Подлинными мифами живы будем!

КУЛЬТУРОЛОГИЯ
В. П. Океанский
Доктор филологических наук, профессор (ВАК),
доктор философских наук (МАС),
заведующий кафедрой культурологии и литературы,
научный руководитель Центра кризисологических исследований
Шуйского филиала Ивановского государственного университета,
профессор-консультант Ивановского филиала
Института управления (г. Архангельск),
действительный член (академик)
Академии философии хозяйства МГУ им. М. В. Ломоносова
«Подлинными мифами живы
будем!»
Показана неистощимая прафилософская мифичность реальности, обуславливающая
её качественно-смысловую неоднородность, сводящую, между тем, все содержательные
интенции в триумфальном итоге к двум неравносильным полюсам: жизни-бесконечности и
смерти-конечности.
Ключевые слова: Миф, Логос, ложь , Бытие , Истина, Гиперсубъект, вера, язык,
сон, Бесконечность, ужас, радость.
Название
нашего
материала
представляет собою дарственную надпись
на книге об А. Ф. Лосеве её
замечательного
автора,
учёного
и
хранителя лосевского Дома на Арбате –
Виктора Петровича Троицкого, нашего
доброго товарища и единомышленника…
И дело – в её (лишь на первый взгляд –
фантастической) сути!
В мифе заложены как возможность
вранья – так и явление истины. Само слово
«мифос» на древне-греческом означает
«сказ». «С–каз» (в смысле показывания
для смотрения), - как отметил один из
русских переводчиков Хайдеггера (В. В.
Бибихин). Миф не противоположен Логосу
– а с определёнными герменевтическими и
этимологическими допущениями едва ли
от него отличим.
Логос содержит в себе возможность
лжи. Лжи как возможности – отнюдь не
необходимости. Это связано и с тем, что
сами слова «Логос» и «ложь» со всей
филологической
очевидностью
–
однокоренные. Так, одну ангелическую
природу имеют, например, архангел
Гавриил и падший херувим Денница… Но
Логос не тождественен, конечно, лжи,
имея с ней общую словесную природу, и
даже в пределе всегда противоположен
реализации всякой лжи, как исток (ис-ток!)
по смыслу противоположен своему
иссякновению,
исчезновению,
утекновению,
сохраняя
этот
необращаемый смысл в самом себе…
Так ведь и миф противоположен
вы-мыслу, вы-думке – миф есть с-каз, сказующее об-наруж-ение, вы-яв-ление
истины, реальности – того, что есть
(естина, по отцу Павлу Флоренскому и Г.
Д. Гачеву), и того, каким является оно.
Миф есть сказуемое Бытия. Бытия Сущего
как
подлежащего.
Предикативный
тоталитет абсолютного Гиперсубъекта
(схожая логика развёрнута в «Трагедии
философии» отца Сергия Булгакова при
обосновании самой грамматической идеи
«подлежащего»).
В последнем обстоятельстве в
существенной для нас частности заложено
и то, что миф – никогда не просто и не
только не выдумка, но то, что невозможно
ни доказать – ни опровергнуть, но во что
«только верят»… «Веритас» по-латыни
опять же указывает на связь с истиной, но
уже в другом языке, где блистательно
отмечено проистекание веры из истины, из
её именуемой сущности.
Миф это то, чем живут и – в
пределе – за что умирают.
Миф можно отождествить с
«языковой
картиной
мира» и
её
предельным
герменевтическим
горизонтом, при том, однако, условии, что
язык – не система референтных конвентов,
но энергийно и нерасторжимо связанное с
денотатом «просветляющее-утаивающее, как сказал бы М. Хайдеггер, - явление
самого Бытия». Здесь – в этой
окончательной нерасторжимости мира и
языка (иными словами: Бытия и
понимания!)
начало
мифа,
утро
впускающей Непостижимости (вспомним
работы С. Л. Франка «Непостижимое» и
«Смысл жизни», вспомнить здесь и конец
«Фауста» И.-В. Гёте)…
Мифы
внутри
Мифа,
Его
содержательные мифемы, их связи и
трансформации, конечно, иссякают, но –
пожалуй, неожиданно открывая для себя
фиктивность противоположения Мифа и
Реальности, существования в-селенной и
её
сущностной
на-селённости,
действительности и тотального сна, «воли
и представления» (Шопенгауэр), мы
обнаруживаем
сно-видность
действительности,
действительность
беспробудного
сна,
неистощимую
мифичность
Первореальности
и
абсолютную реальность Мифа. Можно
было бы сказать: бесконечность мифа об
актуальной Бесконечности. Не об этом ли
пытаются с-казать философы, связывая
понятия познаваемости реальности и её
неисчерпаемости?
Теперь необходимо задуматься о
конкретно-содержательном
наполнении
Мифа: о мифах – внутри Мифа. Они (в
своих
слияних,
перетеканиях,
метаморфозах) и каждый из них – конечны
по мере их реализации во времени, но
имеют
аспект
потенциальной
бесконечности, потенции к освоению
бесконечности с присущей этому опыту
печатью
странности.
Странной
запечатлённостью
присутствия
бесконечного в конечном.
Конкретика мифа вращается, между
тем, у двух полюсов: ужаса конечности и
радости о бесконечном.
Можно сказать и так, что это два
принципиальных аспекта мифа. Первый
связан с обнулением существования как
мнимой онтологической возможностью,
реализуемой лишь на феноменальной
поверхности Бытия – вторая проистекает
из
метафизического
опыта
трансфинитности,
которому,
вообще
говоря, нет эмпирических аналогов и
который переводит нашу короткую
земную жизнь в вечный план Надмирного
и
Непреходящего,
онтологически
первичного по отношению к возможности
его
утраты.
А
потому
всегда
переживаемого как высокое возвращение.
И чудо преодоления невозможности
возврата!
Этот последний опыт в силу его
исключительной
значительности
необходимо вослед А. Ф. Лосеву, В. С.
Соловьёву и Ф. Шеллингу признать
подлинной мифологией – обратный же ему
опыт является мифологией негативной,
само-отрицающей и по своему существу
гибельной. А потому «подлинными
мифами живы будем!» – это не лозунг,
конечно, а радостная констатация истины.
Это можно принять как максиму и
аксиому.
© Океанский В.П., 2014