Что такое нейропсиханализ (нейропсиходинамика)? Нейропсихоанализ – научное движение, объединяющее достижения нескольких направлений в областях знаний о человеке. Лозунг Международной Ассоциации Нейропсихоанализа - “Построение мостов между Психоанализом, Нейронаукой, Психологией и Психиатрией”. Несмотря на то, что эти области знания имеют глубокие культурно - исторические корни, все они очень молоды. В целом как отраслям науки им не более двух веков. На раннем этапе своего развития они были объединены. Часто один и тот же ученый начинал в одной области и продолжал в другой или сочетал их в своей работе. Затем происходила специализация и движение в разных направлениях исследования. Это закономерный этап любого познания, да и вообще восприятия мира. Сначала человек видит общую картину, затем начинает рассматривать и анализировать детали, и только потом приходит к синтезу на новом витке спирали познания. Основатели движения нейропсихоанализа считают, что в XXI веке настало время для этого синтеза. Само движение ведет отсчет своей истории с 2000 года, что очень символично. Что же дает им основания считать, что время настало? У основателя психоанализа З. Фрейда была мечта. Он хотел сделать из гуманитарной области знания, какой была на тот момент психология, естественную науку. В 1895 году он написал трактат “Проект научной психологии”, который так и не опубликовал при жизни. Почему? Он, как это часто бывает с выдающимися людьми, опередил свое время. Фрейд начинал свою деятельность как невролог, но технические возможности естественной науки того времени не позволяли ему погрузиться на необходимую глубину изучения эмпирического материала. Он забросил свой проект и ушел на другую глубину, создав новое направление в психологии, новую теорию личности и психики. Предметом его изучения, объектом для исследования стали субъективные проявления движений Души (Психе), то есть психодинамические процессы. Но всю жизнь он пытался придать своим исследованиям характер объективности, и самым болезненным для него было обвинение в “лженаучности”. Такая же судьба ожидала и его учеников, а затем и создателей своих направлений в психологии – К. Юнга, А.Адлера, В. Райха и других. Юнга всю его жизнь обвиняли в мистицизме, потому что он ушел на такую глубину изучения бессознательных процессов в психике, что грань между реальностью и мистикой стала очень тонкой. Или верней, он так высоко оторвался от материи, от земли, что ниточка державшая его стала практически невидимой для невооруженного специальными знаниями взгляда. Пожалуй, он остался еще более непонятым, чем Фрейд. Есть легенда, что и тот и другой завещали потомкам неопубликованные произведения, для которых человечество еще не готово. История В. Райха тоже очень символична. Несмотря на то, что он стал основателем телесно-ориентированной, то есть очень “заземленной”, контактирующей с материей терапии, свою жизнь он закончил непонятым и даже отсидел в американской тюрьме за создание и использование “оргонного аккумулятора”, который должен был улавливать и передавать энергию жизни. Его вообще считали полоумным ученым-анархистом. За последние 100 лет, со времени начала расцвета практической психологии, были созданы сотни направлений терапии, различные теории личности и практики их воплощения. Часто язык, на котором они говорят, непонятен для самих профессионалов из разных школ и “конфессий”. Не специалист вообще слышит это как разноголосие “птичьего языка”, который ему чужд, хотя иногда звучит притягательно. Слово “конфессия” само напрашивается на язык, потому что часто то, что должно быть предметом науки и научной дискуссии, превращается в предмет веры. Это реальность, когда неофита в каком-либо направлении строго проверяют, “тем ли Богам он молится”. Психоанализ еще при жизни Фрейда стал фактически аналогом церкви, со всеми атрибутами, отлучениями и изгнаниями неверующих в догму. Так, сам Фрейд отлучил от своей “церкви” Юнга, которого до этого называл своим “наследником”. Это происходило и продолжает происходить во многих направлениях этой области знания. Характерная картина для многих центральных векторов движения в практической психологии – фигура “гуру” в центре и почитатели-последователи вокруг. Не случайно основателям нейропсихоанализа пришла в голову притча о “слепых и слоне”. Да, действительно складывается впечатление, что много “слепых” ощупывает “слона” с разных сторон и никак не может соединить части в одно целое. Конечно, гениев и родоначальников целых направлений в психологии трудно назвать “слепыми”, просто “слон” уж слишком велик. Человек, личность, Душа (Психе) – это Вселенная. И Фрейд признавал “слепоту”, когда ушел из неврологии в психологию, так как уровень развития технологии естественнонаучного познания этой Вселенной не позволял ему смотреть достаточно глубоко. Просто “телескоп” достаточной мощности не был изобретен, и он стал изобретать свой “микроскоп”, уйдя в глубины причинно-следственных связей в психодинамике личности. Но других ученых удовлетворял и тот уровень, который был доступен, и потому нейронаука тоже не стояла на месте и развивалась своими дорогами. Там тоже создавались целые направления, например нейробиология, нейрофизиология, нейрогенетика, нейропсихология. Там все шло немного спокойней и обходилось без “священных войн”, по крайней мере, на глобальном уровне. Там были свои прорывы в знании о какой-то части “слона”, имена звучали не менее мощно, чем в психологии. Например, создатель нейропсихологии российский ученый А.Лурия остается самым цитируемым в этой области знания. Количество Нобелевских лауреатов в этой области велико, в то время как такой отдельной номинации, как психология, не существует вообще, и психологи получали премии, но в рамках совершенно других дисциплин (даже экономики). Это отражает бытующее в рамках преобладающей естественнонаучной парадигмы последних веков отношение к психологии как “лженауке”, хотя с этой точки зрения любую гуманитарную область знания можно записать в “лженауку”. И “богов” и основателей “конфессий” в нейронауке не было. Были научные авторитеты, на смену им приходили новые, а старые оставались и из “пантеона” не изгонялись. Откуда такая разница в научной обстановке? Ирония в том, что она имеет чисто психологическую основу. В любой естественной науке предполагается наличие объекта изучения, когда субъект (исследователь) и объект (предмет исследования) не совпадают. Это и придает такому знанию характер “объективности”. Объект можно “пощупать”, то есть воспринять всеми органами чувств, проанализировать в сознании и синтезировать результат. И не важно, какой внешний инструментарий для этого используется, самый главный инструмент – психика, психический аппарат самого субъекта, исследователя. Он исходит из своих первоначальных гипотез, изучает объект, получает обратную связь от внешней реальности, создает теорию на этой основе, выдвигает новые предположения, снова изучает объект и так далее. В итоге создается практика взаимодействия и воздействия на объект. В процессе изучения одного и того же объекта разными субъектами, с разным психическим, а часто и с разным физическим аппаратом могут создаваться разные теории, возникать дискуссии, но результаты исследований могут быть проверены и сверены. В идеале побеждает истина в узко прагматическом смысле. В таком процессе трудно сказать “Я так считаю, потому что я так думаю, чувствую, ощущаю”. Это не аргумент в естественной науке. “Ощутить” должны и другие, тебе надо доказать, и доказать неопровержимо с точки зрения других воспринимающих этот же объект субъектов. Но в конечном итоге всегда есть внешняя “точка опоры”, сам объект, хоть его и можно рассматривать с разных точек зрения. В психологии, как области знания, есть один “нюанс” - субъект и объект совпадают. То есть, психика изучает психику. Даже если один человек изучает других, это не меняет базовую “проблему” совпадения субъекта и объекта. Иными словами, любая гипотеза, исследование, теория и практика субъективны по определению и могут превратиться в объект уже не науки, а веры. Но у естественной науки тоже есть свои “проблемы” метафизического, базового порядка. Именно на пике своего расцвета в XX веке многие отрасли естествознания столкнулись с этим. Дело в том, что на определенном этапе уровень глубины, высоты и ширины проникновения в объект настолько повысился, что материальные объекты изучения перестали быть воспринимаемыми как материя психическим аппаратом исследователей. Технологии, как продолжение органов восприятия мира самой психикой, настолько качественно изменились, что объективность исследования стала невозможной. Физики прошлого века, первые столкнувшиеся с загадочным поведением объекта, когда он переставал вести себя как материя (в квантовой физике), назвали это “эффектом наблюдателя”, когда результат эксперимента зависел от того, кто его проводил. То есть, психика наблюдателя “создавала” материальную реальность и объект сливался с субъектом с точки зрения познания. Физика в этом смысле перестала быть точной “объективной”, “естественной” наукой уже почти сто лет назад. И физики начали “множить сущности”, создавать “параллельные Вселенные” которые нельзя наблюдать объективно, но от этого они не становятся невозможными. Иными словами физика тоже стала отчасти “мистикой”, и там тоже есть свои “конфессии” и тоже многое принимается на веру, когда создаются теории, которые невозможно подтвердить на практике. Иногда эти теории подтверждаются через много лет уже другими исследователями. Например, нейтральная базовая частица (нейтрино) была изначально теоретически вычислена В. Паули в 1930 году, а обнаружена лишь в 1954 году. Его тоже многие не понимали и очень символично, что К. Юнг и В. Паули дружили и состояли в многолетней научной переписке. Они оба опередили время. Как сказал астрофизик Карл Саган “Человек – это Вселенная, познающая сама себя”. И это не просто парадоксальное высказывание, оно точно отражает суть того, что происходит на современном этапе познания человеком окружающего его мира и своего внутреннего мира. Мы не только состоим из тех же элементов, что и звезды, мы также бесконечны внутри, как и Вселенная вовне. Есть даже подсчеты, что количество нейронов в мозге около 100 млрд., при этом каждый из них имеет от 1000 до 10000 связей с другими, и в итоге количество комбинаций мозговой активности превышает количество элементарных частиц в известной части Вселенной. Вне зависимости от точности этих подсчетов, их можно воспринимать метафорически. Внутри у нас бесконечный мир, который и является самой интересной загадкой для научного исследования. Путешествуя в космос Вселенной и в космос Души, иногда приходится отрываться от земли-материи. Что же произошло с естественной наукой? До определенного момента она просто абстрагировалась от такого понятия как Душа (Психе). Как написал невролог Оливер Сакс в своей книге “Еще одна нога, на которой можно стоять”: “Нейропсихология, как и классическая неврология, ставит перед собой цель быть полностью объективной, и ее сила и ее достижения исходят из этого. Но живое существо, особенно человек – это, прежде всего и в итоге... субъект, а не объект. Именно субъект, живое Я было исключено из нейронауки”. Нейронаука развивалась так, как будто психики не существует, а есть просто субстрат, материя, мозг. Но на определенном уровне глубины, как и в физике, эта материя перестает “вести себя” как материя, а становится процессом, “тонким телом” или еще чем-то неуловимым для органов восприятия субъекта, даже усиленных аппаратурой. Парадокс и заключается в том, что именно развитие технологий, аппаратуры привело нейронауку, как и другие естественные науки в лоно философии, психологии, метафизики. Один из основателей нейропсихоанализа и человек, который ввел сам термин, Марк Солмс начинал как нейробиолог. В науку о мозге его привела травма его брата, в результате которой тот полностью изменился как личность. Изучение чистой нейронауки принесло ему разочарование. Он увидел, что концепция Личности или Души (Психики) вообще не стоит на повестке дня в нейронауке. Изучению подлежали отдельные процессы: как работает восприятие информации, накопление, обработка и действия на ее основе. То есть механизм работы мозга как компьютера, взаимодействие его отдельных “микросхем”. Солмс начал задаваться вопросами психологического плана и получил назидание от своего профессора: “Не задавай таких вопросов, это испортит тебе карьеру”. Но Солмс увлекся глубинной психодинамической психологией. Кстати, надо учитывать и тот факт, что и сама глубинная психология к 80м годам была почти полностью вытеснена модным в те годы когнитивноповеденческим подходом. Глубина была не в моде ни среди психологов, ни среди страховых компаний, оплачивавших процесс терапии. Всем хотелось быстрых и легких побед. Через 20 лет начался процесс выхода и нейронауки и психологии на новый уровень взаимодействия, во многом благодаря представителям первой отрасли знания. Фрейд хотел сделать из психологии естественную науку, и он был бы рад такому повороту спирали развития, но парадокс в том, что это поворот происходит скорей в другом направлении – естественная наука неизбежно “психологизируется”. Почему так произошло? Как уже было отмечено, развитие технологий изучения мозга повлекло за собой погружение на такую глубину, что перед исследователями неизбежно встали некоторые “проблемы”. У нейронауки есть “проблема”, которую часто обозначают как “mind-body problem”, то есть проблема “ум-тело”, но это все-таки скорей проблема “Душа-Тело”. Как пишут своей книге “Мозг и внутренний мир” Марк Солмс и Оливер Турнбулл, у этой проблемы есть два аспекта. Один “легкий”, другой “трудный”. Первый – это то, с чем сталкиваются в своих ежедневных исследованиях ученые и постепенно так или иначе его решают. Этот аспект очень емко определили лауреат Нобелевской премии по биологии Ф. Крик в своей книге “Поразительная гипотеза”: “ Поразительно то, что Вы, все Ваши радости и Ваши печали, все воспоминания и амбиции, чувство личной идентичности и свободы выбора являются фактически не более чем поведением огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул”. (1994). Это отражает парадигму естественнонаучного монистического материализма. В двух словах суть позиции такова: Душа и Тело состоят из одного вида материи и могут быть редуцированы (сведены) друг к другу. Или просто монизм, который утверждает, что это одна сущность, но не обязательно материя. Радикально отличающаяся позиция дуализма, начиная с Декарта, сводится к утверждению, что человек разделен на две сущности, сознание и тело, которые не могут быть сведены одна к другой. Нейронаука решает легкий аспект проблемы с точки зрения материалистического монизма: изучает нейропроцессы сознания с точки зрения вопроса “Что происходит?” Однако есть трудный аспект этой проблемы: вопрос “Как это происходит?” Как из процессов в субстрате, в материи рождается Душа. Над этим вопросом думали философы в течение тысячелетий, и многие приходили к выводу, что этот аспект неразрешим в принципе. Религия решает этот вопрос по-своему, но это вопрос веры. Основатели нейропсихоанализа пытаются пройти между “Сциллой и Харибдой” материалистического редукционизма и идеализма философского и религиозного толка. Их подход нельзя назвать уходом от вопроса, как это происходит, например, в “интеракционизме”, который сводится к положению, что физическое и нефизическое просто взаимодействуют и одно порождает другое. Мол, мысль порождает реакцию в материи, а материя влияет на мысль (например, падение уровня сахара в крови ведет к потере сознания вообще). Но эта позиция тоже не отвечает на исходный вопрос: “Как мысль и чувство заставляет нейроны начинать взаимодействие, если мысль и чувство сами есть взаимодействие нейронов и другой материи?” Старая тема всех религий и космогоний мира: что первичней “курица или яйцо?” Древние космогонические мифы решали это вопрос элегантно: Бог сам снес яйцо, из которого сам себя и высидел. Это сейчас такой ответ воспринимается как метафора, древние же воспринимали это вполне реалистично. Так ребенок воспринимает свою же фантазию как часть реальности, так как на ранней стадии развития психики и в филогенезе и в онтогенезе грань между фантазией (мифом) и реальностью размыта. Каким образом пытаются обойти опасные философские “камни” основатели нейропсихоанализа? С помощью того, что они называют “двух-аспектным монизмом”. Тоже элегантное решение. Оно позволяет сохранять естественнонаучный монистический подход к исследованиям, исходящий из того, что изучаемые процессы Души и Тела относятся к разным аспектам одной и той же сущности. Но есть принципиальное отличие от простого монизма, и это отличие происходит из самой сути этой новой парадигмы в науке о Человеке. Эта парадигма пытается решить научную проблему “субъект-объект” при помощи субъективной науки - психологии. Вот как это решение звучит в кратком изложении: двух-аспектный монизм предполагает, что мозг сделан из субстанции, которая выглядит как физическая, когда она наблюдается со стороны как объект, и как ментальная (духовная), когда наблюдается изнутри самим субъектом. Как, например, когда вы смотрите в зеркало, то Вы видите себя как объект, одновременно воспринимая себя и изнутри как субъект. То есть различие Души и Тела – это всего лишь артефакт восприятия. Внешний перцептивный аппарат дает представление о Теле как физической сущности, внутренний перцептивный аппарат – о “Я” как духовной или ментальной сущности. Таким образом, не только решается “проблема”, но и происходит соединение с чисто монистической материалистической позицией, так как наличие двух точек зрения (внешней и внутренней) устраняется в отношении всего внешнего для субъекта мира. Ведь в этом случае вся остальная реальность – просто объект. Об отношениях “субъект-объект” всегда говорила психология, которая и обвинялась в субъективизме и “ненаучности”. Похоже, настало время для изменения в подходе со стороны естественной науки, которая снимает ярлык ненаучности с психоанализа и других направлений психологии, и признает собственный субъективизм. Этот субъективизм и является той неразрешимой проблемой, которую раньше естественная наука просто высокомерно игнорировала. Он и является пределом возможностей любого “объективного” научного исследования. Мы не можем непосредственно наблюдать Душу, мы можем ее наблюдать только через ее проявления. Дихотомия Душа/Тело искусственна. Она всего лишь модель, потому что человек не может вырваться за пределы своего психического аппарата восприятия. И любая ментальная конструкция будет всего лишь моделью реальности. Многое человек не может воспринимать непосредственно, а только через проявления. Так, например, силу тяготения в классической физике или кварки в современной физике. Но утверждать, что Души нет, потому что ее нельзя “пощупать”, то же самое что изучать Вселенную, утверждая, что силы тяготения нет, потому что она сама по себе как объект недоступна восприятию. Уникальность изучения Души лишь в том, что нельзя преодолеть основное положение – наблюдатель (психика) и есть инструмент наблюдения, при помощи которого он сам себя наблюдает. К решению проблемы Душа-Тело, предложенному основателями нейропсихоанализа, можно относится по- разному. Можно, пожав плечами, удивиться, мол “ О чем спор? И так все ясно” Можно сказать, что “ничто не ново под Луной”. А можно и возразить по существу. Также можно отреагировать и на любое решение, предложенное иными воззрениями, которые здесь были перечислены. Когда философская концепция сведена к двум фразам, она неизбежно порождает ощущение банальности. Но задача данной статьи не в уходе в глубь философской дискуссии, а в рассказе о том, как меняется парадигма в науке о человеке и как происходит соединение ранее практически враждовавших направлений. Как минимум они разговаривали на разных языках. Наука все больше приходит к холистическому подходу к самому важному для нее объекту – Человеку. Она все больше открывает глаза “слепых” на этого целого “слона”, потому что хоть у него есть хобот, и есть ноги, и есть уши и так далее, он не может быть сведен ни к одному из этих аспектов. Теперь об общем языке. Когда есть понимание, что проблема Души-Тела сводится лишь к точке наблюдения (извне/изнутри) и различение между ними есть лишь артефакт восприятия, “трудная” проблема как бы “испаряется”, и наука остается лишь с “легкой” проблемой. А именно: какие процессы в Теле (мозге и других его частях) коррелируют с субъективными процессами в Душе, то есть, выражаясь на языке психологии, как субстрат психики коррелирует с психодинамикой. Для процессов в субстрате нейронаука уже изобрела язык описания, но он достаточно ограничен. В чем его ограничение? Здесь мы подходим к еще одной “проблеме”. Есть хорошая новость и не очень хорошая. Хорошая новость в том, что за последние 20 лет уровень технологий изучения субстрата сделал качественный скачок. Такие технологии как ФМРТ, ПЭТ, ОФЭКТ, ЭЭГ, МЭГ, ТМС позволяют изучать на экране компьютера и делать вычисления огромной сложности для тех процессов, которые раньше занимали годы экспериментов над животными или наблюдения за пациентами с травмами и патологиями мозга. Разрешающая способность аппаратуры позволяет видеть в режиме реального времени процессы на нейронном уровне (пока лишь уровень нейронных зон, а не непосредственных нейронных связей), а это значит, что в экспериментах, безопасных для людей и животных, можно исследовать психику человека в процессе ее работы. Можно метафорически сказать, что на экране видны мысли и чувства человека. Пока это только метафора. Но даже если уровень разрешения дойдет до мельчайших подробностей, есть опять-таки элемент субъективности. То, что исследователь видит на экране, обследуемый должен передать ему вербально и невербально для сравнения с тем, что происходит у него внутри с тем, что видно снаружи. И здесь возникает этот вездесущий аспект субъективности как самого обследуемого, так и исследователя. Ситуация полностью аналогична тому, с чем сталкивалась практическая психология на всем протяжении своего развития. Психолог и клиент находились во взаимодействии, которое было целиком субъективно. За десятилетия практики психологов различных направлений был создан язык, который описывал более или менее удачно те процессы, которые происходят в психике. Тысячи часов, проведенные в терапии, создавали тот эмпирический материал, на котором создавались теории и практика. Язык и понятийный аппарат очень важен в науке, как впрочем, и в обычной жизни. Прежде чем вести дискуссию всегда полезно убедиться на одном ли языке вы говорите с собеседником, и даже если на одном, разделяете ли вы смыслы, вкладываемые в одни и те же понятия. “Плохая новость” в том, что нейронаука столкнулась с ограничением своего понятийного аппарата. Это и логично, потому что она долгое время как бы игнорировала Психику, а изучала только материю. Материя хоть и требует большого понятийного аппарата, но процессы, которые происходят в ней, требуют еще более обширного словаря. Важность словаря не только в том, чтобы найти общий язык или описать явление. Он важен еще и для постановки задачи при исследовании явления. Ведь прежде чем проводить эксперимент, надо понимать его цель, а цель формулируется словами. И тут нейронаука подошла к некоему рубежу и стала осматриваться. Есть ли смысл “изобретать велосипед?” Есть уже много языков в практической психологии, но оказалось так, что самым близким для нейронауки оказался язык глубинной психодинамической модели психики. Она описывал не только то, что происходит в практике самого процесса терапии (технический язык практической психологии), но и то, что происходит в сознательных и бессознательных процессах (язык метапсихологии). Этот язык не просто “понравился”, он пришелся “впору”, потому что нейронаука начала видеть реальные процессы, которые удивительным образом совпадали с тем, что описывал этот язык. Даже те термины, которые нейронаука уже придумала для некоторых процессов, просто другими словами описывали то, что писали Фрейд, Юнг и другие сто лет назад. Отношение к терминологии представителей нейропсихоанализа вполне серьезно. На 15-м Международном Конгрессе Нейропсихоанализа планируются дебаты в “оксфордском стиле” (строго регламентированный способ научной дискуссии) на тему: “Мы считаем, что термины нейронауки не должны заменять термины психоанализа”. Не важно, каков будет исход этой дискуссии и как произойдет в итоге в реальности, важно, что на данном этапе нейронаука берет на вооружение язык психологии и это объясняется только одним: она хочет ставить перед собой задачи, которые ставила перед собой психология психодинамических процессов. Задача исходит из самого названия. Психология – знание о Душе. Психодинамика – движения Души. За каждым термином стоит опыт этого знания. У психологов не было таких мощных инструментов как современные технологии нейронауки, но у них был самый мощный – собственная Душа. Этот тонкий “инструмент” позволял улавливать в поле взаимодействия с Душой другого человека те вибрации, те движения, которые и приобретали потом свое воплощение в понятиях, гипотезах, теориях и практике психологии. У него был один “недостаток”, о котором уже упоминалось – субъективность. Отсюда и такое многообразие теорий и подходов. Сейчас, когда пришло время соединения двух ветвей знания о Человеке, оказалось, что, несмотря на все “ошибки” и “грехи”, в которых только не обвиняли классиков, их теории и понятия о структуре и динамике психики оказались наиболее близкими к реалиям процессов, которые происходят в ее носителе – нейробиологическом субстрате. Целью этой статьи не является подробное изложение этих механизмов и их корреляции. Об этом написано огромное количество научных статей и книг за последние десятилетия. В целом область научного интереса нейропсихоанализа распространяется на все, о чем говорит классическая психодинамическая теория. Вот приблизительный перечень: 1. Топографическая и структурная модель психики. 2. Интрасубъективные сознательные и бессознательные процессы. 3. Индивидуальное и коллективное бессознательное. 4. Взаимодействие Эго (Я) и Самости (глубинное Я). 5. Теория влечений и базовых эмоций. 6. Теория защитных механизмов психики. 7. Невротические и психотические патологии процесса адаптации психики к среде. 8. Механизмы личностных и поведенческих расстройств. 9. Теория привязанности. 10. Теория переноса-контрпереноса и других интерсубъективных бессознательных процессов. 11. Теория комплексов. 12. Теория объектных отношений. 13. Роль сновидений и иных измененных состояний сознания. 14. Теория первичных и вторичных процессов. и другие аспекты психодинамической теории и практики. В нейронауке и в практической психологии происходит мощный сдвиг парадигмы не только в сторону объединения усилий, но и одновременный сдвиг внутри обоих направлений в сторону усиления внимания к роли бессознательных процессов, в основе которых лежат эмоциональные и телесные процессы за пределами когнитивного контроля. В целом есть сдвиг в сторону аффективной нейронауки от когнитивной, то есть переход на глубинные слои психики, которыми и занималась психодинамическая отрасль психологии. Изначально Фрейд и Юнг строили свои теории на основе гипотезы о существовании мощных бессознательных механизмов (индивидуальных и коллективных) под поверхностью сознания. Соотношение этих слоев Юнг метафорически сравнивал как соотношение океана и островка в нем. Постепенно в течение второй половины XX века произошел отход от изучения бессознательных процессов. В психологии возобладали когнитивно-поведенческие подходы, в нейронауке изучение шло по этому же направлению в рамках когнитивной науки, но своими методами. С точки зрения психологии это объяснимо – человек предпочитает иметь дело с контролируемой реальностью. Страх неизвестного лежит в основе существования. Но бессознательное является такой же внутренней реальностью, как и невидимое электромагнитное поле является внешней реальностью. И то и другое мы можем воспринять только через их опосредованные проявления. Чем дальше человек бежит от своего бессознательного, тем оно его быстрей догоняет. Похоже, человечество начинает понимать, что бесполезно “бежать от собаки”, лучше повернуться к ней и вступить в контакт. Любопытство тоже, как и страх, было и остается базовой эмоцией. То, что нейронаука повернулась лицом к бессознательным процессам и нашла способ их регистрировать, наблюдать, исследовать дает мощный импульс для совместной работы в рамках нейропсиходинамической парадигмы. Есть даже вычисления, что только 5% активности человека осуществляется сознательно. Вне зависимости от того, насколько эти вычисления точны, это показывает сдвиг в сознании ученых. И очень хорошо, что нейронаука сохраняет свой “левополушарный подход” - все вычислить и измерить. Главное, что она переходит и на “правополушарный язык”. Недаром книга невролога Оливера Сакса метафорически называется “Еще одна нога, на которой можно стоять”. Лучше ходить на двух ногах и использовать оба полушария, чем всем по отдельности “прыгать” на одной ноге. Тот выбор “или/или”, который был вынужден сделать Фрейд в конце позапрошлого века, он бы не сделал сейчас, потому что его мечта начинает сбываться – можно быть и тем, и другим. В XXI веке лучше быть психологом, информированным в нейронауке, или нейропсихологом, информированным о психодинамических процессах, чем продолжать “ощупывать слона” с одной точки зрения. Психодинамическая психология дает базу для исследований нейронауке, а нейронаука дает психологии максимально возможную в пределах границ познания, о которых упоминалось выше, объективную картину процессов для совершенствования теории и практики исцеления людей, повышения качества их жизни. Ведь эта задача – основная для обеих отраслей знания, которые идут к этой цели, преодолевая страх и удовлетворяя любопытство. Трегуб С.В.