Л. В. Глазунова Д У Х
advertisement
Л. В. Глазунова ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ ВОСПИТАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА НИКОЛАЕВИЧА (ПО ПИСЬМАМ Ф. П. ЛИТКЕ И В. А. ЖУКОВСКОГО ИЗ ФОНДОВ РГАВМФ) Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич был, по отзыву своего внука, князя Гавриила Константиновича, «одним из культурнейших людей своего времени… самым умным и образованным из лиц императорской фамилии»1. Образованием великих князей занималась целая группа преподавателей. Но на формирование сильного характера великого князя Константина Николаевича, воспитание его души самое непосредственное влияние с раннего детства оказывали две замечательные личности — Василий Андреевич Жуковский, который занимался со всеми детьми императора Николая I, и гувернер великого князя Константина, капитан I ранга Федор Петрович Литке. Имена и судьбы этих людей оказались тесным образом связаны друг с другом до конца жизни. Официально Литке в течение 20 лет был воспитателем и в последующие 5 лет попечителем великого князя Константина Николаевича. Назначение состоялось 3 ноября 1832 года. К этому моменту капитан I ранга Ф. П. Литке был уже опытным мореплавателем, а его метеорологические, физические, гидрографические изыскания в северных широтах на бриге «Новая Земля» и на шлюпе «Сенявин» во время кругосветного плавания были известны в среде моряков и в академических кругах. Но по воле императора Николая I жизнь Федора Петровича вдруг круто изменилась: моряк, ученый-путешественник, полный научных идей и замыслов, фактически оказался в роли няньки-воспитателя при пятилетнем мальчике. Литке писал своей сестре Наталье2 из Петергофа, 2 июля 1833 года: «...Настает время маневренное. Государь — в Красном Селе, скоро будут и здесь лагеря; шуму, стукотни, и всякой всячины будет довольно; но все ето до нас маленьких не касается. Мы ездим себе в море всякий день, или катаемся в пруде, или на маленьких шотландских лошадках — poney...»3 Назначение было важным и ответственным: из императорского сына предстояло воспитать будущего главу русского военно-морского флота. Задача была трудна: сам Литке потерял при своем рождении мать, а в 11 лет — отца. Он рос в семьях дальних родственников, пока в 15 лет не оказался в семье своей старшей сестры Натальи. Ее муж, морской офицер (впоследствии адмирал) И. С. Сульменев, смог заменить юноше отца и в короткий срок обучить его морскому делу. Уже через год, летом 1813 г., 16летний Литке, участвуя в морской компании при обороне Данцига, проявил себя настолько храбрым и умелым моряком, что был награжден орденом Св.Анны IV степени, а осенью ему досрочно был присвоен чин мичмана. Педагогического опыта у Литке в ту пору не было ни теоретического, ни практического: женился он спустя три года после назначения гувернером к Константину Николаевичу, а его первый сын родился в 1837 г. Насколько серьезно и глубоко подошел Федор Петрович к исполнению гувернерской должности, какие духовные ценности внушались мальчику, юноше его наставниками, можно узнать из хранящихся в РГАВМФ писем Ф. П. Литке и Гавриил Константинович, великий князь. В Мраморном дворце: Мемуары. М., 2001. С. 364. В замужестве Сульменевой. 3 РГАВМФ. Ф. 15. Федор Петрович Литке. Оп. 1. Д. 24. Л. 9 об. Здесь и далее даны архивные ссылки на фонды, хранящиеся только в РГАВМФ. 1 2 1 В. А. Жуковского, адресованных великому князю4. Письма Жуковского большей частью опубликованы5, письма Литке широкому кругу исследователей не известны. Переписка Ф. П. Литке с Константином началась в 1839 г., когда Литке, нуждаясь в лечении, с супругой Юлией Браун отправился в Европу. В течение четырех месяцев он находился в разлуке со своим воспитанником и писал ему из разных мест о своих впечатлениях во время путешествия, здоровье, светских новостях, достопримечательностях. Например, из Гааги: «...В музеуме — собрание японских вещей, которому в Европе нет подобного, причина та, что, как Вы помните, верно, одни только голландцы пользуются правом торговать в Японии, и то в одном только приморском городе Нагасаки. Тут есть, между прочим, голова Сатира, убитого в лесах Японии. Форма головы человеческая, рот собачий или волчий и два маленьких рога, ну точно как на мифологических картинках. Вам рассказывают, как эту голову, еще теплую и в крови, принесли к повару одного голландца и проч., словом, вещь прелюбопытная, жаль только, поддельная»6. В другом письме: «...Эмс между минеральными водами есть одно из скучнейших мест. Вообразите себе ряд домов, с одной стороны прислоненных к высокой горе, а с другой — обрывающихся к берегу речки Lahn, довольно узкую улицу без тени — вот вам Эмс. Вы уже видите, что разгуляться тут негде, однако ж, мы ежедневно имеем, так называемую, promenade, то есть: все водопийцы выходят в 6 часов вечера потолкаться взад и вперед по мощеному камнем двору, а в дурную погоду — по длинному, но узкому коридору. Можете вообразить, как это весело...»7. Это письма отдыхающего путешественника, но они проникнуты уважением, нежностью и вниманием к 12-летнему ребенку: «...Я очень давно не имею от Вас известий — Ваш поход тому причиною и мне становится уже грустно. Семилетняя почти привычка иметь Вас ежеминутно на глазах, знать, что Вы делаете, не может так скоро и не должна изгладиться. Я стараюсь, напротив того, питать ее, часто переносясь мыслию к Вам, присутствую при Ваших играх, при Ваших занятиях, Вы мне воображаетесь всегда прилежным, всегда послушным; чего человек желает, того и надеется. Не обмани же, милый Константин Николаевич, моей надежды, и не только моей, но и родителей Ваших и всех Вас любящих...»8. Ф. П. Литке вернулся в Петербург 28 сентября 1839 г. А ровно через год Федор Петрович, несмотря на то, что они жили в одном дворце, предложил Константину продолжить переписку: «...Во-первых, чтобы Вы мало-помалу приучились к письменному штилю; чего без упражнений достигнуть нельзя... Во-вторых, этими еженедельными письмами приобретете Вы навык рассматривать и обдумывать в совокупности некоторые отделы Вашей жизни; давать в них отчет себе и другим... Втретьих, переписка наша часто доставит мне случай, который без того, может быть, не представился бы, сделать Вам разные замечания, и Вам — сказать мне то и другое, что без того в голову бы не пришло. Например, на сей раз мне хочется Вас спросить, с какой целью пишете Вы вместо н — п, а i так, что оно похоже на ъ, уже не говоря о Вашем чудовищном К. Постарайтесь откинуть эти привычки...»9. В эту полезную игру чуть позже был вовлечен В.А. Жуковский. Литке в связи с этим писал Константину: «... Как радует меня, что почтенный наш Василий Андреевич принял такое живое участие в нашей переписке! Письма его, в которых так живо выражается его ум, его прекрасная, чистая душа, его преданность и любовь, Ф. 224. Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич. Оп. 1. Дд. 359, 360, 368. Русский архив. Год пятый. М., 1867. 6 Ф.224. Оп. 1. Д. 368. Л. 8 об.–9. 7 Там же. Л. 10 об. 8 Там же. Л. 11 об. 9 Там же. Л. 21. 4 5 2 бескорыстная и беспредельная ко всему дому Государя Отца Вашего, будут для Вас бесконечно полезны...»10. Из письма Жуковского Константину: «...Переписка …дает нам средство сделать теснее тот союз, который уже произвели между нами обстоятельства, так сказать, без нашего участия. Теперь этот Союз может сделаться произвольным, основанным на согласии мыслей и чувств, словом, может быть, дружеским союзом...»11. Литке придавал большее значение письмам, нежели дневникам, которые, по его мнению, более похожи на хроники событий, а «письма — суть как бы зеркало человека, в котором он отражается как живой»12. И если принять эту точку зрения, то можно увидеть по письмам в развитии ту живую духовную связь, которая началась со служебных обязанностей с одной стороны и вынужденного повиновения — с другой, а затем со временем переросла в глубокие взаимные сердечные чувства между учителем и учеником. «...Моя привязанность к Вам слилась с моей жизнью, и прекратится только с нею...»13, — писал Литке, называя Константина «дитя моего сердца»14. А тот, в свою очередь, признавался: «...У меня теперь три отца: вездесущий Отец Небесный, папа, который в то же время и мой Государь, и ты, который всегда печется о моем счастии...»15. И для Жуковского Константин стал со временем любимым воспитанником. Василий Андреевич не только развивал его литературный вкус, разжигал страсть к чтению книг и обучал правильной грамотной речи, но старался вложить в душу подростка нечто большее: «...Материальное знание языка и искусство овладения им... можете Вы мало-помалу приобрести от навыка. Но прежде будьте человеком, имейте ясные мысли, высокие чувства, теплоту сердца и любовь к правде, тогда Ваш слог будет выражением прекрасного. И тот, кто будет Вас читать, догадается, что он беседует с великим князем, достойным своего имени и звания...»16. Каждое из писем — это размышление, ответ на содержание предыдущего письма от Константина, поэтому понятно, о чем идет речь. Воспитанник взрослел, менялись и предметы обсуждения. От замечаний по орфографии переходили к более сложным темам: о характере и личности, чести, совести и долге, о любви и красоте душевной. Как-то Константину, еще подростку, было предложено описать его недостатки в характере, и он, пытаясь анализировать свои поступки, признался, что тайком берет лакомство. Литке пишет ему назидательно: «...Вот то, что мы называем угрызением совести. Нет для человека сильнейшей потери, как потеря уважения к самому себе, и нет величайшего наказания за наши проступки, как эта потеря...»17 В письме Жуковского мы находим пространное рассуждение о разнице между проступками и недостатками характера. Эта серьезная тема обсуждалась в нескольких письмах обоих воспитателей (Константину в это период было 13 лет). Жуковский пишет, например, о «важности привычки», чтобы иметь «геркулесовы силы в минуту решительного выбора, нужно иметь в себе запас». В чем же состоит этот «запас», по мнению Василия Андреевича? «1) в сильной воле, т. е., в том великом могуществе души, которым мы побеждаем наши желания всякий раз, когда они противятся нашему долгу; 2) в знании, т. е., в истинном просвещении ума. Ф. 224. Оп. 1. Д. 368. Л. 30. Там же. Д. 360. Л. 30. 12 Там же. Д. 368.Л. 44. 13 Там же. Л.63. 14 Там же. Л.46 об. 15 Алексеев А. И. Федор Петрович Литке. Л., 1970. С. 181. 16 Ф. 224. Оп. 1. Д. 360. Л. 5. 17 Там же. Д. 368. Л.27 об. 10 11 3 А все это должно быть направлено к сознанию долга. Средством скопить этот запас к надлежащему сроку состоит в привычке... 1) действовать своим умом; 2) действовать своею волею»18. Также и Литке внушал подростку, что минутные раздумья о своих недостатках и благих намерениях «только напоминают о первых и пробуждают последние, а утвердить в них должна собственная воля, строгий, неослабный надзор за собою, беспрестанное побуждение себя к исполнению своего долга, которое от частого повторения обратится, наконец, в привычку»19. В письмах обоих наставников часто повторяется мысль, что у Константина больше обязанностей, чем прав, что вся его жизнь должна быть направлена на исполнение своего долга — служение России. Федор Петрович был строгим воспитателем. Так, после очередного экзамена по окончании летней кампании 1841 г. (а Константин с семилетнего возраста каждое лето плавал на кораблях), наставник пишет своему подопечному: «...Молва об успешном экзамене генерал-адмирала уже разнеслась по городу... Но всякое дело имеет две стороны... посмотрим, не имеет ли и экзамен Ваш своей изнанки...?»20. И далее на восьми листах он указал на промахи и недочеты великого князя по разным предметам, заметив при этом: «...Удовольствие, внушаемое при самых больших торжествах, может иметь только один источник: внутреннее сознание в справедливости их, когда человек может по совести сказать себе: я заслужил их, это плод моих трудов, моей неусыпности, моих пожертвований, крови и пота пролитых мною...»21 В этом же 1841 г. Жуковский уезжает за границу в свадебное путешествие с молодой женой. Поздравляя Константина с наступающим 1842 годом, он в письме призывает своего воспитанника «ценить время» и напоминает о том, что «жизнь его на виду у всего народа», а современники судят строго: «Великий князь, дорожите минутами и часами, из них творятся годы! А Ваши годы должны быть радостью русского народа, его честью и пользою в настоящем и славной страницей в его истории...»22 (в это время великому князю Константину — 14 лет). О себе Жуковский пишет: «Постараюсь, чтобы мое пребывание за границею не осталось бесплодным для русской литературы...Впереди как ясная звезда – возвращение на Родину…»23. Долгое время он работает над переводом «Одиссеи» Гомера (1848 г.) и посвящает его великому князю Константину Николаевичу: «Вам „Одиссея“ принадлежит по праву: Вы на своем русском корабле посетили все те места, которые за три тысячи перед сим лет видел Одиссей... Желаю, чтобы русское эхо греческой лиры было приятно для Вашего слуха...»24. Константин Николаевич отвечает: «Я пил Вашу „Одиссею“ с восхищением!!!»25 К 1850 г. здоровье Жуковского совсем ухудшилось, он катастрофически терял зрение. В архиве хранится письмо Константину Николаевичу из Баден-Бадена от 24 сентября 1851 г. Жуковский написал его карандашом, печатными буквами, вероятно, по какому-то специальному трафарету. Оно пронизано болью от невозможности возвращения в Россию и содержит выражение самой сердечной привязанности к Константину Николаевичу26. Ф. 224. Оп. 1. Д. 360. Л. 18. Там же. Д. 368.Л. 33. 20 Там же. Л. 36. 21 Там же. Л. 36 об. 22 Там же. Д. 360. Л. 35. 23 Там же. Л. 28. 24 Там же. Л. 65, 68. 25 Там же. Д. 312. Л. 29 об. 26 Там же. Д. 359. Л. 51. 18 19 4 Через полгода Василия Андреевича не стало. Литке писал по этому печальному поводу: «Потеря Жуковского — есть потеря народная, но он исполнил свое призвание как человек, как поэт и как слуга Государев. Вам должно быть приятно, что лебединая песнь его украшена именем Вашего Высочества»27. В 1847 г., когда Константину исполнилось 20 лет, гувернерство Литке закончилось. Но в последующие пять лет Федор Петрович оставался попечителем великого князя. Некоторое время был перерыв в переписке, который, возможно, объясняется тяжелыми переживаниями Литке по поводу преждевременной смерти его жены. С декабря 1850 г. Литке — военный губернатор и командир порта г. Ревеля. Константин в это время председательствует в «Комитете для пересмотра и дополнения общего свода Морских уставов». По письмам «ревельского периода» видно, что воспитанник Литке и Жуковского вырос и стал вполне зрелым человеком. Теперь уже обсуждаются с Федором Петровичем вопросы профессиональные, касающиеся морского дела: это главы Морского устава, «Замечания на сигналы», составленные М. П. Лазаревым в 1849 г., «Морской словарь» лейтенанта Шульца, пароходство на Восточном океане, опись Каспийского моря и многое другое. Примечательно, что Константина уже тогда интересовали проблемы крестьянства, и Литке посылал ему материалы о положении эстляндских крестьян. Кроме того, он сообщал разные новости о жизни города и порта. Так в письме от 27 сентября 1852 г. Федор Петрович рассказал о необычном кораблекрушении: «…При крепком NW ветре маленькую английскую шхуну сорвало с якорей и бросило на лежавший под ветром купеческий бриг и прижало лагом под водорез. Волнение было большое. Бриг, имевший носовую качку, стал водорезом рубить шхуну, которая не более как в 10 минут времени пошла ко дну…»28. Далее он сообщил, что команда из пяти человек едва успела спастись на этом же бриге. Шхуна затонула почти на створе Екатериндальских маяков, вблизи гавани, на самом фарватере, ее мачта была видна в одном футе от поверхности и представляла опасность при прохождении судов. Так что зимой ее предстояло или поднимать, или разломать окончательно. Литке отмечал в своем письме, что «это был бы хороший случай испытать действие подводных мин»29 (которые позже были использованы и весьма успешно при защите Кронштадтской крепости от наступления англо-французской эскадры). Среди множества дел по управлению военным портом Литке не забывал и об офицерском досуге. По его инициативе в Ревеле был организован и торжественно открыт 9 сентября 1851 г., в день рождения великого князя Константина Николаевича, офицерский клуб. «Учреждение это будет полезно не только доставлением офицерству столь желанного приюта, но и может привести к сближению между собою разных классов здешняго общества»30, — писал Литке Константину, который не смог отказать своему воспитателю и принял этот клуб под свое покровительство. Пару месяцев спустя довольный Литке пишет: «Ревель погружен в зимний сон во всех возможных смыслах: спит порт, спит город, спит общество, спит море, спит небо, спит земля. Не спит только Клуб офицерский под покровительством Вашим, танцующий очень усердно…»31. Литке пристально следил за работой Константина Николаевича в морском ведомстве, отмечая все лучшее. Похвалив его за труды в 1852 г., заметил: «…Вы расшевелили много залежавшегося. Радующиеся этому, возлагающие на Вас надежду, составляют, конечно, огромное большинство во флоте. Но, Ваше Высочество, вероятно, Ф. 224. Оп. 1. Д. 368. Л. 105. Литке имел ввиду «Одиссею» в переводе В. А. Жуковского. Там же. Л. 112. 29 Там же. Л. 112 об. 30 Там же. Л. 92. 31 Там же. Л. 96. 27 28 5 догадываетесь, что есть и мыслящие инако, которым новый порядок вещей, Вами вводимый не по нутру, потому ли, что с ним не так ловко в мутной воде рыбу удить, или просто от привязанности к старым закоренелым привычкам. Эти немногие утешают себя, говоря: „Это только сгоряча, надоест, будет все по-старому“. От чего Бог да сохранит и Вас и нас!..»32 4 ноября 1853 г., то есть через 20 дней после начала Крымской войны, Ф. П. Литке был переведен в Кронштадт военным губернатором и главным командиром порта. В ожидании военных действий на Балтике со стороны англо-французского флота Кронштадтская крепость приобретала важное стратегическое значение для обороны Петербурга. Литке был полностью поглощен заботами об укреплении города и порта. Константин Николаевич, теперь уже вице-адмирал, товарищ начальника Главного морского штаба, помимо деятельности в штабе находился на корабле «Лефорт», потом на пароходофрегате «Рюрик» на Кронштадтском рейде. В летние кампании 1854– 1855 гг. союзная эскадра противников дважды близко подходила к острову Котлин, но минные заграждения, русские корабли и береговые батареи не позволили ей пройти дальше к столице. Наставник и воспитанник снова рядом, они объединены общими заботами. Времени на переписку, вероятно, не оставалось. Среди четырех писем этого периода особый интерес представляет письмо от 30 апреля 1854 г. Литке, ознакомившись с присланным ему отчетом по Морскому министерству за 1853 г., впервые составленным под руководством Константина Николаевича, отметил: «…Отчет полный, положительный, ясный, притом правдивый, откровенный, честный — есть документ государственной важности. И если бы государь получал подобные от всех министерств, то можно, наверное, сказать, что скоро многое в России приняло бы иной вид…»33. И далее Литке пишет, что мысль, высказанная в отчете, о несоразмерности бюджета с теперешним состоянием Балтийского флота, рано или поздно принесет свои плоды. Здесь же он обратил внимание и на другой важный для флота вопрос: в будущем необходимо «приискать иное для него [Балтийского флота — Л. Г. ] помещение, ибо Кронштадтский порт по его тесноте, мелководию и положению в удаленном углу Балтики, не удовлетворяет уже потребностям и самим условиям существования флота, состоящего из таких кораблей, какие ныне строятся…»34. Литке в своих письмах неоднократно обращал внимание на то, что его откровенные замечания предназначены только лично для Константина и не могут служить указанием к действию. Нам трудно судить, насколько велико было влияние Литке по сравнению с другими единомышленниками, сплотившимися вокруг великого князя, но некоторые мысли и идеи учителя оставались в памяти Константина и воплощались в конкретные дела. Один из примеров: для своего тогда еще совсем юного воспитанника Литке написал «Историю Российского флота», которую и читал ему вслух. В 1853 г. Константин попросил прислать ему эту рукопись. Литке, сетуя на ее несовершенство, с сожалением отмечал, что не имел возможности заниматься в архивах, без чего не может быть серьезного исторического исследования. Хорошо было бы предложить историографу Висковатову продолжить отложенную им работу по написанию истории русского флота или хотя бы передать в архив собранные им документы, «потеря которых в руках частного человека почти неизбежна»35. Спустя некоторое время генерал-адмирал взял под личный контроль деятельность архива Морского министерства. По его распоряжениям проводилась более активная систематизация материалов, был составлен и напечатан первый «Реестр описей», а с Ф. 224. Оп. 1. Д. 368. Л. 126 об. Там же. Л. 140. 34 Там же. Л. 141. 35 Там же. Л. 118. 32 33 6 декабря 1859 г. начала работу группа историков во главе с капитан-лейтенантом С. И. Елагиным по сбору материалов из разных архивов страны и за рубежом для составления полной документальной истории Российского флота, чтобы архивные документы были доступны всем желающим. Результатом кропотливой работы, продолжавшейся не одно десятилетие, явился многотомный труд «Материалы для истории русского флота»36. Ф. П. Литке прожил долгую жизнь, дожив до 85 лет, и ему посчастливилось «увидеть мужем того, кого получил на руки ребенком»37. Свершилось то, о чем он мечтал и высказывал надежду Константину Николаевичу еще в 1842 г., в день десятилетия своего гувернерства: «Авось, не все, что я тщусь насаждать, расклюют птицы или похитит лукавый, авось, иное зерно найдет и благодарную почву»38. Духовные наставники великого князя Константина Николаевича с полным правом могли бы гордиться своим воспитанником. Материалы для истории Русского флота. Чч. 1–17. СПб., 1865–1904. Ф. 224. Оп. 1. Д. 368. Л. 59 об. 38 Там же. Л. 60. 36 37 7
