ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ МУЖЧИНЫ В ТЕКСТАХ Л. УЛИЦКОЙ Е.А. Стрельцова
advertisement
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ МУЖЧИНЫ В ТЕКСТАХ Л. УЛИЦКОЙ Е.А. Стрельцова СФ БашГУ, г. Стерлитамак, Республика Башкортостан, Россия Статья посвящена анализу языковой личности мужчины в текстах Л. Улицкой. В данной работе выделены два типа языковой личности мужчин в текстах Л. Улицкой. Характеристика языковой личности дана с учетом выделения трех групп мужских образов. За основу описания взята модель языковой личности, созданная Ю.Н. Карауловым. Ключевые слова: языковая личность, языковая личность персонажа, женская проза, интериоризованный дискурс, несобственно-прямая речь. В кругу проблем современной антропоцентрической лингвистики (неолингвистики) особое место занимает понятие «языковой личности». Наиболее полное и систематическое обоснование понятия «языковая личность» изложено в работах Ю.Н. Караулова и его последователей. Ю.Н. Караулов под языковой личностью понимает «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)…» [2: 39]. Для нашего исследования интерес будет представлять не языковая личность, как представитель некоего социума, а языковая личность персонажа художественного текста. Л.Н. Чурилина отмечает: «Поскольку единственной материальной субстанцией существования героя в тексте является язык, а точнее – слово, анализ организации лексического уровня художественного текста может дать ключ к описанию персонажа как модели языковой личности» [9: 14]. Учитывая этот факт, в работе мы будем опираться на точку зрения Ю.Н. Караулова, согласно которой представляется возможным подходить к языковой личности персонажа «как к реальному лицу» [2: 39]. При характеристике персонажей мы будем придерживаться модели языковой личности, созданной Ю.Н. Карауловым и состоящей из трех основных уровней: лексикон – тезарус – прагматикон (отметим при этом, что «на практике … взаимопроникновение этих уровней оказывается настолько сильным, что границы между ними размываются, теряют ту четкость, которая присуща им в теоретических построениях» [2: 238]). В произведениях популярной современной российской писательницы Л. Улицкой представлен достаточно широкий спектр мужских образов; во многих произведениях главным героем является именно мужчина. И хотя нет таких текстов, где повествование велось бы от лица персонажа-мужчины, можно выделить достаточное количество признаков, позволяющих дать характеристику языковой личности персонажа. Учитывая языковые признаки (наиболее часто используемые виды речевой деятельности, степень владения компонентами различных уровней языка, количественный и качественный состав лексикона) и художественные особенности персонажей (особенности характера и внутреннего мира, способы взаимодействия с другими персонажами), мы выделили два главных типа языковой личности мужчин в текстах Л. Улицкой. I.«Дельный». Персонажи, объединенные нами в эту группу, действительно, дельные и мыслящие мужчины. Они пользуются уважением в семье и на работе. Обычно «дельные» персонажи являются главными действующими лицами в произведении и поэтому достаточно ярко проявляют себя в речи. К таким персонажам мы отнесли, в первую очередь, Павла Алексеевича Кукоцкого – главного героя романа «Казус Кукоцкого». Павел Алексеевич – потомственный медик, профессор-гинеколог. Сам себя он считает дельным человеком и в окружающих людях ценит это качество. Павел Алексеевич убежден, что «дело, профессия – единственная точка опоры. Все прочее весьма колеблется» [8: 196]. Еще один герой, которого мы относим к группе «дельных» персонажей, – учитель литературы из романа «Зеленый шатер» Виктор Юльевич Шенгели. Виктор Юльевич был участником Великой Отечественной войны. Став школьным учителем, Виктор Юльевич не просто выполнял обязанности педагога, а постарался привить ученикам любовь к русской словесности и помочь разобраться во многих жизненных вопросах. Поскольку на формирование языковой личности оказывают влияние особенности характера человека, попытаемся выделить черты «дельных» персонажей, чтобы соотнести их с особенностями дискурса. 1. Способность к глубоким внутренним переживаниям. Герои этой группы не ведут бесполезных, пространных бесед, зато очень много размышляют. Поэтому весь дискурс этих персонажей справедливо было бы разделить на интериоризованную речь и внешнюю. Отрывки текста, в которых содержится интериоризованная речь, по объему значительно больше тех, где передана внешняя речь персонажа. Внешняя речь часто ограничивается односложной репликой («Нужен указ о разрешении абортов» [8: 40], «Фонендоскоп, – бросил он в пространство…» [8: 433].), в то время как интериоризованная речь может занимать несколько страниц. Обычно интериоризированный дискурс героев представлен в форме прямой речи (это может быть внутренний монолог или реплика) или несобственнопрямой речи. «Какая странная, редкостно странная семья у нас, – размышлял Павел Алексеевич. – Может, оттого, что только двое из нас – Елена и Таня связаны настоящими узами крови… все остальные собрались вместе по прихоти судьбы. Прибилась к дому непонятным ветром хмурая Василиса, некчемная Томочка со своими вечнозелеными радостями… Грустная Елена, бунтует неизвестно почему Танечка… И каждый в своей клетке, непроницаемый, особый, и каждый со своей незамысловатой тайной…» <…> «А виноват во всем я, старый дурак. Всех обидел: Елену, Таню, Василису…» [8: 207]. «Виктор тысячу раз возвращался мыслями туда: как правильно… как надо-то? Ведь если бы, как полагается командиру, рявкнул, то в живых остался бы тот, одутловатый…» [5: 57]. Одна из структурно-смысловых особенностей интериоризованного дискурса – нарушение логики изложения мысли и некоторая смысловая размытость. В дискурсе «дельных» персонажей это находит выражение в том, что предложения в интериоризованной речи часто заканчиваются многоточиями. «Интересно, пытались ли исследовать эту проблему совместно медики и зоологи?..» [8: 26]. «Нет, нет, никаких пророческих амбиций, просто беспокойство…» [5: 64]. Большой объем интериоризованного дискурса в речи персонажей данного типа позволяет квалифицировать их как индивидуумов, ведущих активную внутреннюю духовную жизнь, насыщенную рефлексией и нравственными переживаниями. 2. Способность оставаться сдержанным, испытывая разнообразные чувства и эмоции. В тексте эта черта проявляется в употреблении автором слов, описывающих различные состояния персонажа (преимущественно в прямой речи). «Совершенно уверен, что ни одна собака такого не выдержит, что выдерживает человек», – усмехался он про себя» [8: 26]. «Привет тебе, Катулл», – усмехнулся про себя Виктор Юльевич…» [5: 72]. При анализе языковой личности персонажа также представляют интерес слова автора, входящие в речевую сферу субъекта оценки анализируемой языковой личности. Чаще всего таким субъектом является автор, реже – кто-либо из персонажей. «Учитель [Виктор Юльевич] был растроган Михиным сочинением…» [5: 119]. «Взволновала Павла Алексеевича не смерть этого неизвестного, имеющего к нему лишь косвенное отношение человека и тем более не сообщение о каком-то мифическом наследстве…» [8: 385]. Проявление чувств и эмоций во внешней речи персонажей оказывается возможным далеко не всегда. Лишь в отдельных случаях и с некоторыми, особенно близкими, людьми они проявляют повышенную эмоциональность. Так, с обожаемой дочкой жены Таней Павел Алексеевич доходит до «старческого сюсюканья» [8: 32]. «Сладкая вишенка», «папин воробышек», «черноглазый бельчонок», «ушастое яблочко» – пошлейший гербарий и зоосад обрушивал он на ребенка» [8: 32]. «– Малышка моя дорогая, глупая, – шептал он» [8: 432]. Виктор Юльевич безмерно счастлив встрече с близкой родственницей, с которой связаны самые теплые воспоминания детства: «Он видел ее последний раз двадцать лет тому назад. Жил в ее тбилисском доме, который в детской памяти остался под знаком подозрения: а был ли тот дом на самом деле или приснился? Но она-то была та самая, даже не сильно постаревшая, дорогая Нино, милая Нинико…» [5: 77]. В подобных ситуациях персонажам этой группы свойственно употребление слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Самых близких людей Павел Алексеевич называет «Леночка», «Танечка», «Томочка». Этим еще раз подчеркивается его теплое, нежное отношение к членам семьи. Виктор Юльевич, обидев директрису, искренне сожалеет: «А Лариса Степановна, бедняжка, у нее губки углами вниз, как у обиженной девочки» [5: 148]. Отвечая на жизненные вопросы «простых теток» на улице, Виктор Юльевич использует обращение «голубушка» [5: 76]. Употребление суффиксов со значением уменьшительности, ласкательности больше свойственно женщинам, чем мужчинам. И.Н. Кавинкина подчеркивает: «Очевидно, это явление отражает потребность женщин в расширении набора выразительных средств для передачи различных оттенков ласкательности, уменьшительности, увеличения степени проявления эмоционально-оценочного признака, подчеркивания характерных особенностей обозначаемого, а также выражения своего отношения к нему» [1]. В случае с языковой личностью персонажей этой группы употребление лексем с уменьшительно-ласкательными суффиксами не является признаком слабости или инфантилизма героя. Скорее, такие слова указывают на его способность испытывать искренние чувства и желание их выражать, если речь идет о близких людях. Вежливость и мягкость в разговоре с малознакомыми или даже малоприятными людьми говорит обычно об ироничном или о снисходительном тоне общения. 3. Уверенность в себе и собственной точке зрения. «Дельные» персонажи свободно и уверенно высказывают свои суждения, при этом всегда искренне. Принимают решение герои первой группы тоже уверенно, хотя и делают это чаще всего мысленно. Мысли персонажа передаются автором при помощи прямой речи. «И хватит! Пусть я никогда не увижу ничего сверх того, что видят все другие врачи. Я не хочу ее отпускать…» [8: 24]. Наиболее ярко уверенность проявляется в речи при помощи употребления императивов. В зависимости от речевой ситуации персонаж выбирает тон общения: жесткий, приказной или мягкий. «– Значит, так… Немедленно поезжай домой» [8: 77]. «– Никогда и никому этого не говорите» [5: 130]. В некоторых случаях в предложении отсутствует глагол в форме повелительного наклонения, но он легко восстанавливается из контекста: «– Гавриловна! Яичницу! Королевскую! – приказал Павел Алексеевич громким веселым голосом…» [8: 68]. «– Две бутылки водки, пожалуйста, батон и половину черного. Да, пельменей две пачки…» [5: 76]. Уверенность «дельных» персонажей проявляется и в том, какой тон общения выбирают они для диалога с окружающими. Так, обоим персонажам первой группы свойственна ирония. «Отличительным признаком иронии является двойной смысл, где истинным будет не прямо высказанный, а противоположный ему, подразумеваемый; чем больше противоречие между ними, тем сильней ирония Осмеиваться может как сущность предмета, так и отдельные его стороны» [Словарь лит.терм]. К примеру, первая характеристика, которую дает автор Виктору Юльевичу, звучит так: «Неправдоподобно вежливый, он всем говорил «вы», но при этом был невероятно ехиден» [5: 48]. Особенно часто Виктор Юльевич иронизирует над людьми, к которым не испытывает уважения: «Он вытащил из кармана пиджака очешник, вынул старомодные очки в металлической оправе, надел на свой длинноватый, правильно нарисованный нос, приблизился к Ларисе Степановне, склонился к ее знаменитой брошке-бабочке, прицепленной к белому воротничку, и сказал умильным голосом: «Ой, какая прелесть! Какой миленький поросеночек!» [5: 148]. В дискурсе языковой личности мужчин, которые объединены нами в группу «дельных», ключевым словом-темой является, на наш взгляд, слово дело. Вокруг него в тексте разворачивается семантико-тематическая группа лексических средств: дельный, профессия, работа (работать), ценность. В картине мира этих персонажей доминирующей идеологемой является дело. Именно эта идеологема характеризует внутренний мир языковой личности мужчины и выстраивает иерархию ценностей. II. «Чувствительные» В группу «чувствительных» мы объединили персонажей, которым свойственно особое, чуткое, отношение к миру и окружающим людям. Один из героев – Шурик Корн – главный герой романа «Искренне ваш Шурик». Шурик – мальчик из интеллигентной семьи, наделенный необычным талантом – готовностью к утешению. Безотказный и добродушный, Шурик приходит на помощь всем, кто к нему обращается. Другой персонаж, отнесенный нами в группу «чувствительных» – Саня Стеклов – один из героев романа «Зеленый шатер». Саня, как и Шурик, – интеллигентный мальчик. Но именно это послужило причиной тому, что сверстники испытывали к нему зависть и отвращение и называли «Гном припадочный». Имя обоих героев – Александр. Но так их никто не называет. Еще в детстве за ними закрепляется ласковые имена – Шурик и Саня (Санечка). Особенности воспитания и поведения оказывают влияние на речь индивидуума. Это происходит и в случае с языковой личностью персонажа. Выделим основные особенности поведения героев для того, чтобы проследить, каким образом они проявляются в дискурсе языковой личности персонажа. 1. Детскость (инфантилизм). Чрезмерное влияние бабушки часто приводит к тому, что персонажи этой группы остаются детьми, даже будучи взрослыми мужчинами, поэтому их характеристики часто напоминают описание ребенка: «Ему хотелось скорее домой, к маме» [7: 374]. «Саня обнял его по-детски, прижавшись щекой к колкой бороде, и сказал умоляюще…» [6: 314]. Детскость персонажей второй группы проявляется и в том, какими их видят окружающие. Так, для большинства женщин «чувствительные» персонажи навсегда остаются «мальчиками», которых хочется пожалеть, накормить, пригреть. В большей степени это достигается употреблением лексем с уменьшительно-ласкательными суффиксами во фрагментах, относящихся к героям. «Этот русский мальчик – ему было за тридцать…» [6: 356]. «… прямо перед ней улыбался заплаканный Шурик, дорогой мальчик» [7: 120]. Представляет интерес ряд эпитетов, употребляемых со словом «мальчик»: «дорогой», «нежный», «хорошенький», «чувствительный», «тонкий», «близкий», «созвучный», «добродушный». 2. Неспособность принятия самостоятельных решений. Принятие собственных решений персонажу второй группы представляется сложным. Обычно в таких случаях необходимым является совет мамы или бабушки. «– Ладно, я у мамы спрошу… – неопределенно отозвался Шурик» [7: 193]. «Это надо бы с Нютой [бабушка] обсудить» [6: 292]. Шурик сам осознает свою несамостоятельность: «Надо было отправить ее в Малоярославец», – запоздало раскаивался Шурик в своей бесхарактерности и неспособности управлять домашними событиями» [7: 410]. Саня тоже понимает, что никогда не станет самостоятельным и независимым от мамы и бабушки: «Он совсем взрослый, я никогда таким не стану, я даже не смогу выговорить: «У нас с матерью нормальные отношения». Все правильно: я – маменькин сынок» [5: 15]. Обратим внимание на то, что дискурс языковой личности персонажей этой группы представлен не только внешней речью, но и интериоризованной. Хотя повествование в обоих романах ведется не от первого лица, построено оно таким образом, что достаточно большая часть текста передается в форме несобственно-прямой речи. Во фрагментах, содержащих несобственно-прямую речь, вводные фразы принадлежат наблюдателю со стороны (им является автор), а все последующие дословно передают мысли героя. При такой форме передачи чужой речи создается впечатление, что автор не доверяет персонажу самостоятельно высказывать суждения. «В душе его поднялось неиспытанное прежде счастье, наполовину состоящее из благодарности неизвестно кому – живая мамочка, дорогая мамочка, поздравляю с днем рождения, поздравляю с Международным женским днем Восьмое марта, с праздником Солидарности трудящихся, с Днем Седьмого ноября, поздравляю, поздравляю…красное на голубом, желтое на зеленом, рубиновые звезды на темно-синем, вся сотня открыток, которые он написал маме и бабушке, начиная с четырех лет. Жизнь прекрасна! Поздравляю!» [7: 121]. «Саня отвернулся: забыть…забыть… Никому ни слова… Никогда…» [5: 287]. 3. Вежливость, зачастую излишняя, – отличительная черта, которая ярко проявляется в поведении и речи героев второй группы. «– Простите, вы не скажете, где здесь почта поблизости? – успел спросить Шурик в темную щель» [7: 227]. «Шурик сбросил улыбку, ответил вежливо, но рассеянно: – Джамилю? Пожалуй, знаю…» [7: 328]. «… от мальчишеской грубости отгораживался вежливой улыбкой» [5: 283]. «Пожалуйста, уезжай!» [6: 314]. Стоит отметить, что употребление форм вежливости – один из признаков женского дискурса. Ф. Саметова подчеркивает: «У женщин наблюдается более вежливый характер реплик, хотя и более напористое речевое поведение» [3]. Если о напористом речевом поведении у мужчин второй группы говорить сложно, то вежливый характер реплик им свойствен. Частое употребление формул вежливости подтверждает присущую языковой личности персонажей второй группы боязнь обидеть окружающих. По этой же причине в дискурсе героев встречаются слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами в процессе общения с близкими людьми: мамочка, Ильюша, Маечка, Лизочка девочка, дружочек. В словоупотреблении персонажей второй группы можно выделить ключевые слова, относящиеся к самым близким людям в жизни героев: бабушка, Нюта, мама, мамочка, Веруся. Несмотря на то, что в дискурсе языковой личности «чувствительных» персонажей ключевыми являются слова, называющие бабушку и маму, слово «семья» почти не употребляется. Стоит отметить, что оба персонажа не смогли создать свою собственную семью. Модель семьи, заложенная в их сознании – «бабушка, мама, ребенок» – оказала влияние на формирование картины мира. Таким образом, в произведениях Л. Улицкой отсутствует единая модель языковой личности мужчины. Однако четко прослеживаются черты, свойственные большинству персонажей, среди которых художественные особенности мужских образов и их языковые характеристики. Персонаж Л. Улицкой – это обычно интеллигентный, образованный мужчина, хорошо ориентированный в профессиональной сфере. В большинстве случаев семейная жизнь персонажей-мужчин складывается не вполне удачно. В некоторых случаях можно говорить о полной зависимости мужчины от женщин. И это особенно ярко проявляется на уровне языкового оформления персонажа. Языковая личность мужчины в произведениях Л. Улицкой достаточно полно представлена в тексте. Об этом можно судить из развернутых реплик, представленных как в монологической, так и в диалогической формах, присутствия в дискурсе персонажей внешней и интериоризованной речи, свободного владения средствами языка на всех его уровнях. Существенная особенность языковой личности мужчины в произведениях Л. Улицкой состоит в сходстве с женским дискурсом, которое объясняется зависимостью от женщин или частое нахождение в их обществе. 1) Интернет-ресурс: Кавинкина И.Н. Проявление гендера в речевом поведении носителей русского языка // http://ebooks.grsu.by/kavinkina_gender/1-3-4-metodika-vyyavleniya-gendernogo-faktora-vrechevom-povedenii-nositelej-russkogo-yazyka.htm (Дата обращения: 30.10.2015). 2) Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 2003. 264 с. 3) Интернет-ресурс: Саметова Ф. Два пола, две культуры: гендерные аспекты коммуникации http://gisap.eu/ru/node/22439 (Дата обращения: 30.10.2015). 4) Интернет-ресурс: Словарь литературоведческих терминов. Ред. С 48 сост.: Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев. М., Просвещение, 1974. 509 с. http://litena.ru/literaturovedenie/item/f00/s00/e0000194/index.shtml (Дата обращения: 30.10.2015). 5) Улицкая Л.Е. Зеленый шатер : роман : в 2 т. Том 1 / Людмила Улицкая. – М. : Эксмо, 2011. – 384 с. 6) Улицкая Л.Е. Зеленый шатер : роман : в 2 т. Том 2 / Людмила Улицкая. – М. : Эксмо, 2011. – 384 с. 7) Улицкая Л.Е. Искренне ваш Шурик : роман / Людмила Улицкая. – М. : АСТ, 2014. – 444 с. 8) Улицкая Л.Е. Казус Кукоцкого : роман / Людмила Улицкая. – М. : АСТ, 2014. – 509 с. 9) Чурилина Л.Н. «Языковая личность» в художественном тексте: монография / Л.Н. Чурилина. – 2-е изд., стереотип. – М.: Флинта : Наука, 2011. – 240 с.
