Из неполученных писем Обожаемый друг души моей! Ничто, кроме чести, не может удержать меня от возвращения домой, к тебе. Я счел бы себя бесчеcтным не только перед товарищами, перед Родиной, перед государем, но и перед собой. Смог бы я жить, зная, что между своим благополучием и благополучием всей страны, я выбрал первое. Смогла бы ты жить рядом со мною, зная, что я столь слаб и низок. Думаю, нет. Именно эта мысль дает мне силы жить, не видя твоих глаз, не слыша твоего голоса уже столь долгое время. Надеюсь, что ты не страдаешь так же как, я. Я измучен, о!, как бы не хотел я, чтобы ты знала о моей тоске. Но она так велика, так необъятна, что не могу не излить ее бумаге, не рассказать о ней тебе, моей единственной спасительнице в этом мрачном беспросветном аду. Лишь редкостные сны о тебе напоминают мне, что я человек. Я живу, я дышу, я лишаю других жизни только чтобы скорее увидеть тебя. Аннушка, помни, ты – жизнь моя, ты – душа моя! Только та невероятная близость смерти, которую я вынужден ощущать ежесекундно, заставляет меня думать о том, что я не совершил своевременно. О, нет! Я не жалею ни об одной секунде прожитой, вся моя жизнь всегда меня вела к тебе. Я хотел бы только, чтобы все время, что тратил я на сон, охоту, чтение, на прочие ненужные действия, все это время я хотел бы проводить с тобой, как дорога ты мне! Весть о занятии Смоленска Наполеоном, оставленного русскими войсками в пожарном пламени и в дымящихся развалинах, эта весть огромила Москву. Раздался по улицам и площадям гробовой голос жителей: "Отворены ворота в Москве!" Началось переселение из городов, уездов, из сел и деревень. Иные ехали и шли; а куда? Куда бог поведет. Но не вид Смоленска, разгромленный и сожжённый, врезался в память мою навсегда. Все сердце, всю голову заняла Москва, покидаемая жителями. Каждый день по улицам во все заставы, кроме Смоленской или Драгомиловской, тянулись вереницы карет, колясок, повозок, кибиток и нагруженных телег. Иные отправляли на барках всякие утвари домашние; иные увозили с собою и гувернеров детей своих. Упоминаю об этом не в укоризну, а скажу только, что такие вывозы и выезды крайне сердили и раздражали народ. Казалось, что Москва выходила из Москвы. Вечно помнить буду я и дикую звериную ненависть в глазах русских солдат, безумный неподвластный гнев свой. Мюрат получил приказание прорвать русский левый фланг, наш Измайловский и Литовский полк были брошены против французской конницы. Но ничто не остановит русского солдата, если Родина в опасности, я сам убедился в этом! Я поражен до глубины души своей отвагой русского солдата, его преданностью, его храбростью. На поле бое я сам будто обезумел: живые, мертвые, люди, кони, ничего будто не существовало, я думал о тебе, знал, что чем скорее это кончится, тем скорее я увижу тебя. После того, что я ощутил там, кажется мне, что невозможно умереть, кажется, что там должен был погибнуть каждый, а те, кто выжили – бессмертны. Заканчиваю я свое письмо, Аннушка, но любовь моя к тебе не кончается потому, что нет в ней конца и никогда не будет, любовь моя безгранична, нельзя описать ее размер, не выразить словами. Верь, что тотчас после войны, ежели буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к своей пламенной груди уже навсегда, уже навечно. 9 сентября 1812 г Всероссийский конкурс детского творчества «Недаром помнит вся Россия про день Бородина» Номинация «Письмо с Бородинского поля» Из неполученных писем… Выполнила Ученица 11А класса МБОУ «Средняя общеобразовательная школа №5» города Курчатова Курской области Солоревой Марии Анатольевны Учитель Шоренкова Инесса Васильевна.