Николай Ник. Браун

Николай Ник. БРАУН
В КРУГЕ ЮБИЛЕЙНОМ
...О
жизни тех из
нас, кто был
озабочен
будущим
России, А.
Сол-женицын
в разные годы,
так или иначе,
сыграл
определенную
роль.
Я вырос в
семье
двух
поэтов
и
хорошо
знал
тогдашний Союз писателей в Питере. Получив от родителей,
побывавших на 4-м Съезде Союза писателей, письмо Солженицына, я
размножил его с друзьями на машинках и распространил, раздав
членам Союза. Это мне мельком напомнили во время следствия в 1969,
когда я сидел в тюрьме КГБ. Помню, что узким кругом моих друзей
разных возрастов распространялись отдельные, легкие для перепечатки,
рассказы писателя. Мое последнее доарестное впечатление от
произведений Солженицына — прочитанная в Москве за две ночи
значительная часть глав романа «В круге первом», которую я
передал по цепочке...
Когда меня и еще нескольких человек арестовали (в 1969), секре тарь Обкома КПСС по идеологии 3. М. Круглова, выступая перед писателями, сообщила, что в Москве исключен из ССП (то есть Союза
Советских Писателей) А. И. Солженицын, а в Ленинграде арестована
группа Н. Н. Брауна, писавшего антисоветские стихи, «которые он
тщательно прятал от родных и знакомых».
Находясь с 10-летним сроком (1969—1979) на одном из островов ГУЛАГА— ГУИТУ—ВС 385/36 — и узнав об аресте писателя, я единственный раз за весь срок обратился в Верховный Совет РСФСР. В заявлении, протестующем против ареста и выдворения Солженицына, я писал
о судьбах русских лауреатов Нобелевских премий... Оно заканчивалось,
однако, уверенностью, что «настанет день, когда Александр Солженицын»,
который был уже выдворен из СССР, «вернется в освобожденную от
коммунистического режима Россию»... Через три недели из «органов по
надзору за следствием в органах госбезопасности» мне пришел ответ:
«Осужден правильно» (то есть автор письма). Поскольку мне удалось
выяснить, что других протестов по этому поводу из наших политлагерей
не поступало, напрашивался вывод, вполне парадоксальный:
промолчавшие «осуждены неправильно»! Сказанное в тогдашнем
заявлении в 1974 году на Урале исполнилось через 20 лет, когда в 1994
вернулся в «перестроечную» Россию Солженицын.
«Архипелаг ГУЛАГ» вывез из СССР Вадим Леонидович Андреев,
эмигрант первой волны (сын известного писателя Леонида Андреева),
работавший в ООН в Женеве (это давно не тайна). Я с ним был хорошо
знаком; приезжая, он бывал у нас дома. Его повесть об эмиграции была
впервые опубликована в журнале «Звезда» моим отцом, так же, как стихи
его брата Даниила Андреева, написанные во владимирской
тюрьме. «Архипелаг ГУЛАГ» вышел в свет за рубежом со значительной
задержкой по вине тамошних деятелей социалистической ориентации,
поддерживавших миф о «самом человечном» строе в СССР... Такова была
«полоса препятствий», которую преследуемый автор преодолел и там и
тут! Ведь «Архипелаг ГУЛАГ» был издан и в Москве, закрытым тиражом
— именные экземпляры только для членов Политбюро ЦК КПСС!
...В 1991 году, когда решался вопрос о переименовании города, в газете
«Смена» появилось короткое письмо Солженицына к горожанам, тогда
еще «ленинградцам», присланное им из США, из Вермонта, в письме было
высказано убеждение в том, что прежнего име-ни— Санкт-Петербург,
«навязанного вопреки... русскому сознанию», «возвращать не надо»! Это
мнение требовало скорого ответа.
За одну ночь мною было написано подробное Открытое письмо нобелевскому лауреату в Вермонт, одобренное руководством тогдашнего
Санкт-Петербургского Монархического центра (членом Совета которого я
являлся), и передано в «Смену», которая вскоре напечатала его целиком
(18.05.91). Статья получила множество откликов в поддержку
первоначального названия города.
Надо отдать должное Солженицыну: находясь в вынужденной эмиграции,
он не был в стороне от самых горячих споров, высказывал свои
принципиальные мнения, не отмалчивался, как многие другие писатели,
добровольно выехавшие за границу.
А 18 июля 1996 года, когда вернувшийся Солженицын посетил СанктПетербург и выступил в актовом зале Российской Национальной
Библиотеки на Фонтанке, 36, я имел честь приветствовать его со сцены от
лица бывших политзаключенных. Минутой молчания стоя почтил
переполненный зал память всех борцов, сложивших свои головы «в
неравной борьбе с коммунистическим режимом». К Александру Исаевичу
было обращено много вопросов.
Свои вопросы
задал и я (и
сохранил
магнитофонную
запись этой
встречи).
Н.Н.Браун задаёт вопросы А.И. Солженицену
при встпече в Российской Нвциональной
Библиотеке.18 июня 1996г Санкт-Перербург.
Фото.В.П.Гарнина
Суть ответов
Солженицына:
«Только раскаяние
одно может нас
спасти, иначе
будет гнить наше общество».
В канун 85-летия писателя в декабре 2003 года в питерских газетах было
помещено письмо бывших политзаключенных в защиту Солженицына от
новых лживых нападок. Под ним 30 подписей проживающих в России и
зарубежье, среди которых и моя. Личную телеграмму я также отправил
юбиляру.
О писательской стратегии Александра Солженицына, вставшего в
непримиримую оппозицию к уничтожительному режиму, подавляющему
творческие свободы, хочется сказать следующее.
Его метод заключается в том, чтобы поставить вопрос о части общей
проблемы на отдельном жизненном примере и таким образом затронуть
главное, перейти к главной теме.
Так, Иван Денисович в его повести — неприметный персонаж, но вслед за
ним читателю и редактору могли быть представлены настоящие борцы с
режимом.
Писательская стратегия солженицынского противоборства победила,
исполнилось многое из того, что он поначалу с радостью, а затем с
большими опасениями предвидел.
Солженицын показал нам нравственный пример несогласия с реформами,
направленными не на благо народа, отказавшись принять орден,
вручаемый президентской властью, в котором слишком очевидна изнанка
«красного колеса».
Тема, раскрытая писателем в его работе «Двести лет вместе», является
выражением позиции независимого историка и честного художника. В
последние годы истекшего столетия вышло немало работ на эту тему, как
здешних, так и переводных, зарубежных.
...Исследуя наработанное Александром Солженицыным, прежде всего, на
мой взгляд, необходимо учитывать диапазон благотворного воздействия
его личности, его внимание к коренным вопросам спасения Отечества. И
его авторскую боль - как сигнал во имя исцеления.
«Архипелаг ГУЛАГ» и «Двести лет вместе» - по существу два столпа
нравственных ворот, которые писатель воздвиг, войдя в XXI век. На
воздушной арке этих ворот мне видится его призыв ко всем нам: ЖИТЬ НЕ
ПО ЛЖИ.