некоторых историй вырастали в его мозгу во время рассказа. Так что некоторые истории
имели начало но не имели конца.
Перенесемся теперь на другой конец корпуса, в женское отделение, создав тем самым некоторое
подобие симметрии. Так вот крайний бокс женской половины занимали Света, Маша, Аня и Марина.
Света, здоровая как и все вокруг девушка, попала в больницу из-за постоянной депрессии. Однажды
она решила больше не выходить из дома, так как на улице ее больше ничего не интересовало. Ее
родственники подняли тревогу когда она перестала отвечать на их звонки и на квартиру была вызвана
бригада спасателей. Вскрыв дверь, они обнаружили ее лежащей на кровати и с отсутствующим выражением
лица глядящей в потолок.
Маша была более чем полна. Не знаю точно из-за чего она попала сюда, но возможно из-за
понижения своей критической самооценки.
Аня уже длительное время находилась в сильной психофизической зависимости от наркотиков. У нее
имелся обширный пакет сопутствующих заболеваний, в том числе все виды гепатита в алфавитном
порядке.
Марина отучила себя есть. От чудесного коктейля из анарексии и булимии, вкус всякой пищи начал
вызывать у нее рвотный рефлекс. В скоре она стала весить менее сорока килограмм при росте в метр
семьдесят пять, и отправилась пировать на питательный рацион психиатрического отделения. Она была
единственной девушкой из всего отделения, которой был разрешен шоколад. Всем остальным он был
строжайшим образом запрещен, так как затруднял действие таблеток, или из-за чего-то еще в этом роде. Те
кто ненавидят шоколад могли его есть, те же кто мечтали о нем вынуждены были глотать слюни.
Соседнюю со мной 512 палату занимали Дима, Сергей, Миша и Олег.
Дима как и я был новеньким. Он попал в больницу с передозировкой амфитамина. Причем плохо
ему стало на следующий день после принятия. Его привезли в палату на скорой помощи и положили под
капельницу. Но суетящиеся врачи почему-то не торопились включать ее, а его судя по всему кныжило по
полной программе. Так что он не раз порывался включить капельницу собственноручно.
Сергей в свое свободное время занимался боксом. Судя по всему, однажды ему отбили что-то понастоящему важное.
Миша—высокий молодой человек обритый наголо проходил по той же статье, что и Аня. Только его
привезли лечиться в принудительном порядке. В принципе, он не жаловался; лекарства, которыми его
потчевали давали весьма интересный эффект, если принимать их по несколько сразу.
Олега бросила девушка и он решил вскрыть себе вены в ванной. Только вот он забыл выключить
воду, залил соседей и вуаля: Welcome к нам на огонек.
35
Население симметричной предпоследней женской палаты составляли Галя, Лена и две девушки,
оставшиеся для меня загадками. Про них мне не известно ничего, во многом потому что мне они просто не
интересны, кроме того, что одна из них постоянно прихрамывала (мне даже казалось, что одна ее нога
короче другой), а другая разговаривала со своими родственниками по телефону на чеченском языке.
У Гали был синдром эпилепсии. Это означает, что при определенном стечении неблагоприятных
обстоятельств у нее могли начаться припадки. Но мне лично показалось, что первичная причина ее
пребывания там была схожа с причинами Ани, Миши и Димы, так как в ее вены можно было бы продевать
нитки.
Лена тоже была довольно загадочной личностью. О причинах е пребывания там заставлял задуматься
шрам у нее на шее. Стараясь замаскировать его, она постоянно заклеивала его пластырем. От этого он
становился еще заметнее.
Пятьсот тринадцатую двухместную палату делили между собой я и Вика. Можно сказать, что это была
единственная совмещенная палата во всем корпусе.
В пятьсот восемнадцатой палате лежали две девушки заболевшие тяжелой ангиной. Они находились
там в изолированном от всех состоянии, так что мне о них так же ничего не известно. Их палата была
единственной в которой был телевизор.
В 514 палате лежали Денис и Максим.
Денис—абсолютно здоровый человек с слегка повышенным давлением был болен чем-то совсем уж
безнадежным потому что лежал он уже больше всех остальных постояльцев вместе взятых.
Максим же попал туда из-за белой горячки. Однажды, через три дня после долгого запоя, его сняли с
крыши, на которой он искал место, где будет устанавливать пулемет. Что повергло его к такому поступку,
он сказать не мог.
В 517 палате жила девушка с сильным врожденным дефектом в развитие. Она была проявлением
благотворительности, которую время от времени устраивал наш центр, получая тем самым новые
налоговые поблажки. Вместе с ней в палате постоянно жила одна из монашек из какого-то международного
общества. Монашки менялись раз в пару дней.
В последнем мужском боксе лежали Вова, Слава, Дима и Влад.
Вова был естественно здоров. Вот только когда его привезли в больницу он почти неделю валялся в
постели исходя в ужасных конвульсиях.
Слава—девятнадцатилетний молодой человек говорил всем что просто пытается откосить от армии.
Только вот, все его разговоры сводились к тому, что за нами постоянно следят. Однажды он в течение
сорока минут, что мы вместе ждали процедуры, втирал мне о том, как ужасно, что всех нас постоянно
прослушивают по телефону.
Дима тоже был полноценным членом общества. Но его организм имел привычку иногда отключаться,
и тогда этот парень зависал на месте как робот, у которого разрядились батарейки.
Влад был припадочным. Стоило ему получить какое-нибудь сильное впечатление, как он тут же падал
на пол и начинал по нему кататься. Причем все думали, что он просто прикидывается, а он в этот момент
получал весьма серьезные травмы. Таким образом все искренне смеялись над тем как в ходе очередной
шутки организм Влада получал существенный ущерб.
В первом же женском боксе лежали Катя, Вика, Наташа и Света.
Катя обиделась бы, если кто-нибудь назвал ее ненормальной. Правда иногда, она начинала говорить о
себе в мужском роде, а так все нормально.
Вика была очень доверчива. Можно было сказать ей, что ты—вампир, и она бы от страха не смогла бы
спать по ночам.
Наташа вообще считала, что участвует в одном из реалити-шоу, вроде «За стеклом», а вовсе не лежит в
лечебнице.
Света решила покончить с собой, выбросившись из окна. На лету она поломала все ветки у растущих
возле дома деревьев, которые тонко довершили ее образ. Но при этом она осталась жива и отправилась
слушать лекции о ценности человеческой жизни в нашу психушку.
Ну вот, кажется все в сборе. Вы должно быть заметили, что среди перечисленных мною выдающихся
людей не встретилось ни одного косящего под психа бомжа, и ни одной пенсионерки. Так вот мне так
36
несказанно повезло не из-за счастливого стечения обстоятельств. Просто наш стационар был не совсем
психушкой. Это был просто психиатрический корпус больничного комплекса, который находился под
патронажем нашего центра. И все мои новые лучшие друзья были в той или иной мере сотрудниками
Ц.Д.Р. За исключением конечно же умственно отсталой постоялицы 517 палаты, которая вообще
проходила как декоративное домашнее животное. Декоративное домашнее животное с пятизвездочным
обслуживанием.
Раньше я думал, что моя жизнь однообразна, и один день является близнецом другого. Я заблуждался;
психушка доказала мне, что моя жизнь была насыщенной как праздник. Вот здесь действительно один день
похож на другой, и все движется по установленному распорядку.
Распорядок дня частной психушки.
7 : 00 подъем.
Интересно, зачем будить психов в семь утра, если следующий пункт распорядка
9 : 00 завтрак.
наступит только через два часа? Конечно, нужно отметить, что у некоторых больных на восемь были
назначены процедуры. Но почему бы ни будить только их?
Правило психушки № 1: Везде и всегда должен быть порядок.
Поднявшись в семь утра больной должен аккуратно заправить свою кровать. Все кровати должны быть
заправлены по заранее установленному образцу, который объясняется больному медсестрой.
11 : 00 передачи.
Правило психушки № 2: Больной обязан соблюдать установленные в стационаре
санитарные нормы.
Больной не имеет права хранить или принимать пищу за пределами специально отведенного для этого
помещения.
Любое правило есть само по себе добродетель, ибо нет ничего приятнее, чем его нарушить. Знаете, как
приятно бывает съесть ночью в своей палате апельсин, если ты знаешь, что за это тебя могут наказать?
Наказания частной психушки:
1) выговор медсестры;
2) успокоительный укол (Groove);
3) выговор лечащего врача;
4) строгий выговор лечащего врача или заведующего отделения;
5) перевод в психиатрическую клинику государственного образца.
По сравнению с государственной психушкой, наша—курорт.
Любую приносимую больному пищу, он обязан хранить в специализированном шкафчике, в
отдельной ячейке под индивидуальным номером. Принимать принесенную ему пищу больной имеет право
только в специально отведенное для этого время.
14 : 00 обед.
У меня, благодаря моей дыре во рту была привилегия не питаться в общей столовой. И хотя мой язык и
мой подбородок почти зажили, жевать я все равно не мог. Поэтому мне приходилось принимать
питательную жидкую пищу, втягивая ее через трубочку. Наверное и космонавты так же.
14 : 50 принятие лекарств.
15 : 00 тихий час.
Думаете, что не стали бы спать днем, а, скажем, почитали бы лучше книжечку. Заблуждаетесь: благодаря
маленькой розовой таблеточке для достижения крепкого здорового сна необходимы и достаточны были
только две вещи: лечь хотя бы на пол и закрыть хотя бы один глаз.
17 : 00 подъем.
Правило психушки № 1: Везде и всегда должен быть порядок.
Постель больного может находиться в не заправленном состоянии только в промежуток времени между
отбоем и подъемом.
Даже безнадежно больную после подъема монашка пересаживала на кресло-каталку.
19 : 00 включение телефона.
20 : 00 ужин.
37
20 : 50 принятие лекарств.
21 : 00 отбой.
В психушке нас лечили таблетками, которые в прошлой жизни я считал наркотиками. Это
скрашивало наше пребывание там.
Хотя я человек в высшей степени необщительный, оказываясь в новой компании я быстро завязываю
себе круг знакомств. Вот и здесь моими друзьями стали Вова, Миша, Сергей и Денис, с Димой мы иногда
играли в шахматы, а остальные были моими знакомыми. С вышеперечисленным кругом лиц, мы пытались
сделать нашу жизнь чуть менее скучной. Дело в том, что в психушке было практически нечем заняться.
Этому во многом способствовали и правила данного заведения.
Правило психушки № 3: У больного не должно быть запрещенных вещей.
Выдержки из черного списка частной психушки.
- бритва. Ну тут без комментариев.
- одеколон, духи, дезодорант.
- Зеркало. По какой-то непонятной причине в психушке не было ни одного зеркала. Чтобы иметь
хоть какое-то представление о своем внешнем виде приходилось смотреть в оконное отражение в
темное время суток.
- Клей
- Плеер.
- Шоколад
- Кисломолочные продукты
- Сигареты
- И т. д.
Раз в три дня проводилась проверка личных тумбочек. В ходе которой проверялось как наличие
запрещенных вещей или пищи, так и аккуратность содержания тумбочки.
Правило психушки № 1: Везде и всегда должен быть порядок.
Все предметы в тумбочке больного должны лежать аккуратно, на своем месте.
Таким образом в месте, где почти все было запрещено, нашим доминирующим занятием было чтение.
Но и здесь возникали проблемы: почти всегда кто-нибудь разговаривал в соседних палатах, а это сбивает, а
читать в тихий час не позволяли таблетки. Так что большую часть времени приходилось читать разные
газеты и журналы с просроченными датами издания.
Внимание: розыск!
Разыскивается Давыдов Олег Вячеславович, 1962 г. р., урож. Воронежа, прож. Москва, ул.
Тарусская, который 6 января с.г., возвращаясь из города Чехова Московской области со
спортивных сборов тренеров по вольной борьбе, пропал без вести. Рост 176 см, коренастый,
стрижка короткая, был одет в черную куртку «Рибок», темно-синие брюки с желтой полосой.
Звонить 427-39-08
4 февраля 1999 года Барвенко Николай Дмитриевич, 1967 г.р., выехал из дома в Воронеже по
направлению в Алексеевку Белгородской области на автомобиле «ВАЗ-21061» бежевого цвета (гос.
Номер В 920 ВЕ 36 RUS) и до настоящего времени не вернулся. Всех, кто видел его или знает чтолибо о его местонахождении, просят звонить в Воронеж по телефону 55-24-86 (круглосуточно) или
сообщить по адресу: г. Воронеж, ул. Ольминского, 11. Вознаграждение 10000 долларов или 2комнатная квартира в центре Воронежа. Анонимность строго сохраняется.
Разыскивается Датнова Евгения Борисовна, 1975 г.р., которая 30 июня ушла из дома по ул.
Паустовского и пропала без вести. Рост 160 см, волосы русые, с рыжеватым отливом, была одета в
красный хлопковый костюм с белой отделкой, белые туфли на «шпильках». Звонить: 160-12-10, 16039-14, 160-39-51.
38
Все журналы прочитывались от корки до корки по несколько раз. Сначала читалось то, что было хоть
немного интересно, а потом—все подряд, включая статьи с такими громкими заголовками как «Жертвой
насильника стал шестидесятилетний сторож овощной базы». Кстати, последний персонаж стал в
последствии нарицательным. Желая оскорбить кого-нибудь, мы называли его сторожем овощной базы.
Спасительным занятием номер два стали карты. У меня и моих друзей сформировался своеобразный
клуб любителей покера. Большую часть времени мы проводили играя в эту игру, ставками в которой
являлись бумажные деньги от монополии. По идее, карты в психушке тоже были запрещены, как азартная
игра, но на них смотрели сквозь пальцы. Наверное в них был и своеобразный элемент терапии, потому что
игра в карты все же тем или иным образом стимулировала работу головного мозга. Так или иначе, но
нашему примеру последовали и все остальные способные к умственной деятельности больные, и вскоре все
палаты превратились в миниатюрные казино для умалишенных.
Явление.
Мы как всегда сидели и играли в покер. В компанию входили я, Вова, Серега-боксер и Миха. Дэн в
этот момент находился на процедурах. Зрение ко мне вернулось еще не совсем, и все предметы
расплывались находясь от меня на расстоянии превышающем сантиметров тридцать. Поэтому я как
крот вглядывался в карты и низко наклонялся к столу, чтобы разглядеть вскрытые карты соседей. Лица
присутствующих, как впрочем и их внешний вид по-прежнему оставались для меня загадкой. Всех,
кроме Вики; ее фигура была видна мне во всех красках и деталях, создавая жуткий резонанс со всем
остальным.
--Почему я четко вижу тебя?—спросил я у нее однажды.
--Потому что я как бы не являюсь функцией твоих органов зрения,—ответила мне она.
Больше я вопросов задавать не стал. Для себя же я сделал вывод, что если я вижу что-то четко,
значит это что-то—нереально.
Поэтому-то появление нового четко зримого лица вызвало во мне удивление. Этот человек
неуверенно шел по коридору мимо моей палаты. По его внешнему виду было понятно, что данное место
не известно ему. Бросив на него единственный взгляд я понял, что этот посетитель ко мне.
--Схожу-ка я в сортир,—сказал я.
--Сходи, сходи. Сделай милость,—ухмыльнулся Сергей, не отрываясь от карт.
Я встал из-за стола и направился к своему гостю. Я не стал его ни как приветствовать, и вообще не
показал виду, будто бы увидел что-то. Я думаю, сделай я такое сообщение, и оно подпортило бы мою
карьеру на пути к моему полнейшему выздоровлению. Поэтому, только проходя мимо него, я бросил
ему еле слышно предложение следовать за мной. Таким образом наше первое и последнее знакомство
состоялось у заклеенных скотчем нефункционирующих писсуаров больничного сортира.
--Где я?—начал он беседу с этой фразы.
Судя по всему, мне свойственно произносить ее. Мое пробуждение так же было ознаменовано этой
фразой. Наверное, если бы при рождении я мог бы говорить, то моей первой фразой было бы не «мама»,
а «где я?».
--Ты в психушке…
--Что я тут делаю?
А вот это действительно вопрос. Наверное Мистер Стэн посчитал эту свою идею остроумной.
--Тебя послало командование,—мне кажется, что я не соврал.
--А ты кто такой?—спросил меня гость.—Мой связной?
--Да. Наверное.
--И в чем заключается моя миссия?
--Тебе необходим отдых.
Я думал, говорить ему или нет. Не так-то просто отказать себе в удовольствие поиздеваться над кемнибудь. Но в данном конкретном случае это больше походило на издевательство над самим собой.
Глядя на моего гостя, удивленно таращащегося по сторонам, я невольно узнавал его. Так по моим
представлениям выгляжу я, когда я думаю о своем внешнем виде.
39
Мне всегда казалось, что представление окружающих о моем внешнем виде не совпадает с моими
собственными представлениями на этот счет. В отличие от окружающих, которые складывали мой
образ из постоянного (хотя бы зрительного) общения со мной, я по крупицам собирал его из обрывков
отражений в зеркале, фотографий и домашнего видео. Таким образом существовало как минимум две
точки зрения на мой внешний вид и на мои поступки. Иногда мне говорили, что я делал то-то, а я
объяснял это совсем иначе. Иногда мне говорили, что я выглядел так-то, а я считал их впечатления
ошибочными. Иногда все радовались моей шутке, а я и не собирался шутить. Подобно тому, как
человек удивляется, слыша свой голос записанный на пленку, так же и я удивлялся когда мне говорили,
что на фото я получился очень естественным, хотя человек со снимка казался мне не знакомым.
Оказываясь перед зеркалом, я начинал вести себя так, как по моим представлениям я выглядел всегда, а
получалось, что я разыгрываю перед самим собой сценки.
Так вот передо мной стоял человек, каким в своем внутреннем мире представлялся себе я. Разница
между нами должно быть была как между фотографией и качественным рисунком. Но это со стороны,
мне же казалось, что я смотрю в зеркало.
Но я знал, кто стоит передо мной, и это был не совсем я. Я всего лишь украл часть его
воспоминаний и забыл, что они краденые. Имя стоящего передо мной было Алекс Нокс. Представляя
себе самого себя, я невольно выбрал для шаблона его внешнего вида свой. Так что взглянуть на себя со
стороны мне не удалось: вид моего собеседника был всего лишь фальшивкой, созданной моим больным
самолюбием. Судя по всему я довольно сильно льстил себе раз он меня даже не узнал. Этот то и
послужило некоторой причиной моего раздражения.
--Разрешите обратиться,—обратился я к самому себе, вытянувшись по стойке смирно.
--Обращайся,—бросил он стандартный ответ на приевшийся вопрос.
--Мне всегда было интересно узнать,—на мое лицо набежала подлая улыбка.—Видит ли сны
человек, который и сам является персонажем сна.
--Не понял тебя?—удивился Алекс.
--Объясняю для тупых: что ты—персонаж сна—видишь, когда засыпаешь?
Он показался мне разозленным и удивленным одновременно.
--Ты что себе позволяешь, щенок?
--Я—хозяин сна, в котором ты—всего лишь действующее лицо, позволяю себе узнать
интересующую меня вещь: что ты—отголосок моих затаенных мыслей—видишь во сне?
--Какой еще отголосок? Каких мыслей?—терял обладание Алекс.—А, я понял: ты сумасшедший,
как и все здесь.
--Вечер. Тебе пять лет. Ты бегаешь по своей квартире с большим желтым надувным шариком в
руке. На шарике изображена улыбающаяся рожица. Ты забегаешь на кухню и падаешь на пол от страха,
потому что отражение рожицы в окне ужасно пугает тебя.
--Откуда ты…—Алекс запнулся и попытался найти для себя наиболее подходящее объяснение
происходящего.
--Тебе тринадцать лет. Ты возвращаешься из школы и видишь у своего подъезда человека с
бородой. Он кажется тебе подозрительным—ранее ты ни разу не встречал его возле своего дома. Ты
входишь в подъезд и видишь, что твою квартиру грабят, и как раз сейчас злоумышленник выносит из
квартиры какую-то мебель. Делая вид, что это вовсе не твоя квартира, ты пропускаешь его на лестнице,
а потом опрометью вбегаешь в дверь и закрываешь ее на нижний замок. Но тут до тебя доходит, что у
них скорее всего есть ключ от нижнего замка, и ты, держась одной рукой за механизм замка, другой
пытаешься дотянуться до ключа от верхнего замка, который лежит на холодильнике в прихожей.
--Это я должно быть кому-то рассказал…
--Интересно помнишь ли ты, что было дальше, потому что мой сон на этом закончился.
Алекс побледнел.
--Но могу тебя разочаровать: если бы ты и дотянулся до ключа—это ничего бы не дало. Твой
ключ был не очень качественным дубликатом, и не мог запереть дверь изнутри.
Я посмотрел на его реакцию: если она была химической, то протекала очень бурно.
40
--А как насчет мертвой девушки в шахте? Вспомни, говорил ли ты кому-нибудь о ней? О ней
знаешь только ты, потому что это ты ее туда принес, и я, потому что это мне приснилось.
Почва окончательно ушла у него из-под ног; больше он не был тем самоуверенным командиром
полка, как раньше.
--А помнишь секретное задание. Когда ты и еще один твой друг, которого я не знаю—кстати это
довольно смешно—убили в придорожном кафе какого-то человека и убрали его в багажник вашего
авто.
--Заткнись!!!—вскричал Алекс, и вынув из пристегнутой к поясу кобуры табельный пистолет
четыре раза выстрелил в меня в упор.
Иногда мне кажется, что я знаю, как умру: меня застрелят.
Ни какого эффекта. Хотя признаться я сначала немного испугался.
--Правила мира снов не распространяются на мир бодрствующих,—усмехнулся я.
Это было последней каплей. Алекс окончательно распсиховался: его лицо затряслось и
побледнело. Так наверное выглядит человек, которому говорят, что этой ночью он умрет.
--Ну так что, видишь ли ты сны?—спросил я его в последний раз.
--Да пошел ты,—огрызнулся он, попытавшись вернуть себе спокойное выражение.—Кто ты такой,
чтобы я отвечал на твои вопросы?! Я тебе не подопытный кролик!!! Я—человек!!! Я родился в две
тысячи пятьсот тринадцатом году!!! Я—командир четвертой наземной армии вооруженных сил
Советской Империи!!!
--Нет никакой четвертой наземной армии. Нет никакой Советской Империи. А две тысячи пятьсот
тринадцатый год еще и не наступил. Если хочешь, я покажу тебе календарик.
Он побледнел еще больше, а это было очень непросто.
--Гори в Аду со своим календариком и своими вопросами…
С этими словами он приставил пистолет к своему виску и выстрелил. Его мертвое тело обмякло на
пол, и через пару секунд подернулось рябью, как помеха в телевизоре, и исчезло.
Я знаю, как я умру: какой-то идиот решит свести счеты с жизнью.
--Что же это ты так импульсивен?—ехидно поинтересовался я.
--Ну это у вас в роду,—ответил знакомый голос.
Я обернулся и увидел Мистера Стэна, сидящего на одной из раковин.
--Что это было?—спросил я его.
--Это был мой небольшой эксперимент,—сказал он улыбаясь.—Мне всегда было интересно:
умирает ли вместе с героем сна часть человеческой души?
--Ну и как, узнал?
--Вполне,—ответил Мистер Стэн.—Но на самом деле: ты зря так сразу расстроил человека. Он
мог бы стать тебе неплохим собеседником.
--Издеваешься?—спросил я.
--Конечно,—ответил он.
Я открыл дверь и вышел из туалета.
--Ну как там все прошло?—спросила Вика.
--Нормально,—ответил я.—Да, кстати, что там у них в картах?
--У Вовы две пары на шестерках и на валетах, у Сергея фулхауз на дамах и девятках, а у Миши
стрит.
Вернувшись в палату я посмотрел в свои карты и сказал:
--Пас.
Истории, рассказанные на ночь.
Спасительным занятием номер три стала лекарственная терапия. Для создания хорошего
настроения в условиях лечебницы существовало несколько путей. Путь номер один (долгий, рисковый
и требующий некоторой доли терпения): не глотать таблетки, а прятать их, чтобы потом принять все
41
сразу. Но если их у тебя обнаружат, ты будешь лечиться в психушке пока не сгниешь. Путь номер два:
принять не прописанные для тебя лекарства. Тут есть некоторые неудобства. Ну например то, что все
таблетки были строго учтены и выдавались медперсоналу под расписку. Потом, шкафчик с
медикаментами был все время закрыт и опечатан. И, наконец, существовала опасность перепутать
таблетки и принять например большую дозу слабительного.
Но и здесь пациенты-психи методом проб и ошибок умудрились найти выход. Им стали литровые
сосуды с успокаивающей микстурой. Кажется называлась она «Бромид калия». Пол мензурки этой
гадости обладали действием тридцать капель валерьянки. Мой личный рекорд составлял пять полных
таких мензурок, а мой единомышленник Сергей пил микстуру из горла. После пяти мензурок я
успокоился до такой степени, что если бы мне сказали, что завтра мне поменяют пол, я ответил бы «без
проблем».
В принципе, мне не обязательно было красть или прятать таблетки: я и так был обеспечен
достаточно живописным меню мозговых витаминов.
Меня посчитали возбудимым и прописали бромид калия (а я и так пил его по три раза в день). У
меня повысилось давление и мне прописали беллатаминал (Rulez: пара таблеток и игра в карты
превращается в самое веселое и интересное занятие в мире). Я сказал врачам о депрессии, и мне
прописали прозак (у-ля-ля: мир приподнятого настроения и безумно интересных вещей). У меня было
раскурочено лицо и мне прописали новокаин.
Отзыв начинающего любителя медикаментов о новокаине.
Состояние глубокой эйфории. Новокаин говорит, что жизнь прекрасна. Нога, в которую его
вкололи, перестает чувствоваться. Новокаин говорит, что она левитирует над землей. Впоследствии
в месте укола начинается сильное жжение. Новокаин говорит, что в тебя впрыснули серную кислоту.
Но это жжение в то же время доставляет удовольствие. Новокаин говорит, что серная кислота—
это вещество превращающее тебя в бога.
Прием отзывов все еще продолжается.
Таким образом выходило, что клиника, кроме всего прочего занимающаяся реабилитацией
наркоманов, превращала в них и вполне здоровых людей.
Я зашел в 513 палату, которая служила местом сбора нашей небольшой компании и мы стали играть
в покер. Игра шла тем веселее, что каждый ее участник находился под действием каких-нибудь
интересных средств, и воспринимал все гораздо более живописно. В самый разгар игры к нам зашел
Сергей и принялся рассказывать очередную невероятную историю, которыми была насыщена его
увлекательная жизнь. Если вкратце, то ее можно описать так:
Летние приключения Сергея.
Однажды Сергей с бригадой своих единомышленников поехал отдыхать на озеро Селигер. Они
неслись по шоссе на самой умопомрачительной скорости, которую могли выжать из новой Волги. А в
этот момент на обочине сидела на корточках не ожидающая угрозы девушка. Но слепой меч судьбы уже
навис над нею, будущее ее уже было предрешено. Волга, наехав на какую-то кочку подлетела в воздух,
и обрушилась всем своим весом на несчастную. Девушка превратилась в лепешку. Здесь Сергей
изобразил на полу предполагаемый диаметр и формы этой лепешки. А потом подошли местные и Волгу
в бараний рог свернули. Дураки,—пожурил их Сергей—там же музыки было на штуку баксов.
Тут действие этой небольшой комедии перенеслось на места отдаленные от аварии. У костра, где
сидели все единомышленники Сергея, происходили следующие разбирательства: девушка парня
сидевшего за рулем злополучной Волги (Макса) кричала «Я поеду к Максу! Я поеду к Максу!» От чего
мудрым советом ее пытался отговорить Сергей, единственный не растерявшийся в это ситуации
персонаж. Куда ты поедешь?—говорил он ей—там же местные, там же милиция. Тогда девушка
окончательно помешавшаяся от горя или любви схватила топор и запустила его в Сергея. Только в
последний момент он успел увернуться, и топор улетел в кусты. Из головы Сергея тут же выветрился
весь хмель.
Далее произошли события совсем уж невероятные. Девушка опять замахнулась топором (забыв о
том, что он должен быть в кустах), и тут ее за топорище схватил Макс (забыв о том, что он должен быть
42
на месте аварии). Но девушка, находясь по-прежнему в состоянии аффекта, рванула топор, и он порезал
Максу руку. Тогда Макс схватил ее за голову двумя руками и лбом сломал ей нос, а потом завалил на
землю и принялся бить кулаками.
От правосудия они ушли, заплатив взятку местной милиции, и причиной аварии была признана
проколовшаяся шина. Тогда абсолютно обнаглевшие беспредельщики, сняли с мертвой девушки
пуховик (забыв о том, что на дворе стояло лето), повесили его на дерево и принялись метать в него
топор (забыв вообще обо всем).
Представляете, какое впечатление произвел этот бред, разбавленный к тому же пантомимой, на
бригаду обдолбавшихся игроков в покер? Никакого… Мы были уже настолько пресытившимися
подобными историями, что смеялись не столько над невероятными событиями, происходящими в них, а
скорее над самим рассказчиком, потчевавшим нас ими. Самое смешное, что вся эта история была
сплошной импровизаций от начала и до конца, и придумана была прямо во время рассказа. Я не
понимаю таких людей. Зачем врать, выдумывая историю, которая все равно никому не интересна? Но
тем не менее, эта история сразу вырвалась на первое место среди всех баек Сергея.
--Сколько ставим на кон?—спросил Вова.
--По соточке—ответил я.
Маленькая бумажка оранжевого цвета, имитирующая несуществующую валюту.
--Поднимаю до двухсот,—сказал бывший боксер.
Маленькая бумажка голубого цвета.
--Есть двести,—сказал я.
--Есть двести,—сказал Миша.
--Есть двести,—сказал Вова.
--Расскажи что ли еще что-нибудь,—сказал Миша Сергею, глядя в карты.
--Я что вам сказочник?—изобразил обиду Сергей, но тем не менее история уже созрела в его голове.
Девушки Сергея.
Однажды утром Сергей проснулся с бодуна, и обнаружил что на нем лежат чьи-то женские ноги.
События всего прошлого дня покрывала для него плотная завеса тайны. Точно сказать где он и чьи это
ноги он не мог. И тут дверь в комнату, где он лежал открылась, и в нее вошла девушка, движущаяся в
раскоряку. При виде того, что с Сергеем спит кто-то еще, ее лицо исказила гримаса изумления. «Как, он и
тебя тоже?—удивленно сказала она».
--Да, круто,—спокойно сказал боксер.—Мне одну.
--Повезло тебе, Серег,—сказал я.—Мне три.
--Мне две,—сказал Миша.
--Мне одну,—сказал Вова.
Однако, Сергей, надо признать, что ты прогрессировал. Твоя ложь уже не выглядит так вызывающе
алогичной как могла бы быть. Толи дело раньше…
Лучшая тройка блиц-историй от Сергея:
Бронза.
Это вам на разогрев.
Едет однажды Сергей в электричке (повторюсь: в электричке) в какой-то город ближайшего
Подмосковья. Заходит он в вагон-ресторан, а там…
Серебро.
Road-movie.
Едет однажды Сергей с одной из своих очаровательных спутниц на мотоцикле. Прошу особо
отметить в протоколе по этому делу: больной утверждает, что ехал именно на мотоцикле. Неожиданно с
девушкой у них выходит небольшой конфликт. Тогда он высаживает ее, хлопает дверью и уезжает…
Золото.
Приз слушательских симпатий на международном психиатрическом фестивале историй в Москве.
Номинация на приз «Лжец года» на международном фестивале лжецов в Санкт-Петербурге.
43
Три номинации (лучший сценарий, лучшие визуальные эффекты и лучшие женские роли второго плана)
на международном психоневрологическом фестивале в Зимбабве.
Однажды в морозную зимнюю пору Сергей пошел на реку за водой. Забросил он ведро в прорубь, а
оно возьми и утащи его за собой. Так бы он наверное и пропал бы там подо льдом, хорошо хоть на
другом берегу бабы сено косили…
Думаю комментарии излишни. Прогресс налицо. Еще немного, Сергей, и ты сможешь стать
полноценным членом общества.
В этот момент в палату вошла Галя.
--Что делаете?—спросила она.
--Подкоп роем,—буркнул Сергей (тот, что боксер).—Ставлю пятьсот.
Маленькая бумажка розового цвета.
--Слушай, Галь,—спросил я.—А почему у тебя труба вся проколота?
Галя быстро поправила рукав, который закатился и обнажил вену проколотую в паре десятков мест.
--Да это мне витамины колют,—ответила она.
Витамины (Б 6 и Б 12) были прописаны практически всем больным в нашем отделении. Питательный
пищевой рацион психушки, не смотря на свою питательность, не мог обеспечить организм полным
набором необходимых для него витаминов. Поэтому стоило нам хоть немного потянуть пальцы на руках
или на ногах, как их тут же сводило судорогой. Нередко я просыпался ночью от того что ноги мои свело, и
это причиняло массу интересных впечатлений.
Уколы ей делали два раза в день. Но прописали их ей всего четыре дня назад, причем в первый день их
ей еще не делали. Дважды три равно шесть, но не в коем случае не двадцать и уж тем более не двадцать
пять. Не говоря уже о том, что витамины кололи внутремышечно, а никак не в вену.
--А-а-а,—покачал головой я.—Есть пятьсот.
--Есть пятьсот…
--Есть пятьсот…
--Шестьсот,—поднял Сергей.
Одна розовая и одна оранжевая бумажка.
--Есть шестьсот…
--Пас,—сдался Миша, у него было две пары.
--Есть шестьсот,—подкинул бумажек Вова.
Как показал опыт, Серей и Галя—это еще хуже чем два Сергея и две Гали. Они стали работать в
команде, вспоминая пачками истории, которые когда-то не произошли в их жизни, но вполне могли бы
произойти. Один прекрасно дополнял другого, и они являлись как бы музами друг для друга. На нас,
выступивших в роли публики, обрушился бурный поток нескончаемых истории, слушая которые даже Вика
иногда заходилась смехом. Однако, после смерти некоторые люди кажутся умнее, чем при жизни.
Пожалуй, я немного поспешил, так смело напророчив Сергею скорое выздоровление.
В течение последующих сорока минут мы услышали о взорванных машинах, о собаке, с которой
безбашенные друзья Сергея содрали шкуру, о воробье, которого убила Галя, выстрелив в воздух, о
мертвецах, очнувшихся от летаргического сна посреди похорон, и о многом другом. Раньше, когда Сергей
начинал что-то рассказывать, мы говорили «рекламная пауза». Сегодняшний вечер можно было бы назвать
фестивалем пожирателей рекламы.
Пожалуй, я сильно поспешил, так смело напророчив Сергею скорое выздоровление.
Мы же в этот момент проиграли половину наших «денег» Мише.
--А разве вам разрешают играть в это время?—произнесло белое пятно из коридора.
Судя по цвету—это медсестра. Судя по вопросу—это новенькая медсестра.
--Конечно нам разрешают?—весело, заплетающимся языком, сказал я и зашелся смехом.
--Ну ладно,—задумчиво сказала она—Но вы все-таки закругляйтесь.
--Без вопросов,—сказали мы.
Вообще то уже было около десяти часов, и по всем правилам психушки нам давно уже должны были
сниться сны. Но все же доиграть нам не дали. Сегодняшний вечер был пятничным. А в этот вечер нам
выдавали кефир. Хотя все молочнокислые продукты и были нам противопоказаны, раз в неделю нам
44
позволяли кефир, чтобы мы окончательно не уничтожили себе таблетками желудок. Разносчица кефира
доложила заведующей отделения о нашем маленьком ночном казино, и, через несколько минут, мы
имели удовольствие принимать у себя ее высокопревосходительство заведующую во всей ее красе.
Наказание частной психушки № 4: строгий выговор лечащего врача или заведующего отделения.
Внеуставное наказание частной психушки: сокращение времени бодрствования на два часа сроком
до двух дней.
Таким образом мы все выходные были вынуждены ложиться спать в семь часов вечера. Нам еще
повезло, что на улице стоял ноябрь, и в это время уже темнело. А то, до нас доходили слухи, что как-то
летом, психи ложились спать, наблюдая в окно картину гуляющих во дворе первоклассников.
Но и в этом была своя положительная сторона: все разошлись по палатам (кроме меня, так как я
был в своей), и бесконечные истории закончились.
Оставшись наедине с Викой я принялся разбирать кровать. Невольно я задрал край матраса и мне в
глаза бросилась надпись «Я спал на твоей краватье».
Эта безобидная в общем то надпись почему-то вызвала во мне прилив раздражения. Да, идея с
суицидом была не самой удачной в моей жизни. Я мог бы спать на шелковых простынях, а в место
этого гнию на больничных матрасах. А на моей кровати, кроме всего прочего, до меня спал человек,
который даже не знал как пишется это слово. Вот до чего я докатился, а ведь начиналось все так
хорошо…
А Ведь начиналось все так хорошо.
Действие № 1.
Уходя от нас, товарищ Ленин, завещал нам верность принципам Коммунистического Интернационала.
Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своей жизни для того,
чтобы укреплять и расширять союз трудящихся всего мира—Коммунистический Интернационал!
И. Сталин, О Ленине, 1945 г., стр.19
А ведь начиналось все так хорошо. Я подходил к головному зданию Центра Духовного
Раскрепощения, чтобы получить там путевку в жизнь в виде перевода в нулевой отдел. Все вокруг
казалось мне восхитительно прекрасным, как будто я оказался внутри какого-то фантастического
действия. Музыкального спектакля, мюзикла выполненного по заказу министерства культуры и
просвещения Коммунистической Партии Советского Союза. Прошедшего идеалистическую обработку,
и получившего одобрения цензурного комитета.
Только к таким ассоциациям могли привести ровные ряды мужчин и женщин, в ногу шествующих к
месту своей работы. По крайней мере, мне так казалось. Мое сознание запечатлело мне такую картину
движения рабочих масс. Все в одинаковых костюмах. Все с одинаковыми стрижками под мартышку,
или, быть может, под зайчишку. Все движутся в едином порыве. Как заводные игрушки. Как
штурмовики третьего рейха. Распевающие при этом патриотические гимны.
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
«Братский союз и свобода»—
Вот наш девиз боевой.
Естественно ничего этого не было, но я считаю, что эти ассоциации, посетившие меня в тот момент,
будут весьма кстати. Насмешка над миром одинаковых людей. Насмешка над всеобщим стремлением к
трудовой занятости. Все мужчины—сплошь символы преуспевания, все женщины—поголовно
женщины вамп. Движущиеся единым потоком по гранитным плитам площади. Вперед к новым
трудовым свершениям! Вперед к новым должностям и проектам!
Долго в цепях вас держали,
45
Долго вас голод томил,
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил.
Время за дело приняться,
В бой поспешим поскорей.
Нашей ли рати боятся
Призрачной силы царей.
В общем: полный бред.
Я под звуки воображаемого марша взбежал по ступеням и прошел мимо стеклянных дверей. За
ними начиналось бесконечно уходящее в даль пространство холла. Я у финальной черты.
Ко мне строевым шагом подошел символ храбрости и мужества—человек в начищенных до блеска
сапогах, галифе и надписью Security на офицерской фуражке. Остановившись и звонко щелкнув
каблуками, он обратился ко мне:
Мы—красные солдаты—
За бедный люд стоим,
Свои поля и хаты
Мы в битвах отстоим!
Все пушки, пушки грохотали,
Трещал наш пулемет.
Бандиты отступали,
Мы двигались вперед.
Теперь я могу не беспокоиться, моя жизнь в надежных руках. И что же ответил я? Как я себя
повел? Я запел:
О чем ты тоскуешь, товарищ моряк?
Гармонь твоя стонет и плачет,
И ленты повисли, как траурный флаг.
Скажи нам, что все это значит?
Не ты ли, моряк, в рукопашном бою
С врагами сражался геройски,—
Так что же встревожило душу твою,
Скажи нам, товарищ, по-свойски!
Ну что ж, это вполне в духе ситуации. Мой строгий товарищ, вспомнив что близнецы говорили обо
мне, указал мне своей саблей на скамью, а потом развернулся на каблуках и строевым шагом
отправился к своему посту.
В холле стояло два ряда лавочек, на одну из которых и указал мне бесстрашный страж. На лавочке
уже сидела пара тружеников села, которые тоже получали сегодня переводы в отдел «0». Захваченные
идеей поголовной дружбы между сотрудниками отдела, эти фанатики обратились ко мне:
С тобою одна нам дорога:
Как ты мы в острогах сгнием,
Как ты для народного дела
Мы головы наши снесем.
Как ты, мы, быть может, послужим
Лишь почвой для новых людей,
Лишь грозным пророчеством новых,
Грядущих и доблестных дней…
46
Что за лапти? Ну да ладно. Жизнь прекрасна, я скоро стану одним из… Скоро моя мечта сбудется.
Меня всего распирало от счастья и бури предчувствий.
Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись.
Я шагаю с работы устало.
Я люблю тебя, жизнь,
И хочу, чтобы лучше ты стала.
Так я и сидел там, в компании с парочкой нервничавших неудачников. А вокруг меня
маршировали рабочие массы, чеканя шаг по своим же собственным отражениям в
мраморном полу. Наконец мои думы были прерваны, представшей передо мной
двухстворчатой фигурой моей начальницы.
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем—
Мы наш, мы новый мир построим:
Кто был ничем, тот станет всем.
Сегодня двуглавый орел был одет в прекрасный строгий костюм, причем у Мары он
был черным в белую полоску, а у Дары—красным в серую. На головах же у них сидели
шляпки украшенные перьями и вуалью, какие были модны в Америке во времена великой
депрессии. Я невольно представил себе картину того, как это существо танцует фокстрот, и
не смог сдержать едкой ухмылки. Мысли, о которых никто никогда не узнает.
Наш маленький концерт патриотической музыки подошел к концу. Выражаю
благодарность полету народной мысли и богатству народного фольклора. Особая
благодарность издательству «Московский рабочий». До новых встреч. Увидимся в
нулевом отделе.
Действие № 2.
Акт 1.
Жизнь удалась!
Сны имеют обыкновение превращаться в кошмары в самый неподходящий момент.
Мax Payne the Game.
К зеркальным стенам здания прямо в центре города подъехали две черные машины с надписью
Ц.Д.Р. на номерах. Цирк уродов прибыл в город. Сегодня, уважаемая публика, в нашей программе
выступят двое из ларца одинаковые с лица, две сестры в одном флаконе и ваш покорный слуга,
Улыбающийся Ублюдок.
Именно в таком составе мы вышли из машины и направились к стеклянным дверям центра.
Неспешно шагающие близнецы и тройка детей, которым не терпится попасть на представление.
Когда мы проходили в двери, в глаза мне бросились двое людей в черных костюмах, куривших
возле клумбы с декоративными цветами и стряхивающие в нее пепел.
--Кажется, циниками запахло,—произнес откуда-то слева незнакомый голос.
Я обернулся но никого там не обнаружил. Наверное показалось. Такое бывает. Однако слова,
наверное запали мне в голову, и я невольно вслушался в разговор двух курильщиков.
47
Один из них, высокий, худой как астматик, с блестящей как шар для боулинга головой говорил
второму, человеку с южным типом лица, поражающего своей необыкновенной аккуратностью что ли:
«Говорю тебе, у этого парня талант».
--Не знаю, эти молодые совсем безголовые пошли,—покачал головой второй.
--Это совсем другой случай,—убеждал его лысый,—хотя с головой у него действительно наверное не
все в порядке, этот тип в своем деле просто Моцарт. Когда этот парень работает, ни за что не скажешь,
что убийство заказное. Скорее это похоже на работу маньяка, психа какого-то ненормального.
--Ну, тогда выходит, что этот идиот лично подписывается на каждом клиенте,—не желал убеждаться
ухоженный.—Его же специально будут искать.
--Зато заказчики в полном восторге. Быстро, качественно и без малейших подозрений—опровергал
лысый.—А знаешь, что этот малой еще придумал?
Когда лысый говорил, он, стараясь быть со своим собеседником на одном уровне, сутулился и
вытягивал вперед свою голову. Внешне он походил на дядюшку Фестера из семейки Аддамс,
прошедшего ускоренный курс похудания в блокадном Ленинграде.
--Удиви меня,—усмехнулся ухоженный.
--Он усыпляет своих клиентов, а потом забивает огромный стальной гвоздь прямо им в лоб,—
усмехнулся улыбкой смерти лысый.—Прямо как папа Карло.
--И как бишь его звать?
--Беспредельщик…
Последние слова потонули в шелесте закрываемых дверей.
--Кто были эти двое?—спросил я у близнецов.
--Это…—задумалась на минуту Мара.
--Трудоголики,—ответила за нее Дара.—Самые ответственные наши сотрудники. Настоящие
патриоты своего дела.
--Отличные ребята,—сказал я, а самого передернуло, как от сквозняка.
Мы прошли внутрь стеклянного дворца. Его внутренности поражали взгляд своей чистотой и
аккуратностью. Создавалось впечатление, что находишься вовсе не в России, а где-нибудь, к примеру, в
Германии. Чистые стены, чистая мебель, чистый пол. Фантастика!
Мы прошли по холлу, и ни один из охранников не обратил на нас внимания; судя по всему о нас
было уже предупреждено заранее.
Подобно кишечным паразитам углублялись мы в глубь здания, и наконец перед нами открыли
большие белые двери, ведущие в такого же цвета коридор, с расположенными друг напротив друга
железными дверьми.
Прямо как в психушке. Странно, для отдела обслуживающего преимущественно миллионеров, здесь
довольно тесные кабинеты. Я представлял себе нечто вроде номеров «Penthouse» или дворцовых залов.
Ну что ж, может я ошибался.
Наши шаги отдавались эхом в пустом бесконечном коридоре. Сразу видно качество: либо все
кабинеты пусты, либо система звукоизоляции здесь просто потрясающая. Ни из одного из кабинетов не
доносилось ни звука, и поэтому я невольно вздрогнул, когда дверь одного распахнулась и оттуда вышли
трое сотрудников в белых резиновых костюмах. Форма их представляла собой что-то вроде ОЗК, только
перетянутого в сотне мест прочными резиновыми ремнями. На головах у них были маски, вроде
респираторов. Так, что не знай я, что это чистильщики, я бы подумал, что они—сторонники
садомазохизма.
Наконец бесконечный коридор кончился (извините за каламбур, но я не знаю, как это можно
выразить по-другому), и мы вошли в большой зал, понижающийся наподобие трапеции, у которой
нижнее основание много уже верхнего, к низу. По боковым ребрам трапеции уходили к низу ряды
кресел, упирающиеся там в небольшую огороженную площадку, вроде ринга, имеющую два выхода
симметричные друг другу. По одну сторону «ринга» мест было много, как будто эта сторона была
рассчитана на большое количество зрителей. На другой же стороне находилось не более десятка мест.
Наверное здесь размещались VIP персоны.
48
На противоположной стороне уже сидели три человека, замершие от переполнявшего их величия.
Близнецы направились к ним, а нас попросили занять места по эту сторону ринга.
Сегодня у нас полный аншлаг! Аж целых семь зрителей в зале!
Акт 2.
Но не для всех.
Красивая девушка—всегда жертва!
Ю. Никитин.
Двери позади нас распахнулись, и в них вошли трое людей. Двоими из них оказались те
курильщики, которых мы видели на входе. Под руки они вели девушку, которая ступала неуверенно
покачиваясь, потому что на голове у нее был одет плотный мешок, а руки связаны спереди. Признаться,
я немного удивился.
Троица прошествовала на «ринг» и там остановилась. Тогда двое курильщиков бесцеремонно
бросили девушку на пол, разрезав предварительно веревки у нее на запястьях.
--Она что, провинилась в чем-то?—удивленно спросил у меня побледневший сосед.
Я ничего не ответил, мысли мои пришли в полный беспорядок.
Тем временем, девушка на «ринге» поднялась на ноги, а два ее спутника разошлись к
расположенным друг напротив друга выходам. Одновременно с этим под потолком включились
мощные прожекторы осветившие ринг—девушка при этом в ужасе сощурилась—и один из VIP гостей
поднялся со своего места, взяв в руку микрофон.
--Его зовут Собиратель,—произнес чей-то голос позади меня.
Я был уверен на сто процентов, что когда я занимал место сзади никого не было.
Пожалуй, надо завязывать с марихуаной.
--Здравствуйте, уважаемые новички,—начал он торжественным голосом.—Сегодня вы вступаете
на новый этап вашей жизни, и мне выпала великая честь, встретить вас на нем! Но путь наверх не будет
прост, каждого из вас ждет трудное, но справедливое испытание, пройти через которое смогут только
самые достойные!
--Какое еще испытание? Нам никто не говорил ни о каком испытании,—забубнил мой сосед справа
(будем звать его Бим).
--Только тот, кто пройдет испытание, будет удостоен великой чести послужить для блага общества
и отдела «ноль»!—продолжал свою речь судья (почему-то я представил его именно судьей).—А пока,
чтобы вам все было ясно, позвольте представить вам: Марина!
Девушка на ринге подняла голову.
--Отпустите меня, пожалуйста!—зарыдала она.
Кажется, это будет интересно.
--Обязательно отпустим,—громогласным голосом сказал судья.—Тебе просто надо выйти в любой
из выходов.
В руках обоих курильщиков разложились короткие электрические дубинки. Из-под потолка заиграла
цирковая музыка.
Определенно, это будет интересно.
Девушка, как парализованная не двигалась с места. На ее залитом слезами лице отражалось
отчаяние. Из оцепенения ее вывел электрический укол в спину, нанесенный лысым курильщиком. В тот
же момент раздался звук, похожий на звон невидимых музыкальных тарелок.
--Его зовут Долговязый,—снова произнес голос откуда-то слева.
Пожалуй, надо завязывать с колесами.
Девушка в ужасе отпрыгнула в сторону.
--Мама, забери меня отсюда!—взмолилась она.—Господи, спаси меня!
Господь не послал ей маму, вместо этого он послал ей ухоженного курильщика с электрической
дубинкой в руке. Звон повторился.
--Его зовут Красавчик,—я даже и не удивился голосу.
--Да, что же они такое творят!—вскричал Бим.
49
--Отпустите ее сейчас же!—поддержал Бима его сосед справа (пусть он будет Бом).
--Пусть девушка сама решает!—прокричал судья.
--Кто-нибудь, помогите мне!—закричала девушка.
Она сделала отчаянный бросок к выходу, пытаясь обогнуть Красавчика. Очевидно, его внешность
показалась ей менее опасной. Жестокой силы удар в челюсть швырнул ее на пол. Ошибочка вышла.
Это действие не ушло от внимания невидимых тарелок. Лица близнецов растянулись в довольной
улыбке. Белые как снег, они напоминали фарфоровую маску смеха.
--Кажется, ей понадобятся услуги зубного!—весело прокричал судья.
Марина, пытаясь подняться, встала на четвереньки и застыла в таком состоянии.
--Это происходит не со мной!—закрыв глаза рыдала она.—Это происходит не со мной.
Гадко ухмыляющийся Долговязый, по обыкновению вытянув вперед голову, подошел к ней.
--Это происходит не со мной!—продолжала ныть она.
Немилосердный пинок в живот заставил ее скрючиться на полу. Зал вновь наполнился звоном.
--Вот она уже и стерильна!—прокомментировал судья.
Девушку вырвало. И не только ее, Бом опорожнил свой желудок на соседнее кресло. Хорошо
хоть, что не я его сосед.
--Фашисты!—закричал Бим.
--Пожалуйста, отпустите меня!—в отчаянии кричала Марина.—Я вас очень прошу!
Она неуклюже приподнялась, и попыталась подойти к стенке ринга. Пинком в область ягодиц
Долговязый сообщил ей ускорение.
Дзинь.
Фарфоровая маска смеха. Живой интерес в глазах их соседа, голубоглазого блондина.
--Его зовут Гэбриэль.
Полное безразличие на лице их второго соседа, молодого человека с практически полностью
поседевшими волосами.
--Его зовут Альбинос.
С улыбкой, выглядящей кошмарно на лысом лице с темными кругами вокруг глаз, Долговязый
подошел к жертве. Как кошку, он схватил ее сзади за волосы.
Дзинь. Дзинь. Дзинь.
После каждого удара на железной ограде оставались пятна крови.
--А вот теперь ей не обойтись без пластического хирурга!
Улыбка. Интерес. Безразличие.
--Что же вы делаете?!
--Изверги!
По телеку такого не показывают.
Марина в изнеможении повалилась на пол.
--Ну же, растормошите ее!—крикнул судья.
Раздались щелчки электрических дубинок. Тело задрыгалось на месте, но все же пришло в
сознание.
Попытки ее подняться не увенчались успехом, вестибулярный аппарат Марины приказал долго
жить. Судя по всему, у нее было обширное сотрясение мозга. Поняв, что от Марины уже ничего не
добиться, циники встали друг напротив друга и стали разыгрывать что-то на кулаках.
У Долговязого выпала бумага, а у Красавчика—ножницы. Ножницы перерезают бумагу. Долговязый
разочарованно выругался, а Красавчик отошел на другой конец ринга.
Девушка тупо ползала в своей же собственной крови, даже кричать у нее уже не получалось.
Теперь я понимаю, как люди превращаются в животных.
--Смертельный номер!—прокричал судья.
Из-под потолка раздалась барабанная дробь. И тут девушка, у которой так и не получалось
подняться на ноги, издала пронзительный не то крик, не то стон.
Finish her!!!
50
Красавчик начал свой разбег. Крик становился все громче. Дробь все тревожнее.
Finish her!!!
Разбег закончился кошмарной силы ударом ноги. Голова девушки подскочила как мячик, и струя
крови из ее носа взлетела вверх метра на два.
Fatality.
Flawless victory.
Марина превратилась в набитый костями мешок мусора.
Теперь вывернуло и Бима.
Кажется, я понял, что за раскрепощение предоставлял отдел «ноль».
--Не пытайтесь повторить это дома,—голос судьи стал спокойным.
--Вы психи!—закричал Бим.
--Уроды ненормальные!—Продолжил Бом.
--Молчать!—грозно рявкнул судья, и клоуны замолчали.
--А теперь слушайте очень внимательно,—судья стал абсолютно серьезен.—Если вы еще не поняли,
наш отдел предоставляет своим клиентам весьма деликатную услугу—возможность расквитаться со
всем человечеством за нанесенные обиды. Наши клиенты весьма уважаемые люди: звезды шоу-бизнеса,
политики, журналисты. Поэтому, качество жертв должно быть соответствующим. Кстати, запомните,
нет больше никаких жертв, есть только собеседники.
--Вы сумасшедшие!—перебил судью Бом.—Я на вас в милицию заявлю!
--Не успеете,—усмехнулся судья.—Первее мы переведем вас в отдаленный отдел. Кстати, прошу
вас взять брошюрки в кармашках на креслах впереди вас.
Бим и Бом повиновались, причем Бом взял брошюрку из соседнего кресла, потому что его
вывернуло в свой кармашек. Я же уже догадался, что было в брошюрках.
--Вы наверное слышали о людях, которых перевели в отдаленный отдел,—продолжал судья.—
Откройте брошюрки.
Я бросил взгляд на брошюру Бима и увидел, что она состоит из анкет сотрудников, к которым
были прикреплены фотографии их мертвых владельцев.
--Эти люди длительное время живут где-то в далеком городке. Платят за квартиру, получают
зарплату. Но все это только на бумаге. На самом деле они уже давно стали пеплом, которым, в лучшем
случае, подкармливают растению в наших клумбах.
Оба клоуна побледнели.
--А теперь перейдем к делу,—судья обнажил в улыбке свои зубы.—У вас десять часов, чтобы
предоставить нашему отделу хорошего, качественного собеседника. Ни каких бомжей. Ни каких
даунов. Только обычные люди, достойные члены общества.
Клоуны сидели молча. Я же с самого начала решил повиноваться судьбе. Но это сообщение
просто меня убило. Только что судья назвал оба возможных варианта, которые пришли мне на ум. Все,
теперь мне крышка.
--Время пошло…
Внимание: До истечения срока моей жизни осталось десять часов.
--Как только вы подготавливаете собеседника, вы должны позвонить по этому телефону, и один из
этих прекрасных парней тут же приедет за ним.
Оба циника ухмыляясь подняли руки.
Я записал номер в свой сотовый телефон и обозначил его «Trudogolics».
--Попытаетесь обратиться в милицию, и мы отошлем вас в отдаленный отдел. Попытаетесь
спрятаться или сбежать и мы отошлем вас в отдаленный отдел. Ваш собеседник окажется каким-нибудь
доходягой и мы отправим вас в отдаленный отдел. А теперь все свободны. Пошли на фиг от суда!
Как я оказался на улице, я не помню. Слова, услышанные мной, опьянили меня не хуже алкоголя.
Все, моя жизнь окончена. Где я достану им жертву?! Тем более за десять часов?! Невозможно!
Теперь я точно знаю, как я умру: меня отправят в отдаленный отдел Центра Духовного
Раскрепощения.
51
Куда же я решил пойти? В бар. Хотя бы напьюсь напоследок. Редко кто может похвастаться тем, что
гулял на собственных поминках.
Действие № 3.
Выход есть или ошиблась временем, ошиблась местом.
«Я это сделал»,—говорит моя память.
«Я не мог этого сделать»,—говорит моя гордость и остается непреклонной.
В конце концов память уступает.
Ф. В. Ницше, Афоризмы и интермедии.
Special for Ира:
Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что глава была написана летом 2002 года. То есть до того, как я узнал,
что многие вещи, которые я так смело критикую, тебе интересны.
Моя кузина, была настоящей блондинкой (относительно всего, что касается ее умственного
развития), которой почему-то выпало родиться брюнеткой, к тому же красившей волосы в русый цвет.
Ну, надо сказать, ей это шло.
--Как называется блондинка, перекрасившаяся в брюнетку?
--Искусственный интеллект.
Если есть в мире два человека, между которыми нет абсолютно ничего общего, так это мы. Но
немилосердная судьба, сделавшая меня ее родственником, наделила ее интеллектом, которого
недоставало на то, чтобы понять, что ее компания меня тяготит. Я мог намекать на это, но намеки
оставались непонятыми. Я мог оскорблять ее, а она думала, что я шучу.
Она обладала врожденным талантом, появляться в моей жизни всякий раз, когда это было как
можно более неудачно. Вот и теперь она отвлекла меня от моих же собственных поминок. Испортила
все ощущение торжественности.
Встретимся в баре,—сказала она. Ладно, я и так в баре. Но нет, мне непременно надо было ехать
самому именно в тот единственный бар, который она считала любимым. Как мне кажется, главная
причина его «любимости» заключалась в том, что он был поблизости от ее дома. Но это уже не важно.
Я как последний неудачник поперся к ней, на другой конец города. Наверное я испытывал желание
проститься с нею, ведь скоро истекали последние часы моей грешной жизни. Все-таки родственные
связи имеют для меня какую-то ценность, раз я предпочел их общению с кем-то более приятным.
Например с какой-нибудь «гибкой девушкой без комплексов».
Внимание: До истечения срока моей жизни осталось два часа.
И вот я уже на месте, сижу и, пытаясь казаться чуть менее пьяным, веду какой-то нелепый диалог с
Викой (так звали мою драгоценную сестренку).
Хотя я зря называю эту беседу диалогом, для диалога в ней было слишком много белых пятен.
Иногда я просто не мог подобрать подходящую тему для разговора, и наступало вынужденное
молчание. О, как я ненавижу это вынужденное молчание. Почему-то в такие моменты, я считаю себя
обязанным сказать что-то, а что сказать человеку, с которым не имеешь ничего общего.
--Ну, что еще у тебя было интересного?—не нашел я ничего умнее.
--Ну,—ожила она.—Сегодня я купила новый диск Джастина Тимберлейка.
--А тебе нравится Джастин Тимберлейк?—удивился я. Хотя чему тут удивляться.
--Да. Я люблю R&B. Я люблю еще и Крейга Девида.
Мое примечание.
Заранее прошу извинить меня, если я упоминаю названия музыкальных стилей и имена некоторых
исполнителей с ошибками. Просто мне они слишком неприятны, чтобы я интересовался правильным
их написанием.
--Как назвать блондинку с половиной мозга?
--Одаренная.
--А я ненавижу R&B. И я ненавижу Джастина Тимберлейка. И уж тем более, я ненавижу Крейга
Девида.
--Почему?
--Я ненавижу как он выглядит. Я ненавижу как он поет. Я ненавижу что он поет. Я ненавижу его
музыку.
52
Всегда хотел сказать ей это. Не хочу, чтобы какие-то слова остались не высказанными на пороге
моей смерти.
--А откуда, ты знаешь, что он поет? Ты ведь не знаешь английского.
--Почему у блондинки всего на одну извилину больше чем у курицы?
--Чтобы не ходила по двору, и не гадила где попало.
--Эта музыка вызывает ненависть без слов.
--А что ты любишь?
--Фокстрот.
--Ты такой отсталый.
--Как надолго занять блондинку?
--Написать на обеих сторонах листа бумаги: «Читай на обороте».
--А еще я ненавижу радио Монте-Карло, потому что там в основном крутят R&B.
--А что же ты тогда слушаешь?
--System Of A Down.
--Ужасно,—она скорчила рожицу.—Как это можно слушать. Это же ужасно.
--А мне нравиться,—кажется я шокировал ее.—Да, я ненавижу еще и почти весь MTV. И все эти
модные молодежные штучки. Все эти дебильные «фильмы в стиле американского пирога».
--А что, Американский пирог мне понравился,—она действительно была удивлена.—Он был по
крайней мере смешной.
--Он был тупой,—я потихонечку начал выходить из себя.—К тому же говорить, что фильм в стиле
американского пирога—это верх невежества. Потому что он был сам по себе вторичен. Еще когда я
учился в школе, был такой фильм как «Горячая жевательная резинка». Разница между ними только в
том, что тот был хотя бы смешным.
--Ты просто его не понял,—с тоном учительницы сказала она.—А у тебя случайно нет фильма
«Блондинка в законе»?
Ха-ха-ха. Кажется она читает мои мысли. И делает это как всегда неправильно.
--Как занять блондинку на целый день?
--Закрыть ее в круглой комнате и сказать, чтобы стояла в углу.
--Если я когда-нибудь по своей воле куплю себе этот фильм, разрешая тебе со всей силы ударить
мне в пах.
--А кто тебя знает,—обиженно огрызнулась она.—Может, накуришься своей дряни и тебя
«прибьет» на этот фильм.
--Исключено,—ответил я.
Кажется мы уже перешли на личности. Она опять принялась обсуждать мои любимые вредные
привычки.
--А может, тебя «прибьет» чтобы тебе дали в пах,—рассмеялась Вика, радуясь своему искрометному
чувству юмора.
Тебе бы в «Аншлаге» выступать.
--Как рассмешить блондинку в понедельник?
--Рассказать ей анекдот в пятницу.
--А чем тебе не угодил MTV?—продолжила она свои наставления.—Ты совсем не прав. Благодаря
MTV мы теперь по крайней мере знаем, как живут люди в Америке, и можем смотреть хорошие
качественные клипы.
--Я ненавижу Америку целиком и американцев в частности.
--Почему? Они ведь такие прикольные.
--Почему я должен любить людей, которые думают, что встав утром с раскаленной печи, я одеваю
ушанку, валенки, телогрейку и, выпив залпом пол бутылки водки, иду играть на гармошке в ближайший
лес к медведям?
--А кто тебе сказал, что они так думают?
53
--Ты слушала хотя бы одно интервью с любой из звезд? Они всегда удивляются, обнаружив, что
Россия—это не страна третьего мира. А этот канал, я о MTV, там же постоянно крутят одни и те же
клипы. Дерьмовые клипы, вроде все того же Крейга Девида, Бритни Спирс, Энрике Эглесиаса и прочей
швали.
--Ты просто ничего не понимаешь. Не понимаю, почему тебе не нравятся эти клипы? Они по
крайней мере очень качественные. Да и музыка создает приятное настроение.
--Почему так обрадовалась блондинка, собравшая головоломку за 6 месяцев?
--На коробке было написано «от 2 до 4 лет».
--Какая музыка?!… Эта музыка?!… Приятное настроение?!
Лично я считаю, что эта музыка популярна и имеет море фанатов, только потому, что большая часть
населения земного шара—идиоты. А так называемые звезды, вроде все той же Бритни Спирс—это
своеобразные символы которые как бы говорят нам: «Мы богатеем на вашей тупости. Наша музыка
предназначена для идиотов. Тупейте и приносите нам миллионы». Ладно, я промолчу.
Во время всего диалога, мы попивали разные горячительные напитки и я пьянел еще больше.
Теперь, когда я напиваюсь, я не осознаю этого. Я нормально себя чувствую, меня не качает, мои слова и
поступки кажутся мне вполне обоснованными. Только потом я нередко жалею о некоторых поступках,
которые в таком состоянии совершаю.
В нашем разговоре вновь образовалась вынужденная пауза. Лично у меня не было идей, что бы нам
еще обсудить. Пора бы наверное было расходиться по домам, только я не знал, как бы мне об этом
сказать.
--А как у тебя дела на личном фронте?—на этот раз она решила нарушить молчание.
Обожаю этот вопрос. Она, что специально меня бесит, или всем такие вопросы задает? Мне никогда
не везло с девушками, а девушкам не везло со мной. Где-то я слышал историю, про одного паренька,
который считал кощунственной саму мысль, что ее величество королева несколько раз в день заходит в
туалет и самым наглейшим образом использует его по прямому назначению. Так вот, однажды мне
нравилась одна девушка. Пардон, однажды мне нравилась одна Девушка. И нравилась Она мне гораздо
больше, чем кому бы то ни было, какая бы то ни было королева.
А потом в один прекрасный день она исчезла. Один прекрасный день, он ни чем не отличался от
бесконечной череды своих близнецов. Просто до него мы общались, а после него—уже нет. Наверное
так бывает всегда.
Не могу сказать, что меня выбило из колеи данное комическое событие, однако не стану утверждать
и того, что я отнесся к этому уж очень спокойно. Хотя скорее всего я сам был во всем виноват.
Практически наверняка. Надо было уделять ей больше внимания. Наверное так должно было произойти.
Наверное она поступила правильно. Она не могла поступить неправильно. У нее просто нет такого
свойства, поступать неправильно. Если она приняла такое решение, больше не видеть меня, значит у
нее были на то причины. Как бы то ни было, не мне решать.
В мире, который складываешь в своем сознание из мозаики мыслей и впечатлений, ты
бессознательно формируешь себе определенный образ для того или иного человека. И, когда в
результате общения с ним, этот образ начинает трещать по швам, испытываешь ощущения сходные с
пощечиной нанесенной по своему самолюбию.
Конечно, легко мне сейчас об этом судить, а сначала-то было довольно мерзко. Но я нашел выход.
Алкоголь и наркотики поддержали меня в первое время, а потом все как-то само собой наладилось.
В общем, с ней я больше не встречался. И вообще ни с кем не встречался…достаточно долго,
чтобы связь можно было бы назвать постоянной.
Я не видел ее уже год. Единственное общение, которое у нас осталось, это смс-ки, которые я
отправляю ей на праздники. Смс-ки, без ответов.
«…S dnem rozhdeniya, lu4shaya podruga…»
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
Ей доставляло удовольствие, когда я называл ее лучшая подруга. Она всегда ненавидела свое имя и
отчество.
54
--Я пришел к мысли, что я…
--Гей,—со смехом перебила она меня.
Не известно как «Аншлаг» мог обходиться без тебя, Вика.
--К такой мысли я никогда не приду…
Цитата.
От двуполости и любовь и радость. Остальное—болезнь. Больных—под нож.
Конец цитаты.
--Я хотел сказать, что я—убежденный холостяк.
Даю перевод: девушки думают, что прекрасно обойдутся и без меня. Не вижу причин переубеждать
их в этом.
--А как же жена, дети.
--Не повезет моим детям. Будут расти без отца,—усмехнулся я.—Меня оскорбляет мысль, что я мог
бы жить и работать ради кого-то кроме себя.
--А я считаю, что для того чтобы говорить так, ты сам должен из себя что-то представлять,—ее,
кажется, оскорбили мои слова.—А то люди могут подумать, что ты сумасшедший.
--Хочешь, открою тайну?—я гадко улыбнулся.—Мне абсолютно безразлично, что кто-либо
подумает обо мне. Ни чье мнение, кроме моего собственного, мне не интересно.
--Иногда разговаривая с тобой, мне кажется, что ты—сумасшедший.
--Что делать, если блондинка бросила в вас ручную гранату?
--Выдерните чеку и бросьте гранату обратно.
Очередная пауза. Ну что ж, время выпить.
--А я нашла себе нового парня. Что-то меня на малолеток потянуло.
Как показало время, малолетка была всего на год младше ее.
--Что сказала блондинка врачу, когда узнала, что беременна?
--Доктор, а вы уверенны, что ребенок мой?
--А как же твой прошлый парень?—спросил я ее без особого энтузиазма.
--Он был намного старше меня. Глупый, он полагал, что я выйду за него замуж.
Моя версия: предприимчивый немолодой человек ради развлечения нашел себе девушку,
достаточно глупую чтобы полагать, что он на ней жениться.
--Почему блондинка не смогла набрать 911?
--Не нашла на телефоне одиннадцать.
--А как твоя работа?
Мой самый любимый вопрос № 2. Интересно, когда она его задала у меня зубы не скрипнули?
--Отлично,—я изобразил кривую улыбку.—Сегодня меня повысили.
--Правда, дай я тебя поцелую…
Классная картина: двое людей лет двадцати пяти напились и полезли целоваться. Хотя, чего я
собственно комплексую, мне осталось жить…
Внимание: до истечения срока моей жизни осталось полтора часа.
Минута молчания. Как на похоронах. Хотя почему собственно как?
--А ты можешь устроить меня на работу? Наверное ты теперь там крупная шишка. Может,
поговоришь там с кем-нибудь.
--Я постараюсь…
--Поговори. Я знаю что вы делаете все эти ваши ужасные предметы из мусора и старых вещей,—
она воодушевилась не на шутку.—Скажи им, что у меня полно всякой рухляди, и я могу любезно
предоставить все вашей компании.
--Ну вообще-то это секретная информация…
Кажется, я когда-то напился и разболтал ей пару наших хитростей.
--Да какие тут могут быть секреты?—удивилась она.—Ни кто из тех, кому я об этом говорила, не
удивился.
Лучше я промолчу. Не хочу остаться у нее в памяти кем-то грубым.
55
--Я даже знаю какие корректуры я произведу в вашей фирме.
--А с чего ты взяла, что твоим мнением заинтересуются?—поинтересовался я.
--Ну как же, они же должны интересоваться мнением своих сотрудников,—она посмотрела на меня
как на идиота.—К тому же, я уверена, что меня скоро повысят.
--Это почему же?
--Ну тебя же повысили.
Ах вот оно что. Раз они оказались настолько глупы, что повысили такого придурка как я, то за ее
карьеру можно и не беспокоиться.
--Почему блондинка меняет ребенку подгузники лишь раз в месяц?
--Потому что на упаковке написано «рассчитано на 4-6 кг».
--Ну и как тебе твой новый парень?—попытался я перевести тему.
--Нормально. Он по крайней мере в армии отслужил.
--Этим ты хочешь сказать, что в отличие от меня, труса отсидевшегося в институте, он, как
настоящий патриот заплатил свой долг Родине?!
--Да,—огрызнулась она.—Должен же кто-то Родину защищать.
Моя Родина не любит меня так, как люблю себя я.
--Я вообще не понимаю, чего вы все так боялись армии,—продолжила она свою обличительную
речь.—Я бы хотела там послужить.
--Да, если бы тебя там стали насиловать, тебе было бы все равно,—кажется у меня почернело в
глазах.—А мне нет!
--Я вижу ты сегодня не в духе,—последнее слово всегда должно оставаться за ней.—Из тебя так
и прет твоя тупость. Наверное ты пьян. Так что, наверное, пора домой.
Ура! Sieg Hail! Святой Дьявол, ты услышал мои молитвы!
Внимание: до окончания срока моей жизни остался один час.
--Я вызову тебе такси,—предложил я.
--Будь так любезен,—мерзко попросила она.
Тебе до дома идти пять минут. Но я был уверен, что ты все равно меня попросила бы об этом.
--Я достал телефон и вызвал телефонный справочник. Выбрав в списке Taxi, я уже собирался
нажать на набор, но тут мое внимание привлекла надпись «Trudogolics». Не знаю почему, но я позвонил
им.
Через пять минут к зданию бара подъехал черный мерседес, за рулем которого сидел Красавчик.
--Это не такси,—удивилась Вика.
--Это мой личный шофер с работы,—объяснил я.
Красавчик, мило улыбаясь, открыл перед Викой дверцу и пригласил ее сесть.
--Позвони мне,—сказала она из машины.
--Обязательно позвоню,—сказал я.—Как-нибудь на днях.
Мерседес завелся, и Вика отправилась на собеседование в нулевой отдел Центра Духовного
Раскрепощения.
Куда же отправился я? Я вернулся в бар и продолжил банкет.
Сколько еще я там просидел, точно сказать не могу, но бросив вдруг взгляд на часы я увидел,
что…
Внимание: срок моей жизни должен был истечь час назад.
Может быть это и ужасно, но я чуть не заплакал от радости. Хотя в тот момент, я пытался убедить
себя, что ужасно сожалею об участи моей любимой кузины. Какой смысл лгать самому себе?
--Хороший сегодня вечер, не правда ли?—услышал я знакомый голос слева.
Это он представлял мне всех участников того небольшого спектакля. Абсолютно уверенный в том,
что это снова глюк, я развернулся и был несказанно удивлен увидев перед собой человека. Передо мной
сидел высокий брюнет в черном костюме, с какими-то хищными, заостренными чертами лица.
--И что же в нем такого хорошего?—ответил я.
Я уже был порядком пьян.
56
--Ну как же, жизнь продолжается,—улыбнулся мой собеседник.
В этот момент в глазах у меня почернело. Представляю как я изменился в лице. Может, конечно, он
сказал первую пришедшую на ум фразу, но мне показалось, что он точно знает, о чем говорит.
--Кстати, как дела у твоей очаровательной кузины?
Все, теперь точно хана. Либо он из центра, либо он из милиции.
--Ты что, из нулевого отдела?
--Нет,—улыбнулся незнакомец.
--Тогда, ты наверное из милиции,—поник плечами я.
Положительно, сегодня не самый мой счастливый день.
--Нет,—вновь улыбнулся незнакомец.
--Тогда кто ты такой?—спросил я хриплым голосом.
--Зови меня Стэн,—представился незнакомец.—Мистер Стэн.
Ну раз ты не из милиции и не из центра, тогда шел бы ты к черту. И плевать мне на твои нелепые
намеки. Скорее всего, ты просто какой-то приятель моей тупой сестрички, с которым я наверное когдато знакомился, но забыл об этом.
--С моей сестрой все в порядке,—хмуро ответил я.—Наверняка будет снова надоедать мне, стоит
мне только прийти домой.
--Ну, как скажешь,—ухмыльнулся незнакомец и сделал глоток из своего стакана.
Возвращение.
Машины времени есть у каждого.
Те, что уносят в прошлое зовутся воспоминаниями, а те что в будущее—мечтами.
(«Машина времени» кинофильм)
И вот я снова лежу на «краватье», на которой еще не известно кто спал. Ни черта не вижу на расстояние
вытянутой руки. Абсолютно обалдел от лекарств. В компании лжецов, наркоманов и самоубийц. А ведь
начиналось все так хорошо.
Ich erwache mich und stehe sofort auf.
На следующий день у кружка самоубийц был назначен прием у нашего спасителя, психиатра Игоря
Львовича Войтовского. Но его беседа с каким-то безнадежно больным затянулась, и нам пришлось ждать
аудиенции в коридоре.
--Этот тип постоянно такую чушь несет,—обратился ко мне выбравшейся из-под капельницы Дима.
Потеря психиатрической невинности.
Я вошел в кабинет слегка разозленным, приема мне пришлось ждать около сорока минут. В своих
пальцах я держал гелиевую ручку, привычно покручивая ее в пальцах. Из-за стола меня поприветствовало
пятно в белом халате, которое спокойным голосом предложило мне сесть, чему я немедленно и
повиновался.
--Здравствуйте,–поприветствовало меня пятно.
–Доброе утро,–ответил я.
–Ну, как сегодня ваши дела?
–Нормально,–ответил я.
–А родители ваши, случайно, не дрались?–почему-то спросило пятно.
–Нет,–удивленно ответил я, замечая, что почему-то начинаю волноваться.
–А судьба вас не била ли канделябром?–пятно говорило очень спокойно и так тихо, что к каждому
слову приходилось прислушиваться. Для этого я даже слега наклонил вперед голову, но смысл последней
фразы все равно не уложился в моей голове.
–Ни кто меня не бьет,–удивленно промямлил я.
–Да я не то имел в виду,–усмехнулось пятно.–Я просто хотел спросить, вы спокойный?
–Да,–односложно ответил я, удивляясь тому как странно звучал мой голос.
–Как танк?—не отставало от меня пятно.
–Да,–глупо ответил я.
–Пантера или Т–34?–никак не унималось пятно.
57
На этот вопрос я ответить не смог. Это не ускользнуло от внимания Игоря Львовича, но он решил пока
не добивать меня и переключил тему:
–А почему вы крутите вашу ручку?–спросил он.
А я и не заметил, что по-прежнему крутил ее. Я даже опустил голову, чтобы убедиться в этом.
–Не знаю,–ответил я, тупо глядя на ручку в своих пальцах.–Наверное расслабляет.
–А почему вы крутите ее как нож?–пятно изрыгнуло из себя очередной простейший в своей глупости
вопрос, который почему-то уничтожил меня наповал. Я попытался промямлить что-то невнятное, но
никакого результата это не принесло. Дальнейшее продолжение сеанса не имело смысла, у белого пятна
сложилось обо мне определенное мнение.
Психиатрическая невинность потерянна успешно.
--Тут действительно рехнешься,—сказал Дима—Кстати, а что с тобой-то не так?
--Шутку не понял,—ответил я.—А ты, что тут делаешь?
--А я колесами передознулся, а когда стали вопросы задавать, сказал, что устал от этого жестокого
мира,—он покачал головой.—Я думаю, что это звучит убедительнее нежели отравление сникерсом,
которое пришло мне в голову в начале.
--Какими колесами, разрешите поинтересоваться?
--Специалист?
--Любитель…
--Паркопан № 6.
--Как же, наслышан,—хмыкнул я.—Но я предпочитаю антибиотики послабее.
Отзыв начинающего любителя медикаментов о паркопане № 6.
Полная реальность нахлынувших видений. Ты можешь потрогать галлюцинацию, а она может
потрогать тебя. Но глюки не всегда ведут себя дружелюбно: ужасный монстр, который только, что
на твоих глазах выбрался из стены, может с легкостью наброситься на тебя. Стены и предметы
могут стать прозрачными. В своей же собственной руке ты легко можешь увидеть дырку и засунуть
туда палец. Но все эти восторженные впечатления вскоре начинают ужасно пугать. Появляется
мысль «А пройдет ли это когда-нибудь?».
Прием отзывов все еще продолжается.
--И правильно,—согласился Дима.—Абсолютно сумасшедшая вещь. Прикинь, стою я в подъезде, и
вдруг вижу, что по лестнице поднимается мой друг. Мы с ним поздоровались, стоим болтаем, и вдруг
он говорит «можешь так?» и проходит сквозь стену. Я следую за ним и со всего маху вхожу в стену
лбом.
Я весело рассмеялся. В принципе подобные ощущения вполне знакомы мне; однажды я сорок минут
искал у себя на ковре окурок, который никогда туда не бросал. Я даже и не курю…табака.
--Меня держало шесть часов,—продолжал Дима.—Но и потом не отпустило, я просто лег спать. А на
следующий день я пришел на работу и вдруг свалился с лестницы. Очнулся я уже под капельницей. Но
знаю, что мой анализ крови, всех очень удивил.
* * *
--Здравствуйте, группа,—поприветствовал нас человек в белом халате.
--Здравствуйте, Игорь Львович,—хором ответили мы.
--Как выше настроение,—спросил психиатр.
--Нормально,—ответили мы.
--Хорошо,—сказал врач.—Я рад поздравить вас с тем, что в нашем общении наблюдается серьезный
скачек вперед.
Я улыбнулся, глядя как Вика, вырядившаяся в сильно облегающий костюм медсестры, строила
Игорю Львовичу рожки.
--Это уже говорит о многом,—с серьезным видом продолжал он.—Но вы должны уяснить для себя,
что находитесь здесь для вашего же собственного блага. Мы, и врачи и медперсонал, не враги вам и
хотим вам помочь. Но мы не сможем сделать этого без вашего собственного желания.
--Спасение утопающих,—Вика сделала серьезное лицо.—Дело рук самих утопающих.
--Спасение утопающих,—повторил за ней психиатр.—Дело рук самих утопающих.
58
--Так что не копите свои проблемы в себе,—с наигранной серьезностью продолжала Вика.
--Так что не копите свои проблемы в себе.
--Не дайте им подавить вас,—нахмурилась Вика.
--Не дайте им подавить вас.
--Не дайте им сломить вашу волю.
--Не дайте им сломить вашу волю,—повторил за Викой Игорь Львович.—А теперь я хочу, чтобы
каждый из вас встал и поделился со всеми остальными членами группы своими трудностями и
проблемами.
Первым встал парень, которого бросила девушка. Одновременно с ним с соседнего, пустующего,
места встала переодевшаяся в больничную пижаму Вика.
--Меня зовут Олег,—обратился он к аудитории, где все и так его давно знали.
--Меня зовут Виктория,—обратилась к аудитории, где никто ее никогда не узнает, она
--Здравствуй, Олег,—хором поприветствовали его все кроме меня.
--Здравствуй, Виктория,—сказал я, но хор голосов поглотил мои слова.
--Раньше я встречался с одной девушкой,—снова затянул свою историю Олег.
--Раньше я общалась со своим любимым братом,—одновременно проговорила Вика.
--Наши интересы часто не совпадали,—нудил Олег.—Но для меня это не имело значения.
--Да, наверное, мы были с ним знакомы не достаточно хорошо,—продолжала Вика.—Но я все рано
считала его очень близким мне человеком.
Я перестал слушать бред Олега, и переключил свое внимание на свою сестру.
--Очень часто он злился на меня, потому что он был плохо знаком с моим характером и привычками.
И все-таки, я была рада общению с ним.
Викино лицо, после смерти бывшее всегда таким веселым, вдруг погрустнело.
--Но однажды он взял и продал меня Центру Духовного Раскрепощения,—сказала она грустным
голосом.—Где толстый и похотливый подонок сделал со мной ужасные вещи.
--Поэтому я решил свести счеты с жизнью,—закончил свое признание Олег С.
Настроение мое сильно упало. Странно, ведь я уже смирился с тем, что я негодяй. Да и с Викой мы
вроде бы нашли общий язык. Как бы то ни было, но психиатру бросилось в глаза мое полное
безразличие к горю, изливаемому Олегом. Меня спасли только мои бесчувственные глаза.
--Я вижу вас мало интересует наша беседа,—обратился ко мне Игорь Львович.
--Нет, почему?—меня очень впечатлила история моей сестры.—Но я тоже хотел бы сказать пару
слов.
--Ну что ж, это хорошо,—сказал психиатр.—Давайте все поддержим его.
Самоубийцы нехотя захлопали в ладоши.
--Я хотел бы выразить свою глубочайшую признательность всем присутствующим здесь,—
поблагодарил я публику.—Я чувствую, что когда я попал сюда, я был на грани. Я считал, что весь мир
замкнулся на мне, и мой личностный крах я приобщал к падению всего мира. Это и толкнуло меня к
столь необдуманному поступку. Но теперь, оглядываясь назад я мучаюсь от стыда за все содеянное.
Мне стыдно за то, что понадобилось чужое вмешательство для спасения моей жизни. Что кому-то
пришлось объяснять мне столь ясную и очевидную истину, что жизнь есть самый ценный дар, который
мы получаем при рождении. И я бы хотел поблагодарить вас всех, за то, что вы поместили меня в это
место, где все мне стало так очевидно.
Ешьте, идиоты безмозглые.
В комнате установилось молчание, которое было прервано самим Львовичем. Не знаю, что
отражалось на моем лице, но судя по всему это выглядело убедительно.
--Я вижу,—начал Львович,—что, если конечно сказанное вами было правдой, то прогресс явно на
лицо. Еще немного и все вы вновь вернетесь к вашей повседневной жизни.
Ну конечно.
59
--И я надеюсь, что все вы примите мужественное решение и последуете примеру наших
сегодняшних выступавших, и раскроетесь перед группой,—продолжал Львович.—А пока, давайте
поблагодарим их.
Все захлопали в ладоши, но громче всех была Вика, которая аплодировала стоя.
* * *
Сегодня была пятница, а это означало, что на шесть часов были назначены встречи с посетителями.
Но для меня, это не имело особенного значения, все равно я никого не ждал себе в посетители. Разве
что бравых сотрудников милиции. Поэтому я остался в палате, и стал играть с Викой в Black Jack на
раздевание. Мы уже почти дошли до самых интересных деталей одежды, кода белое пятно на пороге
окликнуло меня:
--К вам посетитель.
--В милицейской форме?
--Э-э-э…Нет,—Замялось пятно.
--Странно…
Я оделся и пошел по длинному пустому коридору, дверь в который открывалась только в дни
посещений к большому просторному холлу возле лифтов, где и проходили свидания. И вот, кода я
хлопая полуслепыми глазами вышел из коридора в холл, раздался знакомый голос:
--Привет, брат.
Если честно, я был очень рад встрече.
--Здорово, брат,—поприветствовал я Андрея.
Оказалось, он был послан администрацией нулевого отдела, как только те узнали, что я готов
сотрудничать. Впервые за все время моего лечения, моя ячейка для передач наполнилась различной
закуской.
--Я хочу вернуться в нулевой отдел,—сказал я Андрею и он помрачнел.
--Мы уже договорились с врачами,—сказал он.—Но для вида надо подождать хотя бы пока у тебя не
пройдут твои вторичные симптомы.
--Это не займет много времени,—сказал я.—Так что скоро мы еще поработаем вместе.
Андрей помрачнел еще сильнее.
--В произошедшем есть и моя вина,—сказал он, глядя под ноги.—Я должен был тебя предупредить.
--И отправился бы в отдаленный филиал,—хмуро ответил я.—Кстати, а кто был твоим
собеседником?
Он запнулся и ответил лишь через некоторое время.
--Моя бывшая подруга.
--Во вкусах разошлись?
--Да, можно и так сказать,—он, кажется, расстроился
Не могу сказать, что я его осуждаю. Но в свете его предательства, мое показалось мне еще более
омерзительным.
Вернувшись в палату, я поцеловал Вику в губы. Она была очень удивлена. Я тоже. Просто мне
хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее.
Ich erwache mich und stehe sofort auf.
Я открыл глаза, и попытался нащупать под мышкой градусник. Его там не было.
Черт, я снова потерял его! Могут быть проблемы.
Он оказался в наволочке моей подушки. Я снова проспал момент, когда нам его выдали. Привычным
действием приложив его к батарее я привел свою температуру к нормальной отметке.
Я прислонился лбом к стеклу и посмотрел на улицу. Там все еще властвовала темнота, и в ней
изредка проплывали огни, исходящие от фар проезжающих автомашин. Я прислушался к звукам улицы
и конечно же ничего не услышал; окна в психушке были запечатаны так, что даже если бы на улице
произошел взрыв, психи этого не услышали бы.
Что-то тут не так. Чего-то не хватает. Что-то изменилось в привычном ходе вещей. Как будто
вернулось что-то давно потерянное. Черт, да ведь я же снова прозрел!
60
Я развернулся и осмотрел комнату, которая уже долгое время служила мне пристанищем. Не
описать словами того восторга, который я испытал. Предметы, о виде которых я только догадывался,
предстали мне во всей своей красе. Вдоль перегородок со смежными палатами стояли две больничные
кровати с белыми железными спинками. Моя была пуста, а на противоположной, зацепившись ногами
за спинку, висела Вика и качала пресс. Она была одета в лайкровые шорты и топик, на котором висела
табличка с объявлением. В углу, у перегородки в коридор, висела раковина. В соседних палатах было
практически тоже и самое.
Сквозь стекла в стенах, я увидел, как в мою палату идут, заспанно покачиваясь мои друзья. Теперь,
я смогу точно узнать, как они выглядят. Мои друзья: Серега, Миха, Дэн и Вова вошли в палату. То-то
они сейчас удивятся.
Этого не может быть!!! Этого просто не может быть!!!
--Вика, скажи мне, что все это нереально!
У всех их на груди, поверх больничных пижам, висела заламинированная в пластик табличка
«Внимание, розыск!».
--Привет, Вика,—сказал входя Вова.
--Но как же так?—я повалился на стул.
--Кажется, наш друг раскрыл наш маленький секрет,—сказал Миша.
--Что-то он как-то неважно выглядит,—сказал Денис.—Побледнел как-то.
--А как бы вы, господа, выглядели в подобной ситуации?—раздался из коридора голос
Лобачевского, моего лечащего врача.—Представьте себе, просыпаетесь вы и вдруг оказывается, что все
ваши друзья как бы не совсем живы.
Он прошествовал в палату и сел со мной за стол. Мертвецы при этом замолчали и в почтении
расступились. В белом халате передо мной сидел Мистер Стэн. Как же я сразу не узнал его голос?
--Мой голос,—ответил он на незаданный мною вопрос.—Это лишь то, что я позволяю тебе
слышать. И я счел забавным, чтобы ты слышал именно то, что слышал.
Все-таки неплохо, что я лежу здесь. Мне действительно требуется профессиональная помощь, а то
я, сдается мне, что-то лишнее вижу. Ну, ничего, все еще обойдется. Меня вылечат. Обязательно
вылечат.
--У меня для тебя хорошая новость,—ухмыльнулся мне Мистер Стэн.—Завтра тебя выпишут. Ты
официально признан полностью излечившимся. Ты ничего не хочешь сказать?
--Мне надо выйти…
Я как-то поднялся и как зомби проскреб к выходу. В коридоре я натыкался на разных людей и
пристально смотрел на них. Половина из них имели на своей груди табличку. Как оказалось, в каждой
палате, жило только два человека.
Я добрел до туалета и меня обильно стошнило.
Приложение.
На следующий день в холле у лифтов собралась интересная группа людей. Там был молодой
человек в хорошем костюме, с особой нервозностью кого-то ожидающий. Компанию ему составляли
высокий лысый и очень худой мужчина, похожий на сбежавшего из детской сказки Кощея
Бессмертного и прилизанный мужчина с кожей как у ребенка. А в завершение композиции, там
присутствовали две японки—сиамские близняшки. Все они стояли перед длинным коридором, и ждали
кого-то, кто должен был появиться оттуда.
Наконец двери в конце его распахнулись и оттуда неуверенной походкой вышел человек с
забинтованным лицом. Его сопровождала невидимая девушка в строгом черном костюме с табличкой
на груди.
Когда он дошел до конца коридора, установилось натянутое молчание.
--Твое лицо,—проговорила одна из близняшек.—То, что ты сделал ужасно.
--Это была ошибка,—сказал забинтованный, голосом, который выдавал, что слова причиняют ему
боль.
61
--У нас к тебе серьезный разговор,—спросила другая близняшка.—И мы очень надеемся, что ты не
подведешь нас.
Ее голос напоминал медленное змеиное шипение.
--Сначала, мне кое-что от вас нужно,—сказал забинтованный.
При этих словах все присутствующие словно насторожились.
--И что же?—спросила одна из близняшек.
--Пластический хирург. Разве с таким лицом можно работать в нулевом отделе?
Напряжение спало.
--Без проблем,—сказали близнецы и вся компания направилась к лифтам.
Под своими бинтами я улыбался, скоро я снова буду как новенький.
Часть 3.
Лицемер.
Ты дорого, мой друг, ответишь за ошибку,
Оскал клыков у льва принявши за улыбку.
Ас-Самарканди. .
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
«…S Novym godom, lu4shaya podruga…»
Ей доставляло удовольствие, когда я называл ее лучшая подруга. Она всегда ненавидела свое имя и
отчество.
Смс-ки без ответов.
Обзор прессы.
Если вы считаете, что я не прав, посмотрите в газеты.
Мы нужны миру. Мы—сотрудники Центра Духовного Раскрепощения. Мы реализуем тайные,
сокровенные желания людей, делая их реальностью. Без нас мир сходит с ума.
Наркоманы убивали прохожих ломами.
Люди, которых всю жизнь унижали, угнетали, плевали им в лицо, постепенно доводя до уровня скота,
решаются иногда выплатить свои долги обществу. Причем все сразу и все равно кому.
Хоккеиста расстреляли на глазах у родителей.
Если в течение длительного времени издеваться даже над самым тихим и спокойным человеком, он
рано или поздно обидится. Ни кто не сможет сказать тогда, на что он способен.
Москвич зарубил гостей, укравших у него телевизор.
Люди должны как-то спускать свой пар. Кто-то использует наркотики, кто-то алкоголь. Но это не
выход. Это просто имитация выхода, попытка обмануть систему. Дешевая подделка с просроченной
гарантией.
Пожарного зарезал проигравшийся посетитель игорного дома.
Люди обозлились. Слишком велика стала разница между богатыми и бедными. Кому-то везет, а комуто нет. Те, кому не везет, не хотят казаться себе ущербными, и наверняка обидятся если вы им об этом
скажите.
По ночам солдаты избивали прохожих бейсбольной битой.
Люди обыдлели. В них затаилось желание мести тем, кто не обыдлел вместе с ними. Можно сказать,
что история жаждет повториться. Хотя я и сторонник тоталитарного режима, но, если хорошенько
разобраться, в ходе революции доминирующим слоем населения стали быдлецы. Просто какой-то умный
парень нашел способ контролировать их, и тем самым сосредоточил почти безграничную власть в руцах
своих. Он видел, что быдлецы готовы на прорыв, и просто подобрал для него нужное место и время.
Мужчина убивал проституток из мести за сексуальную неудачу.
62
Мы находимся на гребне волны прогресса. Насилие есть движущий фактор эволюции. Она
совершилась, когда все особи поделились на жертв и хищников. Обезьяна стала человеком, когда взяла в
руки дубину и забила ею другую обезьяну. Человек—самое жестокое животное, ибо он убивает не из
необходимости, а ради удовольствия.
Убийцы медсестры глумились над трупом, пытаясь расчленить тело.
Идея нашего центра была все время экономически выгодна. Ни что не пользуется сейчас такой
популярностью как смерть и насилие. Мы гениальные психологи, решившие примитивную задачу. Мы
дали людям то, что сами они боялись взять. Мы открыли для них новый, неисследованный рубеж
свободы, до которого никто не мог ранее дотянуться. Мы лишили насилие всех налетов аморальности.
Мы придали насилию товарный вид. То, что было до нас, лишь дразнило, сводя с ума наших
потенциальных клиентов.
Подросток убил мать по сценарию компьютерной игры.
Есть люди слабые духом, и есть люди слабые физически. И к сожалению для некоторых, слабые
духом не всегда слабы физически. Если их жизнь не удалась, они попытаются исправить и твою.
Подростки убивали своих знакомых с особым цинизмом.
Мир сам подстраивается под нас. Мир сам создает нам рекламу. Мир сам производит и отправляет в
продажу огромное количество различных стимуляторов ненависти и агрессии. Продуктов,
высвобождающих в человеке его звериную сущность. Но люди не считают это ужасным. Напротив, они
находят это забавным. И вещи, которые раньше считались безобидными, становятся ныне причинами
кровавых разбирательств.
Подростки запинали насмерть рабочего, изображая футбол.
Но мы есть лекарство для этого больного мира. Мы излечиваем ненависть и затаенную агрессию. Мы
позволяем вам отыграться за все без каких-либо негативных последствий. Центр Духовного
Раскрепощения—это новая надежда сходящего с ума мира на спасение. Центр Духового
Раскрепощения—последний козырь гибнущего порядка. Мы необходимы этому миру. Миру
озлобленных людей. Я необходим этому миру. В спасении мира есть и моя заслуга.
А, может быть, я—святой? Новый хай-тек святой нового тысячелетия?
А может мы все святые? И я, и Андрей, и Долговязый, и Красавчик, и Альбинос, и Гэбриэль, и даже
сестры. Кто сказал, что святые обязаны быть мучениками? Мы—новое поколение святых—мучителей.
Грешных спасителей мира. Это не правда, что красота спасет мир. Это выдумка мертвых поэтов. Насилие
в разумных пределах—вот то, что спасет мир. И глупость—думать иначе.
Я мог бы и дальше продолжать размышления по поводу своей незаменимости в деле общественного
прогресса, если бы не вибрации в моем кармане (звук на моем телефоне был практически всегда
отключен).
--Срочно зайди к нам,—донесся из трубки голос кого-то из близнецов.—У нас проблемы.
--Уже иду,—сказал я.
* * *
--У нас проблемы,—лица Мары и Дары были бледными и взволнованными.
--Что случилось?—я попытался выглядеть хоть немного заинтересованным.
--Этой ночью была зарегистрирована попытка НСД.
Стандартизированные термины и определения (ГОСТ Р 50922 - 96).
НСД (несанкционированный доступ)—доступ к информации, нарушающий установленные правила
разграничения доступа.
Циники позади близнецов застыли в позах каменных истуканов.
--Злоумышленник совершил попытку проникновения внутрь хранилища подотдела зачистки.
При этих словах я представил себе типичного злоумышленника, как будто сбежавшего из старых
агитационных плакатиков времен второй мировой. В сером плаще, и надвинутой на нервно бегающие
глаза шляпе, он перебегает из одной тени в другую, медленно и неумолимо приближаясь к большому
несгораемому шкафу с надписью «Совершенно секретно».
--Что-нибудь пропало?
63
Вот это действительно интересно, в моем персональном отсеке хранилища находилась моя любимая
коллекция.
--Нет,—ответила Мара.—Он не смог проникнуть внутрь. Его код не подошел. В этом месяце мы
сменили дни смены паролей.
--Подождите,—удивился я.—Вы хотите сказать, что он знал прошлый код?
--Да,—коротко ответил Гэбриэль.
--Но ведь это невозможно.
--Возможно,—сказала Дара.—Если злоумышленник один из нас.
--Тем более исключено,—покачал головой я.—Весь технический персонал скорее продаст свои
ноги на обед каннибалам, чем решиться совершить хотя бы малейший саботаж против центра. Они все у
нас на крючке.
--А, что если это не персонал, а более продвинутые сотрудники, типа консультантов.
Типа меня.
--Или начальства…
Язык мой—враг мой.
--Ты, я смотрю, что-то много стал говорить,—с вызовом сказал крепкого телосложения мужчина в
черном костюме ручной работы. На моем посвящении, он выполнял роль судьи. Его звали Собиратель.
--Как-то само вырвалось,—сказал я.
--Постарайся впредь следить за своим языком.
Я вынужден был замолчать. Что ж, этот спор я проиграл.
--Только не подумай, что мы имеем в виду тебя,—кажется Мара почувствовала себя неудобно.—
Наоборот, мы просто хотим сказать, чтобы ты был поосторожнее с другими сотрудниками.
А Дара судя по всему неплохо разозлилась.
* * *
--Подожди секундочку,—догнал меня в коридоре Гэбриэль.—У меня к тебе дело.
--Чем могу быть полезен?
--Я хотел бы с тобой кое-что обсудить. Но это строго между нами.
--Так, что же, значит я вне подозрений?
--Ну, скажем так, мы оба уверенны, что это не ты.
Почему-то у меня не возникло ни малейших вопросов по поводу его уверенности. От этого
душегуба с внешностью легкого атлета, исходил ясно ощущаемый ореол силы. И если бы он был уверен
в обратном, то я давно бы уже получил повестку о переводе в отдаленный отдел из заботливых рук
Красавчика или Долговязого.
--Я польщен,—ухмыльнулся я.—Так о чем ты хотел поговорить?
--Скажем так, я хотел бы немного разнообразить список предлагаемых нами услуг.
Я весь внимание.
--Я заметил, что нашим клиентам начинают приедаться обычные собеседники, и они все чаще
просят чего-нибудь пооригинальнее. Мы все еще гребем прибыль только потому что с нами просто
некому конкурировать.
--Это похоже на порнофильмы,—сказал я задумываясь.—Раньше они все были однообразны. А
теперь сколько их развелось?
--Точное сравнение,—поддержал меня мистер Гэбриэль.—Ну так вот, я и предлагаю разбавить
наш рацион несколькими новыми блюдами. Например инвалидами, ну я не знаю, стариками,
сумасшедшими…
--Детьми…—сказал я и глаза мои загорелись.
--Детьми,—согласился Гэбриэль.—Я сразу понял, что ты меня поймешь. А нашим поставщикам в
общем-то без разницы кого поставлять.
--Прибыль возрастет втрое,—думал я в слух.—Какого-нибудь отмытого беспризорникатоксикомана мы сможем предоставить за полторы цены как товар для гурманов. Да что там, две цены. И
ведь это сработает. Только у меня один вопрос.
64
--Задавай,—сказал Гэбриэль.
--Лично тебе их не жалко?
--Нет,—не задумываясь ответил Гэбриэль.—Они все—грешники.
Ну тогда все в порядке.
* * *
--Вчера я видел забавную картину,—сказал я своему собеседнику.—Люди пускали салют.
Довольно смешно было наблюдать за тем, как все радуются, празднуя день конституции, которую никто
не читал.
С ним я познакомился пятнадцать минут назад здесь в метро, где я ждал своего поставщика. Нам
обоим было некуда торопиться и теперь мы сидели беседуя о разных мелочах.
--Со всеми праздниками так,—ответил он.—В дни рождения все радуются тому, что смерть
приблизилась еще на один год, в новый год все провожают год, который ничего не изменил, и ждут что
что-то измениться в будущем.
Мимо нас прошла сотрудница метрополитена в маске. Это была простая бумажная маска с
улыбающимся лицом девушки из плакатов рекламирующих метро. Все сотрудники метрополитена, не
важно мужчины или женщины носили такие маски… В моем видении мира. Все-таки рановато меня
выпустили из сумасшедшего дома.
--Я уж не говорю про такие праздники, как «день независимости»,—продолжал мой сосед.—
Независимости от чего?
--Праздники перестали уже быть символами,—сказал я.—Теперь они превратились просто в
очередной повод к застолью.
На соседней от нас лавочке о чем-то оглушительно горевал ребенок.
--Если эта мразь не заткнется, я пойду и скотчем ее пасть замотаю,—грубо буркнул я.
--Не любите детей?—поинтересовался мой собеседник.
--И даже более того,—сказал я.—Из всех мерзких и отвратительных тварей больше всего я
ненавижу детей. Они тупые, они вонючие и они до отвратительного громкие.
--Но ведь вы и сами были ребенком когда-то,—удивился мой собеседник.
--Этот довод приводят мне все без исключения,—я покачал головой.—С тем же успехом я могу
сказать вам, что раз на определенном этапе эволюции вы были глистом, вы должны радоваться каждому
появлению их в вашем организме.
--Интересное сравнение…
--А главное—наглядное.
Глупая мелкая мразь не переставала визжать. Уверен, что оно и само уже не помнило причину
своего расстройства. Скорее всего, оно просто таким образом пыталось привлечь внимание к своей
отвратительной персоне. От злости у меня засвербел еле заметный шрам на щеке.
Наш разговор прервали. Ко мне подошел мой поставщик, как мы их называли. У него на лице
была веселая маска поросенка. Еще одна маленькая забавная галлюцинация. Пусть его имя и фамилия
останутся для вас загадкой, он очень стеснителен. Наверное он комплексует из-за того, что работает в
государственной думе. Довольно интересное место он выбрал для встречи: как часто вы видите
депутатов государственной думы на пустынных станциях метрополитена? Хотя с другой стороны, на
лбу под его поросячьей маской не написано, что он—депутат.
--Добрый день,—сказал он.—Вы хотели меня видеть?
--Да, нам нужна партия новых собеседников.
--А почему вдруг такая спешка?—спросил поросенок.
--Мы хотим чтобы среди них были дети,—сразу сказал я.
Интересно, какая у тебя будет реакция?
--Сколько вам нужно?
Вот это—ответ делового человека.
--Человек двадцать для пробы.
--Я свяжусь с вами на следующей неделе.
65
Когда поросенок ушел, я снова обратился к моему собеседнику:
--А что раздражает лично вас?
На груди у него была заламинированная в пластик табличка «Внимание: розыск!».
* * *
--Дорогая, я дома!—крикнул я в пустую квартиру, закрывая за собой дверь.
Как ни странно никто не ответил.
Я снял свою обувь, стоя в прихожей под табличкой «Выход у тебя за спиной!». У меня в каждой
комнате висит подобная табличка. Видите ли, я не очень люблю гостей. Справедливо будет отметить,
что и они не очень-то любят меня.
--Дорогая, ты не голодна?—спросил я, отправляясь в ванную комнату.
На зеркале, висящем над раковиной, красным маркером была сделана надпись «Никто не любит
тебя так, как Я!». Кроме нас с Викой в это зеркало никто не смотрел.
--Дорогая, я купил тебе эклеров,—сказал я, внося коробку с названием бакалейной в комнату.
Раньше Вика была помешана на диетах и не могла есть эклеры. Привидения не толстеют.
Вика лежала в моем черном шелковом халате на кровати и читала книжку.
--Спасибо,—сказала она не отрываясь от чтения.—Положи их на тумбочку.
--Что читаешь?—спросил я.
--«Фауста» Гете,—сказала Вика, на ощупь доставая из коробки эклер.
Довольно ощутимый прогресс. Бесспорно, переступая порог смерти люди становятся мудрее.
Раньше она читала только дешевые любовные романы в мягком переплете.
--Чем занималась сегодня?
Иногда Вика не сопровождает меня.
--Забавлялась с твоими набожными соседями,—ее лицо разошлось в довольной улыбке.—
Устраивала им небольшой полтергейст.
--Ну и что они?—спросил я улыбаясь.
--Половина сочла мои действия божественным вмешательством, вторая—дьявольским.
--Я не говорил, что люблю тебя?—ее образ мыслей положительно начинает мне нравиться.
--Каждый день…
Вика заложила страницу закладкой и положила книжку на тумбочку.
--Что будем делать?—спросила она.
--А что бы ты могла предложить?
--Может в карты сыграем?
--На что?
--На раздевание.
--Давай,—согласился я.—А то в больнице ты пользовалась тем, что я ни черта не видел.
--Давай,—сказала Вика, и тут же на ней появилось длинное платье, какое носили придворные
дамы веке эдак в шестнадцатом. Таким образом у нее появилось преимущество предметов где-то в
полтораста.
Ich erwache mich und stehe sofort auf.
Но судя по всему дела мои в тот вечер пошли более чем хорошо. И вопреки бытующему мнению,
мне повезло и в картах и в любви. Таким образом, на утро я проснулся в обнимку с обнаженным
привидением.
--Да выключи ты этот чертов будильник,—сквозь сон сказала она, натаскивая на голову подушку.
Чувствовал ли я себя извращенцем? Нисколько. Не думаю, что понятие инцест распространяется
на родственников покойных, а некрофилия не предполагает такого темперамента у объектов
надругательства. А с другой стороны: какая мне разница, лично я был доволен собой, а на остальное
мне плевать.
* * *
--Катя, у меня есть к тебе маленькое поручение,—обратился я к своей секретарше по телефону
внутренней связи.—Помнишь те кассеты с цифрами 513 и 518 на наклейках? Будь так любезна, пошли
66
513 нашему другу, Геннадию Васильевичу, а 518—Николаю Андреевичу. Да, только перед этим
запечатай их в подарочную упаковку. С бантом естественно. И купи им по бутылке детского
шампанского подешевле, с какой-нибудь веселой детской картинкой на этикетке.
--Может, желаете приложить к ним какую-нибудь записку?
Хорошая идея. Довольно интересное у тебя чувство юмора.
--Это было бы совсем отлично. Напишите, что-нибудь вроде: «Дорогому другу, на долгую память».
Геннадий Васильевич Мощень и Николай Андреевич Мамруч были активными участниками двух
сильных партий выступающими категорически против Центра Духовного Раскрепощения. Мамруч
заручился поддержкой церкви и вел активную политику среди населения. Мощень же вел с нами борьбу
внутри правительства. Не зная за что зацепиться, он собирался выставить вопрос о наложении на нас
более суровых налогов, и о проведении тщательной инспекции всех наших отделов. На прошлой неделе
они решили объединить свои усилия в отношении борьбы против нас. Меня это немного разозлило.
На кассете с пометкой 518 была запечатлена душещипательная сцена избиения Мощенем
несовершенной проститутки в ванной его собственного номера. На кассете, помеченной цифрой 513
запечатлялась примерно аналогичная сцена, только главным действующим лицом был Мамруч, а
проститутка—совершеннолетней. Точнее уже совершеннолетней. И все бы хорошо, да вот только звали
ее Антон.
Считаете, что я ошибся адресатами? Я так не считаю.
Стоило мне положить трубку, как телефон снова зазвонил.
--У нас проблемы,—донесся из трубки голос близнецов.
Дежа-Вю
* * *
--Из психушки сбежала твоя знакомая,—лица близнецов были искажены яростью.—Аня.
--Почти что сестра,—саркастически добавил я.
Сколько же ее выходит держали в этой психушке? Пять лет…
--Здесь не до шуток,—перебила Мару Дара.—Угадай, где она работала до того как в
наркотическом угаре выпила стакан уксуса?
Дайте подумать, в цирке? Нет, нет, в товариществе «юная бабушка»? О, простите, я такой
непонятливый, в центре реабилитации жертв ФОПа?
Толковый словарь имени Меня:
ФОП (факультет оптического приборостроения)—в пору моей учебы в институте,
факультет, с самым низким проходным былом, и соответствующим этому балу контингентом
учащихся.
Что за идиотский вопрос. Где же она могла работать, раз держали ее в психушке, относящейся
персонально к Центру Духовного Раскрепощения?
--Она была консультантом?—предположил я.
--На ее счету семнадцать собеседников,—подтвердила Мара.
У меня больше.
--Что требуется от меня?
--Мы подумали, что если она решит пойти на контакт, ты мог бы очень помочь нам.
--Могли бы и не напоминать.
* * *
Я направлялся к станции метро «Третьяковская», где меня должен были встретить Андрей в
сопровождении циников. По идее, мы не должны были расходиться, но я решил сделать кое какие
покупки перед посещение детского приюта. Поэтому я сказал им ждать меня там, а сам зашел в
центральный детский мир. К тому же я не мог отказать себе в удовольствии посещения Красной
площади—это место наполняет меня чувством необъяснимого восторга. Здесь я действительно
радуюсь, что родился именно в этой стране.
Я пересекал Красную площадь, двигаясь по направлению Храма Василия Блаженного, когда меня
остановила какая-то девушка.
67
--Вы бы не могли сфотографировать меня?—спросила она, протягивая мне фотоаппарат.
Отчего ж.
--Сфотографируйте меня на фоне этой церквушки,—попросила она.
Церквушки?!!! Вообще то эта «церквушка»—это Храм Василия Блаженного!
--Может еще и Спасскую башню захватить?—поинтересовался я приветливо улыбаясь.
--Было бы прекрасно.
Я поставил свою гигантскую спортивную сумку на брусчатку мостовой, и привстал на одно
колено, стараясь выбрать удачный ракурс.
Щелк.
--Благодарю вас,—сказала незнакомка.
--Да ничего,—ответил я.
Если я все сделал правильно, а я все так и сделал, то в кадр попадут только мостовая и грязные
сапоги незнакомки. На долгую память.
Проходя мимо «лобного места», мой слух уловил крики уличного проповедника. Странно,
раньше я не встречал их на улицах.
--Покайтесь, грешники, ибо час конца близок!—надрывал горло он.—Встаньте на колени и
молите и пощаде! Сатана овладел вашим разумом, ибо зло искусило вас!
Крик проповедника потонул в грязных ругательствах бравых сотрудников милиции,
самоотверженно ринувшихся на него.
Я думал, что такие картины бывают только в фильмах. Хотя, кто бы говорил: человек, ясно
видящий, как каменные бюсты вождей поворачиваются, провожая его взглядом. Рановато меня
выпустили из сумасшедшего дома.
Когда, я добрался до места встречи, циники уже ждали меня. Долговязый о чем-то беседовал с
Красавчиком, который в этот момент напряженно смотрел на собственное отражение в витрине
торгового павильона. Вот в чем его слабость; стоило этому человеку оказаться рядом с чем-то
обладающим отражательной способность, как он тут же переводил свое внимание на самого себя.
Андрей же отошел в Макдональдс—этот символ ожирения мозгов.
--Что это?—спросил Красавчик, указывая на сумку.
--Загрузите это в машину,—сказал я передовая ее им.
Долговязый взял ее и перед тем как убрать, открыл. Глумливая улыбка растянула его губы.
--Звонили близнецы,—сказал он, закрывая багажник.—Просили передать, что Аня засветилась. Ее
видели где-то в глухой провинции.
--Наши друзья там уже установили за ней круглосуточное наблюдение,—добавил Красавчик.—К
ним уже выехал Альбинос.
Ну теперь можно считать, что с Аней вопрос решен.
* * *
--Скажите «здравствуйте», дети,—улыбаясь сказала немолодая воспитательница своим юным
воспитанникам.—Сегодня эти дяди хотят с вами поговорить. Если вы им понравитесь, они заберут вас в
гораздо более хорошее место, где о вас будут хорошо заботиться. Так что постарайтесь не подвести
меня.
--Здра-а-авствуйте,—хором сказали малыши. Самому старшему из них было не больше семи лет.
На передний план вышел я. Встречайте!
--Здравствуйте, дети,—улыбаясь сказал я.—Вы любите сладкое?
--Лю-ю-юбим,—хором ответили дети.
Слишком наивны для этого мира.
--Тогда наверно вам понравятся сникерсы,—из-за моей спины выступили циники с коробками
сникерсов в руках и принялись раздавать их сиротам.
--Ой, вы их избалуете,—радостно улыбаясь сказала воспитательница.—Что надо сказать?
--Спасибо,—раздался хор радостных голосов.
--Ну что вы,—ответил я.—Ведь праздники скоро.
68
Дети охотно принимали гостинцы, но смотрели на нас по-прежнему недоверчиво.
--Скажите, дети, а вы не боитесь меня?—спросил я мою аудиторию.
--Нет,—недоверчиво ответили они.
--А мне кажется боитесь,—улыбнулся я.—Тогда скажите еще, вы любите игрушки?
--Лю-ю-юбим,—ответили дети более слаженным хором.
Циники, только что закончившие с раздачей сладостей, открыли мою сумку и начали извлекать
из нее пестрые коробки с упакованными в них фигурками супергероев. Вот это вызвало очень живую
реакцию, дети позабыв о своей недоверчивости чуть ли не бросались на циников, нетерпеливо стремясь
получить своего супергероя.
--Скажите мне,—тихо обратилась ко мне воспитательница.—Ведь вы же позаботитесь о них,
правда? Им же будет хорошо у вас в центре?
--Ну конечно,—успокоил ее я.—Если даже их никто и не усыновит, им будет обеспечено
рабочее место в нашем центре.
Я практически и не соврал.
Андрей стоявший справа от меня, шепотом обратился ко мне:
--Всегда знал что мы—сволочи, но это уже слишком.
--Как жалко, что приходиться выбирать,—сказал я воспитательнице.—Будь моя воля, я бы
забрал их всех. Но вы сами понимаете, бюджет нашего центра не резиновый.
На глаза воспитательницы навернулись слезы.
--Я буду скучать по ним.
--Хотите,—сказал я,—я дам вам мою карточку, по которой вы всегда сможете связаться со
мной, и мы выберем время, чтобы вы посмотрели на ваших питомцев.
На груди воспитательницы стала проявляться прозрачная табличка.
--Нет, нет спасибо,—заговорила она.—Боюсь, что они не захотят меня видеть. Ведь здесь мы
не могли позволить себе такого отношения к ним, как вы в вашем центре.
Табличка исчезла.
--Ну тут абсолютно нет вашей вины,—сказал я.—Раз уж у нас есть такая возможность, помочь
детям, почему бы не использовать ее.
--Храни вас Господь,—сказала она.
--Ты сам Дьявол во плоти,—шутя сказал Андрей.
--Слышишь, Стэн, мне пророчат твое место,—тихо сказал я.
--Тебе могут пророчить чье угодно место,—раздался в моей голове спокойный голос Стэна.—Но
в конце концов каждый останется на своем.
Мы отобрали двадцать детей, двадцать игрушечных суперменов. Менее чем через неделю все
игрушки оказались в моей коллекции трофеев. Триумф полный.
* *
*
Уставшие от покупки детских жизней мы с Андреем зашли в так называемый «Белый бар». В
Ц.Д.Р. существовало два бара, белый и нижний, а также кафе и столовая. Последнюю посещали только
голодные рабочие пчелки—сотрудники нижестоящих подотделов. Всякие там чистильщики,
сортировщики и охранники.
Столовая—место для прислуги, трутни предпочитают Белый бар. Трутни любят покушать
деликатесов, трутни любят попить зеленого чаю дорогих сортов, трутни любят послушать приятную
расслабляющую музыку. Трутни любят отдыхать с комфортом.
Как назло все столы были заняты. Подлецы не любят подсаживаться к незнакомым людям. Впрочем,
они не любят и чтобы незнакомые люди подсаживались к ним. В особенности это относится к
незнакомым людям из МУРа.
Но я снова отвлекся, к нашему удовольствию одна из посетительниц поднялась со своего места и
направилась к выходу.
--О, Бобр ушел,—радостно сказал я, и мы отправились к освободившемуся столику.
69
Подлецы любят давать людям разные неприятные прозвища, указывающие на их внешние или
внутренние дефекты. Это позволяет издевательски обсуждать и нещадно критиковать жертву
насмехательства прямо в ее присутствии. Однажды окрестив одного молодого человека за его мерзкие
наклонности Машей, мы довольно живо смеялись над ним, а он ни о чем не догадываясь смеялся вместе
с нами. Но тут я наверное прокололся: Бобр, названная так за слишком ярко выраженные скулы, была
единственной, кто ушел в этот момент. Она покраснела но промолчала. Я снова выиграл.
--Какую выберем бумагу?—спросил я, делая глоток зеленого чая.
--Давай в цветочек,—предложил Андрей.—С бантом естественно.
--Естественно,—согласился я.—Но я бы предложил бумагу с изображениями каких-нибудь
плюшевых игрушек. Вроде Винни Пуха.
--Можно,—усмехнулся Андрей, открывая поздравительную открытку.—Что напишем?
--Не знаю,—замялся я.—Что-нибудь поздравительное.
--Дорогая Мария!—начал писать Андрей одновременно произнося текст поздравления вслух.—Мы
счастливы в этот знаменательный день поздравить тебя с твоим праздником.
Мария, как изволил выразиться Андрей, была самой молодой сотрудницей нулевого отдела.
Естественно и речи быть не могло о том, чтобы назначить ее консультантом; она была секретаремреферентом нашего лучшего друга—Собирателя.
Сегодня у нее был день рождения. Разве могли мы не поздравить ее?
--Тебе 20,—продолжал Андрей,—и мы желаем…
--…Желаем тебе,—перебил я его,—прожить еще хотя бы столько же.
Мы оба рассмеялись. Предложение было с радостью принято.
--Желаем тебе,—продолжал он.—Оставаться всегда такой же умной, красивой и веселой.
Тонкое издевательство: из всего вышеперечисленного более-менее соответствовало
действительности только слово «веселой».
--Привет,—раздалось над нами чье-то приветствие.
К нашему столу подошел наш коллега Михаил Стелилов. Мы протянули ему навстречу руки, но
когда он протянул нам навстречу свою, мы с Андреем пожали их друг другу.
--Сволочи,—усмехнулся Миша, опуская не дождавшуюся рукопожатия ладонь.—Чем заняты?
--Пишем поздравительную открытку,—ответил Андрей, не поднимая от нее глаз.
--Я чуть не забыл что у Маши день рождения,—сказал Миша.
--Да как ты мог?!—оскорбился я.—Забыть о таком дне. Будь ты потщедушнее, я бы тебе всю морду
разбил.
Ненавижу свой день рождения. Вечно приходиться выслушивать идентичные клише от разных
малознакомых людей и притворяться что они тебе интересны.
--С наилучшими пожеланиями, вечно твои…—Андрей чиркнул ручкой и передал ее мне.—
Распишись и пойдем упакуем наши дары.
--Что за дары?—поинтересовался Миша.
--Самые лучшие,—наши лица поползли в гадких ухмылках.
--Понятно…
Мы встали и направились к выходу.
--Я так смотрю, что убирать за собой вы не собираетесь?—ухмыляясь спросил Стелилов.
--Не так мы воспитаны,—ответил ему я.
Кто-то сказал когда-то что книга—лучший подарок. С этим нельзя не согласиться.
Выбирая подарки для Марии мы, как тонкие психологи, постарались сделать их как можно более
актуальными, подходящими для ее имиджа, ее образа. Андреев лучший подарок носил праздничное
название «Освежим дыхание». Мой же назывался чуть более просто и прозаично: «Псориаз и вирусные
заболевания кожи». Обе книги для этого существа были вполне актуальны.
--А вдруг она расчувствуется и покончит с собой?—весело спросил я.
--Страна оплачет ее и позабудет,—ответил Андрей.
70
Мы вышли на лестницу, где нам попался еще один наш коллега—консультант Орлов Александр
Сергеевич. Я проработал с ним в одном отделе пять лет, а узнал что он Александр Сергеевич только две
недели назад.
Орлов стоял под табличкой «Не курить» и сладостно затягиваясь сигаретой беседовал с одной из
младших сотрудниц.
--Будешь много курить—не подрастешь,—весло бросил ему я.
Всегда можно понять, когда человек шутит от радости, а когда хочет за шуткой скрыть
переполняющую его обиду. Орлов продолжил шутить о чем-то со своей собеседницей, но было видно,
что настроение у него явно пошатнулось. Забыл сказать: ростом Александр Сергеевич был метр
пятьдесят, и это положение вещей не зависело от того бросит ли он курить или нет.
Обожаю унижать людей в присутствии их подруг.
* * *
Вечером вернулся Альбинос. Его привезли под капельницей; доктора ставили один к девяти, что он
не выживет.
Все оказалось вовсе не так прекрасно, как хотелось бы: Аня подцепила где-то по дороге двух ребят,
которые начали доставлять проблемы. Вдвоем они перестреляли немало наших «друзей», и если бы не
Альбинос могли бы и улизнуть от нас. Альбинос пристрелил одного из них, а когда Аня попытался
скрыться со вторым, прикончил и ее. Вот тут то у ее сумасшедшего дружка и сорвало крышу по полной
программе, он начал палить во все стороны и одной пулей снес Альбиносу половину лица.
Труп Ани не смогли найти. Судя по всему, его увез с собой ее придурошный дружок. Но Альбинос
ручался в том, что попал. Не могу представить себе, чтобы он врал.
Вопреки прогнозам врачей Альбинос выжил, но вот с внешностью у него возникли серьезные
проблемы. Хирург, который слепил из моего лица конфетку, осмотрев Альбиноса только развел руками.
Единственное, чего ему удалось добиться—это собрать его в некоторое подобие единого целого.
Выглядел Альбинос теперь как киборг из фантастических фильмов.
* * *
В тот вечер произошло еще одно событие: ряды циников пополнились еще одним
единомышленником. Его кличкой стало имя Лицемер.
Трофеи.
Отгадай, любитель загадок,
Где ныне добродетель моя пребывает
Она от меня убежала
Испугалась коварства
Удильных крючков моих сетей.
Ф. В. Ницше
Ich erwache mich.
Забавный грезился мне сон. Я лежал с простреленной головой возле заклеенных скотчем писсуаров
в туалете психиатрического отделения медицинского комплекса Центра Духовного Раскрепощения, а
психи справляли в нем нужду, не обращая на меня ни малейшего внимания. И, ко всему прочему,
пистолет прервавший мою грешную жизнь был по-прежнему зажат в моей руке.
Алекс Нокс умер! Да здравствую я!
…Перед собой я вижу отца своего. Вижу мать, сестер и братьев моих…
Я очнулся сидя в своей персональной комнате хранилища подотдела зачистки Центра Духовного
Раскрепощения, где хранилась моя любимая коллекция.
Вдоль стен тянулись длинные ряды полок, заставленных разными вещами, вроде часов, медальонов,
обручальных колец и дневников. Все, что осталось от собеседников. Их личные вещи. Вещи, с
которыми они труднее всего расставались. «Это кольцо мне подарил мой сын!»,—со слезами на глазах
говорила одна из них. Через пол часа этот кружок драгоценного металла перестал быть ей полезен. Как
в принципе и любая другая вещь. «Этот дневник—описание всей моей жизни!». Ну что ж, я заполню
его последнюю страницу. «Это—единственное, что у меня осталось в память о матери!» Ну что ж,
теперь это—единственное, что останется у меня в память о вас.
71
Некоторые полки были целиком заставлены фигурками супергероев. Делая подарки детям, я
никогда не скупился на игрушки. Я люблю покупать хорошие, дорогие игрушки, потому что мне
доставляет удовольствие осознание того, что я могу себе это позволить.
Человек-паук, Человек-скорпион, Рино (Человек-носорог), Доктор Осьминог…
Я никогда не покупаю им повторяющихся игрушек. За исключением тех, которые остаются у
детей, которым посчастливилось не быть избранными к нам в центр.
…Мистерио, Карнаж, Домовой, Зеленый Гоблин, Красный Череп, Магнето…
В детстве я готов был бы продать Родину за любую из этих игрушек, теперь же я покупал за них
жизни детей.
…Дикая Кошка, Блейд, Сорвиголова, Умник, Капитан Америка (что за нелепый персонаж)…
Каждая из этих фигурок—это жизнь. Это памятник и надгробный монумент. Это трофей охотника.
…Ящер, Амбал, Шокер, Стервятник, Палач, Халк, Стальной человек…
При выборе игрушек я отдаю предпочтение героям Марвела. Я всегда был поклонником сериалов
этой студии.
…Росомаха, Зверь, Плутовка, Гроза, Джин Грей, Циклоп, Мистик…
Армия детишек, превратившихся в суперменов. Моя маленькая коллекция душ. Музей пропавших
без вести.
В руках я держал свое последнее пополнение—письмо матери своему сыну. Мы забрали его из
детской психиатрической клиники, он развлекал всех, как собачка принося брошенные предметы. Ему
было шесть лет.
Дорогой сыночек!
Как ты там? Надеемся, что тебе там хорошо с твоими новыми друзьями (весело приносить им
всякую дрянь в зубах), и что ты совсем не скучаешь. Мы тебя очень любим и очень скучаем по тебе. И
Фифа тоже скучает (так звали кошку). Она каждый вечер мяукает, ищет тебя. Не грусти, скоро
тебя выпишут, и мы все вместе будем пить чай с тортом. Веди себя хорошо. Слушайся старших.
Целую…
Твоя мама.
Я видел его после собеседования. В моей памяти всплыла отвратительная картина из разорванной
плоти и раздробленных костей. От таких воспоминаний я поежился как от холода. Да, господа хорошие,
это зрелище не для слабонервных.
Читая подобные слюнявые письма, меня наполняет непонятное чувство, состоящее из грусти,
жалости и отвращения к себе. Обожаю это чувство. Если считать его муками совести, то можно сказать,
что совесть доставляет мне удовольствие.
Не считая угрызений совести, мне доставляет удовольствие наблюдение за поведением моих
клиентов. Они не всегда сразу нападают на собеседников. Некоторые даже начинают разговаривать с
ними, рассказывать о своих проблемах, и даже плакаться. Слышали сказку о том, как лев подружился с
собачкой, которую бросили ему на съедение? Так вот знайте, с человеком подобного не случается
никогда. Клиенты могут беседовать, шутить или даже рыдать на плече у собеседника, но в конце
концов все заканчивается Хэппи Эндом—бесформенное, изуродованное, а нередко даже и
изнасилованное (хорошо еще если до убийства) тело упаковывают в целлофановый пакет сотрудники
подотдела зачистки.
Милосердие не свойственно людям. Наверное это нормально.
С каждым днем моя коллекция растет.
Чуть не забыл какой сегодня день. Сегодня же двадцать второе декабря—день рождения моей
лучшей подруги. Пора бы написать ей поздравительную смс-ку, на которую не будет ответа.
«S dnem rozhdeniya, lu4shaya podruga. Zhelayu, 4toby ty vsegda…»
--О, что это?—за моей спиной появилась Вика.—У меня появилась соперница?
--Можешь не беспокоиться,—ответил я придумывая какое-нибудь новое пожелание.—Она не
желает быть твоей соперницей. За шесть лет поздравлений я еще не получил ни одного ответа. Это
скорее хобби, нежели переписка.
72
«…ostavalas’ takoy zhe molodoy i prekrasnoy! Zhelayu, 4toby vse tvoi…»
Вика взглянула через мое плечо на экран телефона и помрачнела.
--Мне очень жаль,—сказала она.
--Что такое?
--Твоя именинница погибла пять лет назад,—грустно сказала Вика.—Сгорела при пожаре.
Улыбнись, ублюдок! Улыбнись, ублюдок! Улыбнись, ублюдок!
Объясняет многое, но не все. Простоя математика; она погибла позже, чем я начал писать свои
сообщения.
У меня задрожал левый глаз, и очень захотелось сломать что-нибудь.
«…me4ty i plany obyazatel’no sbylis’!»
Сообщение отправлено.
Прогулка с привидением.
Никогда не стоит щадить себя, жестокость должна стать привычкой,
чтобы среди сплошных жестоких истин быть веселым и добрым.
Ф. В. Ницше, Ессе Номо.
Special for Ира: Эту главу я написал в подарок самому себе на день рождения или на Новый год. И, как мне наверное того и хотелось,
вышла она на редкость мерзкой и отвратительной. Так что ты можешь вообще ее не читать. Тем более что никакой ценности
для сюжета (за исключением момента «Комиссия в масках» она не представляет)
Я зашел в комнату и увидел Вику, которая сидела у открытого окна и смотрела на улицу. Под
окном на ветках раскидистого дерева расселась целая стая голубей, наполняя воздух своим
воркованием. Изредка раздавался звук хлопающих крыльев и какой-нибудь пернатый перелетал с
одного места на другое.
--Ах,—вздохнула Вика и защелкнула ствол «Кроссмана».
В следующее мгновение раздалось десять глухих хлопков, и стая резко сорвалась с места, а на
асфальт упало шесть бесформенных тушек.
--Ненавижу этих крыс летающих,—сказала Вика, заряжая в барабан пистолета новые шарики.
Неоспоримые преимущества любовницы-привидения:
Преимущество четвертое: полное совпадение многих жизненных интересов (конкретно в моем
случае);
Из всех мерзких и отвратительных тварей на звание самых мерзких и отвратительных кроме детей
претендовали также насекомые и птицы.
Преимущество второе: привидение не может иметь детей;
--Может сходим куда-нибудь?—предложил я.
--Давай,—согласилась Вика.
На сборы ей потребовалось не более пары секунд. Мгновение и она уже была одета в свой любимый
черный брючный костюм и красный кожаный пиджак.
Преимущество пятое: привидение никогда не заставляет себя ждать;
У стены дома, возле которого мы шли стоял нищий в темных очках, для особой достоверности
нацепивший себе на шею табличку «слепой», и просил подаяния. Увидав его Вика широко улыбнулась
и в следующий момент воткнула свои невидимые пальцы ему прямо в глаза. Пальцы прошли сквозь
очки не встречая никакого сопротивления, и тут улицу пронзил жуткий вопль.
--А-а-а, я ослеп! Я ничего не вижу!—завопил слепой и как сумасшедший ринулся вперед, на
проезжую часть.
Проезжая часть встретила его радостным визгом тормозов. Визжащее как поросенок тело слепого
поднялось в воздух.
Д.Т.П. №1
--Что ты с ним сделала?—спросил я Вику.
--Он хотел стать слепым, он стал им,—ответила Вика.
--Кажется, общение с тобой не прошло для нее даром,—раздался в моем мозгу голос Мистера Стэна.
--Уж кто бы говорил…
--Что интересного на работе?—задала вопрос Вика.
73
--Скукота. Слежу как одни люди убивают других,—покачал головой я.—А с утра пришлось
улаживать вопрос с заявлением.
Решение вопроса с заявлением.
Дверь нам открыла сама хозяйка.
--Кто вы?—спросила она.
--Мы из местной милиции,—ответил я показывая ей свое удостоверение.
Между прочим не фальшивое. В принципе не фальшивое. Естественно, что ни я ни мои компаньоны
не имели к милиции ни какого отношения, но это не являлось препятствием к тому, что у нас были
настоящие удостоверения. Мы все числились сотрудниками несуществующего отделения милиции,
которое с юридической точки зрения было пореальнее всех существующих. У нас был даже какой-то
процент раскрываемости.
--Капитан Хабенский,—представился я—привет «Убойной силе».
--Слава Богу,—сказала хозяйка и на ее изможденном лице появилось нечто, имитирующее
улыбку.—Наконец-то вы пришли. Заходите, заходите пожалуйста.
Ее можно понять. Два дня назад ее племянник, память о погибшей в автокатастрофе любимой
сестре, не вернулся из школы. Сначала она думала, что он остался у кого-то из своих одноклассников,
но когда он не появился и на следующее утро—позвонила в милицию. И попала на сотрудников Центра
Духовного Раскрепощения работающих абонентами на линии 02. Те по картотеке узнали в пропавшем
племяннике, собеседника № МН-32-С, который с таким успехом прошел собеседование шесть часов
назад, что подотдел зачистки два часа возился, зачищая то, что от него осталось.
Командный норматив чистильщиков № 5 (зачистка собеседника легкого или полусреднего веса): 35
мин.—отл., 45 мин.—хор., 1 ч.—удовл.
По адресу сразу же был вызван наряд «милиции» в составе меня, Красавчика и Долговязого.
--Я бы хотел задать вам несколько вопросов,—сказал я открывая свой портфель.
Циники за моей спиной не проронили ни слова.
--Да, вы проходите пожалуйста,—сказала взволнованная женщина.
Мы прошли на кухню.
--Что вы хотели спросить?
Я расстегнул молнию на папке из кожзаменителя и достал оттуда свой блокнот и ручку.
--За вашим племянником наблюдались ранее склонности к подобным поступкам? Из дома он ни
когда не уходил?
--Да что вы, нет конечно,—заволновалась хозяйка квартиры.—Он всегда был тихий, хороший
мальчик.
Как в старом анекдоте: Жил был мальчик. Сам виноват.
--А вы не пробовали звонить его друзьям или подругам?—с тоном человека, которому подобные
дела уже надоели, сказал я.
--Конечно, конечно пробовала,—сказала она.—Но его нигде нет.
--Может, вы поссорились, не сошлись во мнениях?—задал я еще один наскучивший мне вопрос.
--Нет, ну что вы,—у хозяйки квартиры предательски задрожала нижняя губа и заблестели глаза.—
Наоборот. Мы даже собирались с ним пойти в тот вечер в цирк.
Мои любимые сантименты. Еще немного и она расплачется. Кажется, меня сейчас будет
передергивать от удовольствия.
--Ну ладно, тогда последний вопрос,—вздохнул я.—Вам не знакома такая фамилия—Булаев?
Через десять минут я в сопровождении циников вышел из подъезда.
--Булаев совсем обнаглел,—сказал я Долговязому, выходя из подъезда.—Совсем не заботиться о
чистоте собеседников.
А в окно на нас смотрела наша недавняя собеседница. На ее груди висела заламинированная в
пластик табличка «Внимание: Розыск!»
* * *
--Рутина,—согласилась Вика.—О, повеселимся.
74
Объектом, вызвавшим восторг привидения стал калека-паралитик, движущийся на кресле-каталке.
Вика издала ликующий вопль и, разбежавшись, подхватила средство передвижения несчастного за
торчащие сзади ручки. Хорошенько разогнавшись, она отпустила коляску, и та весело покатилась вниз с
горки, провожая себя громким воплем несчастного инвалида. У Вики ее шалость вызвала приступ
звонкого заразительного смеха.
--Не желаешь ли перекусить чего-нибудь?—улыбаясь спросил я ее.
--Нет спасибо,—ответила она.—Я что-то испытываю непреодолимое желание побезобразничать.
--Весьма трагический факт для многих честных налогоплательщиков.
--Только не говори, что ты расстроен,—скорчила рожицу Вика.—Хочешь, я выполню твою давнюю
мечту?
--Это какую же?—удивился я.
--А вот эту…
У остановки стоял автобус и выгружал из своего чрева пассажиров. Это получалось у него не очень
хорошо, один из выходов был блокирован внушительных размеров задницей довольно преклонного
возраста. Помогая себе облупившейся клюкой задница неуклюже выбиралась из автобуса, а за ней
собралась целая компания болельщиков, живо переживающих за каждый шаг задницы. От удачи ее
зависело, успеют ли они покинуть автобус, или придется толкаться и нажимать на кнопку остановки. И
тут в развитие трагедии вмешалась Вика: появившись прямо позади задницы, она с силой пнула ее
прямо в то место, каким я взял смелость ее называть. Благодаря сообщенному ускорению, задница
споро вылетела из автобуса, и пробежавшись еще пару шагов, ринулась носом в грязный снег на
асфальте. При этом ей абсолютно не пришлось прибегать к помощи клюки, которую она все еще
судорожно держала в своих скрюченных подагрой пальцах.
Человек, который хотя бы однажды имел удовольствие наблюдать такую картину воочию может
считать, что жизнь прожил не зря.
Мы пошли дальше, углубляясь в реку мелких людей, и давно знакомых звуков. О, что-то знакомое,
но в то же время необычное.
--Покайтесь, грешники, ибо час конца близок!—завывал со ступеней проповедник.—Встаньте на
колени и молит о пощаде! Сатана овладел вашим разумом ибо зло искусило вас!
Кажется я уже слышал, что-то подобное.
Почему-то мне показалось, что проповедник проводил Вику взглядом. Нет, такого не может быть.
Тем временем абсолютно обнаглевшая от безнаказанности Вика дыхнула на печать и с размаху
поставила круглый штамп на лысину проходящего невдалеке скина. Пыша злобой скин развернулся и
встретил позади себя только студента в желтой зимней куртке. Быстро оценив физическое состояние
студента, и сделав вывод в свою пользу, скин заехал студенту в нос. Нос был сломан, студент остался
лежать, а мы с Викой прошествовали мимо.
--Ты жестока,—усмехнулся я.—За это я люблю тебя еще сильнее.
--Мир жесток,—сказала Вика.—По сравнению с тем парнем, над которым я подшутила вчера,
этому еще повезло.
История с тем парнем, над которым Вика подшутила вчера.
Мы пили кофе и смотрели в окно. День исчерпал весь свой арсенал интересных событий и обещал
быть скучным, поэтому мы искали чего-нибудь интересного на улице. А под нашими окнами
располагался детский сад. И как во всяком уважающем себя детском саду, на его территории почти
каждый день собиралась группа товарищей и сурово пила водку, гадя и сквернословя не отходя от
кассы. А впрочем, подобная картина должна быть хорошо вам известна, ибо все детские сады похожи
один на другой, отличаются они только контингентом пьющих.
Наш контингент составляли так называемые «ультраправые скины», русскоязычные солдаты
четвертого рейха. Как следствие ночную тишину нередко нарушали патриотические гимны, правда
фашистского содержания, а стены и веранды нашего детского сада были раскрашены свастикой и
разными забавными лозунгами. Такими например как: Heil Hitler; Ein Folk, ein Reich, ein Fuhrer и т. д.
Естественно, касаясь темы графити грех не вспомнить о самой популярной из них: слове XY# (такое
75
впечатление, что в России господствует культ фаллопоклонников, по крайней мере если судить по
языческой наскальной живописи).
Так вот, в тот самый момент, когда защитники чистоты нации принялись за распитие очередной
бутылки, возлагая на нее большие надежды, в детском саду появилась фигура одинокого человека.
Одинокий человек бежал, стараясь как можно скорее миновать опасное место, но немилосердному року
было суждено сделать так, что паренек оказался на территории детского сада уже когда все легальные
пути отступления из него были закрыты. Единственный путь к спасению лежал прямо через пятачок,
где уютно расположились бритоголовые отдыхающие.
Побледнев от возникшей перед ним опасности (с точки зрения этого юноши, скины были чем-то
вроде саранчи, оставляющей после себя пейзаж из разрушенных зданий и растерзанных трупов), парень
ускорил свой бег. И вот, когда он почти уже поравнялся со столом, Вика сделала свой ход—появившись
на его пути, подставила ему свою невидимою ножку. Несчастный паренек замахал руками, пытаясь
найти хотя бы малейшую опору для своего падающего тела. И нашел ее в лице крышки от стола, на
котором и располагалось все немудреное меню пирующих. Ему удалось остаться на ногах, но
произошло непоправимое—литровая бутылка водки «Русский размер» с глухим стуком упала на землю
и начала изливать из себя все свое содержимое.
Все участники драмы застыли на месте. Скины смотрели на выливающуюся жидкость, наблюдая
полный крах своих пламенных надежд. На лице их отпечаталось лишь невероятное удивление. Лицо же
неудачливого бегуна было белее мела. Наблюдая выливающуюся жидкость, он представлял себе, что
это жизнь покидает его похолодевшее тело. Так, молча они наблюдали за развитием сюжета, пока водка
не вылилась целиком, оставив после себя только черное пятно на снегу. Как он ни старался, парень не
смог произнести ни слова, но все его лицо выражало немое высказывание «Я ведь не хотел!». В
следующие мгновение солдаты четвертого рейха как по команде сорвались с места, издавая из своих
глоток боевой клич неандертальцев. Я думаю, что с повреждениями такого рода, пареньку точно уже не
грозила служба в армии, как впрочем и отцовство.
* * *
Но это было вчера.
А сегодня я бы не позавидовал народу—Вика решила пошалить.
Как бы читая мои мысли, Вика разбежалась и отвесила добрый пинок по ноге ютящегося возле
метро бомжа. Бомж взвыл но не от боли, а от ужаса. Его деревянный протез, скрытый до поры до
времени чем-то изображающим брюки, подломился и калека растянулся на асфальте. Не описать
словами его попыток подняться на ноги. Тщетных попыток. Напрасно пытался он зацепиться за чтонибудь руками—руки соскальзывали. Напрасно пытался он просить кого-нибудь о помощи—благодаря
богатому букету чудных ароматов вокруг него образовался небольшой островок пустоты. В отчаянии
он издавал звуки в которых угадывались угрозы, ругательства и мольбы о пощаде. Не знаю удалось ли
ему подняться или нет, но картина была весьма живописной.
На стене, провожающей нас рядом плакатов, меня позабавил носящий на себе лозунг «Папа не
пей». Над этим, актуальным в принципе, высказыванием красовалась фотография действующего Папы
Римского. Простенько, но со вкусом.
--Мне кажется, что что-то томит тебя,—сказала Вика.—Что-то ты сегодня как-то сверх меры хмур.
--Да, сегодня Собиратель решил позлить меня, и собрал для этого целую комиссию в масках.
Комиссия в масках.
--Мы вызвали вас для того, чтобы убедиться в вашем психическом благополучии,—обратился ко
мне человек в маске зайца.
Естественно, о маске было известно только мне.
--Вы сами должны понимать, что характер вашей работы довольно негативно сказывается на
нервах,—продолжал заяц.—Поэтому мы надеемся что вы очень ответственно отнесетесь к нашему
небольшому тесту.
Коллеги зайца, медведь и огненно рыжий клоун сидели молча. А на самом краю стола злорадно
смотрел на меня Собиратель; уверен, что этот «небольшой тест» был его идеей.
76
--К вашему сотрудничеству тем более располагает тот факт,—подал голос медвежонок,—что пять
лет назад у вас уже имелись небольшие проблемы в этой области. Мы тут изучили ваше дело, и нас
очень взволновало то, что вы в свое время имели некоторые склонности к суициду.
Диагноз окончательный. Собиратель безусловно приложил руку к заострению повышенного
интереса к моему личному делу. Почему-то я очень ему не понравился.
--Нам бы очень не хотелось, терять в вашем лице такого хорошего сотрудника,—вновь заговорил
заяц, при этом глаза Собирателя блеснули хищным огнем.
--Так что мы просим вас быть предельно честным при ответе на вопросы и проявить максимальное
сотрудничество,—продолжал заяц.—Вы готовы? Тогда мы начинаем.
Первым начал задавать вопросы рыжий клоун, который до этого сидел молча. Довольно забавное у
меня психическое расстройство: наделить людей, которые в принципе должны панически пугать меня,
забавными детскими масками. Хотя если смотреть на это с другой стороны—веселая детская масочка на
лицах людей, играющих не самую последнюю роль как в твоей карьере так и жизни, должна сама по
себе служить безмолвным издевательством и наводить на самые мрачные мысли.
--Хотелось ли вам родиться заново, начать жизнь снова?
--Нет.
Я ни о чем не жалею. А вот многие люди безусловно хотели бы, чтобы я начал жизнь заново, или
лучше бы вообще никогда не рождался. На груди большинства из них висят таблички с объявлениями о
розыске.
--Есть ли у вас какое-нибудь хобби?
--Да.
Собираю свою коллекцию личных вещей и игрушечных супергероев.
--Радуетесь ли вы, когда обнаруживаете, что кто-то вам завидует?
--Да.
Всегда приятно, когда кому-то повезло меньше чем тебе.
--Страдает ли ваше самолюбие оттого, что кто-то считает вас несимпатичным, скучным человеком?
--Нет.
Мое самолюбие страдает только тогда, когда я, самый любимый и уважаемый мною человек,
начинаю считать себя несимпатичным или скучным. Мнение остальных людей волнует меня до
неприличного мало.
--Любите ли вы выступать в единственном виде перед большим числом слушателей?
--Нет.
Только в случае если я абсолютно уверен в том, что большая часть этих слушателей в скором
времени умрет страшной, мучительной смертью.
Эстафету перехватил медвежонок.
--Стремитесь ли вы сотрудничать с другими сотрудниками?
--Да.
Если покопаться глубоко внутри человека, он всегда может оказаться порядочным негодяем.
Отвечая на эти идиотские вопросы, я еле сдерживался от смеха, слушая с каким серьезным
выражением произносят их люди, на лицах которых надеты нелепые праздничные маски. Клоуны
допрашивающие Улыбающегося Ублюдка.
--Помните ли вы имена всех людей, с которыми общаетесь?
--Нет.
Я даже не знаю как зовут, например, Красавчика или Долговязого, не говоря уже о Собирателе.
--Знаете ли вы интересы и устремления ваших сотрудников?
--Да.
Красавчик и Долговязый любят убивать людей.
--Заботитесь ли вы о состоянии вашего здоровья и работоспособности?
--Нет.
Я весь состою из вредных привычек.
77
Ничего, Собиратель мне еще за все ответит. Как говориться в одной из моих исповедей: «Если тебя
ударили по щеке, подожди пока к тебе повернуться спиной». А отослать меня в удаленный отдел ему
все равно не удастся. Интересно, как он вообще обошел Гэбриэля при созыве этого передвижного
цирка?
Инициативу снова перехватил заяц.
--Вариации на тему «раздражает ли вас»,—начал он деловым тоном.—Варианты ответов: «очень»,
«не очень» и «ни в коем случае». Готовы?
Интересно, чтобы сказали бы эти клоуны о моем психическом состоянии, если бы узнали, что
представляются мне облаченными в веселые детские масочки?
--…смятая страница газеты, которую хотите прочитать?
--Не особенно.
--…чрезмерная близость собеседника?
--Не особенно.
--…когда кто-то пытается учить вас, что и как нужно делать?
--Очень,—я посмотрел на Собирателя.
--…когда любимая девушка постоянно опаздывает?
--Не очень.
Неоспоримые преимущества любовницы-привидения:
Преимущество пятое: привидение никогда не заставляет себя ждать;
--…когда вам дарят ненужные предметы?
--Не очень.
И дальше все в том же духе. Маски в порядке какой-то непонятной мне очереди задавали мне
вопросы, которые с каждым разом становились все тупее и тупее. «Не писался ли я в детстве?», «не
страдал ли венерическими заболеваниями?», «не имел ли опытов принимания наркотиков?». И так до
бесконечности. Я сознательно отвечал на все эти идиотские вопросы, а внутри меня над каждым из них
издевательски смеялся Улыбающийся Ублюдок. Но в принципе все вопросы были вполне невинны.
Неприятный осадок мне доставил только один.
--Какие чувства у тебя вызывают воспоминания о твоей сестре?—спросил у меня Собиратель.
Шрам на моей щеке засвербел и задергался.
Улыбнись, ублюдок! Улыбнись, ублюдок! Улыбнись, ублюдок!
--Грусть,—честно ответил я.
Ты еще мне за все ответишь!
Я—Улыбающийся Ублюдок!
* * *
--У тебя что, плохое настроение?—поинтересовалась Вика.
--Нет. С чего ты взяла?
Нет причин для плохого настроения. If у тебя плохое настроение—выйди на улицу.
Людям не свойственно радоваться за других. Людям свойственно радоваться над другими.
Если задумываться слишком часто, можно прийти к выводу, что жизнь не такая уж веселая штука.
Когда все вокруг надоедает, начинаешь задумываться слишком часто.
И вот уже единственное, что удерживает тебя от суицида—это твой гипертрофированный
нарциссизм. Разлюбил себя хоть на малость—и ты пропал.
Просто ты слаб и твои мнимые проблемы победили тебя. Это неправильно. Оглянись вокруг—ты
счастливый человек.
Все познается в сравнении.
Любая проблема теряет всякий смысл или наоборот приобретает состоянии бедствия в зависимости
от выбора начальной точки отсчета. Тогда, с пистолетом у подбородка, ты счел бы свою нынешнюю
жизнь прекрасной.
Вокруг полно людей, которые могли бы тебе позавидовать. Интересно, согласились бы они стать
тобой?
78
У меня на стене висит небольшая фотография человека без рук, ног, ушей и носа. Но он жив.
«…And your picture on my wall say, that is not so bad…»
Так кажется пела Dido.
«…И твоя фотография на моей стене говорит, что все не так уж и плохо…»
Точно подмечено.
У него нет ног, рук, ушей и носа, но он жив—вот ему не повезло.
Существуют люди, которые парализованы уже много лет. Некоторые из них глухи и слепы, но они
живы—вот им не повезло.
Фотографии поднимающие настроение.
Возлюбил ближнего своего как самого себя—и ты пропал.
Да, интересные мысли лезут мне в голову во время прогулок с девушкой. Никудышный из меня
собеседник.
--Да хватит тебе хмуриться,—сказала Вика.—Посмотри какой сегодня хороший день. Мороз и
солнце. Хочешь я исполню еще одну твою мечту?
--Это какую?
--Вот эту.
Возле палатки с хот-догами стоял паренек лет пяти—особо ненавидимый мною тип пареньков—и
обсасывал Chuppa Chups с мимикой более подходящей для прелюдии к фильмам порнографического
содержания.
Подойдя к этой будущей порнозвезде, Вика взялась за торчащую из его рта палочку леденца и с слой
рванула ее на себя.
--Приготовься,—сказала она мне.—Три…
Юнец лишился четырех передних зубов.
--Два…
Его шея вытянулась вперед, нижняя губа оттопырилась как у приматов. Своими ладонями со
скрюченными пальцами он как будто попытался удержать хлынувшую изо рта кровь.
--Один…
Он был шокирован. А вы бы не были? Представьте себе: стоите себе, никого не трогаете,
посасываете сладострастно Chuppa Chups. А он вдруг буквально вылетает у вас изо рта, захватывая с
собой часть вашей челюсти. Какова бы была ваша реакция?
--Поехали!—вскричала невидимая и неслышимая Вика.
Глупая мелкая мразь отреагировала вполне стандартно. Она начала свой крик на довольно высокой
ноте, постепенно меняя ее тональность, действуя на грани возможностей человеческих голосовых
связок.
--Тебе тоже не нравятся дети?—удивился я.
--Прямо скажем,—ответила Вика.
Преимущество четвертое: полное взаимопонимание
--Почему?—я был даже несколько польщен.
--Есть две причины,—Вика втянула в себя воздух.—Первая: меня, как феминистку, не может не
оскорбить тот факт, что христианская мораль превратила девушку из объекта страсти в элементарный
инкубатор.
Браво!
--А вторая?—спросил я.
--Шумные они,—сказала Вика, оставляя у себя за спиной воющего как сирена паренька, и лежащий
в луже крови потрескавшийся Chuppa Chups.
Преимущество второе: привидение не может иметь детей;
--Я говорил что люблю тебя?
--Каждый день.
Из музыкального магазина, мимо которого мы шли вышел паренек с зажатой в руках новой, еще
даже не распечатанной, виниловой пластинкой. Нетерпеливо сорвав с пластинки похожую на пищевую
79
пленку, он извлек на свет свое новоприобретение и принялся пристально изучать его на предмет
наличия физических дефектов. Ему было невдомек, что в тот же самый момент на него в упор
уставилась ухмыляющаяся Вика.
Следствие: от лежащей на асфальте пластинки откололся кусок, напоминающий аналогичный
предмет, отколовшийся от Царь-колокола.
Покрасневший от смущения и обиды паренек, стараясь не подавать виду поднял то, что осталось от
пластинки и бережно убрал это обратно в конверт.
Можно радоваться: остаток дня у него окончательно испорчен.
Можно радоваться: возможно он долго мечтал об этой пластинке.
Можно радоваться: возможно он обегал немало магазинов в поисках ее.
Можно радоваться: возможно мы стали исходом долгого плодотворного пути.
Простые вещи могут принести немало удовольствия, если придумать к ним массу подробностей.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Вика—мое любимое сволочное привидение!
Возле дороги, вдоль которой мы шли, стоял молодой человек с какими-то женскими ужимками и
сережкой в правом ухе.
--Хочешь я выполню еще одну твою мечту?—спросила Вика, когда женоподобный тип начал
переходить дорогу.
--Давай,—сказал я. Мне было даже интересно посмотреть, что же она еще выкинет.
Вика, появившись позади переходящего дорогу меньшинства, дернула его со всей силы за сережку,
вырывая ее вместе с частью уха.
Простенько, но со вкусом.
Женоподобный тип взвыл, хватаясь за обрывок уха и остановился на полпути. В его крике потонули
предупредительные гудки приближающегося троллейбуса. Ударом его сшибло с ног, и он исчез под
колесами стального гиганта. Правая часть троллейбуса приподнялась и опустилась, словно он наехал на
какую-то колдобину. Визг меньшинства внезапно перешел в звук, с которым смеситель раковины
всасывает последние остатки жидкости и прекратился.
Д.Т.П. №2.
«…От двуполости и любовь и радость. Остальное—болезнь. Больных—под нож…»
Еще один рабочий день.
Жизнь есть родник радости;
но всюду, где пьет отродье, все родники бывают отравлены.
Ф. В. Ницше, Так говорил Заратустра.
--…Таким образом, доходы Ц.Д.Р. в этом квартале возросли почти на двенадцать с
половиной процентов?—сестры произносили свою речь с мимикой и интонацией
фарфоровых кукол.—Приятно, что эта положительная тенденция наметилась практически
во всех отделах.
Клеточка с именем «Йети».
--Твоя оценка?
--Минус три.
Оценка Андрея: минус три.
В ячейке «Йети» на моем листе написано «минус четыре».
Моя оценка: минус четыре.
--На этих графиках, любезно предоставленных нам третьим отделом, наглядно показана
производительность каждого из отделов.
Третий отдел Центра Духовного Раскрепощения—аналитический отдел.
Интересно, сколько надо тренироваться, чтобы речь стала настолько лишенной
интонации?
Клеточка с именем «Бурятка».
Оценка Андрея: минус один.
80
--Что-то ты мягок.
Моя оценка: минус пять.
--Как вы можете наглядно убедиться, особых успехов достигли отделы: нулевой…
--О-о-о, ну это понятно!—загудела толпа слушателей.—Можно было и не говорить!
Завидуйте, завидуйте, неудачники.
--…Четвертый,—робота не возможно перебить.—Пятый….
Четвертый отдел Центра Духовного Раскрепощения—бытовой вандализм.
Пятый отдел Центра Духовного Раскрепощения—уничтожение антиквариата и
предметов искусства.
--…И седьмой.
Седьмой отдел Центра Духовного Раскрепощения—отдел рекламы.
Клеточка с именем «Грустная субстанция».
Оценка Андрея: минус два.
Моя оценка: минус два.
Мы сидели на ежеквартальном собрании старших сотрудников Ц.Д.Р. Наш отдел здесь
был представлен нами и Собирателем.
Клеточка с именем «Собиратель».
Оценка Андрея: минус пять.
Моя оценка: минус пять.
Перед нами лежали листочки, разлинованные по количеству мест в зале. Каждый из
старших сотрудников занимал на нем свою клеточку. Каждый на своем месте. Каждый
кроме, само собой, нас.
Что-то лекция нас не увлекла.
Клеточка с именем «Веселая субстанция».
--Да он безобиден.
Оценка Андрея: ноль.
--Да он бесполезен.
Моя оценка: ноль.
Каждый охарактеризован обидным прозвищем. Каждый оценен по десятибалльной
шкале уважения.
Минимальная оценка—минус пять. Максимальная оценка—плюс пять.
--А теперь,—подвели итог сестры,—не хочет ли кто-нибудь выступить со своими
предложениями?
Один из подопытных поднял лапку.
Клеточка с именем «Лемур».
Оценка Андрея: ноль
Моя оценка: ноль
--Может быть,—начал «Лемур»,—мы могли бы создать отдел, предоставляющий услугу
вербального раскрепощения. Где клиенты могли бы устно оскорблять или унижать наших
специальных сотрудников.
Подопытные загудели.
--Ага! Ты там что ли будешь работать!—послышались их раздраженные голоса.
--Действительно, такая идея отвергается,—способность сестер говорить в очередной раз
разрушила убежденность в их неодушевленности.—Слишком большое эмоциональное
давление на наших ценных сотрудников. Мы не можем рисковать их душевным
благополучием.
Интересно, сколько ценных сотрудников сестры уже перевели в отдаленный отдел?
Тридцать? Пятьдесят?
--Кто-нибудь еще желает выступить?
Еще одна подопытная поднялась со своего места.
81
Клеточка с именем «Мартышка».
--Клиенты могли бы приносить на сеансы раскрепощения фотографии своих
обидчиков,—запинаясь от коктейля из гордости и волнения проговорила она.—А мы бы
могли использовать их при подготовке кабинетов. Например в качестве плакатов, или
картин, или даже обоев.
О, я вижу угрозу конкуренции.
Оценка Андрея: минус один.
У меня вырвался смешок.
Моя оценка: минус три.
--Кажется у достопочтенных консультантов нулевого отдела мое предложение вызвало
смех,—насупилась «Мартышка».—Может быть они тогда снизойдут на время до нашего
уровня и поделятся с нами своим бесценным мнением.
На очень короткое время.
--Охотно,—сказал я поднимаясь.—Вы сами-то слышали как абсурдно звучала
предложенная вами идея. Принести на сеанс раскрепощения фотографии обидчиков… Вы,
кажется, забыли о главной идее нашего центра. Центр Духовного Раскрепощения должен
подавлять агрессию, направленную на людей. Центр Духовного Раскрепощения должен
выводить ее из организма. А что же предлагаете вы? Снова разжечь ненависть! Вернуть
злость! Вернуть комплексы!
Я сделал эффектную паузу. Улыбающийся Ублюдок внутри меня изо всех сил рвался
наружу. Еще немного и произошло бы своеобразное извержение в виде неконтролируемого
смеха.
--Стыдно,—сказал я еле сдерживая смех.—Стыдно должно быть.
Я снова занял свое место. На листке с оценками уважения появилась новая клеточка,
где почерком Вики было написано мое имя, и стояла оценка «пять».
Я не испытывал ни малейшего желания посмотреть на лица сестер. В своей речи я
балансировал на грани. Не знаю, сколько они еще будут меня терпеть.
Тем временем слова попросил еще один подопытный.
Клеточка с именем «Толстый гомосексуалист».
Оценка Андрея: минус пять.
Моя оценка: минус пять.
--По моему, я немного перегнул палку,—тихо сказал я Андрею.—Теперь сестрички
устроят мне хорошую жизнь.
--Да не устроят,—успокоил меня Андрей.—Тебе всегда везет.
--Устроят…
--Может, поспорим?—такое впечатление, что я заинтересован в том, чтобы у меня
были неприятности.
--Давай,—согласился Андрей.—Если выигрываю я, то ты даешь Орлову хорошего
пинка. Так чтобы след остался.
--А если я,—на моем лице появилась ухмылка.—То пинка даешь ты.
--Идет.
--Что-то меня утомило здесь сидеть,—сказал я.—Пойдем-ка лучше в «нижний».
И мы, прервав на середине речь «Толстого гомосексуалиста», поднялись со своих мест
и захлопали в ладоши.
Не имею понятия, в чем вообще заключалось его предложение. Да и какая в сущности
разница?
Не прекращая оваций, мы стали пробираться к выходу из зала. Учитывая, что сидели мы почти в
самом центре последнего ряда, пробирались мы долго и мучительно. Овации не затихали ни на минуту.
* * *
…Привет…
82
Я засмотрелся на большой комок белого света, который висел в воздухе перед моим лицом.
Сплетенный из света и тепла, он больше всего походил на большой кусок ваты или тополиного пуха,
так что даже казалось, что если дотронуться до него, он мягко прилипнет к кончикам пальцев.
…Привет…
Само собой, комок было дано увидеть только мне.
…Привет…
Когда я входил в «нижний», он летел прямо мне в лицо, и мне пришлось рефлекторно отвести от
него голову. Забавно это должно быть выглядело со стороны: человек внезапно увернувшийся от чегото невидимого. А мне все равно.
--Привет,—меня дернули за рукав.
А-Р-Р-Р-Г-Х!!!
Злоба внутри меня оскалила зубы.
Ненавижу когда меня трогают! Меня нельзя трогать! Меня нельзя трогать никогда! Меня нельзя
трогать никому! Кроме Вики, само собой.
Интересно, кому это было так жизненно необходимо мое приветствие?
О, тогда все ясно. Передо мной стояла Катя Т.
Содержимое головы Кати Т. с точки зрения Меня.
Должно быть, так выглядит изнутри старый чайник. Голые сырые стены, покрытые желтоватобелым известковым налетом. Пусто, темно, мрачно. Гулко воет ветер. А на «потолке», запутавшиеся
в паутине, висят ярлыки с наименованием различных «модных штучек».
--Здравствуй, красавица,—очнулся я.—Как ты себя чувствуешь?
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Note1: «Здравствуй»—глумеж. Мало найдеться людей, которым я пожелал бы здоровья.
Note2: «Красавица»—глумеж. В моем мире существует только одна настоящая красавица, и это—
мое любимое привидение.
Note3: «Как ты себя чувствуешь?»—глумеж. Меня весьма мало заботит вопрос, как кто себя
чувствует.
--Все отлично,—улыбнулась Катя.
Согласитесь, чтобы раскусить мой глумеж, необходимо и достаточно было обладать хотя бы
минимальным запасом мозговых клеток в голове. Хотя, какая может идти речь о мозговых клетках в
чайнике.
--Куда путь держишь?—спросил я, искренне надеясь на то, что эта особь действительно его куданибудь держит. Было бы совсем отлично если бы она к тому же еще и спешила.
--Надо отвести кое-какие документы в северо-восточный филиал,—прощебетала она, раздуваясь
от ощущения собственной важности.—Информация настолько конфиденциальная, что ее нельзя
перевести через неодушевленные каналы.
Невероятнейшее везение! Слава Стэну!
--Но я думаю, что они обойдутся немного и без меня.
Вот <Censored>!
Я сел за столик, занятый нам Андреем, а Екатерина Викторовна составила нам компанию.
Настроение мне это не поднимало.
--Ну, как твои дела?—спросил ее Андрей.
--Нормально…
Я смотрел на нее, мало вникая в то, что она говорила, и с некоторым извращенным интересом
наблюдал за тем, как портилось мое настроение.
Ну, что ты, дура, лыбишься? Что такого смешного?
Судя по всему, лицевые мышцы этой особи находились в расслабленном состоянии, только когда
она улыбалась. Чтобы изобразить из себя серьезность, ей надо было совершить над собой большое
усилие. Как говориться, смех без причины…
83
И тут я заметил, что шкала моего настроения поползла вверх, как ртутный столбик в градуснике
горячечного больного. Просто я представил себе Катю Т. с грустным, несчастным, заплаканным
лицом.
--А какие вам девушки нравятся?—спросила она. Судя по всему, мы казались ей чем-то, вроде
хороших друзей.
--Умные,—тотчас нашелся я.
К тебе-то это точно не относиться.
--Такие, как ты,—нагло соврал Андрей, выдавая себя глумливой улыбочкой.
Кажется, мне начинал нравиться разговор. Я представлял себе, как слезы текут по ее выдающимся
скулам, размазывая по лицу ее черную тушь. Я представлял себе, как от них остаются черные следыподтеки.
Если я и говорил что-то, то слов я не помню. Я уже больше не участвовал в диалоге, его взял под
контроль Улыбающийся Ублюдок. У меня же было занятие поприятнее. Я углубился в свою
фантазию. Я представлял…
Я представлял себе, как трясется ее нижняя губа. Я представлял себе, как она всхлипывает, чтобы
втянуть в себя переполнившую нос слизь. Я представлял себе ее боль, ее отчаяние. Я улыбался.
--Небось, хотите от меня избавиться?—улыбнулась Катя.—Не выйдет. Придется вам еще меня
потерпеть. Не отделаетесь теперь от меня.
--Да?—ухмыльнулся я и резким, неожиданным движением выплеснул целую кружку горячего как
сам Стэн каппучино прямо ей в лицо.
Горячая сладкая жидкость обожгла кожу, попала в глаза и испортила всю одежду. Катя взвыла от
неожиданности и боли и, спотыкаясь о стулья, выбежала из «нижнего».
--Значит не отделаемся?
Я усмехнулся своим мыслям и лучезарно улыбнулся сидящей напротив меня Кате. Если бы меня
уж совсем утомила ее компания, операция по избавлению от нее не заняла бы много времени.
--С чего это ты взяла, что мы хотим от тебя избавиться? Твоя компания нам очень нравиться. Это
ты, наверное, хочешь лишить нас такого удовольствия, посидеть с тобой.
Обожаю мой больной мозг. Теперь Катино лицо для меня сделалось навеки заплаканным. Полосы
черных слез пересекали его. Слезы, видимые только мне. Теперь она всегда плачет специально для
меня.
Мой телефон зазвонил.
Хорошего понемножку.
* * *
Я сошел на вторую ступеньку небольшой лестницы и осмотрел публику в зале. Ну что ж,
простенько, но со вкусом. На мне был дорогой шерстяной костюм и копеечные красные очки, в руке я
держал высокий хрустальный фужер. Зал был наполнен шелестом голосов вперемешку со стонами
танго. Торжество по поводу открытия нового филиала Нулевого отдела. Забавно, а я то думал, что мне
звонят чтобы наказать.
Танго смолкло только затем, чтобы прожекторы могли осветить на темной сцене большой
лакированный рояль, за которым сидели сестры и исполняли нечто классическое, не узнанное мной.
Концерт для рояля в четыре руки. Стоит признать, что играли они довольно неплохо. Без излишней
скромности могу сказать так же, что я бы так не смог.
От своих мыслей я невольно усмехнулся.
Поставив бокал на бортик с перилами, я сошел по оставшимся четырем ступеням и двинулся
полукругом за спинами гостей. Разговаривать ни с кем я не желал. В принципе, говорить со мной никто
тоже особенным желанием не горел. Удивительное взаимопонимание.
Я посмотрел направо, на второй ярус, и увидел мистера Гэбриэля беседующего с двумя людьми.
Слева от него стоял главный редактор газеты, которую каждый третий из вас читает за кружечкой
84
утреннего кофе, или чая, или чего бы то ни было еще. Человек стоящий справа думаю, наберет
процента три-четыре на предстоящих выборах президента Р.Ф. Я за него голосовать не буду. Вот он
наверное расстроиться.
Мы поприветствовали друг друга подняв руки, и я проследовал дальше. Я видел свою цель—столик
в самом углу, на самом краю освещенного пространства.
Не прерывая игры сестер, на сцену вышел Собиратель.
--Добрый вечер, уважаемые дамы и господа,—торжественно начал он.—Мы рады приветствовать
вас…
Бла, бла, бла… Стандартная чушь.
Я достиг своей цели. Я развалился на стуле. Мне не надо ни с кем говорить, никому не надо
говорить со мной. Ближайшие от меня столики стояли на расстоянии пары метров от меня. Такое
расстояние я еще могу выносить. За первым сидел олимпийский призер по не скажу чему и певичка со
средних строчек хит-парадов. За вторым сидел успешный торговец одним забавным полезным
ископаемым со своей супругой, которая по смешному стечению обстоятельств был на пять-шесть лет
младше его родного сына. Интересно, как он ее называет? Мама…
Я ничего не заказывал, но мне принесли еще один фужер шампанского и тарелочку орешков.
Сделав глоток из фужера, я снова взглянул на толпу. Закрепощенные, скажу я вам, люди. Мужчины—
сама уверенность, женщины—сплошное высокомерие. Скажу вам по секрету, я ненавижу клиенток
нулевого отдела. После первого же собеседования они поднимают планку своей самооценки на такую
высоту, что сам факт вашего присутствия в непосредственной от них близи является для них чем-то
оскорбительным. Наблюдал я за ними и скажу вам честно: ничего выдающегося. Чаще всего мне
открывалась картина того, как очередная жена какого-нибудь кошелька, стоя на полусогнутых ногах и
ухватив двумя руками самый конец рукоятки чего-нибудь вроде строительного молотка или
бейсбольной биты, неумело лупила этим чем-то по плечам или спине собеседника, еле живого от
введенной в него дозы успокаивающего. При этом будущая «мисс завышенная самооценка» обычно
комментировала каждый свой неловкий удар истеричным визгом. Никакой фантазии, никакого
вдохновения. За редким исключением.
Среди звуков музыки и шума толпы мне послышалось жужжание насекомых. Я посмотрел на свой
столик и увидел, что вместо орешков передо мной стоит тарелочка больших навозных мух. Мухи
жужжали, переползая с места на место, но не улетали. Странно, я даже не почувствовал в себе
омерзения. Из своего внутреннего кармана я достал щипцы, которыми выщипывал сросшиеся брови, и
принялся медленно отрывать у мух крылышки. Надо же как-то убивать время.
--А теперь, уважаемые дамы и господа,—подвел итог Собиратель,—то что вы все так любите—
духовное раскрепощение!
Сестры встали из-за рояля, и двое специальных работников откатили его на край сцены, а из-под
потолка опустилось белое пористое полотно цифрового экрана. Он почернел, и на нем появилась цифра
«три» в сером круге. Два… Один… Далее начался фильм производства нашего центра, главными
героями которого были девушка привязанная к кровати, человек, пародирующий Джейсона из
«Пятницы тринадцатое», в серо-зеленом рабочем комбинезоне и с хоккейной маской на лице и большая
красная бензопила.
Шоу началось.
Я снова осмотрел зал. Может это звучит излишне патетично, но я считаю, что то, что я вижу перед
собой—неправильно. Эти люди, они не понимают начальной идеи нашего центра. И то что они
присутствуют здесь разрушает эту идею. Чем они закрепощены? Ничем. Просто, они уже стали
наркоманами духовного раскрепощения, как действия, а не как идеи. Духовое раскрепощение, не
уверен, что они вообще понимают значение этого слова.
О, надо же кого я вижу. Человек, который сказал немало горький слов в наш адрес, человек,
который не раз брызгая слюной, требовал нашего закрытия. Один из наших постоянных клиентов.
Думаю, что вы смотрели пару-тройку его фильмов. Думаю, что все смотрели пару-тройку его фильмов.
Наверное, сейчас пытается оценить художественный уровень, транслируемого фильма.
85
Девушка на экране визжала очень громко. Так, что даже заглушала рев работающей бензопилы. Но
зрители этого не слышали, в качестве озвучки для фильма была использована Habanera из оперы Бизе
Carmen. Реальный же звук был сильно приглушен. Я тоже слышал нечто другое:
--Крошка сын к отцу пришел,
и спросил кроха:
--Что такое хорошо
и что такое плохо?—
Именно это я слышал отовсюду. Вокруг моего стола взявшись за руки стояли дети и читали мне этот
стишок.
--Привет, ребята. Как ваши дела?—ухмыльнулся я, отрывая крылышки у очередной мухи.—Я вижу,
дела ваши никак.
Лица всех детей были бледными, с ввалившимися глазами. На груди у каждого висела пластиковая
табличка «Внимание, розыск!».
Я снова посмотрел в зал, часть которого была теперь загорожена от меня детьми. Это даже хорошо.
Не думаю, что там есть что-то, что я хотел бы видеть. Даже того что мне видно, уже многовато.
Девушка визжала долго, но до определенного момента, когда пила перепилила что-то действительно
важное, или болевой шок прикончил ее еще раньше. Теперь она просто тряслась от работающего в ее
теле механизма. Зрелище, которое может разом решить массу проблем. Особенно для так людей, как
вон тот яркий представитель столичной интеллигенции, который наверное решил, что для полного
раскрепощения ему не хватает только руки в ширинке собственных брюк. Или вон тот журналистаналитик, которого вы можете лицезреть, переключая одну из первых кнопок вашего телевизора,
который зачем-то стал царапать свою ладонь вилкой. А вон тот психолог наверное присутствует здесь
исключительно с целью научного эксперимента. Только вот интересно, что же это такое он потерял в
карманах своих брюк, что не может найти уже в течение минут десяти.
Если сын чернее ночи,
грязь лежит на рожице,—
ясно, это плохо очень
для ребячьей кожицы.
Дети двинулись хороводом вокруг моего столика. Теперь зал был виден мне только мельканиями
между фигурами детей.
Порнография—вот во что они превратили духовное раскрепощение. Еще немного и мы начнем
продавать кассеты с этой дрянью.
Кажется на экране начался второй фильм. Я понял это, потому что музыка изменилась. Теперь это
было что-то электронное.
Тут и там из-за столиков вставали люди. Кажется, сейчас начнутся очереди в туалет, всем резко
захотелось отойти по нужде. На тех, кто справит ее быстрее чем за десять минут, буду смотреть как на
увечных.
Если мальчик любит труд,
тычет в книжку пальчик,
про такого пишут тут:
он хороший мальчик.
Дети остановились и разомкнули цепь своих руку. В открывшееся пространство прошел мистер
Гэбриэль и занял место напротив меня. Интересно, что бы он сказал, узнав что вокруг него я вижу
детей, а руки мои отрывают крылышки у воображаемых мух? А, какая разница.
--Какая грязь?!—сказал он.—Какая пошлость?
--Это не то, что я понимаю под духовным раскрепощением,—сказал я.
--Политика сестер провалилась,—сказал он.—Но мы ее изменим.
--Мы все изменим.
Я оторвал крылышки еще у одной мухи. Дети снова сцепили руки у Гэбриэля за спиной.
Помни это каждый сын.
86
Знай любой ребенок:
вырастет из сына свин,
если сын—свиненок.—
Так мы и сидели за забором из декламирующих детей, который отгородил нас от хаоса
творящегося в зале. Когда алкоголь перестал сдерживать гостей и в ход пошел кокаин, я понял, что все
близиться к оргии.
--Что-то у меня голова разболелась,—сказал я.—Пожалуй я пойду.
--Подвести тебя,—предложил Гэбриэль.
--Если конечно тебя не затруднит…
Пойду посмотрю телевизор.
Мальчик радостный пошел,
и решила кроха:
«Буду делать хорошо,
и не буду—плохо»
Дети дочитали стишок и остановились, глядя на нас красными воспаленными глазами. Потом они
расступились.
Сделка.
Александр Анатольевич Булаев приехал на встречу с четырьмя хмурыми гориллами в дешевых
костюмах. Он был одним из наших поставщиков. Пардон, разрешите перефразировать. Этот жирный,
жадный до денег, кусок сала был одним из самых дрянных наших поставщиков. В обязанности
поставщика входит максимально чистая с юридической точки зрения подборка собеседников. С
Булаевым же всегда приходилось повозиться.
Но при этом, сам он почему-то убедил себя в своей полной незаменимости. И дошел теперь даже до
того, что составил какой-то тяжелейший компромат на наш замечательный центр. Благодаря чистейшей
случайности человек Гэбриэля в милиции остановил на улице паренька, который, сам того не сознавая,
являлся транспортером части данных, которые могли бы очень заинтересовать как СМИ, так и органы
правопорядка. Фотографии, счета, сеть агентов и посредников—все это давало понять, что источником
утечки стал кто-то из наших.
И вот теперь трое добрых, отзывчивых парней: я, Красавчик и Долговязый, под видом новой сделки
приехали мило потолковать с этим жирным боровом и доходчиво объяснить ему, что идея с
компроматом явно была не самой удачной в его жизни.
Надо бы сегодня позвонить маме.
Судя по всему, он что-то заподозрил, раз притащил с собой этих квадратных бендеров. Ну и пусть.
Так будет даже интереснее.
Я ухмыльнулся, глядя как его поросячьи глаза забегали при виде моих спутников.
Схожу с ней как-нибудь по магазинам сделаю человеку приятное.
--Здравствуйте, Александр Анатольевич,—сказал я дружественно улыбаясь.
--Здравствуйте,—ответил он.
--У меня для вас хорошая новость,—громко сказал я.—Сделка века. Давайте отойдем в сторонку.
Как раньше в далеком детстве.
--Что за новость?—его поросячьи глаза засветились жадным блеском.
--Нам нужна большая партия собеседников,—серьезно сказал я, отводя его в сторонку.—
Желательно помоложе.
--Сколько вы хотите?
--Человек сорок,—сказал я.—Надеюсь расценки те же.
Раньше мы часто ходили с мамой по магазинам. Преимущества моей компании состояли в том, что я
никогда не отказывался идти с ней в магазины, которые мне были в принципе не интересны. Да и к
тому же, на меня возлагалась роль носильщика и собеседника.
87
--Ну, вы знаете,—затянул свою обычную песню Булаев и глаза его лживо забегали.—Я недавно
купил машину. Вы представите себе не можете, сколько на нее уходит денег! То то сломается, то это.
Возможно, это и напрягало меня когда-то. Возможно, мне было скучно и надоедало бесцельно
шататься по магазинам, вещи в которых меня в общем-то не интересовали. Но все же, отложившись в
моей памяти, эти прогулки вызывают скорее положительные ассоциации.
--Пять процентов,—сказал я.
--Двадцать,—сказал он.
--Семь…
--Пятнадцать…
--Десять,—сказал я.—Но это уже грабеж.
--Тринадцать,—сказал он.—Мне ведь надо еще охране платить.
Сейчас, спустя почти двенадцать лет как я живу отдельно, я считаю чем-то вроде ритуала,
повторить с мамой эту прогулку. Пусть даже придется говорить о чем-то мне неприятном, но все равно
беседа будет вполне непринужденной.
Я повернулся и кивнул головой. В тот же момент мои компаньоны открыли огонь.
И все-таки, мне всегда становится немного грустно, потому что я вижу изменения, которые
происходят в ней со временем.
Гориллы сначала похватались за свои гладкоствольники предназначенные скорее для охоты на
мелкую дичь, но куда им было тягаться со старым добрым АК.
Мы стараемся не говорить об этом, и я чувствую некоторую натяжку. Как будто мы оба скрываем
друг от друга какую-то тайну.
Первые двое погибли сразу, послужив наглядным примером того, какое страшное влияние
оказывают на организм человека пули со смещенным центром. Третий попытался скрыться за машину,
но пуля лишила его головы. Последний сумел перекатиться через капот и застыл там мертвым грузом;
пули успели это быстрее него.
Да, время—это грустная вещь. Меня угнетает мысль, что возможно когда-нибудь этого человека не
будет со мной. Человека, который с самого рождения ассоциируется у меня с чем-то незыблемым.
--Пожалуй, охране можно будет и не платить,—я обернулся к Булаеву, который весь трясся как в
лихорадке.—Что-то вялые они какие-то.
--Что?—забормотал он.—Что вам нужно?
--Мне?—я напустил на себя грозный вид.—Мне нужна твоя кровь. В маленьких хрустальных
бутылочках—я показал пальцами предполагаемый размер этих бутылочек,—на каждой из которых
будет приклеен пластырь с надписью «Завтрак», «Обед» или «Ужин». А твоя туша будет подвешена у
меня в морозильнике, и я найму специального повара, чтобы он готовил мне из тебя какой-нибудь
деликатес. Каждый день новый.
Возможно, я чувствую вину перед ней, за то что, по сути, я не оправдал ее надежд на свой счет.
--Что?—промямлил он.—Что?
--Да я пошутил,—улыбнулся я.—А теперь ты будешь хорошим мальчиком и подробно, во всех
деталях, расскажешь мне где хранятся все нужные мне документы. Ведь ты же понимаешь, о чем я? И
еще более подробно ты расскажешь мне откуда ты их взял, и кто тебе в этом помог.
--Я не понимаю о чем вы,—забубнил снежно белый Булаев.—Какие документы? Кто помог?
--Что бы вы, господа, хотели бы отрезать у него для начала?—обратился я к циникам.
--Нос,—сказал Долговязый, пинками проверяющий остались ли среди горилл выжившие.
--Гениталии,—предложил Красавчик.
--Дельно,—сказал я.
--Я все скажу,—заверещал Булаев.
У него ни на мгновение не возникало мысли, что мои собеседники шутят. И он действительно все
рассказал, страх за гениталии действует лучше всяких детекторов лжи. Он умер быстро. Но в мучениях.
--Почему нос?—спросил я у Долговязого.
--Видел недавно в книжке про пиратов. Хотелось посмотреть так ли это выглядит на самом деле.
88
Интересно было бы посмотреть на Долговязого читающего книжку про пиратов.
День рождения.
Все мы рождаемся обреченными, как говорят мудрецы. Все мы сосем грудь Смерти.
Перед этой молчаливой монархией склоняется все.
Повелительница теней лишь пальцем шевельнет—и перышко, кружа падает на землю.
Нет никакой логики в ее песне. Достойные уходят молодыми. Негодяи процветают.
Она королева властителей хаоса. Дыхание ее студит души.
Г. Кук, Черный отряд.
К железной двери с номером 54 подошел я в сопровождении Долговязого и Красавчика. Я позвонил,
и через несколько минут нам открыл сам хозяин. Именинник выглядел довольно хмуро в свой праздник,
что не могла скрыть даже его псевдо веселая мина. Он весь как будто подобрался, ожидая от нас какойнибудь гадости. Он знал, что мы знаем, что он хотел нас всех предать. И мы знали, что он знает, но не
подавали вида.
--С днем рождения, брат!—весело сказал я, и заключил его в дружеские объятия.—Ты извини, что мы
без приглашения. Но мы не надолго.
Разомкнув объятия, я взял у Долговязого небольшой прямоугольный сверток, обтянутый в цветную
подарочную упаковку с большим красным бантом и ленточкой по периметру.
--Поздравляю, брат!—сказал я, протягивая его Андрею.
--Спасибо, брат,—сказал Андрей, по-прежнему носящий отпечаток беспокойства на лице.—Может
зайдете?
--Ну, если мы конечно не помешаем, то почему бы и не посидеть,—пожал я плечами.—Только
недолго, у нас еще дела.
Мы прошли в прихожую и стали раздеваться. Уже оттуда я слышал доносящиеся из комнаты звуки
музыки и звон посуды; день рождения был в полном разгаре.
Когда я уже развязал ботинки, из комнаты вышла мать именинника—Татьяна Ивановна. Она знала
меня с детства и поэтому очень обрадовалась мне. Или сделала вид, что обрадовалась.
--О, привет,—улыбаясь начала она.—Как твои дела?
--Нормально,—также улыбаясь ответил я.
--Как работа?—продолжала она беседу; судя по ее виду, она уже была немного пьяна.
--Нормально,—ответил я.
--А как здоровье?
--Отлично,—я не переставал улыбаться.
Не могу сказать, что я делал это с натяжкой. Наверное, я действительно был рад беседе с нею.
--А это—твои друзья?—спросила она.
--Это мои коллеги по работе,—ответил я.
--Ну, проходите же к нам.
--Спасибо,—поблагодарил я.—Надеюсь мы не помешаем?
--Вы?—удивилась она.—Ну что ты? Друзья моего сына—мои друзья.
Мы прошли в общую комнату, и сели на немногие свободные места. Не успели мы сесть как к нам
тут же подскочила Света—младшая сестра Андрея, и принялась накладывать нам полные тарелки
разной снеди. Я отказывался как мог, но из этого ничего не выходило. В конце концов я сдался и
посмотрел на двух своих спутников. Меня удивил их внешний вид—кажется они были смущены таким
гостеприимством. Не зная как поступить, они смотрели на девушку, которая энергично наполняла их
тарелки, при этом приговаривая, что они очень сильно обидят ее если не съедят все. Вид смущенного
Долговязого—это дорогого стоит. Этот человек, похожий на Кощея Бессмертного из новогодних елок,
чувствовал себя лишним на празднике в честь дня рождения, и комплексовал из-за этого. А я думал, что
этот человек не умеет комплексовать. Причина же смущения Красавчика до конца не ясна мне. Может
ему понравилась Света?
Я обвел взглядом комнату. Из людей присутствующих здесь мне были известны только ближайшие
родственники именинника, он сам и его невеста. Личности же остальных людей были мне абсолютно не
знакомы. На диване сидел сильно пьяный молодой человек, и снимал все вокруг на домашнюю камеру.
89
Рядом с ним сидели слегка поддатый отец именинника и его двоюродный брат. Далее размещались
места сестры и невесты Андрея, которые сидели по левую и правую руку от него. Сам же он восседал во
главе стола. С другой стороны сидели дядя Андрея и его сосед.
--У меня тост,—попросил внимания двоюродный брат.—Я очень рад, что нахожусь здесь, в этой
замечательной компании, где собрались самые близкие для именинника люди: его девушка, его
родственники, его друзья. И я знаю, чтобы не случилось, мы всегда будем с ним. И я хочу выпить за то,
чтобы и он всегда был с нами.
--Хороший тост,—появился слева от меня Мистер Стэн.
Счет: водка 20 гр.
Мы выпили и снова сели закусывать. В этот момент ко мне подсел еще один персонаж, который до
этого отсутствовал в туалете. Сначала он хранил стеснительное молчание, а потом попробовал
развязать беседу словами:
--Как дела?
Что за нелепый вопрос человеку, которого видишь впервые в жизни?
--Нормально. А как сам?—спросил я с такой уверенностью в голосе, как будто разговариваю с
лучшим другом детства.
--Да ничего,—смутился мой собеседник.
--Что было интересного?—продолжал смущать его я.
--Да ты прикинь: Моргун на машине разбился,—судя по всему этот тип действительно решил, что я
его знаю, потому как никакого Моргуна я в жизни не видел.
--Ни чего себе,—покачал головой я.—Давай за него выпьем.
Счет: водка 20гр.
Тут подал голос человек с камерой:
--Какая-то неинтересная вечеринка, никто не нажрался.
С этими слова он поднялся со своего места и нетвердой походкой пошел к туалету. Когда, через
десять минут, я спросил: «А где человек с камерой?», мне ответили: «Блюет».
По рюмкам вновь разлили огненную воду, и сосед Андрея поднялся со стаканом в руке.
--Однажды умирал один человек,—начал он свой поучительный тост.
Мое примечание 1: Лично я больше всего ненавижу такие тосты, якобы несущие в себе какой-то
философский смысл. Смысл этих тостов кажется философским только основательно подвыпившим
быдлецам, этиловый спирт в мозгу которых делает все сказанное точным и остроумным.
--Лег он под деревом и стал дожидаться смерти,—продолжал меж тем тамада.—И тут появляется
перед ним волшебник и говорит: «Чего ты пожелаешь?»…
Мое примечание 2: Какой интересный поворот событий…
--«Я хочу жить столько, сколько листьев на этом дереве»,—сказал мужик. «Это невозможно»,—
ответил волшебник. «Тогда я хочу жить столько, сколько веток на этом дереве»,—сказал мужик. «И это
невозможно»,—ответил волшебник. «Ну, тогда я хочу жить столько, сколько лет этому дереву»,—
сказал мужик. «Мне жаль, но и это невозможно,—ответил волшебник.—Давай, ты проживешь столько,
сколько у тебя друзей». Мужик заплакал и умер. Так выпьем же за то: чтобы с тобой такого не
произошло!
Мое примечание 3: Бурные продолжительные аплодисменты запятая все встают…
Счет: водка 30 гр.
Я подсел поближе к имениннику, на лице которого по-прежнему было взволнованное или
недоверчивое выражение.
--Близнецы передавали тебе привет,—весело обратился я к нему; услышав о близнецах он весь как
будто сжался.—Поздравляю, со следующего месяца тебя повышают в должности. Осталось только
прийти и уладить некоторые бумажные вопросы.
Он показался мне удивленным. Я бы на его месте удивился. Кстати, на счет продвижения по службе
я не обманул; приказ о его повышении уже готовился к выпуску.
--А какого рода вопросы?—по-прежнему хмуро спросил он.
90
--Да там, по-моему какое-то недоразумение с твоими паспортными данными. В первом отделе, чтото нахимичили.
--Ладно, я зайду,—сказал Андрей уже спокойнее.
В руках он по-прежнему держал мой подарок, не решаясь его распечатать.
Стаканы снова наполнились, и я встал и привлек общее внимание:
--Я хочу выпить за тех, кто с нами. На примере себя самого я могу судить, как с нами трудно. И тем
кто с нами приходиться изо дня в день терпеть наш ужасный характер…
--Это ты правильно подметил,—появилась справа от меня Вика.
--Поэтому я хочу пожелать, чтобы у моего друга,—я указал на Андрея,—и у Лены,—я указал на
его невесту—все было в порядке.
Счет: водка 35 гр.
Мы снова сели за стол и банкет продолжался дальше. В конце концов выпитое развязало нам
языки, и Андрей полностью успокоился. Он уже выбросил из головы свое предательство и возможную
причину нашего появления. А я ему в этом только помог.
--Я купил себе новый диск Juno Reactor,—сказал я.
--Круто, дашь мне его потом. Я перегоню его в MP3.
--Ладно, завтра на работу принесу,—сказал я и вдруг рассмеялся, вспомнив прочитанный анекдот.
--Что такое?—спросил Андрей.
--Да, анекдот вспомнил,—ответил я.—Маленькая девочка, радостно смеясь подбегает к папе:
«Папа, папа, я сегодня получила пятерку по литературе!» А папа ей отвечает: «Чего ты, дура,
радуешься, у тебя же рак!».
Мы оба покатились со смеху. Смеясь я посмотрел на Долговязого и Красавчика. На их лицах
читалось нескрываемое удивление. Они никак не ожидали того, что придут сегодня к Андрею пить и
морально разлагаться. Поэтому они смотрели на меня, пытаясь объяснить себе мое поведение.
--Может еще накатим?—спросил я именинника.
--Без вопросов…
Мы даже не стали объявлять тост, но тем не менее к нам присоединились почти все
присутствующие.
Счет: водка 30 гр.
--А вы сегодня где ночуете?—спросил у меня Андрей.
--В смысле «где»,—удивился я.—Дома.
--Да брось ты, оставайтесь у нас. Места на всех хватит.
--Да, оставайтесь у нас,—сказала мне, подошедшая ко мне сестра Андрея и поцеловала меня в
губы.—Мы вам постелим в гостиной комнате.
--Да нет,—попытался отнекиваться я.—У нас завтра в семь важные дела.
--Ну вот посидите до пяти, а потом пойдете,—встряла в разговор Лена.—А то я не видела тебя уже
месяца три.
--Я подумаю,—сказал я.
--Нечего думать,—сказали в один голос обе девушки.—Давайте лучше еще выпьем. Сегодня
такой прекрасный день!
--Отчего ж…
Счет: водка 30 гр.
--Кстати,—тихо обратилась ко мне Лена.—Спасибо за тост.
Выпитое подкатило волной к голове, вызывая химическую реакцию в мозге. Жизнь стала казаться
легкой и прекрасной, силы показались неограниченными. Напиваясь или употребляя наркотики, мы
стремимся довести себя до состояния легкого сумасшествия. Оно кажется нам таким забавным и
необычным, но если бы оно не проходило, мы бы обязательно запаниковали. Так же происходит и при
передозировках: ты сам себя отравляешь, отравляешь, отравляешь… Ты чувствуешь необыкновенные
ощущения, которые все нарастают и нарастают. Сначала ты этому очень рад, и стараешься как можно
лучше их прочувствовать. Но потом ты начинаешь паниковать, думая: А не перебрал ли я. А потом
91
приходит ужас от понимания того, что все—это конец, сегодня источник твоего удовольствия
расправился с тобой. На тебя находит паника, и ты думаешь, что поступил очень плохо, и коришь себя
за свой же поступок, который минуту назад был таким умным и логичным. А потом ты умираешь,
жуткой, мучительной смертью, от переизбытка негативных факторов наркотического похмелья,
усиленных в сотни раз и нападающих всем скопом. Выходит, человек испытывает удовольствие от
пограничных состояний между жизнью и смертью, между разумом и сумасшествием. Наверное,
сходные чувства испытывают и экстремалы, прыгающие с парашютом или катающиеся на горных
лыжах. Такие же чувства, должно быть, испытывает человек, составляющий компромат на собственную
компанию.
Мой лучший друг начал распаковывать мой подарок ему на день рождения. Впервые в жизни я
говорю о ком-то, что он мой лучший друг. Действительно ни с кем в жизни у меня не было такого
совпадения жизненных интересов и мировоззрения, как с Андреем. И даже в тот день, когда он решил
продать нас, он не совершил предательства против нашей дружбы. Он просто сделал то, что собирался
сделать я. Он подобно подопытным животным, доказал мне, что этого делать нельзя. Возможно он спас
мне жизнь.
В этот момент по радио, которое непрерывно играло в комнате началась песня группы Uncle: Be
There. Нам с Андреем всегда нравилась эта песня и я попросил сделать погромче. Подвыпившие гости с
удовольствием выполнили мою просьбу, ибо спиртное в них, жаждало послушать музыки.
Я с вниманием хирурга наблюдал за тем, как Андрей открывал мой подарок. Наконец, цветная
упаковка была сорвана, и его содержимое показалось на свет. Внутри цветной коробки с прозрачной
стенкой, которую мой лучший друг держал в руках, находился пластиковый Venom—мой любимый
персонаж из серии Spiderman. Руки именинника, судорожно сжимающие коробку, задрожали вместе с
его нижней губой, а глаза предательски заблестели.
--Знаешь, что смешно, брат?—поднимаясь со своего места, перекричал музыку я.—То, что ты
прожил ровно тридцать один год! Ни больше, ни меньше!
Из-под своего пиджака я извлек небольшой, малогабаритный Walther PPK с длинным, в два раза
превосходящим по длине ствол, глушителем и нажал на спуск.
Первые две пули я направил Андрею в грудь, третья пробила лоб Лены, четвертая и пятая завершили
жизнь Светы. Одновременно с этим Долговязый и Красавчик вскочили со своих мест и открыли
прицельный огонь по остальным присутствующим в комнате. Хлопки глушителей потонули в звуках
музыки. Менее чем через десять секунд за столом сидели только мертвецы. Головы некоторых из них
погрузились в салаты, что вызвало на моем лице улыбку. Действительно, что это за праздник, если
никто не уснул в салате?
Я склонился над Андреем, который после попадания в него стальных наконечников, завалился назад
вместе со стулом.
--Можешь не верить—сказал я, забирая из его рук еще один экспонат в свою коллекцию.—Но мне
гораздо более грустно, чем тебе.
После чего я отправил последнюю, шестую пулю ему в лоб.
Счет: водка 40 гр.
Спи спокойно, дорогой товарищ! Мы за тебя отомстим!
Или нет.
Я аккуратно вынул обойму, положил ее в карман (ею займется подотдел зачистки отдела «0»), и
вставил новую.
--Мне будет не хватать общения с тобой,—сказал я моему лучшему другу.
--Ну, это мы можем подправить,—появился слева от меня Мистер Стэн.
--Без проблем,—подтвердила появившаяся справа Вика.
--Как-нибудь позже,—ответил им я.
--Где человек с камерой?—спросил я у моих спутников.
--Спит в маленькой комнате,—ответил мне Красавчик.
--Пошли,—бросил я, отправляясь в маленькую комнату.
92
Это была комната Светы. На кровати лежал незнакомый мне парень, трагической ошибкой в жизни
которого было явиться на день рождения Андрея. Он лежал на кровати Светы, которую я знал с детства
и считал чуть ли не сестрой, и это разозлило меня.
--Как его зовут?—спросил у меня Долговязый.
--Дима…—предположила невидимая ни для кого Вика.
--Денис,—опроверг ее предположение Мистер Стэн.
--Денис, как ты себя чувствуешь?—спросил я, наклоняясь над телом.
Денис ни как себя не чувствовал. Он был в глубоком отрубе, и лицезрел прекрасный сон. Поэтому он
не увидел того, как я трижды выстрелил ему в затылок.
Интересно, если человек умирает во время сна, прекращается ли сон? Или он продолжается вечно,
унося его душу в волшебную страну сновидений. Может быть Рай—это всего лишь хороший сон, а
Ад—плохой. Тогда что такое чистилище?
--Чистилище—это сон наркотический,—усмехнулся невидимый Мистер Стэн.
--Возьмите его камеру,—обратился я к Долговязому и Красавчику.—И посуду, которой мы
пользовались. Да, и сделайте музыку потише, а то поздно уже.
Я посмотрел на фигурку Venom’а в своей руке, и развернулся к двери. Мои спутники не двигались
с места.
--Мы хотим кое-что сказать тебе,—сказал мне Долговязый.
Интересно что? Уж не положат ли они меня рядом с Денисом…
Иногда мне кажется, что я знаю как я умру: кто-нибудь из циников пустит мне пулю в лоб.
--Мы хотим сказать,—продолжил за него Красавчик.—Что восхищаемся твоим сегодняшним
поступком. Такого коварства нет даже в нас.
--Считай, что с сегодняшнего дня ты заручился нашим уважением,—сказал Долговязый.
--Не более десятка людей могут похвастаться этим,—докончил Красавчик.
--Благодарю за оказанное доверие,—хмуро ответил я.
Лицемер прошел последнее испытание.
--Да, хорошо у вас, но пора,—обратился я к мертвецам.—Вы извините, ежели что не так.
Через три дня я лично отправил заявление в милицию, сообщая, что наш сотрудник, Белевцев
Андрей Сергеевич уже три дня отсутствует на работе. Одновременно с этим, соседи потерпевшего
заявили, что из его квартиры уже три дня не переставая доносится звук работающего радио.
Через час, на опознании я, убитый горем, спросил у следователя, можно ли будет мне забрать
фотоальбом покойного, так как он был моим близким другом. Следователь ответил мне, что для этого
понадобиться время. А пока альбом и все имущество покойного приобщены к делу, и могут являться
важной уликой. Ну что ж, подождем. У меня еще есть время…
Безнадега.
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие оставьте упованья.
Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад. Песнь третья.
Я оказался в толпе бегущих мужчин и женщин. Пожалуй я немного ошибся.
Дубль 2.
Я оказался в толпе мало напоминающих людей существ, в которых с большим трудом можно было
бы опознать мужчин и женщин. Все мы, безволосые, голые, кажущиеся коричневыми от плотно
покрывающей нас жижи из глины смешанной с кровью и испражнениями, уже не могли с большой
уверенностью утверждать своей принадлежности к роду человеческому.
93
Мысли, которые никоим образом не могли бы появиться в моей голове. Размышления о потере
человеческого облика—вы что шутите? Единственное что может прийти мне в голову это: «Мои ноги
скользят по грязи! Мои ноги кровоточат от камней! В мои плечи и спину толкают!»
Мы оказались на прямой площадке—значит можно бежать вперед. Мы оказались на прямой
площадке—значит можно радоваться. Потому что скоро снова придется лезть вверх.
Ад. Геенна огненная! Мы боимся этого места меньше чем следовало бы. Размышляя об Аде, мы
всегда думаем, что да, это малоприятное место, и там довольно плохо, но это Ад, и чего собственно вы
еще ожидали. И все те мучения, о которых возвышенно втирают нам с экранов телевизоров, кажутся
нам вовсе не такими уж ужасными. Ведь это же Ад, можно и потерпеть.
Но самое страшное в Аду это вовсе не те цирковые представления, которые показывают нам по
развлекательным телеканалам. Самое страшное в Аду, это полная реальность происходящего. Ты не
можешь абстрагироваться от окружающего тебя кошмара. Ты не можешь воспринимать его как смерть.
Ты воспринимаешь его как жизнь. Можете представить себе, что вдруг внезапно вы оказываетесь в
огромной толпе обнаженных, скользких как черви, людей, преследующих одну и ту же цель—
подняться по почти отвесным стенам огромного кратера, простирающегося на многие и многие
километры в стороны? Мозг просто не может справиться с абсурдностью этого положения. Такого
просто не может быть! Такого не может быть никогда! Но все вокруг тебя служит только для того,
чтобы показать тебе, что все именно так.
Такие мысли никогда не посетят твою голову. Вообще никакие мысли, длящиеся дольше пары слов
не посетят твою голову. Ты думаешь только: «Больно! Как больно!» Ты думаешь только: «Наверх!
Скорее наверх!»
Почему-то в том, что наверху будет лучше никто не сомневается.
И ты лезешь вверх, цепляясь за скользкие спины и ноги других, таких же как ты. Твои пальцы
скользят, твои руки немеют от боли, но ты упрямо лезешь вверх. Это не то упрямство, когда ты твердо
решаешь чего-то добиться. Это упрямство червя, извивающегося на крючке. Это упорство бегающей по
двору безголовой курицы.
Ты никогда не подумаешь о подходящем определении для своего упрямства. Это привилегия
человека, находящегося в другом месте. Ты думаешь только: «Кто-то сломал мне пальцы на руке! Чьито пальцы раздирают мне рот!»
Кто-то уже использует тебя как что-то, за что можно уцепиться. Кто-то уже лезет по тебе, упираясь
тебе коленями в спину и оттягивая руками твою голову назад. Кто-то делает то же, что и ты. Все лезут
друг по другу. Нестерпимый ужас гонит их всех вверх. Ну и пусть тебя хватают за руки! Ну и пусть ты
лезешь по телам других людей! Ну и что! С этим можно смириться! Нельзя смириться с тем, что внизу!
У того что внизу нет зрительного образа. Ничего напоминающего огненные реки или ледяные
озера! Ничего, что можно было бы описать человеческими словами. Это ужас! Это боль! Это страдание!
Это кошмар в чистом виде! Стопроцентной чистоты и высшего качества!
У тебя никогда не будет слов, чтобы описать это! Единственное, что придет тебе в голову это «А-АА!!!» У тебя даже не хватит воображения, чтобы сказать «Мама». Ты можешь только скулить!
Чтобы жизнь не показалась тебе праздником твой мозг остается чист и здоров как никогда. Вы
наверное не поняли, что я имел в виду, но более подходящих слов у меня нет. Ты никогда не сойдешь с
ума, чтобы вся красота окружающего, не дай то Стэн, не ускользнула от тебя.
Тебе некогда рассуждать о том, как все это ужасно. Это реальность и ты воспринимаешь ее именно
как реальность. А еще каким-то, трудно доступным пониманию образом, твоя прежняя жизнь встает у
тебя перед глазами, чтобы ты, не дай то Стэн, не подумал что так погано тебе было всегда! Ты должен
усвоить урок! И ты его усвоишь! Ты будешь его усваивать сотни и тысячи лет, в которых каждая
минута будет более насыщенна ощущениями, чем любой из самых веселых праздников в твоей жизни!
Только ощущения будут взяты с обратным знаком!
Абсолютно непостижимо, как память может оставаться в голове, когда самая умная мысль, которая
только может посетить тебя это: «Кажется я сейчас сорвусь вниз! Кажется мои пальцы сейчас
соскользнут или разожмутся!»
94
Ты смотришь прямо перед собой. У тебя нет времени глазеть по сторонам, наслаждаясь видом. У
тебя нет желания смотреть по сторонам, наслаждаясь видом. У тебя нет возможности смотреть по
сторонам, наслаждаясь видом. Если ты отвлекся хоть на мгновение, чьи-то руки оттянут тебя назад
слишком сильно и целый столбик из извивающихся обнаженных тел отделиться от стены и ринется
вниз. Со стороны это должно быть выглядит как в фильмах, где обороняющиеся сталкивают со стен
лестницы наступающих, вместе с воинами на них. Только здесь все воины обнаженные, безволосые и
скользкие от покрывающего их дерьма.
У тебя нет времени, чтобы провести подобные ассоциативные параллели. У тебя есть время чтобы
подумать: «Слава Стэну, чьи-то руки соскользнули с моих лодыжек! Слава Стэну, кто-то не удержался
за меня и сорвался вниз!»
Ты смотришь прямо перед собой. Все вокруг служит только для того, чтобы ты осознал всю
безнадежность своего положения. Стены кратера, широким полукругом расходящиеся на непостижимое
расстояние вокруг, кажутся живыми, двигаясь в едином копошении миллионов и миллионов лысых
вымазанных в дерьме животных, плотно покрывающих каждый их сантиметр. Если бы ты посмотрел по
сторонам, ты заметил бы, что время от времени по однотонной коричневой поверхности стен сходят
оползни из раскаленной бордовой субстанции, напоминающей лаву. Эти потоки прочищают в живом
покрытии стен огромные борозды, как языком слизывая копошащиеся фигурки. Это, на случай если
кто-то думает, что лезет уже достаточно долго и делает в этом какие-то успехи. Тебя тоже накроют эти
потоки. Тот факт, что этого еще не произошло, свидетельствует только о том, что это произойдет чуть
попозже. Всех это коснется рано или поздно. Просто народа очень много, и это может произойти чуть
позже. Тем, наверху все равно. Тем, наверху некуда спешить.
Тебе никогда не придет в голову такая мысль. «Я сорвал все ногти у себя на руках»,—вот что
может прийти тебе в голову.
Ты радуешься за каждый преодоленный сантиметр. Ты ликуешь оттого, что вскарабкался по чьейто спине и встал кому-то на плечи.
В твоих ушах звучит рокот. Рокот, который составляют чьи-то хрипы, стоны и крики. Ты не оченьто удивишься, узнав что и сам участвуешь в этом крике. Скорее всего ты не узнаешь своего голоса,
потому что ты давно сорвал его на хрип.
Ты не обращаешь внимание на звуки. Они не представляют для тебя важности в данный
конкретный момент. Они не будут представлять для тебя важности после. Они не отложились у тебя в
памяти. Есть масса более интересных вещей, которые отложились у тебя в памяти.
Ни за что на свете не смотри наверх. Это еще одна веселая шуточка для таких как ты. Сколько бы
ты не лез, цепляясь за скользкие спины и головы, других грешников, не смотри наверх. Там ты увидишь
только, что сколько бы ты не лез, ты не преодолел еще и одной сотой от всего подъема. Оставь надежду
скажет тебе открывшийся перед тобой вид, когда ты поднимешь голову. Живые стены кратера уходят
вверх на тысячи и тысячи тысяч километров. Тысячи тысяч называются миллионы. Человеческий мозг
не может представить себе миллионы километров. Здесь ты увидишь их воочию. Миллионы километров
мертвой скальной породы, обретшей жизнь благодаря плотно покрывающему ее копошащемуся слою
грешников.
У тебя не возникнет мысли удивиться открывшемуся перед тобой расстоянию. Тебе не хватает
воздуха, чтобы перевести дыхание.
От живых стен постоянно отделяются крохотные точки или целые пласты живой массы, с
отчаянным криком начинающие свое движение вниз. В этом состоит весь ужас. У тебя не возникает ни
малейших надежд на то, что ты доберешься до верха. Рано или поздно ты тоже сорвешься вниз. Это
неизбежно. Это факт.
Тебе некогда думать об этом. Ты не смотришь наверх. Ты стараешься не смотреть наверх. Ты
думаешь только, что кого-то вырвало желудочным соком тебе на лицо. Думаете это достаточно большая
неприятность? Ты этого даже не замечаешь.
В один прекрасный момент, ты понимаешь, что оказался на чем-то, что можно назвать ровной
площадкой. Вот когда ты ликуешь. Никогда ничего в жизни не могло бы доставить тебе такого
95
удовольствия. У тебя возникает маленькая искорка надежды на то, что если ты сорвешься—а вернее
когда ты сорвешься—ты сможешь зацепиться за эту платформу, за этот уступ. У тебя нет времени,
чтобы передохнуть. Сотня таких же как ты неудачников уже ринулась вперед, давя и топча друг друга.
И ты понимаешь, что и сам шлепаешь босыми ногами по скользкой грязи, подхваченный единым
движением. Ты ни минуты не сомневаешься в правильности этого решения, ужас гонит тебя вперед.
Ужас заставляет тебя с разбегу врезаться в плотную толпу людей, облепивших очередную стену.
Нижний слой этой толпы уже раздавлен и превратился в кровавую массу из порванных мышц и
поломанных костей.
У тебя не возникает жалости. У тебя не возникает отвращения. Ты животное, одержимое
единственным желанием—карабкаться наверх. И ты думаешь: «Эти тела служат хорошей опорой!»
Справа от тебя огромный уступ, полностью заполненный такими же как ты голыми скалолазами,
осыпается и срывается вниз. Их крики вливаются в общий вой. Ты не видишь этого. Ты видишь только
тела у тебя под руками. Тела, служащие для тебя опорой.
И в этот момент обязательно происходит что-нибудь забавное. Просто один из тех, кто упек тебя
сюда, решает немного оживить обстановочку. Просто кто-то решает, что ты можешь подумать, что все
не так уж и плохо. Так вот, в тот момент, когда ты начинаешь взбираться по чьим-то изломанным
искалеченным телам, среди них чисто случайно может оказаться какой-нибудь твой приятель или
родственник. Вообще-то вероятность случайной встречи в таких обстоятельствах равна нулю. Просто
какой-то умник решил воздействовать на последние остатки человеческого в тебе.
Ты не думаешь о том, насколько невероятна эта встреча. Ты не думаешь о том, что ее кто-то
подстроил. Ты просто смотришь на них, и в этом безволосом, грязном, обнаженном, жалком
пресмыкающемся узнаешь человека с которым был давно знаком. Весьма сильное впечатление, скажу я
вам. И ты чувствуешь стыд. И ты чувствуешь боль. И ты чувствуешь отвращение.
И ты продолжаешь свой подъем, но знаешь что какая-то часть тебя осталась там внизу, навек
утраченная, растоптанная, пережеванная и выплюнутая тебе в лицо.
О, кажется наступает время для чудес!
Внезапно в центре кратера позади тебя появляется столп света радиусом в несколько шагов. Прямо
в центре кратера. Так чтобы не задеть ни за одну из стен. Эти сволочи не хотят заляпаться о таких как
ты! Постепенно свет обретает форму, и столп превращается в огромную колонну изо льда. Ни что не
может проникнуть внутрь ее. Эти сволочи не желают чувствовать нашего запаха! Жар, выжигающий из
наших тел потоки воды, не дающей грязи на нас засохнуть, не может проникнуть сквозь лед стен. Эти
сволочи не любят жары!
И по этому туннелю начинает подниматься или, наоборот, опускаться какой-нибудь персонаж, не
спеша левитируя при помощи извивающихся как полоски ткани на ветру лучей света у него за спиной.
Ты не можешь видеть его. Ты не можешь оторвать взгляда от стены, и людей на ней. Но ты
знаешь, что он там. Холод от его ледяной башни обжигает твое обнаженное тело. И в этот момент тебя
посещает новое чувство. Ты чувствуешь ненависть. Ты ненавидишь этого подхалима и лизоблюда,
спускающегося сюда в поисках нового занятия, чтобы скоротать еще немного времени из предстоящей
ему вечности блаженства. А иногда эти сволочи достают краски и холсты и начинают рисовать виды
Геенны Огненной. Наверняка этой ночью у какого-нибудь праведника случиться очередное прозрение.
Ты не можешь увидеть это. Ты не можешь подумать это. Ты можешь подумать только: «Камни
режут кожу на моих ладонях!»
Поднимаясь в большой компании таких же грешников, ты остаешься абсолютно одинок. Ни кто
из тех кто лезет наверх не может быть твоим другом. Ни кто из тех, кто лезет справа. Ни кто из тех, кто
лезет слева. Ни кто из тех, по кому лезешь ты. Ни кто из тех, кто лезет по тебе. Вообще ни кто.
И дело даже не в том, что они желают видеть тебя падающим вниз. И дело даже не в том, что они
имеют что-то против тебя. Просто никому нет до тебя дела. Никому нет дела ни до кого. То, сорвался
ты или нет, не является для кого-то чем-то интересным. Одним больше, одни меньше. Какая разница?
Среди окружающих тебя существ ты не видишь ни детей, ни стариков. Дети находятся в другом
месте. Этого места я не видел, но думаю что и там довольно весело. Удивлены, что дети вообще могли
96
попасть сюда? Тогда спросите как-нибудь у кого-нибудь из них, кем они желают стать в будущем. Но я
отвлекся. Все души вокруг среднего возраста. Это отнюдь не свидетельствует о том, что все вокруг
умерли молодыми. Просто души не обладают свойством старения. Всеми остальными свойствами души
обладают. А в особенности они обладают теми свойствами, которые отвечают за болезненное
восприятие внешнего мира.
Ты никогда не удивишься возрасту окружающих тебя неудачников. Ты удивишься только тому,
что с такими повреждениями рук и ног ты еще как-то можешь передвигаться.
Среди окружающих тебя существ ты не видишь женщин. Не думай что их тут нет. Женщины
обычно остаются где-то внизу. Женщины обычно составляют тот слой изломанных, искореженных тел,
что остается возле стен на ровных участках. Ад не слышал о равноправии полов. Женщин обычно
срывают и сбрасывают вниз рыцарские руки мужчин. Женщин обычно вдавливают в стены их
рыцарские ноги. Ад не слышал о правилах хороших манер. Женщин не должно тут быть. Тот, кто
решил тебя наказать, тот кто решил заняться твоим воспитанием думает по-другому.
Ты никогда не задумаешься об аморальности своего поведения по отношению к прекрасному
полу. Ты подумаешь только о том, что кажется ты ухватился за осколок чьей-то кости, торчащий из
чьего-то тела. Ты не успеешь удивиться тому, что у бессмертных душ, могут быть кости. Конечно есть,
решает тот кто отправил тебя сюда, а иначе ты был бы лишен удовольствия сломать их.
Мы все здесь вокруг—это люди, которые не были ни слишком хорошими, ни слишком плохими.
У нас не было сильного характера, который мог бы заинтересовать Стэна. Мы не совершали
интересных поступков, которые произвели бы впечатление на Стэна. Мы слишком обычны, чтобы быть
интересными ему—поэтому мы здесь. Мы слишком омерзительны, чтобы быть интересными тем
сволочам в душистых ледяных источниках света—поэтому мы здесь.
Ты не смеешь задуматься о том, почему ты здесь. Те, кто забросили тебя сюда, знают лучше. Если
ты думаешь по-другому—что ж, это твое право. Все равно это никого не интересует.
А ведь там, где-то есть место, которое именуют дворцом тысячи негодяев. Там содержаться самые
опасные и закоренелые грешники, характеры которых заинтересовали Стэна. Там содержаться циники.
Хотя может это просто сказка. Я не помню где я ее услышал. Я не помню когда я ее услышал и от кого.
Дворец тысячи негодяев не единственное курортное место в этом ужасе. Стэн ценит интересных
людей. Когда попадешь сюда, молись только об одном, чтобы Стэн не счел тебя неинтересным.
Каждая частичка твоего тела чувствует боль. Каждая молекула в тебе воет и скулит от
изнеможения. Боль составляет твое естество. Когда разум перестает справляться с пониманием
окружающего кошмара, боль приходит ему на помощь.
Все что ты делаешь, ты делаешь в надрыв. Тебе приходиться буквально выдавливать из себя
каждое движение. Со стороны этого не скажешь. Ад—это то место, которое ты стремишься поскорее
преодолеть. Ад, он как кусок чего-то отвратительного, который ты стремишься поскорее проглотить,
чтобы он остался только воспоминанием и мерзким привкусом во рту. Только этот кусок ты не
проглотишь никогда; он плотно застрял у тебя в горле.
Немного в стороне от тебя кто-то слишком глубоко вогнал свои ногти в плечо своей живой
ступеньки. Пальцы вошли под кожу и из-под них полилась кровь. Крик несчастного потонул в общем
вое. Но упорный скалолаз и не думал высвобождать из чьей-то спины своих пальцев. Даже если бы он и
хотел—а это было не так—он не смог бы этого сделать. С отвратительным треском из спины
неудачливого грешника оторвался длинный кусок кожи, и его наездник сорвался вниз, размахивая им
как диковинным флагом. Человек, спину которого скальпировали, обессилено вжался в стену и в тот же
момент чья-то нога, посчитавшая его достаточно надежной ступенькой отправила его вслед за
украденной собственностью.
Ты не мог этого видеть. Твои глаза воспалились от набившейся под веки жидкой грязи. Ты не
можешь их протереть. Тебе нечем это сделать.
А потом ты вдруг понимаешь, что кажется это конец. Неуправляемая толпа уже тянет тебя вперед и
толкает тебя на острые камни стены. Через несколько секунд ты будешь раздавлен.
Нет! Не хочу! Не хочу!
97
И ты пытаешься упираться. И ты пытаешься вывернуться. Но стена, в которую тебя впечатают уже
близка.
Нет! Не хочу!
Твои ноги скользят по грязи. Острые камни пропарывают в твоих ногах глубокие борозды.
Не хочу-у-у-у!!!
Это уже не зависит от тебя. Ты уже не управляешь ситуацией. Водоворот событий захватил тебя.
Ты упираешься в стену руками, пытаясь оттолкнуть ее от себя. И в тот же момент кто-то грубо
толкает тебя в спину. Ноги твои подгибаются, и ты падаешь на колени.
Ты уже в этом не участвуешь.
Все, это конец. Толпа срывает тебя с земли и с размаха впечатывает в стену. Ты чувствуешь как
острые обломки стен вонзаются тебе под ребра. Ты чувствуешь, что кровь из рассеченного лица
заливает тебе глаза. Ты чувствуешь, что кто-то уже ставит ноги тебе на плечи. И еще кто-то, и еще ктото.
Это уже не касается тебя. Сил терпеть не остается, но другого выбора нет. Ты не можешь даже найти
успокоение в смерти, потому что ты и так мертв. Теперь ты уже переработанный биологический мусор.
Все твое естество противиться этому, но это уже не имеет значения. И ты издаешь последний крик.
А-А-А-А-А-А!!!!
Теперь все что тебе остается это кричать! Скоро ты не сможешь даже этого. Тебе еще предстоит
вечность беспомощности и безмолвия. У тебя еще будет время, чтобы как следует насладиться им.
Если тебе повезет, и лезущий по тебе столбик людей сорвется вниз, то у тебя еще будет шанс.
Когда-нибудь это обязательно произойдет. Это всегда происходит. Рано или поздно. И тогда ты,
изломанный и изуродованный, полезешь дальше. И это будет лучший момент в твоей жизни. И это
будет лучший момент в твоей смерти.
--Просыпайся!
Ich erwache mich…
--Просыпайся!
Ich erwache mich…
--Просыпайся, сестры послали за тобой.
Ich erwache mich und stehe sofort auf.
А я уже начал беспокоиться, что этого не произойдет.
Передо мной стояли Красавчик и Долговязый и хмуро смотрели на меня. Кажется я снова заснул на
своем рабочем месте.
--Ну и как у них настроение?—сонно спросил я.
--Еще немного и они начнут изрыгать пламя,—ответил Долговязый.
--Отлично…
Уверение о переводе в отдаленный отдел.
Власть над чужими жизнями упоительна, она пьянит как крепкое вино,
она доставляет удовольствие сродни сексуальному, крепкое, острое,
всегда богатое какими-то новыми ощущениями и оттенками.
Как приятно видеть неподдельный, искренний страх на лицах людей,
глядящих на тебя как на божество, как на демона смерти,
как на воплощение самого страшного своего кошмара,
перед которым каждый чувствует себя обреченным, потому что знает—пощады не будет.
Б. Олшеври-мл.
Я стремлюсь к своей цели.
Я иду своей дорогой; через медлительных и нерадивых перепрыгну я.
Пусть будет моя поступь их гибелью.
Ф.В. Ницше, Так говорил Заратустра.
Наверное я должен волноваться, но я не волнуюсь.
Сестры вызвали меня на важный разговор. Вероятность перевода в отдаленный отдел возросла до 95
процентов.
Я сижу за столом напротив сестер и внимательно изучаю лучик света, играющий на зеркальной
поверхности его лакированной крышки.
98
Наверное я должен волноваться но я спокоен.
Вика подходит ко мне сзади. Я не вижу ее, но я чувствую ее запах (она пахнет ментолом) и слышу ее
шаги. Вика подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи.
Больше всего в жизни я ненавижу когда кто-нибудь прикасается ко мне. Особенно к моей спине.
Прикосновение к спине равносильно для меня удару током. Даже волосы у меня на голове встают
дыбом. Человек дотронувшийся до моей спины—мой враг. Я бы на его месте не поворачивался ко мне
спиной.
Но только не Вика. Прикосновение Вики—это прикосновение нежности. Меня от этого даже не
передергивает. Нежность с ароматом ментола.
Напротив нас сидят сестры. Сегодня их вид особо забавляет меня. Они напоминают карикатуру
раздвоения личности: одна половина злая—Дара не может сдержать свой гнев, другая половина
добрая—Мара лучше умеет скрывать свои чувства.
--Ты совсем обнаглел, урод!—кричит Дара, и ее фарфоровое лицо искажается от злобы.
И ты здравствуй, Дара. Уж кто бы говорил об уродах.
--Что это?!—она бросает в меня пачку бумаг, и они разлетаются по всему кабинету.
--Это личные дела новых собеседников,—спокойно отвечаю я.
Наверное я должен волноваться, но я не волнуюсь.
--Собеседников? Ты что, плохо слушал Собирателя на своем вступительном представлении?—голос
Мары состоит изо льда. Ее фарфоровая лицо—это презрение под вуалью безразличия.—Правило номер
один: собеседниками могут быть только физически здоровые достойные члены общества. Ни бомжы, ни
инвалиды, ни черепашки мутанты ниндзя собеседниками быть не могут. Ты забыл?
--Разве это не окупилось?—спрашиваю я.
Наверное я должен волноваться, но я спокоен.
--Дело не в том, окупилось это или нет!—кричит маска ненависти.—Ты слишком много на себя
берешь! Ты тратишь наш бюджет! Ты распоряжаешься им без нашего ведома!
--Не ты назначен исполнительным директором российского филиала Центра Духовного
Раскрепощения!—встревает маска презрения.—Нет это не ты! А мы! Мы должны первыми узнавать обо
всем! Мы должны распоряжаться бюджетом! Мы должны решать кому жить, а кому нет!
Интересно в каком магазине купить колечко в подарок для Вики. У нас скоро годовщина.
--Но ты обнаглел совсем! Ты уже начал убивать наших сотрудников! Наших хороших сотрудников!
Разозленные фарфоровые маски делают глоток из стоящего на столе стакана. Schwepes Indian Tonic
Water холодный как айсберг в боку Титаника. Десять ноль в мою пользу.
--Он был кротом,—отвечаю я.
Мне слегка неприятно. Эту мою фразу можно расценить как оправдание. За это-то мне и неприятно.
Все, что я делаю это если и не правильно, то хотя бы справедливо. Фразы, украденные из телевизора.
Когда-то источником цитат для людей являлись книги.
--Да какая разница!—кричит дара.—Будь он хоть слоном-людоедом! Это мы должны решать! Мы,
ты понял?!
Наверное я должен молить о пощаде, но я молчу.
--Все, ты доигрался! Пора нам говорить с тобой по-другому,—говорит маска презрения и нажимает
на кнопку внутренней связи.—Господин Собиратель, зайдите к нам пожалуйста.
Наверное я должен дрожать от страха, но я не дрожу.
Никто не является. Странно, не правда ли?
--Господин Собиратель, зайдите пожалуйста к нам,—повторяет Дара.
С Собирателем получилось не очень хорошо.
Собиратель.
Два дня назад произошло принеприятнейшее событие: придя в свой кабинет, я обнаружил, что в нем
кто-то похозяйничал в мое отсутствие. Пропала папка с отчетами о закупке новых, еще не
опробованных собеседников—пенсионеров (вы не можете себе представить как много людей жаждут с
ними побеседовать). Трагедия заключалась в том, что я еще не согласовывал данного вопроса с моим
99
непосредственным начальством (кроме, естественно, мистера Гэбриэля, который был одним из моих
сообщников). Рано или поздно это все равно всплыло бы наружу, но если это всплывет до премьеры
этих собеседников, и они окажутся не окупающимися, то у меня могут быть очень серьезные
неприятности.
Доказывая успевшее возникнуть подозрение, зазвонил телефон. На трубке оказался сам, его
величество Собиратель.
--Я тут покопался в твоих делах,—начал он без приветствия.—И нашел массу интересного.
Вот молодец! Покопался в моих делах! Может быть дать ему еще и ключ от моей квартиры, чтобы
он мог в любой момент покопаться в моих вещах! Я тут покопался в твоем нижнем белье и нашел массу
интересного! Я тут покопался в твоем холодильнике и нашел массу интересного!
--Я еще никому не докладывал,—продолжал Собиратель.—Так что давай-ка мы с тобой обсудим
это часиков в восемь. Когда станет менее людно.
Повесив трубку, я быстро набрал смс-ку мистеру Гэбриэлю, в которой кратко описал сложившуюся
ситуацию. Вскоре мой телефон завибрировал в ответ.
Etogo nelzya dopustit’!
Будто я сам не знаю.
Будем ждать вечера.
Собиратель махнул рукой, пропуская меня вперед.
--Нет, нет, только после вас,—вежливо улыбнулся я.
Я—Лицемер! Я—Улыбающийся Ублюдок! Я—старший консультант нулевого отдела Центра
Духовного Раскрепощения!
Кроме нас с Собирателем в этом крыле уже никого не было.
--Дело твое,—ухмыльнулся Собиратель и первым вошел в дверь.
До светлого прямоугольника, которым был обозначен вход в мой кабинет тянулся длинный и
невероятно узкий коридор, с лежащим справа кабинетом моей секретарши.
Собиратель шел по коридору гадко ухмыляясь. Это было ясно, даже не взирая на то, что его лицо
было скрыто от меня его затылком. Не требовалось видеть его лица, чтобы быть уверенным, что на нем
засела едкая ухмылочка. Еще бы, наконец-то этому уроду посчастливилось прижать меня по крупному.
Самовольная растрата корпорационного бюджета—это серьезное обвинение. Уверение о переводе в
отдаленный отдел практически у меня в кармане.
Etogo nelzya dopustit’! Так, кажется, он сказал.
Пальцы мои сжались на рукоятке моего любимого ножа.
Spyderco, модель Military. Рукоять из упрочненного фибергласа G-10, особо прочна и надежна в
экстремальных условиях. Высокотехнологичная нержавеющая сталь CPM-440V. Ингредиенты дробятся
на мельчайшие частицы и замораживаются в жидком азоте. Затем порошок плавится при нормируемых
температурах для предотвращения миграции углерода, благодаря чему сталь сохраняет около 2%
углерода. Имеет фиксатор лезвия, облегчающий пользование им одной рукой. Общая длина 238мм.
Длина клинка 98мм. Масса 116г.
Большим пальцем я медленно и бесшумно раскрыл его. Прекрасный нож, не издал не единого звука.
Так, стараясь спрятать стальной клюв моего ножа у себя за запястьем, я двинулся вслед за
Собирателем.
Etogo nelzya dopustit’! Так он сказал.
Etogo nelzya dopustit’!
Стараясь не дышать, я медленно приближался к широкой спине Собирателя. Никогда раньше не
обращал внимания, но в плечах этот парень как дверь.
Etogo nelzya dopustit’!
И тут меня пронзила новая мысль.
«Черт,—подумал я.—А ведь я еще никогда не делал ничего подобного. Я, кровожадный Лицемер,
убийца женщин и детей, кровопийца и подонок, сам еще не убил ни одного человека».
100
Эта мысль немало удивила меня. Можете себе представить меня, стоящего за спиной человека с
ножом в руке и идеей преднамеренного убийства в голове, задумавшегося над первичностью этого
убийства. От абсурдности ситуации я чуть не рассмеялся.
Etogo nelzya dopustit’!
Я еще крепче сжал рукоять ножа.
Etogo nelzya dopustit’!
Надо действовать. Вот она, широкая спина Собирателя. Дело за малым. Нужно только ударить
посильнее и поточнее.
Как бы вы поступили на моем месте? Что бы вы сделали стоя за спиной у человека с раскрытым
ножом в руке? Только сначала, чтобы передача ощущений была полной, представьте себе, что этот
человек убил, изнасиловал и съел какого-нибудь вашего любимого родственника. Любого на выбор.
Хотя какая разница, что сделали бы вы, делать-то надо было мне.
Etogo nelzya dopustit’!
Вот она—эта широкая спина в дорогом сером костюме. Раньше мне бы пришлось вкалывать лет
десять без отпусков и выходных, чтобы накопить денег на такой костюм. Костюм, который он выкинет,
обнаружив на нем крохотное пятнышко.
Просто ударить и все. Но вот куда бить? Думаете, очень просто первый раз в жизни ткнуть человека
ножом? Думаете, очень просто перерезать ему горло? Насмотрелись дешевых боевиков, и вообразили
себе неизвестно чего. Кажется, теперь я понимаю, что чувствуют мои клиенты на первом в своей жизни
собеседовании.
Вот он идет перед тобой. Такой открытый, такой обреченный. И ты уже понимаешь, что готов, но
никак не можешь сосредоточиться и сделать тот самый первый шаг. Цель такая простая раньше, все
время движется и представляется уже не такой легкой как думалось. Только ты уже решаешься пустить
в ход нож, как он делает небольшой наклон в сторону и весь твой настрой проходит. А вдруг он
обернется? А вдруг он увидит нож в твоей руке? Ведь не скажешь же ему: «Извините пожалуйста, не
могли бы вы постоять пару минут без движений, а я вас пока резать буду. А то, вы понимаете, это у
меня в первый раз. Дело еще не опробованное. Волнуюсь».
Etogo nelzya dopustit’!
Мы поравнялись с кабинетом секретарши. Интересно, почему я не пользуюсь своим служебным
положением, чтобы принуждать ее к систематической но ни на что не претендующей половой связи?
Может я уже разучился общаться с нормальными женщинами. Может мне теперь нравятся только
привидения. Проходя мимо кабинета, я увидел как мертвецы с пластиковыми табличками на груди,
указывают на меня пальцами и смеются надо мной.
Etogo nelzya dopustit’!
И вот ты наносишь удар.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Я—Лицемер!
Естественно целью становиться не горло. Целью оказывается что-нибудь побольше. Что-нибудь,
куда легче попасть. Спина.
Лицемер упала на одно колено и издал жуткий вопль.
Однажды, в детстве, я перевернул на спину майского жука и проткнул его насквозь цыганской
иглой. Он тогда очень неистово копошил своими лапками. Помню, он пытался перевернуться на брюхо,
но длинный конец иглы мешал этому. Лапки его в этот момент так яростно скребли по полу, что я
боялся как бы не осталось царапин.
Все это я рассказал к тому, что Собиратель вел себя точно так же. Не переставая скулить он
принялся скрести свою спину пальцами, силясь ухватится за рукоять торчащего из нее ножа. В этот
момент он походил на проткнутое насквозь цыганской иглой гигантское насекомое. В моем хит-параде
отвратительных вещей на звание самых отвратительных претендуют дети, птицы и насекомые. Читать в
произвольном порядке.
Первый шаг сделан.
101
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Ты выдергиваешь нож из спины своей жертвы.
Собиратель издал жуткий оглушительный вопль №2.
И ты вонзаешь его еще раз.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
И ты грубо вырываешь его из спины, обильно поливая все вокруг кровью.
Я—кровожадный Лицемер!
И ты вонзаешь его снова…
Я—Улыбающийся Ублюдок!
И снова… И снова…
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Ты вошел в раж. Нож уже сам стал находить цель.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Какие чувства у меня вызывают воспоминания о моей сестре, ублюдок?! Скоро она сама тебе обо
всем расскажет!
Я распрямился во весь свой рост.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Я расправил плечи. Я улыбнулся злобным оскалом.
Я—Улыбающийся Ублюдок!
Я позировал перед миллионами воображаемых поклонников. Я позировал перед сотнями
несуществующих камер. Я позировал перед мертвецами с пластиковыми табличками на груди.
Если хочешь сделать что-то, сделай это красиво.
Мертвецы подняли таблички с оценками моего выступления. На всех табличках были тройки.
--Господа, будьте снисходительны,—сказал им я.—Это ведь у меня первый опыт.
Появившаяся на секретаршином столе Вика подняла табличку с оценкой в три с плюсом.
--О, благодарю вас, любовь моя.
Вика, одетая в черную юбку, белую блузку и очки в прямоугольной оправе, пустила мне
воздушный поцелуй.
И тут ты обнаруживаешь себя, всего залитого кровью, возле изуродованного тела, в поверхности
которого ты видишь что-то вроде трещин на коре дерева, рыбьих жабр, или разошедшегося швов на
одежде. Только из этих отверстий почему-то идет кровь, а в руке у тебя по-прежнему зажата будущая
главная улика по делу об убийстве заместителя директора нулевого отдела Центра Духовного
Раскрепощения, Собирательного Александра Юрьевича—орудие убийства.
Я двумя пальцами достал из кармана телефон и набрал знакомый номер.
--Мне срочно нужна ваша помощь,—прервал я сонный голос.
Через двадцать минут они уже были на месте.
Я встретил их, сидя на ковре в который было завернуто тело моего непосредственного начальника.
--Это ты не очень умно поступил,—указывая на меня пальцем и как обычно вытягивая вперед
голову весело сказал Долговязый.—Надо было сначала на пол целофанчику постелить. А то уборщица
теперь явно ругаться будет.
Похоже его нисколько не трогало то, что человек, который еще пару часов назад давал ему какието наставления лежал сейчас завернутый в пушистый персидский ковер.
Красавчик же хранил гробовое молчание. А по его виду сказать что-то было невозможно.
--А еще славнее было бы,—весело продолжал свое наставление Долговязый,—его по-тихому гденибудь в сортире шлепнуть. Есть у меня один знакомый парень. Очень шустро он этих ребят в сортире
шлепает. И при том заметьте: никакого риска, никаких нервов. Убийство то все равно не раскрываемое.
Холодный как лед Красавчик тем временем спокойно достал из принесенной с собой сумки фартук
и длинные перчатки из грубой кожи. Перчатки были такой длины, что их широкие вороты оказывались
где-то на уровне локтя.
Такие же перчатки были вручены и нам с Долговязым. Я надел их и приподнял ковер за «голову».
102
--Эх, в милицию бы на вас заявить, гражданин Лицемер,—сказал Долговязый, поднимая ковер за
«ноги».—Да отрывать их от дел жалко.
Внешне мы напомнили мне трех грабителей, которые пытаются вынести из музея древнюю
мумию.
Мы потащили его по коридору. Трое охотников за древностями и старая мумия в ковре.
--Однако и тяжел же он,—сказал Долговязый.—Почему-то трупы всегда кажутся тяжелее живых.
Я ощутил под своей рукой что-то липкое и скользкое. Это кровь просочилась сквозь желто-белый
ворс ковра, образуя на его поверхности несколько отвратительного вида пятен.
--Да, поступили вы крайне необдуманно,—продолжил свои наставления Долговязый.—Можно
было просто взорвать его в машине. Опять же, всегда может подойти вариант со снайпером. Сидели бы
себе, смотрели телевизор, а кто-то уже обо всем позаботился.
Мы потащили его по лестнице.
--Как жалко, что нам не вниз,—прокряхтел Долговязый,—а то бы спустили бы его вниз пинками.
Создавалось такое впечатление, что с каждой ступенькой Собиратель набирал вес. Да и ковер—
это не самая удобная для перенося упаковка.
--Этот гад доставал нас при жизни,—отдуваясь сказал Красавчик,—а теперь достает нас и после
смерти.
Мы тащили его вверх по лестнице. Один пролет, потом другой.
Руки в грубых кожаных перчатках скользили на кровавых пятнах. Иногда кровь просачивалась
сквозь ворс ковра и падала на пол крупными каплями.
Мы снова потащили его по коридору.
--Будет смешно, если он окажется жив,—сказал Красавчик.
--Будет смешно, если он окажется негром-транссексуалом,—буркнул Долговязый.—Если он
окажется жив, это будет немного обидно.
Он не окажется жив. Уж я то знаю наверняка. И он тоже знает, но боится себе в этом признаться.
С чего у меня такая уверенность? Да потому что я вижу как он идет справа от нас, и ошарашено
смотрит на ковер в наших руках.
Он не говорит ни слова. Руки его нащупывают на груди небольшую прямоугольную
пластиковую табличку, и он уставляется на нее взглядом полным недоумения.
Интересно, почему когда я застрелился, то не крутился вокруг своего тела, а сразу же очнулся в
приемной у Мистера Стэна?
--Это потому,—говорит Вика.—Что в тот самый момент, когда ты умер, в тот самый час и ту
самую минуту, ты был единственным в мире мертвецом. И мистер Азраил не был занят кроме тебя ни
кем. Если тебе это польстит, то скажу тебе, что это практически невозможное явление.
Мы тащили его по коридору. Поворот направо, поворот налево.
А что если, какому-то исполнительному охраннику вздумается совершить вечерний обход? А
что если ночные уборщицы придут на три часа раньше?
Собиратель, сопровождающий нас по-прежнему хранил гробовое молчание.
Вдруг «голова» ковра выскользнула из моих промокших перчаток, и Собиратель сорвался с
места, пытаясь поймать ее. Напрасно, привидения его фазы не могут воздействовать с твердыми
предметами. Совсем не то, что моя обожаемая Виктория.
Я инстинктивно поймал ковер на подставленное колено. Инцидент исчерпан. Вынос тела
продолжается.
--В конце концов,—вновь принимается за наставления Долговязый.—Всегда ведь можно было
нанять бичей с какого-нибудь вокзала. Купил бы им бутылок десять какой-нибудь смертоносной
сивухи, вроде водки с забавным названием «Ха-ха-ха», или «На троих», и дело считай у тебя в кармане.
Собиратель переводил раскрытые от удивления глаза с одного носильщика на другого. Что это я
вижу у него в глазах? Обиду?
Все, мы пришли. И вопреки моим страхам, мы не напоролись ни на добросовестного охранника,
ни на усердных уборщиц. Мы пришли и теперь с телом Собирателя пора прощаться.
103
В нулевом отделе есть несколько помещений особого уровня важности. К ним относятся в
частности реальные архивы и хранилища подотдела зачистки, а также камеры предварительного
содержания будущих собеседников. Томясь в своих камерах, они молятся о том, чтобы милиция
ворвалась к нам и освободила их. Они молятся о самоубийстве. В случае угрозы проникновения в отдел
превосходящих сил противника, специальная программа герметично запечатывает все помещения
особой важности, и затем другая специальная программа выжигает все их содержимое напалмом. В
руки ревизоров попадают только материалы чистого архива и абсолютно безобидные помещения, часть
которых пострадала при пожаре из-за неисправностей в электрической проводке.
Подотделу зачистки нашего центра недавно понадобились новые помещения для расширения.
Вскоре эти помещения были готовы, но еще не до конца оборудованы. В одно из таких помещений мы
притащили нашу мумию. Помещения подобного уровня могут не быть оборудованы системой
наблюдения, отопления или охлаждения, но они не могут быть не оборудованы системой зачистки. Мы
решили обставить все как самопроизвольную активацию этой системы.
Мы стояли за огнеупорным стеклом, отделяющим нас от помещения в центре которого лежал
запакованный в ковер Собиратель, и Красавчик уже готовился замкнуть провода. Но он почему-то
медлил. Более того, оставив провода без внимания оба циника молча двинулись в комнату с ковром.
--Не можем отказать себе в удовольствии,—сказал мне Долговязый, и они достали из под своих
пиджаков пистолеты.
Звук от глушителя был почти неслышен, только гильзы звонко падали на пол. А на поверхности
моего ковра появлялись новые и новые дырочки. Странно, края дырочек были задраны вверх, наружу.
Как будто это мертвец стрелял в пистолеты изнутри своей праздничной упаковки.
Надо было для смеха перевязать ковер праздничной лентой.
Через несколько минут и от ковра, и от гильз, и от Собирателя осталось лишь несколько сероватобелых кристалликов соли.
Это произошло в пятницу. До того момента, как Собирателя могли бы хватиться оставалось еще
как минимум два дня.
Потом я покопался на его рабочем месте. Не мог отказать себе в этой маленькой прихоти. Хотелось
получить какой-нибудь новый экспонат в свою коллекцию. Мне кажется, я имею на это право.
Мое маленькое хобби. Вмешательство в личную жизнь. Не думаю что этот термин здесь уместен.
Вмешательство в личную жизнь мертвого человека. Вмешательство в прерванную жизнь или
вмешательство в личную смерть.
Рассматривать вещи людей, которые некоторое время назад еще были живы. Обожаю это занятие.
И знаете, что мне нравиться в нем больше всего? Мне приятно находить повсюду доказательства того,
что никто из мертвецов не собирался умирать. Просыпаясь никто не думал, что делает это в последний
раз.
…Сегодня понедельник и это последний день в моей жизни…
…Сегодня пятница и это последний день в моей жизни…
…Сегодня…
Ни одна из этих мыслей никогда не посетит нас. Обреченные на смерть надеются на чудо до
последнего. Мы никогда, спросив «какие планы?» не услышим ответа «поем, приму душ, стану жертвой
несчастного случая».
Никто из людей, послуживших показателем моей исполнительности, не планировал становиться
жертвой. Они отправлялись в П.И.П.С. (подотдел индивидуальной подготовки собеседников), оставляя
горячие чайники на плитах. Они получали свою пластиковую карточку на грудь, почистив с утра зубы и
сделав утреннюю гимнастику. Их готовили к переработке в удобрения для зимнего сада в нашем холле,
а они заказывали новую мягкую мебель с доставкой на дом.
Никто из них не планировал умереть.
Собиратель не планировал умереть.
В его календаре стояла пометка «сходить к зубному». Зубы придали дыму аромат жженых костей.
Всего лишь на несколько секунд до того как их всосала в себя мощная вентиляционная система.
104
«День рождения Мечты»—было написано на понедельничном листе его ежедневника. Собиратель
не планировал умирать, он хотел поздравить свою «Мечту» с днем рождения.
«Мечта»—интересное он подобрал слово. Никогда бы не поверил, что Собиратель мог быть
романтиком. А ведь, возможно, мы могли стать неплохими друзьями… Если бы я знал адрес Мечты, я
бы поздравил ее от его имени.
На его столе лежала распечатанная пачка Parliament. Отсутствовала одна сигарета. Собиратель не
планировал умирать, он собирался выкурить эту пачку.
В его столе было полно новых ручек и карандашей. Все в идеальном порядке, готовы к работе.
Собиратель не планировал умирать, он собирался исписать эти ручки.
Должно быть, когда тот роковой самоубийца закончит разом обе наши жизни, кто-то также будет
рыться в моих вещах, удивляясь тому, как не вовремя я их купил.
Какое мне дело. Я об этом никогда не узнаю.
Судя по всему коллекционирование свойственно всем сотрудникам нулевого отдела. Я собираю
личные вещи, Андрей собирает видеокассеты, Собиратель же собирал паспорта. Собиратель собирал,—
извините за тавтологию. Он считал, что жизнь человека, его физическое существование не является
изначально неопровержимым фактом. Зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, с его точки зрения не
могли дать стопроцентной гарантии существования того или иного человека. Имея опыт общения с
Викой я могу с полной уверенностью заявить, что он был абсолютно прав. Хотя особенной его заслуги в
этом нет. Как бы то ни было, он считал, что гарантией существования человека является его паспорт.
Человек существует, если существует паспорт, подтверждающий его существование. Коллекционируя
паспорта, Собиратель коллекционировал жизни.
Страшно подумать, что собирают сестры. Может быть копии заверений о переводе в отдаленный
отдел.
Теперь у меня есть еще одна личная вещь—паспорт Собирателя.
--Что бы ты сделал, если бы нашел паспорт, ну например, Талапы?—спросил меня однажды
Андрей. Талапа—это такая фамилия.
--Порвал бы его и выбросил в урну,—ответил я.
--Зачем?—рассмеялся Андрей.
--Чтобы жизнь не казалась ему такой прекрасной.
* * *
С Собирателем получилось не очень хорошо.
Но, каждому свое. Эту надпись кто-то читал каждый день на воротах своего концентрационного
лагеря. Если ты еще не гниешь в яме, тесной из-за большого количества активно разлагающихся
соседей, если ты еще не ушел хлопьями пепла в небо, если ты видишь надпись на воротах—значит ты
еще жив. Радуйся!
Не дождавшись ответа Собирателя Мара нажимает на другу кнопку.
--Срочно зайдите к нам.
Вика погладила меня по плечу.
--Давай сходим сегодня в театр,—шепчет она мне в ухо.
--Давай,—ответил я, перестав обращать внимание на сестер.
--А потом у нас будет романтический ужин при свечах,—продолжает Вика.—Я надену свое
любимое черное вечернее платье.
--А я потом его сниму,—улыбнулся я.
Неоспоримые преимущества любовницы-привидения:
Преимущество пятое: она никогда не предаст и не оставит меня;
Преимущество шестое: она всегда останется молодой и прекрасной;
Преимущество восьмое: привидение не страдают венерическими заболеваниями.
Дверь открылась и в кабинет вошли циники. Они подошли ко мне и встали у меня за спиной,
справа и слева от Вики.
105
--А теперь,—сестры поднялись со своего, выполненного на заказ двойного стула (интересно было
бы посмотреть на их унитаз).—Мы, с чувством глубочайшего удовлетворения, доводим до вашего
сведения, что вы более не занимаете почетную должность старшего консультанта нулевого отдела
Центра Духовного Раскрепощения, и переводитесь в отдаленный отдел. Дело считается закрытым и
пересмотру не подлежит.
Фарфоровые лица растягиваются в довольных улыбках.
Наверное я должен рыдать и пускать слюни, но я спокоен.
--Мне всегда было интересно,—спокойно сказал я.—Если сиамские близнецы выпьют очень
сильного снотворного, который из них уснет раньше?
Лица фарфоровых масок, и так никогда не носящие румянца, побледнели еще сильнее. Пот
проступил на их лбах. Вдруг они покачнулись в сторону, и Дара обвисла на пол, задевая на лету за
столешницу и стул, выполненный на заказ. Мара попыталась зацепиться за что-нибудь, но вес сестры
утянул ее за собой. Она еще пыталась сказать что-то, но глаза ее уже поплыли.
Похоже меня повысили в должности.
Подводя итоги.
Ум человека, как и его природа, не терпит пустоты.
Природа заполняет пустоту любовью, но ум нередко прибегает для этого к ненависти.
Ненависть дает ему пищу.
Существует ненависть ради ненависти, своего рода искусство ради искусства,
более свойственная натуре человека, чем свойственно думать.
Люди ненавидят. Надо же что-то делать.
В. Гюго, Человек, который смеется.
Вы смотрите вверх, когда стремитесь подняться.
А я смотрю вниз, ибо я поднялся.
Ф. В. Ницше, Так говорил Заратустра.
Я расслабленно развалился на кресле возле окна моего нового кабинета. У кресла прекрасная
черная кожаная обивка. Чтобы сделать его кому-то пришлось убить животное. Чтобы купить его комуто пришлось убить человека. Сзади ко мне подошла Вика и положила свою руку мне на плечо. Я
дотронулся до нее своей ладонью, и мы вместе застыли глядя в окно.
Неоспоримые преимущества любовницы-привидения:
Преимущество первое: Я от нее без ума!
Вот я и на вершине. Кончился славный период моей жизни. Был ли он хорошим? Не знаю: я
продал свою сестру, убил лучшего дуга и превратился в беспощадного Лицемера. Был ли он плохим?
Не знаю: исполнилась моя давняя мечта, у меня есть прекрасная девушка, которая никогда не предаст и
не оставит меня и я превратился в уважаемого и почти мифического Лицемера.
У меня осталось немало прекрасных воспоминаний. Я думаю о них и улыбаюсь.
Я провел пальцами по страницам моего нового экспоната, жемчужины моей коллекции—
большого фотоальбома принадлежащего моему лучшему другу. Моему единственному лучшему другу.
Моему последнему лучшему другу.
Каждая страница этого альбома—это воспоминание. Воспоминание, которое я позаимствовал у
мертвых. Потребовалась чья-то смерть, чтобы некоторые эпизоды всплыли в моей памяти.
Фотографии…
Вот мы с Андреем играем в его комнате в Sony PlayStation. Однако и идиотская же у меня была
прическа. Да и похудеть следовало бы. Эту фотографию сделал его дядя. Андрей еще злился на него, за
то что он сфотографировал нас без предупреждения. Он умер головой в салате.
Празднование Андреева дня рождения. Лето. Я как всегда мрачен. Мы сидим в нашей компании.
Пьем шампанское, пиво и водку. Мы слушаем музыку. С нами девушки. Мы пьяны, счастливы и не
заботимся ни о чем. Ровно через тринадцать лет на этот праздник зайду я и притащу с собой пару
циников.
Наше школьное фото. Вернее наши школьные фото. Мы взрослеем, но выглядим по-прежнему
смешно. В детстве не возможно поверить, что вот эта улыбающаяся девушка через десять лет будет
сидеть в тюрьме за грабеж, а также хранение и распространение героина. Как и вот этот блондин в
106
балахоне Prodigy, который сядет в тюрьму за изнасилование и убийство другого парня. И что вот эти
два друга будут работать в фирме, пачками отправляющей людей в Валхаллу, и один из них застрелит
другого. Но пока еще мы—хорошие мальчики. Почему-то из многих «хороших мальчиков» вырастают в
последствии редкостные сволочи.
О, наш школьный выпускной. Тут меня нет. Я не захотел ехать на наш выпускной. Не потому что
у меня были другие планы, или я был занят чем-то особо важным. Просто мне не захотелось. Согласно
моей тогдашней жизненной философии лучше ничего не делать, чем делать то, что тебе не хочется.
Каждая страница этого альбома—это воспоминание. Воспоминания о временах и о людях. О
людях, которые и сами уже превратились в воспоминания. Пока я помню о них, они живы.
--Тебе грустно?—спросила Вика.
Наверное, да. Но вот это-то мне и нравиться. Судя по всему, мне нравиться когда грустно. Когда я
рассматриваю этот альбом, мне становиться так грустно, что хочется зажмуриться. Вот что я называю
блаженством.
--А тебе?
--Иногда меня расстраивает то, что я мертва,—тихо отвечает Вика.
Когда я смотрю на Вику, мне становиться грустно так, что я хочу застрелиться. Вот, что я называю
любовью.
Неоспоримые преимущества любовницы-привидения:
Преимущество первое: Я от нее без ума!
У меня появилась масса удивительных знакомых. Многие из них делятся со мной своей загробной
мудростью.
У меня есть альбом в который я вклеиваю объявления о пропавших без вести. Если бы кто-то
завладел книгами отчетов нулевого отдела Центра Духовного Раскрепощения и сравнил бы их с моим
альбомом, обнаружились бы интересные совпадения.
У меня есть хобби. Если мне не хватает своих воспоминаний, я ворую чужие, которые заветно
хранятся в моей коллекции личных вещей.
Людям свойственно не терять надежды. Даже тогда, когда я честно говорю собеседникам о
ждущей их участи, они все равно довольно трудно расстаются с вещами, хранящими в себе некоторый
отголосок прошлого. Особенно если это были подарки любимых людей. Но надежда все равно умирает,
пусть даже делает это последней.
У меня под управлением находиться почти треть Центра Духовного Раскрепощения. Я занимаюсь
работой, о которой мечтал всю свою жизнь. Да-да. Я не испытываю не малейших угрызений совести
относительно темной стороны моей профессии. Более того, я с каждым днем все более убеждаюсь в
мысли, что я идеально приспособлен для нее. Еще в детстве, я думал, что нет такой профессии, к
которой я мог бы стремиться (член жюри на всемирном конкурсе красоты не в счет). Я слушал истории
о том, как люди с детства клеили модели самолетов, мечтая о карьере пилотов, или старательно изучали
строение человеческого тела, грезя увидеть себя в белом халате врача. Я слушал их и понимал, что со
мной такого никогда не произойдет. Любая работа всегда интересовала меня только с точки зрения
заработной платы. Но теперь я понимаю, что работа должна еще и приносить удовольствие. Более того,
я бы даже сказал, что я всегда мечтал именно о моей нынешней работе, просто у меня не хватало
воображения, чтобы представить ее себе.
У меня есть все о чем можно только мечтать. Думаю, что моя жизнь была не лишена смысла.
Просто надо хорошенько подумать, и смысл обязательно найдется. По крайней мере, я ни о чем не
жалею.
Я не боюсь смерти. В конце концов, я знаю как я умру: какой-то уставший от жизни паренек
покончит с собой и это каким-то неясным мне образом крайне негативно скажется на моем
самочувствии. Наконец-то я присоединюсь к Вике и мы перестанем стареть вместе. В месте, где к нам в
гости будет заходить Андрей со своей женой Леной, где живы люди с фотографий, где моя лучшая
подруга отвечает на мои смс-ки.
107
Кажется я, по свойственной мне забывчивости, не назвал вам моего имени. Возможно я сделал это
сознательно. Оглянитесь. Возможно это я иду справа от вас. А может и слева. А может это мою спину
вы видите перед собой. А может быть, не дай то Стэн, это я иду вслед за вами. Может быть я ваш сосед.
Может вы продаете мне что-нибудь, а может это вы—мой клиент. Хорошенько подумайте прежде чем
решите оскорбить меня, может быть вам удастся задеть меня за живое.
Как бы то ни было, я смотрю в грядущий день без тени волнения. Я готов встретить его, что бы он
не нес в себе. Будущее представляется мне вполне радужным. Завтра наш филиал открывается в
NeverCity, и наше головное управление переезжает туда. Город, где сбываются мечты ждет нас.
S Novym godom, lu4shaya podruga!
S dnem rozhdeniya, lu4shaya podruga!
S Novym godom, lu4shaya podruga!
S dnem rozhdeniya, lu4shaya podruga!
S Novym godom, lu4shaya podruga!
S dnem rozhdeniya…
Эпилог.
На тридцатом этаже головного здания Центра Духовного Раскрепощения стоял мистер Гэбриэль
и смотрел в окно. Гримаса отвращения исказила его лицо. А под ним лежал город, святящийся как
новогодняя елка мириадом огней. Люди копошились внизу как муравьи, перебегая с места на место,
спеша по каким-то своим делам. И все это под приглушенный аккомпанемент гудков, криков и
брани.
Перед глазами Гэбриэля открывался вид почти половины города. Дома простых смертных и
монолиты правительственных зданий, все лежало под его ногами. Впрочем, как всегда.
От мыслей его оторвала секретарша.
--К вам мистер Микаэль,—сказала она, уступая дорогу прибывшему—ему не требовалось
разрешение на вход.
Он подошел к застывшему на месте Гэбриэлю и встал рядом с ним. Одетые в одинаковые
костюмы и длинные кожаные плащи, со стороны они походили друг на друга, но Микаэль был
значительно шире в плечах.
--Как ты можешь работать в этой помойке?—нарушил молчание Микаэль.
--Если честно, с трудом,—с отвращением ответил Гэбриэль.—Иногда, находясь с этим быдлом, я
думаю что меня стошнит.
--То, что они сделали с Миром—ужасно,—сказал Микаэль.—Что это за дрянь вместо воздуха?
Что это за дрянь вместо воды? Что это за дрянь вместо земли?
--Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, во что они превратили себя. Знаешь, что такое
грех?—повернулся к своему собеседнику Гэбриэль.—Грех—это новый смысл жизни человека! Они
уже перестали творить! Они теперь могут только жрать, совокупляться и гадить! Гадить, гадить и
еще раз гадить. Все, чего они касаются превращается в дерьмо!
--Фантастический провал,—хмуро проговорил Микаэль.—То, что должно было быть Его
подобием, оказалось кощунственным надругательством над ним.
--Всякий раз, когда кто-нибудь из них касается меня,—почти прошипел Гэбриэль.—Меня
передергивает от омерзения. Мне хочется помыться. Но в чем? В том, что они выдают за воду?
--Надо признать, что Стэн оказался прав,—сказал мистер Микаэль.—Он оказался более
приспособленным к этому миру. А мир оказался гораздо более зависим от него.
--Да, здесь Стэн правит бал. Он уже откровенно издевается над нами. Послушай, что он еще
придумал.
Мистер Гэбриэль щелкнул пальцами и радио, стоящее в углу включилось.
«…Покайтесь, грешники, ибо час конца близок!…»
Раздался неприятный голос радиоведущего.
«…Встаньте на колени и молите о пощаде!
108
Сатана овладел вашим разумом,
Ибо зло искусило вас!…»
--Но и мы нашли возможность одним ударом поквитаться и с ним и с этими грешниками,—
мистер Гэбриэль хищно улыбнулся.—Скармливая их друг другу в нашем центре.
--Скольких его детей мы уже вычислили и обезвредили?—спросил мистер Микаэль.
--Пять или шесть…
--А скольких для этого пришлось пустить в расход?
--Пять или шесть,—повторил мистер Гэбриэль и добавил.—Сотен…
Две фигурки молча застыли на экране. По ним пробежали две полосы помех. Глядя на экран
Мистер Стэн гадко ухмыльнулся.
--Главных вам все равно не достать.
The End?
109