****** *1 - Новгородский государственный университет

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования «Новгородский государственный
университет имени Ярослава Мудрого»
ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА
(КУРС ЛЕКЦИЙ)
Автор-составитель Александрова О.А.
ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД 2012
1
СОДЕРЖАНИЕ
ЛЕКЦИЯ
№
1.
ПРЕДМЕТ,
ЗАДАЧИ
И
МЕТОДЫ
ТЕОРИИ
ПЕРЕВОДА……………………………………………………………………….3
ЛЕКЦИЯ
№
2.
ТЕОРИЯ
ПЕРЕВОДА
И
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ
ДИСЦИПЛИНЫ
…………………………………………………………………………….8
ЛЕКЦИЯ №3. ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ПЕРЕВОДА …………………………….30
ЛЕКЦИЯ №4. ТИПОЛОГИЗАЦИЯ ПЕРЕВОДОВ…………………………... 40
ЛЕКЦИЯ № 5. ПЕРЕВОД КАК ВИД ЯЗЫКОВОГО ПОСРЕДНИЧЕСТВА .44
ЛЕКЦИЯ № 6. ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ, АДЕКВАТНОСТЬ,УРОВНИ И
ВИДЫ
ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ
……………………………………………………51
ЛЕКЦИЯ №7. ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА……………………………….71
ЛЕКЦИЯ №8. НОРМАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА……………………. 85
ЛЕКЦИЯ №9. СЕМАНТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА ……………..100
ЛЕКЦИЯ
№10.
ГРАММАТИЧЕСКИЕ
ТРАНСФОРМАЦИИ
ПРИ
ПЕРЕВОДЕ…………………………………………………………………………
……..113
ЛЕКЦИЯ
№
11.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ
МОДЕЛИ
(ТЕОРИИ)
ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ………………………………………………………121
2
Лекция №1
Предмет, задачи и методы теории перевода
1. Определение понятия «теория перевода»
Круг деятельности, охватываемой понятием «перевод», очень широк.
Переводятся с одного языка на другой стихи, художественная проза,
публицистика, научные и научно-популярные книги из различнейших
областей знания, дипломатические документы, деловые бумаги, статьи и
выступления политических деятелей, речи ораторов, газетная информация,
беседы лиц, разговаривающих на разных языках и вынужденных прибегать к
помощи устного посредника, дублируются кинофильмы.
Слово «перевод» принадлежит к числу общеизвестных и общепонятных,
но и оно, как обозначение специального вида человеческой деятельности и ее
результата, требует уточнения и терминологического определения. Оно
обозначает: 1) процесс, совершающийся в форме психического акта и
состоящий в том, что речевое произведение (текст или устное высказывание),
возникшее на одном — исходном — языке (ИЯ), пересоздается на другом переводящем - языке (ПЯ); 2) результат этого процесса, т. е. новое речевое
произведение (текст или устное высказывание) наПЯ.
Перевод, как вид духовной деятельности человека, восходит еще к
глубокой древности. Он всегда играл существенную роль в истории
культуры отдельных народов и мировой культуры в цедим. В наше же время
- с середины XX столетия (после Второй мировой войны) - переводческая
деятельность во всех своих разновидностях приобрела невиданный ранее
размах благодаря всё возрастающей интенсивности международных
контактов. Это дает оснонание некоторым зарубежным авторам, пишущим о
переводе, называть наш век «веком перевода».
Перевод издавна привлекал внимание писателей и ученых и вызывал
разнообразные принципиальные соображения, выливавшиеся в целые
нормативные переводческие концепции. Ныне -в период небывалого
расширения масштабов переводческой деятельности — не только с новой
силой обострился интерес к ней, но и появилась всё более четко
осознаваемая необходимость научно систематизировать и обобщить
результаты огромного практического опыта, накопленного в этой области,
как и данные критической мысли писателей и ученых прошлого и
современности. Так, в современной филологии стала развиваться и
сложилась в специальную дисциплину теоретическая наука о переводе - теория перевода или - шире - «переводоведение» (ср. англ. "theory of translation"
и "science of translation"). Наряду с приведенными названиями за последнее
время для более точного обозначения этой отрасли филологической науки
бьши созданы специфические термины: в английском - "translatology".
Появление всех этих названий-терминов свидетельствует о том, что данная
область получила статус определенной отрасли науки (филологической),
имеющей свой предмет и свои задачи.
3
Предмет этой науки - сам перевод, определение которого сформулировано выше.
Перевод может осуществляться: 1) с одного языка на другой неродственный (иносистемный), родственный, близкородственный (случаи
наиболее частые, практически важные и составляющие основной предмет
внимания в этой работе); 2) с литературного языка на его диалект, с диалекта
на литературный язык или же с диалекта одного языка на другой
литературный язык (противоположный случай — нереален); 3) с языка
древнего периода на данный язык в его современном состоянии (например, с
древнерусского языка старшего периода или XIV-XV вв. на современный
русский, со старофранцузского на современный французский и т. д.).
Роль языка при переводе - та же, которую он всегда играет в жизни
общества: он и здесь выступает как «важнейшее средство человеческого
общения»2.
От перевода, как творческой практики или искусства, следует отличать
теорию перевода, как особую научную дисциплину. Естественно, что
практически столь важная деятельность, как перевод, требует и своей
теоретической основы. Задачи теории перевода…
В широком смысле термин «теория перевода» противопоставляется
термину «практика перевода» и охватывает любые концепции, положения и
наблюдения, касающиеся переводческой практики, способов и условий
ее осуществления, различных факторов, оказывающих на нее прямое или
косвенное воздействие. При таком понимании «теория перевода» совпадает с
понятием «переводоведение».
В более узком смысле «теория перевода» включает лишь собственно
теоретическую часть переводоведения и противопоставляется его
прикладным аспектам.
В зависимости от предмета исследования можно выделить
психологическое переводоведение (психологию перевода), литературное
переводоведение (теорию художественного или литературного перевода),
этнографическое переводоведение, историческое переводоведение и т.д.
Ведущее
место
в
современном
переводоведении
принадлежит
лингвистическому переводоведению (лингвистике перевода), изучающему
перевод как лингвистическое явление. Отдельные виды переводоведения
дополняют друг друга, стремясь к всестороннему описанию переводческой
деятельности.
Теоретическую
часть
лингвистики
перевода
составляет
лингвистическая
ТП, основные положения
которой мы и будем
рассматривать. Термин «теория перевода» мы будем употреблять в значении
«лингвистическая ТП».
В таком значении в ТП различаются «общая теория перевода»,
«частные теории перевода» и «специальные теории перевода».
Общая ТП - раздел лингвистической ТП, изучающий наиболее общие
лингвистические закономерности перевода, независимо от особенностей
конкретной пары языков, участвующих в процессе перевода, способа
4
осуществления этого процесса и индивидуальных особенностей конкретного
акта перевода. Положения общей теории перевода охватывают любые виды
перевода любых оригиналов с любого исходного языка на любой другой
язык.
Общая ТП составляет часть лингвистической ТП, наряду с частными
ТП, изучающими лингвистические аспекты перевода с одного данного языка
на другой данный язык, и специальными ТП, раскрывающими особенности
процесса перевода текстов разных типов и жанров, а также влияние на
характер этого процесса речевых форм и условий его осуществления.
Общая ТП дает теоретическое обоснование и определяет основные понятия
частных и специальных ТП. Частные и специальные теории перевода
конкретизируют
положения
общей
ТП
применительно
к
отдельным типам и видам перевода.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
2. Задачи ТП
ТП ставит перед собой следующие основные задачи:
раскрыть
и
описать
общелингвистические
основы
пере
вода, т.е. указать, какие особенности языковых систем и
закономерности
функционирования
языков лежат
в основе
переводческого процесса, делают этот процесс возможным и определяют его характер и границы;
определить перевод как объект лингвистического исследования,
указать его отличие от других видов языкового посредничества;
разработать основы классификации видов переводческой деятельности;
раскрыть сущность переводческой
эквивалентности как основы
коммуникативной равноценности текстов оригинала и перевода;
разработать общие принципы и особенности построения частных и
специальных ТП для различных комбинаций языков;
разработать общие принципы научного описания процесса перевода
как действий переводчика по преобразованию текста оригинала в текст
перевода;
раскрыть воздействие на процесс перевода прагматических и
социолингвистических факторов;
определить понятие «норма перевода» и разработать принципы
оценки качества перевода.
Помимо теоретических разделов, ТП включает разработку ряда
прикладных аспектов, связанных с методикой обучения переводу,
составлением и использованием всевозможных справочников и словарей,
методикой оценки редактирования переводов, а также различными
практическими
вопросами, решение которых способствует успешному выполнению
переводчиком своих функций. Особое место среди прикладных
задач
лингвистического
переводоведения
занимает разработка методов
формализации переводческого процесса с целью передачи части или всех
5
функций переводчика автоматическому устройству, т.е. осуществления
машинного перевода.
Лингвистическая ТП описывает не то, что должно быть, а то, что есть,
что составляет природу изучаемого явления. Вместе с тем на основе
описания лингвистического механизма перевода оказывается возможным
сформулировать некоторые нормативные рекомендации, принципы и
правила, методы и приемы перевода, следуя которым переводчик может
более успешно решать стоящие перед ним задачи. Во всех случаях научный
анализ наблюдаемых фактов предшествует нормативным предписаниям.
Знание нормативных требований
не
предполагает бездумного,
механического выполнения этих требований переводчиком. Перевод в любом
случае представляет собой творческую мыслительную деятельность,
выполнение которой требует от переводчика целого комплекса знаний,
умений и навыков, способности делать правильный выбор, учитывая всю
совокупность лингвистических и экстралингвистических факторов. Учет
подобных факторов происходит во многом интуитивно, в результате
творческого акта, и отдельные переводчики в разной степени владеют
умением успешно осуществлять процесс перевода. Высокая степень такого
умения называется искусством перевода.
3. Методы исследования в ТП
ТП является лингвистической дисциплиной, поэтому широко
использует данные и методы исследования других разделов языкознания:
грамматики, лексикологии, семасиологии, стилистики, социолингвистики,
психолингвистики и др.
Для ТП особое значение имеют данные коммуникативной лингвистики
об особенностях процесса речевой коммуникации, специфике прямых и
косвенных речевых
актов, о соотношении выраженного
и
подразумеваемого
смысла в высказывании и тексте, влиянии контекста и ситуации общения на
понимание текста, других факторах, определяющих коммуникативное
поведение человека.
Важным
методом
исследования
в
лингвистике
перевода
служит сопоставительный анализ перевода, т.е. анализ формы
и содержания текста перевода в сопоставлении с формой и содержанием
оригинала. Эти тексты представляют собой объективные факты, доступные
наблюдению и анализу. В процессе перевода
устанавливаются
определенные
отношения
между двумя текстами на разных языках
(текстом оригинала и текстом перевода). Сопоставляя такие тексты,
можно
раскрыть
внутренний механизм перевода, выявить эквивалентные единицы, а также
обнаружить изменения формы и содержания, происходящие при замене
единицы оригинала эквивалентной ей единицей текста перевода. При этом
возможно и сравнение двух или нескольких переводов одного и того же
оригинала. Сопоставительный анализ переводов дает возможность выяснить,
как преодолеваются типовые трудности перевода, связанные со спецификой
6
каждого из языков, а также какие элементы оригинала остаются
непереданными в переводе. В результате получается описание
«переводческих фактов», дающее картину реального процесса.
Сопоставительное изучение переводов дает возможность получать
информацию о коррелятивности отдельных элементов оригинала и перевода,
обусловленной как отношениями между языками, участвующими в переводе,
так и внелингвистическими факторами, оказывающими влияние на ход
переводческого процесса. Дополнительным методом получения такой информации может служить опрос информантов, в качестве которых используются
лица, обладающие необходимым двуязычием и опытом переводческой
деятельности. В процессе опроса информанту предлагаются для перевода
отрезки оригинала, содержащие лексические единицы или синтаксические
структуры, представляющие определенные переводческие трудности.
4. Статус ТП
В системе лингвистических наук теория перевода связана, с одной стороны, с
общим языкознанием, положениями которого как обобщающей дисциплины
она не может не пользоваться, с другой же стороны - с лексикологией,
грамматикой, стилистикой, историей отдельных конкретных языков, в
сущности со всеми их специальными аспектами; из них она черпает и факты
и определения, и некоторые выводы, касающиеся тех особенностей строя
данных языков, о соответствиях которым в другом языке идет речь при
переводе.
Спецификой ТП, в отличие от названных лингвистических дисциплин,
является: 1) постоянное соотнесение фактов и целых комплексов фактов в
плоскости разных языков и 2) комплексный подход к явлениям языка, взятым
в их взаимодействии: ведь при переводе важно соответствие не какой-либо
одной особенности (и уж, конечно, не отдельной единице языка - будь то
слово или даже предложение), и не простой совокупности их, а целой
системе, где всё взаимообусловлено.
Среди перечисленных лингвистических дисциплин к ТП самое близкое
отношение имеет стилистика. И это вполне понятно. Перевод всегда имеет
дело с системой языковых средств, определенным образом отобранных и
организованных в подлиннике и требующих отбора и организации средств
того языка, на который подлинник переводится.
Практически задачей перевода являются поиски соотносительных и
параллельных способов выражения содержания подлинника – из состава
средств другого языка; перевод всегда имеет дело с различными стилями
общенационального языка, он всегда учитывает их соотношение и
взаимопроникновение, равно как и формы отношения средств выражения к
выражаемому содержанию. Стилистический уклон ТП в полной мере
сохраняет и тогда, когда она занимается вопросом о передаче
индивидуального художественного стиля писателя.
7
С точки зрения не только теории, но и практики перевода важно
правильное понимание явлений стиля в их отличии от явлений языка. Дело в
том, что смешение явлений языка и явлений стиля (как явлений речи)
неизбежно приводит на практике к формальному истолкованию и
воспроизведению языковых особенностей как таковых (насколько это
вообще возможно) вне связи с их смысловой и стилистической функцией, т.
е. к наивному буквализму. Тем самым насущной задачей теории перевода
является разграничение формы языкового явления, с одной стороны, и его
смысловой и стилистической функции, с другой. Первая может быть
настолько специфична для данного языка, что ее воссоздание вообще
окажется невозможным при переводе (например, артикли
в англ.,
глагольный вид в русском).
Не подлежит сомнению, что при изучении перевода ряд
стилистических вопросов должен решаться самостоятельно и наново из-за
отсутствия каких-либо готовых ответов. А для дальнейшего развития
стилистики исследование материала переводов дает много - именно потому,
что предмет исследования в некоторой степени является общим
(сопоставительные параллельные средства выражения более или менее
однородного содержания; соотношение стилей данного языка). Не случайно
в работах, посвященных проблемам перевода, постоянно рассматриваются
cтилистические явления. Таким образом, связь здесь - очень тесна.
Связи ТП с другими научными дисциплинами и ответвлениями
филологической науки нисколько не уменьшает самостоятельность ее
предмета и задач: ТП занимается спецификой перевода, его реальными
возможностями и условиями их осуществления. Наличие же связей со смежными или близкими областями знания - характерная черта современного
состояния науки вообще.
При изучении перевода не только возможно, но и необходимо в
широких пределах использовать мощное средство стилистического анализа так называемый стилистический эксперимент. А. М. Пешковский, впервые
сформулировавший понятие стилистического эксперимента, говорил о нем
«в смысле искусственного придумывания стилистических вариантов к
тексту», имея в виду материал художественной литературы.
Подготовленный эксперимент – сравнение нескольких переводов.
Лекция № 2
Теория перевода и лингвистические дисциплины
ТП и контрастивная лингвистика
КЛ – Направление исследований общего языкознания, интенсивно
развивающиеся с 50-х гг. 20 в. Целью КЛ является сопоставительное
изучение двух, реже нескольких языков для выявления их сходств и различий
на всех уровнях языковой структуры.
8
Вопрос о соотношении контрастивной лингвистики и ТП до сих пор
продолжает оставаться предметом споров. В прошлом нередко отсутствовала
четкая дифференциация этих дисциплин. Сопоставление языков и языковых
явлений фактически отождествлялось с лингвистической ТП. Этот взгляд на
соотношение теории перевода и контрастивной лингвистики до сих пор
находит свое проявление в некоторых теоретических построениях, в которых
вся проблематика перевода сводится к соотношению отдельных лексических
единиц, морфологических категорий и синтаксических конструкций в
исходном языке и языке перевода.
Едва ли можно согласиться с утверждением, согласно которому
ориентированная на норму и узус (общепринятое употребление языковой
единицы в отличие от его окказионального (временного и индивидуального)
употребления. Например, неологизмы не являются узуальными единицами
языка) контрастивная лингвистика приравнивается к теории перевода.
Независимо от того, какой аспект языка оказывается в фокусе
сопоставительного анализа, контрастивная лингвистика всегда нацелена на
язык, на конкретную языковую пару, подвергаемую сопоставительному
анализу. Целью ее является синхронное сопоставление языков, выявление их
общих и различительных черт.
Что же касается теории перевода, то ее предметом является перевод как
специфический вид межъязыковой коммуникации, а целью — выявление
сущности перевода, его механизмов, способов его реализации, влияющих на
него внутриязыковых и внеязыковых факторов и регулирующих его норм.
Исследуя соотношение между функциональными единицами языка А и
языка В, контрастивная лингвистика создает необходимый фундамент для
построения теории перевода. В самом деле, многие переводческие
трансформации, составляющие "технологию" перевода, восходят в конечном
счете
к
функционально-структурным
расхождениям
между
"сталкивающимися" друг с другом в процессе перевода языками. Между
данными контрастивной лингвистики и данными теории перевода во многих
случаях наблюдается каузальная связь. При этом контрастивная лингвистика
в ряде случаев отвечает на вопрос о том, почему в переводе осуществляется
та или иная операция.
Так, в английском языке для обозначения движения часто используется
глагол, содержащий сопутствующий движению признак — шум, вибрацию и
т.п. В русском языке этот сопутствующий признак, как правило, описывается
с помощью глагола движения в сочетании с наречием, предложно-именным
сочетанием или деепричастием. Ср. следующий пример из перевода на
английский язык рассказа М.Ю.Лермонтова "Фаталист":... все глаза, выражая
страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к
роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно — With
bated breath and eyes expressive of terror and a vague curiosity, we glanced from
the pistol to the fateful ace which was now slowly fluttering downwards.
Отмеченное расхождение в структуре английской и русской фраз,
отражающих одну и ту же предметную ситуацию, служит причиной
9
переводческой трансформации, связанной с перераспределением семантических компонентов: русский глагол в сочетании с деепричастием
("трепеща на воздухе, опускался") преобразуется в английский глагол со
значением сопутствующего признака в сочетании с наречием, указывающим
на направление движения (was... fluttering downwards).
Одной из причин (хотя и не единственной) описанной выше трансформации является наличие "безэквивалентных форм" в одном из взаимодействующих друг с другом в процессе перевода языков. Такой формой в
данном случае является деепричастие, представляющее собой специфическую черту русского языка.
Ср. также интересный пример, приводимый в цитированной выше работе
Косериу: Я никогда не любил Людмилу; Я никогда не любил Людмилы.
Здесь "безартиклевый" русский язык использует характерное для него
средство — падежную флексию для маркирования семантической оппозиции
"конкретное лицо—представитель класса" (в первом случае речь идет о
конкретном человеке, а во втором — о любой женщине по имени Людмила).
Английский язык использует в тех же целях противопоставление нулевого и
неопределенного артиклей: I have never loved Lyudmila; I have never loved a
Lyudmila.
Можно сказать, что теория перевода нуждается в контрастивной
лингвистике как в источнике исходных данных. Эти данные, проливающие
свет на расхождения между структурными типами, системами и нормами
языков (попутно отметим, что контрастивная лингвистика на уровне
языковой нормы пока еще не создана и находится в стадии разработки),
служат в качестве отправного пункта для собственно переводческого
анализа. Однако при этом нельзя не учитывать того обстоятельства, что
контрастивная лингвистика ориентирована на перевод не в большей мере,
чем на преподавание иностранных языков.
Различие между теорией перевода и контрастивной лингвистикой
касается также самого характера сопоставлений, практикуемых в этих
дисциплинах. Рассмотрим в качестве примера характер сопоставлений в
теории перевода и в существующей пока лишь в первом приближении
сопоставительной лингвистике текста. Л.С.Бархударов считал, что
предметная область теории перевода совпадает с предметной областью
сопоставительной лингвистики текста именно потому, что эти дисциплины
занимаются сопоставительным изучением семантически тождественных
текстов [Бархударов, 1975, 28]. Думается, что для контрастивной
лингвистики семантическое тождество текстов не является обязательным
условием. Сопоставительная лингвистика проводит свои сопоставления на
уровне определенного типа или жанра текста. При этом в сопоставительной
лингвистике текста используются так называемые параллельные тексты,
которые никак не могут рассматриваться как тексты, находящиеся в
отношении "оригинал—перевод". Иногда в качестве материала для
сопоставлений используются тексты, у которых вообще отсутствует
семантический
инвариант,
но
которые
позволяют
выявить
10
дифференциальные признаки текстов данного жанра в сопоставляемых
языках.
Сопоставительный анализ направлен на выявление специфических и
общих черт в структуре сопоставляемых текстов, в их лексике, синтаксисе,
фразеологии и стиле. При этом сопоставления носят, как правило,
статический характер и не преследуют цели нахождения переводческих
эквивалентов.
Теория перевода также имеет дело с текстами — исходным и переводным, между которыми устанавливаются эквивалентные отношения. Однако в
сопоставительной теории текста, где речь идет о различных типах текстов,
основным направлением научного поиска является именно выделение тех
общих черт, которые характеризуют тексты данного типа, тогда как теория
перевода принимает общие характеристики текстов за данное и
сосредоточивает свое внимание на том, каким образом эти характеристики
детерминируют процесс перевода.
Более того, если для сопоставительной лингвистики текста необходимо
и достаточно выявление соотношения между однотипными текстами в
разных языках, то для теории перевода характерна неразрывная,
органическая связь статической "сетки отношений", т.е. анализа, основанного
на выявлении типологии и иерархии эквивалентных отношений между
исходным и переводным текстами, с динамическими моделями,
воссоздающими путь переводчика от исходного к переводному (конечному)
тексту как серию преобразований, подчиненных определенным
закономерностям.
В этой связи возникает вопрос не только о соотношении контрастивной
лингвистики и теории перевода, но и о роли и месте лингвистики вообще в
науке о переводе. Дело в том, что лингвистика, несомненно, играет
важнейшую роль в переводоведении. Это обусловлено ролью языка в
процессе перевода. Будучи особым видом межъязыковой речевой
коммуникации, перевод осуществляется с помощью языка, с учетом
соотношения между исходным языком и языком перевода. Вместе с тем
нельзя не признать, что перевод как речевая деятельность не может быть
сведен к процессу, целиком и полностью осуществляемому по заданному
межъязыковому
алгоритму.
Теория
перевода,
стремящаяся
к
реалистическому отражению процесса межъязыковой коммуникации, не
может пройти мимо того важного обстоятельства, что перевод является не
только языковым (или, точнее, речевым) феноменом, но и феноменом
культуры. В самом деле, процесс перевода "пересекает" не только границы
языков, но и границы культур, а создаваемый в ходе этого процесса текст
транспонируется не только в другую языковую систему, но и в систему
другой культуры.
Рассмотрение перевода как целенаправленной деятельности едва ли
возможно без проникновения в планы, структуру и реализацию этой
деятельности, или, иными словами, в психологию перевода. Без учета
психологического компонента невозможно раскрытие роли человеческого
11
фактора в переводе, что представляется необходимым хотя бы потому, что в
любом акте перевода присутствует творческое начало, проявляющееся в
запрограммированных и непредсказуемых решениях. Вряд ли можно было
бы описать в виде исчерпывающей лингвистической формулы "алгоритм",
которому подчинено любое подлинно творческое решение переводчика. Повидимому, в таких случаях речь идет не столько о "сетке отношений" между
языками, сколько о той стороне переводческой деятельности, которую
принято вслед за К.И.Чуковским называть "высоким искусством".
Таким образом, если контрастивная лингвистика включает в рассмотрение язык А и язык В, исходя из основной задачи этой дисциплины,
определяемой как "систематическое сравнение форм и значений единиц
структуры сопоставляемых языков" [Ярцева, 1981,29], то теория перевода
помимо исходного и конечного текстов принимает в расчет социокультурные
и психологические различия между разноязычными коммуникантами, а
также ряд других социокультурных и психолингвистических детерминантов
процесса перевода. При этом учитывается, что перевод — это не простая
смена языкового кода, но и адаптация текста для его восприятия сквозь
призму другой культуры.
Итак, какой бы "лингвистичной" ни была теория перевода, она не
может не обрастать междисциплинарными связями с науками, изучающими
социокультурные, психологические и иные аспекты речевой деятельности.
Соотношение контрастивной лингвистики и теории перевода характеризуется двумя противоположными тенденциями. С одной стороны,
каждая из этих дисциплин утверждает свою автономию, а с другой —
взаимодействие между ними становится все более тесным. Опираясь на
данные контрастивной лингвистики, теория перевода прослеживает влияние
соотношения языков (на уровне структурного типа, системы и нормы) на
процесс перевода. В свою очередь, перевод оказывает неоценимую услугу
контрастивной лингвистике, будучи единственным источником, из которого
извлекается основа формальных соответствий. Более того, широкое
привлечение данных теории перевода открывает новые перспективы перед
контрастивным анализом.
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И СОЦИОЛИНГВИСТИКА
Социолингвистика – научная дисциплина, развивающаяся на стыке
языкознания, социологии, социальной психологии и этнографии. СЛ изучает
социальную природу языка, его общественные функции, механизмы
воздействия социальных фактов на язык и ту роль, которую играет язык в
жизни общества.
Социальная сущность перевода за последнее время все больше привлекает к себе внимание исследователей. Так, один из ведущих теоретиков
перевода ГДР, О.Каде, рассматривал перевод как важнейший вид
межъязыковой коммуникации, представляющей собой (как и коммуникация
вообще) общественное явление — языковую деятельность людей,
12
ограниченную общественными условиями и служащую общественным целям
[Kade, 1977].
Социальные аспекты перевода в той или иной форме получали освещение в работах по теории перевода. Однако в них они чаще всего рассматривались несистемно, без привлечения понятийного аппарата,
разработанного современной социолингвистической теорией. Между тем
есть основания утверждать, что, будучи социально детерминированным
явлением, перевод обладает рядом существенных признаков, входящих в
сферу компетенции социолингвистики.
Среди социолингвистических проблем, имеющих прямое отношение к
переводу, следует в первую очередь выделить такие, как "язык и социальная
структура", "язык и культура", "язык и социология личности". В
соответствии с этим важно рассмотреть следующие три стороны перевода: а)
перевод как отражение социального мира; б) перевод как социально
детерминированный коммуникативный процесс; в) социальную норму
перевода.
Отражение социального мира в процессе межъязыковой коммуникации является одним из существенных социолингвистических аспектов
перевода. Эта проблема характеризуется двумя основными аспектами:
первый непосредственно связан с передачей в переводном тексте социальных
реалий исходной социокультурной системы, а второй — с опосредованным
отражением социальной дифференциации общества через социально
обусловленную дифференциацию языка.
Проблема перевода социальных реалий связана с поиском их функциональных аналогов в другой культуре. Порой вся сложность этой
проблемы проистекает из разного членения социальной действительности.
Рассмотрим в качестве примера трактовку понятия "middle class" в "Большом
англо-русском словаре": "люди среднего достатка, средние слои общества
(средняя
и
мелкая
буржуазия,
интеллигенция,
служащие,
высокооплачиваемые рабочие)". Таким образом, проецируя эту категорию на
другую понятийную систему, мы получаем целый ряд, соотнесенный с
разными категориями другой социокультурной системы. В то же время в
контексте словосочетания этот термин порой конкретизируется и
приобретает однозначные соответствия в русской общественнополитической терминологии: upper middle class — "крупная буржуазия";
middle class prejudices — "буржуазные предрассудки".
Еще сложнее обстоит дело с передачей реалий в тех случаях, когда
речь идет о культурах, разделенных значительной дистанцией. Так, для
английского словосочетания common people 'простые люди' на языке майя
удалось найти лишь более или менее адекватное описательное соответствие
— 'люди, живущие на окраине поселка', поскольку в культуре индейских
племен Юкатана удаленность жилья от центра поселка является показателем
социально-экономического статуса .
Что касается социально обусловленной вариативности языка, то она
находит свое проявление, в частности, в речи персонажей, а также и в
13
авторской речи в художественном тексте. Сциальная вариативность в языке и
речи характеризуется наличием двух измерений — стратификационного и
ситуативного. Стратификационная вариативность самым непосредственным
образом связана с социальной структурой общества и находит свое
выражение в тех языковых и речевых различиях, которые обнаруживаются у
представителей разных социальных слоев и групп. В то же время
ситуативная вариативность проявляется в преимущественном употреблении
социально маркированных языковых средств — отдельных единиц или
целых систем и подсистем — в зависимости от социальной ситуации
[Швейцер, 1976, 78—79].
В комедиях Аристофана дорийский диалект служит в качестве
стратификационного маркера, характеризующего провинциала, не
владеющего образцовой аттической речью. В некоторых переводах комедии
" Лисистрата" на английский язык в качестве аналога дорийского диалекта
используются местные диалекты английского языка со сходной оценочной
коннотацией. Так, например, в одном из английских изданий комедии
спартанский гонец, который в оригинале говорит на дорийском диалекте,
изъясняется на шотландском диалекте (Scots): Herald. Whaur sail a body fin’
the Athanian senate / Or the gran lairds? Ha gotten news to tell. В американском
издании аналогичную функцию выполняет южный диалект американского
варианта английского языка: Herald. This Athens? Where-all kin I find the
Council of Elders or else the Executive Board? I brung some news.
Такого рода прием, т.е. передача диалектной речи с помощью
диалектов языка перевода, явно противоречит принятой в нашей стране
переводческой норме, не допускающей полной русификации подлинника и
лишения его национального колорита. Именно поэтому русский переводчик
комедии А.Пиотровский использовал для речевой характеристики этого
персонажа отдельные элементы сниженной разговорной речи: "Привязался
же, болтун!", "Что за вздор еще?" и др.
Компенсационные приемы перевода используются и при передаче
ситуативной вариативности языка, одним из проявлений которой является
варьирование ситуативных маркеров речи под влиянием меняющихся
ролевых отношений между коммуникантами. В русском языке одним из
маркеров ролевых отношений служат личные местоимения ты/вы при
обращении к собеседнику. Эти маркеры неоднозначны. Их варьирование
отражает такие параметры, как социальный контекст, относительный
возраст, генеалогическая дистанция, принадлежность к группе и др. При
переводе на английский язык, где отсутствует аналогичная оппозиция
личных местоимений, требуется каждый раз подыскивать ситуативный
эквивалент, передающий те же параметры ситуации. Рассмотрим следующий
пример из перевода на английский язык романа Достоевского "Идиот": —
Евгений Павлович, это ты?.. Ну как же я рада, что наконец разыскала...— "Is
that you, Eugene, darling? I'm so glad to have found you at last..." В этом
примере Настасья Филипповна при всех обращается к Евгению Павловичу на
14
"ты", подчеркнуто афишируя близкие отношения с ним. Здесь переводчик
использует в качестве аналога интимное обращение darling.
Думается, что к переводу как коммуникативному акту вполне приложима разработанная английским лингвистом М.А.К.Хэллидеем социальносемиотическая модель текста и детерминирующей его ситуации [Halliday,
1979,139—145]. Согласно Хэллидею, семиотическая структура ситуации
образуется на основе взаимодействия элементов триады — "поля" (field), или
типа социального действия, "тональности" (tenor), или типа ролевых
отношений, и "модуса" (mode), или типа символической организации. Поле
включает комплекс социальных действий определенной конфигурации, в
рамках которых существенную роль играет и текст. Структура ролевых
отношений, т.е. отношений между участниками социальной деятельности, в
том числе и речевой, лежит в основе тональности текста. Модус — это
способ речевой организации, определяемый символическими формами
взаимодействия, письменными и устными, а также их жанровыми
разновидностями.
В качестве примера поля приведу область массовой коммуникации.
Здесь возникает проблема передачи в переводе некоторых существенных
особенностей массовой коммуникации, находящих свое отражение в языке.
Отмечалось, что для языка американских средств массовой коммуникации
характерна высокая степень стандартизации. Так, на страницах американских
газет постоянно мелькают такие выражения, как the Senate today heads into ...
'сегодня сенат приступает к ...'; bitterly contested bill 'законопроект, вокруг
которого развернулась ожесточенная борьба'; violence flared 'вспыхнули
беспорядки'и др. [Неуп, Brier, 1969,36—37].
Порождение сообщения в условиях массовой коммуникации отличается оперативностью, "сиюминутностью", что находит свое отражение
прежде всего в насыщенности текста неологизмами. Среди них видное место
занимают те, которые отражают события политической жизни,
привлекающие внимание читателей.
В переводе находит отражение и тональность текста, определяемая
ролевыми отношениями между участниками коммуникативного акта
(отправителями и получателями). Есть достаточные основания предположить, что газеты, журналы и другие средства массовой коммуникации
моделируют речевое поведение человека, выбирающего те или иные
языковые ресурсы в зависимости от социальной ситуации и в первую очередь
от ролевых отношений.
В связи со сказанным встает вопрос о социальной норме перевода. Как
и любая социальная норма, норма перевода является механизмом, через
посредство которого общество детерминирует поведение личности [Кречмар,
1970]. Социальная норма перевода представляет собой совокупность
наиболее общих правил, определяющих выбор стратегии перевода. Эти
правила отражают те требования, которые общество предъявляет к
переводчику. Они не являются чем-то раз и навсегда заданным, они
15
варьируются от культуры к культуре, от эпохи к эпохе и от одного типа
(жанра) текста к другому.
Противоречивые требования к переводу ("парадоксы перевода") были,
в частности, отмечены Т.Сейвори в книге "Искусство перевода":
Перевод должен передавать слова оригинала.
Перевод должен передавать мысли оригинала.
Перевод должен читаться как оригинал.
Перевод должен читаться как перевод.
Перевод должен отражать стиль оригинала.
Перевод должен отражать стиль переводчика.
Перевод должен читаться как современный переводчику.
Перевод должен читаться как современный оригиналу.
Перевод вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него.
Перевод не вправе ничего ни прибавить, ни убавить.
Стихи следует переводить прозой.
Стихи следует переводить стихами.
Историческая вариативность переводческой нормы может быть
проиллюстрирована переводами Библии в различные исторические периоды.
Так, средневековые переводы в целом подчиняются первому из
перечисленных выше требований ("переводить слова подлинника" — девиз
буквального перевода). Буквализм ранних переводов Библии проистекал, как
отмечает А.В.Федоров, не столько из осознанного теоретического принципа,
сколько из пиетета, из "трепета" перед библейскими текстами [Федоров,
1983, 25]. Впоследствии эта норма была расшатана и вместо нее было
выдвинуто требование "переводить не слова, а мысли" (см. второе
требование из перечня Сейвори). Об этом, в частности, свидетельствуют два
перевода одного и того же отрывка из "Послания римлянам", приводимые
Ю.Найдой [Nida, 1875,256—257]: 1. Through whom we have received grace and
apostleship unto the obedience of faith among all nations for his name's sake. 2.
Through him God gave us the priviledge of being an apostle for the sake of Christ,
in order to lead people of all nations to believe and obey.
Рассмотрим еще один "парадокс перевода" — требование транспонировать текст в культуру получателя и одновременно сохранять "инокультурный" колорит. В прошлом последнее требование было не столь
жестким, о чем свидетельствуют, в частности, некоторые русские переводы
XIX в., в которых текст оригинала подвергался полной русификации. Ср.,
например, приписываемый О.И.Сенковскому перевод цитированной выше
баллады Бернса "Джон Ячменное Зерно":
Были три царя на Востоке,
Три царя сильных и великих,
Поклялись они, бусурманы,
Известь Ивана Ерофеича Хлебное зернышко.
И вырыли они глубокую борозду, да и бросили его в нее,
И навалили земли на его головушку,
И клялись они, бусурманы,
16
Что извели Ивана Ерофеича Хлебное зернышко.
Переданное ритмизованной прозой в духе русской народной былины и
включающее элементы русского просторечия (бусурманы, известь), это
произведение явно не соответствует современной норме перевода и может
расцениваться как стилизованное переложение.
Некоторые нормы перевода еще находятся в процессе формирования.
Перевод и лежащая в его основе стратегия оказываются зависимыми от
нормативных установок, задаваемых культурой. Однако существует и другой
аспект, этой проблемы, фокусирующий наше внимание на активной роли
перевода, оказывающего существенное воздействие на формирование
языковой нормы.
Большую роль перевод играет в создании литературного письменного
языка. В истории литературного английского языка активная роль переводов
нашла свое проявление, в частности, в том, что приток латинизмов в
письменную речь заметно «увеличивался в периоды интенсивной
переводческой деятельности (перевод на древнеанглийский „Вульгаты",
переводческая деятельность короля Альфреда) и особенно возрос к эпохе
Возрождения» в связи с интересом к классическим языкам и развитием
новых жанров в литературе. Перевод явился каналом воздействия латинского
языка на английский, которое проявлялось как в многочисленных
лексических заимствованиях и синтаксических кальках, так и в функционально-стилистической дифференциации языка. Роли перевода как проводника иноязычного влияния в известной мере способствовали буквалистские установки, которые господствовали в то время в переводе.
Роль перевода как активного инструмента взаимодействия языков и
культур сохраняется и в современном обществе. Проникая в повседневную
речь через средства массовой коммуникации, некоторые "переводизмы", на
первых порах воспринимавшиеся как отклонения от нормы (ср., например,
такие кальки, как утечка мозгов от англ. brain-drain), постепенно
приобретают права и утверждаются в языке.
Проблема взаимодействия теории перевода и социолингвистики еще
ждет своего решения. В данном разделе были указаны лишь некоторые
области тесного соприкосновения этих дисциплин. Думается, что
использование понятийного аппарата и инструментария современной
социолингвистики даст возможность глубже проникнуть в механизм перевода, выявить его социальную природу и социальные детерминанты,
точнее охарактеризовать всю сложность и противоречивость стоящих перед
ним задач и стратегию переводческого решения.
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И ПСИХОЛИНГВИСТИКА
Согласны ли вы с высказыванием С.Н.Сыроваткина, что «в самой
своей сокровенной части перевод — это психологический процесс»?
Психологическую природу перевода имеют три его стадии: понимание
исходного текста, "отмысливание" (отделение) от форм исходного языка и
17
выбор форм языка перевода. Это обстоятельство побуждает теоретиков
перевода обращаться к данным психолингвистики.
Психолингвистика - наука, занимающаяся изучением и описанием
особенностей порождения, понимания, функционирования и развития речи.
Поскольку объектом психолингвистики является речевая деятельность,
а объектом теории перевода — особый вид речевой деятельности — перевод,
задачи этих дисциплин во многом перекрещиваются. К теории перевода
вполне применимы данные психолингвистики о механизмах порождения и
восприятия речевого высказывания, о структуре речевого действия и о
моделях языковой способности. К сожалению, перевод еще не подвергался
глобальному описанию с психолингвистических позиций, предпринимались
лишь попытки психолингвистического анализа перевода.
Вместе с тем определенный интерес для ТП представляют
разработанные отечественными и зарубежными психолингвистами положения о трехчленной структуре речевого действия, включающего фазу
планирования (программирования) высказывания, фазу осуществления и
фазу сопоставления (контроля), о необходимости учета его цели и
мотивации, об эвристическом принципе порождения речи, о лежащем в его
основе вероятностном прогнозировании, об активном характере процесса
восприятия речи.
Остановлюсь подробнее на эвристическом принципе, согласно которому в зависимости от конкретной ситуации субъект может избрать тот путь
психолингвистического порождения высказывания, который в данных
обстоятельствах представляется оптимальным. Как и любая речевая деятельность, перевод не осуществляется по единой модели. В процессе
перевода находят применение и грамматические трансформации, и лексикосинтаксические перифразы, и семантические преобразования. При этом
выбор оптимального способа анализа исходного текста и построения
соответствующего текста на другом языке диктуется конкретными
условиями межъязыкового коммуникативного акта. Поэтому сведение
процесса перевода к единой модели порождения конечного текста
представляется неправомерным.
По мнению А.А.Леонтьева, характерной чертой перевода является
заданность программы извне, т.е. программа переводческой деятельности
задается переводимым текстом и ситуацией коммуникативного акта. При
переводе огромную роль играет установка на рецептора, на преодоление
"межкультурного барьера", на традицию и норму перевода.
Характеризуя внутренний механизм порождения высказывания при
переводе, Леонтьев высказал предположение о том, что поиск оптимального
решения при переводе заключается в последовательном приближении к
оптимальному варианту путем перебора нескольких возможных вариантов и
отклонения тех, которые не соответствуют определенным функциональным
критериям [Швейцер, 1973, 60].
Подобно другим моделям перевода, модель проб и ошибок не может
претендовать на универсальность. В частности, она не может быть
18
применима в экстремальной ситуации, например в синхронном переводе,
когда время нахождения варианта сокращается до минимума и требуется
автоматизм переводческих навыков. Однако в целом данная гипотеза
подтверждается наблюдениями над деятельностью переводчиков (материалы
этих наблюдений будут рассмотрены ниже).
Прежде чем перейти к следующей психолингвистической модели,
имеющей место при переводе, расскажу вам об одном эксперименте. Для
синхронного перевода были предложены тексты, содержащие словосочетания разной степени связности. В одном типе высказываний "подсказывалась" высокая степень вероятности определенного вербального
завершения, но реальное завершение было иным, например, «Лучше меньше,
да "ЛУЧ"». Во втором типе каждое слово не сочеталось в смысловом
отношении ни с предыдущим, ни с последующим {Проходной букет вытек с
холодным шумом). Полученные в эксперименте результаты (перевод по подсказанной гипотезе (т. Е. лучше) в первом случае и нарушение синхронного
перевода во втором).
Вывод: механизм вероятностного прогнозирования как на уровне
прогноза вероятности сочетаемости слов, так и на более высоком смысловом
уровне играет огромную роль в процессе синхронного перевода.
Синхронный перевод осуществляется при одновременности процессов
слушания и говорения, часто до завершения поступающего к переводчику
высказывания (в основе - механизм вероятностного прогнозирования
поступающего к переводчику сообщения).
Тем не менее, как и другие виды перевода, синхронный перевод вполне
допускает применение разных стратегий в зависимости от ситуации. Нельзя
забывать и о способности переводить, которая в переводческой литературе
называется "переводческой компетенцией".
Переводческая компетенция представляет собой сложную и
многомерную категорию, включающую все те квалификационные
характеристики, которые позволяют переводчику осуществлять акт
межъязыковой и межкультурной коммуникации:
1. особое "переводческое" владение двумя языками (как минимум
рецептивное владение исходным языком и репродуктивное языком
перевода), при котором языки проецируются друг на друга;
2. способность к "переводческой" интерпретации исходного текста (т.е. к
видению его глазами носителя другого языка и другой культуры);
3. владение технологией перевода (т.е. совокупностью процедур,
обеспечивающих адекватное воспроизведение оригинала, включая
модификации, необходимые для успешного преодоления "культурного
барьера");
4. знание норм языка перевода;
5. знание переводческих норм, определяющих выбор стратегии перевода;
6. знание норм данного стиля и жанра текста;
7. определенный минимум "фоновых знаний", необходимых для
адекватной интерпретации исходного текста, и в частности то, что
19
называется "знанием предмета", необходимым для успешного перевода
в рамках специализации переводчика.
Понятие переводческой компетенции может быть конкретизировано
применительно к тем или иным разновидностям перевода и включать,
например, творческие способности, необходимые для художественного, и в
частности поэтического, перевода.
Согласно В.Вильсу, переводческая компетенция не является единой
деятельностной характеристикой. Ее дифференциация существует в двух
измерениях: 1) по жанру (научно-технический текст, художественный текст и
др.) и 2) по направлению (с родного языка на иностранный и с иностранного
языка на родной). Каждая из этих частичных компетенций охватывает, в
свою очередь, две субкомпетенции (рецептивную в сфере исходного языка и
репродуктивную в сфере языка перевода). Обе субкомпетенции взаимно
дополняют друг друга и образуют основу компетенции, необходимой
переводчику для передачи сложных в содержательном и стилистическом
отношении текстов с необходимой степенью коммуникативной
эквивалентности. Именно этот текстуальный характер переводческой
компетенции объясняет тот факт, что лица, свободно владеющие двумя
языками, отнюдь не обязательно становятся хорошими переводчиками. Т.е.
лица, владеющие координативной двуязычной системой (т.е. абсолютные
билингвы), менее способны к переводу, чем лица, владеющие
субординативной двуязычной системой (т.е. относительные билингвы).
И при координативном, и при субординативном двуязычии языки
могут сосуществовать как автономно, независимо друг от друга, так и будучи
соотнесенными друг с другом. Именно эта соотнесенность, и в первую
очередь соотнесенность на уровне узуса и нормы, и образует языковую базу
переводческой компетенции.
Отмечу те параметры коммуникативной компетенции, которые имеют
особое отношение к переводу. Так, приемлемость (соответствие
высказывания контексту или ситуации) означает применительно к переводу
необходимость учета как отражаемой в тексте внеязыковой ситуации, так и
контекста, в котором допускается использование той или иной формы в
исходном языке и в языке перевода.
Понятие встречаемости (частотности) также приобретает особый
смысл применительно к переводу. Нередко единицы-аналоги существуют в
обоих языках, но существенно отличаются друг от друга своей частотностью
(встречаемостью). Ю.Найда предложил для проверки качества перевода применять грубые подсчеты частотности использования определенных
грамматических и лексических единиц в исходном языке и в языке перевода.
Например, если известно, что в исходном языке пассивная конструкция
используется в 5% возможных случаев, а активная в 95%, тогда как в тексте
перевода пассив употребляется в 20% возможных случаев, то из этого
следует, что "язык перевода лишен естественности в отношении данного
признака". Так, при переводе с русского языка на английский аналогом
русской деепричастной конструкции является английская конструкция с
20
причастием I. Однако встречаемость последней в английских текстах
значительно ниже, чем встречаемость деепричастных конструкций в русских
текстах. Отсюда возникает необходимость в таких трансформациях, как,
например: Финишировав через 38,20 и 38,50 сек. в беге на 500 м, они заняли
соответственно первое и второе места— They clocked 38.20 and 38.50 sec,
as they were placed first and second in the 500-m. race.
Согласно психолингвистическим исследованиям, оптимальным
направлением перевода является направление "иностранный язык —
основной язык". Это объясняется тем, что при билингвизме компетенция в
сфере основного языка выше, чем компетенция в сфере второго языка. При
направлении "иностранный язык — основной язык" существует большая
вероятность точного анализа и адекватного преодоления переводческих
трудностей (что, разумеется, не исключает полностью возможности
успешного перевода в обратном направлении). При этом при переводе в
направлении "иностранный язык — основной язык" трудности рецептивного
характера, связанные с анализом исходного текста, проявляются в большей
мере, чем трудности репродуктивного характера, связанные со
структурированием конечного текста на языке перевода.
В целом первые шаги, сделанные в направлении установления более
тесных связей между теорией перевода и психолингвистикой, открывают
интересные перспективы для обеих дисциплин.
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА
Одним из заметных достижений современного языкознания является
бурное развитие в течение последних десятилетий его новой отрасли —
лингвистики текста. Эта новая лингвистическая дисциплина, объектом
которой является связный текст — законченная последовательность
высказываний, объединенных друг с другом смысловыми связями, поставила
перед собой задачу выявить сущность этих связей и способы их
осуществления, обнаружить систему грамматических категорий текста с ее
содержательными и формальными единицами, описать на материале текста
сущность и организацию условий человеческой коммуникации.
Из этого краткого перечня целей и задач нового направления становится ясной его близость к теории перевода.
Теория перевода должна учитывать некоторые общие признаки
текстов, которые Ю. Найда назвал "универсалиями дискурса". К ним
относятся:
1) различные способы маркирования начала и конца текста
(стандартные формулы типа "once upon a time" (ср. рус. жили-были) и "they
lived happily ever after" (ср. рус. и стали они жить-поживать, добра
наживать)).
2) способы маркирования переходов между внутренними подразделениями связного текста (традиционные способы введения новых
подразделений текста типа on the other hand, however... 'однако с другой
21
стороны...'; then all of a sudden... 'и вдруг...'; in contrast with all this... 'в отличие
от всего этого...' и др.).
3) темпоральные связи (временные союзы, темпоральные фразы типа
the next morning 'на следующее утро', all that day 'весь день', относительные
времена типа Future Perfect и Past Perfect, согласование времен (Не said he
came), последовательность событий, отражаемая порядком слов).
4) пространственные связи (пространственные предлоги, индикаторы
расстояния типа long way off 'далеко-далеко', ten miles long 'длиной в десять
миль', It's a day's trip 'Езды туда целый день').
5) логические отношения (например, причина и следствие).
Логические отношения маркируются с помощью модифицирующих
предложения наречий (sentence adverbs) типа moreover 'более того', therefore
'поэтому', nevertheless 'тем не менее'; союзов, вводящих придаточные
предложения (if, although, because); отглагольных форм (причастных,
герундиальных), зависимых от глагола, выражающего основное событие;
лексических единиц, выражающих логические отношения типа he concluded
'он пришел к выводу', he argued 'он возразил'.
6) идентификация участников дискурса. Маркеры последовательного
указания на одного и того же референта включают личные местоимения
(he, she, they), дейктические местоимения (this, that) и синонимы (dog, animal,
pet, puppy).
7) различные средства выделения (highlighting) тех или иных элементов
для фокусирования на них внимания или для эмфазы. Участники и событие
могут выдвигаться на передний план (на "лингвистическую авансцену") или,
напротив, отодвигаться на задний план. Для этого используется сложная
синтаксическая структура, иерархия которой маркирует место участников и
событий в описываемой ситуации.
8) сопричастность автора (author involvement), т.е. его позиция и точка
зрения. Сопричастность автора может быть двух типов —
автобиографическая (реальная или фиктивная), маркером которой является
местоимение 1-го лица, и оценочная, маркером которой являются оценочные
лексические единицы (This was an ugly scene Это была безобразная сцена').
Таким образом, для перевода представляется важным, каким образом
реализуются "универсалии дискурса" в контактирующих друг с другом в
процессе перевода языках и какие из этого вытекают последствия для
структурирования конечного текста.
Проблема текста — одна из центральных проблем теории перевода.
Именно текст является предметом анализа на первом этапе перевода,
связанном с интерпретацией оригинала, и именно текст является предметом
синтеза на его заключительном этапе. Анализируя исходный текст,
переводчик ставит перед собой вопрос: какую цель преследует отправитель и
какие он использует для этого языковые средства? Понимание текста
основывается на осознании его целостности с обязательным учетом
прагматических правил его построения. При этом важно не только сказанное,
но и подразумеваемое. Отсюда возникает необходимость в обязательном
22
учете пресуппозиций, которые должны включать не только сказанное ранее,
но и просто известное, "я" говорящего, его социальный статус, фоновые
знания и др.
В этой связи уместно вспомнить слова И.Р.Гальперина о роли подтекста, сосуществующего с вербальным выражением, сопутствующего ему
и запланированного создателем текста. Выдвигаемое им положение о
"содержательно-подтекстовой информации" как об органической части
смыслового содержания текста имеет самое непосредственное отношение
к переводу [Гальперин, 1981, 42].
Переводческая стратегия сильно зависит от особенностей текста.
Удобна в применении типология текстов, разработанная Ю.В.Ванниковым.
Эта схема основана на 14 главных типологизирующих признаках,
обобщающих существенные с точки зрения переводческой практики
свойства текста:
1) лингвистическая организованность (противопоставление текстов
с жесткой структурой (например, научно-технических) и с мягкой
структурой (например, художественных). Этот признак учитывает также
степень связности текста);
2) функциональный стиль. Функциональные стили выделяются в
зависимости от сферы общения (научно-технический, социально-деловой и
др.).
3)
функциональный
подстиль.
Подстили
более
отчетливо
противопоставлены коммуникативным установкам и прагматическим
функциям (например, подстиль технических текстов внутри научнотехнического стиля).
4) речевой модус. Речевой модус - это способ изложения, характерный для
текста (экспликативный, дескриптивный и т.п.).
5) доминирующее логическое содержание. К доминирующему логическому
содержанию
относятся:
тип
рассуждения
(например,
цепочка
умозаключений), тип доказательства (по существу, по аналогии, от
противного и т.п.), смысловая структура вывода, различные виды
определений.
6) предметное (тематическое) содержание. Предметное содержание научного текста строится на основе классификации наук (философские,
естественные и технические, социальные).
7) форма речевой презентации. Форма презентации тесно связана с
функциональными подстилями и жанрами (устный текст, письменный текст).
8) жанровая дифференциация (жанры учебного подстиля — учебник,
учебное пособие, лекция).
9)
информационная
первичность—непервичность;
Информационнопервичные тексты включают монографию, статью, диссертацию и др., а
информационно-вторичные — реферат, аннотацию, перевод, рецензию.
10) экспрессивно-стилистическая отмеченность; По признаку экспрессивностилистической отмеченности тексты делятся на стилистически отмеченные
и стилистически не отмеченные.
23
11) основные прагматические функции; Главные прагматические функции
лежат в основе изначальной ориентации текстов на носителей исходного
языка или носителей языка перевода,
12) конкретные целевые установки; а конкретные функции — в основе
выделения информирующих, предписывающих, ориентирующих и
систематизирующих текстов.
13) типы адекватности текста; Наконец, адекватность текста определяется по
его соответствию коммуникативной установке.
14) типы адекватности перевода.
Типология, разработанная Ю.В.Ванниковым, может показаться несколько
громоздкой. Однако ее дробность делает ее более адекватной поставленной
задаче — отражению реального многообразия текстов. Существенным
преимуществом этой типологии является также и то, что она учитывает
наличие смешанных и переходных случаев.
Переводоведение и гуманитарные науки нефилологического цикла
Переводоведение тесно взаимодействует и с науками нефилологического
цикла — гуманитарными и естественными.
Теория и практика перевода соприкасаются с культурологией,
поскольку стало уже аксиомой, что перевод — это не просто перенесение с
языка на язык слов и предложений, это и общение культур. Культура очень
ярко проявляется в языке, языковой картине мира. В том смысле перевод
следует признать не только средством межъязыкового общения, но и общения
межкультурного.
Для того чтобы обеспечить эффективное межкультурное общение,
переводоведение должно учитывать достижения культурной антропологии,
истории, этнографии, религиоведения. Без знания особенностей
культуры,
истории,
этических
норм,
религиозных
воззрений
взаимодействующих при посредстве перевода народов не может быть и речи о
корректной и адекватно воспринимаемой обеими взаимодействующими
сторонами коммуникации.
Переводоведение связано также с философией, особенно с той ее
частью, которая занимается проблемами философии языка. При этом
выделяются наиболее общие принципы функционирования языка в смысле
экзистенциальной роли, какую он играет в человеческом обществе.
Еще одной важной точкой соприкосновения переводоведения с философией является его взаимодействие с философской герменевтикой,
изучающей процесс понимания (в переводческой деятельности) как
диалектический процесс накопления знаний; перевода как отождествления с
принимаемым переводчиком сообщением; перевода как творческого языкового
поведения и т.д.
Переводоведение активно взаимодействует также с семиотикой.
Наиболее плодотворными для него оказываются те семиотические
исследования, которые изучают специфику культурно обусловленных
24
эстетических и литературных кодов.
С точки зрения семиотики
переводческая деятельность представляет собой частный случай семиозиса,
процесса порождения знаков и обмена ими. При этом оригинал и перевод
предстают сложными знаками, требующими интерпретации и перенесения из
одной семиотической среды в другую (из языка в язык, из культуры в
культуру).
Предпринимались и предпринимаются попытки семиотических
исследований в области типологии перевода. Самой известной явля ется
семиотическая типология перевода P.O. Якобсона. Перевод в ней
подразделяется на внутриязыковой, или переформулирование (rewording),
межъязыковой, или собственно перевод, и межсемиотиче» ский, или
трансмутацию (transmutation).
Связи со всеми этими науками нефилологического цикла вбирают в себя
как синхронный, так и диахронический способы изучения общих для них и
переводоведения проблем. Другими словами, проблемы, интересующие ученых,
специализирующихся в конкретных областях научного знания, и переводоведов
анализируются не только в современном срезе их существования, но и в
исторической перспективе.
Переводоведение и естественные науки
Несколько слов следует сказать и о связях переводоведения с
естественными науками, прежде всего с изучающими мыслительные процессы, процессы речепроизводства и т.п. с психофизиологической точки
зрения.
Так, переводоведение взаимодействует с психофизиологией,
когнитивной нейронаукой. Условно к этому же кругу соприкасащихся с
переводоведением наук можно отнести и психологию. Добавим в заключение,
что переводоведение сотрудничает также с теорией коммуникации,
математической статистикой и другими, более отдаленными от
гуманитарной сферы науками.
Все вышеизложенное показывает, насколько обширными являются сферы
взаимодействия переводоведения с другими науками и областями научных
исследований. При этом наиболее тесными ее связи оказываются с науками
филологическими, что и понятно, ведь переводческая деятельность — прежде
всего, деятельность языковая. Но этим не исчерпывается вся сложность и
многогранность изучаемого переводоведением объекта, чем и объясняется
необходимость приобщения к ее исследованиям других научных направлений.
Теория перевода и семиотика
"Семиотика обнаруживает двойственное отношение к другим наукам,
— писал один из основоположников семиотики, Ч. Моррис. — Это и наука
среди других наук, и инструмент наук" [Morris, 1971, 10]. Будучи наукой
среди других наук, семиотика использует данные других дисциплин,
проливая свет на те входящие в их компетенцию феномены, которые
25
представляют собой с семиотической точки зрения знаковые процессы и
знаковые системы. Будучи инструментом других наук, она вооружает их
понятийным аппаратом и аналитическими процедурами для исследования
изучаемых этими науками явлений.
Несмотря на явную несхожесть целей и статуса семиотики и теории
перевода, за последние годы наметилось известное сближение этих
дисциплин. Этому сближению, по мнению В. Вильса, способствовало
выделение из общей семиотики лингвосемиотики, согласно исходным
постулатам которой естественный язык является, прежде всего,
семиотической системой и каждый текст поддается описанию в
семиотических терминах [Wilss, 1980, 10].
Изложению целей и задач теории перевода с позиций функциональной
лингвосемиотики посвящена работа С.Н. Сыроваткина [Сыро-ваткин, 1978].
Автор использует в качестве ключевого понятие перевода как кодового
перехода, представляющего собой семиозис, т.е. знаковый процесс, в ходе
которого осуществляется ряд операций перехода от различных систем
прообразов к единому образу — языковому знаку. Лингвистическая теория,
на которую опирается С.Н. Сыров-аткин, не ограничивается рамками
имманентной структуры языка. Единственным типом "полного знака",
которому она приписывает статус реального бытия, является высказывание.
Что же касается элементов низших уровней (синтагм, слов, морфем), то они
рассматриваются как строительный материал для актуального знака —
высказывания, рассматриваемого вслед за Э. Бенвенистом в качестве
центральной лингвосемиотической категории [Бенве-нист, 1974].
Рассматривая модус бытия знаков, С.Н. Сыроваткин использует
оппозиции "система—текст" и "актуальное—неактуальное". Неактуальная
система сама по себе, в отвлечении от систем актуализации, не может
порождать естественные тексты. Она лишь задает правила игры.
Актуализация понимается как включение неактуального текста (предложения
или множества предложений) в систему отношений, которые Ч. Моррис
определял как измерения семиозиса — син-тактику (отношение "знак :
знак"), семантику (отношение "знак : референт") и прагматику (отношение
"знак : человек").
С.Н. Сыроваткин расширяет этот традиционный список семиотических
отношений, включая в него вместо единого семантического измерения
перцептику (отношение между экспонентом знака, т.е. его физическим
субстратом, и его понятийным содержанием), сигнифику (отношение между
экспонентом знака и его чувственным образом) и сигматику (отношение
знака к объекту). Кроме того, он
расчленяет прагматику на два измерения — инструментальное и эмотивное (экспрессивное).
С указанными семиотическими отношениями соотносятся проблемы
перевода. Так, к перцептике, устанавливающей связь между экспонентом
знака и его понятийным содержанием через акустико-моторные
представления, относятся представляющие собой камень преткновения для
26
перевода проблемы паронимии (типа to yell with Hale 'орать вместе с
Хейлом', построенное на звуковом сходстве с to hell with Yale! 'к черту Йейл!'
—лозунгом Гарвардского университета) и гетеронимии (например, "ложные
друзья переводчика" типа англ. commutator 'коллектор' и рус. коммутатор). К
проблемам сигнифики относятся различия во внутренней форме или
мотивированности знака (например, tall hat не 'высокая шляпа', а 'цилиндр',
he drinks like a fish не '*он пьет как рыба', а 'он пьет как сапожник').
Сигматика включает важный для перевода вопрос о соотнесенности
высказывания с вне-языковой действительностью — существенный момент в
актуализации языкового знака.
В сфере прагматики инструментальное измерение понимается как
ориентация высказывания на контакт с адресатом, увеличение его
информированности и изменение его поведения. Иными словами, речь идет о
цели высказывания. Ср. случай ложной интерпретации цели в "Доме вдовца"
Б. Шоу: "Well?" "Quite well, Sartorius, thankee." "I was not asking after your
health, sir, you know." Предлагается следующий перевод: "Ну как?" — "Да
так, дорогой Сарториус, помаленьку, потихоньку". Передача экспрессивного
начала порой требует переводческого комментария или транспонирования
высказывания в другую систему культурных ценностей.
Описывая процесс актуализации языкового знака, автор делает важный
для перевода вывод о том, что "мыслительный эквивалент" актуального знака
не исчерпывается словарями и грамматическими понятиями, которые могут
быть соотнесены с данным экспонентом. Он включает серию пресуппозиций
и импликаций, обусловленных контекстом семиозиса [Сыроваткин, 1978, 69].
Работа С.Н. Сыроваткина интересна тем, что в ней излагаются
исходные положения лингвосемиотики, ориентированной на перевод, и
намечаются интересные перспективы ее приложения к теории перевода.
Однако едва ли можно рассматривать лингвосемиотику как единственную
теоретическую базу переводоведения. Думается, что теория перевода должна
опираться на собственный коцептуальный аппарат, соответствующий
объекту и целям исследования. В то же время она должна обогащаться
теоретическими и эмпирическими данными других дисциплин, использовать
выработанные ими понятия и процедуры, избегая при этом односторонней
ориентации лишь на одну из них. Такая односторонняя ориентация может в
ряде случаев смещать перспективу. Так, например, явно односторонний
характер носит встречающееся в литературе определение процесса перевода
как простого перекодирования [см., например: Kade, 1968]. Поскольку
перевод — это не только транспонирование текста в другую систему
языковых знаков, но и в другую культуру, он не сводится к
перекодированию, а представляет собой также и объяснение, истолкование,
интерпретацию (подробнее см. гл. V).
В посвященной семиотическому анализу перевода статье Г. Тури
перевод рассматривается как знаковый процесс (семиозис), связанный с
сосуществованием различных знаковых систем естественных языков и
налагаемых на них "вторичных моделирующих систем" культуры (термин
27
Ю.М. Лотмана). Внимание автора сосредоточено на операциях переноса
(transfer), в ходе которых объект, принадлежащий к одной знаковой системе,
преобразуется в объект, относящийся к другой системе. Отличительной
чертой этого процесса является то, что новый объект, принадлежа к системерецептору, в то же время репрезентирует объект, относящийся к исходной
системе. Это достигается благодаря наличию некоторых инвариантных черт,
связывающих указанные объекты.
Каждая операция переноса связана с наличием трех типов отношений:
I) между объектом и соответствующей системой (приемлемость с точки
зрения норм данной системы); 2) между двумя объектами (адекватность,
эквивалентность, соответствие); 3) между системами (кодами). При любой
операции переноса существует возможность создания разных объектов на
базе одного исходного. При этом каждый из вновь созданных объектов
может обнаруживать различные отношения к исходному, т.е. разделять с ним
различные инвариантные признаки. Отсюда следует, что подобные операции
необратимы. Иными словами, всегда существует потенциальная возможность
реконструкции нескольких исходных объектов на основе одного конечного
объекта.
С точки зрения характера знаковых объектов, а также систем (кодов)
разновидность
переноса,
традиционно
именуемая
переводом,
характеризуется следующими признаками:
а)
прежде всего, речь идет о межъязыковом переносе, при
котором кодами являются естественные языки, или, точнее, о пере
носе межтекстовом, поскольку объекты, участвующие в данном про
цессе, сообщения (тексты), закодированные с помощью естествен
ных языков и налагаемых на них вторичных моделирующих систем
(литературных,
религиозных,
общественно-политических
и др.).
Подобно языковым кодам, служащим в качестве первичных модели
рующих систем, вторичные моделирующие системы, участвующие в
семиозисе, могут отличаться друг от друга. Так, например, известны
случаи, когда изначально религиозный текст впоследствии перево
дился как художественный;
б)
данный перенос не зависит от отношений между системами.
Это не значит, что межсистемные отношения не влияют на формиро
вание конечного текста. Напротив, отношение между языками, с
одной стороны, и между вторичными моделирующими системами - с другой,
входят в число факторов, влияющих на переводимость. Дело лишь в том, что
характер этих отношений, диапазон которых весьма широк, не относится, по
мнению Г. Тури, к специфическим признакам перевода;
в) перенос обеспечивает наличие определенных асимметричных
отношений между двумя текстами [Toury, 1980, 99—103].
Статья Г. Тури не ставит перед собой цели дать законченное описание
перевода в семиотических терминах. Перед нами скорее черновой набросок,
попытка сформулировать некоторые соображения сугубо предварительного
характера, чтобы стимулировать дальнейшую дискуссию.
28
В целом можно согласиться с утверждением об однонаправленности
процесса перевода, об асимметрии отношений между исходным и конечным
текстами, о примате межтекстовых связей по отношению к межъязыковым.
Верно и то, что одна из основных тенденций развития переводоведения за
последние десятилетия заключается в постепенном смещении акцентов от
межъязыковых к межтекстовым отношениям [Ivir, 1969; Koller, 1979].
По мнению В. Вильса, лингвосемиотический подход к тексту должен
исходить из известной формулы: Who says what in which channel and with
what effect? Применение этой формулы к тексту позволяет выделить четыре
измерения текста: 1) тему текста (о чем идет речь в данном тексте); 2)
функцию текста (какую цель преследует отправитель текста); 3) прагматику
текста (какой круг получателей имеет в виду отправитель текста); 4)
поверхностную
структуру
текста,
в
которой
интегрируются
взаимодействующие друг с другом лексика и синтаксис.
В. Вильс выдвигает две гипотезы: 1. Указанные выше четыре фактора
образуют строение текста ( Textkonstitution), представляющее собой
интегрированный пучок констант текста (Textkonstanten). 2. Тема, функция и
прагматика текста, как правило, выявляются в поверхностной структуре
текста; следовательно, поверхностная структура текста маркирует семантику,
функцию и прагматику текста; только через поверхностную структуру текста
читатель получает доступ к его семантической, функциональной и
прагматической структуре. В этой связи В. Вильс считает уместным
вспомнить
слова
древнегреческого
философа
Анаксагора:
"мы
истолковываем то, что мы не видим, через то, что мы видим" [Wilss, 1980,
16—17].
Намеченную В. Вильсом программу лингвосемиотического подхода к
тексту как основы ориентированной на перевод лингвистики текста в целом
можно считать достаточно обоснованной. Однако в свете того, что было
сказано выше о "сверхсуммарном" характере смысла текста, о роли подтекста
и пресуппозиций, едва ли можно рассматривать "поверхностную структуру"
как единственный источник сведений о семантике и прагматике текста.
В работе В. Вильса содержится лишь изложение программы интеграции двух подходов к переводу (подхода, основанного на семиотике, и
подхода, основанного на лингвистике текста). К. Райе пытается применить
этот комплексный подход к анализу конкретного текста и его перевода.
Объектом анализа служит перевод на немецкий язык эссе испанского
философа и публициста X. Ортеги-и-Гасета "Miseria у Esplendor de la
Traduccion" ("Блеск и нищета перевода") [Reiss, 1980].
Проблема интерпретации того смысла, который автор вкладывает в
текст, приобретает особое значение для переводчика. К. Раис в этой связи
противопоставляет термин "знак" (Zeichen) термину "признак" (Anzeichen). В
отличие от "знака" признак обладает дополнительным смысловым
потенциалом, который наслаивается на смысл, эксплицитно выраженный в
сообщении. Дополнительный смысловой потенциал, с другой стороны,
является отличительной чертой художественно организованного текста,
29
который К. Райе вслед за Ю.М. Лотманом рассматривает как двуплановую
структуру (на уровне сообщения и на уровне художественной организации).
Эссе Ортеги построено в форме диалога, который автор метафорически
характеризует как путешествие по бурному морю. Это напоминает К. Райе
сходную метафору, использованную Я. Гриммом для характеристики
перевода: "перевести — значит перевезти, traducere navear (переправить на
корабле). Ведь тот, кто, подготовившись к плаванию, сумеет собрать команду
и с надутым парусом достичь противоположного берега, должен к тому же
высадиться там, где другая земля и веет другой воздух" [цит. по: Reiss, 1980,
65]. С этой развернутой метафорой перекликается высказывание самого
Ортеги по поводу современных переводов с древнегреческого и латыни. Эти
переводы он называет "путешествием на чужбину, в другие, далекие времена
и в другую, совершенно иную культуру" [там же, 66]. Все это наводит К.
Райе на мысль о том, что в основе художественной организации всего эссе
лежит метафора Я. Гримма, уподобляющая перевод морскому путешествию.
Гипотеза опирается не только на приведенное выше высказывание Ортеги, не
только на встречающуюся в другом месте характеристику перевода как
смелого предприятия, но и на часто встречающиеся в тексте языковые знаки,
которые, по мнению К. Райе, благодаря своей внутренней форме вызывают
ассоциации с морем, побережьем, морским путешествием и т.п. Ср.,
например: me acuesto a la opinion 'я склоняюсь к мнению' (acostar 'достигать
берега'), el curso de esta conversation 'течение разговора' (el curso 'течение
воды, курс'), en el perenne naufragio del vivir 'при постоянных жизненных
неудачах' (naufragar 'потерпеть кораблекрушение') и др. Разумеется, во всех
подобных примерах речь идет не об авторских, а скорее о языковых
метафорах. Однако сам выбор "морского" варианта из нескольких
возможных синонимов свидетельствует, по мнению К. Райе, о том, что этот
выбор симптоматичен. Языковые знаки функционируют как признаки
дополнительного смыслового потенциала.
Если переводчик, анализируя художественно организованный текст,
обнаруживает в нем элементы синтаксического, семантического и
прагматического структурирования "второго смыслового плана", он должен
по крайней мере предоставить читателю конечного текста возможность
подобной интерпретации. И если это невозможно при передаче данных
сегментов текста, то целгеообразно, применив компенсацию, передать этот
второй план при переводе других сегментов (например, перевести los
traductores corrientes 'обычные переводчики' не как ein gewonnlicher
Ubersetzer, а как ein landlaufiger
Ubersetzer; la vaguedad 'неясность' не как Unklarheit, а как Versehwommenheit и т.п.).
Трудно сказать, насколько убедительно предлагаемое К. Райе толкование данного текста. В ряде случаев она ссылается на метофори-ческие по
своему происхождению языковые единицы с явно стершейся образностью,
едва ли вызывающие какие-либо определенные ассоциации в сознании
читателя. Объективности ради следует отметить, что сама она не настаивает
30
на выдвигаемой ею трактовке. Не случайно статья называется "Знаки или
признаки?" Здесь, по-видимому, важнее сам принцип семиотического
подхода к тексту, который резюмируется в следующем выводе: если
выдвигаемая автором гипотеза справедлива, то в плоскости художественной
организации текста синтактика проявляется в связи между языковыми
знаками с "признаковой" функцией, семантика — в связях между ними и
"вторым смысловым планом", а прагматика — в их воздействии на читателя,
т.е. в отсылке его к другому тексту (гриммовской метафоре). Если же
гипотеза несправедлива, то переводчик поступил неправомерно, наделив
знаки признаковым качеством.
Из сказанного следует, что известное сближение теории перевода и
семиотики, наметившееся за последнее время, еще не привело к ощутимым
результатам. Пока лишь удалось сформулировать некоторые принципы
семиотического подхода к анализу перевода, наметить определенные
перспективы приложения семиотики к изучению перевода, обосновать в
терминах семиотики некоторые положения, до этого эмпирически
установленные в теории и практике перевода (об однонаправленности
процесса перевода, асимметрии отношений между исходным и конечным
текстом, о примате межтекстовых отношений по отношению к языковым и
др.).
Существенно и то, что текст явился той областью, где тесно
переплелись интересы семиотики, лингвистики текста и теории перевода. Не
случайно именно в этой области делаются первые шаги к выработке
междисциплинарного подхода и применению его на эмпирическом уровне.
Однако в целом речь идет пока о выработке некоторых базисных понятий, о
первых попытках рассмотреть процесс перевода с семиотических позиций и
лишь о первых отдельных опытах конкретных переводоведческих
исследований в семиотическом ключе. По-видимому, существуют
интересные и перспективные возможности дальнейшего развития связей
между теорией перевода и семиотикой. Однако едва ли есть основания
говорить о возможности или целесообразности "семиотизации" теории
перевода.
В настоящей книге некоторые семиотические понятия используются
при рассмотрении таких вопросов, как семантика и прагматика перевода,
эквивалентность и др.
Лекция №3
ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ПЕРЕВОДА
Реальная переводческая деятельность осуществляется переводчиками
в различных условиях; переводимые тексты весьма разнообразны по
тематике, языку, жанровой принадлежности; переводы выполняются в
письменной или устной форме, к переводчикам предъявляются
неодинаковые требования в отношении точности и полноты перевода и т.д.
Отдельные виды перевода требуют от переводчика особых знаний и умений.
31
Все эти различия, какими бы значительными они ни казались, не
меняют сущности переводческого процесса, его общелингвистической
основы. Любой вид перевода остается прежде всего переводом со всеми его
особенностями, определяемыми соотношением языков.
Наряду
с
общими
чертами,
обусловленными
единым
лингвистическим
механизмом
переводческой
деятельности,
от
дельные виды перевода могут иметь и важные специфические
особенности: модифицировать процесс перевода, придавать особое значение
достижению эквивалентности на высшем уровне или, напротив, допускать
отклонения от максимально возможной степени смысловой общности,
включать некоторые элементы адаптивного транскодирования и т.п. Эти
особенности вызывают необходимость научной классификации видов переводческой деятельности (видов перевода) и детального изучения специфики
каждого вида.
Существуют две основных классификации видов перевода: по
характеру переводимых текстов и по характеру речевых действий
переводчика в процессе перевода. Первая классификация связана с жанровостилистическими
особенностями
оригинала,
вторая
–
с
психолингвистическими особенностями речевых действий в письменной и
устной форме.
Жанрово-стилистическая классификация переводов в зависимости от
жанрово-стилистических особенностей оригинала обусловливает выделение
двух функциональных видов перевода: художественный (литературный)
перевод и информативный (специальный) перевод.
Художественным переводом называется перевод произведений
художественной литературы. Произведения художественной литературы
противопоставляются всем прочим речевым произведениям благодаря тому,
что для всех них доминантной является одна из коммуникативных функций,
а именно художественно-эстетическая или поэтическая. Основная цель любого произведения этого типа заключается в достижении определенного
эстетического воздействия, создании художественного образа. Такая
эстетическая направленность отличает художественную речь от остальных
актов речевой коммуникации, информативное содержание которых является
первичным, самостоятельным.
Поскольку речь идет о переводе отрезков художественной речи,
основным отличием художественного перевода от иных видов перевода
следует признать принадлежность текста перевода к произведениям ПЯ,
обладающим
художественными
достоинствами.
Иными
словами,
художественным переводом именуется вид переводческой деятельности,
основная задача которого заключается в порождении на ПЯ речевого
произведения,
способного
оказывать
художественно-эстетическое
воздействие на ПР.
Анализ переводов литературных произведений показывает, что в
связи с указанной задачей для них типичны отклонения от максимально
32
возможной смысловой точности с целью обеспечить художественность
перевода. Приведу пример подобных отклонений.
The mountain tops were hidden in a grey waste of sky... (A. Cronin)
Вершины гор тонули в сером небе. (Пер. М. Абкиной)
Ясно, что отказ от ближайшего соответствия английскому were
hidden не случаен. Глагол «тонули» хорошо передает здесь и
беспредельность небесного свода (waste of sky).
В художественном переводе различаются отдельные подвиды
перевода в зависимости от принадлежности оригинала к определенному
жанру художественной литературы. В качестве таких подвидов выделяются
перевод поэзии, перевод пьес, перевод сатирических произведений, перевод
художественной прозы, перевод текстов песен и т.д. Выделение перевода
произведений того или иного жанра в особый подвид перевода носит
условный характер и зависит от того, насколько существенное влияние
оказывает специфика данного жанра на ход и результат переводческого
процесса.
Информативным переводом называется перевод текстов,
основная функция которых заключается в сообщении каких-то
сведений, а не в художественно-эстетическом воздействии на
читателя. К таким текстам относятся все материалы научного,
делового, общественно-политического, бытового и пр. характера.
Сюда же следует отнести и перевод многих детективных (по
лицейских) рассказов, описаний путешествий, очерков и тому
подобных произведений, где преобладает чисто информационное
повествование. Деление на художественный и информативный перевод
указывает лишь на основную функцию оригинала, которая должна быть
воспроизведена в переводе. Фактически, в оригинале, требующем, в целом,
художественного перевода, могут быть отдельные части, выполняющие
исключительно информационные функции, и, напротив, в переводе
информативного текста могут быть элементы художественного перевода.
В информативном переводе подвиды перевода выделяются на основе
принадлежности переводимых текстов к различным функциональным стилям
ИЯ. При этом необходимо, чтобы функционально-стилистические
особенности оригиналов определяли и специфические черты перевода таких
текстов. По этому признаку выделяются в особые подвиды перевод научнотехнических материалов, перевод официально-деловых материалов, перевод
политико-публицистических материалов, перевод газетно-информационных
материалов, перевод патентных материалов и др.
Психолингвистическая классификация переводов, учитывающая
способ восприятия оригинала и создания текста перевода, подразделяет
переводческую деятельность на письменный перевод и устный перевод.
Письменным переводом называется такой вид перевода, при
котором речевые произведения, объединяемые в акте межъязыкового
общения (оригинал и текст перевода), выступают в процессе перевода в виде
фиксированных текстов, к которым переводчик может неоднократно
33
обращаться. Это дает возможность переводчику повторно воспринимать
отрезки переводимого текста, сопоставлять их с соответствующими
отрезками перевода, вносить в текст перевода любые необходимые изменения до предъявления перевода Рецептору, т.е. до завершения процесса
перевода. Классическим примером письменного перевода является такой
перевод, когда переводчик воспринимает оригинал зрительно в виде
письменного текста и создает текст перевода также в виде письменного
текста. (Отсюда и само название - письменный перевод.)
Устный перевод - это вид перевода, при котором оригинал и его
перевод выступают в процессе перевода в нефиксированной форме, что
предопределяет однократность восприятия переводчиком отрезков оригинала
и невозможность последующего сопоставления или исправления перевода
после его выполнения. Классическим примером устного перевода является
такой перевод, когда переводчик воспринимает оригинал в акустической
форме («на слух») и в устной форме произносит свой перевод. При устном
переводе создание текста перевода может происходить либо параллельно
восприятию оригинала, либо после того, как завершится восприятие
оригинала. Соответственно различаются два подвида устного перевода: синхронный перевод и последовательный перевод.
Синхронный перевод-это способ устного перевода, при котором
переводчик, слушая речь оратора, практически одновременно (с небольшим
отставанием -2-3 сек.) проговаривает перевод. Как правило, синхронный
перевод осуществляется с применением технических средств, в специальной
кабине, где речь оратора подается переводчику через наушники, а сам
переводчик говорит в микрофон, откуда перевод транслируется для
Рецепторов. Благодаря такому устройству голос переводчика не мешает ему
слушать оригинал. Разновидностью синхронного перевода является т.н.
«нашёптывание», когда переводчик помещается не в кабине, а рядом с
Рецептором и сообщает ему перевод вполголоса с помощью наушников и
микрофона или без них. Синхронный перевод - сложный подвид устного
перевода, поскольку он требует от переводчика умения одновременно
выполнять разнородные речевые действия: слушать на одном языке,
переводить на другой язык и говорить на этом языке, не отставая при этом от
темпа речи оратора. Синхронизация всех трех действий связана с большой
работой памяти, напряженным вниманием, необходимостью осуществлять
речевую компрессию, прогнозировать следующие отрезки оригинала,
корректировать неоправдавшиеся прогнозы, принимать мгновенные решения
и т.д.
Последовательный
перевод-это способ устного перевода, при
котором переводчик начинает переводить после того, как оратор перестал
говорить, закончив всю речь или какую-то часть ее. Размер переводимого
отрезка речи может быть различным: от отдельного высказывания до текста
значительного объема, который оратор произносил 20-30 и более минут.
Этот вид перевода требует удержания в памяти переводчика содержания
значительных сегментов оригинала в течение длительного времени до
34
момента
начала
перевода.
Если
объем оригинала превышает несколько высказываний, то переводчик в
процессе восприятия оригинала ведет запись узловых моментов содержания,
которая помогает ему восстановить в памяти прослушанное сообщение.
Письменная
или
устная
форма
восприятия
оригинала
и создания текста перевода типичны соответственно для письменного и
устного перевода, но в каждом из них могут иногда использоваться
некоторые элементы другого вида перевода. Письменный переводчик
может получать текст оригинала, записанный на магнитную ленту, или
диктовать
свой
перевод
машинистке или в диктофон. В любом случае перевод остается письменным,
поскольку тексты оригинала и перевода сохраняются в фиксированной
форме и их можно многократно просматривать, сопоставлять и вносить в
перевод необходимые исправления до предъявления перевода Рецепторам.
Устный
переводчик может получать перед началом перевода текст устного
выступления и использовать его в качестве вспомогательной опоры в
процессе синхронного или последовательного перевода. Особым видом
использования
письменного
текста в устном переводе является т.н.
«перевод с листа», когда переводчик устно переводит для Рецепторов
письменный
оригинал
безотносительно к каким-либо устным выступлениям, т.е. не в
процессе перевода речи оратора. И здесь сохраняется основной
признак устного перевода: невозможность сопоставления и исправления
текста перевода до предъявления его Рецепторам.
Важную роль в различии письменного и устного пере
вода играет фактор времени. При письменном переводе процесс перевода не
ограничен жесткими темпоральными рамками. Переводчик может в любой
момент прервать перевод, вернуться к уже переведенному отрезку, потратить
дополнительное время на обдумывание любой части оригинала или перевода,
обратиться к словарям и справочникам, получить совет или консультацию у
специалистов и т.д. Это создает условия для успешного решения сложных
переводческих проблем, позволяет успешно осуществлять перевод любых
текстов как художественных, так и информативных. В письменном переводе
требуется и достигается наивысший уровень эквивалентности. При устном
переводе действия переводчика строго ограничены во времени темпом речи
оратора и необходимостью «выдавать» перевод одновременно с оратором
или сразу же после того, как он остановился. В связи с этим у переводчика не
остается времени на размышление, перебор вариантов или обращение к
справочной литературе. Возрастает роль полуавтоматических навыков,
знания устойчивых соответствий и штампов, умения быстро и четко
артикулировать высказывания на ПЯ. Вместе с тем иногда переводчику
приходится вводить элементы адаптивного транскодирования, опускать
некоторые детали переводимого сообщения, компрессировать (сжимать и
сокращать) текст перевода, довольствоваться переводом на более низком
35
уровне эквивалентности. Необходимость особенно быстрых речевых
действий в короткие промежутки времени в процессе синхронного перевода
создает большие физические и психологические нагрузки, в связи с чем
переводчик-синхронист может полноценно выполнять свои обязанности
лишь в течение 20-30 мин. Поэтому при синхронном переводе каждую
кабину обслуживают несколько переводчиков, работающих поочередно.
Немаловажное различие между письменным и устным переводом
заключается в том, что, осуществляя каждый из этих видов перевода,
переводчик имеет дело с неодинаковыми отрезками оригинала. В
письменном переводе переводчик переводит одно высказывание в оригинале
за другим, но в его распоряжении находится весь текст оригинала в целом, и
каждое высказывание выступает как единица данного текста. Переводчик
переводит отдельное высказывание, соотнося его с содержанием всего
текста, он может искать в предыдущих или последующих частях текста
дополнительную информацию, необходимую ему для выбора варианта
перевода, следить за логикой развития мысли, правильной связью между
отдельными высказываниями и т.д. В устном переводе переводчик вынужден
воспринимать и переводить текст оригинала небольшими сегментами по
мере их произнесения оратором и не имеет возможности (за исключением
«перевода с листа», где эта возможность тоже ограничена) обращаться в
процессе перевода к другим частям оригинала. При последовательном
переводе переводчик оперирует одним или несколькими высказываниями.
При синхронном переводе ввиду параллельного осуществления восприятия и
перевода и острого дефицита времени переводчик переводит отдельные
сегменты высказываний в оригинале, строя из переведенных сегментов
законченные высказывания в переводе.
Письменный и устный перевод различаются также по характеру
связи с участниками межъязыкового общения. При письменном переводе,
как правило, процесс перевода протекает «в кабинетных условиях», и у
переводчика нет прямой или обратной связи с коммуникантами. Возможное
(и весьма желательное) знакомство переводчика с автором оригинала и потенциальными Рецепторами перевода осуществляется вне рамок
переводческого процесса. Межличностные отношения не играют здесь роли,
единственным объектом внимания переводчика является переводимый текст,
любая оценка действий переводчика (качества перевода) коммуникантами
может быть дана лишь после завершения всего процесса межъязыкового
общения.
При устном переводе переводчик работает в непосредственном
речевом (а иногда и личностном) контакте с коммуникантами, часто в
условиях, когда возможна обратная связь с одним или обоими участниками
межъязыкового общения. Он вынужден воспринимать устную речь,
независимо от ее правильности, темпа, особенностей произношения или
манеры речи оратора, и обеспечивать взаимопонимание между говорящим и
слушающими. Преодолению связанных с этим трудностей способствует
присутствие переводчика при создании текста оригинала, возможность
36
учесть обстановку общения, восполнить упущенную информацию па основе
знания предмета и цели разговора и предшествующих этапов обсуждения,
личного знакомства с присутствующими Рецепторами, пониманием ими
обсуждаемого вопроса, привычными для них доводами и формулировками.
При наличии обратной связи с оратором появляется иногда возможность
переспросить, уточнить высказанную мысль, выяснить значение незнакомого
термина. При наличии обратной связи со слушающими возникает
возможность следить за их реакцией, доходчивостью перевода, регулировать
темп речи переводчика, а иногда и оратора и т.п. При личном контакте
переводчика с коммуникантами он может прибегать к помощи жестов,
наглядной демонстрации, дополнительным пояснениям. В подобных случаях
перевод нередко дополняется элементами адаптивного транскодирования, а
порой переводчик выступает в роли дополнительного участника
коммуникации, отвечая на вопросы и выполняя просьбы одного или обоих
коммуникантов.
Любая речевая коммуникация (в том числе и межъязыковая)
осуществляет передачу информации в одном направлении: от Источника
к Рецептору. Поэтому и процесс перевода всегда осуществляется от
созданного Источником текста оригинала до текста перевода,
предназначаемого для Рецептора. Переводчик переводит с языка оригинала
на язык перевода. В письменном переводе соотношение языков в процессе
межъязыкового общения обычно остается неизменным, и переводчик часто
специализируется на переводе с одного определенного языка на другой. При
устном
переводе
в
условиях
не
посредственного контакта с обоими коммуникантами возможна
ситуация беседы, когда разноязычные коммуниканты обмениваются
репликами, поочередно выступая в роли Источника и Рецептора. В этом
случае переводчик осуществляет т.н. «двусторонний перевод», переводя то
с одного, то с другого языка. Хотя и в этом случае каждый акт перевода
направлен
в
одну
сторону - от Источника к Рецептору, исходный язык постоянно
меняется,
и
от
переводчика требуется
умение
переводить с
каждого
из
языков,
которыми
пользуются
коммуниканты,
быстро переключаясь с одного языка на другой.
В теоретическом отношении выделение отдельных видов перевода
связано с разработкой специальных теорий перевода, раскрывающих
специфику каждого вида или подвида перевода. В практическом плане
классификация
видов
перевода
дает основу для специализации переводчиков на определенных
типах переводческой деятельности. В зависимости от значимости их
специфических
черт
различные
виды
перевода
требуют
более или менее детального теоретического анализа.
Изучение специфики устного перевода осуществляется по трем
основным направлениям. Первый аспект исследования занимается
факторами, влияющими на извлечение переводчиком информации,
37
содержащейся в оригинале. Устный перевод - это перевод устной речи на
ИЯ.
Восприятие
устной
речи
отличается
кратковременностью,
одноразовостью и дискретностью, в связи с чем извлечение информации в
процессе перевода осуществляется иначе, чем при зрительном восприятии
текста. Полнота понимания зависит от ритма, паузации (количества и
продолжительности пауз), и темпа речи; извлечение информации происходит
в виде отдельных порций по мере развертывания цепочки языковых единиц в
речи оратора, восприятие осуществляется на основе «смысловых опорных
пунктов». Переводчик прогнозирует последующее содержание текста на
основе уже воспринятых «квантов» информации, уточняя свой прогноз в
процессе дальнейшего восприятия, что предполагает накопление и удержание в памяти предыдущей информации. Теория устного перевода описывает
психолингвистические особенности и лингвистические предпосылки
вероятностного прогнозирования при переводе, его зависимость от
относительной смысловой самостоятельности минимальных речевых
отрезков в разных языках, а также характер потерь информации при
восприятии на слух значительных отрезков речи. Описываются также факторы, компенсирующие такие потери: знание предмета и обстановки речи,
позволяющее догадываться о содержании пропущенного, интонация,
эмоциональная окраска речи и т.д.
Второй аспект изучения устного перевода связан с рассмотрением
его как особого вида речи на ПЯ. Теория устного перевода описывает
специфику устной речи переводчика, отличающейся от обычной
«непереводной» речи. Существование отличительных черт обусловливается
тем, что речь переводчика ориентирована на оригинал и формируется в
процессе перевода. При синхронном переводе процесс говорения протекает
параллельно процессу аудирования (восприятия речи оратора), хотя часть
перевода «проговаривается» и в паузы в речи Источника. Важный аспект
лингвистического описания синхронного перевода заключается в выявлении
размеров (длительности) минимального интервала между началом
порождения отрезка оригинала и началом перевода этого отрезка. Величина
такого интервала определяется двумя рядами языковых факторов. Вопервых, она зависит от особенностей структуры ИЯ, которые обусловливают
длину сегмента речи, в пределах которого снимается многозначность
составляющих его единиц. Для многих языков такой сегмент чаще всего
включает структурную основу предложения SPO (субъект - предикат объект) и, в первую очередь, глагол-сказуемое. Нередко переводчик
вынужден задерживать начало перевода, ожидая появления глагола в
высказывании оратора. Во-вторых, величина интервала отставания зависит и
от некоторых особенностей структуры ПЯ, определяющей степень
зависимости формы начальных элементов высказывания от его последующих
элементов. Например, при переводе на английский язык начала русского
предложения «Дружбу с Советским Союзом... (мы глубоко ценим)»
переводчику придется ждать, пока Источник произнесет подлежащее и
сказуемое, чтобы начать переводить: We highly appreciate our friendship... .
38
На величину интервала отставания влияет и существование в ПЯ
синонимичных высказываний, различающихся по структуре. Вместо того
чтобы ожидать появления в русском высказывании подлежащего и
сказуемого, переводчик на английский язык мог бы сразу перевести начало
предложения как The friendship with the Soviet Union..., рассчитывая, что
сможет применить в переводе иную структуру, например: ...is of great value to
us.
В рамках специальной теории устного перевода отмечается и ряд
других особенностей речи переводчика. Сюда относится более медленная
артикуляция, связанная с т.н. хезитационными паузами, колебаниями в
выборе вариантов, приводящими к резкому увеличению (в 3 - 4 раза)
интервала отставания перед ошибочными вариантами, а также общей
продолжительности пауз по отношению к чистому звучанию речи. Речь
переводчика менее ритмична, переводчик-синхронист часто говорит в
повышенном темпе, стараясь быстрее «проговорить» уже понятое, а при
последовательном переводе темп речи значительно снижается, поскольку
переводчик при этом разбирается в своей записи, восстанавливая в памяти
содержание оригинала. Особое внимание в теории устного перевода
уделяется нормативным требованиям к речи переводчика, выполнение
которых в экстремальных условиях синхронного и последовательного
перевода требует особых усилий: обеспечению четкой
артикуляции,
равномерного
ритма,
правильной расстановки акцентов, обязательной
смысловой и структурной завершенности фраз и
других элементов
«подачи» перевода, обеспечивающей его полноценное восприятие
слушателями.
Центральным аспектом изучения устного перевода является
рассмотрение его как особого вида перевода, т.е.в противопоставлении
переводу письменному. Здесь специальная теория устного перевода выявляет
как количественные, так и качественные особенности. В синхронном
переводе
объем (число слов)
текста перевода зависит от длины
переводимых отрезков речи. При переводе коротких фраз количество слов в
синхронном переводе, в среднем, больше, чем в письменном, за счет
большего числа элементов описания, пояснения. При переводе длинных фраз
эти
величины
выравниваются,
а
при
переводе абзацев и более крупных отрезков текста синхронный перевод
оказывается менее многословным как за счет сознательной компрессии
(сжатия) текста в процессе перевода, так и вследствие некоторого количества
пропусков. Уменьшение объема текста перевода по сравнению с письменным
переводом того же оригинала отмечается во всех случаях и при последовательном переводе. Число пропусков возрастает с увеличением темпа
речи оратора. Поэтому особое внимание теория устного перевода уделяет
причинам, способам и пределам речевой компрессии.
Необходимость компрессии определяется тем, что условия устного
(особенно синхронного) перевода не всегда позволяют передавать
содержание оригинала так же полно, как при письменном переводе. Во39
первых, при быстром темпе речи оратора переводчику трудно успеть
произнести полный текст перевода. Во-вторых, скорость речемыслительного
процесса у каждого переводчика имеет свои пределы, и он часто не может
говорить так же быстро, как оратор. В-третьих, поспешное произнесение
речевых высказываний нередко сказывается на их правильности и
завершенности, в результате чего нарушается их восприятие Рецептором
перевода и весь процесс межъязыковой коммуникации.
Речевая компрессия при устном переводе - задача далеко не простая.
Речь идет не просто о пропуске части оригинала, а о таком сжатии
переводимого сообщения, при котором сохраняются все важные элементы
смысла. Компрессия становится возможной благодаря информационной
избыточности речи. В высказывании часто имеются элементы информации,
дублирующие друг друга, и при переводе некоторые из них можно опустить,
сохранив содержание сообщения. Например, если переводчик полностью
перевел вопрос «Когда начнется осуществление этого плана?» и ему
предстоит перевести ответ «Осуществление этого плана начнется в 1990
году», то он может сжать его до «в девяностом». В высказывании может
иногда содержаться побочная информация (формулы вежливости, случайные
замечания, отклонения от темы), опущение которой не помешает реализации
главной задачи общения. В ряде случаев ситуация общения делает
необязательной передачу какой-то части информации в словесной форме и
допускает, таким образом, сокращение информации при переводе.
Компрессия сообщений при переводе представляет собой
переменную величину. Она зависит от темпа речи оратора и от соотношения
структур ИЯ и ПЯ. Теория устного перевода описывает приемы речевой
компрессии для каждой пары языков при помощи как структурных, так и
семантических преобразований. Наиболее типичными способами компрессии
являются синонимические замены словосочетаний и предложений более
краткими словами, словосочетаниями и предложениями, замена полного
наименования организации, государства и т.д. аббревиатурой или
сокращенным наименованием (The United Nations - ООН), замена сочетания
глагола с отглагольным существительным на одиночный глагол,
обозначающий то же действие, процесс или состояние, что и заменяемое
существительное (to render assistance - помогать), опущение соединительных
элементов в словосочетании (the policy pursued by the United States - политика
США), замена придаточного предложения причастным или предложным
оборотом (When I met him for the first time-при первой встрече с ним) и т.д.
При быстрой речи оратора применение различных способов речевой
компрессии может сокращать текст перевода на 25-30% по сравнению с
письменным переводом того же оригинала.
Важным разделом теории устного перевода является изучение
характера эквивалентности, достигаемой в различных типах такого перевода.
Как уже указывалось, при устном переводе иногда происходит потеря
информации, по сравнению с уровнем эквивалентности, устанавливаемым
при письменном переводе. Наблюдаемые отклонения сводятся к пропускам,
40
добавлениям или ошибочным заменам информации, содержащейся в
оригинале. Каждый вид отклонения включает более мелкие категории,
различающиеся по степени важности непереданной или добавленной
информации. Пропуски включают: 1) пропуск малозначительного отдельного
слова, в основном эпитета; 2) пропуск более важных и крупных единиц,
связанный с непониманием переводчиком части текста; 3) пропуск части
текста в связи с перестройкой структуры текста при переводе; 4) пропуск
значимой части текста в связи с отставанием перевода от речи оратора.
Добавления классифицируются по характеру добавленных избыточных
элементов: отдельные определители, дополнительные разъяснения,
уточняющие связи между высказываниями и пр. И, наконец, ошибки разделяются по степени важности: небольшая ошибка в переводе отдельного слова,
грубая смысловая ошибка при переводе отдельного слова, небольшая ошибка
в связи с незначительным изменением структуры, грубая смысловая ошибка
при значительном изменении структуры и т.д. При оценке качества устного
перевода учитывается специфика устной формы коммуникации: при
непосредственном контакте коммуникантов установление эквивалентности
на более низком уровне в ряде случаев не препятствует их
взаимопониманию, что в определенной степени компенсирует потери
информации в процессе устного перевода.
Указанные два способа классификации переводов (по характеру
переводимого текста и по форме восприятия оригинала и создания текста
перевода) основаны на разных принципах, и выделяемые в каждой из них
виды перевода, естественно, не совпадают. Теоретически, любой тип текста
может быть переведен как устно, так и письменно. Практически, однако,
специфика устного перевода налагает определенные, ограничения на степень
сложности и объем переводимых текстов, что в определенном отношении
связано и с их функционально-жанровой характеристикой. Произведения
художественной литературы, в целом, не переводятся устно, хотя отдельные
цитаты из таких произведений могут приводиться в устных выступлениях и
переводиться синхронно или последовательно. Обеспечение художественноэстетического воздействия в устном переводе с его жесткими темпоральными
рамками является весьма сложной задачей, особенно если цитируются
поэтические произведения, перевод которых не известен переводчику
заранее. Не переводятся устно и большие по объему произведения
информативных жанров, поскольку продолжительность устного перевода
ограничена не только возможностями перевода, но и кратковременностью
устной коммуникации вообще: физически невозможно говорить, слушать и
запоминать беспрерывно на протяжении длительного периода времени.
Лекция №4
Типологизация переводов
41
Системный анализ переводческой практики и понятийной сферы
современного переводоведения позволяет построить единую типологию
переводов, обобщающую различные стороны подготовки, выполнения,
презентации и функционирования перевода и соотнесенную с другими
основными компонентами переводческой деятельности.
Типологизация переводов осуществляется по следующим параметрам:
1. по соотношению типов языка перевода и языка оригинала;
2. по характеру субъекта переводческой деятельности и его отношению к
автору переводимого текста;
3. по типу переводческой сегментации и способу переработки
переводимого материала;
4. по форме презентации текста перевода и текста оригинала;
5. по характеру соответствия текста перевода тексту оригинала;
6. по
жанрово-стилистическим
особенностям
и
жанровой
принадлежности переводимого материала;
7. по полноте и типу передачи смыслового содержания оригинала;
8. по основным функциям;
9. по первичности текста оригинала;
10.по типу адекватности.
1) Переводы, выделяемые по соотношению типов языка перевода и языка
оригинала:
- внутриязыковой перевод - истолкование словесных знаков посредством
знаков того же языка: диахронический (исторический) перевод (перевод на
современный язык исторического текста, написанного на языке
предшествующей эпохи); транспозиция (перевод текста одного жанра или
функционального стиля в другой жанр или функциональный стиль).
- межъязыковой перевод - преобразование сообщения, выраженного
средствами какой-либо одной знаковой системы, в сообщение, выраженное
средствами другой знаковой системы: бинарный перевод (перевод с одного
естественного языка на другой); интерсемиотический перевод (перевод с
естественного языка на искусственный или наоборот); трансмутация
(перевод с какого-либо искусственного языка на другой искусственный
язык).
2) Переводы, выделяемые по общей характеристике субъекта
переводческой деятельности и по его отношению к автору переводимого
текста:
- традиционный (человеческий, ручной) перевод - перевод, выполняемый
человеком: перевод, выполненный или выполняемый переводчиком, не
являющимся одновременно автором переводимого текста; авторский (авто-)
перевод (перевод, выполненный автором оригинального текста);
авторизованный перевод (перевод оригинального текста, апробированный
автором).
- машинный (автоматический) перевод - перевод, выполненный или
выполняемый компьютером;
42
- смешанный перевод - перевод с использованием значительной доли
традиционной (или машинной) переработки текста.
3) Переводы, выполняемые по типу переводческой сегментации текста и
по используемым единицам перевода:
- поморфемный перевод - перевод, выполняемый на уровне отдельных
морфем без учета их структурных связей;
- пословный перевод - перевод, выполняемый на уровне отдельных слов без
учета смысловых, синтаксических и стилистических связей между словами;
- пофразовый перевод - перевод, выполняемый на уровне отдельных
предложений или фраз, переводимых последовательно одно за другим;
- абзацно-фразовый перевод - перевод, осуществляемый на уровне
отдельных предложений или абзацев, переводимых последовательно одно за
другим;
- цельнотекстный перевод - перевод целого текста, без выделения в
качестве отдельных единиц перевода отдельных слов, предложений или
абзацев.
4) Переводы, выделяемые по признаку формы презентации текста
перевода и текста оригинала:
- письменный перевод - перевод, выполненный в письменной форме:
письменный перевод письменного текста (перевод письменного текста,
выполненный в письменной форме); письменный перевод устного текста
(перевод устного текста, выполненный в письменной форме).
- устный перевод - перевод, выполненный в устной форме:
устный перевод устного текста (перевод устного текста, выполненный в
устной форме):
 синхронный перевод (устный перевод, осуществляемый практически
одновременно с произнесением текста оригинала);
 последовательный перевод (разновидность устного перевода,
осуществляемого после прослушивания определенной единицы текста,
в паузах между этими единицами);
 односторонний перевод (устный перевод, осуществляемый только в
одном направлении, т.е. с данного языка на какой-либо другой язык);
 двусторонний перевод (последовательный устный перевод беседы,
осуществляемый с одного языка на другой и обратно);
устный перевод письменного текста (перевод письменного текста,
выполненный в устной форме). Перевод с листа.
5) Переводы, выделяемые по признаку характера и качества
соответствия текста перевода тексту оригинала:
- вольный (свободный) перевод (перевод, воспроизводящий основную
информацию оригинала с возможными отклонениями - добавлениями,
пропусками и т.п.; осуществляется на уровне текста, поэтому для него
оказываются нерелевантными категории эквивалентности языковых единиц):
интерпретация (вид перевода, основанный на обращении к внеязыковой
деятельности, в отличие от собственно перевода, осуществляемого по
заданным правилам перехода от средств выражения, принадлежащих одной
43
языковой системе, к средствам выражения, принадлежащим другой языковой
системе);
- адекватный перевод (перевод, соответствующий оригиналу и
выражающий те же коммуникативные установки, что и оригинал);
- точный (правильный) перевод (перевод, характеризующийся свойством
семантической точности, т.е. семантически полно и правильно передающий
план содержания оригинала);
- аутентичный перевод (перевод официального документа, имеющий
одинаковую юридическую силу с оригиналом; согласно международному
праву текст договора может быть выработан и принят на одном языке, но его
аутентичность установлена на двух и более языках);
- заверенный перевод (перевод, соответствие которого оригиналу
подтверждается юридически).
6) Переводы, выделяемые по признаку жанрово-стилистической
характеристики переводимого материала и жанровой принадлежности:
- научно-технический перевод (перевод научно-технических текстов и
документации);
- общественно-политический перевод (перевод общественно-политических
текстов);
- художественный перевод (перевод художественных текстов);
- военный перевод (перевод текстов по военной тематике);
- юридический перевод (перевод текстов юридического характера);
- бытовой перевод (перевод текстов разговорно-бытового характера).
7) Переводы, выделяемые по признакам полноты и способа передачи
смыслового содержания оригинала:
- полный (сплошной) перевод - перевод, передающий смысловое
содержание оригинала без пропусков и сокращений.
- неполный перевод - перевод, передающий смысловое содержание
оригинала с пропусками и сокращениями:
 сокращенный перевод (перевод, передающий смысловое содержание
текста в свернутом виде, т.е. с сокращением);
 фрагментарный перевод (перевод не целого текста, а лишь отдельного
отрывка или отрывков);
 аспектный перевод (перевод лишь части текста в соответствии с
каким-либо заданным признаком отбора (аспектом));
 аннотационный перевод (перевод, в котором отражаются лишь главная
тема, предмет и назначение переводимого текста);
 реферативный перевод (перевод, в котором содержатся относительно
подробные сведения о реферируемом документе - его назначении,
тематике, методах исследования, полученных результатах).
8) Переводы, выполняемые по признаку основной прагматической
функции:
- практический перевод - перевод, предназначенный для практического
использования в качестве источника информации:
44
 рабочий (информационный) перевод (неотредактированный перевод, в
основном пригодный для практического использования, но не
оформленный для опубликования): консультативный перевод (вид
информационного перевода, осуществляется обычно в устной форме,
включает элементы аннотирования, реферирования и выборочного
перевода с листа, выполняется, как правило, в присутствии заказчика,
уточняющего по ходу перевода интересующие его аспекты содержания
текста оригинала);
 издательский
(печатный)
перевод
(письменный
перевод,
тиражированный при помощи средств массового размножения и
предназначенный для широкого распространения);
 опубликованный перевод (практический или учебный перевод,
тиражированный при помощи средств массового размножения).
- учебный перевод - перевод, используемый в учебном процессе для
подготовки переводчиков или как один из приемов обучения иностранному
языку;
экспериментальный
перевод
перевод,
выполненный
с
исследовательской целью;
- эталонный перевод - образцовый перевод, используемый для сравнения с
квалифицируемым переводом.
9) Переводы, выделяемые по признаку первичности/непервичности
текста оригинала:
- прямой (первичный, непосредственный) перевод - перевод,
выполненный непосредственно с оригинала;
- косвенный (вторичный, непрямой) перевод - перевод, осуществленный
не непосредственно с текста оригинала, а с его перевода на какой-либо
другой язык;
- обратный перевод - экспериментальный или учебный перевод уже
переведенного текста на исходный язык.
10) Переводы, выделяемые по типу адекватности:
- семантико-стилистически адекватный перевод - семантически полный и
точный и стилистически эквивалентный перевод, соответствующий
функционально-стилистическим нормам языка перевода;
- прагматически (функционально) адекватный перевод - перевод,
правильно передающий основную (доминирующую) коммуникативную
функцию оригинала;
- дезиративно адекватный перевод - перевод, полно и правильно
отвечающий на информационный запрос потребителя и не обязательно
передающий полное смысловое содержание и ведущую коммуникативную
функцию оригинала.
Лекция №5
Перевод как вид языкового посредничества
45
В любом акте речи имеет место общение между Источником
информации (говорящим или пишущим) и ее Рецептором (слушающим или
читающим). Хотя при наличии всех необходимых условий существует
возможность извлечения из сообщения всей содержащейся в нем
информации,
каждый
от
дельный Рецептор извлекает из сообщения разную по объему информацию в
зависимости от его знаний, степени заинтересованности в сообщении и той
цели, которую он себе ставит, участвуя в коммуникации. Поэтому каждое
сообщение существует как бы в двух формах, которые не вполне
тождественны:
сообщение, переданное отправителем (текст для говорящего), и
сообщение, воспринятое получателем (текст для слушающего).
Для теории перевода особое значение имеет тот факт,
что эти формы одного и того же сообщения находятся между собой в
отношении коммуникативной равноценности, которая выражается в
следующем:
1.
Между ними потенциально существует высокая степень общности,
поскольку они состоят из одинаковых языковых единиц, репрезентирующих,
в основном, одинаковую информацию для всех членов данного языкового
коллектива.
2.
Между ними фактически
существует достаточная степень
общности, чтобы обеспечить необходимое взаимопонимание в конкретных
условиях общения. (Если такое взаимопонимание не достигается,
коммуниканты могут обменяться дополнительной информацией, увеличивая
точность
восприятия
сообщения.)
3.
Обе формы объединяются в акте общения в единое целое, и различия
между ними оказываются нерелевантными для участников коммуникации,
которые не осознают этих различий, считая, что полученное сообщение и
есть то, что передано, и наоборот. Таким образом, для коммуникантов
реально
существует один единый текст, содержание которого в принципе может быть
доступно всем владеющим языком, с помощью которого передается и
принимается сообщение.
Речевое общение может осуществляться и между коммуникантами,
говорящими на разных языках. В этом случае будет иметь место
межъязыковая (двуязычная) коммуникация. Поскольку Рецептор не в
состоянии извлечь информацию из текста, произнесенного или написанного
на неизвестном ему языке, межъязыковая коммуникация носит
опосредственный характер. Обязательным условием общения между
«разноязычными» коммуникантами является наличие промежуточного звена,
осуществляющего языковое посредничество, т.е. преобразующего исходное
сообщение в такую языковую форму, которая может быть воспринята
Рецептором (иначе говоря, передающего это сообщение на языке Рецептора).
Языковой посредник должен извлекать информацию из текста исходного
46
сообщения («оригинала» или «подлинника») и передавать ее на другом
языке. Поэтому эту роль может выполнять лишь лицо, обладающее
необходимой степенью двуязычия, т.е. владеющее двумя языками.
Помимо своей посреднической роли в процессе межъязыкового
общения, переводчик иногда выполняет коммуникативные функции,
выходящие за рамки языкового посредничества. Как правило, это имеет
место в процессе устного перевода, когда переводчик непосредственно
общается с участниками межъязыкового общения. В этом случае переводчик
может быть вынужден по условиям коммуникации или по просьбе одного из
коммуникантов выступать в качестве самостоятельного источника
информации, давая дополнительные пояснения, делая выводы из содержания
оригинала, указывая на возможные ошибки и т.д. Как устный, так и
письменный переводчик может совмещать выполнение своих обязанностей с
деятельностью информатора, редактора или критика оригинала и т.п.
Передача информации, содержащейся в тексте оригинала,
может
осуществляться языковым посредником в разной форме и с разной
степенью полноты, в зависимости от цели межъязыкового общения. Эта
цель может определяться как участниками коммуникации, так и самим
языковым посредником. Различаются два основных вида языкового
посредничества: перевод и адаптивное транскодирование.
Перевод -это вид языкового посредничества, который всецело
ориентирован на иноязычный оригинал. Перевод рассматривается
как
иноязычная форма существования
сообщения, содержащегося
в
оригинале.
Межъязыковая
коммуникация, осуществляемая через
посредство перевода, в наибольшей степени воспроизводит процесс
непосредственного речевого общения, при котором коммуниканты
пользуются
одним
и
тем
же языком.
Подобно тому как в процессе речевого общения на одном языке тексты
для говорящего и для слушающего признаются коммуникативно
равноценными и объединяются в единое целое, так и текст перевода
признается коммуникативно равноценным тексту оригинала. Задача перевода
- обеспечить такой тип межъязыковой коммуникации, при котором
создаваемый текст на языке Рецептора (на «переводящем языке» - ПЯ) мог
бы выступать в качестве полноценной коммуникативной замены оригинала и
отождествляться Рецепторами перевода с оригиналом в функциональном,
структурном и содержательном отношении.
Функциональное отождествление оригинала и перевода заключается
в том, что перевод как бы приписывается автору оригинала, публикуется
под его именем, обсуждается, цитируется и пр. так, как будто он и есть
оригинал, только на другом языке.
Содержательное отождествление оригинала и перевода заключается
в том, что Рецепторы перевода считают, что перевод полностью
воспроизводит содержание оригинала, что в нем передается то же
содержание средствами иного языка.
47
Структурное отождествление перевода с оригиналом заключается в
том, что Рецепторы перевода считают, что перевод воспроизводит оригинал
не только в целом, но и в частностях. Предполагается, что переводчик
точно
передает
структуру и порядок изложения содержания в оригинале, не
позволяет себе что-либо изменить, исключить или добавить от
себя. Количество и содержание разделов и других подразделений текста в
оригинале и переводе должно совпадать. Если в оригинале какая-то мысль
высказана в начале второго раздела, то и в переводе она должна быть
обнаружена на том же месте и т.д. Если переводчик и позволяет себе какието
отступления
в отношении частных деталей структуры текста, то лишь для
того, чтобы точнее передать содержание оригинала.
Таким образом, перевод можно определить как вид языкового посредничества, при
котором на ПЯ создается текст, коммуникативно равноценный оригиналу, причем его
комму-никативная равноценность проявляется в его отождествлении Рецепторами
перевода с оригиналом в функциональном, содержательном и структурном отношении.
Для пользующихся переводом он во всем заменяет оригинал, является его полноправным
представителем. Коммуникативный подход к переводу - ведущий принцип современной
теории перевода.
Схема № 1. Схема языковой коммуникации при переводе.
Процесс перевода, осуществляемый в рамках межъязыковой
коммуникации, может быть представлен в виде следующей условной схемы.
На схеме все элементы, связанные с текстом оригинала, обозначены
кружками, а элементы, относящиеся к тексту перевода, - квадратиками. В
начале процесса межъязыковой коммуникации находится Источник
информации (И), т.е. автор оригинала. Пользуясь исходным языком (ИЯ),
единицы которого прямо или косвенно отражают реальную действительность
(Д), Источник создает речевое произведение на ИЯ, выступающее в качестве
оригинала в процессе межъязыковой коммуникации и содержащее
определенную информацию. Действия Источника представляют собой ряд
48
речевых актов на ИЯ, они предназначены для Рецептора (ИР), владеющего
тем же языком, имеющего общий с Источником культурно-исторический и
лингвистический опыт (Оп) и учитывающего обстановку (Об), в которой
происходит данный речевой процесс. Все это позволяет ИР извлекать из
созданного Источником текста содержащуюся в нем информацию или,
попросту говоря, понимать содержание текста. На схеме все, относящееся к
ИР, изображено пунктиром, поскольку он непосредственно не участвует в
межъязыковой коммуникации. Несмотря на это, его обязательно нужно
отметить, так как оригинал создается с расчетом на языковые и культурноисторические знания и особенности ИР и этот факт оказывает прямое
воздействие на результаты переводческого процесса.
Продолжает процесс межъязыковой коммуникации Переводчик (П).
Переводчику принадлежит в нем весьма важная и сложная роль, которая
изображена на схеме сочетанием круга и квадрата. Переводчик участвует в
качестве Рецептора в речевом акте Источника на ИЯ и создает текст на
другом языке-языке перевода (ПЯ), предназначенный уже для иного Рецептора (ПР), владеющего ПЯ и ориентирующегося на иной предыдущий
опыт и обстановку речи. Понятно, что переводчик создает не просто текст на
ПЯ, а текст, который должен будет использоваться в качестве перевода по
отношению к данному оригиналу, т.е. быть его полноправной и полноценной
заменой. Эти отношения смыслового и структурного подобия оригинала и
перевода изображены на схеме рядом пунктирных параллельных линий,
соединяющих исходный и конечный тексты. И, наконец, ПР извлекает из
текста перевода содержащуюся в нем информацию (сообщение) и тем самым
завершает как речевой акт на ПЯ, так и весь процесс межъязыковой
коммуникации.
Переводчик как участник сложного вида речевого общения
одновременно выполняет несколько коммуникативных функций. Вопервых, он выступает в качестве Рецептора оригинала, т.е. участвует в акте
речевого общения на ИЯ. Во-вторых, он выступает в качестве создателя
текста на ПЯ, т.е. участвует в акте речевого общения на ПЯ. В-третьих,
переводчик создает не просто текст на ПЯ, а текст перевода, т.е. текст,
который
в
функциональном,
смысловом
и
структурном
отношении
выступает в качестве
полноправной
замены оригинала. А это значит, что переводчик объединяет речевые акты
на ИЯ и ПЯ, участником которых он является. Он анализирует отрезки речи в
оригинале и единицы ИЯ, из которых эти отрезки состоят, отыскивает
эквивалентные единицы в ПЯ, строит из них эквивалентные речевые
произведения, сопоставляет их с исходными, выбирает окончательный
вариант перевода. Выбирая речевое произведение на ПЯ в качестве перевода
определенной единицы оригинала, переводчик тем самым утверждает
коммуникативное
равенство
двух
отрез
ков текста на разных языках. Таким образом, процесс перевода и его
результат всецело зависят от коммуникативных возможностей переводчика,
его знаний и умений.
49
Как и при общении с помощью одного языка, в процессе перевода
межъязыковая коммуникация осуществляется путем объединения в акте
общения двух форм сообщения, которые рассматриваются коммуникантами
как коммуникативно равноценные. Однако при этом имеется и весьма
существенное различие. В процессе «одноязычного» общения инвариантность передаваемого и принимаемого сообщения обеспечивается тем, что
оба коммуниканта пользуются одной и той же языковой системой, с
одинаковым набором единиц с более или менее устойчивым значением,
которое они одинаково интерпретируют. В переводе дело обстоит более
сложно. Здесь в качестве квази-идентичных форм (ипостасей) одного и того
же сообщения выступают тексты, созданные на основе разных языковых
систем из единиц, не совпадающих ни по форме, ни по содержанию. Поэтому
расхождение между этими ипостасями обусловливается уже не столько
индивидуальными различиями коммуникантов, сколько различиями между
языками. Конечно, индивидуальные различия тоже существуют, но они
отступают на задний план. Поэтому сама возможность и закономерности
осуществления перевода определяются, в первую очередь, способностью
разноязычных текстов выступать в качестве коммуникативно равноценных в
процессе общения.
Важнейшая задача теории перевода заключается в выявлении языковых
и экстралингвистических факторов, которые делают возможным
отождествление содержания сообщений на разных языках. Общность
содержания (смысловая близость) текстов оригинала и перевода называется
эквивалентностью перевода (оригиналу). Изучение реальных отношений
между содержанием оригинала и перевода позволяет установить пределы
этой общности, т.е. максимально возможную смысловую близость
разноязычных текстов, а также определить минимальную близость к
оригиналу, при которой данный текст может быть признан эквивалентным
переводом.
Полностью
или
частично
эквивалентные
единицы
и
потенциально равноценные высказывания объективно существуют в ИЯ и
ПЯ, однако их правильная оценка, отбор и использование зависят от знаний,
умений и творческих способностей
переводчика,
от
его умения
учитывать
и
сопоставлять всю совокупность языковых и
экстралингвистических
факторов.
В процессе перевода переводчик решает сложную задачу на
хождения и правильного использования необходимых элементов системы
эквивалентных единиц, на основе которой создаются коммуникативно
равноценные высказывания в двух языках
и
которая
не
дана
непосредственно,
а
обнаруживается лишь в ходе теоретического
исследования при сопоставлении множества оригиналов с их переводами.
Объективно-субъективный
характер
имеет
вся
деятельность
переводчика, и его действия никогда не сводятся к механической
подстановке единиц ПЯ вместо единиц ИЯ. Существующее мнение о том,
что
«перевод
начинается там, где кончается словарь», ошибочно
50
предполагает,
что
при
наличии
словарного соответствия задача переводчика сводится к механическому
переносу такого соответствия в текст перевода. При таком подходе
переводческое творчество сводится лишь к нетривиальным уникальным
решениям, необходимым в таких «экзотических» случаях, как перевод
образов, каламбуров, жаргонизмов и т.п. В действительности, основные
теоретические и практические проблемы перевода связаны не с
периферийными явлениями, а с использованием всех ресурсов языка для
достижения задач межъязыковой коммуникации.
При описании переводческой деятельности теория перевода учитывает,
что в качестве языкового посредника переводчик может осуществлять не
только перевод, но и различные виды адаптивного транскодирования.
Адаптивное транскодирование - это вид языкового посредничества,
при котором происходит не только транскодирование (перенос) информации
с одного языка на другой (что имеет место и при переводе), но и ее
преобразование (адаптация) с целью изложить ее в иной форме,
определяемой не организацией этой информации в оригинале, а особой
задачей
межъязыковой
коммуникации.
Специфика
адаптивного
транскодирования определяется ориентацией языкового посредничества на
конкретную группу Рецепторов перевода или на заданную форму
преобразования информации, содержащейся в оригинале.
Таким образом, адаптивное транскодирование, подобно переводу,
представляет собой особую репрезентацию содержания оригинала на ПЯ, но
в отличие от перевода создаваемый текст не предназначен для полноценной
замены оригинала.
Перевод является основным видом языкового посредничества.
Коммуникативная
равноценность
текстов оригинала
и перевода
предполагает высокую степень подобия соотнесенных единиц этих текстов.
Возможность достижения такого подобия зависит от соотношения систем и
правил функционирования ИЯ и ПЯ. Поэтому перевод в большей мере, чем
другие виды языкового посредничества, детерминирован лингвистическими
факторами.
Адаптивное транскодирование
иноязычного оригинала
носит парапереводческий характер и может быть представлено как
объединение двух последовательных преобразований: перевод и заданная
адаптация текста перевода. Различные
виды
адаптивного
транскодирования
в
неодинаковой
степени обнаруживают отдельные черты сходства с переводом.
Всех их объединяет с переводом их коммуникативная вторичность: это
всегда та или иная репрезентация оригинала на другом языке.
В наибольшей степени переводческие характеристики сохраняются в
таких видах адаптивного транскодирования, как сокращенный перевод и
адаптированный перевод. В этих случаях сохраняется частичное
функциональное отождествление исходного и конечного текстов с учетом
того, что создаваемый текст на ПЯ содержит преднамеренные отклонения от
51
оригинала в структурном и содержательном отношении и не предназначается
для полноценной коммуникативной замены оригинала.
Сокращенный перевод заключается в опущении при переводе
отдельных частей оригинала по моральным, политическим или иным
соображениям практического характера. При этом предполагается, что
переводимые части оригинала передаются коммуникативно равноценными
отрезками речи на ПЯ, хотя весь оригинал воспроизводится лишь частично.
Адаптированный перевод заключается в частичной экспликации
(упрощении и пояснении) структуры и содержания оригинала в процессе
перевода с целью сделать текст перевода доступным для восприятия
отдельным группам Рецепторов, не обладающим достаточными познаниями
и профессиональным или жизненным опытом, которые требуются для полноценного понимания оригинала. Наиболее часто подобная адаптация связана с
тем, что перевод «взрослого» текста осуществляется для юных читателей или
перевод сложного научного текста предназначается для широкого круга
читателей-неспециалистов.
Сокращение и адаптация перевода могут быть взаимосвязаны и
осуществляются одновременно при переводе одного и того же оригинала. В
любом случае создаваемый текст именуется «переводом», хотя факт
сокращения или адаптации обычно особо оговаривается.
Большинство видов адаптивного транскодирования не связано даже с
частичным функциональным или структурным отождествлением исходного
и конечного текстов. Они предназначены для более или менее полной
передачи содержания иноязычного оригинала в такой форме, которая
необходима для достижения цели межъязыковой коммуникации. Эта цель
может заключаться либо в оказании желаемого воздействия на определенную
группу Рецепторов, либо в извлечении из оригинала определенной части
информации. В соответствии с этим конкретный вид адаптивного
транскодирования определяется либо указанием на характер воздействия,
которое должен обеспечить создаваемый текст, либо на характер и объем
информации, которая должна содержаться в этом тексте. В любом случае для
адаптивного транскодирования характерно преобразование содержания
оригинала, обусловленное определенным социальным заказом.
Примером адаптивного транскодирования, ориентированного на
достижение
желаемого
эффекта,
может
служить прагматическая
адаптация, осуществляемая при передаче на другом языке всевозможных
рекламных объявлений, которые должны обеспечить сбыт рекламируемого
товара. Изменение адресата требует порой использования совершенно иных
доводов и иных способов убеждения, что связано с существенными
изменениями при передаче структуры и содержания рекламы. Крайним
случаем подобной адаптации является создание на ПЯ параллельного текста
рекламы (co-writing), связанного с оригиналом лишь единством
рекламируемого товара и общей прагматической задачей - побудить
покупателей приобрести этот товар.
52
Адаптивное транскодирование, ориентированное на заданный объем и
характер информации, осуществляется путем составления аннотаций,
рефератов (abstracts), резюме (precis) и других форм передачи информации,
связанных с отбором и перегруппировкой сведений, содержащихся в
иноязычном тексте. Для каждой из этих форм задаются примерный объем и
правила изложения материала, облегчающие восприятие переданной
информации.
Лекция № 6
ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ, АДЕКВАТНОСТЬ,
УРОВНИ И ВИДЫ ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ
Какими бы противоречивыми ни были требования, предъявляемые к
переводу, нельзя не признать, что перевод является целенаправленной
деятельностью, отвечающей определенным оценочным критериям. Одним из
требований, издавна выдвигаемых теорией и практикой переводческой
деятельности, является требование эквивалентности текстов —
исходного и конечного. Понятие эквивалентности многие теоретики считали
и считают одной из наиболее важных черт перевода.
Подобно тому как различные определения перевода соответствовали
различным этапам развития науки о переводе, различные понимания
эквивалентности отражали эволюции взглядов на сущность перевода. Так, в
теории закономерных соответствий, заслуга разработок которой
принадлежит одному из пионеров лингвистического переводоведения в
нашей стране, Я.И. Рецкеру, понятие эквивалентности распространялось
лишь на отношения между микроединицами текста, но не на межтекстовые
отношения. При этом эквивалент понимался как постоянное равнозначное
соответствие, как правило, не зависящее от контекста [Рецкер, 1974, 10—11].
Думается, что такое узкое понимание эквивалента объясняется местом
этой категории в используемой в теории закономерных соответствий системе
понятий. Ведь родовым понятием в этой системе является "соответствие", а
видовыми — "эквивалент" и "вариантное соответствие", устанавливаемое
между словами в том случае, когда в языке перевода существует несколько
слов для передачи одного и того же значения исходного слова. Так, к
эквивалентам относятся doctrinarianism 'доктринерство', dodder (бот.)
'повилика', dodman (диал.) 'улитка', dog-bee (энт.) 'трутень', dog-bolt (тех.)
'откидной болт', dog-collar 'ошейник'. Приведенные соответствия относятся к
категории полных эквивалентов, поскольку они охватывают полностью
значение данного слова, а не одно из его значений. Слово shadow имеет
частичный эквивалент 'тень', соответствующий его основному значению
(побочным значениям соответствуют рус. 'полумрак' и 'призрак'). Когда
слово многозначно, как, например, существительное pin, и даже в технике
имеет ряд значений: 'палец', 'штифт', 'шпилька', 'шплинт' и другой ряд
специальных значений: 'шкворень', 'ось', 'цапфа', 'шейка', то ни одно из них,
53
по мнению Я.И. Рецкера, нельзя считать эквивалентным. Это — вариантные
соответствия [Рецкер, 1974, 11—12].
Разумеется, каждый автор имеет право употреблять тот или иной
термин в соответствии с используемым им понятийным аппаратом, и, хотя
в переводческой литературе доминирует более широкое толкование
понятий "эквивалент" и "эквивалентность", в эти термины можно вкладывать
и иной смысл. Однако обращает на себя внимание другое обстоятельство.
Разграничение понятий "эквивалент" и "вариантное соответствие"
продиктовано, по-видимому, не столько переводческими, сколько
лексикографическими соображениями.
В самом деле, для переводчика различие между "частичным
эквивалентом" и "вариантным соответствием" несущественно. И в том,
и в другом случае он имеет дело с неоднозначным соответствием: одному
слову в исходном языке соответствует несколько слов в языке перевода.
Различие возникает лишь в словаре: в первом случае соответствия даются
под отдельными цифрами и относятся к разным значениям многозначного
слова (например, criminal 1) преступник, 2) лицо, виновное в совершении
преступления), а во втором — приводятся под одной цифрой как разные
соответствия в рамках одного и того же значения (например, cringe 1.
раболепствовать, низко-поклонствовать; стоять в подобострастной позе...).
Что же касается полных эквивалентов, то они встречаются, как отмечает
Я.И. Рецкер, главным образом среди географических названий, собственных
имен и терминов и, следовательно, представляют собой не столь частое
явление. Попутно отметим, что даже в пределах этих лексических пластов
полные эквиваленты встречаются не столь уж часто. Так, например,
английскому термину "friction clutch" в русском языке соответствуют два
термина: "фрикционное сцепление" и "муфта". В ряде случаев спорными
представляются некоторые из приводимых Я.И. Рецкером примеров "полных
эквивалентов" (например, с предлагаемым им эквивалентом англ. supermarket
'магазин самообслуживания' успешно конкурирует 'универсам'; sell-out — это
не только 'предательство национальных интересов', но и любое
'предательство, измена').
Более того, "частичные эквиваленты" никак не подпадают под их
приведенное выше определение как равнозначных соответствий, не
зависящих от контекста, поскольку выяснить, как следует перевести
многозначное слово, можно только из контекста (ср. the shadow of the house
'тень от дома' и the shadows lengthen 'сумерки сгущаются'). А если ограничить
понятие эквивалента лишь "полными эквивалентами", то выяснится, что речь
идет о довольно редком явлении, которое едва ли можно считать
ориентиром, помогающим переводчику "понять значение окружающего
контекста и всего высказывания в целом", даже если последнее содержит
незнакомые ему слова. Ведь что касается "частичных эквивалентов", то для
выяснения их конкретного смысла необходим контекст, а "полные
эквиваленты" не могут служить смысловым ориентиром хотя бы потому, что
это — относительно редкие слова, едва ли известные переводчику (ср.,
54
например, из приводимого Я.И. Рецкером перечня эквивалентов dodder,
dodman, dog-bolt).
Из сказанного следует, что в определении эквивалентности у Я.И. Рецкера четко прослеживаются исходные позиции "теории закономерных
соответствий", построенной в основном на соотношении отдельных единиц.
Речь идет фактически о соотношении языков, а не о соотношении текстов'.
Сходный подход, хотя и основанный на других лингвистических
предпосылках, обнаруживает Дж. Кэтфорд. Согласно его определению
текстовый переводческий эквивалент – это любая форма языка перевода
(текст или часть текста), которая, согласно наблюдениям, эквивалентна
данной форме исходного языка (тексту или части текста). Здесь как будто бы
речь идет о текстах. На самом же деле, сопоставляются отдельные формы
двух языков. Текстом считается, например, предложение My son is six. Его
эквивалент в другом языке устанавливается путем обращения к двуязычному
информанту или компетентному переводчику, который может предложить
русский эквивалент этого предложения: Моему сыну 6 лет.
Определяя условия переводческой эквивалентности, Дж. Кэтфорд
пишет: "Для того, чтобы существовала переводческая эквивалентность,
необходимо, чтобы как исходный, так и" конечный' тексты были бы
соотносимы с функционально релевантными признаками данной ситуации"
[там же, 94]. Под функционально релевантными признаками ситуации
подразумеваются признаки, существенные с точки зрения коммуникативной
функции текста в данной ситуации. Функциональная релевантность не может
быть точно определена и устанавливается чисто интуитивно на основе
широкого экстралингвистического контекста (или "котекста" в терминологии
Кэтфорда).
В выдвинутой Ю. Найдой концепции "динамической эквивалентности", делается попытка преодолеть ограниченность чисто семантического
подхода к эквивалентности. Наличие семантического подобия между двумя
текстами не рассматривается более как достаточное условие эквивалентности. "Динамическая эквивалентность" определяется как "качество
перевода, при котором смысловое содержание оригинала передается на
языке-рецепторе таким образом, что реакция рецептора перевода в основном
подобна реакции исходных рецепторов". При этом под реакцией
подразумевается общее восприятие сообщения, включающее понимание его
смыслового содержания, эмоциональных установок и др. Таким образом, в
определение эквивалентности вводится, прагматическое измерение —
установка на рецептора. Понятие "динамическая эквивалентность"
противопоставляется понятию «формальное соответствие» т.е. того
качества перевода, при котором признаки формы исходного текста
механически воспроизводятся в языке-рецепторе, внося искажения в
смысл сообщения и приводя к его неправильному восприятию.
Понятие динамической эквивалентности в определении Ю. Найды
учитывает еще один существенный компонент перевода — коммуникативную ситуацию. Если для Дж. Кэтфорда решающим (и, пожалуй,
55
единственным) критерием эквивалентности является семантический
критерий соотнесенности с предметной ситуацией, то у Ю. Найды на первый
план выдвигается наличие в процессе перевода двух коммуникативных
ситуаций и необходимость согласованности вторичной коммуникативной
ситуации с первичной.
Разумеется, установка на получателя не исчерпывает тех
прагматических отношений, которые характеризуют коммуникативную
ситуацию. (важно учитывать еще и коммуникативную интенцию,
культурную (литературную) традицию, нормы перевода и др.) Но, пожалуй,
наиболее слабым звеном в предложенной Ю. Найдой дефиниции
эквивалентности является неясность самого статуса данного понятия. В
самом деле, возникает вопрос: что же такое эквивалентность—идеальный
конструкт или понятие, отражающее реальную практику перевода? В определении постулируется не тождество реакций, а их подобие. Таким образом,
создается впечатление, что речь идет о реальной переводческой
практике. Но тогда возникает вопрос о том, какая степень подобия
является необходимой и достаточной для того, чтобы считать
данные тексты эквивалентными друг другу.
Коммуникативная эквивалентность (именуемая также текстовой и
переводческой эквивалентностью) определяется Г. Йегером как отношение
между текстами, существующее в тех случаях, когда оба текста совпадают по
своей коммуникативной ценности, или, иными словами, способны вызвать
одинаковый коммуникативный эффект. Последний понимается как передача
адресату определенного мыслительного содержания. Иными словами,
коммуникативная эквивалентность — это отношение между текстом на
исходном языке и текстом на языке перевода, которое возникает в тех
случаях, когда при переходе от оригинала к конечному тексту сохраняется
или остается инвариантной изначальная коммуникативная ценность текста.
Определение. Г. Йегера ценно прежде всего тем, что оно в полной мере
включает в рассмотрение такую важную для перевода категорию, как текст.
Автор определения правильно обращает внимание на связь таких понятий,
как "эквивалент" и "инвариант". Именно инвариантность определенных
свойств оригинала (в данном случае его "коммуникативной ценности")
обеспечивает эквивалентность конечного текста исходному.
Если в приведенных выше определениях понятие эквивалентности
предстает перед нами в недифференцированном виде, то в работах других
авторов основной упор делается на вариативность этого понятия, на
существование
различных
видов
и
аспектов
эквивалентности.
Недифференцированное требование эквивалентности, предъявляемое к
переводу, бессодержательно, поскольку остается неясным, в каком именно
отношении перевод должен быть эквивалентным оригиналу.
Так, например, В. Коллер говорит о конкретных свойствах оригинала,
которые должны быть сохранены в процессе перевода. В. Коллер различает
следующие пять видов эквивалентности: 1) денотативную, предусматривающую сохранение предметного содержания текста (в переводческой
56
литературе оно именуется "содержательной инвариантностью" или
"инвариантностью плана содержания"; 2) коннотативную, предусматривающую передачу коннотаций текста путем целенаправленного
выбора синонимичных языковых средств (в переводоведческой литературе
обычно относится к стилистической эквивалентности); 3) текстуальнонормативную, ориентированную на жанровые признаки текста, на речевые и
языковые нормы (в переводческой литературе также часто фигурирует под
рубрикой "стилистической эквивалентности"); 4) прагматическую,
предусматривающую определенную установку на получателя (в
переводоведческой литературе также именуется "коммуникативной
эквивалентностью"); 5) формальную, ориентированную на передачу
художественно-эстетических, каламбурных, индивидуализирующих и других
формальных признаков оригинала.
Достоинством релятивистского подхода к эквивалентности является
то, что он учитывает многомерность и многогранность процесса перевода. В.
Коллер прав, отмечая, что эквивалентность является нормативным, а не
дескриптивным понятием. В приводимом им перечне видов эквивалентности
находят свое отражение нормативные требования, предъявляемые к
переводу.
В. Коллер исходит из предположения, что в шкале ценностей,
которыми оперирует переводчик, существуют лишь переменные величины.
Каждый раз, переводя текст в целом или какой-либо из его 80 сегментов,
переводчик стоит перед задачей установить иерархию ценностей,
подлежащих сохранению в переводе, и на ее основе — иерархию требований
эквивалентности в отношении данного текста. Таким образом, иерархия этих
требований варьируется от текста к тексту, однако думается, что требование
коммуникативно-прагматической эквивалентности при всех условиях
остается главнейшим, ибо именно это требование, предусматривающее
передачу коммуникативного эффекта исходного текста, подразумевает
определение того его аспекта или компонента, который является ведущим в
условиях данного коммуникативного акта.
В отличие от В. Колера В. Н. Комиссаров различает следующие
уровни (типы) эквивалентности, понимаемой как разные степени смысловой
общности между переводом и оригиналом: 1) цели коммуникации,
2) идентификации ситуации, 3) "способа описания ситуаций", 4)
значения синтаксических структур и 5) словесных знаков. Если у В.
Коллера все виды эквивалентности выстраиваются в одной плоскости, то у
В.Н. Комиссарова они образуют иерархическую структуру.
Наименьшей степенью смысловой общности характеризуются отношения между оригиналом и переводом на уровне цели коммуникации. Сюда
относятся такие случаи, как: Maybe there is some chemistry between us doesn't
mix. 'Бывает, что люди не сходятся характерами'. Цель коммуникации
заключалась в передаче переносного значения, которое и составляет
главную часть содержания высказывания. Здесь коммуникативный эффект
достигается за счет своеобразного художественного изображения
57
человеческих отношений, уподобляемых взаимодействию химических
элементов. Подобное косвенное описание данной информации признано
переводчиком неприемлемым для ПЯ и заменено в переводе другим,
несколько менее образным высказыванием, обеспечивающим, однако,
необходимый коммуникативный эффект.
That's a pretty thing to say. Постыдился бы!
В примере цель коммуникации заключается в выражении эмоций
говорящего,
который
возмущен
предыдущим
высказыванием
собеседника. Для воспроизведения в переводе этой цели переводчик
использовал одну из стереотипных фраз, выражающих возмущение в
русском языке, хотя составляющие ее языковые средства не соответствуют
единицам оригинала.
Переводы на таком уровне эквивалентности выполняются как в тех
случаях, когда более детальное воспроизведение содержания
невозможно, так и тогда, когда такое воспроизведение приведет
Рецептора перевода к неправильным выводам, вызовет у него совсем
другие ассоциации, чем у Рецептора оригинала, и тем самым помешает
правильной передаче цели коммуникации.
Английская пословица A rolling stone gathers no moss описывает
ситуацию, легко передаваемую в русском переводе, например: «Катящийся
камень мха не собирает» (или: «мхом не обрастает»). Однако из этой
ситуации Рецептор перевода не сможет извлечь ту цель коммуникации,
которая содержится в оригинале. Для него сама ситуация не указывает
достаточно четко, как следует к ней относиться, «хорошо» это или «плохо», что нет «мха». В то же время для английского Рецептора ясно, что в
этой ситуации «мох» олицетворяет богатство, добро и что его отсутствие явление отрицательное. Таким образом, ситуация, описываемая английской
пословицей, подразумевает вывод, что следует не бродить по свету, а
сидеть дома и копить добро. Эквивалентным переводом будет русская
фраза, имеющая ту же эмотивную установку и максимально воспроизводящая стилистическую (поэтическую) функцию оригинала (форму
пословицы). Поскольку описание той же ситуации не обеспечивает
необходимого
результата,
приходится
использовать
сообщение,
описывающее иную ситуацию. Попытка удовлетворить указанным
требованиям дает примерный перевод: «Кому на месте не сидится, тот
добра не наживет».
Второй тип эквивалентности (на уровне идентификации ситуации)
отличается от первого тем, что здесь сохраняется дополнительная часть
содержания оригинала, указывающая, о чем сообщается в исходном
высказывании. Иными словами, в тексте отражается та же предметная
ситуация, хотя и изменяется способ ее описания: Не answered the telephone
'Он снял трубку'.
Ситуацией называется совокупность объектов и связей между
объектами, описываемая
в высказывании. Любой текст содержит
58
информацию о чем-то, соотнесен с какой-то реальной или воображаемой
ситуацией.
Возникает необходимость различать сам факт указания на
ситуацию и способ ее описания, т.е. часть содержания высказывания,
указывающую на признаки ситуации, через которые она отражается в
высказывании.
Различие между идентификацией ситуации и способом
ее описания отражает своеобразие отношений между языком,
мышлением и описываемой реальностью.
Например, в основе описания ситуации «некоторый предмет лежит
на столе» могут находиться понятия: «состояние», «восприятие», «активное
действие». Можно сказать: «Книга лежит на столе» (состояние), «Я вижу
книгу на столе» (восприятие) или «Книгу положили на стол» (активное
действие).
Аналогичным образом нетрудно обнаружить реальную основу
общности содержания и в других случаях описания ситуации при помощи
разных содержательных категорий, например:
Ночь уже почти миновала. - Скоро наступит рассвет.
Она никуда не выходит. - Она ведет уединенный образ жизни.
Он хорошо сохранился. - Он выглядит моложе своих лет.
Мы такими делами не занимаемся. - Это не по нашей части. К нам
это не имеет отношения.
В подобных случаях между разноструктурными сообщениями
обнаруживаются различные логические, главным образом, причинноследственные связи.
Идентификация ситуации - это отражение в содержании
высказывания какой-то реальной ситуации путем одного из возможных
способов ее описания.
Для второго типа эквивалентности характерна идентификация в
оригинале и переводе одной и той же ситуации при изменении способа ее
описания. Основой смыслового отождествления разноязычных текстов
служит здесь универсальный характер отношений между языком и
экстралингвистической реальностью.
Второй тип эквивалентности представлен переводами, смысловая
близость которых к оригиналу также не основывается на общности
значений использованных языковых средств. Вот несколько примеров
переводов такого типа:
Не answered the telephone.
Он снял трубку.
You are not fit to be in a boat.
Тебя нельзя пускать в лодку.
You see one bear, you have seen them all.
Все медведи похожи друг на друга.
В примере 1 несопоставимые языковые средства оригинала и перевода
фактически описывают один и тот же поступок, указывают на
59
одинаковую реальность, поскольку говорить по телефону можно, только
сняв трубку. В обоих текстах речь идет о разном, но «об одном и том же».
О таких высказываниях в обиходе часто говорят, что они «выражают
другими словами одну и ту же мысль».
Широкое
распространение
в
переводах
эквивалентности
второго типа объясняется тем, что в каждом языке существуют
предпочтительные
способы
описания
определенных
ситуаций,
которые оказываются совершенно неприемлемыми для других
языков. По-английски говорят: We locked the door to keep
thieves out, а по-русски кажется нелепым описывать данную
ситуацию подобным
образом
(запирать дверь, чтобы держать
воров снаружи), но вполне возможно сказать: «чтобы воры не
проникли в дом». Подчеркивая невозможность для себя какихлибо поступков, англичанин скажет: I am the last man to do it.
По-русски невозможно воспроизвести подобное сообщение, на
звав кого-либо «последним человеком, способным сделать чтолибо».
Необходимость
устанавливать
при
переводе
эквивалент
ность на уровне ситуации может быть связана и с тем, что во
многих случаях члены языкового коллектива постоянно при
меняют лишь один способ описания определенной ситуации.
Особенно часто это имеет место в стандартных речевых фор
мулах,
предупредительных
надписях,
общепринятых
пожела
ниях, выражениях соболезнования и т.д. Услышав просьбу по- звать
кого-либо к телефону, по-русски спросят: «Кто его спрашивает?», а поанглийски: Who shall I say is calling? Указать, в какую сторону
открывается дверь, нужно по-английски надписью "Pull" или "Push", а порусски - «К себе» или «От себя». Теоретически можно по-разному
предупредить о свежеокрашенном предмете, но по-русски обязательно
напишут: «Осторожно, окрашено», а по-английски - "Wet paint".
Третий тип эквивалентности (уровень "способа описания ситуации") характеризуется сохранением в переводе общих понятий, с помощью
которых описывается ситуация ("способа описания ситуации"): Scrubbing
makes me bad tempered 'От мытья полов у меня характер портится'.
Сопоставление оригиналов и переводов этого типа обнаруживает
следующие особенности: 1) отсутствие параллелизма лексического состава и
синтаксической структуры; 2) невозможность связать структуры оригинала
и перевода отношениями синтаксической трансформации; 3) сохранение в
переводе цели коммуникации и идентификации той же ситуации, что и в
оригинале; 4) сохранение в переводе общих понятий, с помощью
которых осуществляется описание ситуации в оригинале, т.е. сохранение
той части содержания исходного текста, которую мы назвали «способом
описания ситуации». Последнее положение доказывается возможностью
семантического перефразирования сообщения оригинала в сообщение
перевода, выявляющего общность основных сем.
60
Описание ситуации из бранным способом может осуществляться с
большими или меньшими подробностями. Она может включать прямое
указание на разное число деталей, характерных для данной ситуации. В
результате синонимичные сообщения будут различаться по степени
эксплицитности. Некоторые признаки в одних сообщениях будут
названы, а в других останутся лишь подразумеваемыми, легко
выводимыми из сообщения, но не включенными непосредственно в его
состав. Подобные признакимогут быть признаны избыточными.
Ср.: Он постучал и вошел. - Он постучал и вошел в комнату.
Я не могу его сдвинуть. - Я не могу его сдвинуть с места.
Она сидела, откинувшись в кресле. - Она сидела, откинувшись на
спинку кресла.
Можно от метить большую имплицитность английского языка по
сравнению с русским. В связи с этим в англо-русских переводах
наиболее часто наблюдается большая эксплицитность перевода
по сравнению с оригиналом. Вот несколько примеров из пере
вода романа Дж. Голсуорси «Конец главы» (Пер. Ю. Корнеева
и П. Мелковой):
I saw there was a question asked. Я видел в газетах, что был запрос.
They lay watching. Они лежали и следили за Ферзом.
"Will you come here, my-Miss?" Jean went. «Прошу вас, пройдите сюда,
ми... мисс». Джин вошла вслед за ним.
Английские пословицы типа It is a good horse that never stumbles, It is an ill
wind that blows nobody good, значение которых можно представить как
«Лошадь, которая не спотыкается, настолько хороша, что таких лошадей
не бывает» и «Ветер, который никому не надувает добра, настолько плох,
что такого ветра не бывает», весьма вычурно, с точки зрения русского
Рецептора, выражают содержание, аналогичное русским сообщениям
«Конь о четырех ногах и то спотыкается» и «Нет худа без добра».
В четвертом типе эквивалентности (уровень синтаксических значений) к указанным выше чертам общности добавляется еще одна —
инвариантность (сходство) синтаксических структур оригинала и перевода:
При
невозможности
полностью
сохранить
синтаксический
параллелизм несколько меньшая степень инвариантности синтаксических
значений достигается путем
использования в переводе структур,
связанных с аналогичной структурой отношениями синтаксического
варьирования. В четвертом типе эквивалентности отмечаются три основных
вида такого варьирования: 1) использование синонимичных структур,
связанных отношениями прямой или обратной трансформации; 2) использование
аналогичных
структур
с
изменением
порядка
слов;
3) использование
аналогичных
структур
с
изменением
типа связи между ними.
1) I told him what I thought of him 'Я сказал ему свое мнение о нем'.
Не was never tired of old songs. Старые песни ему никогда не надоедали.
61
2) «обратный» порядок слов оригинала может не воспроизводиться в
переводе, а для передачи эмоциональной характеристики могут
использоваться иные средства, в том числе и лексико-фразеологические:
Mine is a long and a sad tale.
Повесть моя длинна и печальна.
Open flew the gate and in came the coach.
Ворота распахнули настежь, и карета уже была во дворе
Him I have never seen.
Я его никогда и в глаза не видел.
3) в переводе будут отмечаться изменения типа и числа
самостоятельных предложений:
There might be some small pickings left, from those who would be willing to
continue, and later it would be necessary to decide if they were worth while.
Кое-что ему еще, наверно, останется - от тех, кто захочет продолжать
дело. А дальше уже придется решать, стоит ли этим заниматься.
Наконец, к пятому типу эквивалентности (на уровне словесных
знаков) относятся те случаи, когда в переводе сохраняются все основные
части содержания оригинала. Сюда относятся такие случаи, как:
I saw him at the theatre 'Я видел его в театре'.
The house was sold for 10 thousand dollars.
Дом был продан за 10 тысяч долларов.
Не was sure we should both fall ill.
Он был уверен, что мы оба заболеем.
Преимуществом концепции В.Н. Комиссарова по сравнению с изложенной выше концепцией В. Коллера является то, что здесь в понятие
эквивалентности вкладывается достаточно определенное содержание. В
качестве обязательного условия эквивалентности постулируется "сохранение
доминантной функции высказывания". В.Н. Комиссаров, безусловно, прав,
отмечая ведущую роль цели коммуникации в установлении эквивалентных
отношений между оригиналом и переводом. Поскольку цель коммуникации
относится к категории прагматических факторов, это равноценно признанию
главенствующего положения прагматической эквивалентности в иерархии
требований, предъявляемых к переводу.
Думается, что типология переводческой эквивалентности может быть
представлена как в виде иерархической, так и в виде одномерной структуры.
В.Г. Гак и Ю.И. Львин, различают три вида эквивалентности:
формальная, смысловая и ситуационная. При формальной эквивалентности
общие значения в двух языках выражаются аналогичными языковыми
формами (например: A French delegation arrives today in Moscow
'Французская делегация прибывает сегодня в Москву'). Смысловая
эквивалентность предполагает выражение одних и тех же значений
62
различными способами И наконец, особенностью ситуационной
эквивалентности является то, что одна и та же ситуация описывается не
только с помощью различных форм (как и при смысловой эквивалентности),
но и с помощью различных элементарных значений (сем) выражаемых этими
формами;
По сути дела, все три категории эквивалентности представляют собой
результат различных переводческих операций: в первом случае речь идет о
простейшей из этих операций — субституции, т.е. о подстановке знаков
языка перевода вместо знаков исходного языка, а во втором и в третьем — об
операциях более сложного типа — так называемых переводческих
трансформациях.
А. Д. Швейцер (Александр Давидович) предлагает свою модель
уровней эквивалентности. Эта модель строится на учете двух
взаимосвязанных признаков: 1) характера трансформации, которой
подвергается исходное высказывание при переводе, и 2) характера
сохраняемого инварианта. При построении этой модели за основу были
приняты три измерения семиозиса (знакового процесса), различаемые в
семиотике, — синтактика (отношение "знак : знак"), семантика (отношение
"знак : референт") и прагматика (отношение "знак : человек").
На синтаксическом уровне имеют место субституции типа: The sun
disappeared behind a cloud — Солнце скрылось за тучей; Результаты были
катастрофическими — The results were disastrous. В этом случае
переводческая операция может быть описана как замена одних знаков
(единиц) другими с сохранением синтаксического инварианта.
К семантическому уровню относятся те виды эквивалентности,
которые в изложенной выше схеме В.Г. Гака и Ю.И. Львин называются
"смысловым" и "ситуационным". Здесь фраза на языке перевода является
трансформом исходной фразы. Сюда входит широкий спектр трансформаций
(пассивизация, номинализация, замена слова словосочетанием и др.): А. Д.
Швейцер выделяет несколько подуровней семантической эквивалентности:
1) компонентный - наличие одних и тех же сем (семантических
компонентов) при расхождениях в инвентаре формально-структурных
средств, используемых для их выражения. Послали за электриком — An electrician has been sent for; Ваша жена прекрасно готовит — Your wife is a superb cook; Они стоят в очереди за билетом - They are queueing for tickets.
2) референциальный
Здесь, по-видимому, налицо та же закономерность, что и во
внутриязыковых отношениях: отношения эквивалентности смыслов
возникают не только при тождестве образующих смысл компонентов
(Самолет сел — Самолет произвел посадку), но и в тех случаях, когда
сочетания разных семантических компонентов приравниваются друг к другу
(Вы у нас редкий гость — Вы нас не часто навещаете). В несколько
упрощенном виде компонентную эквивалентность можно изобразить в
виде следующей формулы: a + b + c...+ z = а + b + с... + z, где a, b, с и т.д.
— тождественные семантические компоненты (семы). Что же касается
63
"ситуативной" эквивалентности, то ее можно свести к формуле: а + b = с + d,
где а, b, с и d — различные семантические компоненты (семы). Этот
подуровень семантической эквивалентности мы назовем референциальным,
имея в виду инвариантность референциального смысла приравниваемых друг
к другу разноязычных высказываний. См. примеры: У меня стоят часы —
My watch has stopped; The air crash in Illinois killed 84 passengers — В
результате авиакатастрофы в Иллинойсе погибли 84 пассажира; This is just a
stone's throw — Это отсюда рукой подать. Этот тип эквивалентности основан
на известном свойстве языков, связанном с использованием различных, хотя
и соотнесенных друг с другом, семантических признаков для порождения
семантически эквивалентных высказываний.
Если на подуровне компонентной эквивалентности перевод осуществляется в основном путем грамматических трансформаций, то на
подуровне референциальной эквивалентности речь идет о более сложных
лексико-грамматических преобразованиях, затрагивающих не только
синтаксическую матрицу высказывания, но и ее лексико-семантическое
наполнение.
В схеме В.Г. Гака и Ю.И. Львин отсутствует уровень, соответствующий третьему семиотическому измерению — прагматике. Вместе с тем,
как отмечалось выше, прагматический уровень занимает высшее место в
иерархии уровней эквивалентности. В этой иерархии существует следующая
закономерность: каждый уровень эквивалентности предполагает наличие
эквивалентности на всех более высоких уровнях. Так, эквивалентность на
синтаксическом уровне предполагает эквивалентность на семантическом
(компонентном и референциальном) и прагматических уровнях.
Компонентная эквивалентность предполагает также эквивалентность
референциальную
и
прагматическую.
Наконец,
референциальная
эквивалентность подразумевает и эквивалентность на прагматическом
уровне. Обратной зависимости здесь не существует. Компонентная
эквивалентность может существовать без синтаксической, референциальная
— без компонентной. Наконец, прагматическая эквивалентность может
существовать без семантической и, разумеется, без синтаксической. Ср.
следующие примеры, приводимые Я.И. Рецкером: The chauffeur, a Russian
tsar of the period of Ivan the Terrible — "Шофер — настоящий русский боярин
времен Ивана Грозного".
Прагматический фактор (установка на получателя) побудил переводчицу Е.Д. Калашникову пойти на известные семантические сдвиги.
Исторический ляпсус в оригинале (какие другие цари могли быть в России в
период правления Ивана Грозного?) исправлен в переводе.
Если трансформации, соответствующие семантическому уровню,
сравнительно легко укладываются в определенные модели (здесь мы
находим семантические сдвиги описанных выше типов), то на прагматическом уровне встречаются трансформации, которые не сводятся к
единой модели (опущение, добавление, полное перифразирование и др.). Ср.
следующие примеры: Остается две недели шоппинга. "Шоппинг" — значит
64
ходить по магазинам, прицениваться, делать покупки. The shopping season
will last two weeks. "Ничего, до свадьбы заживет" — As the Russian saying
goes," it will heal in time for the wedding"; Many happy returns of the day — С
днем рождения вас. В первом примере переводчик опускает фразу,
избыточную с точки зрения англоязычного получателя {"Шоппинг"— значит
ходить по магазинам...), во втором — добавляет существенное для него
уточнение (as the Russian saying goes...) , в третьем — полностью изменяет
смысловую структуру фразы, исходя из коммуникативной цели
высказывания.
Таким образом, прагматический уровень, охватывающий такие
жизненно важные для коммуникации факторы, как коммуникативная
интенция, коммуникативный эффект, установка на адресата, управляет
другими уровнями. Прагматическая эквивалентность является неотъемлемой
частью эквивалентности вообще и наслаивается на все другие уровни и виды
эквивалентности.
Выбор уровня, на котором устанавливается эквивалентность,
определяется специфической для данной ситуации конфигурацией языковых
и внеязыковых факторов, от которых зависит процесс перевода. Понятие
эквивалентности является в своей основе понятием нормативным.
Отступления от иерархии уровней эквивалентности приводят к нарушениями
переводческой нормы (по крайней мере той нормы, которая сложилась в
отечественной переводческой школе), получившим название буквального и
вольного перевода.
Буквальный перевод (дословный) заключается в пословном
воспроизведении исходного текста в единицах переводящего языка, по
возможности, с сохранением даже порядка следования элементов. Б.п. связан
с нарушением отмеченной выше закономерности, согласно которой
эквивалентность на любом из уровней предполагает эквивалентность на всех
высших уровнях.
БП можно считать своего рода заготовкой, которую еще необходимо
отредактировать. БП подходит в тех случаях, когда в переводимом примере в
обоих языках одинаковая структура предложения, а слова в одном языке
имеют однозначные соответствия в другом.
America was discovered by Columbus.
Америка была открыта Колумбом.
По существу, буквальный перевод сравнительно редко применяется
для коммуникативных целей и обычно имеет исключительно научную
область распространения.
В целом, буквальным переводом следует считать перевод,
осуществляемый на уровне более низком, чем тот, который необходим в
данном случае.
Буквальный перевод всегда является, так сказать, переводом "недотрансформированным". При этом он проистекает из недооценки тех или
иных детерминантов перевода. Часто недооценивается идиоматичность
языка, забывается, что механическое воспроизведение той же совокупности
65
семантических компонентов дает в итоге иной смысл. Так, в переводе на
русский язык автобиографическая книга известной американской
теннисистки Алтеи Гибсон называется "Я всегда хотела стать кем-то".
Между тем по-английски книга озаглавлена "I Always Wanted to Be
Somebody". В "Большом англо-русском словаре" значение somebody 'человек
с положением' иллюстрируется примером: the desire to be somebody
'стремление выйти (выбиться) в люди'. Думается, что эта трактовка дает ключ
к правильному переводу названия книги: "Мне всегда хотелось выбиться в
люди".
Иногда в переводе недооценивается роль предметной ситуации в
сохранении референциального инварианта. Н. Галь приводит в качестве
примера подобного буквализма перевод английской фразы I want something
human — "Хочу, чтобы рядом было что-то человеческое". Референциальный
контекст этой фразы таков: старушка втайне чувствует себя одинокой, ей не
хватает ласки, тепла, и она решает завести собаку. Этот контекст получает
гораздо более адекватное отражение в предлагаемом Н. Галь переводе:
"Хочу, чтобы рядом была живая душа".
В других случаях причины буквализма коренятся в игнорировании тех
или иных элементов коммуникативной ситуации перевода (чаще всего
прагматической установки на адресата).
Подобные примеры часто возникают при автоматическом переводе,
который делает компьютер.
New Jersey State University – Государственный университет Нового
Фуфайка (вместо гос. университет штата Нью-Джерси).
I.E. Repin was leaving the country full of hopes – И.Е. Перебулавка
оставляла страну полной надеждами (вместо И.Е. Репин уезжал из страны,
полный надежд).
Для передачи смысла предложений мы прибегаем к литературному
(адекватному) переводу, который заключается в передаче смысла исходя из
нормы переводящего языка. при литературном переводе для передачи
значения лексических единиц используются эквиваленты (т.е. прямые
соответствия), аналоги (слова синонимического ряда) или описательные
средства (если нет эквивалента или аналога, например privacy – право на
частную жизнь).
Вольный перевод объединяет с переводом буквальным то, что оба они
искажают коммуникативный эффект оригинала и тем самым ведут к
нарушению эквивалентности. В то же время они являются антиподами: если
буквальный перевод "недотрансформирован", то вольный перевод
"перетрансформирован". Дело в том, что эквивалентность обеспечивается
путем трансформаций при том условии, что последние семантически или
прагматически мотивированы.
При вольном переводе переводчик явно "превышает свои полномочия"
языкового посредника.
Ярким примером такого "превышения полномочий" было творчество
талантливого русского переводчика XIX в. И. Введенского, о котором К.И.
66
Чуковский в свое время писал: «Если Диккенс говорит: „она заплакала",
Введенский считает своим долгом сказать: „слезы показались на прелестных
глазах моей малютки". Встречая у Диккенса слово „приют", он непременно
напишет: „приют, где наслаждался я мирным счастьем детских лет..." Никто
не станет отрицать у Иринарха Введенского наличность большого таланта,
но это был такой неряшливый и разнузданный (в художественном
отношении) талант, что многие страницы его переводов — сплошное
издевательство над Диккенсом».
В наши дни более строгие нормы перевода делают такого рода крайние
проявления переводческих вольностей невозможными. Однако тенденция к
вольному переводу сохранилась и поныне. Думается, что решающим
основанием для характеристики данного перевода как вольного является
возможность
параллельного
перевода,
отвечающего
требованиям
прагматической эквивалентности и в то же время значительно точнее
передающего смысловое содержание оригинала.
Детерминанты перевода образуют цепочку фильтров, определяющих
выбор окончательного варианта. Разумеется, реальная последовательность
прохождения этих фильтров может быть различной. Вместе с тем в свете
иерархической модели уровней эквивалентности можно высказать
предположение о том, что существует определенная (хотя, разумеется, нежесткая) корреляция между тремя уровнями модели эквивалентности и
основными этапами процесса выработки переводческого решения. Процесс
отбора варианта является постепенным восхождением от низших уровней
эквивалентности к высшим. Иначе говоря, этот процесс представляет собой
серию трансформаций, в ходе которых переводчик может отказаться от
эквивалентности на более низком уровне во имя эквивалентности на более
высоком.
Поучительным в этом отношении может оказаться анализ переводческих черновиков. К сожалению, эти материалы редко попадают в поле
зрения исследователей. В этой связи значительный интерес представляют
опубликованные Р. Хартманом черновые варианты перевода романа Э.М.
Ремарка "На западном фронте без перемен" на английский язык [Hartmann,
1981, 206]. Эти материалы дают возможность проследить генезис перевода
на его основных этапах.
Исправления, которым переводчик подвергал текст, соответствуют
общей стратегии постепенного преодоления буквализмов и нахождения
оптимального варианта, отвечающего данной коммуникативной ситуации.
Ярче всего это прослеживается в переводе названия романа. Первый вариант
(No News in the West) — явный буквализм. Учет прагматических факторов, и
в частности установки на английского адресата, потребовал отказа от
буквального перевода. Ведь для читателя-немца "lm Westen nichts Neues" —
привычная фраза из сводки военных действий. Поэтому переводчик избирает
трансформированный вариант: "All Quiet in the West". Однако, прочитав этот
вариант заново глазами английского читателя, переводчик приходит к
выводу о том, что in the West не вызывает у него четких ассоциаций с
67
западным фронтом кайзеровской Германии. Так рождается окончательный
вариант: "All Quiet on the Western Front".
В целом работа переводчика над текстом характеризуется постепенным
преодолением буквализмов в связи с более глубоким проникновением в
семантику и прагматику текста. Здесь находит свое проявление характерный
для перевода метод "проб и ошибок". Возможности применения этого метода
в значительной мере зависят от фактора времени. Именно поэтому он
находит наиболее развернутое применение в письменном переводе, не
ограниченном жесткими временными рамками, и присутствует лишь в
редуцированном виде в синхронном переводе, требующем мгновенных
решений.
Основная стратегия, лежащая в основе поиска оптимального варианта,
заключается в ориентации на многомерность процесса перевода, в
постепенном включении в рассмотрение всех основных измерений этого
процесса — межъязыкового (межтекстового), межкультурного и
межситуационного.
Семиотическую типологию уровней эквивалентности целесообразно
дополнить функциональной типологией. Для анализа эквивалентных отношений при переводе более подходит типологическая схема Р. Якобсона
[Jakobson, 1966], выделяющая следующие функции, отличающиеся друг от
друга установкой на тот или иной компонент речевого акта: референтная
или денотативная (установка на референта или "контекст"), экспрессивнаяэмотивная (установка на отправителя), конативная - волеизъявительная
(установка на получателя), фатическая — контактоустанавливающая
(установка на контакт между коммуникантами), металингвистическая
(установка на код), поэтическая (установка на сообщение, на выбор его
формы). В соответствии с этими функциями можно говорить об
эквивалентности референтной, экспрессивной, конативной, фатической,
металингвистической и поэтической.
По сути, установление доминантных функций оригинала (референтной,
экспрессивной, конативной, фатической, металингвистической или
поэтической) определяется прагматикой текста — коммуникативной
интенцией
отправителя
и
коммуникативным
эффектом
текста и предполагает наличие прагматической эквивалентности
между оригиналом и переводом. Иными словами, прагматические
факторы играют доминирующую роль как в иерархической модели
уровней эквивалентности, так и в одномерной функциональной типологии
эквивалентности.
ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ И АДЕКВАТНОСТЬ
Термины "эквивалентность" и "адекватность" издавна используются в
переводоведческой литературе. Порой в них вкладывается разное
содержание, а иногда они рассматриваются как синонимы.
Так, В.Н. Комиссаров рассматривает "эквивалентный перевод" и
"адекватный перевод" как понятия неидентичные, хотя и тесно
68
соприкасающиеся друг с другом. Термин "адекватный перевод", по его
мнению, имеет более широкий смысл и используется как синоним
"хорошего" перевода, т.е. перевода, который обеспечивает необходимую
полноту межъязыковой коммуникации в конкретных условиях. Термин
"эквивалентность", как уже отмечалось выше, понимается В.Н.
Комиссаровым как смысловая общность приравниваемых друг к другу
единиц языка и речи.
В ином ключе решают проблему соотношения эквивалентности и
адекватности К. Райе и Г. Вермеер. Термин "эквивалентность", в их
понимании, охватывает отношения как между отдельными знаками, так и
между целыми текстами. Эквивалентность знаков еще не означает
эквивалентности текстов, и, наоборот, эквивалентность текстов вовсе не
подразумевает эквивалентности всех их сегментов. При этом
эквивалентность текстов выходит за пределы их языковых манифестаций и
включает также культурную эквивалентность.
С другой стороны, адекватностью называется соответствие выбора
языковых знаков на языке перевода тому измерению исходного текста,
которое избирается в качестве основного ориентира процесса перевода.
Адекватность — это такое соотношение исходного и конечного текстов,
при котором последовательно учитывается цель перевода (ср.
"лингвистический перевод", "учебный перевод" и др.).
Термины "адекватность" и "адекватный" ориентированы на перевод как
процесс, тогда как термины "эквивалентность" и "эквивалентный" имеют в
виду отношение между исходным и конечным текстами, которые выполняют
сходные коммуникативные функции в разных культурах. В отличие от
адекватности эквивалентность ориентирована на результат. Согласно К.
Райс и Г. Вермееру, эквивалентность — это особый случай адекватности
(адекватность при функциональной константе исходного и конечного
текстов).
Шире понимают эквивалентность К. Райе и Г. Вермеер, считающие,
что эта категория охватывает отношения как между отдельными знаками, так
и между целыми текстами, и указывающие на то, что эквивалентность
текстов вовсе не подразумевает эквивалентности всех их сегментов.
Отсутствие регистрации того или иного значения лексической единицы
в словаре еще не свидетельствует о том, что данное значение является
контекстуально обусловленным. Дело в том, что далеко не всегда можно с
уверенностью определить, выступает ли та или иная лексическая единица в
данном контексте в особом "несловарном" значении или же мы имеем дело
просто с конкретизацией обычного словарного значения. Например, в
повести X. Ли "Убить пересмешника" встречается следующая фраза: I don't
know of any landowner around here who begrudges those children any game their
father can hit — "Я не знаю у нас в округе такого землевладельца, который
пожалел бы для этих детей зайца..." Поскольку понятия "заяц" и "дичь"
находятся между собой в гипо-гиперонимических отношениях, едва ли
можно утверждать, что у английского слова game в данном случае
69
возникает особое, контекстуально обусловленное значение 'заяц'.
Переводчики (Н. Галь и Р. Облонская) прибегают здесь к приему, известному
в теории перевода как "конкретизация".
С другой стороны, в следующем примере, взятом из повести Дж. Сэлинджера "Над пропастью во ржи" (перевод Р. Райт-Ковалевой), в реплике
подростка Холдена: I'm just going through a phase right now — действительно
наблюдается семантический сдвиг. В русском тексте это предложение
передается: "Это у меня переходный возраст". Из приводимых в "Большом
англо-русском словаре" значений слова phase наиболее близкое к тому, в
котором оно употребляется в данном контексте, — 'ступень развития'. Таким
образом, здесь английское phase употреблено в контекстуальном, не
зафиксированном словарями значении 'возраст'.
Итак, функционируя в строе связного текста, языковые единицы, в том
числе словарные, не просто реализуют свое системное, закрепленное в языке
значение, но и приобретают под давлением контекста и внеязыковой
ситуации новые значения и их оттенки. Это дает возможность участникам
процесса коммуникации описывать не заранее определенные и жестко
фиксированные ситуации, но все бесконечное множество возможных и
воображаемых ситуаций.
И, разумеется, говоря об отношениях эквивалентности, следует не
забывать важнейшего для теории перевода положения о примате
эквивалентности текста над эквивалентностью его сегментов. Эта
закономерность выступает наиболее рельефно в тех случаях, когда
коммуникативная установка отправителя выдвигает на первый план не
референтную функцию текста, а другую — скажем, металингвистическую
или "поэтическую". Именно поэтому на уровне эквивалентности словесных
знаков невозможен перевод каламбура. Ср. следующий пример, приводимый
К. Райе и Г. Вермеером: 1) Is life worth living? It depends upon the liver;
При переводе английского каламбура на русский язык не соблюдается
эквивалентность на уровне слов: в английском тексте обыгрывается
омонимичность liver 'печень' и liver 'живущий'.
В любом случае эквивалентность — это соотношение между первичным и вторичным текстами (или их сегментами). При этом полная
эквивалентность, охватывающая как семантический, так и прагматический
уровень, а также все релевантные виды функциональной эквивалентности,
является идеализированным конструктом. Это не значит, что полная
эквивалентность вообще не существует в действительности. Случаи полной
эквивалентности вполне возможны, но наблюдаются они, как правило, в
относительно несложных коммуникативных условиях в текстах со
сравнительно узким диапазоном функциональных характеристик. Чем
сложнее и противоречивее предъявляемые к переводу требования
("парадоксы перевода"), чем шире функциональный спектр переводимого
текста, тем меньше вероятность создания текста, представляющего собой
зеркальное отражение оригинала.
70
Обе категории (эквивалентность и адекватность) носят оценочнонормативный характер. Но если эквивалентность ориентирована на
результаты перевода, на соответствие создаваемого в итоге межъязыковой
коммуникации текста определенным параметрам оригинала, адекватность
связана с условиями протекания межъязыкового коммуникативного акта, с
его детерминантами и фильтрами, с выбором стратегии перевода,
отвечающей коммуникативной ситуации. Иными словами, если
эквивалентность отвечает на вопрос о том, соответствует ли конечный текст
исходному, то адекватность отвечает на вопрос о том, соответствует ли
перевод как процесс данным коммуникативным условиям.
Между понятиями "эквивалентность" и "адекватность" есть еще одно
принципиальное различие. Полная эквивалентность подразумевает исчерпывающую передачу "коммуникативно-функционального инварианта"
исходного текста. Иными словам, речь идет о максимальном требовании,
предъявляемом к переводу. Адекватность же представляет собой категорию с
иным онтологическим статусом. Она опирается на реальную практику
перевода, которая часто не допускает исчерпывающей передачи всего
коммуникативно-функционального содержания оригинала. Адекватность
исходит из того, что решение, принимаемое переводчиком, нередко носит
компромиссный характер, что перевод требует жертв и что в процессе
перевода во имя передачи главного и существенного в исходном тексте (его
функциональных доминант) переводчику нередко приходится идти на
известные потери. Более того, в процессе вторичной коммуникации нередко,
как уже отмечалось выше, модифицируется и сама цель коммуникации, что
неизбежно влечет за собой известные отступления от полной
эквивалентности исходного и конечного текстов.
Отсюда вытекает, что требование адекватности носит не максимальный, а оптимальный характер: перевод должен оптимально соответствовать определенным (порой не вполне совместимым друг с другом)
условиям и задачам. Иными словами, перевод может быть адекватным даже
тогда, когда конечный текст эквивалентен исходному лишь на одном из
семиотических уровней или в одном из функциональных измерений. Более
того, возможны случаи, когда некоторые фрагменты текста неэквивалентны
друг другу и вместе с тем перевод в целом выполнен адекватно. Так, в
популярном американском мюзикле "My Fair Lady", созданном по мотивам
комедии Б. Шоу "Пигмалион", профессор Хиггинс заставляет Элизу
распевать песенку: "The rains in Spain fall mainly in the plains". Цель этого
фонетического упражнения — научить ее правильно произносить дифтонг
/ei/, который в ее диалектном произношении (Cockney) звучит как /ai/. В
русском тексте мюзикла Элиза произносит скороговорку "Карл украл у
Клары коралл". Если сравнивать этот фрагмент оригинала с переводом, то их
едва ли можно признать эквивалентными друг другу. Для английского
получателя песенка Элизы — это упражнение, преследующее цель избавить
ее от фонетических черт диалекта лондонских низов. Для русского
получателя цель упражнения — научить ее четко артикулировать
71
труднопроизносимые сочетания звуков. Таким образом, в русском переводе
утрачивается важный социально-оценочный компонент текста. И вместе с
тем решение переводчика в принципе может быть признано адекватным.
Другими словами, критерием адекватности является то, что любое
отступление от эквивалентности должно быть продиктовано объективной
необходимостью, а не произволом переводчика. В последнем случае речь
идет о вольном переводе. В приведенном примере переводческое решение
определяется невозможностью использования русской диалектной речи в
переводе. Русские диалектизмы в устах Элизы произвели бы явно нелепое
впечатление. Так, конфликт ситуаций (первичной и вторичной) может
служить причиной выбора стратегии, нарушающей эквивалентность, но
обеспечивающей адекватность перевода в целом.
Можно сказать, что мы исходим из изначального смысла понятий
"эквивалентный" и "адекватный". Полностью эквивалентны тексты,
полностью равноценные (равнозначные); частично эквивалентны тексты,
частично равноценные друг другу; перевод адекватен тогда, когда
переводческое решение в достаточной мере соответствует коммуникативным
условиям.
Порой отступления от строгих требований полной эквивалентности
оказываются связанными с такими культурными детерминантами перевода,
как переводческая норма и литературная традиция. Это находит свое
проявление, в частности, в переводе названий художественных произведений
(романов, пьес, фильмов и др.). В этой сфере переводческой деятельности
традиционно допускается вольный перевод, порой сводящийся к полному
переименованию произведения с учетом специфики новой культурной среды.
Так, в опубликованном в США переводе известного романа И. Ильфа и Е.
Петрова "Двенадцать стульев" название передано как "Diamonds to Sit On".
Здесь, по-видимому, отступление от требований эквивалентности прагматически мотивировано стремлением сделать название более броским, более
интригующим и тем самым в большой мере соответствующим литературной
традиции культуры-реципиента.
Иногда мотивом переименования является стремление снять неясные
читателю перевода аллюзии. Так, роман Э. Хемингуэя "The Sun Also Rises",
название которого навеяно строками из "Экклезиаста" "Восходит солнце и
заходит солнце и спешит к месту своему, где оно восходит", появился в
раннем русском переводе (так же как и в английском издании) под названием
"Фиеста". В других случаях причиной служит невозможность найти
достаточно выразительный фразеологический эквивалент вынесенной в
название оригинала фразеологической единицы. Так, название английского
фильма "Square Peg" (сокращенный вариант фразеологической единицы "A
square peg in a round hole" 'Человек не на своем месте') было переведено на
русский язык как "Мистер Питкин в тылу врага".
Следует отметить, что адекватный перевод с частичной эквивалентностью представляет собой довольно частое явление в художест72
венной литературе, в особенности в поэзии, где он порой создает
собственную традицию интерпретации иноязычного автора.
Понятие эквивалентности всегда связано с воспроизведением
коммуникативного эффекта исходного текста, который детерминируется первичной коммуникативной ситуацией и ее компонентами (коммуникативной
установкой первичного отправителя, установкой на первичную аудиторию).
Что же касается понятия адекватности, то оно, как отмечалось выше,
ориентировано
на
соответствие
перевода,
в
частности,
тем
модифицирующим его результат факторам, которые привносит вторичная
коммуникативная ситуация (установка на другого адресата, на другую
культуру, в частности на иную норму перевода и литературную традицию,
специфическая коммуникативная цель перевода и др.). Отсюда следует, что
адекватность — относительное понятие. Перевод, адекватный с позиций
одной переводческой школы, может быть неадекватным с позиций другой.
Подводя итоги сказанному выше о соотношении категорий "эквивалентность" и "адекватность", попытаемся резюмировать.
Характер категорий – нормативно-оценочный,
Объект категорий: перевод как результат (эквивалентность); перевод как
процесс (адекватность)
Содержание категорий: соотношение текстов – эквивалентность;
соответствие коммуникативной ситуации - адекватность
Лекция №7
ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА
Всякий текст коммуникативен, содержит некоторое сообщение,
передаваемое
от
Источника к
Рецептору,
какие-то сведения
(информацию), которые должны быть извлечены из сообщения
Рецептором, поняты им. Воспринимая полученную информацию,
Рецептор тем самым вступает в определенные личностные отношения к
тексту, называемые прагматическими отношениями. Такие отношения
могут иметь различный характер. Они могут иметь преимущественно
интеллектуальный характер, когда текст служит для Рецептора лишь
источником сведений о каких-то фактах и событиях, его лично не
касающихся и не представляющих для него большого интереса. В
то же время полученная информация может оказать на Рецептора и
более
глубокое
воздействие.
Она
может
затронуть
его
чувства, вызвать определенную эмоциональную реакцию, побудить к
каким-то действиям.
Способность текста производить подобный
коммуникативный эффект, вызывать у Рецептора прагматические
отношения к сообщаемому, иначе говоря, осуществлять прагматическое
воздействие на получателя информации, называется прагматическим
аспектом или прагматическим потенциалом (прагматикой) текста.
73
Прагматический потенциал текста является результатом выбора
Источником
содержания
сообщения
и
способа
его
языкового выражения. В соответствии со своим коммуникативным
намерением Источник отбирает для передачи информации языковые
единицы, обладающие необходимым значением, как предметнологическим, так и коннотативным, и организует их в высказывании
таким образом, чтобы установить между ними необходимые смысловые
связи. В результате созданный текст приобретает определенный
прагматический потенциал,
возможность
произвести
некоторый
коммуникативный эффект на его Рецептора. Прагматический потенциал
определяется содержанием и формой сообщения и существует уже, так
сказать, независимо от создателя текста. Может случиться, что прагматика
текста не полностью совпадает с коммуникативным намерением Источника («сказал не то, что хотел, или не так, как хотел»).
Прагматическое отношение Рецептора к тексту зависит не
только от прагматики текста, но и от того, что собой представляет данный
Рецептор, от его личности, фоновых знаний, предыдущего опыта,
психического состояния и других особенностей. Анализ прагматики текста
дает возможность лишь предположительно предусмотреть потенциальный
коммуникативный эффект текста по отношению к типовому, «усреднен
ному» Рецептору.
Осуществление
прагматического
воздействия
на
получателя
информации составляет важнейшую часть любой коммуникации, в том
числе и межъязыковой. Установление необходимого прагматического
отношения Рецептора перевода к передаваемому сообщению в
значительной степени зависит от выбора переводчиком языковых средств
при создании им текста перевода. Влияние на ход и результат
переводческого процесса необходимости воспроизвести прагматический
потенциал оригинала и стремления обеспечить желаемое воздействие на
Рецептора перевода называется прагматическим аспектом или
прагматикой перевода.
Переводчик, выступая на первом этапе переводческого процесса в роли
Рецептора оригинала, старается как можно полнее извлечь
содержащуюся в нем информацию, для чего он должен обладать теми же
фоновыми знаниями, которыми располагают «носители» исходного языка.
Успешное выполнение функций переводчика предполагает поэтому
всестороннее знакомство с историей, культурой, литературой, обычаями,
современной жизнью и прочими реалиями народа, говорящего на ИЯ.
Как и у любого Рецептора оригинала, у переводчика возникает свое
личностное отношение к передаваемому сообщению. В качестве
языкового посредника в межъязыковой коммуникации переводчик
должен стремиться к тому, чтобы это личностное отношение не отразилось
на точности воспроизведения в переводе текста оригинала. В этом смысле
переводчик должен быть прагматически нейтрален.
74
На втором этапе процесса перевода переводчик стремится обеспечить
понимание исходного сообщения Рецептором перевода. Он учитывает,
что Рецептор перевода принадлежит к иному языковому коллективу, чем
Рецептор оригинала, обладает иными знаниями и жизненным опытом,
имеет иную историю и культуру. В тех случаях, когда подобные расхождения могут воспрепятствовать полноценному пониманию исходного
сообщения, переводчик устраняет эти препятствия, внося в текст
перевода необходимые изменения.
Отсутствие у Рецептора перевода необходимых фоновых знаний
вызывает необходимость в эксплицировании подразумеваемой информации,
внесении в текст перевода соответствующих дополнений и разъяснений.
Особенно часто это происходит в связи с использованием в оригинале
имен собственных, географических названий и наименований разного рода
культурно-бытовых реалий. При переводе на русский язык географических
названий типа американских Massachusetts, Oklahoma, Virginia, канадских
Alberta, Manitoba или английских Middlesex, Surrey и пр., как правило,
добавляются слова «штат, провинция, графство», указывающие, что
обозначают эти наименования, чтобы сделать их понятными для русского
читателя: штат Массачусетс, провинция Альберта, графство Миддлсекс и т.п.
Добавление поясняющих элементов может потребоваться и при
передаче названий учреждений, фирм, печатных органов и т.п.:
The strike movement in Spain is on the increase, "Newsweek" reports.
Как сообщает журнал «Ньюсуик», в Испании растет забастовочное
движение.
Аналогичные добавления обеспечивают понимание названий
всевозможных реалий, связанных с особенностями быта и жизни
иноязычного коллектива:
...for desert you got Brown Betty, which nobody ate... ...на сладкое - «рыжую
Бетти», пудинг с патокой, только его никто не ел.
Добавление избавляет русского читателя от необходимости ломать
себе голову над значением «рыжей Бетти».
В некоторых случаях необходимая дополнительная информация
может быть дана в специальном примечании к тексту перевода.
В других случаях воспроизведение прагматического потенциала
текста оригинала может быть связано с опущением некоторых деталей в
переводе, неизвестных Рецептору перевода:
There were pills and medicine all over the place, and everything smelled like
Vicks' Nose Drops.
Везде стояли какие-то пузырьки, пилюли, все пахло каплями от
насморка.
Здесь в переводе опущено Vicks - фирменное название капель, ничего
не говорящее русскому читателю. Хотя это и ведет к незначительной
75
потере информации, эта информация несущественна и ею вполне можно
пренебречь, для того чтобы в русском тексте не было непонятных
элементов.
Необходимость обеспечить адекватное понимание передаваемого
сообщения для Рецептора перевода может вынудить переводчика
заменить непонятный элемент исходного сообщения добавочной
информацией, которая лишь подразумевалась в оригинале, но была
вполне очевидна для Рецептора оригинала. Таким образом,
имплицитная информация в оригинале становится эксплицитной в
переводе:
The Prime-Minister spoke a few words from a window in Number 10.
Любому англичанину хорошо известно, что в доме № 10 no улице
Даунинг-стрит в Лондоне расположена резиденция Премьер-министра.
Русский читатель этого может не знать, поэтому в русском переводе
будет произведена замена, разъясняющая смысл этого названия:
Премьер-министр произнес несколько слов из окна своей резиденции.
Часто такого рода замена носит характер генерализации, т.e. замены
слова с конкретным значением словом с более общим, но зато более
понятным для Рецептора перевода значением:
...a 'swept' yard that was never swept where Johnson grass and rabbit-tobacco
grew in abundance.
...«чистый» двор, который никогда не подметался и весь зарос сорной
травой.
"The temperature was an easy ninety," he said.
Жара невыносимая, - сказал он.
В первом примере в оригинале даны названия сорняков, известные
жителям южных штатов США. Русскому читателю вряд ли известны
такие растения, как «джонсонова трава» и «кроличий табак», поэтому в
переводе эти названия обобщены в «сорной траве», тем более, что
существенным в данном контексте является не то, какими именно
растениями зарос двор, а то, что он зарос сорняками, т.е., что за ним
никто не ухаживал. Во втором примере ninety значит «девяносто
градусов по Фаренгейту». Система Фаренгейта малоизвестна русским читателям. Ее можно было бы заменить на систему Цельсия, как это
обычно делается в официально-деловых и научно-технических текстах.
Однако в данном случае этого сделать нельзя, так как слова в тексте
принадлежат жителю США, где эта система неупотребительна. В переводе
дана генерализация, ибо опять-таки здесь коммуникативно важно не точное
указание температуры, а то, что стояла сильная жара.
Генерализация часто выражается в замене имени собственного (нередко
фирменного названия) именем нарицательным, дающим родовое название
для данного предмета:
76
Parked by a solicitor's office opposite the cafe was a green Aston-Martin
tourer. - У конторы адвоката напротив кафе стоял элегантный
спортивный автомобиль зеленого цвета.
I could see my mother going into Spaulding's... - Я представил себе, как
мама пошла в спортивный магазин...
Фирменные названия автомобиля и магазина не несут в русском тексте
той информации, которая связана с ними в английском оригинале, и
нуждаются в замене-разъяснении.
Воспроизведение прагматического потенциала в переводе может
вызвать необходимость применения и приема конкретизации, замены
слова с общим значением словом или словами с более узким,
конкретным значением, раскрывающими для Рецептора перевода суть
данного явления:
The British people are still profoundly divided on the issue of joining Europe.
В отличие от англичанина, русскому читателю может быть неясным, в
каком смысле в данном высказывании упоминается слово Europe.
Поэтому в переводе целесообразно раскрыть, что реально имеется в виду
в английском оригинале:
В английском народе до сих пор существуют глубокие разногласия о
том, стоило ли Англии вступать в «Общий рынок».
Указанные способы изменения текста перевода с целью обеспечить
Рецептору перевода адекватное понимание переводимого сообщения
используются переводчиком без учета особенностей какого-то отдельного
Рецептора или группы Рецепторов. Рецептор, на которого ориентирован в
таких случаях перевод, является гипотетическим «усредненным»
представителем своего языкового коллектива. В приведенных выше примерах это был «русский человек», «русский читатель», и его восприятие
передаваемого текста определялось не личностными характеристиками, а
культурно-историческими особенностями данного народа, фоновыми
знаниями об английских реалиях, которые могут иметься, в принципе, у
большинства англичан и отсутствовать, как правило, у большинства
русских людей.
Вместе с тем, воспроизводя прагматический потенциал оригинала,
переводчик может ориентироваться на определенную группу Рецепторов
перевода, обладающих некоторой совокупностью специальных познаний
в той области, о которой идет речь в оригинале, и способных поэтоому с
большей легкостью добиться необходимого понимания сообщения. Ориентация
на подобную группу Рецепторов-специалистов позволяет сократить число
прагматических разъяснений в переводе. С другой стороны, если перевод
предназначается для группы Рецепторов, чей уровень фоновых знаний
ниже, чем у большинства читателей (неспециалисты в данной области,
читатели детского возраста и т.п.), относительно большая часть
77
информации в оригинале может быть или не понята или понята
превратно, и число объяснений и уточнений в переводе возрастает.
Прагматические
проблемы
перевода
непосредственно
связаны с жанровыми особенностями оригинала и типом Рецепторов,
для
которых
он
предназначается.
С
существенными
трудностями при передаче прагматического потенциала оригинала
сталкиваются переводчики художественной литературы. Произведения
художественной литературы на любом языке обращены, в первую
очередь, к людям, для которых этот язык является родным, но они
имеют и общечеловеческую ценность и часто переводятся на другие
языки. Вместе с тем, в них нередко встречаются описания фактов и
событий, связанных с историей данного народа, различными
литературными ассоциациями, бытом, обычаями, наименованиями
национальных блюд, предметов одежды и т.д. Все это требует внесения
поправок на прагматические различия
между ИЯ и
ПЯ для
обеспечения адекватного понимания текста Рецептором перевода.
Значительно реже возникает необходимость прагматической
перестройки
в
переводе
научно-технических
материалов,
рассчитанных
на
специалистов,
сведущих
в
данной
области
знаний и владеющих во всех странах примерно одинаковым
объемом
фоновой
информации.
Такие
сообщения
одинаково
хорошо понимаются учеными, говорящими на разных языках,
и пояснения приходится давать лишь в отношении названий
фирм,
национальных
единиц
измерения,
специфических
номенклатурных наименований и т.п.
Особые проблемы связаны с прагматическим аспектом
текстов, предназначенных для иноязычного получателя.
Речь
идет о различных информационно-пропагандистских
материалах,
адресованных
иностранной
аудитории,
и
рекламе
товаров,
идущих на экспорт. В идеале авторы такого рода текстов
должны писать их с учетом характера и познаний иностранно
го читателя или слушателя. В таких случаях задача перевод чика
упрощается: ему не надо заботиться об обеспечении полного понимания
сообщения Рецептором перевода, так как об этом уже позаботился автор
оригинала. Однако нередко эта задача оказывается в оригинале
невыполненной, и переводчику, обладающему более обширными
сведениями
об
иностранной
аудитории,
приходится
вносить
дополнительные коррективы в текст с учетом его прагматического аспекта.
В этих случаях осуществление перестройки текста перевода,
ориентированной на доступность для Рецептора перевода, играет
решающую роль в процессе межъязыковой коммуникации.
Важную роль в обеспечении прагматической адекватности перевода
играют и социолингвистические факторы, обусловливающие различие в
речи отдельных групп носителей языка. В частности, дополнительные
трудности для обеспечения всестороннего понимания Рецептором
78
перевода передаваемого сообщения могут возникнуть в связи с наличием
в тексте оригинала отклонений от общенародной нормы ИЯ, использование
там таких субстандартных форм, как территориально-диалектальные,
социально-диалектальные и контаминированные, имитирующие речь
иностранца.
Сами по себе элементы территориальных диалектов ИЯ,
обнаруживаемые в оригинале, не передаются в переводе. Использование в
оригинале подобных диалектальных форм может иметь двоякий характер.
С одной стороны, весь текст оригинала может быть написан на какомлибо диалекте ИЯ. В этом случае диалект выступает в качестве средства
общения, используемого Источником, и перевод с него будет осуществляться таким же образом, как с любого общенационального языка (для
чего, естественно, переводчик должен обладать необходимой степенью
владения данным диалектом). С другой стороны, диалектальные формы
могут употребляться в тексте (главным образом, в художественной
литературе) с целью языковой характеристики отдельных персонажей, их
идентификации как жителей определенного района, где говорят на данном
диалекте ИЯ. В этом случае воспроизведение диалектальных особенностей
ИЯ в переводе ничего не даст, так как для Рецептора перевода они не
выполняют идентифицирующей функции и будут просто бессмысленны.
Если в английском оригинале персонаж говорит на лондонском диалекте
«кокни», добавляя звук h к словам, где он отсутствует в стандартном
языке, и опуская этот звук там, где по нормам английского языка он
должен произноситься ('Е 'as a good hear вместо Не has a good ear), то
попытка воспроизвести эту особенность в русском переводе, употребляя
несуществующие в языке формы (скажем, «Хон хобладает 'орошим
слухом»?!), явно лишена смысла. Невозможно также использовать в
переводе формы какого-либо территориального диалекта русского языка,
так как они будут идентифицировать совершенно иную группу (русских)
людей. Попытка установить эквивалентность между, например, диалектом
негров Миссури, на котором говорит негр Джим у Марка Твена, и какимлибо диалектом русского (или любого другого) языка теоретически не
оправдана и практически не наблюдается, поскольку явно нелепо
заставлять американского негра говорить языком уроженца Перми или
Одессы.
Многие территориальные диалекты тесно связаны с социальной
характеристикой их носителей, и в этих случаях их использование в
оригинале указывает на принадлежность данного персонажа к
определенной социальной группе. Иначе говоря, они выполняют функцию
социального диалекта, который характеризует речь членов какой-то
социальной или профессиональной группы людей. Лингвистические
особенности социального диалекта имеют более общий, нелокальный
характер, поскольку аналогичные социальные группы, а тем более
аналогичные профессии, часто обнаруживаются у многих народов.
Поэтому передача дополнительной информации, которую содержат
79
элементы социального диалекта в оригинале, оказывается в переводе
возможной. Как правило, переводчик имеет возможность использовать при
передаче речи английского матроса специфические слова и выражения,
распространенные среди русских матросов, или воспользоваться русским
воровским жаргоном для воспроизведения некоторых особенностей речи
английского преступного мира.
Решение этой задачи облегчается тем обстоятельством, что социальный
диалект отличается от общенародного языка лишь отдельными языковыми
особенностями, своего рода «указателями» (markers). Присутствие в
тексте хотя бы небольшого числа таких указателей обеспечивает
воспроизведение данного вида информации в переводе:
Не do look quiet, don't 'e? D'e know 'oo 'e is, Sir?
Вид-то у него спокойный, правда? Часом не знаете, сэр, кто он
такой?
Роль совокупности грамматических (don't вместо doesn't) и фонетических
('е вместо he, 'e вместо you, 'oo вместо who) признаков, указывающих
на принадлежность говорящего к простонародью, выполняется в переводе
одним просторечным оборотом: «Часом не знаете?».
Особые проблемы связаны с передачей в переводе имитации речи
иностранца, содержащейся в оригинале. Появление контаминированных
форм в оригинале может быть непроизвольным или намеренным. В первом
случае Источник, недостаточно владея ИЯ, использует искаженные
формы, помимо своего желания. Подобные ошибки затрудняют восприятие речи и обнаруживают принадлежность Источника к иному языковому
коллективу. При восприятии подобной речи слушающий соотносит
воспринятое с правильными формами языка, догадываясь, какую форму
имел в виду говорящий, и осуществляя таким образом «перевод» с
контаминированной на правильную речь. Аналогичным образом, в
процессе
перевода
на
другой
язык
переводчик
соотносит
контаминированные формы с правильными и переводит эти последние. Во
втором случае контаминированные формы применяются как средство
указания на особенности речи иностранца и являются одним из средств
создания прагматического потенциала текста. Отсюда следует, что
воспроизведение прагматической функции этих форм входит в задачу
переводчика. При этом переводчик может либо использовать
существующие в ПЯ способы изображения речи иностранца, либо бывает
вынужденным изобретать новые способы передачи контаминированной
речи. Во многих языках имеются стандартные, общепринятые способы
изображения неправильной речи человека, принадлежащего к определенной национальности и говорящего не вполне правильно на неродном
для него языке. Эти способы различны для разных видов
контаминированной речи, так что изображение английской или русской
речи немца не похоже на передачу речи китайца. Приемы передачи
контаминированной речи во многом условны, хотя они могут отражать и
80
реально существующие различия между языками. Например, ошибки в
выборе глагольного вида характерны для всех иностранцев, говорящих порусски, а замена синтетической формы будущего вида на аналитическую
(«Я буду уходить» вместо «Я уйду») свойственна для немца, но не для
француза. При наличии в ПЯ общепринятого способа передачи
определенного типа контаминированной речи переводчик пользуется
таким способом независимо от характера контаминированных форм в
оригинале:
We blingee beer. Now you play.
Моя принесла пиво, твоя типель платить (передача контаминированной
речи китайца).
Когда в оригинале изображена контаминированная речь иностранца
такой национальности, в отношении которой в ПЯ не существует
установившегося способа изображения, контаминированные формы в
переводе вводятся переводчиком хотя и с учетом привычных способов
передачи речи иностранца на ПЯ, но без обязательного следования
общепринятому стандарту. Передача намеренной контаминации в
переводе может быть сплошной или выборочной. При сплошной
контаминации искажается вся или большая часть речи иностранца:
Eet ees the story of a leetle Franch girl, who comes to a beeg ceety, just
like New York, and falls een love wees a leetle boy from Brookleen.
Этот песенка про мааленьки франсуски дэвюшка, котори приехаль в
ошен большой город, как Нуу-Йорк, и влюблял в ма-аленьки малшику из
Бруклин (передача контаминированной речи француза).
При выборочной контаминации наличие неправильной речи
указывается при помощи немногочисленных нарочитых искажений:
When you see him 'quid then you quick see him 'perm whale. Когда твоя
видел спрут, тогда твоя скоро-скоро видел кашалот (передача
контаминированной речи канака).
Применение контаминированных форм нередко сопровождается
использованием элементов разговорного стиля, отказом от использования
более сложных грамматических форм (придаточных предложений,
причастных и деепричастных оборотов и пр.). При этом следует
учитывать, что некоторые стандартные способы изображения
неправильной речи могут восприниматься не только как речь иностранца,
но и как речь человека малообразованного, например, русское «твоя моя
понимай нету» или «мало-мало». Отбор и использование контаминированных элементов в переводе должны соответствовать прагматической
характеристике передаваемых элементов оригинала.
В ряде случаев в прагматическую цель перевода входит достижение
желаемого воздействия (коммуникативного эффекта) на Рецептора
перевода.
Коммуникативный
эффект,
который
должен
быть
воспроизведен в переводе, может определяться доминантной функцией
81
оригинала. Для произведений художественной литературы воздействие на
Рецептора зависит от литературных достоинств текста, получающих
более или менее широкое признание у читателей. Основная прагматическая задача перевода такого текста заключается в том, чтобы создать на
ПЯ
текст,
обладающий
способностью
оказывать
аналогичное
художественно-эстетическое воздействие на Рецептора перевода. Прочтя в
русском переводе произведения Шекспира, Диккенса или Бернса, русский
читатель должен почувствовать силу литературного таланта автора
оригинала, понять, почему у себя на родине он считается великим
драматургом, писателем или поэтом. Если переводчику удалось этого
добиться, можно говорить об адекватном воспроизведении коммуникативного эффекта оригинала. Более точное измерение соотношения
воздействия оригинала на английского читателя и перевода на читателя
русского вряд ли возможно. Может идти речь лишь о приблизительном
равенстве реакций Рецептора, а фактическая реакция Рецептора перевода
может быть слабее реакции Рецептора оригинала (писатель пользуется
большим успехом у себя на родине) или, напротив, даже превосходить ее
(стихи Бернса более популярны в нашей стране в известных переводах
Маршака, чем в самой Англии).
Доминантной функцией научно-технических материалов является
описание, объяснение или указание по манипулированию объектами
окружающего мира. Прагматическое воздействие на Рецептора заключается
в предоставлении ему необходимой информации для осуществления
определенной деятельности научного или технического характера. Если
получатель сообщения способен на его основе осуществить описанный
эксперимент или произвести предписываемые операции с прибором или
станком, то коммуникативный эффект текста может считаться
достигнутым. Аналогичным образом, прагматическая задача перевода
научно-технического текста состоит в обеспечении такой же возможности
осуществить необходимые действия Рецептору перевода. Если Рецептор
перевода может успешно использовать текст перевода в качестве
руководства к определенным действиям, можно говорить о передаче
прагматического воздействия оригинала. И здесь равенство воздействия
оригинала и перевода не обязательно должно быть абсолютным. Может
случиться, что в переводе необходимая научно-техническая информация
оказывается изложенной в более четкой и доступной форме,
обеспечивающей правильное использование этой информации
специалистами, и, таким образом, перевод выполняет основную
прагматическую задачу даже лучше, чем оригинал.
Наиболее сложной является задача обеспечить необходимую
реакцию на текст перевода со стороны конкретного Рецептора. Здесь
переводчику приходится ориентироваться не столько на воздействие
оригинала на его Рецептора, сколько на индивидуальные особенности
Рецептора перевода. Только очень хорошо зная характер и психическое
состояние человека, можно с достаточной уверенностью предположить,
82
какова будет его эмоциональная или поведенческая реакция на данное
сообщение. Как правило, переводчик не может ставить перед собой
задачу добиться заданного коммуникативного эффекта. Если же такая
задача ставится, ее осуществление часто требует прагматической
адаптации текста, выходящей за рамки перевода как процесса создания
текста, коммуникативно равноценного оригиналу. Подобная адаптация
при передаче на иной язык, например, текста рекламы, который должен
обеспечить сбыт данного товара, нередко приводит к составлению на
ПЯнового
параллельного
текста
(co-writing),
учитывающего
специфические вкусы и наклонности будущих покупателей. В ряде
случаев фактическое
воздействие текста
перевода на
данную
группу Рецепторов может быть проверено путем
наблюдения
за реакцией группы информантов, которым читают текст пере
вода, с последующим внесением необходимых изменений. При
устном переводе переводчик имеет возможность наблюдать за
реакцией Рецептора перевода и порой дополнительно разъяснять ему,
каких
действий
ожидает
от
него
Источник
в
ответ
на
полученную
информацию.
В
условиях непосредственного
общения Источник может непосредственно обращаться к переводчику с
просьбой добиться желаемой реакции у Рецептора. Все подобные
действия
переводчика
часто
лежат
за
пределами
не только процесса перевода, но и адаптивного транскодирования.
В
процессе
осуществления
межъязыковой
коммуникации
возникают
прагматические
проблемы
еще
одного
типа.
Они связаны с возможностью появления у переводчика дополнительных
прагматических задач по отношению к Рецептору перевода. В связи с
этим, переводчик может преследовать дополнительные цели, более или
менее независимые от основной прагматической задачи перевода,
стремиться использовать результат переводческого процесса в каких-то
особых целях. Естественно, что подобная прагматическая «сверхзадача»
не может не оказывать воздействия на ход процесса перевода и оценку
его результатов.
Прагматическая «сверхзадача» обусловливается факторами, не
имеющими прямого отношения к тексту оригинала, как-то: стремлением
переводчика оказать желательное воздействие на ПР, отношением
переводчика или ПР к содержащимся в тексте идеям или к творческой
манере автора, особой заинтересованностью их в какой-то части
содержания текста и т.п.
Стремясь выполнить прагматическую «сверхзадачу» конкретного акта
перевода, переводчик может иногда отказываться от достижения
максимальной эквивалентности, довольствоваться неполным или
выборочным переводом, добиваться воздействия на Рецептора перевода,
не совпадающего с намерениями Источника и прагматическим
потенциалом оригинала.
83
Возможность существования у переводчика прагматической цели, не
связанной с содержанием оригинала, но достигаемой в процессе его
перевода, связана с двойной ролью, которую переводчик играет в
межъязыковой коммуникации. С одной стороны, он выполняет функции
языкового посредника, а, с другой стороны, он фактически является
Источником информации, создающим текст на ПЯ для последующего
использования этого текста в определенных целях. Результаты любой
деятельности во многом определяются ее целью. Цель конкретного
переводческого
акта
может
не
совпадать
с
общей целью
межъязыковой коммуникации и не сводиться к созданию на ПЯ текста,
коммуникативно равноценного оригиналу.
Существование прагматической сверхзадачи во многом определяет и
оценку результатов переводческого процесса. В этом случае перевод
оценивается не только и не столько по степени верности оригиналу,
сколько по тому, насколько текст перевода соответствует тем задачам, для
решения которых был осуществлен процесс перевода. Степень этого
соответствия называется прагматической ценностью перевода. При
наличии достаточной прагматической ценности перевод может быть
признан правильным (адекватным) даже при существенных отклонениях
от коммуникативной равнозначности оригиналу.
Прагматическая
сверхзадача
переводчика
может
быть
связана со стремлением отразить в переводе коммуникативно
нерелевантные черты оригинала, которые остаются непереданными при
эквивалентной
передаче
исходного
сообщения.
Это
могут быть формально-структурные особенности ИЯ, культурно-этнографические элементы, не играющие функциональной роли в
сообщении, но отражающиеся на его структуре, концептуальносемантические особенности построения сообщений на языке оригинала.
Подобная прагматическая установка обычно приводит к нарушению норм
и узуса ПЯ, вследствие буквального воспроизведения чуждых ему
особенностей ИЯ. Попытка отразить наличие двух элементов в
аналитической форме английского длительного вида Не is running down the
street приведет к неприемлемой в русском языке фразе: «Он есть
бегущий по улице», дословная передача английских образов Не is as cool
as a cucumber или A miss is as good as a mile дает бессмысленные русские
фразы: «Он хладнокровен как огурец» и «Промах также хорош, как миля»,
буквальное сохранение специфической смысловой структуры английского
высказывания демонстрирует невозможность использовать ее при построении русской фразы: They locked the door to keep thieves out. - «Они
заперли дверь держать воров извне». Понятно, что такие варианты
исключены при «нормальном» переводе и используются лишь для
демонстрации особенностей иноязычной формы в так называемом
«филологическом» или «этнографическом» переводе.
К иным результатам приводит стремление переводчика в
соответствии с прагматической задачей конкретного акта перевода дать
84
упрощенный перевод, ограничившись передачей лишь «голого смысла», т.е.
предметно-логического содержания текста, не заботясь о воспроизведении
эмоционально-стилистических
и
ассоциативно-образных
аспектов
оригинала. Такая задача нередко возникает, когда переводчику необходимо
в возможно более короткий срок ознакомить Рецептора перевода с
основным содержанием сообщения. Подобный упрощенный перевод
может рассматриваться как предварительный этап в процессе работы
переводчика по подготовке полноценного текста перевода. В связи с этим
можно различать переводы трех разных категорий, каждый из которых
соответствует определенным типам требований, а именно черновой
(обзорный), рабочий и официальный (готовый к опубликованию).
Переводы первой категории выполняются на уровне указания на ситуацию, т.е. передают лишь, о чем говорится в оригинале, и допускают порой
пропуски и отклонения от норм ПЯ. Переводы второй категории полностью
передают предметно-логическое содержание оригинала (на уровне способа
описания ситуации), соблюдают нормы ПЯ, но могут быть неадекватны в
воспроизведении коннотативных аспектов оригинала и прибегать к пояснениям для восполнения потерь информации. И, наконец, переводы
третьей группы создают коммуникативно равноценную замену оригинала
на ПЯ, воспроизводя все функционально релевантные элементы
содержания оригинала, включая его прагматический потенциал.
Особым
видом
прагматической
сверхзадачи,
приводя
щей
к
существенным
изменениям
текста перевода, является
стремление переводчика к модернизации оригинала. Время и
место перевода может сильно отличаться от времени и места
создания оригинала. Переводчик нередко имеет дело с оригиналом,
созданным в иную историческую эпоху, в том числе и
на его родном языке, изменившимся за этот период до такой
степени, что его прежнее состояние представляет как бы иной
язык.
Перевод
текста, отдаленного по времени, ставит перед
переводчиком ряд дополнительных проблем. Тот факт, что перевод
делается не с современного языка, должен быть каким-то образом
отражен и в тексте перевода. Возникает необходимость отразить в
переводе
хронологическую
отдаленность
оригинала
путем
использования слов и структур ПЯ, хотя и понятных для современного
Рецептора, но малоупотребительных и воспринимаемых как архаические.
При этом подобные архаизмы ПЯ не должны иметь резко выраженной
«национальной окраски», т.е. не быть настолько характерными
именно для ПЯ, чтобы исключить возможность их употребления при пере
даче иноязычного сообщения.
Помимо использования устарелых элементов лексики, «архаичность»
текста перевода обеспечивается также тем, что переводчик избегает
употреблять слова и сочетания, которые несут на себе отпечаток
современного этапа развития языка или связаны с современной жизнью и
бытом языкового коллектива и поэтому несовместимы с эпохой, когда был
85
создан оригинал. Хотя перевод осуществляется на современный русский
язык, автор оригинала, живший, скажем, в Англии XIV века, как и его
герои, не может в переводе «ездить в командировку», «заниматься чемлибо без отрыва от производства», «работать сверхурочно», «решать
проблемные вопросы», «быть узким специалистом», «проводить
незапланированные встречи», «подбирать кадры», «игнорировать
специфические особенности», «осуществлять режим экономии» и т.д.
В
нарушение требований,
которым
должен отвечать
перевод, чтобы быть коммуникативно равноценным отдаленному по
времени оригиналу, переводчик может стремиться модернизировать
передаваемое сообщение, изложив его таким образом, как это сделал бы
современный автор. Выполнение подобной сверхзадачи влечет за собой
существенные
изменения
в
тексте
перевода,
отказ
от
малоупотребительных и архаических языковых единиц и, напротив,
широкое употребление повседневной, современной лексики. Изменения
затрагивают и способ описания ситуации, а порой и саму ситуацию. Если в
английском переводе библейского текста верующие, встречаясь,
обменивались благочестивыми поцелуями (greeted one another with a holy
kiss), то в модернизированном варианте они уже обмениваются
рукопожатиями (gave оne another a hearty handshake all around). В
некоторых случаях модернизация включает элементы стилизации, замены
старых имен на современные, изменение отдельных эпизодов,
наименований, предметов быта, обычаев и т.п. Как и в предыдущих
случаях, подобная прагматическая адаптация не является, строго говоря,
переводом, хотя выполняется переводчиком в процессе перевода.
Специфическая
цель
конкретного
акта
перевода
может
заключаться и в стремлении оказать воздействие на Рецептора
перевода, непосредственно не связанное с содержанием оригинала или его
прагматическим потенциалом. Процесс перевода может осуществляться
не столько для более или менее полного воспроизведения оригинала,
сколько для того, чтобы при помощи его достичь какой-то иной цели,
связанной с намерениями самого переводчика или подсказанной его
заказчиками или работодателями. В результате перед переводчиком стоит
задача, не имеющая ничего общего ни с созданием текста,
коммуникативно
равноценного
оригиналу,
ни
с
намерением
достичь тех целей, которые преследовал Источник, создавая
оригинал. Переводчик может ставить перед собой цели пропагандистского,
просветительского и т.п. характера, он может стремиться в чем-то убедить
Рецептора перевода, навязать свое отношение к автору оригинала или к
описываемым событиям, на него могут оказывать влияние какие-то
соображения политического, экономического или личного порядка,
стремление избежать конфликта или, напротив, обострить его и т.д.
Подобная тенденциозность может привести к полному искажению
оригинала, и, как правило, профессиональный переводчик избегает
подобного влияния своих личных соображений и пристрастий на процесс
86
перевода. Тем не менее, отдельные случаи сознательного отказа от
правильного перевода некоторых элементов оригинала, связанного с
указанными выше факторами, порой обнаружииаются в переводческой
практике. П. Мериме, переводя «Ревизор» Гоголя, заменил в реплике
городничего слова «чем больше сносят» словами «чем больше строят»,
опасаясь, что сохранение варианта оригинала может быть истолковано как
намек на деятельность императрицы, по воле которой в это время
сносилось много домов для устройства Больших бульваров Парижа. В.
Курочкин и другие переводчики песен Ж. Беранже, с одной стороны,
переиначивали содержание французских оригиналов, чтобы вложить в
перевод политическую сатиру на порядки в царской России, а, с другой
стороны, из-за цензурных условий вынуждены были опускать некоторые
существенные детали, когда речь шла о боге, о короне, о конституции и
т.п. Примеры воздействия на результаты процесса перевода подобных
«экстрапереводческих» сверхзадач можно было бы легко приумножить.
Понятно, что прагматические факторы такого рода не поддаются
теоретическому обобщению и их рассмотрение выходит за рамки общей
теории перевода.
Лекция №8
НОРМАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА
Общая теория перевода раскрывает понятие переводческой нормы,
на основе которой производится оценка качества перевода. Лингвистика
перевода
включает
как
теоретические (дескриптивные), так и
нормативные (прескриптивные) разделы. Теоретические разделы
лингвистики перевода (т.е. лингвистическая теория перевода) исследуют
перевод
как
средство межъязыковой коммуникации, как объективно
наблюдаемое явление, которое можно описывать и объяснять. В
нормативных разделах лингвистики перевода на основе теоретического
изучения перевода формулируются практические рекомендации,
направленные на оптимизацию переводческого процесса, облегчение и
повышение качества труда переводчика, разработку методов оценки
переводов и методики обучения будущих переводчиков.
Для сознательного и правильного выполнения своих функций
переводчик должен ясно представлять себе цель своей деятельности и пути
достижения этой цели. Такое понимание основывается на глубоком
знакомстве с основами теории перевода, как общей, так и специальной и
частной, применительно к той области и комбинации языков, с которыми
имеет дело переводчик. Оно предполагает знание системы соответствий
между этими языками, приемов и методов перевода, умение выбрать
необходимое соответствие и применить наиболее эффективный прием
перевода в соответствии с условиями конкретного контекста, учет
87
прагматических факторов, влияющих на ход и результат переводческого
процесса.
Для
обеспечения
высокого
качества
перевода
перевод
чик должен уметь сопоставлять текст перевода с оригиналом, оценивать
и классифицировать возможные ошибки, вносить необходимые
коррективы. Оценкой качества перевода, выявлением и классификацией
ошибок занимается и большое число лиц, анализирующих результаты
переводческого труда: редакторы, критики, заказчики, преподаватели
перевода и т.п. Практические рекомендации переводчику и оценка
перевода взаимосвязаны и взаимообусловлены. Если переводчик должен
выполнять какие-то требования, то оценка результатов его работы
определяется тем, насколько полно и успешно он выполнил эти
требования. Как сам переводчик, так и другие лица, оценивающие качество
перевода, прямо или косвенно исходят из посылки, что правильный
перевод должен отвечать определенным требованиям. Совокупность
требований, предъявляемых к качеству перевода, называется нормой
перевода. Качество перевода определяется степенью его соответствия
переводческой норме и характером невольных или сознательных
отклонений от этой нормы.
Нормативные
требования
формулируются
в
виде
принципов или правил перевода. Нормативные положения могут быть
общими или частными, охватывать отдельные, частные случаи или
относиться к определенному типу переводов или к переводу вообще.
Они могут формулироваться в виде единого правила или
сопровождаться указаниями на условия, в которых это правило
применимо, или на большее или меньшее число случаев его
неприменимости (исключений из правил). Сравним, например, разную
степень обобщенности таких нормативных рекомендаций, как правила
передачи безэквивалентной лексики, правила передачи имен
собственных, правила передачи индейских имен типа «Хитрая лисица»,
«Великий змей» и правило о сохранении в переводе традиционных имен
королей: Людовик, Генрих, Карл и пр. В каждом случае нормативные
рекомендации распространяются на определенный круг явлений.
Результаты
процесса
перевода
(качество
перевода)
обусловливаются степенью смысловой близости перевода оригиналу,
жанрово-стилистической принадлежностью текстов оригинала и перевода,
прагматическими факторами, влияющими на выбор варианта перевода.
Все эти аспекты перевода носят непосредственно нормативный характер,
определяют стратегию переводчика и критерии оценки его труда.
Понятие нормы перевода включает требование нормативного
использования переводчиком языка перевода, а также необходимость
соответствия результатов переводческого процесса общепринятым
взглядам на цели и задачи переводческой деятельности, которыми руководствуются переводчики в определенный исторический период. Таким
88
образом, норма перевода складывается в результате взаимодействия пяти
различных видов нормативных требований: 1) нормы эквивалентности
перевода; 2) жанрово-стилистической нормы перевода; 3) нормы
переводческой речи ; 4) прагматической нормы перевода; 5)
конвенциональной нормы перевода.
Эквивалентность содержания оригинала и перевода вы
ступает в качестве основы их коммуникативной равноценности,
предполагаемое наличие которой делает данный текст переводом. Норма
эквивалентности перевода не является неизменным параметром. Она
означает
необходимость возможно большей общности содержания
оригинала и перевода, но лишь в пределах, совместимых с другими
нормативными требованиями, обеспечивающими адекватность перевода.
В каждом конкретном случае тип эквивалентности определяется как
соотношением единиц ИЯ и ПЯ, так и учетом прагматических
факторов,
воздействующих на акт перевода. Нарушение нормы
эквивалентности может быть абсолютным, когда перевод признается
неэквивалентным, не передающим содержание оригинала хотя бы на
самом низком уровне, или относительным, если установлено, что
остальные нормативные требования могли быть выполнены и на более
высоком уровне эквивалентности, чем тот, который был реально
достигнут в переводе. В первом случае перевод должен быть признан
неудовлетворительным, а во втором - может считаться вполне
приемлемым в том случае, если максимально возможная смысловая
близость не обязательна для успешной межъязыковой коммуникации.
Жанрово-стилистическую норму перевода можно определить как
требование
соответствия
перевода
доминантной функции и
стилистическим особенностям типа текста, к которому принадлежит
перевод. Выбор такого типа определяется характером оригинала, а
стилистические требования, которым должен отвечать перевод - это
нормативные правила, характеризующие тексты аналогичного типа в
языке перевода. Жанрово-стилистическая норма во многом определяет
как необходимый уровень эквивалентности, так и доминантную
функцию, обеспечение которой составляет основную задачу переводчика
и главный критерий оценки качества его работы. Вопрос о жанровой
классификации переводов и переводческой типологии текстов был
рассмотрен нами в Гл. IV. Следует подчеркнуть, что подобно тому, как
нормы правильной речи могут устанавливаться лишь с учетом
стилистической и социолингвистической дифференциации языка, так и
нормативные требования к качеству перевода имеют смысл лишь по
отношению к определенному типу текстов и определенным условиям переводческой деятельности. Было бы принципиально неверным
пользоваться одинаковыми критериями для оценки перевода бульварного
романа и высокохудожественного литературного произведения, перевода
оперного либретто и патентного свидетельства. Практически критика
89
переводов, главным образом, основывается на интуитивном представлении
о жанрово-стилистической норме. Перевод художественного произведения
оценивается по его литературным достоинствам, технический перевод - по
терминологической правильности, обеспечивающей понимание сути дела и
возможность использования текста перевода в технической практике,
перевод рекламы - по ее действенности и т.п.
Текст перевода - это речевое произведение на ПЯ, и для него
обязательны правила нормы и узуса этого языка. Однако эти правила
неодинаковы для всех случаев функционирования языка. Они
варьируются как в различных функциональных стилях, так и в
зависимости от разновидности общелитературного языка. Среди
последних обычно различают язык разговорной речи (неформального
общения) и язык художественной литературы. В лингвистической
литературе высказывалось мнение, что особую разновидность языка
составляет и язык науки. «Вторичность» переводных текстов, их
ориентированность на иноязычный оригинал выделяет такие тексты среди прочих речевых произведений на том же языке. Совокупность
переводных текстов какого-либо языка составляет особую разновидность
этого языка, пересекающую его функциональные стили и иные
разновидности.
Ориентированность
на
оригинал
неизбежно
модифицирует характер использования языковых средств, приводит к
«расшатыванию» (другими словами, к развитию) языковой нормы и
особенно узуса. Контакт двух языков в процессе перевода неизбежно
ведет к более широкому использованию аналогичных форм, к
относительному уподоблению языковых средств. Многие слова,
словосочетания, способы описания ситуации оказываются сначала
характерными для языка переводов, и лишь потом частично проникают
и в язык оригинальных произведений или становятся в нем столь же
узуальными. Такие распространенные ныне сочетания, как «мирные
советские инициативы», «вносить инициативы», «миссия доброй воли»,
«уменьшение военного противостояния (конфронтации)», «действия
правительства в этом контексте», «рассмотрение альтернативных
подходов» и многие им подобные, могут служить примерами
расширения норм русской речи в языке переводов. Таким образом,
норму переводческой речи можно определить как требование соблюдать
правила нормы и узуса ИЯ с учетом узуальных особенностей
переводных текстов на этом языке. Эти особенности реализуются
переводчиками интуитивно в их практической деятельности.
Прагматическую
норму
перевода
можно
определить
как требование обеспечения прагматической ценности перевода.
Она не является «нормой» в полном смысле этого слова, так
как
прагматическая
сверхзадача
переводческого
акта
может
быть индивидуальной и не свойственной переводу вообще. Однако
модификация результатов процесса перевода в прагматических целях достаточно распространенное явление, без учета которого невозможна
90
нормативная оценка переводов. Стремление выполнить конкретную
прагматическую задачу - это своего рода суперфункция, подчиняющая
все остальные аспекты переводческой нормы. Решая такую задачу,
переводчик
может
отказаться
от
максимально
возможной
эквивалентности, перевести оригинал лишь частично, изменить при
переводе жанровую принадлежность текста, воспроизвести какие-то
формальные особенности перевода, нарушая норму или узус ПЯ, и т.п.
Прагматические условия переводческого акта могут сделать вынужденным полный или частичный отказ от соблюдения нор
мы перевода, заменить фактически перевод пересказом, рефератом или
каким-либо иным видом передачи содержания оригинала,
не
претендующим на его всестороннюю репрезентацию.
Следует учитывать, что в языковом коллективе на определенном
историческом этапе могут существовать строго определенные взгляды на
цели и задачи перевода и пути достижения этих целей. В отдельные
периоды истории перевода попеременно господствовали требования
буквального
следования оригиналу, «улучшения» оригинала при
переводе («исправительного перевода»), «свободы» переводчика по
отношению к оригиналу, который признавался принципиально
«непереводимым» и т.п.
Раньше переводы религиозных текстов отражали преклонение
переводчиков не только перед смыслом, но и перед бук вой оригинала.
И в наши дни требования к переводчику Библии включают
«непонятность» перевода с целью обеспечить необходимое воздействие
на верующих. В XVIII веке французские переводчики считали своей
главной задачей перекраивать оригинал при переводе, приближая его к
требованиям «хорошего вкуса». Без такой переделки переводы были бы
неприемлемы для критики и читателей. Другими словами, в опреде ленные периоды развития общества нормой становились нарушения
различных аспектов переводческой нормы. Понятно, что в любой
исторический
период
нормативные
требования
к
переводу
формулировались на основе этой своеобразной «конвенциональной
нормы».
В настоящее время конвенциональную норму перевода можно
определить как требование максимальной близости перевода к
оригиналу, его способность полноценно заменять оригинал как в целом,
так и в деталях, выполняя задачи, ради которых перевод был
осуществлен. Практически это требование реализуется путем выполнения
всех или некоторых из указанных аспектов переводческой нормы.
В практическом плане между различными аспектами нормы перевода
существует определенная иерархия. Переводчик и пользующиеся
переводом прежде всего обращают внимание на прагматическую
ценность
перевода,
на
успешность
решения
прагматической
«сверхзадачи», если подобная задача была поставлена перед данным
переводческим актом. Существование прагматической сверхзадачи 91
явление не столь уж частое, и во многих случаях требования
прагматической нормы удовлетворяются путем обеспечения достаточно
высокого уровня эквивалентности перевода.
Что касается нормы переводческой речи, то, как уже указывалось,
оценка выполнения ее требований во многом определяется жанровостилистической принадлежностью текста перевода и предполагается, что
переводчик в совершенстве владеет тем типом речи, который характерен
для сферы его деятельности.
У многих профессиональных переводчиков, специализирующихся на
переводах материалов определенного типа, жанрово-стилистическая норма
также оказывается заданной для большинства выполняемых переводов и
не требует каждый раз заново анализировать стилистические особенности
оригинала.
Конвенциональная норма перевода остается неизменной на протяжении
длительного периода времени и определяет общий подход переводчика к
своей работе, степень его стремления к достижению максимальной
эквивалентности.
И, наконец, норма эквивалентности представляет собой конечное
нормативное требование, которое должно выполняться при условии
соблюдения всех остальных аспектов переводческой нормы. Несомненно,
полнота передачи содержания оригинала в переводе является важнейшей
характеристикой межъязыковой коммуникации, норма эквивалентности - это
наиболее «собственно переводческое» нормативное требование к переводу.
Она полностью определяется лингвистическими факторами, и степень ее
соблюдения может быть установлена с максимальной объективностью.
Эквивалентность перевода оригиналу является и наиболее объективным
критерием для характеристики результатов деятельности переводчика. Как
следствие, именно этот критерий широко используется и при редактировании профессиональных переводов, и в процессе обучения будущих
переводчиков.
Таким образом, соблюдение всех нормативных правил, кроме нормы
эквивалентности, носит более общий характер и является чем-то само собой
разумеющимся, а степень верности оригиналу оказывается той переменной
величиной, которая в наибольшей степени определяет уровень
профессиональной квалификации переводчика и оценку качества каждого
отдельного перевода.
Оценка качества перевода может производиться с большей или меньшей
степенью детализации. Для общей характеристики результатов
переводческого процесса используются термины «адекватный перевод»,
«эквивалентный перевод», «точный перевод», «буквальный перевод» и
«свободный (вольный) перевод».
Адекватным переводом называется перевод, который обеспечивает
прагматические задачи переводческого акта на максимально возможном для
достижения этой цели уровне эквивалентности, не допуская нарушения
92
норм или узуса ПЯ, соблюдая жанрово-стилистические требования к
текстам данного типа и соответствуя общественно-признанной
конвенциональной норме перевода. В нестрогом употреблении «адекватный
перевод» - это «хороший» перевод, оправдывающий ожидания и надежды
коммуникантов или лиц, осуществляющих оценку качества перевода.
Эквивалентным переводом называется перевод, воспроизводящий
содержание
иноязычного
оригинала
на
одном
из
уровней
эквивалентности. Под содержанием оригинала имеется в виду вся
передаваемая
информация,
включая
как
предметно-логическое
(денотативное), так и коннотативное значение языковых единиц,
составляющих переводимый текст, а также прагматический потенциал
текста. По определению любой адекватный перевод должен быть
эквивалентным (на том или ином уровне эквивалентности), но не всякий
эквивалентный перевод признается адекватным, а лишь тот, который
отвечает, помимо нормы эквивалентности, и другим нормативным требованиям, указанным выше.
Точным переводом называется перевод, в котором эквивалентно
воспроизведена лишь предметно-логическая часть содержания оригинала
при возможных отклонениях от жанрово-стилистической нормы и
узуальных правил употребления ПЯ. Точный перевод может быть признан
адекватным, если задача перевода сводится к передаче фактической
информации об окружающем мире. Эквивалентный перевод всегда должен
быть точным, а точный перевод по определению лишь частично
эквивалентен.
Буквальным переводом называется перевод, воспроизводящий
коммуникативно нерелевантные (формальные) элементы оригинала, в
результате чего либо нарушаются нормы и узус ПЯ, либо оказывается
искаженным (непереданным) действительное содержание оригинала. К
буквальному переводу приводят также попытки воспроизвести смысловые
элементы более высокого уровня эквивалентности, не обеспечив передачу
содержания на предыдущих уровнях: It is a good horse that never stumbles.
«Это хорошая лошадь, которая никогда не спотыкается» (?!) - буквальный
перевод высказывания описывает совершенно иную ситуацию (ср. «Конь,
который никогда не спотыкается, конечно, очень хорош», подразумевая:
«но разве такие бывают?») и не учитывает цель коммуникации,
заключающуюся в оправдании допущенной оплошности (т.е. «Конь о
четырех ногах и то спотыкается»). Буквальный перевод по определению
неадекватен и допускается лишь в тех случаях, когда перед переводчиком
поставлена прагматическая сверхзадача воспроизвести в переводе
формальные особенности построения высказывания в оригинале. В таких
случаях буквальный перевод может сопровождаться пояснениями или
адекватным переводом, раскрывающим истинное содержание оригинала.
Свободным (вольным) переводом называется перевод, выполненный на
более низком уровне эквивалентности, чем тот, которого возможно достичь
при данных условиях переводческого акта. Свободный перевод может быть
93
признан адекватным, если он отвечает другим нормативным требованиям
перевода и не связан с существенными потерями в передаче содержания
оригинала. Более серьезные отклонения от содержания оригинала делают
свободный перевод неэквивалентным и неадекватным, превращая его в
«переложение» или самостоятельное высказывание на тему оригинала.
Общая характеристика качества перевода в указанных выше
терминах может быть связана с типом соответствий, применяемых для
перевода отдельных отрезков оригинала, и понятием единицы перевода. В
Некоторые теоретики используют термин «единица переводческого
процесса» для обозначения отрезка текста оригинала, который выступает
в процессе перевода как относительно самостоятельный объект этого
процесса. В ином плане единица перевода может определяться как
единица эквивалентности, т.е. минимальная единица содержания
оригинала, сохраняемая в тексте перевода.
Единицу перевода (по аналогии с фонемой, морфемой, лексемой)
называют еще транслатемой. Транслатема – это то, что переводчик
стремится обнаружить и с чем он работает в процессе своей
переводческой
деятельности.
Транслатема
отражает
константу
переводческого соответствия плана содержания, обладающего своим
конкретным планом выражения на минимальном отрезке оригинала (в
ИЯ), плану содержания, обладающему своим конкретным планом
выражения на минимальном отрезке в ПЯ. Таким образом, транслатема –
это целое, состоящее из двух компонентов: некое содержание,
определенным образом выраженное средствами ИЯ; то же содержание, но
выраженное уже средствами ПЯ.
Важно помнить, что транслатема – это константа с точки зрения
переводоведения. С точки зрения лингвистики длина транслатемы
варьируется от звука (буквы) до целого текста.
Значение и смысл.
Семантико-трансформационная модель перевода использует хорошо
известную в языкознании процедуру компонентного анализа, с помощью
которого значения языковых единиц могут быть расчленены на элементарные смыслы. Эту процедуру можно применить и для общей
характеристики качества перевода. Напомним, что в эквивалентном
переводе воспроизводится та часть элементарных смыслов, которая
релевантна для данного сообщения. Кроме того, могут появиться
дополнительные элементарные смыслы, обусловленные структурой ПЯ. В
английском предложении I had come содержится пять элементарных
смыслов: 1) «говорящий», 2) «прибытие», 3) «прошедшее время», 4)
«наличие связи с другим моментом или действием», 5) «наличие связи с
другим моментом или действием в прошлом». В русском переводе «Я
пришел» таких элементарных смыслов уже шесть - три из них
совпадают с элементарными смыслами оригинала, а три возникают в
связи с особенностями структуры русского языка: 1) «говорящий», 2)
94
«мужской род», 3) «прибытие», 4) «пешком», 5) «прошедшее время», 6)
«законченное, однократное действие».
Эквивалентность содержания оригинала и перевода будет тем
больше, чем больше элементарных смыслов будет в них совпадать. В
то же время далеко не все элементарные смыслы в оригинале
оказываются
релевантными
(коммуникативно
значимыми)
для
сообщения, а утрата нерелевантных смыслов не делает перевод
неэквивалентным.
Буквальным
переводом
будет
перевод,
воспроизводящий нерелевантные элементарные смыслы оригинала при
нарушении норм русского языка: «Я совершил прибытие в прошлом в
момент, предшествующий другому моменту или действию в
прошлом(?!)». В свободном переводе элементарные смыслы оригинала
будут не переданы или изменены и будут добавлены необязательные
дополнительные смыслы: «А ваш покорный слуга уже находится
здесь». И при таком подходе буквальный перевод непонятен и неприемлем,
а свободный перевод неоправданно отходит от оригинала.
Непосредственно связано с оценкой качества перевода и определение
единицы перевода как минимальной языковой единицы текста
оригинала, которая переводится как единое целое, в том смысле, что ей
может быть подыскано соответствие в тексте перевода, но нельзя
обнаружить в переводе единиц ПЯ, воспроизводящих значение
составных частей данной единицы, если таковые у нее имеются. Иначе
говоря, такие единицы имеют в ПЯ соответствия, но их части, по
отдельности взятые, «непереводимы», т.е. в тексте перевода им никаких
соответствий установить нельзя, даже если в ИЯ эти части обладают
своим собственным, относительно самостоятельным значением. Выделение
таких единиц непосредственно связано с качеством перевода, поскольку
попытка переводчика перевести отдельные элементы, входящие в более
крупное целое с единым значением, нарушает эквивалентность
перевода. Поскольку, как известно, переводческие соответствия можно
обнаружить по отношению к единицам любого уровня языковой системы,
единицы перевода этого типа также могут классифицироваться по их
принадлежности к определенному уровню языка. Выбор переводческих
соответствий должен осуществляться на уровне тех единиц ИЯ, которые
составляют отдельные единицы перевода и должны переводиться как
единое целое. При нарушении этого требования перевод оказывается неэквивалентным.
Отсюда следует, что эквивалентным переводом является перевод,
осуществленный на уровне единиц перевода оригинала в указанном
смысле, т.е. такой перевод, в котором с помощью соответствий
переданы именно те и только те единицы ИЯ разных уровней, чьи
значения должны воспроизводиться в переводе как единое целое. Это
предполагает умение переводчика выделять в тексте перевода единицы ИЯ,
выступающие в качестве единиц перевода.
95
При таком подхода буквальным переводом будет перевод,
осуществленный на более низком уровне языковой иерархии, чем тот, к
какому принадлежит данная единица перевода в оригинале. Если в
предложении The terrestrial globe is a member of the solar system
словосочетание is a member перевести как «является членом», то такой
перевод будет буквальным, ибо для правильной передачи значения этого
словосочетания при соблюдении лексических норм русского языка
требуется в качестве единицы перевода избрать не слово, а
словосочетание, т.е. найти соответствие на более высоком уровне «входить в». В то же время остальная часть этого предложения может
быть переведена на уровне слова: «Земной
шар входит в солнечную
систему».
Точно
так
же,
если
английское
предложение
(предупредительную надпись) Keep off the grass! перевести как
«Держитесь
прочь
от
травы»,
то
перевод
будет
буквальным, так как он выполнен на уровне слов, в то время
как для правильной передачи смысла при соблюдении норм
русского языка здесь необходим перевод на уровне предложения: «По
газонам не ходить». Как указывалось, при буквальном переводе либо
искажается содержащаяся в оригинале информация, либо нарушаются
нормы ПЯ, либо имеет место и то и другое. Буквальный перевод по
определению неэквивалентен, отдельные элементы буквализма в
эквивалентных в целом переводах встречаются на практике довольно
часто, но должны рассматриваться как переводческие ошибки. Таковы
нередко встречающиеся переводы sweet pea как «сладкий горошек»
(правильно:
«душистый
горошек»),
delicate
balance
как
«деликатный баланс»
(правильно:
«неустойчивое
равновесие»),
cold-blooded murder как
«хладнокровное убийство»
(правильно:
«зверское убийство»). В последнем случае перевод cold-blooded
как «хладнокровный» осуществлен на уровне морфем: cold- хладно-,
blood- кров-, -ed
н-, в то время как для правильной передачи
значения
этого
английского
слова
требуется
перевод на уровне всего слова в целом, а не составляющих
его морфем.
Свободный
перевод
будет
соответственно
определяться
как перевод, выполненный на более высоком уровне языковой
иерархии, чем тот, к какому принадлежат единицы перевода в
оригинале. В следующих примерах перевод осуществлен на уровне
предложений, т.е. исходные английские предложения передаются как
неделимые единицы, тогда как их можно было бы перевести «ближе к
тексту», т.е. на уровне словосочетаний и даже отдельных слов:
I'm lonesome as hell. - Меня тоска заела.
Some things are hard to remember. - Бывает, что нипочем не можешь
вспомнить, как все было.
96
Как указывалось, при свободном переводе не имеют места ни
существенные искажения смысла, ни нарушения норм ПЯ, и на
практике он встречается достаточно часто, особенно в переводах
произведений художественной литературы, где переводчики нередко
жертвуют близостью к оригиналу ради усиления художественноэстетического эффекта. Тем не менее, следуя по этому пути, переводчик
рискует перейти ту грань, где свободный перевод слишком далеко отходит
от оригинала, переходит в многословие (например, His appetite was appaling и русское «Ел он много и жадно, даже смотреть было страшно»).
Свободный перевод совершенно недопустим при переводе текстов
официальных, юридических, дипломатических и т.п., где требуется
максимальная точность.
Более конкретная оценка результатов переводческого процесса
предполагает выявление единиц текста оригинала, в отношении которых в
переводе допущены необоснованные отклонения, и классификацию
таких отклонений по их важности в условиях данного акта
коммуникации. Кроме того, должны быть учтены и все вынужденные
преобразования
разной
степени
сложности,
осуществленные
переводчиком, и оценена правильность выбора и умелое применение
переводчиком того или иного переводческого приема для каждого такого
преобразования.
Эмпирическое определение фактов отклонения перевода от оригинала
осуществляется в большинстве случаев без особого труда. Квалифицированные переводчики-информанты оказываются обычно
единодушными при идентификации отклонений в тексте перевода от
содержания оригинала, хотя они могут расходиться при решении вопроса,
какие из отклонений следует считать грубыми ошибками, Сопоставление
перевода с оригиналом позволяет вычленить единицы несоответствия,
т.е. непереведенные элементы оригинала, искажения и элементы,
добавленные в переводе, но не имеющие соответствия в оригинале.
Анализ единиц несоответствия позволяет оценить важность непереданных
или неправильно переданных элементов оригинала и степень нарушения
коммуникативной равноценности в результате допущенных ошибок. В
качестве
иллюстрации
рассмотрим
перевод
следующего
информационного сообщения:
Just over a year ago a boycott of public transport in Barcelona hit the
world's headlines.
Как раз год назад бойкот городского транспорта в Барселоне попал в
газетные заголовки всего мира.
Сопоставительный анализ перевода показывает, что в нем допущен ряд
неточностей. Прежде всего, в переводе неправильно построено сообщение,
описывающее данную ситуацию. Высказывание «...бойкот... попал в
газетные заголовки» неприемлемо как по нормам русского языка, так и по
неуместным ассоциациям, связанным со словом «заголовок». (Почему
97
именно в «заголовки»? Хорошо это или плохо? Может быть, подразумеваются «кричащие заголовки», и речь идет о склонности к сенсациям? Но
ведь английское hit the headlines не выражает критического отношения к
прессе, и подобные ассоциации не соответствуют содержанию оригинала.)
Структуру сообщения в переводе следовало бы привести в соответствие с
нормами русского языка (например: «...бойкот... широко освещался в печати»). Неудачно выбран порядок слов (рема здесь - «события в
Барселоне», а не освещение их в печати), некоторые словосочетания
переданы либо с изменением содержания (just over a year - немного
более года тому назад), либо с нарушением норм сочетаемости
(заголовки всего мира). И, наконец, большей точности можно было бы
достичь и при передаче значений отдельных слов. Поскольку речь идет о
длительной
кампании,
«бойкот»
следовало
бы
заменить
«бойкотированием»; чтобы избежать повторения двух предлогов «в»,
применить прием конкретизации - «население Барселоны» (in Barcelona);
слово public ближе к русскому «общественный». Исходя из такого
анализа, исправленный вариант перевода будет выглядеть следующим
образом:
Немного больше года тому назад в печати всех стран широко
освещалось бойкотирование общественного транспорта населением
Барселоны.
Результаты
подобного
анализа
можно
использовать
для
сравнительной
оценки
качества перевода данного
оригинала,
выполненного несколькими переводчиками, например, в процессе
обучения переводу. Для этого серьезность каждого отклонения
оценивается по условной шкале. Предположим, несоответствие в
структуре
сообщения
(в
способе
описания
ситуации)
будет оцениваться в 4 балла, неточности, связанные с передачей
содержания синтаксических структур, - по 2 балла каждая
и неточность в передаче значений отдельных слов - в 1 балл.
Полученная сумма баллов (в нашем примере 4 + 6 + 3 = 13)
может использоваться для
сравнения
с другими
переводами
этого оригинала: более точным будет перевод, который будет
характеризоваться
наименьшей
суммой
баллов.
Сравнительная
«ценность» единицы несоответствия каждого типа может быть
и иной (т.е. каждой из них может соответствовать иное число
баллов), но в любом случае сумма баллов даст общее пред ставление о
том,
какой
перевод
дальше
отошел
от
оригинала.
Следует отметить, что указанная процедура неприменима для
сопоставления переводов разных оригиналов, поскольку несоответствие
одного
и
того
же
типа
может
играть
неодинаковую
роль для достижения адекватности по отношению к разным
исходным текстам.
98
Выделение единиц несоответствия не может быть достаточным
основанием
для
оценки
уровня
профессионального
умения переводчика, проявленного при переводе данного текста.
Необходимо также учитывать степень сложности оригинала с точки
зрения его перевода, т.е. степень сложности тех задач, которые
пришлось решать переводчику и при решении которых он допустил те
или иные ошибки.
Сравнительная трудность для перевода различных высказываний
оригинала может быть оценена путем определения степени сложности
преобразований, осуществляемых в процессе перевода. При этом
предполагается, что перевод происходит как бы в два этапа: на первом
этапе осуществляется простая подстановка, а на втором - производятся
необходимые изменения. Такая процедура анализа позволяет выявить
количество и степень сложности подобных изменений, что в определенной
степени может служить показателем переводческого творчества и сложности
решаемых задач. Сопоставим переводы следующих двух высказываний:
(1) The outstanding reasons for the extension of the state
apparatus are the growth of militarism and the development of the
economic functions of the State on behalf of monopoly capitalism.
Основными Причинами расширения государственного аппарата является
рост милитаризма и развитие экономических функций государства в
интересах монополистического капитала.
(2) Their leaders even hired high-priced efficiency engineers for
the unions, to organize the general speed-up.
Стремясь добиться широкого распространения потогонной системы,
профсоюзные лидеры даже приглашали за высокую плату на службу в
профсоюзы инженеров, специалистов по интенсификации труда.
При переводе второго из этих высказываний переводчику пришлось
решать более сложные задачи. Это различие легко продемонстрировать
путем использования указанной процедуры. Попробуем перевести оба
предложения дословно, методом простой подстановки, выделив слова и
словосочетания, которые подвергнутся изменениям при переходе к
следующему этапу перевода:
(1) Выдающимися
причинами
расширения
государственного
аппарата являются рост милитаризма и развитие экономических
функций государства от имени монополистического капитализма.
(2) Их лидеры даже нанимали дорогой цены инженеров по
производительности для
профсоюзов, чтобы
организовать общую
потогонную систему.
Оценивая результаты перевода этих высказываний, можно выделить
преобразования разной степени сложности и распределить их по условным
группам. К первой группе сложности можно отнести замены местоимения
соответствующим полнозначным словом (их - профсоюзные). Вторая
группа будет включать замены слов их стилистическими и
99
идеографическими синонимами (нанимали - приглашали на службу,
дорогой цены - за высокую плату). В третьей группе находятся замены,
связанные с изменением синтаксической структуры и порядка
слов (чтобы организовать - стремясь добиться). И, наконец, к
четвертой группе будут относиться преобразования, требующим
использования дополнительной информации на
основе экстра
лингвистических знаний (инженеры по производительно сти инженеры-специалисты
по
интенсификации
труда,
общая
потогонная система - широкое распространение потогонной системы).
На основе такой процедуры можно сопоставлять и несколько
переводов одного и того же оригинала, оценивая умение каждого
переводчика преодолевать переводческие трудности разной степени
сложности. Кроме того, удачные решения сложных переводческих
задач могут учитываться при общей оценке перевода, компенсируя в
определенной степени допущенные ошибки.
Для ряда практических целей необходима такая система критериев,
которая прежде всего исходила бы из градации ошибок, основанной на
степени искажения содержания оригинала при переводе. Такая система не
должна быть сугубо «арифметической», чтобы давать возможность
оценивающему (редактору, преподавателю или критику) учитывать всю
совокупность нормативных требований. Вместе с тем она должна давать
возможность цифровой оценки качества перевода, скажем, по
пятибалльной шкале. Для решения подобной задачи можно использовать
различные методы классификации смысловых ошибок. В качестве
примера приведем схему, по которой в тексте перевода выделяются
четыре основных типа ошибок, играющих неодинаковую роль при
последующей оценке качества перевода:
1. Ошибки, представляющие собой грубое искажение содержания
оригинала. Такие ошибки приводят к тому, что перевод указывает на
совсем другую ситуацию и фактически дезинформирует Рецептора. Они
обычно возникают вследствие неправильного понимания переводчиком
содержания данного отрезка оригинала. Хотя указанные критерии
грубого искажения смысла при переводе могут показаться весьма
расплывчатыми и неточными, в подавляющем большинстве случаев
такие ошибки сравнительно легко обнаруживаются при сопоставлении
перевода с оригиналом. Обычно бывает нетрудно увидеть и причину
ошибки: неправильное прочтение текста оригинала, незнание каких-то
грамматических или лексических явлений ИЯ, отсутствие технических
сведений, необходимых для правильного понимания единиц оригинала, и
т.д.
The match was looked upon as made by her father and mother –
Спичка смотрелась так, будто бы сделанная своею мамой и папой.
(Все считали, что брак был устроен ее отцом и матерью).
Детей надо кормить фруктами – Children was eaten by fruits.
100
Совершенно очевидно, что в переводе смысл высказывания утерян, фактически заменен, т.е. эту ошибку надо квалифицировать как грубое
искажение содержания оригинала. Нетрудно указать и на причину
ошибки. Переводчик явно исходил из понимания match как имеющего
значение «cпичка»…
2. Ошибки, приводящие к неточной передаче смысла оригинала, но
не искажающие его полностью, как в предыдущем случае. В результате
в переводе описывается та же ситуация, что и в оригинале, но ее
отдельные детали указываются недостаточно точно. Как правило,
подобные ошибки возникают вследствие неточного понимания значения
некоторых слов в оригинале или неправильной оценки переводчиком
степени соответствия значений английского и русского терминов. Определить критерии для выявления таких смысловых неточностей
довольно трудно, так как здесь могут быть неясные или пограничные
случаи. Обычно оценивающий перевод вынужден ограничиваться общей
формулой: «полной дезинформации нет, но смысл передан в данном
месте неточно или не полностью».
. В качестве примера перевода, в котором допущена подобная ошибка,
можно привести неправильную передачу названия периода времени в
следующем высказывании: Не was one of the best British football players in
1930's. - В 1930 году он был одним из лучших футболистов в Англии.
Переводчик не обратил внимания на формант множественного числа
при наименовании года в оригинале, показывающий, что имеется в
виду не один год, а целое десятилетие - тридцатые годы. Основное
содержание высказывания сохранено, но неправильная дата должна
расцениваться как смысловая ошибка.
3. Ошибки,
не
нарушающие
общего
смысла
оригинала,
снижающие качество текста перевода вследствие отклонения
стилистических норм ПЯ, использования малоупотребительных
в данном типе текстов единиц, злоупотребления иноязычными
заимствованиями или техническими жаргонизмами и т.д. Подобные
ошибки связаны с установлением эквивалентности на более высоких
уровнях, чем уровень ситуации, и во многих случаях не влияют на
общую оценку качества перевода. Они могут по-разному оцениваться
отдельными проверяющими, вызывать среди них разногласия, иногда
вообще не признаваться ошибками перевода. Примером подобных
ошибок может служить следующий перевод: If the Prime-Minister's speech
made few new points on Britain's economic plight, it was a skilful
exercise in rhetoric. - Если речь премьер-министра не содержала
ничего нового о бедственном положении британской экономики, она все
же была примером искусной риторики.
В русском переводе этого высказывания многое можно улучшить.
Прежде всего переводчику следовало выбрать не условное, а уступительное
придаточное предложение (Хотя речь премьер-министра...). Более
правильно было бы сказать: Хотя премьер-министр в своей речи сообщил
101
не много нового ... . Слово «британский» в русском языке стилистически
маркировано, и ему следовало предпочесть более нейтральное «английский». «Риторика» чаще означает учение о правилах ораторского
искусства, а не само «ораторское искусство» или «красноречие». Вместо
«примером» можно было бы сказать «образцом». Все эти исправления
могли бы улучшить перевод стилистически, но они не затрагивают
существа передаваемого сообщения. И в первом варианте перевод мог
быть признан вполне удовлетворительным.
4. Нарушения обязательных норм языка перевода, не влияющие на
эквивалентность перевода, но свидетельствующие о недостаточном
владении
переводчиком данным
языком
или его неумении
преодолеть
влияние
языка
оригинала.
Ошибки
этого рода дают основания судить об общеязыковой культуре
и грамотности переводчика.
При оценке качества конкретного перевода, скажем, по обычной
пятибалльной шкале ошибкам указанных типов приписывается
определенный «оценочный вес». Например, можно установить, что каждая
ошибка первого типа снижает общую оценку перевода на один балл,
ошибка второго типа - на полбалла, а ошибки третьего и четвертого типа
будут влиять на оценку лишь в том случае, если они не единичны, а
типичны, и в этом случае они по совокупности снижают оценку еще
на полбалла. Эти нормативы соотносятся с определенным объемом
переводческого материала (скажем, 2-3 машинописных страницы текста), а
при большем объеме делается соответствующий перерасчет.
Подобные критерии являются, разумеется, условными. В них могут
вводиться дополнительные коэффициенты в зависимости от степени
важности переводимых материалов и типа перевода (официальный,
рабочий или черновой). Использование таких оценок может быть вполне
оправдано лишь в учебно-тренировочных целях.
Указанные выше методы оценки качества перевода характеризуют лишь
общие принципы использования различных нормативных критериев. Более
точные критерии оценок разрабатываются для переводов определенного
типа оригиналов и для различных видов переводческой деятельности.
Поэтому разработка подобных систем оценки переводов составляет задачу
специальных теорий перевода.
Лекция №9
Семантические аспекты перевода
Семантические отношения – это отношения между означающим и
означаемым. СО являются наиболее существенным аспектом перевода, так как
основная функция текста – референтная (денотативная). Она связана с
отражением в тексте внеязыковой действительности.
102
Рассмотрение семантических аспектов перевода целесообразно начинать
с уточнения некоторых базисных понятий, прежде всего таких как «значение»
и «смысл».
Если я вас попрошу представить лестницу, а потом описать то, что вы
представили, то в нашей аудитории не возникнет ни одного полного
совпадения. Кто-то представит свою лестницу в подъезде, кто-то стремянку,
пожарную лестницу или трап самолета. Лестница может быть деревянной,
железной, бетонной, мраморной, чистой или грязной. Но у всех будет нечто
общее – «сооружение в виде ступеней для подъема и спуска».
Это общее – значение данного слова, зафиксированное в словаре, а
отличия – это смысл, который каждый из вас вкладывает в это понятие.
«Значение» обычно рассматривают как категорию языка, а «смысл» — как
категорию речи. Дихотомия "значение—смысл" соотносится с дихотомией
"язык—речь" и распространяется на единицы любого масштаба. Можно
говорить не только о значении словоформы, конструкции и т.п., но и о их
смысле. Запишите определение Л.С. Выготского: "Значение слова есть
потенция, реализующаяся в живой речи в виде смысла" [Выготский, 1956, 370].
Смысл — это актуализированное в речи значение языковой единицы.
Смысл – это "то содержание (значение), которое слово (выражение, оборот
речи и т.п.) получает в данном контексте употребления (ситуации
общения)" [Ахманова, 1966,434].
Используемое в ТП понятие "смысл" близко тому, которое А. В.
Бондарко называет "речевым смыслом" и определяет как "ту информацию,
которая передается говорящим и воспринимается слушающим на основе
содержания, выражаемого языковыми средствами в сочетании с контекстом и
речевой ситуацией, на фоне существенных в данных условиях речи элементов
опыта и знаний говорящего и слушающего. Таким образом, источниками
речевого смысла являются: 1) план содержания текста и вытекающий из него
смысл (смысл текста), 2) контекстуальная информация, 3) ситуативная
информация, 4) энциклопедическая информация" [Бондарко, 1978, 95].
А теперь представьте staircase (внутренняя лестница в здании) и ladder
(переносная стремянка). Значение русского слова лестница шире. Я живу в
Новгороде; я живу здесь три года – в англ. языке в аналогичных контекстах
используются разные формы, имеющие различное значение: I live in Novgorod; I
have lived here for three years.
Значение — категория языковая, т.е. системная, поэтому значения
единиц разных языков могут не совпадать по разным параметрам
(содержательные характеристики, объем и место в системе)", тогда как смысл
— "категория коммуникативная, он не зависит от различий между языками и
может быть выражен различными языковыми средствами в разных языках".
Языковые значения точно так же, как и соответствующие языковые
формы, являются переменной величиной. Они являются атрибутом данного
конкретного языка. Инвариантным в идеале остается именно смысл: смысл
исходного текста, вкладываемый в него исходным отправителем; смысл,
извлекаемый из этого текста анализирующим его переводчиком, и, наконец,
103
смысл вторичного текста, интерпретируемого конечным получателем.
Разумеется, в реальной переводческой практике возможны отдельные
смысловые потери, связанные, как правило, с прагматической установкой
коммуникативного акта. Однако, когда мы говорим о семантической
эквивалентности исходного и конечного текстов, имеется в виду не
эквивалентность значений, а эквивалентность смыслов.
Именно речевой контекст и ситуация общения дают возможность
нейтрализовать различия между нетождественными значениями, или, иными
словами, использовать разные значения для передачи одного и того же
смысла. В качестве примера приведем англ. murder, входящее в одну и ту же
лексико-семантическую группу (ЛСГ) с существительными killing и manslaughter. В пределах этой ЛСГ killing означает родовое понятие ('лишение
жизни'), a murder 'предумышленное убийство' и manslaughter — два видовых
'непредумышленное убийство'. Am I supposed to have committed a murder? Вы
думаете это я совершил (предумышленное) убийство?
Набор сем, образующих то или иное значение, обычно варьируется от
языка к языку. Однако это обстоятельство не препятствует межъязыковой
коммуникации, которая, как отмечалось выше, осуществляется не на уровне
языковых значений, а на уровне смысла. Далеко не все семы оказываются
одинаково существенными при описании той или иной конкретной ситуации.
Контекст как бы "высвечивает" некоторые семы, выдвигает их на передний
план, придает им первостепенную важность. Именно эти актуализованные семы
формируют смысл данного высказывания.
Поиск варианта, значение которого распадалось бы на те же семы, что и
значение переводимого элемента высказывания, обречен на неудачу. Такая
задача невыполнима, так как она равносильна попытке восстановления
значений, являющихся принадлежностью системы исходного языка, в языке
перевода, а языковые значения непереводимы. Поэтому переводчик ставит
перед собой более реальную задачу, решаемую на уровне смысла — передать
в тексте именно те семы, которые существенны для точного отражения данной
ситуации.
Напомню, что отношения эквивалентности возникают как при тождестве
образующих смысл семантических компонентов (сем) (компонентная
эквивалентность), так и при кореферентности наборов разных сем, создающих
в своей совокупности одинаковый смысл (референциальная эквивалентность).
В приведенных выше примерах было показано, как сочетания языковых единиц
с несводимыми друг к другу языковыми значениями оказываются
эквивалентными друг другу на компонентном подуровне, т.е. образуют
одинаковые смыслы, опирающиеся на сочетание одних и тех же сем. Так в
приведенном примере ("Am I supposed to have committed a murder?" — Вы
что, считаете, что я совершил убийство?) эквивалентность высказываний
обеспечивается выравниванием их смыслов благодаря нейтрализации в этом
контексте семы "предумышленное", дифференцирующей рус. убийство и англ.
murder в системах этих языков.
104
Случаи референциальной эквивалентности также получают свое объяснение в
свете того факта, что в переводе семантическая эквивалентность достигается не
на уровне языковых (грамматических и лексических) значений, а на уровне
смыслов. Так, русская фраза из телефонного разговора Вы не туда попали,
английская „You've got a wrong number" идентичны друг другу по
выражаемому ими конкретному смыслу, хотя каждая из них выражает этот
смысл не только с помощью различных языковых единиц, имеющих
нетождественные значения, но и с помощью разных сем, соответствующих
разным признакам отражаемой в высказывании предметной ситуации.
Идентичность смыслов этих фраз опирается не только на идентичность
предметной ситуации, но и на совпадение коммуникативно-прагматических
параметров (коммуникативной интенции и соответственно коммуникативного
эффекта); именно эти фразы приняты в соответствующем языке и в
соответствующей культуре для передачи данного конкретного смысла.
Сказанное выше о соотношении значения и смысла объясняет природу
семантических трансформаций, о которых речь пойдет дальше. Связанные с
этими трансформациями преобразования значений и сем не нарушают
"семантического уравнения" именно потому, что такое уравнение строится не на
тождестве языковых значений и даже не на тождестве сем, а на единстве
смысла.
Лексические трансформации при переводе
Переводческие трансформации — это те многочисленные и
качественно разнообразные межъязыковые преобразования, которые
осуществляются
для
достижения
переводческой
эквивалентности
("адекватности перевода") вопреки расхождениям в формальных и
семантических системах двух языков [Бархударов, 1975, 190].
Переводческие трансформации являются по существу межъязыковыми
операциями "перевыражения" смысла.
Приемы логического мышления, с помощью которых мы раскрываем
значение (смысл) иноязычного слова в контексте и находим ему соответствие
на другом языке, не совпадающее со словарным, принято называть
лексическими трансформациями. В семантическом отношении сущность
трансформаций заключается в замене переводимой лексической единицы
словом или словосочетанием иной внутренней формы, актуализирующим ту
слагаемую иностранного слова (ту сему), которая подлежит реализации в
данном контексте.
Приемы трансформаций имеют творческий характер, но, если результат
равнозначности приобретает в силу своей оптимальности абсолютное значение,
он может быть зафиксирован в словаре как эквивалент.
Хотя не всегда можно четко классифицировать каждый пример перевода изза переплетения категорий, обычно выделяют три вида лексических
трансформаций: добавления, опущения и замены.
105
Добавления. Этот прием связан с тем, что то, что ясно носителям исходного
языка, требует добавления при переводе на другой язык, чтобы не выйти за
рамки нормы переводящего языка. Речь идет о словах, которые не носят
характер смыслового добавления, например:
I saw a face watching me out of one of the upper windows. – Я увидел лицо
человека, наблюдавшего за мной из одного из верхних окон.
… 125 passengers and 5 crew – 125 пассажиров и 5 членов экипажа.
Опущения. Этот прием используется в случае избыточности информации,
которая представляет собой нарушение норм переводящего языка.
He leaned forward to take the paper – Он наклонился, чтобы взять бумагу.
Иногда опущения при переводе вызваны различиями в структуре
предложений, когда в ПЯ нет необходимости в полном наборе всех членов
предложения.
The first thing I did was to give her a call. – Первое, что я сделал, позвонил ей.
He took his bag in his right hand – Он взял сумку в правую руку.
Прием опущения, однако, не предполагает, что можно опускать любые
трудные в переводческом отношении места. Смысл предложения не должен
быть искажен.
Замены. Данный прием широко используется при переводе в тех случаях,
когда отсутствуют прямые словарные соответствия. В этом случае надо найти
вариант перевода, который подходит для данного контекста.
Privacy was impossible. – Было невозможно побыть одному.
Различают семь различных видов контекстуальной замены: дифференциация
(значений), конкретизация (значений), генерализация (значений), смысловое
развитие, антонимический перевод, целостное преобразование, компенсация
потерь в процессе перевода.
1. дифференциация (значений). Многие слова с широкой семантикой ИЯ
не имеют полного соответствия в ПЯ. Двуязычный словарь обычно дает
ряд частичных вариантных соответствий, каждое из которых покрывает
лишь одно из частных значений иноязычного слова. Однако даже все
словарные соответствия в их совокупности не охватывают полностью
семантики слова ИЯ. Дифференциация без конкретизации возможна,
когда нужно передать значение широкого абстрактного понятия без его
уточнения в переводе. Конкретизация того, что намеренно завуалировано
в подлиннике считается отклонением от переводческих норм. Affection is
the best substitute of love. При переводе ни одно из словарных соответствий
(привязанность, расположение, любовь) не подойдет, т.к. если бы автор
имел в виду привязанность, он бы избрал слово attachment. Довольно
расплывчатое значение слова affection может быть передано душевной
склонностью
или
душевным
расположением.
Этот
пример
свидетельствует о том, что дифференциация значений возможна и без их
конкретизации.
106
2. конкретизация (значений) – использование при переводе слова с более
узким значением, чем слово в оригинале. Как правило, лексике русского
языка свойственна большая конкретность, чем соответствующим
лексическим единицам английского языка. Это является основной
причиной того, что при переводе на р.я. приходится чаще прибегать к
сужению, или конкретизации значений, чем к обратному приему –
расширению, или генерализации. Конкретизация всегда сопровождается
семантической дифференциацией и невозможна без нее.
Самые простые случаи конкретизации сводятся к выбору нужного значения
из всех, указанных в словарной статье. Так, многие английские термины
родства менее дифференцированы, чем русские, и конкретизация оказывается
неизбежной. mother-in-law (теща, свекровь); sister-in law (невестка – жена
брата, свояченица – сестра жены, золовка – сестра мужа) и т.д.
Чаще всего мы имеем дело с конкретизацией при передаче многозначных
слов. Полисемия в а.я. развита гораздо больше, чем в русском. Например,
прил. good имеет множество значений, которые реализуются в сочетании с
различными словами:
good water питьевая вода (пригодная для питья)
… flowers неувядшие, еще свежие цветы
lungs здоровые легкие
excuse уважительная причина
citizen добропорядочный гражданин
Все это случаи языковой нормативной конкретизации,
зафиксированные в словаре. Еще в большей мере в ней нуждаются
так называемые десемантизированные слова (потерявшие собственное
значение), вещественность значений которых настолько размыта,
что они часто носят местоименный характер. Ни один словарь не в
состоянии предусмотреть всех употреблений слова с разветвленной
семантикой. Сколько бы значений ни фиксировалось за такими
словами, как thing, stuff, affair, matter, case, piece, record, place и
др., невозможно предугадать, с чем ни будут соотнесены в реальном
речевом контексте.
it’s gripping stuff – это захватывающая книга (реклама детектива)
Mother entered, carrying the tea things. Вошла мама с чайной посудой
We are going to have a secretary. But we don't want some flighty young thing
sitting behind that desk powdering her nose and making eyes at everybody.
У нас будет секретарша. Но нам не нужна какая-нибудь легкомысленная
девица, которая только и будет делать, что пудрить себе нос и строить всем
глазки.
При том, что конкретизация и генерализация — два] противоположных
приема, находящихся как бы на двух противостоящих полюсах, от одного до
другого в переводческой практике — один шаг. Те же десемантизированные
107
слова благодаря свойственным им местоименным функциям очень часто в
русских переводах превращаются в настоящие местоимения или опускаются
вообще (что можно считать крайней степенью генерализации):
Things
they
had То, что они раньше умели не замечать друг в друге, теlearned to ignore перь выплыло на поверхность.
in each other re- She didn't want to miss a thing. Она ничего не хотела
surfaced.
упускать.
Причиной конкретизации глаголов также могут служить не структурносистемные различия языков, а стилистические нормы повествования.
Так, глаголы речи to say и to tell могут переводиться не только глаголами,
сопровождающими высказывания типа ответил, спросил, заметил,
сообщил, возразил, но и глаголами, выходящими за рамки собственных
речевых: посочувствовал, велел, пригрозил и т. п. Чаще всего это делается
во избежание монотонности повествования, для создания большей
естественности и живости текста.
Еще раз следует подчеркнуть огромную роль контекста при использовании
приема конкретизации — только он может служить надежной опорой для
правильного выбора конкретного слова или оборота.
3. генерализация (значений).
Генерализация — прием обратный конкретизации, заключается в замене
исходного понятия более широким (частного общим, видового – родовым).
Чаще применяется при переводе с русского языка на английский. Слова
английского языка чаще имеют более абстрактный характер, чем русские слова,
относящиеся к тому же понятию.
Часто генерализация применяется в соответствии со стилистическими
нормами, принятыми в языке, в связи с существованием привычных оборотов
речи или штампов. Так, хотя в русском языке есть относительно точное
соответствие слову weatherman метеоролог («относительно», потому что в нем
нет указания на род, — метеорологом может быть как мужчина, так и женщина,
что уже является некоторым обобщением), в прогнозах погоды мы обычно
прибегаем к eще большей «грамматической генерализации» — использованию
множественного числа:
The weatherman says we can expect another week of rain.
По сообщению синоптиков, дождливая погода продержится еще неделю.
Или другой пример. В художественных произведениях на русском языке не
принято давать столь точные указания роста, веса, частей тела, разных
цифровых измерений, как это делается в английской беллетристике:
Нe was 6 feet 3 inches tall – он был высокого роста.
108
Иногда эти два противоположных приема – конкретизация и
генерализация – совсем не исключают друг друга, иногда непросто решить,
какому из них стоит отдать предпочтение:
It won’t cost you a thing.
1. Это тебе не будет стоить ни гроша (конкретизация).
2. Это тебе ничего не будет стоить (генерализация).
Независимо от того, какими причинами вызваны конкретизация и
генерализация, это приемы, без которых практически невозможно обойтись
при переводе.
4. Смысловое развитие (логическое развитие) — это такой вид
переводческих трансформаций, при которых происходит замена одного
понятия другим на основе их смежности или логической близости. Другими
словами, происходит замена словарного соответствия при переводе
контекстуальным, логически связанным с ним. При этом главная идея
высказывания остается неизменной, т. к. понятия тесно связаны друг с
другом.
Такого рода замены возможны и в рамках одного языка. Сравните, к
примеру, ряд следующих синонимичных фраз: это очень популярная книга,
на эту книгу большой спрос, эта книга пользуется большим успехом, этой
книгой зачитываются все и т. д. Конечно, при переходе от одного предложения к другому происходит незначительный семантический сдвиг, но
общность смысла в них сохраняется. Аналогичный механизм
преобразований лежит в основе межъязыкового логического развития.
Таким образом, сама природа языка определяет возможность и даже
закономерность этого приема.
Если внутри одного языка мы пользуемся такого рода заменами, чтобы с
абсолютной точностью передать нужный смысловой нюанс или избежать
повтора, при межъязыковом перефразировании этот прием нередко является
единственным возможным средством, позволяющим сохранить исходный
смысл. Ведь нормы языка перевода, требования контекста, стилистические и
социально-культурные факторы почти всегда препятствуют перенесению
исходной формы выражения мысли в другой язык.
Логическое развитие — это установление связей, перебрасывание
своеобразного «смыслового мостика» между логически близкими понятиями. Все
разнообразие связей можно свести к трем видам: 1) причинно-следственные;
2) метонимические1 (т. е. основанные на смежности понятий); 3)
перефрастические (строящиеся на приеме перифраза2). Рассмотрим их в
приведенной последовательности:
1.Замена причины следствием или наоборот
H i s waistcoat was much dropped upon.
109
Его жилет был весь в пятнах. (причина заменяется следствием, т.е.
результатом)
Some cocain dealers employ children as runners: they're less likely to be arrested.
Многие торговцы наркотиками используют детей в качестве посыльных —
они меньше привлекают внимание (и не возбуждают подозрений). Результат
заменяется причиной.
2. Метонимические замены.
Метонимия — стилистический прием, состоящий в том, что
вместо названия одного предмета дается название другого, находящегося с первым в
отношении «ассоциации по смежности».
Это могут быть «смещения» в пределах одной части речи:
It has been my good fortune to have lived a very long and a very full life, one in
which I have been at the heights but also at the depths.
Мне повезло прожить долгую и наполненную жизнь, жизнь в которой были
свои взлеты и падения.
Здесь два существительных-антонима heights и depths заменяются
логически связанной с ними антонимической парой взлеты, и падения.
В метонимических отношениях могут находиться также разные части
речи. Предмет, процесс, признак могут свободно заменять друг друга —
вместо предмета, например, может даваться его свойство, вместо действия
— предмет и т. д. Соответственно то, что выражено в оригинале
существительным, в переводе может обрести форму прилагательного, глагол
может заменяться существительным и т. д.
I do not favor a mandatory retirement age for presidents, congressmen ahd
senators. Я не сторонник установления обязательного возраста ухода в
отставку для президентов, конгрессменов и сенаторов. (метонимическая
связь между англ. глаголом и русским существительным)
3. Перифраз
Перифраз — стилистический прием, состоящий в замене обычного слова
описательным выражением.
Это особый прием, заключающийся в том, что вместо названия предмета
или понятия используется свободное словосочетание, описывающее или
характеризующее этот предмет. Связь в переводе может быть и обратной —
иногда вместо описательного оборота дается название предмета:
The willingness of soldiers to risk the ultimate sacrifice for the nation or for their
comrades-in-arms reveals the noble nature of man.
Готовность солдат пожертвовать жизнью ради своей страны или
товарищей по оружию свидетельствует о благородстве человеческой природы.
Отдельно следует сказать об использовании приема логического развития
при переводе многочисленных типовых ситуаций, которые имеют заранее
заданную, привычную форму выражения (либо в обоих языках, либо в языке
110
перевода). Эти обороты речи — словосочетания или целые предложения —
не настолько устойчивы и идиоматичны, чтобы регистрироваться
словарями, но они воспроизводятся в готовом виде, включаясь в речевой
поток в виде своеобразных языковых «полуфабрикатов». Между
межъязыковыми соответствиями такого типа легко прослеживается смысловая связь, но действие приема логического развития здесь более пассивно —
он как бы предопределен заранее и в меньшей мере зависит он контекста, чем
во всех примерах, рассмотренных ранее.
When he turned the full blast of his charm on them, their surrender was complete.
Он пустил в ход все свое обаяние и покорил всех.
He didn't want to take the chance that she would spread the word that the new
history teacher was a solitary drinker. Он не хотел рисковать – она могла
распустить слух, что новый учитель истории пьет в одиночку.
My father is convinced they gave him the wrong baby at the hospital. Мой отец
убежден, что ему в роддоме подменили ребенка.
Нетрудно заметить, что во все случаях между оригиналом и переводом есть
явная логическая связь, но она не создается в процессе перевода, а как бы
подсказывается самим языком
Прием логического развития носит творческий характер — для удачного
пользования им от переводчика требуется глубокое проникновение в текст,
способность логически мыслить, развивать исходную идею и
одновременно не преступать той грани, за которой начинаемся уже новый,
иной смысл.
Антонимический перевод - замена понятия, которое используется в
подлиннике, противоположным ему понятием в переводе с соответствующей
перестройкой всего высказывания для сохранения неизменного плана
содержания.
На первый взгляд, сама возможность антонимического перевода
кажется парадоксальной. Как можно сказать да вместо нет или нет вместо да
(а именно замена утвердительной конструкции на отрицательную и наоборот
— наиболее типичная модель антонимического перевода), как можно сказать
слабый вместо сильный или запрещать вместо разрешать? На самом деле
никакого парадокса тут нет. Ведь сама логика языка и мышления позволяет
взглянуть на один и тот же предмет (явление, ситуацию) под противоположным углом зрения и увидеть то же самое. Внутриязыковое
перефразирование — самая наглядная тому иллюстрация. Например, вместо
того чтобы утвердить наличие какого-то признака, можно указать на
отсутствие противоположного ему признака. Так, вместо того чтобы сказать
простой, мы можем сказать несложный, вместо умный — неглупый, вместо
редко — нечасто.
111
Одно действие мы можем заменить другим с противоположной
направленностью, представляя одну и ту же ситуацию под разным ракурсом:
запрещено все, кроме этого = разрешено только это, он дал ей книгу = она
взяла у него книгу. Нетрудно заметить, что при таком перефразировании в
качестве антонимов выступают значения отдельных компонентов, но при
этом целостный смысл перифраз никоим образом не является
антонимичным.
Примерно такой же принцип перевыражения исходного смысла
используется в антонимическом переводе. Здесь так же, как и при
внутриязыковом
перефразировании,
почти
всегда
происходят
структурные перестройки:
No man is wise at all times. На всякого мудреца довольно простоты.
Часто антонимический перевод является единственно возможным. Немало
примеров его использования, ставших уже устойчивыми эквивалентами,
можно найти в англо-русских словарях. Есть определенные лексикофразеологические пласты, а также грамматические конструкции, которые
допускают исключительно или преимущественно антонимический перевод.
Так, некоторые глаголы с послелогами (так называемые фразовые глаголы),
например, to keep out, keep down, keep away, keep off, keep up, stay out, stay
away, be nut, be away, hold off и др. передаются на русский в основном
антонимически:
The government tried hard to keep down taxes. Правительство упорно старалось
не допустить повышения налогов.
In spite of their desperate situation the men's courage kept up. Несмотря на их
отчаянное положение, людей не покидало мужество.
Martha stayed out of the kitchen. Марта не заходила на кухню.
The rain is holding off. Дождь все никак не начинается.
Многие расхожие фразы — клише и фразеологизмы — имеют устойчивые
антонимические соответствия.
Hold on, please. Не вешайте трубку!
It's out of the question. Об этом не может быть и речи.
Take your time. Не торопись
Don't get me wrong. Пойми(те) меня правильно.
Keep in touch. He пропадайте!
В грамматике есть определенное число синтаксических конструкций,
позволяющих с достаточной надежностью прогнозировать использование
антонимического перевода. Предложения с союзами till, until, unless, с
наречиями nearly и almost перед глаголами, с синтаксическим штампом to
be nothing but чаще всего передаются с помощью антонимических структур:
Don't make a move unless you have a foolproof plan. Ничего не предпринимайте,
пока у вас не будет четкого плана действий.
Oh, I nearly forgot. Here are some sweets for the children. Чуть не забыла! Вот,
возьми конфеты для детей.
112
He almost corrected her, then decided against it. Он чуть было не поправил ее,
но потом решил этого не делать.
Часто к антонимическому переводу мы вынуждены прибегать не из-за
отсутствия аналогичной конструкции или оборота в языке перевода, а изза требований контекста или из стилистических соображений. Так,
именно контекст будет подсказывать нам, в какой функции употреблен
тот или иной негативный вопрос, — ведь содержащие отрицание вопросы,
начинающиеся с aren't you...?, don't you...?, haven't you могут выражать
не только удивление, недоумение, не-тдование, но и использоваться для
установления контакта, получения одобрения или подтверждения,
например:
Aren't you going to forgive me? Ты ведь простишь меня, правда?
We'll hang the picture here. Don't you think it is a good idea? Мы повесим
картину здесь. Правда, я хорошо придумал?
Конечно, не слыша интонации и не зная, в какой ситуации прозвучала
такого рода вопросительная фраза, очень трудно сделать правильный выбор.
В вопросе haven't you done your work yet? может прозвучать возмущение или
просто желание получить информацию, и в зависимости от этого и в переводе
мы используем одно из двух возможных решений: разве ты еще не закончил
эту работу? или ты уже закончил эту работу?
Стилистическими мотивами диктуется выбор антонимического варианта
при переводе следующей фразы:
Не stayed awake after reading Прочитав это письмо, он долthis letter.
го не мог заснуть (вместо книжного
«бодрствовал»).
Не всегда антонимический перевод требует замены утвердительной
конструкции на отрицательную и наоборот. Иногда смысловое тождество фраз
строится на «чистой» антонимии значений, которая, бесспорно,
сопровождается заменой других компонентов или структурными
перестройками:
But kidding aside, this is a great textbook and a tremendous amount of
research has gone into it. Если серьезно, то это прекрасный учебник, в него
вошли результаты огромной исследовательской работы.
Последний пример может служить дополнительной иллюстрацией того, что
ситуативный и фразовый контекст играют решающую роль в выборе
варианта перевода. Ведь взятое само по себе словосочетание kidding aside
как будто имеет очень сходное по составу русское соответствие шутки в
сторону, которым часто не удается воспользоваться либо потому, что оно
имеет более резкое, категоричное звучание и обычно адресовано к
собеседнику, либо потому, что просто не вписывается в структуру
переводимой фразы.
113
В принципе, «чистая» антонимия, не ведущая к замене утвердительного
предложения на отрицательное и наоборот, — явление более редкое. Тем не
менее, его можно встретить и при переводе устойчивых фраз-клише:
Authorized personnel only.
Посторонним вход воспрещен.
В любом случае, как видно из всех приведенных выше примеров,
антонимии всегда сопутствует замена других компонентов фразы, и прием
этот требует комплексных перестроек.
Целостное преобразование
Само название приема — целостное преобразование — говорит о том, что
изменения, которые происходят при нем, носят более значительный и
глубокий характер, чем во всех рассмотренных нами приемах. Целостность его
заключается в том, что трансформации подвергается не отдельно взятое
слово (как это может быть на нижней ступени конкретизации,
генерализации, логического развития и даже антонимического перевода),
а целый смысловой комплекс — словосочетание или все предложение.
Причем ни один из элементов (т. е. слов) этого преобразуемого комплекса, взятый в отдельности, не связан семантически с новой формой выражения — т. е.
преобразование проходит более глубоко и более кардинально.
В качестве классических примеров целостного преобразования обычно
приводят те фразеологизмы или этикетные формулы, перевод которых на
русский язык требует полного отрыва от словарных значений составляющих
их компонентов: a fly in the ointment {букв, «муха в бальзаме») ложка дегтя в
бочке меда; help yourself! (букв, «помогите себе!») Угощайтесь, пожалуйста!.
Такого рода примеры действительно очень наглядно иллюстрируют
механизм целостного преобразования, однако подобные переводческие
операции возможны и при передаче свободных словосочетаний. В таких
случаях готовый, «преобразованный» вариант перевода, естественно, нельзя
найти в словаре, однако использование этого приема вовсе не является
неоправданной вольностью пли произволом со стороны переводчика.
"I'll fix the leftovers for you," — говорит жена мужу, вернувшемуся поздно
вечером домой из командировки. Я соберу тебе что-нибудь поужинать —
такой перевод будет достаточно точно соответствовать по смыслу исходной
фразе, хотя ни fix готовить, ни leftovers остатки не находят в нем прямого
отражения. Этими словарными значениями не удастся воспользоваться по
двум причинам: их сочетание в русском языке несколько противоречиво, и,
кроме того, второе слово (остатки) привнесло бы в текст несколько пренебрежительный оттенок, которого не должно быть: жена очень рада
возвращению мужа — просто он приехал на день раньше, и она не ждала его с
ужином.
Как можно видеть из этого примера, опорой для преобразования служит
широкий контекст: и фактор времени (речь идет об ужине, а не об обеде или
завтраке), и отношения между супругами — все принимается во внимание.
По-видимому, при использовании этого приема, в силу более радикального
114
характера изменений и протяженности трансформируемого отрезка (как
минимум, в 2 слова), контекст, как правило, сверхфразовый, играет особенно
важную роль. Это можно видеть и из следующих примеров:
His fate was intended to send a message.
Достаточно простое, на первый взгляд, словосочетание to send a message
отправить послание становится понятным только в контексте описанных в
статье событий: в ней речь идет о зверской расправе над комиссаром полиции,
пытавшимся бороться с наркомафией: Его участь должна была послужить
назиданием для других. Такой перевод в семантической структуре текста
становится вполне оправданным, хотя у английских и русских слов на уровне
словарных значений нет ничего общего.
Такой полный отход от словарных соответствий вовсе не означает, что
переводчик не принимает их во внимание: напротив, он опирается на них,
чтобы извлечь нужный смысл, но, сделав это, «переплавляет» их в значения
других слов.
Такой перевод всегда мотивирован и оправдан — связь между исходным
оборотом и конечным результатом есть, хотя характер ее определить чаще всего
затруднительно. Однако нередко между целостным преобразованием и
другими видами лексических трансформаций, если последние затрагивают
целые словесные комплексы, бывает трудно провести четкую грань.
К конкретизации экспрессивного плана можно отнести целостное
преобразование следующего предложения:
It would really make the whole evening. Это будет настоящим гвоздем
программы.
А при переводе фразы Have you ever in all your born days seen the like?
(«Ты когда-нибудь за всю свою жизнь видел что-нибудь подобное?»)
преобразованию выделенного словосочетания одновременно сопутствует
генерализация.
Прием переводческой компенсации (компенсация потерь в процессе
перевода).
Компенсацией (или компенсацией потерь) в переводе следует считать замену
непередаваемого элемента подлинника элементом иного порядка в
соответствии с общим идейно-художественным характером подлинника и там,
где это представляется удобным по условиям ПЯ. К. может иметь
семантический или стилистический характер. В первом случае
восполняется пропущенный не передаваемый в переводе компонент для
полноты смысла.
Семантическая компенсация часто применяется для восполнения пробелов,
вызванных так называемой «безэквивалентной» лексикой. Это прежде всего
обозначение реалий, характерных для страны ИЯ и чуждых другому языку и
другой действительности.
115
Семантическая (смысловая) К. может быть локальной (местной) и тотальной
(общей).
Это папе новогодний подарок – I’ve brought a Christmas present for dad.
(Желание переводчика приблизить русский текст к восприятию английского и
американского читателя. Это местная компенсация в плане прагматической
установки перевода).
слово convict переводится заключенный, когда его употребляет автор, говоря об
обитателях тюрьмы. и «беглый каторжник» говоря о сбежавшем заключенном,
хотя в тексте только convict – общая К.
Примеры общей компенсации в переводе часто встречаются, если
персонажи используют различные социальные и местные диалекты.
Иногда даже компенсация не помогает передать все элементы подлинника, игру
слов. тогда подстрочные примечания.
Лекция №10
Грамматические трансформации при переводе
В практике перевода грамматические трансформации обычно
сочетаются с лексическими. Во многих случаях изменение конструкции
предложения вызывается лексическими, а не грамматическими причинами.
Поскольку коммуникативная нагрузка предложения чаще всего требует
тщательного выбора слова, то решение переводческой задачи зависит от
удачного выбора формы слова, его грамматической категории. С
практической точки зрения (не говоря уже о теоретической) целесообразно
рассматривать грамматические трансформации отдельно, абстрагируясь от
лексического наполнения конструкций.
Грамматические трансформации
– преобразование структуры
предложения в процессе перевода в соответствии с нормами ПЯ.
Трансформация может быть полной или частичной в зависимости от того,
изменяется ли структура предложения полностью или частично. Обычно,
когда заменяются главные члены предложения, происходит полная Т., если
же заменяются лишь второстепенные – частичная.
Важно учитывать все факторы, которые могут влиять на прменение
грамматических трансформаций, а именно:
1) синтаксическую функцию предложения;
2) его лексическое наполнение;
3) его смысловую структуру;
4) контекст (окружение) предложения;
5) его экспрессивно-стилистическую функцию.
Аналитическая работа переводчика над синтаксической структурой
предложения складывается из двух этапов: ее анализа в сопоставлении с
116
логической (ядерной) структурой и учета того узуса, который формирует
предпочитаемую поверхностную конструкцию для выражения той же мысли
на языке перевода: I have a dog – У меня есть собака. Т.е. формальносинтаксическая (поверхностная) структура предложений не совпадает с
логической (ядерной). В русском предложении объект предикации обладания
(собака) является формальным подлежащим, предикация обладания
выражена глаголом существования (есть), а логический субъект предикации,
владелец объекта, представлен формальным обстоятельством (у меня).
Смысловая структура предложения требует трансформации, когда
подлежащим англ. предложения является абстрактное понятие: Long habit
has made it more comfortable for me to speak through the creatures of my invention – В силу долголетней привычки мне удобней высказываться через
посредство вымышленных мною людей.
Контекстуальное окружение предложения также может требовать его
грамматической трансформации в переводе. Например, при переводе англ.
предложений, начинающихся с одного и того же личного местоимения –
стилистическая норма АЯ допускает такое, но подобная монотонность
недопустима в РЯ.
Основные типы грамматических трансформаций включают:
- синтаксическое уподобление (дословный перевод);
- членение предложения;
- объединение предложений;
- грамматические замены:
а) замены формы слов,
б) замены частей речи
в) замены членов предложения.
Синтаксическое уподобление (дословный перевод) - способ перевода,
при котором синтаксическая структура оригинала преобразуется в
аналогичную структуру ПЯ. Этот тип "нулевой" трансформации применяется
в тех случаях, когда в ИЯ и ПЯ существуют параллельные синтаксические
структуры. Синтаксическое уподобление может приводить к полному
соответствию количества языковых единиц и порядка их расположения в
оригинале и переводе: I always remember his words. - Я всегда помню его
слова.
Как правило, однако, применение синтаксического уподобления
сопровождается некоторыми изменениями структурных компонентов. При
переводе с английского языка на русский, например, могут опускаться
артикли, глаголы-связки, иные служебные элементы, а также происходить
изменения морфологических форм и некоторых лексических единиц.
Все эти изменения не затрагивают основной структуры предложения,
которая передается с помощью аналогичной русской структуры, сохраняя
одинаковый набор членов предложения и последовательность их
расположения в тексте. Синтаксическое уподобление широко используется в
англо-русских переводах. Изменение структуры предложения при переводе
117
объясняется, как правило, невозможностью обеспечить эквивалентность
перевода путем дословного перевода.
Членение предложения - это способ перевода, при котором
синтаксическая структура предложения в оригинале преобразуется в две или
более предикативные структуры ПЯ. Трансформация членения приводит
либо к преобразованию простого предложения ИЯ в сложное предложение
ПЯ, либо к преобразованию простого или сложного предложения ИЯ в два
или более самостоятельных предложения в ПЯ: The annual surveys of the
Labour Government were not discussed with the workers at any stage, but only
with the employers. - Ежегодные обзоры лейбористского правительства не
обсуждались среди рабочих ни на каком этапе. Они обсуждались только с
предпринимателями.
В примере выделение последней части английского высказывания в
отдельное предложение в переводе позволяет четко выразить имеющееся в
оригинале противопоставление.
Для английских газетно-информационных сообщений характерно
стремление вместить в рамки одного предложения как можно больше
информации путем усложнения его структуры. Для стиля русской прессы
более характерно стремление к относительной краткости предложений,
содержащих информационные материалы.
Объединение предложений - это способ перевода, при котором
синтаксическая структура в оригинале преобразуется путем соединения двух
простых предложений в одно сложное. Эта трансформация - обратная по
сравнению с предыдущей: That was а long time ago. It seemed like fifty years
ago. - Это было давно - казалось, что прошло лет пятьдесят.
Нередко применение трансформации объединения связано с
перераспределением
предикативных
синтагм
между
соседними
предложениями, т.е. происходит одновременное использование объединения
и членения - одно предложение разбивается на две части, и одна из его
частей объединяется с другим предложением.
Грамматические замены - это способ перевода, при котором
грамматическая единица в оригинале преобразуется в единицу ПЯ с иным
грамматическим значением. Замене может подвергаться грамматическая
единица ИЯ любою уровня: словоформа, часть речи, член предложения,
предложение определенного типа.
Понятно, что при переводе всегда происходит замена форм ИЯ на
формы ПЯ. Грамматическая замена как особый способ перевода
подразумевает не просто употребление в переводе форм ИЯ, а отказ от
использования форм ИЯ, аналогичных исходным, замену таких форм на
иные, отличающиеся от них по выражаемому содержанию (грамматическому
значению). Так, в английском и русском языке существуют формы
единственного и множественного числа, и, как правило, соотнесенные
существительные в оригинале и в переводе употреблены в том же самом
числе, за исключением случаев, когда форме единственного числа в
английском соответствует форма множественного числа в русском (money 118
деньги; ink - чернила и т.п.) или наоборот английскому множественному
соответствует русское единственное (struggles - борьба; outskirts - окраина и
т.п.). Но в определенных условиях замена формы числа в процессе перевода
может применяться как средство создания окказионального соответствия:We
are searching for talent everywhere. - Мы повсюду ищем таланты.
They left the room with their heads held high. - Они вышли из комнаты с
высоко поднятой головой.
Весьма распространенным видом грамматической замены в процессе
перевода является замена части речи. Переводчик прибегает к ней, когда в
ПЯ нет части речи или конструкции с соответствующим значением, когда этого
требуют нормы сочетаемости ПЯ и т. д. Существительное часто переводится
глаголом, прилагательное — существительным, наречием и т. п.
При замене частей речи слова в тексте перевода зачастую употребляются в
иных синтаксических функциях, нежели их соответствия в тексте оригинала,
что непременно требует перестройки всей структуры предложения. При этом
часто заменяется тип сказуемого: составное именное заменяется глагольным
и наоборот. Трансформация «пассив-актив» тоже сопровождается заменой
частей речи.
Структурные трансформации такого рода нередко требуют внесения
дополнительных слов или опущения каких-либо элементов. Введение
дополнительных слов часто обусловливается тем, что русские и
английские предложения имеют разную структуру. Опущению же
подвергаются чаще всего слова, являющиеся семантически
избыточными, т. е. выражающие значение, которое можно извлечь из
текста и без их| помощи.
Все перечисленные замены и трансформации носят сложный
характер: перестановки сочетаются с заменами, грамматические
трансформации с лексическими и т. д.
The accusation was disproved
Это обвинение было опроверeditorially.
гнуто в передовой статье.
В переводе наречие editorially передается существительным с
прилагательным, т. к. в русском языке нет эквивалента английскому
наречию.
Ben's illness was public О болезни Бена знали все.
knowledge.
Сочетание public knowledge не имеет аналога в русском языке.
Поэтому
существительное
knowledge
заменено
глаголом;
прилагательное public в силу его широкой семантики можно заменить
местоимением все. Синтаксис предложения претерпевает изменения:
подлежащее illness становится дополнением, составное именное
сказуемое в переводе заменяется простым глагольным.
Следует сказать, что в английском предложении порядок
следования его компонентов часто бывает противоположен порядку
119
следования компонентов русского предложения.Это объясняется тем, что
в английском предложении порядок следования его членов обусловлен
правилами синтаксиса — подлежащее предшествует сказуемому,
обстоятельства зачастую располагаются в конце предложения. В русском же
языке порядок слов определяется не синтаксической функцией слов, а
логическим строем мысли — смысловой центр сообщения или рема (то
«новое», о чем сообщается в предложении) оказывается в конце
предложения, а второстепенные члены предложения, в том числе
обстоятельства места, времени и др., располагаются в начале предложения.
Перевод следующего предложения требует целого комплекса замен. Это
диктуется тем, что в русском языке нет существительного, эквивалентного
английскому:
Не is a three-time loser at Он был три раза неудачно
marriage.
женат.
Прилагательное three-time трехразовый заменяется наречием три раза,
существительное marriage — прилагательным женат; loser человек,
проигравший, потерпевший поражение заменено наречием неудачно.
Трудно, практически невозможно перечислить и проиллюстрировать все
возможные замены и перестановки и выстроить их в какую-либо систему.
Можно лишь отметить некоторые грамматические явления в английском
языке, при передаче которых вероятность структурных преобразований, в
частности, замена частей речи, наиболее высока. К числу таких
грамматических явлений относятся слова, образованные с помощью
суффиксов -ег(-ог) и -able.
Они интересны и трудны тем, что суффикс -еr образует существительное
со значением деятеля практически от любого глагола, а суффикс -able образует
прилагательные от основы и глагола и существительного.
Суффикс -er. Анализируя перевод существительных, образованных при
помощи суффикса -ег(-ог), мы, естественно, не намерены касаться тех слов,
которые имеют постоянные соответствия в лексической системе русского
языка, таких traveller путешественник, painter художник, и др. Речь пойдет
о словах, которые переводятся с помощью замены их другими частями речи
или описательного перевода. Как уже отмечалось, суффикс -ег чрезвычайно
продуктивен. Более того, в силу сложившейся языковой традиции в самых
ординарных ситуациях, там, где русские употребляют глагол, англичане в
большинстве случаев воспользуются существительным с суффиксом -ег.
Например: Mother's eyes were dry. I knew she was not a crier – глаза у
матери были сухие. Я знал, что она не имеет привычки плакать.
he is a heavy eater. Он много ест.
При этом в словаре В. К. Мюллера эквивалентом существительного eater
является едок, а существительного crier — кpuкун, глашатай.
Таких примеров можно было бы привести несчетное количество.
He is а poor swimmer. - Он плохо плавает.
120
She is no good as a letter-writer. - Она не умеет писать письма.
I am а very rapid packer. - Я очень быстро укладываюсь.
Значения таких существительных регулярно передаются в переводе с
помощью русских глаголов:
Поскольку эти существительные часто бывают образованиями
окказионального характера, т. е. они создаются в процессе речи, они не
фиксируются словарями и иногда обращают на себя внимание своей
необычностью и неожиданностью.
(Окказиональный — не соответствующий общепринятому употреблению,
характеризующийся индивидуальным вкусом, обусловленный специфическим
контекстом употребления. Окказиональное слово или оборот употребляются
говорящим или пишущим «один раз» — для данного случая.)
Суффикс -ег настолько продуктивен, что с его помощью образуются
существительные, которые не имеют, строго говоря, значения деятеля, т. к.
образуются не от глаголов, а от других частей речи. Например:
first-nighter
постоянный посетитель театральных премьер
full-timer
рабочий, занятый полную рабочую неделю
Суффикс -able. Суффикс -able интересен для нас не в тех прилагательных,
которые заимствованы из французского языка и которые имеют постоянные
соответствия в русском языке (reliable — надежный, laudable — похвальный и
др.). Такие прилагательные переводить нетрудно. Проблемы начинаются
тогда, когда приходится подыскивать адекватные русские прилагательные,
которые порой не имеют ничего общего со значением английского глагола, от
которого образовано соответствующее прилагательное. Например:
disposable syringe
одноразовый шприц
collapsible boat
разборная лодка
teachable pupil
способный ученик
payable mine
рентабельная шахта
Иногда приходится прибегать к помощи придаточных определительных
предложений, т. е. к описательному переводу:
actionable offence
правонарушение, дающее основание для судебного
разбирательства
dutiable goods
товары, облагаемые пошлиной
avoidable tragedy
трагедия, которую можноизбежать
Вряд ли можно ожидать, что такое окказиональное новообразование, как
do-gooder, войдет в словарь. Но вот прилагательное put-downable (unputdownable), также образованное по окказиональному принципу, уже
перестало быть неологизмом1:
a put-downable book
скучная, неинтересная книга
an un-putdownable book книга, от которой нельзя оторваться
121
Как видно из примеров, замена существительного глаголом часто
сопровождается заменой прилагательного при этом существительном на
русское наречие. Глаголом часто заменяются и отглагольные
существительные другого типа: It is our hope, that an agreement will be
reached by Friday. - Мы надеемся, что к пятнице будет достигнуто
соглашение.
Английские прилагательные, заменяемые русскими существительными,
наиболее часто образованы от географических названий: Australian prosperity
was followed by a slump. - За экономическим процветанием Австралии
последовал кризис.
Ср. также the British Government - правительство Великобритании; the
American decision - решение США; the Russian Embassy - посольство России и
пр. Нередко также подобная замена применяется в отношении английских
прилагательных в сравнительной степени со значением увеличения или
уменьшения объема, размера или степени: The stoppage which is in support of
higher pay and shorter working hours, began on Monday. - Забастовка в
поддержку требований о повышении заработной платы и сокращении
рабочего дня началась в понедельник.
Замена членов предложения приводит к перестройке его
синтаксической структуры. Такого рода перестройка происходит и в ряде
случаев при замене части речи. Например, в приведенных выше примерах
замена существительного глаголом сопровождалась заменой определения
обстоятельством. Более существенная перестройка синтаксической
структуры связана с заменой главных членов предложения, особенно
подлежащего. В англо-русских переводах использование подобных замен в
значительной степени обусловлено тем, что в английском языке чаще, чем в
русском, подлежащее выполняет иные функции, нежели обозначения
субъекта действия, например, объекта действия (подлежащее заменяется
дополнением): Visitors are requested to leave their coats in the cloak-room. Посетителей просят оставлять верхнюю одежду в гардеробе.
обозначения времени (подлежащее заменяется обстоятельством
времени): The last week saw an intensification of diplomatic activity. - На
прошлой неделе наблюдалась активизация дипломатической деятельности.
обозначения пространства (подлежащее заменяется обстоятельством
места): The little town of Clay Cross today witnessed a massive demonstration. Сегодня в небольшом городке Клей-Кросс состоялась массовая
демонстрация.
обозначения причины (подлежащее заменяется обстоятельством
причины): The crash killed 20 people. - В результате катастрофы погибло 20
человек.
Замена типа предложения приводит к синтаксической перестройке,
сходной с преобразованиями при использовании трансформации членения
или объединения. В процессе перевода а) сложное предложение может
заменяться простым (It was so dark that I could not see her. - Я ее не мог
видеть в такой темноте.);
122
- главное предложение может заменяться придаточным и наоборот
(While I was eating my eggs, these two nuns with suitcases came in. - Я ел
яичницу, когда вошли эти две монахини с чемоданами.);
сложноподчиненное
предложение
может
заменяться
сложносочиненным и наоборот (I didn't sleep too long, because I think it was
only around ten o'clock when I woke up. I felt pretty hungry as soon as I had a cigarette. - Спал я недолго, было часов десять, когда я проснулся. Выкурил
сигарету и сразу почувствовал, как я проголодался.);
сложное предложение с союзной связью может заменяться
предложением с бессоюзным способом связи и наоборот (It was as hot as hell
and the windows were all steamy. - Жара была адская, все окна запотели. Had
the decision been taken in time, this would never have happened. - Если бы
решение было принято своевременно, это никогда бы не произошло.).
Перевод с одного языка на другой — это бесконечный процесс трансформаций
— лексических, грамматических и стилистических, которые неизбежно влекут
за собой трансформации структурные. В большинстве случаев при переводе
русское предложение не совпадает с английским по структуре. В нем другой
порядок слов, другое следование частей предложения и т.д. Причиной тому
является различие в строе языков.
Вce перечисленные типы трансформаций редко встречаются в чистом виде,
изолированно. Как правило, трансформации носят комплексный характер.
Учитывая, что перевод допускает некоторые варианты, все структурные
изменения, которые претерпевают предложения при переводе,
продиктованы отнюдь не личным вкусом переводчика, а необходимостью, а
эта необходимость, в свою очередь, определяется грамматическим строем
ПЯ, его нормами сочетаемости и словоупотребления.
В переводческой практике редки ошибки из-за непонимания структуры
предложения. Это я о квалифицированных переводчиках, свободно
владеющих иностранным языком. Проблемы возникают, когда на
синтаксическую структуру наслаивается дополнительная функция, смысловая
или экспрессивно-стилистическая.
К сожалению, мы не можем уделить должное внимание всем видам
структурных трансформаций. Позже подробнее поговорим о переводе
инфинитива, абсолютной конструкции, каузативных 1 конструкций и
атрибутивной конструкции типа «существительное + существительное»
(С+С).
123
Лекция № 11
Лингвистические модели (теории) переводческой деятельности
Процессом перевода или переводом в узком смысле этого термина
называются действия переводчика по созданию текста перевода (собственно
перевод). Процесс перевода включает, по меньшей мере, два этапа: уяснение
переводчиком содержания оригинала и выбор варианта перевода. В
результате этих этапов осуществляется переход от текста оригинала к тексту
перевода. При этом действия переводчика часто интуитивны и переводчик
подчас не осознает, чем он руководствовался при выборе того или иного
варианта. Это, однако, не означает, что такой выбор полностью случаен или
произволен. Он во многом определяется соотношением способов построения
сообщений в ИЯ и ПЯ. Теория перевода стремится выяснить, как происходит
переход от оригинала к тексту перевода, какие закономерности лежат в
основе действий переводчика.
Реальный процесс перевода осуществляется в мозгу переводчика и
недоступен для непосредственного наблюдения и исследования. Поэтому
изучение процесса перевода производится косвенным путем при помощи
разработки различных теоретических моделей, с большей или меньшей
приближенностью описывающих процесс перевода в целом или какую-либо
его сторону. Моделью перевода называется условное описание ряда
мыслительных операций, выполняя которые переводчик может осуществить
перевод всего оригинала или некоторой его части. В лингвистической теории
перевода модели перевода представляют процесс перевода в виде ряда
мыслительных операций над языковыми или речевыми единицами, т.е. в
виде лингвистических операций, выбор которых обусловливается языковыми
особенностями оригинала и соответствующими явлениями в языке перевода.
Модель перевода носит условный характер, поскольку она необязательно
отражает реальные действия переводчика в процессе создания текста
перевода. Большинство таких моделей имеет ограниченную объяснительную
силу и не претендует на то, что на их основе может быть реально
осуществлен перевод любого текста с необходимой степенью
эквивалентности. Задачи модели заключаются лишь в том, чтобы описать
последовательность действий, с помощью которых можно решить данную
переводческую задачу при заданных условиях процесса перевода. Модели
перевода
раскрывают
отдельные
стороны
функционирования
лингвистического механизма перевода. Хотя в своей практической работе
переводчик может добиваться необходимого результата и каким-либо путем,
не совпадающим ни с одной из известных нам моделей перевода, знание
таких моделей может помочь ему в решении трудных переводческих задач.
Описание переводческого процесса с помощью моделей перевода
включает два взаимосвязанных аспекта:
1) общую характеристику модели с указанием возможной сферы ее
применения (объяснительной силы модели);
124
2) типы переводческих операций (трансформаций), осуществляемые в
рамках модели.
Модель перевода может быть преимущественно ориентирована на
внеязыковую реальность или на некоторые структурно-семантические
особенности языковых единиц. Примером моделей первого вида может
служить ситуативная модель перевода, примером моделей второго вида трансформационно-семантическая модель.
§ 1. Теория закономерных соответствий
Одной из первых лингвистических теорий переводческой деятельности,
выдвинутых в отечественном переводоведении, была «теория закономерных
соответствий» Я.И. Рецкера, в 1950 г. опубликовавшего статью «О
закономерных соответствиях при переводе на родной язык». Однако сходные
с ним взгляды высказывал в своей известной работе «Введение в теорию
перевода» (1953) и А.В. Федоров.
Разработанная этими учеными теория лежит в основе многих учебных и
практических пособий по переводу, издававшихся в нашей стране. Кроме
того, она последовательно разрабатывалась Л.С. Бархударовым, а отдельные
ее элементы использованы в концепциях В.Н. Комиссарова, В. Коллераидр.
Положительная роль теории закономерных соответствий состояла
прежде всего в том, что впервые размышлениям о переводе, его качестве,
царившим до того в публикациях по данной тематике, была
противопоставлена научно (лингвистически) обоснованная теория. В
соответствии с ней можно было рассматривать переводческую
деятельность как процесс и анализировать ее результаты. Другими
словами, оказалось возможным выделить некоторые принципы выбора
вариантов перевода того или иного слова, оборота в процессе осуществления
переводческой деятельности. Результат ее — текст перевода — тоже можно
было рассматривать с точки зрения реализации закономерных соответствий.
Авторам удалось показать, что переводчик действует не просто по наитию,
по вдохновению, что существуют определенные закономерности в выборе
межъязыковых соответствий.
Эмпирической базой для построения теории закономерных соответствий
послужил накопленный переводчиками-практиками большой опыт. Особой
заслугой Федорова и Рецкера следует признать то, что они принимали в
расчет не только художественный перевод, как это делалось до них (ср.
«Высокое искусство» К.И. Чуковского). Исследователи опирались на опыт
переводчиков, работавших также в других сферах, хотя художественный
перевод, конечно, превалировал.
Свои изыскания исследователи строили на материалах многочисленных
переводческих решений тех или иных проблем перевода. Рассмотрение
случаев из практики натолкнуло ученых на мысль о том, что, при всем
отличии их друг от друга в сходных лингвистических условиях переводчики
принимают в большей или меньшей степени аналогичные решения. Поэтому,
125
очевидно, можно выделить хотя бы самые общие закономерности, которыми
руководствуется переводчик при поиске межъязыковых соответствий.
Понятно, что разрабатывалась теория закономерных соответствий,
рассматривавшая перевод пока как исключительно языковую деятельность,
на основе уже сложившегося к тому времени сравнительного языкознания. В
компаративистике, в рамках которой уже больше века активно ведутся
исследования по выявлению сходств и различий в языках, накопился
большой фактический материал, и были отработаны инструменты
теоретического осмысления собранных языковых явлений.
Теория закономерных соответствий распространила свое влияние на
различные языковые ярусы от лексики до синтаксиса и стиля. Сразу было
заявлено о формировании лингвистической основы теории перевода. Такая
позиция вызывала противостояние у многих переводчиков-практиков,
особенно у тех, кто занимался художественным переводом. Они видели в
появившемся новом научном направлении угрозу переводу как творческому
акту. С другой стороны, лингвисты восприняли переводоведческие
исследования как относящиеся исключительно к сфере прикладной
лингвистики и ею ограничивающиеся. Сейчас, спустя полвека, ясно, что эти
скептические взгляды на вновь появившееся научное направление оказались
несостоятельными.
Суть теории Рецкера состоит в классификации соответствий, которые
учитываются при переводе с одного языка на другой. В этой классификации
выделено три группы соответствий: 1) эквиваленты; 2) аналоги (иногда
называемые также «вариантными соответствиями»); 3) адекватные замены.
Под эквивалентами понимаются постоянные, не зависящие от
контекста соответствия единиц ИЯ единицам ПЯ. Прежде всего это —
однозначные термины. Например, английскому the United Nations
соответствует русское Организация Объединенных Наций. Такого рода
соответствия независимы от контекста, они всегда постоянны, хотя их
сравнительно немного.
Вторая группа — аналоги, или вариантные соответствия, — группа
гораздо более многочисленная. Аналогами их можно назвать в том смысле,
что между данной единицей ИЯ и соответствующей ей единицей ПЯ
устанавливаются аналоговые отношения: среди синонимических единиц ПЯ,
соответствующих данной единице ИЯ, подыскивается вариант передачи
смысла, наиболее подходящего для данного контекста. Другими словами,
перед нами уже не однозначные соответствия, а наборы соответствующих
друг другу единиц ИЯ и ПЯ. Выбор каждой конкретной пары соответствий
определяется контекстом. Так, английское слово fair можно переводить на
русский язык как честный и как справедливый. Словосочетание fair share мы
переведем, используя слово справедливый: справедливая доля. А
словосочетание fair deal — с помощью слова честный: честная сделка.
Именно контекст словосочетания, в котором употреблено английское слово,
повлиял на наш выбор русского соответствия.
126
Третью группу закономерных соответствий в классификации Рецкера
составляют так называемые адекватные замены. К ним переводчик
прибегает тогда, когда для верной передачи мысли оригинала наиболее
целесообразным представляются отход от «буквы подлинника», т.е.
употребленных в оригинале слов, и решение стоящей перед ним задачи
«исходя из целого». Здесь в классификации Рецкера обнаруживается
противоречие, поскольку эквиваленты и вариантные соответствия не могут
быть поставлены в один ряд с адекватными заменами. Действительно,
первые две группы берут за основу языковые единицы, которые можно
определить как соответствия, в то время как третья группа предполагает не
подбор соответствующих друг другу единиц ИЯ и ПЯ, а некие действия
переводчика по установлению соответствия между теми или иными
единицами ИЯ и ПЯ, т.е. речь идет о приемах перевода.
К приемам перевода Рецкер относит конкретизацию недифференцированных и абстрактных понятий, логическое развитие понятий,
антонимический перевод и компенсацию. Позднее к этим приемам было
добавлено так называемое «целостное переосмысление», когда переводчик
решает переводить данное слово или выражение, основываясь на понимании
целого высказывания, порой отходя от конкретных его элементов весьма
далеко. Это можно проиллюстрировать тем, как переводятся, например,
фразеологизмы (A good riddance! — Скатертью дорожка!). Очевидно, здесь
намечаются уже принципы описания процесса перевода. В самом деле,
Рецкер увязывает свою классификацию с действиями переводчика во время
осуществления перевода. Он также предлагает ее для обучения переводчиков.
Согласно Рецкеру, в сознании переводчика возникают сначала эквиваленты, потом начинается поиск аналогов. Если ни то ни другое не
подходит, он прибегает к адекватным заменам. В той же последовательности
следует обучать и переводчиков: сначала учить их находить эквиваленты,
затем — аналоги, наконец осуществлять адекватные замены.
Особое место в теории Рецкера занимает так называемое незакономерное установление эквивалентов, обеспечивающее творческий
характер переводческой деятельности, исключающее автоматический подбор
соответствий.
Надо сказать, что предложенная Рецкером классификация закономерных
соответствий при переводе неоднократно уточнялась и самим автором, и
другими теоретиками перевода.
Так, по поводу первой группы — эквивалентов — указывалось на то, что
эквиваленты могут быть односторонними и двусторонними. Соответствие
типа вышеприведенного the United Nations — Организация Объединенных
Наций относится к двусторонним эквивалентам, поскольку английское
словосочетание всегда будет переводиться на русский одинаково. То же
верно и в отношении перевода в обратную сторону, с русского языка на
английский.
127
Но «однозначная интерпретация языковой единицы в терминах другого
языка может иметь место лишь в одном направлении» [Швейцер, 1973. С.
20]. Так, русское слово ЭВМ {электронно-вычислительная машина)
переводится английским computer, но то, в свою очередь, — либо как ЭВМ,
либо (в наше время чаще) как компьютер.
В отношении второй группы Швейцер предлагает различать несколько
видов аналогов (вариантных соответствий). Аналоги могут находиться
между собой в отношениях синонимии, как в вышеприведенном примере с
английским словом fair и двумя его русскими соответствиями справедливый
и честный. Но синонимия аналогов, которыми располагает переводчик в ПЯ,
бывает не только идеографической (на уровне смысла) или стилистической
{хороший, классный, чудесный), когда на выбор того или иного аналога,
вариантного соответствия влияет контекст. Она может быть абсолютной-, т.е.
не зависящей от контекста: Grand Jury можно с равным правом перевести и
как Большое жюри и как Большой совет присяжных. Следовательно,
однозначность / неоднозначность и зависимость / независимость от
контекста, как справедливо замечает Швейцер, не всегда совпадают.
Кроме того, в языках существуют многозначные слова, которым в
других языках соответствуют слова, не являющиеся друг другу синонимами.
Имеются в виду омонимы. Так, английское слово fair может переводиться на
русский язык и как честный, и как белокурый. Выбор того или иного
русскоязычного соответствия будет зависеть от того, в каком словосочетании
употреблено слово fair в оригинальном тексте на английском языке. Если это,
например, словосочетание by fair means, то перевод будет честным путем /
честно. Если fair употреблено в словосочетании fair hair, то его нужно будет
перевести как светлые волосы.
Критики указывали на чрезмерно нормативный характер теории
Рецкера. Поэтому в последующих своих публикациях Рецкер неоднократно
подчеркивает творческий характер переводческой деятельности.
Высказывались и другие замечания в отношении теории закономерных
соответствий, но в целом следует заметить, что основная ее ценность состоит
в том, что впервые были поставлены важные для понимания процесса
перевода и оценки его результата вопросы.
Вклад Рецкера в создание и развитие лингвистической теории перевода в
нашей стране трудно переоценить. По справедливому и меткому выражению
Комиссарова [2002. С. 24], российское переводоведение во многом «вышло
из Рецкера».
Денотативная (ситуативная) модель перевода исходит из того
несомненного факта, что содержание всех единиц языка отражает, в
конечном счете, какие-то предметы, явления, отношения реальной
действительности, которые обычно называются денотатами. Окружающую
действительность отражают все языки, и денотаты их объединяют.
128
Иногда в роли денотатов выступают целые ситуации. Отсюда второе
название данной теории — ситуативная теория перевода. Ситуация при этом
понимается как набор денотатов, находящихся в тех или иных соотношениях.
Такая модель перевода представлена прежде всего в работах Дж. Кэтфорда,
В.Г. Гака.
Если отвлечься от несущественных различий, то следует признать, что
окружающая нас реальная действительность едина для всего человечества.
Общность окружающего мира, биологической структуры, производственных
и жизненных процессов у всех людей, независимо от их языковой
принадлежности, приводит к тому, что все люди обмениваются мыслями, в
основном, об одних и тех же явлениях действительности. В принципе, любая
мыслимая ситуация может быть с одинаковым успехом описана с помощью
любого развитого языка.
Учитывая, что основное содержание любого сообщения заключается в
отражении какой-то внеязыковой ситуации, ситуативная модель перевода
рассматривает процесс перевода как процесс описания при помощи языка
перевода той же ситуации, которая описана на языке оригинала. При этом
действия переводчика представляются следующим образом. Воспринимая
текст оригинала, переводчик отождествляет составляющие этот текст
единицы с известными ему языковыми единицами ИЯ и, интерпретируя их
значение в контексте, выясняет, какую ситуацию реальной действительности
описывает оригинал. После этого переводчик описывает эту ситуацию на
языке перевода. Таким образом, процесс перевода осуществляется от текста
оригинала к реальной действительности и от нее к тексту перевода. В ряде
случаев этот же процесс идет более кратким путем, когда интерпретация
текста или какой-либо его части была проведена заранее, и переводчику
известно, что определенные единицы ИЯ и ПЯ указывают на одинаковые
предметы, явления или отношения реальной действительности. На этом
основании он может непосредственно заменять единицы оригинала
соответствующими единицами перевода, и обращение к реальной
действительности осуществляется вне данного акта перевода. Модель
перевода при этом сохраняет свою основную ориентацию: объяснение
процесса перевода как обращение к описываемой ситуации.
При этом речь идет не просто о необходимости интерпретировать
значение языковых единиц в оригинале по отношению к реальной
действительности, учитывать, наряду с лингвистическим, и ситуативный
контекст. Как уже отмечалось, без соотнесения с реальной
действительностью невозможно понять даже самое простое речевое
высказывание. Английское предложение The table is on the wall
интерпретируется как Таблица висит на стене, в частности, потому, что
знание реальной действительности подсказывает коммуникантам, что из двух
значений слова table - стол и таблица в данном случае реализовано
последнее, так как обычно столы на стены не вешают.
Обращение к реальной действительности в рамках ситуативной модели
перевода имеет в виду не только уяснение содержания оригинала, а сам
129
процесс перевода, тот путь, следуя которому, переводчик может создать
текст перевода. "Кусочек" реальной действительности, отраженный в
совокупном содержании исходного текста, служит внеязыковой основой
перевода. Предполагается, что переводчик описывает этот фрагмент
реальности средствами ПЯ точно так же, как он описал бы этот фрагмент,
если бы узнал его не из текста оригинала, а каким-либо иным путем,
например, с помощью своих органов чувств.
Ситуативная модель перевода обладает значительной объяснительной
силой. Она адекватно описывает процесс перевода, когда для создания
коммуникативно равноценного текста на ПЯ необходимо и достаточно
указать в переводе на ту же самую ситуацию, которая описана в переводе.
Иначе говоря, при помощи этой модели может достигаться эквивалентность
на уровне идентификации ситуации. Наиболее четко ситуативная модель
"работает" в следующих трех случаях:
1) при переводе безэквивалентной лексики;
2) когда описываемая в оригинале ситуация однозначно определяет выбор
варианта перевода;
3) когда понимание и перевод оригинала или какой-либо его части
невозможно без выяснения тех сторон описываемой ситуации, которые не
входят в значения языковых единиц, использованных в сообщении.
Поскольку у безэквивалентных единиц ИЯ нет готовых соответствий,
любой способ создания окказионального соответствия для таких единиц
связан с обращением к ситуации, которая описана с их помощью в
оригинале. Даже если создаваемые соответствия (путем транскрибирования
или калькирования) относятся непосредственно к переводимому слову или
словосочетанию, они могут быть выбраны лишь на основе правильного
уяснения всей ситуации:
The plan is to use a system called "dense pack" which would put the missiles
into a narrow strip 14 miles long and one mile wide. - План предусматривает
использование системы, именуемой "плотная упаковка", при которой
ракеты размещаются на узкой полосе длиной в 14 миль и шириной в одну
милю.
При описании эквивалентности второго типа (на уровне указания на
ситуацию) отмечались случаи, когда в ПЯ существует лишь один способ
описания определенной ситуации, независимо от того, каким образом она
описана в оригинале. Переводчик может установить, что в данном случае он
имеет дело с ситуативной эквивалентностью подобного вида, лишь
обратившись к реальной действительности: если в английском оригинале
указывается на свежеокрашенный объект Wet paint, то в русском переводе
эта ситуация будет описана с помощью предупреждения Осторожно,
окрашено, а о наличии хрупких предметов в упаковке Fragile по-русски
предупреждают Осторожно, стекло.
Аналогичным образом ситуация в значительной мере определяет выбор
варианта перевода и тогда, когда в ПЯ существует не единственный, а
преобладающий, наиболее распространенный способ описания данной
130
ситуации. Именно этот способ и будет использован в переводе в
большинстве случаев: keep off the grass - по газонам не ходить; to sit up late поздно лечь спать; to swallow the bait - попасться на удочку. Хотя указанные
английские словосочетания и высказывания могут быть выражены по-русски
и другими средствами, обращение к ситуации обычно подсказывает
переводчику общепринятый способ ее описания. Ср. Stop, I have а gun! Стой! Я буду стрелять и неупотребительное русское: Стой! У меня ружье.
Решающую роль играет обращение к описываемой ситуации в тех
случаях, когда содержащаяся в высказывании информация недостаточна для
выбора варианта перевода. Мы уже знаем, что любая ситуация описывается в
высказывании не во всех деталях, а через обозначение некоторой
совокупности ее признаков. В то же время выбор варианта перевода может
порой зависеть от других признаков, которыми данная ситуация обладает в
реальной действительности, но которые не вошли в способ ее описания,
использованный в оригинале. В этом случае переводчик обращается к
описываемой ситуации, ища необходимые сведения. Рассмотрим простой
пример. Предположим, нам необходимо перевести следующее английское
высказывание: Her aunt must be made to tell them about it. Общее содержание
этого высказывания понять нетрудно, но выбор соответствия для
существительного aunt и глагола made в русском переводе потребует
дополнительной информации. Ведь aunt может быть и тетя, и тетушка, и
тетка, а must be made может означать, что ее нужно заставить, убедить или
попросить (...рассказать им об этом). Для того чтобы решить этот вопрос,
необходимо будет выяснить, о каких людях реально идет речь, какие между
ними существуют отношения и какие методы могут быть использованы, для
того чтобы получить от упомянутой родственницы желаемые сведения.
Необходимые сведения о реальной ситуации могут быть порой
получены из различных литературных источников и всякого рода
справочников. В следующем примере переводчику понадобится
основательное знание истории Англии: Cromwell and Bradshaw (not the guide
man, but the King Charles's head man) likewise sojourned here. (J.K. Jerome).
Перевести предложение можно лишь при условии, что переводчику удастся
выяснить, что Дж. Бредшо был председателем суда, приговорившего к
смертной казни Карла Первого, а его однофамилец - автор известного в
Англии путеводителя. В самом же тексте ни узкий, ни широкий контекст не
позволяет правильно интерпретировать сочетания guide man и King Charles's
head man.
Таким образом, ситуативная модель перевода правильно отражает ряд
важных сторон переводческого процесса и дает возможность объяснить те
особенности выбора варианта перевода, которые связаны с обращением
переводчика к реальной действительности и последующим ее описанием
средствами ПЯ. В то же время эта модель обладает ограниченной силой,
поскольку она охватывает лишь некоторые способы реализации процесса
перевода.
131
Как известно, описываемая ситуация далеко не всегда однозначно
определяет выбор варианта перевода, так как в большинстве случаев она
может быть описана разными способами. И тогда самое подробное
выяснение реальной ситуации, которую описывает оригинал, не дает еще
переводчику указаний, какие признаки этой ситуации надо отразить при
создании сообщения на ПЯ. Не дает знание ситуации достаточных оснований
и для выбора лексико-синтаксической организации высказывания в переводе
в рамках определенного способа описания ситуации. И способ описания
ситуации, и набор языковых единиц, с помощью которых он реализуется,
выражают дополнительный смысл, составляющий немаловажную часть
общего содержания высказывания.
Поэтому содержание высказываний, описывающих одну и ту же
ситуацию, может, в целом, различаться весьма существенно. И для
правильного выбора варианта перевода в этом случае переводчику
недостаточно описать средствами ПЯ ту же реальную действительность,
которая отражена в оригинале. Он должен еще воспроизвести и другие части
содержания исходного текста, употребив эквивалентные средства описания
этой действительности. А для этого необходимо учитывать, не только о
какой ситуации говорится в оригинале, но и что и как о ней сказано.
Понятно, что ситуативная модель перевода не работает и в тех случаях,
когда переводчику необходимо отказаться от описания той же самой
ситуации, чтобы обеспечить передачу цели коммуникации оригинала. Если
данная ситуация не позволяет Рецептору перевода сделать необходимые
выводы или связана с иными ассоциациями, чем у Рецептора оригинала, то
описание переводчиком той же ситуации средствами ПЯ не обеспечит
возможности межъязыковой коммуникации.
Из сказанного выше не следует, что ситуативная модель неправильно
объясняет процесс перевода. Она адекватно воспроизводит этот процесс в
тех случаях, когда для его осуществления необходимо и достаточно уяснить
описываемую в оригинале ситуацию и передать ее средствами ПЯ. Однако ее
объяснительная сила ограничена тем, что она не учитывает необходимости
воспроизведения в переводе и той части содержания оригинала, которая
создается значениями используемых в нем единиц ИЯ.
Пока что мы исходили из того, что оба языка имеют наименования для
одних и тех же явлений окружающего нас мира. Но на практике оказывается,
что в одном языке есть обозначение того, что никак не обозначено в другом,
т.е. мы имеем дело с определенным расхождением в языковой картине мира.
Кроме того, языки часто членят окружающую человека реальность поразному. Хрестоматийными примерами являются следующие расхождения
между, скажем, английским и русским языками: английское прилагательное
blue соответствует русским голубой и синий или английский глагол go
соответствует русским идти и ехать, а в определенных контекстах и лететь, и
плыть.
132
Однако денотативная модель имеет ряд недостатков. Например, она не
позволяет обосновывать выбор между несколькими вариантами перевода,
когда таковые возможны. Другими словами, она более эффективна для
перевода ситуаций, однозначно определяющих подходящий вариант
перевода, а потому хороша для объяснения перевода терминов и
терминоподобных единиц ИЯ (клише).
Тем не менее данная теория не отражает всей сложности переводческого процесса.
§ 3. Трансформационная теория перевода
Трансформационная теория выросла из генеративной (порождающей)
грамматики Н. Хомского. Суть этой грамматики сводится к попытке
сформулировать некие правила синтаксических преобразований, с помощью
которых все многообразие высказываний, синтаксических структур
выводимо из «ядерных», глубинных и простейших синтаксических структур.
Конечные, выводимые, поверхностные структуры иначе называются
трансформами. Ядерные и полученные с помощью трансформаций
синтаксические структуры, трансформы, имеют общий элемент — план
содержания. Благодаря интернализированному (находящемуся в сознании)
аппарату синтаксических правил и ограниченного инвентаря элементов
(звуков, слов) носитель языка (native speaker), по теории Хомского, способен
по-разному оформлять данный план содержания и воспринимать все
многообразие оборотов на родном языке.
Такой взгляд на структуру языкового сознания индивида в рамках
трансформационной теории переводоведения был перенесен на
межъязыковую деятельность. Если в рамках денотативной теории перевода
акцент делался на сходстве двух взаимодействующих в процессе перевода
языков, то в рамках трансформационной теории главным становится
моделирование совершаемых переводчиком преобразований языковых
единиц ИЯ в языковые единицы ПЯ, т.е. переводчик получает текст
оригинала, производит с ним определенного рода трансформационные
операции и выдает конечный текст — текст перевода.
Эта модель развивалась главным образом в ранних работах известного
американского переводоведа Ю. Найды. Те или иные ее аспекты отражены
также в работах О. Каде, В. Коллера.
Другим источником данной модели переводческой деятельности
является интерес, проявленный в середине XX в. к машинному переводу.
Поскольку он был немыслим без максимальной формализации процесса
распознавания языковых знаков и их порождения, ведь машина может
работать только в соответствии с эксплицитно выраженными правилами
осуществления языковых операций, были предприняты попытки применить
лингвистические модели к естественному переводу.
И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг указывают на принципиальное отличие
автоматизированного перевода от перевода, осуществляемого человеком.
Если переводящая машина работает на основе вложенных в нее правил
133
преобразования языковых единиц и структур ИЯ в соответствующие им
единицы и структуры ПЯ, то человек, помимо учета определенных такого
рода принципов и правил, еще обращается к экстралингвистической
реальности. Исследователи предлагают даже два специальных термина:
собственно перевод, т.е. процесс преобразования оригинала в текст перевода
без обращения к экстралингвистической реальности, и интерпретация,
подразумевающая подключение к этому процессу внеязыковых данных.
Важно понимать, что с этой точки зрения любой осуществляемый
человеком перевод, какой бы моделью он ни описывался, — это все-таки
интерпретация. В этом смысле интересно, что Найда, в работах которого
наиболее полно отражены идеи, связанные с трансформационной моделью
перевода, — автор и идеи так называемой динамической эквивалентности.
Последняя предполагает достижение в тексте перевода воздействия на
реципиента, аналогичного воздействию оригинала на своего реципиента.
Решение подобной задачи невозможно без понимания природы воздействия
оригинала на своего реципиента, а это, в свою очередь, может быть понято
только благодаря пониманию экстралингвистической реальности, в
контексте которой оригинал создан и функционирует (или функционировал).
В рамках трансформационной модели выдвигалась идея «языкапосредника», сближающая ее с денотативной моделью. В трансформационной теории под языком-посредником, или метаязыком, понимается
абстрактная схема лингвистического описания переводимой структуры. В эту
схему входит, в частности, информация о наборе элементарных языковых
единиц
в
их
смыслопорождающих
отношениях,
в
ходе
разворачивания/сворачивания данного отрезка текста от ядерной структуры
до поверхностной, конечной или наоборот. Наличие такого рода фактически
описания ситуации сродни выходу на реальность, осуществляемому при
денотативной, или ситуативной, модели.
В переводоведении идеи порождающей грамматики Хомского получили
двоякое воплощение. Во-первых, в ее терминах рассматривается собственно
преобразование единиц и структур ИЯ в единицы и структуры ПЯ, о чем
было сказано выше. Во-вторых, идеи эти нашли отражение в модели,
согласно которой трансформации используются для описания не перехода от
ИЯ к ПЯ в процессе перевода, а этапов внутриязыкового (в ИЯ или ПЯ)
переводческого преобразования. В рамках первого подхода при переводе
совершаются трансформации единиц и структур ИЯ в единицы и структуры
ПЯ. Трансформации совершаются также внутри ИЯ и внутри ПЯ. При этом
внутриязыковые
трансформации
и
межъязыковые
(собственно
переводческие) преобразования понимаются как явления одного порядка.
Таким образом, переводчик в процессе осуществления своей деятельности трансформирует единицы и структуры ИЯ как исходные
(аналогичные ядерным у Хомского) в единицы и структуры ПЯ как
конечные, выводимые из них по определенным правилам (аналогичные
«трансформам» у Хомского).
134
В рамках второго подхода рассматривается уже не переход от ИЯ к ПЯ,
а внутриязыковые этапы переводческой обработки тех или иных единиц и
структур. При этом считается возможным свести все многообразие единиц и
структур ИЯ и ПЯ к некоему ограниченному их числу. В обоих языках
выявляются ядерные структуры, которые понимаются как равные друг другу
по своему содержательному наполнению. Сам перевод превращается в
процесс замещения ядерных структур ИЯ соответствующими им ядерными
структурами ПЯ.
Иногда сведение к ядерным структурам не отражает соотношения
соответствующих им поверхностных структур. Тогда приходится прибегать к
так называемым околоядерным структурам, более «поверхностным» по
сравнению с ядерными, но все же более простым (глубинным), чем
переводимые поверхностные. Это могут быть две ядерные структуры,
соединенные определенной связью (причинной, условной и т.д.).
Весь процесс перевода проходит в три этапа. Первый этап — это анализ.
Суть его в том, что структуры оригинала преобразуются в ядерные
структуры ИЯ. Иначе это называют обратной трансформацией. Второй этап
— замещение полученных ядерных структур ИЯ инвариантными по
отношению к ним ядерными структурами ПЯ. Применяемый на этом этапе
метод иначе называют переносом ядерных структур из ИЯ в ПЯ. Третий этап
— синтез, или реструктурирование: ядерные структуры ПЯ преобразуются в
конечные структуры текста перевода.
Трансформационная модель в применении к переводу оказывается
весьма полезной, поскольку создает теоретическую основу для обнаружения
переводчески соотносимых друг с другом структур и единиц
взаимодействующих в процессе перевода пар языков. Это важно для частных
теорий перевода.
Полезным оказывается и применение к переводу внутриязыковых
трансформаций, вооружающее переводчика необходимым ему набором
преобразовательных операций. Когда он сталкивается с грамматикосинтаксическими структурами ИЯ, которые не имеют аналогов в ПЯ, он
получает возможность с помощью внутриязыковых трансформаций свести
эти структуры к соответствующим им ядерным, которые и переводит
(замещает) инвариантными ядерными структурами ПЯ.
Например, чтобы перевести каузативную английскую конструкцию My
friend's witty remark caused me to change my attitude to the problem, переводчик
может свести ее к ядерным структурам: My friend made a witty remark about
the problem in question и I changed my attitude towards it. Затем вывести их на
более высокий уровень околоядерной структуры, отражающей соотношение
ядерных структур в изначальном предложении: I changed my attitude to the
problem because my friend (had) made a witty remark about it. В таком виде
английские каузативные конструкции, вообще очень сложные для перевода
на русский язык, перевести проще. (Я изменил свое отношение к проблеме
после юмористической реплики моего друга)
135
Использование трансформационной модели очень плодотворно для
преподавания перевода, поскольку позволяет научить студента переводить
даже самые сложные конструкции ИЯ.
Безусловным преимуществом трансформационной теории является то,
что она переводит сопоставление разноязычных единиц и структур из сферы
грамматических категорий в сферу семантики. Учет лишь грамматических
категорий поверхностных структур, опора на них при переводе является
одним из самых частотных источников буквализма, когда копируется план
выражения оригинала и механистически переносится в ПЯ. Гораздо более
продуктивен учет именно категорий семантики, общих для ИЯ и ПЯ. Кроме
того, трансформационная модель помогает снять неоднозначность
поверхностных структур ИЯ. Действительно, в отличие от них, ядерные или
околоядерные структуры всегда выражены однозначно: предмет и объект —
существительными или заменяющими их местоимениями; процесс —
глаголом; качество, признак — прилагательным и т.д. Это существенно
упрощает уяснение смысла изначального высказывания.
К недостаткам трансформационной теории перевода следует отнести
отсутствие объяснения того, как осуществляется выбор конечной
структуры/единицы ПЯ. Фактически в рамках данной теории не находит
отражения механизм этого выбора. Цепочки преобразований с точки зрения
второго из описанных выше подходов оказываются зависимыми друг от
друга только на втором этапе переноса, замещения. Дальнейшее их
расхождение осуществляется независимо друг от друга — по крайней мере,
если соответствие их ядерных структур объяснимо, то соответствие
начальной (в ИЯ) и конечной (в ПЯ) структур остается непроясненным. К
тому же сопоставительное изучение переводов свидетельствует о том, что
репрезентативными иногда являются также переводы, не сводимые к
инвариантным ядерным соответствиям ИЯ и ПЯ.
Наконец, трансформационная модель перевода не может объяснить и
такие легко объяснимые денотативной теорией транслатемы, как instant
coffee — растворимый кофе.
§ 4. Семантическая теория перевода
Семантическая теория перевода ставит своей центральной задачей
описание сущности соответствия между планом содержания оригинала и
планом содержания перевода. Как уже было сказано выше, в этом заключена
одна из главных задач переводоведения вообще. Данная теория исходит из
того, что в процессе перевода переводчик стремится прежде всего сохранить
план содержания оригинала, донести его до реципиента перевода. При этом
он находит такие единицы ПЯ, которые наилучшим образом передают
содержание оригинала.
Конечно, чтобы найти наиболее близкие единицам ИЯ соответствия в
ПЯ, необходим анализ содержательной структуры оригинала. В сущности, на
этот уровень анализа выходят и создатели рассмотренной в предыдущем
136
параграфе трансформационной теории перевода, подчеркивающие
необходимость выделения ядерных и околоядерных структур оригинала и
перевода с точки зрения не грамматических категорий, а именно семантики.
Точка отсчета семантической теории та же, поэтому иногда обе теории
объединяют при рассмотрении их применимости для описания процесса
перевода в рамках единой трансформационно-семантической теории. Однако
в семантической модели существенно более подробно разрабатывается
именно семантический компонент описания взаимодействия языка оригинала
и языка перевода.
Прежде всего семантическая теория активно использует такой важный
метод сопоставления ИЯ и ПЯ, как компонентный анализ. При этом значение
каждой языковой единицы в ИЯ и ПЯ рассматривается как пучок (набор) сем
(семантических множителей). Семы выявляются при сопоставлении данной
лексической единицы с другими, соотносящимися с ней по тем или иным
семантическим параметрам. Так, слово преподаватель обладает следующими
семами: 1. обучающий — не обучаемый (ср. студент, учащийся, слушатель
курсов); 2. работник вуза — не учитель (как в школе); 3. мужского пола — не
преподавательница; 4. единственного числа — не преподаватели и т.д. В
процессе перевода переводчик будет искать такое соответствие в ПЯ,
которое наиболее полно отразит данный набор сем. Однако это не всегда
возможно, так как набор семантических множителей у слов-соответствий в
разных языках не совпадает. Например, переводчик может перевести русское
слово преподаватель английским professor, утратив при этом, например,
сему, указывающую на то, что данное слово обозначает представителя
мужского пола.
Иногда перевод вынужден «сказать» больше, чем оригинал, или не
может выразить ту или иную мысль, не нарушив при этом норм переводящего языка. В одной из своих статей Р. Якобсон подчеркнул, что языки
отличаются друг от друга тем, что они должны передать, а не тем, что могут
передать. Например, переводя английские существительные или
прилагательные на русский язык, переводчик вынужден увеличить объем
сообщаемой информации, поскольку русскому имени присущи такие
грамматические категории, которые не обязательно присущи или вовсе не
присущи английскому имени (род, падеж); или, переводя русские глаголы на
английский язык, переводчик опять же вынужден будет лишить их видовых
характеристик русского глагола, а также, скажем, различий в проявлении
показателей лица в настоящем и будущем времени и рода в прошедшем, зато
обязательно добавит аспектные характеристики английского глагола.
Дальнейший разговор о семантической модели перевода возвращает нас
к уже знакомым по трансформационной модели понятиям глубинных и
поверхностных структур. Но в рамках рассматриваемой модели нас
интересуют трансформации не безотносительно к заложенному в них
смыслу, а с учетом и лексических, и синтаксических средств в их
взаимодействии.
137
Глубинные структуры подразделяются на два вида: глубинный
синтаксис и глубинный словарь (глубинная лексика).
Глубинный синтаксис сводит все многообразие поверхностных
структур к четырем типам «предикатных» отношений между предикатом,
субъектом и объектом, к атрибутивным и сочинительным отношениям. При
этом названные термины обозначают не грамматические категории, а
семантические.
Глубинная лексика в рамках данной теории тоже характеризуется
высоким уровнем абстракции и предназначена для описания двух категорий
лексических функций. Первая — это «эквивалентные замены», включающие
в себя синонимы, конверсивы (слова со значением обратных, конверсивных,
отношений к субъекту: бояться — пугать) и синтаксические дериваты (слова,
относящиеся к разным частям речи, но выражающие одни и те же смыслы: с
уважением — уважительно). Вторая категория лексических функций — это
семантические параметры, т.е. выражения, уточняющие значение той или
иной единицы во фразе. Речь фактически идет об учете при семантических
трансформациях законов лексической сочетаемости данного языка,
показываемых с точки зрения глубинных смысловых связей между
взаимодействующими словами.
Вычленяется около 50 лексических и 22 синтаксических правил
перифразирования.
Итак, процесс перевода, как и в трансформационной модели, строится
следующим образом: обратная трансформация поверхностных единиц и
структур ИЯ, сведение их к общим для ИЯ и ПЯ содержательным
категориям, и дальнейшее их разворачивание в поверхностные структуры
ПЯ. При этом для процесса перевода важным является еще один компонент
лексико-семантического трансформирования, а именно так называемый
селектор — процесс отбора, фильтрации всех порождаемых «генератором»,
т.е. набором лексико-синтаксических правил перифразирования, вариантов
структур. Не все они одинаково приемлемы для окончательного текста
перевода. Причиной «забраковывания» тех или иных способов
трансформаций может быть отсутствие в ПЯ соответствующих грамматических форм, лексем. Учитывается и стилистическая неприемлемость
некоторых вариантов.
Давая оценку семантической модели, Комиссаров [1973. С. 60] замечает,
что она, с одной стороны, имеет значительную объяснительную силу,
поскольку дает возможность описать не только общие элементы плана
содержания оригинала и перевода, но также причины и направления
расхождений между ними; с другой — «позволяет объективно анализировать
систему
синонимических
средств,
выражающих
определенную
содержательную категорию, и указывает на ряд существенных факторов,
определяющих выбор варианта перевода. Большое значение семантической
теории состоит, в частности, в том, что она дает возможность переводческого
сопоставления не отдельных слов, а целых множеств языковых единиц с
учетом правил построения высказываний в разных языках».
138
Но, как и предыдущие модели переводческой деятельности, данная при
всех положительных своих свойствах все-таки не описывает процесс
перевода во всей его сложности и многогранности. Так, Комиссаров [1973. С.
60—61] указывает на то, что, во-первых, не существует исчерпывающих
каталогов языковых средств ни одного языка, распределенных по
содержательным категориям. Во-вторых, семантическая модель перевода не
объясняет случаев, когда описание одной и той же ситуации осуществляется
в разных языках с помощью разных семантических категорий. В этом она
уступает денотативной. В-третьих, семантическая модель не рассматривает
проблем передачи образных ассоциаций при переводе, не учитывая тем
самым многоплановости содержания текста, употребления единиц языка в
переносном смысле и т.д. В-четвертых, она не учитывает такого важного
фактора, определяющего выбор средств перевода, как цель коммуникации.
Иногда это вызывает замену при переводе самой описываемой ситуации.
§ 5. Теория уровней эквивалентности
Следующая модель перевода — теория уровней эквивалентности —
была представлена в работах Комиссарова как попытка преодолеть
фрагментарность отражения переводческой деятельности в предыдущих
моделях. Каждая из вышеперечисленных теорий — закономерных
соответствий,
денотативная
(ситуативная)
и
трансформационносемантическая — верно описывали лишь отдельные аспекты процесса
перевода. Поэтому следующим логическим шагом было предложение
объединить эти теоретические модели, что и было сделано в начале 1970-х
гг.
Теория уровней эквивалентности претендует на то, чтобы быть общей
теорией перевода, поскольку объединяет в себе факты анализа структуры
содержания текста, описываемые другими теоретическими моделями.
Основой объединяющей теории стало наличие в содержании оригинала
уровней, различающихся характером передаваемой от адресанта к адресату
информации.
Итак, соответствовать друг другу могут совершенно различные ситуации, описываемые в оригинале и переводе. И все же они признаются
эквивалентными, поскольку таким образом обеспечивается донесение до
адресата перевода смысла исходного (описанного в оригинале) сообщения.
Различия же возникают из-за того, что разными являются культура и
жизненный опыт, с одной стороны, автора и реципиентов оригинала, с
другой — реципиентов перевода.
В данной модели выстраивается определенная иерархия уровней
эквивалентности. Обязательной для всех видов перевода признается
эквивалентность на уровне цели коммуникации. Однако чем больше уровней
эквивалентности
будет
достигнуто
при
переводе,
тем
более
репрезентирующим оригинал будет его текст.
139
Тем не менее в данной классификации можно заметить не всегда четкую
разграниченность уровней эквивалентности, тем более что примеры,
приводимые Комиссаровым для иллюстрирования тех или иных положений,
связанных с достижением эквивалентности на уровне цели коммуникации, по
сути, являются такими же отдельными высказываниями, как и на уровне
сообщения и высказывания.
Другими словами, очевидна необходимость уточнения некоторых положений
данной модели переводческой деятельности, которая, тем не менее, должна
быть признана наиболее всеобъемлющей по сравнению с другими
лингвистическими моделями.
В заключение следует подчеркнуть, что классификация кратко изложенных
выше теоретических моделей переводческой деятельности во многом
условна, поскольку переводоведами давно осознана сложность и
многогранность этой деятельности, а потому сложными и многогранными
оказываются ее теоретические описания. Даже у одного и того же
переводоведа трудно встретить изложение материала, которое бы
укладывалось лишь в одну из предложенных схем, тем более что
лингвистические теории перевода далеко не исчерпывают всех возможных
подходов к изучению переводческой деятельности
Ситуативная и трансформационно-семантическая модели перевода дают
условное изображение перевода, не претендуя на полное соответствие
реальным действиям переводчика. Чтобы более полно отражать деятельность
самого переводчика, модель должна включать описание психических
процессов, обеспечивающих такую деятельность.
С этой целью разрабатывается психолингвистическая модель
перевода, использующая положения теории речевой деятельности. Известно,
что в соответствии с целью речевого акта у говорящего сначала формируется
внутренняя программа будущего сообщения, которая затем развертывается в
речевое высказывание. Исходя из этого, психолингвистическая модель
перевода постулирует, что, осуществляя процесс перевода, переводчик
сначала преобразует свое понимание содержания оригинала в свою
внутреннюю программу, а затем развертывает эту программу в текст
перевода. Поскольку внутренняя программа существует в форме
субъективного кода говорящего, такое представление процесса перевода
включает два этапа - "перевод" с ИЯ на внутренний код и "перевод" с
внутреннего кода на ПЯ. Психолингвистическая модель перевода полностью
соответствует пониманию перевода как вида речевой деятельности. К
сожалению, объяснительная сила такой модели ограничивается тем
обстоятельством, что мы не знаем, как происходит такое "свертывание" и
"развертывание", какие элементы содержания сохраняются во внутренней
программе и как выбирается один из возможных путей реализации такой
программы в тексте перевода. Дальнейшая детализация психолингвистической модели перевода является важной задачей теории перевода.
140
Модель перевода ставит перед собой задачу представить процесс
перевода в целом, указать общее направление движения мысли переводчика
и последовательные этапы перехода от оригинала к переводу. Более
подробная характеристика процесса перевода достигается путем описания
типов мыслительных операций, с помощью которых переводчик находит
нужный вариант перевода. При этом предполагается, что между единицами
оригинала и перевода существует непосредственная связь, что из исходной
единицы путем каких-то преобразований (трансформаций) может быть
получена единица перевода. Представление процесса перевода как
преобразования единиц оригинала в единицы перевода носит условный
характер. В действительности, с единицами оригинала ничего не происходит,
они остаются неизменными, а переводчик просто подыскивает
коммуникативно равноценные им единицы в языке перевода. Этот поиск
начинается с восприятия единиц оригинала и завершается созданием
соответствующих отрезков перевода. Иначе говоря, мозг переводчика
получает "на входе" отрезок текста на ИЯ и "выдает на выходе" отрезок
текста на ПЯ. Сопоставляя исходные и конечные отрезки текста, можно
попытаться охарактеризовать способ перехода от первых ко вторым,
"приемы перевода", с помощью которых первые как бы преобразуются во
вторые.
Операционное описание процесса перевода отличается от
представления этого процесса в рамках модели перевода тем, что в нем:
1) дается не общая схема процесса перевода, а указываются способы
перевода, применимые при передаче значений единиц ИЯ определенного
типа;
2) преобразования, с помощью которых описывается процесс перевода,
происходят не отдельно в пределах ИЯ и в пределах ПЯ, а исключительно
между разноязычными единицами, т.е. все они подразумевают
непосредственное переключение от оригинала к переводу без
промежуточных ступеней;
3) в связи с этим указанные преобразования (способы перевода) уже не
сводятся к известным внутриязыковым трансформациям, а представляют
собой собственно переводческие операции.
Преобразования, с помощью которых можно осуществить переход от
единиц оригинала к единицам перевода в указанном смысле, называются
переводческими
(межъязыковыми)
трансформациями.
Поскольку
переводческие трансформации осуществляются с языковыми единицами,
имеющими как план содержания, так и план выражения, они носят
формально-семантический характер, преобразуя как форму, так и значение
исходных единиц.
141