лекция № 8 трансцендентализм
advertisement
ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ С середины 30-х годов XIX в. важную роль в развитии американской духовной культуры играет литературно-философское течение - трансцендентализм. «Трансцендентальный клуб» был организован в сентябре 1836 г. в Бостоне, штат Массачусетс, неофициальной столице интеллектуальной жизни северо-востока [356] США - Новой Англии. В ядро клуба с самого начала входили Р. У. Эмерсон, Дж. Рипли, М. Фуллер, Т. Паркер, Э. Олкотт, а в 1840 г. к ним присоединился Г. Д. Торо. Название клуба связано с философией «трансцендентального идеализма» великого немецкого мыслителя И. Канта. Но возникло оно, в общем-то, случайно: это слово в насмешку над «заумными» писаниями бросил какой-то газетчик, и оно пришлось как нельзя более к месту, вполне устроив и членов клуба, так как выражало очень важную для них идею: свет истины приходит к человеку, именно «трансцендентно», т. е. помимо опыта, путем интуиции, откровения. С 1840 по 1844 г. клуб издавал свой печатный журнал «Дайэл», первым редактором которого была Маргарет Фуллер, а с 1842 г.- Эмерсон. Скоро идеи трансцендентализма получают заметное распространение и резонанс. Лекции Эмерсона собирали многочисленную аудиторию по всей стране. Именно он стал главным идеологом нового течения, которое положило начало американской философской мысли и оказало заметное влияние на формирование национального характера и самосознания. Трансценденталисты отвергают tabula rasa Д. Локка и роль эмпирического опыта. Из современных европейских философских учений большое значение для выработки представлений трансценденталистов о мире имели идеи Шеллинга, Фихте, Якоби. При этом немецкие философские теории воспринимались в США через посредничество их английских интерпретаторов, в первую очередь С. Т. Колриджа и Т. Карлейля. В европейских философских теориях они увидели и взяли то, что отвечало их собственному мироощущению и взглядам, сложившимся под воздействием национальных религиозно-этических учений и социальной действительности Америки XIX в. Отношение членов «Трансцендентального клуба» к своей стране на первый взгляд противоречиво. В нем сочетается утверждение о великом предназначении Америки с суровой критикой многих сторон общественной жизни США. Величие территории - от океана до океана и от снегов до тропиков - уже само по себе служит залогом грядущего величия и сделает Америку, как выразился Эмерсон, «домом человека». Эта вера трансценденталистов - отзвук не столь давних событий Американской революции и отражение надежды на претворение в жизнь ее идеалов. Но одновременно трансценденталисты выступают с резкой критикой буржуазного развития США. По словам Эмерсона, существующая система - это система войны, конкуренции и несправедливо приобретенных преимуществ. Трансценденталисты с негодованием говорят о подмене духовных идеалов неуемной жаждой обогащения, о разрушении природы, коррупции и углубляющемся социальном неравенстве, взаимной отчужденности людей. Показательно, например, обращение Эмерсона с открытым письмом к президенту США М. Ван Бюрену с протестом против изгнания с исконных земель индейского племени чероки. Спасение общества от разложения и упадка большинство трансценденталистов связывает с социальной доктриной «фермы» - возвращением к природе, земледельческим трудом, ограничением своих потребностей. Порокам буржуазной Америки они противопоставляют свой романтический идеал нравственно-философскую утопию, основанную на принципах свободы личности, любви и дружбе, гармонии природы и человека. Идеи трансцендентализма легли в основу нескольких социальных экспериментов в США в XIX в. В 1841 г. группа членов «Трансцендентального клуба» и близких к ним литераторов (среди них был и Н. Готорн) под руководством Дж. Рипли организовали на началах фурьеризма коммуну Брук Фарм. Члены коммуны пытались на практике осуществить принципы трудовой кооперации, сочетания умственного и физического труда, отношений братского сотрудничества. Коммуна Брук Фарм просуществовала до 1847 г. Однако главной задачей трансцендентализма было не социальное реформаторство, а обновление и самосовершенствование отдельной личности. Не случайно Эмерсон не принял участия в жизни коммуны. Еще один эксперимент носил индивидуальный характер. В 1845 г. Г. Д. Торо поселился в лесу на берегу озера Уолден и прожил здесь в одиночестве два с лишним года. Смысл его эксперимента - в попытке практически доказать возможность духовной и экономической свободы личности от власти несправедливой и порочной общественной системы. В большей или меньшей степени взглядам всех трансценденталистов присущ акцент на отдельной личности и отрицание государственных форм и структур. Этот романтический индивидуализм запечатлен в ярком афоризме М. Фуллер «Не человек для общества, а общество для человека», многочисленных высказываниях Эмерсона, Торо и других членов клуба. Для трансценденталистской картины мироздания характерен устойчивый и непоколебимый оптимизм. Эмерсон и его последователи исходят из того, что во Вселенной царят законы всеобщей гармонии, которые не допускают распада и хаоса ни в природе, ни в области морали. Поэтому, согласно трансцендентализму, абсолютной нормой является добро, а зло - лишь временное отклонение от этой нормы. Оптимистическая уверенность трансценденталистов в том, что «все к лучшему», вызвала полемику со стороны противников трансцендентализма (им был, например, Э. А. По) и крупных писателей, близких к трансцендентализму, но считавших это положение необоснованным (Г. Мелвилл и Н. Готорн). Этические концепции трансцендентализма закономерно вели членов клуба к прогрессивной позиции в наиболее остром вопросе своего времени - борьбе против рабства. Принимая в ней участие и словом и делом, они высказывали подлинное гражданское мужество и в 1850 г., когда был принят позорный закон о возвращении беглых рабов их владельцам, и в 1859 г., когда было подавлено восстание Джона Брауна. Идеи трансцендентализма оказали огромное влияние на развитие американской литературы. Нет ни одного значительного писателя-современника, который так или иначе не принял бы участия в «диалоге» с Эмерсоном, Торо, Фуллер и их друзьями. Наследие трансцендентализма и в XX в. продолжает активно участвовать в идейной борьбе. К нему обращаются духовный вождь Индии М. Ганди и лидер борьбы американских негров М. Л. Кинг. Имя Торо становится чрезвычайно популярным в среде бунтующей молодежи' западных стран в 60-е годы. Кризис индивидуалистической психологии, вылившийся в стихию вседозволенности, заставляет вновь и вновь возвращаться к взрывоопасной доктрине «доверия к себе». Споры вокруг трансцендентализма не утихают. Писатель, мыслитель, моралист и поэт Ралф Уолдо Эмерсон (1803-1882) - одна из центральных, ключевых фигур духовной истории США. Для Америки XIX в. он стал учителем жизни, наставником и пророком, его идеи, творчество, сама личность формировали сознание нации, наложив на него отчетливый отпечаток. Эмерсон родился в Бостоне в семье унитарианского священника. В 1821 г. он окончил Гарвардский университет, принял сан священника, в 1829 г. стал пастором в Бостоне. Но в 1832 г., осознав, что требования, предъявляемые официальной религией, идут вразрез с его убеждениями, Эмерсон оставляет пасторскую кафедру, чтобы посвятить себя литературному труду и свободным поискам «правильной жизни». В 1832- 1833 гг. он совершил свое первое путешествие в Европу. Самым ярким впечатлением стала встреча с писателем Т. Карлайлом, в котором он нашел родственную душу и благодаря общению с которым укрепился в своих мыслях. Первое опубликованное произведение Эмерсона - небольшая книга-эссе «Природа» (1836). Затем в двух выпусках «Очерков» (1841 и 1844) им были напечатаны получившие широкую известность эссе «Американский ученый», «Молодой американец», «Сверхдуша», «Доверие к себе» и др. В 1850 г. выходит книга - серия [360] биографических очерков «Представители человечества», содержащая характеристики Платона, Монтеня, Сведенборга, Шекспира, Наполеона и Гёте как личностей, воплотивших различные стороны человеческого гения. Впечатления от второй поездки в Старый Свет легли в основу путевых заметок «Черты английской жизни» (1856). Это даже не столько путевые заметки, сколько попытка проанализировать национальное своеобразие психологического склада и социальной структуры англичан. Среди поздних произведений Эмерсона - трактат «Руководство к жизни> (1860), «Общество и одиночество» (1870) и «Литература и общественные задачи» (1876). В 1847 и 1867 гг. им были изданы два сборника стихотворений. Основные произведения Эмерсона лежат в пограничной области между литературой и философией. Они написаны в жанре морально-философских «опытов» - эссе и создавались сначала как лекции для публичного выступления, а затем перерабатывались и объединялись в книги. В философии Эмерсон принадлежит к так называемой «неакадемической» традиции. Она отрицает профессиональный характер философского знания и строгую системную теорию. Ее цель - не законченный свод универсальных категорий, а поиски «мудрости жизни», «правильного пути», обретаемых не научно-логическими методами, а интуитивно-эмоционально. Центральным постулатом учения Эмерсона является положение о «Сверхдуше» (Over-Soul), «в которой частное бытие всякого человека заключено и объединено с бытием всех других». Сверхдуша связывает воедино все предметы и явления как материального, так и нематериального мира. Каждый отдельный человек «канал» к этой великой общности. Именно этот отдельный человек, автономная мыслящая личность - в центре «мироздания, по Эмерсону». Этот индивидуум - «единственный и верховный деятель», он наделен частицей Сверхдуши и абсолютно не нуждается в общественных законах и правилах. Общество же находится в заговоре против личности. Введя разделение труда, оно закрепостило человека, превратило его в придаток бездушного государственного механизма. А раз так, рассуждает Эмерсон, то «нет другого пути, ведущего к совершенному миру и довольству, кроме следования советам собственного сердца». Отсюда следует знаменитый тезис о «доверии к себе» как главном принципе в отношении личности к миру. Священна одна лишь цельность и независимость духа в каждом человеке: «Освободись, обрети свободу самому себе, и весь мир будет тебе рукоплескать». Идеал Эмерсона в области общественных отношений - союз, основанный исключительно на добровольности сохраняющих свою независимость индивидуумов. Теория личности и государства Эмерсона - разновидность философского анархизма. Каковы истоки этой индивидуалистической утопии? Их несколько. Здесь и присущая всему мировому романтизму апология личности, продолжившая ренессансное «открытие „Я"». Это и наследие протестантизма, всегда стремившегося утвердить личностный характер отношений верующего и Бога и часто не признававшего ни светской власти, ни церковных посредников. Это и жизненный опыт американских колонистов, которых сами условия жизни в Новом Свете учили полагаться на собственные силы, а государственный контроль воспринимать как досадную помеху. Этический индивидуализм Эмерсона носит двойственный характер. С одной стороны, он выражает протест против включения личности в государственную структуру, против превращения человека в «винтик», против конформизма и обывательщины. Но здесь таилась опасность, которой не избежал принцип «доверия к себе», ибо, с другой стороны, в нем заложена возможность обосновать любой индивидуалистический инстинкт, любое эгоистическое действие ссылкой на «внутренний голос». Необходим дифференцированный подход к этическому учению Эмерсона в разные периоды истории США. В десятилетия, предшествовавшие Гражданской войне, романтический индивидуализм трансценденталистов имел прогрессивное значение, утверждал ценность человеческой личности, звал к свободе мысли и чувства. Но позднее он претерпевает существенное переосмысление. Более того, на этом этапе капиталистическое общество без особого труда интегрирует в себя романтический индивидуализм, выхолащивая его критический заряд и, наоборот, усиливая заложенную в нем антиобщественную и антидемократическую тенденции. А это, по сути дела, служит средством стабилизации существующего порядка. В результате то, что в 30-40-х годах являлось средством романтической критики действительности, в послевоенные годы и позднее могло быть и было использовано для оправдания лозунга «каждый за себя». Вторая центральная тема творчества Эмерсона - «Человек и природа». Еще в первой своей книге он утверждает: природа - это основа, с которой человек должен установить прочную связь. Природа прежде всего - «символ духа». Существует таинственная связь между миром природы и миром человеческой души. Законы материи соответствуют законам этики. Все в природе находится в гармоническом единстве. Насколько общество губительно воздействует на человека, настолько общение с природой целительно для него. Философия истории Эмерсона носит целиком идеалистический характер. Движущей силой истории он считает не развитие производительных сил, а силу идей, субъектом исторического процесса не классы, а отдельных выдающихся личностей. Историю, по его мнению, творят гении и герои: «Всякий общественный институт - лишь продолжение тени, которую отбрасывает какойто человек». Значительное место в эстетике Эмерсона отводится утверждению национального характера, национального своеобразия американской культуры. Он подчеркивает, что предметом литературы должны стать сегодняшний день страны и ее сегодняшние дела. В то же время Эмерсон, который сам был эрудитом и знатоком древности, призывает не порывать с прошлым, а поставить его на службу современности. Эмерсон отстаивает первичность содержания в литературе и сближение ее с жизнью. Особую роль он отводит воспитательной задаче искусства. Цель его - не в развлечении, а в нравственном призыве и примере. Не случайно мыслитель придавал такое большое значение своим устным выступлениям, стремясь к прямому воздействию на аудиторию. В нравственно-философской прозе Эмерсона общефилософские концепции прилагаются к повседневному человеческому опыту. Он широко использует символику и риторику совместно с наглядными примерами из житейской практики, изложенными ясным, сжатым языком, нередко включающим элементы разговорной речи. В целом Эмерсону присущ демократический взгляд на литературу. Слово писателя, по мнению Эмерсона, должно быть рождено народом и служить народу. Эмерсон - мастер блестящего, отточенного афоризма, который в сжатой, концентрированной форме выражает главную мысль эссе или стихотворения. Многие из его афоризмов стали национальными «крылатыми фразами». Эмерсон широко использует приемы и стилевые обороты, свойственные ораторской речи: риторические вопросы, разнообразные виды параллельных конструкций и т. п. Его художественный язык исполнен проповеднического пафоса, но далек от ненужной назидательности, наоборот, отличается богатством и разнообразием интонаций - от пророчески-возвышенной до непринужденно-бытовой. Идеи, творчество, сама личность Эмерсона несли в себе огромный стимулирующий заряд, что обусловило широту и многообразие их влияния на американскую духовную жизнь. Другим представителем американского трансцендентализма был писатель и философ Генри Дейвид Торо (1817-1862). Г. Д. Торо родился в Конкорде в семье бедного ремесленника. Благодаря стипендии, которую он получал как нуждающийся студент, ему в 1837 г. удалось окончить Гарвардский университет. После этого Торо возвращается в Конкорд, работает сначала учителем в школе, затем землемером, карандашным мастером, а с 1841 г. он часто живет в доме Эмерсона, формально в качестве садовника, а фактически как младший друг и ученик. Многие благонамеренные жители Конкорда считали Торо лентяем и подозрительным чудаком, поскольку он не принимал общепринятых правил и норм жизни. Основные произведения Торо - эссе «Гражданское неповиновение» (1849), дневники «Неделя на Конкорде и Мерримаке» (1849), философская книга «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854). В 50-е годы он принял активное участие в аболиционистском движении, выступая с гневной критикой рабства как концентрации всех пороков американского общества. Причем если в 40-х годах доктрина Торо о «гражданском неповиновении» основывалась на индивидуальном моральном протесте, то в конце 50-х годов мыслитель приходит к признанию оправданности насильственных средств для достижения справедливости. Это особенно ярко проявилось в оценке Торо вооруженного восстания за освобождение рабов под руководством Джона Брауна в 1859 г. Центральное место в литературном наследии Торо занимает «Уолден». История создания книги такова: 4 июля 1845 г. на берегу пруда Уолден на участке земли, принадлежавшей Эмерсону, Торо своими руками выстроил хижину на расстоянии примерно мили от ближайшего жилья и прожил там два года и два месяца, питаясь почти исключительно плодами собственного труда. «Уолден» своего рода лирико-философский дневник этого эксперимента, ставшего в XX в. легендой. Уход в лес - свидетельство неприятия Торо основ существующего уклада жизни. На страницах «Уолдена» ему предъявляются суровые обвинения - в порабощении человека, в превращении рабочего в машину, в создании пропасти, на одной стороне которой дворцы, а на другой - жалкие хибарки бедняков, да и их многие лишены: «У птиц есть гнезда, у лисиц - норы, у дикарей - вигвамы, а современное цивилизованное общество обеспечивает кровом не более половины семей». И такая картина повсюду: «Из города, полного отчаяния, вы попадаете в полную отчаяния деревню». Собственность - это капкан, попав в который человек оказывается в тисках экономической зависимости от общества. Вырваться из него можно только сведя к минимуму потребности, ограничившись тем, что действительно жизненно необходимо. «Упрощайте же, упрощайте. Вместо трех раз в день, если нужно, питайтесь только один раз, вместо ста различных блюд довольствуйтесь пятью и соответственно сократите все остальное». Все это Торо реализует на практике во время своей жизни на Уолдене. В первой главе - «Хозяйство» он описывает экономическую сторону своего эксперимента. Скрупулезный подсчет затрат и «доходов» (неполные 27 долларов, вырученные от продажи выращенных бобов и нечастой работой по найму) доказывает, что физический труд в полезных для здоровья дозах полностью обеспечивает необходимый прожиточный минимум - затраты на кров, питание и одежду. А, кроме того, у человека остается достаточно свободного времени для того, чтобы читать, думать, мечтать, общаться с друзьями и природой. Торо, разумеется"; не предлагает всем поселиться в хижинах и вернуться к натуральному хозяйству (более того, предостерегает от слепого подражания и копирования его опыта), но он и не собирается ограничиваться прекраснодушными призывами. Для Торо важен принцип, а дальше пусть каждый ищет свой путь. Главное - суметь отказаться от роскоши и комфорта ради духовной и экономической независимости. Второй важнейший момент жизни Торо на Уолдене - сближение с природой. Родство с ней вытекает, по его мнению, из самой сути человека. Целые главы «Уолдена» посвящены изображению гармонии человека и природы (по воспоминаниям современников, у Торо был особый талант общения с природой: к нему подплывали рыбы, а птицы клевали зерно у него с руки). Природа в изображении Торо наделена душой и жизнью, ее созерцание - величайшее благо, потому что, слушая голоса леса, следя за движением облаков, человек растет, «как растет по ночам кукуруза». Лирически окрашенные пейзажи Торо принадлежат к лучшим страницам, посвященным природе, в мировой литературе. В ткань повествования органично входят стихотворения, утверждающие единство человека и природы: Можно ли ближе быть к небесам, Если мой Уолден - это я сам? Я над ним и ветер быстрый, Я и берег каменистый. Именно Уолдену посвящены самые проникновенные строки в главе «Пруды»: «Это око земли, и, заглянув в него, мы измеряем глубину собственной души». Озеро вырастает в символ чистоты и вечной молодости, с которым сопоставляется окружающая жизнь. С горечью пишет Торо о том, что лесорубы опустошили берега озера, на них понастроили хлевов, поблизости протянули железную дорогу, а жители близлежащего поселка поговаривают о том, чтобы провести воду Уолдена к себе в кухни. Утрату единства с природой Торо считает одной из главных причин деградации человечества. Восстановление этого единства - непременное условие физического и нравственного здоровья. «Природой невозможно пресытиться». Технические новшества, по мысли Торо, несут лишь новую эксплуатацию и гнет. Кроме того, механические игрушки, полагает он, отвлекают человечество от нравственного самопознания и самосовершенствования. Торо разделял трансценденталистские представления о взаимоотношениях общества и человека. В структуре государства, в издаваемых им законах ему видится нарушение права личности на свободное развитие: «...мне хотелось бы, чтобы на свете было как можно больше различных людей и чтобы каждый старался найти свой собственный путь. Пусть юноша строит, сажает или уходит в море, пусть только ему не мешают делать то, что ему хотелось бы». Торо призывает каждого человека не шагать в такт звучащим вокруг маршам, а прислушиваться к внутреннему голосу, который и есть голос совести. Отсюда вытекает идея «гражданского неповиновения»: человек имеет право, более того, это его долг,- не подчиняться тем законам, которые противоречат его чувству справедливости. Широко известен эпизод с арестом и заключением Торо в тюрьму в 1846 г. за отказ платить налоги. Этот поступок означал разрыв с государством, которое развязало захватническую войну с Мексикой и поддерживало рабство. Если государство своими законами нарушает высшие принципы «естественной справедливости», человек должен свою жизнь сделать тормозом государственной машины: «При правительстве, которое бросает в тюрьму невиновных, настоящее место для честного человека - тюрьма». Если все будут поступать так, государство не сможет функционировать, оно будет вынуждено прекратить несправедливую войну и отменить ущербный закон. Творчество Генри Уодсуорта Лонгфелло (1807-1882) по хронологическим рамкам приходится в основном на второй период американского романтизма. Но по своему характеру оно во многом перекликается с творчеством раннего романтика В. Ирвинга прежде всего в том, что также сочетает черты европейской и национальной культуры и выполняет тем самым своеобразную «посредническую» роль. С поколением Ирвинга Лонгфелло сближает и оптимистический взгляд на жизнь, на развитие своей страны. Жизненная и литературная судьба Лонгфелло складывалась на редкость удачно. Он родился в Портленде, штат Мэн, в семье известного юриста, окончил престижный Боудойнский колледж, совершил обязательное для молодого американца из состоятельной семьи паломничество в Европу, где провел три года. Вернувшись домой, Лонгфелло занимается преподаванием сначала в Боудойнском колледже, а затем в Гарвардском университете в г. Кембридже неподалеку от Бостона. Здесь в течение двадцати лет он был профессором, после чего полностью посвятил себя художественному творчеству. Жизнь его текла спокойно и размеренно. Хотя были в ней и трагические события - ранняя смерть первой жены и гибель второй во время пожара в 1861 г., она выглядит воплощением ясности и упорядоченности. С самого начала и до самого конца литературной деятельности Лонгфелло ему неизменно сопутствует успех. Уже первый сборник стихов «Голоса ночи» (1839) принес поэту широкую популярность, возраставшую с выходом каждого последующего сборника: «Баллады и другие стихотворения» (1841), «Башня в Брюгге и другие стихотворения» (1845), «На берегу моря и у камина» (1850) и др. В произведениях, вошедших в эти сборники, складываются основные черты поэтического стиля Лонгфелло. Язык поэта прозрачен, прост и естествен, лишен вымученной изысканности и напыщенности, и это результат огромной тщательной работы поэта. Стихи Лонгфелло очень мелодичны, легко запоминаются. Поэт использует традиционные стихотворные формы и размеры, но варьирует их в очень широком диапазоне. Романтический характер мироощущения Лонгфелло проявляется в его обращении к историческому прошлому: красочным картинам европейского средневековья («Башня в Брюгге», «Норманнский барон» и др.), героическим событиям Войны за независимость («Скачка Поля Ревира» и др.), жизни североамериканских индейцев («Похороны Миннисинка» и др.). Более чем ктолибо из поэтов, его современников, Лонгфелло тяготеет к фольклорным мотивам, стремясь к созданию мифологически-легендарного национального эпоса. Личное, субъективное начало в поэзии Лонгфелло отступает на второй план перед повествовательными и дидактическими задачами. Но при этом морализм поэта широк и гуманистичен и потому не производит впечатления унылой нравоучительности. Многие стихотворения Лонгфелло стали неотъемлемой частью всех антологий американской поэзии, строки из них вошли в сознание его соотечественников, став национальными крылатыми фразами. Хрестоматийными стали «Псалом жизни», «Excelsior!», «Зодчие», «Стрела и песня», «Постройка корабля» и др. В первом из них поэт провозглашает: «Жизнь не грезы. Жизнь есть подвиг», призывает отказаться от уныния и следовать примеру великих. Герой знаменитого стихотворения «Excelsior!» - юноша со стягом в руках сквозь вихрь, стужу и мрак, не внимая попыткам встречных увести его с опасного пути в уютное пристанище, поднимается все выше к горным вершинам и там погибает. Этот образ, несмотря на некоторую расплывчатость и романтические штампы, воплощает стремление к высокой цели. Стихотворение вызвало горячий отклик у современников поэта, возможно, еще и потому, что неясность задачи и смысла порыва и упорства юноши дают возможность самых произвольных толкований. Но Лонгфелло не были чужды и гражданские общественные сюжеты и мотивы. Так, заметную роль в аболиционистском движении, антирабовладельческой пропаганде сыграли «Стихи о рабстве» (1842). Хотя в этом цикле встречаются и умиленно-слезливые произведения («Неотъемлемое благо» - о доброй помещице, отпустившей на волю всех своих рабов), для своем времени они звучали смелым обвинением системе рабовладения и рисовали правдивые и вызывающие возмущение картины расового гнета, тяжкого труда на плантациях, работорговли. С конца 40-х годов Лонгфелло ищет пути к эпическому изображению страниц истории своей страны. Первой попыткой такого рода стала поэма «Эванджелина» (1847), написанная на подсказанный автор Н. Готорном сюжет о верной любви. Действие происходит в XVIII в. во времена англо-французского соперничества в Северной Америке. Стараясь придать поэме черты национального эпоса, Лонгфелло прибегает к несвойственному поэзии США нерифмованному гекзаметру, добиваясь неторопливой торжественности повествования. Тот же прием использован в поэме «Сватовство Майлза Стендиша» (1858). Оба произведения имели большой успех, но попытка внедрить гекзаметр в американскую поэзию не имела последователей. Поздняя лирика Лонгфелло носит философский характер. Черпая из сокровищницы мировой культуры, он определяет вехи, закладывает основы национальной литературы. Неоспоримое свидетельство тому - шедевр Лонгфелло поэма «Песнь о Гайавате» (1855). Источником поэмы послужили древние предания индейских племен северовостока Америки, а также этнографические труды, посвященные культуре и быту индейцев. Лонгфелло не стремился к полной исторической точности, включая в свое произведение сцены и образы, близкие к встречающимся в европейском героическом эпосе. Синтез европейских и национальных черт особенно ярко проявился в том, что стихотворный размер для своего национального эпоса - нерифмованный четырехстопный хорей с женскими окончаниями, оказавшийся очень органичным для воссоздания красочного мира индейских легенд,- Лонгфелло заимствовал у финского эпоса «Калевала». Образ самого Гайаваты сочетает исторические и легендарные черты и также строится по законам древнего героического эпоса, включающего рассказ о происхождении героя, его подвигах, битвах с врагами и т. п. Романтическое начало в поэме связано со звучащим в ней сожалением об ушедшем мире чудес, мире сказки. Поэма открывается лирическим вступлением, где с помощью многочисленных индейских имен и названий автор сразу создает нужную атмосферу и колорит. В первой главе верховное божество индейских племен, Владыка Жизни Гитчи Манито, созывает вождей всех народов на совет, укоряет их за раздоры, призывает жить в мире и возвещает приход Пророка, который «укажет путь к спасению»: Далее рассказывается о рождении Гайаваты. Он внук упавшей на землю дочери ночных светил Нокомис, сын ее дочери Веноны и соблазнившего и покинувшего ее коварного Западного Ветра - Мэджикивиса. Мать Гайаваты «умерла в печали», и внука вынянчила Нокомис. Еще младенцем он «изучил весь птичий говор», «всех зверей язык узнал он». Повзрослев, Гайавата узнает тайну своего рождения и отправляется в царство своего отца, Западного Ветра. При встрече между ними разгорается битва, которая завершается миром, и Мэджикивис дает совет Гайавате: К своему вернись народу, С ним живи и с ним работай, Ты расчистить должен реки, Сделать землю плодоносной, Умертвить чудовищ злобных... Гайавата добывает для своего народа у Владыки Жизни благословенный дар маис, что помогает спасти индейцев от голода. Он изобретает письменность, чтобы из поколения в поколение передавать знания и опыт. Гайавата также научил людей «употребленью трав целебных и волшебных», от него пошло искусство врачевания. Все подвиги Гайавата совершает во имя мира и счастья своего народа. Обращаясь с мольбой к Гитчи Манито, он просит Не о ловкости в охоте, Не о славе и победах, Но о счастии, о благе Всех племен и всех народов. Но Гайавата также и великий воин. В соответствии с традициями героического эпоса автор рисует ряд ярких сцен сражений и побед Гайаваты: над злым чародеем Меджисогвоном, гигантским осетром Мише-Намой, дерзким и хитрым По-Пок-Кивисом, увлекшим индейцев игрой в кости, осквернившим вигвам Гайаваты. По-Пок-Кивис превращается (и это традиционный ход эпоса) то в бобра, то в казарку, наконец, в змею, прячется в каменном жилище Владыки Гор, но ничто не может спасти его от возмездия Гайаваты. Все свои военные подвиги Гайавата совершает во имя справедливости и добра. Батальные сцены перемежаются бытовыми и лирическими. Поэтична история любви Гайаваты к молодой красавице Миннегаге, сцены его сватовства и их свадебного пира. Природа в поэме Лонгфелло в традициях народного эпоса предстает одушевленной, даже очеловеченной. Человеческими чертами наделены звери и птицы, природные явления, в образах людей воплощены фантастические представления о добрых и злых силах. Герои поэмы свободно и естественно живут в огромном мире природы, ощущая свое родство со всеми его обитателями. Однако и в мир чудесной легенды вторгается несчастье и смерть. В борьбе со Злыми Духами погибают верные друзья Гайаваты - музыкант и певец Чайбайабас и добрый силач Квазинд. Суровой зимой на племя Гайаваты обрушивается страшная беда - голод, умирает его жена Миннегага. Спорен финал поэмы. В нем Лонгфелло нарисовал первый приход в страну индейцев белых людей. Гайавата радостно и радушно встречает «бледнолицых», которые учат индейцев Христовой вере. В противоречии с исторической правдой автор поэмы представляет дело так, будто «бледнолицые» несут индейцам счастье и знания и являются посланниками Владыки Жизни, законными преемниками Гайаваты. Незадолго до появления белых пришельцев Гайавата рассказывает своему народу сон, в котором ему открылось будущее. В приподнятых тонах повествуется о том, как Гайавата видит движущиеся на запад «густые рати» неизвестных народов, как звенят топоры, дымятся города. Одновременно Гайавата предсказывает грядущие несчастья своего народа: он видел, как «в кровавой битве, восставая друг на друга», гибнут индейские племена. Однако Лонгфелло ничего не говорит о том, какую роль в уничтожении мира индейцев предстояло сыграть «бледнолицым». На печальной ноте завершается поэма. Гайавата удаляется в «царство вечной жизни», в «страну Заката». Он завещает заботиться о белых «гостях» и «внимать их наставленьям», но ему самому в этом мире уже нет места. Пирога с Гайаватой поднимается высоко в небо и скрывается в тумане. Прощанием природы с героем поэмы заканчивается «Песнь о Гайавате». Национальный характер поэмы Лонгфелло состоит не только в обильном использовании звучных индейских названий, имен и обычаев, но и, что, может быть, еще важнее, в отражении главных особенностей мировосприятия индейцев. Лонгфелло удалось художественно убедительно показать цельность картины вселенной, этические представления индейцев, метафоризм их мышления и речи. Яркость и богатство языка индейцев проявляются в многочисленных красочных описаниях и смелых сравнениях. Сходство с эпическими поэмами древности усиливают типичные для народного эпоса повторы отдельных слов и целых строк. В России творчество Лонгфелло становится хорошо известным уже в 60-е годы XIX в. Однако главное творение Лонгфелло, «Песнь о Гайавате», нашла свое адекватное воплощение на русском языке только в 1903 г., когда был опубликован окончательный вариант перевода поэмы, выполненный И. А. Буниным. Он является одним из вершинных достижений русской переводческой школы. Великий поэт-новатор Уолт (Уолтер) Уитмен (1819-1892) родился в ЛонгАйленде, неподалеку от Нью-Йорка, в семье фермера. Вскоре семья переехала в Бруклин, предместье Нью-Йорка. До двенадцати лет будущий поэт посещал начальную школу, затем началась его трудовая жизнь. Он сменил много разных профессий: работал учеником в типографии, затем наборщиком, сельским учителем, плотником, репортером, редактором. При этом Уитмен постоянно занимался самообразованием и приобрел хотя и несистематические, но обширные знания. В эти годы складывается его мировоззрение, проникнутое демократическим духом, уважением к простому народу, верой в его великие возможности. Уитмен пробует свои силы как в поэзии, так и в прозе, однако эти опыты пока несовершенны. Но в 1855 г. тридцатишестилетний Уитмен собственноручно набирает сборник стихов под названием «Листья травы», в котором было всего 12 произведений, а центральное место занимала поэма «Песня о себе». В этой книге впервые в американской литературе обрел голос и заговорил простой народ Америки. «Листья травы» были в штыки встречены буржуазной критикой, возмутившейся «грубостью» и «безнравственностью» стихов Уитмена. Особняком стоял отзыв Эмерсона, приветствовавшего появление книги Уитмена и назвавшего его великим и подлинно американским поэтом. Эмерсон и другие трансценденталисты увидели в «Листьях травы» отзвук собственных идей и подтверждение их правоты. В том же 1855 г. Уитмен выпустил второе, дополненное издание «Листьев травы». В дальнейшем он продолжает расширять и перерабатывать свою книгу, которая при жизни автора имела девять изданий. В книгу стихов «Листья травы» входят как небольшие стихотворения, подчас всего в несколько строк, так и крупные поэмы, из которых кроме «Песни о себе» наиболее известны «Песня на большой дороги», «Песня о топоре», «На Бруклинском перевозе» и др. В 1861 г. началась Гражданская война между Севером и Югом. Уитмен пошел работать братом милосердия в госпиталь, где ухаживал за ранеными и умирающими. «Добрый седой поэт» - так стали называть Уитмена в последующие годы. Когда война окончилась, Уитмен некоторое время работал в министерстве иностранных дел, но глава министерства, узнав, что его сотрудник - автор «непристойных» стихов, приказал уволить его в 24 часа. К этому времени поэзия Уитмена приобретает широкую известность как на его родине, так и в Европе. Растет число не только противников, но и страстных почитателей автора «Листьев травы». В 1873 г. Уитмена разбил паралич, и он навсегда оказался прикованным к инвалидному креслу. Поэт поселился в г. Кэмден, где его часто навещали друзья, а самый преданный из них - молодой журналист Г. Тробел постоянно ухаживал за ним и оставил подробные записи бесед с Уитменом. В преклонные годы Уитмен продолжает писать статьи, мемуары, новые циклы стихов, лишенные нот уныния и страха, отмеченные светлым философским приятием всего, что приносит жизнь. В то же время в поздней публицистике поэта все сильнее звучат ноты гнева и возмущения тем, что Америка ради прибылей и доходов забывает высокие принципы свободы и демократии, которым сам Уитмен оставался верен всегда. Новаторская по духу и форме поэзия Уитмена не укладывается в рамки какогото одного творческого метода. В ней иногда органично, а подчас противоречиво соединяются черты романтизма и реализма. К романтизму восходят представления поэта о разлитом во Вселенной высшем духовном начале, независимости человеческой личности, безмерная широта авторского «Я», идеи утопического социализма и отзвуки доктрины Эмерсона о «доверии к себе», эмоциональность и лиризм, порыв к беспредельному и тяга к метафоре и символу. Но многое в поэзии Уитмена выходит за пределы романтической эстетики. В отличие от романтиков, отворачивавшихся от реальности, кажущейся им грубой и пошлой, Уитмен стремится отразить эту реальность во всей совокупности живых и конкретных деталей повседневной действительности: Муза! я приношу тебе наше здесь и наше сегодня, Пар, керосин и газ, экстренные поезда, великие пути сообщения, Триумфы нынешних дней; нежный кабель Атлантики И Тихоокеанский экспресс, и Суэцкий канал, и Готардский туннель, и Гузекский туннель, и Бруклинский мост. Всю землю тебе приношу, как клубок, обмотанный рельсами. (Пер. К. Чуковского) Уитмен испытывает жгучий интерес к материальному, вещному миру вокруг, к приметам современности, к реалиям быта. Он смело вторгается в «непоэтические», с точки зрения традиционной романтической поэзии, области. В его глазах любой жизненный материал обладает эстетической ценностью и требует воплощения в адекватных художественных формах. Автор «Листьев травы» бесстрашно ломает каноны традиционного стихосложения. Новое содержание требовало новых ритмов и форм. Уитмен напрочь отвергает привычные образы, поэтические размеры, рифму. Поэт хочет, чтобы его стихи передавали речь простых американцев, своим складом и ритмикой воссоздавали шум большого города, скрип повозок западных переселенцев, гудки паровозов и фабрик, гул митингов и бой боевых барабанов. Это отразилось в поэтическом словаре Уитмена - он широко включает в него слой лексики, который считался в поэзии абсолютно недопустимым: разговорные слова, прозаизмы, естественнонаучные термины и т. п. Но ярче всего новаторство поэтической концепции Уитмена проявилось в использовании свободного стиха, или верлибра (от фр. vers libre - свободный стих). Непривычному уху и глазу стихи Уитмена могут показаться хаотичным набором, монотонным перечислением различных явлений и предметов. Однако верлибр Уитмена гибок, богат разнообразными эмоциональными оттенками (так, замечено, что строки стихотворения «Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень» ритмически напоминают рыдания человека). В образном строе лучших произведений Уитмена просматривается внутренняя упорядоченность на вид случайной последовательности строк, не допускающая перестановки, есть логика, движение и точный расчет. Основными средствами организации поэтической речи Уитмена являются следующие: оформление каждой законченной мысли в рамки одной строкипредложения; разнообразные виды синтаксического параллелизма, когда одна структура многократно варьируется с небольшими лексическими изменениями, лексические повторы - анафора (единообразие начала строки) и эпифора (единообразие конца); фонетические средства - внутренняя рифма, ассонансы, аллитерации. Поэт часто использует в своих стихах ораторские приемы: прямые обращения во втором лице, структуры «вопрос - ответ», повелительное наклонение и пр. Истоки поэтической системы Уитмена восходят к речи древних пророков Востока, индейскому фольклору, традиции американской проповеди и прозе новоанглийских трансценденталистов, в первую очередь Эмерсона. Но творческий гений Уитмена создает из всего этого новый поэтический язык, единственно пригодный для выражения нового содержания и мировосприятия, и тем самым кладет начало новой - уитменовской - традиции в мировой литературе. В названии книги «Листья травы» скрыта центральная идея всего мироощущения Уитмена - чувство общности, единства всего, что существует во Вселенной. В ней совершается вечный круговорот, переход материи из одного состояния в другое, а раз так, то все связано цепочкой «бесконечной общности»: Бесконечная общность объемлет всё,Все сферы, зрелые и незрелые, малые и большие, все солнца, луны и планеты, Все расстоянья в пространстве, всю их безмерность, Все расстоянья во времени, все неодушевленное, Все души, все живые тела самых разных форм, в самых разных мирах, Все газы, все жидкости, все растения и минералы, всех рыб и скотов, Все народы, цвета, виды варварства, цивилизации, языки, Все личности, которые существовали или могли бы существовать на этой планете или на всякой другой, Все жизни и смерти, всё в прошлом, всё в настоящем и будущем Всё обняла бесконечная эта общность, как обнимала всегда... (Пер. А. Сергеева) Скромные листья травы, появляющиеся из-под земли каждой весной, и становятся символом этого круговорота, этой неиссякаемой жизни, ибо ничто не исчезает совсем - уничтожения нет, есть вечное обновление. Эта мысль раскрывается в шестом разделе «Песни о себе». И малейший росток есть свидетельство, что смерти на деле нет, А если она и была, она вела за собою жизнь... И себя, свою поэзию Уитмен рассматривает в первую очередь как часть этого огромного единства. Рука об руку с этим ощущением всеобщей связи в поэзии Уитмена постоянно живет чувство беспредельности мироздания, бесконечности пространства и времени, космической масштабности. Поэт мыслит категориями вечности, считает на миллионы, человек для него - звено в бесконечной цепи предков и потомков. В мире Уитмена не важны расовые, национальные или имущественные различия, человек - прежде всего пассажир звездного корабля под названием Земля. Отсюда вытекает второе ключевое понятие поэтического мира Уитмена равенство всех людей. Понятие демократии у Уитмена ни в коем случае не сводится к реальностям буржуазной парламентской республики и практике буржуазной демократии в США. Это мечта об идеальном общественном строе, в котором не будет места классовому неравенству, эксплуатации, бедности и голоду, что перекликается с идеями утопического социализма: Я взращу, словно рощи густые, союзы друзей и товарищей вдоль твоих рек, Америка, на прибрежьях Великих озер и среди прерий твоих. Я создам города, каких никому не разъять, так крепко они обнимут друг друга, Сплоченные любовью товарищей, Дерзновенной любовью товарищей. Это тебе от меня, Демократия, чтобы служить тебе, ma femme! В «Листьях травы» эта идея равенства воплощена во множестве сменяющих друг друга портретов простых людей Америки - рабочих, фермеров, погонщиков, скотоводов, докеров и т. д. Их индивидуальные черты стерты, но все вместе они составляют обобщенный образ «простого человека» Америки, с которым поэт отождествляет себя и от лица которого говорит. В основе этого человеческого братства у Уитмена лежат не социальнополитические категории, а призыв к людям любить друг друга пылкой и восторженной любовью. Без этой любви безжизненно любое общественное устройство, а «тот, кто идет без любви хоть минуту, на похороны свои он идет, завернутый в собственный саван». И в себе самом поэт выше всего ценит именно способность к щедрой, деятельной любви. Такая любовь, как полагает Уитмен,- общий закон жизни, и он не сводится к отношениям полов. Однако автор «Листьев травы» обращается и к извечной теме любви мужчины и женщины, причем делает это с удивительной для своего времени смелостью. Без тени аскетизма и ханжества Уитмен говорит в своих стихах о том, как естественна и чиста физическая сторона любви, как прекрасно человеческое тело, как сливаются в любви духовное и телесное начала в человеке. Особую ярость пуритан и лицемеров вызвал цикл стихов Уитмена «Дети Адама», целиком посвященный всепобеждающей любовной страсти. Мечтая об идеальной демократии будущего, Уитмен видел ее зачатки в современной ему Америке простых тружеников. Эту Америку поэт нередко противопоставляет европейским странам, где сохранились реакционные режимы. В то же время он не закрывает глаза на пороки, которыми поражено американское общество. Перед Гражданской войной главным пороком американского общества было рабство на Юге США. Жизненная философия Уитмена, проникнутая гуманистическими идеями равенства, привела его в лагерь борцов против рабства - аболиционистов. Многие стихи Уитмена проникнуты глубоким, без тени слезливого умиления или скрытого высокомерия, уважением к людям с черной кожей. В послевоенные годы особую тревогу Уитмена вызывает духовный и нравственный упадок в его родной стране, сосредоточенность американцев на «купле-продаже», погоня их за наживой. В трактате «Демократические дали» (1871) он отзывается об этом с беспощадной резкостью: «...при беспримерном материальном прогрессе, общество в Штатах искалечено, развращено, полно грубых суеверий и гнило. Таковы политики, таковы и частные лица. Во всех наших начинаниях совершенно отсутствует или недоразвит и серьезно ослаблен важнейший, коренной элемент всякой личности и всякого общества - совесть... Никогда еще сердца не были опустошены, как теперь здесь у нас в Соединенных Штатах». Главным лекарством для больного общества Уитмен считает простой, здоровый образ жизни, творческий созидательный труд, братское единение людей. В «Демократических далях» поэт также отстаивает принципы подлинно демократической литературы, создаваемой для народа и служащей его интересам. Идейно-художественные открытия Уитмена: его свободный стих, темы и интонации, урбанистическая образность - сыграли громадную роль в развитии американской литературы. Уитменовская традиция оказалась исключительно плодотворной.
