Варнина И. А. Художественное отображение коллективизации в
advertisement
И. А. Варнина (Мозырь) ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОТОБРАЖЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В РУССКОЙ И БЕЛОРУССКОЙ ПРОЗЕ 80 — 90-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА Как известно, одной из тенденций современного литературного процесса является «переоценка ценностей». В наши дни многие произведения, посвященные событиям советской истории, которые до этого считались бесспорными, вошли в ряд классических, сейчас пересматриваются, переосмысливаются. К их числу относятся и произведения, раскрывающие трагизм эпохи «великого перелома». Начавшаяся во второй половине 80-х годов ХХ века перестройка активизировала процессы демократизации, гласности, привела к изменению общественного сознания, к более глубокому осмыслению современности и исторического прошлого. Возникла потребность по-новому взглянуть на те или иные события недалекой истории, в том числе на одно из самых драматических – коллективизацию. Трезвая оценка минувшего, его ошибок и издержек чрезвычайно важна сегодня. Как верно писал академик В. А. Тихонов, обращение к коллективизации, «во-первых, помогает нам осмыслить истоки нашей сегодняшней жизни, понять, какой сложный и противоречивый путь прошли мы к нашему теперешнему состоянию, сколько бед и побед испытали и одержали, каких ошибок наделали и сколько сил положили на их исправление. Во-вторых, вдумчивый анализ своей истории, трезвая и полная, без сокрытий, характеристика ошибок, реалистическая, без самовосхвалительных преувеличений, оценка успехов и достижений помогает правильно строить сегодняшнюю социальную и хозяйственную политику» [1, с. 10]. Это голос ученого-агрария, хозяйственника. Однако события начала 30-х годов дают и иной – нравственный – урок, раскрывают человеческие характеры в условиях тяжелых испытаний и искушений – силой, властью, страхом, голодом, демонстрируют пограничные психологические реакции человека, поставленного перед жесточайшим выбором, теряющего себя во власти обстоятельств, политических иллюзий или остающегося верным себе. Этот данный эпохой урок и стал предметом человековедения в его образнохудожественном варианте, то есть достоянием литературы. В наше время возникает настоятельная потребность по-новому взглянуть на происходившее в деревне в годы коллективизации. К этому побуждают и публикации ученых-историков, и новые художественные произведения, созданные в 80-90-е годы ХХ века. Наибольший интерес представляют романы В. Белова «Кануны» и «Год великого перелома», Б. Можаева «Мужики и бабы», И. Акулова «Касьян Остудный», Н. Скромного «Перелом», повести С. Антонова «Овраги», Ф. Абрамова «Последняя поездка», рассказы В. Тендрякова «Пара гнедых» и «Хлеб для собаки» в русской литературе, а в белорусской – повести В. Быкова «Знак беды» (ретроспективные страницы), «Облава», «Стужа». Все они в конечном счете отрицают идейно- художественную концепцию произведений 30-х годов ХХ века о коллективизации (в том числе и «Поднятой целины» М. Шолохова) и дают принципиально новую оценку «великому перелому». В основе сюжета этих произведений лежит не классовый конфликт, а социально-нравственный. Происходит борьба между крестьянами и «коллективизаторами», «активистами». Галерею последних открывают Давыдов и Нагульнов из «Поднятой целины» М. Шолохова, но особенно ярко нарисованы образы леваков-перегибщиков в романе Б. Можаева «Мужики и бабы». Истинными врагами крестьянства были, как это ни парадоксально, активисты-коллективизаторы. Противостояние между ними и «крепкими» мужиками показывают и Б. Можаев, и В. Белов. Эти горе-активисты могли загубить любое дело, направить его против народа. К ним относятся не только бездумные функционеры районного и областного масштаба, но и те деревенские лентяи и голодранцы, которые волею судьбы становятся местной властью (председателями колхозов, активистами сельсоветов, комбедов и т. п.). Это Ашихмин, Возвышаев, Кречев и Зенин у Б. Можаева, Сопронов, Микуленок, Куземкин, Смирнов у В. Белова. В повести В. Быкова «Стужа» тоже есть такие персонажи – это Азевич и Милован. Для существовавшей тогда командно-административной системы они были незаменимыми людьми. Во многом благодаря им она одержала победу, на них она могла смело опереться. По словам Н. Джусойты, Б. Можаев в романе «Мужики и бабы» «не просто констатирует горькую правду о важнейшем событии в жизни нашего крестьянства – коллективизации, но пытается осмыслить его в широком историческом контексте как явление, связанное с предшествующими – идеологическим, нравственно-психологическим и культурно-бытовым – процессами в России. В этом, пожалуй, наиболее привлекательная черта романа, полного напряженных и глубоких раздумий» [2, с. 180]. Характеристика Н. Джусойты с полным правом может быть отнесена ко всей новейшей прозе о коллективизации. В литературе 80-90-х годов нет скрытого и последовательного врага, нет своего Якова Островнова, как нет и середняка Кондрата Майданникова, добровольно вступившего в колхоз, до конца принявшего веру в счастливую новую жизнь. Сместились акценты в изображении героев, родственных Титу Бородину и Якову Островнову по своему умению и желанию работать на земле. Федот Кадушкин из романа «Касьян Остудный» И. Акулова, а затем Андрей Бородин в «Мужиках и бабах» Б. Можаева, Петр Рогов в «Канунах» В. Белова, Хведор Ровба в «Облаве» В. Быкова – настоящие хозяева, труженики, способные кормить не только себя, но и государство. Все они недоумевают, за что их зачисляют в кулаки и враги трудящихся. Так, Евграф Миронов из романа «Кануны» В. Белова считает, что «… кулаки – это те, которые сплоатируют наемную силу, скупают, перепродают и дерут втридорога» [3, с. 359], а «… ежели продавал чево, дак все свое, а не покупное, своими руками выращенное» [3, с. 359]. Жизненны и убедительны рассуждения крестьян, практически прикидывающих, смогут ли они существовать в условиях того коллективного ведения хозяйства, к которому их толкает часто мало смыслящее в сельских делах начальство. Так, у Н. Скромного в «Переломе» крестьянин Илько мгновенно подсчитывает в уме все виды на предстоящий урожай и тут же возражает митингующему, агитирующему за коллективный труд красному командиру Похмельному: не получается, чтобы хлеб достался колхозникам, план все равно возьмут, а еще неизвестно, как уродит. Можаевский крепкий мужик – середняк Андрей Бородин – делает уже социологический срез: «… не то беда, что колхозы создают; беда, что делают их не по-людски, – все скопом валят: инвентарь, семена, скотину на общие дворы сгоняют, всю, вплоть до курей» [4, с. 152]. Подмечает Бородин своим практическим умом и ту грядущую опасность, которая и доныне является тормозом в коллективном землепользовании, – отчуждение крестьянина от земли и отсюда – равнодушное, незаинтересованное отношение к конечному результату своего труда. Словами Андрея Бородина автор выражает свою боль за создание колхозов «не по-людски», за то, что мужику приходит конец. Люди понимают, что в колхозе это будет уже не мужик, а работник: «Мужик – лицо самостоятельное. Хозяин! А хозяйство вести – не штанами трясти. То есть мужик способен сводить концы с концами – и себя кормить, и другим хлебушко давать. Мужик – значит, опора и надежа, хозяин, одним словом, независимый в делах… За ним не надо приглядывать, его заставлять не надо. Он сам все сделает как следует. Вот такому мужику приходит конец. Придет на его место человек казенный да работник…» [4, с. 152]. По-иному оценивает современная литература и раскулачивание. Если у Шолохова, как и во всех произведениях 30-х годов ХХ века, этот процесс, унесший миллионы жизней, был неизбежностью времени, то в литературе наших дней раскулачивание предстает как погром, незаслуженная беда. Так, в романе Б. Можаева «Мужики и бабы» у крепкого хозяина Прокопа Алдонина не выдерживает сердце, когда приходят раскулачивать его, вчерашнего бедняка, чей скромный достаток оплачен тяжким трудом, а его семью выгоняют из дома ночью на лютый мороз: «И четыре мужика, ухватив Матрену за руки и за ноги, поволокли на улицу. Но на крыльце идущий впереди Максим Селькин оступился, нырнул вниз по ступенькам и выпустил правую руку Матрены. В тот же миг Матрена мощной затрещиной отбросила прочь Левку и, обхватив руками за шеи Зенина и рабочего в сборчатке, съехала вниз по ступенькам, подмяв их всей тяжестью своего шестипудового тела. Разбросав их по снегу, отбиваясь, как медведица от наседавших собак, она поднялась на крыльцо и у самого порога упала, сбитая подножкой. Ее снова тащили волоком до самых саней…» [4, с. 346]. Как видим, современная проза о коллективизации развивает, поднимает на новую ступень уже намеченный Шолоховым драматизм событий. Еще одна примета нынешней прозы состоит в том, что авторы осуждают принцип авторитарного мышления. В произведениях появляется геройфилософ, носитель общечеловеческой правды. Таковы в романе В. Белова «Кануны» Лузгин и Прозоров, а также Дмитрий Успенский из романа «Мужики и бабы» Б. Можаева. Вот, например, слова Дмитрия Успенского: «Никакой великой целью нельзя покрывать бессмысленную жестокость… Что мы скажем тем, кто истощил свои силы в работе? Что после их смерти на земле будет лучше? И заставим других встать на их место и тянуть ту же лямку?.. Мы не воюем с детьми. Если ваш так называемый прогресс требует невинных слез хотя бы одного замученного ребенка, то возвращаем вам билетик обратно. В построении такого прогресса мы не участвуем. И это было сказано давно… Когда мы сражались… на баррикадах, мы не представляли, что от нашего имени будут выбрасывать из домов стариков и крестьянских детей во имя будущего прогресса» [4, с. 107-108]. Современная проза о коллективизации все реже обращается к образу женщины-активистки колхозного движения и при этом отказывается видеть в ней подлинную героиню. Один из ярких примеров этого – Полина Пташкина из «Стужи» В. Быкова. На наш взгляд, это образ во многом итоговый, оценочный. В. Быков показал, что делала тоталитарная «стужа» с людьми, как она губила их души, крушила основы жизни, веками утверждавшиеся нравственные законы. В человеке убивалось все человеческое. И особенно было страшно то, что коснулось это женщин. Ведь именно женщина веками несла в себе идею жизни, чистоты, красоты. А тоталитарная система сделала ее жестокой, циничной, готовой на предательство. Таким образом, с течением времени произошла явная переоценка событий «великого перелома». В лучших произведениях 60-х и особенно 80-90-х годов ХХ века коллективизация трактуется как историческое зло, как трагедия народа, прямое насилие над ним. Именно с этих позиций, на наш взгляд, и нужно подходить к изучению данных произведений. ____________________________ 1. Тихонов В. А. Вместо предисловия / В. А. Тихонов. // Можаев Б. А. Мужики и бабы: Кн. 2. – М.: Сов. писатель, 1987. 2. Предварительные итоги литературного года (выступление Н. Джусойты) / Н. Джусойта // Дружба народов. 1988. № 1. 3. Белов В. Кануны: Хроника конца 20-х годов / В. Белов. – Петрозаводск: Карелия, 1989. 4. Можаев Б. А. Мужики и бабы: Кн. 2. / Б. А. Можаев. – М.: Сов. писатель, 1987.
