КОММЕНТАРИИ РАВ. ШАУЛЬ - АЙЗЕКА АНДРУЩАКА К ГЛАВЕ ТОРЫ "МАТОТ-МАСЭЙ"

КОММЕНТАРИИ РАВ. ШАУЛЬ - АЙЗЕКА АНДРУЩАКА К ГЛАВЕ ТОРЫ
"МАТОТ-МАСЭЙ"
В недельном разделе «Масаот», рассказывается, как следует уже из названия («Переходы»),
о переходах, которые совершали сыны Израиля с момента выхода из Мицраим и до того, как
пришло время вступить в Землю Израиля.
Собственно, все эти переходы уже описывались Писанием по ходу их совершения. Поясняя
необходимость перечисления всех их в конце пути, Раши (33:1) приводит, цитируя мидраш,
следующую притчу: «У царя заболел сын, и он повёз его в места отдаленные, чтобы
исцелить. На обратном пути отец стал перечислять стоянки, говоря ему: «Здесь мы
остановились на ночь, здесь нас знобило, здесь у тебя болела голова и т.д.». Так сказал
Превечный Моше: «Перечисли им все те места, где они гневили Меня»».
Хорошая притча, но вызывает целый ряд вопросов.
Во-первых, и мидраши сами по себе и мидраши в изложении Раши, особенно, предельно
точны в своих метафорах и сравнениях. Спрашивается: какие переходы сынов Израиля и
какие стоянки символизирует «сон», какие - «озноб», а какие - «головная боль»?
Это тем более интересно потому, что ни мидраш, (в отличие от Раши) не добавляет к «Здесь
мы остановились на ночь, здесь нас знобило, здесь у тебя болела голова» сакраментального
«и т.д.». То есть нет никаких «и т.д.», есть ТОЛЬКО три примера: сон, озноб и головная боль.
И все переходы сынов Израиля, в большей или меньшей мере, сводились к переходу от
одного из этих состояний к другому и обратно. Сорок два перехода от хвори к хвори. Не
удивительно, что мы выросли ипохондриками. Но вопрос в другом: как расшифровать
метафору? Какие из переходов ассоциируются с какими из трех недомоганий?
Во-вторых, понятно, почему озноб и головная боль — это нехорошо и в чем тут метафора на
безобразия, которыми там и тут и тут и тут и так до сорока двух «гневили Меня». Но что
плохого во сне? Что со сном не так? Какое из болезненных (=б-гопротивных)состояний
символизирует он?
В-третьих, «здесь мы спали» - мы, «здесь нас знобило» - нас. А «здесь у тебя болела голова»
- у тебя, но не у меня! Как говорится, дружба дружбой, а головняк врозь. Почему? Как
понимать эту тонкость формулировки мидраша? Почему спят и мерзнут царь и принц вместе,
а голова болит только у принца? Что это говорит об отношениях Всевышнего с его народом?
На первый взгляд, мидраш отлично ложится на историю самых первых переходов сынов
Израиля по выходе из Мицраим: из Рамсеса в Сукот, из Сукота в Этам и из Этама в Пи-аХирот.
Первый переход (Рамсес-Сукот), как известно, длился один день и закончился ночевкой. Вот и
«здесь мы спали». Ночная стоянка.
Во время второго перехода (Сукот-Этам) главным событием стало то, что сынов Израиля
начали сопровождать облака славы (и не славы). А одной из функций облаков было, как
известно, защищать сынов Израиля от солнечного зноя и поддерживать комнатную
температуру. А у евреев, как известно, если им не жарко, значит, обязательно, холодно. Мы ,
просто, не умеем быть довольными (в учении хасидизма, разумеется, объясняется, что это —
проявление духовной утонченности и т. д.). Вот и «здесь нас знобило»: облака защитили от
зноя.
А что произошло во время третьего перехода (из Этама в Пи-а-Хирот)? Сыны Израиля начали
гундосить в полный голос «Оставь нас, и мы будем служить Мицраиму. Ибо лучше нам
служить Мицраиму, чем умереть нам в пустыне» (Шмот, 14:12). Начали предъявлять Моше
(«голове») претензии. Вот и ГОЛОВНАЯ боль.
Как известно, сорок два перехода сынов Израиля по пустыне символизируют сорок два этапа
исправления окружающих нас народов («пустыни народов», как называет это мидраш), по
ходу изгнания, которое должно закончиться, с б-жьей помощью, к приходу Машиаха.
Закончиться, важно подчеркнуть, полным исправлением того, что должно быть исправлено и
изведением всего того, что должно быть изведено.
В учении хасидизма объясняется, что силы для окончательного Избавления и прихода
Машиаха черпаются из событий первого Исхода, Исхода из Мицраим. На это указывает та
настойчивость, с которой Писание проводит параллель между первым Исходом и последним.
Как сказано, например, «Как во дни исхода твоего из земли Мицраим, явлю ему чудеса»
(Миха, 7:15).
А значит уже во время Исхода (и последующих переходов) имело место упоминавшееся
выше исправление нуждающегося в исправлении и изведение нуждающегося в изведении.
Наглядный пример: переход рассеченного моря, в ходе которого была, в порядке бонуса,
утоплена целая армия мицрим.
А переходу моря как раз и предшествовали три первых перехода. Три перехода (РамсесСукот-Этам-Пи-аХирот) и переход моря — архетип Исхода-избавления: сон-озноб-головная
боль-истребление зла, как класса (= категории).
Песнь Моше ПОСЛЕ перехода моря начинается в будущем времени (как подробно
разъясняет Раши в комментарии на Шмот, !5:1) «Тогда воспоют Моше и сыны Израиля».
Когда тогда? Когда придет Машиах, восстанут к жизни умершие, включая Моше и его
современников. Восстанут и воспоют песнь Всевышнему за повторение того, что в их время
носило, как ни крути, локальный масштаб,а на этот раз, космический.
Теперь хотелось бы понять, как первые три перехода символизируют все сорок два. И
почему эта символика выглядит, как история болезни: сон, озноб и головная боль.
Чтобы сделать это, придется задаться рядом дополнительных вопросов:
Во-первых, с одной стороны все указывает на то, что речь идет о ВСЕХ переходах, а с другой,
вроде бы далеко не каждый переход ознаменован тем, что сыны Израиля гневили
Всевышнего. Почему же мидраш говорит, что все переходы перечисляются для того, чтобы
напомнить места, где таки гневили?
Во-вторых, в притче царь и принц вспоминают где что случилось, возвращаясь из поездки,
проезжая места событий. Как понимать эту метафору? В прямом смысле имел место маневр
с возвращением на несколько стоянок вглубь пустыни, но точно никто не возвращался ни в
Пи-а-Хирот, ни в Этам, ни в Сукот, ни в Рамсес.
Объяснение выглядит так.
Как известно, изгнание («в пустыню») сынов Израиля (и конкретную еврейскую душу в
конкретное еврейское тело) преследует две цели: исправление мира (тела) и возвышение,
развитие, улучшение самих сынов Израиля (души). При этом, результаты исправления мира,
зачастую, видны сразу, по ходу дела. А вот благотворное воздействие исправления на
исправляющего становится заметным не сразу, а лишь по завершении процесса. А по ходу —
только пот, слезы и сопли.
Ну, вот, например, моет человек посуду. Все что уже помыто — уже помыто. А если оно
высушено и расставлено по местам, так вообще картина маслом. Но сам моющий, пока не
закончит, что в начале мытья, что в конце. Даже наоборот, к концу он выглядит грязным и
потным, нуждающимся в мытье сам.
Иными словами, есть вещи которые нужно делать, но от этого ничего хорошего в том, чтобы в
них влезать нет.
Канализация. Мало кто знает, но одна из самых опасных профессий в мире, представители
которой чаще всего гибнут, это чистильщики центральной канализационной системы.
Канализационных труб диаматром в метры. Это очень нужная работа — чистить эти трубы,
поддерживать их пропускную способность и т. д. Люди,делающие это, заслуживают
глубочайшего уважения, высоких зарплат, орденов и медалей. Но, ничего не попишешь, они
целыми днями бултыхаются в дерьме.
Сыны Израиля в изгнании делают очень важную работу, но они бултыхаются, ради этого, в
дерьме.
Переходы по выходе из Мицраим уводили сынов Израиля от самого мерзкого места в мире. И
с каждым шагом они удалялись от него. Но пока не прошли море, в котором утонул весь
шлейф тянущейся за ними грязи, они бултыхались в дерьме: спали, мерзли, маялись
головной болью.
Но когда цель достигнута, когда результат получен, можно оглянуться назад («вернуться»),
чтобы понять и признать, что все оно того стоило. И слез, и пота и соплей. И бултыхания в
дерьме. В.С. Высоцкий замечательно все это отразил в своих песнях альпинистского цикла. О
людях, которые пока лезут в гору, сто раз забывают, зачем они корячатся, зачем рискуют
жизнью, пока окончательно не перестают понимать, что они на той горе делают, пока не
поднимутся на вершину. О! Там они сразу все понимают и все встает на свои места.
И в этом смысл перечисления переходов в пустыне. Всевышний говорит евреям: вспомните
все те места, где вы меня гневили. Где вам было тяжело, страшно, противно. И убедитесь,
что все это было нужно, все оно того стоило. Так в гонконгских фильмах про мудрого мастера
у-шу и его незадачливого, поначалу, ученика, где-то на 72-74-ой минутах главный герой,
наконец, начинает понимать, ради чего таскал ведра и зачем ловил лягушек. И только зачем
он их потом надувал через соломинку остается непонятным. Но у нас речь не об этом.
Конечно, благодарный (неблагодарный) ученик или, тем более, сын, всегда может спросить:
«Папа, а была ли реальная необходимость погружать меня в дерьмо по уши? Нельзя ли было
ограничиться менее радикальными педагогическими приемами?» и, самое страшное, «Что же
ты сам в дерьмо не полез?».
Чтобы исключить подобные вопросы, мидраш подчеркивает, что царь (Всевышний)
безусловно сопровождал (мидраш подчеркивает: «повез»!) своего сына (Израиль) во всех его
мытарствах. И терпел ровно все то же, что и сам принц (кроме головной боли! Но это, просто,
слишком личное). И все это для того, чтобы исцелиить его. И понятно, что когда принц таки
исцелился, все это приобрело совсем иную цену, в глазах принца, и заставило его взглянуть
на перенесенное совсем под иным углом зрения.
Можно спросить: ок, тяготы и невзгоды пребывания в пустыне изгнания — это все для того,
чтобы принц исцелился. Но понятно же, что царь не гневается на принца за то, что тот болен
и у него болит голова! Гнев царя вызывает то, что принц дает обстановке повлиять на себя и
распуститься ниже некуда — например, образно говоря, начать, оправдываясь тем, что ему
холодно и страшно, пытаться покуситься на невинность годовалого вьючного верблюда
Ромуальдика, упаси Б-г. Чисто, чтобы согреться и успокоиться.
Понятно, что в данном случае речь идет о дерьме гораздо более глубоком, чем то, в которое
имело смысл и была необходимость лезть.
И тем не менее, оглядываясь назад, Всевышний перечисляет стоянки, где сыны Израиля
ГНЕВИЛИ его, показывая им, что оно того стоило. Как же стоило, если совсем не стоило?
А вот так. Тут тонкий момент. Не секрет, что «грех разлегся у нашего порога». Мало того,
время от времени свыше намеренно натравливают на нас наше дурное начало (что никак не
противоречит тому, что у нас есть свобода выбора) и не для того, чтобы мы перед ним
устояли. А, скорее, для того, чтобы не устояли. Но затем по полной программе раскаялись. И,
таким образом, подняли бы к святости неподъемное. Да, опасный маневр, очень опасный.
Врата раскаяния не запираются, но добираются до них далеко не все. И только достигнув их
можно оглянуться назад и констатировать, что оно того стоило. Ну, вот достигли. И вот
получили возможность оглянуться и убедиться.
Есть принципиальная разница между первыми тремя переходами, которые были совершенно
необходимы для Исхода и последующими, в которых, изначально, нужды не было. Мидраш
говорит, что когда сыны Израиля вышли из теснин разверзнувшегося моря, они были
достойны немедленно вступить в землю Израиля. Но загрешили и профукали шанс.
А еще первые три перехода были не в пустыне. Настоящая пустыня началась только по ту
сторону моря.
Теперь становится понятным, почему хотя речь идет о всех переходах, притча относится
только к первым трем. Только первые три были о том, как царь повез своего сына лечиться. И
ради этого оказался в пустынных местах. Но не в пустыне — месте, где нет условий для
жизни! В пустыню принц ускакал сам, вопреки воле царя, и царское сопровождение, в
воспитательных целях, перестало быть столь же явственным как прежде.
Первые три перехода символизируются состояниями недомоганий, не являющихся
болезнями (= грехами) в полном смысле слова. Сон, озноб, головная боль — это, как орз: не
болезни. Стригучий лишай — вот это болезнь. Заворот кишок — болезнь. Золотуха. А эбола
— это коммерческий проект. Колеса будут толкать африканцам по спекулятивным ценам. Но
мы опять отвлекаемся.
Вернемся к трем необходимым переходам. И связанным с ними болезненным состояниям.
Для того, чтобы предоставить нам свободу воли, Небесам приходится сделать с ними
(душами Израиля) три вещи.
Во-первых, поместить их в мир, где б-жественное присутствие не очевидно. Потому, что пока
оно очевидно, то что же тут выбирать? Нужно быть очень больным, очень, чтобы что угодно
предпочесть Б-гу. Есть большие сомнения, можно ли быть настолько больным. Поэтому, как
уже было сказано, нужен мир, где б-жественное присутствие неочевидно.
Во-вторых, выбор должен сохраняться в обе стороны. Поэтому, б-жественное присутствие
при всей своей неявственности должно оставаться...вычисляемым, как минимум.
Постижимым. И даже достижимым! Пусть и с трудом. Но обязательно должно.
В-третьих, животная душа, животное начало, должно иметь те же возможности, что и бжественная, то есть быть способной находить не только эмоциональные, но и
интеллектуальные резоны в пользу выбора противного б-гоугодному. Иначе шансы не равные
и свобода не свобода.
А теперь пошли по пунктам.
Сон — одна шестидесятая смерти. Состояние отключки разума. Что и есть сокрытие бжественного присутствия.
Озноб — приводящий в чувство холодок: возможность очнуться и почувствовать не
очевидное, но все-таки явственное б-жественное присутствие.
Головная боль - голова работает, но лучше бы она не работала. Потому что когда
включается разум животной души, он может такого надумать, что мало не покажется.
И теперь понятно, почему сон и озноб во множественном числе — там царь вместе с
принцем, а, вот, головная боль — это личные проблемы принца,, к ним царь отношения не
имеет.
Итак, три первых перехода — это с царского благословения и с царским участием. Дальше —
без. Но! То, что принц ускакал в пампасы на тридцать девять переходов — если подумать —
стало, так или иначе, результатом и продолжением того, что царь завез его в безлюдные
места, на границу пустыни, усыпил, застудил и довел до головной боли.
В результате принц не только выздоровел, но еще и поздоровел и подкачался. Но к этому
царь не мог иметь непосредственного отношения — чувствуя себя под присмотром принц
никогда бы толком не закалился.
Теперь становится понятным почему Раши, в отличие от мидраша, после «головной боли»
добавляет «и т.д.». Потому что «и т.д.» является продолжением первых трех переходов. Хотя,
на первый взгляд, это две совершенно разные истории. А по сути — одна.
Вот-вот придет Машиах и мы, наконец, поймем ради чего хлебали дерьмо лаптем. И нет, я,
вопреки своей традиции, не стану призывать никого торопиться и использовать последние
оставшиеся минуты изгнания, чтобы нахлебаться всласть. И без моих подсказок это будет
сделано.