Константин Андреевич Чиганов Нелюдские хроники ПРО КОТА

Константин Андреевич Чиганов
Нелюдские хроники
ПРО КОТА
"…кот древнее и неприкосновенное животное".
М. Булгаков
- Ату его, мальчик! Куси, куси!
Темно - рыжий амстаф почти коснулся слюнявыми клыками полосатой шкурки
убегающего кота. Хозяин, лет тридцати, настоящий амбал, оскальзываясь в подтаявшем
снегу, в расстегнутой дубленке, бежал за псом, подбадривая его воплями:
- Дави его! Взы!
Дорогие туфли "новоруса" вымокли от питерской слякоти и покрылись соляным
налетом, манжеты итальянских темных брюк облепили щиколотки, но он ничего не
замечал. Его увлекающаяся натура была вся во власти сладостного зрелища: его любимец
сейчас растерзает очередную кошку!
…Но расстановка сил изменилась.
Кот и пес одновременно остановились. Пес встал недвижимо, распялив лапы. Кот,
неподдельный сибирский, с белой грудкой и лапами, с муаровым черным рисунком на
серо-желтоватой шерсти, сел перед носом оскаленного чудовища, обернув лапы пушистым
хвостом. Под взором топазовых с прозеленью глаз стаффордшир, боевая машина
размером с теленка, с визгом грохнулся наземь.
Он хрипел и извивался в судорогах, постепенно затихая, когда до хозяина дошло,
что с котом что-то не вышло, а вышло наоборот, с неудачливым убийцей. Первым его
движением, еще неосознанным, было не броситься к погибающему животному, а достать
из-за пазухи пистолет и направить на неестественно спокойно сидящего кота.
- Ну, сука, я тебе! - Человек, видимо, не понял нелепости такого обращения к
самцу кошачьего племени. И не успел понять. Глаза на бритом лице остекленели, и ствол
"Беретты" повернулся к голове владельца. Несколько секунд тот, казалось, переживает
внутреннее борение, но только казалось, потому что под пристальным взглядом кота
палец надавил на спуск.
И фигура человека окуталась облаком газа.
Упав, стрелок не начал с воплями кататься по грязи, как следовало ожидать. По
его щекам текли слезы, рот кривился судорожно и жалко.
Но он молчал.
Тело не слушалось, скованное оцепенением. Стаф подле хозяина уже перестал
шевелиться.
Боль отступила неведомо куда, затаилась на время, и в висках лежащего человека,
гулко резонируя в костях, зазвучал голос:
- Каков экземпляр… Почти полное отсутствие эмоционального фона, интеллект ниже
среднего, система моральных норм едва сформирована. Убог. Но сколько крови на руках.
И с такой клиентурой приходится работать, во имя Сехмет! Если человек дурак, так это
уж надолго, если не навсегда…
Голос пришептывал, смягчая и искажая гласные. Говорил не человек. Кот подошел
к голове безвольно лежащего, брезгливо обогнув труп амстафа. Уселся, загадочно глядя в
покрасневшие, заплывшие слезами глаза. Покачал остроухой головой, встопорщив усы.
- Ты понимаешь, я мог бы сделать с тобой что угодно. Но есть иные
установления вовне и моральный закон внутри нас, прав был старый брюзга Кант.
Хорошо. Малое, в пределах допустимого, воздействие. Даже не наказание. Вот так.
И человека поглотил мрак.
Петербург, конечно, впечатляет провинциала. Но в весеннюю слякоть, когда еще не
сошел снег, а над Финским заливом висят слоеные и сырые, как непропеченные пироги,
тучи, старые дома не кажутся привлекательными. Трещины на классических фасадах и
пятна сырости лезут в глаза. Город дряхлеет и осыпается.
Тем более странно на фоне угрюмых сфинксов смотрелся новый классически
зеленый "Астон Мартин" ДБ-7. Взбивая грязную снежную пену широкими ошипованными
шинами, автомобиль с иностранными номерами свернул в узкую и для малолитражки
подворотню и замер посреди маленького питерского дворика. Когда-то в таких местах
хранили дрова и рухлядь, которая есть не просит, а выбросить жаль.
Хлопнув дверцей, на снег ступил человек с узким и загорелым лицом и
совершенно седыми вьющимися непокрытыми волосами. Лицо двадцатипятилетнего и
голова старика. Темные, но странно спокойные глаза. Одетый подчеркнуто скромно, в
темной кожаной куртке и черных джинсах, в мягких сапожках. Только профессиональный
модельер мог бы оценить истинную стоимость костюма.
Юноша-старик вдохнул полной грудью соленый резкий воздух и бросил сквозь
стены и ограды, арки и мосты зов, который не мог не услышать только тот, кому он
предназначался.
Его услышали.
Десять минут. Двадцать. Из-за облаков выглянуло солнце.
Маленькая серая тень метнулась с крыши сарайчика. Оставляя на снегу цепочку
мелких следов, к машине порысил пушистый сибирский кот. Тот самый.
- Явился кот. Облезлый, драный, грязный, - задумчиво произнес мужчина и зачем-то
добавил, - средь кипарисов, мирт, и каменных гробов!
Дальнейший диалог мог услышать только телепат.
- Твой отпуск закончен, Сигурд. Не понимаю, зачем ты отпросился сюда? Первая
любовь с рваным ухом?
- Ностальгия. Родные помойки. Я ведь питерский.
- Твои воспоминания… Были неприятности, я чую.
- Пустяки. Вмешательство на низком уровне. Посмотри сам.
- Зачем же так с собакой!
- Самооборона. Я подвергался опасности, не так ли? - ядовито парировал кот,
устраиваясь на шее друга меховым воротником. - Тварь была слишком примитивна - голые
инстинкты. Изменять у нее в голове было попросту нечего. А человек… Я установил
блокирование ВСЕХ агрессивных порывов, не имеющих целью самозащиту либо спасение
другого живого существа. Жить он будет. Как - уже его дело. Я не нарушил наших правил.
Ты слишком гуманен, Влад.
Собеседник на упрек молча щелкнул пальцами. Дверь машины открылась, ключ
зажигания сам, как показалось бы непосвященному, повернулся в замке, запуская двигатель.
- Да, рассказать тебе свежий анекдот? Подслушал у Гостиного…
Не люди были молоды и полны жизненных сил.
На полу роскошной полутемной гостиной корчилось в судорогах тело того самого
"новоруса" в парчовом халате.
Он попытался убить моль из платяного шкафа.
Август 2001 г.