Глава 3. Эмпирическое исследование гендерной идентичности у

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИКО-СТОМАТОЛОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМЕНИ А.И.ЕВДОКИМОВА
Себелева Юлия Григорьевна
ГЕНДЕРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ У ЖЕНЩИН, СТРАДАЮЩИХ БЕСПЛОДИЕМ, В
ПРОГРАММЕ ЭКСТРАКОРПОРАЛЬНОГО ОПЛОДОТВОРЕНИЯ
Специальность 19.00.01 – Общая психология, психология личности, история психологии
ДИССЕРТАЦИЯ
на соискание ученой степени
кандидата психологических наук
Научный руководитель:
кандидат психологических наук,
доцент кафедры общей психологии МГМСУ
им.Евдокимова
В.А. Мохов
Москва
2014
Содержание…………………………………………………………………………………………...
Введение…………………………………………………………………………………………….3
Глава 1. Понятийно-категориальный аппарат исследования гендерной идентичности 9
§1.1. Проблема определения понятия «идентичность» в психологических теориях………….9
§1.2. Исторические предпосылки возникновения и развития концепта « идентичность»……10
§1.3. Основные теоретические и эмпирические подходы к исследованию идентичности…..14
1.3.1. Социально-психологический подход к изучению идентичности……………………..14
1.3.2. Мотивационно-деятельностное направление исследования идентичности………….17
1.3.3.Психоаналитический взгляд на идентичность в ортодоксальном психоанализе и
социально-аналитическом подходе………………………………………………………………26
§1.4.Категория и структура гендерной идентичности…………………………………………51
§1.5. Развитие гендерной идентичности в онтогенезе………………………………………….59
§1.6. Роль привязанности в формировании гендерной идентичности…………………………66
Глава 2. Феномен родительства и психологические особенности женщин, страдающих
бесплодием……………………………………………………………...........................................77
§2.1. Потребность в родительстве как результат личностного развития женщины………….77
§2.2. Основные методологические проблемы изучения нарушения репродуктивного
функционирования………………………………………………………………………………..80
§2.3. Психологические особенности и женщин, страдающих бесплодием …………………...86
Глава 3. Эмпирическое исследование гендерной идентичности у женщин, страдающих
бесплодием, в программе лечения методом экстракорпорального
оплодотворения…………………………………….......................................................................91
§3.1. Объект, предмет, цели, задачи и гипотезы исследования………………………………..91
§3.2. Методики исследования и характеристики выборки……………………………..............92
§3.3. Сравнительный анализ особенностей гендерной идентичности и сферы
внутрисемейных отношений у фертильных и инфертильных женщин………………………103
§3.4. Анализ взаимосвязи характеристик гендерной идентичности и сферы внутрисемейных
отношений………………………………………………………………………………………...109
§3.5. Вариативность переживания инфертильности в лечении ЭКО…………………………112
§3.6. Обсуждение результатов исследования гендерной идентичности у женщин,
страдающих бесплодием…………………………………………………………………………117
Заключение………………………………………………………………………………………..129
Выводы……………………………………………………………………………………………132
Список литературы……………………………………………………………………………….133
Приложения…………………………………………………………………………………………..
2
Введение
Исследование посвящено проблеме гендерной идентичности у женщин, страдающих
бесплодием, проходящих лечение методом экстракорпорального оплодотворения.
Под гендерной идентичностью мы понимаем аспект самосознания, описывающий
переживание человеком себя как представителя определенного пола (Клецина И.С., 2004).
Особая роль в развитии гендерной идентичности в онтогенезе отводится качеству ранней
привязанности ребенка к матери (Боулби Д., 2005). Ненадежная привязанность ребенка к
матери в детстве и реальная неспособность во взрослом возрасте воплотить в себе
родительские черты приводят к невротизации личности и последующей невротизации стиля
взаимодействия в собственной семье и невротизации детей (Захаров А.И., 1988).
Одной из актуальных потребностей ранней взрослости является потребность в
родительстве (материнстве или отцовстве) как в особом, личностно значимом состоянии,
создающим предпосылки для развития позитивной, зрелой, непротиворечивой гендерной
идентичности.
Развитие
гендерной
идентичности,
таким
образом,
сопряжено
с
трансформацией внутрисемейных отношений и протекает в их контексте. (Захарова Е.И.,
2003; Овчарова Р.В., 2003; Филиппова Г.Г., 2003).
Категория гендерной идентичности позволяет изучить наиболее полно весь комплекс
переживаний, женщин страдающих бесплодием. По аналогии с самосознанием, в категории
«гендерная идентичность» можно выделить содержательные и структурные характеристики.
Структурные характеристики разделяются многими авторами на три основных компонента:
когнитивный (представления, знания о себе), аффективно-оценочный (самооценка и
самоотношение) и регулятивный (репертуар гендерно-специфичных семейных ролей) (Бернс
Р., 1986;Столин В.В., 1983; Клецина И.С., 2004).
Актуальность темы исследования особенностей гендерной идентичности у
женщин, страдающих бесплодием, проходящих лечение методом ЭКО, определяется
необходимостью изучения того контекста, в котором гендерная идентичность формируется и
проявляется.
В современном обществе наблюдается трансформация гендерных отношений в семье,
связанная с кризисом институтов традиционной семейной культуры.
существенные сдвиги ролевых и статусных позиций мужчин и женщин,
Происходят
усиление
неформального начала семейно-брачных отношений, формирование эгалитарных отношений
в семье, смешение
семейных ролей, падение рождаемости, эмансипация женщин и
возникновение ролевого конфликта работающей женщины (Бутаева М.А., 2010).
Наиболее значительные перемены произошли в социальных ролях и в личности
современной женщины. Первостепенную важность приобретают ценности самореализации,
3
индивидуальной успешности, социальной престижности, тогда как традиционные установки
на семью и детей постепенно, но устойчиво отходят на второй план и все более
архаизируются. Потребность в родительстве и выполнение одной из возрастных задач
ранней взрослости - рождения и воспитания ребенка, у современной женщины в гораздо
большей степени осложняются социально-экономическими изменениями в институте семьи
и брака. Представляет особый интерес тот факт, что с изменением института семьи
возрастает и уровень заболеваний бесплодием (Ф. Ибрагими, 2010).
Исследование
качества
взрослой
привязанности,
настоящих
внутрисемейных
отношений и особенностей переживания себя как женщины в ситуации бесплодия отражает
наиболее полную картину прохождения возрастного этапа ранней взрослости в ситуации
бесплодия. Родительство, как многокомпонентный феномен, выступает ведущим мотивом на
пути к личностному развитию женщины, к развитию позитивной гендерной идентичности.
Целый комплекс негативных переживаний в ситуации бесплодия, широко исследованный в
психологии, в контексте решения возрастной задачи приобретает несколько иной смысл. В
русле такого подхода к исследованию женской идентичности в ситуации инфертильности
становятся не актуальными теоретические противоречия: психогенная причина бесплодия
лежит в основе заболевания, либо ситуация заболевания и лечения, как ситуация
чрезмерного дистресса, создает предпосылки для целого ряда негативных переживаний
личности.
Теоретическая значимость. Полученные в работе данные раскрывают структурные и
содержательные особенности гендерной идентичности у фертильных и инфертильных
женщин. Результаты исследования позволяют расширить представление об особенностях
внутрисемейных отношений и индивидуальных особенностях женщин, страдающих
бесплодием, проходящих лечение методом ЭКО, с учетом гендерных характеристик.
Исследование выявило взаимосвязь особенностей гендерной идентичности с особенностями
взрослой привязанности
у инфертильных женщин. В работе раскрываются особенности
переживания инфертильности женщинами, проходящими лечение методом ЭКО.
Объект исследования – гендерная идентичность у женщин, страдающих бесплодием,
в контексте семейных отношений.
Предмет исследования – связь структурных и содержательных характеристик
гендерной
идентичности
с
особенностями
внутрисемейных
отношений
(взрослой
привязанности, образа семьи, семейных ролей).
Цель исследования – выявление особенностей гендерной идентичности у женщин,
страдающих бесплодием.
4
Общей гипотезой нашего исследования стало предположение о специфических
особенностях структуры и содержания гендерной идентичности женщин, страдающих
бесплодием и проходящих лечение методом ЭКО, - определяемых контекстом их семейных
отношений, – как ранних детско-родительских, так и текущих, партнерских.
Частные гипотезы:
1. Специфика гендерной идентичности у женщин, страдающих бесплодием,
проходящих лечение методом ЭКО, определяется ее диффузностью, высокой
аффективной напряженностью и внутренней противоречивостью;
2. Специфика внутрисемейной сферы у инфертильных женщин определяется
преобладанием ненадежных типов взрослой привязанности и дисфункциями в
системе семейных отношений;
3. Существует связь между особенностями взрослой привязанности, образом
семьи и репертуаром гендерно-специфичных семейных ролей, с одной
стороны, и особенностями структуры и содержания гендерной идентичности,
с другой стороны, у фертильных и инфертильных женщин.
Задачами исследования являются:
1. Анализ теоретических подходов и экспериментальных исследований
проблем
гендерной
идентичности,
феномена
родительства
и
психологических особенностей женщин, страдающих бесплодием.
2. Эмпирический анализ структурных и содержательных характеристик
гендерной идентичности у женщин, страдающих бесплодием по сравнению
с фертильными женщинами.
3. Эмпирический
анализ
особенностей
привязанности
и
сферы
внутрисемейных отношений у фертильных и инфертильных женщин.
4. Эмпирический
характеристик
анализ
взаимосвязи
гендерной
структурных
идентичности,
и
и
содержательных
особенностей
сферы
внутрисемейных отношений у инфертильных женщин.
5. Выделение типов переживания бесплодия при прохождении лечения.
Положения, выносимые на защиту:
1.
Инфертильные
женщины,
специфическими
характеристик
страдающие
особенностями
гендерной
бесплодием,
структурных
идентичности.
В
и
обладают
содержательных
частности,
специфика
структурных характеристик гендерной идентичности бесплодных женщин
определяется
низким
уровнем
рефлексии,
недифференцированностью
самоотношения и самооценки; специфика содержательных характеристик –
5
преобладанием высокого уровня тревоги и внутриличностных конфликтов,
признаками
инфантильных
механизмов
регуляции
поведения,
тема
гендерной принадлежности в самосознании не актуализирована.
2.
Женщины,
страдающие
бесплодием,
демонстрируют
специфические
особенности взрослой привязанности, заключающиеся в преобладании
ненадежных типов взрослой привязанности. В сфере внутрисемейных
отношений наблюдаются признаки дисфункциональности семейной системы
и искажение образа семьи.
3.
Специфические особенности характеристик гендерной идентичности и
особенности сферы внутрисемейных отношений у инфертильных женщин
взаимосвязаны. Чем ниже надежность взрослой привязанности, уже
репертуар гендерно-специфического ролевого поведения и выше уровень
дисфункциональности
в
образе
семьи,
тем
реже
тема
гендерной
принадлежности представлена в самосознании, ниже уровень рефлексии,
выше доминирование социальных характеристик идентичности и выше
уровень тревоги.
4.
Женщины, проходящие лечение бесплодия методом ЭКО, демонстрируют
несколько типов переживания бесплодия.
Первый тип переживания
бесплодия связан с симбиотическими отношениями с собственной матерью и
искажениями в образе собственной семьи. Второй тип характеризуется
негативными отношениями с матерью и затрагивает нарушения в сфере
гендерной идентичности. Третий тип переживания бесплодия является
синтезом двух первых типов и включает в себя как нарушения в отношениях
с матерью, искажения образа собственной семьи, так и нарушения в сфере
гендерной идентичности.
Научная новизна заключается в том, что:
 раскрыты специфические особенности структурных и содержательных характеристик
гендерной идентичности у инфертильных женщин;
 обнаружены особенности сферы внутрисемейных отношений у фертильных и
инфертильных женщин;
 установлены особенности взаимосвязи внутрисемейных отношений инфертильных
женщин с основными структурными компонентами гендерной идентичности:
когнитивным, эмоциональным и регулятивным;
 выявлены основные варианты переживания ситуации бесплодия у женщин,
проходящих лечение методом ЭКО;
6
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования
полученных результатов в работе практических психологов, в организации психологической
поддержки женщинам или парам, проходящим лечение методом ЭКО.
Теоретико-методологической основой работы являются:
1. Социально-психологический подход в изучении идентичности основывается на
«концепции Я» Дж.Мида и объединяет представителей интеракционистского и
когнитивного подходов (А.Бандура, Г.Тэджфел, Дж.Тернер);
2. Мотивационно-деятельностное
направление
в
изучении
идентичности
(Б.Г.Ананьев, С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леоньтьев, А. Г.Спиркин, И.И.Чеснокова,
В.В.Столин, В.С.Мерлин, И.С.Кон, А.Б.Орлов, В.С.Мухина);
3. Психоаналитический
психоанализа
подход
(З.Фрейд,
к
идентичности
К.Хорни,
в
К.Г.Юнг,
ортодоксальных
Э.Нойманн)
и
теориях
социально-
аналитических теориях (Э.Эриксон, Дж.Марсиа, Х. Лихтенштейн, Н.Холланд,
П.Федерн, Р.Лейнг, Ф.Гринейкер, О.Кернберг);
4. Психологический феномен привязанности изучался в рамках нескольких
подходов:
этологический
подход
(Дж.Боулби,
М.Мэйн,
М.Эйнсворт),
психоаналитическая традиция изучения объектных отношений (М.Кляйн, Р.Шпиц,
Д.Винникот, М.Малер, С. Лебовиси, П.Фонаги, Д.Сандлер, А.Мижжолла,
С.Фрайберг, Н.Абрахам, М.Торок, Б.Гольц, Х.Файмберг) и теория социального
научения.
Методики:
предложения»
биографическое
Сакса-Леви
интервью
(модифицированная
(анкета),
нами
методика
для
«Незаконченные
пациентов,
страдающих
бесплодием, проходящих лечение методом ЭКО, вариант Сакса-Сиднея), проективные
рисуночные тесты «Моя семья», «Я и моя мама», «Рисунок человека», вопросник С.Бэм по
изучению маскулинности-фемининности, тест М.Куна «Кто Я?» (М.Кун, Т.Макпартленд;
модификация Т.В.Румянцевой), методика исследования тревожности Ч.Д.Спилбергера,
адаптация Ю.Л.Ханина.
Характеристики выборки. В исследовании принимали участие 144 женщины: 86 – в
экспериментальной группе и 58 – в контрольной.
Экспериментальную
группу
составили
женщины,
страдающие
бесплодием,
проходящие лечение методом экстракорпорального оплодотворения (на стадии стимуляции
овуляции ооцитов), находящиеся в браке. Возраст – от 22 до 40.
Для выявления особенностей гендерной идентичности у инфертильных женщин была
введена контрольная группа, которую составляли фертильные женщины, имеющие детей не
7
младше года, состоящие в браке и не имеющие гинекологической патологии в анамнезе.
Возраст – от 22 до 40 лет.
Достоверность полученных результатов обеспечивалась научно-методологической
обоснованностью исследования, использованием комплекса методик, адекватных его
предмету, цели, задачам и гипотезам, репрезентативностью выборки, применением аппарата
математической статистики для обоснования статистической достоверности полученных
результатов.
Апробация. Основные положения диссертационного исследования докладывались и
обсуждались на научных конференциях, симпозиумах и семинарах, в том числе:
на
кафедрах общей и клинической психологии факультета клинической психологии ГОУ ВПО
«МГМСУ» Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию, на XXX,
XXXI, XXXIII Итоговой конференции общества молодых ученых «МГМСУ» (Москва 2008,
2009, 2010, 2011, 2013, 2014), на заседании объединенных секций «Перинатальная
психотерапия»
Общероссийской
профессиональной
психотерапевтической
лиги
и
«Перинатальная психология» Российского психологического общества (Москва, 2008), на
XVII, XX Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых
«Ломоносов» (Москва, 2010, 2013, 2014); на 5-ой ежегодной научно-практической
конференции
«Философские
проблемы
биологии
и
медицины:
нормативное
и
дескриптивное» (Москва, 2011);
Основное содержание диссертационной работы отражено в 8 научных публикациях.
Структура исследования.
Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов, заключения, списка
литературы, приложений. Список литературы содержит 215 наименований, из них 20 на
иностранных языках.
Объем основного текста
составляет 132 страницы.
Приложение
содержит методические материалы, таблицы и графики, не вошедшие в основной текст
работы.
8
Глава 1. Понятийно-категориальный аппарат исследования гендерной идентичности.
1.1.Проблема определения понятия «идентичность».
В психологии существует вопрос определения понятия «идентичность» и, порой,
некоторая противоречивость взглядов авторов в формулировании концепта «идентичность».
При изучении идентичности мы столкнулись с рядом серьезных проблем, которые
обнаруживаются уже при возможности анализа диалектики этого понятия. Существует два
латинских слова, которые связывают с понятием идентичность. Этимологический корень
слова «иден» связан с латинским «idem» - что-то, что достаточно долгое время остается
прежним, одним и тем же. Противоположностью этого слова является значение
«различный», «изменяющийся». Второе латинское слово «ipse» связано с понятием
«самости» (ipseite), селф, тождественности личности самой себе. Противоположностью
являются слова «Иной», «Другой» (Рикер П., 2002).
Идентичность, с одной стороны, в пубертатный возраст достигает своей кульминации
и обретает некоторую целостность, а с другой стороны – идентичность постоянно
трансформируется и не остается неизменной. Таким образом, диалектическая природа
идентичности заключается в постоянстве и неизменности, и одновременно с этим, в
ощущении себя Иным, Другим.
противоположности
–
суть
« Переход от «нечто неизменное» к заполняющей его
диалектического
развития
идентичности
в
истории
существования индивида» (Павлова О.Н., 2008, с.8).
Следующей важной проблемой является терминологическая путаница в употреблении
различных понятий, таких как «идентичность», «Я», «образ Я», «Я-концепция», «самость»,
«селф». В отечественной же психологии изучением этой проблемы занимались в рамках
исследования самосознания (Б.Г. Ананьев, Л.И. Божович, Л.С. Выготский, А.Л. Леонтьев,
С.Л. Рубинштейн, П.Р. Чалмата, И.И. Чеснокова, Е.В. Шорохова, А.И. Захаров, Д.Б.
Эльконин, В.В. Давыдов, В.С.Мухина, Н.Н.Авдеева, А.А.Бодалев, В.В.Столин, И.С.Кон и
многие
другие).
Интересно
заметить,
что
все
вышеперечисленные
термины
в
психологической литературе, иногда, дополняют и заменяют друг друга, а иногда четко
оделяются один от другого. Таким образом, термин идентичность может приобретать
несколько различные акценты и разнообразные словесные обозначения в зависимости от
области применения и специфики теоретических предпочтений авторов.
В последнее время изучение идентичности стало распространяться на более частные
вопросы: половая идентичность, ролевая идентичность, сексуальная идентичность,
гендерная идентичность, queer- идентичность, этническая идентичность, профессиональная
9
идентичность, культурная идентичность, идеологическая идентичность и пр. Акцент в нашей
работе сделан на широкое понимание идентичности, имеющее непосредственное отношение
к внутрипсихическим динамическим структурам.
В качестве локализации зоны
исследования женщин, страдающих бесплодием, выбрана именно гендерная идентичность,
позволяющая более детально изучить те психологические феномены, которые сопровождают
ситуацию бесплодия у женщин. Но так как гендерная идентичность, в контексте нашего
исследования, является частным вопросом рассмотрения идентичности инфертильной
женщины в целом, то мы опираемся на общие теоретические положения изучения
идентичности и самосознания.
1.2. Исторические предпосылки исследования идентичности.
Трудно установить к какой области научного знания относится термин идентичность,
так как он изучается в философии, антропологии, социологии и психологии.
В философии XVII века идентичность определялась как осознание человеком
непрерывности, тождественности во времени и пространстве (Локк Д., 1985). Идентичность
понимается как нечто, что мы можем определить, если сравниваем что-нибудь с ним же
самим, но существующим в другом месте и в другое время (Ч.Кули, Дж. Мид, П. Рикер и
другие). Поль Рикер полагал, что идентичность это то, что мы можем видеть в другом месте
и в другое время подобное и неотличимое уже имеющемуся. На основании сравнения
настоящего и прежнего состояния личности во времени, мы будем иметь два абсолютно
одинаковых индивида в настоящем. Но так как это невозможно, то можно сделать вывод, что
это один и тот же человек. В логике такого рассуждения, мы можем близко подойти к
понятию «идентичность» » (Рикер П., 2002).
В экзистенционалистском русле философской антропологии развивалось современное
понимание идентичности в рамках рассуждения взаимоотношений Я – Другой.
Представители символического интеракционизма Чарльз Кули и Джордж Мид,
формировали идеи, повлиявшие на дальнейшее изучение идентичности. Ч. Кули утверждал,
что личность и общество имеют общий генез и представление об изолированном эго – это
иллюзия. Автор предложил теорию «зеркально Я», где подчеркнул, что личность
определяется социальными условиями и ориентиром для построения Я-концепции является
Я – другого человека. Таким образом, «Я» человека формируется на основе символического
взаимодействия индивида с разнообразными первичными группами (Бернс Р., 1986). Дж.
Мид считал, что самоопределение человека как носителя той или иной роли осуществляется
путем осознания и принятия некоторых представлений, которые существуют у других людей
10
касающихся этого человека. Этот феномен Дж. Мид обозначил термином Me – это то, как
выглядит человек в глазах других как объект. А ту часть, которая в качестве субъекта
психической деятельности воспринимает Ме - I. Совокупность I и Mе (как и у Джеймса)
образует интегральное Я (Self).
Идентичность» - термин, пожалуй, один из самых трудноуловимых в психологии.
Ведущим исследователем идентичности по праву считается Эрик Эриксон, показавший, что
этот феномен является важным элементом психического функционирования, основные
этапы формирования которого происходят в подростковый период жизни человека. Но
упоминание идентичности встречается и в более ранних работах психологов, не включавших
термин «идентичность» в область разрабатываемой методологии.
Заложили основу эриксоновского понимания идентичности У.Джеймс и З.Фрейд У.
использует термин «характер», из которого эволюционировал термин Э.Эриксона
«идентичность». У. Джеймс первым из психологов стал разрабатывать проблематику Яконцепции, он писал о двойственной природе и интегральности «Я» (Бернс Р., 1986).
Гипотетическая модель личностного «Я» У.Джеймса включает в себя две стороны одной
целостности: Я-сознающее и «Я» как объект (содержание этого опыта). В области «Я» автор
выделяет четыре компонента, которые он располагает в порядке значимости: Я - духовное, Я
– материальное, Я - социальное, Я - физическое. Необходимо отметить, что кристаллизация
теории идентичности происходила из формирования теории Я-концепции и развивалась
параллельно с этой концепцией.
З.Фрейд
впервые, по мнению Э.Эриксона, употребил термин идентичность, но
значение этого понятие претерпело ряд изменений.
Эволюционирование понятия
«идентичность» в теоретических работах З.Фрейда разделяют на три этапа. На первом этапе
автор определяет эго как «self» или «доминирующая масса идей», которые защищают
индивида от проявления воспоминаний, насыщенных аффектом. Второй этап связан с
поиском и изучением источника фантазий пациента о его совращении в детском возрасте, не
имеющие места в реальности. На этом этапе З.Фрейд изучал не реальные отношения, а
инстинктивную природу этих отношений. «Эго» должно было противостоять «ид».
Активность «эго» является вторичным процессом и руководствуется «принципом
реальности» и направлено на получение удовольствия, изучается роль «эго» в процессах
подавления. На третьем этапе исследователь подчеркивал автономию «Эго», которое
становилось все более независимым от «ид». Теперь «Эго» рассматривалось З.Фрейдом как
автономная система в реальных отношениях, призванная уравновесить
реальность и
инстинктивную природу «Ид» (Орестова В.Р., 2001).
11
З.Фрейд использовал термин «идентичность» в существенном для него этническом
смысле и разделил идентичность на негативную и позитивную (Павлова О.Н., 2008).
Вслед за З.Фрейдом проблемой идентичности занимались его последователи,
представители эго-психологии (А.Адлер, А.Фрейд, Г.Гартман, Э. Крис, Р. Ловенштейн,
А.Кардинер, Г.Салливен, Э.Фромм, К.Хорни и другие). Особенностью этих концепций
является переориентация психоанализа с биологической природы бессознательного на
социальные факторы, которые определяют психическую организацию личности.
Адлер пересмотрел концепции биологической детерминации психики З.Фрейда и
сформулировал теорию «индивидуальной психологии», которая основывалась на понимании
человека как социального существа, развитие которого детерминировано социумом (Адлер
А., 1995).
Основатели
эго-психологии
А.Фрейд
и
Г.Гартман
пытались
преодолеть
расщепленность личности в работах З.Фрейда, рассмотреть динамику и структуру психики
человека как единого целого (Фрейд А., 1993; Hartmann Н. 1950).
Следующим важным направлением в становлении изучения идентичности является
феноменологическое направление в теории личности. В рамках данного направления,
особый интерес представляет концепция самости К.Роджерса, основанная на положении о
том, что для понимания поведения человека важно его субъективное восприятие как себя,
так и социальной действительности. К.Роджерс во многом не соглашался с З.Фрейдом и
постулировал наличие
позитивного мотива
- тенденции к самоактуализации человека.
Автор вводит понятие «Я-концепция» и характеризует этот конструкт как некоторую
концепцию о том, что представляет из себя сам человек. Таким образом, главным элементом
становится субъективное восприятие себя, своего внутреннего мира. Это некоторые
характеристики, которые человек воспринимает как принадлежащие ему, как часть самого
себя. Это различные роли, которые играет человек в социальной жизни, это набор ролевых
образов человека. В эту же концепцию входит и то, каким человек хотел бы быть, так
называемое Я идеальное. Важное влияние на формирование позитивного или негативного
образа Я оказывают оценки родителей или значимых близких. У младенца, по сути, еще нет
готовой Я-концепции, она начинает формироваться под влиянием социального окружения, и
является продуктом социализации. К.Роджерс подчеркивает
потребность человека в
позитивном внимании. По сути, автор говорит о качестве привязанности к матери и качестве
заботы матери о ребенке. Эти факторы являются базовой предпосылкой к формированию
позитивного образа Я, позитивной Я-концепции. Если позитивная Я-концепция не была
сформирована, то у человека возникает несоответствие между поведением
и его Я-
концепцией, возникает конфликт между переживанием, реальным опытом человека и
12
потребностью в позитивном отношении к себе. Если такой конфликт не допускается в
сознание, он вытесняется и его можно наблюдать в виде тревоги. Тревога, таким образом,
является сигналом о том, что Я-концепция находится под угрозой дезорганизации.
К.Роджерс
уделяет
возникновении
важное
угрозы
внимание
Я-концепции.
психологическим
Несоответствие
механизмам
между
защиты
осознанным
«Я»
при
и
переживанием приводит к различным вариантам психологической дезадаптации человека.
(Хьелл Л., Зиглер Д., 2003; Бернс Р., 1986).
Важным продолжением изучения «Я-концепции» являются работы Р.Бернса (Бернс
Р., 1986). У Бернса «Я-концепция» неразрывно связана с самооценкой как совокупность
установок «на себя» и является суммой всех представлений индивида о самом себе. Автор
выделяет три элемента установки применительно к Я-концепции:
1.Образ Я - представление индивида о самом себе (когнитивный элемент);
2.Самооценка - аффективная оценка этого представления, которая может обладать
различной интенсивностью, поскольку конкретные черты образа Я могут вызывать более
или менее сильные эмоции, связанные с их принятием или осуждением (эмоциональнооценочный элемент);
3.Потенциальная поведенческая реакция, то есть то конкретные действия, которые
могут быть вызваны образом Я и самооценкой (поведенческий элемент).
Р.Бернс определяет «Я-концепцию» не просто как некоторый феномен, описывающий, что
собой представляет индивид, но и как то, что он о себе думает, как смотрит на свое
деятельное начало и возможности развития в будущем. Изучая юношескую «Я-концепцию»,
Р. Бернс подчеркивает противоречие этого феномена: устойчивость и постоянные изменения
Я-концепции.
Во-первых, физиологические и психологические изменения, связанные с
половым созреванием, не могут не влиять на восприятие индивидом своего внешнего
облика. Во-вторых, развитие когнитивных и интеллектуальных возможностей приводит к
усложнению и дифференциации Я-концепции, в частности к способности различать
реальные и гипотетические возможности. В-третьих, требования, исходящие от социальной
среды — родителей, учителей, сверстников, — могут оказаться взаимно противоречивыми.
Смена ролей, необходимость принятия важных решений могут вызвать ролевой конфликт и
статусную неопределенность, что также накладывает явный отпечаток на Я-концепцию
(Бернс Р., 1986).
Автор выделяет три главные функции Я-концепции: она способствует достижению
внутренней согласованности личности, определяет интерпретацию опыта и является
источником ожиданий.
13
Таким образом, историческими предпосылками изучения феномена идентичности
является
философское
направление
исследований
идентичности,
ортодоксальное
психоаналитическое течение (З.Фрейд и др.), работы Э.Эриксона, феноменологическое
направление в психологии и изучение «Я-концепции» (Роджерс К., 1997; Бернс Р., 1986).
1.3. Основные теоретические и эмпирические подходы к исследованию идентичности.
Идентичность – широкое понятие, которое включает в себя все качества личностных
характеристик, объединяющих сочетание биологических, психологических, социальных и
культурных факторов (Павлова О.Н., 2008).
Представляется возможным выделение трех основных подходов исследования
идентичности. Первый подход основывается на «концепции Я» Дж. Мида и объединяет
представителей интеракционистского и когнитивного подходов, тем самым определяя
социально-психологическое направление в изучении идентичности. В рамках второго
подхода
можно
выделить
отечественную
школу
исследования
самосознания.
В
отечественной психологии наиболее близко по значению к понятию идентичность
представлены категории «самосознание», «Я», «самость». Активно разрабатываются
проблемы структуры и строения самосознания (И.И. Чеснокова, Е.В.Шорохова, П.Р.Чамата,
В.В.Столин, И.С. Кон и др.) и проблемы развития самосознания в онтогенезе (Л.С.
Выготский, Д.Б. Эльконин, Л.И. Божович, В.В. Давыдов, И.С.Кон, В.С.Мухина, Н.Н.Авдеева
и др.). Этот подход можно обозначить как мотивационно-деятельностное направление.
Третий подход исследования идентичности включает в себя ортодоксальный психоанализ и
современные психоаналитические направления. Так как современные авторы, работающие в
данной парадигме, опираются на теорию идентичности Э.Эриксона, этот подход можно
характеризовать как социально-аналитическое направление. Рассмотрим более подробно эти
три подхода к изучению идентичности.
1.3.1. Социально-психологический подход в изучении идентичности.
Развивая идею Дж. Мида о двух аспектах идентичности, немецкий психолог и
социолог, Ю.Хабермас выделяет личностную и социальную идентичность как два
измерения, в которых функционирует балансирующая Я-идентичность. Вертикальное
измерение - личностная идентичность – отвечает за связность истории жизни человека.
Горизонтальное измерение – социальная идентичность - обеспечивает возможность
осуществлять различные требования всех ролевых систем, к которым принадлежит человек.
Я-идентичность возникает как баланс между личностной и социальной идентичностью.
14
Установление
и
взаимодействия,
поддержание
среди
этого
которых
баланса
осуществляется
исключительное
значение
с
помощью
отводится
техник
языку.
Во
взаимодействии с другими человек проясняет свою идентичность, стремясь соответствовать
нормативным ожиданиям партнера. В то же время человек стремится к выражению своей
неповторимости. (Антонова Н.В., 1996).
В современной литературе проблема часто обозначается как проблема двух видов
идентичности — личностной (персональной) и социальной. Если личностная идентичность
— это самоопределение в терминах физических, интеллектуальных и нравственных черт
индивида, то социальная идентичность — самоопределение в терминах отнесения себя к
определенной социальной группе (Иванова В.В.,2002).
Проблема соотношения личностной и социальной идентичности была изучена
представителями когнитивистско-бихевиорального направления в таких альтернативных
социально-психологических концепциях, как теории гендерной типизации А.Бандура,
Н.Миллер,
Дж.Доллард,
теория
социальной
идентичности
Г.Тэджфела
и
теории
самокатегоризации Дж.Тернера, П.Эуокес, Дж. Сметана, К. Летурно.
В теории социального научения А.Бандура особая роль отводится взаимодействию
матери и ребенка, в контексте этих отношений поведение ребенка развивается посредством
наблюдения, имитации и идентификации. В процессе идентификации личность заимствует
модели (мысли, чувства или действия) от другой личности. Социальная среда, в частности
семья, является важнейшим фактором развития ребенка.
В теории самокатегоризации важная роль отводится получаемой ребенком от
взрослого информации о полоролевом поведении и понимании ребенком своей половой
принадлежности и ее необратимости. Представления ребенка о нормативном для его пола
поведении формируются на основании его наблюдений за поведением мужчин и женщин,
которые воспринимаются как образцы, важными элементами являются одобрения или
неодобрения поступков ребенка. В теории самокатегоризации Дж. Тернера выделяется два
типа идентичности – социальная и персональная, баланс между этими двумя подструктурами
гарантирует благополучное развитие личности, а противоречия приводят к кризису
идентичности.
Дж.
Тернер
идентичности
от
перешел
мотивационно-когнитивных
к
собственно
оснований
когнитивным
основам
теории
в
социальной
своей
теории
самокатегоризации. Одним из базовых постулатов его теории является выделение трех
уровней самокатегоризации:
- самокатегоризация себя как человеческого существа (человеческая идентичность);
- групповая самокатегоризация (социальная идентичность);
15
- личностная самокатегоризация (персональная (личная) идентичность).
Между выраженностью одного уровня самокатегоризации и другими ее уровнями
существует функциональный антагонизм: с позиций личностной идентичности человек не
видит сходства между группами, с позиций групповой идентичности не различает
индивидуальных характеристик отдельных членов группы. Категоризовав себя со своей
группой в поисках положительных отличий от других групп субъекты будут вести себя
групповым образом. Восприятие себя как члена ингруппы (отличного от члена аутгруппы)
снижает восприятие себя как уникального индивида (отличного от членов ингруппы), т.е.
происходит деперсонализация восприятия. Это приводит к тому, что люди начинают
воспринимать себя и других как взаимозаменяемые, идентичные элементы одной категории
(Клецина И.С., 2004).
Таким образом, раннее влияние детско-родительских отношений и особенностей,
перенимаемых ребенком моделей, не отрицаются в различных теориях идентичности.
Теории рассматривают с разных точек зрения процесс половой социализации: теория
социального научения отводит ведущую роль
семейному окружению, а теория
самокатегоризации - познавательной активности самого ребенка.
В этих концепциях выделяется анализ соотношения личностной и социальной
идентичностей в структуре Я – концепции личности. В теориях Г.Тэджфела и Дж. Тернера
личностная
и
социальная
идентичность
рассматриваются
как
взаимоисключающие
категории. В теории Г.Тэджфела подчеркивается, что в зависимости от ситуации может
актуализироваться либо личностная, либо социальная идентичность. Основной механизм,
запускающий
мотивационной
процесс
актуализации
структурой,
той
направленной
или
на
иной
идентичности,
достижение
личностью
представлен
позитивной
самооценки.
16
1.3.2. Мотивационно-деятельностное направление исследования идентичности.
В отечественной психологии наиболее близко по значению к понятию идентичность
представлены категории «самосознание», «Я», «самость». Активно разрабатываются
проблемы структуры и строения самосознания (И.И. Чеснокова, Е.В.Шорохова, П.Р.Чамата,
В.В.Столин, И.С. Кон и др.) и проблемы развития самосознания в онтогенезе (Л.С.
Выготский, Д.Б. Эльконин, Л.И. Божович, В.В. Давыдов, И.С.Кон, В.С.Мухина, Н.Н.Авдеева
и др.).
Б.Г.Ананьев выделяет начальный этап развития самосознания -
период, когда
ребенок начинает выделять себя как субъекта своих действий, и в дальнейшем это развитие
идет от оценки своих действий к самооценке. Вначале выделяется физическое Я, затем –
духовное Я. Особо подчеркивается подростковый период, когда самосознание приобретает
новые свойства и качественно изменяется (Ананьев Б.Г., 2008).
Л.С.Выготский особо подчеркивает подростковый возраст как важнейший этап
формирования личности подростка. Автор выделяет этот период как период формирования
самосознания: «… новое поведение человека становится поведением для себя, человек сам
осознает себя как известное единство. Это конечный результат и центральная точка всего
переходного возраста» (Выготский Л.С., 1984, с. 197). Осознание собственных психических
операций появляется у ребенка относительно поздно и если проследить, как возникает
процесс самосознания, то можно увидеть, что он проходит в истории развития высших форм
поведения через три основные ступени. Вначале всякая высшая форма поведения усваивается ребенком с внешней стороны. С объективной стороны эта форма поведения уже
заключает в себе все элементы высшей функции, но субъективно, для самого ребенка,
который не осознал еще этого, она является чисто натуральным, природным способом
поведения. Только благодаря тому, что другие люди наполняют натуральную форму
поведения известным социальным содержанием, она для других раньше, чем для самого
ребенка, приобретает значение высшей функции. В процессе длительного развития ребенок
начинает осознавать строение этой функции, начинает управлять своими внутренними
операциями и регулировать их.
Возникновение самосознания Л.С.Выготский связывает с переходом к новому
принципу развития, к образованию третичных признаков -
культурному развитию
поведения и мышления. Переход к самосознанию, к овладению внутренней регулировкой
психических процессов составляет истинное содержание развития функций в переходном
17
возрасте. Этот новый тип развития состоит в образовании новых связей, новых отношений,
новых структурных сцеплений между различными функциями.
Л.С.Выготский выделяет особое значение для психической жизни личности
рефлексии, которая составляет основу для новых, третичных типов связи: «Влияние
рефлексии не исчерпывается только внутренним изменением самой личности. В связи с
возникновением самосознания для подростка становится возможным и неизмеримо более
глубокое и широкое понимание других людей. Социальное развитие, которое приводит к
образованию личности, приобретает в самосознании опору для своего дальнейшего
развития». Таким образом, рефлексия является проекцией социальных отношений внутрь
личности, а самосознание - социальное сознание, перенесенное внутрь (Выготский Л.С.,
1984).
С.Л. Рубинштейн подчеркивает, что процесс становления человеческой личности
включает в себя
формирование его сознания и самосознания -
процесс развития
сознательной личности. Человек сознательно присваивает все, что совершает, относит к себе
все исходящие от него действия (Рубинштейн С.Л., 1946). Осознание же себя как «Я»
является результатом развития самосознания человека. Самосознание включено в развитие
личности и формируется параллельно с личностью. Первой материальной предпосылкой
единства личности автор считает единство организма и самостоятельность его органической
жизни. Первый этап развития самосознания С.Л.Рубинштейн связывает с овладением
собственным телом, с возникновением произвольных движений. Далее, ключевым моментом
является
возникновение
ходьбы
и
самостоятельного
взаимоотношения ребенка к окружающими людьми:
передвижения.
Изменяются
« …человек осознает свою
самостоятельность, свою обособленность от окружения лишь через свои отношения с
окружающими его людьми, и он приходит к самосознанию, к познанию собственного "я"
через познание других людей. Не существует "я" вне отношений к "ты", и не существует
самосознания вне осознания другого человека как самостоятельного субъекта. Самосознание
является относительно поздним продуктом развития сознания, предполагающим в качестве
своей основы становление ребенка практическим субъектом, сознательно отделяющим себя
от окружения» (Рубинштейн С.Л., 1946, с. 87).
К своему «Я» индивид относит реальность своего тела и внутреннее психическое
содержание. Причем человек относит к своему «Я» не все, что отразилось в его психике, а
лишь то, что было пережито им в особом смысле и присвоено, как нечто, что
сформировалось, внутри человека, а не было принято готовое извне. С.Л. Рубинштейн
называет это содержимое историей внутренней жизни. Таким образом, самосознание не
представляет собой реальность непосредственного переживания. Самосознание представляет
18
собой акт познания, результатом которого является осознание реальной обусловленности
своих переживаний. С.Л.Рубинштейн тесно связывает самосознание и самооценку личности.
А.Н. Леонтьев полагал, что самосознание — это осознание себя в системе
общественных отношений, а осознание субъектом своих парциальных характеристик он не
включал в элемент самосознания (Леонтьев А.Н.,1975).
Таким образом, С.Л. Рубинштейном и А.Н. Леонтьевым было подчеркнуто, что
самосознание — это не только осознание своего сознания, но и познание, суждение о своих
знаниях. Следовательно, самосознание – это целостное образование, обладающее свойством
рефлексии, включающее в себя осознание не только своего предметного «Я» и его активного
начала, но и всеобщего «Я».
А. Г. Спиркин в самосознание включает осознание парциальных характеристик, на
основе которых личность приобретает возможность целостной оценки самой себя и своего
места в жизни. Важной
функцией
«Я» является пластичность
проявляющиеся в ролевом перевоплощении личности.
и изменчивость,
Роль профессионала, родителя,
ребенка, гражданина, женщины сменяют друг друга, составляя единое целое – «устойчивое
ядро «Я»». Причем возможность осознания касается не только определенной сферы
познавательных процессов, но и части эмоциональных явлений. Процесс осознания является
субъективным ориентиром человека в окружающем его мира, а самосознание – ориентацией
в собственной личности. Объектом самосознания является такой человек, каким он себя
ощущает, чувствует, наблюдает, как он о себе думает, каким он себе известен и каким его
видят другие, по его мнению. Самосознание тесным образом связано с рефлексией и
самооценкой – отношением к себе, к своим качествам, возможностям, состояниям,
физическому «Я», духовному «Я» и пр. Адекватная самооценка ведет к гармоничности
личности, а неадекватная самооценка – к возникновению конфликта, невротическому
состоянию. Изначально самооценка перенимается как данность, которая исходит от близких
людей, это то, как нас оценивают значимые другие, лишь со временем самооценка
становится самостоятельным отношением к себе. Таким образом, самосознание является
существенным моментом сознания в целом. Автор подчеркивает, что «самосознание —
конституирующий признак личности, формирующийся вместе со становлением последней»
(Спиркин А.Г., 1972, с.127).
Довольно сходны позиции И.И. Чесноковой и В.В. Столина, которые полагают, что
самосознание неразрывно связано с
относительно самостоятельными внутренними
процессами, такими как самопознание, эмоционально-ценностное отношение к себе,
саморегуляция поведения в самых различных формах взаимодействия людей в обществе.
19
Таким образом, самосознание – это и отношение к осознанным сторонам внутреннего
мира, и восприятие себя в качестве объекта, видение себя как бы со стороны (Чеснокова
И.И.,1977, Столин В.В., 1983).
В.В. Столин рассматривает вертикальное строение самосознания и выделяет три
уровня:
индивидуальный,
социальный
и
личностный.
Индивидуальному
уровню
принадлежит самосознание «человека Природного», которое выражается в осознании
человеком своих природных органических, нейродинамических, психодинамических
индивидуальных свойств. Социальный уровень затрагивает осознание человеком своих
норм, ролей, установок, ценностных ориентаций. Личностный уровень характеризуется
самосознанием «человека Личности», осознанием своих личностных свойств - характера,
способностей, мотивов, личностного выбора, жизненного смысла и др. В.В. Столин выделяет
единицы самосознания, которые соответствуют этим трем уровням самосознания. На первом
уровне единица самосознания имеет сенсорно-перцептивную природу; на втором уровне
индивидуального самосознания в качестве структурного компонента выделяется оценка
человека окружающими и его собственная самооценка; на уровне личностного самосознания
такой единицей является смысл «Я». Конфликтный смысл «Я» отражает столкновение
жизненно-важных отношений, мотивов, деятельностей субъекта. Пусковым моментом
активизации противоречивого отношения к себе являются поступки человека. Конфликтный
смысл «Я», запускающий дальнейшую работу самосознания, является не просто
содержанием самосознания, а процессом, внутренней работой личности. В зависимости от
содержания этого конфликтного смысла «Я» человек получает различных сигналы в форме
эмоционально-ценностного значения. Человек с развитым самосознанием, по В.В. Столину,
обладает способностью к предвосхищению смыслов «Я», в основе которого лежит знание
человека определенных структур личности, лежащих в основе образования конфликтных
смыслов (Столин В.В., 1983).
В отличие от перечисленных авторов, В.С. Мерлин самосознание причисляет, прежде
всего, к субъекту деятельности, а не личности непосредственно. Самосознание описывается
им как осознание человеком собственной личности как субъекта деятельности. Автор
считает самосознание функционально вторичным по сравнению с отношениями субъекта,
проявляющимися в деятельности. При этом выделяется два уровня отношений: к самой
деятельности и, более широко, к обществу. Эти два уровня отношений дают возможность
более точно характеризовать личность как субъект общественных отношений. И, наконец,
эти два вида отношений сами выступают функцией сознания и самосознания, но на разных
уровнях (Мерлин В.С., 1986).
20
Особый интерес представляет Я - концепция А.Б.Орлова, на которую большое влияние
оказали работы Р. Ассаджиоли и А.Маслоу (Орлов А.Б., 1995).
Я-концепция в работах автора связывается с особенностями самоотождествления и
самопринятия человека. Но он, по сравнению с рассмотренными выше моделями, уже
описывает самоотождествление как феномен, состоящий из подлинного Я (сущности) и
множества самоотождествлений, прежде всего социальных.
А.Б. Орлов использует термин «персонификация», под которым понимает процесс
отождествления с подлинным Я. В данном случае человек склонен принимать в себе не
только свои персональные, но и свои теневые стороны и проявления, он, с одной стороны,
видит себя во всем, а с другой - он не отождествляет себя полностью, ни с какой своей ролью
или функцией. Например, роль отца осознается человеком как одна из его ролей, к которым
он как таковой не сводится.
Для обозначения социальных идентичностей человека автор использует термин
«персонализация». Эта структура самосознания представляет
подструктуру
личности,
которая
характеризуется
собой
динамическую
относительно
независимым
существованием. Самые типичные субличности (Ассаджиоли Р., 1994) человека - те, что
связаны с социальными (семейными или профессиональными) ролями, которые он
принимает на себя в жизни, например с ролями отца, любимой, врача, учителя и т.д.
Персонификация - идентификацию с самим собой. Персонификация личности приводит
также к выравниванию, «опрощению» ее эмпирического контура, «втягиванию» зон
психологических защит и проблем в зону психологической актуализации человека.
Персонифицированная личность, или «лик» человека, представляет собой гармоничные
«внутренние» мотивации и бытийные ценности. Для такой личности характерны измененные
(по сравнению с конвенциональными) состояния сознания и «пиковые переживания (Маслоу
А., 1997), ее можно охарактеризовать как «полноценно функционирующую личность»
(Орлов А.Б., 1995).
В случае же персонализации (ложного самоотождествления, как считает А.Б. Орлов)
ответ на вопрос «кто я?» представляет собой перечень социальных по своей сути ролей,
позиций, функций: муж, отец, военный, полковник, кормилец, спортсмен, филателист и т.д. и
т.п. Генерализация персоны, поглощение одной субперсоной других, приводит, как правило,
к возникновению суперперсоны (по параметру авторитетности: отец народов, фюрер,
великий кормчий; по параметру референта ости: эксперт, ведущий специалист, академик; по
параметру привлекательности: красавица, звезда, супермодель). В генерализированной
персоне преодолевается (но и то лишь частично) множественность самоотождествлений
человека, однако ложность этих самоотождествлений еще более усиливается. Однако именно
21
эта идентификация является первичным элементом самосознания, ощущения собственного
Я. Поэтому персонификация личности всегда связана с кризисом ее самоотождествления и
осознанием того фундаментального психологического факта, что личность (социальная) и
сущность человека представляют собой две различные психологические инстанции.
Подобные процессы изучает
В.С. Мухина, только вместо
персонификации
используется идентификация, вместо персонализации – обособление или индивидуализация
(Мухина В.С., 1999).
Акцент в работах В.С. Мухиной больше ставится на онтогенезе и даже филогенезе
идентификации личности, и ценностной стороне феномена. Автор предложила теорию
исторического и онтогенетического развития структурных звеньев самосознания, в систему
которых включила: 1 – эмоционально-ценностное отношение человека к себе телесному, к
своему имени, к индивидуальному психическому «Я»; 2 – притязание на признание; 3 –
половую идентификацию; 4 – психологическое время личности (прошлое, настоящее,
будущее); 5 – социально-нормативное пространство личности – её права и обязанности. С
позиций этой теории становятся возможными диагностика и коррекция негативных
проявлений в развитии личности, в том числе связанных с групповыми и этническими
проблемами.
В.С
Мухиной
соответственно
предполагается
три
возможности
развития:
гиперболизированной идентификации с другими людьми, обособления от них, и
гармонического взаимодействия.
Некоторые авторы рассматривают самосознание, выделяя его компоненты. Так,
например, существует мнение о трехкомпонентном строении самосознания, включающем
когнитивную, аффективно-оценочную и регулятивную составляющие.
Когнитивную (описательную) составляющую самосознания чаще всего обозначают
как представления о себе, знания о своем Я, Эго, личность (Столин В.В., 1983; Erikson Е. Н.,
1963).
Аффективно-оценочная составляющая представлена значительным многообразием
понятий: самоуважение, самопринятие, самоотношение, самообвинение, самообесценивание
( Столин В.В., 1983).
Когнитивную и аффективно-оценочную составляющие часто объединяют в понятия
самости, образ-Я, Я-концепцию (Столин В.В., 1983).
Регулятивная
составляющая
изучается
как
локус
контроля,
саморегуляция,
самообладание, самоконтроль (Столин В.В., 1983).
Таким образом, когнитивный компонент отражает знания человека о себе разной
степени сформированности, обобщенности и осознанности; эмоциональный компонент
22
отражает отношение личности к себе, ее оценку, меру удовлетворенности своими
действиями, результатами реализации намеченных целей; регулятивный компонент
выражается детерминацией поведения и деятельности человека его знаниями о себе и
отношением к ним.
Результатом работы единства когнитивной и эмоциональной сторон самосознания
является образ-Я, Я-концепция. К разграничению данных феноменов существует два
подхода. Первый заключается в определении этих понятий как синонимичных, второй же – в
поиске различий. В русле этого подхода наибольший интерес представляет мнение А. В.
Захаровой.
Она
разделяет
образ-Я
и
Я-концепцию
по
степени
их
структурной
организованности и устойчивости, динамичности во времени. Образ-Я, по мнению автора,
есть некое «... динамичное многообразие функционирующих в непрерывном единстве
представлений субъекта о себе», а «Я-концепция отражает функционирование знаний
субъекта о себе на более высоком уровне как сложившейся, иерархически организованной,
относительно устойчивой системы. Я-концепция – константный компонент самосознания,
определяющий общее отношение личности к себе, ее самочувствие, детерминирующий не
только восприятие ею разных сторон собственной личности, но и окружающего мира»
(Захарова А.В., 1989, с. 136).
По мнению Е. Т. Соколовой, образ-Я – интегративное установочное образование,
включающее
следующие
компоненты:
когнитивный
–
как
образ
своих
качеств,
способностей, возможностей, социальной значимости, внешности и т. д.; аффективный – как
отношение к самому себе (самоуважение, себялюбие, самоунижение и т. д.), в том числе и
как к обладателю этих качеств; поведенческий – как реализация на практике мотивов, целей
и условий в соответствующих поведенческих актах (Соколова Е.Т., 1989).
Интересно заметить, что И. С. Кон, сохраняя данную трехкомпонентную структуру,
подчеркивает, что образ-Я это не просто психическое отражение в форме представлений или
понятий, но также и социальная установка, которая проявляется через отношение личности к
самой себе.
Выделение
же
вышеперечисленных
составляющих
самосознания
в
качестве
полностью самостоятельных независимых единиц является научной абстракцией, поскольку
эти конструкты неразрывно связаны между собой и в онтогенетическом и в функциональном
плане. Но выделение компонентов и характеристик самосознания необходимо в изучении
данного феномена для возможности хоть как-то упорядочить весь комплекс качеств, свойств,
мотивов, ценностей и переживаний в личности человека.
23
1.3.3. Психоаналитический подход к идентичности в ортодоксальном психоанализе и
социально-аналитическом подходе.
Идентичность в ортодоксальном психоанализе
В ортодоксальном психоанализе идея идентичности развивалась в нескольких
направления:
изучение
этнической
идентичности,
выделение
структуры
«Эго»
и
исследование женской идентичности в контексте психосексуального развития человека.
З.Фрейд впервые, по мнению Э.Эриксона, употребил термин идентичность, но
значение этого понятие претерпело ряд изменений.
Эволюционирование понятия
идентичность в теоретических работах З.Фрейда разделяют на три этапа. На первом этапе
автор определяет эго как «self» или «доминирующая масса идей», которые защищают
индивида от проявления воспоминаний, насыщенных аффектом. Второй этап связан с
поиском и изучением источника фантазий пациента о его совращении в детском возрасте, не
имеющие места в реальности. На этом этапе З.Фрейд изучал не реальные отношения, а
инстинктивную природу этих отношений. «Эго» должно было противостоять «ид».
Активность «эго» является вторичным процессом и руководствуется «принципом
реальности» и направлено на получение удовольствия, изучается роль «эго» в процессах
подавления. На третьем этапе исследователь подчеркивал автономию «Эго», которое
становилось все более независимым от «ид». Теперь «Эго» рассматривалось З.Фрейдом как
автономная система в реальных отношениях, призванная уравновесить
реальность и
инстинктивную природу «Ид» (Орестова В.Р., 2002).
З.Фрейд использовал термин «идентичность» в существенном для него этническом
смысле и разделил идентичность на негативную и позитивную (Павлова О.Н., 2008).
З.Фрейд вводит понятие нормальной психической бисексуальности, основанной на
анатомическом
гермафродитизме,
которая
в
течение
развития
переходит
в
моносексуальность «с незначительными остатками другого пола» (Фрейд З., 2006). Изучение
сексуального влечения у невротиков выливается в исследование истерии и истерических
симптомов, которые проявляются в соматических феноменах. Основной конфликт
истерического характера заключается в « слишком сильной сексуальной потребности и
слишком далеко зашедшим отрицанием сексуальности». Часто выходом из этого конфликта
является возникновение симптома, что приводит к болезни. З.Фрейд изучал инфантильную
сексуальность с обозначением сексуальных целей на каждой возрастной стадии (эрогенные
зоны). Изначально сексуальность аутоэротична (объект сексуальности человек находит на
собственном теле). Далее же нормальная зрелая сексуальность сочетает в себе получение
24
наслаждения
и служит функцией продления рода («примат гениталий») с посторонним
сексуальным объектом. В своей книге «Очерки по теории сексуальности» в главе «Отличие
мужчины от женщины» З.Фрейд пишет, что «сексуальность маленьких девочек носит вполне
мужской характер», аргументируя это тем, что аутоэротические и мастурбационные
проявления одинаковы и у мальчиков и у девочек. Далее следует вывод, что либидо «всегда
по своей природе мужское», так как влечение всегда активно, а пассивность З.Фрейд
связывал с женским началом. Девочка чувствует себя ущемленной из-за отсутствия у нее
пениса, она начинает завидовать мальчикам, вследствие этого у нее возникает желание стать
мужчиной, это желание может появиться уже в позднем возрасте при неврозе, когда
женщина терпит неудачу в женской роли. Первичная идентификация у девочек происходит с
родителем того же пола, далее – идентификация с отцом, нежная привязанность к родителю
противоположного пола, желание устранить мать и занять ее место. Эдипова фаза несет
множество угроз для развития маленькой девочки, однако важно пройти эту фазу и опять
вернуться к идентификации со своим полом.
У девочек ведущая эрогенная зона находится в клиторе. Превращение маленькой
девочки в женщину связано с переходом возбудимости от клитора на влагалище. Часто
проходит какое-то время, пока свершится этот переход и женщина остается анестетичной.
Как только этот переход возбуждения удается, то у женщины меняется зона, которая играет
решающую роль в дальнейшей зрелой сексуальности. Этот момент перехода З.Фрейд тесно
связывал с возникновением истерии у женщин и сущностью женственности вообще.
«Вагина приобретает ценность как вместилище для пениса, ей достается в наследство
значение материнской утробы» - так завершает Фрейд свою женскую сексуальную теорию.
Психоаналитик Карен Хорни не соглашалась с некоторыми положениями теории
З.Фрейда. Она работала с женщинами, большинство из которых страдали «комплексом
кастрации» и пришла к выводу, что женщины, которые бессознательно желают стать
мужчинами, прошли стадию сильной фиксации на отце. Автор делает акцент на том, что не
сам «комплекс кастрации» приводит к подавлению и ущербности женщин, а подавленная
женственность, вследствие патриархально устроенного мира,
связана с фантазиями о
кастрации. Уязвленная женственность дает начало «комплексу кастрации», а этот комплекс
нарушает (но не первично) психическое развитие женщины. К.Хорни отвергает положение о
том, что отказ от женственности основан на зависти к пенису, т.к. зависть к пенису не
исключает любви к отцу. И лишь тогда, когда отношения с отцом нарушаются Эдиповым
комплексом, зависть к пенису приводит женщину к отказу от своей половой роли (зависть к
пенису, страх беременности и родов). «Когда маленькая девочка переживает разочарование в
отношениях с отцом, она отказывается не только от своих притязаний на него, но и от
25
желания иметь ребенка» (Хорни К., 2007, с.57). Женская генитальная тревожность, связанная
с разочарованием в отношениях с отцом, приводи к чувству вины за свою сексуальность и
женственность. Когда либидо встречает препятствие на своем пути развития, происходит
регрессивная активизация ранней фазы организации, женщина опять идентифицируется с
отцом (бессознательное желание стать
мужчиной). Если женщина прошла стадию
идентификации с отцом успешно, то она идентифицируется опять с матерью, что приводит
или к стремлению к мужчине (или отцу), или к материнскому желанию иметь ребенка (от
отца).
К.Хорни
рассматривает
фригидность
как
препятствие
в
сексуальном
функционировании женщины. Обычно этот феномен сочетается с другими нарушениями
специфических женских функций: функциональные расстройства менструации и отношение
женщины к материнству. У одних женщин беременность отвергается открыто, у других бессознательно (бесплодие, выкидыши,
жалобы на плохое самочувствие во время
беременности, осложнения родов, послеродовая депрессия, проблемы со вскармливанием,
раздражительное отношение к ребенку, сверхтревожное материнство). Часто наблюдается
специфическое отношение к ведению домашнего хозяйства – домашним делам придается
или чересчур большое значение и они превращаются в пытку или любая домашняя работа
вызывает напряжение. Но в этой картине всегда будет присутствовать неспособность к
полноценным, зрелым отношениям с мужчиной. Происходит бессознательный
отказ от
женской роли, причем на уровне сознания у женщины нет признаков этого отказа. Внешнее
проявление таких женщин, а так же их сознательные установки могут быть вполне
женскими. Причем у женщин нет неприятия секса в целом, а, скорее, наблюдается неприятие
специфической женской роли. К.Хорни называет данный феномен женским комплексом
маскулинности. В его основе лежит зависть к мужчинам, неприязнь по отношению к
мужчинам, но женщина признает их превосходство. Все оценивается с мужской точки
зрения, и материнство воспринимается как обуза и женщине вскоре приходится признать
свою несостоятельность. Мужские желания в итоге ослабляют чувство себя у женщины, а
подавленная женственность, все равно, приводит к напоминанию о ее женской роли.
Многие женщины приспосабливаются к «мужскому миру», и «они видят себя такими,
какими их хотят видеть мужчин. Но в этом выражается инфантильная генитальная
организация женщины, так как с позиции зрелой генитальной организации, зависть к пенису
трансформируется в желание плодотворных отношений с мужчиной и рождению ребенка от
этого мужчины (Хорни К., 2007).
К.Г.Юнг особое внимание уделял родительской паре и бессознательному отражению
матери и отца на психику ребенка. Родительский образ вначале идеализирован
26
(мифологизирован), а потом, вследствие неприемлемости фантазий инцеста, вытеснен. (Юнг
К.Г., 2009).
В теории К.Г.Юнга большое значение приобретают феномены архетипов.
Архетипы – универсальные паттерны или мотивы, которые всплывают из коллективного
бессознательного и являются основой религии, мифов, легенд и сказок. В психике человека
они возникают во снах и видениях. Воздействие архетипов проявляется в сознании в
качестве архетипических образов или идей. (Шапира Л.Л., 2006).
Архетипы имеют
позитивные и негативные аспекты.
Архетипы Анимы и Анимуса соответствуют женскому началу в личности мужчины и
мужскому началу в личности женщины. Архетип Персоны – «сложная система
взаимоотношений между индивидуальным сознанием и обществом, достаточно удобный вид
маски, рассчитанной на то, чтобы, с одной стороны, производить на других определенное
впечатление, а с другой – скрывать истинную природу индивида» (К.Г.Юнг, 2010, с.126).
Персона – это функция создания отношений с внешней реальностью. Когда человек
идентифицируется с удобной и социально приемлемой Персоной происходит своего рода
самопожертвование ради общественного мнения. Следовательно, такой человек является
социально адаптированным, но отчужденным от внутренней жизни своей души. Личная
жизнь человека остается за «масочным фасадом», что может провести к возникновению ряда
симптомов: депрессия, аффективные расстройства, страхи, навязчивые представления и пр.
Идентификация с социальной ролью является самым распространенным источником
неврозов.
Архетип женского начала (Anima) – это душа. Между Персоной и Анимой
существуют компенсаторные отношения. Если человек идентифицирован со своей
Персоной, то он отчужден от Анимы. Мать является первой носительницей души, таким
образом, всегда существует тесная взаимосвязь между Анимой человека и его матерью. У
женщин же компенсирующая фигура имеет мужской характер и называется Анимусом. К.Г.
Юнг пишет о том, что если анима – это «настроение», то анимус – «мнение, которые
основываются на бессознательных, априорных предпосылках». Эти «мнения» носят
ригидный характер, их нелегко поколебать, это достаточно твердые убеждения, ценность
которых представляется неопровержимой, они не поддаются сомнениям самой женщиной.
Анимус является хранилищем всего опыта, который женщина получила от предков по
женской линии по поводу мужчин. Но Анимус еще и является женским творческим началом,
которое вдохновляет и «оплодотворяет» женское начало мужчины Отчуждение от своего
Анимуса соответственно не может привести к зрелым и плодотворным отношениям с
мужчиной. А одержимость Анимусом чревато потерей своей женственности, потерей
адаптированной женской Персоны. Позитивный же аспект Анимуса играет важную роль в
27
индивидуационном процессе женщины. Позитивный аспект Анимуса выполняет функцию
«Психопопма» - указателя пути женщине сквозь внутренний мир к ее душе, это связующие
звено между сознанием женщины и ее бессознательным внутренним миром. Это творческий
Анимус, который указывает путь к развитию (Санфорд Дж. А., 2009). Анимус сначала
проявляется как проекции на реального мужчину или в форме сексуально-эротических
фантазий, но если женщина в этих явлениях не признает фигуру своего внутреннего мира, то
она останавливается в развитии. Сознание женщины должно развиваться и становиться
зрелым для того, чтобы правильно воспринять суть проявлений Анимуса. Женщине
необходимо избавиться от детской нерешительности, безволия и развивать силу духа. И
Анимус на пути развития женщины играет роль проводника.
Эго, тело и душа женщины
фемининны. « Открытие души для женщины – это открытие того, что является самым
существенным в ее глубочайшей истинной природе» (Санфорд Дж. А., 2009, с.69), но
женщине необходимо пройти инициацию в мир, с которым изначально у нее нет
субъективной связи. Ведь Анима и Анимус, как существующие внутри человека
психические функции, проецируются на других людей. Таким образом, если женщина не
осознает свое маскулинное начало, она проецирует его на мужчину, своего партнера. Если
какая-то часть нашей психики проецируется вовне, то мы полагаем, что она принадлежит
другому партнеру. Если женщина, отчуждена от своего Анимуса, и она проецирует на
мужчину позитивный аспект Анимуса, то
выбирается себе в партнеры «идеальный
мужчина», она проецирует на него образ спасителя, героя, духовного наставника. Только
через такой образ мужчины она ощущает свое совершенство. Но тогда женщине не хватает
творческого начала, потому что именно его она приписала мужчине. Мужчина же, зачастую,
не соответствует образу этих проекций и начинает испытывать раздражение. К.Г.Юнг
сравнивает спроецированный женщиной позитивный Анимус с мертвецом, ибо Анимус
является мертвым с точки зрения сознательного развития, как психологической функции.
Если же женщина проецирует негативный аспект Анимуса, а это может произойти в тот
момент, как только отношения приблизятся к реальности, то она испытывает разочарование
и раздражение. Если под влиянием позитивного аспекта Анимуса женщина переоценивала
своего партнера, то теперь она его недооценивает. А если и мужчина, и женщина
одновременно проецируют друг на друга позитивные аспекты архетипа, то возникает
влюбленность. Но зачастую влюбленность не выдерживает проверку реальностью, в отличие
от подлинных отношений любви, когда мы узнаем человека во всей его человеческой
сущности и начинаем проявлять по отношению к нему любовь и заботу.
Так как Анима и Анимус не относятся к категории Эго, а являются структурами
бессознательного,
то
полностью
избавиться
от
проекций
невозможно.
И
эти
28
спроецированные психические образы являются «Невидимыми Партнерами» в отношениях
между мужчиной и женщиной (Санфорд Дж. А., 2009).
Хочется вернуться еще раз к Архетипу Анимы касательно женской психики.
Несмотря на то, что Юнг называл Аниму фемининным началом в личности мужчины,
Джеймс Хиллман, ученик К.Г.Юнга, считает, что как и любой архетип, Аниму стоит
освободить от представления о контрсексуальности, так как это понятие можно отнести и к
психологии женщины. Нельзя сказать, что только на основании того, что женщина родилась
женщиной - у нее есть душа. Женщина может развивать свой Анимус (духовность), но
исключить из процесса развития свою душу (Аниму). Опасность заключается в слишком
тесной идентификации с архетипом, что приведет к тому, что не сформируется ее
индивидуальная связь с природой Анимы.
Разные аспекты Анимы проявляются как разные персонификации, возможно, здесь
лежит попытка классификации женской идентичности. Мы уже упоминали о том, что мать
является первой носительницей образа души – Анимы как у мужчин, так и у женщин.
К.Г.Юнг обозначил архетип Матери как архетип, который несет в себе невообразимое
множество аспектов. Этот архетип содержит «магический авторитет всего женского». Этот
архетип составляет основу « материнского комплекса», причем травмирующие воздействия
матери могут исходить как из реальной матери и ее установок, так из проекций на мать со
стороны ребенка. В любом случае инстинктивная сфера ребенка нарушается. Комплекс
матери проявляется как усиление женского инстинкта, исходящего со стороны матери, с
другой стороны – как его ослабление, вплоть до затухания. В первом случае возникает
бессознательность собственной личности, во втором случае – проекции инстинктов на мать.
Таким образом, мы видим картину или чрезмерного развития женского начала или
недоразвитие женского начала. Причем как у любого архетипа, у материнского комплекса
есть как негативный, так и позитивный аспект. К.Г.Юнг на основе своего терапевтического
опыта выделяет четыре типа материнского комплекса: гипертрофия материнского,
преувеличение эроса, идентичность с матерью, защита от матери.
Гипертрофия
материнского.
Преувеличение
женственности
порождает
и
преувеличение материнского инстинкта. Негативный аспект: единственная цель такой
женщины – рожать. Причем мужчина выступает в роли инструмента для зачатия и ему
отводится последнее место после детей, как объекту для ухода. Но и от собственной
личности такая женщина
отчуждена,
жизнь проживается
через других, и так как
собственная личность бессознательна, эта женщина идентифицируется себя с другими.
Женщина сначала носит, рожает детей, а потом цепляется за них, препятствуя развитию
детей. При видимой самопожертвенности, такая женщина не может принести никакой
29
настоящей жертвы, вместо любви доминирует власть. Воля к власти приводит к
уничтожению собственной личности и частной жизни ребенка. Позитивный аспект: «мать –
первый мир ребенка и последний мир взрослого». Это незабвенное воспоминание о любви,
это возвращение к родному очагу, это основа всего, мать – носительница жизни, человек,
который подарил нам жизнь. Это сильные противоречивые чувства к фигуре матери, но у
женщины есть возможность осознать влияние архетипа матери и вернуть свои проекции
архетипу.
Преувеличение Эроса. Материнский инстинкт у дочери затухает. На место
материнского инстинкта приходит чрезмерный Эрос, который приводит к бессознательным
отношениям с отцом. Ревность к матери и желание выиграть у нее становятся ведущими
мотивами. Такие женщины любят сумасбродные и опасные отношения ради них самих.
Таких женщин привлекают женатые мужчины из-за возможности нарушить брак, таким
образом, символически разрушается родительская пара. Но как только брак расторгнут,
женщина ищет другого мужчину, так как материнский инстинкт у нее поврежден. Личность
такой женщины бессознательна. Позитивный аспект: нужно отдать должное – этот тип
женщин востребован у определенной категории мужчин. Такие женщины позволяют
проявиться бессознательности партнера, такие женщины разрушают кажущиеся идеальными
браки, где жена «только мама», а муж «только папа», где супружество – это только
бессознательная идентификация партнеров. Женщина этого типа обратит внимание на
мужчину, который отчужден от материнского начала и отношения между ними возбудят в
его психике конфликт, что дает возможность личности мужчины стать осознанной.
Осознанность же получает свой шанс в этой ситуации и для самой женщины.
Идентичность с матерью. Дочь идентифицируется с матерью и происходит паралич
всего женского. Собственная личность проецируется на мать из-за бессознательности
собственного внутреннего мира, материнского инстинкта и эроса. Все что напоминает
ответственность, материнство, эротические притязания, личную привязанность вызывает у
этих женщин чувство неполноценности и заставляет их бежать обратно к своей
идеализированной матери. Мать воспринимается как сверхличность. Дочь цепляется за мать,
но в скором времени она становится тираном собственной матери. Эти женщины находятся в
образе обиженной невинности и беспомощности, что привлекает многих мужчин, вернее их
Анима-проекции. Позитивным аспектом такого типа является то, что сравнивает К.Г.Юнг с
пустым сосудом. С такой женщиной мужчина может спроецировать свою Аниму и тем
самым получить единственный шанс по овладению собственной мужественностью. Такие
женщины могу длительное время играть роль жертвенной супруги для мужчины, который
идентифицировался с Персоной, пока ей это не надоест и тогда есть шанс понять, кем же она
30
является. Или такие женщины проецируют имеющиеся у них дарования на мужчину и
превозносят тем самым его.
Защита от матери. Здесь не наблюдается усиления или ослабления материнского
инстинкта, а появляется защита от сверхвластия матери.
Этот комплекс является
негативным, его девизом является: «Все, что угодно, но только не как мать!» (К.Г.Юнг, 2009,
с.38). С одной стороны наблюдается ослабление материнского инстинкта, но не возникает
идентификации с матерью, а с другой стороны наблюдается усиление Эроса, который
истощается в ревнивом противоборстве с матерью. Такая женщина знает, какой она не хочет
быть, но она не знает, какой она является. Все ее поведение направлено на защиту от матери,
часто замуж она выходит, чтобы избавиться от матери или муж ей попадается, похожий на
мать. Такая женщина по жизни будет сталкиваться со сложностями: или проблемы с сексом,
или дети появляются некстати, материнский долг слишком обременителен, супружеская
жизнь вызывает раздражение. У такой женщины наблюдается сопротивление или
безучастность ко всему, что связано с семьей, часто наблюдается гинекологическая
симптоматика: болезненные менструации, трудности зачатия, отвращение к беременности,
кровотечения во время беременности, выкидышах, прерывании беременности и пр.;
неловкость в обращении с предметами домашнего обихода или одежде. Происходит
компенсаторное развитие интеллекта с целью овладения какой-либо сферой деятельность,
куда не будет вхожа мать, что может разрушить власть матери. Параллельно идет
демонстрация мужских качеств. Этот тип женщин страшится всего темного, неясного и
неопределенного, зато ее привлекает все ясное, разумное и светлое. Для мужа она будет
другом, сестрой и советчицей. Но у нее есть шанс, преодолеть материнский комплекс,
удачно устроить жизнь во второй половине. Часто такие женщины занимаю высокий
карьерный пост, и их запоздалое материнство все же может раскрыться. Благодаря своему
мужскому рассудку, такая женщина прозрачна
для мужа и потому ее часто наделяют
мужчины своими добрыми материнскими проекциями. Ее ясный ум вселяет в мужчину
доверие, которое часто отсутствует в женско-мужских отношениях.
Для женщины мать только в ходе ее сознательного психического развития становится
символом, а символ имеет большое преимущество, так как может сочетать в себе
противоположности (Юнг К.Г., 2009).
Далее за К.Г.Юнгом предприняла попытку классификации женской идентичности
женщина-психоаналитик Тони Вулф. Она описала четыре женских типа: мать, гетеру,
амазонку и медиума (посредницу). В каждой женщине воплощаются все четыре типа, но
главная идентификация с одним или несколькими типами формирует личность женщины.
31
Мать. Основная идентичность и реализация у этого типа женщин связана с
проявлением заботы и внимания к другому человеку. Таких женщин больше всего влечет в
сферу рождения и воспитания детей. Но в замужестве дети играют первостепенную роль, а
мужу отводится последнее место. Как правило, общество очень ценит таких женщин, так как
они воплощают в себе архетип Матери, но такие женщины могут мешать развитию своих
детей, слишком долго удерживая их рядом с собой. Возможен еще вариант замужества с
психологически ущербным мужчиной, который рядом с ней будет играть роль ребенка.
Гетера. Основная идентичность и самореализация этих женщин состоит в
формировании отношений с мужчинами. Гетеры привязывают к себе мужчин и пробуждают
их Эрос. В этих отношениях может быть секс, а может и не быть, но есть глубокая
психологическая связь на всех уровнях. Такие женщины ценятся мужчинами за то, что они
способствую раскрытию способности к любви, созданию близких отношений у тех типов
мужчин, которым это нелегко дается. Но всегда есть риск остаться не с чем, так как эти
женщины недоступны в силу того, что они не способны поддерживать длительные или
плодотворные отношения при столкновении с жизненными трудностями. Таким образом,
женщины-гетеры пользуются спросом у мужчин, но маловероятно, что у них будут хорошие
отношения с женщинами.
Амазонка. Основная идентичность и самореализация этого типа женщин связана с
внешним миром. Они себя посвящают карьере. Такие женщины очень успешны в профессии
и наравне с мужчинами вносят свой вклад в общественную деятельность. Они признаны
обществом, но есть опасность слишком сильно идентифицироваться с маскулинным началом
(Анимусом) и потерять связь со своей фемининной природой.
Медиум. Тони Вульф пишет о том, что в современном обществе почти не осталось
места этому типу женщин. Основная идентичность и самореализация этого типа заключается
в установлении связи между коллективным бессознательным и человеческим сообществом.
Это женщины мистики, целительницы, экстрасенсы, провидицы, поэтессы, медиумы.
В
других культурах они могли бы быть жрицами, пророчицами, шаманами, сивиллами. Таких
женщин переполняет энергия близости к бессознательному. Негативный аспект этого типа
женщин заключается в том, что если нет возможности проявления ее возможностей, то она
может оставаться жертвой непомерной гордости или умозрительных идей.
Женщины, которые относятся к первым двум типам, матери и гетеры, личностно
ориентированы, а отношения с другими людьми играют для них первостепенную важность.
Женщины, относящиеся к типу амазонки и медиума менее личностно ориентированы:
амазонка – более объективно ориентирована на внешний мир, а медиум – на мир психики,
бессознательного.
32
Следует заметить, что эти типы женской идентичности могут реализовываться в
разные возрастные этапы. Но возможно возникновение внутренних конфликтов, связанных
психологическим состоянием женщины и ее социальным статусом. Эти конфликты
способны порождать серьезные проблемы для личности женщины. Все эти типы находятся в
разных отношениях как с Анимой, так и с Анимусом (Санфорд Дж. А., 2009).
Юнгианский психоаналитик Линда Шиерз Леонард приводит свою символическую
классификацию проявления эмоциональной травмы, исходя из полярностей: пуэлла («вечная
девушка») и деловая женщина («амазонка в панцире»). Приводятся возможные проявления
разновидности этих типов в зависимости от характера травматических отношения отца и
дочери. Отношения с отцом характеризуют отношения и со своим Анимусом, что влияет на
социальную успешность женщины, развитие ее творческих способностей, проявление
здоровой сексуальности, формирование зрелых отношений с мужчиной.
Отцовско-дочерняя травма может произойти как на индивидуальном уровне
конкретной женщины, так и на
уровне культуры, так как мы живем в авторитарном
патриархальном обществе, где фемининность часто обесценивается.
На индивидуальном уровне существуют разные пути формирования эмоциональной
травмы: крайне слабый отец, вызывающий у дочери чувство стыда, это может быть «отец,
которого нет», отец, который оставил семью, причиной отсутствия отца в семье так же могут
быть и смерть, болезнь, война, развод; это может быть балующий свою дочь отец до такой
степени, что у ребенка не формируется ощущения границ, авторитета, ценностей; это может
быть психологический или физический инцест; это может быть жесткий и авторитарный
отец, обесценивающий фемининность, как в себе, так и в дочери; это может быть социально
успешный
мужчина,
идентифицировавшийся
со
своей
Персоной,
но
совершенно
отстраненный эмоционально от дочери и семьи. В любом из возможных вариантов, дочь не
ощущает в семье присутствия любящего и ответственного отца, который поощряет ее
интеллектуальное, профессиональной и духовное развитие. Таким образом, наносится ущерб
фемининной
духовности
дочери.
Нужно
отметить,
что
в
нашей
российской
действительности, где зависимый или отсутствующий отец не такая уж и редкость, эта
проблема является наиболее актуальной для современных женщин.
В процессе того, как дочь взрослеет, для нее становится актуальным отношение к
отцу, которое влияет на ее эмоциональное и духовное развитие. Фигура отца является первой
маскулинной фигурой в жизни девочки. В зависимости от сложившихся отношений к этой
фигуре, у ребенка формируется и определенное отношение к своей собственной
маскулинности. Сформировавшаяся модель переносится и на отношение к мужчинам
вообще. Так как фигура отца является «Другим», тем, кто отличается и от нее самой и от
33
матери, то происходит формирование отношения к своей инаковости, своей уникальности,
своей индивидуальности. Отношение отца к фемининности дочери влияет на то, как будет
складываться отношение дочери к своей фемининности. Одна из основных ролей отца –
помощь в переходе дочери из защищенной материнской домашней атмосферы во внешний
мир. Это помощь в совладении с внешним миром и конфликтами, которые возникают при
соприкосновении с ним.
Женщины, получившие эмоциональную травму в отцовско-дочерних отношениях,
избегающие этой проблемы могут открыто осуждать своего отца и всех мужчин вообще.
Некоторые женщины стараются не замечать проблемы и проживают традиционные роли,
навязанные обществом, вынуждены приспосабливаться к мужчинам. В любом случае,
женщины не берут на себя ответственности за свою жизнь и не хотят что-то менять в своей
жизни. Задачей современной женщины является «открытие себе себя».
Если дочери было стыдно за своего отца, то вполне вероятно, что это чувство стыда
она перенесет и на себя. В этом случае женщина может создать идеальный образ отца и
мужчины и всю жизнь искать человека, который бы соответствовал этому образу. Этот
идеальный мужчина может существовать только в ее воображении, так как реальные
мужчины, впрочем, как и женщины, не могут соответствовать образу идеального, они скорее
разные, так как всегда есть Теневая сторона личности.
Если отец не может стать для дочери моделью маскулинности, он не может
противостоять матери и помочь дочери от нее отделиться. Таким образом, сохраняется
бессознательная идентификация с матерью, соответственно такая дочь перенимает все
ригидные установки матери.
Л.Леонард выделяет два противоположных паттерна, которые формируются при
нарушении отношений отца и дочери. Причем эти паттерны могут сосуществовать в одной
личности и сменять друг друга, вступая между собой в борьбу, формируя тем самым
внутренний конфликт.
«Вечная девушка» или пуэлла остается психологически незрелой, не смотря на
возраст. Она – зависимая дочь, принимающая ту идентичность, которую проецируют на нее
другие. Следовательно, она отдает другим свою силу и ответственность за формирование
собственной идентичности. Часто такая женщина выходит замуж за ригидно-авторитарного
мужчину, становясь воплощением той женщины, которую он хочет видеть рядом с собой.
Такая женщина кажется пассивной и
беззащитной. Попытка бунтовать сводится к
ощущению своей беспомощности, никчемности, пассивности и женщину переполняет
чувство жалости к себе. Такая женщина не является хозяйкой собственной жизни, она
34
отчуждена от своего женского начала. Причем внешне,
женщина может выглядеть
профессионально успешной и материально независимой.
Л.Леонард
описывает
несколько
возможных
паттернов
«вечной
девушки»,
представляющие собой феноменологическое описание четырех различных стилей жизни
пуэллы: куколка-милашка, «девушка из стекла», «парящая в вышине», «никчемная».
Общим для всех паттернов «вечной девушки» является «желание цепляться либо за
возведенную в абсолют невинность, либо за возведенную так же в абсолют вину». И тот и
другой вариант приводит к формированию зависимости от других ради избегания
ответственности за формирование своей жизни, выбора принятия решения. Кроме того, у
женщин с паттерном пуэллы нарушено отношение к границам: они либо слишком
ограничивают себя, либо вообще не признают никаких границ. Главная проблема пуэллы –
ее самоутверждение, проживание идентичности, которая не является ее собственной.
«Амазонка в панцире» так же отчуждена от своего фемининного начала. Но если
отчаяние пуэллы можно описать как «отчаяние слабости», то отчаяние амазонки – это
«отчаяние неповиновения». Но, по сути, и тот и другой тип женщин представляют собой
одно и тоже – два полюса расщепленной Самости.
Миф об амазонках повествует, о том, что когда-то существовала матриархальное
общество, где роль мужчины обесценивалась и сводилась только к восприятию мужчины,
как средству деторождения. Образ амазонки является мифологическим выражением стиля
жизни тех женщин, которые бессознательно идентифицировались со своим Анимусом.
Часто у женщин-амазонок был беспечный, безответственный отец, который не был
эмоционально вовлечен в отношения с дочерью. У дочери в свою очередь, на сознательном
уровне, формируется негативное отношение к отцу, она отвергает своего отца и часто
мужчин вообще. Но бессознательно женщина идентифицируется с маскулинным началом, с
маскулинной силой и мощью. Такая женщина будет избегать всего, что не может
контролировать, ей недоступны ее собственные чувства и сила фемининного начала.
Л.Леонард также выделяет несколько паттернов, посредством которых
можно описать
поведение женщины-амазонки.
Главной общей чертой «амазонок в панцире» является стремление к контролю,
которое вызвано страхом всего иррационального. Доминирующая позиция «амазонки» чрезмерное ограничение и чрезмерная необходимость (Леонард Линда Ш., 2009).
Стоит заметить, что во всех перечисленных классификациях (К.Г.Юнга, В.Вулф,
Л.Леонард) существует два полюса – недоразвитие и чрезмерное, гиперкомпенсаторное
усиление бессознательной структуры психики.
характеризует
Таким образом, амбивалентность архетипа
изначальное положение бессознательного. Только преодоление этой
35
амбивалентности путем интеграции, дает возможность женщине стать более осознанной,
зрелой и счастливой. Задача женщины заключается в том, чтобы осознать бессознательную
составляющую своей маскулинности, признание ее ценности и способности сознательного
выражения этой составляющей психики в определенных ситуациях. Когда это происходит,
внутренняя духовная маскулинность превращается в источник энергии и вдохновения,
способствуя созданию творческого соединения фемининного и маскулинного начала, а
также творческим, «плодотворным» отношениям между мужчиной и женщиной. Происходит
индивидуация женского психического развития, этот процесс заключает в себе три этапа:
осознание своей Тени, осознание архетипических образов Анимы и Анимуса; женщина
трансформируется, происходит интеграция сознательного и бессознательно - происходит
заключительный этап интеграции личности - индивидуация Самости.
В своей книге «Великая Мать» Эрих Нойманн продолжает традицию К.Г.Юнга, автор
анализирует структуру архетипа Великой Матери и связь архетипа с развитием сознания. Он
также включает в архетип «Женского» мужской позитивный и негативный аспект и женский
позитивный и негативный аспект. Э. Нойманн в архетипе Великой Матери выделяет три
элемента: добрая Мать, злая Мать и добрая-плохая Мать. Единство, интеграция двух первых
элементов приводит к созданию третьего, связанного с осознанием и принятием изначальной
амбивалентности бессознательного в психике женщины.
Исследователь выделяет в «Архетипическом Женском» два типа: элементарный тип
и трансформирующий тип, как стадии развития психики, Эго-сознания. «Это представление
Женского на основе двух типов – попытка дать единую интерпретацию и женского
переживания самой себя и мужского переживания женщины (Нойманн Э., 2012).
Элементарный тип
удержать все, что возникает
- это изначальный аспект Женского, который «стремится
из него».
выражается в образе Великого Круга,
Это изначальное положение психики, которое
это статичный образ, это зависимые отношения
матери и ребенка, это консервативная тенденция в психике. Этот тип развития психики
характеризуется маленьким, незрелым, детским Эго и доминированием матриархального
бессознательного, материнской детерминантой. «Это сознание, которое как маленький
ребенок, зависит от матери» (Нойманн Э., 2012). Человеку, который «застрял» на этой
стадии свойственны негативные переживания: депрессия, недостаток инициативы и
энтузиазма, усталость, слабость воли, мысли о смерти и неудаче.
Конфликт между бессознательным и Эго-сознанием возникает лишь тогда, когда Эго
стало относительно сильным и независимым. Тогда происходит переход от элементарного
типа к трансформирующему.
36
Трансформирующий тип Женского – это динамический элемент психики, который
толкает к движению, изменению, трансформации. Этот тип присутствует уже в функции
Материнско-Женского, в беременности, в рождении детей. Необходимо заметить, что
элементарный и трансформирующий типы не противоречат друг другу, но один всегда
доминирует (отношения антагонизма). По мере дифференциации и созревания личности из
бессознательного появляется трансформирующий тип и становится независимым и
переживается позитивно как независимый. Проявляется этот тип, как психическое качество
Женского (беременность, роды, связь растущего ребенка с матерью). Этот тип связан с
проблемой отношения «ты».
У женщин трансформирующий тип связан с определенными этапами, их Э. Нойманн
обозначает, как «крово-трансформирующие мистерии»:
1) начало менструации;
2) беременность (одновременное переживание элементарного и трансформирующего типов);
3) кормление грудью («трансформация крови в молоко»).
Носителем трансформирующего типа является Анима.
Соответственно, развитие
женской психики проходит следующим путем: Архетип Женского – Архетип Матери –
частичное отделение фигуры Анимы от Архетипа Матери. Из Архетипа Женского
появляется Анима – душа, которая вступает в особые отношения с уже достаточно развитым
Эго («Женскому суждено взять Эго в мужья») (Нойманн Э., 2012).
Мы проследили стадии развития и интеграции женской психики, эту интеграцию
можно завершить символическим уравнением Э.Нойманна «женщина – тело – сосуд – мир».
Развитие женщины неотделимо от ее телесности и детородной функции, переживание тела,
как сосуда описано во многих мифах, сосуд является центральным символом женского, как
сущности Женского, тело является сосудом, когда оно заключает в себе рождение новой
жизни и выходом трансформирующейся женщины в мир (Нойманн Э., 2012).
Если проследить развитие женской идентичности от пренатального периода до
периода полного цикла развития женщины, т.е. стадии «девочка», «девушка», «женщина»,
«мать», «бабушка», путь трансформации женской идентичности не будет напоминать
«логичную прямую», как в развитии мужской идентичности.
Начиная с изначальной,
внутриутробной дифференциации плода по женскому типу (как и у мужчин), женщина уже
тогда идентифицирована с матерью (симбиоз), далее, после рождения, в возрасте примерно
3-х лет, девочка идентифицируется с родителем противоположного пола, далее должен
произойти возврат к идентификации с матерью. Следующий важный этап для женщин, кто
прошел эту стадию без сильных травм и фиксаций, это этап появления внутреннего
конфликта, выраженных противоречий по отношению к своей матери, только пережив этот
37
внутриличностный,
конфликт
женщина
способна
психологически
отделиться,
отсепарироваться от матери и пойти по пути индивидуации. Конфликт, в данной плоскости
развития психики женщины, является пусковым механизмом развития отношений между
матерью и дочерью. Но если конфликт не активизирован в сознании, то происходит или
подавление или идеализация отношений, ни тот, ни другой вариант не способствует
развитию зрелых материнско-дочерних отношений и как следствие, женщина не в состоянии
пойти дальше, по пути развития собственной женской Самости. (Эльячефф К.; Эйниш Н.,
2006).
Социально-аналитическое направление исследования идентичности
Психодинамический подход к исследованию психики рассматривает идентичность
как существенную и неотъемлемую категорию, находящуюся в тесной взаимосвязи с такими
психическими структурами, как Я, Супер Эго и Ид. Идентичность выполняет эссенциальную
и интегративную функцию в психике и характеризуется своим динамическим постоянством
(Павлова О.Н., 2008).
Классическим определением идентичности в психоаналитическом словаре Ч.
Райкрофта является: «Идентичность (identity) – чувство непрерывности своего бытия как
сущности, отличной от всех других» (Райкрофт Ч., 1995). Основными проблемами
идентичности являются вопросы о роли идентификации в усилении или ослаблении
идентичности. Чувство идентичности рассматривается как феномен самосознания и
соответствует субъективному эквиваленту Эго. Автор подчеркивает неопределенность,
связанную с особенностью поиска идентичности как поиска роли или как поиска
углубленного самосознания.
Следующее определение, описанное в современном глоссарии Б.Мура и Б.Файна,
затрагивает и процесс формирования идентичности. По мнению авторов в основе этого
процесса лежит развитие образа тела, обретаемое в процессе сепарации – индивидуации.
Далее же, на основе предшествующих бисексуальных идентификаций происходит
трансформация этого феномена в сознательное чувство идентичности, проистекающее из
существующей Я-концепции. ( Мур Б. Э. и Файн Б.Д., 2000).
Во всех этих современных определениях идентичности прослеживаются идеи Эрика
Эриксона, которые стали основой всех дальнейших исследований идентичности.
Сам же Э. Эриксон называет идентичность «процессом, локализованным в ядре
индивидуальной, но так же и общественной культуры…процесс одновременного отражения
и наблюдения, процесс, протекающий на всех уровнях психической деятельности,
посредством которого индивид оценивает себя с точки зрения того, как другие, по его
38
мнению, оценивают его в сравнении с собой и в рамках значимой для них типологии; в то же
время он оценивает их суждения о нем с точки зрения того, как он воспринимает себя в
сравнении с ними и типами, значимыми для него» (Эриксон Э., 1996, с. 117). Этот процесс
происходит сначала подсознательно, он динамичен, постоянно развивается и изменяется,
дифференцируется, расширяется с появлением большего количества значимых лиц для
человека «от матери до всего человечества». В юности этот процесс претерпевает
критическое развитие, на которое влияют предшествующие события, а этот кризис влияет на
последующие. В целом, исследователь выделяет адаптационную функцию идентичности.
Э.Эриксон говорит о том, что кризис отдельного человека взаимосвязан с
современными
историческими кризисами.
Идентичность – «ощущение тождества самому себе и непрерывности своего
существования во времени и пространстве и осознание того факта, что твои тождество и
непрерывность признаются окружающими» (Эриксон Э., 1996, с. 153) . Эго-идентичность –
качество существования, определяемым этим «эго». «Эго-идентичность» - это осознание
того, что синтезирование «эго» обеспечивается тождеством человека самому себе и
непрерывностью и что стиль индивидуальности совпадает с тождеством и непрерывностью
того значения, которое придается значимым другим в непосредственном окружении.
Идентичность включает в себя синтез «эго» и социальной организации.
Эрик Эриксон в своих работах концепт «идентичность» рассматривал в различных
взаимосвязанных между собой аспектах: чувство идентичности, процесс формирования
идентичности и идентичность как структура - конфигурация оценок (Павлова О.Н., 2008).
Возникновение самого раннего и еще недифференцированного чувств идентичности автор
связывает с качеством ранних диадных отношений. Основа чувства идентичности заложена в
чувстве доверия ребенка к матери. Для формирования чувства доверяя у ребенка,
важнейшими характеристиками матери являются - способность к эмпатическому контакту с
ребенком и твердое ощущение собственной уверенности или сформированное чувство
идентичности. Процесс же формирования идентичности большей частью протекает
бессознательно и состоит из собственной оценки себя в сравнении с оценкой окружающими
и оценки суждений других в сопоставлении с тем, как сам человек воспринимает себя в
сравнении с этим другими. В жизненном цикле человека исследователь выделяет восемь
этапов формирования идентичности, каждый из которых осуществляет свой вклад в развитие
этого процесса. Эрик Эриксон выделил доминирующее чувство, которое достигается при
прохождении каждого этапа, но если развитие идентичности, по каким, либо причинам не
происходит, что возникает полярное чувство, связанное с тем, что человек не справился с
поставленной возрастной задачей развития. В работах Э.Эриксона можно выделить важные
39
составляющие
идентичности,
которые
образуют
некоторую
конфигурацию:
конституционально обусловленные свойства, идеосинкретические потребности либидо,
хорошие способности, значимые идентификации, эффективные механизмы защиты и
последовательно принимаемые роли. Для понимания идентичности как конфигурации
большое значение приобретает социальная среда человека и субъективное восприятие
отношений с другими людьми, внутренний мир значимых других.
Автор выделяет два фактора, на которых основана идентичность. Первый фактор
заключается в ощущении тождества самому себе и непрерывности существования во
времени и пространстве. А второй фактор- признание этого тождества значимыми другими.
Э.Эриксон разделяет идентичность на Эго-идентичность или личностную и групповую, так
называемую социальную. Исследователь разводит позитивную и негативную идентичность.
Негативная идентичность – некий способ, попытка справиться с ситуацией, когда позитивная
идентичность не может быть установлена из-за подавления различных психических
содержаний друг друга (Эриксон Э.,1996).
Патология идентичности наступает как нарушение развития индивида. Возникает
некоторая спутанность, «паралич» идентичности, что выражается или в длительном
моратории или в серьезной регрессивной патологии.
В своей работе «Идентичность: юность и кризис» Э.Эриксон
касается и темы
женской идентичности: «решающий для развития цельной женской идентичности момент –
это переход от юности к зрелости, когда молодая женщина, неважно какой профессии, о
которой раньше заботились родители, оставляет родительскую семью и посвящает себя
любви к чужому человеку и заботится об их общем ребенке» (Эриксон Э., 1996, с.231). Он
размышлял о том, что любая женщина в какой-то момент понимает, что в ее теле существует
« некое внутреннее пространство», которое предназначено для воспроизводства, но это
пространство несет в себе и потенциальную опасность – беременность, роды, лактация и
другие части тела, связанные с наполненностью, щедростью и теплотой.
В своем исследовании игрового поведения Э.Эриксон замечает интересный факт. 150
девочек и 150 мальчиков в возрасте десяти-двенадцати лет просили представить какойнибудь эпизод из увлекательного фильма, а потом объяснить его. Детям предоставлялись
различные игрушки, из которых они конструировали свое пространство на столе.
Исследователя не столько волновали сюжеты, сколько организация пространства. Девочки
конструировали внутреннее пространство дома – расставленная мебель и замкнутое,
огороженное пространство. Люди и животные чаще всего находились внутри
этого
пространства в статичных позах и изображали тихую семейную жизнь. У мальчиков же
действие происходило на открытом пространстве, а позы людей были динамичны.
40
Э.Эриксон делает вывод о том, что половые различия в организации игрового процесса
отражают различия в строении половых органов. У мальчиков - наружный половой орган,
который может напрягаться и внедряться, направляя подвижные сперматозоиды, а у девочек
– внутренние половые органы с преддверием, ведущие к неподвижным яйцеклеткам.
При формировании женской идентичности существенная роль отводится качествам
заботливой хозяйки, любящей матери, не смеющей подвергать сомнению мужские
прерогативы. Главным моментом является наличие продуктивного (а мы в рамках нашей
работы можем назвать и репродуктивного) внутреннего пространства. Э.Эриксон
подчеркивает в структуре женской идентичности такие компоненты как ощущение жизненно
важного внутреннего потенциала, чувство солидарности с матерью и другими женщинами и
целенаправленная деятельность, сообразная наличию яичников, матки и влагалища,
способность переносить (и принимать) боль, как значимый аспект существования человека.
Настоящая зрелость достигается тогда, когда избирательность и привлекательность
женщины помогли ей выбрать того, кто «будет допущен во внутреннее пространство
навсегда» (Эриксон Э., 1996, с.304).
Таким образом, исходя из теории
идентичности Э.Эриксона, можно определить
женскую идентичность как развивающуюся в течение детства конфигурацию оценок,
представлений и суждений о себе, как о полноценной женщине, которое одобряется и
признается социальным окружением.
Чувство непрерывности и тождества со своей
женственностью, реализующееся в материнстве. Этот феномен тесно связан с осознанием
своего внутреннего репродуктивного пространства, осознанием своей целостности и
причастности к женщинам, как социальному пространству культуры, и переживается как
чувство психосоциального благополучия.
Статусная модель идентичности Дж.Марсиа
Э. Эриксон не занимался эмпирическим исследованием идентичности, ограничиваясь
теоретическим
анализом
проблемы
идентичности.
При
попытке
эмпирического
исследования идентичности последователями Э.Эриксона оказалось, что эриксоновские
определения метафоричны и широки, что не позволило выделить переменные эмпирического
исследования. Наиболее успешная операционализация идентичности была предпринята
Дж.Марсиа, который сформулировал статусную модель идентичности.
Идентичность - структура эго - внутренняя самосоздающяяся, динамическая
организация потребностей, способностей, убеждений и индивидуальной истории (Marcia
J.E., 1966). Для операционализации понятия идентичности автор выдвинул предположение,
41
что данная гипотетическая структура проявляется феноменологически через наблюдаемые
паттерны "решения проблем". Решение каждой, даже незначительной жизненной проблемы
вносит определенный вклад в достижение идентичности. По мере принятия все более
разнообразных решений относительно себя и своей жизни развивается структура
идентичности, повышается осознание своих сильных и слабых сторон, целенаправленности и
осмысленности своей жизни. Дж. Марсиа подчеркивает, что развитие идентичности может
включать многие другие аспекты, но его модель базируется именно на аспекте решения
проблем.
В статусной
модели
Дж. Марсиа выделяются четыре состояния (статуса)
идентичности. Для построения модели используются два параметра: 1) наличие или
отсутствие кризиса - состояния поиска идентичности; 2) наличие или отсутствие единиц
идентичности - личностно значимых целей, ценностей, убеждений.
Для
исследования
идентичности
Дж.
Марсиа
разработал
метод
полуструктурированного интервью. На основе анализа магнитофонной записи интервью
группа экспертов приписывала индивиду один из следующих статусов идентичности.
Достигнутая идентичность. Этим статусом обладает человек, прошедший период
кризиса и самоисследований и сформировавший определенную совокупность личностно
значимых для него целей, ценностей и убеждений. Такой человек знает, кто он и чего он
хочет, и соответственно структурирует свою жизнь. Таким людям свойственно чувство
доверия, стабильности, оптимизм в отношении будущего. Осознание трудностей не
уменьшает стремления придерживаться избранного направления. Свои цели, ценности и
убеждения такой человек переживает как личностно значимые и обеспечивающие ему
чувство направленности и осмысленности жизни.
Мораторий. Этот термин вслед за Э.Эриксоном
Дж.Марсиа использует по
отношению к человеку, находящемуся в состоянии кризиса идентичности и активно
пытающемуся разрешить его, пробуя различные варианты. Такой человек постоянно
находится в состоянии поиска информации, полезной для разрешения кризиса (чтение
литературы о различных возможностях, беседы с друзьями, родителями, реальное
экспериментирование со стилями жизни). На ранних стадиях такого поиска человек
переживает чувства радостного ожидания, любопытства.
Преждевременная идентичность. Этот статус приписывается человеку, который
никогда не переживал состояния кризиса идентичности, но тем не менее обладает
определенным набором целей, ценностей и убеждений. Содержание и сила этих элементов
идентичности могут быть такими же, как у достигших идентичности, различен же процесс их
формирования. У людей с преждевременной идентичностью элементы формируются
42
относительно рано в жизни не в результате самостоятельного поиска и выбора, а в основном
вследствие идентификации с родителями или другими значимыми людьми. Принятые, таким
образом, цели, ценности и убеждения могут быть сходными с родительскими или отражать
ожидания родителей.
Диффузная идентичность. Такое состояние идентичности характерно для людей,
которые не имеют прочных целей, ценностей и убеждений и которые не пытаются активно
сформировать их. Они или никогда не находились в состоянии кризиса идентичности, или
оказались неспособными решить возникшие проблемы. При отсутствии ясного чувства
идентичности люди переживают ряд негативных состояний, включая пессимизм, апатию,
тоску,
ненаправленную
злобу,
отчуждение,
тревогу,
чувства
беспомощности
и
безнадежности (Marcia J.E., 1966).
Дж. Марсиа развивает положение Э.Эриксона о том, что идентичность развивается на
протяжении всей жизни человека. Он вводит различение двух путей достижения
идентичности: 1) постепенное осознание некоторых данных о себе (имя, гражданство,
наличие способностей и т.п.), этот путь ведет к формированию присвоенной, или
преждевременной, идентичности; 2) самостоятельное принятие человеком решений
относительно того, каким ему быть, - этот путь ведет к формированию конструируемой, или
достигнутой, идентичности.
Кризис идентичности, как правило, не охватывает всей жизни человека, а
фокусируется на ограниченном числе проблем определенных жизненных сфер. Таким
образом, в каждый момент жизни человек имеет смешанное состояние идентичности и
отнесение его к тому или иному статусу достаточно условно.
Чувство достигнутой идентичности разрушается по мере того как цели, ценности и
убеждения
теряют
свою
жизненность,
перестают
соответствовать
требованиям
изменившейся жизни. Если при этом запускается процесс разрешения кризиса, у человека
есть шанс вновь достичь идентичности. Но если человек не хочет замечать происходящих
изменений и затрачивать усилия на личностные поиски - возникает опасность погрузиться в
диффузное состояние.
Концепция первичной идентичности Х.Лихтенштейна
Психоаналитик Х.Лихтенштейн развивает идею о первичной идентичности, которая
имеется уже у новорожденного и предопределяет развитие идентичности. Первичная
идентичность - структура личности, которая наследуется и формируется в процессе самых
ранних взаимоотношениях между ребенком и матерью. Мать в этих отношениях выступает
зеркальным отражением ребенка и его потребностей, фантазий, действий на уровне не
зрительного, а осязательного и обонятельного восприятия. Мать как зеркало отражает не
43
первичный объект любви, а контуры его собственного образа. Этот образ, который видит
ребенок в отраженных реакциях матери и является «первичной идентичностью» (Аммон Г.,
2000; Holland N., 1985).
Таким образом, концепция первичной идентичности Х.Лихтенштейна является
продолжением идеи Э.Эриксона о наиболее раннем и недифференцированному чувстве
идентичности, берущим свое начало в ранних диадных отношениях. Идеи Х.Лихтеншейна
продолжают свое развитие в трудах современных психоаналитиков, таких как, Г.Аммона,
Н.Холланда, Д.Стерна и других.
Н.Холланд определяет идентичность как некоторый феномен, имеющий три
составляющие: средство, последствие и представление. Идентичность представлена в трех
модальностях – зрение, память и подавление. «Я» представленное в идентичности
использует для каждой составляющей высказывание: «я вижу», «я помню», «я подавляю».
Идентичность как средство – это система обработки обратной связи. Идентичность
как последствие – это то, что было достигнуто в отношении нового опыта, это некоторое
индивидуальное достижение в структуре уже существующей идентичности Идентичность –
представление – это путь к диалектике человека, заключающейся в похожести и различие
человеческой жизни. Это некоторая «история личности, выглядящая как тема с
вариациями….которая требует своего историка» (Holland N., 1985; Павлова О.Н., 2008, с.38).
Представляет
особый
интерес
концепция
«границ
Я»
Пауля
Федерна.
Исследователь не употреблял термин «идентичность», но описанное им «чувство Я» по
своей сущности очень близко к понятию «идентичность». «Чувство Я» - это постоянное
психическое переживание, которое не равнозначно сумме своих функций, это непрерывное
переживание душевной и телесной цельности личности во временном и содержательном
аспекте. Этот феномен обладает двойственностью, заключающейся в том, что «Я» является
носителем и предметом сознания. (Federn, 1952). Концепция «границ Я» заключается в
представлении о существовании специфических участков – зон, которые отделяю «Я» от «не
Я» изнутри и снаружи. Эти зоны отвечают за тонкое восприятие действительности и защиту
чувства идентичности. «Я» обладает динамическим единством
и окружено гибкими
границами, охватывающими сферу «чувства Я». «Границы Я» с одной стороны служат
некоторым периферическим органом восприятия, как окружающего, так и внутреннего мир,
а с другой стороны являются функцией «Я», наполняющие чувство Я, катектирующие
либидо.
Чувство
единства
«Я»
обеспечивается
взаимосвязанной
загрузкой
«Я»
нарциссическим либидо, которое служит для самосохранения. От качества и протяженности
«границ Я» зависит интенсивность «чувства Я». Если «границы Я» меняются, то человек
может остро ощущать, где прекращается его «Я». П.Федерн анализирует состояние
44
отчуждения и полагает, что оно возникает в результате «недостаточной «нарциссической
загрузки Я». Таким образом, любая фрустрация воспринимается как угроза единству «границ
Я» и вызывает состояние отчуждения (Павлова О.Н., 2008).
Теория комплементарности идентичности Р.Лейнга
Оригинальное развитие идеи идентичности Э.Эриксона мы можем найти в работах
Р.Лейнга. Автор акцентирует внимание на функциональной особенности идентичности - ее
комплементарности. Комплементарность – взаимозависимость идентичности – это функция
персональных отношений, в которых «значимый другой» наполняет идентичность или
«комплектует» ее.
(Laing, 1971). Все идентичности требуют существования «значимого
другого». Женщина не может ощущать себя матерью, если у нее нет ребенка, ребенок дает
ей идентичность матери (Павлова О.Н., 2008). Таким образом, идентичность культурно
обусловлена и выражается в рамках ролевого поведения.
С помощью «значимого другого» и через отношения с ним человек реализует свою
идентичность. Но, в свою очередь, и «значимый другой» может способствовать и
формированию негативной идентичности. Например, потребность младенца в груди и
потребность груди в младенце взаимообусловлены. «Хорошая грудь» эта такая грудь,
которая участвует как в акте давания, так и в акте принятия. Ощущение психической
пустоты может быть связано и с тем, что человек не участвует в том, что он делает, и с тем,
что в результате его определенных действий возникает ощущение бессмысленности. Таким
образом, ощущение пустоты может возникнуть и в результате того, что «значимые другие»
не признают действия самого человека значимыми. Таким образом, существует и
необходимая поддержка и одобрение со стороны «значимых других» в развитии и
формировании самой идентичности человека (Павлова О.Н., 2008). Соответственно,
основным фактором формирования идентичности являются объектные отношения.
В своей монографии «Современный психоанализ» Х.Томэ и Х.Кэхеле рассматривают
идентичность двояко (Томэ Х., Кэхеле Х., 1996). С одной стороны, идентичность – это
половая роль, которая ощущается индивидом субъективно. А с другой стороны,
идентичность представляет собой интерперсональное взаимное отражение, которое
развивается в двух направления: изнутри вовне и извне вовнутрь. Таким образом, авторы
ограничивают воздействия внешней среды
и отрицают чисто социальное объяснение
развития идентичности.
Подобной почки зрения на развитие идентичности придерживается и психоаналитик
Т.Лакманн. Автор тоже подчеркивает в формировании идентичности интерперсональный
контекст. В социальных отношениях человека важным оказывается восприятие себя через
других людей. Основным же условием формирования идентичности выступает способность
45
к отражению во взаимоотношениях самого человека (Томэ Х., Кехеле Х., 1996; Павлова
О.Н., 2008).
Теория интерсубъективности
В основе теории интерсубъективности находится тезис о том, что взаимоотношения
людей являются основой для формирования личностного контекста. Эта теория разработана
Р.Столороу,
Б.Брандшафта,
Д.Атвуда.
На
авторов
сильное
влияние
оказала
психоаналитическая Я-психология Х.Кохута.
В теории интерсубъективности, так же как и в теории Х.Кохута вяделяют три главных
компонента:
1) эмпатически-интроспективный метод исследования;
2) главенство опыта «Я» (переживание себя);
3) понятие Я-объекта и Я-переноса (Столороу Р., Брандшафт Б., Атвуд Д., 1999).
«Я» рассматривается как психологическая структура, участвующая в организации
опыта структурирования человека самого себя. Категория «Я» представлена в виде
двухмерной модели: на одном полюсе находится амбиции (грандиозно-эксбиционистское Я)
на другом – идеалы (архаически-идеализированный Я-объект). Сам же Х.Кохут полагал, что
в основе расстройства Я находится отщепление грандиозного Я и идеализированного Яобъекта от сознательного опыта (Кохут Х., 2002). Под Я-объектом в интерсубъективной
теории понимается класс психологических функций, которые связаны с поддержанием,
восстановлением и трансформацией переживания себя, организации опыта «Я». Развитие же
целостного и непрерывного чувства собственного «Я» возможно тогда, когда родители
ребенка удовлетворяют его потребность в Я-объектных связях (отражение переживаний
ребенка, чуткое внимание и откликаемость на развивающиеся потребности ребенка). Таким
образом, если эти Я-объектные потребности удовлетворяются, то в определенный момент
времени ребенок может пережить опыт оптимальной фрустрации и интернализировать Яобъектные функции. При отсутствии такого опыта происходит разрыв Я-объектной связи и
отчуждение от собственных чувств, что влечет за собой ощущение потери субъективной
реальности (Павлова О.Н., 2008).
Филис
Гринейкер
рассматривает
чувство
идентичности
как
процесс,
на
формирование которого оказывает большое влияние объектные отношения. Чувство
идентичности появляется в отношениях с людьми и развивается под воздействием
понимания самим человеком того, как другие люди относятся к нему и как они его
оценивают. Ребенок, таким образом, проецирует свой образ на других людей. Чувство
идентичности связано с возникновением отдельных психических репрезентация как себя так
46
и объекта, оно появляется одновременно со способностью сравнивать эти репрезентации.
Ф.Гринейкер говорит о «стабильном ядре идентичности» как об объективном чувстве себя,
обретенное в процессе восприятия себя как некоторого отдельного существа.
Чувство
идентичности не статично, по мнению автора, и всегда может измениться, в зависимости от
отношений человека с окружающей средой. Развитие же идентичности рассматривается
психоаналитиком как некоторый эволюционный процесс: от низших нарциссических форм,
охраняемых тревогой, до высших – социокультурных. (Томэ Х., Кехеле Х., 1996; Калина
Н.Ф. 2001; Павлова О.Н., 2008).
Структурный подход О.Кернберга
Психоаналитик О.Кернберг рассматривает идентичность как результат процесса
формирования Я-концепции. Автор рассматривает идентичность как интрапсихическую
структуру, основу которой составляют субъективное переживание себя. Составляющими
этой структуры являются: самосознание, саморефлексия, ощущение структурного единства и
непрерывности во времени, чувство ответственности за свои действия. Автор подчеркивает,
что это нечто большее, чем просто субъективная фантазия. Это динамическая и
согласованная структура, некая стабильная схема собственных переживаний, включающая в
себя и контроль за поведением (Кернберг О.,1998). Основным фактором формирования
нормальной идентичности О.Кернберг считает интерсубъективность, ядерная структура
которой формируется в процессе интроективной идентификации «хороших» Я-объект
репрезентаций и в процессе проективной идентификации «плохих» Я-объект репрезентаций.
Это
ядро
представляет
собой
наиболее
ранние
приятные
пиковые
переживания
недифференцированных Я и объект репрезентаций в ситуации хороших объектных
отношений.
Автор считает, что идентичность как структурная внутрипсихическая единица должна
быть исследована с позиции изменения в структуре Ид, Эго, Супер Эго. Особую роль играют
объектные отношения и качество функционирования СуперЭго, которые О.Кернберг
выделяет в качестве основных структурных критериев в своем подходе. Формирование
чувства идентичности сопряжено с развитием следующих уровней интернализации:
интроекция (на стадии симбиоза), идентификация (на стадии сепарации – индивидуации) и
формирование идентичности. Основой структурной единицей на каждом уровне развития
являются
«Я» и объект репрезентации
в контексте специфического аффекта, который
представляет собой либидинальное или агрессивное влечение. Фактор интегрированности
«Я» и объекта репрезентаций имеет прогностическое значение для диагностики пограничных
и психотических состояний.
47
О.Кернберг рассматривает два критерия изучения идентичность – временной и
пространственный. Временная интеграция «Я», по мнению автора, связана с объектными
отношениями и наличием бессознательного конфликта между импульсом и защитой.
Пространственная интеграции «Я» представляет собой некоторую цельность идентичности
– интегрированность отдельных элементов идентичности «Я» и объект репрезентаций. В
данный
критерий
О.Кернберг
включает
аспект
самосознания
и
называет
его
«самоудерживающей» функцией Эго. Здесь важное значение приобретает нормальная
идентификация с родительским отношением к собственному «Я».
Соответственно, хорошая интеграция «Я» и объекта репрезентации характерна для
невротического уровня. Чем менее интегрировано «Я» тем вероятнее возникновение
пограничного или психотического уровня функционирования психики.
Таким образом, особое значение для становления и формирования здоровой
идентичности как основы личности человека имеет биологическая основа, с которой ребенок
рождается и социальная ситуация развития, особенности взаимоотношений с родительскими
фигурами (Э.Эриксон, О.Кернберг, Р.Бернс, Р.Янг, Р.Лейнг и другие).
Рассмотрев все три основных подхода к изучению феномена идентичности,
необходимо подчеркнуть, что все три направления внесли свой неоценимый вклад в
изучение данного понятия. В социально-психологическом направлении исследования
идентичности происходит разделение идентичности на социальную и личностную, активно
изучаются феномены самокатегоризации, активного участия человека в построении
собственной идентичности. В отечественной школе изучения самосознания основной акцент
делался на попытках выделения структурных характеристик и компонентов самосознания. В
русле психоаналитических исследований идентичности особо подчеркивалась роль раннего
влияния значимых близких фигур, в частности матери, на формирование, развитие и
становления женской идентичности.
Наиболее важное значение в данной парадигме
приобретает качество ранней детской привязанности к матери и передача паттерна
привязанности дальнейшему поколению.
1.4.Категория и структура гендерной идентичности.
Категория «гендер» активно изучается в таких областях науки как история,
философия, лингвистика, культурология, этнография, социология и психология (З.Фрейд,
Ж.Лакан, К.Хорни, Д.Гэллоп, Д.Митчелл, Н.Чодоров, И.С.Кон, Л.Д.Ерохина и др.). Этот
термин озвучила историк Джоанн Скотт, которая в 1986 году предложила расширить
аналитический арсенал науки за счет использования термина “gender” - слово, которое
48
вначале использовалось для обозначения грамматического рода, стало сознательно
употребляться феминистками для подчеркивания “социальной организации отношений
между полами” (Scott, 1988).
Одной из первых научное понимание гендера в рамках антропологической концепции
представила Гейл Рубин в своей работе 1975 года «Обмен женщинами: заметки по
политэкономии
пола».
Автор
использовала
методы
психоанализа
и
структурной
антропологии для изучения символическое значение факта обмена женщин между
мужчинами в примитивных обществах. В результате своего исследования, Г.Рубин пришла
к выводу, что именно обмен женщинами между племенами воспроизводит мужскую власть и
структуру гендерной идентичности, при которых женщины оцениваются как биологические
существа и относятся исключительно к семейной сфере. На основе этого конструируется
гендер как особый набор соглашений, которыми общество трансформирует биологическую
сексуальность в продукт человеческой активности (Рубин Г., 2000; Малышева Н.Г., 2008).
Еще одним важным направлением в становлении гендерных исследований является
феминистская теория, возникшая в США в 60-70-х годах, так называемые женские
исследования. В развитии женских исследователей выделяют 4 этапа: попытка создания
новой академической области, введение новых знаний о женщинах в традиционные
дисциплины, реструктуризация учебных программ, повышение внимания к международным
проблемам женщин (Мухортова Е.А., 2010).
Позднее, женский вопрос стал объектом исследования таких психологов как Х.Дойч,
К.Хорни, М.Кляйн, К.Гилиган, Н.Ходоров, Д.Миллер. Таким образом, значительным
достижением психологов данного направления является представление более позитивного
образа фемининности, как отражения женской психологии; образа, который не просто
является противоположностью мужского, а несет черты нового качества – "другого"
(Клецина И.С., 2004).
Психоаналитик Роберт Столлер разводит биологическую составляющею пола (sex) и
культурную составляющую (gender). В 1963 он выступил на конгрессе психоаналитиков в
Стокгольме, представив свою концепцию гендерного самосознания. Далее формируется
огромное направление в гуманитарной науке – гендерные исследования.
Начальным этапом гендерных исследований является развитие в рамках гендерной
социологии полоролевого подхода, основанного на использовании в женских исследованиях
либерального феминизма, структурно-функциональной модели Т.Парсонса и Р. Бейлса, М.
Комаровски для анализа гендерной проблематики и адаптивной функции роли как
структурного компонента социальной системы (Ожигова Л.Н., 2006).
Эта теория
доминировала в мировой социологии вплоть до 1970-х годов. Ее суть заключается в том, что
49
половые роли усваиваются в процессе социализации. Агенты социализации формируют
личность, которая интериоризует культурные нормы и ценности, в том числе образцы
фемининного (женского) и маскулинного (мужского). К числу агентов (институтов)
социализации относят семью, школу, группы сверстников, значимых других, средства
массовой информации, и т.д. В рамках этого подхода изучались разделение мужских и
женских ролей в обществе, позиции мужчин и женщин в семье и в системе отношений
власти (Здравомыслова Е.А., Темкина А.А., 2001).
Основной же теоретической предпосылкой современных гендерных исследований
является теория социального конструирования гендера, а также концепция гендера как
стратификационной категории (Гидденс Э., 1999, Силласте Г.Г., 1992) и интерпретация
гендера как культурного символа (Клименкова Т.А., 1996).
Таким образом, в рамках гендерной социологии, понятие «гендер» обозначает, в
сущности, и сложный социокультурный процесс формирования (конструирования) различий
в мужских и женских ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках, и
сам результат этого процесса – социальный конструкт гендера (Малкина-Пых И.Г., 2006).
В отечественной психологии гендерные исследования представлены в изучении
проблемы пола. Выделяют три основных направления исследований:
- первое основано на изучении объективно существующих полоролевых различий психики и
поведения (Геодакян В.А., 1999);
- второе направление исследования изучает стереотипы феминности – маскулинности в
рамках той или иной культуры (Агеев С.В., 1987);
-
третье
направление
посвящено
исследованию
проблем
формирования
половой
идентичности, которая обычно понимается как единство сознания и поведения индивида,
относящего себя к определенному полу (Кон И.С., 1999).
Таким образом, гендер является одной из базовых характеристик личности,
обусловливающих психологическое и социальное развитие человека. Многокомпонентная
структура гендера определяется четырьмя группами характеристик: биологический пол;
гендерные нормы и поведение, гендерные стереотипы, гендерная идентичность (Ожигова
Л.Н., 2004).
Рассмотрим основные определения гендерной идентичности. И.С. Кон понимает под
гендерной
идентичностью,
базовую
структуру
социальной
идентичности,
которая
характеризует человека (индивида) с точки зрения его принадлежности к мужской или
женской группе, при этом наиболее значимо, как сам человек себя категоризирует (Кон
И.С., 1988).
50
Гендерная идентичность - отождествление себя с определенным полом, освоение
правил и норм, характерных для этого пола, и демонстрация их в своем поведении (Бендас
Т.В., 2009).
Е.А. Здравомыслова и А.А. Темкина описывают гендерную идентичность как социальнопсихологический феномен, продукт и процесс конструирования субъектом себя и социальной
реальности посредством конструктов маскулинности и фемининности (Здравомыслова Е.А.,
Темкина А.А., 2001).
И.С. Клёцина понимает под гендерной идентичностью аспект самосознания,
описывающий переживание человеком себя как представителя определенного пола (Клецина
И.С., 2004)..
Гендерная
идентичность
-
процесс
осознания
и
принятия
определений
мужественности и женственности, которые существуют в рамках той культуры, в которой
рождается и вырастает человек. Иными словами, это категоризация себя как представителя
мужской
или
как
представительницы
женской
группы
(Я
мальчик/мужчина,
Я-
девочка/женщина), усвоение и воспроизведение гендерно обусловленных ролей, позиций,
репрезентаций. Первоначально принятие своей гендерной идентичности не зависит от
индивидуального выбора, оно носит социально принудительный характер. Важную роль в
становлении гендерной идентичности играет принятая в обществе гендерная идеология.
Конструирование своей гендерной идентичности человеком протекает через принятие и
усвоение предлагаемых обществом, семьей, сверстниками, школой, СМИ и другими
агентами социализации гендерных норм и правил поведения (мальчик не должен плакать,
девочка должна быть послушной), внешнего вида и одежды (например, мужчины не красят
волосы, женщины не носят брюки), манер (например, женщины не курят, мужчины должны
уступать место женщинам в трамвае), мимики, жестов, ценностей и много другого. Причем
процесс построения гендерной идентичности не заканчивается в юности, фактически он
продолжается всю жизнь человека – вместе с изменением общественных представлений о
должном гендерном поведении или с изменением культурной среды человек подстраивается
под новые "гендерные правила". В то же время исследования показывают, что в
современных обществах индивиды могут выбирать различные типы идентичностей (в том
числе и гендерных) и менять усвоенные ранее модели. (Воронина О.А., 2002).
В настоящий момент рассматривают социальную и личностную (персональную)
идентичность (Агеев В. С., 1987; Ядов В. А., 1994 и др.). Начиная с 80-х годов нашего
столетия,
в
русле
теории
социальной
идентичности
Тэджфела-Тернера
гендерная
идентичность трактуется как одна из подструктур социальной идентичности личности
51
(выделяют также этническую, профессиональную, гражданскую и т. д. структуры
социальной идентичности) (Павленко В.Л., 2002).
До последнего времени в работах отечественных исследователей, посвященных
изучению гендерной идентичности, использовались термины психологический пол,
полоролевая идентичность, полоролевые стереотипы, полоролевые отношения (Агеев В. С.,
1987; Кон И. С., 1999; Репина Т. А., 1987; Коломинский Я. Л., Мелтсас М. Х., 1985 и др.).
Однако даже близкие, на первый взгляд, понятия (как, например, гендерная идентичность и
полоролевая идентичность) не являются синонимами.
Гендерная идентичность является более широким понятием, чем полоролевая
идентичность, поскольку гендер включает в себя не только ролевой аспект, но и, например,
образ человека в целом (от прически до особенностей туалета). Также понятие гендерная
идентичность несинонимично понятию сексуальная идентичность (гендер - понятие не
столько биологическое, сколько культурное, социальное). Сексуальная идентичность может
быть описана с точки зрения особенностей самовосприятия и самопредставления человека в
контексте его сексуального поведения в структуре гендерной идентичности.
В настоящее время существует три подхода в типологии гендерной идентичности:
биполярный; андрогинный; мультиполярный.
Биполярный
подход
предполагает
жесткую
дифференциацию
гендерной
идентичности по признаку пола (мужчины обладают исключительно маскулинными
характеристиками, а женщины - фемининными).
В конце ХХ века биполярная модель гендерной идентичности была пересмотрена в
концепции С. Бем. Она предположила, что мужчины и женщины не обязательно должны
соответствовать традиционным поло-ролевым моделям и могут сочетать в своем поведении
как маскулинные, так и фемининные характеристики. С. Бем полагает, что наиболее
актуальной в настоящее время является андрогинная модель гендерной идентичности,
которая вбирает в себя все лучшее из обеих половых ролей (Бем С., 2004).
Мультиполярная
модель
гендерной
идентичности
допускает
существование
нескольких вариантов гендерной идентичности в рамках одного пола.
Анализ
определений
гендерной
идентичности
и
данного феномена позволяет выделить её основные компоненты:
маскулинность/фемининность/андрогинность
как
подходов
в
биологический
психологические
изучении
пол
и
характеристики
личности.
Таким образом, гендерная идентичность представляет собой результат особого
процесса согласования факторов, который протекает в субъективном, внутреннем
психологическом пространстве личности. В ходе этого процесса человек решает задачу
52
принятия или выработки способов социокультурной презентации своих анатомических
качеств в той манере и форме, которая отвечает его индивидуальным личностным
особенностям. Отсюда следует, что вариант гендерной идентичности – это сочетание
различных
свойств и качеств, которыми личность сама характеризует свою гендерную
идентичность через гендерные представления о себе, гендерную самооценку, гендерные
планы, способы и структуры поведения (Великанова А.В., 2008).
С точки зрения мультиполярной модели гендерной идентичности,
ее типология
представлена шестью вариантами:
 андрогинный женский;
 андрогинный мужской;
 маскулинный женский;
 маскулинный мужской;
 фемининный женский;
 фемининный мужской.
Маскулинный вариант рассматривается как совокупность «инструментальных»
качеств личности и характеризуется наибольшей выраженностью таких свойств, как
независимость, напористость, властность, склонность защищать свои взгляды, честолюбие,
способность к лидерству, склонность к риску, вера в себя, самодостаточность. В обыденном
сознании данные качества ассоциируются с мужчинами.
С фемининным вариантом связывают «экспрессивные» характеристики личности:
скромность, исполнительность, конформность, преданность, способность к состраданию,
гибкость, эмпатия, склонность к кооперации и компромиссам.
Маскулинные
и
фемининные
свойства
в
значительной
мере
обусловлены
социальным контекстом при формировании и развитии и имеют, скорее, социокультурную
детерминацию.
Андрогинному варианту гендерной идентичности примерно в равной степени
присущи и маскулинные и фемининные качества. Вероятно, что представители этого типа
личности воспитывались в ситуации менее жестких нормативных требований, связанных с
полоспецифичным поведением (Великанова А.В., 2007).
Л.П. Великанова описала диагностические исследования гендерной идентичности
студентов. Установлено, что около 80 % испытуемых (как среди девушек, так и среди
юношей) обладают андрогинным вариантом гендерной идентичности.
Таблица. Количественное соотношение вариантов гендерной идентичности
по признаку
биологического пола
53
Биологический
Варианты гендерной идентичности
пол испытуемых
маскулинный
фемининный
андрогинный
Девушки
1
25
69
Юноши
7
4
47
Исследователь объясняет этот факт тем,
что профессиональная реализация будущих
выпускников технического вуза зависит не только от определенной суммы знаний, навыков
и умений, но и от их способности к адаптации в условиях рыночной экономики, уровня
мотивации достижения, веры в себя, гибкости и конформности.
Л.П.Великанова придерживается мультиполярного подхода в типологии гендерной
идентичности и делает следующие выводы:
1) биологический пол не является первопричиной психологических характеристик
поведения и социальных ролей женщин и мужчин;
2) гендерная идентичность современного человека как элемент эго-идентичности
является сложной психологической структурой, включающей в себя иерархию жизненных
целей, ценностей, представлений и ее невозможно свести к традиционной дихотомии
понятий «маскулинности-фемининности»;
3) гендерная идентичность предполагает вариативность в рамках одного пола
(маскулинный, фемининный и андрогинный вариант);
4) андрогинность как форма гендерной идентичности является наиболее характерной и
распространенной
среди
женщин и мужчин в современных социально-культурных
условиях; именно она помогает самоопределению личности и обеспечивает ей чувство
эмоционального комфорта (Л.П.Великанова А.В., 2008).
Структурные и содержательные характеристики гендерной идентичности.
Для возможности эмпирического изучения
гендерной идентичности необходимо
выделить составляющие данного феномена, так как гендерная идентичность имеет сложную
и
многокомпонентную
природу. Для наглядности и удобства изучения
в структуре
гендерной идентичности, по аналогии с самосознанием, можно выделить следующие
компоненты
(Столин В.В., 1983;
Клецина И.С.,
2004):
когнитивный
(Я-образы),
аффективный (самоотношение), конативный (регулятивный).
Существуют и другие основания для выделения структурных характеристик
гендерной идентичности, например, идея реального и идеального представления о себе и
согласованность этих Я-представлений как показатель психического здоровья человека
(Белинская Е.П., 1999).
В структуре гендерной идентичности выделяют ядро и периферию. Элементы ядра
формируются в раннем возрасте с первых моментов осознания человеком самого себя и
54
представляют собой стабильные образования, определяющие базовую основу гендерности. В
ядре идентичности содержится непосредственное переживание себя как представителя
определенного гендера, оно андроцентрично по своей природе, поэтому в его основе лежат
концепты силы и власти у мужчин, красоты и материнства – у женщин. Частные, конкретные
знания и представления о себе и других как о мужчинах и женщинах представляют собой
периферию гендерной идентичности. Между этими двумя составляющими гендерной
идентичности существует отчетливая связь, посредством которой состояние ядра определяет
аффективную окраску периферии. В свою очередь, изменения на периферии будут
способствовать перестройке и ее центральной части. Под воздействием периферических
структур гендерная идентичность постоянно модифицируется, увеличивается по полноте,
меняет свою эмоциональную окрашенность. Взаимодействие центра и периферии
обеспечивает разрешение возникающих конфликтов, противоречий между новыми знаниями
о себе и прежним отношением к себе, включая рождение нового качества образа себя.
Развитие образа самого себя заключается в перестройке образа «Я» с изменениями
расстановки внутри него главных акцентов, взаимовлияний, взаимоперемещений центра и
периферии. У человека существует произвольный выбор идентификационных элементов, с
которыми он как бы осуществляет согласие (или несогласие) включать их в свой
индивидуальный мир и быть при этом подвластным им, выстраивая отношения с ними. Но с
другой стороны, этот выбор недостаточно свободен для человека и зависит от предписания
извне, от внешних условий, в которых человек пребывает, в которых бытуют те или иные
идентификационные маркеры. В результате широкой идентификации по различным
социокультурным, социально-психологическим параметрам человек определяет себя в
конкретной общности, что отражается в его гендерном самосознании (Перегудина В.А.,
2011).
Далее мы более подробно рассмотрим наиболее интересные для нас структурные
компоненты гендерной идентичности:
 Когнитивный (познавательный) – осознание принадлежности к определенному полу и
описание себя с использованием личных, телесных или социальных гендерноспецифических категорий. Таким образом, когнитивный компонент гендерной
идентичности включает в себя осознание и описание себя «как мужчины» или «как
женщины».
Как отмечалось выше, в когнитивный компонент могут входить как
реальные представления о себе, так и желаемые, эталонные модели.
 Аффективный (оценочный) – эмоциональная оценка гендерно-специфических
психологических черт, особенностей ролевого поведения на основе их соотнесения с
эталонными моделями маскулинности/фемининности и различными ценностями
55
личности. Таким образом, аффективный компонент гендерной идентичности
включает в себя самоотношение женщины или мужчины, связанное с отнесением
гендерно-специфических характеристик к системе ценностей и мотивов личности,
отражающее их личностные смыслы. С очевидностью, отношение к своим гендерным
особенностям может быть более или менее дифференцированным, положительным
или отрицательным, конфликтным.
 Конативный (поведенческий) – самопрезентация себя как представителя гендерной
группы, а так же способы разрешения кризисов идентичности на основе выборов
вариантов поведения в соответствии с личностно значимыми целями и ценностями.
Данный компонент, в первую очередь, включает в себя гендерно-специфические
модели поведения, роли, которые используются в различных социальных условиях и
ситуациях.
Описанные
выше
содержательные
характеристики
гендерной
идентичности,
включенные в каждый из компонентов гендерной идентичности могут быть также
охарактеризованы
непосредственно
с
точки
зрения
структурных
особенностей
идентичности: степени осознанности (рефлексии), дифференцированности самоотношения и
самооценки, противоречивости и конфликтности.
В.С.Мухина отмечает, что гендерная идентичность – это результат сложного
процесса личностной деятельности и самовоспитания самого человека, где взаимодействуют:
1) природно и генетически передаваемые особенности сексуального потенциала самого
человека, способы реагирования на сексуальный объект и психическая сензитивность;
2) социальное окружение с его многообразием внешних влияний;
3) позиция самого человека в отношении пути собственной идентификации – от внешних
образа и поведения до идеалов, которые он выбирает для себя в качестве образца (Мухина
В.С., 1999).
Таким образом, гендерная идентичность является важной составляющей общей Яконцепции личности, обеспечивающее чувство адекватности и является с одной стороны
личностным выбором, «достижением», позволяющим переживать человеку чувство
целостности и конгруэнтности своего «Я» в ситуациях ролевого взаимодействия. С другой
стороны, гендерная идентичность включает в себя социально обусловленные представления,
фиксируемые в гендерных стереотипах (Ожигова Л.Н., 2004).
Пересекаясь, индивидуальные и стереотипные представления личности о собственной
биологической, психологической и социальной принадлежности, создают внутренние
противоречия, которые могут, как затруднять, так и способствовать развитию и реализации
56
личности. Преодолевая эти сложности, личность стремится так организовать деятельность и
бытие, чтобы утвердить свою идентичность и достичь аутентичности.
1.5. Развитие гендерной идентичности в онтогенезе.
Гендерная идентичность начинает формироваться с момента рождения ребенка,
когда на основании наружных половых органов ребенку присваивается акушерский пол. С
этого момента начинается процесс гендерной социализации, в ходе которой ребенок
воспитывается таким образом, чтобы усвоить принятые в данном обществе эталоны
«мужественности» или «женственности». Вначале этот процесс происходит пассивно и
бессознательно, далее, с возрастом, становясь все более осознанным, все более развитым,
происходит расширение его объема и усложнение структуры. Содержание гендерной
социализации
определяется
уровнем
социально-экономического
развития
общества,
особенностями культуры и конкретным образом жизни индивида (Чекалина А.А., 2009).
Особая роль в формировании гендерной идентичности отводится качеству ранних
детско-родительских отношений и привязанности к матери. Ненси Чодороу в своей теории
полового развития обращает внимание на особенности привязанности ребенка к матери.
Автор
рассматривает
привязанность
как
первичный
фактор
развития
гендерной
идентичности (Гидденс Э., 2004). Поэтому мы отдельно рассмотрим особенности влияния
привязанности на формирование гендерной идентичности.
Уже в 1,5 года у ребенка формируется первичное представление о своей половой
принадлежности, которое является наиболее стержневым и устойчивым компонентом
самосознания. Ребенок двух лет знает свой пол, но не может объяснить причины своего
выбора. Сравнивая себя с мальчиками и девочками, мужчинами и женщинами, отцом и
матерью, ребенок узнает, что мальчики носят брюки и играют в машинки, а девочки – платья
и играют в куклы. Когда в речи ребенка появляется слово «Я», он понимает предъявляемые
требования к мальчикам и девочкам, дифференцируя, таким образом, пол других людей.
Ребенок осваивает возможности тела и способы управления им посредством наблюдения за
собой и сравнения своей телесной организации с телом матери и отца как образцов
поведения (Чекалина А.А., 2009). К 3-4 годам дети могут осознанно определять пол
окружающих людей, но связывают отнесение к тому или иному пола человека с наличием
внешних, случайных атрибутов. Половая принадлежность на данном этапе кажется детям
изменяемой характеристикой. Необходимая составляющая гендерной идентичности –
понимание
константности
своего
пола,
необратимость
половой
принадлежности
формируется у детей в возрасте 5-7 лет, что сопровождается усилением половой
57
дифференциации поведения и установок. Формирование половой и гендерной идентичности
происходит на уровне переживаний и ролевого поведения. На этом этапе формируется
когнитивное содержание гендерной идентичности. В дальнейшем идет развитие и
содержательное насыщение гендерной идентичности за счет своего опыта, причем
первостепенную роль в формировании этого опыта принадлежит взаимодействию с
родителями, как своего, так и противоположного пола, а так же – группы сверстников,
соответствующие средства массовой информации, школа, «значимые другие» (первичная
социализация).
Сандра Бем в своей концепции «гендерной схемы» описывает психологический
механизм формирования полоролевого поведения в детстве: дети способны группировать и
перерабатывать информацию о себе в контексте понятий «маскулинность – фемининность».
Гендерная схема, которая упрочивается в сознании у ребенка, функционирует как
предвосхищающая структура, настроенная на то, чтобы искать и сортировать информацию:
поведение, характеристики, культурные символы. Таким образом, гендерная схема
внедряется в Я-концепцию ребенка и служит как для отбора поступающей извне
информации, так и для формирования отношения к самому себе. Из множества человеческих
характеристик дети выбирают только те, которые приемлемы в данной культуре в качестве
характеристик для их пола, эти характеристики и становятся содержательными элементами
Я-концепции. Соответственно Я-концепция ребенка становится типизированной по полу,
вследствие чего происходит обучение оценивания своей личности соответственно гендерной
схеме, которая в свою очередь становится предписывающей, диктующей стандарт
поведения.
К концу дошкольного возраста прослеживается четыре типа полоролевого
поведения: маскулинный, фемининный, андрогинный и недифференцированный (Семенова
Л.Э., 2010).
Маскулинные
дети
ценят
авторитет
силы
и
независимость
поведения,
ориентированы на высокие индивидуальные достижения, независимо от пола отвергают
женское общество и отдают предпочтение мужскому авторитету, что свидетельствует о
потребности детей в значимых мужчинах. Маскулинные дети часто не терпят возражений,
отстаивают свое мнение любыми доступными способами, в том числе и агрессивными
действиями,
предпочитают
соревновательный
стиль
лидирующие
поведения,
позиции.
авторитарный
Им
характер
присущи
независимо-
взаимоотношений
со
сверстниками.
Феминные дети независимо от половой принадлежности принимают эмоциональноэкспрессивный стиль поведения, связанный с зависимым, подчиненным поведением,
58
осторожностью,
отказом
от
собственной
инициативы
и
самостоятельности,
ориентированностью на других. Эти дети являются ведомыми, их инициатива минимальна.
Но феминные девочки, в отличие от феминных мальчиков в социальных контактах остаются
успешными.
Андрогинные дети относительно свободны от жесткой половой типизации, признают
за собой право на осознание различного рода деятельности без привязанности к
традиционным нормам, для них характерна направленность на реальное осмысление
ситуации, самостоятельное преодоление трудностей. Им свойственна высокая социальная
активность. Эти дети активно взаимодействуют со сверстниками и взрослыми, независимо от
пола, чаще других становятся организаторами совместной деятельности, при этом являются
популярными у детей всех полоролевых групп. Андрогинные дети сочетают в себе и
демонстрируют в своем поведении традиционно женские и мужские черты, берут на себя
маскулинные и феминные роли. Их маскулинные качества носят конструктивный характер
(защита, помощь). Им присущи настойчивость, самостоятельность в принятии решений,
высокий уровень реальных достижений, что может служить подтверждением их личностного
благополучия. Андрогинность как гендерная характеристика формируется под воздействием
специфического воспитания и благодаря особой позиции родителей, поощряющих ребенка
усваивать модели поведения, характерные для обоих полов. Сохраняемая в течение всей
жизни андрогинная гендерная идентичность, которая сочетает в себе черты маскулинности и
фемининности, как правило, формируется у детей в том случае, если такое поведение
моделируется на глазах у ребенка и принимается другими людьми. Сандра Бэм обнаружила
взаимосвязь андрогинии с ситуативной гибкостью, высоким самоуважением, мотивацией к
достижениям, хорошим исполнением родительской роли, субъективным ощущением
благополучия (Бем С., 2004).
Недифференцированные дети отвергают как яркий мужской, так и женский стиль
поведения, характеризуются отсутствием каких-либо полоролевых ориентиров, а так же
эмоциональным отвержением всех видов деятельности. Пассивность, низкие реальные
достижения, отсутствие социального принятия в коллективе сверстников и ответное
избегание контактов – таковы основные характеристики таких школьников.
По мнению Л.Э. Семеновой, в целом в дошкольной среде доминирует андрогинная
культура поведения, что, по сути, отражает некоторые тенденции в современной социальной
ситуации, где наряду с сохранением традиционных половых стереотипов наблюдается отказ
от жесткой половой типизации (Семенова Л.Э., 2010).
С точки зрения Л. Колберга, формирование гендерного стереотипа в дошкольные
годы зависит от общего интеллектуального развития ребенка, и этот процесс не является
59
пассивным, возникающим под влиянием социально подкрепляемых упражнений, а связан с
проявлением самокатегоризации. Дошкольник усваивает представление о том, что значит
быть мужчиной или женщиной, затем определяет себя в качестве мальчика или девочки,
после чего старается согласовать поведение с представлениями о своей гендерной
идентичности (Кон И.С., 1988). Теория социального научения, рассматривая механизмы
формирования гендерной идентичности, модифицировала основной принцип бихевиоризма принцип обусловливания. Поскольку взрослые поощряют мальчиков за маскулинное и
осуждают за фемининное поведение, а с девочками поступают наоборот, ребенок сначала
учится
различать
полодиморфические
образцы
поведения,
затем
-
выполнять
соответствующие правила и, наконец, интегрирует этот опыт в своем образе Я (Коломинский
Я. Л., Мелтсас М. Х., 1985). Исследования, посвященные Я-концепции и гендерной
идентичности взрослых, показывают, что гендерная идентичность - незаконченный
результат. В течение жизни она наполняется различным содержанием в зависимости от
социальных и культурных изменений, а также от собственной активности личности.
Следующий важнейший этап формирования половой идентичности является
подростковый возраст. Подростковая гендерная идентичность – центральный компонент
самосознания. В возрасте между 17 и 25 годами формируется мировоззрение личности и ее
представление о собственном предназначении и смысле жизни. В период юности
усваивается
опыт
поколения.
ценностное
содержание
Гендерная
(вторичная
идентичность
социализация).
приобретает
Наиболее
эмоционально-
важным
этапом
в
формировании гендерной идентичности является процесс ресоциализации. Э.Гидденс
определяет этот феномен, как процесс, в результате которого происходит разрушение ранее
усвоенных норм и образцов поведения, в результате чего происходит усвоение или
формирование новых норм (Гидденс Э., 1999). Ресоциализации происходит в связи с
попаданием подростка в критическую или неадекватную прежним нормам ситуацию, где
присвоенные ранее нормы и образцы поведения не соответствуют развивающейся
индивидуальности подростка в новых условиях. Здесь мы вплотную подходим
к
подростковому кризису, представляющему собой важный переход от незрелой устойчивой
или не неустойчивой идентичности к более зрелой и устойчивой идентичности.
Теоретически наиболее разработанная концепция формирования идентичности в этот период
представлена в работах Э.Эриксона и Дж.Марсиа. Для операционализации понятия
идентичности Дж.Марсиа выдвинул предположение, что данная гипотетическая структура
проявляется феноменологически через наблюдаемые паттерны "решения проблем", которые
неизбежно возникают в связи со вступлением в подростковый возраст. Решение каждой,
даже незначительной жизненной проблемы вносит определенный вклад в достижение
60
идентичности. По мере принятия все более разнообразных решений относительно себя и
своей жизни развивается структура идентичности, повышается осознание своих сильных и
слабых сторон, целенаправленности и осмысленности своей жизни. Дж. Марсиа
подчеркивает, что развитие идентичности может включать многие другие аспекты, но его
модель базируется именно на аспекте решения проблем.
В статусной
модели
Дж. Марсиа выделяются четыре состояния (статуса)
идентичности. Для построения модели используются два параметра: 1) наличие или
отсутствие кризиса - состояния поиска идентичности; 2) наличие или отсутствие единиц
идентичности - личностно значимых целей, ценностей, убеждений .
Для
исследования
идентичности
Дж.
Марсиа
разработал
метод
полуструктурированного интервью. На основе анализа магнитофонной записи интервью
группа экспертов приписывала индивиду один из четырех статусов идентичности:
достигнутая,
мораторий,
предрешенная
и
диффузная
идентичность.
Исходя
из
теоретических предпосылок статусной модели Дж.Марсиа, мы можем проанализировать и
статусы формирования гендерной идентичности, в
частности - на
вопросы женской
идентичности. Экспериментальное исследование статусов идентичности у подростков и
юношей наиболее полно представлено в работе В.Р.Орестовой, на данные которой мы
опираемся (Орестова В.Р., 2002).
Достигнутая идентичность. Этим статусом обладает женщина, прошедшая период
кризиса и самоисследований и сформировавшая определенную совокупность личностно
значимых для нее целей, ценностей и убеждений. Такая женщина знает, кто она и чего она
хочет, и соответственно структурирует свою жизнь. Ей свойственно чувство доверия,
стабильности, оптимизм в отношении будущего. Осознание трудностей не уменьшает
стремления придерживаться избранного направления. Свои цели, ценности и убеждения
такая женщина переживает как личностно значимые и обеспечивающие ей чувство
направленности и осмысленности жизни. Со своими родителями у женщины умеренно
амбивалентные отношения. Имеются собственные, отличные от родительских, планы на
будущее.
Мораторий. Этот термин вслед за Э. Эриксоном Дж. Марсиа использует по
отношению к человеку, находящемуся в состоянии кризиса идентичности и активно
пытающемуся разрешить его, пробуя различные варианты. Такая женщина постоянно
находится в состоянии поиска информации, полезной для разрешения кризиса (чтение
литературы о различных возможностях, беседы с друзьями, родителями, реальное
экспериментирование со стилями жизни). На ранних стадиях такого поиска человек
61
переживает чувства радостного ожидания, любопытства. Детско-родительские отношения
носят амбивалентный характер.
Преждевременная идентичность. Этот статус приписывается человеку, который
никогда не переживал состояния кризиса идентичности, но тем не менее обладает
определенным набором целей, ценностей и убеждений. Содержание и сила этих элементов
идентичности могут быть такими же, как у достигших идентичности, различен же процесс их
формирования. У женщин с преждевременной идентичностью элементы формируются
относительно рано в жизни не в результате самостоятельного поиска и выбора, а в основном
вследствие идентификации с родителями или другими значимыми людьми. Принятые, таким
образом, цели, ценности и убеждения могут быть сходными с родительскими или отражать
ожидания родителей. Это женщина, которая развивалась в «идеальной атмосфере»
родительской семьи. Этот вид «устойчивой» личностной идентичности более примитивен,
так как представляет собой продолжение детских идентификаций ребенка.
Диффузная идентичность. Такое состояние идентичности характерно для людей,
которые не имеют прочных целей, ценностей и убеждений и которые не пытаются активно
сформировать их. Они или никогда не находились в состоянии кризиса идентичности, или
оказались неспособными решить возникшие проблемы. При отсутствии ясного чувства
идентичности женщины переживают ряд негативных состояний, включая пессимизм,
апатию, тоску, ненаправленную злобу, отчуждение, тревогу, чувства беспомощности и
безнадежности (Marcia J.E., 1966). Женщина далека от родителей и не понята ими, в
особенности от отцов, психологически оторвана от родительской семьи. Формальное
принятие родительских ценностей и убеждений.
Дж. Марсиа развивает положение Э.Эриксона о том, что идентичность развивается на
протяжении всей жизни человека. Он вводит различение двух путей достижения
идентичности: 1) постепенное осознание некоторых данных о себе (имя, гражданство,
наличие способностей и т.п.), этот путь ведет к формированию присвоенной, или
преждевременной, идентичности; 2) самостоятельное принятие человеком решений
относительно того, каким ему быть, - этот путь ведет к формированию конструируемой, или
достигнутой, идентичности.
Кризис идентичности, как правило, не охватывает всей жизни человека, а
фокусируется на ограниченном числе проблем определенных жизненных сфер. Таким
образом, в каждый момент жизни человек имеет смешанное состояние идентичности и
отнесение его к тому или иному статусу достаточно условно.
Чувство достигнутой идентичности разрушается по мере того как цели, ценности и
убеждения
теряют
свою
жизненность,
перестают
соответствовать
требованиям
62
изменившейся жизни. Если при этом запускается процесс разрешения кризиса, у человека
есть шанс вновь достичь идентичности. Но если человек не хочет замечать происходящих
изменений и затрачивать усилия на личностные поиски - возникает опасность погрузиться в
диффузное состояние.
Развитие гендерной идентичности как задача ранней взрослости.
В психологии широко представлено изучение периодизации развития в детском
возрасте и остается дискуссионным вопрос о правомерности приложения представлений
основных механизмов развития в детских возрастах к анализу изменения и развития
личности в зрелых возрастах (Эльконин Д.Б., 1989; Братусь Б.С., 1988). Так как развитие
ребенка во многом культурно обусловлено, то процесс развития имеет достаточно
однородную природу, заключающуюся в преобразовании системы отношений ребенка с
миром и смены характера ведущей деятельности. Развитие личности взрослого человека
отличается неоднозначностью в его содержании и гораздо большей вариативностью. Задачи,
возникающие перед человеком, в возрасте 20-40 лет связаны с профессиональным ростом,
изменением социального статуса, развитием семейных отношений. Эти задачи возраста
создают необходимую предпосылку для развития личности, но совсем не обязательно
детерминируют его (Захарова Е.И, 2000.). Выполнение данных задач является нормативным
событием возраста, так как их ожидание и осуществление происходит в определенное время
у большинства людей. Одной из важнейших жизненных задач периода ранней взрослости,
создающей условие для развития личности, является рождение ребенка и осуществление
родительских
функций.
Для
женщины
этот
период
связан
с
прекращением
профессионального роста, принятием новой социальной роли, изменением отношений с
партнером,
перераспределением
ролей
в
семье,
изменением
структуры
семьи,
трансформацией женской идентичности. На этом этапе особо ярко проявляется реальность
отношений с партнером и необходимость изменения этих отношений, связанная с принятием
новых родительских ролей. Е.И.Захарова выделяет основные сферы изменения личности
женщины, относящиеся к развитию личности:
сферы,
перестройка
смысловой
сферы,
изменение мотивационно-потребностной
формирование направленности
ценностных
ориентаций. (Захарова Е.И., 2000).
Гендерные характеристики представителей среднего возраста изучены с позиций
переживания конфликтов. В этом возрасте противоречия между индивидуальными
потребностями личностного развития и нормативными представлениями, реализованными в
гендерных стереотипах, чаще всего проявляются как внутриличностные конфликты, которые
63
представляют
собой
противоречия,
возникающие
между
несовместимыми
(или
трудносовместимыми) интересами, потребностями, представлениями, ролями (например,
ролевой конфликт работающей женщины, конфликт боязни успеха). Ситуацию внутреннего
конфликта человек переживает как психологическую проблему, требующую своего
разрешения (Чекалина А.А., 2009).
1.6. Роль привязанности в формировании гендерной идентичности в онтогенезе.
Для нашей работы особый интерес представляет категория «привязанность»,
отражающая влияние специфики детско-родительских отношений на формирование и
развитие идентичности человека. Особая роль отводится передаче поколению из поколения
паттернов поведения привязанности, внутренних рабочих моделей и бессознательных
внутриличностных конфликтов. Первый опыт отношений – диадные отношения, являются
ключевым моментом для дальнейшего построения как отношения к себе, так и восприятия и
переживания
себя в контексте социального взаимодействия. Защитная функция
привязанности после половой зрелости объединяется с репродуктивной функцией, что в
свою очередь влияет на паттерны привязанности следующего поколения детей. Именно
категория
«привязанность»
открывает
для
нас
возможность
изучить
некоторые
закономерности развития специфического восприятия собственной идентичности, в
условиях необходимости изменения семейной структуры, изменения социального статуса,
присвоения новой роли, перехода на иную стадию развития
гендерной идентичности.
Материнство как особый женский опыт, как некоторый этап развития и освоения нового
ролевого поведения, переструктурирование уже имеющейся системы отношений к себе и
воспроизведение субъективного опыта взаимодействия с собственной матерью, является
сложным процессом. Материнство является своего рода критическим этапом для развития
гендерной идентичности женщины, как подростковый возраст для формирования Эгоидентичности. Но этот период не является изолированным процессом в психике человека.
Особенности диадных
и семейных отношений, особенности развития и формирования
идентичности, с которыми женщина существовала до этого момента, могут являться как
предпосылкой развития, так и причиной возможной стагнации, своего рода моратория в
развитии гендерной идентичности. Женщины, у которых достижение нового статуса
осложнено невозможностью зачатия естественным путем, оказываются в еще более сложной
психологической ситуации.
Психологический феномен привязанности изучался в рамках нескольких подходов:
этологический подход (Дж.Боулби, М.Мэйн, М.Эйнсворт), психоаналитическая традиция
64
изучения объектных отношений (М.Кляйн, Р.Шпиц, Д.Винникот, М.Малер, С. Лебовиси,
П.Фонаги,
Д.Сандлер,
А.Мижжолла,
С.Фрайберг,
Н.Абрахам,
М.Торок,
Б.Гольц,
Х.Файмберг) и теория социального научения.
Концепция привязанности Дж.Боулби основана на этологическом подходе, из которого
автор заимствовал такие термины как эмоциональная связь, привязанность, поведение
привязанности. На концепцию привязанности, безусловно, повлияла психоаналитическая
теория, но с некоторыми положениями психоанализа автор не соглашался. Дж.Боулби
критиковал психоанализ за то, что в качестве основной первичной потребности младенца
рассматривалась потребность в пище, а потребность в привязанности к матери описывалась
лишь как вторичная потребность (Тайсон Р., Тайсон Ф., 1998). Автор подчеркивает
значимость ранних отношений матери и младенца, где привязанность определяется как
особая, направленная на сохранение близости, аффективная связь между двумя индивидами.
С его точки зрения склонность устанавливать сильные эмоциональные связи с людьми
является базовым компонентом человеческой природы, которая существует в зародышевой
форме у новорожденного.
По определению М. Эйнсворт, эмоциональная связь – «это
относительно долговременная связь, в которой родитель важен как уникальная личность и
незаменим никем другим. В эмоциональной связи существует желание поддержать близость
с партнером». Но также эмоциональная связь формируется и со стороны родителя (Эйнсворт
М., 2005).
Привязанность представляет собой поведенческую систему, в основе которой находится
врожденная потребность поиска близости и безопасности у значимого другого. Эта
потребность активизируется в ситуации опасности или угрозы на протяжении всей жизни
человека.
При
удовлетворении
потребности
в
безопасности
возникает
чувство
защищенности и комфорта. (Боулби Д. 2004).
По мнению Дж.Боулби, для младенца самое главное – ненарушенная привязанность к
матери. Младенец рождается, обладая пятью высокоорганизованными поведенческими
системами: он способен сосать, плакать, улыбаться, цепляться, а также следовать или
ориентироваться. Некоторые из этих систем действуют с рождения, другие созревают позже.
Они активизируют систему материнского поведения у матери или того, кто заменяет ее,
благодаря которой младенец получает обратную связь. Эта обратная связь инициирует у
него определенное поведение привязанности. В ситуации, когда инстинктивные реакции
младенца активизированы, а материнская фигура недоступна, результатом являются тревога
разлуки, протестующее поведение, печаль и страдание (Тайсон Р., Тайсон Ф., 1998;
Мельникова Л.М., 2005).
65
Близкий человек, по отношению к которому ребенок направляет свою привязанность,
носит название фигуры привязанности. Выделяют основную и второстепенную фигуру
привязанности (Боулби Д., 2005):

Основная фигура привязанности – фигура, к которой ребенок обращается и разыскивает
первой в ситуациях, в которых испытывает неудовольствие. Как правило, это
материнская фигура (биологическая мать или человек, заменяющий ее). Основной
фигурой может быть и отец. Выбор ребенка зависит от заинтересованности и искреннего
желания общения родителя.

Второстепенная фигура привязанности – фигура привязанности, к которой ребенок
обращается главным образом, когда находится в хорошем настроении и самочувствии.
Эта фигура выбирается преимущественно в качестве партнера по играм. Взаимодействие
с ней возможно, когда ребенок знает местонахождение
своей основной фигуры
привязанности. Таких фигур может быть несколько.
Таким образом, привязанность по Дж.Боулби, представляет собой партнерский союз, то
есть отношения такого уровня развития, который позволяет обоим членам диады путем
коррекции собственных целей достичь согласованной разработки общей цели (диадического
плана).
На основе отношений с фигурой привязанности у ребенка формируется внутренняя
рабочая модель привязанности. Термин «внутренняя рабочая модель» был предложен в 1943
году К. Крейком и был принят Д. Боулби, поскольку он подчеркивал динамичность данного
феномена.
Внутренние рабочие модели привязанности (working model)
понимаются как
психические репрезентации аспектов мира, других и себя или взаимоотношений с другими,
имеющие особую важность для любого индивида (Лебовиси С., 2007).
В процессе развития ребенка эти модели интегрируются и начинают работать на
бессознательном уровне. Рабочие модели служат для регуляции, интерпретации и
предсказания поведения, мыслей и чувств как значимого другого, так и самого индивида.
Эти ментальные рабочие модели ребенок конструирует из своего опыта общения с
близкими фигурами в середине первого года жизни, используя свое поведение
привязанности и реакции значимого другого.
Дж.Боулби в развитие привязанности выделяет несколько фаз:
Фаза 1. Ориентация и сигналы с ограниченным различением фигуры.
Длится от рождения до 3 месяцев (в неблагоприятных условиях может продолжаться
дольше). Способность младенца отличать одного человека от другого ограничена
обонятельными и слуховыми стимулами. Способы поведения ребенка по отношению к
66
другому лицу содержат направленную на это лицо ориентацию (направление взгляда,
хватание, протягивание рук, улыбка, лепет). С 12 недель эта интенсивность возрастает и
младенец, по выражению Д. Боулби, дает «полный социальный ответ во всей его
спонтанности, живости и наслаждении».
Фаза 2. Ориентация на сигналы, направленные по отношению к одной
(или более)
выделенной фигуре.
Эта фаза длится до 6 месяцев. Ребенок продолжает вести себя все в той же
дружественной манере, как и в первой фазе, но по отношению к своей материнской фигуре
делает это более заметно. В этой фазе младенец сужает свои реакции на знакомые лица. Он
обычно отдает предпочтение двум или трем людям - и одному в особенности. Например, он
очень охотно улыбается или лепечет, когда этот человек находится рядом. Этим основным
объектом привязанности обычно является мать, но бывают и исключения. Им может быть
отец или какой-то другой близкий. По-видимому, у ребенка формируется наиболее сильная
привязанность к тому человеку, который с наибольшей готовностью отвечает на его сигналы
и участвует в наиболее приятных интеракциях с ним.
Фаза 3. Поддержание близости с выделенной фигурой средствами передвижения,
также являющимися сигналами.
Фаза длится от 6 месяцев до 3 лет. На протяжении этого периода ребенок начинает более
тонко различать способы обращения других людей, расширяет свой собственный репертуар
ответных реакций, включая следование за уходящей матерью, приветствие по возвращению
и использование ее как опоры при исследовании.
Наиболее примечательно то, что младенцы громко плачут, демонстрируя тревогу
разлучения
(separation
anxiety),
недифференцированные
когда
дружественные
мать
реакции
покидает
комнату.
к
людям,
другим
Уменьшаются
кроме
матери.
Появляются второстепенные фигуры привязанности. Обращение с незнакомыми людьми
становится более осторожным, появляется боязнь незнакомцев. Системы, опосредующие
поведения
ребенка
в
отношении
матери
становятся
организованными
на
целекорректируемой основе.
Конечно, малыши часто движутся не только в сторону объектов привязанности, но и от
них. Это особенно заметно, когда они используют мать в качестве надежной отправной
точки (secure base) своих исследований окружающего мира.
К окончанию первого года жизни важной переменной становится появление у ребенка
общей рабочей модели объекта привязанности. То есть у ребенка на основе повседневных
интеракций начинает формироваться общее представление о доступности и отзывчивости
ухаживающего лица.
67
Фаза 4. Формирование целекорректируемого партнерского союза.
Длится с 3 лет до окончания периода детства. До 2-3-летнего возраста детей беспокоит
лишь их собственная потребность находиться в определенной близости к матери; они еще не
принимают в расчет планы или цели матери или ухаживающего лица. Но со временем такое
положение меняется: наблюдая за поведением матери и его последствиями, ребенок
приходит к пониманию целей своей матери, приобретает понимание материнских чувств и
побуждений. Д. Боулби описал этот важный переход как формирование более сложных
отношений друг с другом, обозначая их как партнерский союз (Боулби Д., 2005).
К 5 годам большинство детей имеют отчетливую внутреннюю модель матери, модель Я
и модель взаимоотношений. Внутренние рабочие модели начинают влиять на переживания,
память, внимание: индивид отмечает и запоминает те переживания и события, которые
соответствуют собственной модели, и не замечает то, что в нее не встроено. Дж.Боулби
подчеркивает роль защитных механизмов в формировании моделей привязанности. Дж.
Боулби переформулировал традиционную психодинамическую концепцию защитных
механизмов в терминах информационных процессов и когнитивной психологии: защитное
селективное отвержение информации направлено на отсев тех восприятий, чувств и мыслей,
которые могли бы вызвать невыносимую тревогу и психологическое страдание. В результате
подобной защиты, ребенок может оказываться в ситуации, когда ему надо иметь дело с
двумя несовместимыми рабочими моделями себя и значимого другого: сознательно
принимаемой, основанной на ложной информации, и недоступной сознанию, но
отражающей реальный опыт ребенка (Боулби Д., 2005).
М. Мэйн в своих работах подчеркивает следующие особенности внутренних рабочих
моделей: а) рабочие модели являются психическими репрезентациями, содержащими как
когнитивные, так и аффективные элементы; б) они формируются на основе обобщения
репрезентаций событий; в) они существуют вне сознания и наделены определенной
стабильностью; г) события, исходя из которых формируются рабочие модели привязанности,
связаны с событиями, относящимися к привязанности, которые являются результатом
инстинктивного стремления к близости; д) грудные младенцы, пытающиеся обеспечить себе
наибольшую близость с человеком, ухаживающим за ними, и принимаемые им, формируют
не
такие
рабочие
модели,
как
младенцы,
получающие
«заблокированные»
или
«непредсказуемые» реакции; е) эти рабочие модели могут сформироваться с самого начала
жизни и выражаются в типологии парадигмы М. Эйнсворт (Лебовиси С., 2007).
Внутренние рабочие модели содержат следующие компоненты (Смирнова О.Е., 1995):
1) модель Я и модель другого; 2) объект и субъект привязанности (attachment figure —
68
attachment person); 3) глубинная семантическая память; 4) качество привязанности (типы
привязанности).
Модель Я, другого и модель отношений; включает уверенность (или недостаток ее) в том,
что объект привязанности будет доступен и надежен; что другие люди действительно служат
основой безопасности; ожидания в отношении отвержения или проявления любви (Х. Би,
2004).
Следующая составляющая рабочих моделей – это осознание себя как объекта
привязанности и субъекта привязанности. Индивид является объектом привязанности, когда
принимает любовь и зависимость другого, который является “носителем” и “источником”,
субъектом привязанности. Индивид является субъектом привязанности, когда отношения
являются взаимными.
Способность быть одновременно и объектом и субъектом привязанности позволяет
осуществлять рефлексию и общение по поводу прошлых и будущих ситуаций и отношений
привязанности, развития рабочих моделей, при условии надлежащего пересмотра в
соответствии с собственными изменениями и изменениями окружения (Калмыкова Е.С.;
Падун М.А.,2002).
Важнейшую роль в формировании рабочей модели играют глубинная, семантическая и
эпизодическая память (Смирнова О.Е., 1995).
Глубинная память – это обобщенный образ поведения, который складывается на основе
повторяющейся последовательности взаимодействий с фигурами привязанности; сохраняет
образы ситуаций, образцы поведения, которые постоянно проявляются во взаимодействии с
другими людьми.
Семантическая память
- содержит обобщенные представления о структуре
отношений и о конкретных отношениях с другими людьми, выраженные в вербальной
форме; информацию, полученную от других; собственные умозаключения ребенка.
Эпизодическая память - сохраняет конкретные случаи из жизни, важные и личностно
значимые эпизоды, которые могут фиксироваться как визуально, так и вербально.
Исследования Талвингом глубинной, семантической и эпизодической систем памяти
позволили Д. Боулби предположить, что защитное исключение информации из сознания
может облегчаться помещением противоречивой информации в различные системы памяти.
Пациенты часто дают очень описания вызывающих восхищение качеств своих
родителей (семантическая память), которые противоречат следующим за ними сообщениями
о реальном поведении родителей (эпизодическая память).
Д. Боулби считал, что дети особенно склонны к защитному исключению информации в
двух ситуациях (Боулби Д., 2005): 1) когда поведение привязанности ребенка активировано,
69
но не встречает удовлетворения со стороны объектов привязанности, а наказывается,
игнорируется или высмеивается ими; 2) когда ребенок узнает что-то про родителей, чего
родители не хотят, чтоб он знал и могут наказать его, если он будет считать это правдой. В
таком случае ребенку не остается ничего другого, кроме как отрицать свой собственный
опыт, присоединяясь к семейному «мифу», который ему навязывают взрослые.
Предполагается, что схемы, происходящие от мини-событий, организуются в
длительные
последовательности
воспоминаний,
подобные
последовательности событий обобщаются в рамках семантической
сценарию.
Эти
памяти, иерархия
которой идет от самого конкретного к самому абстрактному.
Таким образом, репрезентация рабочих моделей привязанности строится на основе
гаммы
опытов,
основанной
на
возникновении
непредвиденных
обстоятельств,
приобретающих размеры события. Каждое событие организуется в рамках семантической
или эпизодической памяти по определенным схемам, число которых не бесконечно и
которые объединяют репрезентации себя и фигур привязанности (Лебовиси С., 2007).
Дж. Боулби считал, что качество привязанности у взрослых могут меняться под
влиянием новых отношений и развития новых мыслительных операций. Система же
репрезентаций
и
паттернов
привязанности
взрослых,
будучи
глубоко
индивидуализированной, базируется на трех источниках: а) ранние взаимоотношения с
родителями; б) отношения (в первую очередь, романтические) со сверстниками в
подростковом возрасте; в) актуальные отношения привязанности во взрослом состоянии
(Боулби,2005).
Качество внутренней рабочей модели привязанности является основанием для
выделения типов отношений привязанности. Основополагающим качеством привязанности
является ее надежность. Понятие надежности привязанности включает ряд характеристик,
подразумевающих стабильность и прочность уз матери и ребенка, а также уверенность
членов диады в поддержке и помощи друг другу в ситуациях опасности и фрустрации.
(Мельникова М.Л., 2005).
Первое описание стилей привязанности связано с изучением детской привязанности М.
Эйнсворт при наблюдении поведения детей в Незнакомой ситуации.
Надежно привязанным М. Эйнсворт считает ребенка (12-18 месяцев), который свершено
свободно исследует в незнакомой ситуации, используя свою мать в качестве надежной
опоры, не испытывает стресс при появлении незнакомого человека, демонстрирует
осведомленность о местонахождении матери в ее отсутствии и приветствует ее по
возвращении. При этом, не столь важно, испытывает ребенок стресс в период отсутствия
матери или может выдержать этот короткий период без расстройства.
70
.Ненадежно привязанные младенцы не совершают исследования даже в присутствии
матери, очень тревожатся при виде незнакомого человека, съеживаются в беспомощном
дезориентированном страдании в отсутствии матери и которые могут не приветствовать ее,
когда она возвращается.
Данное исследование привело первоначально к созданию трех основных моделей
привязанности (A, B, C), к которым в дальнейшем М. Мэйн (1990 год) добавила еще одну
D.
Данные модели детской привязанности выглядят следующим образом (Боулби Д., 2005):

Модель A – тревожно-избегающий стиль привязанности. Ребенок избегает контакта с
матерью, особенно во время «воссоединения»; не сопротивляется попыткам матери
установить контакт, но сам не ищет его; не демонстрирует предпочтения матери
незнакомому человеку.

Модель B – надежная привязанность. После разлуки с матерью ребенок быстро
включается в исследовательскую активность; если появляется тревога, он активно ищет
контакта и быстро успокаивается; не сопротивляется контакту, если мама проявляет
инициативу; после «воссоединения с матерью, он с радостью ее приветствует и быстро
успокаивается, если был расстроен; явно предпочитает маму незнакомому человеку.

Модель C – тревожно-амбивалентная привязанность. Исследовательская деятельность
ребенка невысока; он с опаской относится к незнакомому человеку; сильно расстроен,
если разлучен с матерью; не становится уверенней после ее возвращения; он
одновременно ищет и избегает контакта; может продемонстрировать гнев по отношению
к матери после «воссоединения».

Модель D – дезорганизованная привязанность. В поведении проявляется удивление,
растерянность
или
страх;
ребенок
может
одновременно
демонстрировать
противоположные паттерны поведения, например, двигаться в сторону матери и
смотреть в другую сторону; «замораживается» при разлуке с матерью; формы поведения
могут быть причудливые, странные или стереотипные.
Взрослая привязанность изучалась в рамках двух традиций: традиции воспитания и
традиция изучения стиля романтических отношений.
Традиция воспитания основывается на том, как поведение воспитания родителей и их
качество (стиль) привязанности влияет на формирование качества (стиля) привязанности их
собственных детей.
В этом направлении М. Мэйн, Д. Каплан было разработано полуструктурированное
Интервью взрослой привязанности (Adult Attachment Interview), которое изучает текущие
представления взрослого индивида о его детских отношениях с родителями. Процедура
71
оценки качества привязанности зависит от того, как интервьюируемые отвечают на вопросы
(стиль беседы), и что они фактически говорят (содержание).
Разработаны четыре широкие взрослые модели привязанности, которые похожи на
младенческие категории(Ma, K):
 Модель
F
–
безопасно-автономный
стиль
привязанности.
В
интервью:
последовательность рассказа; очевидная объективность; способность дать примеры,
чтобы поддержать свои утверждения. Для людей этой категории их привязанности
являются очень значимыми.
 Модель Ds – отвергающий (отклоняющий) стиль привязанности. В интервью: краткая
беседа; идеализация фигур привязанности; мало примеров, поддерживающих
утверждения. Привязанность считают незначимой.
 Модель
E
–
озабоченный
стиль
привязанности.
В
интервью:
несвязный,
неопределенный, бессвязный рассказ; озабоченность опытом прошлого; может быть
сердитым, пассивным или тревожным. Семейные связи обычно не ясны.
 Модель U – неразрешено-дезорганизованный стиль привязанности. В интервью:
резкие обрывы, ошибки во время обсуждения потерь или злоупотреблений.
Классификацию U также обозначают одной из других категорий, которая лучше всего
захватила основные стратегии привязанности, то есть U/F, U/Ds и U/E.
Вторая традиция изучения взрослых стилей привязанности связана с изучением стилей
романтических отношений. Эта традиция базируется на том, что романтичная любовь
может осмысляться как процесс привязанности, является результатом предыдущих событий
привязанности.
В этом направлении изучения взрослой привязанности используются самоотчеты (The
Relationship Questionnaire (RQ), The Relationship Scales Questionnaire (RSQ)), хотя возможно
и использование интервью. В данных самоотчетах изучаются отличительные особенности
поведения, совместимые с теорией привязанности, в личных отношениях (например,
использование партнера как «безопасной основы»); описание безопасных и опасных
индивидов в конфликтных ситуациях; и общее саморегулирование. В то же самое время,
самоотчеты романтичной привязанности показывают только умеренную корреляцию с
личностными тестами и тестами межличностных отношений.
Одна специфическая модель, которая стала довольно распространенной, была
предложена К. Бартоломью, включает 4 категории привязанности. Эта модель фактически
осмысляется как различные комбинации внутренних рабочих моделей себя и Другого,
приводя к четырем прототипам привязанности (Лебовиси С., 1996):
72
Позитивные рабочие модели Негативные рабочие модели себя
себя (малая зависимость)
Позитивные
(высокая зависимость)
Безопасный стиль (комфорт Озабоченный
рабочие
модели в близости и автономии)
(озабоченность
Другого
(малое
высокая
избегание)
отношениями,
эмоциональная
реактивность)
Негативные
рабочие
Другого
стиль
Отвергающий
модели (избегание
или
стиль Опасающийся стиль (боящийся
уход
от близости и отвержения; считает
(высокое привязанностей).
себя
избегание)
отвергаемым;
высокая
эмоциональная реактивность)
Концепция трансгенерационной передачи (ТГП).
Особый интерес для нашей работы представляет феномен трангенерационной передачи
внутренних рабочих моделей, стилей привязанности (безопасной или небезопасной) от
поколения к поколению.
Понятие ТГП первоначально был разработано в системной семейной психотерапии. Этим
понятием, как отмечает С. Лебовиси, пользуются разные школы, но в разных смыслах:
передачи моделей привязанности, аффектов, фантазмов и идентификаций (М.Мэйн, С.
Лебовиси, А.Мижжолла, С.Фрайберг, Н.Абрахам, М.Торок, У.Бион, Т.Бенедек, П.Оланье,
Х.Файмберг)
ТГП действуют в нескольких планах (Гольс Б., 1996):
1) на уровне тела (тело как сцена, где могут проявляться влияния прошлых поколений).
2) на уровне психики:
а) на уровне привязанностей – передача паттернов, повторяющихся в поколениях.
Существует
определенная
преемственность
меду
типом
привязанности,
который
формируется у младенца, и привязанности, которую испытывает к нему мать. Нарушения
детско-родительских отношений приводят к модификации рабочих моделей. Рабочая модель
влияет на то, как индивид воспринимает, вспоминает, интерпретирует переживания. Под
влиянием изменений среды внутренние рабочие модели могут меняться, но индивидуальные
модели никогда не стираются. Они могут реактивироваться в связи со страхом потери или
другим серьезным стрессом и могут принять форму проблемы, остающейся главной для
человека на протяжении жизни.
б) на уровне связей - в рамках аффективных и фантазматических интеракций. Диадные
виды микроповедения являются якорем для фантазмов, благодаря которым происходят
определенные идентификационные изменения ребенка, которые производит взрослый.
73
Таким образом, маленький ребенок может воплощать в своем теле или в своем поведении
целую серию внутрипсихических конфликтов матери.
в) на уровне взаимоотношений – проблема идентификаций, как сознательных, так и
бессознательных. Мать может передать своему ребенку в определенной мере некоторые
механизмы психических защит еще до того, как он встретится с опасностями (Фрайберг С.,
2002) .
Исследования детско-родительских отношений показывают, что решающую роль в
развитии безопасной привязанности играет не только принятие ребенка родителями, но и
умение
чувствовать
привязанности
ребенка
решающим
(М.Эйнсворт,
фактором
2005).
оказывается
В
формировании
низкий
уровень
небезопасной
родительской
восприимчивости к ребенку (Фонаги П., 2002)
Таким образом, безопасная привязанность - продукт успешного контейнирования,
небезопасная привязанность является идентификацией младенца с защитным поведением
заботящегося лица. Отвергающая мать может не адекватно отзеркаливать дистресс ребенка,
а озабоченная мать акцентировать на этом чрезмерное внимание. В обоих случаях ребенок
лишается возможности интернализировать репрезентацию его психического состояния.
Исследователи отмечают, что внутренние рабочие модели матери влияют не только на ее
поведение привязанности, но и на значение, которая она приписывает поведению ребенка.
Оба эти фактора оказывают воздействие на формирование модели привязанности.
Глава 2. Феномен родительства и психологические особенности женщин, страдающих
бесплодием.
2. 1. Потребность в родительстве как показатель личностного развития женщины.
Родительство
предназначением,
(материнство
важным
и
состоянием
отцовство)
и
является
значительной
базовым
жизненным
социально-психологической
функцией каждого человека (Овчарова Р.В, 2003).
74
Феномен материнства можно рассматривать с двух позиций: материнство как
обеспечение условий для развития ребенка и как часть личностной сферы женщины
(Филиппова Г.Г., 2002). В рамках изучения личностной сферы женщины, материнству
отводится особая роль. На первый план выдвигается изучение процессов половозрастной и
личностной идентификации. Первая беременность рассматривается как особый кризис
женской идентичности, в ходе которого изменяются самосознание женщины и отношения ее
с миром. Рождения ребенка создает предпосылку для достижения подлинной зрелости и
освоения новой роли «матери», которая существенно обогащает идентичность женщины.
При патологическом варианте личностных изменений, связанных с материнством,
актуализируются потенциально нагруженные материнско-дочерние отношения, возрастает
инфантилизация, повышается уровень внутриличностных конфликтов, увеличивается
тревожность (Филиппова Г.Г., 2002).
Г.Г.Филиппова выделяет шесть этапов развития материнской потребностномотивационной сферы в онтогенезе: этап взаимодействия с собственной матерью, игровой,
этап няньчания, этап дифференциации мотивационных основ материнской и половой сфер,
взаимодействие с собственным ребенком и последний этап, на котором у матери образуется
привязанность и любовь к ребенку как личности (Филиппова Г.Г., 2002).
Следует разделять потребность в родительстве и половую потребность, так как эти
потребности обусловлены разными мотивами, ценностями, имеют различный смысл для
личности человека. Разделение этих потребностей является результатом развития
человеческого общества. Потребность в детях не является биологически предопределенной,
так как существует факт сознательного вмешательства человека в репродуктивный цикл,
исключающий автоматизм появления детей. Часто беременность наступает не в результате
удовлетворения потребности в родительстве, а в результате сексуальной потребности.
Рождение ребенка не обязательно связано с обогащением потребностной сферы личности, а
значит, не является свидетельством личностного развития (Захарова Е.И., 2000). Таким
образом, время возникновения потребности в родительстве жестко не связано с моментом
наступления беременности. Хотя реализация потребности в детях и является с одной
стороны важнейшей задачей человека, с другой стороны не является витальной, то есть,
жизненно-необходимой. То значение, которое приобретает эта потребность для человека,
определяется личностным смыслом, который индивид вкладывает в желание иметь ребенка.
Нарушение
репродуктивной
функции
не
ведет
к
разрушению
индивидуальной
жизнедеятельности, но может создать личностный конфликт, который, возможно, может
оказывать влияние на соматическое и психическое здоровье (Филиппова Г.Г., 2003).
Р.В.Овчарова выделяет следующие компоненты развитой формы родительства:
75

ценностные ориентации супругов (семейные ценности);

родительские установки и ожидания;

родительское отношение;

родительские чувства;

родительские позиции;

родительскую ответственность;

стиль семейного воспитания (Овчарова В.Р., 2003).
В данной работе нас интересует не весь комплекс формирования родительства, а
отдельные его части, отвечающие за начальное формирование родительства. Важным
аспектом являются родительские установки и ожидания, под которыми понимают
определенный взгляд на свою роль родителя, включающий и репродуктивный компонент
установки, основанный на когнитивных, эмоциональных и поведенческих составляющих.
В свою очередь, родительские установки и ожидания включают три уровня презентации:
1.
«мы – родители» (репродуктивные установки супругов в аспекте их
отношений). Здесь идет речь о гласном или негласном распределении функций и
ролей. Сопоставление установок и ожиданий по отношению к супругу-родителю
может значительно влиять на удовлетворенность браком;
2.
«мы – родители нашего ребенка» (установки в детско-родительских
отношениях»). Этот уровень реализуется в стиле воспитания;
3.
«это - наш ребенок» (установки и ожидания в отношении ребенка или
детей). Установки и ожидания, касающиеся самого ребенка, созданные родителями, и
тесно связанные с удовлетворенностью родительской ролью. Происходит постоянное
сопоставление (как осознанное, так и неосознанное) идеального образа ребенка с
объективной реальностью. Результатом такого сопоставления является родительское
отношение (Овчарова В.Р., 2003).
Все эти три уровня должны быть осмысленны партнерами и приняты, как
гармоничные и не противоречащие личности будущего родителя. Но не всегда это
происходит и может возникнуть конфликт на любом из этих уровней, что
неблагоприятно отразится на психологическом состоянии и даже на репродуктивном
здоровье будущего родителя.
В.В.Бойко рассматривает три составляющие репродуктивной установки:
- поведенческий элемент (выражается реальным репродуктивным поведением и
планируемым репродуктивным поведением). Этот уровень представляет интерес для
данной работы, так как женщины, с нарушением репродуктивной функции все равно
76
направляют свое поведение на восстановление утраченных возможностей. Причем им
приходится преодолевать значительные препятствия, связанные с возникающим
конфликтом, связанным с демонстрируемым желанием иметь ребенка и невозможностью
его зачать.
- эмоционально-оценочный аспект представляет собой совокупность взглядов,
суждений, позиций человека в отношении численности своей семьи. На этом уровне мы
можем видеть сильное влияние социума на формирование неких норм рождения, но,
конечно, не всегда они совпадают с личностными нормами человека. Эта ситуация тоже
может вызывать конфликт, который может решаться различными способами, как
адекватными, так и неадекватными. На этом уровне мы может наблюдать эмоциональные
реакции, связанные с ситуацией родительства, они могут очень сильно варьировать и
оказывать существенное влияние на состояние репродуктивной сферы.
- когнитивный элемент установки, относящийся к тем сторонам суждений и
поведения, которые обусловлены наличием определенных знаний об объекте, по
отношению к которым проявляется установка. Допустим, женщина знает, что с
рождением ребенка, она попадает в особые отношения заботы и внимания со стороны
близких (хотя это и не всегда так) и этот момент может мотивировать ее к рождению
ребенка. Или знание о том, что с появлением ребенка жизнь сильно изменится и никогда
не будет прежней свободы, может значительно снижать желание забеременеть (Бойко
В.В., 2003).
Как
мы
видим,
все
эти
составляющие
имеют
важное
значение
для
функционирования репродуктивной системы женщины как на психологическом, так,
иногда, и на физиологическом уровне.
В основе репродуктивной установки лежит потребность в детях, потребность в
любви и заботе о ребенке (Дружинин В.Н., 2000, Захарова Е.И., 2000).
В рамках теории деятельность А.Н.Леонтьева, возникновение потребности
связано с жизненным опытом и открытием для человека новой реальности, нового этапа
развития личности. Если с этой реальность связаны позитивные переживания, то человек
будет стремиться к их повторению. Таким образом, возникает новая потребность (этот
процесс
схематически
обозначается
формулой
Д-П-Д)
(Леонтьев
А.Н.,
1977).
Применительно к феномену материнства, можно предположить, что ранний позитивный
опыт взаимодействия с собственной матерью будет значительно способствовать
возникновению потребности в материнстве, как в особом состоянии, сопровождающим
развитие женской идентичности.
77
Г.Г.Филиппова вводит понятие «материнская потребностно-мотивационная
сфера» и характеризует ее, как часть общей потребностно-мотивационной сферы
женщины. «Потребностно-мотивационная сфера…условно выделяется по критерию
системообразующих потребностей (потребность во взаимодействии с ребенком и заботе о
нем и потребность в материнстве как собственном состоянии), выступающих в
определенные периоды жизни в качестве доминирующих в общей структуре
потребностей, что определяет собой основную направленность всей жизнедеятельности
женщины» (Филиппова Г.Г., 2003, с.25). Когда реализация доминирующих потребностей
затруднена,
возникает
внутренний
конфликт,
который
не
всегда
решается
конструктивно. Возможно и незрелое разрешение внутреннего конфликта в форме
соматизации.
Мы говорим о наличие конфликта при нарушении репродуктивной функции
женщины, хотя существуют разные методологические проблемы в этой области
исследования (Филиппова 2003; Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., TjornhojThomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003).
2.2. Основные методологические проблемы изучения нарушения репродуктивного
функционирования.
Существенная проблема связана с теоретической моделью исследований
нарушения репродуктивной сферы, которая заключается в противопоставлении двух
теоретических
нарушения
моделей,
которые
репродуктивного
рассматривают
психопатологию,
функционирования
и
как
как
следствие
причину
нарушения
репродуктивного функционирования.
Обе эти модели были изучены
как в описательных, так и количественных
исследованиях, но, они, однако, страдают от больших методологических недостатков
(Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J., Hald F.,
Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003). Но мы попытаемся рассмотреть основные
моменты и положения этих концепций для того, чтобы ориентироваться в теоретической
обоснованности ряда феноменов, изучению которых мы посвятили нашу работу.
Первая
(психодинамически-ориентированная
модель)
подчеркивает
роль
психогенных элементов среди причин нарушения репродуктивного функционирования.
Нужно отдать должное исследователям, придерживающимся этой модели, так они
изучили очень важные психологические составляющие сексуального функционирования.
Они
исследовали
взаимодействие
между
эндокринными
функциями
и
78
психодинамическими процессами,
т.е. «исследовали психосексуальные проявления
функций яичников» (Александер Ф., 2002, с. 58). На основе графиков изменения
температуры и взятия влагалищных мазков определялось состояние овариального цикла
у
группы
женщин,
анализировались,
проходивших
чтобы
психоанализ.
установить
имеются
Психоаналитические
протоколы
ли
колебания
изменения
и
психосексуальных проявлений пациенток и не связаны ли они каким–либо образом с
овариальным
циклом.
На
основе
такого
исследования
была
создана
схема
менструального цикла. Было установлено, что сексуальное поведение женщины
мотивируется множеством различных факторов; биологические тенденции маскируются
и видоизменяются под влиянием культурных паттернов и процессов развития,
определяющих индивидуальные различия в выражении сексуальности. Несмотря на
сложность психологической структуры человеческой личности, авторами исследования
было установлено, что: 1) эмоциональные проявления сексуального влечения, так же, как
и репродуктивная функция, стимулируются половыми гормонами; 2) параллельно с
выработкой
эстрогена
мотивом
поведения
служит
активная
экстравертивная
гетеросексуальная тенденция; 3) параллельно с прогестиновой фазой психосексуальная
энергия направляется вовнутрь в качестве пассивно-рецептивной и сохраняющей
тенденции; 4) параллельно с гормональным циклом включается и эмоциональный цикл.
Сочетание гормонального и эмоционального циклов представляет собой сексуальный
цикл (Александер Ф., 2002). Интересно то, что в момент, когда активность желтого тела
(вырабатывающего прогестин) возрастает, наступает период, психологическая картина
которого может быть описана как подготовка к материнству. Это может выражаться как в
желании или страхе забеременеть и/или как агрессивное оборонительное поведение в
этом отношении. Анализ такой психологической картины обычно выявляет повторение
конфликтов с матерью, имевшихся у женщины в детстве, которые она может
бессознательно поддерживать. Здесь возможно стремление к разрешению этих
конфликтов путем примирения с матерью, что особенно заметно проявляется в принятии
материнства и желании стать матерью. В этих случаях в психологической картине
преобладают фантазии о рождении детей и живой интерес к вопросам ухода за детьми.
Если этот уровень психосексуальной зрелости не достигнут, то выражается регрессивное
желание женщины самой быть ребенком и получать заботу, обычно сопровождаемое
депрессивным настроением. Мы видим, что циклические гормональные колебания
направляют эмоциональные процессы взрослой женщины по определенному руслу.
В рамках этого подхода рассматривались
нарушения репродуктивного
функционирования, так называемые психосексуальные дисфункции: фригидность,
79
вагинизм, дисменорея, олигоменорея (включая аменорею и ложную беременность).
Мотивами дисфункций половых органов являются интрапсихические конфликты.
«Психосексуальные дисфункции у женщин, вероятно, связаны с функционированием
яичников, так как все это непосредственно отражается в изменениях менструальных
симптомов и сексуального цикла» (Александер Ф., 2002, с. 64). Психоаналитики говорят
о том, что, защищаясь от женской сексуальности, некоторые женщины способны, более
или менее, полностью подавлять овариальный цикл, но при этом эмоциональные
проявления сексуальности могут не вытесняться. Очень часто у женщин выражен
конфликт, связанный с рождением ребенка. Он может выражаться в нарушении
репродуктивного функционирования, в частности в бесплодии, и в повышении уровня
тревожности. Бессознательно боясь беременности и чувствуя вину за свою часто
осознанную враждебность по отношению к детям, эти женщины сознательно требуют
материнства в период бесплодия и получают удовлетворение.
Репродуктивное
желание,
будучи
особым
проявлением
инстинкта
самосохранения, может вступать в конфликт с интересами женщины и желаниями
собственного «Я». Конфликт между чувством самосохранения и детородной функцией
обоснован тем, что рождение ребенка может представлять опасность, а роль матери –
тяжкое
бремя.
Женщинами
обычно
эти
конфликты
не
осознаются,
но
они
активизируются посредством интенсивных психических и обменных процессов,
связанных с беременностью. В некоторых случая страх беременности и/ или враждебные
импульсы по отношению к ребенку могут действовать через подавление гормональных
процессов. «Более счастливы в некотором отношении те женщины, которые свободны от
реализации конфликтов, связанных с деторождением, будучи бесплодными» (Александер
Ф., 2002, с.79).
Бесплодие может быть абсолютным в случае тазовых или гландулярных
аномалий по причине пороков развития и болезни, а в остальных случаях плодовитость
относительна. Женщины, страдающие от функционального бесплодия, не осознают своей
тревожности и враждебности в отношении деторождения, они могут продолжать
отстаивать свою непротиворечивую установку по отношению к материнству.
Так называемое функциональное бесплодие имеет много разновидностей. В ряде
случаев оно не достигает уровня настоящего психосоматического симптома по причине
отсутствия
соматических
изменений.
Например,
женщина
может
становиться
бесплодной, когда желание сексуальной близости подавляется во время фертильного
периода и коитус имеет место только во время бесплодной фазы цикла. Соматическим
изменением, ведущим к бесплодию, может являться хитрое устройство цикла, при
80
котором овуляция возникает во время менструации, когда коитуса обычно не бывает.
Таким образом, невротическое изменение желания стать родителем у одного или обоих
супругов может инициировать бесплодие, и, как следствие взаимодействия между
супругами, оно может вести, в конечном счете, к подавлению плодовитости. Еще сильнее
подверженность организма психическим факторам в тех случаях, когда бесплодие
вызывается спазмом фаллопиевых труб и их закупоркой, а также когда психосексуальные
конфликты ведут к подавлению овариальной функции и как следствие к прекращению
овуляции (Александер Ф., 2002).
Мотивации функционального бесплодия лучше всего могут быть изучены путем
анализа
реакции
женщины
на
собственное
бесплодие.
Представляют
интерес
психологические факторы, связанные с усыновлением. Мотивации, побуждающие
женщину к усыновлению ребенка после того, как ей становилось известно о своем
бесплодии, дают возможность лучше понять психологию материнства, а также
бесплодия. Некоторые женщины, подгоняемые своим природным материнством,
страстно желают распространить его на ребенка. Если нет возможности иметь своего
ребенка, то они принимают усыновленного ребенка, как эмоциональную замену (это
чаще случается со здоровыми женщинами с сильными материнскими тенденциями,
которой приходится мириться с бесплодием мужа). У других женщин стремление к
усыновлению снимает чувство неполноценности, которое причиняется бесплодием. Для
других же усыновление – это желаемое решение всех проблем, поскольку помимо других
способов удовлетворения освобождает мать (или отца) от тревог и нарциссических
конфликтов, которые могли бы иметь отношения к дарованиям собственного ребенка.
Все эти факторы указывают на комплексный характер вовлеченности эго в процессы
материнства. Таких воздействий достаточно для подавления способности женщины к
деторождению, что демонстрируется случаями, когда женщина обретает способность к
деторождению после усыновления ребенка. Видимо, после того, как женщина становится
способной принять ребенка и «попрактиковать» свое материнство, ее тревожность
снижается в достаточной степени для того, чтобы зачатие стало возможным (Александер
Ф., 2002).
Вопрос о причинах разной степени восприимчивости репродуктивных органов к
эмоциональному влиянию остается открытым. Так как количество конфликтов,
мотивируемых окружающей обстановкой, ограниченно и реакции на них очень различны,
возникает вопрос, в чем состоят конституциональные факторы, ответственные за
интенсификацию психологической стороны конфликта. Если касаться органической
81
стороны, то здесь конституциональные факторы могут отвечать за уязвимость
эндокринной системы, что приводит к бесплодию.
Но недавно, некоторые авторы заменили эту модель гипотезой стресса. Гипотеза
стресса разделяется также теми, кто рассматривает бесплодие как психосоматическое
расстройство. Они подчеркивают воздействие эмоциональных состояний и способности
совладать с напряжением (Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., TjornhojThomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003; Smeenk
J.M.J., Verhaak C.M., Eugster A., Minnen A., Zielhuis G.A. and Braat D.D.M., 2007) на
нейроэндокринологический статус.
Нужно сказать, что многие исследования пробовали продемонстрировать
наличие причинной связи между психопатологией и бесплодием, но результаты являются
противоречащими; некоторые авторы не находили существенных различий, тогда как
другие сообщали о больших степенях межличностного недоверия и боязни зрелости,
тревожности и неудовлетворенности, депрессии, и тенденции к соматизации (Ardenti R,
Campari C, Agazzi L, Battista La Sala G., 1999; Smeenk J.M.J., Verhaak C.M., Eugster A.,
Minnen A., Zielhuis G.A. and Braat D.D.M., 2007), у женщин с функциональным
бесплодием.
Вторая
модель
создана
теми,
кто
поддерживает
теорию
о
том,
что
психологический дистресс является вторичным по отношению к бесплодию. Они
считают, что опыт бесплодия налагает глубокий эмоциональный дистресс на человека и
пару, и подчеркивают, что это условие – постоянный источник психологического и
социального стресса (Smeenk J.M.J., Verhaak C.M., Eugster A., Minnen A., Zielhuis G.A.
and Braat D.D.M., 2007).
В то же время, некоторые авторы полагают, что женщины, страдающие
бесплодием, находятся в состоянии хронического дистресса, даже если и нет внешних
клинических проявлений. Другие
авторы выдвигают на первый план важность
психологических последствий, таких как тревожность, подавленное настроение и
сниженная самооценка (Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., Tjornhoj-Thomsen
T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003).
Еще одной важной методологической проблемой в исследовании бесплодия
является время наблюдения, так как для стрессоров и связанных с ними эмоций важно
понимать, что они меняются согласно продолжительности бесплодия.
Существует мнение, что эмоциональный дистресс для бесплодной пары может
являться результатом неудачных попыток зачать ребенка, а также и результатом
длительных диагностических и терапевтических необходимых процедур (Schmidt L.,
82
Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe
Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003).
В частности, многие исследования подчеркивают, что лечение, помогающее
зачатию, особенно ЭКО, является источником напряжения для пары, которая
сопровождает весь процесс лечения сильными эмоциональными переживаниями. Печаль,
уныние, грусть, тревога, депрессия, отчаяние и гнев распространены у бесплодных пар,
подвергающихся лечению ЭКО. Эмоциональный дистресс является чрезвычайно
высоким при ожидании результата лечения, в случае неудачи и в цикле после первой
попытки (Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H., Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J.,
Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E., 2003) . Конечно же, это зависит от
способности пары справляться со сложными жизненными условиями, т.е. от копингповедения.
Кроме того, некоторые авторы указывают на влияние степени тревожности и
наличия отрицательного аффекта на результаты лечения (Ardenti R, Campari C, Agazzi L,
Battista La Sala G., 1999; Benyamini Y, Gozlan M, Kokia E., 2007, Smeenk J.M.J., Verhaak
C.M., Eugster A., Minnen A., Zielhuis G.A. and Braat D.D.M., 2007; Schmidt L., Holstein
B.E., Boivin J., Sangren H., Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A.
and Rasmussen P.E., 2007).
Выделяют и другие важные методологические проблемы, которые мы по разным
причинам в данной работе не можем избежать: 1) больше внимания уделяют женщинам,
страдающим бесплодием, чем паре, страдающей бесплодием; 2) многие исследователи не
учитывают сильного желания пар, страдающих бесплодием, достижения социальной
желательности посредством рождения ребенка и влияние этого желания на ответы
анкетных опросов; 3) зависимая выборка; 4) необходимость использования модели
контрольной группы; 5) необходимость кросс-культурного исследования; 6) и наличие
влияния знания о мужском или женском факторе бесплодия на психологическое
состояние пациентов, на взаимоотношения в паре (Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J.,
Sangren H., Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen
P.E., 2003).
2.3. Психологические особенности женщин с нарушением репродуктивного
функционирования (бесплодие).
При изучении литературы не удалось обнаружить однозначной специфики типа
личности женщин с нарушением репродуктивного функционирования, но некоторые
83
исследователи
выделяют
распространенные
личностные
характеристики
и
психологические особенности. Goldschmidt выделяет следующие особенности: 1)
выступающая в мужской роли, соперничающая женщина с выраженным стремлением к
доминированию и желанием независимости; 2) физически и психически незрелая
женщина, зависимое положение которой представляет собой наиболее яркий признак
(Малкина-Пых И.Г., 2005).
Относительно психологических особенностей женщин с различными формами
нарушений репродуктивного функционирования (нарушение менструального цикла,
гинекологические заболевания, бесплодие и невынашивание, задержка внутриутробного
развития ребенка, гестозы, осложнения менопаузы и т.д.), Г.Г.Филиппова приводит
следующие
данные:
для
этих
женщин
характерны
общая
инфантильность,
проявляющаяся в незрелости личностной сферы; искаженная или незрелая полоролевая
идентификация; неадекватные (инфантильные или дезадаптивные) формы реагирования
на
стрессовые
ситуации;
эмоциональная неустойчивость,
повышенный
уровень
личностной и ситуативной тревожности, подавленная агрессия в разной направленности;
осложненные отношения с другими людьми, в первую очередь – близкими,
деструктивный опыт отношений с собственной матерю. Перечисленные качества связаны
с нарушенными психологическими механизмами
адаптации, которые проявляются в
форме инфантильных или искаженных способов реагирования в ситуациях адаптации. К
таким ситуациям, в первую очередь, относятся стрессы, изменения жизненной ситуации
(физические, физиологические, психологические, социальные) и кризисные периоды
развития. В.В. Абрамченко подчеркивает, что женщины с нарушением в репродуктивном
функционировании имеют неадекватные механизмы преодоления стресса (копигповедение) (Филиппова Г.Г., 2003).
В исследовании
Н.В.Дейнека, Н.И. Мельченко, которые изучали
роль
психологических факторов в генезе бесплодия, были выявлены следующие особенности.
Соматизация тревоги с формированием соматической симптоматики наблюдается у
70,7% женщин; она свидетельствует о психосоматическом варианте реагирования. У
ригидных личностей аффективно насыщенные переживания по поводу бесплодия в
сочетании с ипохондрическими тенденциями способствуют формированию у них трудно
корригируемых концепций заболевания. У 30,7% больных отмечаются признаки
дезинтеграции личности и выраженного стресса, у 28% - трудности адаптации. Черты
мужественности, независимости, стремление к эмансипации, доминированию, которые
можно рассматривать как нарушение полоролевой идентификации, выявляются у 69,3%
84
пациенток, из них 59,6% - в сочетании с эндокринными формами бесплодия (Дейнека
Н.В., Мельченко Н.И., 2001).
В целом, для женщин, страдающих бесплодием характерны: эмоциональная
незрелость, пассивное отношение к конфликту, ориентация на социальные нормативы,
преобладание таких защитных реакций, как проекция. Психоэмоциональное состояние
характеризуется
эмоциональной
лабильностью, повышенной
раздражительностью,
переживанием чувства обиды и несправедливости. Повышенный уровень тревожности,
отражающий наличие синдрома психоэмоциональной напряженности, выявляется у 68%
женщин (Филиппова Г.Г., 2003).
Другие
К.Ю.Сагомонова,
отечественные
исследователи,
А.В.Черноситов,
провели
В.В.Васильева,
психологическое
В.И.Орлов,
тестирование
84-х
пациенток с целью составления индивидуального психологического профиля каждой
женщины. Диагностический комплекс включал следующие методики: шкалы реактивной
и личностной тревожности Ч.Д.Спилбергера – Ю.Л.Ханина, характерологический
опросник Р.Кеттелла, проективный тест цветовых выборов Люшера. Анализ результатов
психологического обследования показал, что 60% из них находятся в тяжелом
депрессивном состоянии. У 71% женщин завышен уровень эго-напряженности, снижен
уровень эмоциональной устойчивости, отмечена низкая толерантность по отношению к
фрустрации. В 65% акцентуирована эмотивность, что проявлялось в крайней
чувствительности, слезливости, жалостливости. У 34% обследованных отмечается
выраженная экзальтированность.
Этих женщин отмечает высокая контактность,
словоохотливость, чрезмерная впечатлительность, патетичность. У 43% женщин
акцентуирована циклотимность, что выражалось в частой перемене настроения, в период
подавленного настроения они были склонны к невротической депрессии. У 45%
исследуемых отмечается выраженная ригидность, для них характерно «застревание» на
отрицательных эмоциях, обидчивость, легкая уязвимость. Часто они предъявляют
непомерно высокие требования к окружающим людям. Этим женщинам присуще
длительное переживание ситуаций, вызывающих стресс. У 48% женщин отмечаются
агрессивные реакции, снижение способности к открытому и доверительному общению,
скептицизм, раздражительность, неконструктивность.
Кроме того, для 68% пациенток характерны повышение уровня как личностной,
так и ситуативной тревожности (по методике Ч.Д.Спилбергера – Ю.Л.Ханина),
суммарного отклонения от аутогенной нормы, низкий вегетативный коэффициент (по
тесту Люшера), что отражает высокий уровень эмоциональной напряженности.
85
Анализ характера психотравмирующих факторов показал, что большинство
стрессовых ситуаций возникло в семье: 26% женщин отмечали конфликтные отношения
с мужем, 10% - измены мужа, в 19% случаев сильным стрессовым фактором оказался
развод, в 17% - конфликтные отношения в родительской семье. У 30% женщин
источником хронической психотравмирующей ситуации являлось наличие в анамнезе
прерывания беременности. Женщины, у которых была желаемая беременность, но
произошел выкидыш, испытывают чувства утраты и вины, пустоты и отчаяния, страх
перед следующей беременностью. Тяжелая болезнь или смерть близких людей явились
причиной стресса у 10% обследованных женщин, у 8% - собственная болезнь или
операция, у 6% - жилищные и материальные проблемы, у 3% - конфликт на работе. У
80% пациенток наблюдалось сочетание нескольких факторов стресса, действующих на
протяжении длительного времени. При анализе конфликтных ситуаций обращает на себя
внимание то, что большинство из них (85%) так или иначе связаны с половой сферой и
способствуют фиксации внимания именно на функциях половых органов, которые и
оказываются наиболее уязвимыми. Анализ особенностей воспитания и взаимоотношений
в родительской семье показал, что у 40% пациенток формирование личности
происходило в условиях постоянной фрустрации. В семье они чаще (65%) единственные
или младшие, воспитывались в условиях доминирующей гиперпротекции, что
способствовало формированию инфантильной жизненной позиции. В 20% случаев
отмечались конфликтные отношения между родителями. У 30% женщин отмечались
сложные, фрустрирующие отношения с отцом, у 35% - с матерью (Васильева В.В., Орлов
В.И., Сагомонова К.Ю., Черноситов А.В., 2003).
Многие авторы говорят об отклонении материнской роли или женской роли
вообще как о личностном признаке. В психодинамическом подходе психологическая
защита от беременности, родов и материнства оказывается связанной ранними
отношениями с матерью (Филиппова Г.Г., 2003; Малкина-Пых И.Г., 2005).
Представляет интерес разделение отечественными психологами женщин,
страдающих бесплодием на две большие категории. В.В.Васильева с соавторами условно
разделяет пациенток на две группы. В первую группу вошли женщины, у которых
обнаружено невротическое состояние как психогенное заболевание личности. Оно либо
не признается женщиной, либо рассматривается как несущественное для зачатия ребенка.
Более того, было установлено, что значительная часть таких пациенток рассматривает
беременность и рождение ребенка как основное «лекарство» от своего невроза, средство,
позволяющее стабилизировать свое неустойчивое психическое состояние. Вторая группа
– женщины, у которых нет, казалось бы, никаких видимых причин, препятствующих
86
зачатию и благополучному вынашиванию ребенка. Их семейное положение стабильно,
желание иметь ребенка выражают оба супруга, признаков невротического состояния не
наблюдается. Однако на актуальное состояние сознания, и, как следствие, на
возможность зачатия существенное влияние оказывают неосознанные родительские
установки («ребенок – это препятствие либо для легкой жизни, либо для социальной
карьеры») (Васильева В.В., Орлов В.И., Сагомонова К.Ю., Черноситов А.В., 2003).
Г.Г.
Филиппова
выделяет
тоже
две
основные
группы
нарушений,
проявляющиеся у женщин, с разным репродуктивным статусом. Первую группу она
условно называет группой «А». Туда включены женщины, имеющие нарушения
репродуктивной функции до беременности, в основном гормонального происхождения,
бесплодие или трудности зачатия, угрозу прерывания беременности и невынашивание,
нарушение внутриутробного развития ребенка с минимальным риском для здоровья
женщины. У этой группы женщин выявлены следующие психологические особенности:

эмоциональная неустойчивость, склонность к гиперстеническому реагированию;

болезненное отношение к неудачам, с накоплением отрицательных эмоций и их
взрывчатым всплеском;

склонность к формированию сверхценных идей, проявляется в сверхценности
беременности, своей репродуктивной функции;

искажение женской идентичности: усиление маскулинных качеств и ослабление
женственности, отвержение собственной женственности;

снижение уровня социальной адаптации, отсутствие гибкости во взаимодействии;

конфликтные отношения с матерью, иногда выражающиеся в некритичной
идеализации и недифференцированном представлении об отношении с ней;

неудовлетворенность собой, завышенная самооценка;

неудовлетворенность отношением к себе других, претензии к ним;

защитное декларирование ценности материнства;

пониженная ценность ребенка;

повышенная тревожность с преимущественно выраженной эмоциональной
составляющей;

возможно, недостаточное осознавание болезни, эйфория;

гетероагрессия, часто подавленная.
Вторая группа условно обозначается «Б», в которую включены женщины, имеющие
гинекологические заболевания соматического характера и не гинекологические проблемы,
87
влияющие на успешность репродуктивной функции и одновременно угрожающие здоровью
женщины. У этих женщин выделяют следующие психологические особенности:
 эмоциональная
неустойчивость,
склонность
к
гипостеническому
реагированию;
 склонность к пониженному настроению, раздражительность;
 подверженность стрессам, склонность к депрессиям;
 зависимость от окружающих, поиск внешней помощи;
 нормальная женская идентичность, усиление женственности;
 тревожные, симбиотические отношения с матерью, зависимость;
 неуверенность в себе, заниженная самооценка, чувство вины;
 доверие, некритичность по отношению к другим;
 неуверенность в своей материнской компетентности, сверхответственность;
 повышенная ценность ребенка, но возможна пониженная;
 повышенная тревожность с преимущественно выраженной соматической
(функциональной) составляющей;
 невротизация по типу «бегство в болезнь»;
 аутоагрессия, чаще подавленная, риск суицида.
У женщин, страдающих нарушением репродуктивного функционирования, мы
можем обнаружить: нарушения личностной и полоролевой идентификации, причем у группы
«А» по типу искажения, а у группы «Б» - по типу незрелости; нарушение адаптационных
механизмов, наличие конфликта в материнской сфере, выраженной подавленной агрессией.
(Филиппова Г.Г., 2003).
Глава 3. Эмпирическое исследование гендерной идентичности у женщин, страдающих
бесплодием в программе экстракорпорального оплодотворения.
3. 1. Объект, предмет, цели, задачи и гипотезы исследования.
88
Объект исследования – гендерная идентичность у женщин, страдающих бесплодием,
в контексте семейных отношений.
Предмет исследования – связь структурных и содержательных характеристик
гендерной
идентичности
с
особенностями
внутрисемейных
отношений
(взрослой
привязанности, образа семьи, семейных ролей).
Цель исследования – выявление особенностей гендерной идентичности у женщин,
страдающих бесплодием.
Общей гипотезой нашего исследования стало предположение о специфических
особенностях структуры и содержания гендерной идентичности женщин, страдающих
бесплодием и проходящих лечение методом ЭКО, - определяемых контекстом их семейных
отношений, – как ранних детско-родительских, так и текущих, партнерских.
Частные гипотезы:
1. Специфика гендерной идентичности у женщин, страдающих бесплодием,
проходящих лечение методом ЭКО, определяется ее диффузностью, высокой
аффективной напряженностью и внутренней противоречивостью;
2. Специфика внутрисемейной сферы у инфертильных женщин определяется
преобладанием ненадежных типов взрослой привязанности и дисфункциями в
системе семейных отношений;
3. Существует связь между особенностями взрослой привязанности, образом
семьи и репертуаром гендерно-специфичных семейных ролей, с одной
стороны, и особенностями структуры и содержания гендерной идентичности,
с другой стороны, у фертильных и инфертильных женщин.
Задачами исследования являются:
1. Анализ теоретических подходов и экспериментальных исследований
проблем
гендерной
идентичности,
феномена
родительства
и
психологических особенностей женщин, страдающих бесплодием.
2. Эмпирический анализ структурных и содержательных характеристик
гендерной идентичности у женщин, страдающих бесплодием по сравнению
с фертильными женщинами.
3. Эмпирический
анализ
особенностей
привязанности
и
сферы
внутрисемейных отношений у фертильных и инфертильных женщин.
4. Эмпирический
характеристик
анализ
взаимосвязи
гендерной
структурных
идентичности,
и
и
содержательных
особенностей
сферы
внутрисемейных отношений у инфертильных женщин.
5. Выделение типов переживания бесплодия при прохождении лечения.
89
3. 2. Методики исследования и характеристики выборки.
В соответствии с целями и задачами исследования нами были выбраны следующие
методики:
1. Биографическое интервью (анкета) использовалась нами для выявления
основных биографических данных.
2. Методика «Незаконченные предложения» Сакса-Леви (модифицированная нами
для пациентов, страдающих бесплодием, проходящих лечение методом ЭКО)
выявляет наличие и диапазон проявления внутриличностных конфликтов
(содержательная характеристика гендерной идентичности), особенности системы
отношений личности, отношение к болезни.
3. Проективный
рисуночный
тест
«Моя
семья»
выявляет
особенности
внутрисемейных отношений, структурные особенности семьи, восприятие своей
роли в семье, выявление источников тревоги или конфликта (структурные
характеристики гендерной идентичности).
4. Проективный рисуночный тест
привязанности,
особенности
«Я и моя мама» выявляет качество
ранних
диадных
отношений,
особенности
настоящих отношений со своей матерью.
5. Проективный рисуночный тест «Рисунок человека» направлен на определение
индивидуальных особенностей личности, особенностей сексуальной сферы
(принадлежность к женскому полу), содержательных особенностей гендерной
идентичности (образ тела, особенности самоотношения и самооценки, признаки
высокой тревожности).
6. Вопросник С.Бэм по изучению маскулинности-фемининности.
7. Тест М.Куна «Кто Я?» (М.Кун, Т.Макпартленд; модификация Т.В.Румянцевой)
направлен на изучение как содержательных (принадлежность к женскому полу,
личностные
и
социальные
характеристики
гендерной
идентичности
в
самоописании, самоотношение и самооценка, репертуар гендерно-специфичного
ролевого поведения) так и структурных характеристик гендерной идентичности
(уровень рефлексии, дифференцированность самоотношения и самооценки,
кризисные проявления).
8. Шкала
самооценки
уровня
тревожности
Ч.Д.Спилберга
в
адаптации
Ю.Л.Ханина.
90
Биографическое интервью (анкета) было использовано нами для выявления
основных биографических данных (возраст, семейный статус, образование, профессия,
хронические заболевания). Специально составленная анкета для экспериментальной группы
состояла из следующих вопросов: возраст; семейное положение (продолжительность брака);
образование/профессия; наличие хронических заболеваний; прохождение программы ЭКО
ранее; наличие переживания стресса, вызванного прохождением программы ЭКО;
субъективные причины своего заболевания; наличие затруднений в семейной и сексуальной
жизни, связанные с бесплодием; возможность продолжения дальнейших отношений с
партнером при отсутствии детей; возможные изменения, связанные с появлением ребенка в
жизни женщины; потребность в психологической поддержке и опыт общения с психологом.
Анкета, составленная для контрольной группы, включала следующие данные:
возраст;
семейное положение (количество детей и их возраст); образование/ профессия; наличие
хронических заболеваний; изменения в жизни, связанные с появлением ребенка, потребность
в психологической поддержке.
Методика «Незаконченные предложения» Сакса-Леви (модифицированная нами
для пациентов, страдающих бесплодием, проходящих лечение методом ЭКО) выявляет
наличие внутриличностных конфликтов, особенностей системы отношений личности,
отношение к болезни.
Метод незавершенных предложений является проективным. В его основе лежит
положение о том, что, отвечая на исходный неоднозначный и неопределенный стимул,
индивид дает информацию, касающуюся его собственной личности, то есть он проецирует
себя в свои ответы. Таким образом, метод позволяет выявлять как осознаваемые, так и
неосознаваемые установки человека. Относится к Q-данным. (Sacks sentence completion test,
SSCT).
Методика «незаконченных предложений» является вариацией техники словесных
ассоциаций.
Методика включает 60 незаконченных предложений, которые могут быть разделены
на 15 групп, характеризующих в той или иной степени систему отношений обследуемого к
семье, к представителям противоположного пола, к сексуальным отношениям. Некоторые
группы предложений имеют отношение к испытываемым человеком страхам и опасениям, к
имеющемуся у него чувству осознания собственной вины, свидетельствуют о его отношении
к прошлому и будущему, затрагивают взаимоотношения с родителями, собственные
жизненные цели (Беллак Л., Абт Л.Э., Оллпорт Г.У., 2010).
В
нашем
исследовании
мы
использовали
один
из
вариантов
методики
«Незаконченные предложения» Сакса-Сиднея, адаптированный в лаборатории медицинской
91
психологии Ленинградского НИИ психоневрологии им. В.М.Бехтерева. Экспериментальной
группе предоставлялся вариант методики «Незаконченные предложения Сакса-Сиднея»,
модифицированный для психосоматических больных, который включал дополнительные
шкалы – отношение к болезни (к бесплодию) и отношение к ЭКО.
1. Шкала «отношение к болезни» адаптировалась к конкретной ситуации бесплодия
(Если бы не бесплодие…; Все-таки женщины, не страдающие бесплодием…; Мое
бесплодие….; Из-за бесплодия….);
2. Шкала «отношение к программе экстракорпорального оплодотворения» (Для меня
метод ЭКО – это…; Если ЭКО не принесет желаемых результатов…; Мне кажется, что
процент положительного результата методом ЭКО равен…; Мне неприятно в процедуре
ЭКО….).
При количественном анализе оценивается то отношение, которое выражает
испытуемый в ответе к субъекту или объекту, заданному в первой части предложения. Для
каждой группы предложений выводится характеристика, определяющая данную систему
отношений как положительную, отрицательную или безразличную. Внутри положительного
и отрицательного отношения возможны дополнительные градации:
+2 – максимальное, отчетливо выраженное, сильно положительное отношение к
задаваемому в предложении объекту или субъекту;
+1 – положительное отношение;
0 – нейтральный по смыслу ответ – отношение не выражено или не понятен его
эмоциональный знак;
-1 – отрицательное отношение;
-2 – максимальное, отчетливо выраженное, сильно отрицательное отношение к
задаваемому в предложении объекту или субъекту.
Например, начало предложения следующее:
«По сравнению с большинством других семей, моя семья…»
Варианты завершения:
1. …«плохая», «недружная», «несчастливая», «распалась» -2
2. «не очень хорошая», «нервная», «менее дружная» -1
3. «такая же», «не хуже и не лучше» -0
4. «дружная», «хорошая» +1
5. «самая лучшая на свете!», «супер»+2
В частности, при этом вербальные отказы (ответы типа «не знаю», «не думала») и
поведенческие отказы (пропуск предложения и отсутствие его завершения) всегда
оцениваются как -2.
92
Количественный показатель подсчитывается для каждой сферы отдельно в виде
общей суммарной оценки каждого из четырех входящих в нее предложений. Его величина
располагается в пределах от +8 до -8, может быть нулевой (Евсикова Н.И., 1991).
Проективный
рисуночный
тест
«Моя
семья»
выявляет
особенности
внутрисемейных отношений, структурные особенности семьи, восприятие своей роли в
семье, выявление источников тревоги или конфликта.
Обработка результатов методики «Моя семья» в нашем исследовании содержит в себе
традиционно качественный и количественный анализ. Качественный анализ определяется в
основном тремя моментами: 1) содержанием внутрисемейных отношений, исследуемых с
помощью данной методики; 2) качественные особенности восприятия своей роли в структуре
семьи; 3) обнаружение источников тревоги или конфликта.
Для возможности применения математической обработки полученных данных, были
введены следующие дискретные шкалы, учитывающих значимые признаки в рисунках:
1. Свобода. Ограниченное использование пространства листа, смещение в сторону
(рисунок смещен от центральной линии в сторону, персонажи на рисунке занимают
незначительное пространство, помещены в угол листа) – Использование большей части
пространства листа для изображения (рисунок занимает большую часть пространства листа,
рисунок расположен по центральной линии, нет сильного смещения в сторону);
2. Условность изображения (человек изображен очень схематично, состоящий
палочек и кружочков,
из
детали лица не прорисованы, небрежное выполнение задания,
использование инфантильных паттернов изображения, для рисования человек выбирает
ручку, простой карандаш или один цвет) – Пластичность изображения (человек изображен
пластично, детали лица прорисованы, прорисованы элементы одежды, рисунок изображен
цветными карандашами);
3.Символичность изображения (вместо людей изображены животные, либо символы –
обычно сердечки, цветочки, либо просто другие предметы, надписи; бывает, что на фоне
схематично изображенных людей присутствуют яркие символы, обозначающие отношения
между ними) – Конкретность изображения (изображение конкретно и соответствует
заданной тематике, например, на всех рисунках изображены люди).
4. Сексуальность. Отсутствие половых признаков (на рисунке нет половых признаков
или они очень слабо выражены: иногда все члены семь – бесполые существа, иногда одного
пола – женского или мужского) – Выраженность половых признаков (наличие на рисунке
половых признаков: грудь, бедра, талия; узкие плечи в женской фигуре; мускулатура,
широкие плечи, волосатость тела и/или конечностей в мужской фигуре; одежда, бантики,
иногда половые признаки выражаются в цвете: женские фигуры – розовый цвет, а мужские –
93
синий; при схематическом изображении человека тело рисуется у женщин треугольником с
основанием внизу, а у мужчин – треугольником с основанием наверху. Если на рисунке
присутствует наличие половых признаков только одного пола, а изображены люди разных
полов, то мы тоже считаем этот признак отсутствующим);
5. Соотношение возрастов. Инфантильность (несоответствие реальному возрасту изображение себя маленькой девочкой, явное несоответствие одного из членов семьи своему
возрасту, наличие игрушек, шариков или флажков) – Зрелость (соответствие всех членов
семьи реальному возрасту);
6. Границы. Изолированность (на рисунке испытуемый не рисует себя, рисует себя
отдельно от остальных членов семьи: отвернувшись от них, поместив себя в домик, поставив
перегородку или просто расположив себя далеко от них, изображения барьеров между
людьми, отсутствие сюжета) – Включенность в семью (телесный контакт, деятельностный
контакт, близкое расположение друг к другу, отсутствие барьеров между людьми).
7. Проявление дисфункциональности в структуре
семьи (искаженная структура
семьи, отсутствие реального члена семьи или появление несуществующего члена семьи,
появление домашних животных на рисунках, расширение структуры семьи, изображение
родительской семьи, границы между членами семьи либо ригидные – наличие барьеров,
либо отсутствуют) – Признаки функциональной семьи (на рисунке присутствуют все
реальные, значимые члены семьи, между членами семьи наблюдается эмоциональный
контакт);
8. Телесность. Отсутствие рук, ног или тела (руки спрятаны в карманы или вообще
отсутствуют, палочки вместо рук без кистей, отсутствие ног, палочки вместо ног без
прорисованных стоп, отсутствие тела, например, одна голова или нечеткие контуры тела) –
Наличие рук, ног и тела (прорисованность кистей и стоп, наличие четких контуров тела).
9. Тревога. Наличие признаков высокой тревожности (многочисленные стирания,
множественные штриховые линии, штриховка рисунка простым карандашом, увеличенный
размер рисунка, изображение выходит за край листа, большое количество однотипных
деталей) – Отсутствие признаков тревожности.
10. Стереотипизация образа семьи (на рисунке изображен дом, но семья отделена от
дома барьерами или изображена на другом краю листа, либо присутствует надпись «семья в
доме»; «дом пуст» - изображен дом, но нет семьи, нет никого из персонажей или персонажи
перечислены словами «мама, папа и ребенок», «наша семья»; «я и муж», «мои родители и я»)
– Реалистичность образа семьи (если изображается дом, то семья рисуется на его фоне, все
члены семь нарисованы в одной плоскости.
94
Проективный рисуночный тест «Рисунок человека» направлен на определение
индивидуальных особенностей личности, особенностей сексуальной сферы, особенностей
полоролевой идентичности, тревожности, образа тела. Тест "Рисунок человека" разработан
К.Маховер в 1946 году на основе теста Ф.Гудинаф с целью определения индивидуальных
особенностей
личности.
Для
возможности
применения
математической
обработки
полученных данных, были введены следующие дискретные шкалы, учитывающих значимые
признаки в рисунках.
1. Свобода. Ограниченное использование пространства листа, смещение в сторону
(рисунок смещен от центральной линии в сторону, персонаж на рисунке занимает
незначительное пространство) – Использование большей части пространства листа для
изображения (рисунок занимает 50-100% пространства листа, рисунок расположен по
центральной линии, нет сильного смещения в сторону);
2. Условность изображения (человек изображен очень схематично, состоящий из
палочек и кружочков, детали лица не прорисованы, небрежное выполнение задания,
использование инфантильных паттернов изображения; для рисования человек выбирает
ручку, простой карандаш или один цвет) – Пластичность изображения (человек изображен
пластично, детали лица прорисованы, прорисованы элементы одежды, изображение цветными карандашами);
3. Сексуальность. Отсутствие половых признаков (на рисунке нет половых признаков
или они очень слабо выражены) – Выраженность половых признаков (наличие на рисунке
половых признаков: грудь, бедра, талия; узкие плечи и широкие таз в женской фигуре;
мускулатура, широкие плечи, узкий таз, волосатость тела и/или конечностей в мужской
фигуре; иногда половые признаки выражаются в цвете: женские фигуры – розовые тона, а
мужские – синие; при схематическом изображении человека тело рисуется у женщин
треугольником с основанием внизу, а у мужчин – треугольником с основанием наверху);
4. Возраст. Инфантильность изображения (изображен ребенок, наличие игрушек,
шариков, флажков и пр.) – Зрелость (изображен взрослый персонаж);
5. Тревога. Наличие признаков высокой тревожности (многочисленные стирания,
множественные штриховые линии, штриховка рисунка простым карандашом, увеличенный
размер рисунка, изображение выходит за край листа, большое изображение однотипных
деталей) – Отсутствие признаков высокой тревожности;
6. Наличие признаков высокой тревожности, связанной с темой пола, сексуальности
(чрезмерная штриховка, множественные линии с сильным нажимом в зонах груди, бедер,
нижней части живота; руки застенчиво прикрывают нижнюю часть живота; изображение
различных предметов в нижней части живота и бедер; эффект прозрачной одежды;
95
отсутствие признаков, определяющих пол персонажа; тело на рисунке не изображено –
избегание темы сексуальности) – Отсутствие признаков высокой тревожности, связанной с
темой пола (интимные зоны не выделяются сильно штриховыми линиями или сильным
нажимом на рисунке, присутствуют вторичные половые признаки, изображено тело
персонажа полностью);
7. Телесность. Ограничение контакта с внешним миром (руки спрятаны в карманы
или вообще отсутствуют, палочки вместо рук без кистей, количество пальцев на руке
меньше пяти) – наличие контакта с внешним миром (руки не спрятаны в карманы, пальцы
рук прорисованы, количество пальцев соответствует пяти или больше);
8. Отсутствие опор (отсутствие ног, палочки вместо ног без прорисованных стоп) –
наличие опор (на рисунке изображены ноги и прорисованы стопы);
9. Отсутствие телесности (отсутствие тела, например, например изображена одна
голова или нечеткие контуры тела) – Наличие телесности ( тело персонажа изображено на
рисунке, четкие контуры тела);
10. Признаки сверхконтроля (на рисунке изображена одна голова; голова у персонажа
изображена непропорционально большой относительно тела, контуры
головы обведены
жирной линией или несколькими линиями) – Отсутствие признаков сверхконтроля (на
рисунке изображено все тело, голова не выделяется на общем фоне);
11. Признаки высокой демонстративности (много мелких деталей одежды, украшения;
детально прорисованы черты лица: длинные ресницы, прическа, губы и пр.; тщательно
прорисованы
различные
предметы
вокруг)
–
Отсутствие
признаков
высокой
демонстративности.
Проективный рисуночный тест
Г.Г.Филипповой «Я и моя мама» выявляет
качество отношений привязанности, особенности ранних диадных отношений, особенности
настоящих отношений со своей матерью.
За основу для анализа качества отношений привязанности был взят проективный
рисуночный тест «Мать и дитя» Жаклин Гиллеспи (Gillespie, 1994). Отечественный
исследователь М.Л. Мельникова
установила пригодность данной методики для оценки
качества отношений привязанности и разработала систему оценки привязанности на основе
анализа рисунка матери и ребенка (М.Л.Мельникова, 2007).
М.Л.Мельникова выделила ряд возможных сочетаний оценок надежности и
тревожности, позволяющий дифференцировать тип привязанности на основе существующих
классификаций привязанности у детей и взрослых (бланк с критериями оценки см. в
приложении):
1. Надежная привязанность (автономная) – высокая надежность, низкая тревожность;
96
2. Амбивалентная привязанность (озабоченная) – высокая надежность, высокая
тревожность;
3. Избегающая (отвергающая) привязанность – низкая надежность, низкая/высокая
тревожность;
4. Дезорганизованная
(неразрешенная)
привязанность
–
отсутствие
признаков
надежности.
Для возможности применения математической обработки полученных данных, нами
были введены следующие дискретные шкалы, учитывающих значимые признаки в
рисунках:
1. Свобода. Ограниченное использование пространства листа, смещение в сторону
(рисунок смещен от центральной линии в сторону, персонаж на рисунке занимает
незначительное пространство, персонажи на рисунке пересекаются, фигура «Я» зажата
фигурой «Матери») – Использование большей части пространства листа для изображения
(рисунок занимает 50-100% пространства листа, рисунок расположен по центральной линии,
нет сильного смещения в сторону, фигуры не пересекаются и не «наслаиваются» друг на
друга);
2. Условность изображения (человек изображен очень схематично, состоящий из
палочек и кружочков, детали лица не прорисованы, небрежное выполнение задания,
использование инфантильных паттернов изображения; для рисования человек выбирает
ручку, простой карандаш или один цвет) – Пластичность изображения (человек изображен
пластично, детали лица прорисованы, прорисованы элементы одежды, изображение цветными карандашами);
3. Границы. Наличие барьеров между фигурами ( изображение черты или преграды
между фигурами, дверей, предметов, разделение пространства листа на две части) –
Отсутствие барьеров между фигурами (фигуры не разделяются в пространстве листа, но и
нет симбиотического слияния между персонажами);
4. Симбиоз. Симбиотическое изображение фигур (фигура матери и персонажа
нарисованы слитно, пересекаясь, переплетаясь, наличие тесной телесной связи, смещение
границ, возраст персонажа не соответствует паспортному возрасту: дочь изображается
маленьким ребенком) – Изображение фигур соответствует адекватным материнско-дочерним
отношениям (фигуры изображены в одном пространстве, нет слияния между фигурами, нет
очень тесного физического контакта, изображения не перекрывают друг друга, персонажи
соответствуют своему паспортному возрасту; нет барьеров между персонажами; фигура
матери не располагается выше фигуры дочери);
97
5. Символичность изображения (вместо людей изображены животные, либо символы
– обычно сердечки, цветочки, либо просто другие предметы, надписи; бывает, что на фоне
схематично изображенных людей присутствуют яркие символы, обозначающие отношения
между ними) – Конкретность изображения (изображение конкретно и соответствует
заданной тематике, например, на всех рисунках изображены люди).
6. Возраст. Возраст персонажей не соответствует реальному возрасту ( на рисунке
дочь изображена маленьким ребенком или мать и дочь – одного возраста) – Возраст
персонажей соответствует паспортному возрасту (на рисунке изображены взрослые люди,
мать изображена старше дочери);
7. Сексуальность. Отсутствие половых признаков (на рисунке нет половых признаков
или они очень слабо выражены: иногда, все персонажи – бесполые существа, иногда, одного пола – женского или мужского) – Выраженность половых признаков (наличие на
рисунке половых признаков: грудь, бедра, талия; узкие плечи и широкие таз в женской
фигуре; мускулатура, широкие плечи, узкий таз, волосатость тела и/или конечностей в
мужской фигуре; иногда половые признаки выражаются в цвете: женские фигуры – розовые
тона, а мужские – синие; при схематическом изображении человека тело рисуется у женщин
треугольником с основанием внизу, а у мужчин – треугольником с основанием наверху);
8. Телесность. Ограничение контакта с внешним миром (руки спрятаны в карманы
или вообще отсутствуют, палочки вместо рук без кистей, количество пальцев на руке
меньше пяти) – наличие контакта с внешним миром (руки не спрятаны в карманы, пальцы
рук прорисованы, количество пальцев соответствует пяти или больше);
9. Отсутствие опор (отсутствие ног, палочки вместо ног без прорисованных стоп) –
наличие опор (на рисунке изображены ноги и прорисованы стопы);
10. Отсутствие телесности (отсутствие тела, например, например изображена одна
голова или нечеткие контуры тела) – Наличие телесности (тело персонажа изображено на
рисунке, четкие контуры тела);
11. Признаки сверхконтроля (на рисунке изображена одна голова; голова у персонажа
изображена непропорционально большой относительно тела, контуры
головы обведены
жирной линией или несколькими линиями) – Отсутствие признаков сверхконтроля (на
рисунке изображено все тело, голова не выделяется на общем фоне);
12. Тревога. Наличие признаков высокой тревожности (многочисленные стирания,
множественные штриховые линии, штриховка рисунка простым карандашом, увеличенный
размер рисунка, изображение выходит за край листа, большое изображение однотипных
деталей) – Отсутствие признаков высокой тревожности;
98
Тест М.Куна «Кто Я?» (М.Кун, Т.Макпартленд; модификация Т.В.Румянцевой).
Тест использовался нами для изучения содержательных характеристик идентичности
личности. Вопрос «Кто Я?» напрямую связан с характеристиками собственного восприятия
человеком самого себя, то есть с его образом «Я» или Я-концепцией. Целью методики М.
Куна и Т. Макпартленда было измерение идентичности личности в русле социальной
психологии. Испытуемым предлагали ответить двадцать раз на один и тот же вопрос. Время
было ограничено 12 минутами, отвечать нужно было быстро, «не раздумывая », все, что
приходило в голову. Т.В. Румянцева модифицировала тест М.Куна (бланк теста см. в
приложении) и предложила свои основания для интерпретации результатов (Румянцева Т.В.,
2006).
В ходе содержательного анализа выполнения методики «Кто Я?» изучаются
следующие личностные проявления испытуемых: особенности половой идентичности
(отношения к ней),
особенности
следующие
временной
особенности самооценки идентичности,
идентичности.
характеристики:
уровень
При
обработке
дифференциации
уровень рефлексии,
результатов
анализируются
идентичности,
применение
испытуемыми в процессе оценивания идентификационных характеристик таких знаков, как
«плюс-минус» («±») и знака «вопроса» («?»), соотношение в ответах обозначения
социальных ролей и индивидуальных характеристик, психолингвистический аспект ответов,
отражение в идентификационных характеристиках основных сфер жизни, выраженность в
ответах различных компонентов идентичности.
В методике мы выделили основные, интересующие нас, шкалы: особенности
гендерной идентичности, проявления полоролевого репертуара поведения в самосознании,
особенности рефлексии и самооценки, наличие кризисных проявлений, соотношение
социальных ролей и индивидуальных характеристик.
Методика «Маскулинность-фемининность» С. Бем.
Методика была предложена Сандрой Бем (1974) для диагностики психологического
пола и определяет степень андрогинности, маскулинности и фемининности личности.
Опросник содержит 60 утверждений (качеств), на каждое из которых испытуемый отвечает
«да» или «нет», оценивая тем самым наличие или отсутствие у себя названных качеств. (Реан
А.А., 1999).
Шкала
самооценки
уровня
тревожности
Ч.Д.Спилберга
в
адаптации
Ю.Л.Ханина.
Данный тест является информативным способом самооценки уровня тревожности в
настоящий момент времени (реактивная тревожность, как состояние) и личностной
99
тревожности (как устойчивая характеристика человека). Разработан Ч.Д.Спилбергером и
адаптирован Ю.Л.Ханиным (Елисеев О.П., 2004).
Оценка результатов:
До 30 баллов - низкая тревожность; 31-45 - умеренная тревожность, 46 и более баллов
- высокая тревожность.
Личностная тревожность характеризует устойчивую склонность воспринимать
большой круг ситуаций как угрожающих, реагировать на такие ситуации состоянием
тревоги.
Реактивная
тревожность
характеризуется
напряжением,
беспокойством,
нервозностью.
Очень высокая реактивная тревожность вызывает нарушения внимания, иногда
нарушения тонкой координации.
Очень
невротического
высокая
личностная
конфликта,
с
тревожность
эмоциональными
прямо
и
коррелирует
с
невротическими
наличием
срывами
и
психосоматическими заболеваниями.
Значительные отклонения от уровня умеренной тревожности требуют особого
внимания, высокая тревожность предполагает склонность к появлению состояния тревоги у
человека в ситуациях оценки его компетентности. В этом случае следует снизить
субъективную значимость ситуации и задач и перенести акцент на осмысление деятельности
и формирование чувства уверенности в успехе (Райгородский Д.Я., 2001).
Характеристика выборки.
В исследовании принимали участие 142 женщины репродуктивного возраста (от 22 до
40 лет). Из них, 86 женщин – в экспериментальной группе, а 56 – в контрольной.
Экспериментальная группа представлена женщинами, страдающими бесплодием,
проходящими лечение методом экстракорпорального оплодотворения. Женщины состоят в
браке. Исключались женщины, имеющие детей.
Контрольная группа представлена здоровыми женщинами, имеющими детей, без
диагноза «бесплодие» в анамнезе, с неотягощенным гинекологическим статусом, состоящие
в браке.
3. 3. Сравнительный анализ особенностей гендерной идентичности и сферы
внутрисемейных отношений у фертильных и инфертильных женщин.
Первым этапом обработки полученных в нашем исследовании результатов является
сравнительный анализ особенностей гендерной идентичности и сферы семейных отношений
100
у фертильных и инфертильных женщин. Соответственно, нам удалось установить наличие
значимых различий между экспериментальной и контрольной группой по шкалам методик
«Кто Я?», «Рисунок Человека», «Моя Семья», «Я и моя мама»,
«Незаконченные
предложения» Сакса-Сиднея, методики С.Бем и шкалы самооценки уровня тревожности
Ч.Д.Спилберга.
Анализ различий между группами по основным параметрам методик осуществлялся
по критерию Хи-квадрат. Приведенные различия значимы на уровне p<0.05.
Методика «Кто Я?»
Сопоставляя результаты двух групп по шкале «Половая принадлежность» было
выявлено, что в экспериментальной группе (77,5%) – тема пола не актуализирована в
самосознании, в контрольной группе (71,7%) – тема пола является значимой и актуальной.
По шкале «Гендерно-специфичные семейные роли» обнаружены значимые различия
между группами: в экспериментальной группе (73,8%) –гендерно-специфичные семейные
роли не представлены в самосознании как значимые, в контрольной группе (83,3%) –
гендерно-специфичные семейные роли актуализированы в самосознании женщин.
По шкале «Рефлексия» существуют значимые различия между группами: было
выявлено, что в экспериментальной группе в 73,8% случаев встречается низкий уровень
рефлексии, а в контрольной группе – 65% случаев – нормальный и высокий уровень
рефлексии.
По шкале «Самооценка» было выявлено, что в экспериментальной группе (73,8%)
испытуемые имеют неадекватную (завышенную или заниженную) самооценку, в то время
как в контрольной группе 56,7% испытуемых имеют неадекватную самооценку. Нормальная,
адекватная самооценка встречается в 26,3% случаев в экспериментальной группе и в 43,3%
случаев – в контрольной.
По шкале «Кризисные проявления» обнаружены следующие значимые различия: в
экспериментальной группе кризисные проявления почти не встречаются (1,3%), а в
контрольной группе кризисные проявления встречаются в 10% случаев.
По шкале «Социальные и индивидуальные характеристики идентичности» есть
значимые различия между группами: в экспериментальной группе (62,5%) социальные
характеристики идентичности преобладают, а в контрольной группе (65%) преобладают
индивидуальные характеристики идентичности.
Методика «Рисунок человека»
Сравнивая результаты экспериментальной и контрольной группы, по шкалам данной
методики, удалось установить следующие значимые различия.
101
По шкале «Свобода изображения» было выявлено, что в экспериментальной группе в
26,3% случаев обнаруживается смещение изображения рисунка от центральной линии,
персонаж на рисунке занимает незначительное пространство и в 12,5% случаев –
наблюдаются признаки ограничения пространства изображения. В контрольной группе этот
признак встречается только в 5 % случаев.
По шкале «Условность изображения» при сравнении двух выборок были получены
следующие данные: в экспериментальной группе (40%), испытуемые используют
инфантильные паттерны изображения (человек изображен схематично), в 16,3% встречаются признаки условного изображения, в контрольной группе (83,3%) - пластичное
изображение человека.
По шкале «Половые признаки» наблюдаются следующие значимые различия: в
экспериментальной группе (46,3%) – отсутствие половых признаков в изображении
персонажа, в 30% случаев наблюдаются косвенные признаки пола (например, выраженные
только в цвете или изображение тела
треугольником вниз в женской фигуре, наличие
прически). В контрольной группе (55%) – половые признаки выражены, а в 16,7% случаев
встречаются косвенные признаки пола.
По шкале «Инфантильность» существуют значимые различия между группами. В
экспериментальной группе (46,3%) – встречаются изображения ребенка (несоответствие
реальному возрасту), в 18,8% случаев – в изображении наблюдаются «детские признаки»
(шарики, флажки, мячики, бантики, солнышко и пр.). В контрольной группе (70% случаев)
на рисунке изображен взрослый человек, нет признаков инфантильности.
По шкале «Общая тревожность» были выявлены следующие различия между
выборками: в экспериментальной группе (80%) – признаки высокой тревожности в
изображении, в контрольной группе этот признак приблизительно равномерно распределен
(33,3% - отсутствуют признаки тревожности, 30% - незначительные признаки тревожности,
36,7% – признаки высокой тревожности).
По шкале «Тревожность, связанная с полом» были обнаружены значимые различия: в
экспериментальной группе в 90% случаев – различные признаки высокой тревожности,
связанной с темой сексуальности, в контрольной группе эти признаки тоже высоки, но
соответствуют 60% случаев.
По шкале «Контакт с миром» есть значимые различия между выборками: в
экспериментальной группе (63, 8%) у персонажа не прорисованы руки, а в контрольной
группе этот показатель составляет 35% случаев.
По шкале «Отсутствие опор» существуют значимые различия в изображениях: в
экспериментальной группе в рисунке у человека отсутствуют ноги в 66,3%, а в контрольной
102
группе этот признак встречается в 31,7 % случаев, ноги прорисованы у персонажа в 56,7%
случаев.
По шкале «Телесность» при сравнении двух групп было установлено наличие
значимых различий: в контрольной группе
в 56,3 % случаев тело на изображении
отсутствовало вообще (голова, обычно, изображается), в 11,3% - наблюдались косвенные
признаки телесности при схематическом изображении человека. В контрольной группе на
рисунке встречается пластичное изображение тела (71,7%).
По шкале «Сверхконтроль» было выявлено наличие следующих значимых различий: в
экспериментальной группе (67,5%) изображена или только голова, или контуры и размеры
головы выделяются в изображении человека; в контрольной группе этот признак встречается
в 28,3% случаев.
Методика «Моя семья»
При сравнении двух выборок были обнаружены значимые различия по следующим
шкалам методики.
По шкале «Ограничение пространства» было выявлено, что есть значимые различия
между группами. В экспериментальной группе изображение рисунка занимает ограниченное
пространство листа и смещено от центральной линии в 18,8% случаев, в 12,5 % этот признак
выявлен не так значительно, а в контрольной группе ограничение изображения встречается в
5% случаев и признаки ограничения пространства наблюдаются в 6,7% случаев.
По шкале «Условность изображения» при сравнении двух выборок были получены
следующие данные: в экспериментальной группе (52,5%), испытуемые используют
инфантильные паттерны изображения (персонажи изображены схематично), в 25% встречаются признаки условного изображения, в контрольной группе (76,7%) наблюдается
пластичное изображение человека.
По шкале «Символичность изображения» были выявлены значимые различия между
выборками: в экспериментальной группе – 48,8% случаев составляет символичное
изображение семьи (животные, надписи, дом), в 27,5% случаев взаимоотношения между
членами семьи изображаются символами (сердечки, стрелочки и пр.); в контрольной группе
в 78,3% случаев изображение носит конкретный характер (на рисунке изображены люди).
По шкале «Половые признаки» наблюдаются следующие значимые различия: в
экспериментальной группе (67,5%) – отсутствие половых признаков в изображении
персонажа, а в контрольной группе (75%) – половые признаки выражены.
По шкале «Соответствие возрастов»
группами.
существуют значимые различия между
В экспериментальной группе (70%) – главный персонаж или член семьи не
103
соответствует реальному возрасту. В контрольной группе (73,3% случаев) на рисунке
изображены взрослые люди.
По шкале «Изолированность» есть значимые различия между контрольной и
экспериментальной группой. В экспериментальной группе (66,3%) испытуемые изображают
себя изолированно от членов своей семьи или не изображают себя совсем. В контрольной
группе (65%) наблюдается включенность в структуру собственной семьи.
По шкале «Дисфункциональность образа семьи» существуют значимые различия
между группами. В экспериментальной группе (90%) женщины изображают или
несуществующих членов семьи, или включают себя в структуру родительской семьи,
исключают значимых членов семьи. В контрольной группе (68,3%) не встречаются признаки
дисфункциональности в структуре собственной семьи.
По шкале «Телесность» при сравнении двух групп было установлено наличие
значимых различий: в контрольной группе
в 82,5 % случаев тело на изображении
отсутствовало вообще (возможно изображение головы или схематического представления
тела, «головоноги»). В контрольной группе (55%) испытуемые изображают тело у всех
членов семьи.
По шкале «Тревожность» были выявлены значимые различия между выборками. В
экспериментальной группе (78,8%) – признаки высокой тревожности в изображении. В
контрольной группе этот признак
распределен следующим образом: в 43,3% случаев -
отсутствуют признаки тревожности, 20% -
признаки умеренной тревожности, 36,7% –
признаки высокой тревожности.
По шкале «Стереотипизация образа семьи» при сравнении двух выборок были
обнаружены значимые различия. В экспериментальной группе: в 60% случаев встречается
изображение «пустого дома» как символического представления «пустой семьи», в 16,3%
случаев - семья изображается в одной части листа, а дом в другой. В контрольной группе
(80%) на рисунке изображены члены семьи,
изображение дома как
символа семьи
отсутствует.
Методика «Я и Моя Мама»
Сопоставляя результаты двух групп по шкалам данной методики, удалось установить
следующие значимые различия.
По шкале «Ограничение изображения» было выявлено, что в экспериментальной
группе в 27,5% случаев обнаруживается смещение изображения рисунка от центральной
линии, персонажи на рисунке занимают незначительное пространство. В контрольной группе
этот признак встречается только в 8,3 % случаев.
104
По шкале «Условность изображения» при сравнении двух выборок были получены
следующие
данные:
в экспериментальной
группе (28,8), испытуемые
используют
инфантильные паттерны изображения (персонажи изображены схематично), в 18,8% встречаются признаки условного изображения; в контрольной группе (81,7%) наблюдается
пластичное изображение персонажей.
По шкале «Границы» есть значимые различия между группами: в экспериментальной
группе (23,8%) наблюдаются четкие барьеры между изображениями фигуры матери и
дочери, 13,8% случаев – признаки барьеров между персонажами; в контрольной же группе в
10 % случаев изображаются четкие барьеры между фигурами матери и дочери, 5% случаев –
косвенные признаки наличия барьеров между персонажами.
По шкале «Симбиотическая связь» были выявлены следующие различия: в
экспериментальной
группе
(60%)
изображение
фигуры
матери
и
дочери
носит
симбиотический характер, а в 58,3% случаев этот признак в контрольной группе отсутствует.
По шкале «Инфантильность изображения» существуют значимые различия между
группами. В экспериментальной группе (66,3%) – главный персонаж или обе фигуры не
соответствуют реальному возрасту, 15% случаев – наличие признаков несоответствия
паспортному возрасту. В контрольной группе (56,7%) – изображенные персонажи
соответствуют своему возрасту.
По шкале «Половые признаки» наблюдаются следующие значимые различия: в
экспериментальной группе (62,5%) – отсутствие половых признаков в изображении
персонажей, а в контрольной группе (60%) – половые признаки выражены.
По шкале «Контакт с миром» есть значимые различия между выборками: в
экспериментальной группе (81,3%) у персонажей не прорисованы руки, а в контрольной
группе этот показатель составляет 48,3% случаев.
По шкале «Отсутствие опор» существуют значимые различия в изображениях: в
экспериментальной группе в рисунке у человека отсутствуют ноги в 61,3% случаев, а в
контрольной группе ноги присутствуют в изображении в 61,7 % случаев.
По шкале «Телесность» при сравнении двух групп было установлено наличие
значимых различий: в контрольной группе
в 46,3 % случаев тело на изображении
отсутствовало вообще (голова, обычно, изображается), в 11,3% - наблюдались косвенные
признаки телесности при схематическом изображении человека. В контрольной группе на
рисунке встречается пластичное изображение тела (71,7%).
По шкале «Сверхконтроль» было выявлено наличие следующих значимых различий: в
экспериментальной группе (65%) изображена или только голова, или контуры и размеры
105
головы выделяются в изображении человека; в контрольной группе в 58,3 % случаев не
наблюдается доминирования в изображении головы.
По шкале «Тревога» были выявлены значимые различия между выборками. В
экспериментальной группе (78,8%) – признаки высокой тревожности в изображении. В
контрольной группе этот признак
распределен следующим образом: в 30% случаев -
отсутствуют признаки тревожности, 38,3 % - признаки умеренной тревожности, 30% –
признаки высокой тревожности.
У женщин, страдающих бесплодием, наблюдается доминирование избегающего типа
привязанности (68,8%), амбивалентный тип привязанности составляет 18,8% от выборки. У
здоровых женщин преобладает амбивалентный
(43,3%) и надежный (30%) тип
привязанности к матери.
Сопоставляя результаты двух групп (экспериментальной и контрольной) по шкалам
«Надежность» и «Тревожность» данной методики, удалось установить значимые различия
(p<0,05) по следующим шкалам:
1) Тревожность экспериментальной группе выше, чем в контрольной (89,96 и 44, 55
соответственно).
2) Надежность в экспериментальной группе ниже, чем в контрольной (52, 57 и 94,41
соответственно) (см. ПРИЛОЖЕНИЕ, табл.№1).
Методика С.Бэм.
Сравнивая результаты двух групп по данной методике, удалось установить, что 80%
случаев в экспериментальной и 78,3% случаев в контрольной группе у женщин встречается
андрогинный тип гендерной идентичности. Фемининный тип гендерной идентичности
наблюдается у 11,3% случаев – в экспериментальной группе, а в контрольной – в у 21,7%.
Маскулинный же тип гендерной идентичности в контрольной группе не встречается вообще,
а в экспериментальной составляет 8,8% выборки.
Необходимо отметить, что значимых различий по данной методике не удалось
обнаружить.
Методика «Незаконченные предложения» Сакса-Сиднея.
Сопоставляя результаты двух групп (экспериментальной и контрольной) по шкалам
данной методики, удалось установить значимые различия (p<0,05) по следующим шкалам:
3) Отношение к отцу в экспериментальной группе является более конфликтным,
нежели в контрольной (3,2 и 2,35 соответственно).
4) Отношение к себе в экспериментальной группе является более конфликтным,
нежели в контрольной (2,76 и 2,23 соответственно).
106
5) Страхи и опасения в экспериментальной группе являются более высокими, чем в
контрольной (3,75 и 1,72 соответственно).
При чем, страхи и опасения не
осознаются женщинами, страдающими бесплодием (%).
6) Отношение к прошлому в экспериментальной группе является более конфликтным,
нежели в контрольной (2,63 и 1,82 соответственно).
7) Отношение к мужчинам в экспериментальной группе является более конфликтным,
нежели в контрольной (3,5 и 2,72 соответственно).
8) Отношение к семье в экспериментальной группе является более конфликтным,
нежели в контрольной (2,75 и 1,85 соответственно).
9) Чувство вины в экспериментальной группе носит более конфликтный характер, чем
в контрольной (3,75 и 1,72 соответственно). При чем, чувство вины не осознаются
женщинами, страдающими бесплодием (%) (см. ПРИЛОЖЕНИЕ, табл.№2 и №3).
Шкала самооценки уровня тревожности Ч.Д.Спилберга.
В результате проведенной методики было выявлено, что 87,6% женщин из
экспериментальной группы демонстрируют высокий уровень тревожности, а в контрольной
группе эти показатели составляют 44,7% из выборки. (См.ПРИЛОЖЕНИЯ табл. « средние
баллы с ст. откл. и их сравнение по критерию Манна-Уитни»).
3. 4. Анализ взаимосвязи характеристик гендерной идентичности и сферы
внутрисемейных отношений.
Предшествующий
внутрисемейных
анализ
отношений
характеристик
позволил
нам
гендерной
выделить
идентичности
ряд
ключевых
и
сферы
параметров,
представляющих, по всей видимости, наибольший интерес. В качестве основных
характеристик гендерной идентичности взяты такие шкалы, как гендерная принадлежность,
уровень рефлексии, доминирование социальных характеристик идентичности, высокая
тревожность, связанная с полом, уровень страхов и опасений, чувство вины.
В качестве основных характеристик сферы внутрисемейных отношений были
выбраны – тип привязанности, семейные роли, признаки дисфункциональности в семейной
системе и стереотипизция внутреннего мира семьи.
Сопоставляя отдельные значимые параметры методик исследования гендерной
идентичности у женщин фертильных и инфертильных, можно выделить наличие связи
между
характеристиками
гендерной
идентичности
и
характеристиками
сферы
107
внутрисемейных отношений (См. ПРИЛОЖЕНИЕ, табл.№4. «Взаимосвязь характеристик
гендерной идентичности и сферы внутрисемейных отношений»).
Существует
значимая
связь
между
типом
привязанности
и
следующими
характеристиками гендерной идентичности: актуализацией гендерной принадлежности в
самосознании,
уровнем
рефлексии,
доминированием
социальных
характеристик
идентичности, уровнем тревоги, связанной с полом, страхами и опасениями, чувством вины.
У женщин, с избегающим типом привязанности тема пола не актуализирована в
самосознании, чаще встречается низкий уровень рефлексии, наблюдается доминирование
социальных характеристик идентичности в самосознании, высокий уровень тревоги,
связанный с темой пола и сексуальности, преобладает высокий уровень страхов, опасений и
чувства вины, которые не осознаются женщинами.
Следует заметить, что у женщин с надежным типом привязанности по методике «Я и
Моя мама» уровень страхов и опасений гораздо ниже, а чувство вины чаще осознается и
реже носит конфликтный характер.
Имеется значимая связь между шкалой «Гендерно-специфичные семейные роли» и
шкалами
«Гендерная
принадлежность»,
«Уровень
рефлексии»,
«Социальные
характеристики идентичности» в методике «Кто Я?», шкалой «Тревога, связанная с полом»
в методике «Рисунок Человека»,
«Страхи и опасения» и «Чувство вины» в методике
«Незаконченные предложения».
Анализируя полученные данные, можно заметить, что чем менее в самосознании
женщин актуализированы гендерно-специфичные семейные роли, тем реже тема пола
является важной и значимой, чаще испытуемые демонстрируют более низкий уровень
рефлексии, социальные характеристики идентичности преобладают в самоописании, уровень
тревожности, связанный с темой пола высокий, выражены страхи, опасения и чувство вины,
которые не осознаются женщинами.
Существует значимая связь между шкалой «Дисфункциональность образа семьи»
методик и шкалами: «Гендерная принадлежность», «Уровень рефлексии», «Социальные
характеристики идентичности», «Тревога, связанная с полом», «Страхи и опасения» и
«Чувство вины». Чем больше встречаются признаки дисфункциональности в образе семьи,
тем реже тема пола является
важной и значимой для женщины, тем ниже уровень
рефлексии, чаще социальные характеристики идентичности преобладают в самоописании,
чаще обнаруживаются признаки высокой тревожности, связанные с темой пола, высокий
уровень неосознанных страхов, опасений и чувства вины.
Существует значимая связь между шкалой «Стереотипизация образа семьи»
методики «Моя Семья» и шкалой «Гендерная принадлежность», «Уровень рефлексии»,
108
«Тревожность, связанная с полом», «Страхи и опасения», «Чувство вины». Анализируя
полученные
данные,
можно
заметить,
что
чем
больше
стереотипизации образа семьи, тем реже тема пола является
встречаются
признаки
важной и значимой для
женщины, ниже уровень рефлексии, выше уровень тревожности, связанный с темой пола,
выше уровень страхов, опасений и чувства вины.
Таким
образом,
можно
выделить
взаимосвязь
между
содержательными
характеристиками гендерной идентичности (гендерная принадлежность, уровень рефлексии,
социальные характеристики идентичности) и типом привязанности, особенностями сферы
внутрисемейных отношений.
Далее, приведем характеристики гендерной идентичности и сферы внутрисемейных
отношений отдельно для экспериментальной и контрольной группы.
Характеристики гендерной идентичности.
Экспериментальная группа. У женщин, страдающих бесплодием, отмечается низкий
уровень рефлексии, позитивная половая идентичность не сформирована, зачастую
наблюдается
недифференцированное
позитивное
или
негативное
самоотношение,
доминирование социальных характеристик идентичности, тема пола и сексуальности не
представлена в самосознании и сопровождается высокой тревожностью.
Инфертильные
женщины, проходящие лечение с помощью вспомогательных репродуктивных технологий
(ВРТ), отличаются тем, что сфера телесности как бы «выключается» из образа тела,
наблюдаются признаки «сверхконтроля». У женщин из экспериментальной группы
внутриличностные конфликты обнаруживают более широкий спектр проявлений в основных
личностно-значимых темах, что сопровождается более высоким уровнем тревожности
(высокий уровень страхов и опасений, вытесненное чувство вины, конфликтное отношение к
мужчинам и отцу), общая инфантильность личности.
Контрольная группа. У фертильных женщин сформирована позитивная половая
идентичность, высокий или нормальный уровень развития рефлексии, доминирование
индивидуальных характеристик идентичности. Тема пола представлена в самосознании и
является значимой. В образе тела присутствует телесность, преобладает
зрелость
личностной сферы. Уровень внутриличностных конфликтов значительно ниже, чем у
женщин, страдающих бесплодием.
Характеристики системы семейных отношений.
Экспериментальная
группа.
У
женщин,
страдающих
бесплодием,
гендерно-
специфичные семейные роли не представлены в самосознании. Инфертильные женщины
часто находятся в симбиотических отношениях с собственной матерью. В образе семьи
наблюдаются признаки дисфункциональности (исключение значимых членов семьи,
109
включенность в образ семьи несуществующих членов, замена собственной семьи на
родительскую с инфантильной ролевой позицией в ней), образ семьи носит стереотипный
характер. У инфертильных женщин выявлено преобладание избегающего типа взрослой
привязанности.
Контрольная группа. У фертильных женщин гендерно-специфичные семейные роли
актуализированы в самосознании. Отношения с матерью чаще носят адекватный характер. В
образе семьи гораздо реже наблюдаются ярко-выраженные признаки дисфункциональности
семейной системы. У женщин, с ненарушенной репродуктивной функцией наблюдается
преобладание амбивалентного и надежного типа взрослой привязанности.
3. 5. Вариативность переживания инфертильности в лечении ЭКО.
В ходе предыдущего анализа, нами была обнаружена высокая вариативность
переживания инфертильности
женщинами программе ЭКО, что поставило задачу
систематизации типов переживания инфертильности. Для решения этой задачи, необходимо
было среди всего разнообразия особенностей переживания инфертильности выделить
следующие параметры, которые могли бы являться критериями выделения типов
переживания инфертильности.
Качественный анализ основного массива полученных результатов позволил нам
выделить в качестве основных критериев – «наличие симбиотической связи с матерью» и
признаки «общей высокой тревожности». Анализ различий между группами по основным
параметрам методик осуществлялся по критерию Хи-квадрат. Приведенные различия
значимы на уровне p<0.05.
Для группы инфертильных женщин, с выраженным признаком «Симбиотическая
связь с матерью» характерно:
 недифференцированное позитивное или негативное самоотношение;
 стереотипный образ семьи (символическое изображение семьи, отсутствие
половых признаков в рисунке семьи, примитивность в изображении семьи,
изолированность образа Я от образа семьи, высокая тревожность (рисунок
«Моя семья»);
 примитивность и инфантильность (не соответствие возрасту) в изображении «Я
и моя мама», отсутствие половых признаков, отсутствие в изображении тела;
 искажение образа тела (в методике «Рисунок Человека»);
 высокий уровень страхов, опасений и чувства вины.
Для группы инфертильных женщин с выраженным признаком «Тревога» характерно:
110
 половая
принадлежность
не
актуализирована
в
самосознании,
низкая
рефлексия, гендерно-специфичные семейные роли не значимы, преобладание
социальных характеристик идентичности;
 высокая тревожность, связанная с темой семьи;
 отсутствие половых признаков, отсутствие рук, признаки сверконтроля,
высокая тревожность в изображении «Я и Моя Мама»;
 условность изображения, тревога, связанная с полом, отсутствие рук в
изображении «Рисунок человека»;
 тип привязанности ненадежный - избегающая и дезорганизованная.
Таким образом, полученные данные можно занести для наглядности в таблицу и
предположить, что группа инфертильных женщин не является однородной. Исходя из
наличия или отсутствия признака «Симбиоз» и «Тревога» можно выделить четыре группы
женщин.
Табл. №1 «% инфертильных женщин с признаками «Тревога» и «Симбиоз».
Симбиоз
да
Нет
да
I-61,3%
III-21,3%
нет
II-16,3%
IV-3,8%
Тревога
Возможно, охарактеризовать выделенные группы с точки зрения ключевых
параметров отношений и внутриличностных свойств – отношений с матерью, образа семьи,
особенностей идентичности.
Первый тип характеризуется наличием признака «Симбиоз» и отсутствием признака
«Тревога».
Для этой группы инфертильных женщин в отношениях с матерью характерна
симбиотическая связь (инфантильность в изображении «Я и Моя Мама», несоответствие
возрасту персонажа: либо женщина изображает себя ребенком, либо мать и ребенок одного
возраста). Причем на рисунке часто отсутствуют вообще половые признаки у персонажей,
мать и дочь изображены бесполыми. Часто наблюдается идеализация материнской фигуры.
Так как симбиоз в этой группе не сопровождается высоким уровнем тревоги и, а
отношения дочери к матери носят признаки идеализации, мы условно будем называть такие
отношения « ранним симбиозом».
111
Следующий ключевой параметр – образ семьи. У бесплодных женщин этого типа
наблюдается отсутствие половых признаков в изображении персонажей семьи, признаки
высокой тревожности в рисунке «Моя семья». Изображение часто носит символический и
стереотипный характер (изображены не люди, а символы – дом, деревья, животные). Самым
распространенным изображением образа семьи является символ дома: пустой дом без членов
семьи, дом с персонажами внутри, дом с персонажами, находящимися в другой части
пространства листа. Зачастую изображаются несуществующие дети или в структуру семьи
включены члены родительской семьи или более дальние родственники. Встречаются
изображения себя в родительской семье, муж исключается из семейной системы (женщины
изображают себя маленькими девочками). Причем гендерно-специфичные семейные роли не
актуализированы в самосознании женщин («Методика «Кто Я?») и если и упоминаются, то
далеко не на первых позициях. Следовательно, образ семьи, у этой категории женщин,
отличатся стереотипностью и высокой тревожностью.
Следующий ключевой параметр – идентичность. Для данной группы женщин
характерно недифференцированное позитивное или негативное самоотношение, но наиболее
важные характеристики идентичности представлены в самосознании. В методике «Рисунок
Человека» у персонажа часто отсутствуют ноги или все тело целиком, зачастую изображена
лишь одна голова. Для этих инфертильных женщин характерны высокие показатели страхов
и опасений, которые не осознаются, и вытесненного чувства вины.
Второй тип инфертильных женщин характеризуется наличием признака «Тревога» и
отсутствием признака «Симбиоз».
Для этой группы инфертильных женщин в отношениях с матерью характерно избегание
темы пола - на рисунке «Я и Моя Мама» часто отсутствуют вообще половые признаки у
персонажей, мать и дочь изображены бесполыми. Встречаются признаки «сверхконтроля» персонажи на рисунке изображены с непропорционально большой головой, либо контур
головы обведен жирной линией.
В изображении у персонажей отсутствуют руки. В
рисунках отмечаются признаки высокой тревожности в отношениях с матерью. У женщин
этого типа доминируют ненадежные типы взрослой привязанности - избегающий
и
дезорганизованный.
Следующий ключевой параметр – образ семьи. У бесплодных женщин этого типа
наблюдаются признаки высокой тревожности в рисунке «Моя семья», но без существенных
искажений, которые характерны для первой группы женщин. Но гендерно-специфичные
семейные роли так, же не актуализированы в самосознании женщин («Методика «Кто Я?»).
Следовательно, образ семьи, у этой категории женщин, отличается высокой тревожностью
без сильного искажения образа семьи.
112
Следующий ключевой параметр – идентичность. Для данной категории женщин этот
признак является наиболее существенным. У этих женщина не представлены важные
характеристики
идентичности:
половая
принадлежность
не
является
значимой
в
самоописании, низкий уровень рефлексии, социальные характеристики идентичности
доминируют
над
индивидуальными
характеристиками,
самоотношение
отличается
недифференцированностью как позитивных, так и негативных оценок. В методике «Рисунок
Человека» изображение носит условный характер (схематическое изображение человека, так
называемые «головоноги»); у персонажа часто отсутствуют руки, в рисунке присутствуют
признаки высокой общей тревожности и тревожности, связанной с темой пола.
Третий тип инфертильных женщин характеризуется наличием признаков «Симбиоз» и
«Тревога».
Для этой группы инфертильных женщин в отношениях с матерью характерна
симбиотическая связь (инфантильность в изображении «Я и Моя Мама», несоответствие
возрасту персонажа: либо женщина изображает себя ребенком, либо мать и ребенок одного
возраста). Причем на рисунке часто отсутствуют вообще половые признаки у персонажей,
мать и дочь бесполые. Встречаются признаки «сверхконтроля» - персонажи на рисунке
изображены с непропорционально большой головой, либо контур головы обведен жирной
линией. В изображении у персонажей отсутствуют руки. В рисунках отмечаются признаки
высокой тревожности в отношениях с матерью. У женщин этого типа доминирует
ненадежный тип взрослой привязанности - избегающий и дезорганизованный.
Так как симбиоз в этой группе сопровождается высоким уровнем тревоги, мы условно
будем называть такие отношения «амбивалентным симбиозом».
Следующий ключевой параметр – образ семьи. У бесплодных женщин этого типа
наблюдается отсутствие половых признаков в изображении персонажей семьи, признаки
высокой тревожности в рисунке «Моя семья». Изображение часто носит символический и
стереотипный характер (изображены не люди, а символы – дом, деревья, животные). Самым
распространенным изображением образа семьи является символ дома: пустой дом без членов
семьи, дом с персонажами внутри, дом с персонажами, находящимися в другой части
пространства листа. Зачастую изображаются несуществующие дети или в структуру семьи
включены члены родительской семьи или более дальние родственники. Встречаются
изображения себя в родительской семье, муж исключается из семейной системы (женщины
изображают себя маленькими девочками). Причем гендерно-специфичные семейные роли не
актуализированы в самосознании женщин («Методика «Кто Я?») и если и упоминаются, то
далеко не на первых позициях. Следовательно, образ семьи, у этой категории женщин,
отличатся стереотипностью и высокой тревожностью.
113
Следующий ключевой параметр – идентичность. Для данной группы женщин
характерно, что наиболее важные характеристики идентичности не представлены в
самосознании: половая принадлежность не является значимой в самоописании, низкий
уровень
рефлексии,
индивидуальными
социальные
характеристики
характеристиками,
идентичности
недифференцированность
доминируют
над
позитивного
или
негативного самоотношения. В методике «Рисунок Человека» изображение носит условный
характер (схематическое изображение человека, так называемые
«головоноги»); у
персонажа часто отсутствуют руки, ноги или все тело целиком, изображена лишь одна
голова, в рисунке присутствуют признаки высокой общей тревожности и тревожности,
связанной с темой пола. Для этих инфертильных женщин характерны высокие показатели
страхов и опасений, которые не осознаются и вытесненного чувства вины.
Четвертый тип характеризуется отсутствием выраженных признаков «Симбиоза» и
«Тревоги».
Привести развернутые характеристики данного типа не представляется возможным,
так как эта группа женщин представлена только тремя испытуемыми. Эта группа
«возрастных» женщин (возраст старше 45 лет), у одной женщины отсутствует постоянный
партнер, вторая вступила в брак, начав лечение. Возможно, отсутствие выраженных
признаков «Симбиоза» и «Тревоги» связано с возрастными особенностями и носит характер
более успешной психологической адаптации к ситуации бесплодия.
Таким образом, можно сделать вывод, что для инфертильных женщин первого типа
(по признаку «Симбиоз») характерны нарушения в отношениях с матерью по типу «раннего
симбиоза», наблюдается значительные искажения сферы внутрисемейных отношений, но
структура идентичности менее нарушена, хотя есть искажения образа тела. Для группы
женщин второго типа (по признаку «Тревога») основные нарушения распространяются на
характеристики
гендерной
идентичности
–
значительное
искажение
идентичности,
отношения с матерью носят негативный характер, в сфере внутрисемейных отношений не
наблюдается ярко-выраженных искажений. Третья же группа женщин характеризуется
наличием
нарушений
всех
анализируемых
сфер:
отношения
с
матерью,
сфера
внутрисемейных отношений и характеристики гендерной идентичности.
3. 6. Обсуждение результатов исследования гендерной идентичности у женщин,
страдающих бесплодием.
Для обсуждения полученных результатов нам представляется важным подчеркнуть,
что существует ряд проблем, связанных с исследованием психологических аспектов
феномена инфертильности. Первой проблемой является изучение роли психогенных
114
элементов бесплодия. Исследование данного вопроса опирается на психоаналитическую
теорию (З.Фрейд, К.Хорни, Ф. Александер, Д.Пайндз, М.Кляйн и др.). Второй проблемой
изучения
инфертильности
рассматриваются,
являются
переживания
преимущественно,
как
последствий
вторичный
бесплодия,
психологический
которые
дистресс
по
отношению к бесплодию (Smeenk J.M.J., Verhaak C.M., Eugster A., Minnen A., Zielhuis G.A.
and Braat D.D.M., 2007). Третьей проблемой исследования инфертильности можно
обозначить особенности мотивации бесплодных женщин, связанные с обращением за
лечением методом экстракорпорального оплодотворения. Рассмотрим в общих чертах эти
три проблемы.
Механизмы психогенного бесплодия изучены представителями психодинамического
подхода (З.Фрейд, К.Хорни, Ф. Александер, Д.Пайндз, М.Кляйн и др.). Нарушения
репродуктивной функции у женщин связывают с возникновением внутриличностного
конфликта: конфликта между декларируемым желанием забеременеть и бессознательным
отказом от женской роли. Уязвимыми оказываются органы эндокринной системы. Истоки
такого внутреннего конфликта находятся в сфере ранних детско-родительских отношений.
В теории стресса на первое место выдвигается вторичные по отношению к
заболеванию и лечению бесплодия негативные эмоции и переживания. Поскольку сам
процесс прохождения программы экстракорпорального оплодотворения, заключающийся в
многочисленных медицинских процедурах и оперативном вмешательстве, является,
безусловно, психологическим дистрессом, как для самой женщины, так и для пары. А
чрезмерная гормональная стимуляция в процессе лечения, может вызывать своеобразные
эмоциональные реакции у пациенток. Исследователи этого направления подчеркивают
важность переживания последствий бесплодия.
Инфертильные женщины сталкиваются с ситуацией социального давления
и
ощущением собственной неполноценности. Эти факторы создают предпосылку для
возникновения,
демонстрируемого
в
поведении
явления,
чрезмерной
социальной
желательности рождения ребенка и влияния этого феномена на ответы тестов и опросников.
Актуальным является вопрос о мотивации обращения инфертильных женщин за
лечением методом ЭКО. Ведь, по сути, вспомогательные репродуктивные технологии не
являются лечением бесплодия, они лишь помогают преодолеть ситуацию, когда зачать
ребенка естественным путем невозможно. Даже если беременность наступает, женщина все
равно остается инфертильной.
Для женщин, страдающих бесплодием, все перечисленные проблемы являются
актуальными и значимыми в равной степени. Связь данных проблем в нашем исследовании
позволяет представить более полную картину феномена инфертильности.
115
Результаты нашего исследования могут быть рассмотрены с точки зрения
вышеописанных проблем изучения инфертильности. В исследовании можно выделить два
блока. Первый затрагивает особенности внутрисемейных отношений
– особенности
взрослой привязанности, репертуара гендерно-специфичных семейных ролей и особенности
образа семьи. Эти феномены, отражающие историю и ранний опыт взаимодействия
женщины с ее матерью, с нашей точки зрения, могут быть проинтерпретированы как
факторы возможных искажений гендерной идентичности и, следовательно, как возможные
причины возникновения бесплодия.
Второй блок результатов исследования непосредственно касается особенностей
структуры и содержания гендерной идентичности. Эта часть исследования отражает,
сложившиеся на настоящий момент времени, (для основной экспериментальной группы – на
момент прохождения лечения бесплодия) особенности самосознания женщины, ее
переживания себя, и, следовательно, может рассматриваться, с точки зрения текущих
особенностей переживания ею заведомо актуализированных, в связи с процессом лечения,
проблем, связанных как с самим бесплодием, так и с процессом его лечения (в меньшей
степени, так как методики нашего исследования внеситуативны и не являются
специфическими для изучения реакции на стрессогенные ситуации). К этому же блоку, по
всей видимости, следует отнести результаты изучения восприятия женщиной текущей
семейной ситуации, отражающие, по сути, ее восприятие себя в своей семье и самой семьи
на настоящий момент времени. Следует при этом отметить, что попытка рождения ребенка
является действием, направленным на изменение семейной структуры, и результаты
методики «Рисунок семьи» могут также рассматриваться с точки зрения реакции семейной
системы на эти действия – глазами наших испытуемых. Однако показатели восприятия
семейной ситуации могут являться переходом между двумя блоками и в равной степени
относиться как к особенностям гендерной идентичности, так и особенностям семейной
системы.
В рамках теоретического анализа проблемы гендерной идентичности инфертильных
женщин и полученных результатов исследования, мы руководствуемся следующей логикой:
самые ранние нарушения структуры детско-родительских отношений и семейной ситуации
являются первичными и влияющими на особенности гендерной идентичности. Причинами
же «психогенного элемента бесплодия» можно считать ненадежные типы привязанности и
нарушения детско-родительских отношений. А сопровождающий процесс лечения дистресс,
возможно, позволяет наблюдать более яркую картину искажений гендерной идентичности у
инфертильных женщин.
116
Для выявления особенностей гендерной идентичности у инфертильных женщин была
введена группа сравнения, которую составляли фертильные женщины. Признаками
фертильности были выбраны – наличие детей и отсутствие выраженной гинекологической
патологии.
В результате проведенного исследования были получены данные, которые
свидетельствуют о существенных отличиях гендерной идентичности инфертильных женщин
по сравнению с фертильными.
Было выявлено существенное искажение образа тела у бесплодных женщин.
У
инфертильных женщин отмечается низкий уровень рефлексии, таким образом, можно
сказать, что снижен уровень осознания и регуляции своей жизнедеятельности. Тема пола и
сексуальности не представлена в самосознании и сопровождается высокой тревожностью,
зачастую отмечается недифференцированность как позитивного, так и негативного
самоотношения, что говорит о нарушениях эмоционального компонента структуры
гендерной идентичности. На основании полученных данных, мы можем предположить, что
позитивная половая идентичность у женщин, страдающих бесплодием, не сформирована, а
преобладание социальных характеристик идентичности личности над индивидуальными
характеристиками, возможно, говорит о внешнем локус контроле.
У женщин из
экспериментальной группы внутриличностные конфликты обнаруживают более широкий
спектр проявлений в основных личностно-значимых темах, что сопровождается более
высоким уровнем тревожности, страхов и опасений, вытесненным чувством вины.
Следовательно, инфертильные женщины ориентированы вовне и избегают темы внутреннего
«Я», внутреннего мира собственной личности и женственности.
Нарушение гендерной идентичности и конфликтность сферы пола у инфертильных
женщин с точки зрения психодинамического подхода, по всей видимости, должны
рассматриваться как
Действительно,
факторы возникающего нарушения репродуктивной
сложности
психодинамическом
с
зачатием
направлении
и
связывают
вынашиванием
с
ребенка
возникновением
у
функции.
женщин
в
внутриличностного
конфликта: конфликт между декларируемым желанием забеременеть и неосознанным
отказом от беременности и материнства. Истоки такого внутреннего конфликта находятся в
ранних детско-родительских отношениях, которые будут рассмотрены нами ниже.
Возможно, внутриличностный конфликт у инфертильных женщин, проявляется как
противоречие между заявленным и реализуемым в поведении желанием рождения ребенка.
Причем зачастую степень осознания этого конфликта достаточно низкая, наблюдаются
нарушения в структуре гендерной идентичности личности во всех ее компонентах
(когнитивный,
аффективный
и
поведенческий).
По
всей
видимости,
женщины
117
демонстрируют «как бы защитное поведение» от ситуации бесплодия, неосознанность
собственного «Я», «выключение тела» из процесса зачатия.
Полученные данные позволяют утверждать, что у женщин, страдающих бесплодием,
диапазон гендерно-специфичных семейных ролей узок, и эти роли не актуализированы в
самосознании, что противоречит декларируемой мотивации рождения ребенка. В образе
семьи наблюдаются признаки дисфункциональности и стереотипизации. Интересным
представляется тот факт, что зачастую женщины используют символ «дома» без реальных
членов семьи, как изображение идеального образа семьи. Возможно, здесь мы наиболее
наглядно можем соприкоснуться с бессознательным конфликтом между декларируемым
желанием рождения ребенка и неосознанным «избеганием» и «искажением» темы семьи.
Исследование ранних детско-родительских отношений инфертильных женщин
выявило преобладание симбиотической связи с матерью при доминировании избегающего
типа взрослой привязанности. В психоаналитической литературе особую роль занимают
ранние диадные отношения с матерью и особенности привязанности к ней, которые
являются основанием для формирования качества отношения женщины к себе и
окружающим людям (Дж.Боулби, М. Кляйн, Р. Шпиц, Д. Винникотт, М. Малер). В
зависимости от характера отношений с фигурой привязанности у ребенка формируется
внутренняя рабочая модель привязанности. Со временем, в процессе развития, эта модель
интегрируется и начинает функционировать на бессознательном уровне. Основной
характеристикой качества привязанности является надежность, формирующая стабильность,
прочность и уверенность в отношениях с матерью. Ненадежная привязанность связана с
недоступностью и недосягаемостью объектов привязанности, с недоверием ребенка к матери
и, как следствие, с последующим недоверием и тревожностью по отношению к себе и
внешнему
миру.
Ненадежный
тип
привязанности
связывают
с
выраженностью
психопатологических симптомов, в то время как надежный тип привязанности соответствует
способности
противостоять
стрессогенным
и
психотравмирующим
событиям
(Е.С.Калмыкова). Таким образом, привязанность выполняет защитную и адаптационную
функцию.
Интересным представляется тот факт, что избегающий тип взрослой привязанности,
демонстрируемый
инфертильными
женщинами,
сочетается
с
симбиотическими
отношениями с матерью и зачастую сопровождается идеализацией материнской фигуры. Для
объяснения этого феномена можно обратиться к теории привязанности Дж.Боулби, который
описал защитную функцию привязанности. В своих исследованиях он обратил внимание на
то, что «хвалебное описание своих родителей» у определенной группы людей не совпадает с
реальным поведением объектов привязанности. Исследователь назвал этот феномен
118
«защитным селективным отвержением информации» из сознания, которое защищает
человека от невыносимой тревоги (Дж.Боулби). Механизм этого феномена заключается в
помещение противоречивой информации об объектах привязанности в различные системы
памяти (семантическую и эпизодическую). К возникновению данного явления, по мнению
автора, могут привести две ситуации: когда поведение ребенка не встречает удовлетворения
со стороны объектов привязанности или когда ребенок узнает некую информацию, которую
родители пытаются скрыть. И в том и в другом случае, зачастую, родители проявляют в
поведении элементы наказания, высмеивания или запрета. Таким образом, ребенок
сталкивается с отрицанием собственного опыта и присоединяется к «семейному мифу».
При
выстраивании
собственной
модели
«Я»
ведущим
фактором
является
приемлемость проявлений ребенка в глазах объектов привязанности. Чувство надежности
нарушается, когда рабочие модели ребенка и родителей не соответствуют физическому,
социальному и когнитивному развитию самого ребенка (Дж.Боулби).
Таким образом, избегающий тип взрослой привязанности, который является
преобладающим для инфертильных женщин в нашем исследовании, является показателем
нарушения ранних диадных отношений. Нарушения взаимоотношений с матерью
откладывают отпечаток на отношение женщины к своей собственной личности, к своему
«Я», к осознанию себя как представителю определенного пола, к собственной женской
идентичности.
Важно заметить, что альтернативные теории гендерной типизации А.Бандура,
Н.Миллер, Дж.Доллард) и теории самокатегоризации (Г.Тэджфел, Дж.Тернер, П.Эуокес, Дж.
Сметана, К. Летурно), обращают внимание на ранние детско-родительские отношения.
В теории социального научения А.Бандура особая роль отводится взаимодействию
материю и ребенка, поведение ребенка развивается посредством наблюдения, имитации и
идентификации. В процессе идентификации личность заимствует модели (мысли, чувства
или действия) от другой личности. Социальная среда, в частности семья, является
важнейшим фактором развития ребенка.
В теории самокатегоризации важная роль отводится получаемой ребенком от
взрослого информации о полоролевом поведении и понимании ребенком своей половой
принадлежности и ее необратимости. Представления ребенка о нормативном для его пола
поведении формируются на основании его наблюдений за поведением мужчин и женщин,
которые воспринимаются как образцы, важными элементами является и
неодобрения,
которое
поступки
ребенка
вызывают
у
одобрения или
окружающих.
В
теории
самокатегоризации Дж.Тернера выделяется два типа идентичности – социальная и
119
персональная, баланс между этими двумя подструктурами гарантирует благополучное
развитие личности, а противоречия приводят к кризису идентичности.
Таким образом, раннее влияние детско-родительских отношений и особенностей,
перенимаемых ребенком моделей, не отрицается в различных теориях идентичности. Теории
рассматривают с разных точек зрения процесс половой социализации: теория социального
научения отводит ведущую роль
семейному окружению, а теория самокатегоризации -
познавательной активности самого ребенка.
Тогда возникает вопрос о связи особенностей гендерной идентичности с возможными
особенностями взрослой привязанности и восприятием образа семьи. Если мы найдем
взаимосвязь этих двух сфер, это даст нам основание утверждать, что, возможно, какие-то
более ранние механизмы имеют влияние на фертильность женщины в случае «психогенного
бесплодия».
Конечно, мы не относим все случаи бесплодия к «психогенному типу», и
подразумеваем, что группа инфертильных женщин будет представлять гетерогенную по
своей сути выборку. Но для нас представляет интерес возможность выделить этот
«психогенный элемент бесплодия».
В результате нашего исследования было установлено, что имеется взаимосвязь между
характеристиками гендерной идентичности и сферой внутрисемейных отношений. Таким
образом, мы можем предположить, что особенности ранней привязанности могут отражаться
на репродуктивной способности женщины.
Вернемся к исследованию особенностей ранних детско-родительских отношений
инфертильных женщин. Нам представляется интересным тот факт, что не все женщины из
экспериментальной выборки демонстрировали симбиотическую связь с матерью, и на
основании этого признака нам удалось разделить гетерогенную группу инфертильных
женщин. Сопоставляя наиболее интересные, с нашей точки зрения, показатели - высокую
тревожность и наличие симбиотической связи с матерью,
удалось выделить и описать
четыре группы инфертильных женщин. Но, к сожалению, группа с отсутствием обоих
признаков оказалась малочисленной, что не дало возможность описать инфертильных
женщин этого типа.
Группа же, в которой оказались актуализированными признаки
«Тревоги» и «Симбиоза», возможно, является группой инфертильных женщин с
выраженными признаками «психогенного бесплодия».
Следующей задачей является описание выделенных типов инфертильных женщин в
нашей экспериментальной выборке. Для этой цели мы попытались воспользоваться работами
Г.Г.Филипповой и анализом
психологического аспекта архетипа Матери К.Г. Юнга.
Подробное теоретическое описание данных работ представлено в теоретической части
диссертационного исследования.
120
Г.Ю.Юнг особое внимание уделял родительской паре и бессознательному отражению
матери и отца на психику ребенка. Родительский образ вначале идеализирован
(мифологизирован), а потом, вследствие неприемлемости фантазий инцеста, вытеснен.
(К.Г.Юнг «Структура психики и архетипы»).
В теории К.Г.Юнга большое значение
приобретают феномены архетипов. Архетипы – универсальные паттерны или мотивы,
которые всплывают из коллективного бессознательного и являются основой религии, мифов,
легенд и сказок. Воздействие архетипов проявляется в сознании в качестве архетипических
образов или идей.
К.Г.Юнг обозначил архетип Матери как архетип, который несет в себе
невообразимое множество аспектов. Этот архетип содержит «магический авторитет всего
женского».
Этот архетип составляет основу « материнского комплекса», причем
травмирующие воздействия матери могут исходить как из реальной матери и ее установок,
так из проекций на мать со стороны ребенка. В любом случае инстинктивная сфера ребенка
нарушается. Комплекс матери проявляется как усиление женского инстинкта, исходящего со
стороны матери, с другой стороны – как его ослабление, вплоть до затухания. В первом
случае возникает бессознательность собственной личности, во втором случае – проекции
инстинктов на мать. Таким образом, мы видим картину или чрезмерного развития женского
начала или недоразвитие женского начала. Причем как у любого архетипа, у материнского
комплекса есть как негативный, так и позитивный аспект. К.Г.Юнг на основе своего
терапевтического опыта выделяет четыре типа материнского комплекса: гипертрофия
материнского, преувеличение эроса, идентичность с матерью, защита от матери.
Г.Г. Филиппова на основе многочисленных исследований проведенных в рамках ее
подхода, выделяет две основные группы нарушений, проявляющихся у женщин с патологией
в репродуктивном статусе. Автор условно называет эти группы – группа «А» и группа «Б».
Эти группы характеризуются:
 нарушением личностной и полоролевой идентификации, причем у группы «А»
по типу искажения, а у группы «Б» - по типу незрелости;
 нарушением адаптационных механизмов (общая незрелость, использование
инфантильных способов реагирования, проявляющихся в соматизации), у типа
«А» - с минимальной угрозой для себя и ребенка, у типа «Б» - с выраженной
угрозой для себя;

наличием конфликта в материнской сфере у типа «А» конфликт
- между
ценностями материнской сферы и другими сферами, у типа «Б» - тревога,
связанная с высокой ценностью материнства и реализацией данной ценности;
121
 выраженной подавленной агрессией (группа «А» - по типу гетероагрессии,
группа «Б» - по типу уатоагрессии).
Проведя небольшой теоретический анализ этих двух исследований особенностей
женщин с нарушенными «женскими инстинктами», можно выявить сходство между ним.
Обе работы говорят о двух основных линиях отклонений в развитии женского начала. Вопервых, о недоразвитии («ослаблении» или «затухании» по Юнгу) «женского инстинкта» и,
во-вторых, о гипертрофии («усилении» по Юнгу) или искажении «женского инстинкта».
Причем при незрелости, недоразвитии, ослаблении происходит «проекция инстинктов на
мать» (Юнг), т.е. с матерью возникают какие-то «особые отношения», ценность материнства
достаточно высока, но при этом более выражена соматизация (Филиппова Г.Г., 2002). А при
искажении, гипертрофии, усилении – «возникает бессознательность собственной личности»,
конфликтность, но агрессивный импульс направлен вовне.
Сопоставляя имеющиеся данные с результатами
нашего исследования, мы тоже
прослеживаем две линии - «незрелости» и «искажения», которым соответствуют выбранные
признаки для разделения экспериментальной группы - «Симбиоз» и «Тревога». Но в нашем
исследовании выделяется и значительная группа смешенного типа инфантильных женщин,
совмещающих оба этих признака. Причем женщины с выраженным признаком «Симбиоз»
имеют основные факторы нарушений в сфере отношений с матерью и семейной системе, а
женщины с выраженным признаком «Тревога» - нарушения в сфере внутриличностной
(особенности идентичности) и сфере отношений с матерью. Так как в обеих группах
является общим признак – отношения с матерью, но у первой группы – по типу «негативного
отношения», а у второй по типу «позитивного симбиоза», фактор «отношения с матерью»
может являться ключевым для названия типов. Здесь мы можем воспользоваться термином
«материнский комплекс» введенным К.Г. Юнгом, который означает – «группу чувственноокрашенных или тонированных идей, связанных с образом матери».
На основании этого общего признака для наших типов инфертильных женщин, мы
вводим три «типа материнского комплекса» у женщин, страдающих бесплодием,
проходящих лечение методом экстракорпорального оплодотворения.
Первый тип материнского комплекса, который характеризуется наличием признака
«Симбиоз» и отсутствием признака «Тревога» (составляет 16, 3% экспериментальной
выборки). Условно этот тип можно обозначить как «Ранняя идентификация с матерью».
Этот тип пересекается с типом материнского комплекса у К.Г. Юнга «идентичность с
матерью» и типом «Б» введенным Г.Г. Филипповой. Здесь ведущими нарушениями являются
симбиотические отношения с матерью, идеализация материнской фигуры и искажения
образа семьи. Мы не берем название «юнгианского комплекса», потому что представляется
122
важным подчеркнуть условно «позитивный, ранний симбиоз», так как он отличается от
«амбивалентного симбиоза» в первой группе. Возможно, нарушения в этой группе имеют
более ранний характер, так как имеются значительные искажения образа тела у испытуемых.
Г.Г. Филиппова подчеркивает «вредность» этого типа для собственного здоровья, но
одновременно и высокую ценность материнства, которая и мешает реализации данной
ценности.
Второй тип материнского комплекса (21,3 % экспериментальной выборки)
характеризуется наличием признака «Тревога» и отсутствием признака «Симбиоз».
У
женщин из этой группы наблюдаются нарушения в отношениях с матерью по типу «тревоги,
негативного отношения», избегающий и дезорганизованный тип привязанности. В структуре
идентичности наблюдаются значительные нарушения (не актуализированная половая
принадлежность, низкий уровень
идентичности).
рефлексии, доминирование социальных характеристик
Мы видим картину, описанную К.Г.Юнгом – «бессознательность
собственной личности» и «гипертрофию женского инстинкта». Ведущая линия нарушений –
искажение образа Я и образа Матери. Условно эту группу женщин можно назвать
«Искажение Материнского». По данным Г.Г. Филипповой, тип «А» является социально
более адаптированным типом (соматизация с минимальным риском для себя и ребенка,
гетероагрессия). При наличии нарушений в структуре идентичности, мы видим, что у этих
женщин реже встречаются нарушения образа тела, хотя и присутствуют признаки высокой
тревожности, связанной с полом. В сфере внутрисемейных семейных отношений у этого
типа наблюдаются только признаки высокой тревожности без ярко-выраженных искажений в
образе семьи. Возможно, какие-то компенсаторные механизмы дают им возможность более
успешно справляться с ситуацией бесплодия внутри семейных отношений.
Третий типа материнского комплекса характеризуется наличием признаков
«Симбиоз» и «Тревога», составляет 61, 3% экспериментальной выборки. Мы условно
назовем этот тип - «Защита от матери». Этот термин мы заимствуем из работы К.Г.Юнга
(«Психологические аспекты архетипа Матери»), который является «главной промежуточной
ступенью» всех типов материнского комплекса. Этот тип комплекса является негативным и
характеризуется не ослаблением или усилением «женского инстинкта», а «защитой от
матери». В нашем исследовании женщины этого типа имеют нарушение во всех трех сферах
– сфере диадных отношений, внутрисемейной сфере и характеристика гендерной
идентичности, причем симбиоз, который имеется в отношениях с матерью, носит
амбивалентный характер, так как сопровождается высоким уровнем тревоги; система
семейных отношений сильно искажена и носит стереотипный характер, идентичность носит
123
«бессознательный» характер (половая принадлежность не актуализирована, уровень
рефлексии низкий, доминирование социальных характеристик идентичности).
Второй тип материнского комплекса (составляет 16, 3% экспериментальной
выборки) характеризуется наличием признака «Симбиоз» можно условно назвать «Ранняя
идентификация с матерью». Этот тип пересекается с типом материнского комплекса у К.Г.
Юнга «идентичность с матерью» и типом «Б» введенным Г.Г. Филипповой. Здесь ведущими
нарушениями являются симбиотические отношения с матерью, идеализация материнской
фигуры и искажения отношений в семейной системе. Мы не берем название юнгианского
комплекса, потому что представляется важным подчеркнуть условно «позитивный, ранний
симбиоз», так как он отличается от «амбивалентного симбиоза» в первой группе. Возможно,
нарушения в этой группе имеют более ранний характер, так как имеются значительные
искажения образа тела у испытуемых. Г.Г. Филиппова подчеркивает «вредность» этого типа
для собственного здоровья, но одновременно и высокую ценность материнства, которая и
мешает реализации данной ценности.
Третий тип материнского комплекса (21,3 % экспериментальной выборки)
характеризуется наличием признака «Тревога» и отсутствием признака «Симбиоз».
У
женщин из этой группы наблюдаются нарушения в отношениях с матерью по типу «тревоги,
негативного отношения», избегающий и дезорганизованный тип привязанности. В структуре
идентичности наблюдаются значительные нарушения (не актуализированная половая
принадлежность, низкий уровень
идентичности).
рефлексии, доминирование социальных характеристик
Мы видим картину, описанную К.Г.Юнгом – «бессознательность
собственной личности» и «гипертрофию женского инстинкта». Ведущая линия нарушений –
искажение образа Я и образа Матери. Условно эту группу женщин можно назвать
«Искажение Материнского». По данным Г.Г. Филипповой, тип «Б» является социально
более адаптированным типом (соматизация с минимальным риском для себя и ребенка,
гетероагрессия). При наличии нарушений в структуре идентичности, мы видим, что у этих
женщин реже встречаются нарушения образа тела, хотя и присутствуют признаки высокой
тревожности, связанной с полом. В сфере семейных отношений у этого типа наблюдаются
только признаки высокой тревожности без ярко выраженных искажений в образе семьи.
Возможно, какие-то компенсаторные механизмы дают им возможность более успешно
справляться с ситуацией бесплодия внутри семейных отношений.
Четвертый тип (3,8 % от экспериментальной выборки) характеризуется отсутствием
выраженных признаков «Симбиоза» и «Тревоги».
Привести развернутые характеристики данного типа не представляется возможным,
так как эта группа женщин представлена только тремя испытуемыми. Эта группа
124
«возрастных» женщин (возраст старше 45 лет), у одной женщины отсутствует постоянный
партнер, вторая вступила в брак, начав лечение. Возможно, отсутствие выраженных
признаков «Симбиоза» и «Тревоги» связано с возрастными особенностями и носит характер
более успешной психологической адаптации к ситуации бесплодия.
Таким образом, мы описали три типа инфертильных женщин: в первой группе мы
выделили ведущий «психогенный элемент бесплодия», во второй группе ведущий тип
нарушения идентичности по типу незрелости, в третьей – по типу искажения.
Подводя итоги описания результатов исследования, можно отметить, что мы
раскрыли специфику гендерной идентичности и сферы внутрисемейных отношений
инфертильных
женщин.
Особенности
гендерной
идентичности
заключаются
в
несформировавшейся позитивной гендерной идентичности. В сфере семейных отношений
выявлены особенности рабочей модели привязанности, заключающиеся в доминировании
ненадежных типов привязанности, и стереотипизации образа семьи. В нашей работе была
установлена взаимосвязь между особенностями формирования гендерной идентичности
(сфера детско-родительских отношений) и особенностями гендерной идентичности. В
исследовании были выделены и обоснованы три типа инфертильных женщин.
Необъясненным в нашей работе остается описание четвертой малочисленной группы
инфертильных женщин, без признаков «Тревоги» и «Симбиоза», а так же мотивационный
фактор
выбора
лечения
бесплодия
методом
экстракорпорального
оплодотворения.
Возможно, отнести эти элементы к задачам дальнейшего исследования темы специфики
гендерной идентичности инфертильных женщин.
Сопоставляя результаты нашего исследования с возможными задачами практической
работы, хочется отметить, что несмотря на признание того факта, что инфертильные
женщины испытывают значительные психологические страдания, психологическая служба в
центрах репродукции остается маловостребованной. Сам контекст обращения за таким
серьезным медицинским вмешательством в репродуктивную сферу женщины, оставляет ее
безучастной к физиологическим процессам, которые активно стимулируются извне. А
серьезные личностные изменения становятся просто неуместными в ситуации вторичного
дистресса, возникающего в процессе лечения. Таким образом, женщина попадает в
замкнутый круг: с одной стороны очень сильна тревога и «обострение» личностных проблем,
а с другой стороны мощное «гормональное вторжение» приводит пациенток к чрезмерному
сосредоточению лишь на медицинских аспектах инфертильности. Единственное, что
остается женщине, пытаться хоть как-то контролировать этот процесс, изучая информацию о
проведении лечения и медицинских манипуляциях,
или при неудаче критиковать
«неправильные» действия медицинского персонала. Причем телесно женщина «выключает»
125
себя из процесса лечения, возможно, вследствие нарушений гендерной идентичности, но и,
вероятно, по причине чрезмерного гормонального вторжения и многочисленных неприятных
медицинских манипуляций, которые «вмешиваются» в ее естественные природные женские
циклы. Таким образом, женщина становится «как бы бесчувственной телесно» и
одновременно очень напряженной и контролирующей.
Нам представляется важным облегчить страдания женщин, проходящих лечения
методом ЭКО путем адаптации к неестественным процессам, проходящим в ее организме,
если женщина уже проходит программу. Здесь могут помочь все релаксационные техники,
техники телесно-ориентированной психотерапии на «снятие сверхконтроля», понижение
уровня тревожности, восстановления адекватной телесной чувствительности к неадекватной
физиологической ситуации.
Конечно же, следует отметить, что психологическую адаптацию к ситуации
бесплодия следует проводить до вступления в программу, в целях подготовки женщины к
столь сильным физиологическим вмешательствам. Потому что во многих исследованиях
доказано, что женщины, проходящие программу повторно, испытывают более сильный
стресс, чем те, что проходят программу впервые.
Представляется необходимым обсудить ситуацию
«неудачи» и возможность
пережить, «прогоревать» потерю, потому что эмоциональный вклад в каждую, даже
сорвавшуюся программу у пары очень велик. А часто встречающаяся «сверхценная идея
материнства» может серьезно отразиться на психологическом состоянии при неудачном
цикле ЭКО. Но и быстрое вступление в следующий цикл программы, без восстановления и
проживания «потери», может усилить психологической напряжение в эмоциональных
переживаниях
женщины.
Как
мы
видим,
даже
беглое
перечисление
возможных
психологических проблем, дает возможность увидеть неоценимый вклад психологической
службы в системе репродуктивной помощи женщинам, страдающим бесплодием.
Хочется отметить и «особую» роль врача-репродуктолога в процессе лечения
бесплодия пары. Так как пара обращается за помощью с высоким уровнем ожидания
желаемого результата, то в системе отношений «врач-пациент» возможно возникновение
известных в психологии феноменов «переноса», включение врача в свою семейную систему,
ожидания от специалиста помощи в появлении третьего.
Врач невольно может стать
участником интимного «процесса зачатия», что, возможно,
повлечет за собой сложные
явления «проекции» и «переноса». Фигура врача может восприниматься, в зависимости, от
типа материнского комплекса у инфертильной женщины как «плохая» или «хорошая» мать,
а, возможно и совмещение этих образов. Таким образом, опираясь на результаты нашего
исследования, представляется важным, потенциальное внедрение полученной информации о
126
психологических особенностях женщин, страдающих бесплодием, о типах инфертильных
женщин, во врачебную практику построения общения с данной категорией пациентов,
проходящих лечение методом экстракорпорального оплодотворения. Важной задачей
является, и возможность медиков учитывать наличие, не менее важного, психологического
аспекта инфертильности в лечении методом экстракорпорального оплодотворения. И как
следствие, информирование пациентов о важности получения психологической поддержки,
как до лечения, так и во время лечения, и при неудачной попытке. Мы полагаем, что и при
удачной попытке беременности, данная категория женщин, возможно, тоже нуждается в
психологическом сопровождении беременности, так как беременность, полученная в
результате экстракорпорального оплодотворения, будет существенно отличаться от
протекания физиологической беременности. Женщины, забеременевшие с помощью
вспомогательных репродуктивных технологий, зачастую сталкиваются с серьезной
проблемой вынашивания осложненной беременности, осложненных родов и рядом
этических вопросов о неразглашении тайны зачатия собственного ребенка.
Выводы
Полученные в ходе исследования результаты в целом подтверждают выдвинутые
гипотезы и позволяют сформулировать следующие выводы:
Гендерная идентичность женщин, страдающих бесплодием, по сравнению с
фертильными женщинами, обладает рядом структурных и содержательных особенностей.
Содержательные характеристики гендерной идентичности:
1. Когнитивный компонент: тема принадлежности к женскому полу и сексуальности
не актуализирована в самосознании инфертильных женщин, в самоописании
доминируют
социальные
характеристики
идентичности,
в
образе
тела
присутствуют признаки искажения телесных аспектов образа Я. У фертильных
женщин тема половой принадлежности актуализирована в самосознании,
преобладает доминирование индивидуальных характеристик идентичности в
самоописании,
наблюдается
дифференцированность
самооценки
и
самоотношения;
2. Аффективно-оценочный
бесплодием,
компонент:
характеризуется
самоотношение
женщин,
недифференцированностью
страдающих
позитивных
или
негативных оценок, внутриличностные конфликты обнаруживают более широкий
спектр проявлений в основных личностно-значимых темах, что сопровождается
более высоким уровнем тревожности. У фертильных женщин внутриличностные
127
конфликты менее интенсивны, диапазон затрагиваемых ими сфер гораздо уже,
уровень тревоги, в целом, ниже, чем у инфертильных женщин;
3. Регулятивно-праксический компонент: для инфертильных женщин в поведении
характерны внешний локус контроля, использование признаков инфантильных
механизмов
регуляции
поведения,
а
репертуар
гендерно-специфического
ролевого поведения узок. У фертильных женщин преобладает использование
признаков зрелых механизмов регуляции поведения и более широкий репертуар
гендерно-специфичного ролевого поведения.
4. Специфика структурных характеристик гендерной идентичности у женщин,
страдающих бесплодием по сравнению со здоровыми женщинами заключается в
преобладании
низкого
уровня
рефлексии,
недифференцированности
самоотношения и самооценки у инфертильных женщин. В целом, гендерная
идентичность носит недифференцированный и негативный характер, при этом не
наблюдается явных кризисных проявлений. У фертильных женщин специфика
структурных
характеристик
гендерной
идентичности
заключается
в
преобладании нормального и высокого уровня рефлексии. В целом, гендерная
идентичность
фертильных
женщин
характеризуется
позитивным
самоотношением и принятием женской идентичности;
5. Особенности сферы внутрисемейных отношений - взрослая привязанность, образ
семейных отношений, гендерно-специфические семейные роли, - различаются у
фертильных и инфертильных женщин.
У женщин, страдающих бесплодием, преобладает избегающий тип взрослой
привязанности. Отношения с собственной матерью часто воспринимаются как
симбиотические
и
идеализируются.
Образ
семьи
стереотипизирован,
наблюдаются признаки дисфункциональности, диапазон гендерно-специфичные
семейных ролей сужен.
У
женщин,
с
ненарушенной
репродуктивной
функцией
наблюдается
преобладание амбивалентного и надежного типа взрослой привязанности,
отношения с матерью чаще носят адекватный характер. В образе семьи гораздо
реже
наблюдаются
ярко
выраженные
признаки
дисфункциональности,
преобладает широкий диапазон гендерно-специфичныех ролей.
6. У женщин, страдающих бесплодием, обнаружена значимая связь между типом
привязанности,
особенностями
образа
семейных
отношений,
гендерно-
специфическими семейными ролями, с одной стороны, и характеристиками
гендерной идентичности, с другой стороны.
128
У инфертильных женщин, с повышением избегания, и соответственно,
снижением надежности во взрослой привязанности, сужением репертуара
гендерно-специфичного ролевого поведения и
увеличением выраженности
дисфункциональности в образе семьи, снижается представленность темы
гендерной принадлежности в самосознании, чаще встречается низкий уровень
рефлексии, чаще наблюдается доминирование социальных характеристик
идентичности, значительно повышается уровень тревоги, связанный с темой пола
и сексуальности,
преобладает высокий уровень страхов, опасений и чувства
вины, которые не осознаются женщинами.
7. Ключевые характеристики отношений женщин с матерью, образа семьи и
особенностей гендерной идентичности позволяют выделить и описать три типа
переживания бесплодия в программе ЭКО. Для инфертильных женщин,
относящихся к первому типу переживания бесплодия, характерны отношения с
матерью по типу «раннего симбиоза» (симбиотическое восприятие отношений с
матерью, идеализация отношений, без признаков высокой тревожности),
наблюдается значительные искажения образа семьи, но структура идентичности
менее нарушена. Для группы женщин, относящихся ко второму типу
переживания бесплодия, основные искажения распространяются на сферу
гендерной идентичности, отношения с матерью носят негативный характер, в
образе семьи не наблюдается ярко выраженных искажений. Группа женщин,
относящаяся к третьему типу переживания бесплодия, характеризуется наличием
искажений всех анализируемых сфер: отношений с матерью (по типу
«амбивалентного симбиоза» - симбиотическое восприятие отношений с матерью с
признаками высокой тревожности), образа семьи и особенностей гендерной
идентичности.
Заключение
В современном обществе бесплодие становится все более распространенным
заболеванием. Наиболее успешным медицинским методом лечения бесплодия является
метод
экстракорпорального
оплодотворения
преовуляторных
ооцитов
и
переноса
129
дробящихся эмбрионов в полость матки (ЭКО и ПЭ). Метод ЭКО дает возможность многим
женщинам обрести счастье материнства и прохождения нового жизненного этапа. Но
психологическое состояние инфертильных женщин, зачастую, имеет следующую картину: с
одной стороны, женщины с нарушениями репродуктивной функции, имеют нарушения в
личностной
сфере
(Г.Г.Филиппова,
В.В.Абрамченко,
В.Бройтигам,
М.Е.Мазурова,
Е.Ю.Печникова, Ю.М.Васильева и др.), а с другой стороны – тревожно-депрессивную
симптоматику, связанную с самим заболеванием и являющейся вторичной по отношению к
бесплодию (Ж.Р.Гарданова, Г.В.Гончаров, Schmidt L., Holstein B.E., Boivin J., Sangren H.,
Tjornhoj-Thomsen T., Blaabjerg J., Hald F., Nyboe Andersen A. and Rasmussen P.E.).
Следует подчеркнуть, что опыт инфертильности протекает в семейном, супружеском
контексте и особое значение приобретает как ранний семейный, детско-родительский опыт,
так и взаимоотношения с партнером. У супругов могут складываться «особые» партнерские
отношения, влияющие на мотивацию рождения ребенка. Зачастую участие мужчины в
лечении методом ЭКО ограничивается сдачей анализов и генетического материала. Супруги,
проходящие лечение бесплодия хранят в тайне способ зачатия ребенка от родственников,
друзей и будущего ребенка. Все эти факторы способствую возникновению дополнительного
напряжения при лечении бесплодия, что приводит нас к идее дальнейшей перспективы
исследования данной проблемы. Необходим более детальный анализ реальных семейных
отношений, в первую очередь – супружеских. Возможен и представляется интересным
анализ личностных и семейных факторов, обуславливающих переживание женщиной
бесплодия по тому или иному типу.
Таким образом, наше исследование позволяет поставить ряд новых вопросов в
изучении гендерной идентичности женщин в ситуации бесплодия и лечения методом ЭКО.
130
131