Лыткина Екатерина Ивановна Национальный

Лыткина Екатерина Ивановна
Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики»
Аспирант
Лаборатория сравнительных социальных исследований,
Стажер-исследователь
Москва, Кочновскийпр-д, 3, комната 623
+79264907776
Ekaterina.lytkina@gmail.com
Аномия: новый подход к операционализации классического понятия
В последнее время вновь актуальными становятся проблемы социального порядка,
понятия нормы. В связи с этим предлагается вернуться к классическому для социологии
понятию
аномии,
являющемуся,
согласно
статье
Парсонса
в
Международной
Энциклопедии социальных наук (1968), центральной концепцией для социологии. За свою
долгую историю данное понятие пережило различные модификации и трансформации, в
результате чего, по мнению ряда авторов, превратилось в ряд взаимосвязанных между
собой гипотез, по-разному понимаемых различными социологами (Lamnek 1996: 108).
Однако и по сей день теория аномии используется в исследованиях в различных сферах
социологии: анализ посткоммунистических обществ (Покровский 2000, Штомпка 2001,
Heinz 1994), криминология и социология девиации (Lamnek 1994, 1996, Ortmann 2000,
Passas and Agnew 1997), социология организации и менеджмент (Faßauer and Schirmer
2007), криминология и социология девиации (Lamnek 1996, 1994, Ortmann 2000,
Atteslander1996, Passas, Agnew 1997).
Это понятие активно применялось и применяется как для анализа трансформационных
обществ, так и для стабильных стран, как для описания отдельных стран, так и в
сравнительной перспективе. Полагается, что постсоветские страны испытывали всплеск
аномии после распада Союза, вызвавшего исчезновение старых ценностей, в то время как
новые ценности еще не пришли на смену. Подобные исследования проводились в
Восточной Германии (Heinz 1994), Венгрии (Вингенер 2001), Украине (Головаха и Панина
2008), России (Покровский 2000, Кривошеев 2008). Понятие аномии активно используется
и в отношении стран Западной Европы (Faßauer and Schirmer 2007, Atteslander 2006, Legge
2010) и США (Merton 1964, 2006, Messner and Rosenfeld 1997), а также в межстрановых
сравнительных исследованиях (Messner and Rosenfeld 1997, Atteslander 2006).
Социальная и индивидуальная аномия1
Мы сосредоточимся на наиболее существенной проблематике в рамках эмпирических
исследований с использованием концепции аномии.
Основные существующие эмпирические исследования в рамках теории аномии можно
разделить на две группы – исследования социальной (структурной) аномии, основанные
на теории Мертона (сюда относятся: 1) институциональная теория Месснера и
Розенфельда, 2) теории, которые можно объединить под названием „strain theory“, где
основное внимание уделяется напряжению между социальной и культурной системами
общества, 3) ряд исследований в рамках криминологии) и вторая группа - измерения
индивидуальной аномии на основе концепции Сроула (как использующие концепцию
индивидуальной аномии, так и непосредственно использующие шкалу, предложенную
Сроулом (Srole 1956)). Примером подобных исследований являются «General Social
Survey» (National Opinion Research Center (NORC), Университет Чикаго), лонгитюдное
исследование «Group-Focused Enmity», проводимое Университетом Белифельда (20022012). В рамках второго направления аномия также включается в исследования
отчуждения (Seeman 1959, 1982, Olsen 1965).
Однако в обоих направлениях существуют существенные недостатки. Во-первых, в самой
теоретической концепции Мертона есть существенные несоответствия. Среди них:
противопоставление в реальности взаимосвязанных целей и средств их достижения,
невозможность
наличия
универсальных
для
всех
целей
или
ценностей
в
плюралистическом обществе (Schacht 1982: 72). Гофман пишет, что Мертон изучал не
аномию, а гетерономию, описывая механизм рассогласованности в нормативной системе
(Гофман 2013: 55).
Во-вторых, центральной проблемой эмпирических исследований первого направления
является возможность измерения социального уровня аномии как такового. В
большинстве эмпирических исследований аномия как качество социальной системы
измеряется через оценки со стороны отдельных индивидов (Robinson and Shaver 1973:
245). Зиман и вовсе приходит к выводу о практической невозможности найти подходящие
индикаторы аномии на уровне общества, а не индивида (Seeman 1982).
В весьма небольшом количестве работ авторы пытаются найти решение данной
проблемы. Месснер и Розенфельд используют понятия «института» в формулировке
Парсонса как производящего социальные порядки (культурные ценности центральны для
Нами предлагается переводить anomie как социальную аномию и аномию в широком смысле, anomia как
индивидуальную аномию (когда речь идет о таких понятиях, как индивидуально-психологическое состояние
людей (Lamnek 1993), и anomy – как психологическую (в контексте психологических измерений аномии
(работы Р. МакИвера, Д. Рисмана, С. Де Грациа: чувства тревожности, недоверия, отсутствие ощущения
безопасности, пессимизма, безнадежности (Merton 1964)).
1
понимания институциональной динамики – уровень социальных систем), так и
поддерживаемого действием индивида (индивидуальный уровень), тем самым, говоря о
том, что социальное допустимо измерять через индивидуальное (Messner, Rosenfeld 2008:
165). Земан пишет о проблематичности использования агрегированных оценок индивидов
для описания коллективного общественного мнения. Структура сама по себе состоит из
агрегированных индивидуальных мнений, в то время как аргумент о том, что индивиды
ведут себя различным образом в разных ситуациях, не является достаточным для
отделения уровня социальной аномии от индивидуального уровня (Seeman 1982: 124).
Иным возможным решением было бы использование всевозможных статистик (как это
делает Дюркгейм в работе «Самоубийство») – они не являются измерением на уровне
индивидов, а характеризуют общество. Однако этот подход, по мнению Земана, также
создает проблемы. Во-первых, подобные статистики не позволяют различать социальное
изменение и безнормность как таковую. Во-вторых, они должны не предсказывать
аномию, а, напротив, являться ее следствием (Seeman 1982: 125).
Иной попыткой могло бы стать использование «низкого уровня консенсуса относительно
предписанных, разрешенных и запрещенных моделей поведения в качестве индикатора
некоторой «неопределенности», где низкий уровень консенсуса становится «характерным
выражением нормативной системы или социального хаоса» (Seeman 1982: 126). Однако
сама идея возможности консенсуса в гетерогенном плюралистическом меняющемся
обществе выглядит нереалистично (Seeman 1982: 125-126).
Второе направление исследований – изучение индивидуальной аномии. Интересным в
данном случае представляется анализ, представленный Легге с соавторами: авторы
добавляют в скобках термин индивидуальной аномии там, где изначально стояла
социальная аномия (Legge et al 2008). Но это подчеркивает опять же скорее
искусственность разделения аномии социальной и индивидуальной аномии. Сам же
термин индивидуальной аномии был несомненно значим для того, чтобы заполнить тот
пробел, который привнес с собой Мертон с формулировкой своей теории аномии (Merton
1938), где аномия приобретает исключительно структурный характер (Schacht 1982: 91),
которому индивиды, кажется, безоговорочно подчинены. Главным образом, различение
социальной
и
индивидуальной
аномии
важно
теоретически.
Земан
говорит
о
необходимости двух измерений в рамках аномии – индивида и ситуации (Seeman 1982:
127).
Таким образом, мы приходим к некоторой редукции на эмпирическом уровне – мы
используем мнения индивидов для измерения аномии как таковой (для простоты опускаем
понятие «индивидуальная»). Однако мы вводим также и второй уровень измерения –
страновой, поскольку он поможет не только сравнить различные страны, но и контексты,
влияющие на аномию, смогут поспособствовать выявлению предикторов аномии. Кроме
того, страновый уровень позволит сравнить различные контексты. Для контроля также
используются различные агрегированные статистики, которые помогут раскрыть
эвристическую силу предлагаемого измерения аномии.
В операционализации аномии на индивидуальном уровне мы используем две
модели – безнормности и бессмысленности. Данные концепции были введены Земаном
для измерения отчуждения – безвластность, безнормность, бессмысленность, изоляция и
самоотстранение (Seeman 1959: 784-789). Аномия приравнивается к безнормности,
становясь, таки образом, одним из индикаторов отчуждения. В более позднем тексте
Земан, опираясь, в том числе, на Парсонса, говорит о двух измерениях аномии –
безнормности и бессмысленности (Seeman 1982: 122-123)). В недавнем тексте Легге с
соавторами
бессмысленность
становится
индикатором
индивидуальной
аномии.
Бессмысленность определяют как потерю когнитивной ориентации и уверенности в
действиях, отсутствие предсказуемости, потеря значимости предыдущего опыта.
Отдельно отмечается недостаточная степень изученности феномена (Legge et al 2008: 250253). Есть примеры использования и других индикаторов на основе модели Земана для
измерения аномии. Дин использует безнормность и социальную изоляцию (Dean 1961:
754-755) для измерения аномии.
Земан определяет безнормность как «высокая степень ожидания того, что социально
неподдерживаемые образцы поведения требуются для достижения предписанных целей»
(Seeman 1982: 788).Однако, как говорилось выше, мы уходим от мертоновской концепции
аномии в пользу понимания аномии Дюркгеймом. Тогда безнормность (а к ней Дюркгейм,
по сути, приравнивает аномию) можно определить как ценностно-нормативный вакуум,
ослабление роли нормативной и ценностной регуляции, когда общество не в состоянии
ограничить постоянно растущие желания индивидов (Дюркгейм 1912).
Бессмысленность в определении Земана – это невозможность для индивида определить,
«во что ему следует верить, когда у индивида отсутствуют простейшие стандарты ясности
в процессе принятия решения», а также «низкая степень ожидания относительно
достаточной степени предсказуемости результатов поведения» (Seeman 1982: 786).
Однако Земан использовал бессмысленность именно как индикатор отчуждения. Потому
более
релевантным
Бессмысленность
является
определение,
представленное
в
статье
Легги.
здесь выступает как когнитивная дезорганизация, девальвация
значимости прошлого опыта, меньшая степень возможности планировать будущее,
преобладание ситуативных идентификаций (Legge et al 2008: 253).
Методология исследования
Помимо методологического вопроса относительно применяемости предложенной модели
операционализации, нас интересуют вопросы: что является предикторами аномии как на
индивидуальном, так и на страновом уровне? Позволяет ли аномия предсказывать уровень
девиации, психических заболеваний (на уровне страны)? Как взаимосвязаны между собой
понятия безнормности и бессмысленности?
Нами выбраны данные Европейского исследования ценностей за 2008-09 гг., поскольку
данная база данных содержит широкий спектр индикаторов для измерения аномии (в том
числе, по сравнению с Европейским Социальным Исследованием 2010 г. со специальным
блоком вопросов по девиации).
На
индивидуальном
уровне
нами
используются
концепции
безнормности
и
бессмысленности, строятся соответствующие индексы на основе анализа методом
главных компонент с учетом весов.
Измерение безнормности (рис.1)
EVS
2008
Absence of
clear moral
regulation
NORMLESSNESS
Justified
practivies
Claiming state
benefits which
you are not
entitled to
Cheating on tax
if you have the
chance
Priority given to
importance of
maintaining
order in the
nation
Avoiding a fare
on public
transport
Lying in your
own interest
joyriding
adultery
Someone
accepting a
bribe in the
course of their
duties
Paying cash for
services to
avoid
taxes
На основе метода главных компонент построен индекс безнормности 2 , включающий в
себя следующие переменные: «прошение неположенных индивиду государственных
субсидий», «уход от оплаты налога при возможности», «взяточничество», «угон
автомобиля (в некоммерческих целях)», «оплата наличными для избегания оплаты
2
Изначальный вопрос «Please tell me for each of the following whether you think it can always be justified, never
be justified, or something in between, using this card» содержал 20 различных индикаторов. Полученный на их
основе Фактор безнормности в большинстве стран стал вторым по доле объясненной дисперсии. Первым
фактором стала общая толерантность (толерантность к различным телесным практикам и уважение частной
жизни), третьим – традиционалистский индивидуализм. Общая объясненная дисперсия – 51%.
налогов», «езда без оплаты проезда в общественном транспорте», «вранье в собственных
интересах», «измены». В среднем данный фактор объяснял порядка 20% дисперсии в
каждой стране, хотя и имел различные наполнения в различных странах.
Измерение бессмысленности (рис.2)
EVS
2008
MEANINGLESSNESS
Freedom of
choice and
control over
life outcomes
Sticking to one’s
own affairs as
life strategy
Injustice as a
prior reason for
being in need
В данной базе данных более скудно представлены индикаторы, которые могут быть
использованы для измерения бессмысленности. Это: «контроль над выбором и его
результатами», «социальная несправедливость как причина того, что люди находятся в
нужде», а также «жизненная стратегия сосредоточения на собственных событиях».
На индивидуальном уровне используются следующие независимые переменные:
-
Уровень дохода
-
Семейное положение
-
Уровень образования
-
Сфера занятости
-
Принадлежность к мигрантам
-
Религиозность
-
Тип конфессии
-
Субъективное благополучие
-
Участие в гражданских институтах
-
Межличностное доверие
-
Одиночество
-
Уровень заинтересованности политикой
-
Степень доверия общественным институтам
-
Участие в культуре и образовании
На страновом уровне используются переменные:
-
ВВП на душу населения
-
Статистики по правонарушениям и преступлениям
-
Доля самоубийств
-
Доля потребления спиртных напитков
-
Уровеньтрансформацииврегионе. (Transformation Index of the country)
-
Индекс нищеты населения
-
Индекс счастья населения
-
Индекс доверия к государству
-
Индекс межличностного доверия
-
Индекс постматериалистических ценностей
-
Индекс соблюдения гражданских свобод (FreedomHouse)
-
Индекс соблюдения политических прав граждан (FreedomHouse)
-
Индекс верховенства закона (TheWorldBank)
-
Индексвосприятиякоррупции (Transparency International)
Некоторые гипотезы:
На индивидуальном уровне:
1. Чем
меньше
степень
межличностного
доверия,
тем
выше
уровень
благополучия,
тем
выше
уровень
бессмысленности.
2. Чем
ниже
уровень
субъективного
бессмысленности.
3. Чем ниже уровень включенности индивида в деятельность социальных
институтов (политика, религия, культура), тем выше уровень бессмысленности.
4. Чем выше уровень религиозности, тем ниже уровень безнормности.
5. Чем ниже уровень доходов, тем выше уровень безнормности.
6. Среди разведенных мужчин и женщин уровень безнормности выше.
7. Среди мигрантов уровень безнормности выше.
На страновом уровне:
1. Постсоветским странам характерен более высокий уровень безнормности и
бессмысленности.
2. Странам с высоким уровнем индекса верховенства закона характерен меньший
уровень безнормности.
3. Странам с высоким уровнем индекса социального благополучия, характерен
низкий уровень бессмысленности.
4. Странам с высоким уровнем индексавосприятиякоррупции характеризуются более
низким уровнем бессмысленности.
Предварительные результаты
Анализ методом главных компонент показал различия в понимании нормы и правил в
различных странах. Это определяется такими характеристиками стран, как степень
развития социальных институтов (например, не во всех странах получили столь широкое
распространение безналичные способы оплаты или не во всех странах существует сильная
система социальной защиты населения), так и традициями и социокультурными
причинами (как, например, отношение к разводу в азиатских странах).
Список литературы:
1.
Atteslander P. Anomie - social destabilization and the development of
early warning systems // P. Atteslander (Hrsg). SchweizerischeAkademiefürEntwicklung.
Hull: Barmarick 1996.
2.
Atteslander P. Comparative anomie research: hidden barriers - hidden
potential for social development. Aldershot: Ashgate 1999
3.
Besnard P. Anomie // International Encyclopedia of the Social and
Behavioral Sciences / N. Smelser, P. Baltes. Vol. 1. UK: Elsevier, 2001. P. 510-513.
4.
Besnard P. L’anomie, ses usages et ses functions dans la discipline
sociologiquedepuis Durkheim. Paris: PressesUniversitairesdeFrance, 1987.
5.
Clinard M. Anomie and Deviant Behavior. A Discussion and Critique.
New York, 1964.
6.
Dean D. Alienation: Its Meaning and Measurement // Published by:
American Sociological Association Stable. AmericanSociologicalReview. Vol. 26, No. 5
(Oct., 1961). Pp. 753-758.
7.
Faßauer G., Schirmer F. Moderne Leistungssteuerung und Anomie. Eine
konzeptionelle und indizienbasierte Analyse aktueller Entwicklung in Organisationen
//Soziale Welt. Jg. 57, 2007. S. 351-371.
8.
Featherstone R., Deflem M. Anomie and Strain: Context and
Consequences of Merton’s Two Theories // Sociological Inquiry 73(4), 2003. Pp. 471489.
9.
Heins M. Transformationsprozesse in Ostdeutschland: norm-, anomie- und
innovationstheoretische Aspekte. Wiesbaden: DUV, Dt. Univ.-Verl, 1994
10.
Legge S., Davidov E., Schmidt P. Social Structural Effects on the Level
and Development of the Individual Experience of Anomie in the German Population //
IJCV: Vol. 2 (2) 2008, pp. 248-267.
11.
Lamnek S. Neue Theorien abweichenden Verhaltens. München. 1994.
12.
Lamnek S. Theorien abweichenden Verhaltens. 6. Auflage, München:
Wilhelm Fink Verlag, 1996.
13.
Messner S., Thome, H. Rosenfeld R. Institutions, Anomie, and Violent
Crime: Clarifying and Elaborating Institutional-Anomie Theory // IJCV: Vol. 2 (2) 2008,
pp. 163 – 181.
14.
Merton R. Anomie, Anomia, and Social Interaction: Contexts of Deviant
Behavior // M. Clinard (Hrsg.). Anomie and Deviant Behavior. A Discussion and
Critique, New York 1964, Pp. 213-244.
15.
Olsen M. Two Categories of Political Alienation // Social Forces, Vol. 47,
No. 3 (Mar., 1965), pp. 288-299.
16.
Schacht, R. Doubts About Anomie and Anomia// Shoham, S. Anomie and
Alienation Revisited. Tel Aviv: Ramon Publishing Co. 1982, pp. 71-91.
17.
Seeman M. On The Meaning of Alienation // American Sociological
Review, Vol. 24, No. 6 (Dec., 1959), pp. 783-791.
18.
Seeman, Melvin. 1982. "A Prolegomenon on Empirical Research
Regarding Anomie" // Shoham, S. Anomie and Alienation Revisited. Tel Aviv: Ramon
Publishing Co. 1982, pp. 121-138.
19.
Srole L. Social Integration and Certain Corollaries: An Exploratory Study
// American Sociological Review. Vol. 21, No. 6 (Dec., 1956). Pp. 709-716.
20.
Вингендер И. Аномия и девиация в венгерском обществе //
Социологические исследования. 2001. № 3. С. 84-89.
21.
Гофман А. 1. Солидарность или правила? Дюркгейм или Хайек? О
двух формах социальной интеграции // В рамках исследовательского проекта
≪Социальная солидарность как условие общественных трансформаций:
Теоретические основания, российская специфика, социобиологические и
социально-психологические аспекты≫, М. 2013 (рукопись).
22.
Головаха Е., Панина Н. Постсоветская аномия: особенности выхода
из состояния аномическойдеморализованности в России и на Украине //
Общественные науки и современность, № 6, 2008, C. 5-10 .
23.
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Пер. с фр. А.Б.
Гофмана. М.: Канон, 1996 .
24.
Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический. этюд / под ред. В.А.
Базарова. Санкт-Петербург: Н.П. Карбасников, 1912 (Durkheim E. Suicide: A
Sociological Essay // Ed. by W.A.Bazarow. Saint-Petersburg: N.P. Karbasnikow, 1912).
25.
Кривошеев В. Особенности аномии в современном российском
обществе // Социологические исследования. 2004. № 3. С. 93-97 .
26.
Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М.: АСТ,
Хранитель, 2006.
27.
Покровский Н. Транзит российских ценностей: нереализованная
альтернатива, аномия, глобализация // Социологический форум. № 3/4, 2000