Так начинался день

Так начинался день
Разбуженный лёд плакал на понедельник
К началу прихода размытых дверей.
Кто-то влезал тихо на подоконник
И с грустью смотрел на счастливых людей.
Цвет троекратно не предсказуем
На перекрёстках асфальтовых лент.
Погоня за страхом быть не убитым,
Входит в привычку за долгостью лет.
А город крошился на чёрном и белом,
Пуская в себя сок отравленных дней.
А небо забыло свою отчужденность,
Бросая к ногам трафареты теней.
Она знает то, что не знает реальность.
Она видит там, где не видят огни.
Её серебро на мою безымянность
Легло, когда мы остались одни.
А время текло из-под пальцев на струнах,
Сплетая в слова смысл прожитых лет.
А кроны деревьев ссыпались на землю,
Касаясь листвою твоих эполет.
Она никогда не узнает о камне,
Лежащем на дне прозрачной реки,
И влажный овал ее облака ночи
Не станет светлей в квадрате любви.
Так начинался день...
Корабли
Почему я не вижу здесь кораблей
С парусами из дальних, из южных морей?
Почему здесь нет ветра, не слышен прибой?
Я хотел бы уехать и быть просто с тобой.
Ведь мой дом как могила, как каменный склеп,
Потому что я глух, потому что я слеп,
И в глазах моих видно лишь зимнюю ночь,
Этот страх подворотен, где ты идёшь прочь.
Я искал своё место по следам на снегу,
Но я понял, что больше так жить не могу.
И я видел полмира, мне две тысячи лет,
И на стыках путей - не один километр.
Я не знаю, зачем я приехал сюда,
Мне казалось, что здесь загоралась звезда.
Я не знаю, откуда на щеке моей кровь.
Здесь, похоже, война за любовь.
И в этом бою - как из крана вино,
И я пьян и убит под звездою давно.
Дай мне выйти из этой войны с мечом,
И чтоб было потом ещё
Продолженье.
Ворон
Если б во мне были б слезы,
Из глаз моих шел бы снег.
А крылья, да что они могут,
Когда им не с кем лететь?
Мне стать бы твоей луною,
Но небо окутал дождь.
Вспахано поле ранней весною,
И ты от него что-то ждешь.
Мне стать бы горящей свечою
В твоих чуть озябших руках,
Но в них уже радость и горе,
Ключи от дверей в никуда.
Испить хоть глоток бы печали
Из глаз уставших твоих.
Мне листья напротив что-то шептали,
Но мне не понять их язык.
Осень. Растоплены печи,
Только от них не теплей.
В лютую стужу укроет тебя
Какой-то чужой чародей.
Ветер срывает ветки.
Сказок прошла пора.
Судьба расставит новые сети.
Начнется другая игра.
Кричал мне охрипший ворон
Сквозь рамы оконных дыр:
Останься! Мечту не догонишь!
Он тоже, видать, был один.
Тону ли в житейской тине,
Брожу ль в белоснежных горах,
Ты во мне, как на картине,
В вечно зеленых цветах.
Клоун
Я пережиток эпохи, заблудившийся в завтрашнем дне.
Старый, уставший клоун с блёстками на бороде.
Странник и странный прохожий с выжженным солнцем в сердце,
Иду, на себя не похожий, стуча каблуками скерцо.
Мои бубенцы и свирели в траве саламандры бег,
Не громче весенней капели, не ярче, чем талый снег.
Мои шаги к дому — подобью заброшенных птицами гнёзд,
Где постель — пеленальник причудливо-детских грёз.
Где стол, а с него глядит в окно сиротливое горло «Вдовы Клико»
Белые люди
Белые люди в тёмных аллеях,
как вас немного тут.
Необъяснимо
на воскресенье
нелепо
выпал карающий снег.
Эта осень,
апрельская осень.
В доме зябко тебе.
Я не знакома с тобой,
но я не оставлю путь,
тот, что ведёт к тебе,
раскрепощая суть.
Я не знакома с той,
что обещала жить.
Пленницей и строкой
я всё равно буду жить.
Белые люди в тёмных аллеях,
зачем вы тут?
Патриархальным,
неонатальным сном,
неприходящим днём,
лоскутом детства,
странною нежностью,
кому ты дана?
Я не знакома с тобой,...
Не бойся милая
Не бойся, милая, ложись спиной на снег.
Тебя не хватятся, оттаешь по весне.
А между пальцами проклюнется трава.
Ты будешь счастлива, а посему — мертва!
Не бойся, милая, тебя укроет ночь.
На Нараяме — старики, а нам помочь
Никто не хочет — это слишком тяжкий труд.
Но на болотах тоже вороны живут.
Не бойся, милая, не бойся милая…
Не бойся милая, вгрызайся в снег плотней.
Ночь бесконечная короче черных дней.
Я положу тебе на веки желтый лист.
Я посижу с тобой, пока ты слышишь свист.
Вороньих крыльев и предзимних стылых бурь,
Чтоб наклониться к холодеющему лбу.
Душа послушная в потемках отлетит.
Я смерти жду твоей, я тороплюсь — прости!
Не бойся, милая, не бойся милая…
Не бойся, милая, тебя укроет ночь
На Нараяме — старики, а нам помочь
Никто не хочет — это слишком тяжкий труд.
Но на болотах тоже вороны живут.
Не бойся, милая, не бойся милая
Нас единицы
Нас единицы, нас миллионы.
Чужие мужья, чужие жены.
Мы неприкаянны, мы непричастны.
Вместе не счастливы, врозь - несчастны.
Вместе не связаны, врозь - неразлучны.
Ничем не обязаны благополучию.
Чем голос слабее, тем громче зовы
Хрупкие пальцы ломают оковы.
Носим в себе несгоревшее сердце,
но на снегу им не согреться.
Боже, не дай нам забыть и забыться.
Нас стерегут наши прежние лица.
Ждут, чтоб приклеиться мертвою маскою,
чтобы стереть и звуки, и краски.
Белая
Только там, где алым метит
солнце спину горизонта,
где сирень кудрявит ситец
и поёт прибой,
где пушистая пшеница
и как лезвие осока,
где парящей в небе птицей
голос твой,там мои обнимешь плечи,
ветром волосы встревожишь,только там открыты двери
нам с тобой.
Очнутся крылья за спиной,
когда войдёшь в мой спящий дом.
Ты с первым солнечным лучом
подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
я рисую снова тонких нитей
одиночество.
Как бы ни была далёка
на губах улыбка Бога,ты всегда со мною!
Белым, белым кроет снегом
зелень глаз твоих?
Белым, белым станет корень
в волосах моих
скоро?
Только там, где горным соком
грудь земли ласкают реки,
где глаза глядят на север
с ледяной тоской,
где обшарпанное время
патефон иглою лечит,
где, как Парки, пляшут тени
танец свой,Там мои услышишь речи,
водопады слов уронишь,только там открыты двери
Нам с тобой!