Вячеслав Рассыпаев

Вячеслав Рассыпаев
Лазамеру
Мой параллельный мир... Да что же я, права на него не имею?
После того, как мне наподсказывали, куда чем добираться по Киеву, – имею, и ещё как. А
уж после официального признания Бога реальной личностью – так и подавно.
Там меня ждёт самый лучший в мире братишка. Внешность Серёжи Сыроежкина и
преданность Белого Бима Чёрное Ухо – вот что я имею в виду. «Да как же я без своего Славки, –
будет он отвечать на предложение друзей поехать на море. – Он у меня братишка эксклюзивный –
беленький!» Но об этом – попозже. А то и трое таких найдётся. Иннеаряне любят число «4».
Речь в этой книге пойдёт о парадоксальнейшем мире, где по внешнему виду пацана
невозможно определить, два годика ему или два миллиарда лет. И, как ни тщись понять – не
поймёшь, как это со времён динозавров (или хотя бы Ивана Грозного) там могут ходить «9Тр»,
«14Тр» и «ДАКи», да ещё в двух режимах – с водителем и без.
Итак, будем считать, что кондукторский апокалипсис благополучно завершился.
Глава первая
На двух берегах реки Раданэ, прорезающей единственный материк планеты Мивеленти
Кармэ Мангероче, обосновалась столица Иннеары, тот самый город Лазамеру. Начинался он, как
ни странно, с... 3-го троллейбусного маршрута. Похоже, сначала он и пошёл, а уж потом получили
названия трассы, по которым он сам собой «проложился». Потом к нему «подсоединился» 33-й,
потом перпендикулярно их общей части стал возить немногочисленных тогда пассажиров 25-й,
затем первые «14Тр» поехали по 34-му, а одиночные «9Тр» – по 36-му и 2-му. Люди уже
появились потом...
Как именно – трудно сказать. Одни думают, что всё начиналось с трещины в земле, откуда
сначала появилось нечто вроде троллейбусного «зародыша», ставшее впоследствии поэтапно
развиваться и превращаться в «Шкоду-9Тр» с привычной нам доброй мордочкой, другие – что
провода первыми выбрались на сушу из океана, сформировавшись из отдельных атомов цветных
металлов... Загвоздка ещё и в том, что в Иннеаре даже физика другая: нет, килограмм и там – те же
тысяча граммов, но создаёт законы и управляет погодой сама атмосфера страны. Нигде – даже в
химических лабораториях – нет замкнутого для воздуха кусочка пространства, и если какому-то
слову и не подобает иметь соответствия в иннеарском языке, то это – «герметичность». Пусть
только кто-то попробует заткнуть пробкой только что надутый матрац!..
Возможно, не совсем корректно говорить и о «появлении 3-го маршрута в таком-то году,
такого-то числа и месяца». Сам я завёл речь об этом маршруте осенью 1987 года, когда,
собственно, и освободился от школьных общественных догм. Но у Лазамеру нет основателя;
глобальной ошибкой будет предположение, будто основал (то бишь выдумал) этот город я. Точно
так же Иннеара не может иметь короля, президента или премьер-министра. Я лишь как бы протёр
тряпкой участок от площади Героев Новороссийска до улицы Андрея Миронова на заиндевелом
стекле – и маршрут 3-го троллейбуса стал мне виден. Далее «снялась пыль» по изображению на
образной карте Лунного бульвара с квадратиком по улицам Меховой, Безоблачной и Тминной;
вместе с участком 3-го от центра до Легендарной площади получился 33-й. После чего
аналогичным способом «проявился» 25-й, когда мне вздумалось «снять пыль» со
стереоизображения бульвара Эдит Пиаф... Понимаете? Всё это существовало задолго до моего
появления на свет – просто я решил это всё увидеть. «Запретными яблоками» по этой части меня
никакой Бог не провоцировал – вот я и действовал свободно.
В Киеве, Москве или Улан-Баторе троллейбусы нужны для перевозки пассажиров. В
Лазамеру – представьте себе, тоже! Но там, простите за откровенность, троллейбус (да и трамвай)
– это то самое разумное существо, которым я его уже успел намечтать в земных городах. И
незаконопослушные граждане Иннеары будут скорее бояться попасть в немилость к 1593 или
4398, чем к продавщице огурцов или расклейщику объявлений (чуть не сказал «начальнику»,
которые там на фиг нужны).
Кому-то может показаться смешным, что цель моей жизни – найти песочницу своего
детства, в пятидесяти метрах от которой во всей красе проезжали красные и жёлтые рогатые
«Шкоды» семидесятых. По крайней мере, не стоит бросать свою жизнь под ноги фантазиям. Но
ещё сильнее буду хохотать я (и последним!), когда окажется, что это – не фантазии.
На сегодняшний день в Лазамеру функционируют следующие троллейбусные маршруты:
1 ст. метро «Скритово» – ул. Виктора Кибенка
2 массив Моторный – видеокафе «Студент»
3 пл. Героев Новороссийска – ул. Андрея Миронова
4 массив Тукино – ж/д пл. Сотниково
5 ст. метро «Филоненская» – ПКиО «Илмазовка»
6 пл. Улугбека – хутор Дзусик
7 Керамическая пл. – массив Вереницкое
8 Сурженковская райветлечебница – массив Тукино
9 Кинотеатр «Песочный» – ст. метро «Скритово»
10 Харизматическая пл. – Ковалёвский рынок
11 з-д им. Веклича – фотоателье «Медведевка»
12 ст. метро «Посольская» – Мукомольный комбинат им. Дон Кихота
13 пл. Андерсена – ул. Варяжская
14 пл. Матусовского – ул. Че Гевары
15 пл. Матусовского – дом быта «Романючица»
16 дом быта «Романючица» – хутор Дзусик
17 ул. Виктора Кибенка – ул. Баскетбольная
18 ст. метро «Филоненская» – пл. Молодой гвардии
19 пл. Андерсена – пл. Молодой гвардии
20 Рыночная пл. – Соколиная пл.
21 ул. Товароведческая – пос. Терпкая Хурма
22 Харизматическая пл. – МЖК-17
23 Орнаментная пл. – массив Вереницкое
24 Гуцульский проезд – Ковалёвский рынок
25 ст. метро «Лимонная» – ул. Покрышкина
26 Рыночная пл. – Алтынная пл.
27 Артамоновский вокзал – Хилева гора
28 Рыночная пл. – ул. Блонского
29 Алтынная пл. – ул. Блонского
30 пл. Улугбека – ул. Баскетбольная
31 ж/д пл. Сотниково – ул. Семестровая
32 ст. метро «Филоненская» – ул. Семестровая
33 пл. Героев Новороссийска – ул. Безоблачная
34 Кинотеатр «Песочный» – причал «Манжерок»
35 Кинотеатр «Песочный» – ж/д пл. Воденягинская
36 пл. Андерсена – видеокафе «Студент»
37 Музыкальный бул. – супермаркет «Крмычи»
38 Чумаченковский рынок – ПКиО «Илмазовка»
39 Ткаченковский сбербанк – супермаркет «Крмычи»
40 Алтынная пл. – ул. Покрышкина
41 пл. Андерсена – ул. Лидии Клемент
42 Чумаченковский рынок – ул. Лидии Клемент
43 просп. Гарсиа Лорки – казино «Сталкер»
44 ст. метро «Скритово» – ст. метро «Блощинская»
45 Чумаченковский рынок – Музыкальный бульвар
46 Соколиная пл. – Кеманчуровский заповедник
47 СП «Атлантика» – Сейсмолаборатория
48 Сейсмолаборатория – ул. Поля Робсона
49 пл. Героев Новороссийска – Сейсмолаборатория
50 пл. Матусовского – ст. метро «Вазари-Кондиви»
51 ст. метро «Лимонная» – ж/д пл. Демарино
52 Чумаченковский рынок – пгт Лаговское
53 пл. Улугбека – ул. Леонида Кострицы
54 ст. метро «Лимонная» – Музей любви и подлости
55 Чумаченковский рынок – пгт Скуратовское
56 ст. метро «Скритово» – ул. Берегининская
57 просп. Гарсиа Лорки – ул. Прозуменьшикова
58 Артамоновский вокзал – ст. метро «Хижнячка»
59 пл. Чабанов Темиртау – ст. метро «Кухтинарий»
60 Керамическая пл. – ул. Пьера Дегейтера
61 Сурженковская райветлечебница – ж/д пл. Сотниково
62 ст. метро «Удодицкая» – Гуцульский проезд
63 ст. метро «Посольская» – ул. Прозуменьшикова
64 Орнаментная пл. – Балабановское пастбище
65 ст. метро «Посольская» – СП «Атлантика»
66 –
67 ст. метро «Удодицкая» – ул. Безоблачная
68 Кольцо Бильчозэ – бухта «Розовый слон»
69 ж/д пл. Воденягинская – Мукомольный комбинат им. Дон Кихота
70 –
71 ст. метро «Хижнячка» – Пристань Ночных Мигалок
72 Студия грамзаписи «Мировое депо» – биржа «Киви»
73 –
74 Автокооператив «Теличуки» – пос. Ткацкий Плай
75 Студия грамзаписи «Мировое депо» – АО «Кирикон»
76 пл. Молодой гвардии – ж/д пл. Сологубовская
77 ул. Пьера Дегейтера – пос. Ткацкий Плай
78 Студия грамзаписи «Мировое депо» – фотоателье «Медведевка»
79 пл. Жёлтой Азалии – ул. Фредди Меркьюри
80 з-д им. Веклича – Дальняя Чупринка
81 Дальняя Чупринка – пгт Муравское
82 пл. Жёлтой Азалии – Кеманчуровский заповедник
83 з-д им. Веклича – пгт Муравское
84 –
85 з-д им. Веклича – Кеманчуровский заповедник
Итого – 81 маршрут.
Недостающие 66-1, 70-й, 73-й и 84-й рано или поздно появятся, но для этого должна, что
ли, созреть их харизма. Чтобы не было так, что маршрут пущен, а потом нужно его исправлять или
удалять вовсе. За всё время существования столицы Иннеары лишь 21-й троллейбусный маршрут
продлился на пять остановок до посёлка Терпкая Хурма, до 1990 года именовавшийся Чорненским
массивом. До этого же года его конечная совпадала с конечной 14-го на ул. Че Гевары, причём 14й синхронно продлеваться до Терпкой Хурмы «не захотел». Больше никаких изменений в
троллейбусном движении Лазамеру не было, и даже если там с точки зрения земной логики что-то
кажется несуразным, – исправлению, как говорится, не подлежит. Переименование отдельных
местностей города – это куда более вероятно (такое уже случалось не менее пяти раз), а вот
поправки в троллейбусных маршрутах – здесь случай с 21-м был просто эксклюзивным.
Трамвайная же сеть города пока развита до следующего уровня:
1 пл. Памяти Крайслериды – Институт импотенции
2 Античный просп. – ст. метро «Онищуки»
7 ст. метро «Первоапрельская» – бул. Могикан
9 бул. Могикан – ул. Моцарта
11 Универмаг «Паэлья» – ст. метро «Онищуки»
13 пл. Памяти Крайслериды – пл. Ласкера
14 Совхоз им. Стеллы Собачиц – пос. Распутинка
15 ст. метро «Онищуки» – пос. Газмановка
16 Плотнюгинская слобода – кишлак Волынцово
18 Античный просп. – Нелипино
Внутренняя эстетика Лазамеру не раз поражала многих, кому мне доводилось её
иллюстрировать. Зачем, например, 36-му троллейбусу целый двусторонний тоннель для того,
чтобы попасть на Таймырское, когда это самое Таймырское просматривается с моста, по которому
«летит» 25-й перпендикулярно заключительному участку 2-го с 36-м? А затем, чтобы показать
своеобразную отчуждённость Таймырского: мало того, что с востока оно отрезано горной цепью, а
с юга – солончаковыми «угодьями», так ещё и попасть туда можно лишь через Зону критического
перепада! Остановка с таким названием расположена практически посредине тоннельчика,
тянущегося от Орнаментной площади почти до массива Моторный, в который 36-й заглядывает
«краешком носа», чтобы... развернуться вокруг клумбы всего в 4 метра диаметром и по улице
Анны Герман направиться к видеокафе «Студент». Назад-то он просто поворачивает под углом
30°, а вот «туда»... Туда тоже мог бы ехать без адского разворота на Моторном, но 36-й, на
котором только в силу этого подвижной состав ограничился машинами модели «9Тр», вкупе со 2м символизирует неразрывную дружбу моих знакомых конца 80-х годов прошлого столетия. Они
даже хвастались, что сплетничают не как два друга, а как две подруги. Выдавать в данной повести
их имена и фамилии весьма рискованно – так что ограничусь лишь названиями массивов столицы
Иннеары, которые от случая к случаю будут происходить от их фамилий или имён. Некоторые
конечные остановки троллейбусов из вышеизложенного перечня уже себя как бы «выдали».
Чтобы попасть хоть в какой-нибудь уголок параллельного мира, стоит жить. Но не
суетиться в погоне за деньгами, а оставаться ребёнком, реально или мысленно играющим в
песочнице. А что для этого надо – решать каждому индивидуально. Кто умудрится жениться,
заиметь семерых детей, выхлопотать образование и профессию для каждого и при этом остаться
беззаботнейшим существом – тому самый красный флаг в руки и троллейбусный поезд навстречу.
Только вот ни в Лазамеру, ни в его окрестностях никто друг другу мамой, папой, сыном, дочкой,
мужем, женой, свахой, деверем не приходится. Варианта лишь два – человек человеку может
приходиться либо другом, либо никем. Вот троллейбусы – те скорее станут братьями, если с
одного конвейера сойдут. Только опять же – не такого конвейера, как у нас на заводах, а
заоблачного. В Украине же или Афганистане ангелов на заводах не делают, правда?
Остановка 30-го «Кукловаренный завод», семивитковая спираль на переходе Холостяцкой
набережной в «поднебесную» трассу с односторонним движением, полное отсутствие каких-либо
правил движения на оторванном от города массиве (массиве!!!) Кирнасово, где машины
срываются с места одновременно с четырёх сторон и «просачиваются» друг сквозь друга, 24градусный уклон по дороге на Лаговское, по которому ежедневно и еженощно карабкаются 52-ые
– всё это далеко не полный список того, чего не может быть ни в демократичном, ни в
авторитарном земном государстве. Потому Иннеару и нельзя назвать государством: страной – да,
а вот державой – нет. Спросите меня, кем бы я хотел быть в своей Иннеаре? Получите совершенно
неожиданный ответ: бродячим исполнителем своих песен!
Глава вторая
Теперь немножечко о троллейбусе как главном действующем лице любого иннеарского
города. С виду лазамеруанский 1541-1542 практически не отличается от своего некогда
здравствовавшего киевского близнеца, но внутри – о-о-о...
В метре с небольшим от передней оси первого вагона помещён самый что ни на есть мозг
данного поезда. С его помощью троллейбус осознаёт, что зовут его 1541-1542, что сегодня он на
33-м маршруте, что всего на этом маршруте 22 выпуска, на 3-м – 18, на 34-м – 20, и т. п. Более
того, он знает, придётся ли ему за Кармаловским рынком пропускать 34-й 4088, который будет
выезжать с проспекта Мечты, не загромоздят ли ему проезд 67-ые на Безоблачной... Словом, всёвсё. Фары у троллейбуса – не что иное, как глаза. Даже если символическому (!) водителю придёт
глупая мысль врезаться в столб, троллейбус скорректирует её в нормальное русло и откажется
выполнить такое распоряжение. Единственный «недостаток» даже иннеарских троллейбусов – это
то, что без контакта штанг с проводами они не могут ни ездить, ни думать, но ведь на то они и
троллейбусы, а не автобусы.
В кабине есть привычная нам баранка и – внимание! – две подставочки для ног, до
неприличия смахивающие на педали. Предназначены же они лишь для того, чтобы ноги
«вагоновожатого» не болтались. Сколько ни пытайся изменить их положение – они будут
сохранять угол 44 градуса к горизонтали, хоть кувалдой по ним колоти. Ну, тумблеры для
открывания дверей, всякая мелочь – это уже такое. Троллейбус трогается с места и тормозит
благодаря мысленным импульсам водителя, пропускаемым через электронный автокорректор.
Иннеаряне вообще могут отменить водителей и поставить троллейбусы на пожизненный
автопилот, но они этого заведомо не делают, чтобы 14 тысяч иннеарян, занятых в этой сфере, не
заскучали.
Если же надо снять кино о списанном троллейбусе, берут какой-нибудь 224 или 1941-1945,
вынимают мозг, превращают троллейбус в лом, а потом принимают на его место такой же самый
224 или 1941-1945. (Последний, кстати, – трёхдверная сцепка 1-го депо. В Киеве таких не было.)
А вообще в каждом депо ежедневно остаётся такой запас машин, что каждый вольный
стрелок может взять его себе на несколько часов и поездить по тому или иному маршруту.
Вольностей, выходящих за пределы допустимого, здесь себе лазамеруанцы не позволяют: если
берёшь 1578, то изволь ездить по маршруту 2-го депо, а не по 16-му, 65-му или 83-му.
Догадки о том, что же такое иннеарские троллейбусы как метабиологический вид, весьма
разнообразны. Я уже сам было подумал, что троллейбус рождается красным, синим или зелёным,
но это не покраска его, а пигментация отдельных участков обшивки, подобием которой у людей
является кожа. Она может меняться в зависимости от настроения троллейбуса, расположения
звёзд или прихоти мозга владельца. Так, сцепка 1941-1945 предпочитает быть фиолетово-жёлтой,
в то время как 1271-1314, 1499-1516, 1942-1950, 1981-1982 и многие другие пигментированы
привычным красно-жёлтым «красящим» веществом. Есть даже предположение, что это уже потом
чехи передрали дизайн для своей модели «Шкода-9Тр»; другой вопрос – как они в этом случае
узнали о лазамеруанских рогатых существах?
Может, сначала были какие-то прообразы электростанций с постепенно вытягивающимися
над степью проводами для будущих троллейбусов: ведь люди – даже пацаны, являющиеся главной
тормутой иннеарского населения – появились намного позже. Может, генокод каждого
троллейбуса был задан той или иной комбинацией молекул иннеарского воздуха на определённый
момент в энном месте. Остаётся лишь факт, что все иннеаряне чтят святость троллейбуса (ну, и
трамвая как приложения к нему). И дороги уже строились под проводами...
Что такое тормуты?
А их четыре. Иннеаряне как никто другой любят это число: у них многое построено по
правилу квадрата. Вот и население делится на 4 тормуты – мальчишки, девчонки, мужчины и
женщины. Почему я засоряю русский язык непонятными словами инопланетного происхождения?
Да потому, что ни в русском, ни в украинском, ни в английском, ни в суахили нет термина,
обозначающего эту вещь. Можно подумать, будто тормута – это возраст в сочетании с полом того
или иного индивидуума; на самом же деле – ничего подобного. Карточных мастей тоже четыре, и
никакая «бубнушка» ни через какой период времени «червушкой» или «пикушкой» не становится.
Восьмёрка тузом или дамой – тоже. Так и пацан – ни мужчиной, ни тем более дедушкой ему быть
не суждено, и в Лазамеру или Бонуораже невозможно определить, два годика мальчику или два
миллиарда лет. Но и мужчины там могут быть двух дней от роду, и быть им таковыми всю жизнь.
И это совершенно разные биологические виды: если мальчики рождаются на свет из
гладколепестных тюльпанов, то мужчины – из шеститычинковых цветов, у которых разве что
трёхлопастный пестик смахивает на тюльпанный. Ну, а дедушек с бабушками в Иннеаре и быть не
может. Рядовой иннеарянин, случайно попавший на Землю и проанализировавший состав
населения этой педально-пробочной планеты, пребудет в шоке: зачем нужны целых двенадцать
тормут? Каков смысл существования остальных восьми – младенцев и дошкольников обоих
полов, парней солдатско-милицейского склада, девушек, стариков, старух, а также живых трупов?
А смекнув, что здесь мальчик всё равно станет мужиком, он задастся вопросом: а почему тогда
ему дамой не грозит стать? Для иннеарянина-то бубна на пику похожа не более чем на трефу или
медведь – не более на муравья, чем на стрекозу.
И, подобно ситуации в картах, одна из «мастей»-тормут выпала козырем. Разумеется,
таковыми стали мальчишки: это понятно интуитивно. Однако это не значит, что они имеют право
командовать представителями трёх остальных каст. Просто мальчишкам позволено ставить
пластинки и надувать матрацы и всякие «пневмоигрушки», а девчонкам, мужчинам и женщинам
это делать категорически запрещено. Если кому-либо из не-пацанов нужно что-то надуть, они
зовут мальчика, платят ему от 50 до 500 михрóз – и он с удовольствием надует им хоть слона. А
пластинки – на первый взгляд такие же, как и выпускала фирма «Мелодия», но если
присмотреться – гладкие, как огранённый алмаз, – полная собственность мальчишек. Это, можно
сказать, их интим. Так бы и было написано в иннеарском аналоге Библии при его наличии,
поскольку пластинка в Иннеаре – не носитель записи, а вполне разумное существо, способное петь
любым в своём диапазоне голосом. Поставил пацанчик её на проигрыватель (без
звукоснимателя!!!) в 12:00 – она запела ему одно; поставил её же в 12:03 – глядишь, совсем
другое. Практически она – аналог троллейбуса. Неспроста они продаются в конвертах из
однотонной бумаги и этикетками, на которых значатся лишь бренд «Мировое депо» и квадратик, в
который владелец сам вписывает её инвентарный номер. Сказать «пластинка Софии Ротару» даже
в шутку не получится: иннеарянин примет это как всерьёз сформулированную фразу «троллейбус
Софии Ротару». Почему студия грамзаписи называется «Мировое депо»? Да потому, что в
Иннеаре других фирм по этому делу вообще нет; если захочет, это «депо», подобно Мировому
океану, будет и Арзниму с Мелланозорой снабжать винилом. А «депо» – потому что набор
пластинок и есть своеобразное депо. Это те же троллейбусы, только в другой форме и чуть-чуть
другого предназначения. Мальчуган прокручивает сначала 56-ю, потом 458-ю, потом 325-ю – и
так далее, равно как по Киргизскому проспекту сейчас проезжает 1441-1443, за ним – 4359, вслед
ему – 8440...
Иннеаряне и живут, так сказать, «потормутно». Представьте себе эдакую
многоподъездную тринадцатиэтажку, в первом и седьмом подъездах которой живут только
мальчики, во втором и шестом – только девочки, в третьем и пятом – только мужчины и в
четвёртом и восьмом – соответственно женщины. В квартире может быть хоть двадцать комнат,
но жить в ней может не более одного человека. Может, конечно, квартира и пустовать, как
простоквашинский домик, но двух или пяти хозяев у неё быть не может. Так вот, если вдруг гомон
из 18-й квартиры слышен до 1-й и 36-й, – наверняка пацаны из всего парадного собрались на
пикник в эту самую восемнадцатую и устроили себе подлинный мальчишник. Он может включать
в себя и шахматные турниры, и моделирование миниатюрной копии какого-нибудь
вымышленного города с не менее чем сорока троллейбусными маршрутами, и, конечно же,
прокручивание пластинок. При этом квартира № 18 может быть «простоквашинской», а может
быть и любезно предоставленной приятелям заскучавшим владельцем. Такие праздники на дому
всецело объясняют интерес иннеарян к внутритормутному общению и сведению межтормутного к
минимуму. Ну, спрашивается, что делать представителю другой тормуты на мальчишнике? Уж не
указывать ли, как вынимать виниловый диск из конверта?
Девичьи, мужские и женские праздники тоже имеют место быть в соответствующих
квартирах, но так как ни в одну из этих трёх каст мне не перекочёвывать, я как-то и не
задумывался над тем, что предпочитают в Иннеаре их представители. Знаю только, что не
надувание матрацев и не слушание пластинок. Но и они не обделены – можно же сочинять стихи,
писать картины, выращивать цветы, селекционировать огурцы или ананасы, вязать свитера,
выпиливать статуэтки, играть в волейбол и многое другое. Даже слушать магнитофонные кассеты
практически по земным принципам там никому не возбраняется. А общаться на уровне вопроса
«будете выходить на следующей?» представителям разных тормут можно и в троллейбусах или
метро – хотя и такой вопрос там услышишь редко. Самые переполненные троллейбусы – это в
которых не более пяти свободных сидячих мест, так что никто никому путь к выходу не
загораживает.
Иннеара – та страна, которая ни в коем случае не является государством. Все жители
действительно равны, хоть там и вовсе не так, как в БЦ (Божьем Царстве). Никто никем не правит
и не командует, посему Иннеара не может быть ни республикой, ни монархией, ни джамахирией.
Просто население делится на 4 тормуты. А главное – в Иннеаре человек человеку может
приходиться либо другом, либо никем; третьего не дано. То, что на Земле А может приходиться
матерью, сыном, кузеном, прабабкой, женой или свояком для Б, создаёт массу неудобств. Красная
нить жизни иннеарянина - естественно, езда в транспорте, причём каждая поездка - произведение
искусства, а для этого каждый должен ездить сам (в смысле – без сопровождения).
В Иннеаре можно прожить сколько душа пожелает – и не узнать, извините, как выглядят
испражнения. Там человек ест помидор не для того, чтобы пополнить запас сил, а чтобы
вспомнить вкус томата. Просто так иннеарянин из жизни не уходит – для этого ему надо
придавить ногой педаль, уколоть пластинку иглой или заткнуть пробкой воздух в матрасе (круге,
мяче и т. п.). Поэтому там не только политики, но и экономики нет как таковой: иной магазин
только и существует для того, чтобы дать троллейбусной остановке звучное название. Деньги...
есть! Называются они михрóзы (1 михроза = 100 сýмихов), но их экономическое значение – как у
конфетных фантиков в роли купюр при игре в магазин возле заветной песочницы.
Единственная «козырность» мальчишек перед представителями трёх остальных тормут –
это разрешение пользоваться пластинками и надувными причиндалами. Ну, что поделать - там
любой резиновый мишка такой «извращенец», что просит: «Мальчишечка, вдохни в меня
земляничного ветерку своими губами!» Так же просит его и пластинка поместить себя на
вращающийся диск. Тут-то пацаны и показывают, как обходительно надо поступать с
пластинками и сжатым воздухом (см. три заповеди). Мужчины же, женщины и девочки могут
пользоваться чем угодно – от пялец до подъёмных кранов (даже водить троллейбусы!), но к
грампластинкам и надувным вещичкам им доступ закрыт «по определению». Вот такая
иннеарская «политика»... А ещё что там возможно – это гибкие пластинки-»гиганты». Поставил её
на крутящийся диск – и скорости в 33 оборота вполне хватает, чтобы края голубенькой 713-й или
986-й поднялись. А что ещё нужно, чтобы она запела? Какие иголки, господа? Алё! Может, ещё и
шпульки с нитепритягивателями?
Там никто не станет заставлять кого-либо работать. Слово «работа» в Иннеаре имеет
несколько обобщённое значение – «занятие тем или иным делом», а таковое может быть только в
удовольствие. Думаете, Лазамеру или Байр-Иэриза не обойдётся без продавцов? Ну так клиент сам
возьмёт в супермаркете кочан капусты или банку паштета из водительской ноги (да-да!), оставит
на кассе их стоимость наличкой – и свободен. Магазин сам примет у него деньги. Даже сдача из
автомата аккуратно выползет.
Основное занятие почтальонов – бросать в ящики жителей зоны своего почтового
отделения 1500 михроз (даже в ящики бесхозных квартир!). И опять же – те, кто не хотят этим
заниматься, будут мультипликаторами, собаководами, фермерами, певцами, но не почтальонами.
И даже если кто-то из них поработает мультипликатором всего два дня – никто от этого ущерба не
понесёт. Оно ведь всё до смешного символично...
Мальчишкам быть фермерами или мыловарами в Иннеаре просто не идёт. Их
предназначение – охранять парки и скверы от возможных атмосферных мини-катаклизмов.
Заходит представитель какой-либо из трёх остальных тормут в ночной парк – а там на
перекрёстках аллей дежурят флуоресцирующие пареньки – здесь розовенький, там зеленоватый, у
центрального фонтана – дымчатый с золотистым оттенком... И благодаря им в парках становится
действительно уютно. Кому-то такие символические стражи порядка могут показаться хрупче и
наивнее мыльных пузырей, но не следует забывать, что разноцветные волосы этих мальчишек –
это антенны связи и с простодушными пластинками «Мирового депо», во многие из которых
реинкарнировались списанные диски фирмы «Мелодия», и с лесными котами, мурлыканьем
которых только и живут ночные леса близ Лазамеру, и, конечно же, с троллейбусами. А если уж с
троллейбусами, то у иннеарян есть прямой повод беречь каждого мальчишку как зеницу ока.
Нет, Иннеара – не аналог Божьего царства. Она – просто безукоризненная альтернатива
даже мифической Шамбале. Я больше скажу – в Иннеаре есть и рождение (но какое!), и смерть
(но какая!). Чтобы мальчишке не быть съеденным своими же собратьями, а девчонке, мужчине
или женщине – не завоняться падалью и в итоге не стать взвесью мыльной пены, необходимо
соблюдать иннеарские заповеди, основанные на доброте и кротости куда в большей степени,
нежели практически все библейские догмы. Увы, разок-другой в год и в Иннеаре появляются
отступники, но после их позорного ухода из жизни где-нибудь неподалёку распускается новая
мини-плантация огромных цветов, пестики которых до смешного напоминают пестики земных
тюльпанов. Они в течение нескольких часов резко увеличиваются в размерах, лопаются – и на свет
появляются новые граждане моего параллельного мира, причём уже в пиджаках, брюках,
кроссовках или же платьях и туфлях. Сползают по стеблю тюльпана, как по канату – и вливаются
в жизнь. Дело нехитрое как для разумного существа среднего порядка. А вот как появлялись на
свет близнецы киевских «Шкод», «ДАКов» и «ЮМЗ» – возможно, я узнаю, когда мой братишка
меня встретит и мы станем жить в соседних квартирах 13- или 15-этажного дома близ
Орнаментной площади. А может, и не узнаю: в Иннеаре тоже не обошлось без неизведанного. Всё
же там троллейбусы – это как для христиан сам Господь. Только поездками на разных
троллейбусах причащаться куда приятнее, нежели вином из стаканов, только что облизанных
вонючими губами немытых старух.
Глава третья
Столица Иннеары местами даже более беспорядочна, чем Киев. Она – как лес, только из
улиц и домов: порядка нет, а душа радуется. Ярким подтверждением тому служит «крученость»
36-го маршрута ввиду невозможности проехать прямо с площади Андерсена на Таймырское, и тут
же – прямизна 25-го с 35-м, пересекающих этот самый 36-й в двух точках, но на разных уровнях.
34-й, безобидно уходящий из «котла» маршрутов Киргизского проспекта в сторону залива
Манжерок, задумывался именно как ответвление. Потом знакомые приписали его... мне. Мол,
маршрут-отшельник. Лишь потом пошла мода «присваивать» дальнейшие маршруты тем или
иным моим корешам и не совсем корешам. И первым из таких стал 36-й. Думаете, Таймырское –
целевой массив этого самого 36-го – всегда было Таймырским? Нет. Оно сначала именовалось
Толочинкой. Долгое время после 36-го «открывались» одни «именные» троллейбусные маршруты:
49-й, 48-й, 37-й, 38-й, 39-й, 40-й, 61-й, 9-й... А вот 33-й, который по рассматриваемой шкале
считается старше 36-го, стал «именным» позднее. И виной тому – тот самый мой одноклассник
Виталик, несколько лет работавший водителем во 2-м киевском троллейбусном депо.
На моих глазах троллейбусная схема Лазамеру разрасталась со страшной силой – по той
причине, что вариант малых городов с таким мегаполисом не проходил. Самодостаточным в
качестве «оторванных» от общей сети получились лишь 21-й и 43-й; взять же такой «дуэт», как
52-й с 55-м – они бы просто не существовали друг без друга, хотя и кардинально отличаются
своими «самостоятельными» отрезками. Помимо того, они ведь оба имеют общую остановку в
черте города только одну – то бишь конечную «Чумаченковский рынок», от которой 38-й, 42-й и
45-й едут в глубь самого города. 52-й и 55-й – практически пригородные маршруты, но всё же,
коль скоро они – 52-й и 55-й, а не 252-й и 735-й (коих и нет вовсе), они подчиняются правилам
городских перевозок. Кстати, 80-й, 81-й и 83-й также везут пассажиров далеченько за черту
столицы, только не на север, а на юго-запад. Недолго просуществовал в «гордом одиночестве» на
юго-востоке города 77-й: его очень быстро дополнил 74-й.
Попытаемся совершить небольшую экскурсию по той части Лазамеру, откуда всё
начиналось.
Садимся в первый вагон подъехавшего 3-го троллейбуса 1241-1250 и разворачиваемся
вокруг клумбы на площади Героев Новороссийска. Отсюда начинается Киргизский проспект,
никакого собственно отношения к Киргизии не имеющий – просто лучшего названия для
центральной трассы не нашлось, и люди к этому привыкли. Развернулись, поехали. Уже после
первой остановки – «Универмаг «Звезда» – от нас ответвляются влево под прямым углом 13-й и
49-й, причём у 13-го впереди – лишь разгрузочный участок до ул. Варяжской, а вот у 49-го – целое
Пиротехническое шоссе, тянущееся до массива Мрачков на крайнем северо-востоке. Мы же
сейчас направляемся к Орнаментной площади, на полпути к которой (на углу бульвара Эдит
Пиаф) к трассе следования нашего поезда сначала слева подсоединяется 51-й, а справа (ненадолго)
– 35-й, причём эти два маршрута были «открыты» мной с временной разницей почти в 19 лет. Тем
временем мелькают встречные 902, 1394-1364, 1709-1710, 408, 4233, 4358, 4494, 5067, 8514... Те,
что из пятого депо, на данном участке исключительно 35-е. Правда, успеть увидеть на данном
коротком промежутке и 5067, и 8514 малореально, ибо 35-й – один из самых редко ходящих
маршрутов. Пока проедут три или четыре 3-х, 35-й встретится лишь один. Именно ввиду
предельной пропускной способности Киргизского проспекта он не может ходить чаще...
На Орнаментной площади мы прощаемся с 35-м и 36-м и едем дальше прямо уже не только
с 33-м и 51-м, но и с 23-м и 34-м. Они подключаются с левой стороны – с улицы Песочной.
Общие остановки всех этих маршрутов довольно длинные, но их всего три: «ул. Зональная», «ул.
Телевизионная» и «Кармаловский рынок». И тут 34-й, на котором ездят исключительно копии
«Шкод-14Тр», под строго прямым углом откалывается вправо – на тихий двухполосный проспект
Мечты. Его целевая зона – Пьехинка и Манжерок. Примечательно то, что здесь 34-й почти
задевает бортом здание, прерывающее тротуар на Киргизском проспекте в этом месте. Иначе бы
здесь «ДАКи» могли ходить как миленькие... Это уже два года спустя я обнаружил хитрейшую
закономерность: поезда или «гармошки» ходят лишь на тех «именных» маршрутах, чьи «хозяева»
умеют водить транспортные средства. Лишь на 52-м, уже упоминавшемся выше, таковых нет из-за
24-градусного уклона по Электротележному шоссе. И поделом: живой прототип посёлка
Лаговское меня знай себе дразнил своим скороспелым умением ездить на электропогрузчике в
1989 году – ему просто надо было ещё тогда ногу ампутировать, чтоб педали не мучил.
Едем на нашем 3-м (1241-1250) далее. Примерно в километре от угла проспекта Мечты
уходит влево малоприметный 51-й – здесь всего в трёхстах метрах от этой развилки его конечная
«ж/д платформа «Демарино». Самого железнодорожного полотна почти не видно: пути почти
полностью пролегают под улицами, бульварами и проспектами, лишь кое-где выныривая на свет.
Но и путям метро они не мешают – те действительно под землёй (кроме участка «Удодицкая» –
«Бомбешкинская» на юге левого берега Раданэ). А наш Киргизский проспект, застроенный
преимущественно семиэтажными домами у тротуаров да двух-трёхэтажными во дворах,
приближается к своему логическому завершению – Легендарной площади.
Здесь наш 3-й на мгновение смыкается с 7-м и 60-м, присоединяющимся со стороны
Керамической площади, а затем весьма красиво отсоединяется от 33-го и всех остальных. За
Легендарной площадью начинается Лунный бульвар; вроде бы он и логично продолжает трассу,
но по застройке он разительно отличается от Киргизского проспекта: вместо кирпичных
семиэтажек с волютами здесь преобладают 12-этажные плиточные дома с балконами.
Но мы не едем по Лунному бульвару! В самом начале этого бульвара левые полосы
проезжей части плавно уходят вниз относительно средних и правых. Метров через сто эти полосы
превращаются в резкий поворот налево – на ул. Сенсационную, переходящую в Соевый спуск. Вот
куда мы поворачиваем! Эта дорога уже только для 3-го маршрута. Она идёт медленно, но
уверенно вверх, и конечная – «ул. Андрея Миронова» – с самой улицей Андрея Миронова
проезжими частями не стыкуются. Разворачиваемся как бы во дворе П-образной семиэтажки,
числящейся по Миронова. Сама улица проходит со стороны фасада этого дома; более того –
нечётная её сторона представляет собой крутой склон правого берега Раданэ.
Доехав в обратную сторону до Легендарной площади, можно перейти дорогу и сесть на 33й, чтобы исследовать Лунный бульвар. Лучше даже поймать 60-й – он идёт на целых пять
остановок дальше, но мы всё же сядем на 33-й; пусть это будет 1081-1083. Угол между Лунным
бульваром и ул. Сенсационной составляет градусов 65 – так что не зря из центра по Киргизскому
проспекту пущены два равнозначных маршрута, а не один. Разнообразия ради пристроимся на
задней площадке второго вагона нашего 1081-1083. Закомпостируем талончик... О, класс! Когдато и в Киеве такие коды компостеров процветали – правда, латинских букв они не выбивали. «SJ»
из дырочек – круто!
Трасса 33-го (а также 7-го, 23-го, 60-го) здесь пряма и без единого уклона. До поворота на
Меховую, с которой 33-й идёт на отстой на Безоблачной, у нас 11 остановок. За окнами, помимо
белобалконных домов, – небольшие кинотеатры, универсам «Мраморный», маленькие скверы и
стадиончики... Даже пару поликлиник. Только в эти поликлиники никто в качестве пациентов не
ходит – они бутафорские. Они в первую очередь служат ориентирами для неосвоившихся в
Лазамеру приезжих. Жители Чумаченково (север столицы) или Медведевки (запад) путаться здесь
не станут: лазамеруанцы свой город знают досконально. Нет, не в плане знаний заслуг того или
иного исторического лица, связанного с Лазамеру (хотя, конечно, и не без этого), а географически.
Говорить, как куда добраться из одного конца столицы Иннеары в другой – преступление.
Итак, поликлиники и «ЖЭКи» позади. Ведущий вагон нашего троллейбусного поезда
сворачивает на малоприметную улочку Меховую; здесь же предпоследняя остановка – «ул.
Меховая». Слышно, как сработала стрелка. Так же, только без стрелки, осуществляется поворот на
Безоблачную (ох и зрелище – два отстаивающихся 33-х (1446-1467 и 4352) и 67-й (1658). И – старт
назад, в центр, с остановки «ул. Тминная», замыкающей квадрат. Левый поворот на Лунный
бульвар, снова поликлиники, белобалконные дома, песочницы... Вот и Легендарная площадь. Уже
третий раз! (А куда деваться?)
Вливаемся в Киргизский проспект; 7-й и 60-й ушли на свою Керамическую площадь.
Выйти лучше всего на Орнаментной площади, чтобы пересесть на такой легендарный (хоть и не
проходящий через Легендарную пл.) 36-й. теперь наш курс в такой тупик, из которого и пешкомто выйти в какой-либо другой район нелегко.
На 36-м ходят только «9Тр» – сделанные, конечно, не в Чехии. Северная-то конечная у
этого маршрута обыденная, как мои штаны, а вот южная... И надо было туда троллейбусную
линию прокладывать? – спросит сторонний наблюдатель. Надо! Несмотря даже на станцию метро
«Таймырское» и одноимённую железнодорожную платформу.
Сразу за Орнаментной площадью у 36-го – резкий поворот «направо-назад». Но на самом
деле – не назад, потому что сквозь пространство острого угла, описываемого нашим 697, чёрта с
два пройдёшь пешком. Здесь пылевая зона, хотя её за последним домом по Киргизскому
проспекту на этом участке и не видно. Столь же бутафорские сараи, склады картона и кирпича,
кусочек пустыни почти в самом центре города... А чуть юго-западнее – пустырь. Это и есть Зона
критического перепада. Остановка с таким названием – единственная «самостоятельная» у 36-го, и
залегает она в тоннеле, о котором уже упоминалось. А вот перед тем, как открыть двери на
следующей остановке, 697 совершает невообразимый, буквально акробатический трюк – разворот
вокруг клумбочки всего в 4 метра диаметром. Здесь же подсоединяется 2-й, идущий на
Таймырское из глубины массива Моторный. Функция «двойки» ещё и в разгрузке 36-го, так как в
36-м редко когда можно занять свободное место; 36-му, как видим, альтернативы просто нет.
«14Тр» просто бы занесло (и разнесло по кусочкам) на таком вираже. Да и не вписался бы
407 или 4133 своим модерновым дизайном в архаичность Моторного и Таймырского. «Двойка»-то
не делает сего адского разворота, но на ней ради солидарности тоже ездят только «9Тр» 4-го
лазамеруанского депо. Была идея уничтожить этот нелепый с точки зрения земного прагматизма
разворот 36-го (он на конечных таких кульбитов не делает!), чтобы по нему могли ездить машины
других моделей, но – проект так и остался под стеклом. А я, признаться, представлял на нём
«ДАКи». Не сработало... Какие «ДАКи», когда герой моей цеховой жизни 1988 – 1989 годов
только дразнил меня своей туманной перспективой овладеть вождением электропогрузчика! И тут
совпало... Ну не проделки ли это иннеарского Разума?
В общем, развернулись. И пошла брусчатая улица Анны Герман – справа болота с
камышами, слева – одно- да двухэтажки. И главное – со стороны камышей расположены такие же
остановки, как и с противоположной! Водились бы в Иннеаре цапли – 2-й и 36-й их бы развозили
чаще всего. Но, увы, птиц там нет вообще. Рыб, земноводных, пресмыкающихся, иглокожих,
насекомых – то ли к сожалению, то ли к удивлению, – тоже. Разве что в фильмах – для колорита.
Фауна Иннеары проста: многие жильцы многоэтажек имеют собак, которые помогают хозяевам во
всём – только что не разговаривают ни по-русски, ни по-английски, ни по-иннеарски. Они могут
пылесосить ковры, перекручивать фарш для котлет, прибивать рейки для полок, оттирать грязь со
стен – как тряпкой, так и собственной шерстью... Собаки держатся городов. А за городом –
несколько другая картина: собак там не видать. Зайдёшь в полдень в лес близ столицы или хотя бы
к западу от Бонуораже – а там с каждой ветки слышно на разных нотах: «Мяу! Мя-а-а-ау-у-у!» А
забредёшь в этот же лесок ночью – там с тех же веток доносится трактороголосое: «Муррррр...
муррррр...»
Философствуя о животных, мы и не заметили, как 697 прибыл на конечную. Да... Зона
действительно непроходная. Просто немыслимо представить, что в каких-то четырёх километрах
на север – параллельный диковатой улице Анны Герман Киргизский проспект! Перед нами –
сиротливая двухэтажка с тёмно-синей неоновой вывеской «Видеокафе «Студент», а если
мысленно продолжить брусчатую трассу хотя бы на 20 метров, – взор уткнётся в нешуточные
горы, за которыми... знакомые по 34-му маршруту Пьехинка и Манжерок. Только не сразу: перед
Пьехинкой ещё несколько кварталов, не принадлежащих этому массиву; в их центре, на плолщади
Памяти Крайслериды, установлен памятник неизвестному мальчику, так и не научившемуся
водить машину...
Жутковато здесь как-то. Нет, для тех, кому Лазамеру – дом родной не только на
сознательном уровне, никакой жути на Таймырском не чудится, но киевлянин или москвич в этой
части иннеарской столицы испугается. А потому дождёмся-ка другого 36-го (2-м нам ехать всё
равно некуда) и изволим отсюда выехать. Пусть это будет 1274. И пусть его компостер выбивает
на талончике «RÖ». Не «RO», а именно «RÖ»: диакритические символы здесь ох как в почёте –
чтобы ни один оттиск не повторялся!
Вот мы уже подъезжаем к истоку улицы Анны Герман, куда 697 влился из адского
разворота. Но 1274 просто круто сворачивает направо без всяких заездов на Моторный – подобно
тому, как 697 сворачивал в тоннель у пылевой зоны. Правильно поняли: ради одногоединственного, сугубо знакового разворота в одном направлении на 36-й маршрут можно пускать
только одиночные «9Тр»! Это эффект, господа. Эффект хоть и горьковатой, но – изюминки.
Впрочем, на 2-м маршруте со временем вполне могут появиться «ЮМЗ-Т2». «14Тр», а тем паче
«15Тр» или «ДАКи» на нём не появятся никогда: они там были бы похожи на звукосниматели в
пылесосе.
Заезжаем опять в тоннель, берём парочку пассажиров в Зоне критического перепада – и
выныриваем... правильно, на подходе к Орнаментной площади. Объезд площади по периметру
против часовой стрелки, Киргизский проспект, бульвар Эдит Пиаф, универмаг «Звезда»...
Площадь Героев Новороссийска! Да, 36-й её проезжает! Только не разворачивается, а едет дальше
вправо-вверх (прямо всё равно дороги нет). Семь остановок – и конечная «пл. Андерсена» – общая
с 13-м, 19-м и 41-м. На 13-м почему-то тоже не ходят «14Тр», а вот «ЮМЗ-Т2» – пожалуйста.
Поезда же и сочленёнки на 13-м и вовсе неуместны: это второстепенный по всем параметрам
маршрут.
Ну, с площади Андерсена можно уехать куда угодно – и почти на Боково, и на
Молодогвардейское (19-м), и на Ведищевскую слободу (41-м), откуда уже недалеко до
Чумаченково... На примере данного небольшого экскурса по нескольким центральным маршрутам
видно, что путешествие в лазамеруанских троллейбусах – дело более чем увлекательное. Ведь,
помимо того, что троллейбусы Иннеары – живые существа, они никогда не бывают забитыми до
невозможности закрыть двери. Если в 697 было 14 пассажиров, то в 1274 – аж 16; ты посмотри,
какая толпа! А так как в Иннеаре никто ни с кем вдвоём (тем паче – втроём) не ездит, планировка
сидений в троллейбусах страны моей мечты отличается от киевской или московской: ряд – справа,
ряд – слева и ряд – посредине, причём посредине он более разрежен. Проходить-то всё равно надо,
как ни фокусничай...
Теперь, используя карту и зная подвижной состав на тех или иных маршрутах, можно (для
начала – мысленно) попутешествовать троллейбусами 1-го, 2-го, 3-го или 5-го депо столицы
Иннеары. Можно сделать комбинированную поездочку – с трамваями и метро. А что – чем плоха,
например, сеть маршрутов от Терпкой Хурмы до посёлка Муравское?
Глава четвёртая
Давным-давно, когда на Земле ещё не было ни одного надувного матраца или круга, на
территории нынешней сияющей всеми цветами столицы Иннеары жили малочисленные, но весьма
«удаленькие» племена парнишек-разбойников. Они надували свои круги, тюфяки, лягушек и
прочую резиновую дребедень. Воздух знал, что его вот-вот запрут навеки, и вырывался на свободу
как мог. А у них было одно на уме: газ без пробки держаться не будет (улавливаете нарушение
причинно-следственной связи?). Они его затыкали с такой скоростью, что выскочить успевало не
более пары сотен молекул углекислого газа. После этого, как ни старались квадриллионы
несчастных молекул вытолкнуть затычку, – не могли. И потом на это место пришли огромные
племена благородных парнишек. Как увидели они, что делают эти смазливые бандиты... «Ты его –
пробкой? Да ещё поплотнее?!!» – кричал законопослушный парень, сдавливая шею разбойника. –
Ах ты, плотнюга! Да я тебя сейчас на лангет пущу, и начну с ноги!» (Ну, к этому времени
разбойник успевал пнуть кедом своего могильщика не единожды.) Ну, поскольку поголовье
благородных ребят значительно превалировало, они полностью одолели разбойников, но ничто
бесследно не исчезает – здесь расположился пригород Плотнюгинская слобода. А вообще
Лазамеру на костях разбойников построен – если не сплошняком, то в значительной мере.
«Как же тогда воздух в шинах троллейбусов держится?» – спросит первый же читатель
этой книжки. Ну, во-первых, в этих шинах испокон веков находится поролон. А во-вторых, если
бы там даже был воздух, – через открытый ниппель он бы выходить во время работы троллейбуса
не стал. Молекулы углекислого газа (кислорода, фтора, аргона и т. п.) в Иннеаре – основа разума,
и кому, как не им, понимать, что в случае несвоевременного улетучивания они создадут людям
проблему? Троллейбус бы сделал ещё десяток-полтора рейсов по своему маршруту, потом – хоть с
пробитой гвоздём камерой – заехал в депо, и тогда бы воздух мог бы не спеша (!) выйти из
предоставленного ему «помещения».
Пробка – вот один из тех объектов всеобщей ненависти. Ясное дело, надувные матрацы и
круги в Иннеаре выпускаются без всяких затычек. Единичные случаи кустарного изготовления
пробок к ним разбойниками – это было бы не в счёт, если бы не вызывало хоть и локального, но
сильнейшего резонанса. Вся атмосфера, чувствуя изготовление новой пробки, начинает по-своему
беситься – и тогда даже нехилому зданию где-нибудь на открытой местности может не
поздоровиться. А как только мальчишка решится заткнуть эту самую пробку в надутое резиновое
изделие, – всё, капут мальчишке! Его же друзья мигом почуют неладное, атакуют и задушат по
привычной схеме. Впрочем, после исчезновения Плотнюгинской слободы как разбойничьего
притона такие рецидивы, к счастью, стали редкостью.
Аналогично не поздоровится мальчишке, который что-то пнёт или придавит ногой. Его,
наверно, ждёт самая сладкая из возможных смертей, а именно – после пинка (нажатия педали) в
нижней части ноги образуется перепонка, которую запросто можно сломать, как двойной черешок
листа осины. Пока нога ещё в таком состоянии, пацан может ходить, но по специфическому
запаху, напоминающему аромат коптящейся ветчины, его же приятели учуют ЧП и отломают ему
ступню, как сайку от блока таких же саек в хлебном магазине, а потом съедят. Пока разбойник
будет сопротивляться, не-разбойники ещё и вербально дадут ему понять, что он натворил.
Согласитесь, горько слышать от своих же: «Братишечка наш родной, ты что, педальку ногой
надавил?! А ну, давай сюда свою ногу вместе с кедом – мы её как следует зажарим!» Ну,
инвалиды в Иннеаре не нужны – следовательно, недавний братишечка пацаньего кондоминиума
станет постепенно растворяться в ближайшей воздушной массе. Похожая участь постигнет и того,
кто поставит на пластинку иглу – только в этом случае ему друзья не ногу отрывать станут, а
заколют бедного разбойника швейными иглами. И поделом – нечего фашистскими способами
заставлять пластинку петь.
Настоящий бум лазамеруанцев вызвал фильм «Как Хандырбек перестал быть водителем»,
больше всего транслировавшийся в 1995 году в кинотеатрах «Песочный» и «Пенопластовый». Он
даже рекламировался на «ДАКах» 1-го и 4-го депо, и, хотя иннеаряне не придают значения такой
рекламе – для них она представляет собой лишь комбинацию цветовых пятен на корпусе – фильм
пользовался успехом будь здоров. Ещё бы – для его съёмок даже жертва понадобилась... Из
троллейбусов.
Без малого 18-летний синеглазый красавчик из Ташкента, самый завидный из юных
водителей Хандырбек Сулманитдинов, услышав о существовании чудесной страны в
параллельных мирах, не на шутку захотел туда попасть. На его счастье, близким его другом
оказался коренной иннеарянин Ынзори Бончими, который прекрасно знал разбойничьи повадки и
земные водительские навыки Хандырбека. Проведя с приятелем строгий инструктаж, Ынзори
согласился взять его на экскурсию в ту самую чудесную страну, где каждый может без всяких
волокит и унизительных медицинских процедур поводить «Шкоду», «ДАК» или, на худой конец,
«ЮМЗ». Узбекскому разбойнику было мало отцовского «Москвича», педали которого уже орали
благим матом по мере приближения подошв его чёрных кед «сыроежкинского» фасона. А отец
хотел видеть сына местным Шумахером – или тогда ещё Айртоном Сенной, что ли. Он гордился
своим сынишкой и больше всего боялся за сохранность его ног.
Хандырбек понимал, что отец ничего не должен знать об Иннеаре. Разглашение тайны
грозило привлечением Ынзори к уголовной ответственности за совращение несовершеннолетнего.
И вот как-то поздним вечером друзья отправились на пустырь, где между двумя безбрежными
свалками неприметно стоял трухлявый сарай. Нет, никакой машины времени или
телепортационного гаджета в нём не было. Однако Ынзори взял горячего Хандырбека за руку –
иначе попасть в Иннеару было нельзя – и они вошли в таинственный сарай. Братишки – пока ещё
братишки – обнялись, зажмурились и очнулись... в таком же сарае, только с дверцей с другой
стороны. Вышли – и то, что для Ынзори было привычным ландшафтом, для Хандырбека явилось
сбывшейся мечтой. Ослепительный, непривычный даже для ташкентского мальчишки свет
Омиундра – звезды, аналогичной Солнцу относительно Земли, – резанул Хандырбеку глаза;
первые секунд двадцать он вообще ничего не мог разглядеть в сплошной белой вспышке. Затем
стали вырисовываться газоны с анютиными (даже и не совсем анютиными) глазками, побелённая
меловым раствором бровка, асфальт с коричневато-бордовым отливом. Послышался гул какого-то
«9Тр»...
Ынзори представил нового мальчишку своим приятелям. Марат Землемеров и Арсен
Аризонский были приятно удивлены, увидев необычно смуглого представителя их тормуты.
Взглянули на кеды и стали обнимать Хандырбека по очереди – в фильме эта сцена отображена
особенно трогательно... Они были уверены, что теперь их ячейка мальчишечьей четверти
иннеарского общества довершена. Братишки и не подозревали, какую коварную идею замыслил
чёрненький хитрец. И вправду, первую неделю Ынзори гордился тем, что «привинтил» к хромой
«табуретке» четвёртую «ножку». Повторюсь – иннеаряне любят число «4», и не без оснований...
А юный Сулманитдинов не мог смириться с «троллейбусовластием» в Иннеаре. Для него
троллейбусы (да и легковушки, разумеется) представлялись железяками, достойными лишь того,
чтобы подчиняться ножным манипуляциям таких «благочинных» ребят, как он. И Хандырбек семь
дней вынашивал идею повести троллейбус по-ташкентски. Втихаря разувался, массировал ступни,
чтобы сила концентрировалась именно в них... Потом засыпал на надутом Арсеном матраце без
пробки – и ему снилось, как от подъезжающего троллейбуса слегка покалывает электрическим
зарядом...
Ынзори неоднократно предупреждал Хандырбека, что никто не должен знать о его
склонности давить педали ногами: иначе он будет изгнан из чудесной страны, как Адам из Эдема.
Хандырбек же хотел остаться в составе замечательного квартета, но охота оказалась пуще неволи.
Утром одного безоблачного понедельника он попросил приятелей сводить его в 4-е троллейбусное
депо. Те, ничего не подозревая, выполнили его просьбу. На переднем плане стояли 1074, 4303,
4395... И на их фоне гордо смотрел вдаль элегантный 4508. Тот самый 4508, которого уже нет.
Вместо него впоследствии пригнали двойник – такой же 4508...
Да, это был не «Москвич-411» длиной в два или три метра. Заворожённый вкушением
запретного плода, узбекский разбойник лёгкой походкой вошёл в кабину 18-метрового «15Тр»,
включил главный тумблер, мягко опустил подошву угольно-чёрного кеда на педалевидную
подставку – и... троллейбус дал себя в обиду ровно на три минуты! Подставка сработала как
педаль: она прогнулась под ногой Хандырбека – и 4508 с не свойственным ему пронзительным
визгом выехал из ворот депо! За окнами сразу зашелестел ливень, но Хандырбек его и не заметил:
мечта разбойника сбылась. На целых сто восемьдесят секунд.
Уже на Киргизском проспекте мальчишку с земным менталитетом вырубило, и спустя
одно мгновение он дёрнулся и не понял, что это перед ним за баранка, приборчики, лампочки
какие-то – и вообще, где он находится?! Судорожно оглядываясь по сторонам, Хандырбек пришёл
в ужас: какая-то коробка на колёсах несёт его неведомо куда, а тут ещё непонятные конструкции в
самом «носу» этой коробки мешают ему выбраться на свободу! Зрители сразу поняли, что сделала
с Хандырбеком Иннеара: она попросту отобрала у него умение что-либо водить и даже
представление его мозга о вождении как явлении. Заметьте – в силу неопытности чёрненького
паренька она даже не стала превращать его ноги в съедобные копчёности.
Всё же Марат и Арсен слегка унюхали аромат карбонада от его ног, когда Ынзори привёл
его, совершенно невменяемого, на братскую сходку. Реакция Марата и Арсена была однозначной:
разбойника не потерпим! Но Ынзори, познав множество земных несправедливостей, скрепя
сердце заступился за незадачливого Хандырбека и не позволил искалечить его и предать
воздушному забвению. Он понял – надо спасать мальчишку. А спасти его можно только одним
способом – вернуть папе с мамой. С позором ли, без – но вернуть, пока ноги сами не растворились
в воздухе Иннеары, как литий во фтороводородной кислоте.
Не в силах сдержать плача (квартет-то опять стал трио!), Ынзори взял похудевшего
Хандырбека за туловище, взвалил на плечи и понёс к сараю, где был совершён телепортационный
акт. Часть энергии коренного иннеарянина ушла на то, чтобы развернуть сарай снова на 180° и
уложить почти бездыханного друга рядом с мирно спавшим куланом. Более необходимого для
экстренной операции времени Ынзори на Земле оставаться не мог – нужно было возвращаться к
Марату и Арсену... Смена кадра.
На Земле тем временем прошло не более пяти минут. Супруги Сулманитдиновы так до
конца фильма и не поняли, с какой стати их подросшее чадо решило выйти из дома и заночевать
на пастбище. Но когда Хандырбек проснулся и более-менее оклемался, а потом стал сторониться
всего, что движется и фырчит, родители засомневались в подлинности собственного сына: а не
подменил ли его этот чёртов инопланетянин? По голосу и повадкам выяснилось, что нет. Но
умение водить даже старомодный «Москвич» к Хандырбеку уже не вернулось, в результате чего
отец слёг с инфарктом, а мать с горя ушла в секту к какому-то шаману. Что угодно могли
представить себе Закир Акмалевич с Гузалью Фаруховной, только не это. Вождение было для них
неотъемлемой частью обожаемого сына.
Шарахаясь от грузовиков и автобусов, мотоциклов и велосипедов, Хандырбек решил
уравновесить своё душевное состояние и уйти подальше от всей этой техники. Голос за кадром в
конце фильма комментирует: «С того дня никто Хандырбека не видел – ни в Ташкенте, ни в его
окрестностях, ни даже в горах. Но спустя год-другой пошли слухи, что в Каракумах завелось
какое-то волосатое человекообразное существо, беспорядочно скитающееся по пустыне и
пугающее верблюдов своим диким видом. Волосы цвета выгоревшей терракоты отросли ниже
локтей, борода развевается на ветру, а глаза синие-синие – такие только у самых красивых
азиатских мальчишек бывают. Если встретите этого загадочного реликта среди песков – не
пугайтесь: лишь наберитесь смелости подойти к нему поближе и поинтересоваться, как его зовут».
_______________
Троллейбус 4508, превратив свои подставки для ног водителя в функциональные педали на
манер земных, чтобы поставить разбойника на место, конечно, был заменён. После подчинения
чьим-либо ногам это уже не троллейбус – увы... Останки первого экземпляра этой длинной
«Шкоды» можно увидеть в Музее чрезвычайных происшествий близ станции метро «Площадь
Памяти Крайслериды». Да, это он снимался в фильме, всколыхнувшем сознание целой страны из
параллельного мира. Нынешний же 4508 – абсолютная копия своего предшественника – исправно
ходит то по 3-му, то по 23-му, то по 25-му, то по 33-му маршруту, а то и на 43-й забирается. Но
даже на Поднебесной трассе ставший легендарным бортовой номер напоминает представителям
всех четырёх тормут о том, что приводить механизмы в движение следует руками.
Мне даже неловко признаваться, кто навсегда уравновесит грусть каждого из троицы
тоскующих братишек. Это сейчас у меня ещё хватает сил противостоять суицидальным мыслям,
когда тётки с Борщаговки да Куренёвки учат меня быть таким, как все. Боюсь, что ресурс силы
противостояния им не безграничен. И тогда... ну, правильно – иннеаряне обожают число «4».
Каково же невинной кошке столько лет быть трёхлапой?!
Глава пятая
В чём Лазамеру действительно похож на Киев (или Киев на Лазамеру – это с какой
стороны посмотреть) – так это в нумерации половины троллейбусов. Даже «9Тр» распределены
между четырьмя депо (в 5-м их вовсе нет) бессистемно и почти так же, как они были в Киеве в
1987 году. Только вот если в украинской столице «Шкоды-9Тр» 1017 и 1695 так и не пересеклись
днями своего существования, а, скажем, 946 и вовсе, согласно архивной документации, не было,
то в иннеарском главном городе все они есть и будут вечно.
«9Тр» в Лазамеру пронумерованы строго с 501 по 999 и с 1001 по 1999 (обратите внимание
– номера 1000 вообще нет). Поездов из них, состоящих из машин, которые начинаются на разные
цифры (вроде 651-809 или тем паче 533-1678), нет из эстетических соображений. 666 – надо
отметить – ничем из ряда своих собратьев не выделяется, да и это число никакого страха
иннеарянам не внушает. При этом жители как Терпкой Хурмы или Муравского, так и Мрачкова
или Удодичей без лишних нагрузок на мозг помнят, что троллейбус 1237 испокон веков
принадлежит 1-му депо, 1577 – 2-му, 644 – 3-му, а 1583 – 4-му. Фраза ««9Тр» с бортовым номером
1502» для лазамеруанца звучит более чем тавтологично: и так ведь понятно, какой модификации
троллейбус с четырёхзначным номером на единицу.
Теперь о «14Тр». Машинам 1-го депо этой модели пришлось ограничиться поголовьем
всего в 99 штук (101 – 199), поскольку дальше их «не допустила к размножению» именно
нумерация. Зато во 2-м депо их целых 398 (201 – 299 и 2001 – 2299). По тому же пути пошли и
«певучие аквариумы» 3-го и 4-го депо: соответственно 301 – 399, 3001 – 3299 и 401 – 499, 4001 –
4299. В 5-м же депо, как легко можно заметить, нет трёхзначных «14Тр»: там таких троллейбусов
всего 299, а именно – с 5001 по 5299, причём с 5001 по 5100 – обычные «14Тр», а остальные –
«14ТрМ» (ну, то бишь их копии). Не исключается открытие в кои-то веки и 6-го депо; тамошние
«14Тр» возьмут пример с 5-го – иного выхода у них просто нет. Поезда из троллейбусов этой
модификации в Лазамеру отсутствуют. Они и не нужны – есть же знаменитые «15Тр»!
Что – пошла ассоциация с киевскими 450 – 495? А фигушки! И 450, и 480, и 499 в
Лазамеру – полноправные «14Тр», обладающие эксклюзивным правом работы на 34-м маршруте.
Но – давайте всё по порядку, т. е. сперва о «ДАКах».
В 1-м депо и их меньше на целую сотню, чем в остальных – их там всего 99 (001 – 099).
Раскраска их варьируется от бело-жёлтой до сине-коричневой, да и один и тот же «ДАК» (равно
как и «Шкода») может сегодня быть розовым, а завтра – зелёным. 2-е депо имеет «ДАКи» 2301 –
2499, 3-е – 3301 – 3499, 4-е – 4301 – 4499 и 5-е – 5301 – 5499. При этом 1-е депо вовсе не
коллапсирует от кажущейся на первый взгляд нехватки «ДАКов» и «14Тр»: если бы только
приезжий мог представить, сколько троллейбусов имеет общий парк иннеарской столицы в
запасе!
А вот знакомство с «15Тр» я начну со 2-го депо – сейчас поймёте, почему. Поскольку эта
модель является как бы «следующей» после «ДАКа», нумеровать их надлежит со следующей
«разрядной» цифрой. Так и есть – они соответственно носят номера 2501 – 2699, 3501 – 3699, 4501
– 4699 и 5501 – 5699. А как же в 1-м депо? Хитро и неожиданно – от 2701 до 2899!!! Вроде бы как
и запахло нарушением логического ряда, но дискомфорт это бы принесло лишь в том случае, если
бы город разрастался до бесконечности со страшной скоростью. И опять же – никто не станет
искать 2785 во 2-м депо, а 3785 или 4875 – и вовсе в Лазамеру.
С «ЮМЗ» – как «Т1», так и «Т2» – пришлось поступить по-другому. «9Тр» как бы отняли
все возможности 1-го депо нумеровать троллейбусы иных моделей – и потому решили поменять
местами две первых цифры в бортовых номерах по их, что ли, функциям. Так, «Т2» стали
нумероваться 8101 – 8199, 8201 – 8299, 8301 – 8399, 8401 – 8499 и 8501 – 8599 в зависимости от
принадлежности к тому или иному депо; «Т1» – точно так же, только с девяткой вместо восьмёрки
перед «деповской» цифрой. Больше троллейбусный парк иннеарской столицы пополняться не
планирует (до открытия 6-го депо, разумеется, а оно-то и через тысячу лет может соизволить
распахнуть свои ворота).
И вот во всём этом троллейбусном «винегрете» купается население Лазамеру. К ним ещё
весомым подспорьем добавлены трамваи, но их не так много, чтобы быть чем-то
самостоятельным. Действительно, если стереть троллейбусную сеть столицы Иннеары и оставить
только трамвайную, – она будет выглядеть беспомощно и жалко.
Есть ещё метро – ну, это само собой разумеется: множество троллейбусных маршрутов
начинаются и заканчиваются у станций метро. Линий всего 11. На самой короткой 13 станций, на
самой длинной – 32.
Линия, проходящая по северу города, называется Лариково-Кирнасовская. Параллельная ей
(южнее) – Тукинско-Хижняцкая. Самая южная из «горизонтальных» – ВоденягинскоОнищуковская. Пошли «вертикальные»: Дзусико-Векличанская, Чумаченково-Бильчозэ,
Блощинско-Чернышовская и Мрачково-Заберёзновская. С северо-запада на юго-восток – самая
длинная – Дискотечно-Плотнюгинская. С юго-запада на северо-восток – ЧупринскоПиротехническая. Ну, и две небольших, разгружающих центр – Звёздно-Балабановская и
Сурженково-Демаринская. По четыре станции, как в Москве, в одном пересадочном узле не
встречается нигде, а по три – только так. Ну, и вполне естественно, что за пересадку на другую
линию дополнительный талон никто не компостирует (в лазамеруанском метро также
компостируются талоны, только при входе на станцию; у кого проездной, тот проходит к поездам
молча).
Одно из основных понятий, связанных с транспортом, в жизни иннеарян, – так называемый
бирзáл. Мне так и приходится систематически употреблять этот, казалось бы, лингвистический
варваризм (да и только ли его!) применительно к своим поездкам, так как ни в каком из земных
языков нет слова, точно обозначающего эту вещь. Бирзал – это кратчайший пеший путь из
заданной точки к заданному маршруту транспорта или же между двумя условленными
маршрутами. Другими словами, это – минимальное количество шагов без изменения записи в
бортовом журнале поездок.
Что в поездке важно для иннеарянина? Понятно, что не «поскорее добраться до места
назначения». Неожиданность пересадки с маршрута А на маршрут В – вот та стержневая
составляющая его жизни, на которой зиждется смысл бытия в моём параллельном мире.
Пересадка, скажем, с 17-го троллейбуса на 30-й красочной не является, ибо у них общая конечная,
да ещё и пять общих остановок до неё, так что вышел из 17-го, тут же пересел на 30-й – и бирзал
равен нулю шагов. Идти же пешком от улицы Виктора Кибенка до площади Улугбека (оставшиеся
конечные 17-го и 30-го соответственно) более чем бессмысленно, так как всё равно в журнале
поездок будет стоять «Тр30, такой-то» после «Тр17, такого-то». Это не будет бирзал, так как ради
пересадки с 17-го на 30-й маршрут вообще не нужно идти пешком – как в Киеве, скажем, с 16-го
на 19-й. Если же взять два непересекающихся маршрута (к примеру, 33-й и 24-й, курсирующие
вообще по разным берегам Раданэ), то бирзал между ними – тот кривой отрезок, который
проезжается 67-м между «разлучкой» с 33-м и «встречей» с 24-м. А при желании и его можно
сократить, срезая незначительные углы и проходя их дворами. Конечно, идеальный бирзал
труднопредставим, и если я протопал лишние 20 – 30 шагов, то это значения не имеет: мало ли
кого приходится по дороге обгонять или просто обходить. Но стремление к бирзальным моционам
у иннеарян по-любому первично.
Ненадолго перемещусь в Киев и объясню ситуацию с бирзалами доступнее. Ну, глупо ведь
стартовать пешком с площади Героев Великой Отечественной войны, пройти мост Патона и
доплестись до Ленинградской площади, чтобы потом сесть на 51-й автобус: на него ведь можно
сесть у самого подножия моста Патона, откуда практически и был взят старт! А вот если я
высадился из 24-го автобуса возле «Лавры», а потом прошёл вышеописанный отрезок и
продолжил поездку 22-м, 33-м или 8-м трамваем, – бирзальчик налицо. Более того, я не устаю,
если прошёл бирзальный путь, составляй он хоть 15 километров. Если же пеший отрезок хоть на
100 метров не бирзальный, – уже чувствуется облом. Зачем, в самом деле, идти эту стометровку,
если и так устал, а запись в бортовом журнале остаётся без изменений?
Бирзалы могут проходить через поля и лесополосы, территории специализированных
кошачьих школ и массовых собачьих выгулов; если же на пути какая-либо закрытая или
непроходимая по прямой территория (завод, фабрика, жилой комплекс), – обходить её следует с
минимальными потерями времени. То есть бирзал может представлять собой слегка ломаную
линию, но – не такую, чтобы на ней были одни «узелки».
В обиходе иннеарян «бирзал» – не единственный термин, аналогов которому нет в земных
языках. Вряд ли кто слышал о таких понятиях, как алидар, мидирана, а также вышеописанная
тормута. Я когда-то ещё в стихотворении МП-195 написал:
Когда иссякнут все слова на букву «а»,
не захочу тебе проигрывать я даром.
Останусь я в своём привычном амплуа
и потрясу своих партнёров алидаром.
Масса измеряется килограммами, длина – метрами, количество вещества – молями. А как
измерить чьё-то суммарное мастерство? Очень просто: сложить завистливые возгласы
окружающих и разделить их силу на количество завистников. Полученная величина будет
составлять определённое число алидаров; за один алидар взята одна пятисотая часть восторга от
факта умения пацана водить легковой автомобиль, то бишь научается некий Вовка или Серёга
шоферить – и автоматически повышает свой рейтинг на 500 алидаров. Умение стирать бельё – это
где-то алидаров 7, гладить – 10, варить суп – 8,5... Надо сказать, что термин «алидар» не мог
появиться у иннеарян раньше, чем кто-то из них был впервые делегирован на Землю. В Иннеарето никто никому не завидует, да и автомобиль запросто поведёт любой пацан, да ещё и без
ножных манипуляций! Другими словами, любые два иннеарянина равноалидарны. Насколько же
увлечён тот или иной лазамеруанец (хеомирец, бонуоражец) вождением или резьбой по дереву, –
вопрос отдельный. Там всё продумано до мелочей, чтобы никто никому не завидовал и чтобы
никому не было скучно от чрезмерной похожести на окружающих. Алидары как бы имеют свой
спектр – и у каждого этот спектр, как дактилоскопические данные.
Мидирана же... Вот взгляните на любую грампластинку. Её сторона представляет собой
либо сплошной «видимый» трек, либо несколько таковых, разделённых узеньким гладким
участком. Вот эти самые зоны между двумя ближайшими гладкими участками и есть мидираны.
Их, конечно, можно называть звуковыми дорожками или треками, но за основу дорожек (треков)
земляне берут законченность музыкальной композиции или речи, записанных на них; мидирана
же обусловлена визуальной ограниченностью двумя гладкими разделителями – и всё. Таким
образом, в одной мидиране может быть и два трека, и три, а то и полтора или четыре с четвертью.
Ну, как назвать по-русски такую тонкость?..
Иннеарские пластинки гладкие изначально, но и на них мальчишка может нарезать какиенибудь дорожки в угоду своей минутной страсти. Некоторые умельцы делали даже
тридцатимидиранные стороны! А на этикетке фирмы «Мировое депо» в нижней части всегда
присутствует окошечко, в которое владелец вписывает номер пластинки и количество мидиран на
стороне. Можно и не нарезать никаких дорожек, а создать видимую их иллюзию. Потом он ставит
свою 305-ю или 686-ю – и для него – сугубо для него! – звучит мидирана с адресом 305.5 или
686.2...
Я свои пластинки, освобождённые от заводских этикеток и конвертов, тоже хотел было
нумеровать параллельно: советского производства – от 1001, болгарского – от 4301, чешского – от
3301 или как-нибудь ещё, а также ввести отдельную серию для каждого из трёх стандартов
диаметра пластинки, но впоследствии понял, что так и застряну на 3302 да 4303, поскольку
подавляющее количество пластинок были от фирмы «Мелодия». Посему и стал нумеровать их
подряд – даже независимо от диаметра. В одну нумерацию пошли и гибкие экземпляры – в том
числе «обрезанцы» из журналов «Кругозор» и «Колобок». Сейчас это в какой-то степени и не
совсем удобно, но я настолько чётко представляю, что представляет собой моя 333-я, а что – 334-я,
что единая нумерация является весьма малой погрешностью в техническом плане. Что тут сказать
– ведь и чёрную кошку можно Снежинкой назвать, равно как и белую – Чернушкой.
Нет, я не «единоличник», как меня характеризовал не один десяток бабуль, когда я ходил в
третий класс и даже родителям не разрешал приближаться к своему проигрывателю. Просто
пластинки ставить должны только пацаны. И я вот уже практически тридцать лет жду побратима,
которому с радостью бы доверил такой интим, как свои пластинки. Не буду грешить против
истины – двое таковых у меня уже было, но – они не иннеаряне по зову крови, и у них всё
проходит с годами, сменяясь тягой к противоположному в рамках планеты Земля полу и
закрепляясь в такой позиции до последнего вздоха. Для меня наступали трагические моменты,
когда я сам понимал, что больше не могу им доверить поставить на проигрыватель свою 45-ю или
530-ю. Оставаться мальчишками для них было равносильно членству в обществе карликов или
дистрофиков... Я остался мальчишкой – в ином виде меня просто пластинки не примут. И я ещё
нахожу в себе силы верить, что найду одного, а лучше – троих побратимов, которые будут
гордиться тем, что у всех братишки чёрненькие, а у них эксклюзивный – беленький. А если нет –
тогда останется лишь прийти известной одному мне дорогой к тем самым Марату Землемерову,
Арсену Аризонскому и Ынзори Бончими. Хандырбек Сулманитдинов от них с позором ушёл, а
иннеаряне – хоть ты им кол на голове теши – любят число 4.
У меня-то есть три более-менее преданных товарища, но, во-первых, все они живут хоть и
в Киеве, но на расстоянии не менее 25 км по прямой от меня (это как назло!), а во-вторых, в их
возрасте куча свободного времени может быть только у тех, кто полностью не от мира сего, а их
таковыми не назовёшь. Делать же хоть на кого-либо из них ставку при общепринятых на Земле
раскладах я тоже не могу. А возможно, я и их от себя отталкиваю своей бескомпромиссностью
относительно поездок: им-то всё равно, раз в год попасть на 4225 или каждый день колесить этим
«ЮМЗ-Т2»!
Возвращаясь к начатой теме «квази-варваризмов», хочу предостеречь читателей от
возможного «праведного гнева» борцов за чистоту русского (украинского, китайского и т. д.)
языка: что уж тут возмущаться, если даже в русском нет точного соответствия украинским
«вирій» и «дотепник»!
Глава шестая
Вылезает из большущего лиловато-синего тюльпана парнишка в зелёном фетровом
костюме и чёрно-коричневых кроссовках, сползает по его стеблю на поверхность иннеарской
земли и отправляется путешествовать...
Зовут его Мылынчи. Вокруг него – изумрудная зелень. Вот сквозь высокие колоски
неведомых злаков пробрался к его ногам маленький котик. Прыгнул на руки. Пару раз мяукнул.
Сказал по-своему нечто вроде «Там ещё фиалок можно насобирать». Парнишка потёрся лбом о
лоб котяры и отпустил его обратно в траву. Мол, беги себе, мякусюнчик. А если что – приходи в
гости, а я пока ознакомлюсь со своим жилищем в городе.
Неспешно, еле ступая по незаметной луговой тропинке, Мылынчи бредёт дальше. Прямо,
прямо... Вот и березняк, где прячутся в траве самые разные фиалки – даже краснолепестковые!
Мылынчи присаживается на корточки, чтобы войти во внутренний мир полюбившейся ему
огненно-оранжевой фиалки с чёрной каёмкой. Приподнимает верхушку стебелька с цветком,
поглаживает его ладонью... Зажмуривается – и вспоминает... а что он может вспомнить,
собственно? Он же только что родился? Э, да он многое может вспомнить. В частности, как
ходили троллейбусы в заоблачном городе, где небо было молочно-розового цвета... А Омиундр
освещал этот город или какая-то иная звезда – это известно только ему самому...
В березняке тоже свои мякусюнчики – от белоснежных до клетчатых. Они видят
проходящего мимо Мылынчи с лозинкой и что-то про себя мурлычут. А паренёк идёт, идёт... Кто
его знает, где его ждут три приятеля, одному из которых уже 70 лет, другому – девятьсот с
хвостиком, а третьему уже под миллиончик... Может, все они обитают в одном подъезде на
Товстухино, а может – и в разных городах великой Иннеары.
Вот и опушка такого тёплого, ласкового, умиротворяющего леса. Показалась какая-то
кирпичная двухэтажка. Мылынчи знает, что никакие лесные разбойники в ней жить не могут –
времена кровавых игр давно прошли. В картинке его предвкушений – лишь прикольные
мальчишеские сражения на надутых матах надутыми же булавами – без пробок, разумеется. Но
сначала надо найти тех самых троих братишек...
А ласковее всего к нашему герою молекулы иннеарского воздуха. Возможно, это –
попросту неведомые изотопы известного каждому земному ребёнку углерода, азота, кислорода,
водорода... Сдобренный ромашковым цветением и смолой сосновых стволов коктейль из этих
изотопов доверяет скромному парнишке: все до одной молекулы соблюдают презумпцию
законопослушности Мылынчи, которому от роду всего-то часок... Да и ему не придёт в голову
запереть хоть самую малую этих молекул пробкой в матраце или подушке.
Ему видятся огромные мотодромы и вертолётные площадки, бассейны саргассового типа
и расплывающиеся узоры из множества разноцветных грампластинок. Не сходя с этой
феерической волны, он спрашивает у одинокой жительницы двухэтажного домика, как пройти к
вишнёвой плантации. Та лишь советует ему увидеть первый в его жизни троллейбус – и он
прощается с женщиной, так ничего (в отличие от мякусиков) на него и не произведшей. Азимут
чёток, цель ясна – и Мылынчи, аки лесовик из чащи, выходит на трассу посёлка Терпкая Хурма, от
которого до столицы – считанные сотни метров. «9Тр» 21-го маршрута 1747 уже попался ему на
глаза – и с этого мгновения Мылынчи уже знает, что в этом городе где курсирует, а также как
часто и что из какого депо.
Он не спешит садиться на троллейбус здесь: зачем ему выбор из одних двадцать первых?
Менее чем в километре уже ходит 14-й, а ещё в трёх километрах от конечной 14-го – 6-й, 30-й и
53-й. Однако мальчишка снова сворачивает с трассы в лесополосу – на этот раз направо – и через
час самозабвенного моциона с воздушной лёгкостью в мышцах ног выходит аккурат к точке
ответвления 50-го от трассы 15-го – началу Арийского проспекта. По 50-му – напомню читателю –
ездят только «15Тр» из 2-го депо, так что здесь у Мылынчи абсолютный выбор машины даже
беднее, чем на куда более коротком 21-м маршруте, где может появиться хоть и с разной
вероятностью, но любая машина 1-го депо. Но наш безгрешный герой сознательно шёл именно на
50-й троллейбус.
До станции метро «Вазари-Кондиви» его довозит 2551. Выйдя из этой роскошной
«гармошки», Мылынчи разглядывает то автоматы с газированной водой у входа в метро, то
пробитый им же талончик, на котором перфорация представила собой непонятные символы «ðô»,
то клумбу с «винегретом» из сальвий и нарциссов... И интуиция подсказывает пацану, что в метротаки спуститься надо.
Нет, ему не надо было ехать на метро – достаточно было лишь спуститься на малолюдную
платформу на коротеньком эскалаторе этой станции. Из поезда, следовавшего как раз с Терпкой
Хурмы, вышел другой парнишка – ростом с Мылынчи и волосами цвета стерильной ваты.
Красный реглан с надписью «Энджимерадиэ» (это такой пригород Лазамеру есть, где производят
резиновые пляжные круги), светло-зелёные вельветовые брюки и шипованные кеды на синей
подошве – типичный лазамеруанец, что и говорить... Мылынчи издали увидел своего будущего
друга – и тут началось то, что уже не предусматривает моего вмешательства... Поммику стал
первым братишкой Мылынчи.
Да чёрт с ним, с закомпостированным талончиком на входе в метро! Тут братишка
нашёлся, а пять сумихов можно и на мусорнике отыскать, если постараться! Можно себе
представить, какой спектакль на платформе станции «Вазари-Кондиви» лицезрели пассажиры
проезжавших поездов: Мылынчи сначала и сам не понял, что заставило Поммику медленно
подойти к нему и целых полторы минуты смаковать запах его пиджака, а уж после этого обнять
друга и устроить прямо на станции некое подобие лёгкого кулачного боя с пересмешками. Что тут
было – трудно передать: то кроссовки кверху, то кеды; то зелёный фетровый костюм прижимался
к пятигранной колонне, то алый реглан... И как только ребяческие страсти приятелей улеглись,
они обняли друг друга за плечи и зашагали к выходу на поверхность лазамеруанской земли.
Только теперь 50-й троллейбус им был явно не нужен – ведь для этого по законам иннеарских
поездок им нужно было расстаться, а им-то сейчас нужна была бы скорее лесополоса или поляна...
Ну, на худой конец, свободная квартира в многоэтажном доме поблизости. И приятели
отправились поперёк Арийского проспекта – куда-то на юго-восток.
Поммику вылез из своего тюльпана 3514 лет назад, но ни малейшей разницы в характере
поведения или мировоззрения между ним и фактически новорождённым Мылынчи атмосфера
Иннеары не заметила. (Главный проектировщик Земли, Луны или Юпитера тоже бы ничего в этом
плане не обнаружил.) Друзья преодолевали препятствия, которые как одному из них, так и
другому в одиночку было бы не преодолеть. Не то чтобы им мешали холмы со сравнительно
колючими кустарниками, но – просто так пробираться от одного троллейбусного или трамвайного
узла к другому через свалки, заросли шиповника и кирпичные склады даже иннеарянину
неинтересно. Мусорники в Иннеаре не воняют – это не провинившаяся по части пластинок или
матрацев Булитрэза или Фандапария, но – всё же по тротуарам ходить комфортнее. Нашим же
новоиспечённым братишкам всё-таки нужна была определённая доля конфиденциальности, раз уж
они на такое пошли.
– Города строить будем? – спросил Поммику прищурив глаз, когда они неведомой
партизанской тропой добрались до западного побережья озера Гитарное.
Мылынчи сразу понял, что речь идёт о песочных городах, и ответил:
– Только с тобой.
Часа через три дуэт всё же возжаждал довершения своего состояния до квартета – и что-то
на интуитивном уровне понесло приятелей дальше на юг – где, казалось бы, и «БелАЗ» не
прорвался бы через песчано-асбестовые горы. То «младшенький» подталкивал вверх
«старшенького», то наоборот, но наивысшая точка зыбкого иннеарского «Памира» была покорена.
Любопытно, что спортивная обувь мальчишек так и осталась чистой. Побратимы полюбовались
зенитом Омиундра и начали нисхождение. Теперь они то катились колобками по более-менее
пологим склонам бархана, предназначенного как бы и не для забав, то сбегали традиционно, а то и
друг через друга перепрыгивали, напоминая знаменитую чехарду времён Корнея Чуковского. У
южного подножия насыпи водоёма не было, но какой-то паренёк с блёкло-сиреневыми волосами в
выцветшем спортивном костюме цвета лайм вздумал именно здесь построить некое подобие
киевских Золотых ворот из обычной извести и мела. Он и не заметил, как в эти самые меловые
«хоромы» зашли ещё двое парнишек – наши старые знакомые.
– Это Мылынчи Сентимари.
– А это Поммику Зиоргечиэ. А ты – Эрипон Байр-Ильманчи? Нас хоть двое, а ты тут один
сидишь...
Этого было достаточно, чтобы Мылынчи и Поммику схватили Эрипона за руки и
уткнулись головами в его подмышки, как бы желая «забодать» его грудную клетку с двух сторон.
Эрипон пробродил по полям Иннеары 71527 лет и не знал, что мальчишечьи кондоминиумы
строятся так легко! Хотя кто знает – может быть, без Мылынчи, появившегося на свет полдня
назад, ничего бы не состоялось: вдруг он ждал именно его!
«Золотые ворота» могли бы запросто рухнуть под натиском сильнейшей концентрации
тестостерона, выделяемого новообразованным трио, но – сами решили устоять! Если бы рухнули
– появилось бы подозрение, что кто-то из братишек их ногой свалил. Тогда бы невиновность
каждого из них можно было доказать лишь отсутствием ветчинного запаха от их ступней. На
данном этапе пацанам нужно было адаптироваться к возникшей между ними «равносторонней»
тригонометрии отношений. Мылынчи и Поммику стали инстинктивно разглядывать сандалии
Эрипона, сквозь сплетения ремешков которых можно было отчётливо разглядеть, как должна
выглядеть нога, не обидевшая ни единой педали. Потом они внимательно осмотрели само
сооружение из мела и извести – и им самим захотелось сделать что-нибудь такое из подручных
материалов на суд Эрипона. Сорока пяти минут хватило для того, чтобы у Поммику вышло нечто
вроде китайской пагоды, а у Мылынчи – маленький домик с цветами вместо химер на крыше. Так
бы и провести им здесь, в этих гекльберри-финновских постройках столетие-другое – но надо же
найти четвёртого братишку... И друзья отправились было в путь, но тут Поммику предложил:
– Может, разбойничков половим?
Такой поворот событий показался Мылынчи и Эрипону более заманчивым, чем идти
искать женщин или девчонок, восставших против иннеарского кодекса: с теми сама атмосфера
расправится. Но после недолгих размышлений друзья решили отложить грандиозную задумку на
потом – втроём некомфортно как-то даже разбойников ловить. И Эрипон попросил приятелей
подождать их минут пять у пародии на Золотые ворота. Мылынчи и Поммику тем временем
внимательно разглядывали «шедевр» песочной архитектуры от верхушки до основания.
Некоторые точки сооружения упорно отвечали Омиундру яркими вспышками стального цвета,
некоторые – жёлтыми или зеленоватыми огоньками. Пацанам ещё предстояло изучить, что имели
в виду лазамеруанские «Золотые ворота» под тем или иным сигналом. Но десять минут прошли –
и...
Эрипон вернулся. Но – не пешком, а на самом настоящем автомобиле. В нём, конечно,
даже намёка на педали быть не могло, хотя руль был виден и снаружи. Причём баранка
располагалась не слева и не справа, а по центру передней панели! Машина была светло-жёлтого
цвета и называлась «Ванчалаза». Если бы не декоративные элементы в виде прожилок берёзового
листа, украшавшие автомобиль возле фар, дверных ручек и задних фонарей, она бы процентов на
сорок напоминала «Мазду-323». Правда, фары у «Ванчалазы» сделаны не под японские глаза, а в
виде двух равносторонних треугольников, причём левая – вершиной вниз, а правая – вверх. На
заднем сиденье могли бы поместиться не только Мылынчи и Поммику, но и их ненайденный
«завершающий» товарищ.
С помощью прикольного пульта дистанционного управления Эрипон распахнул сразу все
четыре дверцы своего транспортного средства. Они открылись... внутрь! Может, кто-то бы из
земных обывателей и решил, что двери резиновые, но на самом деле они были из чистого металла,
покрытого эмалью – просто иногда законы иннеарской физики могут идти на уступки населению
(тем паче – мальчуганам!). Мылынчи и Поммику уселись на широченный диван в торце салона и
стали рассматривать индикаторы приборов по обе стороны баранки, где места было более чем
достаточно и ничьи руки не закрывали ни единой цифры или чёрточки.
Друзья посмотрели на Эрипона – тот сидел в позе лотоса. Либо так, либо с поджатыми под
бёдра голенями удобнее всего водить машины в Иннеаре. По левую сторону от баранки светились
приборы, высвечивавшие множество бегущих синусоид а-ля индикация осциллографа. Они
ползли медленными змейками и переливались различными пастельными цветами – возможно,
невидимые нервы «Ванчалазы» ласково тёрлись друг о друга, будто микросоцветия одуванчика. А
по правую руку Эрипона размещались кнопки в три ряда. Больше на водительской панели при
всей её ширине ничего не было; киевские или нью-йоркские таксисты в жизни бы не поняли, как
за все функции машины может отвечать баранка. Правда, в случае их любопытства Эрипон бы сам
примагнитил к тефлоновому полику рычаг переключения передач – и те бы на полминуты
удовлетворились.
Вёл машину Эрипон мастерски – точь-в-точь так, как это бы делали миллионы других
иннеарских парнишек. В его задачу входило лишь делать правильные движения рулевым колесом
и время от времени двумя верхними зелёными кнопками регулировать режим поступления
воздушной энергии в двигатель, что сказывалось на плавности старта. А путь друзья держали на
левый берег Раданэ: почему-то всем троим казалось, что четвёртый дружок прячется в ивах
Люранинского пляжа.
По дороге, мысленно считая треугольные и круглые знаки, Мылынчи и Поммику
представляли и свои машины. То, что они стоят где-то каждая в своём гараже, они нимало не
сомневались. Где раздобыл свою «Ванчалазу» Эрипон, им и не вздумалось поинтересоваться. В
пыльном ничейном гараже, где же ещё? Братишки понимали, что Эрипон просто спас машину от
разложения на простые вещества. И когда «Ванчалаза» плавно остановилась у панорамной
площадки Хилевой горы (не пугайтесь, что не видно 27-го троллейбуса – он в мини-штольне
отстаивается!), Мылынчи и Поммику бросились обнимать безгрешного водителя:
– Что, оживил её, братан?
– Спас её, молодчина!
– Да ладно... – отвечал Эрипон. – Сами-то ещё не то покажете...
Близ искусственной площадки струился фонтан абрикосового сока. Соки, конечно, всякие
и в магазинах продаются по 80 – 90 сумихов за литр, но ведь и так ни один сумих не имеет
экономического значения ни для Иннеары, ни для Арзнимы, ни для Мелланозоры. Более того,
фонтанные соки всегда вкуснее. Только из-за понимания, что из этого фонтана будет пить сок ещё
не один мальчишечий квартет, друзья не брали трубку в рот, а воспользовались чашкой –
заметьте, одной на троих. Когда они причастились таким образом от Хилевой горы, в них заиграла
настоящая тоска: так играет в крови только радость и зависть. Они почувствовали, что образуют
собой как бы нестойкую молекулу из трёх атомов при привычном состоянии из четырёх.
Выстроившись по вершинам маленького прямоугольного треугольника, приятели вдохнули
воздуха из направления, где недоставало ещё одного мальчишки для квадрата, и Эрипон
скомандовал:
– Поехали!
Вряд ли кто узнает, как и в какую сторону сумел Эрипон крутануть руль, но «Ванчалаза»
рванула с места с неимоверной скоростью. Будь это кабриолет – все трое могли бы вывалиться. Но
Мылынчи так крепко держал Поммику за корпус, что их бы и ураган никуда не унёс. По левым
полосам машина обгоняла сначала 68-е и 69-е троллейбусы, потом 33-е и 67-е, потом 22-е и те же
67-е, потом 24-е... Хотя Эрипон старался не мешать «Шкодам», «ДАКам» и «ЮМЗ». К
Люранинскому пляжу наше трио добралось за 14 минут, даже не воспользовавшись одноимённым
мостом.
Владелец «Ванчалазы» велел своей машине передохнуть в лозняке в пятидесяти метрах от
пляжа, где наслаждался речным спокойствием, чуть-чуть нарушенным лёгким пением
троллейбусных моторов вдали, вполне разнотормутный народ. Вместо привычных для земных
стран милиционеров патрулировали пляж мальчишки с малиновыми повязками на руках, которых
представители трёх остальных каст периодически просили надуть матрац либо какого-нибудь
резинового покемончика. А друзья Эрипона решили тем временем построить игрушечный город
из прибрежной гальки.
Эрипон разулся и вошёл по щиколотку в воду. Вода стала напевать ему что-то утробным
голосом – словно подводные гномики задудели в тысячу тихозвучных кувиклов. Мальчишка
почувствовал, что вода в Раданэ несёт чью-то кровь. Да-да, это ведь не Эдем. И на лёгкий-лёгкий
запах этой самой невинной – не разбойничьей! – крови прибежали Мылынчи и Поммику с
встревоженными лицами.
– Розовокудрый мальчишечка был, – еле сдерживая слёзы сказал Поммику, подобрав со
дна камешек и пристально разглядев прожилки телесного цвета на нём. – Наверно, петь умел
лучше всех нас...
– Бывает, – подтвердил Мылынчи, вот-вот сам готов расплакаться. – Да что уж теперь,
процесс-то необратимый... Вот ещё камешек с синими линиями у ребра.
Поммику взял синеватый камешек и попытался вообразить, как могли эти два кусочка
иннеарской горной породы составлять единое целое. Приставил их друг к другу одним
рёбрышком, другим, третьим... Ничего не вышло. А в пяти метрах от убитых практически
эфемерным горем ребят резвились в воде девчонки и другие пацаны, перебрасываясь камешками с
самой невероятной гаммой прожилок и мини-узоров...
Вдруг Эрипона, подошедшего к месту действия, осенило.
– Стоп, уважаемые! Тревога! – приказал он пляжникам.
Такую авторитетную личность, как сам Байр-Ильманчи, не посмел ослушаться даже
господин в шерстяном свитере, наблюдавший за действом поодаль. Игравшие в камешки
пляжники сразу вышли из воды, оставив «орудия» и «фишки» у прибрежной полосы реки.
– Его отправили на тот свет незаконно, – сказал Эрипон. – В противном случае пахло бы
ветчиной.
Мальчишки поспешно выгребли на песок все камешки, от которых исходил запах крови.
Теперь уже и Мылынчи, и Поммику чувствовали, что надо из этих камешков собрать его генокод.
Им ничего не оставалось, кроме как сыграть в маджонг...
Прошло шесть часов. Ребятишки не замечали движения Омиундра по небу. Трёх камешков
не хватало – остальные благополучно образовали пары, как и подобает всяким, понимаете ли,
иероглифам, бамбукам, ветрам и сезонам в популярной восточной игре. Тюльпан, из которого
выполз их четвёртый брат, давно уже завял и растворился в великой атмосфере Иннеары, а сами
тюльпаны, к сожалению, не восстанавливаются. Генокод, генокод!.. Но, может, и по комплекту
камешков без трёх единиц можно что-то узнать о братишке, которого им так недостаёт?
Галька время от времени только темнела и светлела – в зависимости от степени
облачности. Тогда ребята смешали все камешки в одну кучу и пошли спать. Как они втроём
уместились в салоне двухместной (если говорить о лежачем положении) Эрипоновой машины – не
знает никто. Но после того, как каждый из троих увидел свой вещий сон, все сошлись в едином
мнении по поводу дальнейших действий.
На рассвете первым из машины вышел Мылынчи. Его кроссовки от тоски стали
зеленовато-бурыми. Такой же бурой стала и «Ванчалаза», предчувствуя сочтённые часы жизни...
Поммику всё понял, когда вышел из железной «подружки», выручившей их вчера. А уж
Эрипону четвёртый братишка был и подавно нужнее, нежели четыре колеса, кузов да баранка. Из
бардачка, хранившегося под передним сиденьем, он извлёк 25-сантиметровую пилу, стамеску и
несколько гвоздей. Перед тем, как начать экзекуцию, печальный автомобилист вспомнил, в каком
мусорнике его «подобрали» Мылынчи и Поммику, а потом прощупал несколько мест, где у
«Ванчалазы» располагались наиболее уязвимые точки...
Пила вошла в железо, как в масло. Сначала не стало левой фары, потом – правого заднего
колеса. Минут через десять пошли «под нож» тахометр, спидометр, рычаг переключения
скоростей... А чего жалеть, – подумал Эрипон, – не троллейбус ведь... И ни он, ни его приятели не
заметили, что из ампутированных частей машины стали вылетать разноцветные нити и как бы
примагничиваться к одиноким камешкам под лозами. Поммику когда-то давно видел расчленение
автомобиля. Мылынчи, ясное дело, «повезло» лицезреть «казнь» железной повозки в первые дни
жизни. В общем, полчаса спустя недостающие камешки, хоть и во втором, так сказать, «дубле»,
были готовы. Возможно, Эрипон и выбрал себе именно эту «Ванчалазу», так как чувствовал, что в
ней есть гены пропавшего братишки...
– Помочь? – раздался откуда-то сверху звонкий пацаний голосок.
Эрипон осёкся и чуть не ударился головой о капот, от которого уже был отпилен кусок
«плоти». Подняв глаза, он увидел...
Боковым зрением он увидел, что кучки камешков с разноцветными ДНК на песке уже нет.
На Эрипона, Мылынчи и Поммику одновременно смотрела смешливая-смешливая розовокудрая
мордашка. Сам мальчишка был в альсазоре – это не то чтобы национальный иннеарский костюм
пацана, это – как белые одежды Христа. Только у иннеарских пареньков альсазоры разных цветов
бывают – кроме, конечно же, чёрного. На Ванчалэ Лазандэ (вот откуда «Ванчалаза»!) трепещущая
майка с кружевными рукавами и символическими крылышками сзади была бледно-кремового
цвета. Юношеские кеды с восьмиконечными звёздами смотрелись продолжением лиловых
спортивных брюк, а сверху эти брюки подпоясывал гофрированный ремень с пряжкой в виде
вензеля то ли с шишкой, то ли с собачьей мордой. В течение первых минут приятели ещё ничего
толком не почувствовали, кроме какого-то нездешнего тепла. И лишь когда Эрипон взял за руку
Ванчалэ, Поммику – Эрипона, а Мылынчи – Поммику, они почувствовали главное – квадрат.
Основу иннеарской ячейки общества – да и не общества собственно, а скорее биоценоза.
Когда вернувшийся с того цвета Ванчалэ, разрыдавшись, припал лбом к Эрипону и энергия
распределилась равномерно между всеми четырьмя братишками, машина без особого труда
обновилась. Но Эрипон уже не хотел её водить. Он предложил её повести тому, благодаря
которому в данном кондоминиуме уже не было бреши для потенциального проникновения
ненужных чувств. Ванчалэ сначала удивлённо вскинул брови, а потом с любовью оглядел
лимонный корпус своей искрящейся в свете Омиундра тёзки.
– Ты мне доверяешь управление своей машиной с одиннадцатой минуты знакомства? –
спросил он Эрипона.
– А какая разница? Это тебе что, Украина, что ли?
Долго-долго, кемаря на коленях приятеля, Эрипон слушал, как Ванчалэ был частично
пеной и частично галькой, как его приняли за разбойника и отрезали ноги, как его душа посылала
дожди клеверам и василькам и беседовала с мякусиками...
Глава седьмая
Первые трое суток приятелям на площадке семиэтажного дома близ метро
«Первоапрельской» уже ничего не надо было. Они отдыхали. Новый квартет готовился к
всевозможным иннеарским походам и «зарницам».
На четвёртый день свою машину имел даже Мылынчи. Только он её как-то вовсе не хотел
эксплуатировать: он ещё не всеми троллейбусными маршрутами проездил, да и трамвайные его
как-никак ждали. Коричневая «Тимиронэза» практически пылилась в его полуоткрытом гараже в
600 метрах от дома. Это для мужчин и женщин машина в Иннеаре может обойтись в четверть
миллиона михроз; пацанам же её и за две 653-михрозные купюры отдадут. 1306, заметит кто-то, на
четыре не делится... Смотря чего 1306! Если котов, то да. А 25 процентов от 1306 михроз составят
326 михроз 50 сумихов.
Мылынчи всё же решил взять на себя ответственность за недопущение перегрузки улиц
Лазамеру легковушками – иначе пробок на Киргизском, Античном проспектах и
Пиротехническом шоссе было бы не избежать. Поммику поездил на своей красной «Микидарии»
пару дней и отвёз её в какой-то мрачный овраг за Плотнюгинской слободой – возможно, она его
там по сей день ждёт, если ещё жива. А может, в ней спят лесные мурлыки... В настоящее время
обладатель синих кед облюбовал другое занятие – декорирование кюветов основных трасс города
маргаритками и анютиными глазками. Живое панно, напоминающее морскую волну, на углу
Киргизского проспекта и улицы Телевизионной – это его работа.
Эрипон привёл в порядок местность, где его нашли Мылынчи и Поммику. Теперь озеро
Гитарное «заселено» куда большим количеством видов причудливых водорослей. А асбестовомеловая гора стала выше, но и компактнее. И скульптурные произведения Эрипон сумел сдвинуть
ближе друг к другу. Сейчас у него в планах дополнить этот ансамбль. Если оставшаяся часть
бывшего пустыря заинтересует и других мальчишек – для искусства места хватит всем.
Ну, отправим наших счастливых парнишек в парк отдыха «Зелёная вечность», где каждый
из них будет зажигать собственной энергией фонари и оберегать ковры чистотела от женских
фекалий. Шутка. Впрочем, атмосфера Иннеары устроена так, что испражнения людей получаются
белого цвета и абсолютно не воняют. Да и иннеаряне могут тысячелетиями не справлять никаких
нужд: пополнение энергией идёт из воздуха и уходит туда же. Пацаны скорее будут греть деревья
своим дыханием. А если землянам знакомы одноэтажные здания дирекций парков культуры и
отдыха, то в «Зелёной вечности» есть такой же домик, прикрытый еловыми ветвями от
посторонних глаз. В нём Мылынчи и Поммику будут играть в «Кто быстрее доберётся до
Быльмызорского ручья», а Эрипон с Ванчалэ – в автогонки, но теперь уже на картонном игровом
поле. Реальное вождение им успело надоесть как горькая редька.
Итак, возвращаюсь к своим истокам. В частности – к вопросу о смысле Иннеары для меня
самого.
Уже сам факт того, что потенциальным завоевателям Иннеары не раз «везло» либо
скоропостижно скончаться, либо заработать гангрену ноги, либо слечь с инсультом,
безоговорочно подтверждает заступническую роль моего параллельного мира в отношении меня
как адепта. Люди, которых хлебом не корми – дай повоспитывать молодо выглядящего парня «не
от мира сего», сами либо прогуляли молодость в кроватях сержантов милиции, либо заработали
уйму денег и думают, что и я нуждаюсь в таковой, чтобы заказывать себе в ателье свитера с
двенадцатью рукавами да чайники с носиками внутрь... Они просто кичатся, понтуются, так как
Иннеара в качестве «улова» им не нужна. Для них она – выдумка душевнобольного, хотя
доказательств существования Бога лично у меня куда меньше.
Я сам хочу услышать из уст Ванчалэ Лазандэ историю его ошибочной гибели – будем
считать, клинической (история воскрешения этого мальчишки уже ясна). Ясно, что больше никто
не даст его в обиду, да и я не поленюсь заступиться за Ванчалэ, если он ничего не пнёт (а что он
захочет пнуть, в самом деле?), а его кто-то захочет порезать на начинку для пирожков. Но
ретроанализ всегда интересен: в шахматах, как известно, есть даже задачи на вычисление ходов,
приведших к возникшей на доске странной позиции. Куда прискорбнее окажется факт
безвременного ухода из жизни моего земного братишки – здесь-то его не сложить из речных
камешков с кодами ДНК.
Кто-то в библиотеке им. Раймы Личиборы попросит книгу с научным трудом о
происхождении иннеарского населения и согласится (или сначала не согласится) с тем, что в
мальчишках Лазамеру, Бонуораже и Байр-Иэризы есть гены древних котов. Коты ведь хищники, а
пацанам иногда так хочется на разбойничков поохотиться... Никакого каннибализма здесь нет: вот
если бы разбойник съел разбойника или непинающий непинающего – тогда другое дело.
Мылынчи, Плммику, Эрипон и «ненастоящий разбойник» Ванчалэ тоже играли в таких
«мякусиков». Надо отдать должное – поймали одного веснушчатого бандита в кедах. Кем-то
потерянный 39-й бочонок лото пнул ногой, понимаете ли. Съели обе ноги, что поделать: этот был
настоящим. Каждому досталось по 120 граммов отборнейшей разбойничьей плоти. Примерно в
это же время из огромного тюльпанного пестика на плантации к юго-востоку от кишлака
Волынцово сполз по стеблю на иннеарскую землю новый пацанчик. Звали его уже не Флози
Минкузи, чьи ноги пошли в заслуженный расход, а Ымитон Ыччихондиэ. Согласен – это имя
труднее произнести, но среди коренных иннеарян нет Сашек и Вовок. Кто-то мне говорил, что
многие иннеарские слова смахивают на молдавские, а у молдаван-то такое глубокое «ы», что я и
ума не приложу, как они его теперь латиницей изображают...
Чем дольше мне будет отведено тянуть лямку на Земле, тем, как это ни грустно, больше я
подведу Марата Землемерова, Арсена Аризонского и Ынзори Бончими. Они ведь сейчас могут
думать, что меня надо воскрешать из камешков на Люранинском пляже, а я чёрт-те где обитаю.
Ынзори планету Земля знает – он же намаялся с Хандырбеком Сулманитдиновым не на Марсе и
не на Альфе Центавра... Марат и Арсен её тоже должны, по крайней мере, помнить – их туда
забрал совсем малышами другой посланец Иннеары, Миуполи Дыжичазэ, в 1877 году. Кстати,
если коренной иннеарянин ручается за добропорядочность своего подопечного с какой-либо
слишком грешной планеты, то облик пацана пришлый житель Лазамеру или Хеомиры получает
без всяких прелюдий. Дядями, а тем паче младенцами или дедушками Марат и Арсен в Иннеаре
бы не прижились.
Индуктивным методом отличить иннеарского пацана от иннеарского же мужчины можно и
местным способом: вызывает восторг товарищ, ставящий пластинку или надувающий
фантастическое резиновое животное, – значит, это мальчишка; держится подальше от
проигрывателей и «надувнушек» – мужичок. Однако это – скорее пункт инструктажа для
прибывающих туда с Земли, поскольку на Земле масса особей мужского пола «средней» позиции
между парнишкой и мужчиной, а там всё чётко. Это, что ли, как маленький котёночек и
лысеющий лев – ну, почти.
В конце первой главы я заявил, что больше всего мне в Лазамеру хотелось бы быть
бродячим исполнителем своих песен. О чём же будут мои песни там, где никакой мальчишка не
плачет за девчонкой и никакие бабушка с дедушкой не скучают за внуками? Да о тех же камешках
с ДНК, из которых можно восстановить себе приятеля, если вдруг его по ошибке отправили в
облака! О незабудках и веронике на пустырях и мусорных свалках. О единственной берёзе среди
осин в лесу неподалёку от Муравского. О Кеманчуровском заповеднике, где до сих пор в склепах
спят богатырским сном три разбойника разных времён. Так и хочется повторить вслед за Аидой
Ведищевой: «О рассвете и дороге, о сердцах, что всюду вместе, о надежде и тревоге...» Кто-то
наверняка занесёт информацию о самых душевных земных песнях и в Иннеару. Пластинки тут,
конечно же, ни при чём, а флешки (даже доисторические!) подойдут для этого как нельзя более.
1 июня 3777 года Маратик целый день будет меня прикалывать переливающимися всеми
цветами радуги пластинками, а я буду кувыркаться на матрасике, который он мне заботливо
надует. 2 июня мы поменяемся ролями. 3 июня будет то же самое, но с участием Арсенчика. 4
июня они втроём будут эксплуатировать копию советского проигрывателя «Юность-301», а я
отправлюсь в поездку по северу и востоку столицы, чтобы в прилегающих к границе города лугах
нарвать братишкам изумрудных лилий для компота. И лишь 7 июня – раз в неделю! – нам
одновременно захочется обнять друг друга за всё проделанное. Потом 14-го числа – ну ладно, 13го в 23:56, уговорили... Зато потом – 22-го в 4:00. Ёлки-палки, Великой Отечественной войне
исполнится ровно 1836 лет.
Надо будет и мне удосужиться соорудить какую-нибудь пристроечку к асбестовому замку
Эрипона близ озера Гитарного. Лишнего я ничего не натворю – беседка или флигель будут
выдержаны в том же стиле. Можно будет приходить туда и играть в рэндзю или виселицу. А в
дальнейшем все три сооружения (с пристройкой – четыре) на знаменитом пустыре срастутся в
один комплекс – я даже не обещаю, что одноэтажный. Посторонним туда соваться захочется не
сильнее, чем киевлянину или саратовцу – в трансформаторную будку, гудящую на всю улицу. А
может, лучше пусть Ванчалэ построит что-нибудь своё: ведь его вклада в архитектурный ансамбль
своих братишек пока что нет.
Имя Флози Минкузи, кстати, может попасть в историю, если его присвоят миниатюрному
стадиончику где-нибудь под Радифиелью. Ведь у того же 52-го троллейбуса Лазамеру конечная
называется не просто «пгт Лаговское» (он по этому посёлку целый квадрат описывает), а
конкретнее – «мотодром им. Серфея Беловидного»1. Неказистый парниша Серёфик Беловидный
прославился даже не нажатиями на педали, а... непомерной любовью к звукоснимателю. Как он
скончался? Как, как... Оригинально. Поставил пластинку, водворил на неё иглу, а тонарм
натянулся, как струна, скрутился в улитку прямо на пластинке – и вонзился Серёфику иглой прямо
в вену. Давно это было... Но жителям посёлка «идеологическая нагрузка» на местный мотодром не
мешает: хоть это и не совсем Лазамеру, но ментальность лаговцев благодаря 52-му троллейбусу
вполне столичная.
А в магазины Иннеары даже с других планет будет поставляться мясо отвратительных
дворничих и кондукторш в качестве кошачьего корма (вопрос только в том, много ли планет во
Вселенной, где водятся кондукторши). Вот только для этого понадобятся не самолёты, а агрегатыпреобразователи времени и пространства. Аэропортов межпланетного значения в моём
параллельном мире нет; вертолётные же площадки – сущий аттракцион (за исключением случаев
доставки согрешивших женщин в лес на нейтрализацию их разлагающихся телес озоном).
В Лазамеру я наконец узнаю, на какую сумму условных единиц был лишён удовольствия
на Земле, не научившись управлять даже самым примитивным транспортным средством. Другими
словами – пойму, на что именно похоже вождение: на вкус земляники, на вибромассаж бёдер или
на лазанье по скалам. А ещё мне откроется таблица рейтингов всех моих земных друзей, не
выдержавших «бремени» быть моими друзьями. Вот смеху-то будет, если даже самый лучший из
них составит всего два процента от гипотетического идеального!
И даже если мы ввосьмером (ведь Мылынчи не будет антипатичен Марату или Арсену)
задумаем провести над Раданэ куда-то в высокогорную местность канатную дорогу, троллейбусы
иннеаряне не разлюбят. Вагончики сделаем мест на 12–14 каждый, и посредством такой
необычной коммуникации можно будет собирать слёты разноцветных мальчишек разных областей
страны. Лазамеруанцы чётче представят себе «ЗИУ-9» в Радифиели и Бонуораже, а то, глядишь, и
«Шкоды-10Тр» в Байр-Иэризе! Столичные «рогатики», конечно, ни с какими другими не
перетасуются, а вот более упорядоченная бортовая нумерация троллейбусов различных моделей в
остальных городах отнюдь не исключена.
У 55-го в Скуратовском аналогично конечная именуется «Молодёжный центр «Тум-балалайка» –
но это лишь к слову.
1
Всё проходит. Не проходит лишь неподдельное мальчишество моих братишек из
параллельного мира. Тревожный и драматичный эпизод восстановления Ванчалэ из ДНК речных
камешков уже все четверо вспоминают как забавную игру в жмурки.
Больше добавить к написанному, пожалуй, и нечего. Едва ли не задним числом я
вспомнил, что неплохой иллюстрацией моей позиции относительно как Иннеары, так и Украины
будет стихотворение МП-281:
Где ветер, напившись нектара,
в лугах на кроватку прилёг
и суслик во ржи просвистел
свою вариацию блюза,
"Каков иннеарский мальчишка?" негромко спросил ручеёк.
"Простой, - говорю, - как нарцисс.
Почти бестелесный, как муза".
Сады и кленовые рощи его основной ареал.
Щенок ему лижет ладонь
и фрукты приносит в кошёлке.
Мальчишка мизинцем заденет
какой-нибудь горный обвал и скалы ему пьезокварц
дрожа, отдадут по дешёвке.
Без пирсинга и перманента
типаж его красноречив.
Над пашнями теннисный корт
раскинется - был бы фломастер и он по небесным орбитам
гоняет цветные мячи
не с тем, с кем учитель велел,
а с тем, кто пришёлся по масти.
А ночью вишнёвые щёки
и волосы сами собой
зажгутся и будут светить ведь тьмы у нас край непочатый.
За четверть минуты тускнеет
пред ним Златоверхий собор...
Священникам будет о чём
рассказывать сказки внучатам.
Но если его раздразнить
советами, как проезжать
с Подола на Березняки
иль с Нивок - на остров Труханов,
из клумб и полян вылезают
гигантские иглы ежа,
и тысячи женщин горят
в желудках оживших вулканов.
А с выводом вы не спешите:
я даже в стихах мягкотел.
Защитное свойство моё не понт, не козырная фишка.
Надейтесь - и я уничтожу
отпетый мужской беспредел.
Мужчин в этом мире полно,
а я - иннеарский мальчишка.
Октябрь 2006 – апрель 2007 гг.