Открыть произведение

©
ВИТАЛИЙ СИВЯКОВ.
Не плачь.
Стихи.
Не плачь, судьба
скупа
на милость,
Слезой не вымолить покой.
Бывают слезы - просто сырость,
Солоноватая порой.
Бывают слезы просто слабость
Души, уставшей от тревог.
И очень редко
слезы - радость,
Скупого счастья ручеёк .
Я много видел слез на свете
Признаюсь, плакал сам не раз,
Но горше слез нигде не встретил,
Чем слезы материнских глаз.
Как много эти слезы значат!
Им нет сравненья и цены.
Беда, коль наши мамы плачут,
Когда виной тому сыны.
Когда проходит удивление
И с глаз спадает пелена,
Мы постигаем с отрезвленьем
Всю горечь сладкого вина.
Когда умрет очарование,
Погаснет жаркий блеск очей,
Останутся
воспоминания
В слепой бессоннице ночей.
И сразу станут ощутимее
Бессмысленность и суета.
Подведена неотвратимая
В любви последняя черта.
Иди, во след не побегу.
Как трудно с подлостью смириться.
Когда звезда твоя дробится,
Мир погружается во тьму.
Нет, я во тьме не заблужусь.
Смогу звезду зажечь другую,
Но только ярче, не такую,
С какою нынче расстаюсь.
Мы о любви не говорили,
Она у нас давно прошла,
Мы просто по лесу бродили,
Когда там сон-трава цвела.
Молчали бронзовые сосны,
Весь лес торжественно молчал,
И я на все твои вопросы
Как на допросе отвечал.
А ты, мне кажется, хитрила,
Слегка лукавила со мной,
Ты ничего не говорила,
Ошеломленная весной.
И я умолк.Очарованье
Твое ко мне передалось.
И все забытое и давнее
Тоской в душе отозвалось.
Хочу сказать тебе - "Прощай",
Но слово вымолвить не в силах.
Зачем-то память сохранила
Цветы в росе и месяц май.
Пытаюсь справиться с собой,
Забыть решительно и твердо
Всё то, что жило в сердце гордом,
Что было связано с тобой.
Сумею силы отыскать,
Да не смогу предать забвенью
Луны доверчивой свеченье
И Волги ласковую гладь.
И ты, уйдя, не позабудь,
Не растеряй в случайных встречах
То, что дарил нам каждый вечер,
Чего нам больше не вернуть.
Долой печаль. Ты снова весела.
К счастливым дням душа твоя стремится,
И радостной надеждой взгляд искрится,
Ты вновь себя былую обрела.
Как мало надо времени
Чтоб
и сил,
многое легко предать забвенью,
Минутному отдавшись наслажденью,
Которое сам дьявол сотворил.
Я с завистью гляжу тебе вослед.
О, если б мне такую же беспечность!
Но есть простое слово - человечность, Которому
цены на свете нет.
Я тебя не ревную ни к морю, ни к югу,
Ни к сомнительной славе курортных ночей.
Я тебе доверяю, как лучшему другу,
И прошу об одном - возвращайся скорей .
Не заменят вовек цвет роскошных магнолий,
И афонских пещер сталактитовый рай,
Наших милых берез, жигулевских раздолий.
Умоляю, ты слышишь, скорей приезжай.
Не отнять моей песни ни черту, ни богу.
Лишь душа изнывает, в разлуке скорбя.
Уложи чемодан, собирайся в дорогу,
Здесь давно ожидают и любят тебя.
Искрился день январской стужей,
Поземка резвая мела.
Сбежав
от сына и от мужа,
Ты в час назначенный пришла.
Пришла, развеяв все сомнения
И все смятения мои.
С забытым трепетным волненьем
В душе запели соловьи.
А сердцу верить и не верить...
В твоих глаза ищу ответ.
Но в них, как в мыслях суеверных Непроницаемости след.
А сердцу защититься нечем.
Вдруг подозреньем обожгло:
Ужель тебя на эту встречу
Лишь
любопытство привело?
Потом метель в степи бесилась,
Вставала белая стена.
И голова моя кружилась
Не от шипучего вина.
На подушке вздрагивают плечи,
Вкус слезы и солон, и горяч.
Я молчу, но, думаешь, мне легче
Слышать этот молчаливый плачь.
Надо бы утешить, сердцем знаю,
Словом нежным душу приласкать.
Только я молчу и засыпаю,
Чтобы утром снова промолчать.
Да и ты, оставив дом с рассветом,
Слова нужного не подберешь.
Не вспылишь, потребуя ответа,
Прочь тяжелой поступью уйдешь.
И опять потянется неделя,
Кто кого из нас перемолчит.
Девочка, понять всего не смея,
На суровость мамину глядит.
Сам себя за сухость проклиная,
Я не знаю, чем тебе помочь,
Чтобы ты, любимая, родная,
Как и я, спала спокойно ночь.
Как гири, падают последние слова,
Хотя все сказано давно, и нет надежды.
Довольны всем лишь полные невежды,
Но для меня беда не трын-трава.
Расходимся в обиде и в слезах,
А нет бы сесть по-человечьи, рядом, Другдруга не испепеляя взглядом,
Спалив словесный мусор на устах.
Опять о том, кто больше виноват Рассудок
заслонила боль потери.
Осталось сделать шаг и хлопнуть дверью,
Отрезав навсегда пути назад.
Но нету сил на тот последний шаг.
Я сам себя за слабость презираю,
Неловко сыну слезы вытираю,
Да и своих не удержать никак.
Взрывается привычный мир семьи, Сжигая
чувства, как метеориты.
Все лучшее проклято и забыто,
Все худшее зачем-то воскресив.
Я знаю, как случается беда,
Сломав в душе непрочные плотины.
Из прошлого уходят в никуда
Судьбою побежденные мужчины.
А может, победившие себя,
Полынь утрат и пересудов плесень,
Уходят, не прокляв, не разлюбя,
На грудь уныло голову не свесив.
Пускай ты все на свете превозмог,
Но не утратил звание мужчины,
Но прежде, чем переступить порог,
Взгляни в глаза единственного сына.
Когда и где? О грань каких дорог
Любовь твоя негаданно разбилась?
Не торопись переступить порог,
Она в глазах сыновьих отразилась.
Опять метель мне сыплет в душу
Холодной слякотью печаль.
А я хочу твой голос слушать
Сквозь затуманенную даль.
Хочу бежать к тебе навстречу,
Через снега пешком
брести.
Чтоб, руки положа на плечи,
Сказать: - "Прости меня, прости !
Прости. Забудь обиду сердца,
Разлуку горькую забудь.
Дай на груди твоей согреться
И все отнятое вернуть".
Сорок лет - не юность и не старость. Сорок лет
- осенняя пора.
Тихо вяжет первая усталость
На висках узор из серебра.
Не пора ль назад мне оглянуться.
Не пора
ль умерить сердца пыл?
Но, увы, обратно не вернуться
В ту весну, где я моложе был.
Время, время ты неумолимо,
Только я стареть не тороплюсь.
Пусть меня все больше тянет в зиму.
Я с весной в душе не расстаюсь.
Горе тем, кто отдавал без боя
Неизбежной старости себя.
Мне не нужно вечного покоя,
Я умру, страдая и любя.
А пока что в теле бродят силы,
Не потух в глазах сознанья свет,
Будет путь далеким до могилы,
Проживу еще я сотню лет.
В Вас все достойно восхищенья:
Походка, локон, томный взгляд,
Улыбка, легкие движенья
Блаженства тайные сулят.
К Вам взоры тянутся, как к свету
В апреле тянется трава.
Скажите,
право, чья при этом
Не закружится голова?
У мужа Вашего не в зависть
Хотел бы я о том спросить,
Возможно ль в жизни жен - красавиц
От пылких взоров сохранить.
Дороги разные бывают:
Одни все время на подъем,
Другие кружевом петляют,
Стремятся только под уклон.
Дороги вниз - всегда короче.
Они извилистей, хитрей.
А те, что вверх, как трудный почерк,
И бесконечней и длинней.
И ты у жизни на пороге,
В путь
собираясь, оглянись,
А вдруг тебя потащат ноги
По хитрым петлям сверху вниз.
Я знаю: там внизу , в долине,
В садах пасется теплый май...
Но ты наметь себе вершину
И к ней своим путем шагай.
Солому старую сжигают,
Пылают копны на ветру.
В тревоге птицы улетают
В спасительную высоту.
Горят пшеничные
ометы,
Плывет над полем сизый дым.
То, что людским полито потом,
Вдруг стало пеплом
вороным.
Я не кострами растревожен.
Взойдут здесь новые хлеба.
Опять солому в копны сложит
Очередная молотьба.
И без душевного надлома
На это зрелище смотрю.
Я , может, сам, как та солома,
В огне бушующем сгорю.
Идем за вечностью к Чуфут-Кале
Через веков спрессованную память,
Где прах средневековья на скале
Глядит на мир пещерными глазами.
Течет толпа, как в скорбную Хатынь.
Что нас ведет, паломников беспечных?
Иль неба удивительная
синь,
Иль плачь невольниц, слышимый сквозь
вечность? Какой закон событий и времен
Велит седым руинам поклониться,
Где в камне, словно в глине, оттеснен
Размытый след античной колесницы?
Кто эту тайну сможет объяснить?
Непостижимость страсти поколенья,
Как то, что "мертвый город" будет жить
В легендах для грядущих поколений.
Когда-нибудь, когда -нибудь
Вдруг снизойдет ко мне прозренье.
Душа замрет от удивленья Окончен путь, окончен путь!
Куда я шел. Зачем спешил?
С кем разделил восторг и муки?
Чьи целовал безумно руки,
Кому любовь свою дарил?
Всю жизнь свою переберу:
Что сохранил и что оставил?
Кого стихом своим прославил?
Зажег ли в чьей судьбе зарю?
Вопросов тьма - ответ один:
Я жил, как все, на этом свете.
И может быть, кому-то светил,
Как лампой в сказке Алладин.
Зачем природе эта красота,
Немых лесов роскошное убранство?
Дыханьем осени заполнено пространство
В печальном шелесте опавшего листа.
Ни запахов, ни песен, ни тепла,
Хоть все вокруг сплошным огнем объято.
Но осень в том, поверь, не виновата
Коль ты весны в душе не сберегла.
Иду за теньканьем синицы,
Бреду, тоску с души гоня,
И вот уже подруги - птицы
Встречают песнями меня.
Встречают посвистом и писком.
В лесу еще полно зимы.
Но сквозь деревья близко-близко
Я вижу всполохи весны.
Осевший снег водой пропитан,
Лыжни едва означен след,
И все печальное забыто
Да и тоски в помине нет.
В ночном лесу дремала тишина,
Не спал один лишь ветер шаловливый.
Молчало все, но старая сосна
Скрипела тихо с жалобным надрывом.
Вокруг ее толпился молодняк,
Среди их были правнуки и внуки.
Казалось мне, что это не сосняк,
А люди собрались на зов старухи.
О милое непостоянство!
Почти отсутствие стыда...
Свое пурпурное убранство
Осинник скинет навсегда.
Слетят раскошные одежды,
Легко
качаясь на лету.
И пусть угрюмые невежды
Ругают лес за наготу.
За белизну и непорочность
Берез, раздевшихся для сна,
Зеленый плед из хрупких почек
Сошьет им щедрая весна.
И пусть последний лист кружится
Озноб и сырость на дворе
Все непременно повторится,
Все повторится в октябре.
Встает веселый день за косогором,
В сугробах дряхлых горбится зима.
Опять меня зовет к себе за город
Встревоженная мартом тишина.
Струится в душу теплая истома,
Пьянящий воздух будоражит кровь.
И гонит непоседливых из длма
Все к жизни пробуждающая новь.
Таврида древняя, прощай,
Теперь я знаю с этих пор
О том, что есть на свете рай,
И он на склонах крымских гор.
Хотел бы я забрать с собой
Туда, где нежный шум берез,
Частицу неба и прибой,
И аромат цветущих роз.
В родном краю, за сотни миль,
Где нет столь пышной красоты,
Я буду помнить Ай-Даниль
И ваши южные черты.
А ты, священный Аю-Даг,
Немой хранитель тайн морских,
Ты будешь вечно, как маяк,
В далеких странствиях моих.
Они под небо поднялись
Своими жаркими ветвями,
На года долгие срослись
Судьбой, стволами и корнями.
Здесь, у прохожих на виду,
На шумном пыльном перекрестке
В каком-то сладостном бреду
Дуб обнимал свою березку.
Листвою ласково шумя,
Березка вся в порыве нежном,
К нему любовь свою храня,
Прильнула телом белоснежным.
А он, могучий великан,
Широкоплечий, неуклюжий,
Обняв её за гибкий стан
Хранит от зноя и от стужи.
Уходит в даль за годом год,
Летит неумолимо время.
Вкруг их, собравшись в хоровод,
Шумит уж молодое племя.