Выпускная квалификационная работа - LMS
advertisement
Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики Факультет мировой экономики и мировой политики Школа востоковедения Выпускная квалификационная работа На тему «Религиозная составляющая терроризма на Востоке. Четыре волны Рапопорта: что принес 21 век». выполнил Алиев Т. Э. Научный руководитель Ст. преподаватель Чупрыгин А. В. Москва, 2015 г. Оглавление Введение ...................................................................................................................... 3 Глава I. Сущность религиозного терроризма: его истоки и геополитические последствия ................................................................................ 5 Глава II. Методология изучения волн терроризма .......................................... 16 Глава III. Тенденции современного терроризма, феномен транснационализации терроризма ...................................................................... 27 Заключение ............................................................................................................... 62 Использованная литература ................................................................................. 67 2 Введение Актуальность темы данной дипломной работы обусловлена все более широким распространением террористической угрозы для населения всего мира. Для большинства стран проблема борьбы с терроризмом сейчас является одной из приоритетных задач ввиду всплеска активности экстремистских организаций, действующих не только локально в конкретных странах, но и на международном уровне. В наши дни ими используются современнейшие виды связи, что делает возможным террористический акт в любой момент и в любой точке земного шара. Очевидно, что любая глобальная антитеррористическая стратегия нуждается в международном закономерностей развития сотрудничестве террористической и в активности. понимании В данном исследовании акцент сделан на работе профессора Д. Рапопорта «Четыре волны терроризма»1, в которой описывается характер и механизмы изменений в идеологии и практике террористического насилия. Объектом изучения в данной работе является религиозная составляющая деятельности террористических организаций на Востоке, а предметом – методология исследования волн терроризма и в частности волновая теория Рапопорта. Целью работы является изучение террористических организаций на Востоке и выявление конкретных религиозных предпосылок их деятельности на рубеже 20-21 века, а также подробный анализ религиозного терроризма в контексте волновой теории. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: - Выявить причины реставрации международного терроризма, в частности, исламского 1 Rapoport D. Four Waves of Terrorism./ In Dipak K. Gupta (ed.) Terrorism and Homeland Security. Belmont, CA, 2005. 3 - Разобрать и исследовать дефиниции, связанные с террористической деятельностью - Исследовать методологию волновой теории - Уточнить роль религии в деятельности современных террористических организаций Подготовка скоординированных и четких ответов на теракты и механизмов по их предотвращению приобретает особенную актуальность в контексте возросшего числа террористических угроз, международного сотрудничества, борьбы с финансированием террористических организаций, обеспечения функционирования критической инфраструктуры и кризисного управления. В соответствующем ключе проведено множество научных исследований, результатом которых стало появление корпуса научных текстов, обеспечивающих общую информацию об истории и причинах терроризма, типах терроризма, о классификации групп террористов и тактике их действия. Важнейшим аспектом таких исследований остается научное обеспечение контртеррористической деятельности, национальной безопасности, безопасности транспорта и обеспечения гражданских прав и прав мигрантов. В то же время важно отметить, что по причине латентности террористических организаций проблематика волн терроризма остается малоизученной. В то же время ни один из актуальных вызовов международной безопасности, от вспышки лихорадки Эбола до конфликта на Украине, не способен затмить собой один факт. В 2013 году уровень террористической активности достиг своего пика не только за период с начала XXI в., но за весь период, по которому доступна статистика по терроризму (с 1970 г.). Особую тревогу вызывает и тот факт, что предыдущие пиковые значения были зарегистрированы в 2012 и 2011 гг. (для числа терактов) и в 2012 г. (для числа погибших в терактах)2. 2 Global Terrorism Database (GTD) / National Consortium for the Study of Terrorism and Responses to Terrorism (START). – College Park (MD): University of Maryland, 2014. . 4 Глава 1. Сущность религиозного терроризма: его истоки и геополитические последствия XXI век отмечен мощным всплеском активности групп с определенной религиозной ориентацией, использующих террор для достижения своих целей. Этот процесс начался в конце прошлого века. К 1996 г. 64 из 96 наиболее известных террористических организаций были созданы на религиозной основе3. Терроризм религиозных групп относится к наиболее разрушительным разновидностям террористической деятельности. Необходимо отметить, что за актами насилия зачастую стоят политические цели, а религия используется как прикрытие и способ вовлечения в террористические группировки большего количества людей. До недавнего времени основными мотивациями террористической деятельности были национализм (например, сепаратизм) и политический радикализм (как левый, так и правый), то отмечает профессор Рапопорт в своей волновой теории. С 90-х годов прошлого века важнейшей движущей силой международного терроризма постепенно становится религия. Конечно, цели терроризма имеют политический характер, но религия значительно усиливает мобилизационный потенциал для достижения этих целей. «...Терроризм, мотивируемый в целом или отчасти религиозными взглядами, зачастую приводил к более жестким актам насилия, чем при менее массовых и гибельных актах насилия, совершенных «светскими» террористическими организациями. Хотя террористы из религиозных организаций совершили в 1995 году всего 25% зарегистрированных международных терактов, во время их проведения погибли 58% из числа жертв всех терактов, произошедших в тот год. А те нападения, совершенные в 1995 году, в ходе которых погибло наибольшее количество жертв - восемь и более, все были совершены религиозными террористами». Достаточно сказать, что если с 1982 по 1989 гг. шиитскими террористическими 3 Singh S. Terrorism. A Global Phenomenon. Dehli, 2001. P.14 5 организациями было совершено всего 8% международных террористических актов, они повинны в 30% смертей от общего числа погибших в ходе терактов.4 Необходимо отметить, что, за исключением тоталитарных сект типа «Аум Синрикё» в Японии, религиозный терроризм на Востоке распространяется на основе теистических или авраамических религий, то есть на базе иудаизма, христианства и ислама. Явление религиозного терроризма стоит рассматривать в первую очередь на примере ислама, так как большинство террористических актов, имеющих религиозную мотивацию, совершается именно под исламскими знаменами. Во многом это связано с тем, что закат второго тысячелетия по христианскому летоисчислению был отмечен появлением нового исторического феномена, который часто называют «ренессансом», или возрождением, ислама в качестве мировой религии. Таким образом, можно утверждать, что ислам на данный момент проходит свойственный для мировых религий период распространения агрессивными методами. Свидетельства этого феномена, включающие распространение исламского терроризма, часто отождествляются с ранним исламом – исламом арабских завоевателей, покорявших Европу средневековья огнем и мечом. При этом часто забываются жестокие страницы из истории христианства (в том числе крестовые походы и инквизиция), и идиллически мирная и человеколюбивая христианская вера противопоставляется бесчеловечному и кровожадному исламу5. Правомерно ли такое противопоставление, на фоне которого даже активное строительство мечетей на Северном Кавказе можно отнести к потенциальной террористической угрозе? 4 Хоффман Б. Терроризм: взгляд изнутри. М., 2003. С. 42 Епископ Константин, ректор Санкт-Петербургской духовной академии, в одном из интервью высказался так: «Не нужно говорить, что сейчас ислам стал более агрессивным, чем сто, двести и тем более пятьсот лет назад. Но раньше исламские народы... уважали русских за их религиозные идеалы». По мнению священнослужителя, «восточные» зверства против иноверцев «поощряются» исламом, и «ислам зародился много позже других мировых религий как религия агрессии» (Независимая газета. 27 июля 2000). 5 6 В условиях массового распространения течений крайнего ислама мечети действительно зачастую становятся центрами пропаганды и, впоследствии, источником угрозы национальной безопасности. Однако, как справедливо отмечают некоторые эксперты6, зачастую недооценивается влияние традиционного ислама, идеологи которого активно противостоят терроризму. Как показывает опыт стран Ближнего Востока и Северной Африки, существуют реальные предпосылки для отождествления ислама с терроризмом в большей степени, чем какой-либо другой конфессии. Причин этому сразу несколько, в том числе особая сохранившаяся черта ислама, подобная которой была изжита христианством в эпоху реформации в XVIXVII веках: в исламе до сих пор нет деления на религиозную и светскую жизнь. Поэтому, согласно Корану, во главе государства должен находиться религиозный лидер, а самым справедливым судом является суд шариата. Именно эта архаичная черта мусульманского вероучения зачастую используется идеологами терроризма как отправная точка для пропаганды своей идеологии среди населения мусульманских стран. Таким образом политические экстремистов цели легко маскируются пополняются путем под религиозные, эксплуатации а ряды религиозной малообразованной части населения. Отправной точкой для четвертой волны в теории Рапопорта служит исламская революция в Иране, в ходе которой общество почти сразу же начало раскалываться на сторонников и противников ригористического исламского правления. Хомейнисты превратили в центры политической и религиозной работы бесчисленные мечети, немедля приступили к созданию исламских комитетов и Корпуса стражей исламской революции. После смерти аятоллы Хомейни в Иране начался процесс «либерализации» ислама и страна постепенно начала эволюционировать, 6 См. интервью доцента Военного университета Минобороны РФ Ю.Носкова «Должен ли Трошев принять ислам» (Новая газета. 27 ноября – 3 декабря 2000). 7 оставаясь при этом исламской по форме управления. В наши дни наиболее мощный импульс к сотрудничеству мировых конфессий на Ближнем Востоке исходит от Ирана. Новейшая история Ирана является показательной. Особенности мусульманского вероучения способствуют тому, что при определенном сочетании социальных и исторических факторов в стране грань между «крайним» и традиционным исламом может исчезнуть, а это поведет за собой реставрацию исламского по форме государства. Учитывая, что радикальное крыло исламских партий сохраняется практически во всех странах, где ведущей религией является ислам7, это создает мощную потенциальную угрозу. Необходимо отметить, что терроризм на религиозной почве является прямым наследником терроризма, возникшего в рамках национальнополитических движений. Так, например, на смену светской Организации освобождения Палестины, которая почти добилась своих программных целей, пришло Движение исламского сопротивления («Хамас»), основанное в 1987 г. шейхом Ахмадом Ибрагимом Яссином8. Интересно отметить мнение некоторых авторов о том, что «Хамас» создавался как альтернатива ООП при участии Израиля. И это не единственный случай, когда недальновидная политика помогает становлению терроризма. Радикальные исламские течения также можно считать побочным эффектом «холодной войны»9. В пример можно привести вторжение советских войск в Афганистан, последствием которого стала заметная радикализация исламского мира. В ходе этого конфликта и не без помощи США начал активную деятельность Усама бен Ладен – весьма известный идеолог, организатор и спонсор исламского терроризма. Именно он создал ряд радикальных организаций: «Исламский фонд спасения», «Дом последователей», «Аль-Каида», «Исламский мировой фронт борьбы против 7 Democracy, War and Peace in the Middle East, ed. Carnham A. Fesslern. – Bloomington, Indianapolis, 1995. Хоффман Б. Терроризм: взгляд изнутри. М., 2003. С. 118-119 9 Игнатенко А. Ислам и политика. — М.: Институт религии и политики, 2004. С. 77 8 8 евреев и крестоносцев»10. После вывода советских войск на территории Афганистана осталось около 30 тыс. боевиков, которые приняли участие в других вооруженных конфликтах и террористической деятельности. Важно сказать, что бен Ладен постепенно приобрел в исламском мире высокий авторитет. Так, «...если для Вашингтона и Эр-Рияда Усама бен Ладен террорист и диссидент, то для миллионов мусульман человек, открыто выступивший против американцев, евреев и короля, которого он обвинил в коррупции, стал героем легенды, чуть ли не мучеником, жертвой «козней» Запада. В некоторых мечетях, в том числе и во Франции, его называют «мятежник Усама», тысячи детей носят его имя, в ряде мусульманских стран фермы, школы и магазины щеголяют вывесками, прославляющими борца из Саудовской Аравии»11. До сих пор не решенный вопрос Палестины и Иерусалима, затрагивающий интересы сразу нескольких общественных и политических сил, является хорошим плацдармом для фундаменталистов с обеих сторон развернуть террористическую войну с последующим вовлечением в нее множества людей. Безусловно, всплеск терроризма также связан с непродуманными действиями стран Запада в мусульманском мире. В качестве примера следует упомянуть о введении войск антитеррористической коалиции в Ирак, о введении санкций против Ирана, непродуманной внешней политике США и ЕС в ходе событий «арабской весны» и последующей гражданской войны в Сирии. Необходимо также упомянуть проблему, поставленную С. Хантингтоном – о «столкновении цивилизаций»12, однако в данном случае стоит говорить в первую очередь о становлении цивилизаций как особых 10 Кожушко Е.П. Современный терроризм. Анализ основных направлений. — Минск: Харвест, 2000. С. 306311 11 Жаккар Р. Именем Усамы бен Ладена. Секретное досье на террориста, которого разыскивает весь мир. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С.32 12 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Политические исследования. 1994. № 1 9 социально-культурных систем, которое происходит в конфликтной форме. Об этом свидетельствуют несколько фактов. Применительно к миру ислама можно отметить целую сеть конфликтов, обрамляющих его периферию, а также развитие сети региональных объединений. Возникновению и распространению терроризма на религиозной исламской почве также весьма сильно способствует идея однополярного устройства мира, особенно распространенная в беднейших странах Востока. Недовольство сторонников такой идеи усиливается тем, что мировые ресурсы служат в первую очередь интересам «золотого миллиарда». «В результате преобразований последней трети XX века значительная часть человечества, не входящая в мировое хозяйство, превратилась в лишенных средств существования обитателей городских трущоб, часто втянутых в орбиту мафиозных структур и организованной преступности. Наряду с этим повсеместно растут лагеря беженцев, образовавшиеся в результате экологических катастроф, гражданских войн, этнических и религиозных распрей. Все это создает обширную социальную базу для бандитизма и терроризма. Взрывную силу неразрешенных социальноэкономических проблем периферии еще раз продемонстрировали события 11 сентября 2001 г. в США»13. Впрочем, не следует думать, что именно бедность подталкивает к участию в террористических актах. Так, все 19 террористов-смертников, совершивших нападение на США, были выходцами из зажиточных семей и имели неплохое образование. Таким образом можно сделать предположение, что зачастую именно интеллигентская рефлексия, помноженная на глубокую веру, зачастую ведет людей в объятия религиозного терроризма. Заложены ли в самом исламе некие идеологические основы, подталкивающие людей к террористической деятельности? По этому поводу существует несколько позиций, в том числе и позиция сторонников и 13 Коллонтай В.М. Постколониальный мировой экономический порядок // Неклесса А.И. (ред.) Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. — М.: Восточная литература, 2002. С. 359 10 идеологов традиционного ислама. Группа авторитетных турецких ученых в 2004 г. опубликовала книгу «Ислам о терроре и акциях террористовсмертников»14. Основной вывод авторов заключается в том, что убийство и самоубийство в исламе запрещены, следовательно, те группы, которые это практикуют, нарушают основные принципы ислама. По мнению другого, не менее авторитетного автора, Мухаммада Хасана, терроризм на исламской основе присущ такому направлению салафизма, как такфиризм15. Еще одно крайнее мнение, распространенное в неисламской среде, трактует ислам как весьма агрессивную религию. Это мнение вполне может опираться на приведенную выше выдержку из «фетвы» Усамы бен Ладена. На деле же механизм «посвящения» и вовлечения в террористическую группировку в случае с исламом зачастую представляет собой один и тот же сценарий. Например, некоторые молодые люди, члены террористических групп в Саудовской Аравии признавались «...что у них были собственные, не признаваемые истеблишментом, «шейхи-наставники». Их учили законоучители - «обновленцы». ...Один из этих учителей, отвечая на вопрос своего собеседника, что ему делать, если его отец против участия сына в джихаде, высказал ему свое решение: «Если ты не сможешь его убить, когда он будет тебя задерживать, то выстрели ему в ногу»16. Необходимо также отметить роль одного из столпов ислама, закята (благотворительности), в функционировании террористических организаций. Общеизвестным фактом является то, что часть жертвуемых мусульманским населением средств идет на финансирование терроризма. «Реальностью Саудовской Аравии стало сегодня резкое уменьшение числа жертвователей благотворительных обществ. По словам руководителя одного из них, «сообщения о той роли, которую общества играют в финансировании террора, привели к тому, что в текущем году /2004 г. Г.К./ общий объем 14 Чапан Э. Ислам о терроре и акциях террористов-смертников. — М.: Изд-во Новый Свет, 2005. Хасан М. Источник террора. Идеология ваххабизма-салафизма. — М.: ЦСПИ, 2005. 16 Косач Г.Г. Терроризм в Саудовской Аравии: к вопросу о предпосылках феномена // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный альманах. Выпуск 1. — Нижний Новгород: Духовное управление мусульман Нижегородской области, 2005. 15 11 пожертвований по сравнению с предшествовавшим временем сократился на 50%». Речь шла не только о тех ассоциациях, которые специализируются на предоставлении финансовой помощи зарубежным единоверцам, но и о тех, которые действуют внутри страны»17. Следует отметить, что, несмотря на прикрытие в виде религиозных лозунгов, экстремистские организации зачастую обладают политическими амбициями и ассоциируют себя с конкретными политическими целями, близкими части населения, что приводит к усилению позиций исламизма. Однако агрессивная форма исламизма получает наибольшую поддержку при условии быстрой пауперизации и обнищания населения. Именно эти факторы стали подоплекой резкого увеличения влияния крайних исламистов и фундаменталистов в Турции, Иране, Алжире и в Афганистане. Акции заинтересованных государств по созданию движения «Талибан» не могли бы рассчитывать на успех при отсутствии данного социально-экономического фактора. Обратным примером служит Саудовская Аравия. Несмотря на то, что ваххабизм как религиозная доктрина является в этой стране официальной государственной идеологией, материальный уровень жизни населения не допускает его перерождения в массовое фундаменталистское движение агрессивного характера. Распространение фундаментализма необратимо влечет за собой массу угроз для мирового сообщества. В первую очередь, создаваемая фундаменталистами инфраструктура и механизм функционирования в отдельной стране чаще всего не поддается контролю и и не отслеживаетя. Объясняется это тем, что религиозные фанатики, коими зачастую являются деятели исламизма и фундаментализма, непредсказуемы в своей деятельности, обладают личными амбициями и начинают действовать 17 Косач Г.Г. Терроризм в Судовской Аравии: к вопросу о предпосылках феномена // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный альманах. Выпуск 1. — Нижний Новгород: Духовное управление мусульман Нижегородской области, 2005. С. 27 12 самостоятельно, опираясь на ту же фанатично настроенную и чаще всего малообразованную часть населения, что еще больше усугубляет ситуацию. Религиозные фундаменталистские организации отличаются тем, что часто готовы поддерживать агрессивные движения, иногда даже оказывать помощь террористам (типичный пример – предоставление талибами прибежища для Усамы бен Ладена) и желание самостоятельно действовать на международной арене. Кроме терроризма, одним из важнейших последствий реставрации экстремистского ислама является распространение наркотиков. Несмотря на достаточно жесткие предписания относительно наркотиков с точки зрения традиционного ислама, в Афганистане наркооборот служит одним из немногих надежных источников дохода. Важно отметить, что распространение крайних форм исламизма в настоящее время совпадает с географией расширения наркобизнеса. В случае с религиозным терроризмом следует признать, что противоречивость самих источников религии является возможностью для их тенденциозной интерпретацией со стороны экстремистов. В то же время некоторые авторы все содержащуюся в исламе. же отмечают воинственную составляющую, Например, В.Герасимов пишет: «Мусульманин считает, что есть одна предвечная религия, которая существует с момента появления человечества и свойственная самой природе человека. Мусульманин крайне воинственно воспринимает критику в свой адрес»18. Идеологи исламского радикализма используют заложенные в традиционной религии элементы нетерпимости и воинственности в гипертрофированной форме. К такого рода религиозным ответвлениям относится ваххабизм, основанный в середине XVIII в. проповедником Мухаммадом ибн Абд альВаххабом и поддержанный родом Саудитов, стремившихся объединить под своей властью всю Аравию. Сама по себе принадлежность к этому течению 18 Герасимов В. Терроризм: религиозно-политический аспект. Вып5. СПб., 2002. С.50, 61 13 не делает мусульманина террористом, как полагают некоторые исследователи (напр., Е.П.Кожушко относит ваххабитов к основным исламским террористическим организациям наряду с талибами, «Братьямимусульманами», ХАМАС и др.)19. На деле идеология ваххабизма призывает к строжайшему соблюдению принципа единобожия, отказу от поклонения святым и от заимствования новшеств (бида), требует от мусульман избегать всяких проявлений роскоши в быту, одежде и культе. Однако, ваххабизм превращается в идеологическую оболочку терроризма усилиями тех политиков и религиозных деятелей, которые гипертрофируют заложенные в нем деструктивные идеи и принижают гуманистические. Кроме того, одним из факторов радикализации ваххабизма является антагонизм между исламской уммой и остальным миром, заложенный в этой идеологии. Согласно ей, мусульманское общество должно быть совершенно самостоятельным и самодостаточным без каких-либо взаимоотношений с остальным миром20. Проводится четкое разделение на «дом ислама» и «дом войны». Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что идеологической оболочкой террористической деятельности выступает не религия, а только экстремистские, антигуманные направления и секты, духовные лидеры которых используют религиозные догмы в качестве средства легитимации терроризма. Основными терроризма служат постулатами защита своей для идеологов конфессии, религиозного возвращение к фундаментальным религиозным нормам и реорганизация общественной жизни на их основе, создание религиозного государства, противопоставление и поиск внешнего врага в нерелигиозных обществах. Религиозный терроризм относится к разновидностям политического терроризма в том случае, если он затрагивает основы политического строя, стремится к завоеванию государственной власти или изменению внутренней или внешней политики. 19 20 Кожушко Е.П. Современный терроризм: Анализ основных направлений. Мн., 2000 Психология террористов и серийных убийц: Хрестоматия. Мн., 2004. С.220 14 Средством для достижения своих целей экстремистам служит ничем не ограниченное насилие и привлечение в свои ряды новобранцев с помощью идеологической обработки. В настоящее время террористическая сеть приобрела всемирный характер, что позволяет боевикам постоянно координировать деятельность в различных странах. террористическую сеть Следует входят отметить, не только что в сами международную террористические организации, но и международные фонды, их финансирующие, а также государства-спонсоры терроризма, без которых он не смог бы существовать (Иран, Северная Корея, Судан и др.). Также, в условиях глобализации культурно-религиозный консерватизм исламского мира заставляет его очень чутко реагировать на угрозу потери духовной самобытности. 15 Глава 2. Методология изучения волн терроризма В наши дни вопрос национальной безопасности является одним из наиболее актуальных для большинства государств. Этот вопрос включает в себя в первую очередь слаженную стратегию по противодействию международному терроризму. Для эффективной работы в этом направлении требуется слаженный механизм международного сотрудничества и понимание закономерностей развития террористической активности. Изучая историю терроризма с 80-х годов XIX века, профессор Д. Рапопорт21 выделяет четыре различные волны террористической активности, в ходе которых подпитывался общий идеологической посыл, исходящий соответственно, религиозного из анархизма, фундаментализма. антиколониализма, Каждая из социализма предыдущих трех и волн продолжалась примерно по 40 лет. Четыре волны международного терроризма, по мнению Рапопорта, имеют по три характеристики цикла деятельности: а) цикл деятельности характеризуется расширением и сокращением фазы, б) охватывает несколько стран, в) обусловлены общим преобладанием политической энергии, которая формирует общую идентичность групп террористов и отношений внутри этих сообществ. Затрагивая современную волну терроризма, Рапопорт выявляет исторические и культурные факторы, которые ее обусловили. Согласно его точке зрения, иранская революция 1979 года, начало нового исламского века, и афганская война открыли путь для нынешней волны террористической активности. Фундаментальные перемены в Иране были достигнуты после изгнания шаха аятоллой Хомейни, ближайшего на тот момент союзника 21 Rapoport D. Four Waves of Terrorism./ In Dipak K. Gupta (ed.) Terrorism and Homeland Security. Belmont, CA, 2005. 16 США в исламском мире. Эти революционные преобразования дали огромный толчок многим мусульманским радикалам к тому, чтобы изгнать неверных и муртадов. В свою очередь, война в Афганистане продемонстрировала победу моджахедов над советской армией. Ведя речь о вкладе в победу религиозного фактора, зарубежные исследователи зачастую полностью игнорируют роль, которую сыграла латентная военная помощь США и Пакистана. Однако не все исследователи данной проблематики делают акцент на культурных и исторических событиях. Изучая факторы, влияющие на современную волну терроризма, они сосредоточиваются на социальных, экономических и политических переменных. Такие факторы структурного дисбаланса, как бедность, безработица и неравенство доходов также послужили не только распространению экстремизма, но и череде революций в странах Ближнего Востока, сейчас известной как «арабская весна». Одной из главных отличительных черт четвертой, современной волны терроризма является возросшая радикализация общества. Под радикализацией в данном случае имеется в виду процесс, во время которого определенные индивиды или группы выражают свою конкретную позицию, чтобы затем получить определенный уровень поддержки в обществе и участвовать в использовании насилия для достижения своих целей. Некоторые авторы используют терминологию «сильной радикализации», чтобы подчеркнуть получаемые высокие результаты политического насилия, и тем самым отличить описываемый процесс от ненасильственных форм «радикальных» политических взглядов. Следует отметить, что сильная радикализация общества по своей сути близка к экстремизму, а экстремизм в свою очередь близок к политическим идеологиям, ориентированным против основных ценностей общества и принципов демократии. С точки зрения либеральных ценностей такое определение применимо к любой идеологии, которая защищает расовое или 17 религиозное превосходство и выступает против основных принципов демократии и универсальных прав человека. Термин может также использоваться, чтобы описать методы, через которые политические акторы пытаются достигать заявленных целей. Существует несколько критериев, по которым в общественных науках производится классификация терроризма. Исследователи отмечают, что современный терроризм действует на трех уровнях: национальном, региональном и глобальном. Некоторые авторы разделяют терроризм на внешний и внутренний. Наиболее часто выделяются такие виды терроризма, как религиозный, национальный, политический, ядерный, биологический, кибертерроризм и др. Нередко можно встретить классификации с нечетким основанием деления, в результате чего происходит смешение элементов террористической деятельности в соответствии с ее целями, средствами, методами22. По причине рефлексии политологической науки само понятие терроризма может изменяться в угоду сиюминутным политическим нуждам. Правящий режим в отдельной стране способен рассматривать диссидентов и как террористов, и как революционеров, желающих, используя все доступные им средства, обеспечить верховенство прав человека. Концепция относительной депривации, разработанная американскими учеными Стауффером и Мертоном, гласит, что у «индивида формируется состояние недовольства вследствие расхождения между его личностными стремлениями, надеждами и требованиями и реальной ситуацией. Растущие расхождения приводят к усилению неудовлетворенности. На определенном этапе величина расхождений становится настолько значительной, что приводит к явлениям фрустрационного порядка»23. Именно это способствует вовлечению человека в ту или иную форму протестного поведения. 22 Селезнев И.А. К вопросу о видах современного терроризма // Российская Федерация в международных отношениях: Сборник научных статей / Под общ. ред. В.А. Михайлова, Л.О. Терновой. М., 2008. 23 Stouffer S.A. The American Soldier. - Boston, 1949; Merton R.K. Social Theory and Social Structure. Glencoe, IL, 1957. 18 Кроме того, особенностью современной волны терроризма на глобальном уровне стало усиление раскола между мусульманским и христианским мирами. Таким образом, можно сделать вывод, что на данный момент глобальный терроризм представляется прямым следствием указанного раскола и провала политики интеграции трудовых мигрантов в общества принимающих стран. Глобальная война с террором зачастую принимает облик пропаганды, а не механизма для предотвращения терактов. Кроме того, во многих странах с большим количеством мигрантов местные жители являются заложниками образов "враждебных других", полученных через средства массовой информации. Необходимо отметить, что каждая новая волна террористической активности несет в себе больший риск совершения терактов. Подтверждением тому может служить достаточно наглядная статистика, согласно которой за последние десять лет перед современной террористической волной по всему миру различными террористическими организациями было совершено, по крайней мере, 3 810 террористических взрывов. Число убитых и раненых вследствие террористических актов в различных странах выросло с 317 человек в 1991 году до 4 655 человек в 2001 году. В 2002 году в мире было совершено 198 террористических актов, в 2003 году - 190. При этом в 2002 году в результате терактов погибли 752 человека и 2 013 были ранены. В 2003 году аналогичные показатели составляли, соответственно, 307 и 1 593 человека24. Помимо приведенной выше количественной статистики появление качественно новой волны терроризма отмечается и на теоретическом уровне. Интересно, что множество политологов, аналитиков и политических деятелей убеждены, что начиная с середины 90-х годов XIX века терроризм качественно изменился. 24 См.: Городецкий A.E., Морукова A.A. Институты экономической безопасности в системе противодействия современному терроризму // Современное российское общество. Проблемы безопасности, преступности, терроризма. Т. 1. М., 2006. 19 Некоторые террористической терроризм», авторы для активности утверждая, наименования используют что современной словосочетание террористы теперь волны «новый используют транснациональный принцип действия, ориентируются на действия в социальных сетях. Кроме того, деятели террористических организаций в значительной степени мотивируются религиозным экстремизмом, стремятся к массовым жертвам и пытаются получать доступ к оружию массового поражения25. Таким образом, качественное изменение привело к вовлечению в террористическую деятельность новых акторов, мотивации, тактику, цели и действия, по сравнению с предыдущей волной терроризма, наблюдавшейся с середины двадцатого столетия. Важнейшей вехой также стал теракт 9 сентября 2001 года, когда новая волна повлекла за собой глобальную войну с терроризмом. Исследователи выделяют особенности, отличающие современный терроризм от более ранних его проявлений: - в условиях глобализации терроризм становится угрозой международной стабильности; - этот феномен более не вмещается в рамки внутригосударственного конфликта; - происходит связь терроризма с криминальными структурами; - более широко представлена взаимосвязь терроризма и СМИ;26 - получает распространение модель террористической деятельности, в рамках которой группы активистов, лично неизвестных друг другу, но имеющих общую повестку дня, спонтанно совершают акты насилия против общего врага. 25 Hough M. New Terrorism or New Perceptions? Some Observations Regarding Changing Views on Terror // Review for Southern Africa, 2005, vol. 27, № 2.Spencer A. Questioning the Concept of „New TerrorismD // Peace and Conflict Development, 2006, № 8. 26 Катрич Л.В. Проблема терроризма в отечественной социологической мысли в 1960-1990 гг. // Объединенный научный журнал. М., 2009. № 5. 20 Несмотря на массу отличий и новшеств, необходимо признать, что фундаментальные процессы принятия организационными действиями, остались решений, связанных неизменными. То с есть, террористическая идентичность содержит рациональных организаторов (составляющих основную структуру), которые принимают рациональные решения с целью достижения желательных результатов. Например, согласно мнению итальянского социолога А. Пиззорно, главным механизмом мобилизации является конструирование коллективной идентичности, которое представляет собой длительный процесс27. Под коллективной идентичностью Пиззорно подразумевает самоопределение конкретной группы людей, которое вытекает из общих интересов, опытов и солидарности. В контексте экстремизма формирование коллективной идентичности предполагает борьбу за культурное признание. В своих исследованиях политолог Д. Хоффман28 утверждает, что когда люди становятся участниками разного рода диссидентских организаций и принимают участие в коллективном насилии, то с их точки зрения они действуют, в большей степени руководствуясь интересами общества, а не личными мотивами. Таким образом, в собственном восприятии террористы воспринимают себя как альтруистов, что является одним из фундаментальных отличий терроризма от преступности. Что же касается борьбы с современной формой терроризма, то необходимо признать, антитеррористической что во деятельности многих государствах ориентирован на центр абстракции, основанные на предыдущих опытах нападения. Однако в наши дни необходимо изыскивать методы противодействия на возможные варианты действий террористов, снижая эффективность их политической линии. В особенности это касается анализа функционирования социальных сетей, которые активно используются террористами для кооперации и пропаганды. 27 Pizzorno A. Some other kind of'otherness': A critique of rational choice theories // Development, democracy and the art of trespassing. Notre Dame, 1986. 28 Hoffman B. Is al Qaeda Still A Threat? // Foreign Affairs. 2008, May/June. PP. 133-138. 21 Из нескольких тысяч зарегистрированных во всем мире террористических групп только несколько сотен хорошо описаны и их деятельность относительно изучена29. При этом наблюдается очевидная недостаточность исследований, посвященных анализу существующих практик создания и функционирования виртуальных сетевых сообществ сторонников террористической деятельности, хотя через понимание механизмов воспроизводства идеологии терроризма можно выйти и на выработку комплекса мер по профилактике соответствующих угроз обществу. Таким образом, проблема истоков волн террористической активности достаточно сложна в методологическом отношении, и ее восприятие во многом зависит от господствующего в стране дискурса повестки дня. Хотя «волновая» теория терроризма получила широкое распространение в академических кругах30, тем не менее, не так много исследовательских усилий было направлено на изучение причин соответствующих политических действий, а также связанных с ними политических процессов. Одним из важнейших факторов, влияющих на распространение терроризма, является простота идейного посыла. Хорошим примером могут служить видеообращения бен Ладена или современные послания от боевиков ИГИЛ. Содержание этих посланий предельно ясно: ислам находится под угрозой из-за политики Запада, евреев и их пособников в мусульманском мире,а религиозный долг каждого мусульманина - присоединиться к джихаду против тех, кто представляет опасность для последователей Пророка. Нелинейная динамика общественного развития и быстрые процессы глобализации привели к появлению современного терроризма, представляющего собой принципиально новый феномен. Эти факторы стали 29 Albert J. Jongman. World Directory of Extremist, Terrorist and other Organizations Associated with Guerrilla Warfare, Political Violence, Protest, Organized Crime and Cyber-Crime. / In: Alex P. Schmid (Ed.). The Routledge Handbook of Terrorism Research. London & New York, 2011. P. 341-342. 30 Sageman М. Leaderless Jihad: Terror Networks in the Twenty-first Century. Philadelphia, 2008. 22 причиной культурных разрывов, вследствие чего многие из реалий настоящего периода не имеют корней в прошлом. Современный терроризм не является исключением. Сегодня это принципиально новое, не имеющее аналогов в прошлом явление, характеризующееся особенностями, обусловленными характером современной эпохи. Терроризм после 11 сентября 2001 года неформально отличается от проявлений, существовавших в 60-е годы XIX века или тем более, в конце XIX века, а представляет собой феномен иного порядка. Вместе с тем терроризм — это международная криминальная сила, технологически хорошо оснащенная, ставящая политические цели и выступающая в роли политического актора. Ее действия направлены против своего или чужого государства не напрямую, а в форме атак на гражданское население. Комбинация социального протеста, культурного конфликта и психологической ярости увеличивает число угроз в мире и уподобляет их непредсказуемым природным катаклизмам. О новом терроризме заговорили еще до терактов 11 сентября, например американский политолог Уолтер Лакёр еще до 1трагических событий в США опубликовал книгу, в которой упомянул технологически более оснащенный терроризм, а следовательно, более разрушительный, чем раньше. Директор службы безопасности Израиля "ШАБАК" Юваль Дискин в октябре 2010 года заявил, что современные интернет - технологии могут стать для исламских экстремистов более удобным способом сбора разведданных, чем традиционный шпионаж. По мнению Дискина, наибольшую опасность представляют онлайн - видеосистемы, которые позволяют наблюдать за разными уголками мира. Такие системы как, например, Google Earth, дают возможность получения точных данных о выбранной местности в режиме реального времени31. 31 Internet 'gives militants access to top-level spy systems' // The Daily Telegraph, 2010. 01.11. 23 Заслуживает упоминания основательная статья эксперта по терроризму из США Марты Креншоу, посвященная опровержению идеи качественно отличного «нового» терроризма, возникшего на рубеже XXXXI вв. Волновая теория во многом созвучна этим утверждениям, но Креншоу лишь вскользь упомянула о ней, заметив к тому же, что Рапопорт не настаивает на «качественной особости» последней, религиозной, волны терроризма (что не согласуется с утверждениями самого автора волновой теории, для которого каждую из волн отличает особый набор идеологических, тактических и пр. особенностей). Кроме того, Креншоу утверждает, что террористические акты являются результатом экспансии гражданской войны на международную систему. По ее мнению, причиной растущей антиамериканской террористической активности является роль, которую играют США на международной арене. Терроризм в той форме, в которой он проявился 11 сентября 2001 г., с ее точки зрения представляет собой «стратегическую реакцию на американскую мощь в контексте гражданской войны»32. В таком случае, проецирование внутреннего гражданского конфликта на международный уровень в виде терроризма может стать постоянной проблемой для всего мирового сообщества. Те острые конфликты, которые ранее носили региональный характер и происходили в границах непосредственно к ним относящихся территорий или регионов, и напрямую направленные против своих собственных или прилегающих государств, начинают интернационализироваться. Если внутригосударственные проблемы превращаются в угрозы для мировой системы, то последняя и должна принимать значительно более активное участие в решении этих проблем, которые ранее относились исключительно к сфере суверенитета государства. Все это требует беспрецедентной координации усилий государств на международной арене. 32 Crenshaw M. The War on Terrorism: Is the US Winning? 2/10/2006. 24 Кроме того, Креншоу отмечает особенно острую угрозу, стоящую перед правительством США и перед всем миром, исходящую от группировки «Исламское государство». В первую очередь эксперт подчеркивает, что исламисты, объявившие о создании на захваченных территориях исламского халифата, получили плацдарм для планирования и организации терактов, направленных против США и их союзников. Нельзя также не отметить то, что укрепление позиций ИГ кардинально меняет расклад сил в Сирии. Второй фактор заключается в том, что в рядах «Исламского государства» воюет множество иностранных граждан, которые после получения боевого опыта и надлежащей подготовки могут вернуться домой и совершить теракт. Креншоу отмечает некую иронию в том, что США оказались в союзе с Ираном против джихадистов ИГ, в то же время одобряя борьбу последних с правящим режимом в Сирии. Подводя итог, следует сказать, что на глобальном уровне террористическая активность развивается волнами. Современная волна «нового» терроризма, начавшаяся после 11 сентября 2001 года, обнажила очевидный недостаток как правовых, так и военных инструментов разрешения локальных конфликтов и заставила многие государства сосредоточиться на опасности глобального терроризма для общественного развития и их собственных потенциалах безопасности. Теракты 11 сентября 2001 года неузнаваемо изменили мир, и по истечении десяти лет уже почти не осталось надежд, что негативные изменения удастся преодолеть. СМИ активно включились в эти процессы, подготовив общество к вторжению США в Ирак и Афганистан и оправдав эти действия. Американская общественность была потрясена признанием, что территория страны и безопасность ее граждан уязвимы для терактов с катастрофическими последствиями. Аналогичные изменения общественного мнения произошли и в других странах. 25 Правящие элиты смогли воспользоваться ситуацией и стали использовать предлог войны с терроризмом для манипуляции общественным мнением в угоду собственным интересам. Новая эра в истории цивилизации началась с глобальной войны с террором, что привело даже в странах с демократическими режимами к узакониванию политических репрессий и военной интервенции в рамках «войны с терроризмом». Новая волна террористической активности способствовала развитию так называемой «сетевой войны», в рамках которой государства как институциональные акторы сталкиваются с необходимостью давать ассиметричные ответы на угрозы небольших по численности групп. Сталкиваясь с традиционными вездесущими внешними внутренними угрозами, террористами государства стали и более развивать контртеррористические средства, полезные в большом межгосударственном конфликте. 26 Глава 3. Тенденции современного терроризма, феномен «Исламского государства» Несмотря на значительно более длинную предысторию, феномен «Исламского государства» получил широкую огласку в последние несколько лет. В 2014 году основные силы ИГИЛ перебазировались из Сирии в Ирак, буквально за считанные недели им удалось взять под свой контроль значительную часть Северо-Западного и Северного Ирака. Правительственные силы не смогли сдержать натиск боевиков, которым удалось захватить значительные арсеналы вооружения иракской армии. Их стремительное продвижение вглубь страны сопровождалось многочисленными жертвами как среди боевиков, так и среди мирного населения. Уже 9 июня 2014 г. оппозиционными силами во главе с ИГИЛ был захвачен город Мосул, а 29 июня 2014 года группировка официально объявила о создании исламского халифата на подконтрольных ей территориях и провозгласила себя Исламским государством. Резкий подъем этой организации произошел на фоне общего усиления радикально-исламистских движений в ближневосточном регионе. Специалисты также отмечают, что феномен Исламского государства также связан с более масштабным, чем обычно, притоком джихадистов из других конфликтных зон исламского мира и немусульманских стран. Все эти факторы в совокупности усиливают путаницу между различными видами и уровнями транснационального терроризма исламистского типа. Например, в западном научном сообществе по сей день бытует мнение о том, что транснационализация международного исламского терроризма представляет собой сеть «филиалов» Аль-Каиды, выстроенную по иерархическому принципу «сверху вниз», то есть каждый отдельный «филиал» подчиняется непосредственно руководству организации. На деле же современная схема транснационального терроризма выглядит иначе, более сложно и нелинейно. Существуют два основных 27 фактора, формирующих современный механизм транснационализации терроризма. Во-первых, сетевая фрагментация движения “глобального джихада”, в том числе на Западе; а во-вторых, регионализация вооруженного исламизма по принципу «снизу вверх» (а не «сверху вниз») в наиболее широко интернационализированных зонах конфликтов и военнотеррористической активности на Ближнем и Среднем Востоке. Среди тенденций современного международного терроризма исламистского типа следует выделить три, а именно резкий рост терроризма за период с начала XXI в. в целом и в последние годы, в частности; устойчивое преобладание региональных радикально-исламистских группировок и движений среди наиболее активных и смертоносных вооруженно-террористических организаций в мире; дальнейшая транснационализация терроризма всех видов и на всех уровнях вооруженнотеррористической активности, которые различаются в основном по масштабу конечных целей той или иной группировки – локальному, региональному или глобальному. Необходимо отметить, что усиление террористической активности сочетается с ее крайне неравномерным распределением и сосредоточением в двух регионах мира, где на данный момент существуют две зоны крупнейших трансграничных конфликтов. При том, что террористическая активность находится на своем историческом пике и продолжает расти, она весьма неравномерно распределена по регионам мира и большая ее часть сконцентрирована в небольшом числе стран. В наибольшей степени влияние на статистику терроризма после терактов 11 сентября 2001 года оказывают два региона мира – Ближний Восток и Южная Азия (включая Афганистан и Пакистан)33. Если говорить конкретнее, то речь идет о двух региональных центрах, по совместительству являющихся на данный момент зонами крупных вооруженных конфликтов. 33 Global Terrorism Database (GTD) / National Consortium for the Study of Terrorism and Responses to Terrorism (START). – College Park (MD): University of Maryland, 2014. 28 Типологически оба конфликта имеют массу общих черт: они проистекают в странах с преимущественно мусульманским населением, широко интернационализированы и разгорелись в форме вооруженного противостояния повстанческо-террористических движений против западных интервентов. Последующий вывод большей части западных сил из Ирака и Афганистана и действия пребывающих у власти правителей не улучшили ситуацию ни в той, ни в другой конфликтной зоне. Более того, в 2012 г. только на шесть наиболее активных террористических группировок (все – радикально- исламистского толка) пришлось около 5000 человек жертв убитыми, т. е. почти половина всех погибших в результате терактов по всему миру34. В 2013 г. все наиболее смертоносные повстанческо-террористические группировки в мире носили радикально-исламистский религиозный характер, включая Талибан в Афганистане, Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ), «Техрик-эТалибан Пакистан», «Боко харам» (Нигерия), «Лашкар-э-Джангви» (Пакистан), «Джабхат ан-Нусра» (Сирия) и «аш-Шабаб» (Сомали). Все эти группировки являются не только террористическими организациями, но и выступают одной из военных сторон в крупных вооруженных конфликтах в соответствующих странах. Кроме того, упомянутые организации постепенно приобретают международный статус и развиваются в направлении дальнейшей регионализации своей военно-политической и террористической активности. Интересно, что в отличие от этих группировок и движений, знаменитая Аль-Каида в 2012–2013 гг. не совершила ни одного теракта. В целом, транснационализация современного терроризма носит, скорее, качественный, чем количественный небольшое число группировок, наносящих характер. удары по Несмотря на мишеням на иностранной территории, в качественном отношении размывается сама грань 34 Testimony by W.Braniff, Executive Director, START, University of Maryland, before the U.S. House Armed Services Committee Hearing on the State of Al Qaeda, its Affiliates, and Associated Groups: View From Outside Experts. – Washington, DC: United States House of Representatives, 4 Feb. 2014. P. 3. 29 между «внутренним» и «международным» терроризмом. Даже для террористических группировок с крайне локализованной деятельностью в наши дни характерна активная транснационализация аспектов логистики, пропаганды, системы финансирования, подготовки и т.д. Интернет, безусловно, является серьезным подспорьем в таком роде деятельности. Террористические акторы определенных мотивационно-идеологических типов (например, джихадистские ячейки на Западе) нередко адресуют свои теракты именно «миру в целом» и совершают их во имя подчеркнуто транснациональных или глобальных. При этом террористическая деятельность далеко не всегда требует выстраивания или встраивания в некую жесткую вертикальную иерархию. Напротив, зачастую современный терроризм предполагает определенную степень его фрагментации. В современном мире, где даже локальные вооруженные группировки могут иметь широкую транснациональную систему финансирования и возможность поставить под удар граждан сразу несколько стран путем совершения терактов в крупных современных мегаполисах, главным критерием определения качественного уровня транснационализации терроризма становится масштаб конечных целей той или иной группировки – локальный, региональный или глобальный. Несмотря на то, что большая часть террористической активности приходится на группировки регионального масштаба, которые преследует относительно конкретные цели и локальных контекстах, значительно более эффективными становятся группировки, относящиеся к феномену глобального терроризма (в первую очередь этот термин ассоциируется с Аль-Каидой). Группировки такого рода намеренно пропагандируют универсалистские цели и задачи в глобальном контексте и, в конечном счете, преследуют экзистенциальные, неограниченные цели, которые в принципе не могут служить предметом переговоров (например, смена мирового порядка в пользу «глобального халифата»). Такой терроризм по своей природе экстерриториален, т. е. не привязан лишь к какой-то одной или 30 нескольким странам, локально-региональным контекстам и конфликтным зонам. Экстерриториальность предполагает присутствие или возможность появления адептов и ячеек «глобального джихада» в разных странах и регионах мира, в том числе немусульманских. При этом экстерриториальность движения «глобального джихада» не следует путать с его полным «глобальным покрытием»: асимметричный характер терроризма позволяет действиям этих ячеек и сетей иметь глобальный эффект, совершенно не требуя при этом их повсеместного физического присутствия. Пример Аль-Каиды наглядно показывает, насколько эффективными могут быть универсалистские идеи. Прошло уже более десяти лет после терактов 11 сентября 2001 года, однако Аль-Каида продолжает быть на слуху и привлекать к себе непропорционально большое внимание, несмотря на минимальное число напрямую связанных с ней терактов, вооруженных адептов и идеологов. Это непропорционально большое внимание отчасти объясняется тем, что наиболее заметные цели и мишени Аль-Каиды либо физически расположены в развитом западном мире, либо напрямую с ним ассоциируются. Отчасти антисистемный потенциал оно является реакцией наднациональной на значительный идеологии «глобального джихада», которая предлагает радикальный и реакционный ответ, но на крайне актуальные вопросы и вызовы современного мира. Таким образом, несмотря на массированную кампанию против АльКаиды и устранение фактически всех лидеров этой организации, включая бен Ладена, движение «глобального джихада» до сих пор считается чуть ли не главной террористической угрозой международной безопасности (или одной из главных угроз). Интересно, что в начале 2010-х гг. Аль-Каида как таковая уже не входила даже в первую двадцатку наиболее опасных террористических группировок в мире (и, например, из более 5000 терактов в 2011 г. была ответственна лишь за одно похищение, а в 2012–2013 гг. 31 вообще не совершила ни одного теракта)35. Причина такого феномена содержится в организационно-структурной трансформации движения «глобального джихада» и его адаптации к меняющимся внешним условиям. Существуют две основных интерпретации эволюции движения «глобального джихада». Хотя обе они подразумевают определенную степень фрагментации первоначальной Аль-Каиды образца конца 1990-х – рубежа веков, первый подход рассматривает этот процесс как регионализацию по принципу «сверху вниз». С конца 2000-х гг. эта интерпретация стала преобладать в политическом и экспертном мейнстриме США и Запада в целом. Согласно этой интерпретации, движение «глобального джихада» подразделяется на три основных уровня. Во-первых, она сохраняет определенные функции прямого стратегического командования и контроля над остатками от «ядра» Аль-Каиды в Пакистане и конкретно в афганопакистанском контексте. Во-вторых, утверждается, что основной «центр силы» движения сместился в сторону нескольких крупных, хорошо структурированных и внутренне жестко консолидированных «региональных филиалов» Аль-Каиды в мусульманском мире (которые находятся в прямой субординации по отношению к «центральной Аль-Каиде). Такими «региональными филиалами» обычно считают «Аль-Каиду на Аравийском полуострове», «Аль-Каиду в странах Исламского Магриба», «Аль-Каиду в Ираке» и даже свои «филиалы» в районе Африканского Рога и в ЮгоВосточной Азии. Третий, дополнительный уровень движения формируют так называемые идеологические адепты, или последователи Аль-Каиды, которые «знакомы с ней только по ее идеологии», но «готовы на акты насилия во имя нее»36. Это, как правило, небольшие ячейки или отдельные лица, причем наиболее активные не столько в мусульманских странах, сколько в мусульманских диаспорах на Западе. Однако в рамках доминирующего на Западе первого подхода к эволюции Аль-Каиды, активность этих более 35 Global Terrorism Index: Capturing the Impact of Terrorism in 2002-2011. – Sydney; N.Y.: Institute for Economics and Peace, 2012. 36 National Strategy for Counterterrorism. – Washington D.C.: The White House, 28 June 2011. P. 19. 32 мелких, автономных «идеологических» ячеек и сетей рассматривается, скорее, как признак организационной деградации организации, которая, естественно, подается как результат сильного антитеррористического давления на нее со стороны США и их союзников. Сторонники второго, альтернативного подхода, делают упор именно на процесс сетевой фрагментации движения «глобального джихада» как на основное и наиболее динамичное направление его эволюции37. Этот подход отрицает сохранение «ядром Аль-Каиды» на нынешнем этапе каких-либо остаточных функций стратегического командования, оставляя за ним и за его оставшимися лидерами (включая Аймана аз-Завахири) лишь символическое и идеологическое значение. Этот подход в принципе не отвергает возможность существования «региональных филиалов» Аль-Каиды в мусульманских регионах (правда, на эту роль относительно подходят, пожалуй, лишь Аль-Каида на Аравийском полуострове», сохраняющая генетические и прямые персональные связи с историческим ядром альКаиды и, в меньшей степени, Аль-Каида в странах Исламского Магриба»). Тем не менее, этот подход ставит под сомнение интерпретацию «глобального джихада» как единой жесткой вертикали «исламистского интернационала», иерархически интегрированного по принципу «сверху вниз» и подразделенного на крупные, четко организованные и строго подотчетные «центру» региональные филиалы. Большинство из так называемых региональных филиалов имеют длительную предысторию и сильные местные корни в своих регионах. Их основная повестка дня и приоритеты неразрывно связаны с соответствующими региональными контекстами и локально-региональными конфликтами. Выход этих движений на региональный уровень и соответствующее расширение и повышение их вооруженно-террористической активности осуществлялись по принципу «снизу вверх» (а не по принципу «сверху вниз» и не по команде из 37 Stepanova E. The evolution of the al-Qaeda-type terrorism: networks and beyond // Dynamics of Political Violence: A Process-Oriented Perspective on Radicalization and the Escalation of Political Conflict / Ed. by L.Bossi et al. – Farnham (VA): Ashgate, 2014. P. 288-305. 33 какого-либо вышестоящего «центра» или «генерального штаба»). Отдельные заявления этих региональных группировок о поддержке ими Аль-Каиды и даже, в некоторых случаях, «клятвы верности» ей носили больше символический и декларативный, чем содержательный характер и не вылились ни в субординацию, ни даже (за исключением «Аль-Каиды на Аравийском полуострове») в какие-либо устойчиво налаженные связи с «ядром» Аль-Каиды. Напротив, именно экстерриториального убежденных типа последователей более мелкие рассматриваются идеологии и автономные в качестве участников ячейки наиболее «глобального» джихада. Они связаны друг с другом лишь общей идеологией и ощущением принадлежности к широкому сетевому движению. Они активны в нескольких десятках стран и продвигают подчеркнуто глобальную, «вселенскую» повестку дня. Суть такой сетевой фрагментации лучше всего передает концепция «джихада индивидуальных ячеек» Абу Мусаба асСури38 (а на Западе – теория «безлидерного джихада», выдвинутая М.Сэджманом в одноименной книге)39. Сетевая фрагментация не требует агрессивного централизованного набора новобранцев в уже сложившуюся жесткую организационную структуру – скорее, адептов вдохновляют на то, чтобы самим формировать автономные ячейки в тех или иных конкретных условиях с целью продвижения идеологии и целей движения в целом. При этом позыв к образованию джихадистской ячейки апеллирует не только к политикоидеологическим воззрениям будущих джихадистов, но и, в не меньшей степени, к стремлению молодых людей к «славе» и своеобразно трактуемому внутреннему этическому императиву (согласно которому вооруженный джихад – это индивидуальный морально-нравственный долг мусульманина). 38 Al-Suri A.M. The Call to Global Islamic Resistance / CENTRA Technology, Inc.; trans. from Arabic. – DCIA Counterterrorism Center, Office of Terrorism Analysis, 2004. P. 1367–1368. 39 Sageman M. Leaderless Jihad: Terror Networks in the Twenty-First Century. – Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2007. 34 В отличие от исламистских группировок и движений, неразрывно привязанных к конкретным локально-региональным контекстам и вооруженных конфликтам на Ближнем и Среднем Востоке, этот тип джихадистских ячеек поистине экстерриториален и большинство таких ячеек формируется в западных, а не в мусульманских странах. Несмотря на многообразие путей радикализации и формирования таких ячеек, отсутствие формальных связей между ними или скрытый (латентный) характер таких связей, всех их объединяет идеология «глобального джихада» и все они вместе образуют – и считают себя частями – гибкого и динамичного, но устойчивого транснационального движения сетевого типа. При всей маргинальности движения «глобального джихада», оно все еще может представлять серьезную угрозу международной безопасности. Эта угроза несет в себе, по крайней мере, два аспекта. Во-первых, в последние годы на Западе наблюдается постепенный рост «доморощенного» джихадистского терроризма именно глобальной ориентации – даже несмотря на параллельную фрагментацию такого насилия (которая проявляется в преобладании совсем небольших микро-ячеек и растущей доли «одиночек» среди джихадистов). Некоторые из таких «одиночек» действуют полностью самостоятельно. Другие действуют либо как сетевые агенты, либо даже по собственной инициативе, но пользуясь определенными оперативными и иными сетевыми связями и контактами. С одной стороны, такой фрагментированный джихадистский терроризм на Западе особенно трудно поддается отслеживанию (даже несмотря на значительную степень инфильтрации информаторов спецслужб в ряды потенциальных джихадистов). Отдельные лица или ячейки этого типа могут вообще не вступать в контакт с другими, в том числе уже известными, террористическими группировками, не обязательно получают специальную подготовку в своей стране или за рубежом и часто приобретают оружие и другие необходимые для теракта материалы самостоятельно и из (полу)легальных источников. С другой стороны, для терроризма этого типа 35 обычно характерна определенная нестыковка между высокой степенью идеологизированности и большими политико-идеологическими амбициями западных джихадистов – и их ограниченными практическими возможностями вести эффективную террористическую деятельность. Так, многие западные джихадисты не имеют предыдущего опыта применения вооруженного насилия (если только в состав ячейки не входит ветеран какого-нибудь вооруженного конфликта за рубежом или ее члены не получили спец подготовки). Эта нестыковка нередко приводит к провалу планируемых терактов и отчасти объясняет, почему, несмотря на то, что до половины всех планируемых западными джихадистами терактов нацелены на массовые жертвы, лишь несколько таких атак за 13 лет после 11 сентября 2001 г. реально привели к массовым жертвам. Во-вторых, фрагментированные сети состоявшихся и потенциальных сторонников «глобального джихада» формируют естественный пул для потока и набора западных джихадистов-добровольцев в зоны вооруженных конфликтов в мусульманском мире. Таких джихадистов особенно сильно притягивают конфликты определенного типа – широко интернационализированные (включающие внешние интервенции и другое вмешательство извне) конфликты в странах, где отсутствует функциональная государственная власть или где ее функциональность ограничена. Кроме того, западные джихадисты не обязательно, но нередко поддерживают транснациональные связи и более ограниченного типа – например, имеют несколько прямых (личных) иностранных контактов в джихадистских кругах или даже предпринимают поездки в конфликтные зоны (часто – к себе на родину) в поиске как идеологического вдохновения, так и базовой вооруженной подготовки или спец подготовки к ведению террористической деятельности. Растущее беспокойство вызывает двусторонний характер этих транснациональных потоков вооруженных джихадистов и других их связей: особенно в контексте подъема региональных радикально-исламистских организаций в ирако-сирийском контексте (таких, как «Джабхат ан-Нусра» и 36 особенно ИГИЛ). Этот конфликт привлек к себе больше иностранных джихадистов, чем любой другой театр военных действий со времен войны в Афганистане 1980-х гг. При этом только в сирийском контексте западные, прежде всего европейские, джихадисты впервые составляют не менее четверти всех иностранных боевиков – непропорционально большую долю. Для Запада это весьма тревожный знак. Возможное возвращение даже части этих джихадистов может, во-первых, стимулировать создание новых экстремистских и террористических сетей – даже несмотря на то, что пока лишь небольшой процент из числа таких «возвращенцев» из конфликтных зон был замешан в террористической активности. Во-вторых, возвращение боевиков из зоны ирако-сирийского и других конфликтов может помочь преодолеть ту нестыковку между крайне амбициозными целями и весьма ограниченными возможностями и «террористической квалификацией», которая пока позволяла предотвращать большинство возможных терактов с массовыми жертвами на Западе. Тем не менее, хотя сетевая фрагментация «глобального джихада» (которая проявляет себя на Западе больше, чем где бы то ни было еще) и несет в себе серьезные угрозы, она все же представляет собой менее критичную проблему регионализации международной безопасности, радикально-исламистского чем процесс военно-политического и террористического потенциала по принципу «снизу вверх». Регионализация террористических группировок исламистского типа, имеющих определенную территориальную базу, наблюдается в разных регионах мира. Однако она становится объектом острого беспокойства и пристального внимания со стороны международного сообщества только в таких региональных контекстах, для которых характерно сочетание хронической слабости или развала государственной власти и затяжных и масштабных вооруженных конфликтов. В особенности это касается гражданских войн типа войны в Сирии, с высокой степенью их транснационализации или даже формальной интернационализации 37 (иностранного военного присутствия и вооруженных интервенций). Именно в таких условиях регионализация ранее более локального вооруженного движения может вести к консолидации (а не фрагментации) его военнополитического потенциала и к качественному повышению его террористической активности, а не к снижению ее интенсивности и смертоносности. Эта тенденция нигде не проявила себя так явно, как в контексте протекающего кризиса внутри и вокруг Ирака и в виде трансграничного феномена «Исламского государства» в ирако-сирийском контексте. Ирак возглавляет список стран, сильнее всего затронутых терроризмом, еще с середины 2000-х гг. (когда террористические методы стали активно использоваться против иностранных интервентов во главе с США) – то есть задолго до того, как феномен ИГИЛ сформировался в его нынешнем виде. Еще в первое десятилетие после 2001 года только на Ирак пришлось более трети всех убитых в терактах в мире. Однако к середине 2010-х гг. главным импульсом и движущей силой повстанческого, террористического и конфессионального насилия в регионе уже стала активность ИГИЛ и ряда более мелких радикально-исламистских группировок в расширенном, трансграничном ирако-сирийском контексте. ИГИЛ объединяет в себе мощную идеологию, серьезные амбиции в области религиозного государственного строительства и квазигосударственный потенциал и действует одновременно на территории сразу двух ослабленных государств – в Ираке (хронически недееспособном государстве после десятилетнего иностранной интервенции) и в Сирии (сильно обескровленной продолжающейся жестокой гражданской войной). В этом смысле ИГИЛ служит даже более наглядным примером полноценной регионализации вооруженно-террористической группировки, чем трансграничная активность и сам феномен движения Талибан в афгано-пакистанском контексте. Формирование и эволюция ИГИЛ в направлении регионализации по принципу «снизу вверх» следует рассматривать с двух сторон: с точки 38 зрения внутриполитической динамики и конфликтов в Ираке и Сирии и того, как она пересекается с региональным измерением и накладывается на внутрирегиональные противоречия и более широких связей с транснациональным радикальным исламизмом. Необходимо отметить, что ни одно другое крупное радикальноисламистское движение, развивающееся в направлении дальнейшей регионализации, не было так сильно движимо внутригосударственными и внутрирегиональными факторами, как ИГИЛ (даже если эта динамика была частично искажена, а частично запущена и стимулирована предшествующей американской интервенцией в Ираке). Неформальная, но широкая транснационализация гражданской войны в Сирии с обеих сторон вооруженного противостояния также является производной внутрирегиональных противоречий на Ближнем Востоке. Из всех факторов и условий, которые стоят за подъемом и успехами ИГИЛ в 2014 году (значительными в военной области и пока более скромными в области строительства исламского государства), все более специфичные факторы, оказавшие на ИГИЛ самое прямое и непосредственное влияние, являются внутренними для стран и региона, о которых идет речь. Они включают острое недовольство самых разных групп и слоев иракских суннитов – от бывших светских баасистов и суннитских племенных группировок до радикальных исламистов – своей растущей политической и социально-экономической маргинализацией и правительственными репрессиями. Ранее этот растущее недовольство уже послужило питательной средой для вооруженного сопротивления американским интервентам, однако оно продолжало накапливаться и после вывода из Ирака основных иностранных сил, при правительстве Нури альМалики, приобретавшем все более выраженный сектарный (шиитский) характер. Ситуацию усугубляла ограниченная функциональность и низкая легитимность непопулярного, но все более авторитарного иракского режима, доставшегося Ираку «в наследство» от иностранного военного присутствия 39 во главе с США. Параллельно разгоревшаяся в соседней Сирии кровавая гражданская война дала ИГИЛ как наиболее радикальной части иракской суннитской оппозиции новый стимул в плане обретения убежища на сирийской территории, а потом и второй страны базирования, распространения вооруженной активности за пределы иракских границ и обеспечения устойчивого самофинансирования за счет контроля над контрабандными потоками нефти. Неудивительно, что наиболее тяжелые последствия вооруженной и иной активности «Исламского государства» после обретения им полноценного трансграничного регионального характера пришлись, прежде всего, на страны самого региона. Феномен ИГИЛ угрожает нанести мощнейший, хотя и не обязательно окончательный, удар одновременно по двум уже ослабленным и обескровленным государствам, что придает новый качественный импульс более широкой дестабилизации региона на стыке Ближнего и Среднего Востока, который и так уже более десяти лет служит основным центром террористической (и вооруженной) активности в мире. В политических и медийных кругах нынешнее формирование под названием «Исламское государство», как и ее предыдущие «издания», до сих пор нередко подается не как самостоятельная и самодостаточная организация, а как не более чем подразделение «глобального джихада» под руководством «центральной Аль-Каиды». Такая интерпретация обычно упирает на два фактора, а именно на предысторию ИГИЛ в Ираке, особенно на так называемую «Аль-Каиду в Ираке» и на беспрецедентно широкое присутствие иностранных боевиков-джихадистов среди рядового состава и частично командования ИГИЛ. Исламистское ядро того, что сейчас известно как ИГИЛ сформировалось вскоре после вооруженной интервенции 2003 года во главе с США непосредственно в ходе усиливавшегося и принимавшего все более радикальный характер сопротивления иностранным войскам и их местным союзникам. Первый лидер этой иракской исламистской группировки Абу 40 Мусаб аз-Заркауи был крайне противоречивой фигурой с двусмысленными связями как в джихадистских кругах, так и вне их и с репутацией «двойного агента». Он успел сделать несколько заявлений о поддержке Аль-Каиды и лояльности ей; также при нем в названии организации была ссылка на АльКаиду («Аль-Каида в Ираке»), от которой группировка немедленно отказалась сразу после его гибели в 2006 г.; наконец, именно аз-Заркауи стал наиболее активно практиковать в Ираке демонстративные теракты с массовыми жертвами. Всего этого оказалось вполне достаточно, чтобы приклеить к группировке ярлык «подразделения Аль-Каиды». Хотя такая привязка успешно служила цели дискредитации вооруженной суннитской оппозиции американской интервенции и оккупации Ирака, она не отражала реальной сути, состава и целей группировки. Ее главной целью оставалось освобождение Ирака и создание в Ираке исламского государства взамен западного протектората, а абсолютное большинство ее рядов бойцов и командиров были иракцами (тогда как доля иностранных боевиков не превышала 4-10%). К концу 2006 года группировка стала одной из крупнейших повстанческих сил в Ираке и ядром исламистской части вооруженной антиправительственной оппозиции и переименовала себя в «Исламское государство в Ираке». Усилившееся давление со стороны американских войск и ряда лояльных им суннитских племен, в рамках кампании так называемого «усиления» военного присутствия в конце 2000-х гг., а также позднее со стороны 24 правительственных формирований Ирака и их шиитских союзников позволила временно вытеснить основные силы «Исламского государства» из Ирака в соседнюю Сирию. Идущая там с 2011 г. гражданская война стала мощной подпиткой этой группировке и превратила ее в одного из крупнейших игроков на радикально-исламистском фланге вооруженной сирийской оппозиции. Группировка вступила в сирийскую гражданскую войну на стороне джихадистской части оппозиции, после того, как она объявила себя уже «Исламским государством Ирака и Леванта» (т. е. 41 Ирака и всего восточного Средиземноморья) и попыталась объединить под своим контролем и другие исламистские группировки. Однако ее отношения с другой крупной джихадистской организацией «Джабхат ан-Нусра» испортились, вплоть до столкновений между ними. Показательно, что в конфликте между ИГИЛ и «ан-Нусрой» в Сирии политическая и идеологическая поддержка со стороны «центральной Аль-Каиды» оказалась не на стороне ИГИЛ. После того, как «Исламское государство» перенесло центр своей активности обратно в Ирак, пользуясь обострением напряженности между шиитским правительством аль-Малики и иракскими суннитами, главный идеолог Аль-Каиды Айман аз-Завахири за несколько месяцев до начала «победного шествия» ИГИЛ по территории Ирака официально отказал ИГИЛ в какой-либо поддержке. Отсутствие благословения со стороны Аль-Каиды совершенно не помешало тысячам иностранных джихадистов (часть которых просто переключилась с сирийского фронта на иракский) примкнуть к ИГИЛ, которую отличала все более четкая система военной организации и все более солидная финансовая основа. Общая численность иностранных джихадистов, их доля от общего числа боевиков и состав носят очень динамичный характер и их вряд ли можно точно оценить на данном этапе. Однако даже на основе доступной информации можно сделать два предварительных вывода. Во-первых, если близкий к армейскому боевой потенциал ИГИЛ в основном является заслугой вошедших в его состав, в том числе командный, профессиональных иракских военных и сотрудников спецслужб из числа бывших баасистов (которые, по некоторым данным, составляют до трети всех заместителей лидера группировки Абу Бакра альБагдади), то иностранные джихадисты в рядах ИГИЛ, в свою очередь, играют непропорционально большую роль в террористическом и других особо жестоких формах насилия (включая обезглавливания). Во-вторых, именно приток западных джихадистов, исповедующих подчеркнуто «глобальную», универсалистскую версию джихада, стал основной связью 42 между региональной ИГИЛ и глобальной повесткой дня транснационального исламизма. В этом смысле выходцы из западных стран играют даже более важную роль, чем идеологический символизм «исторического ядра АльКаиды или влияние джихадистов из зон других локально-региональных конфликтов. Навязчивые попытки свести любые повстанческо-террористические движения исламистского типа в зонах транснационализированных вооруженных конфликтов к прямым «подразделениям» или «филиалам» «исторического ядра Аль-Каиды» по схеме регионализации «сверху вниз» уже сыграли свою роль в том, что в самом регионе, а также на Западе и в более широком международном масштабе вовремя не заметили подъем «Исламского государства». Это трансграничное, региональное движение не просто крайне радикально в своих идеологических воззрениях и методах, но еще и эффективно с точки зрения ведения военных действий, а потенциально – и обеспечения базовой функциональности насаждаемой ими системы власти. Эта организация сумела относительно быстро приспособиться к воздушным ударам со стороны коалиции во главе с США при участии их западных и арабских союзников. Процесс регионализации ИГИЛ шел по принципу «снизу вверх», а не «сверху вниз», в основном под влиянием таких факторов, как внутрирегиональные и конфессиональные противоречия и слабость государственной власти (в том числе в результате предыдущей иностранной интервенции). Если ИГИЛ и имеет связь с идеологией и повесткой дня «глобального джихада», то в основном благодаря значительному присутствию иностранных, особенно западных, джихадистов с их подчеркнуто универсалистскими, глобалистскими взглядами. Однако, в отличие от Аль-Каиды и адептов «глобального джихада» как на Западе, так и на Востоке, ИГИЛ не преследует и не ставит на первый план абсолютно абстрактные, утопические глобальные цели. При этом именно полная погруженность ИГИЛ в региональный контекст, его гораздо более реалистичные и осязаемые цели и задачи, а главное, его нежелание упустить 43 шанс построить трансграничное исламское государство здесь и сейчас делают это движение даже более серьезным вызовом международной безопасности, чем «центральная Аль-Каида» с ее «филиалами». Вопрос о том, является ли феномен ИГИЛ, скорее, исключением или он сигнализирует формирование более широкой тенденции, пока остается открытым. Однако представляется, что ряд самых смертоносных террористических группировок исламистского типа в зонах наиболее интенсивных конфликтов в мире развиваются или могут двигаться в том же направлении, что и ИГИЛ – особенно если в соответствующих регионах уже имеет место или может сложиться сочетание нефункциональных или развалившихся государств, острых региональных противоречий и неудачных военных интервенций извне. Все это дает достаточные основания для того, чтобы считать регионализацию радикально-исламистских движений по принципу «снизу вверх» одной из потенциально наиболее тревожных тенденций в области транснационального терроризма исламистского толка. 44 Заключение Несмотря на то, что религиозный терроризм обладает более обширной историей, а корни его уходят вглубь истории, в XX веке в террористической деятельности преобладают именно националистические и идеологические факторы. Террористической мотивированной деятельности, религиозными полностью лозунгами, в или частично которой насилие воспринимается экстремистами как сакраментальный акт, присущи иные средства легитимации террора, чем какой-либо другой разновидности терроризма. Этот фактор приводит к тому, что религиозный терроризм на данный момент является одной из наиболее разрушительных и опасных угроз для мирового сообщества. Большинство громких терактов последних десятилетий, как в терминах политических результатов и последствий, так и по числу вызванных смертей, имеют под собой религиозную мотивацию. Отличительной чертой современной террористической деятельности является преобладание религиозного фактора и заложенные в самой экстремисткой идеологии противопоставление систем ценностей, механизм легитимации насилия, концепция морали и мировоззрения. Таким образом, религиозный терроризм моральными или не сдерживается практическими никакими ограничениями. политическими, Зачастую жертвы террористов именуются как «неверные» или «дети сатаны», чтобы гипертрофировать их отличие от последователей экстремизма и дать понять, что жизнь этих людей не имеет никакой ценности. Религиозные фанатики зачастую наиболее опасны, так как стремятся не поразить конкретный слой населения или конкретного человека, а уничтожить как можно больше своих «врагов» как категории. Чем больше жертв, тем лучше. Поэтому религиозные террористы рассматривают широкомасштабное насилие как оправдываемое и необходимое для достижения цели. 45 Двусмысленность и неоднозначность религиозных текстов может быть легко использована идеологами экстремизма для разжигания ненависти и вовлечения в свои ряды новобранцев. Однако зачастую террористами становятся по доброй воле, рефлексируя на определенные факторы социальной несправедливости и др. В условиях глобализации религиозный терроризм выходит на первый план, являя собой новую волну террористического насилия. Это объясняется сразу массой причин, среди которых как недальновидная политика стран Запада, так и стремление Востока противопоставить и сохранить собственную самобытную систему ценностей. Огромная разница в уровне жизни стран Запада и Востока порождает чувство социальной несправедливости, также ведущее людей в ряды террористов. В современной террористической деятельности широко используются Интернет и социальные сети, террористические организации финансируются заинтересованными в их деятельности сторонами, самих террористов становится все сложнее отследить. Столкновение цивилизаций, о котором говорил Хантингтон, приобрело наиболее ожесточенную форму. Следует также отметить, что на данный момент для мирового сообщества жизненно важно детальное изучение террористической активности, так как без него невозможно предупреждение терактов и адекватная борьба с экстремистскими движениями. В этом аспекте важно понимание механизмов и закономерностей террористической деятельности, которые должны быть досконально изучены. Перед лицом международного терроризма сможет помочь только консолидация мировых сил и общие усилия. 46 Список литературы На русском: 1. Хоффман Б. Терроризм: взгляд изнутри. М., 2003. 2. Игнатенко А. Ислам и политика. — М.: Институт религии и политики, 2004. 3. Кожушко Е.П. Современный терроризм. Анализ основных направлений. — Минск: Харвест, 2000. 4. Жаккар Р. Именем Усамы бен Ладена. Секретное досье на террориста, которого разыскивает весь мир. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 5. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Политические исследования. 1994. 6. Коллонтай порядок В.М. // Постколониальный Неклесса А.И. (ред.) мировой экономический Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. — М.: Восточная литература, 2002. 7. Чапан Э. Ислам о терроре и акциях террористов-смертников. — М.: Изд-во Новый Свет, 2005. 8. Хасан М. Источник террора. Идеология ваххабизма-салафизма. — М.: ЦСПИ, 2005. 9. Косач Г.Г. Терроризм в Саудовской Аравии: к вопросу о предпосылках феномена // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный альманах. Выпуск 1. — Нижний Новгород: Духовное управление мусульман Нижегородской области, 2005. 10. Герасимов В. Терроризм: религиозно-политический аспект. Вып5. СПб., 2002. 11. Психология террористов и серийных убийц: Хрестоматия. Мн., 2004. 47 12. Селезнев И.А. К вопросу о видах современного терроризма // Российская Федерация в международных отношениях: Сборник научных статей / Под общ. ред. В.А. Михайлова, Л.О. Терновой. М., 2008. 13.Городецкий A.E., Морукова A.A. Институты экономической безопасности в системе противодействия современному терроризму // Современное российское общество. Проблемы безопасности, преступности, терроризма. Т. 1. М., 2006. 14. Катрич Л.В. Проблема терроризма в отечественной социологической мысли в 1960-1990 гг. // Объединенный научный журнал. М., 2009. На английском: 1. Rapoport D. Four Waves of Terrorism./ In Dipak K. Gupta (ed.) Terrorism and Homeland Security. Belmont, CA, 2005. 2. Singh S. Terrorism. A Global Phenomenon. Dehli, 2001. 3. Democracy, War and Peace in the Middle East, ed. Carnham A. Fesslern. – Bloomington, Indianapolis, 1995. 4. Stouffer S.A. The American Soldier. - Boston, 1949; Merton R.K. Social Theory and Social Structure. Glencoe, IL, 1957. 5. Hough M. New Terrorism or New Perceptions? Some Observations Regarding Changing Views on Terror // Review for Southern Africa, 2005, vol. 27, № 2.Spencer A. Questioning the Concept of „New TerrorismD // Peace and Conflict Development, 2006. 6. Pizzorno A. Some other kind of'otherness': A critique of rational choice theories // Development, democracy and the art of trespassing. Notre Dame, 1986. 7. Hoffman B. Is al Qaeda Still A Threat? // Foreign Affairs. 2008. 48 8. Albert J. Jongman. World Directory of Extremist, Terrorist and other Organizations Associated with Guerrilla Warfare, Political Violence, Protest, Organized Crime and Cyber-Crime. / In: Alex P. Schmid (Ed.). The Routledge Handbook of Terrorism Research. London & New York, 2011. 9. Sageman М. Leaderless Jihad: Terror Networks in the Twenty-first Century. Philadelphia, 2008. 10. Internet 'gives militants access to top-level spy systems' // The Daily Telegraph, 2010. 11. Crenshaw M. The War on Terrorism: Is the US Winning? 2/10/2006. 12. National Strategy for Counterterrorism. – Washington D.C.: The White House, 28 June 2011. 13. Stepanova E. The evolution of the al-Qaeda-type terrorism: networks and beyond // Dynamics of Political Violence: A Process-Oriented Perspective on Radicalization and the Escalation of Political Conflict / Ed. by L.Bossi et al. – Farnham (VA): Ashgate, 2014. 14. Al-Suri A.M. The Call to Global Islamic Resistance / CENTRA Technology, Inc.; trans. from Arabic. – DCIA Counterterrorism Center, Office of Terrorism Analysis, 2004. Статистические данные: 1. Global Terrorism Database (GTD) / National Consortium for the Study of Terrorism and Responses to Terrorism 2. Global Terrorism Index: Capturing the Impact of Terrorism in 20022011. – Sydney; N.Y.: Institute for Economics and Peace, 2012. 49
