Грязные дождевые капли словно пощечины били в

Евгений Сулягин
ЛОГОВО ГОБЛИНОВ
1.
Тяжелые грозовые тучи, содрогались над лесом, словно огромные, бьющиеся в
агонии, чудовища. Как кровь из ран, извергались с неба обильные потоки холодного
осеннего ливня. Словно стрелы, тяжелые дождевые капли, одна за другой, ударяли в
липкую грязь, поднимая в воздух коричневые хороводы отвратительных брызг. Медленно
передвигая уставшими ногами, одинокая хрупкая женщина пробиралась сквозь, бурлящие
под ногами, мутные потоки грязи, которые, как река, затопили узкую лесную дорогу.
Стройные плечи женщины, закутанные в, едва спасающий о сырости, истрепанный
дорожный плащ, содрогались под ударами зловещего грома. Вспыхивающие в
почерневшем небе, хищные молнии, время от времени, озаряли холодным светом ее
истерзанные черные одежды, окровавленные порезы на тонких, затянутых в перчатки,
руках и длинные пряди серебряных волос, которые, словно разорванная паутина,
выбивались из-под, низко надвинутого на лоб, капюшона.
Превозмогая боль от многочисленных ран, женщина, шаг за шагом, продвигалась
вперед, однако, движения несчастной становились все менее уверенными и она, все чаще,
оступалась и падала в зловонную, клокочущую под ногами, жижу. В очередной раз,
поднявшись из лужи и, в отчаянии, резким движением стряхнув с плаща текучую грязь,
женщина, шатаясь, остановилась. Порывистое дыхание девушки белым облаком
растворялось в холодном промозглом воздухе. Несчастная совсем выбилась из сил…
Плотная стена дождя, со всех сторон, окружала, застывшую посреди грязной воды,
фигуру. Тяжелые капли, словно бичи, хлестали по голове и плечам.
Внезапно, за спиной девушки, со стороны, плотной стеной окружавшего дорогу,
леса, послышался низкий, еле слышный за шумом ливня и грохотом молний, утробный
рык.
Израненной рукой, откинув с головы капюшон, и позволив, падающим сверху,
водяным струям разгладить по плечам длинные серебряные космы, незнакомка
обернулась.
Заостренные мочки ушей, бледная кожа, и утонченные черты лица красноречиво
подчеркивали, принадлежность девушки к древнему народу Эльфов. Прищуренные
миндалевидные глаза на красивом лице сверкали злобой, а мокрые волосы, словно тонкая
сеть, покрывали высокий лоб. Благородно очерченный рот эльфийки, был искривлен в
гримасе ненависти. В, покрытом засохшей кровью, кулаке блестел длинный прямой
кинжал.
«Шакалы! Так просто – я не сдамся!», - прокричала девушка, осипшим, каркающим
голосом.
Словно в ответ на ее вызов, из леса, появилось несколько, еле различимых в пелене
дождя, темных корявых фигур. Их формы, казались гротескными пародиями на
человеческие тела. Твари передвигались, низко припадая к земле, некоторые рычали,
некоторые – скулили, словно собаки в ожидании пиршества.
Отвратительное зловоние ударило в нос эльфийки прежде, чем первое из чудовищ
полностью оказалось в пределах видимости. Кровожадные глаза твари зловеще блестели.
Залитые желчью черные клыки скалились в окантованной черными ссохшимися губами
пасти. Длинные, напитанные ядом, когти вурдалака вожделенно тянулись к свежему мясу.
Насквозь промокшие тряпки, которые некогда были одеждами чудовища, грязными
лоскутами покрывали изможденное худое туловище голодного людоеда.
© Сулягин Е.Е.
1
Одна за другой, шесть безобразных фигур, отличающихся друг от друга лишь
изощренностью уродства, приблизились и образовали смертельный круг, из которого
эльфийка уже не могла выбраться. Окруженная со всех сторон, девушка, казалось,
застыла, оцепенев от ужаса. Медленно, будто чувствуя, что жертва уже не способна
бежать, Людоеды начали потихоньку сжимать кольцо.
Внезапно - твари замерли. Поначалу казавшаяся испуганной, эльфийка, начала
медленно водить перед собой руками и, все более громким голосом, повторять мрачные
слова на непонятном языке.
Вокруг хрупкой фигуры девушки, засверкали тонкие изогнутые молнии. Опешившие
Людоеды засуетились, и, казалось, хотели отступить, но утробный рык, раздавшийся
неподалеку, заставил тварей замешкаться... Сообразив, что выбора у них нет, чудовища
пригнулись к земле и приготовились к броску…
В эту секунду, эльфийка вскинула над головой руку и, на ее ладони, закрутился
черный, мерцающий искрами, вихрь. Людоеды попадали в грязь и жалобно заскулили,
хватаясь когтистыми лапами за уродливые головы. Подняв вверх вторую руку, с зажатым
в ней, окровавленным кинжалом, эльфийка захохотала…
Блеснула молния…
Сверкающий язык электрического разряда ударил в, поднятый над головой, кинжал
колдуньи…
Отброшенные взрывом, людоеды – разлетелись в стороны.
Несколько долгих минут прошло в полнейшей тишине. Казалось, гроза и дождь
потеряли дар речи. Затем, один за другим, словно хор, зажурчали маленькие грязные
ручейки, хлынувшие в образовавшуюся в центре дороги, воронку.
Грянул гром, и шумные капли дождя дружно зашлепали на поверхности, быстро
наполнявшейся глубокой лужи. Разбросанные в липкой грязи, вурдалаки, стали
потихоньку приходить в себя. Тихо скуля, чудовища начали медленно подползать к краю,
заливаемой дождем ямы.
Из пелены дождя, показалась высокая крупная фигура вожака людоедов. Он, еще
сохранивший на себе некое подобие одежды, старался держаться прямо и, злобно обведя
взглядом своих незадачливых компаньонов, первым опустил лапу в, образовавшийся от
взрыва, котлован. Поведя из стороны в сторону когтистой пятерней, вожак людоедов,
плюнул в воду и нахмурился. Его длинноволосая голова, с клыкастой мордой вурдалака,
возможно, была когда-то красивой головой благородного дворянина, однако тот, кто
однажды нарушил закон естества и вкусил человеческой плоти – навек обречен
испытывать голод, и теперь лишь надежда на то, что тело колдуньи удастся обнаружить
удерживала вожака людоедов от того, чтобы наброситься на собственных помощников.
Внезапно, грязная вода покрылась гроздьями пузырей, и затянутое в изодранный
черный костюм, худое тело колдуньи появилось на поверхности лужи.
Длинные пряди серебристых волос, словно щупальца мертвой медузы, окружили в
воде запрокинутую голову эльфийки. Левая рука колдуньи оказалась обуглена, а правая,
по-прежнему сжимала длинный окровавленный кинжал. Глаза девушки были закрыты.
Судя по всему, удар молнии оказался смертельным…
Заерзав на костлявых задах и обнажив черные клыки, людоеды радостно зачавкали.
Удовлетворенно рявкнув, вожак схватил тело волшебницы за ногу и, вытянув
долгожданную добычу из лужи, поднял его в воздух, деловито осматривая, на вытянутой
руке.
© Сулягин Е.Е.
2
Неожиданно, сквозь шум дождя, за спинами вурдалаков, послышалось звяканье
конской сбруи…
Ощерив блестящие клыки, вожак людоедов, отпустил ногу колдуньи и тело
эльфийки, как сломанная кукла, шлепнулось в липкую грязь.
Развернувшись на сильных кривых ногах, чудовище обернулось…
В нескольких ярдах позади него, полускрытая пеленой дождя стояла белая лошадь.
На лошади, сидел, одетый в белые одежды, всадник. Лицо всадника было сокрыто
длинным белоснежным капюшоном.
«Несчастная», - тихо произнес всадник, голос которого был отчетливо слышен даже
сквозь шумящий ливень и рокочущий гром.
«Поганые твари! Сгиньте! Катитесь отсюда пока еще не поздно!» - всадник и
направил коня ближе к чудовищам…
Недоуменно взирая на, неизвестно откуда появившегося храбреца, огромный
предводитель людоедов, подбоченился и, медленно ворочая языком, насмешливо
прорычал:
- А если мы не покатимся? Что тогда?»
- Тогда? – всадник остановился, - Покатятся ваши головы… - печально проговорил
он, доставая из-за спины длинный, слегка изогнутый, двуручный меч.
- Ах ты, белый червяк! – прорычал Вурдалак, пригнувшись к земле и ощерив
клыкастую пасть - Да ты знаешь, с кем связался? Нас называют «Семеро»!
Внезапно, чудовище прыгнуло вперед и попыталось сомкнуть длинные ядовитые
когти на горле, облаченного в белое, воина…
Блеснула молния…но, - удара грома не последовало…
Огромная туша людоеда, размахивая лапами и пробежав по инерции несколько
футов, навзничь рухнула в грязь, позади белоснежной лошади…
- Теперь «Шестеро», - произнес таинственный всадник, слегка повернув, зажатый в
вытянутых руках, клинок…
Отсеченная башка вурдалака, соскользнув по гладкому полированному лезвию,
жалобно булькнув, погрузилась на дно глубокой зловонной лужи…
Издав душераздирающий вопль, оставшиеся без вожака, людоеды вскочили и
бросились наутек.
Убрав оружие и сойдя с коня, белый всадник направился к, неподвижно застывшему
в грязи, телу волшебницы.
Подойдя, он опустился на колени и, достав из-за пояса серебряную флягу, омыл
водой лицо эльфийки. Взяв ее обугленную ладонь умершей в свои руки, воин закрыл
глаза.
Под барабаны грома и музыку ливня, тихо зазвучала в лесу, печальная песньмолитва…
© Сулягин Е.Е.
3
2.
Грязные дождевые капли, словно пощечины, били в обескровленное лицо девушки.
Устремившиеся в, клубящиеся черными тучами, небеса, широко раскрытые глаза
волшебницы мерцали словно жемчужины, отряжая блестящие зигзаги пляшущих в небе
молний. Зловещие удары грома, словно похоронные колокола, гудели над бескрайним
дремучим лесом. Как тонкая певучая струна в этом море хаоса и скорби раздавался
печальный и глубокий голос молящегося странника.
Пропитавшиеся зловонной грязью длинные белые одежды, стоящего на коленях,
незнакомца тяжелыми складками укрыли тело девушки. Его бледные ладони
поддерживали голову несчастной, в то время как крылья глубокого капюшона все ниже
склонялись к ее неподвижному телу.
Все тише и тише пел странник и в тот миг, когда его голова коснулась тела девушки
– он умолк совсем. Лишь, облаченные в балахон, стройные плечи юноши сотрясались от
беззвучных рыданий.
Несколько горьких мгновений продолжалась эта печальная тишина, которую не
осмеливались нарушить даже раскаты грома.
Неожиданно – незнакомец дернулся и замер. Будто пытаясь расслышать в груди
эльфийки какой-то неуловимый звук, он повернул голову и приложил ухо к телу девушки.
Над головой незнакомца хищно блеснула молния, яростно ударил гром, но тот,
похоже, даже не заметил этого.
Неожиданно, молниеносно оттолкнувшись от тела волшебницы, странник откинулся
назад и, словно крыльями, взмахнув длинными полами белого плаща, резко закинул обе
руки за голову. Еще не успел осесть ворох, поднятых этим движением, брызг, как кулаки
юноши, сцепленные друг с другом в неистовом рукопожатии, словно кузнечный молот
обрушились на хрупкую грудную клетку девушки. Руки и ноги несчастной подлетели в
воздух, но не успели коснуться земли, как по туловищу волшебницы пришелся новый
удар…
Словно пугало, набитое соломой, тело эльфийки задергалось под градом
сыплющихся ударов. Взлетающие вверх и вниз, сцепленные кулаки странника
кровоточили от напряжения, белоснежный капюшон юноши откинулся на спину, открыв,
залитое дождем и слезами, благородное лицо Эльфа. Длинные золотистые кудри рыцаря
были туго сплетены в плотную, спускавшуюся от затылка до пояса, косу.
Многочисленные выбившиеся пряди мокрыми плетьми хлестали по широко раскрытым
глазам юноши и по его тонким губам, которые, искривившись от напряжения, наперекор
грому и буре, сейчас кричали только одно единственное слово – «ЖИВИ».
Несколько мгновений продолжалась эта безжалостная экзекуция, удар за ударом
кулаки воина барабанили по телу волшебницы, не останавливаясь ни на секунду.
Неожиданно эльфийка дернулась, как обезумевшая марионетка, и, взмахнув руками
и ногами - села…
Словно прорвав невидимую преграду, поток грязной воды вырвался изо рта и
ноздрей девушки, но в этот момент, ладони воина начали бить ее по спине.
Освобожденные этими ударами, новые потоки хлынули из горла несчастной и
только после того как внутренности волшебницы освободились от воды, она смогла,
наконец, громко и надрывно вдохнуть.
Несколько животворных вдохов наполнили драгоценным воздухом изможденные
легкие девушки, и она начала, наконец, приходить в себя. Тело несчастной сотрясал
озноб. Подняв голову, облепленную, словно серебряной сетью, мокрыми волосами,
эльфийка оглянулась. Прозрачные зрачки волшебницы, непонимающим взглядом
© Сулягин Е.Е.
4
осмотрели окружающую темноту и, несколько раз моргнув, остановились на лице,
облаченного в белое, странника. Вцепившись обугленной рукой в балахон, стоящего на
коленях воина, вернувшаяся к жизни женщина съежилась и зарыдала.
3.
Словно змеи, пытающиеся спрятаться от утреннего солнца, тонкие струи дождевой
воды сползали с древесных ветвей, проскальзывали между пожелтевшей листвой и
замшелыми корнями и стекали, по грязным откосам, в глубокую дорожную котловину.
Слившиеся в единый ручей, мутные потоки, превратили узкую лесную дорогу в
небольшую извилистую речку. Стремительно, будто призрачный корабль, двигался в
этом, сотворенном природой водоеме, белоснежный эльфийский скакун.
На спине благородного животного, уперев стройные ноги в длинные стремена, сидел
высокий, облаченный в белое, воин. На согнутых руках странника, накрытая широким
дорожным плащом, покоилась, затянутая в изодранные темные одежды, девушка. Легкие
серебристые кудри волшебницы мерцающей волной колыхались рядом с, развивавшейся
на ветру, белоснежной гривой скакуна.
Словно на крыльях, взмывая над, залитой водою, дорогой, благородный эльфийский
рыцарь, скакал медленной рысью, поднимая в воздух фонтаны прозрачных брызг.
Золотистые волосы Эльфа драгоценными нитями играли в потоках холодного
воздуха. Казалось, великолепный сказочный принц сошел с роскошного древнего
гобелена, чтобы украсить безрадостный мир своим присутствием. Однако эта прекрасная
иллюзия быстро рассеивалась, и виной тому были печальные глаза юноши. Темные,
словно глубокие озера, эти грустные глаза красноречиво свидетельствовали о тяжелом
бремени и мрачных мыслях, которые окутывали душу воина. Его беспокоила девушка,
которая спала сейчас у него на руках.
Прошедшим вечером, жизнь этой незнакомки могла трагически и ужасно
оборваться.
«Да!», - словно не замечая, что размышляет вслух, произнес златовласый воин «Только Эльфу суждено понять и постичь всю трагедию Смерти. Смерти, в которой
обрывается не только сама его жизнь, но и вся, предназначенная ему, бессмертная и
бесконечная вечность…».
Сокрушенно покачав головой и придержав коня, рыцарь еще раз внимательно
осмотрел спящую незнакомку. Глаза ее были плотно закрыты, а тонкие красивые черты
благородного эльфийского лица искажало, проявлявшееся даже сквозь глубокий сон,
напряжение. Левая рука девушки была забинтована, а кисть правой, полускрытая
длинным и узким рукавом черной кожаной куртки, была накрепко сжата в побелевший от
напряжения кулак. Ноги волшебницы были обуты в высокие темные сапоги, острые носки
которых, были снабжены небольшими металлическими шипами. Темная, плотно
облегающая, одежда колдуньи была изорвана и, проглядывающие сквозь дыры, тонкие
порезы, на худом теле эльфийки, бугрились коричневыми сгустками запекшейся крови.
Ненадолго придя в сознание, после того, как, прошлым вечером, белый рыцарь
вернул ее к жизни, волшебница скоро опять погрузилась в тревожное небытие и всю
долгую ночную дорогу проспала на руках у юноши. Благородный воин успел лишь
напоить девушку лекарством и сказать о том, что не позволит лесным чудовищам
причинить ей вреда. Время от времени, неспокойный сон девушки прерывался ужасными
криками, исторгавшимися с обветренных губ несчастной. Из-за этого, белоснежная
лошадь пугалась и вставала на дыбы, едва не сбрасывая седоков. Иногда девушка
начинала, сквозь сон, бормотать что-то невнятное, на непонятном каркающем языке. Она
много раз, повторяла одну и ту же фразу, и было неизвестно, что это – молитва, или
проклятие. Так продолжалось всю ночь, и лишь когда гроза закончилась, и первые лучи
© Сулягин Е.Е.
5
утреннего солнца робко раздвинули, сгустившуюся над лесом, тьму, пребывавшая в
беспамятстве эльфийка успокоилась и погрузилась в спокойный сон.
Убедившись, что девушке становиться лучше, эльфийский воин облегченно
вздохнул. Пришпорив коня, он помчался дальше, по петляющей лесной дороге, время от
времени, громким голосом, подбадривая своего скакуна - «Мы должны спасти ее,
Тинтиль! Вперед, мой друг! Вперед!»
Едва позволив утреннему солнцу обозначить на небосводе наступление дня,
спрятавшиеся, поначалу, тучи снова заволокли горизонт, угрожая опять разразиться
грозой над истерзанным бурей лесом.
Становилось тревожно и возникало желание быстрее двигаться вперед, чтобы успеть
выбраться из мокрого лесного чрева, пока его вновь не окутает тьма.
Однако подолгу скакать галопом не удавалось. Слишком неровной была дорога,
много было на ней крутых поворотов и глубоких ухаб. Казалось, она, словно коварная
тварь, пытается закружить путника. Хочет завертеть и закрутить его в своих объятьях,
запутать его в своих кольцах, а потом, будто змея, наброситься на беззащитную жертву,
чтобы задушить и проглотить ее.
Мрачно становилось в лесу. Липкий туман выползал из-за мокрых деревьев и,
плотной стеной, надвигался на дорогу, угрожая, в любую минуту, сомкнуться и ослепить
путников.
Тревожные и загадочные звуки, доносившиеся из лесной чащи, все сильнее
беспокоили эльфа. Правая рука воина несколько раз отпускала поводья и непроизвольно
тянулась к, торчавшей из-за спины, рукояти изящного двуручного меча, с длинным,
слегка изогнутым, лезвием. Долгие часы скачки утомили и всадника и его коня, не говоря
уже о несчастной девушке, находящейся в бессознательном состоянии. Сейчас она больше
всего нуждалась в покое и лечении. Понимая, что выбора у него нет, всадник стал
пристально вглядываться в придорожный туман, подыскивая подходящее место для
ночной стоянки.
После нескольких часов непрерывной скачки в постепенно сгущающихся сумерках,
усталый рыцарь натянул поводья и остановил лошадь. «Спокойно, Тинтиль» - произнес он
и, не отпуская спящую девушку, поднялся на стременах и несколько минут напряженно
всматривался в чащу. Затем, уверенно кивнув головой, опустился в седло и, пришпорив
коня, храбро устремился сквозь плотную стену тумана, по направлению к, вытянувшимся,
словно когти, замшелым ветвям корявых деревьев.
Проехав, между нестройными рядами вековечных обитателей леса, воин оказался на
небольшой, затянутой густым туманом, поляне. Посреди этой неприметной лесной
проплешины, стояла заброшенная, собранная из толстых дубовых бревен и низко
просевшая от времени, изба.
Не спеша, воин осторожно объехал строение, внимательно изучая его конструкцию.
Узкие черные оконца дома, для безопасности, поднятые под самую крышу, словно пустые
глазницы черепа, смотрели во все четыре стороны. Крыша была плотно застелена толстым
слоем гнилой соломы. На той стороне избы, которая была обращена к дороге,
располагалась тяжелая дубовая дверь. Перед ней, всадник приказал коню остановиться и
опуститься на колени.
Перекинув ногу через преклоненную шею животного, воин сошел на землю.
Лежащая, все это время, на руках рыцаря, девушка до сих пор не проснулась.
Сосредоточивший все свое внимание на опасности, которая могла их подстерегать,
эльф, толкнул высоким белым сапогом дверь…
Тяжелая, она, не торопясь, словно нехотя, поползла внутрь…. Жалобно заскрипели
петли.… Затем, воцарилась напряженная тишина….
Сразу за трухлявым дверным косяком стояла непроглядная тьма...
© Сулягин Е.Е.
6
Первым, кто осмелился переступить через незнакомый порог, оказался вездесущий
лесной туман. Будто изучая, внезапно появившуюся в его царстве, темную пустоту, он
осторожно выпустил бледные прозрачные щупальца, которые, извиваясь, заскользили
внутрь, прокладывая дорогу тусклому дневному свету.
Скоро, острому взгляду эльфа приоткрылась единственная большая комната дома.
Никакой утвари или мебели заметно не было.
Опустив взгляд, воин обратил внимание, что неровный земляной пол жилища сильно
зарос высокой бледной травой. Примятых или выжженных участков на траве не было и
это свидетельствовало о том, что заброшенная изба уже давно не принимала постояльцев
на ночлег.
Оставив коня отдыхать за дверью, рыцарь перешагнул через порог и внес спящую
девушку внутрь.
Неожиданно, под его ногой что-то хрустнуло…. Оступившись, воин сделал
несколько шагов вперед. Каждый раз, когда его ноги касались земли, раздавался сильный
хруст.
Девушка, вскрикнула, и, боясь упасть, обеими руками крепко обхватила шею эльфа.
Молниеносно восстановив равновесие, рыцарь взглянул под ноги и остолбенел…
«Что-это? Дети?» - едва слышно произнесла волшебница и тут же оглянулась в
сторону двери, которую, почуяв неладное, распахнул, ударом твердых копыт, боевой конь
эльфа - Тинтиль.
«Нет…. Не дети» - сурово произнес рыцарь, пнув сапогом небольшой, лежащий на
земле, череп. Печально стукая, маленький костяной шар прокатился по земле между
несколькими, скрытыми травой, собратьями, многочисленными костями и заржавевшими
остатками примитивного оружия.
«Тинтиль» - эльф повернулся лицом к скакуну - «Спокойно, мой друг. Похоже,
когда-то, давным-давно, здесь было логово гоблинов. Костяки не растерзаны, значит,
животные сюда не заходят. Мы можем остаться». Повернув лицо к девушке, воин
произнес: «Мы в безопасности, Госпожа».
Расстелив дорожный плащ, рыцарь осторожно опустил не него девушку, а затем,
вышел на улицу. Приветливо посмотрев на, загорающиеся в вечернем небе, звезды, воин
позвал коня. Отстегнув с седла, появившегося из тумана, Тинтиля компактный вещевой
мешок из белой кожи, эльф приник головой к уху лошади и тихо произнес: «Всю эту ночь
буду дежурить я, друг. Ты целых два дня, безропотно нес двойную ношу и должен, как
следует, отдохнуть. Я благодарен тебе». Пожелав четвероногому спутнику доброго
отдыха, эльф накинул на голову белоснежный капюшон и бодрым шагом вернулся в дом.
Разведя посередине избы небольшой костер, эльф быстро приготовил незатейливый
ужин, и уставшие путники смогли, наконец, перекусить.
Девушка была чрезвычайно слаба, и, после приема лекарств, сразу же уснула.
Убедившись, что девушка спит, воин закутался в плащ и, повернувшись спиною к огню,
уселся перед раскрытой дверью.
Положив свой двуручный меч на колени, благородный эльф устремил напряженный
взгляд в, закутанную густым туманом, ночную чащу. Его стража – началась…
Конец
© Сулягин Е.Е. 2004 г.
© Сулягин Е.Е.
7