Процессуальные сроки и истина в состязательном гражданском
advertisement
© Виноградова Е.А. Старший научный сотрудник Института государства и права РАН, кандидат юридических наук, доцент Процессуальные сроки и истина в состязательном гражданском процессе: сравнительно-правовой аспект «Так как наука гражданского судопроизводства есть результат общечеловеческой цивилизации, жизненного опыта и взаимного влияния народов, то за историческим развитием ее надобно следить на пространстве всемирной истории». Малышев К.И. (1876 г.)1 Синопсис Введение. Принцип состязательности и истина, - в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. и в положениях Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. Значение французского процессуального законодательства и положений немецкой доктрины. Истина и процессуальные сроки (сроки представления доказательств, сроки для вступления судебного решения в законную силу), - в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. и в положениях Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. Объективная истина и состязательность, процессуальные сроки и «окончательность» судебного решения в советском гражданском процессе. Характеристика «состязательности» как принципа «буржуазного гражданского процесса». Принцип состязательности и истина, истина и процессуальные сроки в современном гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве и в современной отечественной доктрине. На современном пространстве всемирной истории. Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе Англии и США. О результатах всемирных международно-правовых исследований и форумов по вопросам о цели судебного доказывания и судебного разбирательства, процессуальных сроках и истине в гражданском процессе стран, принадлежащих к разным правовым системам. Вместо заключения. Введение. 1 Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства, С.-Петербург, 1876, с.39. 1 Вопрос о возможности достижения истины в результате гражданского судопроизводства, на протяжении более чем полутора веков обсуждается представителями науки гражданского процесса в России. Более известна та часть этой дискуссии, которая ведется преимущественно или исключительно применительно к состязательному началу гражданского процесса. При этом центральным вопросом в дискуссии о квалификации гражданского процесса, как основанного на той или иной мере состязательного начала, часто является вопрос о соотношении инициативы сторон и суда в собирании и представлении доказательств. Автор статьи видит свою задачу в том, чтобы представить иную, не менее принципиальную часть дискуссии об установлении материальной (объективной) или формальной истины в окончательном судебном решении, принятом по имеющимся у суда доказательствам. Положения Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. Значение французского процессуального законодательства. Доктрина в Германии. Принцип состязательности и истина в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. Известно, что результат выполнения задачи – составить проект УГС «на началах новых, целесообразность которых была уже признана западноевропейской наукой и законодательной практикой»2, привел составителей Устава гражданского судопроизводства Российской Империи 1864 года (далее – УГС) к тому, что «при реформе гражданского процесса взяли за образец наиболее рациональную систему – французскую…».3 Это объяснялось тем, что к середине XIX века «развитие западноевропейского Там же, с.23. Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С. 162. «Устав Гр. Судопроизводства не русского происхождения; …» категорично заявлял А.А. Васильев. – Васильев А.А. Руководство к защите гражданского иска. – С.Петербург, 1913. С. 132. «Знакомство со французским процессом составляет новую эпоху в развитии теории. … Французский процесс, в противоположность немецкому, слагался фактически; … Вместе со слагавшимся таким путем законодательством возникла процессуальная теория. … Теория кодекса сделалась общей теорией процесса… она легла в основу законодательств не только германского, но также и русского и др.». – подтверждал М. Малинин в его книге: «Убеждение судьи в гражданском процессе 1) в производстве до судебного заседания». Одесса, 1873, С. 12-15. 2 3 2 законодательства в области гражданского процесса привело разными путями к одному и тому же результату: к повсеместному торжеству французской системы»,4 в основе которой было именно состязательное начало. По свидетельству современника: «Введение состязательного начала, по мнению редакторов нашего устава [УГС] должно вести к открытию материальной истины в деле»5. «С точки зрения составителей устава, проведение состязательного начала должно состоять в следующем: требования сторон и обстоятельства, подтверждающие их правильность, должны быть указаны самими сторонами, но относительно значения этого материала должно происходить перед судом состязание в словесной форме. Из состязания сторон обнаружиться, по выражению редакторов устава, должна действительная истина, так как это состязание, происходящее перед судом, дает последнему «возможность развить свое убеждение о праве тяжущихся до той степени достоверности, которая необходима для безошибочного решения дела»6. (курсив мой – Е.В.) Полагалось, что так понимаемое состязательное начало было правильно построено именно во французском процессуальном праве, где оно связывалось с обязательным ведением дел через «опытных юристов». Это обеспечивало «правильное построение требований сторон и собирание доказательств, нужных для их подтверждения», а суд занимал «пассивное положение, не вмешиваясь в деятельность сторон». При такой организации судебного разбирательства, деятельность суда «по выяснению материальной истины в деле» сводилась, главным образом, «к обсуждению того материала, который содержался в состязании сторон (proces contradictoire)»7. «Установившаяся в конце XIX в. доктрина в Германии» обосновывала «состязательное начало» диспозитивностью гражданских прав, - Там же, с. 162. Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. Издание третье. М.,1909, с 160. 6 Там же. 7 Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. Издание третье. М.,1909, с 161-162. 4 5 3 констатировал проф. Яблочков8. По его же свидетельству, «эта идея казалась так непоколебимо верной, что ее соблазну подпадали все представители «общего права» в Германии, она составляет господствующее учение … как на Западе, так и в России»9. «Традиционная теория, - писал ее противник Т.М. Яблочков, ставящая состязательность во взаимную связь с диспозитивностью, приходит в конченом выводе к результату, что сущности гражданских прав соответствует исключительно состязательный строй процесса, причем всякое вмешательство судьи в интересах выяснения материальной истины есть посягательство на свободу тяжущихся в деле защиты ими частных прав. С этой точки зрения, - продолжал Т.М. Яблочков, - процесс есть борьба (Kampf) двух враждующих сторон, в коей пальму первенства («выиграет» процесс) получит тот, кто в результате состязания на глазах судьи окажется победителем. Гражданский процесс есть ни что иное, как хорошо организованная борьба в бокс, при коей судья играет роль беспартийного арбитра. … …все современные законодательства построены на принципе, что состязательный материал собирается сторонами, а не судом. А суд дает решение – «формальную истину»10. Проф. Яблочков, был не единственным, кто не разделял замысла авторов судебной реформы 1864 года о введении в России, по образцу французского, состязательного процесса, как обеспечивавшего «открытие материальной истины в деле», в ее изначальном понимании, означавшем признание возможности: «безошибочного решения» судом дела, в том случае, если: Яблочков Т.М. К учению об основных принципах гражданского процесса. Сборник статей по гражданскому и торговому праву. Памяти профессора Г.Ф. Шершеневича. М.,1915. - Цит по: Гражданский процесс. Хрестоматия: Учебное пособие. 2-е изд., перераб. и доп /Под ред. проф. М.К. Треушникова. М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2005.С.190-191. 9 Там же, с. 191. 10 Там же, с 191-193. 8 4 принятие такого «безошибочного решения» имеет место на основе убеждения суда, сложившегося в результате устного состязания сторон непосредственно перед судом; убеждение суда в таком состязательном процессе обладает той степенью достоверности, которая и является необходимой для безошибочного решения дела. По критическому замечанию И.Е. Энгельмана, «Основными положениями» [судебной реформы 1864 г.], «положено было установить совершенно новую систему судов и новый процесс на отвлеченных теоретических основах (курсив – Е.В.). Такими основами объявлены: гласность, непосредственность и состязательность».11 Однако, практическая реализация этих основ не обеспечивала, по его мнению, «цель суда установить действительно существующие обстоятельства по спорным делам, а затем применить к ним действующий закон»12. По замечанию проф. Анненкова, «так называемый состязательный гражданский процесс (курсив – Е.В.) ни в коем случае не может быть построен на одном только состязательном начале», в нем должно отводиться известное место усмотрению суда в процессе. С этим, - полагал К. Анненков, - согласны «как все процессуалисты, так и все новейшие кодексы13, в которых гражданский процесс представляется построенным всегда на этих двух началах». Анненков, - Между «нашими процессуалистами», - продолжал К. разногласие в их взглядах по этому вопросу проистекает, главным образом, от различия взглядов на назначение суда в гражданском Энгельман И.Е. Курс гражданского судопроизводства. – Юрьев, 1912 г. – Цит по: Гражданский процесс. Хрестоматия: Учебное пособие. 2-е изд., перераб. и доп /Под ред. проф. М.К. Треушникова. М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2005.С.173. 12 Там же. 13 Имеются в виду: принятый в 1877 году Устав гражданского судопроизводства (Civilprocessordnung - CPO) Германской империи; утвержденный в 1895 году составленные Францом Клейном проекты уставов об отправлении правосудия, о гражданском судопроизводстве и об исполнении решений. – См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. 1914. С. 16. 11 5 процессе … во взглядах их на те цели, которые должно преследовать государство посредством его органа – суда в гражданском обществе».14 Приведенное утверждение К. Анненкова указывает на самую суть, первопричину различий во взглядах ученых на возможность достижения истины в состязательном гражданском процессе. Позиция каждого из авторов зависела от его понимания конечной цели судебного разбирательства: (а) возможность установления «материальной истины» как таковой; либо (б) установление обстоятельств дела по представленным в установленной законом процессуальной форме доказательствам как основа для принятия судом обладающего свойством res judicata окончательного судебного решения. Именно, по этому критерию, К. Анненков объединил «всех наших процессуалистов» в три группы. (1) Профессора Гольмстен, Малинин, Оскольский исходили «из того положения, что государство в лице своего органа – суда, должно принимать участие в разрешении гражданских споров, только с целью охранения спокойствия среди взаимных членов общества….», «в видах достижения только формальной истины».15 На тяжущихся, по мнению этих ученых, должна быть возложена обязанность представления суду всего фактического материала (доказательств), совершения всех действий для приготовления дела к слушанию. Обязанность же суда, пределы его активной роли в процессе, главным образом, касаются постановления решения по делу. Обращает на себя внимание любопытный факт. В работах этих ученых содержится точная характеристика состязательного процесса, но, по их мнению, целью такого процесса является достижение не материальной, а Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4, с.55. 15 Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4, с.55-59. О позиции профессоров Гольмстена, Малинина и др. относительно установления в гражданском процессе «формальной истины» см. далее, при рассмотрении вопроса об Истине и процессуальных сроках в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. и в положениях Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. 14 6 формальной истины. Объяснение этого будет предложено далее, при рассмотрении вопроса об истине и процессуальных сроках в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. и в положениях Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. (2) Другого взгляда на задачи суда в гражданском процессе, … придерживался, например, проф. Азаревич, считавший, что «задача гражданского процесса, как и всякого другого, заключается в достижении постановления решения, согласного с действительным положением дела, вследствие чего и в этом процессе следует стремиться к достижению не формальной, но материальной истины».16 При этом, проф. Азаревич, повидимому, не рассматривал соотношение между возможностью установления «материальной истины» и существованием процессуальных сроков. Установления «границ совершения процессуальных действий во времени, по его же мнению требовал «как интерес тяжущихся, так и интерес публичный», ибо «срочный характер процессуальных действий, облегчая осуществление прав, вселяет вместе с тем уверенность в правоотношениях, и, следовательно, отражается благотворно на упрочении правопорядка и укреплении чувства законности в населении».17 (3) Профессора Анненков, Малышев, Васьковский и др. занимали компромиссную позицию, состоявшую в сочетании цели «раскрытия по возможности материальной истины в процессе, без нарушения при этом прав сторон на свободное распоряжение объектом спора».18 Однако, применение приведенного критерия к отдельным стадиям процесса детально разработано не было.19 Дискуссия о состязательном процессе, как это часто случается в отмеченных эмоциональным накалом спорах, велась преимущественно, в Д. Азаревич «Правда в гражданском процессе». – Журнал гражданского и уголовного права, 1888, кн.1. – Цит. по статье: Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 59. 17 Цит по: Исаева Е.В. Процессуальные сроки в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве. Автореф. На соиск. уч. степ. к.ю.н., М.:ИГП РАН, 2004, с.10. 18 Там же, с.62-63. 19 Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 64. 16 7 общем. Участники этой дискуссии, очевидно, не восприняли, а потому и не упоминали изначальное предназначение состязательного процесса, как состоящее в «открытии материальной (действительной) истины в деле». Тем не менее, состязательное начало в УГС не отрицалось. Не отрицалось и влияние на УГС французского гражданского процессуального кодекса, который «будучи основан на рациональных началах, целесообразность которых оправдалась на практике, … был принят целиком или с изменениями многими государствами (Бельгией, Италией, Испанией, Португалией и др.), а также служил одним из образцов при составлении нашего [Российской Империи] устава гражданского судопроизводства».20 Если это так, то следовало бы чтобы попробовать определить, существовала ли законодательная основа для такой исторической трансформации восприятия принятой за основу УГС идеи состязательного французского гражданского процесса. «Инвентаризация» положений УГС 1864 г., в которых нашло закрепление состязательное начала в этом Уставе, позволяет перевести рассмотрение в предметную плоскость. Проф. Нефедьев предложил следующий перечень таких положений УГС: «суд должен основывать свои решения исключительно на доказательствах, представленных сторонами, и ни в коем случае не должен сам собирать доказательства. (ст. 82 и 36721 У. Гр. С.); суд обязан облегчать сторонам собирание доказательств, а потому он обязан выдавать им свидетельства на получение справок или документов из присутственных мест (ст. 76 и ст. 452 У.Гр.С.); суду предоставлено право разъяснять дело посредством разспросов сторон. Так, председатель суда и члены, с разрешения Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. 1914. С. 16. Следует также принимать во внимание статью 366 УГС 1864 г.: «Истец должен доказать свой иск. Ответчик, возражающий против требований истца, обязан со своей стороны доказать свои возражения» (прим автора – Е.В.) 20 21 8 председателя, имеют право требовать от стороны, выражающейся неясно, положительных объяснений относительно того, признает ли она или отвергает те обстоятельства и документы, на которых основаны требования или возражения противной стороны (ст. 355 У.Гр.С); суду представляется право назначать, по своему усмотрению, экспертизу или осмотр на месте, если он не может уяснить себе значение известного факта или положения спорного имущества (ст. 507 и ст. 515 У.Гр.С.); суд был наделен правом, после выслушивания сторон, объявить тяжущимся о обстоятельств, том, что по существенных некоторым для из приведенных разрешения дела, не представлено доказательств и назначить срок для разъяснения этих обстоятельств (ст. 368 У.Гр.С.)»22. Приведенные положения по-разному оценивались учеными на предмет их соответствия состязательному началу в российском гражданском процессе. Проф. Васьковский перечисляя те же положения, что и проф. Нефедьев, писал, что составители УГС во всех, кроме одного (ст. 367 УГС) из перечисленных проф. Нефедьевым положений, «сохранили в то же время некоторую долю следственного принципа».23 Проф. Гольмстен не считал исключениями из общего правила, отклонениями от состязательного начала, и право суда ex officio привлекать экспертов для восполнения недостатков технических знаний у суда, и производить осмотр доказательств на месте. или судебное доказательство или «Экспертиза, писал он, - есть средство пополнить недостатки технических знаний у суда, и в этой второй своей функции эксперт, Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. Издание третье. М.,1909, с. 163. Имеется в виду положение ст. 367 УГС, согласно которому: «суд ни в коем случае не собирает сам доказательств или справок, а основывает решение исключительно на доказательствах, представленных тяжущимися». – Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С. 134-135. 22 23 9 следовательно, является как бы помощником судьи, почему и привлечение его должно быть предоставлено судье по его личному усмотрению». При осмотре доказательства на месте, полагал проф. Гольмстен, доказательством является не сам осмотр, а вещь, подлежащая осмотру. Суд ex officio не возбуждает вопрос о том , что данная вещь должна служить доказательством, указание на вещь всегда исходит от стороны. Суд вправе ex officio только осматривать ту вещь, на которую сторона указала24. Профессора Нефедьев и Гольмстен возражали против того, что правило ст. 368 УГС противоречит состязательному началу, поскольку: суд не указывал тяжущимся на доказательства и не собирал их сам, а лишь указывал обстоятельства, по которым должны быть представлены тяжущимися доказательства (Е.А.Нефедьев); «…суд лишь заявляет, что имеется слишком мало данных для составления убеждения в существовании факта, и уже дело сторон озаботиться о представлении доказательств» (Е.Х. Гольмстен). «не нарушается автономия частного лица… суд лишь заявляет, что по некоторым из приведенных [сторонами] обстоятельств, существенных для разрешения дела, не представлено доказательств, объявить об этом тяжущимся и назначить срок для разъяснения этих обстоятельств…» (Е.Х. Гольмстен); применение этого правила находилось в зависимости от желания сторон, так как суд не мог заставить тяжущегося разъяснять те или другие обстоятельства и подтверждать их доказательствами против желания сторон (Е.А.Нефедьев); Прямо противоположную позицию занимал А.А. Васильев, полагавший, что: «…Статья 368 – предоставляющая суду право давать по своему усмотрению отсрочку на собирание сторонами доказательств – стоит в Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. Издание пятое. Исправленное и дополненное. С-Пб. 1913. С. 205-206. 24 10 резком и недопустимом принципиальном противоречии с основами искового права, … формулированными в статьях 366-ой и 367-ой»25. Е.В.Васьковский критиковал толкование статьи 368 УГС Сенатом26, разъяснившим эту статью как дающую суду только право… «указывать сторонам на необходимость разъяснения таких обстоятельств, которых сами стороны не приводили, но которые суд считает существенными». Такое толкование, полагал Е.В.Васьковский, не соответствовало действительному смыслу статьи 368, возлагавшей «на суд обязанность указывать сторонам на необходимость разъяснения и подтверждения доказательствами [не любых, по усмотрению суда, без ссылки на них сторон, существенных обстоятельств] некоторых из приведенных ими обстоятельств дела»27. Вопросы о том, допустимо ли в состязательном процессе право суда назначать экспертизу по собственному усмотрению, назначать осмотр доказательств на месте, содействовать сторонам в истребовании по их ходатайству доказательств, и, наконец, задавать тяжущимся вопросы в ходе судебного заседания, - были и остаются предметом дискуссии. Однако, действительно ли наличие у суда таких полномочий само по себе является ключевым моментом, наличие которого ведет к признанию гражданского процесса, с одной стороны, не в полной мере состязательным, с другой стороны – к необходимости дополнения его вышеперечисленными «следственными» полномочиями суда, обеспечивающими более полное установление материальной истины? Интересный материал для размышлений на эту тему содержится в работе К. Анненкова, которым был предпринят весьма детальный сравнительный обзор соотношения инициативы суда и сторон в положениях французского, российского и германского процессуального законов конца XIX века. Этот автор оставил нам результаты выполненного «на Васильев А.А. Руководство к защите гражданского иска. – С.Петербург, 1913, с. Имеется в виду «Правительствующий Сенат» - высшая – кассационная – инстанция в суде Российской Империи. – при автора (Е.В.). 27 Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С. 135. 25 26 11 пространстве всемирной истории» конкретного анализа, пределы которого, в силу объективных обстоятельств того времени, были ограничены странами континентальной Европы. Уникальность исторического документа, которым является статья К. Анненкова, проявляется в ее абсолютной конкретности при сравнении полномочий судов трех стран. Обсуждение роли суда в установлении истины в гражданском процессе переводится из сферы абстрактных философских рассуждений в практическую плоскость. Полученный в результате сравнения результат не утратил актуальности и, вне сомнения, может быть полезен при проведении исследований по вопросу о роли суда в установлении истины как основы судебного решения в современном гражданском судопроизводстве. Это оправдывает, как представляется, приводимое далее весьма подробное изложение содержания не столь широко известной в наше время статьи. Сравнение проводилось применительно к стадиям гражданского процесса: (1) стадии «его открытия и предварительной подготовки»; (2) стадии «исследования дела, принятия и истребования необходимых по делу доказательств, их поверки и оценки»; (3) относительно назначения заседания и руководства ими; (4) стадии постановления решения; (5) стадии принятия жалобы на решение суда; (6) в производстве по исполнению решения. Особый интерес представляет приведенная К. Анненковым сравнительная характеристика французского российского и германского уставов гражданского судопроизводства применительно к первым четырем из названных шести стадий гражданского процесса. Именно на этих четырех стадиях, в суде первой инстанции, реализуются основные полномочия и усмотрение суда по руководству процессом, в том числе в сфере доказательственной деятельности. 12 На стадии «открытия и предварительной подготовки» судебного разбирательства проведение начала усмотрения или инициативы суд представляло «резкий контраст, как с процессом французским, так и германским», - констатировал К.Анненков. Согласно и французскому, и германскому уставам, совершение в этой стадии всех подготовительных действий (обмен состязательными бумагами, вызов тяжущихся в суд и пр.) были отнесены к обязанностям самих сторон процесса. Суд должен был следить за правильностью совершения этих действий сторонами, но только в случаях заявления возражения самих сторон процесса о допущенных отступлениях от предписаний закона. Российский Устав (УСГ) возлагал на суд следующие обязанности: ex officio направлять производство по обмену состязательными бумагами между тяжущимися; делать распоряжения о вызове тяжущихся в суд; следить ex officio за правильностью, - «по крайне мере с формальной стороны», - составления и подачи тяжущимися состязательных бумаг и требуемых к ним законом приложений, а равно за правильностью вызова в суд; определять «направление производства по делу», то есть решать: должно ли производство направляться в порядке общего или сокращенного производства (ст. 348 УГС); в сокращенном производстве суд устанавливать для сторон сроки для наделялся правом явки в суд (ст. 350-352 УГС); кроме того, в сокращенном производстве суд имел право распорядиться о письменной подготовке дела в тех случаях, когда из-за сложности дела оказывалось невозможным разрешить 13 его на основании только устных объяснений тяжущихся (ст. 362 УГС)28. Проф. Анненков не усматривал в приведенных положениях УГС противоречия состязательному началу процесса, понимаемому как «свободное распоряжение сторонами объектом спора». При этом он обоснованно соглашался с проф. Малышевым в том, что за сторонами ни в коем случае не может быть признаваемо право свободного распоряжения движением процесса, «так как и в состязательном процессе … движение процесса должно совершаться в законных формах и на суде должна лежать обязанность наблюдения за их законностью, не ожидая на каждом шагу указания или понуждения от тяжущихся…»29 2. На стадии «исследования дела, принятия и истребования необходимых по делу доказательств, их поверки и оценки», по свидетельству К. Анненкова, «наш устав … близко примыкает к Уставу французскому…». Ни французский, ни российский (УГС), ни германский уставы, - не содержали общих положений о пределе судейского усмотрения отказывать в принятии не относимых к делу или недопустимых доказательств. Этот пробел и в России, и во Франции восполнялся доктриной и судебной практикой. Примерами частных положений, в которых проявлялось приведенное выше общее правило, являлись: (а) во Франции – о праве суда назначать допрос свидетелей только в тех случаях, когда существование тех фактов, которые стороны стремятся доказать показаниями свидетелей, во-первых, отрицаются другой стороной, во-вторых, когда они имеют существенное Такое право предоставлял суду и французский Устав, только не в сокращенном, а в общем процессе, как в суде первой, так и в суде второй инстанции, а немецкий устав – при производстве по некоторым категориям дел. – См.: Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 70. 29 Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Изд-е 2, Т.I. С. 395: Цит по: Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 6869. 28 14 значение для разрешения спора, в третьих, когда по закону этот способ доказательств является допустимым; (б) в России – право суда назначать или не назначать по просьбе тяжущихся дознание через «окольных» людей. (Ст. 412 УГС). (в) в Германии – принятие доказательств было поставлено в зависимость от определения суда. Частными положениями, посредством которых раскрывалось это общее право, были, например, такие: - об обязанности суда удовлетворять просьбы об истребовании документов лишь в тех случаях, когда суд находил факты, подлежащие доказыванию такими документами, важными, то есть имеющими существенное значение для разрешения дела (пар 390); - в тех случаях, когда для представления какого-либо доказательства имело место препятствие, которое могло продолжаться неопределенное время, суд имел право назначить определенный срок для представления такого доказательства, а затем, по истечении этого срока, принимать его только в тех случаях, когда это не приведет к замедлению в движении процесса (пар. 321); - в случае «запоздалого» заявления просьбы о допросе свидетелей и истребовании документов, суд по требованию другой стороны в процессе мог отклонять такие просьбы, если он «по своему усмотрению убедился в том, что просьба о принятии доказательств не была заявлена ранее, или с целью затянуть процесс, или даже по грубой небрежности». (пар. 398). Относительно права суда требовать от сторон представления тех или иных доказательств: (а) Устав французский содержал по этому вопросу только одно положение и предоставлял суду право, ex officio, по его усмотрению предписывать допрос свидетелей в доказательство таких фактов, 15 которые имеют существенное значение для разрешения спора, но которые недостаточно разъяснены сторонами (art. 521); (а) в российском уставе было также только одно, уже упоминавшееся, положение ст. 368 УГС, согласно которому суд был наделен правом, после выслушивания сторон, объявить тяжущимся о том, что по некоторым из приведенных обстоятельств, существенных для разрешения дела, не представлено доказательств, и назначить срок для разъяснения этих обстоятельств; (в) Устав германский предоставлял суду, в лице его председателя, общее право по его усмотрению, указывать сторонам в заседании по делу на то – какие из фактов спора сторонами недостаточно разъяснены, и в подтверждение каких из них должны быть представлены доказательства (пар. 130). В дополнение к этому общему для всех трех уставов положению, германский устав предоставлял суду следующие права: - по усмотрению суда требовать от сторон представления находящихся у них актов, на которые сделана ссылка или указание, а также находящихся у них других актов, относящихся к производству по делу, а также, в случае необходимости, переводов актов, написанных на иностранном языке. (пар. 133 и 134); - требовать от сторон принятия судебной присяги в подтверждение тех или иных фактов спора, в тех случаях, когда суд на основании или доводов сторон, или представленных ими доказательств, не может прийти к полному убеждению в истинности или неистинности тех или других фактов, существенных для разрешения спора. (пар. 437); и др. Относительно средств понуждения свидетелей к явке в суд и даче показаний 16 Французский устав – это право и право привода свидетелей для допроса; Российский Устав (УГС) предоставлял суду право подвергать свидетелей штрафу за их неявку в суд для допроса; Германский устав, кроме названных выше прав30, предоставлял суду: (а) право замены наложенного на свидетеля штрафа за неявку в суд арестом (в случае несостоятельности свидетеля к платежу); (б) а также «в случае упорства свидетелей в отказе от дачи показания или в принятии присяги подвергать их аресту собственно уже с целью понуждения их к даче показания или принятию присяги (пар. 345 и 355)».31 Относительно избрания способа доказательств32 Все три устава33 предоставляли суду право по его усмотрению для разъяснения обстоятельств дела: (а) назначать осмотр на месте: (б) требовать заключения от «сведущих»34 людей. В случае не указания сторонами процесса «сведущих людей», обязанных дать показания по делу, суды всех трех стран35 обладали правом назначать экспертов и определять их число. Кроме того, российский (ст. 525 и 526) и германский (пар. 376 и 377) уставы предоставляли суду право по его усмотрению: - требовать от экспертов по обстоятельствам дела дачи письменного или словесного заключения; По российскому и французскому уставам. – Прим. автора (Е.В.) Анненков К. Цит. статья. С. 77. 32 В УГС «способы доказательств» относились к «способам проверки доказательств». – прим автора (Е.В.). 33 Здесь К. Анненков ссылается на: УГС (ст. 507 и 515), французский устав (art. 295 и 302), германский устав (пар. 135). – (Прим - Е.В.). 34 «Сведущими людьми» исторически в российском гражданском процессе именовались эксперты. - Прим. автора (Е.В.) 35 Здесь К. Анненков ссылается на: УГС (ст. 518), французский устав (art. 305), германский устав (пар. 379). – (Прим - Е.В.). 30 31 17 - право вызова в суд экспертов, давших письменное заключение, для дачи необходимых устных объяснений; - право, в случае признания судом произведенной экспертизы недостаточной, назначения новой экспертизы, производившейся другими экспертами. Относительно назначения судом особого проверочного производства Такое право было предоставлено российскому суду в любом процессе (ст. 534), а германскому по некоторым делам (например, по делам об отчетности, о разделах наследства и т.п.) (пар. 313). Относительно удостоверения подлинности представляемых сторонами документов Устав французский (art. 295) и УГС (ст. 541) давали суду право: Назначать проверку подлинности документов только в случаях: (а) заявления против их подлинности другой стороной спора, или (б) в заявления о подлоге. Германский Устав предоставлял суду право самому ex officio и при отсутствии каких либо заявлений сторон против подлинности документов, в случае сомнения в подлинности документа, просить о присылке суду уведомления о его подлинности то официальное лицо или учреждение, которое совершило или засвидетельствовало документ. Относительно оценки доказательств УГС предоставлял широкий простор усмотрению суда по оценке имеющихся в деле доказательств, а именно: - право определять по своему усмотрению значение и силу показаний свидетелей (ст. 411); показаний «окольных людей» (ст. 436); заключения экспертов, которые суд мог не принимать во внимание в 18 случае их несоответствия «достоверным обстоятельствам дела» (ст. 553). Во Франции правила оценки доказательств содержались не в Уставе гражданского судопроизводства, а в гражданском кодексе (art 1317-1369), где, по свидетельству К. Анненкова, значение различных доказательств было определено более подробно, но при этом не более ограничено, чем в российском УГС 1864 г. УГС ограничивал право суда по свободной оценке доказательств только в следующих случаях: - по отношению к оценке публичных актов, совершенных и засвидетельствованных в установленном порядке (ст. 459); - в отношении присяги (ст. 498), которая должна была приниматься за безусловное доказательство подтверждаемых ею событий. В Германском уставе суду было закреплено общее правило, предоставлявшее суду право: - оценивать все имеющиеся в деле доказательства: «суд, приняв во внимание всю сущность имеющихся в деле доказательств, решает по свободному убеждению – следует ли считать те или другие факты спора за истинные или нет»; - суды были связаны правилами закона о значении тех или иных доказательств только в прямо указанных в уставе случаях (пар. 259); - Исключений было немного, например, обязанность суда принимать за безусловное показание истинности фактов присягу (пар 428), а также различные письменные доказательства, как публичные, так и частные, в подтверждение тех событий, которые ими удостоверяется (пар. 480-483). Такие исключения, однако, не имели безусловного характера в случаях, когда письменные (подчистки, доказательства поправки, приписки, имели и «внешние прочие, недостатки» уменьшавшие или уничтожавшие их доказательственную силу). 19 Относительно назначения заседания и руководства ими. Относительно назначения заседания. Французский устав вменял суду в обязанность назначать всякие заседания по делам, как для рассмотрения их по существу, так равно и для рассмотрения всякий частных вопросов, не иначе как по требованию сторон процесса. Российский УГС: (а) предписывал назначать заседания по ходатайству сторон только для рассмотрения по существу исковых дел или самостоятельных требований; (б) предоставлял суду право ex officio назначать и без ходатайства об этом тяжущихся любые заседания для рассмотрения всякого рода частных требований; … Германский устав, по общему правилу, ставил назначение заседания для слушания дел в зависимость от ходатайства сторон, предусматривал из этого общего правила исключения, например: (а) обязанностью (а не правом) суда было назначать заседания об отчетности, разделах и т.п. – немедленно по окончании подготовительного поверочного производства (пар 317); немедленно по окончании предварительного производства (если таковое проводилось) – для рассмотрения дела по существу (пар 355); в некоторых иных случаях, когда стороны, или при необходимости свидетели, вызывались судом ex officio в заседание (пар 354). И российский УГС (ст. 401), и французский (Art. 273) и германский (пар. 361) одинаково предоставляли суду право расспроса свидетелей, вызванных тяжущимися сторонами. Российский УГС (ст. 403 и 404) и германский Устав предоставляли суду право, по его усмотрению, назначать свидетелям очную ставку, то есть разъяснять их показания посредством допроса одного свидетеля в 20 присутствии другого, а также назначать передопрос свидетелей, когда это, по обстоятельствам дела представляется необходимым36. Относительно руководства заседанием Французский устав предоставлял суду только право делать распоряжения в известных случаях о закрытии дверей присутствия37; право запрещать самим сторонам процесса принимать участие в судебных прениях в тех случаях, когда они являлись в заседание суда со своими адвокатами, но «или по неопытности, или вследствие раздражения, не в состоянии давать суду объяснения с должной сдержанностью и надлежащей определительностью, необходимой для разъяснения дела. (art. 85 и 87). Российский УГС, кроме и предоставления суду, как и во французском уставе, права «закрывать двери присутствия» (ст. 325), предоставлял суду следующие права: - право председательствующего судьи руководить заседанием, прекратить прения во всех случаях, когда, по его мнению, дело объяснениями сторон достаточно разъяснено (ст. 338); - требовать от сторон представления объяснений особо по каждому требованию или предмету, в тех случаях, когда подлежащее рассмотрению суда дело заключает в себе несколько требований, или касается нескольких предметов (ст. 336); - право предлагать сторонам вопросы, необходимые для разъяснения дела, а также требовать от них положительных объяснений по тем или другим обстоятельствам дела (ст. 335); - право склонения сторон к миролюбивому окончанию дела (ст. 337); Кроме того, германский устав предоставлял суду и некоторые другие права по отношению допроса свидетелей. 37 Здесь: имеется в виду «зал судебного заседания» - (Прим - Е.В.). 36 21 Германский устав, также построенный «на начале состязательном»38, наряду с правами суда назначать судебные заседания, предоставлял суду «многие другие права в видах лучшего достижения его задачи – раскрытия, по возможности, материальной истины в деле»39, а именно: - право расспроса тяжущихся об обстоятельствах дела (пар 130); - обязанность тяжущихся давать положительные объяснения о фактах спора, воспрещая им при этом отговариваться незнанием о таких фактах, которые или были последствием их собственных действий, или даже были только предметом их наблюдений, и указывая, что факты, прямо стороной не оспоренные, должны считаться за признание (пар. 129); - право председательствующего лишать слова тяжущихся каждый раз, когда кто-либо из них не исполняет его распоряжений; - право председательствующего, в случае необходимости, открывать заседание по делу вновь после прекращения состязания сторон; - право суда вообще прекращать прения сторон, если, по мнению председательствующего, дело представляется достаточно разъясненным; - обязанность председательствующего обращать внимание сторон на такие пункты в деле, за разъяснением которых суд обязан следить ex officio; - обязанность председательствующего вообще следить за надлежащей полнотой объяснений тяжущихся в суде (пар. 127 и 130). Кроме вышеперечисленных прав, по свидетельству К. Анненкова, Устав германский предоставлял суду в части руководства судебным заседанием и другие права. В статье названного автора таких прав указано семь. Некоторые из этих прав, по сути, совпадают с уже приведенными 38 39 Анненков К., цит. статья, с. 87. Там же. 22 правами, принадлежавшими российскому и/или французскому суду 40, другие не относятся к правам суда по руководству судебным заседанием41. Поэтому далее приводятся только права германского суда по руководству судебным заседанием, которые, действительно, представляют интерес своей уникальностью. К их числу автор настоящей статьи, полагает возможным отнести: - право суда требовать от сторон их личной явки в суд, или для дачи объяснений по обстоятельствам дела (пар 132); - право суда назначать заседание по делу вновь, после того как состязание сторон было уже объявлено законченным, - в тех случаях, когда суд находил необходимым получить от тяжущихся новые дополнительные объяснения по обстоятельствам дела (пар.142); - право суда воспрещать как поверенным, так и равно самим тяжущимся, не обладающим достаточными способностями к судоговорению, продолжать объяснения на суде, а поверенных, не принадлежавших к числу присяжных, но занимающихся судоговорением в виде ремесла, даже вовсе устранять от ведения дела (пар 143); - право суда отклонять запоздалые средства защиты в тех случаях, когда принятие их вело бы к замедлению в производстве по делу, и когда суд в тоже время усматривал, что сторона не представила этого средства защиты ранее, или умышленно, именно с целью затянуть движение процесса, или даже по грубой небрежности (пар. 225); - право суда вообще отсрочивать заседание по делу, переносить его на другой день, а также назначать другое заседание для продолжения состязаний (пар. 206); В частности, право склонять тяжущихся к миролюбивому окончанию дела; право тяжущимся, не обладающим навыками судоговорения, продолжать дачу объяснений в судебном заседании; право суда выделять в отдельные производства несколько заявленных в одном исковом заявлении требований и др. 41 Например, право апелляционного суда, по его усмотрению, возвращать дело для нового рассмотрения в первую инстанцию суда во всех тех случаях, когда производство по делу в этой инстанции страдает существенными недостатками (пар. 510). 40 23 - широкие права суда соединять и разъединять исковые требования (пар. 136-138). Здесь надо заметить, что даже приверженцы состязательного процесса в России признавали необходимым и оправданным наделение суда правами по руководству судебными заседаниями и объяснениями сторон в процессе. В их числе были и такие права, как: право задавать сторонам вопросы по неясным пунктам, прекращать прения, если суд «найдет спорное отношение достаточно выяснившимся для принятия решения» (проф. Малинин),42 «… в видах раскрытия истины в процессе ... для надлежащего разъяснения их [тяжущихся] требований в споре» (проф. Окольский).43 (4) На стадии постановления решения Существовало общее признание обязанности суда по предмету постановления решения, состоящей в том, чтобы «найти подходящую статью закона, истолковать смысл и значение ее и сделать логический вывод относительно применения к рассматриваемому спору».44 Французский Устав не содержал постановлений по этому вопросу. УГС вменял суду в обязанность, во-первых, основывать решения на имеющемся в деле фактическом материале (ст. 339 УГС); во-вторых, указывать в решении те законы, на которых он основывает решение (ст. 711 УГС). Германский Устав вменял суду в обязанность принимать в соображение при постановлении решения весь фактический материал дела, а не только имеющиеся в деле документы и доводы самих сторон процесса (пар 259), а также избрание способа констатации содержания иностранных законов (пар 256). Малинин М. Убеждение судьи в гражданском процессе 1) в производстве до судебного заседания. Одесса, 1973, Глава IY-я. С. 138. 43 См.: Журнал гражд. и угол. Права 1880 г., кн.4, стр. 19-20. – Цит . по: Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 87. 44 Журн. Гражданского и уголовного права 1880 г. Кн.2. Стр. 167. - Цит. по статье: Анненков К «Усмотрение суда в гражданском процессе», С. 98. 42 24 По отношению процедуры постановления решения Французский Устав предоставлял суду только право, по его усмотрению, откладывать постановление решения до другого ближайшего заседания суда, вместо постановления его в том заседании, в котором было судом заслушано дело (art. 116) УГС кроме этого предоставлял суду право, по усмотрению и в точно определенных законом случаях, разделять принятие решения по делу: (1) сначала принимать решение о самом праве на иск (ст. 702 УГС), и (2) отсылать стороны к новому «исполнительному» производству, для рассмотрения вытекающего из этого права на иск вопроса о размере взыскиваемой суммы (ст. 896 УГС). Германский Устав наряду с вышеназванными правами французского и российского судов, предусматривал и другие права. Например: постановлять «частное» [по-видимому, - частичное] решение по одному из нескольких соединенных в одном деле требований (пар 273); право, по его усмотрению, исправлять в решении описки, опечатки, ошибки и другие очевидные и незначительные неисправности (пар. 290); право откладывать постановление заочного решения (пар 302). Заключительный вывод профессора Анненкова отражал его позицию, в основе которой было понимание главной цели процесса – «раскрытие, по возможности, материальной истины в процессе гражданском». Именно поэтому, полагал он: «…устав германский, сравнительно с уставами нашим и французским, отводя более широкий простор действию начала усмотрения суда, как по отношению истребования и принятия доказательств, так равно их поверки и оценки, не впадает в то же время в противоречие с состязательным началом процесса, так как предоставляя суду те или другие 25 права в этом отношении, он в то же время нисколько не ограничивает и право сторон на свободное распоряжение объектом спора».45 Ознакомление с приведенными характеристиками французского, российского и германского гражданского процессов в изложении профессора Анненкова дает богатую пищу для размышлений и самостоятельного анализа. Во-первых, иная систематизация приведенного выше проф. Анненковым перечня полномочий судов во Франции, в России и в Германии в XIX в., показывает, что значительная часть из перечисленных полномочий в сфере доказывания была исторически присуща и французскому, и российскому, и германскому судам. Так, все три устава46 предоставляли суду право по его усмотрению для разъяснения обстоятельств дела: (а) назначать осмотр на месте; (б) требовать заключения экспертов. Все три устава содержали положения о праве суда задавать вопросы свидетелям, вызванным тяжущимися сторонами. 45 Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4, с.81; Иного взгляда держался Васьковский Е.В. По его, «особому», мнению, «Состязательное и следственное начало комбинировались как в римском, так и в основанном на нем германском общем процессе. Оба ни были построены на состязательном принципе, но с некоторыми отступлениями в сторону следственного. Действующие уставы французский и германский примыкают к германскому общему процессу. Значительно дальше в сторону расширения прав суда пошел австрийский устав». « [Австрийский устав], пишет в подтверждение своей позиции Е.В.Васьковский, возлагает на председательствующего обязанность принимать меры, чтобы стороны «дали все объяснения, которые необходимы для установления, согласно с истиной фактических обстоятельств дела, служащих основанием заявленных сторонами прав и требований (пар. 182) …». И здесь же указывает на ограничения усмотрения суда, то есть применения «следственного начала» в Австрийском уставе 1895 года, по сути, не только не имеющих принципиальных отличий от ограничений в УГС, французском и германском уставах, но даже устанавливающих такие ограничения для конкретных случаев более определенно: «Самодеятельности суда положены два предела: 1) согласно принципу диспозитивности, суд не может требовать предъявления документов и вызвать свидетелей, если обе стороны заявят, что они этого не желают (пар. 183), и 2) о существовании документов, вещественных доказательств и свидетелей суд должен узнать из ссылки на них одной из сторон (пар. 183), а не путем самостоятельных розысков. Таким же образом скомбинированы состязательное и следственное начала в венгерском уставе». – См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С-Пб. 1914. С. 16. Взывает сомнение правота этого автора, говорившего о приведенных им полномочиях Австрийского суда, как «об отступлении в сторону следственного начала». Ведь по его же словам, «самодеятельности суда» были положены пределы, основанные на соблюдении принципов диспозитивности и сохранении бремени утверждения за сторонами. – Е.В. 46 Здесь К. Анненков ссылается на: УГС (ст. 507 и 515), французский устав (art. 295 и 302), германский устав (пар. 135). - прим автора (Е.В.). 26 Все три устава предоставляли судам права для понуждения свидетелей к явке в суд и даче показаний. Ни один из трех уставов, - не содержал общих положений о пределе судейского усмотрения отказывать в принятии не относимых к делу или недопустимых доказательств. Этот пробел восполнялся доктриной и судебной практикой. Все три устава наделяли суд правом требовать от сторон представления тех или иных доказательств, для подтверждения обстоятельств, которые не были достаточно разъяснены сторонами: (а) Устав французский содержал по этому вопросу только одно положение и предоставлял суду право, ex officio, по его усмотрению предписывать допрос свидетелей в доказательство таких фактов, которые имеют существенное значение для разрешения спора, но которые недостаточно разъяснены сторонами (art. 521); (а) в российском уставе (ст. 368 УГС), суд был наделен правом, после выслушивания сторон, объявить тяжущимся о том, что по некоторым из приведенных обстоятельств, существенных для разрешения дела, не представлено доказательств, и назначить срок для разъяснения этих обстоятельств; (в) Устав германский предоставлял суду, в лице его председателя, общее право по его усмотрению, указывать сторонам в заседании по делу на то – какие из фактов спора сторонами недостаточно разъяснены, и в подтверждение каких из них должны быть представлены доказательства (пар. 130). Все три устава в той или иной мере наделяли суды правами по назначению судебных заседаний (по общему правилу – по ходатайству сторон) и руководству ими, в том числе посредством: 1) запрета сторонам принимать участие в судебных прениях в тех случаях, когда они являлись в заседание суда со своими адвокатами, 27 но «или по неопытности, или вследствие раздражения, не в состоянии давать суду объяснения с должной сдержанностью и надлежащей определительностью, необходимой для разъяснения дела (французский устав); 2) прекращения объяснений; прений; требования при определенных от сторон условиях - представления постановки перед сторонами вопросов, требования от них объяснений по тем или другим обстоятельствам дела (УГС); 3) воспрещения, как поверенным, так и обладающим достаточными самим тяжущимся, не способностями к судоговорению, продолжать объяснения на суде…; задавать вопросы тяжущимся об обстоятельствах дела; право председательствующего лишать слова тяжущихся каждый раз, когда кто-либо из них не исполняет его распоряжений, а также прекращать прения сторон, если, дело представляется достаточно разъясненным и, в случае необходимости, открывать заседание по делу вновь после прекращения состязания сторон; а также обязанность председательствующего обращать внимание сторон на такие пункты в деле, за разъяснением которых суд обязан следить ex officio, следить за надлежащей полнотой объяснений тяжущихся в суде (германский устав). Существовало также общее признание обязанности суда по предмету постановления решения, состоящей в том, чтобы «найти подходящую статью закона, истолковать смысл и значение ее, и сделать логический вывод относительно применения к рассматриваемому спору» Наличие всех перечисленных полномочий суда и оснований их применения, в том числе и в считавшемся первоосновой – «состязательном» французском гражданском процессе, позволяют усомниться в правомерности их квалификации как элементов «следственного» процесса, направленного на установление исключительно по усмотрению суда «материальной истины» 28 по делу. Да, часть этих полномочий имела целью более полное установление фактических обстоятельств дела. Для этого были выработаны определенные правила, применяемые и по инициативе суда. Однако, если исходить из достоверности приведенных К. Анненковым данных, то основанием для применения этих полномочий суда, по общему правилу, было их применение при соблюдении двух критериев. Такие полномочия могли применяться: (1) для уточнения, установления обстоятельств дела, указанных сторонами, на которых лежало бремя утверждения, (2) при условии соблюдения прав сторон «по распоряжению объектом процесса». Во-вторых, не все из перечисленных К. Анненковым полномочий суда, направлены на установление обстоятельств дела. Целый ряд из упомянутых этим автором полномочий суда был направлен на «управление ходом процесса», на «движение процесса». Таковы были, например, «обязанности» российского суда в стадии подготовки дела к разбирательству его в судебном заседании (определять «направление производства по делу», то есть решать: должно ли производство направляться производства; в в сокращенном порядке общего производстве устанавливать для сторон сроки для или суд явки в суд; сокращенного наделялся правом в сокращенном производстве - распорядиться о письменной подготовке дела в тех случаях, когда из-за сложности дела оказывалось невозможным разрешить его на основании только устных объяснений тяжущихся)47. Сюда же следует отнести права германского суда откладывать заседание по делу, переносить его на другой день, а также назначать другое заседание для продолжения состязаний; отклонять запоздалые средства защиты в тех случаях, когда принятие их вело бы к замедлению в Такое право предоставлял суду и французский Устав, только не в сокращенном, а в общем процессе, как в суде первой, так и в суде второй инстанции, а немецкий устав – при производстве по некоторым категориям дел. – См.: Анненков К. «Усмотрение суда в гражданском процессе». - Журнал гражданского и уголовного права, 1889, кн.3-4. С. 70. 47 29 производстве по делу, и когда суд в тоже время усматривал, что сторона не представила этого средства защиты ранее, или умышленно, именно с целью затянуть движение процесса, или даже по грубой небрежности и другие. Нельзя не отметить совпадения использованных российскими учеными еще в XIX веке как терминов «управление ходом (движением) процесса», так и отчасти их содержания, с получившей много позднее развитие, сначала в США, а затем и в других странах, системой «case-management» («differentiated case-management”). Эти словосочетания переводятся на русский язык как «система управления», «дифференцированного управления [судом] движением судебного дела».48 Применение системы case management берет свое начало в 20-е годы ХХ в. в США, в последней трети ХХ века получает широкое распространение не только в американском, но и в английском, а также в следующих этой системе права в гражданском процессе странах. Такая система связывается с повышением активности суда (судьи) в гражданском процессе, но не квалифицируется в качестве «следственного элемента гражданского процесса». Можно, с определенной долей условности и при необходимости дальнейшей проверки этой гипотезы предположить, что в российском и германском гражданских процессах уже во второй половине XIX века появлялись отдельные элементы системы управления движения судебным делом. Представляется, что из всего предшествующего изложения вытекает весьма важный вывод. Положения французского (1806), российского (1864) и германского (1877) уставов гражданского судопроизводства подтверждают их принадлежность к системам гражданского (континентального) права49. Из источников на русском языке см.: Прокудина Л.А. Перспективы использования в российских судах системы управления движением дела. – В сб.: Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве /Под ред. М.К. Треушникова. – М.:ОАО «Издательский дом «Городец», 20004. С. 115-127. По свидетельству этого автора, ключевыми характеристиками программы дифференцированного управления движением дела, применяемой в штате Нью-Джерси, являются, в том числе: определение графика управления случая, включая предельные сроки для рассмотрения дела; определение необходимых действий по конкретному делу; обеспечение эффективной связи с представителями сторон; контроль за продвижением дела со стороны координаторов и других работников аппарата суда; судебное разбирательство, основанное на знании материалов дела и готовности представителей сторон; и др. 49 К числу таких стран авторы цитируемого проекта относят Францию, Германию, Италию, Испанию, и практически все иные Европейские страны, а также те страны, которые заимствовали или адаптировали 48 30 Законодатели этих стран, так же как и всех иных стран мира стремились выработать правила гражданского процесса, обеспечивающие принятие судебных решений на основе подлинных (действительных) обстоятельств дела. При этом во всех трех странах сложилось определенное число схожих правил гражданского судопроизводства, которые, с присущими им особенностями, в основе своей являлись правилами состязательного гражданского судопроизводства стран континентальной системы права. К наиболее существенным и представленным суммарно особенностям таких правил международный авторский коллектив отнес ряд из тех, которые не в обобщенной, а в повествовательной форме, и приведены в статье профессора Анненкова 1889 года, а именно: 1) «Судья в системах стран гражданского права в большей степени, нежели адвокат в странах общего права отвечает за сбор доказательств и применение к ним правовых концепций, составляющих основу решения. Однако, между странами гражданского права существует великое множество различий в способах и степени применения такой ответственности, и, вне сомнения, различий между судьями в каждой из этих стран. 2) Судопроизводство в странах гражданского права во многих национальных системах процессуального права проходит через серию коротких судебных заседаний, - иногда менее одного часа каждое, - для представления доказательств, которые затем приобщаются к материалам дела до их анализа на окончательной стадии судебного разбирательства и при принятии решения …». 50 По-видимому, общим для гражданского процесса всех «стран гражданского [континентального] права» в XIX веке было то, что ни в положения гражданского процесса какой-либо из Европейских стран, например, страны Латинской Америки и Японию. - Transnational Rules of Civil Procedure. Discussion Draft (April 1, 1999). The American Law Institute. P. 6. 50 Там же, с 6-7. Перевод автора этой статьи. – Е.В. 31 одной из них не было в полной мере реализовано изначальное предназначение состязательного процесса, как оно понималось составителями УГС. А именно: служить «открытию материальной (действительной) истины в деле», которая должна была обнаружиться из состязания сторон, происходящего перед судом, дающего суду «возможность развить свое убеждение о праве тяжущихся до той степени достоверности, которая необходима для безошибочного решения дела».51 В то же время, между странами «гражданского [континентального] права» и в XIX веке существовало «великое множество различий в способах и степени реализации возложенной на них ответственности за сбор доказательств и применение к ним правовых концепций, составляющих основу решения». Это блестяще проиллюстрировано в очень обстоятельной статье профессора Анненкова. Однако, могло ли и может ли «действительной (материальной)» истины обеспечиваться достижение предоставлением судам в состязательном процессе (при соблюдении, по общему правилу, прав сторон по распоряжению объектом процесса) таких полномочий как: право на назначение экспертизы и проведение осмотра доказательств на месте; право на допрос, вызов и даже привод (арест) указанных сторонами свидетелей; право задавать для уяснения их позиций вопросы участникам процесса в судебном разбирательстве; право руководства процессом? Представляется, что перечисленные права и обязанности суда, характеризовавшиеся как «элементы следственного начала» в состязательном гражданском процессе также были призваны дать судам 51 «возможность Там же. 32 развить свое убеждение о праве тяжущихся до той степени достоверности, которая необходима для безошибочного решения дела». Об этом свидетельствовало применение судами этих прав, в основном, для «разъяснения тех обстоятельств дела», на которые указывали стороны, установление судами обстоятельств дела по результатам исследования полученных доказательств, указанными в в состязательном процессуальных законах устном процессе способами с присущими ему принципами непосредственности и процессуального равноправия сторон ( audiatur et altera pars52). И последнее. Российские ученые (профессора Анненков, Малышев, Васьковский, и другие), как признававшие перечисленные выше права суда атрибутами состязательного процесса, так и полагавшие, что такие полномочия есть необходимая для достижения «материальной истины» доля следственного начала в состязательном процессе, основывались на таком определении цели процесса как имеющей самостоятельное значение. При этом, сложилось общее мнение о том, что: цель «настоящего состязательного процесса» - установление формальной истины (убеждение суда той степени достоверности, которая необходима ему для принятия безошибочного решения); цель «настоящего следственного процесса» - установление истины материальной (установление действительных обстоятельств дела). Другой ответ на вопрос о цели гражданского процесса ставит под сомнение достаточность определения степени соотношения активности сторон и инициативы суда для квалификации такого процесса как состязательного или следственного. Об этом далее. «Поочередное выслушивание сторон». Так раскрывалось российскими авторами значение принципа «Равноправие сторон». – См., например, Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского процесса. М. 1909. – Цит. по: Гражданский процесс. Хрестоматия: Учебное пособие. 2-е изд., перераб. и доп /Под ред. проф. М.К. Треушникова. М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2005.С.201. 52 33 Истина и процессуальные сроки в работах российских процессуалистов XIX – начала ХХ вв. и в положениях Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. Ранее были приведены утверждения российских процессуалистов, в которых делался акцент на соотношении инициативы сторон и суда по собиранию доказательств в состязательном гражданском процессе и в зависимости от определения такого соотношения приходивших к выводу о том, служит ли такой процесс установлению «материальной» либо «формальной» истины. Совершенно иными были позиции многих российских ученых по вопросу об истине, когда они решали этот вопрос применительно к срокам совершения процессуальных действий, в том числе по представлению сторонами доказательств; применительно к срокам окончательного разрешения («исчерпания») спора между сторонами на основе имеющего свойство res judicata судебного решения. Приведем наиболее принципиальные взгляды и положения УГС по названным вопросам. О цели гражданского процесса Принципиально по-иному определял цель гражданского процесса, упоминавшийся именно в этой связи К. Анненковым, профессор Малинин. Он считал, что «основной неизменный закон гражданского процесса» - это «закон, по которому совершаются явления, образующие гражданский процесс» и определял такой закон как: «с одной стороны, закон, вытекающий из природы человека, неизбежно требующей удовлетворения своих потребностей, в дальнейшем неизбежно порождающий между людьми столкновение в области частно-правовых отношений, с другой стороны, закон 34 самосохранения государства, неизбежно требующий водворения спокойствия в правоотношениях граждан».53 М. Малинин обосновывал свою позицию тем, что в различные исторические эпохи «гражданский судья» преследовал «одну и ту же цель – разрешение споров и водворение спокойных правоотношений».54 Эта конечная цель считалась общей для всех участников процесса: для государства – в лице судебных органов, а также для сторон – истцов и ответчиков. В то же время, каждый из участников процесса (суд, истец, ответчик) признавался предопределявший имеющим совершение им свой «ближайший процессуальных интерес», действий при рассмотрении и разрешении конкретного дела. Взаимным отношением «ближайших интересов» обусловливаются процессуальные действия суда и тяжущихся, а именно: Истец должен представить факты, лежащие в основании его исковых прав, и доказательства этих фактов; Ответчик должен представить опровержение предъявленных требований, их оснований и доказательств. Состязательные действия сторон ведутся перед судом; На основании обсуждения представленного материала, оснований и доказательств иска и защиты, судьи должны сформировать такое составляющее основу судебного решения убеждение «чтобы каждый добросовестный человек… не мог не согласиться с решением суда».55 Малинин М. – Теория гражданского процесса. Одесса. 1881. В.1, стр. 8. – Цит. по.: Принцип тождества в гражданском процессе. Исследование А.Х. Гольмстена. - Спб. 1894, с. 250. 54 Здесь следует еще раз подчеркнуть, что проф. Малинин пришел к выводу о том, что достижение названной цели в разные исторические эпохи имело «неодинаковое значение в развитии правомерного порядка в сфере частной гражданской жизни». М. Малинин выделял в историческом развитии учения о деятельности судьи два «особенно резко обозначившихся» и в корне различавшихся направления: французскую теорию и немецкую теорию. В конечном итоге, теория Code de procedure civile 1806 г. по вопросу о соотношении процессуальных прав сторон и свободы процессуальных действий суда стала общей теорией процесса, писал М.Малинин. Именно «теория [этого] кодекса» была положена в основу законодательства «не только германского, но также и русского и др.». – Малинин М. «Убеждение судьи в гражданском процессе: 1) в производстве до судебного заседания». Одесса, 1873, с. 7-15. 55 Сделанный в этой части цитируемой работы акцент на «убеждение судьи», не означал отрицания общего исходного положения, согласно которому «деятельность судьи в гражданском процессе имеет в основе 53 35 Судебное решение становится обязательным и, тем самым, «пресекает спор и восстанавливает правоотношение».56 Таким образом, «ближайшей» конечной целью процесса – признавалось принятие судом на основе сформированного по результатам оценки состязания сторон убеждения, составляющего основу окончательного судебного решения, прекращающего спор между сторонами. Нельзя не обратить внимание на то, что логическим следствием постулата, согласно прекращающего спор которому требуется судебного принятие решения, обязательного является и необходимость определения момента завершения судебного разбирательства, т.е. момента приобретения свойства абсолютной окончательнсти судебным решением. Внесению определенности в процедуру разрешения спора, и, главное, в вопросы о том, когда такая процедура завершается и с какого момента судебное решение становится окончательным, в российском гражданском процессе, как и в гражданском процессе других стран континентального права, исторически был призван служить институт процессуальных сроков. Об ограничении сроков для упорядочения судопроизводства О том, что сроки совершения процессуальных действий существовали в состязательном процессе и были предназначены для упорядочения судопроизводства среди российских ученых, кажется, не было разногласий. «Процессуальные права – срочны», - ультимативно заявлял проф. Васьковский57. Далее он пояснял: «Цель ограничения процессуальных прав сроками – упорядочение и ускорение производства. … закон регулирует движение процесса во времени, назначая сроки как для тяжущихся, так и своей закон». - М. Малинин «Убеждение судьи в гражданском процессе: 1) в производстве до судебного заседания». Одесса, 1873, с. 17-18, с.4. 56 Там же, с.17. 57 Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С..242. 36 для судов»58. Того же конкретизируя взгляда, по назначение сути, придерживался проф. сроков, установленных для Малинин, совершения состязательных действий тяжущимися. Он писал об этом так: «…самой сущностью состязательных действий вызывается необходимость совершать эти действия последовательно одно за другим…». При этом, он называл критерий определения продолжительности сроков для совершения процессуальных действий тяжущимися. Сроки, то есть «… периоды времени, в которые должно быть совершено каждое действие, … должны определяться тем временем, какое необходимо для того, чтобы каждая сторона могла приготовить защиту своих прав против притязаний, возражений и т.д. противной стороны»59. Виды и способ установления процессуальных сроков согласно УГС Не входя в обсуждение деталей различных классификаций процессуальных сроков, предложенных отечественными процессуалистами, для целей настоящей статьи достаточно отметить, что институт процессуальных сроков был весьма детально регламентирован в УГС. «Ни одно отделение Устава не разработано, можно сказать с такой тщательностью и таким вниманием к подробностям, как общие правила об исчислении сроков»60. Выделялись два вида сроков, установленных в УГС или определяемых на его основе судом: (1) сроки, установленные для деятельности суда, 2) сроки, установленные для деятельности сторон. Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С. 232. 59 Там же, с.140 (Курсив – Е.В.) 60 Анненков К.Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Том IY. С. 616. 58 37 Установленные для деятельности суда сроки отличали три особенности: 1) такие сроки устанавливались только законом, их число было невелико;61 2) за соблюдением таких сроков суд должен был следить ex officio; 3) нарушение таких сроков могло повлечь наложение дисциплинарного взыскания на судью «за проступок по должности»62. Сроки для деятельности сторон делились, в свою очередь на «законные» (установленные в законе) и «судебные» (назначенные судом). К сожалению, утраченным с течением времени оказалось основание деления сроков на «законные» и «судебные». Законные сроки устанавливались в законе «во всех тех случаях, в которых, по важности последствий, наступающих вследствие пропущения срока, для интересов тяжущихся и порядка дальнейшего производства дела, законодатель нашел нужным оградить тяжущихся и самый порядок производства от произвола в назначении сроков судом…»63 К «законным» срокам без каких-либо оговорок относились: 1. Сроки, установленные для обжалования решений, частных определений и распоряжений; 2. Сроки для представления доказательств; 3. Сроки для возражений о подлоге.64 «Законные» сроки, установленные для процессуальной деятельности сторон, квалифицировались как «роковые», истечение которых влекло утрату права на совершение тех действий, для которых они были предназначены. Такие сроки обозначались промежутками времени, могли быть только «восстановлены», но не подлежали продлению. Названы сроки для постановления «резолюции» судебного решения, сроки для изложения судебного решения в окончательной форме, сроки для выдачи копий решения. Здесь автор ссылается на статьи: 139, 183, 700, 183, 141, 144, 713 УГС. – См.: Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. – М., 1909, с. 140 -145. В действительности, в УГС было определено очень большое число сроков для совершения процессуальных действий судом, в том числе: сроки рассмотрения дел в каждой из судебных инстанций, хотя и имевшие «инструкционное» значение», но всегда принимавшихся во внимание при определении сроков для совершения иных процессуальных действий, и, по возможности, не нарушавшихся. (Прим – Е.В.). 62 Ст.ст. 262-265 Устав судопроизводства уголовного. – См.: Цит. учебник Е.А. Нефедьева, 1909, стр. 140145. 63 Там же. 64 Здесь автор отсылает к статьям 557, 559, 560 УГС. - См.: Цит. учебник Е.А. Нефедьева, 1909, стр. 140-145. 61 38 «Судебные» сроки, установленные для процессуальной деятельности сторон, устанавливались во всех других случаях по усмотрению суда, пределы которого были ограничены: (1) по большей части, указанием на maximum срока, который мог быть назначен судом; (2) указанием на minimum срока (ст. 350, 342 УГС); (3) общим требованием о недопущении медленности в делопроизводстве (ст. 784 УГС). Первые два вида из названных выше «законных» сроков, имеют самое непосредственное отношение к вопросу об установлении действительных, подлинных, истинных обстоятельств дела в гражданском процессе. Ограничение сроков для представления доказательств. Характеризуя процессуальные действия сторон как способы осуществления их процессуальных прав, Васьковский Е.В. выделял такие их свойства как «срочность (преклюзивность)» и «отменимость». «Срочность существования времени, в (преклюзивность)» процессуальных течение которых определялась прав они как определенными должны ограничение промежутками быть использованы их обладателями. Истечением преклюзивного срока процессуальное право погашалось. «Отменимость» – означала право тяжущихся по своей воле осуществлять сначала одни, а затем иные процессуальные права («начать осуществление прав или не начать, прервать в любой момент, возобновить, опять прекратить т.п.»).65 При этом, «отменимость» тяжущимися процессуальных действий также была ограничена во времени наступлением того юридического последствия, ради которого действие было совершено.66 Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Изд-е второе, перераб. – М., 1917 г. Репринтное издание. – Краснодар, 2003 . С. 232. 66 Там же. 65 39 Среди «отменяемых» выделялась категория процессуальных действий, включавшая «фактические действия, направленные на доставление суду материала для постановления решения и на оказание ему помощи при установлении фактической и юридической сторон дела».67 К этой категории процессуальных действий, а именно: «представление новых доказательств, документов, повторение ходатайства о вызове свидетелей и др.», применялся такой «предел отменимости», как «конец последнего заседания пред постановлением решения судом второй инстанции».68 Несмотря на то, что Е.В. Васьковский прямо не указывал на взаимосвязь положений об ограничении сроками представления сторонами доказательств с условиями достижения истины в состязательном процессе, резонно заметить следующее. Ограничение представления доказательств во времени, логично должно было вести к признанию необходимости принятия судебного решения по имеющимся к моменту его принятия доказательствам. Если дело разрешалось в первой и в апелляционной инстанциях, то по доказательствам, имеющимся к моменту принятия решения суда апелляционной инстанции. Следовательно, такое решение не могло приниматься на основе «материальной установление действительных правды», обстоятельств дела понимаемой на основе как всех имеющихся, где бы то ни было, представляемых сторонами или получаемых /или «по усмотрению суда» доказательств на любой стадии судебного разбирательства без ограничения каким бы то ни было сроком. Процессуальные сроки представления доказательств versus «объективная истина» Наиболее сильные аргументы в пользу того, что существование сроков для совершения процессуальных действий, а главное сроков для рассмотрения и разрешения гражданских дел, само по себе означает 67 68 Там же, с.233. Там же, с.233. 40 фактическое отрицание «объективной истины» как цели гражданского процессуального права, были приведены российской доктрине профессором Гольмстеном в 1894 году. Он сформулировал их следующим образом. “В настоящее время уже перестали утверждать, что судья доискивается объективной истины. И действительно, … [с возложением на судью такой задачи] немыслимо было бы стройное производство суда; пришлось бы уничтожить все процессуальные сроки, установленные именно ради возможности самого процесса; пропущение этих сроков влечет за собой невыгодные последствия; часто благодаря пропущению срока, например, срока предъявления разрушающего возражения одной стороною, другая сторона выигрывает процесс и, следовательно, неправо обращается в право; дабы такого случая не было, приверженцы объективной истины действительно должны уничтожить все сроки; с уничтожением же их порядок в производстве нарушился бы в том смысле, что отыскание новых доказательств заставляло бы каждый раз снова подымать процесс и ему не было бы конца; суд не мог бы игнорировать этих доказательств, так как оставление их без внимания давало бы повод думать, что решением не достигается объективная истина; ….».69 Как будет показано далее, позиция профессора Гольмстена оказалась правильной, и нашла свое подтверждение в содержании современных реформ гражданского судопроизводства, как в России, так и в Англии и в США, традиционно считающимися странами с состязательным гражданским процессом. Юридическое значение доказательств и юридическая истина обладающего свойством res judicata судебного решения Васильев А.А. доказательствами полагал, являются, что в во-первых, юридическом признаваемые значении законом Юридические исследования и статья А.Х.Гольмстена. – С.Пб. 1894. С. 409. Приведенная цитата в сокращенной форме впервые введена в современный научный оборот в диссертации: Исаева Е.В. Процессуальные сроки в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве. Автореф. На соиск. уч. степ. к.ю.н., М.:ИГП РАН, 2004, с.11. 69 41 средства удостоверения того, что утверждается, во-вторых, средства подтверждения «не объективной истины, даже не соответствие утверждаемого с действительно существующим, а условная формальная истина».70 С этим утверждением А.А.Васильева в полной мере согласуется его определение цели процесса. «Решение – это та цель, - писал А.А. Васильев, - ради которой возникает и производится процесс; он решает дело по принципу res judicata pro veritate habetur; как-бы ни относительна была юридическая истина, она все-таки имеет к своим услугам исполнительный лист, судебного пристава и, в случае сопротивления, наряд полиции». Значение «формальной силы» судебного решения для определенности гражданских правоотношений, установленных в судебном решении С мнением А.А. Васильева фактически совпадают выводы проф. Гордона, изложенные в его фундаментальном труде «Иски о признании» (1906 г.), где проанализировано значительное число публикаций немецких юристов того времени. “Судебное решение, - утверждал проф. Гордон, может быть далеко от истины. Соображения практической необходимости давно уже, однако, заставили законодателей предпочесть устойчивость и определенность гражданских правоотношений при условии лишь формальной истины судебных решений тому состоянию правового порядка, которое могло бы явиться результатом бесконечного искания истины материальной».71 Васильев А.А. Руководство к защите гражданского иска. С.-Пб, 1913. С. 227. Гордон В.М. Иски о признании. – Ярославль, 1906. С. 147. На С.148-149 указанного сочинения проф. Гордон цитирует Savingy, System des hentigen roomisch, Rechts, YI, 259-261, приводя такие рассуждения немецкого коллеги: «Очень часто решение спора о праве может вызвать чрезвычайные сомнения, вследствие-ли того, что спорной является норма права, вследствие-ли неопределенности фактов, или потому, что факты могут быть различным образом подведены под правовые нормы. Поэтому часто могло бы случиться, что судебное решение было бы позднее лишено своей силы путем решения в противоположном смысле. Но и с этим изменением дело бы не доходило до конца. Позднейший суд мог-бы в свою очередь признать неправильным второе решение и восстановить первое и провести совершенно отличное от них мнение. Необходимым результатом такого порядка явилась бы б е с к о н е ч н а я н е о п р е д е л е н н о с т ь п р а в о в о г о с о с т о я н и я, коль скоро бы какое-либо правоотношение стало предметом спора». 70 71 42 «В вопросе о силе судебного решения приходится … считаться, с одной стороны, с опасностью закрепить решение, быть может, и ошибочное, и несправедливое, с другой – с опасностью создать бесконечную неопределенность правовых отношений. Какое из двух зол больше, в о п р ос политики п р а в а. Ответ может быть дан лишь по основанным на опыте соображениям о действительности и потребностях ее», - писал проф. Гордон и отвечал на поставленный вопрос, подкрепляя свой ответ ссылкой на опыт законодательств различных народов, которые признали «большим, совершенно невыносимым злом опасность необеспеченности права» и для устранения сочли н е о б х о д и м ы м п о з и т и в н ы й институт законной силы судебных решений». «Таким образом, - заключал этот автор, - судебное решение, по соображениям политики права, должно обладать силою права: что подтверждено решением, должно на будущее время не подвергаться оспариванию; если суд установил, что истец имеет данное право, это и есть истина; поскольку, однако, решению лишь п р и д а е т с я, по специальному велению закона, значение истины, эта последняя является лишь истиною формальною, а решение обладает тою силою, которая обусловливается не материальною правдою, но лишь тем обстоятельством, что таков закон» (курсив мой – Е.В.).72 Ограничение в УГС сроков судебного разбирательства «Велением закона», которым судебным решениям придавалось значение формальной истины, была установленная в дореволюционном гражданском процессуальном законодательстве окончательность судебных решений. Эти решения приобретали, сначала «формальную» законную силу, а по истечении 10 лет после приобретения «формальной» законной силы 72 Там же, с. 149. 43 вступали, в так называемую, «окончательную» законную силу73. Формальную законную силу и свойство res judicata судебные решения приобретали: (а) по истечении установленных в УГС сроков на их апелляционное обжалование (по общему правилу – 4 месяца, «с причислением поверстного»); (б) по истечении сроков для подачи на общих основаниях апелляции или отзыва на заочное решение (двухнедельный срок «с причислением поверстного» со времени получения выписки из заочного решения либо со времени предъявления повестки об исполнении). Кроме «обыкновенных способов обжалования» - апелляционного пересмотра и пересмотра не вступивших в законную силу судебных решений, - существовали в России, как и «у большинства народов Западной Европы» три чрезвычайных способа обжалования: «просьбы о кассации решения», общий срок для подачи которых составлял 4 месяца; «просьбы о его пересмотре вследствие открытия новых обстоятельств», «просьбы третьих лиц» не привлеченных к участию в процессе об отмене решений, в которых разрешены вопросы об их правах и обязанностях.74 Согласно ст. 806 УГС: «Просьба о пересмотре решения оставляется без последствий, если подана по истечении десятилетнего срока с того времени, когда состоялось решение». Правило ст. 806 УГС первоначально было задумано, как применимое только к «просьбам третьих лиц», поскольку иначе невозможно было ограничить окончательный («предельный») срок для «Вступление решения в законную силу не означает еще, что оно ни в коем случае не могло быть изменено. Это показывает только, что решение подлежит немедленному исполнению; но затем это решение может быть изменено в некоторых исключительных случаях. Если с выражением «решение, вступившее в законную силу», соединять то понятие, чтог решение это ни в коем случае не может быть изменено, тогда пришлось бы признавать решения вступившими в законную силу только по прошествии десяти лет с того времени, как они состоялись в суде второй инстанции, так как в течение этого срока может быть подана просьба о пересмотре решения. – Объяснения составителей к УГС. – Цит. по: Васьковский Е.В. Уче бник гражданского процесса. М. 1914. С. 454. 74 Такая классификация способов обжалования была предложена французским процессуалистом Понсе и в полном объеме использована в УГС, свидетельствует К. Анненков. – См.: Анненков К.Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Том IY. С. 328. 73 44 подачи таких жалоб. Однако, положение статьи 806 в УГС было по ошибке составителей УГС сформулировано в виде общей нормы. Эта норма получила толкование и применение как ограничивающая срок для возбуждения производства по делу в порядке любого из трех чрезвычайных способов обжалования75. Десятилетний предельный срок для возбуждения любого производства по чрезвычайному пересмотру вступивших в формальную законную силу судебных решений квалифицировался не как процессуальный срок, а как срок давностный, имевший «по отношению к допустимости просьб о пересмотре решений то же значение, какое вообще имеет срок исковой давности», утверждал К. Анненков.76 «Так как иск есть право, то по отношению к нему применяется общее правило давности, т.е. погашаемости его в десятилетний период»77, - вторил проф. А. Васильев. Такое мнение разделялось многими авторами, указывавшими на «французское» происхождение решения о принятии срока исковой давности за основу для определения предельного срока возбуждения производств по чрезвычайному пересмотру судебных решений в случае tierce opposition. Это общее правило означало, во-первых, возможность его применения только по заявлению обратившейся в суд «третьей стороны». Суд не имел такого права ex officio. Во-вторых, из этого правила допускались многочисленные исключения двух видов: 1) совершенная непогашаемость иска; 2) меньшая, чем десятилетняя погашаемость иска.78 Таким образом, в трудах российских ученых процессуальному праву XIX в. существовало по гражданскому целое направление, представленное такими авторами, как: профессора Малинин, Васильев, Гольмстен, Гордон, и ряд других. Эти авторы последовательно исходили из Анненков К.Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Том IY. С. 561-562. Там же, с 562-563; 77 Васильев А.А. Руководство к защите гражданского иска. С.-Пб, 1913. С. 267. 78 Подробнее об этом см.: Васильев А.А. Цит. соч. С. 267-270. 75 76 45 невозможности установления «материальной истины» в процессе, имеющем конечной целью: правоотношений» «разрешение споров (проф.Малинин); и водворение «установление спокойных определенности правового состояния» (проф. Гордон со ссылкой на Савиньи), «устойчивость и определенность гражданских правоотношений» (проф. Гольмстен). Следовавшие такому пониманию цели гражданского процесса ученые, связывали вывод о возможности принятия судебного решения только на основе «формальной истины» с установлением в законе сроков для совершения процессуальных действий. Речь шла, во-первых, об установленных в законе сроках для совершения сторонами процессуальных действий, главным образом по представлению доказательств. Во-вторых, имелись в виду, также установленные в законе, сроки для определения момента во времени, с наступлением которого судебное решение становится: (а) сначала – «относительно» обязательным для сторон (приобретает свойство res judicata), (б) затем, по истечении предельного, производного от сроков исковой давности, - «абсолютно обязательным», то есть абсолютно окончательным. Необходимо обратить внимание на то, что и другие авторы, например, профессора Анненков и Васьковский79, при рассмотрении конкретных вопросов о назначении сроков и определении их продолжительности, основательно и объективно излагали позитивный материал, по своей сути, не согласующийся с их исходной позицией об установлении «истины материальной» как цели гражданского процесса. Объективная истина и состязательность, процессуальные сроки и «окончательность» судебного решения в советском гражданском процессе. Характеристика «состязательности» и «формальной истины» в «буржуазном гражданском процессе». Как отмечалось ранее, эти авторы исходили, в той или иной мере, из понимания материальной истины как цели процесса в той части дискуссии, где речь шла о соотношении активности суда и сторон в состязательном процессе. (Прим. – Е.В.). 79 46 В этот исторический период в отечественном гражданском процессе применялся уникальный «принцип объективной истины», который действовал на всех стадиях гражданского процесса в российских (советских) судах.80 Суть данного принципа состояла в возложении на суды обязанности по всестороннему выяснению обстоятельств дела81, при формальном сохранении в гражданском процессуальном законе основного правила состязательного процесса: «каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые тона ссылается в обоснование своих требований и возражений». Однако, для «поиска и установления истины» были установлены предельно короткие сроки рассмотрения гражданских дел в первой инстанции (от 5-10 дней до одного месяца).82 Не получение судом всех доказательств, необходимых для установления «действительных» обстоятельств дела, вело к безусловной отмене или пересмотру решений в вышестоящих судебных инстанциях. Возможность пересмотра судебных решений любых нижестоящих судебных инстанций в самой высшей – надзорной инстанции, наделенной правом пересмотра решений любых судебных инстанций, допускалось без заявления об этом участвующего в деле лица и без ограничения сроком. Квалификация принципов объективной истины и состязательности как принципов-антагонистов проводилась в этот исторический период в основном применительно к определению соотношения степени активности сторон и суда в судебном доказывании для достижения «материальной» («объективной» - в советском гражданском процессе) или «формальной» («буржуазной» - в советском гражданском процессе) истины. Еще в 20-е - 30-е годы XX века складывается и сохраняется на протяжении длительного периода времени представление о некоем Курс советского гражданского процессуального права в 2-х томах. М.: «Наука». 1981. Том. I. С. 172. Поскольку приведенная принципиальная характеристика являлась определяющей, и принимая во внимание цели настоящей статьи, отдельные средства и правила доказывания здесь не характеризуются. По сути дела, они имели сугубо технический характер. (Прим. - Е.В.). 82 Исаева Е.В. Цит. соч. С. 12. 80 81 47 абстрактном «буржуазном» состязательном гражданском процессе, как о процессе, предназначенном для установления «формальной истины». Рассматриваемая «буржуазного как характерная черта судопроизводства» и конечная формальная истина цель именно подвергалась критике.83 В 1937 году в книге Вышинского «К положению на фронте правовой теории» было опубликовано «программное» определение отличий «советской состязательности от буржуазной состязательности». Эти отличия, в части установления истины провозглашались так: «…в) в буржуазном процессе состязательность опирается на узко формальные основы и потому результат процесса – установление формальной истины, зависящей от соотношения сил сторон; состязательность в советском процессе – это средство установления материальной истины в наиболее полном и исчерпывающем виде, стремление к которой характеризует подлинное правосудие и подлинный суд».84 Содержание имевшей место в 1864-1917 г.г. «на пространстве всемирной истории» дискуссии российских ученых о цели гражданского судопроизводства, о соотношении инициативы сторон и усмотрения суда в состязательном гражданском судопроизводстве разных стран было на долгие годы предано забвению. Само «пространство всемирной истории» было сильно ограничено небольшим числом книг общей критической направленности. Так, отмечалось, что «американский процесс судопроизводства с его принципом правового «невмешательства» или арбитральной функцией судьи и методом процессуальной «борьбы» опирается на специфическую, отражающую особенности этого процесса теорию доказательственного См., например, Курс советского гражданского процессуального права в 2-х томах. М.: «Наука». 1981. Том. I. С. 172; Плюхина М.А. Истина в гражданском судопроизводстве. – В кн.: Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. №1 (2001 год) /Предисловие Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ, проф. В.Ф.Яковлева, проф. В.В. Яркова. – М.: Изд-во ГОРМА, 2002, с. 333, сноска №9, и др. 84 Цит. по кн.: «Гражданский процесс». Под ред. проф. Клейнмана А.Ф. – М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР. М., 1940, с.54. 83 48 права. Главнейшими чертами названной теории…является безраздельное господство с ней субъективно-релятивистской методологии позитивизма и агностический подход к задаче установления истины как в гражданском, так и в уголовном правосудии».85 Утверждалось, что «…В английском праве с органов правосудия снята обязанность установления истины по рассматриваемым делам. Ее место занимает субъективная уверенность судей в вероятности бытия исследуемых фактов»86. Наличие имеющей принципиальное значение связи между принципами объективной истины либо состязательности с институтом процессуальных сроков в работах советских и российских авторов, за редким исключением, не упоминается. производства, Предельные сроки с одним исключением для для возбуждения надзорного органов государственного арбитража в 1980 году, на протяжении всего советского периода не устанавливались.87 Точным объяснением отсутствия в советском гражданском процессе предельных сроков для пересмотра вступивших в законную силу судебных решений в высшей («надзорной») судебной инстанции является приводимая ниже цитата проф. Чечота Д.М.: «Если …установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, – писал Д.М.Чечот в 1958г., – то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины». «Приведенный довод продолжал оставаться соответствовавшим отечественному процессуальному законодательству Курс советского гражданского процессуального права в 2-х томах. М.: «Наука». 1981. Том. I. С. 172. (со ссылкой на: Старченко А.А. Философия права и принципы правосудия в США.. М.:Высш. Школа, 1969, с.31). 86 Там же, со ссылкой на: Пучинский В.К. Английский гражданский процесс: Основные понятия, принципы и институты. – М.: Ун-т Дружбы народов им. П. Лумумбы. 1974, с.137. 87 Исаева Е.И. Цит. соч. С. 15. 85 49 вплоть до 2002г.», - пишет Е.В. Исаева.88 Только в новых ГПК РФ (2002 г.) и АПК РФ (2002 г.) были установлены (и уже претерпели изменения)89 предельные сроки для обращения в высшие надзорные инстанции, как в судах общей юрисдикции, так и в государственных арбитражных судах в Российской Федерации. Таким образом, если исходить из того, что принцип объективной непременно обеспечивается отсутствием сроков, после которых решение не подлежит пересмотру в высшей судебной инстанции, то есть основания для сомнения в том, что принцип «объективной истины» был , действительно отменен: в 1993 г. – с провозглашением принципа состязательности в новой Конституции Российской Федерации; в 1995 году, когда были внесены соответствующие этому положению Конституции Российской Федерации в ГПК РСФСР, снявшие с суда обязанность ex officio собирать доказательства по делу (1964 г.); с принятием Арбитражных процессуальных кодексов Российской Федерации 1992 г. и 1995 г., также Исходя из ключевого значения сроков для обеспечения реального окончания судебного разбирательства по делу, - на основе запрета пересматривать вступившее в законную силу решения по истечении установленного законом предельного срока, - приходится признать, что до 2002 г. основной вектор в гражданском процессуальном праве все же еще был направлен на поиск истины «объективной». Цитата из работы проф. Чечота введена в современный научный оборот в диссертации: Исаева Е.В. Процессуальные сроки в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве. Автореф. На соиск. уч. степ. к.ю.н., М.:ИГП РАН, 2004, с.15-16. 89 В Части 2 ст. 376 ГПК РФ 2002 г. (ФЗ от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ) такой срок составлял один год. С учетом изменений ГПК РФ от 28.07.2004 г., допускающих восстановление указанного годичного срока, установленный в ч.2 ст. 376, срок невозможно считать предельным. В ч.3 ст. 392 АПК РФ (ФЗ от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ) сначала для подачи в Высший Арбитражны Суд РФ заявлениея о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта, устанавливался трехмесячный срок со дня вступления в законную силу последнего судебного акта. Согласно изменениям, внесенным в ст.ст. 292, 296 АПК РФ в 2005 году, такой срок может быть восстановлен, но в пределах шести месяцев. 88 50 Принцип состязательности и истина, истина и процессуальные сроки в современном гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве и в современной доктрине. Дискуссия о том, достижима ли в состязательном процессе истина и если – да, то какая истина, продолжается и после более десяти лет действия Конституции (Основного закона) Российской Федерации 1993 г., согласно которой «Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон»90. История отчасти повторяется. В одном из комментариев к приведенному положению российской Конституции разъясняется, что «… в состязательном процессе реализуется равноправие и проявляется возможность установления истины. Это обеспечивается предоставлением каждой из сторон равных прав и возможностей по подаче заявлений, использованию в качестве помощников адвокатов, заявлению ходатайств, представлению и исследованию доказательств, участию в прениях, в общем, во всем, что происходит в суде во время разбирательства дела»91 (курсив – Е.В.). И далее: «Для состязательности характерно последовательное разграничение функций суда и сторон. Они отделены друг от друга. Суд в процессе состязательности не является инициатором …»92. Здесь мы отчетливо слышим созвучие с замыслом составителей УГС, приведенным в самом начале этой статьи в изложении профессора Нефедьева. Однако, как и полтора века тому назад, приведенное толкование состязательного процесса как позволяющего установить истину, воспринимается как исключение из общепринятого понимания. Ч. 3, ст. 123 Конституции Российской Федерации от 12 декабря 1993 г.. Комментарий к Конституции Российской Федерации /Под общей ред. В.Д. Карповича. 2-е изд., доп. И перераб. – М.: Юрайт-М; Новая Правовая культура, 2002, с. 858. 92 Там же, с. 858-859. 90 91 51 В монографиях и учебных курсах конца 90-х годов ХХ века – начала XXI в.в., опубликованных российскими учеными, продолжают, со ссылками на зарубежные источники, воспроизводиться утверждения, согласно которым «состязательная система судопроизводства не ориентирована на поиск истины, установление действительных взаимоотношений тяжущихся»93; «… действительно состязательность никогда не задается вопросом: в чем заключается истина?»94 Как следствие, сохраняются ассоциации: состязательный процесс – «формальная истина»; следственный процесс – «материальная (объективная)» истина. С одной стороны, Конституция Российской Федерации (1993 г.), новые ГПК РФ (2002 г.) и АПК РФ (2002 г.) законодательно закрепили принцип состязательности судопроизводства, перестали прямо возлагать на суды обязанность по собиранию и представлению [самому себе] доказательств. Это принципиальное изменение роли суда как субъекта доказывания трактуется большинством авторов в качестве процессуального способа реализации принципа состязательности и отказа от «принципа объективной истины». На то, что отказ от принципа объективной истины отразился на нормах о доказательствах, пишет И.В. Решетникова, обращая внимание на то, что теперь «в обязанность суда не входит установление истины по делу»95. С другой стороны, такую точку зрения разделяют далеко не все современные российские процессуалисты. По сути дела, как и в XIX веке, обсуждается соотношение «состязательных» прав сторон и «следственных» прав суда в сфере доказательственной деятельности. Шишкин С.А.Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. – Пособие. – М.: Юридическое бюро «ГОРОДЕЦ», 1997. с.112. Со ссылкой на: Reading on Adversarial Justice: an American Approach to Adjudication. West Publishing Co., 1987, p. 25). 94 См.: Бернам У. Суд присяжных заседателей. М., 1995. С. 115-117; цит по: Плюхина М.А. Истина в гражданском судопроизводстве. – В кн.: Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. №1 (2001 год) /Предисловие Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ, проф. В.Ф.Яковлева, проф. В.В. Яркова. – М.: Изд-во ГОРМА, 2002, с. 333-334, сноска №12. 95 Там же, с. 43. 93 52 «Чистой состязательности в настоящее время в гражданском процессе нет», - утверждалось в 1996 году в Учебнике гражданского процесса, подготовленного на кафедре гражданского процессуального права Московского государственного университета.96 К элементам «не чистой состязательности» относились следующие права суда: определять, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой из сторон они подлежат доказыванию; оказывать сторонам, по их ходатайству, содействие в собирании доказательств; предложить лицам, участвующим в деле, представить дополнительные доказательства; проверять относимость доказательств; окончательно устанавливать содержание вопросов, по которым требуется получить заключение экспертов; назначить экспертизу по собственной инициативе.97 О проявлениях в находящемся в стадии становления состязательном процессе следственных начал, написано в опубликованном в 2004 году Учебнике гражданского процесса. (Кафедра гражданского процесса Уральской государственной юридической академии). К таким проявлениям отнесены следующие полномочия суда: право судьи назначить по собственной инициативе экспертизу по делу; лишение сторон права на проведение альтернативной экспертизы; проведение допроса в судебном заседании судьей, который не оставляет представителям сторон возможности задавать необходимые вопросы98. В Учебнике гражданского процесса, написанном Г.Л. Осокиной, разделяется позиция тех авторов, которые настаивают на существовании Учебник гражданского процесса. – М.: Издательство «СПАРК», 1996. С. 47. Там же. 98 Гражданский процесс: Учебник /Отв. ред. проф. В.В. Ярков. – 5-е изд., перераб. и доп. – М.: Волтэрс Клувер, 2004. С. 40. 96 97 53 такого принципа судопроизводства как «судебная (юридическая, формальная) истина».99 При этом Г.Л. Осокина, как она пишет, соглашается в А.Т. Боннэром в том, что: «Текстуальный (непосредственный) способ закрепления истины (см. старую редакцию ст. 14 и 50 ГПК РСФСР) сменился смысловым (косвенным)».100 Убежденным сторонником существования принципа «объективной истины» в российском гражданском процессуальном праве, и после внесения в него изменений, направленных на обратное, до конца своей яркой профессиональной жизни оставалась Мария Смбатована Шакарян. Профессор Шакарян – заведующая кафедрой гражданского процесса Московской государственной юридической академии (МГЮА) в вышедших под ее редакцией Учебниках гражданского процесса отстаивала позицию, согласно которой: установление истины как цель гражданского судопроизводства и в новых условиях остается неизменной; важная роль в установлении истины по делу принадлежит судье или суду (который, в частности, предупреждает стороны о последствиях совершения или не совершения процессуальных действий, способствующих установлению истины; существенное изменение формулировок закона не дает основания для постановки вопроса о том, что «ныне принципа объективной истины в гражданском судопроизводстве не существует или что, по крайней мере, сфера его в достаточной степени ограничена101. Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. – М.: Юрист, 2003. С. 128 и сл. Поддерживая приведенную позицию проф. Боннэра Г.Л. Осокина здесь же добавляет: «содержание принципа [объективной истины] выводится из общего смысла ряда норм ГПК (см. гл.6, 14-16, 34, 35, 35/1, 36 и 37 ГПК РСФСР и гл. 6,7, 14-16, 39-42 ГПК РФ)». 100 Цит. по кн.: Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. – М.: Юрист, 2003. С. 128. (В цитируемом тексте речь идет о ГПК РСФСР 1964 г. и ГПК РФ 2002 г.). 101 Гражданское процессуальное право России: Учебник для вузов /Г 75 Под ред. М.С. Шакарян. М., 1998. С. 52-57. 99 54 В то же время, и проф. Шакарян уже использовала двойное наименование отстаиваемого принципа, называя его принципом «объективной (судебной) истины». Включение в название принципа слова «судебная» объяснялось ею необходимостью подчеркнуть специфические цели, методы и пределы познания истины в процессе»: возможность лишь опосредованного познания истины в процессе; применение правил относимости и допустимости доказательств; возможность ограничения познания судом истины в случаях признания сторонами факта или фактов и др.102 Таким образом, российские авторы учебных курсов по гражданскому процессу продолжают предпринимать различные попытки концептуализации правил о средствах доказывания и меры активности в доказательственной деятельности сторон и суда в условиях реализации конституционного принципа состязательности. Представляется, что введенный в настоящей статье определенный объем информации о доктринальных и законодательных положениях в этой области в отечественной и в зарубежной науке гражданского процесса XIX – начала ХХ вв., окажутся в какой-то мере полезными для более эффективного достижения общего понимания по целому ряду принципиальных вопросов. К позитивным тенденциям в разработке проблемы истины в современном состязательном гражданском процессе вне сомнения относится то, что российские ученые-процессуалисты все чаще констатируют существование связи между судебным доказыванием и процессуальными сроками. Так, характеризуя судебный познавательный процесс, проф. Треушников в качестве первой его характеристики приводит ограничение такого процесса познания «во времени, определяемом сроками рассмотрения и разрешения дел судами как общей юрисдикции, так и арбитражными 102 Там же. 55 судами»103. Об этом же пишет Г.Л. Осокина, разделяющая точку зрения о не тождественности отмененного официально принципа «объективной истины» и существовании в реальности принципа «судебной (юридической, формальной) истины»104. По ее мнению: «Поскольку деятельность суда по установлению фактов, имеющих юридическое значение для дела, на основе исследования и оценки им доказательств ограничена во времени, пространстве, а также специально установленными запретами, возможность установления судом истины и, следовательно, сам принцип судебной истины нельзя толковать буквально».105 Однако, до последнего времени, в отечественной литературе по гражданскому процессуальному праву XX-XXI вв. не имелось указаний на связь между целью окончательного разрешения дела, достигаемой на основе установления предельного срока для пересмотра вступившего в законную силу судебного решения, и процессуальными сроками как одним из важнейших, «конституирующих» элементов гражданского процессуального регулирования, позволяющих определенности»106, определяющим обеспечить доступность «принцип правовой правосудия и его эффективность в их современном для всех стран-членов Совета Европы значении. Впервые в современном российском гражданском процессуальном праве концептуальное осмысление значения процессуальных сроков было предложено в 2004 году в диссертации Е.В. Исаевой на соискание ученой степени кандидата юридических наук по теме: «Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе». Автор разработала концептуальные основы учения о процессуальных сроках как имеющих «сущностное», «конституирующее» процессуальное право социальное значение. Такое значение определяется как проявляющееся «в двух Треушников М.К. Судебные доказательства. – М.:ОАО «ИЗдателььсикй дом «ГОРОДЕЦ», 2004.С.6. Боннэр А.Т. Установление обстоятельств гражданских дел. М., 2000. С. 51-53,60 и др. 105 Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. – М.: Юрист. 2003. С.129-130. 106 См, например, п. 51 Постановления Европейского Суда по правам человека от 24 июля 2003 г. по делу: «Рябых против Российской Федерации». - .www.echr.ru 103 104 56 основных, иерархически соподчиненных аспектах: материально- правовом и процессуальном». Материально-правовой аспект значения института процессуальных сроков понимается Е.В. Исаевой, как: в «состоящий придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту, – посредством установления в процессуальном законе пресекательного (то есть не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта. Процессуально-правовой аспект значения института процессуальных сроков, как заключающийся во внесении упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения; в обеспечении оперативности совершения процессуальных действий»107. Представляется, что Е.В. Исаева предложила верное, в своей основе, теоретическое определение значения процессуальных сроков. Предложенное ею понимание материально-правового аспекта значения процессуальных сроков, в свете приведенной в настоящей статье истории вопроса, требует обсуждения лишь на предмет целесообразности и обоснованности замены в данном определении указания на «пресекательные» сроки на «предельные», т.е. давностные. Учение о процессуальных сроках также могло бы и должно получить дальнейшее развитие в части определения предельных сроков для возбуждения любого вида производства о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта. В ГПК РФ и АПК РФ 2002 года существует пробел: не определены предельные сроки обращения с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта по вновь Исаева Е.В. Процессуальные сроки в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве. Автореф. На соиск. уч. степ. к.ю.н., М.:ИГП РАН, 2004, с.7. 107 57 открывшимся обстоятельствам. Это уже привело к попыткам сторон использовать институт вновь открывшихся обстоятельств как квази-высшую судебную инстанцию. Однако, все предлагаемые коррективы, не отменяют принципиального вывода о конституирующем значении сроков для всей системы гражданского процесса. На современном пространстве всемирной истории. Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе Англии и США. По материалам всемирных форумов по гражданскому процессуальному праву: о цели судебного доказывания и истине в судебном разбирательстве, о процессуальных сроках и истине в гражданском процессе стран, принадлежащих к разным правовым системам. Обращаясь к рассмотрению предмета настоящей статьи «на пространстве всемирной истории», автор использует материалы XI и XII Всемирных конгрессов по процессуальному праву, состоявшихся, соответственно, в 1999 г. в Вене, и в 2003 г., в Мехико. Оба Конгресса были организованы Международной ассоциацией процессуального права – международной неправительственной организацией, объединявшей в 2003 году 200 членов, в основном ученых по гражданскому процессу, из 60 стран.108 106. Первый международный конгресс по процессуальному праву был организован в 1950 году (г. Болонья, Италия) по инициативе профессора Mauro Cappelletti (Университет г. Флоренция, Италия), с именем которого связывают начало современного периода развития процессуального права основной ценностью которого является обеспечение «доступа к правосудию» (access to justice) Это событие положило начало традиции проведения международных конгрессов по процессуальному праву. Такие конгрессы проводятся один раз в четыре года и ранее проходили: в 1953 г. в Вене; в 1962 г. – в Венеции; в 1967 г. – в Афинах; в 1972 г. – в Мехико; в 1977 г. - в Генте; в 1983 г. – в Вюртсбурге; в 1987 – в Утрехте; в 1991 г. в Коимбре, Лисбоа; в 1995 г. – в Таормине; в 1999 г. - в Вене - В российской юридической периодике: о конгрессе 1999 г. см.: Ярков В. В. XI Всемирный конгресс по процессуальному праву // Журнал российского права.1999. № 11. С.161-166; о конгрессе 2003 г. см.: Виноградова Е.А. «Процессуальное право и правовая культура» (XII Международный конгресс по процессуальному праву). - Ежегодник гражданского и арбитражного процесса. №2. 2002-2003 / Под ред. В.В. Яркова. – СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 560-570. 58 По сути, Всемирные конгрессы по процессуальному праву, являются завершающим этапом, проводимых в порядке их подготовки сравнительноправовых исследований во всемирном масштабе. Тематические заседания на таких Конгрессах имеют одинаковую структуру, включающую: основные доклады (General reports), комментарии авторов национальных информационную докладов (National reports), составивших базу основных докладов; краткие выступления (interventions) ряда участников Конгресса; заключительные выступления основных докладчиков. Подготовка каждого основного доклада (на основе представленных заблаговременно национальных докладов), по сути, является корректным выполнением всестороннего сравнительно-правового исследования, осуществляемого скрупулезно и заблаговременно. На XI Всемирный конгресс «Процессуальное право на пороге нового тысячелетия» один из основных докладов был сделан профессором Цукерманом (Оксфорд) по теме об оценке стоимости (cost) и необоснованной продолжительности судебного разбирательства (delay) с точки зрения международной перспективы (multi-national perspective). В основе доклада профессора Цукермана были национальные доклады, представленные учеными из следующих стран: Англия, Австралия, США, Шотландия, Франция, Италия, Испания, Португалия, Бразилия, Аргентина, Греция, Япония, Германия, Швейцария, Голландия. Содержание двух национальных докладов, сделанных ученым Англии, Полом Михаликом (Paul Michlak, University College, Oxford), и ученым из Университета Калифорнии (США) Ричардом Маркусом (Richard Marcus) содержат информацию, опровергающую стереотип, согласно которому исторически целью гражданского процесса в странах англо-саксонской системы права было установление формальной истины. Именно определение цели гражданского процесса в этих странах, как разрешение дела на основе истинных его состязательного обстоятельств, было судопроизводства, положено не в основу ограниченного системы сроками на 59 представление адвокатами сторон доказательств и сроками окончания процесса. В содержании докладов об этом говорится ясно и точно. Далее приводится подтверждающее сделанные утверждения изложение ключевых положений этих докладов. Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе Англии. Приведенная XI Всемирном конгрессе по процессуальному праву ( г. Вена, 1999 г.) английским докладчиком Полом Михаликом (Paul Michalick) информация о реформе Правил Гражданского Судопроизводства в Англии109, дает основание для заключения о том, что исторически не являются неотъемлемым процессуальные сроки атрибутом состязательного процесса, который, именно поэтому, вопреки распространенному среди российских юристов мнению, исторически имел целью установление не «формальной», а, напротив, «материальной истины». По свидетельству Пола Михалика, в Англии «… традиционно, судебное разбирательство контролировалось тяжущимися и их адвокатами, а не судом. Стороны значительной в свободой английском в судопроизводстве определении обладали интенсивности и продолжительности судебной деятельности, особенно на стадии досудебной подготовки (pre-trial preparatories). …»110. В основе системы, при которой стороны и их адвокаты обладали свободой контроля за продолжительностью и интенсивностью процесса подготовки дела к судебному слушанию, и в определенной мере, самого судебного слушания была философия, согласно которой «основная функция суда состояла в осуществлении правосудия на основе сущностного подхода [justice on the merits approach]. Это означало 109 XI Congress on Procedural Law «Procedural Law on the Threshold of the Millennium». Universitaat Wien. General Reports. Topic 2. Pp. 42-45. 110 Там же. 60 требование разрешить спор на основе подлинных фактов (true facts) и правильного применения права, а не на процессуальной основе…»111. В Англии подход «justice on the merits approach» преобладал по отношению ко всем иным процессуальным правилам, «…не имело значения как долго сторона не исполняла процессуальные предписания, суд должен был прощать такое нарушение для того, чтобы не решать дело на процессуальной основе. В результате соблюдение норм процессуального права стало маловероятным, а стороны и их юристы могли затягивать и усложнять процесс судебного разбирательства по их виртуальному желанию»112. Именно как итог практического применения подхода «justice on the merits approach», продолжительность судебного разбирательства в английских судах была очень велика. По приведенным Полом Михаликом (Paul Michalick) в 1999 году данным, средний срок с начала судебного разбирательства до вынесения судебного решения в Высоком Суде (High Court) Англии составлял 161 неделю в Лондоне и 195 недель за пределами Лондона. Сопоставимые данные в судах графств (County Courts) составляли 70 и 90 недель соответственно. В конце XX века предпринимаются серьезные попытки реформировать такую систему. В апреле 1999 года вступили в силу новые Правила Гражданского Процесса (ПГП, Civil Procedure Rules), «ознаменовавшие далеко идущие изменения в философии судопроизводства и подходе к его осуществлению. Одно из таких изменений касается контроля в отношении процедуры судебного разбирательства; второе относится к философии процесса»113. Для того, чтобы уменьшить активность тяжущихся в определении продолжительности судебного разбирательства, новые ПГП передают контроль за ходом процесса от тяжущихся в руки суда, который Там же. Там же. 113 Там же. 111 112 61 наделяется полномочиями определять, в том числе, сроки совершения процессуальных действий. Для простых споров суды будут устанавливать точный график и определяться экономичные правила процедуры. Для более сложных споров суды будут определять последовательность совершения процессуальных действий, совершение которых от сторон потребуется или будет им разрешено, и график их совершения. «При осуществлении такого контроля суды будут руководствоваться новой философией процесса пришедшей на смену философии «justice on the merits approach»114, - заключил П Таким образом, отсутствие эффективного механизма установления процессуальных сроков в законе или правил их назначения судом для совершения тяжущимися процессуальных действий, являлись характеристиками исторически присущими состязательному процессу в Англии. В основе такого законодательного регулирования была философия, состоявшая в принятии решения по делу, как сказал бы российский юрист, на основе «действительных обстоятельств дела, материальной правды», то есть на основе «подлинных фактов [true facts] и правильного применения права». Суть современной реформы правил гражданского судопроизводства в Англии (1999 г.) состоит в изменении данной философии английского гражданского процесса. Ограничение устанавливаемых судами сроками действий тяжущихся по представлению доказательств, совершению иных процессуальных действий, то есть, продолжительности неизбежностью ведет к процессуальной основе», судебного разбирательства, принятия судебного то основе на решения с «на доказательств, представленных в установленные судом сроки. 114 Там же,. С. 44. 62 Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе США. В США, как и в Англии, процесс рассмотрения дел в суде состязательный. Здесь, еще в начале XX века, отмечается общественное недовольство судебной системой. Роско Паунд в 1906 году писал об этом так: «Непомерное разрастание процедуры разбирательства не только вызывает в отдельных случаях недовольство сторон, свидетелей и присяжных, но и создает у общества искаженное представление о назначении и цели закона. Отсюда в значительной степени происходит стремление американцев обойти закон. Если закон – это лишь игра, нельзя ожидать, что занятые в ней игроки или наблюдающая публика покорятся духу соревнования вопреки своим интересам. А эти интересы подсказывают, что выгоднее уклониться». По свидетельству Эрнста Фишера, «Теория игры», выдвинутая Паундом, верно оценивала общее отношение к вопросу, характерное для того времени. Однако судебная тяжба скорее походила на битву, чем на игру. По крайней мере, так писал в 1926 году профессор Эдсон Сандерленд из университета штата Мичиган: «В принципе, нет никакой разницы между заключением по поводу состязания двух адвокатов в искусстве владения судебными приемами и решением по поводу поединка двух вооруженных воинов. Мы улыбаемся, слыша, что испытание боем, хотя и считалось устаревшим, было законным способом ведения судебных дела в Англии, и что парламент отменил его лишь сто лет назад. Не менее удивительно то, что разумный народ столь долго терпит явную аномалию. Следует сказать, что в то время, как в Англии испытание боем существовало только на заплесневевших страницах сборников 63 законов, где его и обнаружили по чистой случайности, в США такие турниры ведутся повсюду. Здесь залы суда – это арены, судьи – верховные арбитры, а адвокаты, обладающие юридической сноровкой опытных бойцов, - находчивые защитники воюющих сторон. Это система, последовательно разрушающая доверие народа к общественному правосудию». Как ответ абсолютным на общественное контролем сторон недовольство за ходом неограниченным подготовки дела к разбирательству в судебном заседании, такие права сторогн постепенно ограничиваются в пользу вводимого «контроля суда над всеми участниками процесса». Именно с этой целью в 1926 году судья Айра Джейн из штата Мичиган, считавший, что «процесс можно изменить, только если инициативу возьмут на себя судьи», начал использовать досудебные совещания [pre-trial conferences]. «Цель досудебного совещания состоит в подготовке дела к настоящему, окончательному суду. Теория его основывается на фундаментальном положении философии права, лежащем в основе всей нашей судебной расследований системы. является Оно гласит, установление что целью истины. … юридических Досудебные процедуры – это не просто прием. Они служат более прямому и простому обеспечению основных принципов правосудия, устранению неясностей, сокрытий и ловушек и достижению истины»115. Однако, как свидетельствовал на XI Всемирном Конгрессе по процессуальному праву американский профессор Ричард Маркус (Richard Marcus), до настоящего времени в США сохраняется значительная продолжительность судебных разбирательств (delays), сильно различающаяся от штата к штату и даже между разными судами в одном и Все приведенное выше из истории гражданского процесса в США цитируется и излагается по статье: Эрнест Фризен «Как измерить эффективность досудебной подготовки?» (Ernst C. Friesen, How effective is your pretrial work? – The Judges Journal. Fall 1990. – Приводится в переводе, включенном в следующий сборник материалов: «Проект «Власть Закона», Нью-Хэмпшир - Вологда. Материалы для администрации судов. Сентябрь 1999 г. С. 1-12. 115 64 том же штате. Американская ассоциация адвокатов (АВА) в 1984 г. ставила цель уменьшить продолжительность судебного разбирательства. Рекомендовалось завершать рассмотрение 90% дел в течение одного года, а всех остальных дел в течение двух лет. Однако, поставленная цель не была достигнута. Проведенное в 1991 году в 39 городских судов общей юрисдикции исследование, к примеру, обнаружило существенные различия в том, насколько суды приблизились к стандартам продолжительности судебного разбирательства, установленным АВА. Никто не соответствовал ни одному из приведенных стандартов, но некоторые были близки к такому соответствию. В двенадцати судах, рассмотрение по крайне мере 90% дел было завершено в течение двух лет с момента их возбуждения, и в одном из них только 1% дел рассматривался в течение более чем 2 лет. С другой стороны, в трех судах более 50% дел рассматривались более чем 2 года, и в одном из них рассмотрение 96% дел продолжалось более чем один год116. Приведенные данные, по-видимому, объясняют, хотя бы отчасти, причины изменения философии судопроизводства и функций судебной системы, происходящие в США. По мнению Ричарда Маркуса (Richard Marcus), «пока нет доказательств и потому трудно с уверенностью оценить успех новой стратегии управления ходом движения дела (case management)».117 Есть признаки того, отметил этот докладчик, что применение методов такого управления на начальной стадии рассмотрения дела сокращает продолжительность судебного разбирательства, но не влечет с необходимостью снижение расходов, связанных с судебным разбирательством. Также представляется, - сказал он, что «установление сроков для раскрытия доказательств (discovery) сокращает как продолжительность судебного разбирательства, так и его стоимость». Итак, о том что либеральные этические основы, положенные в основу большей части макроструктуры (superstrucrure) 116 XI Congress on Procedural Law «Procedural Law on the Threshold of the Millennium». Universitaat Wien. General Reports. Topic 2. Pp. 46-47. 117 Там же. 65 гражданского процесса, не остаются неизменными и в США. Об этом свидетельствовал в своем докладе Ричард Маркус (Richard Marcus). Основная составляющая реформы гражданской юрисдикции в США, так же как и в Англии, состоит в перемещении контроля «за ходом» судопроизводства со сторон на судебную систему. Однако, даже развитие досудебных совещаний и наделение судей правом контроля над трактуется их организацией цитируемым (администрированием), автором, как отказ не от фундаментальной ценности американского гражданского процесса – «раскрытия истины»118. Положения основных докладов, сделанных на XI и XII Всемирных конгрессах по гражданскому процессуальному праву (1999 г. – Вена и 2003 г. – Мехико)119. Заглавный доклад на XII-ом Международном конгрессе по процессуальному праву на тему: «Культура и наука получения информации и доказывания» был подготовлен и представлен профессорами Луи Кадье (Lois Cadiet) (Университет Париж-I , Франция) и Оскаром Чейзом (Oscar Представляется, что приведенное утверждение требует дополнительных данных для его уяснения на предметном и функциональном уровне. (Прим. – Е.В.). 119 Всемирные конгрессы по процессуальному праву, посвящаются обсуждению актуальных проблем этой отрасли права в контексте культурных особенностей и традиций разных стран, с учетом их принадлежности к разным правовым системам. Первый международный конгресс по процессуальному праву был организован в 1950 году (г. Болонья, Италия) по инициативе профессора Mauro Cappelletti (Университет г. Флоренция, Италия), с именем которого связывают начало современного периода развития процессуального права основной ценностью которого является обеспечение «доступа к правосудию» (access to justice) Это событие положило начало традиции проведения международных конгрессов по процессуальному праву. Такие конгрессы проводятся один раз в четыре года и ранее проходили: в 1953 г. в Вене; в 1962 г. – в Венеции; в 1967 г. – в Афинах; в 1972 г. – в Мехико; в 1977 г. - в Генте; в 1983 г. – в Вюртсбурге; в 1987 – в Утрехте; в 1991 г. в Коимбре, Лисбоа; в 1995 г. – в Таормине; в 1999 г. - в Вене. В российской юридической периодике см.: Ярков В.В. XI Всемирный конгресс по процессуальному праву // Журнал российского права. 1999. № 11. С.161-166; Виноградова Е.А. Процессуальное право и правовая культура (XII Международный конгресс по процессуальному праву). – Ежегодник российского гражданского и арбитражного 118 процесса. Вып. 2-3, Спб., 2004, с.560-570. 66 Chase) (Юридический факультет Университета Нью-Йорка, США).120 В этом имеющем широкую информационную основу докладе особо было выделено следующее, емкое по своему содержанию и имеющее общее значение, положение о соотношении цели процесса – доказывания – обладающего свойством res judicata судебным решением: «Основное социо-культурное значение доказывания (proof), наряду с его интеллектуальной утверждения, функцией, которое мы заключается заранее в получении принимаем. Функция доказывания (proof) – формирование убеждения, или, что то же самое, - получение одобрения. Обеспечивая достижение удовлетворяющего этому требованию относительно истинного знания, доказывание выполняет универсальную, не имеющую национальных границ функцию установления социальных связей, реализация которой может отличаться от страны к стране. Обладающее свойством res judicata судебное решение также не является абсолютно истинным (truth), оно только рассматривается в качестве такового в целях обеспечения социальной гармонии»121. II. О поиске компромисса между соотношением трех факторов: «истины» [‘truth”], стоимости и продолжительности судебного разбирательства во всех системах процессуального права, говорилось в основном докладе «Оценка стоимости и продолжительности – международные перспективы», сделанном В этом докладе нашло отражение содержание национальных докладов ученых из Бразилии, Испании, Франции, Бельгии (о процессуальном праве Бельгии и Нидерландов), от имени Международной американской конференции по международному частному праву, а также из Великобритании, США, Германии, Италии, Греции и России. (Прим. – Е.В.) 121 Цит по: Виноградова Е.А. Процессуальное право и правовая культура (XII Международный конгресс по процессуальному праву). – Ежегодник российского гражданского и арбитражного 120 процесса. Вып. 2-3, Спб., 2004, с.560-570. 67 проф. Цукерманом (Оксфорд) на XI-ом Всемирном конгрессе по процессуальному праву в г. Вене в 1999 году122. Отмечалось, что все системы процессуального права направлены на осуществление правосудия [justice], но для достижения этой цели ими используются разные методы. В определенной мере такое разнообразие методов отражает культурные предпочтения. Но, что более важно, оно отражает различные способы достижения компромисса между тремя важнейшими факторами, которые оказывают влияние на организацию процесса осуществления правосудия (administration of justice) судебной системой. Первым и наиболее очевидным фактором профессором Цукерманом был назван поиск истины или правильного решения (search of the truth or rectitude of decision). Во всех системах процессуального права под осуществлением правосудия (doing justice) понимается принятие решения, которое оглашается сторонам судом и является для них юридически обязательным (legally due to them). Для осуществления правосудия суд должен установить истинные факты (true facts) И затем правильно применить к ним право. Докладчик назвал эту величину – «мерой правды или правильности решения». Второй фактор – продолжительность судебного разбирательства. Медлительность может привести к увеличению числа ошибок из-за исчезновения или ухудшения качества доказательств. Более важно, что промедление может снизить полезность судебного решения, несмотря на то, что такое решение является правильным. Судебное решение может быть фактически и юридически правильным и, в то же время быть принятым слишком поздно для устранения совершенного правонарушения. Это – временное измерение правосудия. Здесь и далее в переводе и изложении автора настоящей статьи по: XI Congress on Procedural Law «Procedural Law on the Threshold of the Millennium». Universitaat Wien. General Reports. Topic 2. Pp. 41-42. 122 68 Третьей величиной является стоимость [cost]. Стоимость может оказывать нескольким влияние на организацию направлениям. осуществления Функционирование правосудия судебной системы по в определенной мере зависит от суммы денег, которую государство готово нее вложить. … Не менее важным является фактор стоимости для сторон разбирательства спора ведущего к вынесению судебного решения. Следовательно, чем выше стоимость обращения в суд, тем труднее обеспечение доступа к правосудию. Система, требующая уплаты сторонами сумм, которые они не в состоянии заплатить означает отказ таким сторонам в осуществлении правосудия. Между этими тремя факторами или измерениями правосудия существует противоречие. Чем больше денег государство тратит на организацию осуществления правосудия, тем, вероятно, выше будет стандарт of the rectitude of decision. Равным образом, чем больше ресурсов имеют суды, тем быстрее они принимают решения. Однако, государство не располагает неограниченными ресурсами для организации осуществления правосудия. Должен быть найден компромисс. Может быть принято более медленное правосудие, либо можно не жертвовать скоростью и вместо этого пожертвовать уровнем правильности судебных решений. Все системы процессуального права идут на компромиссы такого рода, в них могут быть приняты различные предпочтения в отношении «истины» (“truth”), стоимости и продолжительности. Компромиссы или «жертвы» всегда присутствуют при распределении этих предпочтений в судебной системе, осуществляющей правосудие по гражданским делам, завершил проф. Цукерман. YI. Вместо заключения. Исходная идея этой статьи была очень ясной. Автор имел в виду обратить внимание на исторический парадокс. Этот парадокс состоит в 69 существовании заблуждения о том, что состязательный процесс направлен на достижение формальной истины. На самом деле, изначальной философией состязательного процесса было установление истины материальной. Эта цель должна была достигаться в не ограниченном процессуальными сроками представления доказательств и сроками его окончания судебном процессе. Установление процессуальных сроков рано или поздно изменяет философию классического, состязательного гражданского процесса. Во Франции – это произошло одновременно с принятием Гражданского процессуального кодекса 1806 г., в котором устанавливался такой принципиально важный срок как срок, с погашением которого дальнейшее обжалование судебного решения не допускалось. Об этом прямо говорится в связи проведением реформы гражданского процесса в Англии 1999 года. Этот процесс не перестает быть состязательным. Однако, он уже не имеет целью установление материальной истины как основы судебного решения, принятого по всем доказательствам, представленным сторонами в не ограниченном никакими сроками состязательном процессе. Если сделанный вывод является верным, то надо признать, что дореволюционный российский гражданский процесс, ограничивавший возможность пересмотра любого вступившего в законную силу решения установленными в УГС сроками, не мог иметь и не имел целью установление «материальной правды (объективной истины)». Сроки окончания судебного процесса посредством принятия окончательного и не подлежавшего пересмотру судебного решения не были установлены ни в советском, ни в российском гражданском и арбитражном процессуальном праве до 2002 г.123 Это дает основание для указания на еще одно парадоксальное заблуждение. «Советский гражданский процесс», краеугольным камнем которого был принцип «объективной истины», являлся 123 О единственном исключении из этого утверждения см. сноску № 85 в настоящей статье (прим. – Е.В.). 70 таковым не только потому, что суд был наделен неограниченными правами по сбору доказательств по делу, но, в не меньшей степени потому, что в нем существовала не ограниченная сроком возможность возобновления процесса в высшей - надзорной инстанции. Лишение суда права/обязанности собирать доказательства по собственной инициативе было очень важным, но лишь первым шагом по пути приближения структуры российского гражданского процесса к состязательному. Об изменении цели российского гражданского процесса, по-видимому, можно говорить только в связи с установлением в АПК РФ и ГПК РФ 2002 г. предельных сроков для возбуждения производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в высшей надзорной инстанции. В то же время, достижение этой цели также требует более полной реализации посредством установления предельных сроков для пересмотра вступивших в законную силу судебных решений не только в порядке надзора, но и: по жалобам «третьих лиц, не участвовавших в деле», о правах и обязанностях которых суд принял решение, а также для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов (постановлений) по вновь открывшимся обстоятельствам. В процессе написания эта статья пополнилась значительным объемом материала, представляющего самостоятельный интерес для решения частных проблем. Однако, автор старательно подчинял этот материал основной идее статьи, суть которой состоит в следующем: Установление в любом гражданском процессе процессуальных сроков, главным образом, сроков ограничения представления доказательств и предельных сроков принятия окончательного (res judicata) и не подлежащего пересмотру судебного решения указывает на то, что в таком процессе достижение абсолютной материальной (объективной) истины основной целью являться не может. 71
