Образ Петербурга в русской литературе 19 века.

Образ Петербурга в русской литературе 19 века.
В русской литературе, да и в сознании общества в целом, Петербург с момента своего возникновения
стал восприниматься не только как конкретный город, не только как новая столица, но и как символ
новой России, символ её будущего. Неизбежные сопоставления: Петербург и Москва, Петербург и
остальная Россия, Петербург и Западная Европа, - к которым постоянно обращалось и бытовое, и
художественное сознание, давали ценнейший опыт – умение посмотреть на Петербург, на русскую
жизнь в целом с различных точек зрения.
К теме Петербурга обращались десятки русских поэтов и писателей. Среди них были и гении, и
поэты второго и даже третьего ряда. Н.П.Анцифиров отмечал, что литературные произведения,
посвященные этому городу, обладают немалой степенью внутреннего единства. Они образуют как
бы цепочку текстов, точнее – целую разветвленную сеть, в которой каждое звено подключено под
общее смысловое напряжение. И на этом основании можно говорить об этих произведениях как о
едином петербургском тексте.
Петербург вошел в русскую литературу XVIII века на максимально мажорной ноте. Смысл
творческой задачи авторами XVIII века виделся в том, чтобы найти оригинальные приёмы, образы
сравнения для передачи понятного и близкого всем: удивления и восторга.
Сегодняшнему читателю, несомненно, бросится в глаза в стихах поэтов XVIII века, посвященных
Петербургу, обилие исторических и мифологических параллелей, частые упоминания античных
богов и героев. В этом сказалось стремление поэтов вписать своего “героя” в мировой культурноисторический контекст, подчеркнуть неслучайный и в то же время чудесный характер его появления.
В художественном творчестве Гаврилы Романовича Державина Петербург - это гордая столица
молодой, полной сил Империи, это город величаво простой, ясный, отмеченный изяществом вкуса
своих строителей, город гармоничный, лишенный всякого трагизма.
А.С. Пушкин является в той же мере творцом образа Петербурга, как и Петр Великий –
строителем самого города. Все, что было сделано до певца «Медного всадника», является лишь
отдельными изображениями. Только Пушкин дает ему силу самостоятельного бытия. Его образ
Петербурга есть итог работы всего предшествующего века и, вместе с тем, пророчество о судьбе.
Пушкин властно предопределил все возможности дальнейшего развития. Он создает миф
Петербурга.
Образ Петрова града нашел свое целостное выражение в «Медном всаднике». В обрисовке
местности подчеркиваются черты убожества, мрака. Пустынные воды, бедный челн стремится
одиноко, мшистые, топкие берега, чернеющие избы – приют убогого чухонца, лес неведомый лучам,
в тумане спрятанное солнце… глухой шум… Все эпитеты создают впечатление хаоса. Чудесною
волей преодолено сопротивление стихий. Свершилось чудо творения. Возник Петербург.
Прошло сто лет – и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво.
Еще раз подчеркнуты тьма и топь и после этого непосредственно: вознесся пышно, горделиво.
В дальнейшем описании все эпитеты выражают: гармоничность, пышность и яркость, с
преобладанием светлых тонов.
Ничего больного, призрачного мы не находим в этом описании «ночи благосклонной». Здесь
очарование соткано из светлых эпитетов, выражающих душу белой ночи: прозрачный, ясный,
золотой, блеск безлунный.
Пушкин был последним певцом светлой стороны Петербурга. С каждым годом все мрачнее
становится облик северной столицы.
Облик Петербурга, города «кипящей меркантильности», парадов, чиновников и раскрывает Гоголь.
Его Петербург во многом отличен от пушкинского Петербурга - с его строгой прямолинейностью
улиц и площадей, величием и красотой города, построенного дерзкой волей преобразователя России
– Петра I. Гоголь показывает Петербург мелких чиновников и «значительных лиц»,
бюрократических канцелярий и мрачных многоквартирных доходных домов, угрюмое бесчеловечие
столицы, которое не в силах прикрыть блестящая, но «лгущая» «выставка» Невского проспекта.
Призрачный свет фонарей обманывает нас и скрывает жуткую суть “фантасмагории”. Именно у
Гоголя блестяще показана оппозиция внешнего блеска и внутреннего разложения, в его Петербурге
всё дышит обманом — это дьявольский мираж. Город трактуется как призрак.
В произведениях Гоголя образ Петербурга как бы раздваивается: его великолепие отходит на второй
план, отступая перед проблемами обезличивания человека. Холодный, равнодушный,
бюрократический, он враждебен человеку и порождает странные зловещие фантазии. Петербург
Гоголя — это город чердаков и замусоренных проходных.
Это тот Петербург, который в дальнейшем в его острых социальных контрастах с такой
взволнованной силой покажут Некрасов и Достоевский.
Некрасов создаёт трагическую хронику жизни большого города. Для Некрасова Петербург —
социальное пространство, наполненное самыми прозаическими реалиями. Город, кажется,
поворачивается к читателю своей “оборотной стороной”: “строгий и стройный вид“ Петербурга
Пушкина — “грязные улицы, лавки, мосты” Некрасова, “береговой гранит” Невы — “громадная
гробница”.
Петербург Достоевского в романе «Преступление и наказание» - это не только город, где живут
герои, он сам воспринимается своеобразным участником событий.
Все пейзажные зарисовки построены на одних и тех же деталях — страшная жара, пыль, дурные
запахи, пестрая толпа. Это усиливает впечатление того, что герою неуютно на петербургских улицах,
они оказывают на него раздражающее действие. Более того, исследователи полагают, что
повторяющийся мотив жары призван воссоздать атмосферу, в которой созревает бредовая теория
Раскольникова, готовится убийство старухи-процентщицы. Облик города дополняется описанием
жилищ героев. В романе Достоевский дает описание комнат Раскольникова, Сони, Мармеладовых,
гостиницы, в которой останавливаются Дуня и Пульхерия Александровна, проводит последнюю
ночь Свидригайлов.
В описаниях жилищ героев также обращает на себя внимание наличие повторяющихся деталей:
неправильные формы, бедность, желтые обои, простая мебель. Жилище героя — это продолжение
петербургских улиц, герою и в собственном жилище не найти отдохновения душе.
Человек задыхается в Петербурге Достоевского, как в комнатах без форточек, его давит и в
густой толпе, и в трактире, "битком набитом", и в каморках. Все несет на себе печать общей
неустроенности, скудности человеческого существования». В Петербурге Достоевского
невозможно быть.