Невидимый мостик

Скоро он появится, я чувствую.
Вы спросите меня как же определить, что то, что есть, если его не видно? А так,
услышите ль вы меня.., просто надо открыть свое сердце и слышать, слышать
свое дыхание, не в коем случае не надеяться на глаза, а тем более на ум, на все
человеческое.
Что бы понять мне это, вернее стать способным чувствовать, ощущать, мне
потребовалась вся моя жизнь. Сначала, конечно, я даже и представить себе не
мог такого, но в тот день, когда я встретился с ней все начало меняться..
Это был обыкновенный день середины весны. В том году тепло стало рано и мы
радовались, прогуливая последний одиннадцатый класс. Обычно первые уроки
просыпались в кино на пуфиках, но сегодня, отчего то, видеть никого не
хотелось, да и к тому же фильмы все были уже пересмотрены. А так, как
прошедшие выходные мы в основном провели на крыше у друга, и приятное
ощущение возвышенности все еще теплилось, где то за пазухой, я как обычно
выйдя из квартиры, что бы отправиться на первый урок, остановился
задумавшись, и тут первый раз в жизни, пошел по лестнице вверх.
Наш дом четырнадцати этажный, мы жили на седьмом этаже, и ново и приятно
было наблюдать, поднимаясь, граффити заполнившие стены лестничной
клетки. Среди них, конечно было больше ужасного, но и прекрасное тоже было,
и вот передо мной, из темноты технического этажа, вырисовывалась дверь
ведущая на чердак.
Внизу кто то вышел, что заставило меня затаить дыхание и спрятаться. От этого
сердце заволновалось, а дыхание сбилось. Может все таки не стоит, думал я. Но
почему то пересилив себя и, выйдя на свет Божий, продолжал. На двери висел
большой замок, и выглядел он внушительно. Внизу вновь раздался шум.
И тут уже согласившись со страхом своим я развернулся и, стал спускаться.
Но что то, все же, останавливало меня. Это чувство легкого дискомфорта,
резиновости, вдруг возникающее перед чем либо, чаще всего, имеющим
значение, и значение даже не сейчас, а как то совсем потом, и поддавшись ему,
я, вернулся к двери, стал ее дергать и рассматривать. Тут она и открылась.
Оказалось, что замок висел на ней только для вида.
Я шел по темному чердаку, теперь от темноты мне становилось еще тревожней
и страшнее, и потому шел я аккуратно и тихо, подсвечивая себе дорогу своим
новым айфоном подаренным мне на мой шестнадцатый день рождения. Но, уже
начавшее играть внутри чувство успеха, тут же потухло, как только я уперся в
еще одну дверь. На этот раз замок висел на полном серьезе, дверь не
поддавалась. И отчаявшись я съехал спиной по двери, упав на порог. Слышно
было как за стенами крыши гудит город, в какие-то щели пробивались даже
лучи утреннего солнца. Но тут меня осенило - личина замка была очень похожа
на ту, к которой подходил ключ от дома. И вот и эта дверь открылась.
Дальше было уже просторнее и светлее - ветровые окна, летали голуби.
И, поднявшись по маленькой деревянной лесенке к окну, я немного высунулся,
но сразу откинулся назад от вспыхнувшего страха высоты. Это тебе не
пятиэтажка, подумал я, не полезу... Но вдруг, сверху донесся громкий всплеск
воды. Я удивился, но высунуться еще раз не решался, но тут еще один, и еще
один. И не выдержав, зажмурив глаза, я стал выбираться на крышу, и
выбравшись, увидел ее.
Передо мной предстала светловолосая, стройная, обнаженная девочка. На вид
ей было столько же сколько и мне. Она забиралась на голубятню и прыгала с
нее в надувной бассейн так, что брызгами обливалось все вокруг. А вокруг были
натянуты веревочки на которых весели вещи, натянут небольшой тент. Под ним
лежал шкаф на котором аккуратно сложено было пастельное белье, рядом стоял
столик и тумбочка. Мой взгляд упал на мольберт, на котором стояла
недописанная картина, и стоило только начать присматриваться, как она
окликнула меня.
- Эй, что ты стоишь, раздевайся и давай прыгать со мной пока вода еще не вся
разлетелась!
И почему то послушав ее, я быстро стал снимать с себя вещи, подбежал к
лестнице, залез вслед за ней на голубятню, и было замерев в нерешительности
тут почувствовал ее руку, которая сдернула меня с края. Потеряв равновесие я
со всего маху шлепнулся о воду, глаза мои были открыты, уши заливала вода.
Казалось, что у бассейна этого нету дна. Все мое сознание поглощало голубое
ничто. Но вот ноги почувствовали твердое и голова оказалась над
поверхностью. Она стояла поодаль от меня и заматывалась в разноцветное
покрывало. Вылезая я поймал себя на мысли, что стыдно стало мне, и замер не в
силах вылезти из бассейна, но она как бы прочитав мои мысли бросила мне
белую простыню.
- будешь завтракать?
Я не слышал ее, внутри меня неутихаемым ураганом крутились мысли - кто ты?
Что происходит? Что ты здесь делаешь? Что я делаю?
- эй, так будешь завтракать или нет,- донеслось до меня сквозь гул моего
непонимания. Я кивнул и стал вылезать из бассейна.
- садись сюда. Сегодня на завтрак овсяные хлопья, финики, бразильские орехи,
яблоки, козий сыр и лепешки, что будешь?
И лепешки...
- Кто ты, что ты здесь делаешь? - не выдержав спросил я.
- понятно, я Гера, меня назвали в честь греческой богини земли. Я здесь живу и
работаю с недавнего времени. А тебя как зовут, - сказала она ставя передо мной
пиалу с геркулесом.
- Меня Георгий, ну то есть тоже Гера, меня не знаю в честь кого назвали, только
я геркулес не ем.
- А ты попробуй, хоть раз в жизни, в честь Победоносца..
- Что?
- Ничто..
...
- так что ты здесь делаешь?
- а ты?
- я школу прогуливаю, а ты что?
- везет тебе наверное - в школе учишься, а меня родители сами учили.
- как так?
- а так, мы постоянно переезжали, а иногда и не в домах жили. Вот и учили.
- а почему переезжали?
- они говорили что нас ищут...
- а почему вас искали?
- ну, иногда они говорили, что истину всегда ищут..
Я задумался и стал есть. Геркулес и вправду оказался очень вкусным. И пока
еда наполняла меня она, держа в одной руке пиалу, другой, не выпуская ложки,
раскладывала краски рядом с мольбертом на бордюрчике которым кончалась
крыша, напевая очень тихо какую то приятную, неизвестную мне мелодию.
- а где теперь твои родители? - отходя, что бы начать одеваться, пока она на
меня не смотрит, продолжил я.
- они ушли туда, где их не найти, тем, кто их искал, туда, куда уходят те, кто
сделали все что могли.. Они мне что то рассказывали об этом, но я тогда толком
ничего не понимала, а когда поняла, то есть ощутила, их уже не было рядом, не
было у кого спросить то ли я ощутила. Но ощущение это было настолько ясное,
что на самом деле сомневаться не приходилось, первые дни только.
- что? А кто их искал?
- черные люди.
- какие?
Вот смотри и вынув из тумбочки несколько зарисовок она дала их мне.
- Теперь их почти не осталось, сейчас они стали хитрыми, коварными, и
действуют незаметно, из далека, через что то, но тогда... Ладно, оделся? Теперь
иди откуда пришел, тебе пора.
- это с чего?
- не объясню, пожалуйста уходи.
- могу ли я прийти еще раз?
- приходи, только не раньше завтра. И ни кому обо мне не рассказывай, даешь
слово?
- да, даю.
- хорошо, и помни, что слово в сто тыщ раз дороже любой бумажки, понял.
- да.
Она отвлеклась и подбежала ко мне. Впервые тогда я увидел так близко ее
глаза. Они были чисто зеленые, а взгляд строгий, но добрый. Она посмотрела на
меня секунду и тут обняла.
Чувство с которым я спускался вниз не покидало меня потом весь день.
Спускаясь я разошелся с родителями вышедшими из лифта, но не они меня, не я
их, не заметил, только потом это вспомнилось мне.
Это чувство было чем то вроде безразличия ко всему, да вот только различать
удавалось как никогда раньше. Я будто взлетел в небо и наблюдал и себя и все
во круг себя, как птицы крылатые. Все обычные интересы мои как бы покинули
меня.
Так ходил я и ходил вокруг пока не пришло время возвращаться домой из
школы. А когда вернулся родители увидев меня удивились мне.
- ты что влюбился, - тогда спросила меня мать. Но не до разговоров мне было, и
пошел я к себе в комнату. И то, чем обычно занимался - компьютер, игры, сети,
не любимые уроки, телевизор, сделались мне как то на удивление чуждыми, и
только хотелось чего то того, а чего, я и сам не понимал, до и хотелось ли..?
Так и сидел я до самого вечера на кровати своей, смотря в окно не о чем не
думая, когда стемнело вышел, поел, и лег. Так хотелось скорее заснуть что бы
завтра...
Так я встретился с ней, так. А когда, уже после, пытаясь рассказать это друзьям
я вызывал только смех, да и действительно какой нормальный человек способен
поверить в такое. Так я и перестал рассказывать, а просто, жил и верил. И вот
случилось, скоро, уже скоро.
А завтра не было, потому как родители разбудили меня раньше обычного, со
словами что радость тебе - ты не идешь в школу. А едем мы в Калужскую
область в монастырь Оптина Пустынь на пару дней.
Тогда это поездка казалась мне самым страшным и мучительным из
возможного, после я вспоминал эти дни, когда уже повзрослев пришел туда по
собственной воле, но сейчас, знал, что ждет меня много часов дороги,
прицерковная суета, исполнение ритуалов, смысла которых я тогда не понимал
совсем, в пространстве не отличавшимся для меня тогда ничем от какого либо
другого. Нетерпение, скука, мучение, и, т. д.
Но вот мы вернулись, перетерпел, утро, и снова иду вверх, волнение одолевает
меня так, что трясутся руки. И вот, взявшись за ручку первой двери чердака я
понял, что замок поменяли. И сколько я ее не дергал, уже не обращая внимания
на происходящие внизу, все было тщетно. Сомнение вновь охватило меня, а
вдруг мне все это приснилось тогда, причудилось, вдруг эта дверь вообще
никогда не открывалась.. Но пересилив себя, стал рассуждать. Как то же она
туда заходит, думал я, и с этой мыслью, спустившись, стал вполурпятку ждать у
каждого подъезда пока его не открывали. Там поднимался на последний этаж,
но зарыто, закрыто, закрыто. Так пришло время вернуться домой.
Первым делом я посмотрел в интернете где продаются средства для взлома, но
они оказывались либо дорогими, либо труднодоступными и тогда меня осенило.
Наш дом был таким, что пожарная лестница состояла из внешних балконов и,
через нее можно попробовать забраться, и это последний шанс.
Утро, я стою на балконе четырнадцатого этажа. От крыши меня отделяет два
метра стены с выбоинами и карниз. Я пытался было кричать, звать ее, но в ответ
звучало только эхо. Так я простоял около часа, все никак не в силах решиться,
как перед заходом в холодную воду. Но вот выстояв еще с пол часа, и уже
совсем ясно определив, как именно буду это делать полез по стене. Быстро
преодолев первую часть, и схватившись руками за карниз я повис. И повис так,
что сил подняться не хватало, а ноги уже не чувствовали упора. Мое сердце
стало разрываться от страха, я не мог двинуться не туда не сюда. Я весел и
весел, казалось, что руки вот-вот не выдержат. Пальцы начали разжиматься,
ноги не находили того приступка с которого я отталкивался. И тут, ее рука во
второй раз коснулась моей. Она одним сильным движением втянула меня на
верх и оставила отдышаться. Я видел свои руки, ладони, которых были
исполосаны жестью, царапину на ноге, которой я зацепился забираясь, и порвал
брюки, но смотрел я на нее.
Она, все так же обнаженная, делала зарядку, только потом я узнал, что это
называется приветствие солнцу, а тогда удивлялся пластики и необычайности
движений.
- эй раздевайся и давай со мной.
И на этот раз без лишних вопросов я скинул с себя одежду и стал приближаться
к ней. Должен сказать, что тогда первый раз встретившись с ней, я впервые
видел обнаженную девочку по настоящему, теперь - первый рассматривал ее. И
огонь внутри меня стал разгораться, и напряглись конечности мои, и зрачки
начали расширяться. Это было так красиво, что брови съезжались домиком. Тут
она обернулась на меня. И вновь стыд охватил меня, я упал на корточки, что бы
скрыть возбужденность свою.
- ни чего, вставай, ты же мальчик, это нормально. Скоро ты привыкнешь.
Я качал головой не в силах встать. Она подошла ко мне взяла меня за руку и
подняла. А другой дотронулась до него. Белая жидкость брызнула так, что
попала мне на лицо.
- ну вот, так будет проще, но знай, что если хочешь приходить ко мне тебе надо
понять кое что, и тренировать себя в этом.
Она дала мне бумажное полотенце. Огонь внутри меня стихал. Тело немного
ослабло.
- а теперь давай повторяй за мной.
И я стал повторять за ней. Мы вставали ложились, складывались пополам,
обнимали руки и ноги. Все это было достаточно больно и сложно, с меня
каплями лился пот.
- ну вот и все, пойдем прыгать в бассейн.
И как в прошлый раз, забираясь на голубятню, только теперь уже без чувства
сомнения моего, мы прыгали в воду, которая разлеталась по всей крыше. Потом
так же завернувшись в цветную тряпку она кинула мне простыню. На завтрак
было все тоже самое только вместо геркулеса была гречка с молоком,
казавшаяся не менее вкусной.
- так вот, - продолжала она, - понять тебе надо одну простую вещь, что
увлекаясь телом своим, и следуя его порывам ты никогда не обретешь счастья,
тебе никогда не станет хорошо. Постоянно хорошо. Каждый раз тебе придется
размениваться на мелочи, и не сознавать главного, что, как пятки балерине дают
высокий и уверенный прыжок. Согласись, сегодня подходя ты рассматривал
меня и смотрел на одни и те же места,- я кивнул, и воспоминание об этом снова
огоньком загорелось внизу, но теперь я сдержался.
- а это значит, что тобой управляло тело. Ведь глазами правды не увидеть. Если
хочешь один раз я могу тебе показать все и рассказать как устроена, что бы
дальше тебя это не волновало, но обещай, что, когда это случиться, ты будешь
сдерживать себя, как сейчас ты это сделал,- опять словно прочитав мои мысли
сказала она.
- так же, если это и будет происходить снова, это ведь совсем нормально, тебе
надо будет просто не обращать на это внимания. Ты можешь рассматривать
меня сколько хочешь, ведь по большому счету я мало чем отличаюсь от
деревьев, или зверей, но на тех же условиях. А то, что должно случаться между
обнаженными людьми разного пола может случаться, и должно быть, ведь это
чудо великое, но только после того, как возникнет любовь, но это еще не все.
Потом мужчина должен решиться и попросить руки возлюбленной у отца ее, и
взять ее в жены, и кормить, и одевать, и давать кров и покой. Только тогда, но
до этого тебе еще жить и жить, а сейчас просто учись держать свое тело и слово
тоже. Понял?, - сказала она, доедая кашу.
- да, - ответил я в удивлении, - а сейчас можешь показать?
- то есть ты уверен, что уже способен справиться с собой?, - улыбнулась она.
- я буду стараться изо всех сил.
- хорошо.
Тогда она встала и отойдя взяла бумагу, карандаши, вынула маленький стульчи.
- раз так, за одно ты будешь еще учиться рисовать, это поможет тебе не терять
концентрации. Давай простыню. Я дал ей простыню, а она мне бумагу с
карандашами. Она села напротив меня и обнажилась.
- рисуй.
- но я не умею.
- а ты попробуй. Просто соблюдай границы света и тени. Прежде всего,
передавай правильно формы в их пропорциях, далее перспективе и свете. Все
остальные качества приходят как результат способа передачи формы. Обозначь
основные части рисунка в виде овалов и прямых линий. Ну а потом штрихуй, по
поводу цветов я расскажу тебе позднее, пробуй.
И я начал рассматривать ее, и увиденное переносить на бумагу. Было
начавшееся волнение скоро утихло, и вот я уже сосредоточено познавал мир
света и теней, линий, овалов, и, женского тела.
Так прошло много времени, за которое я изрисовал несколько десятков листов.
Она мне обо всем рассказывала и объясняла что для чего, и как это лучше
нарисовать. Тогда меня было так интересно, что я даже пропустил время в
которое обычно возвращался из школы и пришлось врать родителям, что мы с
учителем изо ходили в гости к художнику, а тот нам раскрывал азы мастерства,
которые и вправду мне открылись сегодня. И тогда стыд начал покидать меня.
Потом только я узнал, что именно по способности стыдиться Бог, согласно
истории про Адама, Еву, и райский сад, распознал преступление их.
С тех пор каждый день мой начинался с подъема по стене на крышу, с йоги,
ныряния в бассейн, рисования. И теперь так увлеченный этим, я удивлялся
тому, как мог я переживать, сомневаться, испытывать страх...
Она читала мне свои стихи, и я, тогда начал прибывать что то писать. Она
раскрывала мне пользу здоровой пищи, и говорила, что главное в ней это то, что
она не надолго остается внутри. Ела должен сказать она очень мало. Потом она
стала учить меня танцевать и все это мы делали обнаженными. Только когда
поднимался холодный ветер или было пасмурно мы одевались.
Сперва я разучивал венский вальс, потом медленный, далее медленный
фокстрот, и это десятая часть тех танцев, которым она в результате меня
научила. Танцевать было так же хорошо, как рисовать.
- так почему ты живешь здесь,- спросил я ее однажды, когда мы прилегли
немного отдохнуть после долгого занятия быстрым танцем.
- жду, - потягиваясь сказала она.
- а чего здесь можно ждать?
- невидимый мостик.
- что?
Она перевернулась на живот и стала выгибать спину.
- ну это та дорога по которой те, кто здесь все сделали могут уйти.
- это как?
- а вот так. Существует множество миров, и, наш мир, в отличие от многих, есть
превратный, то есть тот, через который можно прийти к истине. Для этого,
правда нужно ой сколько, то есть всего одно.. там мои родители.
- там..? Но, почему они не с тобой.
Она встала и начала растягиваться.
- Потому что они сделали все, что могли.. понимаешь, сначала это было в
порядке вещей, они занимались своими делами и все было хорошо, и те редкие
встречи с черными людьми, однажды начавшимися после прихода не большой,
но все таки славы, заканчивались просто разговорами. Славы, стоящей на
благодарности, и радости людей. Но потом, по мере того, как работы родителей
становились все более сильными, и все большим и большую радость
приносили, черные группами стали преследовать нас. Начались проблемы с
доступностью, нам просто стали перекрывать выходы куда бы то ни было,
иногда даже еду было сложно достать. И что бы продолжать трудиться,
довершить начатое, приходилось уезжать все в более безлюдные и натуральные
места, выращивать все самим, носить воду из колодца. С каждым месяцем
становилось все сложнее и вот, однажды утром много мужчин в костюмах
окружили наш дом. Тогда мы жили в Абхазии. Выхода не было и мы побежали
на крышу, там родители поцеловали меня и оставив мне письмо, которое велели
спрятать, ушли. В этот момент люди эти забежали следом, но потому, как я,
тогда еще ничего не ощущала, на меня даже смотреть не стали. Когда они ушли
я открыла письмо и... а почему ты спрашиваешь?
- мне кажется неправильным, что ты живешь здесь, что ты одна, и..,
Выпрямившись она направилась к этюднику, я встал и пошел за ней.
- подожди, а кто все таки эти в черных костюмах?
- это слуги тех, кто считает себя самыми достойными, тех, кто не чувствуют
любовь, красоту, вечность, но знают, что именно это нужно для перехода, и
потому они делают все, что бы завладеть этим, и ловят, и пытают тех, кто
ощущает, и с другой стороны, за счет страха, не дают никому ощутить это,
потому, что сами такие. Сейчас правда их просто так не увидишь, но они
кругом, они ставят ловушки..
- Ощущают что, какое начатое, какие ловушки?
-,Если бы это можно было бы объяснить, на это уходят жизни, ну а ловушки
вроде необходимости есть..
- Понятно.. а ты как берешь еду?
- я рисую картины, которые у меня покупает один хороший Человек на рынке,
этого мне хватает на все, что мне нужно.
- так если ты зарабатываешь, почему не снимешь комнату, и не станешь жить
как все?
- говорю же - я жду невидимый мостик, и как все у меня уже не получиться..
- какой мостик, какие родители, люди в черном, что за бред, куда ушли, зачем
ты меня обманываешь?
Я обогнал ее преградил ей путь, она остановилась передо мной.
- я никогда не обманываю, вранье это то, что разрушает необратимо. Это трудно
понять, но даже и здесь на земле есть низший мир, и мир высший. В низшем
миру живут те, кто бездельничает, таскает друг друга за волосы, ворует,
обманывает, испытывает недовольство и раздражение, те, кто считают, себя
центром всего, это мир не счастливый. А высший тот, где каждый
самостоятелен, где мужчины и женщины живут парами, где каждый трудиться
на благо другого, где мудрость и согласие, где центр всего ощутимо во вне, это,
и может там и тяжелее в сто раз, и печальнее, но мир счастливый. Так вот, а
землей все не ограничивается я уже говорила.. она подняла руку и попыталась
отодвинуть меня одним сильным движением,
но я воспротивился ей.
- необратимо, высший, низший, что значит не ограничивается? Посмотри по
сторонам ты что не видишь, что происходит на самом деле? Ты вообще
спускаешься с крыши? Ведь это все твои выдумки, но ты ведь не сумасшедшая,
зачем тебе это?
- знаешь что уйди пожалуйста, успокойся и приходи завтра.
Она резким движением обняла меня, и мы разошлись даже не оборачиваясь.
До положенного времени возвращения из школы было еще достаточно, и я
пошел гулять по городу. Было начало лета и мне только и встречались девочки
в коротких юбках с голыми животами, собирающее взгляды окружающих их
мужчин, но почему то, не смотря на произошедшее, я помнил, что она говорила
мне, и старался просто не замечать их, идти безлюдными дворами. Там мне
встретились одноклассники, они сидели и пили пиво.
- будешь? - спросили они меня.
Я не стал отказываться, было жарко и стакан за стаканом утоляли жажду и
смягчали обиду, все таки возникшую по ее вине. Потом еще подошел один
товарищ и предложил всем покурить травы и мы курили и смеялись. Мне все
это нравилось и было хорошо, так хорошо, что даже начинало казаться, что это
уж точно куда лучше рисования, танцев, йоги.. Ребята кричали, и перебивая
друг друга, хвастали у кого длиннее, и кто больше, но это было смешно и
приятельски. Перед уходом я попросил немного травы, думая, завтра
рассмешить Геру, показать ей, как может быть хорошо.
Проснувшись утром я физически ощущал бледность моего тела, сил не было
встать с кровати, было плохо. Во рту густым осадком скопившееся пиво не
поддавалось даже зубной пасте. Голова гудела, и все казалось противным, и
было раздражающим. Родители подняли меня стали кормить, а я кричал на них,
мол я сам, отстаньте, не мешайте.. Они выслушав без какого то ни было ответа,
дали карманных и выставили за дверь.. Поднявшись к ней я сжимал в кармане
горстку травы, которую чуть было не забыл в невнимательности своей, сгорая
от нетерпения обрадовать ее. Когда мы встретились, она позвала меня как
обычно, заняться зарядкой, но сказав ей, что сил у меня нет, я предложил
вместо упражнений покурить травы.
- ты что ничего не понял? - приостановилась она.
- а что такое? - доставая из кармана трубочку продолжал я.
- говорила же тебе про тело, ты что думаешь только возбуждение есть его
проявление?
- ну да, а что?
- посмотри на себя, ты как мертвый. Разве это хорошо?
- хорошо станет если покурим! - я искал зажигалку, а она продолжала
неотрывно смотреть на меня.
- Да, тебе станет, потому, как ты сейчас в дисбалансе ей и созданном, и если ты
ее покуришь, то действительно выровнишся, но потом станет опять плохо, и что
ты будешь делать.. Снова курить? А мне если покурю станет не хорошо, потому
как свое здоровье я взращиваю годами, и загрязнять кровь, ради несравнимых с
каруселью даже ощущений.. Уходи и больше никогда не приходи ко мне таким.
Эти слова остановили зажигалку уже приблизившуюся к трубке.
- каким таким? - Начал я кричать на нее. - Это всего лишь маленькая радость!
- За одной маленькой последует другая, и так не заметишь, как станешь одной
большой радостью, только вот радость эта будет только для тебя, другим будет
грустно на это смотреть. - продолжив разминку сказала она.
- Кого ты из себя строишь! Думаешь ты лучше меня знаешь, как мне быть!?
- и крик, злость, беспокойствие это тоже тело, - отвечала она спокойно, теперь
как бы не замечая меня.
- да как ты смеешь меня учить,- продолжал я кричать.
- уходи, отоспись, хорошо поешь, маслиновые косточки хорошо чистят
организм, я буду ждать тебя завтра. И демонстративно выкинув при ней пакетик
с травой я ушел вне себя.
А завтра случилось так, что родители узнали, о прогулах моих, а ведь на кануне
еще и госэкзамены. Они взяли меня под строгий контроль и из дома отныне
выход мне был закрыт. Это было ужасно, но с другой стороны спасало, потому
как по вечерам первое время очень хотелось выпить и покурить.
Шли дни, дни, когда я познал, до того для меня не ясное слово скучать, а в
прошествии еще нескольких дней - страдание, и еще нескольких - муку. Я
только и думал о ней. И теперь ругал себя за то, что так поступил с ней. Как
только меня освобождали от подготовки к экзаменам, которая понемногу все же
становилась мне интересной, и к тому же ненадолго отвлекала от боли моей, я
принимался писать ей стихи, рисовать ее на память, представлять, что танцую с
ней. Да, мама была права теперь я ясно осознавал, что действительно
влюбился.. Так прошло несколько недель, в течении которых все нарастал
страх, что когда я приду к ней вновь, ее там уже не будет. Так и случилось.
Когда преодолев стену, крыша предстала передо мной она оказалась пуста, и
только у голубятни валялся сдутый бассейн, лежал шкаф накрытый
полиэтиленом, и тумбочка.. Я упал и плакал.
Наступили экзамены которые я кое как сдал. Ехать на выпускной я отказался, и
ребят которые звали меня пить после экзаменов я оставил, за это они прозвали
меня, трус, и козел, да, я потерял их доверие, но зато, пусть и мысленно, но был
с ней.
И вот в прошествии еще трех недель, а поднимался я на верх каждый день, мои
страдания были вознаграждены.
Мое сердце сжалось, радость силой торнадо затягивала в себя все внутри, на
глазах вступили слезы, слезы потому, как думалось мне, что уехала то она из-за
меня и теперь меня точно видеть не хочет.
Она сидела ко мне спиной, вся спина ее была покрыта веснушками. Она пела
песенку и кормила голубей. Вокруг нее лежали сумки и мешки.
- прости меня, я не хотел, неужели своим побегом ты пыталась преподать мне
еще урок? - осторожно подходя к ней, говорил я.
- я не убегала, и ни чего не хотела. Выдумки это такое же проявление тела,
кстати сказать, так, что бросай думать за других, это еще хуже вранья.
Она вскочила и подбежала ко мне, и обняла меня. Она улыбалась, и я
улыбнулся. Она вытерла обратной стороной ладони воду скопившуюся округ
глаз моих.
- но, а где ты была?
- на море, видишь вся веснушками покрылась..?
- но почему ты мне ничего не сказала?
- так ты же перестал приходить, не кому говорить было.
- я думал что умру без тебя!
- что? Лучше помоги мне разобрать вещи.
И отбежав к сумкам она станцевала знак предложения.
Я помогал ей. Среди ее вещей были новые картины с морскими пейзажами,
раковины и камни.
- зачем тебе эти камни?
- Нет, правильно - зачем я камням?
- чего?
- баланс, как вот это.
- канат, а он что?
- я по нему хожу, хочешь попробовать?
- да.
И она натянула канат между голубятней и краем крыши. И хотя я всегда
преуспевал в спорте здесь у меня не выходило больше трех шагов, при том я
весь обливался потом, как будто сидел в сауне. Пока я пробовал ходить она
стала показывать мне камни, и ставя их друг на друга так, что соприкасаясь
всего одной точкой они выстраивали вертикаль, по три, четыре камня, и так
заинтересовала попробовать и меня. Но как и канат не поддался мне, так и
камни упорно не хотели вставать друг на друга.
- но ничего, сразу ничего не бывает. Если хочешь чего то, то каждый день надо
этим заниматься. изо дня в день, жертвуя всем ради одного, двух дел. И только
спустя десять тысяч часов занятий может что то восполненное удастся. А так
даже не думай. Надо мало спать, и с самого утра, после зарядки, приступать к
работе над собой и предметом, только так.
- а как же свободное время, отдых и праздники?
- праздник есть праздник, а для отдыха существует один день в неделе, сам
выбирай какой. Свободное время это выдумка, может разве что только время
еды, а так не секунды нельзя тратить напрасно.
- почему, что значит напрасно?
- это трудно объяснить.. Потом, если будешь так делать тебе это само откроется.
- это то что было написано в письме?
- нет это я сама поняла.
- ну а что же там было.
- ты готов верить и никому не расскажешь?
- да, обещаю.
Тогда она залезла к себе в шкаф и достала конверт.
- держи, сам читай.
Когда я открыл письмо то увидел рисунок заставивший меня вздрогнуть. Я
застыл и смотрел на него. Нет было это не страшно, это было прекрасно. Пот
выступил у меня на лбу, дыхание участилось, радость тихо вырывалась из
глубин меня. Когда же я пришел в себя и смог оторвать глаза от рисунка, то
перевернул лист, где на обратной стороне было написано:
В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была безвидна и пуста. И тьма над
бездною. И дух Божий носился над водою. И сказал Бог. Да будет свет. И стал
свет. И увидел Бог, что он хорош и отделил свет от тьмы. Далее шел
старославянский алфавит. Аз буки веде глаголь добро есть живите зело земля и
ибо како люди мыслете наш он покой рцы слово твердо, и так далее. Ниже было
написано: любовь наша, прими, то что мы оставили тебя, но так было суждено.
Ты уже взрослая и сама все можешь. Когда ты ощутишь истину, и смыслом
наполниться все, тогда поднимись над миром, и живи там. Делай дела добрые и
жди. Если все верно, а в проверку тебе тексты, что выше, хотя вряд ли они
будут тебе нужны, то однажды почувствуешь, что скоро откроется незримая
дорога. Тогда ступи на нее и иди по ней. Там ты встретишь нас. Но можешь и не
делать этого, а остаться на земле ради людей. Тогда мы встретимся в
отведенный для тебя час, но помни, что тогда тебя будут всегда искать, и если
поймают, то уже не отпустят.
Дальше был нарисован кружок внутри которого помещалась точка.
Я не стал ничего уточнять, потому, как потрясение от рисунка, во мне что то
безвозвратно переменившего, создавало толщину внутренней тишины. И молча
я помогал ей разбирать остальное.
И действительно здесь, на краю, ничего не имеет значения, здесь все просто
есть, есть так, что ничего нет, кроме одного ощущения, такого, как будто и не
чувствуешь ничего.
Ну вот, началось..
Шло время, все больше я находился с ней. Да, я точно любил ее. Душа моя
заливалась светом стоило мне только увидеть ее. Дыхание сбивалось, стоило
мне только обнять ее прощаясь. И вот однажды вечером я не выдержал и сказал.
- я люблю тебя.
- я знаю.
- и давно ли ты это знаешь?
- с того момента, как ты влюбился в меня. Это читалось во всех стихах, которые
ты приносил мне. В твоих глазах.
- Ты читаешь мысли?
- Читать мысли очень просто, но для этого сперва необходимо остановить свои..
- а знаешь ли ты, что я хочу навсегда быть с тобой.
- это было нетрудно предположить, но ты уверен, что способен быть таким, с
которым можно быть всегда?
- ты предлагаешь мне сомневаться?
- нет, я предлагаю тебе выбор.
- выбор из чего.
- понимаешь что бы быть навсегда со мной тебе придется отказаться от всего
остального, и мало того, для этого тебе нужно будет просить моей руки у моего
отца, а он сам знаешь где.
- то есть ты тоже хочешь быть со мной навсегда?
- не знаю..
- я готов просить твоей руки у твоего отца.
- тогда готовься - осваивай дело и занимайся им каждый день, что бы он увидел
твой труд. Учись сдержанности и мудрости, этого ты можешь найти достаточно
в искусстве, религии, и благотворительности. Ну и если все будет хорошо мы
пойдем по не видимому мостику вместе. Да, и еще, верь мне без сомнений, как
и другим людям.
- но как мне идти по чему то если я этого не вижу? Это же сумасшествие, и как
я могу верить тебе, а тем более другим?
- а вот так, для начала просто верь мне, безоговорочно, ну и людям вокруг, а
потом и просто научишься верить. Без этого ничего не получиться.
- А как можно верить людям вокруг ведь они..
- Знаешь такую поговорку - верь, и тебя когда нибудь предадут, не верь, и
предашь самого себя, да и потом - каждому по делам его будет ему. Вера ко мне
и другим, хорошо?
- хорошо.
- да вот еще, для того, что б пойти со мной тебе придется жить тут, то есть ты
должен не обманывая родителей сказать им что уходишь.
- но если я так и сделаю еще увижу ли я их.
- конечно, и меня с ними познакомишь.
Тут я первые поцеловал ее. И в этот момент, когда мои губы коснулись ее губ,
как буд то земля и небо поменялись местами. И нечего большего в жизни моей
не ощущал я.
- а что мне взять с собой?
- ничего мы пойдем голыми, привыкай не носить одежд.
Счастье переполняло меня и тогда в таком настроении я отправился домой.
Когда я пришел был уже совсем вечер и родители были дома.
- Дорогие мама и папа,- начал я торжественно,- я нашел себе невесту и ухожу
жить с ней. Не знаю как долго меня не будет, но можете быть уверенны, что
скоро я приду и познакомлю вас с ней.
- и кто же эта счастливица? Спросила мама.
- ее зовут Гера.
- она что гречанка, - подшутил отец, - а что вы будете есть?
- она работает, и я скоро смогу зарабатывать, к тому же нам ну совсем немного
надо, вдвоем у нам получиться, я уверен.
- и где она живет, куда ты уходить собрался?
- она живет недалеко, но не могу сказать где.
- то есть как не можешь?
- она просила меня не говорить.
- а кто ее родители?
- у нее их нет, она говорит, что они ушли..
- а вдруг это не та, которая суждена тебе?- спросила мама.
- я точно знаю, что та, такого со мной никогда не бывало.
- но ведь тебе всего шестнадцать!
- и что? Разве это имеет значение?
- значение имеет то, что ты наш сын, и мы тебя не собираемся никуда
отпускать, ты же еще не самостоятелен. Тем более тебе еще в институт
поступать скоро, и потом, только когда начнешь обеспечивать хотя бы себя мы
подумаем. Ты решил куда будешь поступать?
- я решил, что ухожу к ней. И если вы действительно считаете меня не
самостоятельным знайте, что вы ошибаетесь. Я встал и начал уходить. Но тут
отец подлетел ко мне схватил меня и поволок в мою комнату.
- если хочешь уходить то вот твое место. Он затолкнул меня внутрь я упал на
ковер и горькие слезы полились по щекам моим, кажется так, я никогда не
плакал. Наступила ночь, и решив, что родители спят, я тихо стал выходить, но
подойдя к двери обнаружил ее закрытой на большой ключ, и конечно же такого
ключа у меня не было. Вернувшись в комнату я стал обдумывать план побега.
Единственным вариантом было окно, и поскольку за все это время, общения с
ней, страхи все меньше посещали меня, то есть если и было мне чего бояться
теперь, то только одного, что ее не станет у меня. Я начал вязать простыни, но и
сам того не заметив заснул. Утром родители меня встречали на кухне.
- откройте дверь!
- она открыта, утро вечера мудренее. Так ты и в правду решился?
- да.
- тогда вот что, вернись сегодня и перенеси нам то, чем эта девочка
зарабатывает. И еще пару ее вещей, понял?
- да.
Я мигом влетел из квартиры.
- я сказал им что ухожу к тебе!
- и что они?
- не смогли отказать, но попросили принести им твоих вещей, то чем
зарабатываешь..
- хорошо.
Она встала и дала мне свежую картину и брошку.
- скажи инициалы твоих родителей
- А.А и К.С
Тогда вырезав две тряпочки она вышила инициалы в углах. Потом собрала еду
которая у нее была и сделала что то вроде фруктового салата, только с брынзой
и приправами. Получилось очень вкусно, мы заодно этим позавтракали. А я
пока она делала это, случайно нашел в отдаленном углу крыши медную
проволоку, и не знаю с чего привязав одним концом к голубятни, а другим
закрепив в расщелину крыши создал первый музыкальный свой инструмент.
Это были три струны низкая, средняя, и высокая, которые достаточно звучно
резонировали о голубятню. Она дала мне все, и я пошел к родителям.
Я ждал их весь день, когда же они вернулись я отдал им это. Они обрадовались
еде, потому, как вернулись голодными, и сочли ее действительно вкусной.
Брошку, с радостью взяла себе мама, сказав, что это редкая, красивая и старая
вещь. Платки они положили в спальню, а картину повесели в гостиной.
- хорошая девочка.
- теперь я могу уйти к ней?
- нет это еще не все, теперь тебе нужно начать работать, что бы нам не было
стыдно за тебя, от того, что ты обуза на плечах ее.
- то есть приносить деньги?
- для начала это не обязательно, приноси то что ты делаешь, что бы мы могли
увериться, что ты делаешь, и этим сможешь прокормить ее.
- Главное свое дело сынок, посмотри по сторонам, сейчас все страдают
бездельем и пустотой, ну то есть они ходят на работу, но что они там делают?
Ничего. Но деньги то им за это дают, и потому все считают теперь, что ничего
не делать это - делать, потому, как деньги дают. А ты, пожалуйста, чем ни будь
реальным займись, хоть ботинки чисти..
- ботинки.., я не знаю что.
- тогда оставайся и не выдумывай самостоятельности.
- хорошо, дайте мне немного времени поразмыслить.
Конечно родители были очень удивлены, на их глазах я менялся необратимо. И
из того замкнутого, серьезного мальчика, погружённого в мир компьютерных
игр, и беспредметно шлявшегося по комнатам, прорвался росток
осмысленности и света, росток сейчас раскинувшийся плодовитым деревом на
карнизе.
Да, позже я не раз замечал, как любовь меняет и мужчин и женщин. Как они
преображаются в мудрости, или чахнут в безумии. И наблюдая сознавал какая
же великая ценность любовь, а уж тем более семья. Как разнополые существа
становятся одним, целым, бесполым. И из за этого я здесь, ведь как мне не было
тяжело тогда, ее лицо не на секунду не покидало меня.
Вот он уже появляется я чувствую...
Придя к ней я пересказал ей новое требование родителей. И она ненадолго
задумавшись сказала.
- Мне понравился твой инструмент, как ты додумался до этого? Он звучит
необыкновенно.
- даже не знаю.. Как то давно будучи еще маленьким мне встретилась гитара, и
тогда мне захотелось самому сделать что то такое. И вот вчера найдя проволоку
от нечего делать.. А что необыкновенного в нем?
- звучание - есть высшее проявление человека, но и среди звуков есть правда и
не правда, так вот звук, который издает твой инструмент - правда. Это значит,
что у тебя талант. Займись этим, эта работа будет дарить счастье многим
людям.
- разве в работе не главное получать много денег?
- сам подумай, ну вот у тебя много денег и что?
- ну я могу купить все что хочу, машину, квартиру, есть в дорогих ресторанах,
покупать модную одежду.
- мы опять возвратились к вопросу тела, ты хочешь возить его, одевать кормить,
выделят среди прочих..? Услышь меня уже раз и на всегда: если это сама цель,
то ты никогда не будешь счастлив, потому как телу свойственно съедать душу.
- ну а как тогда?
- а так - дари счастье людям и они тебе отплатят в разы. И будет у тебя все тоже
самое но стоять это будет не на жадности и самолюбии, а на радости и пользе.
- то есть ты считаешь мне стоит попробовать?
- да, оставь меня не на долго, и я тебе дам книги, ведь начиная что то делать
надо знать, как это делали до тебя. Я знаю, где взять книги великих мастеров
таких как Амати, Страдивари, Шерцер, Краснощеков. Но всегда знай, что то,
что ты будешь делать не может быть повторением, ведь самую большую
радость доставляет то, что человеку удалось впервые придумать. И вот эти
струны меня тем и удивили, что просто так их натянуть может любой, но
добиться такого звука.. И она начала играть на них, кивая мне, что бы я уходил.
- ну что?, - сказали родители
- я буду делать музыкальные инструменты.
- что ты будешь делать? На дворе двадцать первый век, всех давно интересует
электронная музыка, куда ты их денешь?
- не волнуйтесь все будет хорошо.
Когда я вернулся к ней я застал ее спящей сидя, а на руках у нее лежала стопка
толстых очень старых книг, и свитков, но выглядящих достаточно ново. Тут она
проснулась.
- о ты как раз, вот что мне удалось найти.
- где найти?
- во сне.
- что?
- понимаешь сон ни чем по большому счету не отличатся от того, что называют
мир. Мало того он его вторая половина. Я могу тебя этому научить. Так вот во
снах своих я иногда не сплю. Но не сплю только по очень важным делам,
потому, как сновиденье это магия. А магия это почти такое же проявление тела,
как и все остальное, но очень редко я позволяю себе это, читаю, разговариваю с
мудрыми людьми, танцую на балах. И вот сегодня пройдясь по мастерам я
напросила у них книг.
- но как такое возможно - там просила, а они здесь?
- говорю же сон и не сон - по сути одно и тоже, и граница настолько тонка, что
позволяет переносить предметы и туда и обратно. Вот держи, только эти на
итальянском, австрийском немецком, вот русские, пока читай их.
- а с остальными как быть?
- итальянские я переведу тебе сама, а остальные сам думай.
Тут я, никогда особо не ценивший профессии моей матери впервые
обрадовался ей.
- у меня ж мама переводчик.
С тех пор мы были плотно заняты делом. Теперь я проводил у нее почти все
время, после зарядки и завтрака я принимался изучать книги, она переводить и
рисовать. Иногда мы делали перерывы на танцы, иногда она начинала петь и я
подхватывал ее пение. Как выяснилось у меня оказался абсолютный слух.
Мама с радостью принялась переводить, а папа на мог поверить своим глазам
когда увидел книги, а тем более, что я собираюсь читать, а тем более что то
делать.
Прочитав несколько книг и свитков, которые она отнесла обратно в сон, сказав,
что они еще кому то могут понадобиться, я стал собирать материалы. Родители
вне себя от радости дали мне достаточно денег на покупку всего необходимого.
Мы думали что не дождемся, как наш сын станет делать толковое.
К этому времени закончились переводы и дни мои уходили на подкрепление
теории практикой.
Это было одно из самых сложных усилий над собой в моей жизни. По
сравнением с этим работа над телом казалась детской игрушкой. Усилие
приучить себя к терпеливому и радостному труду. Сначала я постоянно
отвлекался, отходил полежать, попить и что нибудь съесть, но каждый раз,
когда это происходило она одергивала меня.
- так у тебя ничего не выйдет, - говорила она, - пойми, что ты делаешь сегодня
будет с тобой и завтра, и если ты будешь позволять себе так часто отвлекаться
то у тебя никогда ничего не выйдет.
Я слушал ее, и слышал, потому, что любил ее. И так несколько недель себя
пересиливая я вдруг ощутил ту радость, которая есть счастье, восполненность
от того, что ты бодр, силен, что рядом с тобой любимая и ты, только, что бы
поцеловать ее, потанцевать с ней, или поесть, отвлекаешься от дела, которое
приносит радость не только тебе, но вам, и окружающим, ну и деньги потом,
конечно же. Что засыпая ты уже размышляешь о том, как завтра продолжишь,
то что начал, как можно что то добавить и что убрать.
И вот настал тот день, когда я закончил первый свой инструмент это была
небольшая струнная штуковина отдаленно напоминающая лютню. Я подарил ее
ей. Она сразу же начала на ней играть, звук получавшийся отсылал нас куда то
на дикий запад и мы прыгали под необычные звуки. Потом я попросил у нее
показать его родителям, но она не позволила мне и сказала сделай
еще.Следующее мое создание напоминало арфу и как только она была
закончена, мы играли вдвоем, и звуки наших инструментов переплетались
гармонией и резонировали чистыми звуками. Тогда я отнес арфу родителям и
они очень обрадовались.
- вот теперь мы можем позволить тебе уйти совсем.
- но пообещай, что ты будешь навещать нас хотя бы раз на неделе.
- хорошо, - сказал я и был таков.
После долгие годы я тренировал в себе это состояние концентрации, и теперь
уже оно стало нормальным моим состоянием, состоянием в котором слышишь и
видишь все сразу, и ничего не видишь, и ничего не слышишь.
Тогда мы начали жить вместе и чем больше мы были рядом, тем сильнее
становилась наша любовь. Сначала я ни как не мог поверить в такое, ведь в
школе я был уверен, что нужно много девочек, тусовки, постоянные
безрассудства с друзьями, но оказалось все наоборот. Мы могли все ночь
лежать рядом и разговаривать о звездах, планетах, обо всем, что приходило в
голову, могли просто молчать вдохновляясь друг другом, но днем после
зарядки, мы принимались за работу, она рисовала, а я делал инструменты.
Иногда когда мы засыпали она приходила ко мне во сне, пыталась разбудить
меня там, но все заканчивалось тем, что я открывал глаза, и видел ее спящую
рядом с собой. Обучение мое в этом плане шло сложнее, чем со всем
остальным.
Так прошло около двух недель стояла середина августа и вот однажды ночью
она разбудила меня.
- он скоро появиться, я чувствую.
К тому времени, поскольку тема о мостике не возникала, я уже было стал
считать это выдумкой и в тайне надеялся, что так оно и есть. И, что когда
придет осень мы спустимся ко мне в квартиру, а лучше снимем, ведь недавно
купили мой инструмент, и будем жить как все нормальные люди.
- вставай, вставай, пойдем.
Я встал она разделась, и я разделся. Было прохладно и ясно. Мы подошли к
самому краю крыши весь город переливаясь огнями, волнуясь шумами внизу..
- как только я пойду иди за мной и не говори, слышишь слов нельзя говорить и
не оглядывайся.
Я кивнул. Сердце мое забилось в ужасе, в том ужасе, который казалось было,
уже покинул меня навсегда, то, что происходило ни как нельзя было назвать
нормальным.
передо мной девочка которую я люблю собирается идти с крыши по
невидимому мостику.
- остановись не надо, - взмолился я к ней.
- это ты остановись, открой свое сердце, и очисти ум, дыши глубоко и молчи,
верь мне.
И мы стояли одуваемые ветром в полной тишине, и только вдалеке иногда
раздавались крики птиц, клаксоны машин. Тут около дома остановились
микроавтобусы и из них один за одним входили и забегали в подъезды люди в
черной одежде. Мой страх усиливался, переходя в тряску.
И тут она пошла, своими босыми ногам ступая по воздуху, она была
совершенно спокойна и только ее обнаженное тело слегка покачивалось, а
волосами играл ветер. Слезы полились из глаз моих, от невозможности, риска,
страха не встретиться никогда больше. Понимания это, и что скоро они придут,
я шагнул за ней.
Вы мне должно быть не верите, и ни кто мне не верил, а всю жизнь так и назвал
сумасшедшим, покуда я пересказывал это, но я своими глазами видел, как она
шла. Шла с открытым сердцем и чистым умом. Теперь и это предстоит и мне.
Очнулся я в палате. Стены вокруг были такими же белыми, как гипс,
покрывающий все мое тело. Я ничего не чувствовал и мог шевелить только
веками. Когда я открыл глаза то рядом увидел сидя спящую, положившую
голову на мою постель маму. И скверную серую погоду, желтые деревья за
окном. я попытался сказать ей мама, но и говорить я тоже не мог. Когда мама
проснулась и увидела мои глаза открытыми она плакала и говорила, что слава
богу ты очнулся. Через короткое время я узнал, что полностью парализован.
После того, как я шагнул мое тело устремилось вниз, мне повезло, что под тем
местом были высокие деревья и ветки сквозь которые я пролетал, разрывавшие
мою кожу и ломающее мелкие кости, не позволили моей голове лопнуть при
ударе о землю, как шарику брошенному с балкона на прохожего, но сберечь
меня от переломов всех остальных конечностей и позвоночника было им не под
силу.
Но меня это интересовало куда меньше нежели осознание того, что я потерял
ее, что она потеряла меня. Я понимал, что никто не захочет жить с
парализованным даже не можащим говорить. Как только мне удавалось заснуть
я всей душой устремлялся к ней, кричал ей и молил ее прийти ко мне в сон и
немного потанцевать со мною. Дать мне знак, что я для нее остаюсь тем
любимым, которого она ждет там, куда ушла. Что я нужен ей, что жизнь моя не
утратила смысл. Иногда не выдерживая я плакал, ведь это было единственное,
что было мне под силу, но понимая, что и слезы есть телесное, скорее себя
успокаивал..
Родители естественно сетовали на то, что как они могли поверить в то, что я им
тогда говорил, Что надо было отправить меня в лагерь и т. п.
Прошло два месяца. И вот я лежал и думал, что так моя жизнь и закончилась,
что пусть меня отравят, что пусть мое сердце остановиться, чем терпеть эту
немочь.
Но вот однажды засыпая я вдруг уловил, что сплю и не сплю, при этом
изображение, то есть комната, гипс, оставались неизменны, хотя было это уже
во сне. Тогда я проснулся. Проснувшись, я вспомнил и в полной мере
прочувствовал ее слова про тело, теперь то уж я совершенен, думалось мне, но
главное то, что она говорила про сны. Пока я не спал каждому пришедшему
пытался сказать глазами что хочу читать, и вскоре одна из медсестер меня
поняла. Дальше мне удалось уже родителям объяснить, что читать хочу про
музыку, инструменты, и сны. В моем случае единственным выходом были
аудио книги. Литературу я не любил до того момента, как не познал ее стихов, и
она не принесла мне старинные книги. Но должен сказать, что все, что мне
приносили по сравнению с тем книгами было не серьезно. То есть если из тех
книг я выцеживал каждое слово, то здесь сотни слов, которые я прослушивал
были пустыми. Слушая книги по сновидениям я приступил к практике.
Наступила зима. С меня уже сняли гипс и теперь я просто лежал в кровати. В
ближайшее время меня должны были выписать и отвезти домой. Врачи
говорили, что
суицидника надо бы в дурку, но раз он ходит под себя, то можно и попустить.
И если прослушивание музыкальной литературы приносило какую то пользу, то
со снами все шло не ладно. И каждый вечер, засыпая я все так же умолял ее
прийти ко мне во сне и помочь, но этого не случалось.
Сердце мое сжималось от боли возникающей все чаще и чаще с пониманием
того, что я ей теперь совсем не нужен, и думал даже, что вообще никогда не был
ей нужен. Иногда доходил до того, что представлял ее с другим, но сразу
старался пресекать это. И когда совсем отчаялся и уже начал придумывать, как
действительно физически умереть, вдруг перед самой выпиской заснув, я,
встретил, встретил ее, как всегда обнаженную. В больнице к тому времени я
пролежал пол года.
- я с тобой. Просто там где я сейчас только один раз можно прийти в сон к
человеку на земле, и совсем на чуть чуть. Я переживала, что бы не получилось в
пустую. Я не сразу поняла, что ты не со мной, и хотела вернуться к тебе, но не
успела. Ты все правильно делае..
И не знаю радость ли от ее появления, или все же стабильность практик, но
через некоторое время появились результаты. Сначала это происходило где то
один раз в неделю, но мне все же удавалось засыпая не засыпать. Во сне я так
же был парализован, но осознание успеха было мне куда важнее. Так
просыпания во снах участились. И в конце марта мне уже удавалось всю ночь,
спя, бодрствовать. И хоть в книгах я слышал разное, но мне случалось именно
наблюдать комнату в которой я был по началу. Потом менять пространство этой
комнаты, а потом уже, оказываться сразу там где мне хотелось. Но самое
важное случилось позже, когда я понял, что во снах могу летать.
Вам наверное интересно, как я не отчаялся так долго, а вот так.
С тех пор я накрепко усвоил ее научения о теле, и в самые тяжелые минуты
вспоминал это, ведь наоборот хорошо, думал я, мне удается жить чистым
духом. И конечно если б она не пришла ко мне, отчаянье вряд ли бы покинуло
меня навсегда, но она пришла... И сейчас стоя на краю крыши я не испытываю
ничего кроме легкой радости. Вот, вот..
Так вот научившись летать я стал перемещаться сквозь пространства и время, и
чего я только не встречал там. Но это меня не радовало, в глубине я понимал,
что если не встану, то не смогу добраться до мостика и оказаться с ней. И
потому к середине весны уже находясь дома, принялся засыпая не спать, а
засыпать я научился в любое время, в не зависимости от того хотелось мне или
нет. С тех пор во снах я искал лекарство, способ встать на ноги. Но с кем бы там
не встречался, все мне говорили, что это почти не лечиться, и, что уж во сне
лекарства мне не найти точно, и единственный совет, почему то казавшийся
верным, и слышимый мной во сне не раз, был о том, что бы просить помощи у
Архангела Рафаила. Сначала мне не хотелось в это верить, но, чем больше я об
этом слышал тем неизбежнее это становилось. И однажды проснувшись я так и
сделал.
К вечеру того же дня мне вдруг пришла идея - просто представлять, как у меня
шевелиться большой палец правой ноги. Я просто увидел, что так надо. И с того
момента спать стал я по шесть часов в день, и только в воскресение позволял
себе поспать подольше.
И вот первого июня он зашевелился. Потом мизинец на другой ноге, потом все
пальцы ног, ступни, включились ноги, тело, руки, и вот заработала шея и лицо.
До того как не заработает все я даже не делал попыток вставать, и нечего не
показывал родителям. И вот второго июля на удивление свое я встал, но сразу
рухнул - тело потеряло форму и упорно не слушалось.
Радости моей не было границ, ведь теперь я снова был в шаге от того, что бы
пойти к ней. Через пару недель разминок, а делал я это, когда никого не было
дома, дождавшись прихода родителей, я полонезом появился в дверях гостиной.
Мама рухнула в обморок, а папа кричал сынок! Сынок! Потом они попросили
больше с крыш никогда не прыгать, на что я им ответил, что это было случайно.
И они на фоне радости успокоились.
Первое что я сделал это поднялся на крышу, но там была только рухлядь все
превратилось в труху. Дальше я заявил родителям, что хочу жить один, и что
мне нужны деньги на мастерскую, на материалы, на еду и первое время. Они с
радостью согласились. Я нашел себе квартирку на окраине на последнем этаже
и до конца лета, по мимо работы над инструментами, которых я напридумывал
пока лежал, соорудил спрятанный выход на крышу. Для себя я ясно осознавал,
что пока я не почувствую, не смогу ощущать чего то, мне точно не удастся
почувствовать мостик, а тем более пойти по нему.
Я работал без передышек, только иногда отвлекаясь на музыку и еду. По мере
создания мною разнообразных инструментов я еще и начал писать для них
музыку. Во общем еще будучи с ней, да и в больнице я занимался этим, но
никогда не записывал, а тут, освоив нотную грамоту стал. По мере того, как
инструменты создавались и накапливались мне стало удаваться продавать их, а
то, что не продавалось я начал раздаривать хорошим людям, которые мне
встречались на улицах, на моих редких прогулках.
Когда я стал так зарабатывать, что вполне хватало на еду, я стал позволять себе
покупать книги. Но в них теперь находилось все меньше и меньше, настолько
практика превосходила теорию. Иногда перед сном я слышал как за окном кто
то играет на моем инструменте. Так же не переставал уделять время живописи,
работал над цветом и формой. И некоторые инструменты имеющее особое
звучание стал покрывать краской и резьбой. Иногда я на долго задумывался
пытаясь понять какому звуку какой цвет относиться. Каждый день перед сном я
выходил на крышу и проводил там час другой исподняя свежие партии. Иногда
мне все же казалось, что она, любовь моя, все же привиделась мне, но ни как не
мог я в это поверить. И не мог ни думать о том, что, а может и не суждено мне
ощутить, но не давал этой мысли хода погружаясь глубже в работу.
И вот однажды в дверь мою постучались, и открыв увидел я на пороге старого
человека с палкой. К тому моменту со времени моего вставания прошло еще три
года. За это время было мне и радостно и тоскливо. Конечно, как любой
нормальный человек поддавался я порой и праздности и безделию, но всегда
ясно чувствуя, что от этого не хорошо становиться мне, и что это как бы
удаляет меня от нее, превозмогал себя и продолжал начатое.
- вы Георгий Андреевич?
- да, заходите, может чаю?
- я не буду заходить. Я здесь что бы передать вам это.
И он протянул мне конверт без надписей.
- до свидания, сказал он и ушел.
К этому времени в моем городе было уже достаточно много людей, любивших
вечерами играть на сделанных мною музыкальных вещах, некоторые, даже,
иногда собирались группами и устраивали джемы.
И вот под музыку одного из таких я и открыл письмо. Там было написано, что
мной заинтересовались в большом городе и приглашают работать у них. Так же
они как то прознали про то, что я пишу музыку для своих инструментов и
просили о паре концертов. В конверте лежали деньги и карта проезда. Родители
дали добро когда мне исполнилось двадцать один.
Это сейчас будучи уже признанным мастером я могу так сказать, но тогда я еще
не совсем понимал это. Так рано пришедшая ко мне слава, эта маленькая слава
радости игравших на улицах, и далее взроставшаия по делам, была только
результатом моей любви, любви взращенной ее вразумлениями, и родителями,
научившими меня понимать. Конечно, не без меня все это происходило, но если
бы не они.. Но сейчас это ничего не значит есть только ощущение, ощущение
тишины.
Когда я переехал меня по моей просьбе так же поселили на последнем этаже.
предоставили мне большую мастерскую и назначали нормальную зарплату. Я
жил
почти в центре города и любуясь его новизной полюбил прогулки перед сном. В
одну из таких прогулок мне и повстречалась девушка по имени Ирина. Ира
была хороша собой, воспитана и образована. Ныне она обучалось в
консерватории и пела сопрано. Мало времени ушло на то что б мы сблизились.
И вот в неделе появились часы, когда она приходила ко мне и пела под
сочиненные мною новые партии, вдохновение на которые мне с лишком дарил
город с его культурной жизнью частью которой я стал, ведь мои концерты
поимели успех из-за диковености звучания и простоты музыки. Я стал вхож на
вернисажи, примеры, закрытые вечера, но все таки, сколько мне не встречалось
людей, и как бы о них не говорили, в них не было чего то того, что было в Гере.
Да, однажды мне встретился один такой, но потом стало ясно, что это мне
показалось. И, была Ирина, которая еще и позировала мне в часы, когда я
занимался живописью.
И незаметно, украдкой, но за этим последовало влечение. Ведь так много
времени тогда прошло с тех пор, как я в последний раз видел Геру, я был
молод, и к тому же девственник. И однажды это случилось. После натуры, но
которую в этот раз она пришла невероятно горячей и заняла совсем открытую
позу.
Ее розовые груди были приподняты и соски окруженные гусиной кожицей были
напряженны. Она неровно дышала. Лоно ее приобрело такой цвет, что рисуя его
я ощущал, как расширяются мои зрачки. И я не выдержал. Она же с радостью
открыла свои объятия, и это было неописуемо.. Но как только я кончил, слезы
хлынули из глаз моих. Я тут же понял, что ошибся, потому как за этим
последовала пустота, та пустота веселья и пресыщения. И попросив ее уйти,
засел в душ, и был там так долго. Так плохо мне не было с тех пор как я с
похмелья пришел к Гере, с тех пор, как я лежал в больнице, и все сложности,
возникавшие с тех пор как я остался один, все эти годы, теперь казались легким
дуновением ветерка. Я потерял способность работать и сочинять, чуть было не
запил и не купил наркотиков, но помнил, что если опущусь до этого то буду
несчастлив навсегда. Это тело мое соблазнило меня и соблазняло. Я и
предположить не мог, что оно может быть так хитро и лукаво. Не знал простит
ли она мне, не знал видит ли она меня сверху, я молил небеса о прощении.
И оно пришло. Через несколько недель в которые бледность лица моего не
спадала, вдруг пришла мне мелодия, и когда я начал играть ее, спокойствие
вернулось ко мне. Столько раз прощения у никого я никогда прежде и никогда
после не просил. А эта мелодия сделалась одной из самых популярных
сочиненных мною.
Так я продолжал работу и занятия, иногда, писал ей стихи и зачитывал на закате
забираясь на свою крышу.
И вот однажды, а к тому времени прошло еще несколько лет мне сообщили, что
в город приезжает, что бы дать серию концертов великий композитор. И
предложили мне с ним встретиться. Предложили потому, как я узнал позже, что
посчитали нас чем то схожими, и решили, что мне, начинающему, а ему
мастеровитому, может как то это пойти на благо. Тем более он был
заинтересован моими инструментами, и хорошо бы, сказали мне, было бы,
подарить ему один. Работал он без перерывов и выходных, и потому
единственным местом, где это могло стать возможным был партер концертного
зала, где даже на время перерывов он оставался сидеть один, обдумывая
несоответствия оркестра, которым он руководил. И вот в один из таких дней
меня отправили к нему. В глубине себя я думал о том, что может он станет мне
учителем, которого так не хватает...
В зале было темно и тихо, и я поднимался по ступеням выше и выше к месту
где он сидел. Идя я думал о тех мастерах, которые мне встречались во снах, и о
той пользе которую они мне оказали, но понимая что во снах полученное может
быть лишь основой для роста, то здесь я ждал чего то невообразимого. Великий
гений сидел предо мной.
Это был обыкновенный человек, в заношенном костюме.
- здравствуйте, - сказал я ему, - это вам,- и протянул инструмент.
- Хорошо, садись сынок, спасибо - ответил он.
И он начал вертеть его в руках, и как только понял что к чему, то стал издавать
звуки под которые заговорил:
- вот сижу я и думаю как мне быть, так повелось, - начал он, - что а самого
раннего возраста моего недуг меня одолевает. Как быть? Каждый раз перед
концертом у меня начинается диарея, и несколько раз концерты чуть не
срывались по этому поводу. Да, один мой друг сказал мне мол, а ты выпивай
коньячку или виски не за долго перед началом и может оно поможет. А что я.
Ну да лекарства то не помогали. Я стал выпивать. Ну а вообще я не пью... Но и
это не очень помогает. как быть..
Так он продолжал рассуждать, а я сидел рядом и восхищался им, восхищался
так, что даже мыслей не приходило. Да, в нем, в нем было то, что было в ней, он
ощущает то, что ощущала она, но как спросить его..? Так перерыв и закончился.
- ну до свидания, - сказал он, и поцеловал меня.
Я был крайне удивлен, ведь чувствовал, что что то, и не смотря на всю
бессмысленность слов его, но изменилось во мне, и изменение это отдавало
теми, уже забытыми ощущениями, от ее объятий, от письма.. и я чувствовал это,
но в чем именно дело, понять не мог.
Но понимать в этот раз пришлось не долго, потому как скоро это случилось...
Как обычно работая у себя в мастерской и, доделывая тогда один из лучших
своих инструментов, я проверял его и щипал струны. И вот, сделав пару
движений, и ощутив сладость звука я отложил его, что бы глотнуть воды, на
полке он все еще продолжал звучать. Я сходил на кухню налил выпить и
вернулся, что бы продолжить, и тут понял, что звучание не утихает. Я прижал
рукой струны, но это не помешало звуку быть. И вдруг за моей спиной зазвучал
еще инструмент и еще, и еще, и еще, комната наполнялась звучанием. Я
вскочил и стал приглушать их руками, но это не помогало. Я пошел умыться,
думая, что все это кажется мне, но и это не помогало. Когда я вернулся, звук и
так не покидавший меня в туалете продолжался, и набирал силу. И звучание это
было таким, что во общем то, являло собой одну ноту, но настолько
восполненную, что от невообразимости резонаций я осел. Тут зазвучала еще
одна нота так же восполнено, и набирала обороты, и когда вторая поравнялась с
первой, возникла третья нота. Это был аккорд. Я закрывал уши руками, прятал
голову под подушку, но аккорд этот, настолько великий, что стало казаться что
весь мир, все что меня окружает, и горы и океаны, и небесные светила, и самая
даль вселенной, лишь малая часть этого звучания, превосходил все.
Тогда я опустил руки, и смирился. А звук все нарастал, все восполненней
становился, и вот мне ясно увиделось, что все человеческое, сделанное
человеком, от шариковой ручки, до языка, до музыки, до самого человека есть
лишь крупинка океанов, микроб этого звучания. Что и нет ничего больше,
кроме этого звучания. Мое сознание стало уплывать. И вот оно уже неслось
сквозь пространство и время, нет, это не было сном.
И вот в конце этого космического пути моего сам Он предстал передо мной источник этой великой вибрации, великое все и ничто, белое и черное, ночная
линия горизонта открытого океана.
И Он передал мне.., это сейчас я объясняюсь словами, а тогда это были только
ощущения сменяющие друг друга, настолько великие, что ум не справлялся с
ними.
- теперь ты дома, смотри по сторонам, и ощущай, что только это есть на самом
деле, а жизнь, земная жизнь - всего лишь миг трепещущий перед этим
настоящим и передо Мной. Если хочешь остаться со мной просто перестань
дышать, я разрешаю тебе.
- но как я могу перестать дышать, - прошептал я, - Прошу, я хочу дышать, что
бы теперь ощущая Тебя донести чувство это до людей. Ведь Ты знаешь, как
много нас страдают бессмыслием, исходятся пустотой! Как я могу остаться
здесь, тем самым оставив их!?
- хорошо, - сказал Он, - но помни, что здесь ты потому, что тебя выбрали,
выбрали, как достойного по духу твоему, и знай, что теперь тебе понадобиться
вдвое больше усилий, что бы выжить там на земле. Но как бы не было там
внизу, дух твой отныне во веки будет со мной, только, остерегайся смеха, это
одно, что может теперь опустошить тебя. Потому меня утратили на земле, и не
верят в Меня, что однажды они начали смеяться над миром, потом друг над
другом, а потом и надо Мной. И тогда потеряли Меня...
Когда я очнулся в моей голове была звенящая пустота. То есть мысли, которые
всю жизнь не давали мне покоя оставили меня. То есть совсем оставили. Первое
время я просто сидел, глаза мои были открыты, но они не видели, то есть они то
смотрели, но никакого анализа за тем не происходило. И не нужно было ничего,
то есть совсем ничего. Все было, было только все, целостное и восполненное,
безвременное и безоценочное хорошо. Великая внутренняя тишина,
непоколебимый покой.
С тех пор редко, но все же тревожившие меня всю мою жизнь размышления о
реализации, смысле жизни, провоцировавшие меня впадать в уныние, мысли
зависти, неуверенности, сомнения, гонки, иногда заставлявшие скрываться от
людей, исчезли на всегда. Тогда я понял, что даже мысли об учителе были
искушениями как бы отказаться от того, всего что внутри. С тех пор радость
поселилась у меня в сердце, и я понял ее, и радость всех тех великих, что
встречались мне в моих снах. И радость великого маэстро с которой он говорил
мне о своих проблемах. И понял ее слова о том что верь мне, людям, а потом и
сам поверишь. Понял письмо ее родителей и кружочек с точкой. Теперь я
понял, что ощутил.
Тогда я стал работать еще больше и не уставать, давал много концертов. Во все
своих произведениях новых, что я писал я теперь старался создать те три ноты,
и ту тишину. Кстати сказать, на удивление мое, и в прошлых, не во всех, в
большинстве, она так же присутствовала. Радость я видел в глазах людей
приходивших слушать, а сам был рад потому что знал, что делаю единственно
верное дело из всех дел. Славлю Жизнь, Дух, Гармонию, великую гармонию
начала.
Ко мне стали приходить ученики, и единственное чему я на самом деле учил их
были спокойствие, трудолюбие, и вера, для начала вера по крайней мере моим
словам и делам, и людям вокруг. Я понемногу направлял их в искусство,
религию, благотворительность.
И вот однажды после уроков ко мне и пришло ощущение что мостик скоро
появиться, и при том я ясно ощущал, как что то внутри тянет меня вернуться на
ту мою крышу дома в котором родился. К тому же я стал замечать сначала по
одному, потом группами людей в черном, следивших за мной. Так же стали
возникать проблемы с деньгами, иногда отменялись концерты, пресса начала
высмеивать мое творчество.. И когда мне исполнилось двадцать семь, с трудом
выпустив нескольких учеников, к тому времени мне уже не платили зарплату,
ученики кормили меня, я приняв их деньги, которые были подарком, поселился
там.
Спал на шкафу, ходил обнаженным, ел здоровую пищу, делал по утрам йогу и
много работал. Как я потом узнал, а общался я только со своими родителями, в
большом городе меня сочли без вести пропавшим, поскольку уехал я тайно, что
бы меня никто не тревожил, и что бы люди в черном не знали где я, мне
соорудили памятник, а мои ученики открыли школу, где учили делать мои
инструменты, которые к тому времени уже разошлись по всей стране и за ее
границы. И в моем городе какой то богач вдохновленный мной и особо
гордившийся нашим землячеством построил музыкальный театр моего имени,
где исполнялась сочиненная мною музыка. И конечно все это была не совсем
моя заслуга, да я трудился, но все это случалось благодаря любви моей, и той
встрече с Ним, где Он разрешил мне жить, но жить не растрачиваясь напрасно,
а делая хорошо, что желанно только, и потому остается на века.
На этой крыше мне удалось сделать самые искусные свои инструменты. Мало
того, что они были из самых простых материалов, они еще были такими, что
щипая струны их звучание могло продолжаться почти час, так же я целиком
покрыл их резьбой и окрасил в цвета, которые выработал годами занятий
живописью и исследованиями соответствия цвета звучанию. Иногда я видел как
в подъезды захотят и рыщут вокруг люди в черных одеждах, но не переживал
потому, как знал, что я под защитой.
И вот час назад я почувствовал, как сгущается воздух и скоро появится мостик.
Но теперь я не боюсь, нет не капли сомнения, и даже появляющееся внизу
множество фургонов с черными людьми забегающими в подъезды, только
придают силу вере моей.
Вот я, обнаженный здесь на краю
Я чистый, я светлый, и если я и чувствую что то,
То это глубоко, глубоко в сердце,
еле еле теплящуюся, постоянную радость оглушительной тишины.
И делаю первый шаг. И иду. Но это уже не я, это все сразу,
То есть одно только, одно единое,
ничто, которое идет по ничему и только звучит аккордом, музыкой беззвучия,
Трезвучием любви и веры. И вот видимое стало
распадаться на части, превращаясь в мелкую крошку,
И вот рассыпаюсь я и чувствую, как то, что было я
Осыпается и смешивается в этом золотом песке гармонии мироздания.
И как будто выходя из моря на берег, я выхожу из
воздуха на твердыню небесную, и уже вижу ее
И повзрослевшая, стоит она в окружении своих
родителей и ждет. И вот я стою перед ними..
- здравствуйте, я пришел просить руки Вашей дочери.
- здравствуй, но знаешь ли ты, что это возможно только на земле, потому как
здесь никто ничем не отличается друг от друга, здесь мы одно, одно со всем, что
есть, с одним Настоящим.
- хочешь ли ты остаться здесь, или вернуться на землю? - спросил я ее
- Хочу на землю, потому как только придя сюда поняла, что ушла раньше
времени, я хочу детей, и еще, я так мало сделала., хочу целовать тебя и быть с
тобой..
Если бы у меня были глаза, то на них бы выступили слезы.
И уже было собравшись встать на твердь небесную, что бы забрать ее, я
почувствовал сопротивление, это отец ее остановил меня.
- Тебе нельзя ступать сюда, если ты ступишь сюда, то останешься здесь до..
Я остановился.
- Понимаешь ли ты, что от ныне всю жизнь вам придется встречаться с черными
людьми на земле, и первый черный человек это ваше тело, которому сюда нет
дороги. Что будет трудно и не просто?
- да, я уже испытывал это, и знаю о чем вы говорите, но готов на все, потому
как и я хочу детей, и хочу целовать ее, и..
- тогда обещай хранить нашу дочь, кормить и одевать, и давать ей кров. И быть
исправным мужем, трудиться в положенные часы и быть верным ей что бы не
было.
- обещаю.
- тогда благословляем тебя мудрый сын, бери ее и возвращайтесь скорее, ведь
там в миру пространства и времени мост с каждой секундой сужается.
- спасибо! - Я взял ее и мы побежали вниз.
И взяв ее там, я так ясно ощутил чувство единства, что сохранилось оно потом
на всю нашу жизнь. Чувство, что мужчина и женщина есть две разделенные
половины одного, и вместе только обретая целостность познают жизнь,
настоящую, восполненную, земную.
Спускаясь мы видели, как мостик закрывается, мы летели изо всех сил, но
очевидно не успевали, и вот уже обретя тело, мы сорвались вниз.
Мы обнаженные, беззащитные падали. Я держал ее за руку и целовал руку,
целовал ее и она отвечала мне, и как будто было совсем не важно то, что сейчас
мы разобьемся о землю, ведь мы были вместе, вместе навсегда. Не важно
потому, что если и было что то важное, то эта была - любовь, здесь и сейчас.
Но вот, как в первою встречу мою с ней голубое ничто поглотило нас. Мы
упали в пруд располагавшийся неподалеку от моего дома. Потом зашли к
родителям моим, я познакомил их и они тоже благословили нас..
С тех пор мы жили вместе с ней долго и счастливо. И да, нам достаточно часто
приходилось переезжать, и иногда жили впроголодь, но у нас была любовь и
дело, у каждого свое. Скоро у нас родился сын, а за ним дочь, и в какой то
момент, когда они уже подросли, и мудрость начала пробиваться в них, как
семена растущие из карниза, мы оставили им письмо, и, с чувством
выполненного долга, я мастер музыкальны инструментов, она мастер цвета и
формы, ступили, теперь уже держась за руки, на невидимый мостик, что бы
никогда не вернуться.