Приложение I 13 сентября 1957 г. Москва

Приложение
I
13 сентября
1957 г. Москва
Малый театр
От всего сердца горячо поздравляю Вас, милая Руфа, с вашим первым выступлением в
моём родном Малом театре. Счастлива, что в его старых, но вечно юных стенах зазвучит
Ваш голос и в жизнь театра вольётся новое молодое дарование. Радуюсь тому, что Вы
талантливая, хорошая, правдивая актриса.
Желаю Вам здоровья, сил, успеха, но умоляю никогда не терять самого прекрасного в
искусстве – правды, страсти и упорного труда.
Вера Пашенная
II
Письма Плиния младшего (90-е гг. н.э.)
Плиний Гемину привет.
(1) Я получил твое письмо, очень приятное, особенно потому, что ты просишь написать тебе
что-нибудь, что ты сможешь вставить в свои книги. Тема найдется — или та самая, на
которую указываешь ты, а может быть и другая, лучшая: в той ведь есть некоторые
неприятные стороны — осмотрись кругом, и они бросятся тебе в глаза.
(2) Я не думал, что в Лутдуне есть книгопродавцы, и с тем большим удовольствием узнал из
твоих писем, что мои книжки распродаются; я в восторге от того, что одобрение, которое
они снискали в Риме, остается за ними и в чужих краях. Я начинаю считать достаточно
отделанными те произведения, оценка которых столь одинакова у людей, живущих в столь
разных областях. Будь здоров.
Плиний Юниору привет.
(1) Некто бранил своего сына за то, что тот немного переплатил за лошадей и собак. Когда
юноша ушел, я говорю ему: “Послушай, разве ты никогда не делал того, за что тебя мог бы
поругать отец? Делал ведь! И разве иногда ты не делаешь того, в чем твой сын, если бы
вдруг он стал отцом, а ты сыном, не мог бы укорить тебя с такой же суровостью? Разве все
люди не подвержены каким-нибудь ошибкам? Разве один не потакает себе в одном, а другой
в другом?” (2) Мы так любим друг друга, что я не мог не написать тебе, находясь под
впечатлением этой неумеренной строгости: не обходись никогда со своим сыном слишком
жестоко и строго. Подумай о том, что он мальчик, что и ты был когда-то таким, и, пользуясь
своим положением отца, помни, что ты человек и отец человека. Будь здоров.
I
“Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было угодно послать мне, как громадное
счастье, любовь к Вам. Я бесконечно благодарен Вам только за то, что Вы существуете.
Пусть я был смешон в Ваших глазах и в глазах Вашего брата, Николая Николаевича. Уходя,
я в восторге говорю: “Да святится имя Твое”…Через десять минут я уеду, я успею только
наклеить марку и опустить письмо в почтовый ящик, чтобы не поручать этого никому
другому. Вы это письмо сожгите. Я вот сейчас затопил печку и сжигаю все самое дорогое,
что было у меня в жизни: ваш платок, который, я признаюсь, украл. Вы его забыли на стуле
на балу в Благородном собрании. Вашу записку,— о, как я ее целовал,— ею Вы запретили
мне писать Вам…
Я не знаю, как мне кончить письмо. От глубины души благодарю Вас за то, что Вы
были моей единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью. Дай
бог Вам счастья, и пусть ничто временное и житейское не тревожит Вашу прекрасную душу.
Целую
А. И. Куприн “Гранатовый браслет”
II
Здравствуй, Алеша!
28 февраля 1943г.
Знаешь, раньше я как-то не задумывалась, что это приветствие означает пожелание
здоровья. А теперь сто раз на дню говорю тебе – здравствуй! Как заклинание, которое спасет
и защитит тебя. Ведь сейчас я могу помочь тебе только верой и словом, а слова бывают
очень сильными. Вот уже 20 письмо пишу тебе, а ответа нет. Но я верю, знаю, что с тобой
все в порядке, что это война и почта работает плохо. Может быть, у тебя теперь другая
полевая почта? Но все равно мои письма найдут тебя.
Долго думала, писать об этом или нет, и решила – надо. Настя Екимова получила
похоронку на Николая, а потом оказалось – ошибка. Алеша, у него нет обеих ног. Но самое
страшное не это. Оказывается, он три месяца не ехал домой, не хотел быть обузой.
Притулился в Тайге к какой-то старушке, она его на тележке на базар выкатывала,
семечками торговать. Там его наш военком увидел, насильно в поезд затолкал и с собой
привез.
Алеша, то, что случилось с Колей ужасно, я знаю. Но как он мог так поступить?
Почему решил, что Насте он нужен только здоровый? Что она будет жить с ним только из
жалости? Ведь это же бред какой-то! Я этого не понимаю и никогда не пойму.
Алешенька, услышь меня, пожалуйста. Ты мне и детям нашим нужен всякий, что бы
ни случилось. Ты сильный, но и я тоже сильная – все смогу, со всем справлюсь, лишь бы с
тобой рядом.
Твоя Аня
I
“Прошу покорно передать доверенность другому лицу (писал сосед), а у меня
накопилось столько дела, что, по совести сказать, не могу как следует присматривать за
вашим имением. Всего лучше вам самим приехать сюда, и еще лучше поселиться в имении.
Имение хорошее, но сильно запущено. Прежде всего надо аккуратнее распределить барщину
и оброк; без хозяина этого сделать нельзя: мужики избалованы, старосты нового не слушают,
а старый плутоват, за ним надо смотреть. Количества дохода определить нельзя. При
нынешнем беспорядке едва ли вы получите больше трех тысяч, и то при себе… В
заключение повторю просьбу пожаловать как можно скорее: месяца в три можно привести в
известность, чего надеяться на будущий год. Поспешайте…”.
И. А. Гончаров “Обломов”
II
Анечка-Анюта! Цветочек мой ясный! Родная моя!
4 мая 1943г
Вчера сняли повязку с глаз, и я весь день украдкой читал ВСЕ твои письма, хоть и
нельзя еще было. Милая моя, как же я скучаю без вас, как хочу обнять тебя и детей!
В госпитале все говорят, что я родился в рубашке. Подбили нас над линией фронта, но
самолет упал на нашей стороне. Долго был без сознания, от контузии потерял память.
Документы сгорели, и числился я, пока в ум не вошел, безымянным летчиком. Поэтому и
вестей обо мне не было. Но сейчас все уже в порядке, видишь, даже пишу тебе сам. Спасибо
докторам и сестричкам, они сделали невозможное. Наверное, недели через три меня
выпишут. Только я теперь у тебя паленый, хромой и одноглазый, как Умывальник в
«Мойдодыре». А поскольку в Сталинские соколы таких красавцев не берут, то прибуду
прямиком домой. Не судьба, значит, над рейхстагом крыльями помахать. А я бы им там
устроил – и за Седого, и за Родьку. Они ведь, Аня, сгорели тогда, один я выжил.
Жди меня. Уж скоро. Детей как-нибудь подготовь, чтобы они не очень испугались,
ладно?
Целую и обнимаю вас
Алексей
I
Июня 1.
Любезнейший Макар Алексеевич!
Мне так хочется сделать вам что-нибудь угодное и приятное за все ваши хлопоты и
старания обо мне, за всю вашу любовь ко мне, что я решилась наконец на скуку порыться в
моем комоде и отыскать мою тетрадь, которую теперь и посылаю вам. Я начала ее еще в
счастливое время жизни моей… Мне кажется, что я уже вдвое постарела с тех пор, как
написала в этих записках последнюю строчку. Все это писано в разные сроки. Прощайте,
Макар Алексеевич! Мне ужасно скучно теперь, и меня часто мучит бессонница. Прескучное
выздоровление! В. Д.
Ф. М. Достоевский “Бедные люди”
II
Добрая и милая бабушка!
Маленькая внучка Ваша поздравляет Вас с Новым годом и желает прожить много-много
счастливых лет в радости и веселье.
Ах, как бы я хотела Вас, милая моя бабушка, обнять и расцеловать. Но злая судьба не
дает мне такого счастья.
Крепко-крепко целующая Вас
Внучка Лида