У войны не детское лицо

У войны недетское лицо
Ведущий 1
Солнечным ранним утром в июне,
В час, когда пробуждалась страна,
Прозвучало впервые для юных
Это страшное слово «война».
Ведущий 2
Чтоб дойти до тебя, сорок пятый,
Сквозь лишения, боль и беду,
Уходили из детства ребята
В сорок первом году.
Ведущий 1
Юные безусые герои,
Юными остались вы вовек.
Перед вашим вдруг ожившим строем,
Мы стоим, не поднимая век.
Боль и гнев сейчас тому причиной
Благодарность вечная вам всем,
Маленькие, стойкие мужчины,
Девочки, достойные поэм.
Ведущий 2
Сколько вас, попробуй, перечисли.
Не сочтёшь. А впрочем, всё равно
Вы сегодня с нами, в наших мыслях,
В сердце, в песне, постучавшейся в окно.
(звучит песня «Вспомните ребята» 744 синий)
Выходят мама и дочка.
- Снова дралась во дворе?
- Ага!
- Мама, но я не плакала!
Вырасту – выучусь на моряка.
Я уже в ванне плавала!
- Боже, не девочка, а беда!
Сил моих больше нету…
- Мама, а вырасту я когда?
- Вырастешь, ешь котлету…
- Мама, купим живого коня?
- Коня?! Да что же делается?!
- Мама, а в лётчики примут меня?
- Примут, куда они денутся?!
- Примут, куда они денутся?!
Ты же из каждого, сатана,
Душу сумеешь вытрясти!...
- Мама, а правда, что будет война,
И я не успею вырасти?
(звучит музыка Баха Токката адажио, фуга 1283 синий)
Ведущий 2
На войне детей не бывает. Те, что попали на войну, должны были расстаться с
детством. Кто возвратит детство ребёнку, прошедшему через ужас войны? Что помнит он?
Что может рассказать? Должен рассказать! Потому что и сейчас где-то тоже идёт война,
свистят пули, рассыпаются от снарядов крошки на пыль дома и горят детские кроватки.
Можно спросить, что поняли, увидели, запомнили дети войны? Многое. Что помнят об
отце? Матери? Чаще – смерть.
(На сцену выходят дети)
Девочка 1
- Осталась одна пуговица от маминой кофты.
А в печи две булки тёплого хлеба…
Мальчик 1
- Отца разрывали немецкие овчарки, а он кричал: « Сына уведите, сына уведите, чтоб не
смотрел»…
Девочка 2
- Мама не сразу умерла. Она долго лежала на траве, открыла глаза: «Ира, мне надо тебе
сказать…»
- Мама, я не хочу… - мне казалось, что если она мне скажет то, что хочет, она умрёт…
Мальчик 2
- Не прячьте мою маму в ямку, она проснётся, и мы с ней пойдём домой.
Девочка 3
- Отца вытолкнули на улицу, я бежала за ним по снегу босиком и кричала: «Папочка,
папочка». А бабушка причитала дома: «Где же бог, куда он прячется?» Бабушка не смогла
пережить такое горе, плакала всё тише и тише и через 2 недели умерла на печке, а рядом
спала я и обнимала её, мёртвую. В доме больше никого не осталось…
(звучит песня «Хотят ли русские войны» )
Ведущий 1
Казалось, было лишь вчера –
И песни у костра,
И школьных вальсов вечера.
И встречи до утра.
И вот в свои 17 лет
Я встал в солдатский строй.
У всех шинелей серый цвет,
У всех один покрой.
Ведущий 2
Вы мужеством мир удивили,
Звенит, не стихая, молва
Собою страну заслонили
От самого страшного зла.
Вы с нами, герои планеты,
Мы чувствуем ваше плечо
В шинельном строю, вы воспеты
С карающим, вещим мечом.
(Песня «День Победы» 1752 синий)
Замри, человек, в День Победы,
Очнись от житейских невзгод,
Добра в тебе явны приметы,
Ты дай им достойный исход.
И с болью, и с памятью вместе
В солдата Победы вглядись,
Победу он выстрадал честно
Ему до земли поклонись
Ведущий 1
Шли мальчишки в шинелях до пят,
На врага, под огонь бронебойный.
Не забудьте же этих ребят!
Будьте этих мальчишек достойны.
(музыка- лязг гусениц, шум моторов, снаряды. Стол, несколько стульев, горит свеча,
притаившись у окна, выглядывают на улицу мальчик и бабушка)
Вася
- Гляди, гляди, бабушка, танки пошли… Здоровущие какие… И на всех кресты, а ты
говорила «креста на них нет»
Лукерья Матвеевна
- Это по-ихнему свастика.
Вася
- Мотоциклы мчатся (за окном послышались голоса немецких солдат, пьяный смех, блеянье
козлёнка). Бабушка, гляди – фриц за козлёнком гоняется (выстрел)
Лукерья Матвеевна (подходит с Васе)
- Идём со мной, Васятка…
Вася
- Куда, бабушка?
Лукерья Матвеевна
- Посидишь в сарае, пока известие не придёт, как с тобой дальше быть…
Вася
-Да что меня прятать, я же маленький…
Лукерья Матвеевна
- Козлёнок тоже маленький был. Идём.
Вася
- Не пойду я в сарай.
Лукерья Матвеевна
- Не перечь. Вернётся отец – всё расскажу, так и знай.
Вася
- Бабушка, а он тебе не говорил, куда он подался?
Лукерья Матвеевна
- Не знаю.
Вася
- А я знаю. В партизаны вместе с заводскими ушёл.
Лукерья Матвеевна (испуганно)
- Погубишь всех! Снимай фотографии со стен.
Вася
- Зачем?
Лукерья Матвеевна
- Снимай, говорю, потом будешь спрашивать. (Вася снимает фото и прячет). Ну вот и
хорошо. Всё мы с тобой сделали. А теперь собирайся. Пойдём в сарай, и не перечь бабке.
Вася
- бабушка, родненькая… Всё, что хочешь проси меня… Только не в сарай. Не пойду. Не
буду я прятаться, не хочу, я темноты и мышей боюсь. (всхлипывает)
Лукерья Матвеевна
- Эх, Васятка, Васятка! Мышей боюсь, храбростью – то не в отца вышел. Что мне с тобой
делать? Боюсь я за тебя. Ты мальчик доверчивый. Сболтнёшь про отца – и всё, конец. Вот
что, Васятка, если придут фашисты, о чём бы ни спрашивали – об отце, о матери, обо мне
– о чём угодно, прикинься немым.(Стук в дверь) Ой, это к нам. Ноги подкашиваются.
Голос мальчика
- Бабушка Лукерья, открой!
Вася
- Это голос Мишки. (входит)
Лукерья Матвеевна
- Ох и напугал ты нас… Думали, эти… пожаловали.
Ты что такой весь сине-зелёный? Лица на тебе нет…
Мишка
- Расстреляли, расстреляли!
Лукерья Матвеевна
- Кого?
Мишка
- Троих, у памятника Ильичу в сквере. Они говорят, листовки расклеивали, фашисты их
поймали, и сразу… понимаешь?
Вася (решительно)
- Надо в партизаны подаваться.
Мишка
- А кто нам туда дорогу укажет? Эх вы, партизаны! Сидите лучше по своим хатам, не
высовывайтесь, целей будете.
(шум, лязг гусениц, Вася отодвинул занавеску, прильнул к окну)
Вася
- Глядите, опять танки пошли… Целая туча… И куда они целый день идут?
Лукерья Матвеевна
- Куда! Куда! На Москву. У них отсюда одна дорога – на Москву. Беги, Васятка,
спрячьтесь от греха подальше.
(кассета)
(Звучит музыка 950 синий)
Миша и Жора сидят на скамейках, сделанных из досок и кирпичей. Перед ними –
деревянный ящик, на котором они играют в карты. Заика наблюдает. В стороне –
жестяное ведро, наполненное горящими углями.
Жора
Я, Мишка, сегодня немецкую «Раму» видел – кружилась, высматривала, на крыло
повёртывалась. Чтоб ей лопнуть!
Мишка
Я бы её из зенитки, залпами, чтобы она вверх тормашками со своими крестами
навернулась. Эй, ты, Жорка, не жульничай! Кто трефового короля дамой бубен бьёт?
Заика
Я-я-я бы её тоже из п-п-пушки ж-ж-жахнул бы!
Жора
Да помолчи ты, Заика! Дай нам сказать! Всё надоело мне играть. (бросает карты на
пол.)
Мишка (Жоре)
Жорка, у тебя махорка есть? Дай покурить, а то очень… жрать охота, а ребят ещё
нет. (Жора протягивает кисет и табаком Мише. Миша начинает делать «козью ножку»)
Мишка
Вот, чёрт! Не получается: пальцы совсем озябли.
Заика
Д-д-дай и мне к-к-курнуть.
Мишка (важно, по- взрослому)
Мал ещё. Подрасти маленько.
Жора
Тише, ребята! Васёк идёт.
Заходят Хромой, Поэт, Василий. Василий держит за руку малыша.
Василий
Хлопци, я привив малого з вокзалу, не сбижайте його. У нього мамку убили
фашисты, вин весь час мовчить и плаче. Сидай, Малой, ось тоби кусок цукерки. На, иж!
Ну а ви, хлопцы, шо сегодня зробыли?
(Жора гордо кладёт в центр буханку чёрного хлеба.)
Василий
Знову ты, Жорка, вкрав у якой-нибудь зазевавшейся бабуськи?
Жора
Что я для себя что ли свиснул? Для вас же старался! Подумаешь богатого жмота
обчистил! Он на базаре вещи продавал. Подумаешь, спёр… Эх ты…(Отходит,
обиженный, в сторонку.)
Мишка
А я во… что в карты выиграл! (Показывает верёвку с баранками на шее, под
фуфайкой.)
Василий
Брешешь, Миха! Таке в карты тоби не выиграть.
Мишка
Что, вру?.. Я вру?.. Ну да, я вру. Фельдшер дал за то, что я ему принёс три ведра
воды для раненых солдат и дров наколол.
Василий
Добрэ, вирю, А ты шо, Заика, принис?
Заика
У м-м-меня т-т-только э-э-это… (Показывает несколько мёрзлых каелин) Я з-з-за г-ггородом о-о-откопал.
Василий
Добре, Заика, не тужься, мы зрозумили всэ. А ты, Хромый?
Хромой
Васёк, у меня только одна цыбуля и две бульбы.
Василий
Це ж ты милостыньку погано просив, не жалостливо, плаксиво… Не в голоси був чи
шо?
Хромой
Да просить не у кого было: бабы все худые да костлявые стояли, у самих нет ни
черта, акромя голодных детей.
Василий
Ну а ты, Поэт, шо принис? Чому в мовчанку граешь?
Поэт
А я не смог ничего принести.
Мишка
Ты шо, изверг, сробыл? Опять свои стишки крапал? Да?
Жора
Мы что с тобой делиться должны? Ты что, сявка безродная, самый хитрый, да?
Хромой (с издёвкой)
Он нас своими стихами кормить будет.
Мишка
Иди подобру – поздорову отсюда, а то побью.
(Поэт уходит, обиженный, садится в уголок и пишет что – то химическим карандашом,
смачивая его время от времени языком.)
Василий
Добрэ, хлопцы, оставьте… Завтра покрутится, принесе больше. Правда, Поэт?
Поэт (недовольно)
Завтра видно будет.
(Поэт продолжает что – то писать на листке.
Василий
Бульбу кинем в видро, до утра дойде в угильях, а остальное зарас зьимо, сжуём.
(Делит хлеб, лук разрезает ножом, баранки даёт каждому по одной.) А це твоя доля,
Поэт. Бери же!
(Малой греет руки у огня и ёжится, вытирает нос.)
Василий
Зимно, руки змерзли. (Трёт ладони Малого своими.) Послухай, Малой, лягай до
огню! Грийся!
Малой садится у огня, греет руки и постепенно засыпает, укладываясь у ведра с углями.
Все ложатся вокруг ведра, тесно прижавшись друг к другу.
Жора
Полно пузо, ух и хорошо же.
Мишка
И я наелся до отвала.
Василий
Я б ще чого – нэбудь жеванув, як бы було шо.
Поэт
Ребята, я сегодня стихи о нас написал. Хотите послушать?
(Поэт читает стихотворение)
Лежим. Не пропадём авось.
Темно на белом свете.
Пронизывает нас насквозь
Осенний чёрный ветер.
А обувь мокрая. Она
Дрожь вызывает в теле.
Как лёд, земелька холодна,
Аж руки онемели.
Мечты о мире, словно сны,
Витаю, согревая.
И на мгновенье – нет войны,
А только жизнь простая.
Жора
Точно, Поэт, о нас всё написал!
Мишка
Ага! Хорошее стихотворение.
Василий
Молодец, Поэт! Прощаем тоби, шо не принис еды похавать. Верши про нас. Правда,
ребята, таки хороши?
Дети (дружно)
Ага, точно, да… Хороши!
Василий
Добрэ, босявки. Лягайте спаты.
(Звучит музыка 950 синий)
Ведущий 2
Война взломала даже демографию
И в сорок – трижды проклятом году!
В школярские, ребячьи биографии
Внесла немыслимую чехарду.
Ведущий 1
Измерив, жизнь иными величинами,
Во взрослый мир вошли мы напрямик,
Став чуть ли не матёрыми мужчинами,
О юности не вспомнив и на миг…
(Темно. На сцене видны только силуэты ребят и девушек. Слышны голоса)
Тюленин
Люба! Не бойся, это я – Тюленин. У вас немцы стоят?
Люба
Стоят. А у вас?
Тюленин
У нас пока нет. Олег где?
Олег
Я здесь.
Тюленин
А есть ещё кто?
Олег
Только Орлов, Витька Лукьянченко, Улька Громова, Любка Шевцова, Ваня
Земнухов, ну и конечно Олег… А ты как здесь очутился?
Тюленин
Я пожар смотрел в парке! А потом смотрю, у вас окно открыто… А что горело – то?
Олег
Трест, там ихний штаб устроился. В одних подштанниках выскакивали.
Тюленин
Ну – у? Думаешь, поджог?
Олег
Будто не знаешь? Немцы у нас злые. Пьянствовали всю ночь, всех кур пожрали,
несколько раз в дверь ломились…
Тюленин
Значит, ещё ничего. Я побегу, пока ещё не рассвело. (Включает свет)
Ведущий 2
Сергей Тюленин – молодой, красивый, озорной, задорный… Этот худенький,
шустрый юноша с короткой стрижкой наводил ужас на фашистов. Разве могли они
предложить, что бороться с ними будут совсем юные мальчишки и девчонки?
Тюленин
Я погиб, мой труп едва можно было узнать, но я молчал… Я молчал, когда меня
били, молчал, когда Фенбонг, скрутив мне руки назад, вздёрнул на дыбу, я молчал,
несмотря на страшную боль в раненной руке. И всё – таки я был поразительно живуч. Я
им просто так не сдамся. Когда меня кинули в одиночную камеру, я тотчас стал
выстукивать в обе стороны, узнавая соседей. Я был уверен, что уйду отовсюду, лишь бы
только была такая возможность… Ко мне на очную ставку привели Витьку Лукьянченко.
Нет, это не был Витька, это был кто – то другой, в этом человеке живыми были только
глаза… Привели маму, о господи, мама, ты знала, что мне было очень трудно смотреть на
тебя, когда они тебя разделили догола на моих глазах, тебя, мать 11 детей, били на моих
глазах… прости меня, но я не мог иначе – я молчал… Они бы слово из меня не вытянули,
если бы только этот Фенбонг, выйдя из себя, не взял ломик, он перебил в локте мою
здоровую руку. Я побелел, на моём лбу выступила испарина, и только тогда я произнёс
своё первое слово на пытках, сказав – «Это все!». Да, я понял, что они не смогли нас
победить – это было всё, но только для них. Я знал, что я погибну, но я вернусь… Быть
может, я сижу уже здесь, в этом зале, среди вас… я жив! Также живы в веках все товарищи
– Толя Попов, у которого была отрублена ступня, Витька Петров, которому выкололи
глаза. Я говорил себе, что я выдержу… мы выдержим и… мы выдержали. Мы не могли
иначе… Я сейчас гляжу на эту красивую девушку Любку Шевцову, которой бы ходить на
свидания, дурить мальчишкам голову, а она… Как я мог, как мы, мальчишки, могли
предать, когда рядом гибли вот такие девчонки, Люба. Ах ты, Любушка – голубушка! И за
что так любят тебя мальчишки, я просто не понимаю… И чем же ты так хороша собой?
Фу-у! Рот у тебя большой, глазки маленькие, лицо неправильное… фигура… Ну, фигура,
правда, ничего. Нет, фигурка определённо ничего… А так, если разобраться… Любка,
Любушка, Любушка – голубушка… Да – а, судьба Сергея Левашова мне совершенно ясна
– ему придётся добывать тебе черевички у самой царицы…
Люба
Знаешь, Тюленин, я тебя люблю даже больше, чем Левашова.
Тюленин
А я так плохо вижу, что, Откровенно говоря, мне все девчонки на одно лицо. Я
различаю их по голосу, и мне нравятся девушки с голосами низкими, как у дьякона, а у
тебя, понимаешь, он какой – то колокольчиком, значит, ты отпадаешь…
Люба
Вечно ты, Тюленин…Только Валя Борц смогла поразить твоё сердце… А знаете, я
тоже погибла. Ха! Меня Брюкнер прозвал «Дочерью чумы». На последнем допросе вместо
ответов я пробила ему чечётку. Вот так! (Показывает)
Для того чтобы сломить – меня били электрическими проводами. Было очень
больно, чтобы не заплакать я прикусила губы. Я искусала их в кровь… В крови были не
только мои губы, в крови был весь деревянный топчан, на котором меня били… Как я
могла говорить, когда молчала Улька Громова, которой на спине выжгли пятиконечную
звезду, молчал Ваня Земнухов, который не произнёс ни слова со дня его ареста, молчали
все. Меня расстреляли последней, надеясь выведать у меня шифр радиопередатчика. Ребят
не стало 31 января. Меня же мучили ещё до 7 февраля. Перед расстрелом мне удалось
отправить моей маме записку «Прощай, мама, твоя дочь уходит в сырую землю!»
Ротенфюрер СС, ведший меня на расстрел, хотел поставить меня на колени и выстрелить в
затылок, но я не стала на колени и приняла пулю в лицо…
Олег Кошевой
Мама, мама! Я помню твои руки с того самого мгновения, как я стал сознавать себя
на свете. За лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил и зимой – он был такой
нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках. Да, до самого последнего
мгновения, когда ты в изнеможении, тихо, в последний раз положила мне голову на грудь,
провожая в тяжёлый путь жизни, я помню твои руки… Но больше всего, на веки вечные
запомнил я, как нежно гладили они, руки твои, чуть шершавые и такие тёплые и
прохладные, как они гладили мои волосы, когда я в полусознании лежал в постели. И
когда бы я ни открыл глаза, ты всегда была рядом, и ночник горел в комнате, и ты глядела
на меня своими запавшими очами. Ты проводила на войну сыновей – если не ты, так
другая, такая же, как ты – иных уже не дождёшься вовеки, а если чаша сия миновала тебя,
так она не миновала другую, такую же, как ты. Но если и в дни войны у людей есть кусок
хлеба и есть одежда на теле, и если стоят скирды на поле, и бегут по рельсам поезда, и чьято незримая сила поднимает воина с земли или с постели, когда он заболел или ранен, - всё
это, сделали руки матери – моей, твоей, и его, и её. Оглянись же и ты, юноша, мой друг,
оглянись и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать – не от меня ли, не от тебя ли,
не от него ли, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери?
А ведь придёт час, когда мучительным упрёком сердцу обернётся всё это у материнской
могилы. Мама, мама! Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете можешь
прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости…
(тихо включается музыка 1775 синий)
Ведущий 2
44 члена «Молодой гвардии» награждены орденами. Все они такие разные –
молодые, красивые, весёлые и серьёзные, задорные и мечтательные. Молодогвардейцы
получили посмертно звания Героев.
Да разве могли предположить фашисты, что бороться с ними будут совсем юные
мальчишки и девчонки. Да…
Ведущий 1
Война бесцеремонно вошла в их детство. Красной нитью здесь можно провести
понятия: мужество, любовь к Родине, самопожертвование.
Ведущий 2
Они сейчас стали ветеранами – дети войны. А память хранит всё в сердце.
Ведущий 1
Юные безусые герои,
Юными остались вы вовек,
Перед вашим вдруг ожившим строем
Мы стоим, не поднимая век.
Боль и гнев сейчас тому причиной.
Благодарность вечная вам всем,
Маленькие стойкие мужчины,
Девочки, достойные поэм.
Сколько вас, попробуй, перечисли.
Не сочтёшь. А впрочем, всё равно
Вы сегодня с нами, в наших мыслях,
В сердце, в песне, постучавшейся в окно.