Захаров Георгий Евгеньевич дунайского региона в IV-V вв)"

Захаров Георгий Евгеньевич
"Церковь в системе общественной жизни балканодунайского региона в IV-V вв)"
07.00.03.
исторические науки
Д.002.249.01.
Учреждение Российской академии наук
Институт всеобщей истории РАН
119334, Москва, Ленинский проспект, 32а
тел. 938-10-09
E-mail: sovet@igh.ru
Дата размещения на сайте 15 февраля 2011 г.
Сайт: http:// www. igh.ru
Предполагаемая дата защиты в 16 марта 2011 г.
На правах рукописи
Захаров
Георгий Евгеньевич
ЦЕРКОВЬ В СИСТЕМЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ
ЖИЗНИ БАЛКАНО-ДУНАЙСКОГО РЕГИОНА В
IV-V вв.
Специальность 07.00.03 – всеобщая история
(средние века)
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Москва
2011
Работа выполнена в Центре истории Византии и восточнохристианской культуры Института всеобщей истории РАН
Научный руководитель
кандидат исторических наук
КОПЫЛОВ Иван Александрович
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук
ШКАРЕНКОВ Павел Петрович
кандидат исторических наук
МУРАВЬЕВ Алексей Владимирович
Ведущая организация – Московский государственный институт
международных отношений (Университет) МИД РФ
Защита состоится “____”________________ 2011 г. в 11 часов
на заседании диссертационного совета Д002.249.01. при Институте
всеобщей истории РАН по адресу: 119334, Москва, Ленинский
просп., 32а (ауд. № 1406)
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института
Автореферат разослан “____”_________2010 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета,
кандидат исторических наук
Н. Ф. Сокольская
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационного исследования. В IV–
V вв. исторические судьбы позднеантичного мира оказываются
неразрывно связаны с христианством. Церковь превращается в
этот период в важнейшую силу, определяющую духовный и
социально-политический облик римского общества. Следует также
подчеркнуть, что IV столетие – период т.н. тринитарных или
арианских споров – занимает совершенно особое место и во
внутрицерковной истории, поскольку именно в эту эпоху,
вследствие острой доктринальной полемики, осуществляется
важнейший за всю историю христианства богословский синтез,
позволивший в полной мере раскрыть основополагающий в рамках
христианской традиции тринитарный догмат.
Однако развитие христианского вероучения не протекало
изолированно от других процессов, определявших специфику
церковной и социально-политической жизни стремительно
христианизирующегося позднеантичного мира. В эпоху арианских
споров богословие было неотделимо от церковной политики, а
церковная политика – от общественной жизни. Кроме того, этот
небывалый доселе в истории Церкви кризис, расколовший
практически весь христианский мир на враждебные друг другу
течения, стал и своеобразной церковно-канонической проблемой и
не мог не оказать значимое влияние на развитие церковной
организации и взаимоотношения церковных и имперских
институтов в рассматриваемый период. В этой связи актуальной
задачей современной историографии является комплексное
изучение процессов развития христианской вероучительной
традиции,
церковной
организации
и
христианизации
позднеантичного общества в эпоху арианской смуты в контексте
духовной и социально-политической истории Римской империи
эпохи домината.
Географические
рамки
исследования.
Стремление
восстановить целостную картину истории взаимодействия и
взаимной интеграции ранней Церкви и позднеантичного общества
может привести к конструированию упрощающих и искажающих
сложную историческую реальность моделей и схем, что являлось
бы закономерным результатом попыток «объять необъятное».
Кроме того, следует подчеркнуть, что процессы интеграции
Церкви в систему общественной жизни имели свою специфику в
различных частях познеантичного мира. В связи с этим
стремление, с одной стороны, сохранить комплексный характер
исследования, а с другой, – ограничить его поле и сделать его
более детальным и конкретным приводит нас к необходимости
сужения его географических рамок, т.е. к тому, чтобы
сосредоточить наше внимание на церковной истории одного из
регионов римского мира, в данном случае на церковной истории
североиллирийских диоцезов Римской империи Паннонии и
Дакии1. Эти два диоцеза, оформившиеся в результате
административных реформ императора Константина, на
протяжении IV столетия составляли, главным образом, часть т.н.
«центральной» префектуры (префектуры Италии, Африки и
Иллирика). Впрочем, несколько раз на короткий срок (с 357 по 361
г. и с 375 по 379 г.) они выделялись в самостоятельную
иллирийскую префектуру с центром в Сирмии. В 395 г. в
результате раздела Империи между сыновьями императора
Феодосия I Гонорием и Аркадием Дакия и Македония вошли в
состав восточной части Империи и сформировали префектуру
Иллирик (Восточный Иллирик). Резиденцией префекта претории
стал город Фессалоника. Паннония, именуемая теперь диоцезом
Иллирик (Западный Иллирик), осталась в составе Западной
Римской империи, будучи включенной в италийскую префектуру.
В дальнейшем вопрос о принадлежности т.н. Восточного
Иллирика, т.е. Дакии и Македонии стал причиной конфликта
западного и восточного императорских дворов. В результате
варварских вторжений начала V в. Империя лишилась контроля
над значительной частью дунайских областей. Перемещение в
Паннонию гуннов заставило западный двор передать в 437 г.
восточную часть диоцеза вместе с городом Сирмий Восточной
Римской империи. Однако к 441 г. Сирмий и прилегающие
территории оказались в руках гуннов2.
Следует подчеркнуть, что хотя административные границы
внутри Римской империи в IV – начале V вв. многократно
менялись, исторические и духовные судьбы Паннонии и Дакии в
рассматриваемый период переплелись теснейшим образом. Обе
1Речь
идет о т.н. правобережной Дакии с центром в Сердике.
Левобережная Дакия, присоединенная к Римской империи императором
Траяном (98-117 гг.), была оставлена римлянами при императоре
Аврелиане (270-275 гг.).
2 См. Об этом: Le monde byzantin. T. 1. L'empire romain d'Orient, 330-641.
P., 2004. P. 304-309; см. также: Grumel V. L’Illyricum de la mort de
Valentinien Ier (375) à la mort de Stilicon (408) // Revue des études byzantines.
1951. T. IX. P., 1952. P. 5-46; Lippold A. Kirsten E. Donauprovinzen //
Reallexikon für Antike und Christentum. Bd. IV. Stuttgart, 1959. S. 147-189;
Barnes T.D. The New Empire of Diocletian and Constantine Cambridge, L.,
1982. P. 195-208.
эти области, в которых преобладало латиноязычное население (в
отличие от
грекоязычной Македонии)
и интенсивная
христианизация которых началась только на рубеже III и IV вв.,
находились в непосредственной близости от неспокойной
дунайской границы, которая привлекала в IV в. постоянное
внимание
римских
императоров,
часто
посещавших
североиллирийские провинции для руководства военными
действиями против варваров. Кроме того, балкано-дунайский
регион выступал в роли своеобразного моста между западной и
восточной
частями
Империи.
Указанные
особенности
географического положения Северного Иллирика способствовали
превращению его в один из центров соборной активности в период
арианских споров.
Хронологические рамки настоящего исследования следует
определить как 20-е гг. IV в. – 30-е гг. V в., т.е. период арианской
смуты, которая продолжалась в Иллирике несколько дольше, чем в
других регионах Империи, где никейское течение добилось
полного преобладания уже в 80-е – 90-е гг. IV в.
В качестве объекта исследования в рамках настоящей работы
избраны христианские общины Паннонии и Дакии IV – начала V
вв., а также их церковная традиция.
Предметом настоящего исследования является место Церкви
в системе духовной и общественной жизни балкано-дунайского
региона в IV – начале V вв.
Цель и задачи исследования. Цель настоящего исследования
следует определить как изучение роли иллирийских церквей в
церковно-политической борьбе и доктринальной полемике,
связанной с арианскими спорами, а также влияния последней на
церковную и общественную жизнь позднеантичных Паннонии и
Дакии. Для достижение указанной цели необходимо разрешить ряд
исследовательских задач:
1) исследовать процессы христианизации романизированного и
«варварского» населения Паннонии и Дакии, а также показать роль
церковных общин в духовной и общественной жизни иллирийских
городов в IV – начале V вв.
2) изучить историю участия иллирийских епископов в
церковно-политической борьбе и доктринальной полемике,
связанной с арианскими спорами, а также определить характерные
черты богословской и церковно-канонической традиции
омийского и никейского течений, занимавших в балканодунайском регионе господствующее положение3.
3) исследовать характер и специфические особенности
иллирийских соборов и церковных течений в эпоху тринитарных
споров.
4) определить значение арианской смуты в процессе
интеграции церковных и имперских институтов и развития
церковной организации и форм церковного служения в Северном
Иллирике в IV – начале V вв.
Круг источников настоящего исследования включает
полемические, исторические, катехизические, гомилетические и
экзегетические сочинения позднеантичных, главным образом,
христианских авторов (таких как свт. Афанасий Великий, свт.
Иларий Пиктавийский, Сульпиций Север, Сократ, Созомен, блж.
Феодорит Кирский, свт. Никита Ремесианский, Палладий
Ратиарский, Максимин и др.), соборные, епископские и
императорские послания, письма различных церковных и
государственных деятелей (свт. Амвросия Медиоланского,
римских пап и др.), а также государственно-и церковно-правовые
памятники (императорские конституции, каноны Сердикского
собора 343 г., деяния Аквилейского собора 381 г.).
Методологические основы исследования. В силу того, что
настоящее исследование направленно на изучение целого ряда
различных аспектов церковно-общественной жизни балканодунайского региона в IV–V вв. (истории церковно-политической
борьбы, доктринальной полемики, вероучительной традиции,
церковной организации и взаимной интеграции церковных и
имперских институтов), то оно естественным образом приобретает
междисциплинарный характер и предполагает сочетание
конкретно-исторического, историко-канонического и историкотеологического подходов. При работе с источниками
канонического и богословского содержания применяется
композиционный и лингво-семантический анализ, что позволяет
3Термин
«омийство» (от слова Ómoioj – «подобный», ключевое понятие
ряда доктринальных формул середины IV в., характеризующее отношение
Бога Сына к Богу Отцу) используется в исторической литературе для
обозначения коалиции епископов, сформировавшейся благодаря усилиям
императора Констанция II на рубеже 50-х и 60-х гг. IV в. с целью
примирения всех противоборствующих доктринальных течений. В
церковно-полемических сочинениях никейцев (т.е. церковных деятелей,
сохранявших верность догматическим постановлениям Никейского
собора 325 г.) омии обычно именуются «арианами», хотя сами они
никогда не признавали, что являются сторонниками Ария.
реконструировать линии исторической преемственности между
различными церковными течениями и более полно раскрыть
проблематику арианских споров. Следует также отметить, что в
центре внимания в рамках настоящего исследования находятся не
абстрактные процессы и структуры, а конкретные личности (в
первую очередь, представители епископата), обладающие своим
уникальным и неповторимым, а нередко и противоречивым
восприятием исторической реальности, которая во многом и
формировалась их идеями и свершениями. Подобного рода взгляд
на исторический процесс характерен для т.н. «новой социальной»
и «новой интеллектуальной» истории и позволяет избежать
упрощения и схематизации при исследовании такого сложного и
длительного конфликта как арианские споры4.
Степень изученности темы. Историография церковной
истории Иллирика в IV–V вв. достаточно обширна. Особое
внимание исследователей привлекает вопрос о роли иллирийских
епископов в арианской смуте, а также иллирийская (главным
образом, омийская) богословская традиция IV–V вв. В меньшей
степени изучены история христианизации и развития церковной
организации в регионе. Следует при этом отметить, что вплоть до
настоящего
времени в
историографии фактически не
предпринималось попыток рассмотреть процессы христианизации
и развития церковной организации дунайских областей в
контексте церковно-политической борьбы и доктринальной
полемики эпохи арианской смуты и тем самым представить
целостную картину церковной истории Северного Иллирика IV–V
вв.
Научная новизна работы состоит в комплексном
исследовании истории местных церквей Иллирика, в т.ч.
особенностей их организации и вероучительной традиции,
церковно-политической деятельности иллирийского епископата, а
также его места в рамках христианизирующегося позднеантичного
См.: Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М.,
1998. С. 8-72; 224-247. О проблеме соотношения личностного и
социального в истории см.: Лепти Б. Общество как единое целое. О трех
формах анализа социальной целостности // Одиссей. Человек в истории.
М., 1996. С. 148-164; Бессмертный Ю.Л. Коллизия макро и
микроподходов и французская историография 90-х годов // Историк в
поиске. Микро- и макроподходы к изучению прошлого. Доклады и
выступления на конференции 5-6 окт. 1998 г. М., 1999. С. 10-30. См.
также: Флоровский Г., прот. Затруднения историка-христианина //
Флоровский Г., прот. Христианство и цивилизация. Избранные труды по
богословию и философии. СПб., 2005. С. 671-707.
4
общества. Впервые в отечественной и зарубежной историографии
предпринимается попытка взглянуть на арианскую смуту не
только как на острый доктринальный и церковно-политический
конфликт, но и как на фактор, во многом определивший вектор
развития духовной и общественной жизни балкано-дунайского
региона в IV – начале V вв. Следует также отметить, что при
изучении проблематики арианских споров в рамках настоящего
исследования особое внимание уделяется не столько тринитарным
и христологическим вопросам, сколько церковно-каноническим
проблемам, а также вопросу о том, как сами участники смуты
воспринимали конфликт, в который они были вовлечены, как
определяли его причины и характер и какие видели пути его
разрешения. Подобного рода подход к исследованию истории
арианской смуты позволяет нам по-новому взглянуть на это,
казалось бы, достаточно хорошо изученное историческое явление
и показать влияние рассматриваемого конфликта на различные
сферы церковной и общественной жизни Северного Иллирика.
Практическое значение исследования. Материалы и
результаты настоящей работы могут найти применение при
разработке общих курсов по истории Древнего мира, Средних
веков, истории Византии, истории Древней Церкви и патрологии и
специальных курсов по истории регионов позднеантичного мира и
раннего христианства, а также при написании учебных пособий по
указанным выше курсам.
Апробация диссертации. Диссертация обсуждена на
заседании Центра истории Византии и восточно-христианской
культуры Института всеобщей истории РАН. Основные положения
работы изложены в публикациях автора. Доклады по теме
диссертации обсуждались на Курбатовских чтениях на кафедре
истории Средних веков СПбГУ (апрель и ноябрь 2006 г.), на XX
чтениях памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто в
ИВИ РАН (2008 г.), на Одиннадцатых Жебелёвских чтениях на
кафедре истории Древней Греции и Рима СПбГУ (2009 г.), а также
на Международной научной конференции «Ломоносов-2010».
Материалы и результаты настоящей работы были использованы
автором при чтении лекций по истории Церкви, истории Византии
и патрологии на Историческом факультете Православного СвятоТихоновского гуманитарного университета.
Структура исследования. Настоящая работа состоит из
введения, обзоров источников и историографии, четырех глав,
заключения, списков сокращений, источников и научной
литературы. Кроме того, в качестве приложения приводится
перевод ряда латинских памятников («Диспут мирянина
Гераклиана с сирмийским епископом Герминием», два послания
Герминия Сирмийского, послание Сингидунского собора 366 г., а
также сочинение Авксентия Доросторского «О вере, жизни и
кончине Ульфилы»).
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении даются постановка проблемы и обоснование
актуальности избранной темы. Сформулированы цель, задачи и
теоретико-методологические основы исследования, представлена
структура работы.
В обзоре источников присутствует подробная характеристика
всего комплекса источников, использованных в рамках настоящего
исследования. Преимущественное внимание уделяется церковнополемическим сочинением как ортодоксальных (творениям свт.
Афанасия Александрийского, свт. Илария Пиктавийского,
Фебадия Агенского, блж. Иеронима Стридонского, свт. Епифания
Кипрского, свт. Амвросия Медиоланского, Мария Меркатора,
Altercatio Heracliani cum Germinio)5, так и «арианских» авторов
(Dissertatio Maximini contra Ambrosium, Fragmenta theologica,
Sermo Arianorum)6, а также церковно-историческим трудам
5Athanasius
Alexandrinus. Apologia contra Arianos // PG. 25. Col. 247-410;
Historia Arianorum ad monachos // PG. 25. Col. 691-796; Epistula de Synodis
in Arimino et in Seleucia Isaurica // PG. 26. Col. 681-794; Hilarius
Pictaviensis. Liber de Synodis sev de Fide Orientalium // PL. 10. Col. 479-546;
Hilarius Pictaviensis. Contra Constantium imperatorem Liber Unus // PL. 10.
Col. 577-606; Hilaire de Poitiers. Contre Constance // SC. 334. P., 1987;
Hilarius Pictaviensis. Fragmenta historica // PL. 10. Col. 619-723 ; S. Hilarii
episcopi Pictaviensis Opera. Pars quarta, Tractatus mysteriorum, Collectanea
Antiariana Parisina (fragmenta historica) cum appendice (Liber I ad
Constantium), Liber ad Constantium imperatorem (LIber II ad Constantium),
Hymni, Fragmenta minora, Spuria / Ed. A. Feder (CSEL 65). Vindobonae,
1916; Phoebadius. Liber contra arianos // PL. 20. Col. 13-30; Hieronymus.
Dialogus adversus Luciferianos // PL. 23. Col. 153-182; Epiphanius
Constantiensis in Cypro episcopus. Adversus haereses (Panarion) // PG. 41-42;
Ambrosius Mediolanensis. De Fide ad Gratianum Augustum Libri Quinque //
PL. 16. Col. 527-698; Marius Mercator. Nestorii blasphemiarum capitula XII //
PL. 48. Col. 907-932; Altercatio Heracliani laici cum Germinio episcopo
Sirmiensi // Caspari C.P. Kirchenhistorische anecdota: nebst neuen Ausgaben
patristischer und kirchlichmittelalterlicher Schriften. Vol. I. Christiania, 1883.
S. 133-147; PLS. I. P. 345-350.
6 Dissertatio Maximini contra Ambrosium // Kauffmann F. Aus der Schule des
Wulfila. Strassburg, 1899. S. 67-90; SC. 267. Р., 1980. P. 204-327; Fragmenta
Сульпиция Севера, Филосторгия, Сократа, Созомена и блж.
Феодорита Кирского7. Указанные выше источники имеют
основополагающее значение при изучении истории арианской
смуты как в ее доктринальном, так и в церковно-политическом
аспектах, что связанно не только с тем, что большая часть
богословских формул, соборных постановлений и посланий дошла
до нашего времени в составе именно церковно-полемических и
церковно-исторических сочинений, но также и с тем
обстоятельством, что большая часть указанных выше источников
была создана непосредственными участниками или младшими
современниками изучаемого конфликта. Таким образом,
критическое изучение полемических и исторических сочинений
ортодоксальных и «арианских» авторов может позволить
взглянуть на арианские споры не только как на конфликт
богословских традиций и церковно-политических течений, но и
как на столкновение различных интерпретаций самого конфликта
и вариантов его разрешения, что позволит сделать наш взгляд на
арианскую смуту более многогранным и историчным.
Важные свидетельства, позволяющие более рельефно
представить
позиции
противоборствующих
в
Иллирике
никейского и омийского течений, содержатся также в
катехизических (творения иллирийского епископа Никиты
Ремесианского)8,
гомилетических
(слова
неизвестного
«арианского» проповедника, опубликованные М. Этэ) 9 и
экзегетических («арианские» толкования на Евангелия от Матфея
и Луки и Книгу Иова)10 сочинениях раннехристианских авторов, а
также в памятниках эпистолярного жанра (особое значение имеют
письма и послания свт. Афанасия Великого, свт. Амвросия
Медиоланского и римских пап рубежа IV и V вв.)11. Ценные
theologica // Gryson R. Scripta arriana latina I (CCSL. 87). Tornhout, 1982.
P. 229-265; PL. 13. Col. 593-630; Sermo Arianorum // PL. 42. Col. 677-684.
7 Sulpicius Severus. Chronicon // PL. 20. Col. 95-160; SC. 441; Philostorgius.
Historia ecclesiastica // PG. 65. Col. 459-638; Socrates. Historia ecclesiastica //
PG. 67. Сol. 29-842; SC. 477; 493; 505; 506; Sozomenus. Histоria ecclesiastica
// PG. 67. Col. 843-1630; SC. 306; 418; 495; 516; Theodoretus. Historia
ecclesiastica // PG. 82. Col. 881-1280; SC. 501; 530.
8 Burn A.E. Niceta of Remesiana, His Life and Works. Cambridge, 1905.
9 Étaix R. Sermons ariens inédits // Recherches Augustiniennes. 1992. Vol. 26.
P. 143-179.
10 Opus Imperfectum in Matthaeum // PG. 56. Col. 611-946; Expositio
Euangelii secundum Lucam // Gryson R. Scripta arriana latina I (CCSL. 87).
Tornhout, 1982. P. 199-225; Commentarius in Job // PG.17. Col. 371-521.
11 Athanasius Alexandrinus. Ad episcopos Aegypti et Libyæ epistula encyclica
// PG. 25b. Col. 537-593; Epistula ad Epictetum episcopum // PG. 26. Col.
дополнительные сведения об отдельных церковных деятелях и
событиях, связанных с церковной историей балкано-дунайского
региона, присутствуют в агиографических и биографических
сочинениях христианских авторов Паулина Медиоланского (житие
свт. Амвросия Медиоланского), Поссидия Каламского (житие блж.
Августина), Сульпиция Севера (житие св. Мартина Турского),
блж. Иеронима Стридонского («Книга о знаменитых мужах»),
Геннадия Массилийского («Книга о церковных писателях»), св.
Паулина
Ноланского
(поэма
о
жизни
свт.
Никиты
Ремесианского)12, а также в сочинениях светских историков
Аммиана Марцеллина, Олимпиодора и Приска Панийского 13.
Особую
группу
источников
составляют
памятники
законодательства (императорские конституции, вошедшие в
Кодекс Феодосия)14, содержащие важные свидетельства о
церковной политике римских императоров на рубеже IV и V вв., а
также каноны (правила Сердикского собора 343 г.)15 и соборные
акты (деяния Аквилейского собора 381 г.)16, в которых
присутствуют ценные сведения о церковно-политической
ориентации иллирийского епископата и развитии церковной
организации балкано-дунайского региона в эпоху арианской
смуты.
1049-1070; Epistula ad Rufinianum episcopum // PG. 26. Col. 1179-1182;
Ambrosius Mediolanensis. Epistulae prima classis // PL. 16. Col. 875-1050 (Ep.
4; 10-12); Siricius, papa. Epistula et decreta // PL. 13. Col. 1151-1196 (Ep. 4);
Innocentius I, papa. Epistula et decreta // PL. 20. Col. 463-612 (Ep. 1; 13; 1617); Zosimus, papa. Epistula et decreta // PL. 20. Col. 639-686 (Ep. 9);
Bonifacius I, papa. Epistula et decreta // PL. 20. Col. 749-784 (Ep. 13-15);
Caelestinus I, papa. Epistula et decreta // PL. 50. Col. 417-558 (Ep. 3).
12 Paulinus. Vita S. Ambrosii // PL. 14. Col. 27-46; Possidius. Vita S. Augustini
// PL. 32. Col. 33-66; Sulpicius Severus. De vita beati Martini liber unus // PL.
20. Col. 159-176; Hieronymus. De viris illustribus // PL. 23. Col. 181-206;
Gennadius Massiliensis. De scriptoribus ecclesiasticis // PL. 58. Col. 10591120; Paulinus Nolanus. Poemata. XVII // PL. 61. Col. 483-490.
13 Ammianus Marcellinus. Roman history. Vol. I-III. Cambridge; London,
1982-1986; Olympiodorus. Fragmenta // Photius. Bibliotéque. Vol. I. P., 1959.
P. 166-187; Blockley R. The Fragmentary Classicizing Historians of the Later
Roman Empire. Vol. II. Liverpool, 1983.
14 Code Théodosien. Livre XVI // SC. 497. P., 2005.
15 См. текст двух латинских и греческой версий канонов в работе Г. Хесса:
Hess H. The Early Development of Canon Law and the Council of Serdica.
Oxford, 2002. P. 212-255.
16 Actes du concile d’Aquilée // Scolies ariennes sur le concile d’Aquilée. (SC.
267). Р., 1980. P. 330-383.
Разумеется, в источниках находят отражение далеко не все
проблемы церковной истории Иллирика в IV–V вв.: основное
место в них занимает история богословских споров и церковнополитической борьбы, связанной с арианской смутой. В намного
меньшей степени указанные источники позволяют представить
историю церковной организации и христианизации населения
региона. Экономические же аспекты бытия Церкви, а также
внутренняя жизнь христианских общин не находят в источниках
почти никакого отражения, что объясняется как их жанровой
спецификой, так и, вероятно, ценностными установками авторов.
В обзоре историографии настоящего диссертационного
исследования присутствует характеристика основных этапов
истории изучения рассматриваемой нами проблемы в научной
литературе. Особым вниманием исследователей пользуется
история т.н. «иллирийского» и шире «латинского» арианства.
Насколько нам известно, автором первого монографического
исследования, посвященного этому историческому явлению, был
российский историк В.Н. Самуилов, работа которого «История
арианства на латинском Западе» увидела свет в 1890 г., однако
осталась практически незамеченной в западной историографии17.
В начале XX в. к идее о необходимости специального изучения
истории арианских споров на латинском Западе и, в особенности, в
Иллирике приходят и западные исследователи. Значимое место
изучение этой проблематики занимает в работе Ж. Цейлера по
церковной истории дунайских провинций Империи. Отметим, что
в центре внимания историка находится церковно-политическая
борьба, а также история арианской литературной традиции.
Богословской мысли и самосознанию иллирийских «ариан» Ж.
Цейлер уделяет намного меньше внимания18.
В 60-е гг. XX в. увидели свет два специальных исследования по
истории латинского арианства: «Ариане Запада» М. Меслена 19 и
«Латинское арианство» М. Симонетти20. Благодаря этим работам в
научной литературе был преодолен стереотипный взгляд на
арианские споры как на исключительно восточное явление. В 7090 гг. XX в. появляется множество исследований, посвященных
изучению отдельных памятников иллирийской «арианской»
17Самуилов
В.Н. История арианства на латинском западе. СПб., 1890.
Zeiller J. Les origines chrétiennes dans les provinces danubiennes de
l’Empire Romain. P., 1918. Р. 205-518.
19 Meslin M. Les Ariens d’Occident. 335-430. Paris, 1967.
20 Simonetti M. Arianesimo latino // Studi Medievali. 1967. VIII. Fasc. 2.
P. 663-744.
18
традиции21 и отдельным персоналиям22. Большое внимание
истории участия иллирийского епископата в арианских спорах
уделяется также в обобщающих трудах, посвященных истории
этого церковного конфликта23.
Помимо арианских споров интерес у исследователей вызывают
и другие вопросы, связанные с церковной историей Иллирика в
IV–V вв., а именно христианизация городского и сельского
населения региона (в том числе и «варваров»), а также история
развития церковной организации в Иллирике и история отдельных
иллирийских епископских кафедр. Этим проблемам посвящен
целый ряд специальных исследований24, кроме того, им уделяется
M. Osservazioni sull’ “Altercatio Heracliani cum Germinio” //
Vigiliae Christianae. 1967. 21. P. 39-58; Hammond-Bammel C.P. From the
School of Maximinus: the Arian Material in Paris M.S. Lat. 8907 // Journal of
Theological Studies. 1980. 21. Part 2. P. 391-403; Gryson R. Scolies ariennes
sur le concile d’Aquilée // SC. 267. Р., 1980. Gryson R. Les sermons ariens du
Codex latinus monacensis 6329. Étude critique // R. Gryson. Scientiam salutis.
Quarante années de recherches sur l'Antiquité Chrétienne. Leuven, 2008.
P. 445-470; Gryson R. Les sources relatives au Concile d’Aquilée de 381 // R.
Gryson. Scientiam salutis. Quarante années de recherches sur l'Antiquité
Chrétienne. Leuven, 2008. P. 397-407; McLynn N. The ‘Apology’ of Palladius:
Nature and Purpose // Journal of Theological Studies. 1991. Vol. 42. 1. P. 5276; Милин М. О jeдноj христолошкоj расправи у Сирмиjу IV века //
Starinar. 1998. XLIX. 203-214.
22 McLynn N. From Palladius to Maximinus: Passing the Arian Torch // Journal
of Early Christian Studies. 1996. №4. Р. 477-493; Williams D.H. Another
Exception to Later Fourth-Century “Arian” Typologies: The Case of Germinius
of Sirmium // Journal of Early Christian Studies. 1996. №4. P. 335-357;
Williams D.H. Monarchianism and Photinus of Sirmium as Persistent Heretical
Face of the Fourth Century // Harvard Theological Review. 2006. 99: 2. P. 187206; Bratož R. Martino e i suoi legami con la Pannonia cristiana //
Cristianesimo nella storia. 2008. 29. P. 283-316.
23Simonetti M. La crisi ariana nel IV secolo. R., 1975; Brennecke H.C. Hilarius
von Poitiers und die Bischofsopposition gegen Konstantius II: Untersuchungen
zur dritten Phase des arianischen Streites (337-361). Berlin, New York, 1984;
Brennecke H.C. Studien zur Geschichte der Homöer: der Osten bis zum Ende
der homöischen Reichskirche. Tübingen, 1988; Löhr W.A. Die Entstehung der
homöischen
und
homöusianischen
Kirchenparteien:
Studien
zur
Synodalgeschichte des 4. Jahrhunderts. Bonn, 1986; Hanson R.P.C. Search for
the Christian Doctrine of God. The Arian Controversy, 318-381. Edinburgh,
1988; Barnes T.D. Athanasius and Constantius. Theology and politics in the
Constantinian Empire. Cambridge, 1993; Williams D.H. Ambrose of Milan and
the End of the Nicene-Arian Conflicts. Oxford, 1995.
24 Alföldy A. Tracce del Cristianesimo nell’epoca delle grandi migrazioni in
Ungheria. Roma, 1938; Greenslade S.L. The Illyrian Churchs and the Vicariate
21Simonetti
внимание в работах по региональной25 и общецерковной истории26,
а также по истории варварских племен27. В то же время следует
подчеркнуть, что единственным автором, в работах которого
предпринимается попытка представить, насколько это возможно,
полную картину церковной жизни Иллирика в период поздней
античности, является уже упомянутый выше церковный историк
начала XX в. Ж. Цейлер28. В современной историографии
подобного рода обобщающие исследования отсутствуют, несмотря
of Thessalonica, 378-395 // Journal of Theological Studies. 1945. XLVI. P. 1730; Grumel V. Les origines de vicariat apostolique de Thessalonique // Actes
XIIe congr. int. ét. byz. Ochrid II. Beograd, 1964. P. 451-461; Senjak Z. Niceta
von Remesiana: christliche Unterweisung und christliches Leben im spätantiken
Dacien. Freiburg, 1975; Колосовская Ю.К. Христианские общины
позднеримского города на Дунае // Человек и общество в античном мире.
М., 1998 C. 224-266; Марков К. Духовен живот в българските земи през
късната античност (IV-Vвек). София, 1995; Bratož R. Christianisierung des
Nordadria und Westbalkanraumes in 4. Jahrhundert // Westillyricum und
Nordostitalien in der Spätromischen Zeit. (Situla 4). Ljubljana, 1996. S. 299362.; Duval Y.-M. Aquilée et Sirmium durant la crise arienne (325-400) // Y.-M.
Duval. L’extirpation de l’Arianisme en Italie du Nord et en Occident.
Aldershot, Brookfield, Singapore, Sydney, 1998. P. 331-379; Милин М.
Прилози познавању хришћанства у Сирмиjу // Starinar. 2000. L. 253-259;
Hildebrandt H. Early Christianity in Roman Pannonia – Facts among Fiction? //
Studia Patristica. Leuven, 2006. P. 59-64.
25 Wilkes J.J. Dalmatia. London-Boston. 1969. P. 427-435; Колосовская Ю.К.
Паннония в I-III вв. М., 1973. С. 204-207; Velkov V. Cities in Thrace and
Dacia in Late Antiquity. Amsterdam, 1977; Mócsy A. Pannonia and Upper
Moesia. A History of the Middle Danube Provinces of Roman Empire. LondonBoston, 1979. P. 325-336; Duval N. Sirmium “ville imperial” ou “capitale”? //
XXVI Corso di cultura sull’arte ravennate e byzantine. Ravenna, 1979. P. 53-90.
26 Palanque J.-R., Bardy G., de Labriolle P. De la paix constantinienne à la
mort de Théodose. P., 1936. P. 475-477; Gaudemet J. L’Eglise dans l’Empire
Romain (IV-V siècles). P., 1958. P. 387; Duval Y. Pietri L. L’Occident et ses
marges danubiennes et balkaniques // Histoire du Christianisme. Vol. II. P.,
1995. P. 127-154; Maraval P. Constantinople, l’Illyricum et l’Asie Mineure //
Histoire du christianisme. Vol. II. P., 1995. P. 921-936.
27 Thompson E. Early Visigothic Christianity // Latomus. 1962. T. XXI. Fasc. 3
P. 505-519; Fasc. 4. P. 794-810; Вольфрам Х. Готы. От истоков до середины
VI века (опыт исторической этнографии). СПб., 2003; Chauvot A. Les
migrations des barbares et leur conversion au christianisme // Histoire du
Christianisme. Vol. II. P., 1995. P. 861-883; Mathisen R.W. Barbarian Bishops
and the Churches ‘in barbaricis gentibus’ during Late Antiquity // Speculum.
1997. Vol. 72. Р. 664-695.
28Zeiller J. Les origines chrétiennes dans les provinces danubiennes de l’Empire
Romain. P., 1918; Zeiller J. Les origines chrétiennes dans la province romaine
de Dalmatie. Roma, 1967.
на то, что изучение отдельных проблем церковной истории
Иллирика во второй половине XX столетия ушло далеко вперед.
Отметим также, что взгляд Ж. Цейлера на церковную историю
Иллирика не носит комплексного характера. История арианских
споров, с одной стороны, и история христианизации и развития
церковной организации региона, с другой, исследуются им
фактически изолированно друг от друга.
Первая глава настоящего исследования «Арианская смута и
церковно-политическая борьба в балкано-дунайском регионе в
первой половине IV в.» посвящена изучению церковнополитической позиции иллирийского епископата в начальный
период арианской смуты (в 20-е – 50-е гг. IV в.). В первом
параграфе «Арианская смута в балкано-дунайском регионе в
первой половине IV в.: эволюция конфликта» исследуется
проблема вовлечения епископата балкано-дунайского региона в
церковно-политический конфликт, связанный с т.н. «делом свт.
Афанасия». Подробно рассматривается история участия
иллирийских епископов в различных соборах этого периода
(Никейском соборе 325 г., Тирском соборе 335 г.,
Константинопольских соборах второй половины 30-х гг. IV в.).
Особое внимание уделяется истории проходившего в Иллирике
Сердикского собора 343 г., который, будучи наиболее масштабной
попыткой со стороны императорской власти восстановить мир в
Церкви, привел к разрыву церковного общения между никейцами
и евсевианами. В Иллирике были представлены оба этих течения,
однако установить соотношение между ними на начальном этапе
арианской смуты не представляется возможным.
Кроме того, в рамках указанного параграфа рассматриваются
проблемы, связанные с борьбой восточного и западного
епископата против епископа главной кафедры Северного
Иллирика Фотина Сирмийского, полагавшего, что Христос есть
простой человек, в Котором обитал Божественный Логос. Особое
внимание уделяется изучению исторических свидетельств,
связанных с Сирмийским собором 351 г., созванным по
инициативе императора Констанция II и низложившим Фотина.
Анализ содержания провозглашенной собором первой сирмийской
формулы (носящей антимонархианский характер) позволяет
утверждать, что Сирмийский собор 351 г. не может
рассматриваться как начало открытой борьбы императора
Констанция и епископов из его окружения против никейского
Запада. Напротив, собор реализовал решение о низложении Фотина,
осужденного как восточными, так и западными епископами.
Во втором параграфе первой главы «Арианская смута в
балкано-дунайском регионе в первой половине IV в.:
мотивация
и
самосознание
участников
конфликта»
предпринимается попытка рассмотреть внутренние механизмы
церковно-политической борьбы на начальном этапе арианских
споров. Послания западных и восточных отцов Сердикского
собора свидетельствуют о том, что противоборствующие стороны
различным образом оценивали причины и характер конфликта, в
который они были вовлечены: если никейцы считали причиной
своего столкновения с евсевианами поддержку, оказанную
последними сторонникам «арианской ереси», то в восприятии
евсевиан конфликт был вызван неоправданным вмешательством
западного епископата в дела восточного. В рамках указанного
параграфа рассматривается вопрос об историчности обоих
взглядов на арианскую смуту.
Исследование церковно-исторической ситуации на начальном
этапе арианской смуты позволяет сделать вывод, что в церковном
отношении между западной и восточной частями христианского
мира отсутствовала определенная граница, а также какие-либо
институты, определяющие их внутреннее единство. Современники
не склонны были связывать понятия «восточный» и «западный» с
ареалами распространения греческого и латинского языка
(значительная часть т.н. «западных» епископов на Сердикском
соборе была грекоязычной). Политические границы между
западной и восточной частями Империи носили изменчивый
характер, в то время как евсевиане, осуждая вмешательство
западных епископов в восточные дела, ссылались в своем
послании на прецеденты доникейского периода. В церковноканоническом отношении какие-либо четкие границы между
западной и восточной частями христианского мира также
отсутствовали. Так, к примеру, иллирийские епископы в
рассматриваемый период принимали участие как в западных, так и
в восточных соборах. Все это позволяет сделать вывод, что,
несмотря на то, что отдельные епископы, как и руководимые ими
церкви, могли рассматриваться как «западные» или «восточные»,
это географическое соотнесение не имело абсолютного характера.
Восток плавно перетекал в Запад, а Запад в Восток, образуя
непрерывную ткань тела Церкви. Таким образом, евсевианская
интерпретация конфликта должна рассматриваться не как
адекватное отражение исторической реальности, а как
полемический выпад против западных сторонников свт. Афанасия.
Что же касается интерпретации арианских споров как
противостояния церковных течений или партий, то подобного рода
взгляд на конфликт также требует существенных уточнений. В
рамках настоящего параграфа рассматривается история участия в
церковно-политической борьбе 20-х–50-х гг. IV в. четырех
иллирийских епископов, деятельность которых в этот период
находит отражение в источниках: Протогена Сердикского,
Гауденция Наисского, Урсакия Сингидунского и Валента
Мурсийского. Как показано в настоящем исследовании, есть
основания полагать, что все названные епископы меняли свои
ориентации в процессе развития конфликта. Исходя из этого,
можно заключить, что на начальном этапе арианской смуты
церковные течения не обладали внутренней дисциплиной,
организацией и четкими представлениями о своих рамках и
критериях отделения «своих» от «чужих». Таким образом,
основным фактором, способствовавшим обострению церковнополитического конфликта, было не наличие двух столкнувшихся в
схватке и непримиримых в своей вражде друг к другу сторон, а
отсутствие между этими сторонами четких границ и ясного
осознания причин и характера конфликта, а также различия в
мотивации участвующих в нем лиц и наложение общецерковного
противостояния на локальные противоречия.
В третьем параграфе первой главы настоящей работы
«Церковная политика императора Констанция II в контексте
церковно-политической борьбы середины IV в. Вторая
сирмийская формула» подробно рассматривается история
участия иллирийских епископов Урсакия Сингидунского, Валента
Мурсийского и Герминия Сирмийского в церковных соборах 50-х
гг. IV в. (Арелатском соборе 353 г. и Медиоланском соборе 355 г.),
направленных на подавление никейской оппозиции церковной
политике императора Констанция на Западе. Центральное
внимание здесь уделяется истории сирмийского совещания 357 г.,
на котором в присутствии Урсакия, Валента и Герминия лидер
никейского течения епископ Осий Кордубский подписал т.н.
вторую сирмийскую формулу, отличающуюся ярко выраженным
тринитарным субординационизмом («богословие сущности»
фактически замещается в ней «богословием власти»).
Текстологический анализ формулы позволяет предположить, что
она не представляет собой целостный вероучительный памятник, а
включает вполне традиционное как в композиционном, так и в
богословском отношении личное исповедание веры Осия,
представленное Урсакию, Валенту и Герминию, и вставленные в
его текст комментарии последних, выдержанные в духе
антиникейской полемики. В рамках данного параграфа также
подробно рассматривается вопрос о реакции на провозглашение
второй сирмийской формулы в среде восточного и западного
епископата. Неприятие данного доктринального текста в среде т.н.
омиусиан (сторонников учения о подобии Бога Сына Богу Отцу по
сущности) поставило евсевианскую коалицию на грань раскола и
привело к отвержению формулы как императором Констанцием,
так и ее создателями Урсакием и Валентом.
Вторая глава настоящего исследования «Противостояние
омийского и никейского течений в балкано-дунайском регионе
в конце 50-х – 70-е гг. IV в.» посвящена вопросу об участии
иллирийского епископата в формировании т.н. омийского течения,
а также роли последнего в церковной жизни Паннонии и Дакии в
третьей четверти IV в. и развитию никейской активности в регионе
в этот период. В первом параграфе «Иллирийский епископат и
возникновение омийства» подробно рассматривается история
участия иллирийских епископов в сирмийском совещании 359 г.,
на котором в присутствии императора Констанция была
выработана т.н. четвертая сирмийская формула – эскиз символа
веры предстоящего двойного вселенского Аримино-Селевкийского
собора, который был созван в том же году с целью примирить все
или почти все противоборствующие церковные течения. При
активном участии иллирийских епископов Урсакия, Валента,
Герминия и Гая омийский компромисс был навязан в Аримине
большей части западного епископата. Анализ омийских формул
359-360
гг.
(четвертой
сирмийской,
никской,
константинопольской) показывает, что епископы из окружения
императора не ставили своей целью достижение подлинного
вероучительного консенсуса, а лишь формального соглашения
путем замалчивания спорных богословских вопросов. Формулы,
открытые для интерпретации в контексте различных традиций,
сами
по
себе
оказывались
парадоксальным
образом
нетрадиционными, что делало их более чем уязвимыми для
критики со стороны оппонентов. В указанном параграфе подробно
рассматривается также само понятие «омийство», которое
связывается с широким движением лояльных церковной политике
Констанция епископов. Ядром этого движения была, по нашему
мнению, небольшая группа церковных деятелей (главным образом,
епископов из сиро-палестинского региона и Иллирика). Для
последних принятие омийских формул также было, с богословской
точки зрения (в силу их тяготения к «богословию власти»),
сложным компромиссом. Таким образом, неверно было бы
утверждать вслед за Ж. Цейлером, что принятое на АриминоСелевкийском и Константинопольском соборах 359-360 гг.
омийское вероопределение было богословием иллирийских
епископов Урсакия, Валента и Герминия29. Степень влияния их на
церковную политику императора Констанция, на наш взгляд,
также зачастую сильно преувеличивается.
Второй параграф рассматриваемой главы «Иллирийский
епископат в церковно-политической борьбе 60-70-х гг. IV
века» посвящен вопросу о восстановлении влияния никейского
течения в балкано-дунайском регионе после Аримино-Селевкийского собора, который парадоксальным образом способствовал
прояснению
церковно-политического
«горизонта»,
сосредоточению внимания церковных деятелей на вопросе о вере и
переориентации большей части западных епископов в сторону
Никеи. Впрочем, следует отметить, что никейское течение в
Иллирике не имело в рассматриваемый период столь прочных
позиций как в других регионах западной части христианского
мира и его усиление было связано, главным образом, с поддержкой
извне, т.е. от римского престола и италийского епископата.
В указанном параграфе рассматривается также проблема
кризиса омийского течения в Иллирике в 60-е гг. IV в. Подробно
анализируются дошедшие до нашего времени документы,
связанные с конфликтом Урсакия и Валента с Герминием
Сирмийским в 366 г. Полемика между иллирийскими омиями по
вопросу о трактовке ключевого для омийских формул термина
«подобный» показывает внутреннюю слабость и нецелостность
омийского движения. Если Урсакий и Валент стремятся не
выходить за рамки расплывчатой никской формулы 359 г., то
Герминий пытается осуществить на основе традиционного для
Востока оригенистского богословия, в рамках которого Бог Сын
рассматривается как совершенный образ Бога Отца, подлинный
вероучительный синтез, приближаясь в некоторых аспектах
(например, в вопросе об уникальности отношений между Богом
Отцом и Богом Сыном и Божественных энергиях) к новоникейской
традиции. Впрочем, богословие Герминия сохраняет открыто
духоборческий характер.
В третьей главе настоящего диссертационного исследования
«Церковно-политическая ситуация в Иллирике на рубеже IV и
V вв.» рассматривается история церковно-политической борьбы и
доктринальной полемики между омийским и никейским течениями
в балкано-дунайском регионе в тот период, когда никейцы
добиваются победы над своими противниками в общецерковном
масштабе30, а омийская партия все более и более теряет свой
Zeiller J. Les origines chrétiennes dans les provinces danubiennes… P. 290.
В правление императоров Грациана (375-383) и Феодосия I (379-395)
победа никейцев получает фиксацию в императорском законодательстве,
29
30
«соборный» характер и маргинализируется. Первый параграф
«Иллирийский епископат и никейское течение в конце IV в.»
посвящен проблеме восприятия никейскими авторами (свт.
Амвросием Медиоланским и свт. Никитой Ремесианским)
церковно-политической ситуации в балкано-дунайском регионе, а
также истории противоборства никейского течения с иллирийским
омийским епископатом (епископские выборы в Сирмии, т.н.
Иллирийский собор, Аквилейский собор 381 г.), а также с
боносианами (собор в Капуе 391/2 г.) в последние десятилетия IV
в. Несмотря на отрывочность свидетельств источников, можно с
уверенностью утверждать, что церковно-политическая ситуация в
Иллирике на рубеже IV и V вв. оставалась достаточно сложной и
борьба различных доктринальных течений в регионе сохраняла
свою остроту. Это обстоятельство отличает Иллирик от
большинства других регионов христианского мира, где уже к
началу V в. явным стало преобладание никейского течения,
пользовавшегося, кроме того, поддержкой императорской власти.
Позиции никейцев в Иллирике также, очевидным образом,
укрепились в рассматриваемый нами период, что проявилось в т.ч.
и в утверждении в Сирмии епископа Анемия, доверенного лица
свт. Амвросия Медиоланского. В то же время недостаток
свидетельств источников не позволяет нам в полной мере
представить ход церковно-политической борьбы в регионе и
определить, какое из течений численно в нем преобладало.
Следует также отметить, что окончательный исход никейскоомийского противостояния в Иллирике зависел не только от
политической
и
литературной
активности
епископата
противоборствующих течений (в этом плане иллирийские никейцы
явно уступали омиям), но и от исхода церковно-политической
борьбы на общецерковном уровне, а здесь победа никейцев, как
уже отмечалось, была свершившимся фактом.
Второй параграф рассматриваемой главы «Омийские
общины в Иллирике на рубеже IV и V вв.: церковнополитическое положение, богословская традиция и проблемы
самоидентификации» посвящен исследованию обширного
литературного наследия позднего иллирийского омийства. Анализ
полемических, экзегетических и гомилетических сочинений
иллирийских омиев рубежа IV и V вв. показывает, что омийская
традиция потеряла свой примирительный и аморфный характер и
сильно радикализировалась, в первую очередь, в богословском
в рамках которого только никейская вера признается кафолической, а
еретические собрания оказываются под запретом.
отношении (в сочинениях поздних омиев появляется учение о
тварности Бога Сына, невечности Его бытия). В то же время
поздние омии отказываются именовать себя «арианами», хотя этот
термин прочно закрепляется за ними в никейской полемической
литературе и даже в императорском законодательстве. В 80-е гг.
IV в. в своей полемике с никейцами омийский епископ Палладий
Ратиарский фактически предает забвению наследие Ариминского
собора и требует созвать новый вселенский собор, чтобы добиться
своеобразного реванша в своей борьбе с никейцами. В
полемических сочинениях этого периода вновь начинает
употребляться термин substantia, запрещенный Ариминским
собором. Все это
указывает фактически на
разрыв
преемственности между ранним (примирительным) и поздним
(радикальным) омийством. Впрочем, значение этого «разрыва» не
стоит абсолютизировать, поскольку позднеомийское богословие
было, в сущности, развитием выраженного во второй сирмийской
формуле «богословия власти». Термин «подобный» (similis) также
не исчезает из богословского языка эпохи.
В самом конце IV в. омии окончательно теряют какие-либо
надежды на победу над никейцами даже на региональном уровне и
превращаются
в
притесняемую
императорской
властью
маргинальную секту. Все это отражается на их экклезиологической
традиции, в рамках которой отрицается благодатность Таинств и
церковный характер всех общин, находящихся за рамками их
«церкви». Однако подобного рода экклезиология становится
стимулом для переосмысления омиями своего вероучения и своей
истории. Омийский епископ начала V в. Максимин фактически
предпринимает
масштабную
попытку
конструирования
альтернативной никейской омийской церковной традиции,
устанавливая линию преемственности между маргинальными
омийскими общинами рубежа IV и V вв. и раннеомийскими
церковными деятелями, а также евсевианами и доникейскими
отцами. В догматическом отношении Максимин также стремится
несколько смягчить омийский тринитарный субординационизм,
трактуя единство Пресвятой Троицы как единство в любви и
согласии, но отрицая единосущие Лиц.
Четвертая глава настоящего диссертационного исследования
«Церковная иерархия в духовной и общественной жизни
балкано-дунайского региона в IV – начале V вв.» посвящена
роли иллирийского епископата в процессе христианизации
балкано-дунайского региона, а также проблеме развития
церковной организации и взаимной интеграции церковных,
государственных и общественных институтов в Иллирике в эпоху
арианской смуты. В первом параграфе «Епископат в духовной и
общественной жизни населения Иллирика в IV – начале V вв.»
рассматривается специфика епископского служения в балканодунайском регионе. Как и в других регионах Империи, в Иллирике
в IV в. христианские общины имели городской характер.
Городское население стремительно христианизировалось, на что в
частности указывают
многочисленные
факты народных
выступлений по религиозным мотивам. Церковный народ
превращается в активного участника церковно-политической
борьбы, вызванной арианскими спорами. Система организации
иллирийских христианских общин включала три важнейших
элемента: епископа, все более превращавшегося в духовного
лидера города, широкую группы клира и церковнослужителей и
церковный народ во главе с представителями провинциальной
знати. Отношения между этими тремя группами носили
«диалогический» характер. Епископ, безусловно, занимал
господствующее положение, но его власть основывалась на
согласии его паствы. Епископ также представлял свою местную
церковь в контактах с другими местными церквами и
гражданскими властями. В IV в. в Иллирике сохранялась практика
епископских выборов, которые, как в случае с выборами
сирмийского епископа в конце 70-х гг. IV в., могли превратиться в
арену противостояния различных церковно-политических течений.
Сохранение процедуры епископских выборов показывает, что не
только епископ был в ответе за вверенный ему церковный народ,
но и паства брала на себя духовную ответственность за своего
пастыря. В канонической традиции IV в. существовали различные
подходы к тому, должен ли кандидат на епископскую кафедру
быть членом клира или им может стать и светский чиновник.
Существование практики избрания на епископскую кафедру
представителей провинциальной бюрократии свидетельствует об
интеграции церковной и политической элит Империи и
притягательности для последней епископского престола.
На рубеже IV и V вв. ситуация в Иллирике кардинальным
образом меняется. Варварские вторжения приводят к упадку
иллирийских городов и оттоку римского населения из региона. В
результате получают распространение новые формы епископского
служения. Епископы все более сосредотачивают внимание на
миссионерской деятельности среди варваров и сельского
населения региона, при этом если кафолический епископат
сохраняет свой городской характер, то омийские епископы
зачастую превращаются в пастырей перемещающихся в
пространстве племенных групп.
Второй параграф рассматриваемой главы «Иллирийские
церковные
соборы
IV
в.:
принципы
созыва
и
функционирования»
посвящен
изучению
иллирийских
церковных соборов IV в. в контексте развития канонической
традиции ранней Церкви. Рассмотренные нами формы соборной
активности в Иллирике в IV в. позволяют утверждать, что в эту
эпоху не существовало некой иерархически упорядоченной
«соборной системы», включающей соборы разного уровня с четко
определенными и ограниченными областью применения власти и
полномочиями. В практике проведении соборов отсутствовала
регулярность, их созыв был обусловлен потребностью момента,
т.е. конкретной церковно-политической ситуацией, которая и
препятствовала возникновению каких-либо готовых соборных
форм и жестко установленных норм их проведения 31.
Инициаторами созыва соборов могли выступать как гражданские,
так и церковные власти, и во многом от них, а также от проблем,
которые предстояло разрешить, и от конкретных политических
обстоятельств зависел круг их участников и место их проведения.
Принятие собором (даже самым представительным) тех или иных
решений не гарантировало их всеобщее признание, а значит и их
реализацию. Последняя зависела в ближайшей перспективе,
главным образом, от отношения к собору императорской власти, в
долгосрочной же исторической перспективе – от рецепции этих
решений церковным сознанием, что напрямую было связано с их
соответствием церковной традиции и личным авторитетом
участников собора.
В третьем параграфе четвертой главы «Иллирийский
епископат и проблема сохранения единства Церкви в период
арианской смуты» рассматривается вопрос о влиянии
общецерковного кризиса на экклезиологические и церковноканонические воззрения иллирийских епископов. В работе
подчеркивается, что в IV столетии термин «Церковь» (™kklhs…a,
ecclesia) использовался для обозначения двух тесно между собой
связанных, но все-таки различных понятий. В единственном числе
это слово обозначало, главным образом, сакраментальное и
мистическое сообщество, Тело Христово, хранительницу истины,
«собрание всех святых» (sanctorum omnium congregatio)32. Однако
отдельные церковные (евхаристические) общины, возглавляемые
Несколько иная ситуация складывается в римской Африке, где
региональные соборы на рубеже IV и V вв. становятся регулярными
(ежегодными). См., например: Duval Y. L’Afrique: Aurélius et Augustin //
Histoire du christianisme. Vol. II. P., 1995. P. 801-803.
32Niceta Remes. Explanatio Symboli. 10
31
епископами, представляют собой автономные единицы и сами
именуются церквами. Трактовка церковного единства как союза
местных церквей превращала арианские споры в условиях
разделения этого союза на два блока в серьезную церковноканоническую проблему. В процессе развития конфликта
противоборствующие течения выдвигали свои варианты его
разрешения, таким образом, формируя различные концепции
церковного единства.
Для евсевианских епископов была свойственна абсолютизация
значения института церковного собора, решения которого, по
мнению представителей этого течения, должны автоматически
получать одобрение от всех епископов. Подход западных никейцев
(значительная часть которых происходила из балкано-дунайского
региона) в той мере, в какой он находит свое выражение в канонах
и посланиях Сердикского собора 343 г., предполагал превращение
первенствующего по чести римского престола в единый
координационный центр. Власть римских епископов, впрочем,
должна была быть строго ограничена и уравновешена
провинциальными соборами. В соответствии с омийским
«рецептом» разрешения общецерковного конфликта подобного
рода функциями de facto наделялся император, который при этом
опирался на широкую группу доверенных ему епископов и
использовал соборы для принуждения противоборствующих
сторон к формальному согласию33.
В конце IV в. арианская смута была преодолена, однако не
благодаря созданию некоего стройного механизма, который
позволял бы Церкви автоматически сохранять свое единство, а с
помощью вполне традиционного средства – интенсивных личных
контактов епископата Востока и Запада. Основой для
восстановления церковного единства стал богословский синтез
отцов Каппадокийцев, позволивший разрешить те проблемы,
которые были главным предметом арианских споров. Впрочем,
идея «механизации» церковного единства не ушла в небытие и
получила развитие в последующие эпохи.
Четвертый
параграф
рассматриваемой
главы
«Централизация системы церковного управления Иллирика в
IV – начале V вв.» посвящен вопросу о формировании
региональных церковных центров, которые могли бы объединить
Показательно, что даже после перехода императорской власти на
сторону никейцев омии сохранили свою лояльность Империи и обвиняли
в гонениях против себя не императоров, а кафолический епископат.
Никейцы же, оказавшись в 50-е гг. IV в. в подобной ситуации, активно
выступали против вмешательства императора в церковные дела.
33
вокруг себя местные церкви Паннонии и Дакии. Следует отметить,
что в Иллирике в IV в. отсутствовали митрополичие округа,
объединявшие на Востоке местные церкви в рамках гражданских
провинций (или епархий). Система митрополий устанавливается в
Дакии только в начале V в., в то время как в диоцезе Паннония ее
следы даже в этот период можно обнаружить только в Далмации.
Сирмий, будучи в течение длительного времени политическим
центром всего Иллирика, так и не обрел подобного рода прерогатив
в церковной сфере.
После разделения Иллирика между Западной и Восточной
империями и варварских вторжений, приведших к упадку городов
региона, исторические пути Паннонии и Дакии расходятся.
Паннония превращается в буферную зону между варварским и
римским миром, а Дакия, став частью Восточной Римской
империи, все более сближается с Македонией, что в церковном
отношении выразилось в распространении в ней влияния
фессалоникийской кафедры. Однако подобного рода тенденции не
привели к созданию на Балканах патриархата восточного типа,
поскольку церковный авторитет фессалоникийского престола
основывался на его особых отношениях с Римом. В результате на
рубеже IV и V вв. дакийские церкви становятся частью сложной
системы, которая именуется обычно в научной литературе
«Фессалоникийским викариатом». Таким образом, церковноканонические принципы Сердикского собора 343 г. в несколько
модифицированной форме фактически реализуются в отдельно
взятом балкано-дунайском регионе.
Склонность иллирийских епископов к римоцентризму можно,
на наш взгляд, связать с тем обстоятельством, что в III–IV вв. на
Балканах отсутствовал безусловный региональный церковный
центр (сопоставимый с Константинополем, Александрией или
Антиохией), что побуждало епископов Иллирика постоянно
обращаться за поддержкой к первенствующей по чести кафедре
христианского мира. И именно помощь Рима и италийского
епископата позволила никейцам одержать победу над омиями в
пределах балкано-дунайского региона.
В Заключении подводятся общие итоги исследования.
Подчеркивается значимость процессов христианизации в развитии
социально-политических отношений в позднеантичном обществе,
трактовка социального единства, в рамках которого становится
более персоналистичной и универсалистской, в чем сложно не
усмотреть влияние христианского вероучения. Указывается также,
что вызванный арианскими спорами раскол епископата всего
христианского мира в целом и Иллирика в частности поставил
перед церковным сознанием сложнейшую церковно-каноническую
проблему, поиск решения которой привел к появлению новых
концепций церковного единства. В этом отношении наиболее
значимым, на наш взгляд, последствием арианской смуты было
формирование концепции римоцентризма, которая нашла
наиболее последовательную поддержку именно в среде
иллирийских епископов и приведет впоследствии к абсолютизации
власти римского престола на Западе. Впрочем, в контексте
арианских споров (и опять же при активном участии иллирийского
епископата) получает развитие и другая концепция церковного
единства, в рамках которой функции руководителя церковными
делами на вселенском уровне берет на себя император. Подобного
рода церковно-каноническая модель, так и не будучи
догматизированной, окажет огромное влияние на исторический
путь византийского мира.
Основные положения диссертации отражены в следующих
публикациях автора:
Статьи, опубликованные в ведущих научных журналах и
изданиях, рецензируемых ВАК:
1) Захаров
Г.Е.
Сочинение
епископа
Авксентия
Доросторского «О вере, жизни и кончине Ульфилы» как памятник
латинской арианской традиции конца IV века // Вестник РГГУ.
2008. № 12/08 (Кентавр № 5). С. 58-80.
2) Захаров Г.Е. Переход через Дунай как пересечение
границы готского мира: к проблеме обращения готов в арианство //
Древнейшие государства Восточной Европы. 2009. М., 2010.
С. 371-383.
3) Захаров Г.Е. Вторая сирмийская формула: исторический
контекст и богословское содержание // Вестник древней истории.
2010. № 2. С. 149-165.
Статьи в других изданиях
4) Захаров Г.Е. Ульфила и развитие готской арианской
традиции // Курбатовские чтения. Материалы ежегодной
межвузовской конференции по истории и культуре средних веков
и раннего нового времени. 2006 год, апрель-ноябрь. СПб., 2006. С.
6-8.
5) Захаров Г.Е. Везеготские короли и арианское духовенство
в конце IV – середине V веков // Курбатовские чтения. Материалы
ежегодной межвузовской конференции по истории и культуре
средних веков и раннего нового времени. 2006 год, апрель-ноябрь.
СПб., 2006. С. 19-21.
6) Захаров Г.Е. Богословие Ульфилы в свете арианской и
ортодоксальной традиций // Сборник студенческих научных работ
ПСТГУ. 2007 год. М., 2008. С. 37-49.
7) Захаров Г.Е. Переход через Дунай как пересечение
границы между готским и римским культурными мирами //
Восточная
Европа
в
древности
и
средневековье.
Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный
феномен. XX чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т.
Пашуто. М., 2008. С. 72-77.
8) Захаров Г.Е. Везеготы и Кафолическая Церковь в первой
половине V века // Вестник ПСТГУ. Серия II. 2008. №3 (28). С. 7-17.
9) Захаров Г.Е. Омийство и становление королевской власти
у везеготов // Вестник ПСТГУ. Серия II. 2008. №4 (29). С. 11-25.