(ПОИСКИ ГЕРОЯ)

И. В. Некрасова, Самара
О ТЕНДЕНЦИЯХ РАЗВИТИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ: ПОИСКИ ГЕРОЯ
Обсуждение проблемы героя в современной литературе проходит
достаточно интенсивно. Это и «круглые столы» критиков и писателей, и
дискуссии на страницах «толстых» журналов, и появление одноименных
разделов в монографиях и учебных пособиях по современной русской
литературе. Спектр разноречивых мнений впечатляет. Если попытаться их както обобщить, то можно обнаружить такие варианты: сегодня «герой» как герой
в полном смысле слова в литературе отсутствует; это не герой, а персонаж,
причём вовсе не положительный; современный литературный герой ещё не
родился, но его появление очень ожидаемо.
Поиски героя литературы часто подразумевают выявление «героя
времени». Комментируя литературную ситуацию рубежа XX - XXI веков
Андрей Битов сказал: «<…> Есть надежда, что открытие героя (или, вернее,
героев) нашего времени не только вернёт русским писателям внимание
широкой публики, но и, - процитируем "Литературный энциклопедический
словарь", - поможет и в действительности "сформировать новый жизненный
тип, действующий и мыслящий по образцу литературного героя"» [цит. по: 1, с.
112]. Критик Лев Данилкин считает, что в рубежной литературе все же
«выведен Герой-Нашего-Времени»[2, с. 91]. Действительно, в 1998 году В.
Маканин издаёт роман с программным названием «Андеграунд, или Герой
нашего времени» [3]. В нем центральный персонаж – непубликуемый писатель
Петрович, ставший сторожем. Повесть С. Бабаяна «Без возврата. Негерой
нашего времени» [4] – примерно об этом же – о том, как математик, кандидат
наук не сумел вписаться в жизнь постперестроечной России. То есть между
обозначенными авторами
«героем» и «не-героем» времени стоит знак
равенства. В 1995 году А. Кабаков публикует роман «Последний герой» [5], а в
рубежном произведении Т. Толстой «Кысь» [6] центральная фигура – Бенедикт
- занят поисками самого себя. Но вряд ли персонажей Маканина и Бабаяна,
Кабакова и Толстой можно считать «героем времени» в традиционном
понимании.
В литературе социалистического реализма понятие «герой времени» часто
коррелировалось с представлением о «положительном герое». Его личностные
характеристики оставались, как правило, неизменными, он призван был стать
отражением некоей коллективной ментальности, в рамках которой каждый
человек всё происходящее в стране воспринимал как часть своей собственной
биографии. В литературе периода «перестройки» героем становится
«правильный» бандит - современный Робин Гуд, а также теневой магнат,
работник тайных спецслужб, мафиозный лидер и прочие не типические, но
экзотические персонажи России того времени. Замечу в скобках, что в эти годы,
как известно,
созданные «здесь» и «сейчас» произведения
проходили
преимущественно по ведомству масскульта.
Выявление, отыскивание героя становится в определённой мере
доминантной характеристикой современной литературной ситуации: «Поиск
героя <…> - это, разумеется, пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.
Героев нашего времени ищут и в XVIII веке (как Василий Аксёнов в романе
"Вольтерьянцы и вольтерьянки"), и в народной гуще (как Валентин Распутин в
повести "Дочь Ивана, мать Ивана"), и в кругу сегодняшних молодых
разночинцев (как Анатолий Курчаткин в романе "Солнце сияло"), и даже среди
«новых русских» (как в романе Оксаны Робски "Casual")» [1, с. 113].
Полотно русской литературы рубежа XX – XXI веков
калейдоскопичное, подчас вызывающе пёстрое. И это объяснимо, т.к. оно –
точное эстетическое отражение нашего времени. Разбег, по мнению М. Черняк,
- «от толстожурнальной литературы до массовой, от литературы салонов и
клубов до литературы, публикуемой в Интернете» [7, с. 132]. Т. Колядич,
характеризуя героев литературы переходного периода, представляет
разнообразную палитру, в которой нашлось место и «идеальному» герою («на
основе "корчагинского", "маресьевского" мифов» [8, с. 32], и трикстеру, и
маргиналу, и молодому герою, и герою-демиургу. Исследователь констатирует:
«Появление различных типов героя связано с необходимостью фиксации
разнообразных отношений в обществе. Кроме того, увеличение числа
жанровых модификаций также предопределило расширение типажей» [8, с. 33].
Можно заметить, что «по мере развития литературного процесса
образ, феномен «героя» дробится, претерпевает
много превращений и
отражений, так что наблюдения над его судьбой поневоле становятся всё более
общими и, с другой стороны, частными, разрозненными» [9, с. 78]. Если
принять во внимание широчайший поток современной книгопечатной
продукции, то создать даже пробную типологию героев будет весьма
затруднительно. Критики и литераторы, собравшиеся в 2009 году в РГГУ на
вечере «Герой современной прозы», в своих разысканиях обратились к
произведениям и авторам общепризнанным и авторитетным. В результате
очень приблизительная типология современного героя пополнилась такими
образцами, как выпавшая из времени рефлексирующая личность, выживающий
и отстаивающий честь и достоинство в условиях беспредела борец,
конформист, бездеятельный молодой герой – представитель нового
«потерянного» поколения и пр. Позволю себе дополнить этот перечень и в
некоторой степени скорректировать его.
«Лишний» человек, «назначенный» центральным героем в
литературе XIX века, проявляется и в новейшем литературном процессе.
Текст романа Ал. Иванова «Географ глобус пропил» датирован 1995
годом, но бестселлером стал в последнее время. В центре повествования – тот
самый «лишний» человек Виктор Служкин, который никак не может прийти к
самому себе, определиться, кто же он такой на самом деле. Тотальное
одиночество, непонимание близких, неуверенность в себе – всё это в полной
мере свойственно герою романа: «Служкин стоял на балконе и курил. Справа
от него на банкетке стояла дочка и ждала золотую машину. Слева от него на
перилах сидел кот. Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная
пустыня одиночества» [10].
В 2003 г. опубликован один из самых нашумевших в то время
романов – «Орфография» Дм. Быкова [11]. Действие в нём будто «двоится» во
времени: не всегда ясно, в 1918 или в 2000-е происходят события. Главный
герой с псевдонимом Ять – журналист, «колумнист», как сказали бы сегодня.
Он – «лишний». Реформа русского языка 18 года отменила букву «ять» и тем
самым обессмыслила собственно существование самого персонажа. Он
раздираем противоречиями, не в состоянии выбрать между старым и новым;
Ять осознает многокрасочность, а не черно-белую палитру времени. Герой
запутался, выпал из жизни – и был упразднён.
Черты «лишнего» человека пробиваются в персонаже романа Ал.
Слаповского «Синдром Феникса» [12]. Попытки самоидентификации
центрального персонажа Гоши – Георгия – Виктора здесь увенчаются успехом.
Герой в финале окажется нужным, желанным, понятым. Подобный хэппи-энд
вполне оправдан художественно: с самого начала автор даёт читателю
возможность понять, что ищущий дорогу к себе персонаж – хороший и
достойный человек.
Книги Р. Сенчина сегодня востребованы и обычными читателями, и
критикой. Он не раз становился лауреатом и финалистом различных премий.
Издательство «ЭКСМО» выпускает его произведения в авторской серии
«Современный разночинец». Герои нескольких «свежих» книг Сенчина –
типичные представители миллионов обыкновенных, «маленьких» людей. Но
могут ли они считаться «героями»? В романах «Лёд под ногами» и
«Московские тени» автор разрабатывает тему провинциалов в Москве.
Приехавший из Минусинска центральный герой главы «Афинские ночи», его
друг – коренной саратовец и другие тридцати – сорокалетние персонажи
признают, что идеала юности они не достигли: «Моя жизнь была другой. Я ещё
не увяз тогда, не зарос ежедневностью. А теперь все размеренно, все
предсказуемо <…>. Все вокруг счастливей меня» [13, с. 122]. Никита Сергеев,
главный персонаж главы «Конец сезона» также воспринимает свою
ненужность, никчёмность, невостребованность: «<…> Вообще, если
разобраться, ничего я не умею. <…> Задумался, в общем, и страшно стало.
Полнейший тупик какой-то» [13, с. 339]. Сходные ощущения – у центрального
героя романа «Лёд под ногами» Дениса Чащина. Неприкаянный, одинокий,
скучно и однообразно проживающий время на съёмной квартире, он, «как
выброшенный на лестничную площадку, доказывает закрытой двери свою
правоту…» [14, с. 259].
Нынешние писатели при создании сюжета часто используют
широкий общекультурный контекст. Это можно наблюдать, в частности, в
романе Л. Улицкой «Зелёный шатёр» [15]. Своему любимому – думающему
читателю автор посылает многочисленные «интертекстуальные сигналы»,
которые, по мнению Н. Лейдермана и М. Липовецкого, призваны
«актуализировать память культурных архетипов, наполненных высоким
духовным смыслом» [16, с. 566]. Такими важными «сигналами», на мой взгляд,
становятся в романе литературный и музыкальный контексты.
Большее внимание Улицкая уделяет литературному контексту.
Литература как часть культуры, литература как предмет изучения, литература
как система художественных текстов (в том числе и запрещённых властью),
наконец, творцы – писатели, а также и читатели как личности – все это в
комплексе становится полноправным героем «Зелёного шатра». Один из
заметных персонажей романа – учитель литературы Виктор Юльевич Шенгели.
Именно он привёл своих учеников в неповторимый мир литературы, именно
он стал для них тем самым образцом, героем, на которого старались быть
похожими центральные персонажи романа Улицкой.
Вообще в произведениях последних лет именно с образом учителя,
нередко – филолога, связано не только движение сюжета, но и воплощение
представлений автора о герое. Помимо «Зелёного шатра» назову уже
упомянутую книгу А. Иванова «Географ глобус пропил», а также романы М.
Кучерской «Бог дождя», Е. Чижовой «Терракотовая старуха». Эта тенденция
была отмечена, в том числе, в ходе круглого стола «Клуба новых российских
писателей», организованного в 2011 году «Литературной газетой» и
Московской организацией СП России. Например, Полина Копылова считает,
что главным героем современной литературы можно назвать автора, причём
само писательство становится сугубо филологическим занятием. Поддерживаю
эту точку зрения. Тем более что в нынешней литературе многочисленны
примеры использования документальных, автобиографических и мемуарных
стратегий в собственно художественной практике [см.: 17, с. 226-231].
Достаточно вспомнить повесть Л. Петрушевской «Маленькая девочка из
"Метрополя"» (2006), последний роман В. Аксенова «Таинственная страсть:
Роман о шестидесятниках» (2009), книгу В. Войновича «Автопортрет. Роман
моей жизни» (2010), книги П. Санаева, Э. Кочергина, Д. Драгунского и др.
Пафос воспоминания, обращение к прошлому – и своему собственному, и
страны в целом – заметная особенность этих произведений.
В связи с этим простор для поиска репрезентативного героя дают
книги, в которых в той или иной мере изображено старшее поколение, часто бабушки. В русской культуре положительный идеал традиционно
обнаруживался в образе родоначальника, прародителя, старейшины. Внимание
к таким персонажам – заметная тенденция и русской литературы. Образ
пожилой женщины - это, с одной стороны, персонификация родового начала в
человеке, а с другой – проявленный идеал автора. Так было в русской
классической прозе, так было в лучших образцах деревенской прозы второй
половины ХХ века. На страницах нынешних книг можно найти примеры
развития традиционных образов пожилой женщины, а также модификации
традиции и даже её переосмысления. Позволю себе неполный перечень
современных произведений, в которых представлены подобные персонажи –
бабушки, прабабушки: рассказ Л. Улицкой «Пиковая дама»; повести Г.
Щербаковой «Прошло и это», И. Кочергина «Я внук твой» и П. Санаева
«Похороните меня за плинтусом»; рассказы И. Денежкиной «Бабуля» и А.
Снегирёва «Бабушка».
В повести Е. Чижовой «Время женщин» жизнь трёх неродных для
Софьи - Сюзанны бабушек проходит в условиях меняющегося мира,
формирования новой идеологии государства, смены социальных и религиозных
парадигм. Бабушки, как сторонние наблюдатели, плывут параллельно новому
времени, пересекаясь с ним только в случае необходимости. Все вместе
Ариадна, Евдокия и Гликерия становятся воплощением судьбы России, так же,
как и они, истерзанной трагедиями века двадцатого. Может быть, прав критик
Александр Агеев, который в статье «О пользе бабушек» воскликнул: «А черт
его знает, может, и впрямь на бабушках держится русская культура (да,
собственно, — жизнь, которая время от времени выдавливает из себя скупую
слезу культуры)» [18, с. 251].
Новейшая русская литература развивается интересно и творчески.
Эксперименты в области сюжетостроения, разнообразные повествовательные
стратегии, расширение жанрового спектра и, конечно же, попытки
обнаружения параметров «героя» – тому подтверждение.
Каким бы ни
представляли героя современной литературы авторы – «лишним»,
«маленьким», метущимся, маргиналом, эстетом, образцом нравственности или
моральным уродом – сам процесс его поиска, безусловно, достоин и
читательского внимания, и профессионального изучения. Отсутствие
полноценного положительного героя порождает его ожидание. Главное, как
отметил прозаик А. Иличевский, «надо просто хорошо писать».
Литература:
Чупринин С. Жизнь по понятиям: Русская литература сегодня. М., 2007.
Данилкин Л. Клудж // Новый мир, 2010, №1.
Маканин В. Андеграунд, или Герой нашего времени // Знамя, 1998. №№1 – 4.
Бабаян С. Без возврата. Негерой нашего времени // Континент, 2001, №108.
Кабаков А. Последний герой //Знамя, 1995, №9.
Толстая Т. Кысь. М., 2000.
Черняк М.А. Отечественная проза XXI века: предварительные итоги первого
десятилетия. СПб. - М., 2009.
8. Русская проза рубежа XX – XXI веков учебное пособие / Под ред. Т.М. Колядич.
М., 2011.
9. Журавлёва А. И. Создание романного героя: «герой времени» // Журавлёва А. И.
Кое-что из былого и дум. М., 2013.
10. Иванов А. Географ глобус пропил. СПб., 2012.
11. Быков Д. Л. Орфография: Опера в трёх действиях. М., 2003.
12. Слаповский А. Синдром Феникса. М., 2007.
13. Сенчин Р. Московские тени. М., 2013.
14. Сенчин Р. Лёд под ногами: Дневник одного провинциала. М., 2010.
15. Улицкая Л. Зелёный шатёр. М., 2011.
16. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература: 1950 – 1990е годы. В 2 т. Т. 2. – М., 2003.
17. Некрасова И.В. Документальность и автобиографизм как заметная
сюжетообразовательная стратегия новейшей русской литературы // Литературный
текст ХХ века: проблемы поэтики. Челябинск, 2010.
18. Агеев А. О пользе бабушек // Знамя, 2006, №5.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.