На правах рукописи Бердникова Татьяна Владимировна

На правах рукописи
Бердникова Татьяна Владимировна
Диалог в поэтическом тексте как проявление идиостиля
(на материале лирики А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского)
Специальность
10.02.01 – русский язык
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Саратов – 2008
2
Работа выполнена на кафедре теории, истории языка и прикладной
лингвистики Института филологии и журналистики Саратовского
государственного университета им. Н.Г. Чернышевского
Научный руководитель –
доктор филологических наук,
профессор Мара Борисовна Борисова
Официальные оппоненты – доктор филологических наук,
профессор Ирина Анатольевна Тарасова
кандидат филологических наук,
доцент Наталья Александровна Шабанова
Ведущая организация – Российский государственный университет им.
Иммануила Канта
Защита состоится « 29 » октября 2008 г. в 14-00 час. на заседании
диссертационного совета Д 212.243.02 при Саратовском государственном
университете им. Н.Г. Чернышевского (410012, г. Саратов, ул. Астраханская,
83) в XI корпусе.
С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке
Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.
Автореферат разослан « 23 » сентября 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
Ю.Н. Борисов
3
Развитие антропоцентризма в гуманитарных науках второй половины
XX века вызвало особое внимание к теории коммуникации и одной из ее
проблем – проблеме диалога, поставив ее в ряд важных проблем и других
отраслей знания: философии, культурологи, филологии.
В лингвистической науке интерес к диалогу пробуждается в 20-е годы
XX века (Л.П. Якубинский, В.В. Виноградов, Л.В. Щерба, М.М. Бахтин и
др.), когда были определены основные признаки диалогизма:
авторизованность и порождаемые ею особые языковые свойства
высказываний, ситуативность, скрытые смыслы и т.д.
Большое значение для развития теории диалога имели труды М.М.
Бахтина, вызвавшие и в русской, и в зарубежной науке о языке особую
активизацию этой проблемы. Разработав философскую основу диалогизма;
диалогической природы сознания и самой жизни («жить – значит участвовать
в диалоге» (Бахтин 1979: 318), Бахтин на примере романов Достоевского
раскрыл «диалогизм художественного мышления и художественной картины
мира» (Бахтин 1979: 310).
Изучение диалога как формы речевой деятельности сначала
проводилось на материале художественных текстов: были сделаны важные
наблюдения над структурной организацией диалога, структурносемантическим
соотношением
реплик,
их
взаимодействием
с
комментирующим текстом. Исследование диалога живой речи началось в 60е годы XX века.
В лингвистике 2-ой половины XX – начала XXI века диалог
исследовался в разных аспектах: структурно-семантическом (Л.П.
Якубинский, Н.Ю. Шведова, Р.Р. Гельгардт, А.П. Стельмашук, А.К.
Соловьева, И.Н. Борисова и др.), прагматическом (С.Г. Ильенко, Е.В.
Падучева, О.Б. Сиротинина и др.), функциональном (Т.Н. Колокольцева, Т.Г.
Винокур и др.), стилистическом (В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, М.Б.
Борисова, О.Б. Сиротинина, Г.Г. Полищук и др.).
Диалог в художественном тексте изучен в основном в пределах
прозаических и драматургических произведений. Проблема же диалога в
структуре поэтического текста, особенно в жанре лирического
стихотворения, которому и посвящено данное исследование, не получила
еще достаточного освещения.
Между тем, своеобразие лирического жанра находит отражение в
организации его диалогических структур, и выявление языковых
особенностей диалога в поэтическом тексте представляет научный интерес
как в плане языковой специфики идиостиля, так и в аспекте общей теории
диалога. Этим и определяется актуальность настоящего исследования.
Теоретичекую основу работы составляют исследования по стилистике
художественной литературы (В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Т.Г. Винокур,
Б.А. Ларин, М.Б. Борисова и др.), поэтике (В.М. Жирмунский, Ю.Н.
Тынянов, Р.О. Якобсон и др.), функциональной стилистике (М.Н. Кожина,
О.Б. Сиротинина, Г.Г. Полищук и др.), коммуникативной стилистике текста
(Н.С. Болотнова, Н.Д. Арутюнова и др.), теории коммуникации (В.Е.
4
Гольдин, В.В. Дементьев и др.), структурным компонентам прозаического и
драматургического текста: обращение (А.М. Пешковский, Т.С. Приходько,
Т.Г. Лупашку, А.В. Федосеева и др.), ремарка (В.В. Одинцов, В.П. Ходус,
А.Б. Пеньковский, С.Б. Шварцкопф и др.).
Творчество А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского неизменно привлекало
внимание филологов: созданы исследования, посвященные изучению лирики
авторов (В.В. Виноградов, А.В. Федоров, Б.М. Эйхенбаум, В.М. Жирмунский
и др.), их художественного метода (Е.П. Беренштейн, Л.Г. Кихней, Н.Н.
Ткачева и др.), идиостиля (И.А. Тарасова). Работы эти содержат ценные
наблюдения над темами, мотивами, идеями, элементами идиостилей поэтов,
в том числе над отдельными фрагментами, однако диалог в лирике поэтов не
был объектом специального анализа и не подвергался системному изучению.
Предметом исследования выступает диалог как структурный
компонент лирического произведения, имитирующий диалогическую речь,
обусловленный содержанием произведения, подчиненный эстетическим
законам языковой организации лирического текста и отражающий
специфику идиостиля поэта.
Объектом анализа служат стихотворные тексты А.А. Ахматовой и
И.Ф. Анненского.
Цель работы – определить структуру и функции диалогических
фрагментов в стихотворном тексте, выявить роль поэтического диалога в
идиостиле автора.
В противовес распространенному мнению о монологичности лирики
мы выдвигаем гипотезу о диалоге как характерологическом компоненте
лирического текста, который непосредственно (через систему реплик и
ремарок) передает эмоции, размышления, мысли и чувства персонажей,
соотношение голоса автора и лирического героя, лирического героя и мира и
отражает своеобразие идиостиля поэта.
Источником материала исследования является поэтическое творчество
И.Ф. Анненского и А.А. Ахматовой. Материал собран методом сплошной
выборки из лирических стихотворений А. Ахматовой и И. Анненского (466
контекстов, из них – 363 в поэзии Ахматовой, 103 в поэзии Анненского;
всего 28.500 словоупотреблений). Материал извлечен из всех существующих
изданий, включая варианты произведений.
В соответствии с целью исследования определены следующие задачи:
1. выявить в лирике А. Ахматовой и И. Анненского особенности
структурной организации диалога (обращения, ремарки), семантических
процессов в диалогических фрагментах, интертекстуальных связей,
имплицитного содержания контекстов;
2. установить общие черты функционирования диалога в поэзии А.
Ахматовой и И. Анненского и выявить его идиостилевое своеобразие;
3. определить специфику структуры и функционирования диалога в
поэтическом тексте.
Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что
диалог лирического жанра поэзии впервые подвергнут специальному
5
многоаспектному анализу как со стороны его жанровой структуры и
функционирования в лирическом тексте, так и в аспекте его специфики в
идиостилях А. Ахматовой и И. Анненского. Впервые лирический диалог
исследуется путем комплексного анализа – в синтезе семантикостилистического, сопоставительного, структурно-композиционного методов
с использованием элементов компонентного анализа.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что
многоплановый анализ выявляет типичные структурные и функциональные
особенности важного компонента поэтического текста (лирики) – диалога и
его своеобразие в индивидуальных поэтических системах. В результате
исследования может быть внесено уточнение в определение роли диалога в
лирическом произведении: вопреки широко распространенному мнению о
монологичности лирики следует признать большую эстетическую активность
диалогических структур в произведениях данного жанра, особенно в
творчестве поэтов, развивающих Пушкинские традиции, в ряду которых
особое место принадлежит А. Ахматовой и И. Анненскому. Тем самым
вносится вклад как в разработку общей проблемы жанровой специфики
художественных текстов, так и в теорию идиостиля, отражающего образ
мира писателя.
Практическая значимость работы заключается в возможности
применения результатов исследования в спецкурсах и спецсеминарах по
стилистике русского языка, лингвистическому и литературоведческому
анализу художественного текста, по теории поэтического текста, по
проблемам творчества двух выдающихся поэтов Серебряного века – А.А.
Ахматовой и И.Ф. Анненского, а также в лексикографической практике при
составлении словарей языка писателей.
Для достижения поставленной цели исследования осуществляется
синтез современных методов изучения идиостиля писателя: семантикостилистического,
сопоставительного,
структурно-композиционного;
привлекаются элементы компонентного анализа.
На защиту выносятся следующие положения:
1.
Анализ диалога поэтического текста двух выдающихся поэтов
XX века – А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского – позволяет
определить жанровые особенности диалога: поэтический
(лирический) диалог – форма художественного диалога,
коррелирующая с диалогом в драме и повествовательной прозе
и вместе с тем специфичная.
2.
Специфика поэтического диалога состоит в том, что все
экспрессивно-смысловые «нити» (В.В. Одинцов) собираются к
единому центру – реплике. В текстах, содержащих диалог,
реплика является эмотивной доминантой стихотворения.
3.
Диалог в поэтическом тексте представляет собой стилизацию
живой разговорной речи, отражающую ее типичные черты в их
своеобразном преломлении (более ограниченный круг
типологических черт, в основном эллипсис, экспрессивные
6
формы
разговорности,
семантическая
нагруженность
разговорных элементов).
4.
Лирический диалог представлен несколькими структурносемантическими типами, которые выражают специфику
лирического жанра: это внутритекстовый диалог и
внетекстовый диалог. В составе внутритекстового диалога
различаются истинный диалог (при наличии одушевленных
собеседников) и мнимый диалог (в том случае, если оба
участника диалога или один из них является неодушевленным
собеседником); в обоих типах диалог может быть полным (при
наличии реплики-стимула и реплики-реакции) и неполным,
т.н. квазидиалогом (при отсутствии одной из реплик).
5.
Диалог в поэтическом тексте выполняет не столько функцию
развития сюжета, сколько роль характеризации лирических
героев и драматизации действия.
6.
Поэтический (лирический) диалог с эксплицированным
адресатом, с одной стороны, сближается с диалогом драмы
(наличие комментариев автора, выраженного в форме ремарок,
представленность вопросо-ответного единства), с другой – с
диалогом в прозе (описательный характер контекстной
ремарки, использование в качестве вводящего приема глагола
речевого действия).
7.
Большое значение в поэтическом диалоге
имеют
имплицитные формы развертывания лирического текста
(подтекст). Подтекст выражен своеобразными типами:
ситуативно-психологический,
интертекстуально
ориентированный и концептуально-авторский.
8.
Диалогические фрагменты играют важную роль в реализации
идиостиля поэта, их функционирование свидетельствует о
значительном эстетическом потенциале данных структур в
поэтическом тексте. Диалог в лирике А.А. Ахматовой
представлен многообразными формами с эксплицированным
адресатом (истинный диалог), он служит средством
драматизации (передача напряженных событий, отношений и
эмоций персонажей), он драматургичен, т.е. структурно
сближен с диалогом в драме; активны формы как
внутритекстового, так и внетекстового диалога, преобладают
диалоги негармоничного типа (ссора, объяснение, спор). В
лирике И.Ф. Анненского, напротив, активны формы мнимого
диалога, которые выражают внутреннюю борьбу лирического
героя с самим собой, с системой двойников, представленных в
мире «Не-Я»; преобладают гармоничные диалоги (унисон),
менее активны формы внетекстового диалога с читателем.
Апробация работы. Основные положения диссертационного
исследования были представлены на конференциях молодых ученых в
7
Саратовском государственном университете (2003 г., 2004 г., 2005 г., 2006 г.
и 2007 г.), на XXXV, XXXVI Международной филологической конференции
(г. Санкт-Петербург, 2007 г. и 2008 г.), на Международной конференции «X
Виноградовские
чтения:
Текст
и
контекст:
лингвистический,
литературоведческий и методический аспекты» (г. Москва, 2007 г.),
Международной конференции «Изменяющаяся Россия – изменяющаяся
литература: Художественный опыт XX – начала XXI веков» (г. Саратов, 2007
г.). По теме диссертации опубликовано 13 статей, две из которых в журналах,
рекомендованных ВАК РФ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав,
заключения и библиографического списка, включающего 357 наименований.
Порядок расположения глав соответствует логике исследования. Общий
объем исследования составляет 222 страницы.
Основное содержание работы
Во Введении обосновывается актуальность темы, характеризуется
объект и предмет исследования, определяются цели и задачи работы, ее
научная новизна, теоретическая и практическая значимость, методы и
материал исследования, формулируются основные положения, выносимые на
защиту.
В первой главе «Проблемы диалога и методы его изучения»,
состоящей из пяти параграфов, содержится анализ научной литературы по
проблемам диалога как формы речевого взаимодействия и диалога в
художественном тексте и формулируются основные теоретические
положения диссертации.
В первом параграфе рассматриваются основные подходы к изучению
диалога как лингвистического явления, среди которых наиболее
традиционными считаются структурно-семантический, прагматический,
функциональный, стилистический.
Структурно-семантический аспект изучения диалога основан на
определении различий двух форм речи – диалога и монолога (Р.Р. Гельгардт,
Н.Ю. Шведова, Л.П. Якубинский и др.). Различные формы речи
характеризуются разным набором средств выражения, разными качествами и
признаками. Одним из существенных различий диалога и монолога служит
аспект динамичности диалога и статичности монолога. Непрерывный обмен
репликами, взаимодействие интенций и реакций участников диалога
порождает динамику диалогического текста.
Разграничение диалога и монолога состоит и в характере
взаимодействия адресата и адресанта (Н.Д. Арутюнова, В.Е. Гольдин, Т.Г.
Лупашку и др.). При взаимодействии адресата и адресанта в процессе
диалогического общения возникает обратная связь, которая предусматривает
изменение и приспособление коммуникативных планов, стратегий и тактик
собеседников. В монологе наличие обратной связи носит факультативный
характер, при этом речевая программа реализуется более последовательно. В
диалогической речи велика степень импровизационности. Это связано с
8
характером коммуникации: участников диалога объединяет общая ситуация,
тематика общения, иногда эмоциональный настрой. В монологической речи
реакция адресата может быть факультативной, необязательной. Диалог же
предполагает активное взаимодействие собеседников.
В структуре диалога изучались такие компоненты, как обращение (В.Е.
Гольдин, Н.В. Изотова, А.Д. Еськова, Т.С. Приходько и др.), вопросоответное единство (Н.И. Голубева-Монаткина, Т.Г. Винокур и др.).
Прагматический
и
функциональный
подходы
сближает
ориентированность диалога на реципиента и определение функций диалога
как формы речевого реагирования в коммуникации.
Во втором параграфе основное внимание уделяется стилистическому
подходу к изучению диалога, рассматривающему связь диалога с разговорной
речью (О.Б. Сиротинина, Г.Г. Полищук, Н.Ю. Шведова, О.А. Лаптева и др.).
Исследования направлены на разграничение разговорной речи как устноразговорной разновидности литературного языка и стилей литературного
языка. Разговорная речь рассматривается как разновидность литературного
языка, существующая только в устной форме, тогда как разговорный стиль
возможен и в письменной форме (например, дневник, письмо). Специфику
письменной разновидности обиходно-бытового стиля видят в большей
степени подготовленности, чем речь устная. Среди особенностей
разговорной речи выделяются такие, как неподготовленность, спонтанность,
общность ситуации, разнообразие тематики и т.д. (Е.А. Земская, О.Б.
Сиротинина, О.А. Лаптева и др.). Определяется характер речевого
реагирования: диалог-унисон и диалог-диссонанс.
В
третьем параграфе
рассматривается проблема
изучения
художественного диалога. В художественном тексте диалог изучался в
стилистическом аспекте. Многие исследователи уделяли внимание
воспроизведению особенностей разговорной речи в художественном тексте
(Т.Г. Винокур, Г.Г. Полищук, О.Б. Сиротинина, М.Б. Борисова и др.). При
рассмотрении реализации разговорной речи в художественном тексте
исследователями высказывались две точки зрения. Одни исследователи
подчеркивали, что в художественном тексте происходит типизация
разговорной речи (Б.А. Ларин, Л.С. Ковтун, М.Б. Борисова и др.); типизация
при этом предполагает привлечение автором таких конструкций и введение
такой лексики, которые типичны для живой разговорной речи. Другие
исследователи (О.Б. Сиротинина, Г.Г. Полищук, Т.Г. Винокур и др.)
квалифицировали отношения разговорной речи и художественного текста
как стилизацию особенностей живой речи, т.е. вкрапление в художественный
текст отдельных примет разговорной речи для создания впечатления
разговорности. В последние десятилетия эти две точки зрения сблизились, и
сторонники обеих названных позиций признают в художественном диалоге и
отражение реальных (типичных) закономерностей разговорной речи
(Сиротинина 1996), и эстетизацию этих законов – подчинение их особым
художественным задачам произведения (М.Б. Борисова 2007).
9
В прозаическом тексте (повествовательной прозе и драме) диалог был
предметом исследования в работах В.В. Виноградова, В.В. Одинцова, Т.Г.
Винокур, Н.В. Изотовой, Н.И. Чирковой и др. Выявлено его несколько
функций: 1. характерологическая, 2. конструктивная, 3. дополняющая.
Большое внимание в качестве объекта исследования в прозаическом
(повествовательном) тексте привлекла ремарка, которая призвана
сопровождать высказывание. Некоторые исследователи (М.М. Бахтин, Ю.М.
Лотман, В.В. Одинцов и др.) сближают понятия ремарки и
комментирующего текста, такой точки зрения придерживаемся и мы в нашем
исследовании. Изучению ремарки в драматургическом тексте посвящены
работы Т.Г. Винокур, А.Б. Пеньковского, С.Б. Шварцкопфа и др. Некоторые
лингвисты считают текст ремарки «вспомогательным», «пояснительным»
(А.Б. Пеньковский, С.Б. Шварцкопф), другие отмечают, что в
драматургическом тексте ремарка выполняет сюжетообразующую функцию
(Т.Г. Винокур).
Ремарка может по своей структуре и функциям сближаться с репликой,
т.е. продолжать развитие действия. В этом случае ремарка имеет условный
характер и представляет собой «голос-комментарий автора», такая ремарка
имеет черты повествовательного описания (В.П. Ходус).
Текст ремарки противопоставляется в исследованиях тексту реплик
диалога, его называют авторским текстом, или комментирующим текстом.
Он как бы обрамляет собой диалог, описывает его и поясняет. Ремарка
выполняет несколько функций: введение и сопровождение реплики,
характеристика участников диалога, их поведения, определение характера
речевого акта, описание экстралингвистических факторов, показателей
ситуации и т.д.
В драматургических текстах развитие сюжета происходит посредством
диалогического общения. Реплики диалога являются средством речевой
характеристики, выполняют сюжетообразующую функцию (А.Б. Кошляк,
Е.П. Артеменко, Л.К. Плахотниченко и др.).
Исследованию диалога в драме в семантическом аспекте посвящены
работы Б.А. Ларина, В.В. Виноградова, М.Б. Борисовой, М. Полякова и др.
Б.А. Ларин выделяет ряд признаков, которыми язык драмы отличается от
языка других литературных родов: ориентация текста на актерскую
декламацию, «сценичность», «разнородность» языка (использование разных
литературных диалектов), символичность, двуплановость, двоякая
значимость речей (Ларин 1974).
В стилистическом анализе прозаических и драматургических текстов
активно разрабатывается проблема их интертекстуальности. Диалогизм при
таком рассмотрении понимается, с одной стороны, широко: диалог эпох,
диалог культур, диалог литературных направлений и т.д. (М.М. Бахтин, Р.
Барт и др.), с другой – более узко: взаимодействие «чужого слова» и текстареципиента, их взаимосвязь в речи персонажей и автора (Н.А. Кузьмина,
Н.А. Фатеева и др.).
10
Изучение подтекста в художественном тексте – еще один аспект
изучения диалога (Т.И. Сильман, В.А. Кухаренко, М.Б. Борисова, М.Н.
Кожина, Е.В. Ермакова, А.М. Камчатнов, Е.М. Виноградова и др.). Подтекст
нами понимается как «особая форма смысловой осложненности, смысловой
перспективы слова, лишь одно из проявлений художественной смысловой
емкости» (М.Б. Борисова 1970: 181). Подтекст реализуется разными
способами: ассоциативные связи слов, смысловая осложненность,
многозначность слова, повтор и др. Подтекст раскрывается в диалоге
персонажей,
реплики
которых
содержат
скрытую
интенцию.
Коммуникативное намерение говорящих часто представлено неявно,
зашифровано.
В четвертом параграфе
рассматривается изучение диалога в
поэтическом тексте, которое ведется в структурно-семантическом (И.А.
Бескровная, Т.С. Приходько) и коммуникативном (Ю.И. Левин)
направлениях. Структурно-семантический подход к изучению поэтического
диалога сосредоточен на исследовании обращения. Обращенность – одно из
свойств поэтического текста, оно служит средством перехода от одного
речевого плана к другому, нередко выполняет композиционную функцию.
Коммуникативный аспект реализуется в изучении коммуникативного
статуса лирического текста. Любой поэтический текст имеет
«коммуникативный статус» (Левин 1998) который выражен в системе
обращений через взаимодействие адресанта и адресата во внутреннем,
внешнем и интенциональном аспекте. Для нашего исследования актуальным
является рассмотрение лирического диалога с двух точек зрения: внешней и
внутренней, которые связаны с типом персонажа: внутритекстового или
внетекстового.
Анализ поэтической ремарки до сих пор не проводился.
В пятом параграфе представлен анализ литературоведческих и
лингвопоэтических исследований, посвященных изучению творчества А.А.
Ахматовой и И.Ф. Анненского (В.В. Виноградов, Б.М. Эйхенбаум В.М.
Жирмунский, А.В. Федоров, Б.А. Ларин, И.А. Тарасова, Н.Н. Ткачева, Л.Г.
Кихней и др.). Среди наиболее важных черт, присущих поэзии А. Ахматовой,
исследователи выделяют мимизм, лаконичность, энергию выражения,
напряженность эмоций (Б.М. Эйхенбаум), диалогическую направленность
текста, выраженную в смене коммуникативных планов стихотворения (В.В.
Виноградова), разговорность (В.М. Жирмунский) и др. В ряду особенностей
лирики И.Ф. Анненского отмечены «небыличность» (Б.А. Ларин), «подмена»
денотата, компрессия смысла (Е.А. Некрасова), «явление взаимной
амбивалентности: взаимное уподобление противоположностей, снятие
оппозиций день / ночь, холод / огонь, звук / тишина и др.» (Тарасова 1994:
157) и др.
Глава вторая посвящена диалогу в лирике А.А. Ахматовой.
Структурная организация диалога в лирике А. Ахматовой
рассматривается в пределах структурно-смыслового соотношения реплик,
которое представлено типами речевого взаимодействия: диалогом-унисоном
11
и диалогом-диссонансом (С.Г. Ильенко, И.Г. Зайцева), или диалогом
гармоничного и негармоничного типа (Т.Н. Колокольцева). Диалог-унисон
предполагает полное взаимопонимание участников диалога, согласованность
коммуникативных стратегий собеседников. Для диалога-диссонанса
характерна несогласованность стратегий собеседников, не приемлемая хотя
бы для одного из участников диалога тональность общения.
В лирике А. Ахматовой структурно-смысловое соотношение реплик
представлено по преимуществу диалогом диссонансного типа, что связано с
драматизированным характером ее поэзии: Задыхаясь, я крикнула: «Шутка /
Все, что было. Уйдешь, я умру». / Улыбнулся спокойно и жутко / И сказал
мне: «Не стой на ветру». Столкновение реплики лирической героини,
взволнованной, эмоциональной, и реплики ее возлюбленного, намеренно
сдержанной, передает конфликтный характер диалога.
Стилизация разговорной речи в поэтическом диалоге имеет свои
особенности. Сигналы разговорности трансформируются в соответствии с
замыслом автора. Для стилизации живого диалога автор привлекает не
только типичные черты разговорной речи, но и
другие сигналы
разговорности, «особые художественные приемы, создающие впечатление
разговорности» (Сиротинина 1996).
В диалогах А. Ахматовой представлена активная и последовательная
стилизация разговорности в поэтическом тексте, которая характеризует ее
поэзию как максимально приближенную к живой речи. Диалоги А.
Ахматовой не лишены сниженных слов, употребление которых вводит
диалог в формат живой речи, характеризующейся спонтанностью. Так,
лексемы, имеющие помету «разговорное», придают реплике высокую
степень эмоциональности: Ты сказал мне: «Иди в монастырь / Или замуж за
дурака». Лексема дурак, имеющая помету «разговорное», «сниженное»,
передает насмешливо-снисходительное отношение говорящего к лирической
героине. Создается иллюзия разговорной речи, представлен также речевой
портрет собеседника. Сниженное слово реализует повышенную экспрессию
высказывания и желание воздействовать на адресата.
Вместе с тем, жанр лирического стихотворения обусловливает и
обращение к элементам книжного стиля, к традиции поэтического языка:
диалоги содержат архаизмы, поэтизмы.
Основным свойством диалога является его адресованность, или
ориентация на собеседника. Терминами «адресант» и «адресат» мы
обозначаем роли участников общения в коммуникативном акте, то есть их
роли внутри текста. Средством выделения адресата является обращение, так
как оно и ориентировано на адресата. Обращение – средство универсального
характера, выработанное языком «для обслуживания человеческого общения,
для установления связи между высказываниями и субъектами общения, для
интеграции разных сторон и компонентов ситуации общения в единый
коммуникативный акт» (Гольдин 1987: 4).
В художественном тексте адресатом является не только участник
диалога, но и читатель. Ориентируясь, но не повторяя классификацию Ю.И.
12
Левина, мы в целях нашего анализа различаем типы диалога с точки зрения
выраженности адресата. Мы выделяем внутритекстовый диалог, т.е. диалог с
эксплицированным в тексте адресатом, в качестве которого выступает как
одушевленный собеседник, так и одухотворяемое понятие, олицетворяемый
предмет. Другую разновидность представляет собой внетекстовый диалог,
который предполагает прямое обращение автора к читателю в разных его
проявлениях и, как правило, подразумевает экзотерические смыслы
(понятные всем, а не специально подготовленным читателям).
Внутритекстовый диалог может быть направлен на одушевленного
адресата (истинный диалог) и на неодушевленного адресата (мнимый
диалог).
Одна из реплик может отсутствовать в диалогическом единстве, в том
числе и в поэтическом диалоге, поэтому целесообразно разграничить полный
диалог, в котором представлены реплики двух участников диалога, и
неполный диалог при отсутствии одной из реплик (такой диалог Н.В.
Изотова обозначает как «несостоявшийся»).
Диалоги А.А. Ахматовой приближены к диалогам в разговорной речи,
поэтому диалоги с участием одушевленных собеседников (внутритекстовый
истинный полный диалог) – типичная черта ее поэзии. В лирике Ахматовой
чувства выражаются не описательно, а через представление вербальных и
невербальных элементов речи: реплика, жест, мимика. Речь в ее поэзии –
наиболее естественный способ передачи противостояния двух психологий,
душевных состояний, попыток сокрытия переживаний или же их
намеренного демонстрирования: «Нам бы только до взморья добраться, /
Дорогая моя!» - «Молчи…». Реплика лирической героини направлена на
намеренное сокрытие эмоций; умалчивание в ответ на инициальную реплику
рождает скрытый смысл: влюбленные убегают от окружающего мира, от
людей.
Жанр лирического стихотворения позволяет считать такое речевое
действие, как мнимый диалог, диалогическим, а не монологическим. В
поэзии А. Ахматовой лирическая героиня беседует с неодушевленным
собеседником, который олицетворяется. Олицетворенный собеседник
является выражением сознания героини, ее второго «Я». Так,
неодушевленный собеседник представлен образом иного «Я»: Завтра мне
скажут, смеясь, зеркала: / «Взор твой не ясен, не ярок». / Тихо отвечу: «Она
отняла / Божий подарок».
Неполные диалоги (истинный и мнимый) характерны и для поэзии
Ахматовой, и для поэзии Анненского. В поэзии А. Ахматовой реплики
обращены в большей степени к одушевленному собеседнику (истинный
неполный диалог): «Если б ты, Алиса, знала, / Как мне скучно, скучно жить!
Внетекстовый диалог (диалог с читателем) активно представлен в
поэзии А.А. Ахматовой; он реализуется посредством обращения,
выраженного местоимением 2 л. мн. ч.: Когда б вы знали, из какого сора /
Растут стихи, не ведая стыда…
13
С понятием адресованности связаны формы выражения субъекта:
собственно автор (в том случае, если события представлены объективно,
помимо воли автора), автор-повествователь (при возможности авторского
комментирования происходящей ситуации), лирический герой («образ поэта
в лирике, объективация авторского «я» в лирическом творчестве»
(Лермонтовская энциклопедия 1999: 258)). Самой активной формой
выражения субъекта в лирике А. Ахматовой является лирический герой. В
поэзии Ахматовой лирическая героиня – влюбленная, страдающая женщина.
Один из аспектов рассмотрения поэтического диалога – способы
введения прямой речи и их функции. Способы введения прямой речи мы
обозначаем как ремарки, понимая ремарку широко: как любой
комментирующий текст. В связи со способами введения прямой речи
различаем два типа диалога: 1. диалог, соотносимый с внешней речью, т.е.
стилизующий звучащую речь, и 2. диалог, соотносимый с внутренней речью
(эта дихотомия соответствует делению М.М. Бахтиным диалогов на
«открытые» и «внутренние». В процессе же анализа автор открытые диалоги
называет «внешними» (Бахтин 1979: 185)). Диалог, соотносимый с внешней
речью, в поэтическом тексте отражает звучащую речь, адресованную
одушевленному собеседнику, диалог, соотносимый с внутренней речью,
представляет собой воспроизведение внутренней речи персонажа, т.е. не
произносимый диалог, а существующий только в процессе мышления,
адресованный самому себе или неодушевленному участнику диалога. В
диалогах, соотносимых с внешней речью, реплики вводятся глаголами
речевого действия (сказать, говорить, спросить), в диалогах, соотносимых с
внутренней речью, – глаголами мыслительного действия (думать, помнить,
припоминать), номинацией голос.
В лирике А. Ахматовой преобладают диалоги, соотносимые с внешней
речью, обращенные к эксплицированному одушевленному адресату, что
связано с их драматизацией, т.е. передачей напряженных событий, эмоций
персонажей: Я спросила: «Чего ты хочешь?» / Он сказал: «Быть с тобой в
аду».
Диалоги в поэтическом тексте сопровождаются описанием жеста и
мимики, которое передает внутреннее душевное состояние человека, а также
участвует в развитии сюжета.
В поэзии А. Ахматовой ремарка представлена активно. Кроме того,
ремарка в поэтическом тексте может принадлежать не только автору, но и
персонажу. В лирическом стихотворении мимика и жест характеризуют
состояние субъекта, его переживания. Они вводят реплики героини при
отсутствии реплики другого участника диалога: Я сказала, в глаза не глядя: /
«Ты не знаешь главного, дядя, / Ведь поэма совсем не та». Ремарка в глаза не
глядя передает смущение лирической героини, ее смятение.
Основными функциями ремарок в лирике А. Ахматовой являются
усилительно-эмоциональная, сюжетообразующая, характеризующая.
14
Для эстетизированной структуры лирического диалога очень важны
формы семантической осложненности, которые в поэзии А. Ахматовой
выполняют функцию драматизации:
1.Использование переносного значения слова, рождающее экспрессию
диалога. В диалоге лирики Ахматовой лексемы в переносном значении
реализуются в строе различных тропов , например, в олицетворении: Хорони,
хорони меня, ветер! Ветер – это собеседник лирической героини, подобный
дорогому и близкому человеку.
2. Трансформация языковых переносных значений, которая особенно
наглядно проявляется, например, в функционировании слова-лейтмотива,
проходящего сквозь многие циклы стихотворений Ахматовой, - мальчик.
Переносное значение слова в узусе имеет пейоративный оттенок: ‘Об очень
молодом, неопытном, легкомысленном человеке; о юнце’ (БАС, 6). В
художественном мире Ахматовой слово, сохраняя семы ‘неопытность’,
’молодость’, развивает новые «символы метафоры» (Г.Н. Скляревская),
служащие основой переноса: ‘незрелость чувств’, ‘романтическая
восторженность’ – но всегда это слово овеяно эмотивностью участия, ласки,
получая сему ‘кто дорог и близок’: Мальчик сказал мне: «Как это больно!» /
И мальчика очень жаль.
3. «Обертоны смысла» (Б.А. Ларин), развиваются, например, в слове
широкого значения человек, семантика которого в узусе лишена конкретных
сем: Все как раньше: в окна столовой / Бьется мелкий метельный снег. / И
сама я не стала новой, / А ко мне приходил человек. Отсутствие в тексте
определений при слове человек, сопровождающих его в обычных
нормативных контекстах, создает неопределенность, загадочность ситуации,
которая постепенно разъясняется последующим развитием диалога и
ремарками.
4. Близким к драматургической двуплановости слова является
реализация разных языковых значений в соседних контекстах: а) во
вводящем описании и в реплике-обращении: А там мой мраморный двойник,
/ Поверженный под старым кленом, / Озерным водам отдал лик, / Внимает
шорохам зеленым.<…> / Холодный, белый, подожди, / Я тоже мраморною
стану. Если первое употребление номинативно конкретно, «вещно», без
всяких эмотивных приращений, то в контексте возвышенно-торжественного
описания-комментария развивается второе, эмоционально-оценочное
значение, метонимически осложненное: «мраморная» - воплощенная в
мраморный статуе как знаке избранности, заслуг, признания; б) в реплике
диалога, когда разные значения не мотивированы дистрибутивно, а
проявляются лишь в большом контексте. В описании объяснения героини с
возлюбленным в сцене его предсмертного прощания слово может быть
истолковано двояко: Хорошо, что ты отпустила, / Не всегда ты доброй
была. Двузначность слова отпустила («дала свободу», «отпустила на волю»
и «отпустила грехи») снимается только финальной сценой: Скажи: ты
простить не можешь? / И я сказала: могу.
15
5. «Эстетическое значение», проявляющееся в оксюморонном
сочетании слов: «Доля матери – светлая пытка, / Я достойна ее не была. / В
белый рай растворилась калитка, / Магдалина сыночка взяла. Лексема
«пытка», имеющая исконное значение ‘физическое насилие, истязание’, в
контексте выступает в своем переносном значении: ‘сильное нравственной
страдание; мучение, терзание’ (БАС, 11), «светлый» в значении ‘радостный,
ничем не омраченный, счастливый’ (БАС, 5) Сочетание рождает
противоречивое понимание лирической героиней материнской доли – с
одной стороны, «тяжелой, мучительной своими обязанностями», с другой –
«беспредельно счастливой, радостной».
Для лирического стихотворения А. Ахматовой эстетически значим
является наличие подтекста как формы смысловой осложненности. Вопреки
высказываемому исследователями мнению, что понятие подтекста
нерелевантно по отношению к лирическому стихотворению (И.Ю.
Мостовская), анализ поэтики Ахматовой и Анненского обнаруживает, что
подтекст свойственен поэтическому тексту, особенно тексту с диалогической
структурой. Нами выделяется несколько типов подтекста: ситуативнопсихологический, интертекстуально ориентированный, концептуальноавторский.
Ситуативно-психологический подтекст реализуется в диалоге,
соотносимом с диалогом в разговорной речи и диалогом в драме. Такой
диалог предполагает наличие двух участников, реплики которых,
взаимодействуя, порождают имплицитный смысл. Активно такой подтекст
реализуется в лирике А. Ахматовой. Скрытая интенция, обозначенная в
предситуации,
раскрывается
в
последующей
реплике.
Момент
семантического несоответствия, расхождение реплик участников диалога
служат средством создания подтекста: Мы прощались, как во сне, / Я сказала:
«Жду». / Он, смеясь, ответил мне: / «Встретимся в аду». / Если встану –
упаду, / Дудочка поет: ду-ду! // О глубокая вода / В мельничном пруду, / Не
от горя, от стыда / Я к тебе приду. Лаконичное, наполненное страстью
высказывание лирической героини жду в сочетании с репликой героя может
быть истолковано двояко. Во-первых, намечена любовная драма: в
результате несовпадения коммуникативных стратегий собеседников
возникает смысловое несоответствие реплик. Во-вторых, возникает мотив
греховности героини, который подкрепляется последующим контекстом.
Несоответствие реплик создает подтекст: намеком звучит мотив
самоубийства. Большую роль играет ремарка смеясь, которая служит
показателем настроения персонажа: если героиня предельно серьезна в
выражении чувств, то герой ироничен.
Интертекстуально ориентированный подтекст создается структурой
всего текста с помощью интертекстуальных включений, повторов, аллюзий,
реминисценций и т.д. В поэзии Ахматовой субъективные аллюзии могут
быть выражены через соотнесение с прецедентными текстами или через
социальный контекст. Так, скрытая интенция может находить свое
отражение в социальной сфере. Такой подтекст реализуется, например, в
16
эмоциональном восприятии социальной ситуации персонажем, когда героиня
не скрывает отрицательной оценки происходящего: Это те, что кричали:
«Варраву! / Отпусти нам для праздника…», те, / Что велели Сократу
отраву / Пить в тюремной глухой тесноте.
Введение «интертекста» активно используется в поэтическом диалоге.
Происходит обращение к известным культурным реалиям и явлениям. Одной
из разновидностей прототекста является Библия, другой, столь же
актуальной, – мифологические легенды.
Влияние библейских текстов на поэзию А. Ахматовой получает разное
проявление, лексические формы которого мы называем библеизмами, имея в
виду библейскую фразеологию, библейские тексты, мотивы, скрытые
цитаты. Поэзия А. Ахматовой отражает христианскую картину мира, основа
которой состоит в том, что «все поступки и все события в жизни человека и в
истории человечества так или иначе соотносятся с перспективой
абсолютного спасения или абсолютной гибели» (Григорьев 2006). Всю
лирику А. Ахматовой наполняет ряд мотивов, которые связаны с
христианским пониманием жизни. Это – такие мотивы, как грехопадение,
исповедь, воскресение, очищение, обретение мира в душе и т.д. Путь
постепенного восхождения лирической героини от грехопадения к Истине, к
Свету лежит через муку, страдание.
Мы выделяем несколько форм взаимодействия с библейским текстом в
поэтическом диалоге Ахматовой: отсылка к библейским персонажам,
упоминание имен Святых, скрытая цитация молитв, псалмов, аллюзивная
представленность евангельских мотивов, введение Голоса Божьего в диалог
лирической героини с Богом. Библеизмы помогают раскрыть духовный мир
лирической героини А. Ахматовой, которая оценивает жизнь, исходя из
библейских законов. Так, своеобразным является использование пророческих
текстов. В уста человека-проповедника вкладывается понимание героиней
собственного предназначения, собственной судьбы, завидной для каждого
христианина. Происходит передача мысли другому субъекту: Поглядел на
меня прозорливец / И промолвил: «Христова невеста! / Не завидуй удаче
счастливиц, / Там тебе уготовано место. // Позабудь о родительском доме, /
Уподобься небесному крину. / Будешь, хворая, спать на соломе / И
блаженную примешь кончину». Представлено завершение духовного пути,
достижение вечной жизни, которое непременно связано с мукой, страданием.
Обращение еще к одной разновидности прототекста – текстам
античной литературы – для поэзии А.А. Ахматовой не столь характерно, как
для поэзии И. Анненского. Однако мифологические образы из прецедентного
текста участвуют в процессе перевоплощения лирической героини. Так, она
выступает как служительница богини Афродиты: Тебе, Афродита, слагаю
танец, / Танец слагаю тебе. / <…> Богиня! Тебе мой гимн. Обращение к
Афродите отражает принадлежность, сопричастность героини к сфере
искусства, к миру красоты.
Особую разновидность подтекста представляет концептуальноавторский тип. Наряду с репликами персонажей в образовании подтекста
17
участвует авторский комментарий. Такой подтекст подготавливается всей
структурой стихотворения, взаимодействием авторского и персонажного
подтекста.
В поэзии А. Ахматовой ярким примером этого взаимодействия служит
стихотворение «Сероглазый король», в котором подтекст создается всей
организацией лирического произведения, прежде всего, лейтмотивом серый:
Слава тебе, безысходная боль! / Умер вчера сероглазый король. // Вечер
осенний был душен и ал, / Муж мой, вернувшись с охоты, сказал: // «Знаешь,
с охоты его принесли, / Тело у старого дуба нашли. // Жаль королеву. Такой
молодой!.. / За ночь одну она стала седой». // Трубку свою на камине нашел /
И на работу ночную ушел. // Дочку мою я сейчас разбужу, / В серые глазки ее
погляжу. // А за окном шелестят тополя: / «Нет на земле твоего короля…»
Драматизованное описание действий лирической героини свидетельствует о
том, что она узнает о смерти «сероглазого короля» только из рассказа мужа.
Соответственно, первое и последнее двустишия принадлежат автору.
Происходит наложение нескольких планов текста друг на друга: плана
автора, плана лирической героини, ее мужа, плана олицетворенной природы.
Это в итоге приводит к кольцевой композиции: начинается и завершается
стихотворение авторским планом. Подтекст раскрывает драматизм судьбы
лирической героини, передает ее эмоциональную оценку.
В главе третьей исследование диалога в лирике И.Ф. Анненского
проводится в рамках представленных во второй главе аспектов. Структурная
организация диалога в лирическом стихотворении И.Ф. Анненского, так же,
как в поэзии А.А. Ахматовой, реализуется разными типами структурносмыслого соотношения реплик. Для его лирики наиболее характерны диалоги
унисонного типа. Это связано с философской, трансцендентальной
направленностью стихотворений: с поиском лирическим героем своей
душевной гармонии, духовного единения с миром «Не-Я», представленным
природой, абстрактными понятиями, двойниками собственного «Я».
Общение лирического героя Анненского происходит в основном с миром
«Не-Я», имеет место автокоммуникация, поэтому тональность общения
является приемлемой для обоих собеседников: И щемящей укоризне /
Уступило забытье: / «Это – праздник для нее. / Это – утро, утро жизни».
Подобно диалогам А. Ахматовой, диалоги И. Анненского
представляют собой стилизацию разговорной речи. Однако стилизация в
лирике И.Ф. Анненского имеет более ситуативный, спонтанный характер,
при этом его диалоги смелее по формам привлечения ненормативных
средств, по контрастности компонентов, по активности фольклорных
элементов, например: Покупайте, сударики, шарики! / Эй, лисья шубка, коли
есть лишни,/ Не пожалей пятишни… / Эй, тетка! Который торгуешь?/
Мал? / Извините, какого поймал… / Бывает. Сниженная лексика
привлекается для характеристики социально-речевой среды: просторечное
слово «пятишни», краткая форма прилагательного, имеющая просторечный
характер («лишни»), обращение по предмету одежды («лисья шубка»), союз
«коли», употребление глаголольной формы «торгуешь» в просторечном
18
значении ‘собираться купить что-либо (в знач. перех.)’(БАС, 15) – все это
характеризует не разговорность речи персонажа, а описывает ситуацию
торговли на рынке, передавая зазывную рыночную речь – воплощение
просторечного узуса.
Адресованность, направленность на собеседника как основное
свойство диалога в поэзии И. Анненского реализуется и во внутритекстовом,
и во внетекстовом диалоге. Внутритекстовый диалог представлен истинным
диалогом: За ручкой ручку белую / Малютка отряхнет: / «Чуть ямочку
проделаю, / Ее и заметет…// Противные, упрямые!» / Молчи, малютка-дочь,
/ Коль неприятны ямы им, / Мы стебельки им прочь». Однако в лирике И.Ф.
Анненского диалог между одушевленными субъектами – внутритекстовый
истинный полный диалог – менее активен; в основном представлен мнимый
диалог: Я молил ее, сиреневую мглу: / «Погости – побудь со мной в моем углу,
// Не мою тоску ты давнюю развей, / Поделись со мной, желанная, своей!» //
Но лишь издали услышал я ответ: / «Если любишь, так и сам отыщешь
след…» В лирике И. Анненского лирический герой понимает мир и всех его
представителей как отражения окружающего мира (Г.П. Козубовская, М.М.
Бахтин). Абстрактные явления, лишенные конкретных черт, становятся
духовно близкими лирическому герою. У них есть много общего: ощущения,
состояния, чувства.
Неполные диалоги (истинный и мнимый), так же, как для поэзии
Ахматовой, характерны для лирики Анненского, однако по преимуществу
реплики в диалогах И. Анненского обращены к неодушевленному адресату
(мнимый неполный диалог): Как тогда вы мне кажетесь молоды, / Облака,
мои лебеди нежные!
В лирике И.Ф. Анненского внетекстовый диалог не активен, что
связано с преобладанием автокоммуникации, обращенностью к миру «Не-Я»
и двойникам «Я» лирического героя.
Формы выражения субъекта в поэзии Анненского идентичны формам
в лирике Ахматовой. Самой активной формой является лирический герой,
который предстает как человек с раздвоенным сознанием, испытывающий
душевную муку, ищущий гармонию с миром «Не-Я».
Своеобразны в поэзии И. Анненского способы введения прямой речи и
их функции. Применительно к поэзии И.Ф. Анненского о ремарке можно
говорить условно. Большое место в ней занимают диалоги с самим собой, с
двойниками лирического «Я», драматизм связан с поиском лирическим
героем собственного Духа, собственного «Я», с трагизмом собственной
судьбы, поэтому в его поэзии по преимуществу представлены диалоги,
соотносимые с внутренней речью, обращенные к одухотворяемому адресату:
А там огни под матовой короной / Дрожат и говорят: «А ты? Когда же
ты?» / На медном языке истомы похоронной…Диалоги, соотносимые с
внешней речью, не так активны, как в поэзии А. Ахматовой.
Описание жеста и мимики персонажа не часто дополняет реплики
участников диалога в поэзии И. Анненского. В качестве реакции на реплику
невербальные компоненты почти не выступают. Динамическое описание
19
жеста сопровождает эмоциональную реплику персонажа: Ну как встанет, ну
как глянет из окна: / «Взять не можешь, а тревожишь старика!»
Ремарка носит уточняющий, дополняющий характер.
Эстетически выразительны формы семантической осложненности
слова:
1. Лексемы в переносном значении реализуются в строе различных
тропов. Так, эстетическая активизация семантики слова широко представлена
олицетворением. Прием олицетворения – один из самых семантически
значимых в поэзии И. Анненского. Олицетворение чувства воплощает голос
лирического субъекта, отношения с чувством драматичны. Драматизм
возникает не из-за непонимания лирического героя окружающим миром «НеЯ», причина конфликта – в духовном разладе самого героя: О, неужели это
ты, / Все то же наше чувство страха?
2. «Обертоны смысла» в поэзии И.Ф. Анненского активно развиваются
в контексте. Таковы, например, цветообозначения с указанием материала, из
которого сделан предмет: Уйдем…Мне более невмочь / Застылость этих
четких линий / И этот свод картонно-синий… / Пусть будет солнце или
ночь!Обозначение цвета по отношению к своду (синий) узуально, однако
указание на материал (картон) рождает семантический оттенок
‘искусственность, неестественность, фальшивость’. Стихотворение входит в
«Трилистник бумажный», служит своеобразным камертоном для развития
идеи «сделанности», искусственности не только создаваемого руками
человека, но и явлений окружающего мира. Лирическому герою чужда
фальшь, он пытается обрести собственное «Я», отделиться от двойников,
поэтому осознание неестественности мира ранит его душу. Семантическое
преобразование претерпевают и слова солнце и ночь: солнце, выступая в
своем производном значении ‘свет, излучаемый этим светилом’, в
противопоставлении ночи вызывает ассоциацию со словом день, в то же
время индуцируя и в слове ночь «приращение» к значению ‘части суток’
«световой» семы «тьма». В результате возникает контекстная антонимия:
день – ночь, или свет – тьма, которая реализует и особый, глубинный смысл
текста: она выражает стремление героя определиться в жизни, «сбросить
маску» фальши и лжи.
3. Развитие эстетических значений, как и обертонов смысла, активно
проявляется в функционировании цветообозначений: Не страшно ль иногда
становится на свете? / Не хочется ль бежать, укрыться поскорей? /
Подумай: на руках у матерей / Все это были розовые дети. В
художественном мире И. Анненского эпитет «розовый», сохраняя
переносное значение ‘приятный, сулящий радость, счастье’ (Ожегов 2000),
развивает новые «символы метафоры», служащие основой переноса:
‘беззащитность, ранимость’. Проблема восприятия детства, отношения
матери и ребенка, их борьба и любовь занимают значительное место в лирике
Анненского.
Подтекст как одна из форм смысловой осложненности слова в лирике
И. Анненского представлен, как и в поэзии А. Ахматовой, тремя типами:
20
ситуативно-психологическим,
интертекстуально
ориентированным,
концептуально-авторским. При этом функционирование их своеобразно.
Ситуативно-психологический подтекст, соотносимый с диалогом в
разговорной речи, не характерен для поэзии И. Анненского в той степени, в
которой он свойствен поэзии А. Ахматовой. Данный тип подтекста
представлен, как правило, в лирических текстах, обладающих сюжетностью,
например: А там стена, к закату ближе, / Такая страшная на взгляд…/ Она
все выше…Мы все ниже…/ «Постой-ка, дядя!» - «Не велят». Используя
полисемантичность слова, обыгрывая значения слов «выше» – «ниже»,
которые служат для противопоставления человека (лирического героя) и
стены, Анненский строит здесь текст как противостояние персонажей. Стена
предстает как нечто угрожающее, несущее опасность, человек же ничтожен
по сравнению с ней. За данным противопоставлением следует контраст
реплик. Неопределенно-личная форма глагола «не велят» говорит о
покорности, бесправности людей, находящихся за стеной. Стена же
становится выражением власти над человеком, ограниченности его свободы.
Интертекстуально ориентированный подтекст, который реализуется
посредством аллюзии к прецедентным текстам в поэзии Анненского, так же,
как в лирике Ахматовой, связан с библейскими текстами. Библеизмы:
библейские тексты, фразеология, эпизоды, скрытые цитаты – в лирике И.
Анненского привносят в поэтический текст ореол таинственности,
мистичности. Диалог с потусторонней силой помогает раскрыть внутренние
переживания героев. Герой Анненского не молится Богу, его «атеизм»
(А.В.Федоров) позволяет обращаться к Богу не с молитвой, а с
восклицаниями.
И.Ф. Анненский воспринимает Бога в традициях античной культуры.
Бог в его поэтическом мире является одним из представителей
мифологических богов. Соединение мифологического понимания и
христианского выражается в представлении Бога-Творца, Создателя
вселенной: О Царь Недоступного Света, / Отец моего бытия, / Открой же
хоть сердцу поэта, / Которое создал ты я. Такое обращение
предусматривает отношение лирического героя к Богу как к отцу. Однако
данный диалогический отрывок звучит как вызов Создателю. Лирический
герой уравнивает себя и Творца вселенной, в то время как в христианском
сознании Бог воспринимается как высшее духовное существо, равного
которому нет.
Другая разновидность прецедентного текста – античная литература –
активнее, чем в поэзии А. Ахматовой, представлена в лирике И. Анненского:
Пусть для ваших открытых сердец / До сиз пор это – светлая фея / С
упоительной лирой Орфея, / Для меня это – старый мудрец. Образ Орфея
связан в поэзии И. Анненского с мотивом юности и беспечности.
Упоминание имени мифологического персонажа в тексте переносит героя в
мир античности, а его переживания становятся схожими с чувствами героев
мифов. Орфей неопытен, но открыт миру, и эта открытость – его
достоинство.
21
Подтекст в сфере социального контекста в поэзии И. Анненского
передает развитие скрытой интенции лирического героя. Стихотворение «В
дороге» представляет социальную картину жизни, которая завершается
риторическим восклицанием. Подтекст подготавливается предшествующим
контекстом, который сообщает о социальных событиях. Лирический герой
сочувствует обреченным на нищенское существование персонажам,
чувствует свою вину. Возникает мотив совести, который служит знаком
душевной боли персонажа. Финальная реплика – восклицание лирического
героя – адресована и обобщенному неназванному адресату, и самому себе:
Не сошла ли тень с земли, / Уж в дыму овины тонут, /И с бадьями журавли,
/ Выпрямляясь, тихо стонут. // Дед идет с сумой и бос, / Нищета заводит
повесть: / О, мучительный вопрос! / Наша совесть… Наша совесть.
В поэзии Анненского концептуально-авторский тип имеет характер
авторского комментария. Стихотворение «Смычок и струны» построено как
диалог артефактов – смычка и струн, – за которым наблюдает автор. В
реплике смычка звучащим оказывается еще и голос автора, стороннего
наблюдателя: Какой тяжелый, темный бред! / Как эти выси мутно-лунны! /
Касаться скрипки столько лет / И не узнать при встрече струны! // Кому ж
нас надо? Кто зажег / Два желтых лика, два унылых…/ И вдруг
почувствовал смычок, / Что кто-то взял и кто-то слил их. В первой строфе
представлена реплика неодушевленного предмета (смычка), во второй
строфе прямая речь перемежается с авторским голосом. Предметы
одухотворяются, их душевная боль раскрывается в подтексте: последняя
строфа обнаруживает муку одухотворяемых предметов, их страдания от
невозможности избежать расставания. Дуэт смычка и скрипки завершается
страданием, которое не видно человеческому глазу. Подтекст создается в
результате соотношения реплик лирических героев с авторским словом,
авторским комментарием.
В Заключении содержатся основные выводы, полученные в ходе
исследования.
Проведенный анализ
подтверждает справедливость
выдвинутой гипотезы о диалоге как характерологическом компоненте текста,
который непосредственно (через систему реплик и ремарок) передает
эмоции, размышления, мысли и чувства персонажей, соотношение голоса
автора и лирического героя, лирического героя и мира и отражает
своеобразие идиостиля поэта.
Доказано, что диалогические фрагменты в структуре поэтического
текста выполняют не столько функцию развития сюжета, сколько функцию
характеризации и драматизации (передача напряженных ситуаций, эмоций,
чувств). Поэтические диалоги, как и диалоги в других жанрах, представляют
собой, с одной стороны, отражение живой речи, с другой – воплощение
авторского замысла.
В лирическом диалоге реплика служит эмотивной доминантой
стихотворения, своеобразным центром, с которым связаны все смысловые,
экспрессивные, прагматические «нити» текста.
22
Анализ диалога показал идиостилевое своеобразие лирики А.
Ахматовой и И. Анненского: драматургичность в диалоге А. Ахматовой и
поиск лирическим героем собственного Духа, собственного «Я»; раздвоенное
сознание героя, представленное формами общения самим собой и миром
«Не-Я» (природой, призраками, тенями и т.д.), – в идиостиле И. Анненского.
Основные положения диссертации отражены в следующих
публикациях:
Публикации в журналах, рекомендованных ВАК РФ:
1.
Бердникова, Т.В. Стилистические функции поэтических ремарок
(на материале лирики А.А. Ахматовой) / Т.В. Бердникова // Вестник
Саратовского госагроуниверситета; ВГОУ ВПО «Саратовский ГАУ». –
Саратов, 2006.- В. 3. – 6. – С. 30-31.
2.
Бердникова, Т.В. Вопросно-ответное единство как форма
структурно-смыслового соотношения реплик (на материале лирики А.А.
Ахматовой) / Т.В. Бердникова // Вестник Челябинского государственного
университета. – Челябинск, 2008 – В. 20 – 12. – С.13-16.
Остальные публикации:
3.
Коченкова, Т.В. Диалогизация в поэзии А.А. Ахматовой и И.Ф.
Анненского / Т.В. Бердникова // Филологические этюды: сб. научных статей
молодых ученых. – Саратов: Изд-во Латанова В.П., 2004. – В. 7. – Ч. 3. – С.
107-111.
4.
Коченкова, Т.В. Обращение в поэтическом тексте (на примере
произведений А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского) / Т.В. Бердникова //
Филологические этюды: сб. научных статей молодых ученых. – Саратов:
Изд-во Латанова В.П., 2005. – В. 8. – Ч. 3. – С. 188-192.
5.
Коченкова, Т.В. Подтекст в поэтическом диалоге (на примере
произведений А.А. Ахматововй и И.Ф. Анненского) / Т.В. Бердникова //
Филологические этюды: сб. научных статей молодых ученых. – Саратов:
Научная книга, 2006. – В. 9. – Ч. 3. – С. 202-206.
6.
Бердникова, Т.В. Подтекст как разновидность импликации в
поэтическом тексте (на материале лирики А.А. Ахматовой и И.Ф.
Анненского) / Т.В. Бердникова // Филологические этюды: сб. научных статей
молодых ученых. – Саратов: Научная книга, 2006. – В. 10. – Ч. 3 . – С. 158163.
7.
Бердникова, Т.В. Ремарка в лирике А.А. Ахматовой / Т.В.
Бердникова // Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии:
межвуз. сб. научных статей. – Тамбов: ТОГУП «Тамбовполиграфиздат»,
2006. – В. 1. – С. 44-47.
8.
Бердникова, Т.В. Библеизмы в поэзии А.А. Ахматовой как
разновидность интертекстуальности / Т.В. Бердникова // Альманах
современной науки и образования: Языкознание и литературоведение в
синхронии и диахронии: межвуз. сб. научных статей. – Тамбов: Грамота,
2007. – В. 3. – Ч. 1. – С. 39-42.
9.
Бердникова, Т.В. Библеизмы в поэтическом диалоге (на
материале лирики А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского) / Т.В. Бердникова //
23
Русская литература XX века: восприятие, анализ и интерпретация
художественного текста: Матер. X Виноградовских чтений: 15-17 ноября
2007 г. – М.: МГПУ, 2007. – С. 13-16.
10. Борисова, М.Б., Бердникова, Т.В. Семантическая осложненность
слова как способ драматизации диалога в поэзии А.А. Ахматовой // М.Б.
Борисова, Т.В. Бердникова // Семантика: слово, предложение, текст. Сб.
научных тр. – Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. – С. 14-23.
11. Бердникова, Т.В. Аспекты изучения поэтического диалога (на
материале лирики А.А. Ахматовой и И.Ф. Анненского) / Т.В. Бердникова //
Русский язык в речевом существовании: Анализ и интерпретация: Матер.
XXXIV, XXXV, XXXVI Междунар. филол. конф. 2005, 2006, 2007 гг. – СПб.:
Факультет филологии искусств СПбГУ, 2007. – С. 50-56.
12. Бердникова, Т.В. Формы выражения субъекта в лирике И.Ф.
Анненского / Т.В. Бердникова // Филологические этюды: сб. научных статей
молодых ученых. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2008. – В.11. – Ч. 3. – С.
126-129.
13. Бердникова, Т.В. Образ России в лирике А.А. Ахматовой
(хронологический аспект) / Т.В. Бердникова // Изменяющаяся Россия –
изменяющаяся литература: художественный опыт XX – начала XXI веков:
Сб. науч. тр. – В II. – Саратов: Издетельский центр «Наука», 2008. – С. 196200.