Игорь и Юлия Саенко: «Приятно делать то, что

Игорь и Юлия Саенко: «Приятно делать то, что получается»
Вся жизнь этих людей связана с архитектурой. Юлия Саенко - главный архитектор города.
Игорь Саенко — член консультативного совета по охране памятников в
Днепропетровской области. Своя позиция в контексте архитектурной жизни города.
— Юлия, когда в вашей жизни впервые прозвучало слово «архитектор»?
С детства это слово всегда звучало в рассказах о дедушке. Он всегда хотел быть
архитектором. Знаю, что Иван Иванович Ларин был прекрасный рисовальщик, любил
ручное эскизирование, писал маслом и акварелью. Он потрясающе копировал картины, я
считаю это определенным мастерством. Честно говоря, не знаю, рисовал ли он свои,
наверное они были не столь удачны... Ничего не помню об этом. Знаю, что после войны,
вместе с другими архитекторами, он был отправлен в Ленинград — восстанавливать
разрушенный город. Когда я приезжаю в Питер, всегда думаю, что какое-то из этих
зданий было реконструировано моим дедом, это обстоятельство всегда вызывает в моей
душе восторг и гордость. Я хорошо помню большое письмо, которое дедушка прислал
мне из Ленинграда. Он признавался в любви этому городу. Там были такие строчки: « Я
всегда мечтал побывать в Париже, но Ленинград оставил в моей жизни неизгладимое
впечатление». Вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать о родоначальнике архитектурной
династии в нашей семье, потому что жили мы в разных городах и виделись не часто.
— Я знаю, что выросли вы в городе Сочи, в атмосфере творческой семьи. Какие
впечатления остались в вашей памяти из этого периода жизни?
Практически все свое детство я провела в проектном институте. Видимо, какое-то время
родители боялись оставлять меня одну. Я хорошо помню атмосферу в большой
мастерской, с огромными столами и множеством комбайнов. Я рисовала, играла, делала
уроки, а рядом кипела работа: шли совещания, споры, дискуссии.
Вечером я шла с мамой домой. Мы жили в обычной пятиэтажной хрущевке, специально
выстроенной для сотрудников института. У всех соседских ребят родители тоже были
архитекторы, мы дружили между собой и позже даже организовали что-то вроде кружка.
На первом этаже нашего дома была макетная мастерская и лаборатория по геологии. Во
дворе вечно валялись образцы пород, такие комочки в парафине, с которыми дети ставили
уже свои «научные эксперименты».
Но самой интересной, конечно же, была макетная мастерская. Там работали люди
творческие и своеобразные. Сейчас делают компьютерные модели, а раньше все делалось
только вручную. Я любила смотреть, как из картона сначала делали рельеф, потом из
оргстекла макетчики расставляли здания. Все это было очень увлекательно.
— Вероятно, вопрос о вашей будущей профессии даже не поднимался?
Вопрос о будущей профессии поднимался еще в школе, родители вовсе не пророчили мне
архитектурной карьеры, папа вообще был против. Но поскольку математика у меня шла
хорошо и были художественные способности, меня все же отправили на специальные
подготовительные курсы для поступления в архитектурный. На эти курсы мы ходили
практически большой компанией, потому что ребята — кто годом раньше, кто — позже
собирались поступать в институт. Многие разъехались: кто в Питер, кто в Ростов-на-Дону,
а я — в Днепропетровск. Почему? У меня здесь жили бабушка и дедушка, это решало
немаловажный жилищный вопрос.
В институте я познакомилась с Игорем — своим будущим мужем. У него сложилась не
простая судьба — побросала она его по всему Советскому Союзу. Родился он в Кривом
Роге, позже родители вместе с остальными детьми увезли его в Новокузнецк. Там они
строили, а потом какое-то время работали на металлургическом комбинате. Игорь тоже
приехал в Днепропетровск к тетушке и жил здесь какое-то время, для того чтобы
поступить в строительный институт.
— Игорь, как вы вступили на творческий путь архитектора?
Ю.С: Да, как ты решился стать архитектором? (смеется)
И. С: Совершенно случайно. Пожалуй, второй раз, вряд ли бы рискнул.
— Почему? Большая ответственность?
И.С: Во всяком случае, теперь мне понятно, почему многие главные архитекторы и
инженеры проекта дожидаются, когда наступит пенсия. Уходят со словами «больше
близко к этому не подойду». Но потом все равно подходят...
Ю.С: А я думала, ты скажешь, почему многие, кто получил архитектурное образование,
уходят в другие сферы: стилистами, художниками или певцами, как например, Макаревич
и Елена Образцова. Люди творческих профессий, в принципе, талантливы во многом. В
архитектуру приходят, как правило, по душевным порывам. Но столкнувшись с реальным
проектированием, почувствовав ответственность за свою стройку, за своих людей, за свои
проектные решения, в конце концов — за судьбу города, приходит понимание, что это
нелегкая профессия. Поэтому, наверное, и говорят, что архитекторы отличаются от
других. Я даже не побоюсь сказать, что они какие-то «ненормальные», правда в хорошем
смысле этого слова. Вообще, это очень ранимая категория людей. Бывает, архитектор
внешне спокоен, даже когда идет резкая критика в его сторону, но в душе переживает
невероятно, как любой художник.
— Я знаю, у Игоря много реализованных работ.
Ю.С: И не только в Днепропетровске, но и в других городах. В частности, он выстроил
несколько церквей.
— Почему церкви? Это внутренняя мотивация или душевное стремление?
И.С: Я занимаюсь не только церковным направлением, но и жилыми и общественными
зданиями. Просто церкви входят в понятие «общественное здание». Мне нравится
проектировать церкви. Здесь больше, чем в других проектах, присутствует ощущение, что
создаешь не для себя, как архитектора, а в большей степени — для людей. Попробуй
сделать архитектуру церкви, скажем, из железа и бетона, вот по нашему менталитету —
по сегодняшнему. Хорошо, если приклеят термин «стекляшка» и ходить не будут...
Для того, чтобы проектировать церкви, нужно понимать менталитет людей, веру, основы
религии. И тогда эта архитектура будет действительно для людей и даже, можно
высокопарно сказать, для Бога.
—Для того, чтобы взяться за такую архитектуру, нужно иметь определенное внутреннее
содержание. Как начинается процесс проектирования таких объектов?
Как к Богу люди приходят разными путями, так разными путями приходят и к
проектированию церкви. Могу сказать, что у многих архитекторов есть желание
надкусить и попробовать, но довести до конца у кого-то получается, а у кого-то — нет.
Ю.С: Всегда приятно делать то, что получается. Я еще хотела сказать, что у каждого
объекта есть функция, есть история, если это реконструкция, но самое главное, что у
каждого здания есть своя философия, которой не видно на первый взгляд, но именно
благодаря ее осмыслению появляется успешное проектирование. Если бы в архитектуре,
как в музыке, была возможность выйти перед началом концерта и рассказать публике,
какое содержание вкладывалось в данное произведение... К сожалению, никто не выходит
и не говорит. Конечно, при желании мы можем пофантазировать. Каждый человек в
состоянии уловить внутреннюю гармонию или дисгармонию объекта, почувствовать
настроение здания.
— Поскольку у нас зашел такой разговор, не могу не спросить, сколько раз архитектор
может позволить себе повториться? В строительстве современных многоэтажек, посреди
жилого пространства, возникают конструкции, накладывающие штамп типичности на все
будущие интерьеры. Задумываются ли над этим обстоятельством проектировщики?
И.С.: К сожалению, когда проектируют здание, приходится учитывать не только факторы
красоты, но и состояние грунтов глубоко в земле, розу ветров и конечно же — наличие на
современном рынке конкретных строительных материалов. Чем выше марка бетона, чем
прочнее сталь, тем изящнее конструкция. Но по стоимости выходит очень дорого. Это как
применение алюминиевых современных витражей и металлопластика. Вот и выходит, что
даже при большом желании создать в многоэтажке индивидуальность жилых помещений
и убрать мешающие балки — не получается.
В этом году принята «державна будiвельна норма», которая нагрузки и воздействия на
здание увеличивает в несколько раз. В Америке, России и др. странах применили новые
нормы в строительстве — антитеррористические. При проектировании новых зданий двух
башен, на месте всемирного торгового центра, количество конструктивных элементов
проектировщики увеличили в несколько раз, по сравнению с первоначальными эскизами
— Что вы можете сказать о соотношу старой и новой архитектуры у нас городе?
Ю.С: Город — это организм, и как в любом организме в нем должно происходить
обновление. Конечно, основополагающие вещи (по первому генеральному плану), такие
как Октябрьская площадь, проспект Карла Маркса, структура улиц — осталась навсегда.
Мы иногда только усиливаем это впечатление постановкой каких-то объектов. Например
«Брама» — въезд, который обозначает существование равноценных частей города, как на
правой, так и на левой стороне. Это знаковое явление, которое кстати, одна часть наших
историков принимает, другая — нет.
Мы не можем жить все время в XIX веке. Да, положили мы брусчатку на Европейской
площади, ну и что?
— Ходить ужасно неудобно.
Ю.С: Зато историкам нравится, они утверждают, что это восстановление исторической
среды. Ну,
так может, давайте поживем в доме без канализации; без системы кондиционирования, без
возможности поставить на крышу спутниковую антенну. Почему часть населения должна
быть лишена благ цивилизации? Другое дело, сохранить эти здания и пустить под офисы,
но жить в них...
И.С: Можно просто сказать, что сохранение исторических зданий очень здорово, но ту
можно добавить: очень, очень дорого. Нормы и инженерные знания о грунтах на время
строительства, были совершенно в другом состоянии, не учитывали всех факторов.
Инженерия, которая в тех домах, тоже не соответствует. Если сложить все составляющие:
реконструкцию деревянных перекрытий, разваливающиеся стены, стоимость земли в
центральной части города — выйдет огромная сумма. Сразу можем оглянуться и спросить
себя: «На самом ли дели мы так богаты»?. Да, это память, и это немаловажно, но
насколько мы можем себе позволить ее сохранить? И потом, наша застройка, если
сравнивать ее с европейской, вовсе не представляет собой образцы дорогой архитектуры.
Я член консультативного совета по охране памятников в Днепропетровской области. Туда
входят историки — ученые, архитекторы, которые занимаются реконструкцией —
реставраторы и архитекторы-практики. Также туда входят главные архитекторы городов,
области.
Часто происходят споры, но это даже полезно, потому что и те, и другие вынуждены
взаимодействовать.
Ю.С: Решения бывают очень мучительны, принимаются с третьего, четвертого раза. Не
все остаются довольны, кто-то вынужден идти на компромиссы, но все равно архитекторы
приходят к общему мнению.
Алина Иванова.
«Парад интерьеров», 2007, №2