СИВКОВА Анна Вадимовна
advertisement
На правах рукописи СИВКОВА Анна Вадимовна Идиостиль Н.В. Гоголя в аспекте лингвокогнитивной поэтики (на материале произведений «Ночь перед Рождеством» и «Мертвые души») специальность – 10.02.01 – русский язык Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Калининград-2007 Работа выполнена в Российском государственном университете им. И. Канта. Научный руководитель – кандидат филологических наук, доцент Бабенко Наталья Григорьевна. Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Ремчукова Елена Николаевна кандидат филологических наук, доцент Таран Светлана Владимировна Ведущая организация – Воронежский государственный университет Защита состоится 18 мая 2007 года в 12.00 часов на заседании диссертационного совета К 212.084.04 при Российском государственном университете им. И. Канта (236000, г. Калининград, ул. Чернышевского, 56, факультет филологии и журналистики, ауд. 203). С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного университета имени Иммануила Канта. Автореферат разослан 16 апреля 2007 г. Ученый секретарь диссертационного совета 3 О.Л. Кочеткова. Реферируемое диссертационное исследование посвящено анализу идиостиля отдельных произведений Н.В. Гоголя в аспекте лингвокогнитивной поэтики. Тема работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной филологической науки: лингвостилистики, лингвокультурологии, лингвистики текста, лингвокогнитивной поэтики - и обращена к рассмотрению основополагающих художественных концептов ранней прозы писателя, а также (отчасти) – к изменению их содержательного объема в процессе творческой эволюции автора. Актуальность исследования обусловлена, во-первых, необходимостью дальнейшей разработки теории и практики лингвокогнитивной поэтики, то есть исследований, в которых положения новой отрасли филологического знания применяются к анализу конкретного литературного материала. Одной из причин появления лингвокогнитивной поэтики является, на наш взгляд, стремление к максимально адекватному авторским интенциям исследованию художественного текста в рамках антропоцентрической парадигмы гуманитарного знания. Во-вторых, актуальность реферируемой работы связана с возросшим интересом к разным сторонам творческого наследия Н.В. Гоголя – начиная от сугубо филологических аспектов исследуемых текстов и заканчивая их философской и религиозной проблематикой. Примечательно, что, несмотря на активное развитие новой теоретической базы в области лингвистики, с одной стороны, а также на появление большого количества исследований творчества Н.В.Гоголя, с другой, на сегодняшний день эти два феномена сохраняют высокую степень независимости друг от друга. Так, большое количество современных работ (появившихся в течение последних 20-25 лет) касается изучения философско-религиозного и религиозно-мистического аспектов произведений Н.В. Гоголя (С.С.Аверинцев, В. А. Подорога, В.А. Котельников, И.В. Волосков, А.Б. Критский, Шпикер Свен и др.). Существуют также исследования, выполненные в классическом филологическом ключе, которые демонстрируют либо традиционно лингвистические, либо литературоведческие методы анализа (Л.И.Ерёмина, И.П. Золотусский, Ю.В. Манн и др.). И, наконец, третье направление современного гоголеведения объединяет два предыдущих, формируя своего рода философско-филологический вектор исследования (М. Вайскопф, С.О. Шведова, А.В. Крейцер, С.А. Гончаров, В.Ш. Кривонос, А.В. Моторин, В.В. Образцова, А.Н. Журавлева, В.А. Котельников и др.). При общем внушительном количестве работ, посвященных изучению творческого наследия Н.В. Гоголя, оказывается, что каких-либо заметных исследований, выполненных с использованием методологического аппарата новых лингвистических направлений, до сих пор предпринято не было. Поэтому наша работа, в которой на материале отдельных текстов писателя апробируются принципы и методика лингвокогнитивной поэтики, отчасти заполняет эту нишу, представляя собой реализацию одного из возможных направлений изучения идиостиля Н.В.Гоголя на современном этапе развития филологической науки. 4 Объектом данного исследования являются основные художественные концепты (ХК), репрезентированные в тексте «Ночи перед Рождеством» (НПР), – ХК «Бог» и ХК «черт», репрезентирующие главный сверхчувственный конфликт повести «Бог ↔ черт». Кроме того, к объектам исследования относятся и так называемые вспомогательные ХК – «праздник» и «дорога», которые объективируют развитие указанного конфликта в пространстве и во времени, а также особый феномен эмоционально-реактивной природы - «смех», претендующий на статус ХК. Эти же концепты остаются объектом исследования и при анализе произведения «Мертвые души» (МД). Предмет исследования составляют языковые средства репрезентации ХК, к которым относятся соответствующие лексико-семантические поля (ЛСП): «божественное», «демоническое», «смеховое», а также ЛСП «праздник» и «дорога». Между ними происходит интенсивное лексико-семантическое взаимодействие, в результате которого ХК обогащаются новыми смыслами. Такие единицы художественного текста, как лексемы, фразеологизмы, предложения, ССЦ, рассматриваются, с одной стороны, в аспекте их структуры и семантического функционирования, с другой - в собственно стилистическом аспекте, т.е. с точки зрения их роли в передаче разнообразных эмоциональноэкспрессивно-оценочных коннотаций, а также с точки зрения их участия в создании лингвопоэтических приемов, фигур речи и тропов. Цель данной работы состоит в установлении идиостилистических особенностей рассматриваемых текстов Н.В. Гоголя с позиций лингвокогнитивной поэтики. В соответствии с поставленной целью выдвигаются следующие задачи: - описание особенностей лингвокогнитивного подхода к интерпретации художественного текста и его апробация на материале текста НПР и отчасти МД; - обзор наиболее значимых исследований в области идиостиля Н.В. Гоголя с указанием наиболее близких к принятой нами методологии; - выделение основных («Бог», «черт») и вспомогательных («праздник», «дорога») ХК текста НПР, обоснование их природы, описание структуры, типологическая характеристика ХК и выявление отношений между ними; - обоснование концептуальной природы феномена «смех», описание его структуры, выделение аспектов его концептуализации и установление отношения к другим ХК; - исследование ЛСП, репрезентирующих выделенные ХК (рассмотрение их ядерных и периферийных компонентов, а также структурных и функциональных особенностей в целом); - подробный сравнительный анализ единиц этих ЛСП (особенно составляющих антропонимикон рассматриваемых произведений) как средств вербализации ХК в текстах НПР и МД. Цель и задачи настоящей работы определили выбор следующих методов анализа: 5 - дискурсный анализ (Т.А. ван Дейк), раскрывающий содержание концепта в научном осознании этого феномена; - метод полевого структурирования, являющийся базовым для системного представления лексических единиц общего семантического пространства текста/текстов (с применением элементов лингвостатистического анализа); компонентный анализ, используемый для синхронного семасиологического описания единиц рассматриваемых ЛСП; - этимологический анализ имен концептов, применяемый с целью изучения концептов в диахронии, установления механизма их формирования; - контекстуальный анализ, позволяющий выявить специфику функционирования языковых средств в тексте; сопоставительный метод, определяющий сходство и различие семантического функционирования репрезентантов анализируемых концептов в разных произведениях Н.В.Гоголя. Основным материалом исследования является текст повести Н.В. Гоголя «Ночь перед рождеством». Более поздний текст «Мертвые души» привлекается для установления особенностей эволюции рассматриваемых ХК. Преимущественный интерес к ранней прозе на материале текста НПР объясняется тем, что именно на этот период приходится становление художественного мировидения Н.В. Гоголя и начало формирования художественной концептосферы автора. В качестве методологической основы исследования следует рассматривать: базовые положения когнитивной науки, в частности, когнитивной лингвистики и когнитивной поэтики (С.А. Аскольдов, Л.О. Бутакова, В.З. Демьянков, В.В. Красных, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.); лингвокультурологии (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, С.Г. Воркачев, С.Я. Гехтляр, В.И. Карасик, В.В. Красных, И.Б. Левонтина, Ю.М. Лотман, Ю.С. Степанов, А.Н. Шмелев и др.); лингвистической семантики (Н.Д. Арутюнова, Л.Г. Бабенко, Г.И. Берестнев, Л.М. Васильев, М.А. Дмитровская, Анна А. Зализняк, И.М. Кобозева, М.В. Никитин, Г.В. Степанова, А.Н. Шрамм и др.); лингвистики текста (Н.Д. Арутюнова, И.Р. Гальперин, Т.А. ван Дейк, А.А. Залевская, А.А. Леонтьев, Ю.М. Лотман, И.Я. Чернухина, А.А. Чувакин и др.); концепции "языковой картины мира" и "языкового сознания" (Ю.Д. Апресян, Г.В. Колшанский, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, В.Н. Телия и др.); теории поля (И.В. Арнольд, Ю.Н. Караулов и др.); стилистики, поэтики и коммуникативной стилистики (Р. Барт, Н.Г.Бабенко, Н.С. Болотнова, Т.А. Ван Дейк, В.В. Одинцов, Г.Я. Солганик и др.); в том числе стилистики Н.В. Гоголя (А. Белый, В.В. Виноградов, Л.И. Еремина, И. Мандельштам, Ю.В. Манн, В.В. Розанов и др..); базовые положения лингвистики эмоций, а также – филологические, психологические и философские исследования в области смеха (С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин, А. Бергсон, Е.М. Верещагин, С.Г. Воркачев, С.И. Гиндин, О.П. Ермакова, А. А. Камалова, А.Г. Козинцев, Д.С. Лихачев, Н.Б. Мечковская, Ю. Д. Нечипоренко, А.М. Панченко, В.И. Постовалова, В.Я. Пропп, Т.В. Радзиевская, Г.Г. Слышкин, А.Н. Шмелев и др.); исследования в 6 области культурологии, мифологии, философии, религиоведения и фольклористики (С.С. Аверинцев, Аристотель, М.М. Бахтин, Л.Н. Виноградова, Р. Генон, Н.Б. Мечковская, Платон, В.Я. Пропп, В.Н. Топоров, Е.Г. Рабинович, П. Флоренский, О.М. Фрейденберг, Й. Хейзинга и др.); и, наконец, разного рода справочную литературу, преимущественно лингвистического характера (этимологические словари, словари лингвистических терминов, синонимов, антонимов, толковые словари и т.д.). Научная новизна работы заключается в том, что, во-первых, лингвокогнитивный подход, при котором творческая индивидуальность раскрывается в формах языковой объективации художественных концептов, впервые применен к исследованию идиостиля Н.В.Гоголя. Во-вторых, в работе впервые предпринята попытка концептуализации такого явления, как «смех», и обоснование его принципиальной значимости для гоголевской концептосферы. В-третьих, в диссертации впервые проведено содержательное сопоставление основных ХК, репрезентированных в текстах НПР и МД, которое позволило выявить сходство и различие в художественном мировосприятии писателя в разные периоды его творчества. Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в развитии основных положений лингвокогнитивного подхода применительно к анализу идиостилистических особенностей художественного текста. Практическая значимость работы связана с возможностью применения результатов исследования при подготовке пособий и чтении спецкурсов по лингвокогнитивной поэтике, стилистике художественного текста и лингвокультурологии. Полученные результаты также могут послужить материалом к составлению словаря художественных концептов Н.В.Гоголя и словарей базовых концептов русской культуры. Апробация работы. Основные положения диссертационной работы докладывались на аспирантских, региональных и международных конференциях: в Российском Государственном Университете им. Канта (Калининград, 2001, 2003, 2004, 2005), на международной конференции «Гофмановские чтения» (Калининград, 2001), на Международной конференции «Художественный текст и культура» (Владимир, 2003), на II Международном конгрессе исследователей русского языка (Москва, 2004), на Международных гоголевских чтениях (Москва, 2007). Отдельные аспекты работы использовались при чтении спецкурса “Лингвистическая интерпретация художественного текста” на факультете филологии и журналистики Российского государственного университета им. Канта. Этапы и результаты работы изложены в 9 публикациях. На защиту выносятся следующие положения: 1. Основными художественными концептами ранней прозы Н.В. Гоголя (на примере текста НПР) являются ХК «Бог» и «черт», во взаимодействии которых формируется и проявляется главный сверхчувственный конфликт повести «Бог ↔ черт». В качестве «вспомогательных» с точки зрения обозначения этого конфликта выступают ХК «праздник» и «дорога», 7 объективирующие его развертывание во времени и в пространстве. В то же время, все четыре ХК играют важнейшую роль в формировании языковой картины мира писателя, что подтверждает их отражение в тексте МД. 2. Эмоционально-реактивный феномен «смех» в проекции на творчество Н.В. Гоголя по своему статусу может быть определен как один из основных концептов художественной концептосферы писателя и характеризуется набором разнообразных средств словесной репрезентации. 3. ХК «смех» в функциональном отношении тесно связан с ХК «черт», «праздник» и «Бог», в соответствии с которыми он включает в себя три типа: «смех-1», «смех-2» и «смех-3». 4. Концептуальное пространство текстов НПР и МД оказывается сходным по своей структуре, изменяется лишь содержательное наполнение выделенных ХК. Кроме того, сходство обнаруживается и на собственно языковом уровне – в в средствах вербализации выявленных ХК. Исходя из чего можно говорить об идиостилистической общности текстов, которые традиционно относятся к разным художественным стилям (романтизму и реализму (натурализму)). Структура и краткое содержание работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих 16 таблиц, заключения и библиографического списка. Во введении дается обоснование актуальности темы диссертации, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, содержится характеристика материала и методов его анализа, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, ее апробация, формулируются положения, выносимые на защиту. В первой главе «Идиостиль Н.В. Гоголя как объект лингвокогнитивного анализа», состоящей из четырех параграфов, рассматриваются основные положения стилистики и когнитивистики, послужившие теоретической основой диссертационного исследования; вводится и разъясняется базовая терминология; дается обзор монографических исследований стиля Н.В. Гоголя; на основе изложенной теоретической базы осуществляется переход к анализу конкретных текстов Н.В. Гоголя - «Ночь перед Рождеством» и «Мертвые души». В первом параграфе «Понятие идиостиля и особенности лингвокогнитивного подхода к его изучению» поднимается актуальная для современной филологии проблема понимания феномена идиостиль, которая в целом заключается в отсутствии единой точки зрения на его содержание. Согласно первой, узко лингвистической точке зрения, под идиостилем понимается только «совокупность языковых и стилистико-текстовых особенностей, свойственных речи писателя» (Стилистический энциклопедический словарь, 2003). Согласно второй точке зрения, разработанной в рамках коммуникативной стилистики, идиостиль приравнивается к экстралингвистическому понятию «творческая индивидуальность автора» (Н.С. Болотнова), но при этом его изучение происходит на основе конкретного языкового материала, главным образом, 8 лексической структуры текста. В нашей работе мы придерживаемся третьей точки зрения, согласно которой идиостиль представляет собой совокупность лингвистического и экстралингвистического аспектов (В.В. Розанов, В.В. Виноградов, M. Proust и др.) и может быть определен как «творческая индивидуальность автора плюс языковые средства ее выражения». Обращаясь к феномену концептосферы, мы разводим понятия языковой концепт («квант структурированного знания» (И.А. Стернин)), культурный концепт («сгусток культуры в сознании человека» (Ю.С. Степанов)) и художественный концепт (ХК), понимая последний как разновидность культурного концепта, а именно, «единицу индивидуального сознания…, вербализованную в едином тексте творчества писателя (что не исключает возможности эволюции концептуального содержания от одного периода творчества к другому)» (И.А. Тарасова). Здесь же мы указываем, что как вариант классификации ХК исследователи предлагают типологию, базирующуюся на основных составляющих модели сознания. Согласно этой типологии, все ХК делятся на четыре типа: предметные, топологические, эмоциональные и гештальты. Предметные концепты соответствуют предметным денотативным образам с чувственно воспринимаемым ядром и вербализуются лексикой конкретного значения (роза, звезда, закат и др.). Топологические концепты коррелируют с пространственными схемами и двигательными представлениями, репрезентируются лексикой с пространственным значением (полет, круг, верх, низ и др.). Эмоциональные концепты соответствуют сфере эмоционального «предзнания» и вербализуются именами чувств и эмоций (гнев, радость, горе, страх, любовь и др.), а концепты-гештальты («образ-концепты») соответствуют когнитивным структурам, совмещающим чувственные и понятийные признаки, и вербализуются лексикой абстрактного значения (жизнь, смерть, судьба, вечность и др.). Не имея с своей целью «моделирование» типа авторского сознания, мы в большей степени ориентированы на выявление содержательного наполнения основополагающих художественных концептов и особенностей их вербализации, обусловленных этим наполнением. Во втором параграфе «Обзор монографических исследований стиля Н.В. Гоголя» производится краткое реферирование работ, посвященных изучению гоголевского идиостиля. Корпус исследований по данной проблеме условно может быть разделен следующим образом: с одной стороны, это фундаментальные монографические труды, посвященные гоголевскому стилю в целом, с другой стороны, это статьи, в которых рассматриваются отдельные его аспекты. Прежде всего, мы обращаемся к фундаментальным исследованиям первой трети ХХ века. Именно в это время наблюдался настоящий «всплеск» гоголеведения, который нашел отражение в трудах таких исследователей, как В.В. Розанов, А. Белый, В.В. Гиппиус, И.Е. Мандельштам, В.Ф. Переверзев, В.В. Виноградов, Б.М. Эйхенбаум, А.Л. Слонимский, М.М. Бахтин. В это время исследователи пытаются пересмотреть традиционные взгляды на стилистическую принадлежность Гоголя: обоснованность «ярлыков» «Гоголь- 9 реалист» и «Гоголь – основатель натуральной школы» ставится под сомнение. И, кроме того, в работах этого периода обнаруживается тенденция к конкретизации понятия «стиль писателя» и увязыванию языковых механизмов художественного произведения непосредственно с образом автора. В последнюю треть ХХ века в исследованиях по стилистике усиливается лингвистическая составляющая. Во многом это происходит благодаря расцвету теории текста. Собственно лингвистический подход к изучению стиля продемонстрирован в работе Л.И. Ерёминой «О языке художественной прозы Н.В. Гоголя» (1987), основным объектом изучения которой является технологическая сторона идиостиля Н.В. Гоголя. В то же время продолжает развиваться и литературоведческий подход, одним из самых ярких проявлений которого является исследование Ю.В. Манна «Поэтика Гоголя» (1988), в котором автор рассматривает строение и эстетические средства гоголевских текстов с опорой на теорию комического М.М. Бахтина. В целом в этот период стиль Н.В. Гоголя как объект исследований продолжает вызывать серьезный научный интерес. Особое развитие при этом в исследованиях этого периода получает разработка проблемы «образа автора» (В.В.Виноградов). В третьем параграфе «Основополагающие художественные концепты в произведении Н.В. Гоголя “Ночь перед рождеством”. Принципы выделения, типология и структура» показано, что выделение художественных концептов в тексте НПР происходит на основе его лексической структуры. При помощи метода полевого структурирования в тексте выявляются наиболее крупные лексико-семантические поля (ЛСП), которые объективируют наиболее значимые ХК текста. В то же время мы отмечаем, что изучение основных ХК не ограничивается только анализом одноименных ЛСП, а затрагивает как лингвистические сферы этимологии, диалектологии, семасиологии, текстологии и проч., так и экстралингвистические сферы культурологии, философии и психологии. Наиболее крупными ЛСП в тексте НПР являются поля «божественной», «демонической» лексики, а также «праздник» и «дорога». В основе появления этих полей лежат такие ХК, как «Бог», «черт», «праздник» и «дорога». Также мы показываем, что в тексте существует совершенно особый феномен «смех», репрезентированный «смеховым» ЛСП и претендующий на концептуальную значимость. В качестве основных в тексте НПР мы выделяем ХК «Бог» и «черт», поскольку они репрезентируют основной сверхчувственный конфликт повести - «Бог ↔ черт». ХК «черт» в тексте НПР синтезирует в себе представление обо всей «чертовщине», выступая в качестве некоего «обобщенного образа зла». Считаем, что данный ХК не может быть отнесен к какому-то одному типу: с одной стороны, он обладает признаками предметного концепта (черт как персонаж), с другой - в плане актуализации своих культурно-религиозных смыслов – признаки «образ-концепта». Ядро данного ХК вербализовано лексемами, номинирующими три основных «демонических» образа: черт + заместительные номинации, Солоха + заместительные номинации, Пузатый Пацюк + заместительные номинации. К зоне ближней семантической периферии 10 относятся лексемы, номинирующие второстепенные «демонические» образы, а также парадигма лексем, выражающих признаки, атрибуты и действия всех «демонических» образов. Дальнюю периферию составляет пласт идиоматических выражений с лексемами черт, ведьма и их заместительными номинациями. Безусловно, сложнее, чем с ХК «черт», решается вопрос о типологической природе ХК «Бог». Учитывая весь эмоционально-смысловой комплекс, связанный в религиозной культуре с божественным началом, невозможно равноположить концепт «Бог» какому-либо другому. Поэтому мы склонны рассматривать ХК «Бог» как особое ментально-вербальное образование, обладающее «абсолютным» содержанием и как таковое образующее особый сингулярный тип концепта. К зоне ближней семантической периферии «божественного» ЛСП мы относим словосочетания и лексемы пречистая дева, божья матерь, чудотворец, святой Петр, Страшный суд, ключи, вербализующие образы Священного Писания; зона дальней периферии представлена лексемами, связанными с церковной семантикой, т.е. объективирующими «бытие Бога на земле»: церковь, крылос, архиерей, рождество, петровка, литургия, набожный, молиться и т.д.. Далее выделяются художественные концепты вспомогательной функции, которые объективируют развертывание основного сверхчувственного конфликта «Бог ↔ черт» в пространстве и времени. ХК «праздник» обладает особым содержательным наполнением - он выражает событийно-временной план текста. В рамках апробируемой нами типологии этот ХК наделен признаками «образ-концепта». Ядро вербализовано лексемой праздник, а также названиями праздников – Рождество и Петровка. Структурные элементы периферии репрезентированы лексико-семантическими микрополями «еда и напитки», «наряды», «песня», «танец» и др. И, наконец, квалификация ХК «дорога», объективирующего пространство текста НПР, вновь вызывает проблемы типологического характера. Так, с одной стороны, учитывая наличие у данного ХК чувственно воспринимаемого ядра, мы относим его к предметным концептам. С другой стороны, ЛСП, связанное с этим концептом, во многом состоит из лексем пространственного значения, что является признаком топологического концепта. И, наконец, ядро этого ХК вербализовано также лексемой путь, которая при определенном ракурсе рассмотрения является именем «образ-концепта». Учитывая все это, мы определяем ХК «дорога» как концепт смешанного типа. Далее в его структуре выделяются такие лексико-семантические микрополя, как «направление и скорость движения», «участники движения», «дорожная атрибутика (поклажа, обувь)» и др. Четвертый параграф «Концептуализация «смеха» в тексте “Ночи перед рождеством”» содержит описание принципиально важного для Гоголя эмоционально-реактивного феномена «смех». Усматривая в «смехе» концептуальную природу, мы полагаем, что он представляет собой особый тип эмоционально-реактивного (или рефлективного) концепта. В проекции на 11 художественный текст «смех» в большей степени тяготеет к типу «образконцепта». Первый критерий концептуализации «смеха» - это устойчивая и разнообразная вербализация этого феномена в тексте. Второй критерий – это наличие культурной составляющей, так называемой «памяти» концепта. A priori мы разводим концептуальную сторону бытования смеха в текстах Н.В. Гоголя и так называемую технологическую, которая представляет собой те приемы и средства, при помощи которых формируется смеховое повествование. Обращаясь к рассмотрению «памяти» ХК «смех», мы обосновываем, что самое главное внешнее отличие русского отношения к смеху от западно-европейского состоит в том, что на Руси, несмотря на любовь народа к веселым массовым праздникам, никогда не было «смеховой культуры» (М.М. Бахтин) в той форме, в какой она существовала на Западе. Русская церковь в целом не поощряла смеховых действ языческого происхождения, что повлияло на дальнейшее формирование русской ментальности и нашло отражение в языке. Так, в частности, смех у нас систематически рифмуется с грех: «Мал смех, да велик грех. Где грех, там и смех. Грех не смех» и т.д. (В.И. Даль). Эта двойственность отношения к смеху является основной чертой, характеризующей СМЕХ писателя на культурно-историческом уровне. Что касается собственно лингвистического (текстового) уровня исследования концепта, то он представлен довольно сложным процессом взаимодействия различных ЛСП. Это не только сама лексема смех, но также гнездо синонимов, дериватов и однокоренных имени слов: хохот, усмешка, смешных, насмешливо, улыбнуться и т.д. Ядро составляют синонимы смех и хохот. Остальные входят в пласт ближайшего к ядру окружения: первый приядерный слой составляют лексемы, выражающие полноту эмоции (смешных, насмешливо, хохочущих, хохотала и т.д.); второй - неполноту эмоции (усмешка, улыбнуться и т.д.). Важной особенностью «смеха» в НПР являются два аспекта его концептуализации. Первый аспект касается особенностей текстового употребления ядерных и приядерных лексем: лексема хохотать (+ производные) последовательно – за исключением одного случая - употребляется для характеристики действий определенного множества людей: «… потолкаться между кучею хохочущих и поющих девушек…» (НПР, 167); а лексемы улыбаться (+ производные) и усмехнуться (+ производные) ни разу не употребляются в тексте для одновременной характеристики более чем одного образа: «Государыня … не могла не улыбнуться, слыша такой комплимент» (НПР, 192) и т.д.. Дальнейшее исследование обнаруживает, что контексты, вербализующие массовые сцены, последовательно воспроизводят языческую составляющую праздника, и, напротив, там, где внимание концентрируется на личности (за исключением «демонических» образов), на первый план выходит христианская тема. Второй аспект концептуализации «смеха» связан с функционированием ХК «праздник», «черт» и «Бог». В соответствии с ними ХК «смех» распадается на три типа: смех-1, смех-2 и смех-3. Под обозначением смех-1 нами понимается такой смех, который формируется в тексте, прежде всего, благодаря влиянию ХК «праздник» со свойственной ему семантикой веселья. Поэтому этот тип можно 12 также назвать праздничным смехом. Объект этого смеха – практически любой образ. По своей сути смех-1 является чистым комическим смехом, а по функции зачастую совпадает с «насмешливым смехом» (В.Я. Пропп). Смех-1 всегда позитивен, его цель – создание комического эффекта и, соответственно, мелиоративной эмосемантики текста. Смех-2 образуется, в первую очередь, под влиянием ХК «черт» и может быть назван демоническим смехом. Объектом этой насмешки может выступать любой образ, субъектом – всегда демонический или тяготеющий к таковому. Этот тип смеха формируется, как правило, имплицитно, носит иронический характер и не направлен на провоцирование смеховой реакции у читателя. В противоположность первому типу смеха смех-2 направлен на создание пейоративной эмосемантики текста. Смех-3 образуется преимущественно под влиянием ХК «Бог» и определяется нами как наиболее сложная разновидность ХК «смех». При формальном подходе мы не можем назвать этот тип собственно смехом, поскольку он не обладает признаками динамичности, стремительности, порывистости и прочими, которые называются в качестве основных. Смех-3 - это явление внутреннего порядка, связанное с православной ценностной парадигмой и которое можно также назвать преображенным смехом, смехом «в умилении и веселье», появляющимся в соответствующих обрядовых ситуациях (религиозные праздники). Во второй главе «Вербализация художественного концепта “черт”», состоящей из трех параграфов, исследуется специфика языковой объективации ХК «черт» в тексте НПР и отчасти в МД. Наряду с этим мы обращаемся к особенностям репрезентации ХК «дорога» не столько в аспекте его пространственных характеристик, сколько в аспекте актуализации в нем «демонического» начала. В первом параграфе «Художественный концепт “черт” как структурный элемент идиостиля Гоголя в тексте “Ночи перед Рождеством”» рассматривается этимология лексемы черт и ее заместительных номинаций, а также анализируется «демоническое» ЛСП, при этом особое внимание уделяется частотным в тексте бранным идиоматическим выражениям. После этого мы переходим к рассмотрению лексической структуры образа (ЛСО) черта - главного «демонического» персонажа повести, представляя ее в виде лексико-семантического субполя, ядром которого является имя образа черт. Ядро субполя вербализовано не только наиболее частотной лексемой черт (67 словоупотреблений), но также спектром его заместительных номинаций (от сатаны до трубочиста). Примечательно, что один и тот же образ вербализуют лексемы разной жанрово-стилистической принадлежности (просторечия (кака), церковнославянизмы (сатана), заимствования из европейских языков (франт) и т.д.). Структуру периферии лексикосемантического субполя образа черта мы выстраиваем в соответствии с моделью анализа ЛСО (И.Я. Чернухина), согласно которой любой образ имеет в своем основании три лексических пласта. В сферу нашего первоочередного внимания попадают пласты колоритообразующей и доминирующей лексики. К первому относятся, в частности, единицы тематической группы «внешность», в 13 результате использования которых формируется смехотворный образ черта (концептуализация смеха-1). Особое внимание мы обращаем на функционирование деминутивов (узенькая мордочка, кругленьким пятачком, рожкам, копытца и т.д.), которые формируют образ мелкого беса. Также к колоритообразующей лексике в ЛСО черта относятся лексемы тематической группы «характер». Использование таких прилагательных, как испуганный, печальный, бедный, хитрый, придает образу черты человека, одновременно «размывая» в нем «демоническое» значение. К пласту доминирующей лексики в ЛСО черта мы относим глаголы «демонических» (летать, обращаться и т.д.) и «очеловечивающих» (разнежился, целовал, охал и т.д.) действий. В основном средства вербализации образа черта направлены на его снижение, опрощение и «дедемонизацию» (Ю.В. Манн) и, как следствие, провоцирование смехового эффекта. Но с другой стороны, такие лексемы, как конь и бегун, выступают в функции романтизации образа, что получает особенное развитие в тексте МД. Затем мы переходим к рассмотрению ЛСО Солохи. Две наиболее частотных номинации (Солоха и ведьма), входящие в ядро, соответствуют двум сторонам образа – «демонической» и «человеческой». Обращение к внутренней форме имени Солоха обнаруживает, что оно заключает в себе значение «ведьма», а, следовательно, является эвфемизмом. Периферия ЛСО Солохи представлена единицами лексико-семантических субполей «еда и напитки», «одежда», «колдовство», «быт», «характер» и т.д.. В пласт доминирующей лексики входят наиболее частотные единицы из указанных субполей, а именно, глагол поднялась, эпитеты добрая (добродетельная), вероломная (вероломство), чертова (черт-баба), а также наименования «демонических» атрибутов: труба, печка, метла. Анализируя образ, мы отмечаем, что он, с одной стороны, формируется в соответствии с традиционными народными представлениями, а с другой – в соответствии с чертами, позаимствованными из западно-европейской карнавальной культуры. Кроме того, этот образ формируется как амбивалентный, т.е. сочетающий в себе «человеческие» и «демонические» свойства, а амбивалентность является признаком смысловой игры, в результете которой возникает комический эффект (смех-1). Особую роль в сближении ХК «черт» и «смех» играет образ Оксаны, который напрямую не относится к «демоническим», но его лексическая структура имеет довольно обширную зону семантической смежности со структурой образа Солохи. Так, в частности, оба женских образа формируются благодаря активному использованию единиц лексико-семантических субполей «одежда» и «внешность», в результате чего актуализируется признак телесной привлекательности. Кроме того, «демонические» признаки у образа Оксаны появляются в связи с доминированием в его структуре лексемы зеркало, обладающей сильными «демоническими» коннотациями. И, наконец, еще одним репрезентативным элементом с точки зрения актуализации «демонической» семантики является особая концептуализация «смеха» как явления «колдовского», «демонического» порядка (смех-2): «Ему почудился в толпе девушек голос и тоненький смех Оксаны. Все жилки в нем вздрогнули…. 14 Как будто невольно, сам не понимая как, протерся кузнец сквозь толпу и стал около нее» (НПР, 173). И, наконец, в этом параграфе мы обращаемся к рассмотрению ЛСО Пузатого Пацюка. При помощи этимологического анализа раскрывается внутренняя форма имени Пузатый Пацюк, которое, также как и Солоха, выполняет в тексте функцию маски, сводясь к эвфемизации «демонического» начала: лексема пацюк имеет значение свинья, крыса (М.Фасмер), а эти животные относятся к числу мифологических образов, непосредственно связанных с нечистой силой (С.М. Толстая). Их имманентные свойства (в частности, прожорливость, у свиньи - толщина) выступают в качестве основных для Пацюка. С помощью сопоставительного анализа мы заключаем, что гротесковые черты характера и внешности персонажа (толстое брюхо, разинутый рот) имеют прямую семантическую связь с карнавальной эстетикой. Смеховая репрезентация образа Пузатого Пацюка неоднозначна, поскольку эксплицирует два типа смеха - смех-1 (праздничный смех) и смех-2 (демонический смех). Первый тип направлен на сам образ и формируется, прежде всего, описанием внешности Пацюка. Второй тип представляет собой «демоническую» насмешку Пацюка над кузнецом и формируется, в частности, ситуацией диалога между ними. Во втором параграфе «Семантический параллелизм в структуре некоторых “демонических” образов текстов “Ночи перед Рождеством” и “Мертвых душ”» мы обращаемся к сопоставительному анализу двух произведений с точки зрения репрезентации в них «демонического» начала с учетом специфики восприятия образа коня в мировой культуре от Платона («Федр») до характеристики гоголевской тройки в работах А. Белого и М. Вайскопфа. Анализ внутренней формы номинаций масти коней (чубарый, гнедой, каурый) показывает, что все они имеют рыжий оттенок, который однозначно символизирует «демоническое» начало. Кроме того, образы черта в НПР и чубарого коня в МД обнаруживают поразительное сходство лексических структур, что позволяет нам говорить об их имплицитной семантической связи. Для демонстрации этого сходства мы используем сравнительные таблицы, в которые помещаем, в частности, такие контексты как: «…шепнул он (черт), заворотивши свою морду снова на правое ухо» (НПР, 177) - «он (чубарый конь) … положивши свою морду на шею своего нового приятеля, казалось, что-то нашептывал ему в самое ухо» (МД, 89) и т.п.. Особо отметим, что очень важной и интересной с точки зрения авторского мировосприятия особенностью является соотнесенность «правой стороны» с «демоническим» началом: в тексте НПР черт изображается на правой стороне притвора, Солоха стоит близ правого крылоса и т.д., а в МД при помощи локатива «правая сторона» происходит объективация «ситуаций-неприятностей» или «ситуаций-сложностей», происходящих с тройкой. Эта особенность может объясняться тем, что поворот нечистой силы «направо», т.е. в «правильную сторону», неизбежно и естественно должен быть обречен на неудачу. 15 Тему пространственной корреляции между текстами НПР и МД мы продолжаем в третьем параграфе второй главы «Некоторые особенности вербализации художественного концепта “дорога” в текстах “Ночи перед Рождеством” и “Мертвых душ”». ХК «дорога» интересует нас, в первую очередь, как элемент взаимодействия с ХК «черт» и в меньшей степени как самостоятельный феномен, репрезентирующий один из элементов художественного пространства. Рассматривая ХК «дорога» безотносительно к творчеству Н.В. Гоголя, мы апеллируем к уже существующим исследованиям этого концепта в лингвокультурологическом, лингвокогнитивном и философскофилологическом аспектах. Далее, с учетом этих исследований и в соответствии с принятой методологией анализа художественных концептов, рассматривается структура ядра ХК «дорога». В частности, мы указываем, что в текстах НПР и МД ядро вербализуется преимущественно с помощью лексемы дорога. Второй по частотности употребления является лексема улица, третьей – путь. Причем в подавляющем большинстве контекстов у Н.В. Гоголя лексемы дорога и путь являются абсолютными синонимами вопреки тому общеязыковому и культурному факту, отмеченному Н.Д. Арутюновой, что область референции этих лексем не вполне идентична. Далее мы переходим к анализу внутренней формы этих лексем, которая заключает значения «препятствие», «трудность», «опасность». Эти значения - в зависимости от контекста - обнаруживают ту или иную степень экспликации, а также - что важно - приобретают дополнительный «демонический» оттенок смысла, благодаря которому ХК «дорога» начинает взаимодействовать с ХК «черт». В параграфе показано, с помощью каких лексем репрезентируются эти значения у Н.В. Гоголя. Так, в частности, одно из ядерных значений - «препятствие» - вербализуется за счет лексемы темно (темнота), которая в контексте гоголевского творчества участвует в объективации концепта «тьма», противопоставленного концепту «свет»: «Таким-то образом, как только черт спрятал в карман свой месяц, вдруг по всему миру сделалось так темно, что не всякий бы нашел дорогу к шинку, не только к дьяку» (НПР, 156). К препятствиям на дороге в рассматриваемых тестах относятся и свойства самой дороги: искривленность, затерянность и смертоносность (в большей степени в МД), которые актуализируют «демоническую» семантику. В третьей главе «Вербализация художественного концепта “Бог”» мы переходим к анализу ХК «Бог» в его взаимосвязи с ХК «праздник». В первом параграфе «Мировоззренческие толкования лексемы Бог» сначала проводится этимологический анализ этой лексемы с целью обнаружить ее древнейшие смыслы, а затем показывается, что ее словарные дефиниции различаются в зависимости от идеологической подоплеки справочных изданий. В религиозной картине мира концепт «Бог» носит совершенно особый характер и в духовной литературе осмысляется на основании Никео-Константинопольского Символа Веры, согласно которому концептуализируется как надличностный абсолют, никем и никогда не постигаемый. Ближнюю семантическую периферию концепта «Бог» составляют дифференциальные признаки одноименного понятия 16 (лексемы), количество которых неограниченно: «существо вЕчное, независимое, всесовершенное, свободно дЕйствующее, самовластно господствующее, всевысочайшее, препростое, духовное…» (Полный церковно-славянский словарь). Мы отмечаем, что граница между ядром и ближней семантической периферией концепта «Бог» весьма условна, поскольку каждое из значений периферии и все они в совокупности сопоставимы с ядерным значением. К дальней семантической периферии концепта «Бог» – также условно - следует отнести значения, появившиеся благодаря постановке и решению богословских проблем, а также связанные с самой культурой богослужения, вербализующие всю церковно-обрядовую атрибутику. И, наконец, интерпретационный слой концепта «Бог» составляют абсолютно все понятия и значения, связанные с жизнью и окружающим миром, поскольку с христианской точки зрения Бог есть «вина всех вещей» и «Создатель вселенной». Таким образом, мы делаем вывод, что, согласно религиозной картине мира, культурный концепт «Бог» обладает уникальным свойством семантической бесконечности и относится к особому сингулярному типу. Во втором параграфе «Художественный концепт “Бог” как структурный элемент идиостиля Н.В. Гоголя в тексте “Ночи перед Рождеством”» мы рассматриваем структуру концепта и анализируем ядерные лексемы его словесной репрезентации, как Бог, Христос, младенец, дитя святое. Особенностью стилистического функционирования ядерной лексемы Бог является то, что она в подавляющем большинстве случаев встречается в тексте в составе междометных высказываний, фразеологизмов и прочих транспозитивов. В составе устойчивых выражений эта лексема зачастую используется в контекстах формирования смысловой игры, особенно наряду с лексемой черт: «— А! — сказал тот же запорожец,— это тот самый кузнец, который малюет важно. Здорово, земляк, зачем тебя Бог принес?» (НПР, 188). С учетом макроконтекста (кузнеца принес черт) мы видим, что здесь, действительно, имеет место смысловая игра, направленная на создание комического эффекта (смех-1). Лексема Христос встречается в тексте в составе фразеологизма славить Христа: «Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа» (НПР, 153). Таким образом, с первым предложением в текст вводится семантика «божественного света, света Христова», которая по закону сильных позиций распространяется на все повествование. Необходимо также отметить, что дериваты божественного имени (христианских, христиане) используются автором в контекстах формирования «смешного смеха» (смеха-1). В третьем параграфе «Структура и функционирование лексикосемантического микрополя “живопись” как аспект вербализации художественного концепта “Бог” в текстах “Ночи перед Рождеством” и “Мертвых душ”» мы рассматриваем ближайшую периферию ХК «Бог». В тексте НПР ее формируют такие лексемы, как пречистая дева, божья матерь, чудотворец, святой Петр, Страшный суд, ключи. Кроме того, что эти лексемы входят в «божественное» ЛСП, они также являются элементами лексико- 17 семантического микрополя «живопись». В тексте НПР мотив живописи появляется в двух пространственных координатах: в Диканьской церкви и в императорском дворце. При этом в обоих случаях описываемые изображения связаны с сюжетами Священного Писания. Особо мы обращаем внимание на то, что в Диканьской церкви живопись Вакулы по сути дела является иконописью («… изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа…» (НПР, 155)), в результате чего образ кузнецахудожника начинает коррелировать с образами русских иконописцев и западных мастеров. Характерно, что религиозная живопись в Диканьской церкви последовательно воспроизводит образ побежденного черта, что актуализирует христианскую идею победы Бога над чертом. Далее мы показываем, какие семантические преобразования происходят с ЛСП «живопись» в тексте МД. Главным отличием здесь является отсутствие христианской темы, вследствие чего конфликт «Бог ↔ черт» не актуализируется. Вместо нее на первый план выходят самые разнообразные темы и мотивы: язычество, сражения, люди и т.д. Таким образом, ЛСП «живопись» в МД эксплицирует семантику «бессмысленности», «абсурда», в результате чего возникает смеховой эффект, определяемый нами как соединение типов смех-1 и смех-2. В четвертом параграфе «Структура и функционирование лексикосемантического микрополя “церковь” как аспект вербализации художественных концептов “Бог” и “праздник” в текстах “Ночи перед Рождеством” и “Мертвых душ”» мы показываем, что самое активное влияние на ХК «Бог» оказывает ХК «праздник». При этом микрополе «церковь» выполняет функцию «связующего звена» между ними. Собственно «церковная» семантика в структуре ХК «праздник» в основном актуализируется при помощи лексем, объективирующих сам праздник рождества (церковь, Рождество, литургия, молиться, молитвы, заутреня и т.д.), объединенных общим семантическим компонентом «богослужение». Отметим, что в лексеме церковь сохраняется и даже актуализируется ее древнейшее значение «дом Господень». В тексте МД лексико-семантическое микрополе «церковь» подвергается существенным преобразованиям, главным из которых является то, что в подавляющем большинстве случаев его единицы репрезентируются либо с нейтральной, либо с пейоративной эмосемантикой. В заключении диссертационной работы делаются следующие выводы. Концептуальное пространство раннего текста НПР включает в себя четыре значимых для авторской картины мира художественных концепта: это «Бог», «черт», «праздник» и «дорога». ХК «Бог» и «черт» репрезентируют основной сверхчувственный конфликт текста «Бог ↔ черт» и в этом смысле понимаются нами как основные. ХК «праздник» и «дорога» объективируют развертывание этого конфликта во времени и пространстве, и в этом качестве выполняют функцию вспомогательных. В то же время все четыре ХК играют важнейшую роль в формировании языковой картины мира писателя, что подтверждает их отражение в тексте МД. В результате типологизации художественных концептов на материале текста НПР, мы показываем, что у ХК 18 как феномена нет логической четкости пределов, напротив – это расплывчатая структура, обладающая широтой семантических возможностей. В рамках гоголевского идиостиля эмоционально-реактивный феномен «смех» также является художественно значимым концептом. На это указывает, во-первых, его глубокая культурная составляющая (этимологическая память и традиции народного словоупотребления), а во-вторых, многообразие его словесной репрезентации. В тексте НПР лексемы «смехового» ЛСП, во-первых, отличаются повышенной частотностью, во-вторых, достаточно равномерно распределены в структуре текста и, в-третьих, участвуют в создании самых разных художественных образов. Концептуализация «смеха» в НПР во многом обусловливается функционированием ХК «праздник», «черт» и «Бог». В зависимости от того, какой из этих трех концептов актуализируется, ХК «смех» проявляет одну из трех своих разновидностей: смех-1 (праздничный смех), смех-2 (демонический смех), смех-3 (преображенный смех). Под влиянием ХК «праздник» формируется праздничный смех: он всегда позитивен, его цель – создание комического эффекта и мелиоративной эмосемантики текста. Под влиянием ХК «черт» формируется демонический смех: он направлен на создание пейоративной эмосемантики текста, и в случае его преобладания произведение окрашивается в мрачные тона. Под влиянием ХК «Бог» формируется преображенный смех: это наиболее сложная разновидность концепта, выражающая высшую степень внутренней радости, связанную с осознанием присутствия Бога и возникающую, как правило, в соответствующих обрядовых ситуациях (религиозные праздники). В дальнейшем, в тексте МД, в прежнем «виде» функционируют только первые два типа смеха; тогда как третий получает новое наполнение: семантика «божественной радости и умиления» преображенного смеха замещается семантикой сложного комплекса «смех сквозь слезы». К главным особенностям ХК «черт» относятся его широкая и разнообразная вербализация в тексте и активное взаимодействие с другими ХК. Этот концепт репрезентируется с помощью «демонических» образов (черт, Солоха, Пузатый Пацюк и некоторых других), а также идиоматических выражений, которые используются с целью создания смеховых ситуаций (смех1), включенных в общую сюжетно-композиционную канву текста. Анализ ЛСО черта показывает, что средства его вербализации направлены на снижение, опрощение и «дедемонизацию» образа, что, в свою очередь, способствует формированию комического эффекта. В то же время можно говорить и о некоторой романтизации образа черта, которая в дальнейшем развивается в тексте МД в связи с репрезентацией образа птицы-тройки. ЛСО Солохи построена так, что данный образ, с одной стороны, формируется в соответствии с традиционными народными представлениями, а с другой – в соответствии с чертами, позаимствованными из западно-европейской карнавальной культуры. Образ Солохи формируется как амбивалентный (человеческий и «демонический» одновременно), а это свойство, в свою очередь, является признаком смысловой игры, создающей в рассматриваемом тексте комический 19 эффект (смех-1). Как амбивалентный, и в то же время наиболее «демонизированный», в тексте НПР формируется образ Пузатого Пацюка. Он сочетает в себе восточно-славянские представления с целенаправленной карнавальной стилизацией и связан с формированием двух типов смеха (смех-1 и смех-2), что отличает его от образов черта и Солохи, которые связываются только с первым типом. В процессе исследования основных «демонических» образов текста мы приходим к выводу, что важную роль в их формировании играют имена собственные, являющиеся по своей сути эвфемизмами. Функция «имени-маски» распространяется не только на семантику образа, но связывается также с общим содержанием текста и отражает его игровую стилистику. Образ Оксаны является наиболее «смеющимся» в тексте, и в то же время явно коррелирует с «демоническим» образом Солохи. За счет этого смех Оксаны, выражающий насмешку над кузнецом, концептуализируется не просто как «несмешной», а именно как «демонический», что в рамках нашей типологии соответствует смеху-2. Дальнейшее сравнение текстов НПР и МД на основании соотношения текстовой репрезентации образов черта и чубарого коня обнаруживает, что между текстами существуют имплицитные, но вместе с тем устойчивые лексикосемантические параллели. Сходство с образом черта обнаруживают и другие образы коней, и даже отчасти образ Чичикова. Отметим, что при сопоставительном анализе вербализации ХК «черт» в НПР и МД обнаруживаются такие лингвопоэтические соответствия, как особая семантизация цвета; закрепленность в значении глаголов «быстрого перемещения» «демонических» сем; соотнесенность «правой стороны» с «демоническим» началом; романтизация этого начала и другие. Важную роль в формировании ХК «черт» играет ХК «дорога». Исходя из результатов сопоставления этих концептов, мы заключаем, что, во-первых, древнейшие значения имени концепта (препятствие, трудность, опасность) сохраняются и даже актуализируются контекстом (как в НПР, так и в МД), вовторых, между ХК «дорога» и ХК «черт» существует обширная зона семантической смежности, во многом обусловленная актуализацией этих древнейших значений, и, в-третьих, обнаруженное в НПР и МД тесное взаимодействие этих концептов подтверждает, что тексты двух разных периодов являются единицами общего коммуникативного пространства, называемого гоголевским идиостилем. Анализ ХК «Бог» позволяет сделать вывод о том, что лежащий в его основании одноименный культурный концепт обладает уникальным свойством семантической бесконечности, и, как следствие этого, является особым сингулярным типом концепта. Рассмотрев лексемы, которые вербализуют ядро ХК «Бог» в тексте НПР, мы делаем следующие выводы. Во-первых, в большинстве случаев эти лексемы входят в состав идиоматических выражений, что свидетельствует об их десемантизации и позволяет говорить об опрощении и секуляризации самого ХК «Бог». Во-вторых, идиоматические выражения с лексемой Бог не всегда являются «пустыми эмотивами», а, напротив, 20 выполняют важную для стилистики всего текста функцию создания смысловой игры и порождения комического эффекта (смех-1). В этом отношении они активно взаимодействуют с лексемами «демонического» ЛСП. И, наконец, втретьих, лексемы, входящие в ядро, помимо формирования смеха-1 участвуют также в репрезентации смеха-3, что отражает двойственность ХК «Бог» в тексте НПР как, с одной стороны, десакрализованнного, а с другой – остающегося в рамках православной картины мира. Особую роль в вербализации ХК «Бог» играет ЛСП «живопись», которое присутствует в обоих текстах и в функциональном отношении направлено на выражение идеи победы Бога над чертом. Анализ этого ЛСП помогает увидеть те содержательные изменения, которые произошли с ХК «Бог». Если в НПР оно участвовало в концептуализации Бога как универсалии христианской культуры, то в МД оно перестает соотноситься с христианской парадигмой и примыкает к полю бытовой лексики. Между ХК «Бог» и ХК «праздник» существует обширная зона семантической смежности, которая преимущественно представлена ЛСП «церковь». Это позволяет нам говорить о тесном взаимодействии названных ХК. Обобщая результаты, полученные в процессе рассмотрения этого ЛСП, мы делаем следующие выводы. Во-первых, структура ЛСП «церковь», как в НПР, так и в МД, отличается разветвленностью - ее составляют разнообразные и частотные лексемы, что позволяет данному полю активно взаимодействовать с другими ЛСП текста. Во-вторых, отличительной особенностью семантикостилистического функционирования ЛСП «церковь» в тексте НПР является то, что его единицы зачастую сталкиваются в микроконтекстах с лексемами «демонического» ЛСП, актуализируя противопоставление «Бог ↔ черт». В МД такого столкновения не происходит, что говорит о невыраженности, а точнее об отсутствии этого конфликта. В-третьих, в подавляющем большинстве контекстов НПР центральная лексема рассматриваемого ЛСП - церковь сохраняет свое исконное значение «дома Господня, где собираются верующие», а также связанную с ним мелиоративную эмосемантику «божественного щита», «оплота Бога на земле». В то же время в тексте МД эта семантика разрушается и заменяется либо на нейтральную, либо на пейоративную, выражающую по преимуществу идею смерти. В-четвертых, изменение ЛСП «церковь» влияет не только на ХК «Бог», но и на ХК «праздник», который в тексте МД имеет двойственное проявление и вербализуется, с одной стороны, как светский, а с другой – как языческий. В-пятых, в связи с изменением функционирования ХК «праздник» и «Бог» от текста НПР к МД изменяется и содержание ХК «смех». Если в НПР в ситуации христианского праздника смех концептуализируется как праздничный и преображенный, формируя мелиоративную эмосемантику, то в МД мы уже говорим об одновременной актуализации праздничного и демонического смеха (в подтексте) как проявлении сочетания имплицитной «демонической» насмешки и внешнего комического эффекта. Таким образом, между текстами НПР и МД действительно существует имплицитный лексико-семантический параллелизм, выраженный в образной системе и влияющий на содержание рассматриваемых художественных 21 концептов. Выделенные ХК представлены пересекающимися лексикосемантическими полями, вследствие интерференции которых эксплицируется содержательное обогащение этих концептов и формируются условия для возникновения смысловой игры, порождающей комический эффект. В результате проведенного анализа обнаружена идиостилистическая общность текстов, традиционно относящихся к разным художественным стилям (романтизму и реализму (натурализму)). Основные положения диссертации отражены в девяти публикациях автора объемом 4,7 п.л.: 1. Сивкова, А.В. Функционально-семантический анализ лексической парадигмы “праздник” в тексте повести Н. В. Гоголя “Ночь перед Рождеством” / А.В. Сивкова // Научная конференция студентов факультета славянской филологии и журналистики: 21 апреля 2000г.: Тезисы докладов. Калининград: Изд-во КГУ, 2000. С. 19-21. 2. Сивкова, А.В. Демонические образы повести Н.В. Гоголя «Ночь перед Рождеством»: структура и семантическое функционирование / А.В. Сивкова // Языкознание: современные подходы к традиционной проблематике. Калининград: Изд-во КГУ, 2001. С. 135-147. 3. Сивкова, А.В. Основные лексические парадигмы в повести Н. В. Гоголя “Ночь перед Рождеством” и новелле Э.-Т.-А. Гофмана “Приключение в ночь под Новый год” / А.В. Сивкова // Балтийские исследования: Сб. науч. тр. Калининград, 2002. С. 53-60. 4. Сивкова, А.В. Семантический параллелизм в структуре “демонических” образов у Гоголя: чубарый конь в “Мертвых душах” и черт в “Ночи перед Рождеством” – “одно и то же лицо”… / А.В. Сивкова // Структура текста и семантика языковых единиц: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во КГУ, 2003. С. 107-119. 5. Сивкова, А.В. Идиостиль ранней прозы Н.В. Гоголя: на материале сопоставления текстов повести “Ночь перед Рождеством” и новеллы Э.-Т.-А. Гофмана “Приключение в ночь под Новый год” / А.В. Сивкова // Художественный текст и культура V. Материалы международной научной конференции 2-4 октября 2003г. Владимир: Изд-во ВГПУ, 2004. С. 117-122. 6. Сивкова, А.В. “Черт и ему подобные…”: структура и семантическое функционирование демонических образов в тексте повести Н.В. Гоголя “Ночь перед рождеством” / А.В. Сивкова // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический факультет, 18-21 марта 2004г.): Труды и материалы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. С.142-143. 7. Сивкова, А.В. К вопросу о несходстве текстов раннего и позднего Гоголя: словесная репрезентация мотива дороги / А.В. Сивкова // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке: Сб. науч. тр. Калининград, 2004. С. 113-119. 8. Сивкова, А.В. Концептуализация СМЕХА как особенность идиостиля Н.В. Гоголя (на примере текста повести «Ночь перед рождеством») / А.В. 22 Сивкова // Вестник молодых ученых: Филологические науки. СПб., 2006, №1. С. 17-22. 9. Сивкова, А.В. Концептуализация СМЕХА как особенность идиостиля Н.В. Гоголя / А.В. Сивкова // Электронный вестник Центра переподготовки и повышения квалификации по филологии и лингвострановедению. СПбГУ, 2006. Вып.3. http://www.evcppk.ru/files/pdf/155.pdf. 23 Сивкова Анна Вадимовна Идиостиль Н.В. Гоголя в аспекте лингвокогнитивной поэтики (на материале произведений «Ночь перед Рождеством» и «Мертвые души») Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Подписано в печать 10.04.2007 г. Ризограф. Гарнитура «Таймс». Усл. печ. л. 1,5 Уч.-изд. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 45 Издательство Российского государственного университета им. И. Канта 236041, г. Калининград, ул. А. Невского,14 24
