Ловушка Венеры

Annotation
У землян установлены дипломатические отношения с жителями Венеры, но обе
стороны опасаются друг друга. Особенно беспокоят землян смелые генетические
эксперименты, которые проводят венериане. К тому же подходит время подписания
нового договора о сотрудничестве. Март Робинсон пытается провести коварную
комбинацию для того, чтобы пресечь эксперименты венериан.

Роберт Силверберг
o
Роберт Силверберг
Ловушка Венеры
Да, они принесли это ко мне. Считается, что я дипломат, к тому же начальник
отдела. Куда, если не ко мне?
Вот так все и началось, прямо в моем офисе. Я, видите ли, представляю интересы
землян при венерианском посольстве в Нью-Йорке. Есть, правда, один нюанс:
венерианцы не знают, чем занимается парень по имени Март Робинсон.
Итак, моя задача — присматривать за синекожими братьями по разуму.
Обманывают ли они нас? Несомненно. Главное, чтобы процесс не вышел из-под
контроля. Что может случиться в любую секунду, насколько я знаю своих
подопечных.
Венерианское посольство находится на Манхэттене. Обычное офисное здание
тянется к небу, как и соседи. Только в другие офисы попасть, полагаю, достаточно
легко — но не сюда. Со дня подписания договора ни один землянин не переступил
порога посольства.
Впрочем, один как раз и переступал, причем неоднократно. Хилари Боуи.
Обыкновенный коротышка с необыкновенным талантом проникать туда, куда
проникать не положено. Именно он связывал меня с венерианским посольством.
Хилари появился в офисе, с трудом волоча зловещего вида деревянный ящик.
Поставив его передо мной, предоставил возможность поразмыслить минуту-другую.
— Подарок для папы.
Наконец я дождался его улыбки. Этот посетитель умеет улыбаться так, что
становится совсем тошно.
Ящик как ящик: кубической формы со стороной примерно два фута, с дырками
для вентиляции.
— Домашний любимец, надо полагать?
— Просто прелесть, — кивнул Хилари. — Лапушка.
Он постучал по ящику, в ответ послышался неприятный звук, что-то вроде
шуршания. Так может шуршать корзина с крабами.
— Хватит тянуть!.. У меня дела. Через месяц нам подписывать новый договор, и
я должен…
— Само собой, — кивнул Хилари, продолжая безмятежно улыбаться.
Честное слово, от его улыбки плакать хочется.
— Договор будет действительно новый. Достаточно посмотреть на то, что я
принес. — Хилари зябко поежился. — Нет, я сам себе не верю… и как мне удалось
вынести эту тварь?..
Вскрывать ящик собственноручно не хотелось.
— Давай, давай! Долго мне еще ждать?
— Нужна клетка, — невозмутимо пояснил Хилари.
— Что?
— Птичья.
И он потянулся к ящику.
— Подожди, — поспешно сказал я, нетвердой рукой нашаривая клавишу
интеркома. — Синди? Нужна птичья клетка два фута высотой или около того. Я
хотел бы видеть ее через пять минут, можно раньше.
— Очень хорошо, мистер Робинсон.
В голосе Синди проскочила нотка удивления, но я знал, что клетка будет
вовремя.
Так оно и вышло. Нет, есть в моей работе и светлая сторона: когда я
приказываю, мои требования выполняют. Через три минуты в офисе появилась
Синди со сверкающей новизной клеткой.
— Пожалуйста, сэр.
Можно подумать, будто срочная доставка птичьих клеток относилась к ее
повседневным обязанностям.
— Умница! Оставь, пожалуйста, на столе, — сказал я.
Смерив взглядом Хилари, девушка направилась к выходу; на секунду
задержалась в дверях, слегка пожала плечами, так, чтобы я заметил. Из моих людей
мистер Боуи никому не нравится, но ценность его для меня вполне сопоставима с
плутонием.
— Вот тебе клетка. Давай!
Я посмотрел на часы. Хилари уже отнял у меня пятнадцать минут. Что ему до
моих шестидесяти двух проектов и до начальства, которое в любое мгновение может
поинтересоваться, как обстоят дела по каждому.
— Домашняя птица, Март… не то чтобы крупная. Сегодня утром из посольства.
Насколько я знаю, еще не хватились.
Пристроив ящик радом с клеткой, Хилари сдвинул крышку. Мелькнули
белоснежные крылья — и тут же, закрываясь, стукнула дверца клетки.
Прошло десять секунд, а я все смотрел, не в силах произнести ни слова.
— Ладно… Ладно, Хилари. Ты действительно молодец. Но кто это?
— Неужели не видишь, Март? Голубь, ясное дело.
— Ну, разумеется. Голубь. Как я сразу не догадался? Только вот лишняя голова и
когти…
— А это, мой друг, ваши проблемы.
Разумеется, наши. Мои, точнее сказать.
Я мрачно уставился на птицу. В основе своей это, правда, был самый
обыкновенный голубь. Только кто-то его основательно переделал, добавив еще одну
голову, заострив клювы. И не только их — пальцы крепких лапок оканчивались
стальными когтями, острыми как бритва. Бойцовый голубь. А еще казалось, что обе
пары ясных глаз принадлежат разумному существу.
— Оттуда? — Я указал в сторону неприступного венерианского посольства с
непрозрачными окнами.
— Оттуда, — кивнул Хилари. — Из лаборатории на сорок втором, нет, на сорок
третьем этаже. Это было непросто — дьявольски непросто! — но я решил, что тебе
понравится. Там остались другие пушистики: кошка о шести лапах, собака с тремя
головами — Цербер, да и только… Еще кошка с дивными зубками — шесть дюймов,
острые как иглы. Целая лаборатория, один зверь другого краше.
— И каждый из них — разновидность земного животного?
— Совершенно верно. Взяли наших зверей и переделали. Вот как этого, —
Хилари ткнул пальцем в голубя.
В этот момент зажужжал интерком.
— Да, Синди?
— Вас хочет видеть мистер Гарви, сэр.
Я нахмурился. Гарви — ученый. Кроме того, он был женат на моей сестре и
полагал, что это дает право отнимать у меня время для очередного идиотского
проекта… С точки зрения Гарви, мое политическое влияние окажется как нельзя
кстати, чтобы протолкнуть его.
— Скажи ему, Синди, что я на совете директоров, — ответит я, наблюдая, как
улучшенный голубь пробует выбраться из клетки, чтобы приняться за нас. — Скажи,
что, если у него есть время, он может подождать, пока я освобожусь.
— Хорошо, мистер Робинсон.
Я повернулся к Боуи.
— Выходит, венерианцы всерьез экспериментируют с земными животными?
— Получается так, Март. По части генетики они сильны, как известно. Один из
опытов перед нами.
— А нет ли у тебя предположений… Зачем это им?
— Никаких, Март. Разве что из любви к науке. Почему бы нет? Мне кажется
убедительным.
— В самом деле. Что может быть естественнее?
Подойдя к окну, я выглянул наружу. Офис мой находится прямо напротив
посольства, и можно часами смотреть в тонированные стекла, размышляя о том, что
за ними происходит.
Отношения с Венерой у нас дружественные вот уже скоро пятнадцать лет. Ну,
почти дружественные. Наше посольство там, их здесь — вот, пожалуй, и все. Дружба
дружбой, но теплоты в ней не слишком много. Обе стороны, правда, озабочены
Марсианским союзом — признаться честно, боятся его, как огня. Публично мы
ничего подобного не признаем.
Венерианцы похожи на людей, если не обращать внимания на синюю кожу и
лишнюю пару рук. Тем не менее мы им не слишком доверяем: не гуманоиды всетаки. Логика тут бессильна — нельзя предположить, что им придет в голову завтра
или через час.
Если бы не столь же неприятное, сколь и бесспорное обстоятельство, то у меня
не было бы этой работы. Кто-то должен следить за венерианцами; вот я и следил —
или пытался следить. С течением времени мне удалось создать агентурную сеть.
Я протестующе поднял руку:
— У меня есть о чем подумать, кроме больших помидоров. — Пошарив под
столом, я вытащил клетку. — Посмотри, Фрэнк. Что скажешь?
Гарви молчал, наверное, минуту.
— Когда-то был голубь, — наконец произнес он. — Венерианцы сделали — кто
же еще?.. Наша генная инженерия до этого не доросла. На Земле таких специалистов
нет.
— Ты уверен, Фрэнк?
— А как же! Это, в конце концов, по моей части. Голубя сделали специалисты. То
есть не любители. Спорю на мою репутацию как генетика, что эта птица —
венерианский продукт.
Фрэнк, может, и утомительный пустозвон, но дело свое знает. Я кивнул.
— Какие-нибудь соображения?
— Соображения? Разве это не твоя работа? Могу только сказать: вмешательство
в генетический код, причем очень грамотное. — Приблизившись ко мне, он
продолжал шепотом: — Скажи — твои люди смогли что-нибудь выудить из
синекожих? Биотехнологии? Они о генной инженерии знают больше, чем…
— Знаю. Мы делали и делаем все, что возможно. Они тоже воруют у нас ядерные
технологии, только раза в два успешнее. Увы… Как ты думаешь, он будет нормально
размножаться?
— Не сомневаюсь, Март. Это мутация, а не изменение фенотипа. Экая гадость.
— Действительно, скверная история. А насчет помидоров… заходи через
недельку. — Я скосил глаза на дверь.
— Уже иду, Март! Вовсе не хотел тебе мешать…
— Что ты, рад был тебя видеть! Заходи, не стесняйся — и привет Джеки.
— Само собой.
Начальство отреагировало как полагается, то есть без сюрпризов. Сначала я
показал птицу Питману, моему непосредственному руководителю. На разъяснение
концепции генетических манипуляций ушло около получаса. Втолковать что бы то
ни было Питману вообще непросто; к тому же мне и самому не так много известно о
генах и хромосомах. Ответ я получил простой и предсказуемый:
— Дело серьезное, Робинсон. Думаю, тебе лучше показать голубя полковнику
Кеннерли. Потом посмотрим.
Кеннерли отправил меня ступенькой выше, к Мэдисону; Мэдисон — к шефу,
который мог бы отправить к архангелу Гавриилу, но почему-то не стал этого делать.
Даже удивительно.
— Говоришь, твои люди видели в посольстве несколько десятков
экспериментальных образцов? — угрюмо уточнил шеф.
Я кивнул.
— Ммм… Дело серьезное, Робинсон. Это надо прекратить до подписания
договора.
Он сверкнул глазами: «Тебе что, особое приглашение нужно?»
Мне ничего не оставалось, как исчезнуть.
Прекратить. Ну разумеется. Явиться в посольство, куда самому шефу хода нет, и
потребовать: «Прекратите ваши сомнительные генетические эксперименты!» Ага.
Или лучше так: «Один из моих шпионов установил, что венерианское
посольство занимается незаконными экспериментами. От имени моего
правительства я требую, чтобы вы прекратили подрывную деятельность, иначе…»
Просто здорово, не так ли?
Гибче, гибче надо быть, изобретательнее. Надо, чтобы венерианцы испугались и
сами свернули работы.
Но как испугать венерианца?
Тем же вечером я отправился на Венеру специальным рейсом, рассудив, что
проблему надо решать у ее источника. Кроме того, мне всегда хотелось там
побывать.
На Венере оказалось жарко и душно. Рикша доставил меня к нашему
посольству — грязноватому трехэтажному зданию на окраине какой-то деревни.
С зачехленной клеткой в руке, я замер на пороге.
— Здравствуйте. Меня зовут Робинсон.
— Рад вас видеть, — отозвался посол.
Янсена недавно назначили на эту должность. В две тысячи сто шестидесятом
году, когда я видел его последний раз, он был младшим регистратором.
Загорелый, невысокий, коренастый, с озабоченным выражением лица, он мало
походил на посла, так как сидел передо мной в боксерских трусах. Не берусь его
упрекать: в обычном костюме я чувствовал себя отвратительно. На Венере
действительно жарко.
— Мы знакомы, — напомнил я. — Вы работали в Межпланетном департаменте,
там же, где и я…
— Да-да, ты обслуживал копировальную машину! — обрадовался Янсен. — Что
привело тебя сюда?
— Неприятности. Большие неприятности.
Сняв чехол с клетки, я рассказал все по порядку. Про то, как венерианцы
экспериментируют с нашей живностью, и про то, как нам это не нравится.
— Какая прелесть, — отозвался Янсен, глядя, как голубь терзает прутья
клетки. — Здесь они занимаются тем же самым.
— У тебя есть сведения?
— Да в джунглях от них деваться некуда! Подопытных кроликов просто
выпускают. Это надо видеть! Здешняя фауна и без того своеобразная, а уж после
генной инженерии…
Янсен нажал на кнопку интеркома; появился еще один землянин.
— Извини… — Посол повернулся к вошедшему: — Принесите, пожалуйста, мяса.
Время кормления.
— Пушистик проголодался? — На лице секретаря расцвела улыбка.
— Еще как. Я забыл покормить его вчера.
Мы снова остались одни.
— И что же это за пушистик?
— Местная разновидность. В офисе с ним веселее. — Янсен беспокойно заходил
по комнате, — Говоришь, новый договор будем подписывать?
— Ты не знал?
— Мне никогда ничего не говорят! — Янсен кисло улыбнулся. — Я до сих пор
регистратор с золотой цепью на шее. Если бы не их посольство на Земле, меня бы
здесь просто не было. Мы не должны ни в чем пропускать их вперед. Не забывай об
этом!
— Да, конечно, — Я не стал спорить. — Мне надлежит добиться прекращения
недозволенных экспериментов на Земле прежде; чем дело дойдет до подписания
договора. Иначе…
— Вот как? — ухмыльнулся посол. — Желаю успехов. Венерианцы — народ
болтливый, почти как устрицы. Чтобы они приняли тебя всерьез, их надо
действительно запугать.
— Знаю, — кивнул я, думая о невозмутимых синекожих монстрах. Запугаешь
такого…
Вернулся секретарь с мисочкой, наполненной сырым мясом.
— Смотри, — сказал Янсен, отодвигая занавеску. — Тебе понравится.
Из глиняного горшка на меня смотрело гадкое и злобное, как гиена, растение.
Ничего подобного мне видеть не приходилось. Поставив мисочку, Янсен торопливо
отдернул руку.
Два тугих зеленых щупальца опустились вниз; два красных куска быстро
описали дугу, чтобы немедленно исчезнуть в широко разинутом отверстии посреди
спутанной массы листьев.
Последовал утробный звук, и щупальца опустились снова.
— Что это? — с трудом выдавил я.
— Местное растение, — ответил Янсен. — Распространено в местных джунглях.
Плотоядное.
— Я так и понял…
— Питается мелкими животными; венерианцы с ним не борются, даже содержат
в горшках.
— Пушистик, значит. — Я содрогнулся. — Посмотреть бы на крупный
экземпляр…
— Лучше не надо. Такой кустик в самый раз, чтобы отвлечься от текущих
проблем.
— Да, конечно. — Перед моими глазами засветился тусклый луч надежды. —
Можно связаться с Землей? Надо кое с кем поговорить — немедленно!
Фрэнк прибыл ближайшим рейсом, сбитый с толку и рассерженный. Оборвав
поток жалоб, я объяснил ему, что нужно сделать. Недовольно кивнув, Фрэнк
принялся за осуществление дьявольского плана.
И у него таки получилось. Ах, как у него получилось!
Верховный правитель Венеры посетил нас, приняв мое приглашение, на
следующий день по окончании работ. Принимал я его в костюме, отчаянно потея:
мне еще только предстоит научиться выглядеть солидно в трусах.
Представив меня как чрезвычайного посланника с Земли, Янсен вежливо
удалился.
В течение пяти минут мы присматривались друг к другу, обмениваясь
любезностями. Даже в набедренных повязках синекожие выглядят одетыми, не то
что я. Семь футов росту, и плечи под стать: такие плечи не роскошь, они служат
опорой для двух пар рук.
Понемногу разговор перешел к вопросу о генной инженерии.
— Нам известно, что в посольстве Венеры на Земле проводятся разнообразные
эксперименты над земными животными, — деликатно объяснил я.
О том, что мы несколько обеспокоены происходящим, распространяться не стал.
— Действующий договор никоим образом не запрещает работникам посольства
проводить генетические эксперименты, — возразил синекожий. — В стенах
посольства нам безоговорочно разрешена любая деятельность.
Верховный правитель говорил отчетливо и правильно. Выучил или подучил
язык специально для нашей встречи?
— Разумеется! Сложность в том, что лабораторные животные представляют
собой потенциальную опасность для нашей планеты, если они случайно окажутся на
свободе. Один такой эпизод уже имел место.
Я снял чехол с клетки. Вещдок номер один.
— Данный экземпляр был пойман близ вашего посольства, — не моргнув соврал
я. — Несомненно, вы понимаете, насколько эта птица опасна.
Верховный нахмурился, поднеся руку ко лбу. Этот жест у венерианцев означает
раздражение.
— Да, конечно. Не сомневаюсь, однако, что мы имеем дело с единичным
происшествием. Во избежание повторения подобных инцидентов будут приняты
необходимые меры. Но вы понимаете, что о прекращении научных исследований в
области генетики не может быть и речи. Для нас эта сфера не менее важна, чем для
Земли ядерная энергетика. Вы веда не пойдете на свертывание ваших работ?
В глазах верховного что-то мелькнуло. Скорее всего, он не отказался бы
обсудить натуральный обмен: пару генетиков на пару физиков-ядерщиков. Идея,
пожалуй, неплохая, но выходит за пределы моих полномочий. Этим пусть
занимаются высокие договаривающиеся стороны.
— Лично я отношусь к вашей позиции с полным пониманием. — В этот момент я
остро ненавидел искусство дипломатии. — Земля снимет свои возражения, если
Венера предоставит гарантии того, что утечка… гм… генетического материала более
не повторится.
Улыбаясь до ушей, верховный ухватил мою руку нижней парой своих:
— Замечательно! Рад, что досадное недоразумение более не будет омрачать
отношения между нашими мирами!
Выпрямившись, я осторожно высвободил руку.
— Кстати: на Земле существует своя генно-инженерная программа, пусть и не
столь амбициозная. До блестящих успехов Венеры нам, разумеется, далеко, но это
только начало…
Я нажал кнопку интеркома; появился Янсен.
— Время кормления, не так ли?.. Один из наших первых опытов, — объяснил я
озадаченному венерианцу. — Выстрел наудачу, можно сказать. Кстати мы, в отличие
от вас, решили начать с флоры.
Отодвинув занавеску, я продемонстрировал венерианский плотоядный куст.
Только теперь он достигал в высоту десяти футов — сравнимо с медведем на задних
лапах. Тошнотворные щупальца медленно раскачивались, пробуя воздух.
Венерианец пискнул от удивления; готов поклясться, кожа его приобрела
зеленоватый оттенок.
Вновь появился Янсен, ведя на привязи венерианское животное из породы
особо невезучих. Крупное, почти с человека.
Как только «пища» приблизилась, щупальца атаковали ее. Я чувствовал полное
удовлетворение, изо всех сил борясь с тошнотой.
Куст ел, громко чавкая.
— Отличная работа, Фрэнк! — искренне похвалил я. — Хилари сообщает, что
венерианцы в посольстве готовы идти на любые уступки, если только мы
согласимся уничтожить нашего хищника прежде, чем он даст семена. Они даже
передадут нам кое-какую информацию по научной части.
Я замолчал. Прекрасно понимаю венерианцев, самого трясет… Готовы на все,
лишь бы мы уничтожили этого растительного монстра. Вытащив бластер, я щелкнул
предохранителем.
— Ты… чего? — пробормотал Гарви, бледнея.
Уважение, которое Фрэнк заслужил в моих глазах отличной работой,
немедленно испарилось. За пределами лаборатории он по-прежнему остается
идиотом. Решил, что я сейчас его застрелю.
— Собираюсь ликвидировать твоего пушистика.
— Зачем?..
— Затем, идиот, что он представляет угрозу для населения Венеры; затем, что
мы уже согласились уничтожить растение, прежде чем оно даст семена. Представь,
если прямо сейчас…
Гарви внезапно развеселился. Казалось, он сейчас лопнет от смеха.
— Что смешного?
— Вот что значит не интересоваться наукой, а, Март? Не было никакой
генетической модификации: я просто накачал венерианский образчик гормонами,
как тот помидор. Это не мутация! Гигантского потомства не будет — ведь у крысы с
обрубленным хвостом не родятся бесхвостые крысята. Кустики из семян вырастут
маленькие, безобидные… ну, если не подходить слишком близко.
— Предосторожность не помешает!
— Это пустяки… — произнес Фрэнк мечтательно.
Я посмотрел на него с подозрением.
— Ты в порядке?
— Вот, подумал… Когда венерианцы передадут нам генетические технологии…
— Что тогда?
— Только представь, какие получатся помидоры! И размер будет передаваться
по наследству!
Я улыбнулся. Что мне еще оставалось?