Российские музеи в ракурсе проблемы «центр

Опубликовано: Центр – Провинция. Историко-психологические проблемы.
Материалы Всероссийской научной конференции 6-7 дек. 2001г. Санкт-Петербург.
– СПб.: Нестор, 2001 – С. 198-203.
Е.Н. Мастеница
Музей как константа культуры: центр и провинция.
Крупные, чаще всего столичные города обладают мощным историко-культурным
потенциалом и являются местом сосредоточения обширных пластов культурного
наследия, включающего в себя памятники материальной и духовной культуры. Являясь
результатом разноплановой, в том числе и творческой, деятельности человека, культурное
наследие велико и разнообразно. Оно имеет различную степень сохранности и
изученности. Чем древнее город, тем более возрастает значимость культурных ценностей,
которые были созданы на протяжении столетий, закрепились в процессе исторического
развития и оказались сконцентрированными
в современных мегаполисах. Именно в
городах, начиная с древнейших времен (античные полисы, эллинистические города,
центры
провинций
Римской
империи,
итальянские
города-государства
эпохи
Возрождения) происходило формирование в общественном сознании «музейного»
подхода к действительности. Эта многовековая традиция получила завершение в создании
и функционировании специальных социокультурных институтов (музеи, библиотеки,
архивы и др.), осуществлявших хранение и изучение
культурного наследия в
соответствии с запросами и потребностями общества. Историко-культурная среда города,
неотъемлемой частью которой являются музеи, предоставляет уникальные возможности
для постижения и освоения всех богатств, созданных предшествующими поколениями.
Возникшее в процессе урбанизации разнообразие типов, видов и профилей музеев,
которое можно охарактеризовать как «музейный универсум», позволяет с максимальной
полнотой сохранить и представить посетителям произведения искусства, достижения
науки и техники, уникальные исторические памятники и комплексы, редкие документы и
рукописи, мемориальные вещи и т.д.
В этом контексте показательна роль музеев Петербурга, возникших практически
одновременно с самим городом как результат петровских реформ и преобразований,
ставших своеобразным «мостом» между эпохами и культурами. Пушкинская метафора
«окно в Европу» справедлива не только по отношению к значению Петербурга в истории
России, но и по отношению к истории отечественного музейного дела, в которой городу
на Неве принадлежит уникальное место. Двухсотлетнее существование в качестве
столицы сделало его центром собирательства, изучения и демонстрации разнообразных
коллекций. Именно в Петербурге был открыт первый российский публичный музей –
Кунсткамера, первый художественный музей – Эрмитаж, наиболее полное собрание
отечественного искусства – Русский музей. Сама история города способствовала
музейному строительству. Просвещенный XVIII век пробудил живой интерес к
коллекционированию – основе музейного дела. Было положено начало формированию
собраний таких известных впоследствии музеев как Эрмитаж, музей Горного института,
Зоологический музей и др. В XIX веке возникло множество музеев при различных
научных обществах, организациях, государственный учреждениях, учебных заведениях.
Так, появились, например, Азиатский музей, Музей русского археологического общества,
Церковно-археологический музей Санкт-Петербургской Духовной Академии, Музей
древностей Санкт-Петербургского университета, Лермонтовский музей Николаевского
кавалерийского училища и др. Их собрания стали впоследствии составной частью других,
более известных музеев. К началу ХХ века Петербург стал и «музейной» столицей
империи. Только на территории Соляного
сельскохозяйственный
музей,
городка находились
Педагогический
музей
Императорский
военно-учебных
заведений,
Кустарный музей, Общий музей прикладных знаний. Были в старом Петербурге и такие
музеи, как Музей мяса или Музей пчеловодства. Появление всевозможных музеев на
рубеже XIX – XX веков объяснялось естественным уважением к повседневной жизни,
пониманием неразрывной связи истории и современности, всплеском интереса к
национальной культуре, обеспокоенностью разрушения и исчезновения памятников
русской старины. Организация большого числа новых музеев и реорганизация старых в
первые
послереволюционные
годы
была
вызвана
не
только
национализацией
императорских и частных собраний, среди которых особенно выделялись собрания
Строгановых и Шереметевых. Стремление сохранить, сберечь и хрупкие следы строго
быта, зафиксировать приметы нового времени, новой культуры, привело к возникновению
в 1920-х годах в Петрограде – Ленинграде таких музеев, как Музей книги, документа и
письма Академии наук, Музей северных окрестностей Ленинграда, Музей «Дошкольная
жизнь ребенка», Областного музея торговли и т.п. Музеи меняли свои названия,
местоположения, входили в состав других организаций, закрывались и возникали вновь,
продолжая осуществлять функцию отбора фактов, событий и явлений, необходимых для
сохранения в системе общественно значимых ценностей. Следовательно, музеи не только
отражали закономерные процессы развития культуры, но и сами становились явлениями
культуры. В последнее десятилетие XX века общая картина музейной жизни Петербурга
серьезно изменилась. Многие историко-революционные музеи изменили профиль, однако,
сохранились
Музей В. И. Ленина в Смольном,
Музей-квартира С. М. Кирова,
стационарная экспозиция «Ленинград за годы Советской власти». Открылись новые музеи
– Музей А. А. Ахматовой в Фонтанном доме, Музей-квартира М. М. Зощенко, Музей В. В.
Набокова, Музей хлеба, Музей истории ГАИ. Возрожден Музей обороны Ленинграда,
созданный в годы блокады и ликвидированный в 1953 году. В 1990-е годы в Петербурге
появились частные музеи: Музей граммофонов, Музей кукол, Музей Остапа Бендера и
др. Таким образом, несмотря на трансформации содержания традиционных экспозиций
исторических, литературных и художественных музеев, структурные реорганизации,
музеи, по-прежнему являясь хранителями культурного наследия и одновременно развивая
инновационную деятельность, продолжают оставаться своеобразными константами
культуры на разных этапах ее развития.
Подобное утверждение относится не только к столичным музеям. Однако
культурологическая
оппозиция
«центр – провинция», в ракурсе которой мы
рассматриваем российские музеи, предопределила и характерную для России разницу
между музеями столиц и провинций. Как отмечают современные исследователи, она
отражает исторически сложившуюся централизацию власти в столицах на протяжении
XVIII, XIX и ХХ веков, которая формировала государственную культурную политику, в
том числе и по отношению к музеям и их функциям. 1 Музеям в центре (имперском.
Советском, постсоветском) отводится роль символов государства и государственности. В
силу этого в столицах создавались музеи мирового и общероссийского значения, что
подтверждает количественный и качественный состав собраний, а также их названия. Так,
в Государственном Эрмитаже, Государственном музее изобразительных искусств им. А.
С. Пушкина, в Музее древнерусской живописи им. А. Рублева, в Государственном
Русском музей, в Государственной Третьяковской галерее сосредоточены шедевры
мировой и русской художественной культуры; в Государственном историческом музее, в
Государственном центральном музее современной истории России, в Российском
этнографическом музее -
предметы и материалы, документирующие процессы
национальной истории; в Государственном музее политической истории России хранятся
и собираются коллекции, посвященные истории развития политической мысли,
политических партий и движений, конкретным политическим деятелям; в Центральном
музее истории вооруженных сил, в Центральном военно-морской музее, в Центральном
музее артиллерии, инженерных войск и войск связи демонстрируются богатейшие
материалы, связанные с героическими и трагическими страницами военной и военноморской истории. Нельзя не отметить создание комплексных мемориальных музеев
выдающихся деятелей, таких как Всероссийский музей А.С. Пушкина.
Появление первых провинциальных музеев
в России относится ко второй
половине XIX века.2 Оно происходило в условиях освоения реальной территории
Российского государства, что в свою очередь означало расширение его культурного
пространства. Первое время музеи возникали и существовали при Губернских
статистических комитетах, местных отделениях Русского географического общества, при
Губернских ученых архивных комиссиях, церковно-исторических комитетах, научных
просветительских обществах. Выявлять, сохранять и передавать индивидуальное
своеобразие
культуры разных регионов и городов, находить уникальное, способное
развить и обогатить не только свою, но и столичную культуру, были призваны в
большинстве своем губернские, уездные и городские музеи. Будучи хранителями
раритетов, традиций, культурных особенностей региона, они нередко включали в свои
названия наименования названия соответствующей местности,
имена отдельных
личностей, с ней связанных, или имена основателей музеев. Таким образом, местный
музей, являясь «провинциальной академией наук», становился средоточием истории и
культуры региона.3 Осуществляя отбор и сохранение образцов культуры, воплощающих
ценности, особо значимые для местного сообщества, музей также рассматривался как
центр научной жизни края. С одной стороны, создатели музеев старались как можно
полнее отразить в собраниях различные стороны жизни края, проводили экспедиции и
обследования,
осуществляя
целенаправленный
сбор
предметов
и
формирование
коллекций. С другой стороны, они стремились к широкой и активной популяризации
имеющихся материалов путем демонстрации предметов в экспозициях или на временных
выставках, посредством публикаций, обязательных отчетов в печати, устройства
народных чтений и лекций. Подобное понимание предназначения провинциального музея
было обусловлено, вероятно, сформировавшимся в центре лучшими традициями
музейного дела в России, восходящим к временам Кунсткамеры, находившейся, как
известно, в ведении Академии наук и отличавшейся проводимой на высоком уровне
разнообразной исследовательской и просветительской деятельностью.
Эта уникальная «центрообразующая» роль местного музея в провинции получила
теоретическое обоснование в концепции известного искусствоведа, музейного деятеля и
педагога Н.И. Романова. Для него музей – это хранилище «произведений человеческого
духа», храм духовных ценностей, главная задачи которого – помочь человеку познать
самого себя, осознав свою связь как с прошлым своего края, так и с настоящим своей
страны, а может быть и всего мира. Понимая музей как культурный универсум и особого
рода константу культуры, Романов в работе, посвященной судьбе и значению местного
музея, писал: «Наряду с картиной местной жизни музей должен наметить связи,
объединяющие человека с его родиной. С ее природой и жизнью, с предками, понесшими
труды и жертвы ради его блага, с судьбой и счастием всей страны, для обеспечения
которого он работает в дружно единении со всем народом…»4 Однако в дальнейшем идеи
Романова были надолго забыты. В советский период задачи провинциальных музеев,
получивших названия краеведческих, определялись общим характером проводимой
государством новой культурной политики, во многом нивелировавшей региональное
своеобразие и подчинившей их функции прагматическим установкам.
Музеи
превратились в «очаги» новой идеологии и культпросветработы на местах.
Сегодня,
преодолевая
сложившиеся
стереотипы,
методологическую
«растерянность» гуманитарных наук и реальные экономические трудности, местные
музеи переживают рост и развитие. Их усилия сосредоточены на поиске культурной
идентичности
и
изучении
ее
составляющих:
политических,
психологических,
исторических и региональных.5 По отношению к последним место продуцирует
своеобразный локальный дискурс. Идея центра мира образует глубоко укорененную в
самосознании местного сообщества желание видеть «свою территорию», приобщенную к
бытийному центру. Отсюда зачастую проистекает стремление сделать музей если не
символом, то визитной карточкой региона. Такая тенденция опровергает и изменяет
нигилистическое отношение к региональной специфике, многие десятилетия царившее в
экспозициях краеведческих музеев. Она требует радикального пересмотра традиционной
«демонстрации» местной истории в музее. Новые принципы концептуального и образнохудожественного воплощения исторических реалий внедряются в практику музеев вместо
традиционного показа научно систематизированных коллекций.6
В конце XX века представление о миссии музея вне зависимости от его места
нахождения, масштаба, типа и профиля стало меняться. Во всем мире музей, в том числе и
региональный, стал рассматриваться как информационный центр культурного наследия,
как институт социокультурной адаптации, как институт познания культурных ценностей
прошлых эпох и современности, а также расшифровки их значений в целях
общественного
самопознания
и
самоопределения.7
Эта
общемировая
тенденция
прослеживается и в деятельности российских музеев, так как напрямую соотносится с
процессами поиска, отбора, общественного признания подлинных и убедительных
доказательств территориальной и культурной идентичности, характерными для всех
исторически сложившихся и вновь определяющихся в собственном своеобразии
российских земель.
Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела. (XVIII–XX вв.) Т.
1-2. М., 1991.
1
Об этом см.: Равикович Д.А. Музеи местного края во второй половине XIX – начале XX
вв. (1861 – 1917)//Очерки истории музейного дела в России. М., 1960 . Вып. 2. С. 145 –
299, Она же. Местные художественные музеи второй пол. XIX - нач. XX вв. //Вопросы
истории музейного дела в СССР. Сб. науч. тр. №7/ НИИ музееведения. М., 1962 С. 63-117.
3
Размустова Т.О. «Провинциальные академии наук». //Русская провинция. Культура
XVIII – XX веков. Сб. Статей. М., 1992. С.73-75.
4
Романов Н. И. Местные музеи и как их устраивать. М., 1919. С. 100
2
Гуркин В.А. Самоидентификация провинции //Культурные миры. Материалы науч.
конф. «Типология и типы культур: разнообразие подходов». М., 2001 С.230-233.
6
Плохотнюк В.С. Краеведческий музей в структуре культурной коммуникации
//Образовательная деятельность художественного музея. Труды Российского научнопрактического центра по проблемам музейной педагогики. Вып. 6. СПб., 2000 С.182-185.
7
Museums and the making of «Ourselves». The role of objects in National Identity. London,
New York, Leicester University Press, 1996.
5