V - Zorz Studios

Прогулка в Облаках
Если б только это письмо было написано самим
сердцем, а не грубой рукой и сухими словами...
Если б только оно было слышно каждый день, как
слышно в моем сердце...
I
Я не устаю поражаться волшебству и силе природы которая сотворяет уникальные создания
завораживающей красоты и магического притяжения. Наш мир должно быть был задуман
идеальным по своей красоте и подтверждение тому – захватывающие дух ландшафты.
Я в своей короткой жизни видел лишь крупицу той красоты. Иногда она находится буквально под
боком, надо лишь всмотреться или просто взглянуть с иной перспективы. К сожалению, все чаще
истинная красота природы удаляется от человека в отчаянной попытке сохранить себя от
надругательства – нам приходится все дальше отходить от цивилизованного мира чтобы
насладиться ею. Недосягаемая красота манит - я мечтаю увидеть и почуствовать Великий Каньон,
величественный Тибет, дождливые леса Амазонки, изумрудные холмы Шотландии, суровые
снежные леса Сибири... Все это –сладкие мечты о прекрасном и труднодоступном, не имеющие
больших шансов на исполнение. И все же одного своего очаровательного создания природа
позволила мне прикоснуться...
Люди – тоже ее создания. Возможно, мы и задумывались венцом ее творения, эталоном разума,
совершенства и красоты, однако что-то пошло не так... Физическая красота, как нежный росток,
лишь местами смогла пробить грубый слой грязного льда человечества. Корысть и зависть, страх и
замкнутость, злоба и надменность, глупость и недальновидность, эгоизм и тщеславие, разврат и
утехи, если изволишь – стянули человека с ивового трона.
Такими мы в своем большинстве и ходим – посредственные существа, окруженные собственными
интересами, косящиеся друг на друга чтоб не плюнули или не переплюнули. Думаю, не везде все
так проишодит, но я сам видел много примеров в разных частях света, и особенно в Штатах. Порой
смотришь на обычного такого себе человека и думаешь: "Ну не всем даны эффектные внешние
данные, может сее чело доброе внутри..." И тут оно открывает рот, или ты знакомишься ближе... Уж
станешь радоваться малейшему проблеску ума или чего-то светлого.
Не все так мрачно, впрочем. Есть таки светлые головы – искренние, благородные и душевные люди.
Лишь одного большинству из них не дано – грации и красоты. Зачастую это упущение природы с
лихвой окупается теми редкими душевными качествами, которыми они уже обладают.
Существует и редкая группа людей одаренных тем, чем большинство из нас не обладает – неземной
красотой. Часть из них известна сему миру как модели. Другая часть, не попавшая в круг первых по
той или иной причине, включая чрезвычайную конкуренцию в этой индустрии, довольствуются
местной славой и почестями. И тех, и других, слава эта и преклонение морально разлагают,
превращая их в баловней судьбы, капризных и высокомерных людей.
Похоже, физическая и духовная красота люто ненавидят друг друга. Как два титана, они яростно
борятся за власть над человеком и вытесняют друг друга из его оболочки, порой при этом оба
выпадая...
Лишь избранных природа одарила обеими качествами, воплотив в них свой истинный замысел о
человеке, вдохнув в них всю силу своей фантазии и щедрости. Как посланники небес, они обладают
совершенной красотой тела и души, внешности и сердца. Быть таким человеком – неземнои дар, и
еще большим даром является возможность такого человека знать и прикасаться, чувствуя дыхание
небес... Мне этот дар был дан во время моей поездки в Кишинев, когда я был рядом с тобой.
II
Встречи с тобой я ждал со смешанным чувством трепета и неуверенности. Признаюсь, более пяти
лет назад, когда мы учились в USAMе (так он, по-моему называется?), я уже тайком любовался
тобой и общением с тобой. Более того, в моей тогдашей жизни постоянных тысячи-киллометровых
разъездов и приключений, идея поступления в USAM казалась наискучнейшим, но вынужденным
делом (то, почему я туда пошел, где до этого был, да и вообще, через какие учебные заведения меня
жизнь прокрутила – отдельная история). Я был приятнейшим образом удивлен увидеть тебя в своей
группе. Хождение в институт приняло смысл и истинное удовольствие.
Я таял при виде тебя, твоей грации, чистоты, даже при звуках твоего голоса. Была и пара моментов,
когда я чувствовал себя на вершине скалы от счастья. Один – когда мы как-то остались после
лекций в аудитории и просто болтали, сидя друг напротив груга, помнишь? В другой раз я провожал
тебя до дома. Был осенний холодный вечер и мы стояли недалеко от твоего подьезда. Я грел твои
руки в своих, дыша на них... Возможно кому-то это не показалось бы чем-то сногсшибательным, но
мне, человеку чувствительному и впечатлительному, удостоиться подобного от такой девушки как
ты было достаточно чтобы ощутить крылья и способность летать.
Я был юн и неуверен – я не мог найти в себе храбрости признаться тебе в своем состоянии, а мог
лишь тайком наслаждаться твоим совершенством.
Потом я уехал, убедив себя в том что если уж и посчастливилось встретить подобную красоту,
долго такое счастье продолжаться не может. С собой я увозил лишь твой сказочный образ, который
со временем все более отдалялся от земной действительности. Именно моя убежденность в твоей
недоступности и останавливала меня от попыток связаться с тобой. Позвонить ей? Да помнит ли
она меня? Интересно ли будет ей со мной говорить? Значило ли ей наше знакомство что-нибудь? По
большому счету ведь, мы друг друга так мало знали – зачем навязываться?
Так шел год за годом вживания в новую страну, в новый образ жизни, в новое общество. Именно
здесь я еще более остро ощутил редкость истинной человеческой красоты, в мире где влавствуют
корысть и выгода, где чаще внешняя красота либо отсутствует, либо предлагается на
взаимовыгодных условиях. Меня тянуло обратно – ухватить глоток кристальной чистоты и
свежести, вспомнить прелесть и очарование, ощутить искренность и нежность – увидеть тебя.
Увидеть единственную, с кем я там все это связываю.
Просидев четыре года взаперти и боясь покинуть страну, на пятый я обрел свободу и стал
планировать приезд. Мне предстояло сделать уйму дел и встретить много людей и среди этой суеты
я отчаянно надеялся хоть на полчаса, проведенные с тобой. При этом я даже не был уверен что ты в
Кишиневе – многие мои друзья разъехались в разные стороны. Я не мог выдержать ожидания
приезда в город и выяснения что тебя там нет, поэтому решился на предварительный звонок тебе
домой. Я всем телом ощущал бешенный стук своего сердца когда набирал твой номер, у меня
кружилась голова – я делал то, на что не решался пять лет. Я боялся услышать тебя, но еще более –
услышать постороннего человека, переехавшего в твою квартиру и не имеющего понятия где вы
сейчас живете...
Трубку подняла женщина и я с замиранием в сердце попросил тебя. Представь себе такое состояние
– ты мчишься к краю пропасти за которым может есть сетка, а может и нет, ты не знаешь.
Остановиться уже не можешь, достигла края, делаешь прыжок... и смотришь вниз – есть она?
Примерно так я ожидал столь важного ответа, прозвучащий спокойно и житейско – еще не пришла с
работы. Значит есть, значит есть шанс! Я представился и успокоился на время – ты хоть будешь
подготовлена к моему следующему звонку. И полетел в Кишинев.
III
Ты была вторым человеком кому я позвонил по приезду – первый звонок был деловой, для
разминки. Собравшись, набрал твой номер. Я, будь оно неладно, опять шел через чувства первого
звонка; лишь мысль что ты возможно была предупреждена обо мне и не будеш ь удивлена, слегка
успокаивала. И вот я слышу твой голос, мягкий и нежный, точно таким каким он у меня остался в
памяти. Сказка становилась былью.
Пошел разговор, поначалу неловкии, затем посмелее. Я узнал что ты замужем. Этого трудно было
не ожидать, учитывая редкие данные невесты, но все же что-то внутри екнуло. Ты себе представить
не можешь мою радость когда ты согласилась встретиться со мной, легко пробив стену которую
воздвигнули мои сомнения и в которую я считанные минуты назад робко постучался.
У меня было несколько часов до встречи с друзьями в тот вечер, у тебя были дела с Василисой.
Больше часа мне не светило, но я был и тому безумно рад. Мне бы было только увидеть небесное
сияние, услышать звон ручья, почувствать аромат фиалок – забыть действительность, хоть на самый
короткий момент.
Думаю, я уже достаточно сказал чтобы представить мое состояние перед нашей встречей. Года
ожиданий и грез свелись к секунде когда я тебя увидел... Я бессилен описать мое состояние, боюсь
выйдет блекло... Я увидел ангела во всем своем божественном очаровании и нежности, статности и
тепле, ослепительной красе и величии, чистоте и наивности. Сияющая, ты близко приблизилась ко
мне и поздоровалась. У меня все внутри замерло и разум отключился, лишив тела способности
нормально реагировать на происходящее. Я забыл кто я и где я, не знал что делать и куда идти.
Наконец, через минуту-другую, стал приходить в себя. Надо было срочно что-то делать и брать
ситуацию под контроль. Для начала я свалил свое состояние на потрясение от приезда, от
окружающего. Дальше было сложно – ты находилась рядом, нейтрализуя своим сиянием все мои
тщетные попытки отрезвить рассудок. Я, наверно, забавно выглядел, каюсь. Ко всему еще
примешивались остатки неуверенности и страха перед отвержением. Позволь мне сделать здесь
маленькую ремарку – я далеко не из тех кто пассует перед девушками или обламывается ими по
жизни, отнюдь. Наоборот, не вдаваясь в детали, замечу что так уж получилось что я по жизни был
окружен прекрассной половиной человечества (не всей, впрочем), весьма к этому приспособился и
великолепно чувствую себя в подобном обществе и по всей видимости, легко распологая его
представительниц к себе. Но ни одна из тех девушек, какой бы красивой не была, не сравнима с
тобой, что и вселяло в меня сомнение.
Мы, наконец, осели в кавказском ресторане, но у нас было меньше часа. За разговором я продолжал
любоваться тобой, полагаю несколько нескромно для первой встречи. Поделать с собой я ничего не
мог – твои глаза манилли как магнитом. Я не был уверен последует ли еще встреча и поэтому
пытался насладиться каждой секундой. Я тонул в твоих глазах, глубоких и таинственных, но в тоже
время теплых и ласковых. Мне так хотелось почувствовать щекотание твоих восхитительных
длинных ресниц на своей щеке! Изящная линия бровей придавала легкость и изящность твоему
утонченному лицу. Коснуться твоей юной гладкой кожи я тогда только мечтал. А этот голос! При
его сладком звуке у меня бегали мурашки, а в душе все дрожало и переворачивалось. Говорят,
наркотики поднимают чувства на новый, неиспытанныи уровень ощущений. Никакой из них не мог
бы так меня поднять как твое присутствие рядом со мной.
С тобой так было хорошо и легко сидеть – я испытывал очищение души, я физически чувствовал
твои теплые волны скользящие сквозь мое тело. Время же работало против меня и от каждой новой
секунды веяло приближающейся пустотой, приводящей меня в отчаяние. Мне нужно было еще. Я
утонул в волшебных красотах Атлантиды и не хотел так быстро всплывать в блеклый мир
действительности. С мольбой в голосе я попросил еще об одной встрече и с легкостью получил твое
согласие. Это было последней проверкой на интерес ко мне: если бы ты стала искать дела "которые
срочно нужно делать", я бы подумал, что ты со мной встретилась лишь из вежливости и немного
любопытства. К своему удивлению (а может уже и нет), проверку я выдержал и уже не чувствовал
себя беспомощным воздыхателем. Твой интерес был для меня большой честью. ...Не могу
удержаться от признания еще в одном: когда мы покидали тот ресторан, ты шла впереди. Не
взглянуть на твою фигуру, изящно поднимающуюся по лестнице как по облакам к небесам было вне
моих сил, подкошенных прелестью твоего лица и голоса. Это было последней каплей, я замер на
секунду от восхищения. "Боже, да есть ли в ней что-нибудь несовершенное?" – пронеслось у меня в
голове и от сознания ответа мне становилось больно.
Я уезжал на встречу с одноклассниками, надеясь на случайную возможность увидеться на
следующий день. Мои друзья опаздывали на полчаса. Ожидая их, я с каждой минутой приближался
к порыву уйти с места встречи, махнув рукой на лучших друзей которых я не видел десять лет.
Мысль о том что я ушел от Мисс Совершенства неустанно гложила мое сознание. Вот-вот и я бы
бросился к тебе, но на горизонте обрисовались ребята...
Я ждал твоего звонка на следующий день, но понял, что шанс в тот день был слишком мал по
понятным причинам. Как выяснилось, ты мне звонила вечером; я так и не узнал что ты хотела мне
сказать. Набравшись терпения, я думал о следующем дне.
Оглядываясь назад, я с большой горечью сожалею о том, что я построил столько планов в
Кишиневе, не связанных с тобой. Сколько часов они забрали! У тебя, работающей с утра до вечера
и нужной быть у семейного очага в разумное время, и так было мало свободного времени, да тут и я
со своими делами. Сколько мы могли бы обговорить и сделать! Никогда не прощу себе этого.
Оставалось хвататься за каждую минутку, даже если это мог быть только телефонный разговор.
В понедельник, после стремительного штурма двух отделений твоего банка, я достал твой телефон
и позвонил на работу. После полуторы суток грез, я вновь услышал твой чарующий голос – я
должен был увидеть его обладательницу! Гром и молнии – ты согласилась выйти на обед со мной!
И вот ты выходишь из маршрутки, все та же грация, все то же обаяние, все тот же свет. Чувствовал
я себя уже лучше и увереннее. Меньше было рассеянности, больше было внимания. Нас донесло до
Националя, место где я ошибочно представлял уют и шик. Если бы у меня было время сводить тебя
куда меня занесла судьба в те дни без тебя! Ты бы, думаю, оценила – Баракуда, Калипсо (оба в
нижней части улицы Пушкина в районе родной Экономической Академии), Старый Город, Ла
Бунел, Кактус, Гамбринус... Ты, может бывала там, или слышала? Кое-как мы наспех подкрепились
– время пронеслось как на крыльях. Пришлось снова прощаться, но опять с договором о следующей
встрече через день, на этот раз особой, на весь вечер, чтобы вдоволь наговориться (возможно ли
это?). Это был мой единственный свободный вечер. Глупец!
На другой день я места себе не находил от нетерпения – ждать нашего вечера еще полтора дня
казалось пыткой. Я выдрал полчаса из своего графика во время твоего обеденного перерыва и
бросился к тебе. Ты показала мне Балтику, ставшей мне впоследствии такой дорогой... Еще полчаса
цветочной невесомости, оборванные боем часов.
IV
И вот настала среда. Как я уже сказал, она для меня представлялась возможностью спокойно
посидеть и вдоволь наговориться, без мыслей о работе или делах. К тому же, я настраивал себя на
то что это могла быть поседняя встреча – четверг был до отказа забит встречами, деловыми и не
очень, а в пятницу я уезжал к полудню. Чтож, думал я, благодари судьбу вообще за возможность
увидеть ее, а уж нескольких часов с ней удостаивается не каждый. В общем, я готовился к
завершению сна. Позволь мне быть откровенным – завершить его я собирался в момент расставания
легким, но нежным поцелуем, ухватив последнее что можно было от неземного, сохранив мягкий
след ангела на своих губах. Да, я сознавал, что это могло оказаться дерзким шагом и вызвать
неприязнь или даже гнев – основания тому могли быть, но тогда это мне только бы помогло
очнуться и смириться с моей неприкасаемостью к одной из элитарных созданий природы.
Получить лишних два часа, уйдя раньше с работы, тебе не удалось, но мы все же встретились и у
нас было около шести часов – тогда это казалось вечностью. Мы решили пойти в Балтику,
действительно уютное и приятное местечко. Нам даже досталась отдаленная комнатка – идеальное
место для прощалного ужина. Все шло замечательно. Мы пили мартини, пили неправильные
коктели, смеялись и говорили. Я увидел твои свадебные фотографии. Скажу тебе откровенно –
красивее невесты я не видел. Знаешь, свадебное платье тебе восхитительно идет, оно подчеркивает
твою чистоту, свежесть и изящность. Потом я знакомил тебя с моим Палмом (компьютериком) и ты
играла в бильярд. Мы сидели, склонившись к центру стола, и я был так трепетно близок к твоему
лицу! Я приближался, чтобы коснуться твоих волос и это было таким восхитительным ощущением
легкого ветра на утреннем поле! Меня так тянуло коснуться губами твоей склоненной головки, но
было еще не время, не хотел рисковать потерей остатка вечера. Я лишь рассматривал твое лицо и
руки. Я придаю рукам особое значение и внимание, считая их одной из самых красивых частей
женского тела. Они могут о многом поведать, куда больше чем иные "популярные" у мужского
населения части тела. Я способен часами смотреть на красивые руки. Твои вызывали у меня восторг
своей утонченностью и ухоженностью. Целовать такие руки сочтел бы за почесть любой рыцарь.
Хорошо мы тогда посидели: и поели, и попили, и даже прогулялись в перерыве. Я получал
несказанное удовольствие от неторопливого общения и любования тобой. Я постоянно думал о
возможно предстоящем прикосновении к твоим рукам и губам, от одной мысли о котором у меня
все нутро трепетало. Неужели я это испытаю? Вся поездка, все годы ожидания стоили бы того.
Ничего другое испытанное мной в Кишиневе (а ведь были приятные моменты), да и мало что в
жизни вообще, не сравнилось бы с той минутой когда бы я мог скользнуть за грань дозволенного
простому смертному.
На улице был поздний холодный вечер. Он напомнил мне тот далекий вечер когда мы стояли у
твоего дома и у тебя мерзли руки. Как тогда, я взял твою ладонь в свою руку, хотя тебе, возможно, и
не было так холодно. Я чувствую часть твоего божественного тела – гладкую и нежную; чувствую
твои тонкие пальцы, прохладные как у лесной феи, мягко сложенные в кулачок. Сон становился еще
слаще.
И вот мы добрались до твоего района, немного не доезжая до дома. Не смотря на предвещение
конца путешествия в мир грез, мое сердце колотило от приятного волнения – я видел кульминацию
моей встречи с тобой после пятилетней разлуки. Шаги неумолимо сокращяли расстояние между
ощущением твоей руки и бездной холодного Атлантического океана. Неожиданно мне захотелось
остановить их, заморозить время: пусть я не узнаю влагу твоих губ, пусть этот момент не наступит,
но зато ты не сделаешь шаг от меня, за тобой не захлопнется дверь подъезда и ты не останешься
лишь в моих воспоминаниях. Ноги стали ватными, сердце сжало в тисках. Мы остановились у точки
дальше которой идти уже было нельзя, решетки, сквозь которую проходит лишь неземное, оставляя
бренное позади. "Ну все", – сказала ты и эти слова запрыгали в моем воспаленном сознании. С
трудом подавив стон и овладев собой, я благодир тебя за каждую минуту посвященную мне,
говорил как приятно мне было их разделить с тобой. Говорил, небось, нескладно, так как в душе я
испытывал неописуемый хаос. Говорил даже для того чтобы потянуть время, цепляясь словами за
секунды. Нависла тянущяя за нервы пауза. Огонек свечи затрепетал, грозясь затухнуть навечно.
Время ловить его, дать ему вспыхнутй последней яркой вспышкой перед властью мрака. Ты начала
прощаться и неуловимым движением поцеловала меня в щеку... Еще одна пауза, на сей раз
настолько крохотная, что я не успел подумать о чем-либо. Думать и не было нужды, разум стал
непомерным бременем. То, что произошло в следующие секунды, я восстанавливаю не из ясности
памяти, а из восприимчивости чувств. Наши губы потянулись друг к другу и коснулись, пылко
раскрывшись... Взрыв! Все цветы мира раскрылись от вспышки страсти.
Мы бросились в пламя муки и наслаждения. Было больно расставаться, хладнокровно обрывая нить
радости и удовольствия. Хотетлось заглушить эту боль чем-то сладким и целительным. Какой это
был поцелуй! Твои губы были так пылки и сладострастны, прячя за собой такой трепетный язычок!
Я обезумел от их аромата лепестков розы, поглащяя каждую капельку этого алого цветка. Я
чувствовал себя пробующим запретный нектар редчайшего происхождения, собранный для элитной
коллекции богов. Я втайне грезил этим вкусом, но никакие мечты не могли и близко представить
всю его дурманящую силу и ослепительную власть. Я готов был покориться этой высшей власти.
Противостоять подобному может лишь холодное сердце или жесткий разум, чего мне не дано. Все
остатки последнего, уже подкошенные теплом твоих глаз и мелодичностью твоих слов, таяли от
теплого прикосновения твоей по-детски мягкой и бархатной кожи. Как чиста и гладка она! Как небо
на рассвете, она поразила меня своей свежестью и легкостью. Я пытался запечатлеть каждую ее
клетку ангельского лица и лебединой шеи на своих губах и кончиках пальцев. Трудно было
поверить в ее идеальность, в чувство скольжения по безупречной зеркальной глади озера на заре в
звенящей туманной тишине. И тем не менее, это было реальностию. Сон наяву, в который ты меня
погрузила с момента первой встречи, достигал своего блаженного аппогея. Я пропускал свои
пальцы сквозь твои шелковые ароматные волосы и хотел затеряться в них. Я чувствовал щекотание
тех самых изумительных длинных ресниц которые покорили меня своей невинностью. Я чувствовал
запах, запах одной из самых прекрасных женщин на планете, четыре дня назад которую я молился
лишь услышать. Краткие вспышки разума шептали мне об этом, приводя меня в экстаз. Я
чувствовал себя там, куда стремился – на небесах, в окружении света и тепла, в обьятиях ангела.
Снова и снова я приникал к твоим раскрытым губам, моля о нескончаемости этого момента. Мои
руки страстно обнимали тебя, боясь твоего исчезновения. Они скользили по твоим рукам, плечам,
спине, изумительной линии талии, бедрам. Я пытался высказать свое вошищение тобой. С языка
также сорвалось одно безумное предложение... Прошу тебя, посмотри еще раз на чувства и трепет с
которыми я к тебе отношусь и тебе, возможно, будет понятно почему я так смело сделал то
предложение. Хотя оно и выдало мое глубоко скрытое от всех желание и я никогда про себя не
откажусь от тех слов, я бы ни в коей мере не желал бы тебя как-либо обидеть или отпугнуть.
Надеюсь, этого не произошло. Иначе, я готов был бы дать обещание подобного не повторять. Я
нашел тебя и уже согласен на все, чтобы тебя не потерять.
То были одни из самых счастливых минут моей жизни. Думаю, большинству подобное дано
испытать лишь раз в жизни, если вообще когда-либо. К сожалению, секунды блаженства на самом
деле длились дольше и уже давно пробили положенное нам время: шел двенадцатый час, меня стали
настойчиво вызванивать, а тебя заждались дома. Ярко вспыхнув, свече той ночью было не светить и
она затухла. Ты ушла. Одаренный крыльями, я с нестерпимой болью летел в темноту, ибо в крылья
те были вплетены частички моего сердца и души и раны давали о себе знать. Я бы не дал никакому
бальзаму приблизиться к этим ранам. Я был рад им, безумно рад...
V
Я думал о тебе – остаток вечера, казавшийся бессмысленным, ночью, когда просыпался в жаре, в
раннем утреннем часу, когда уже не мог спать от мыслей о прошедшем вечере. Я думал о твоих
губах, глазах, шее, теле, о том как они совершенны и бесподобны, о твоей красоте. Подобную
красоту обязано лелеять и обхаживать. Понимая невозможность всецело посвятить себя этому
приятному и благородному делу, я хоть как-то желал отдать должное твоей красоте. Что-нибудь,
заботящееся о твоей красоте, подумал я, было бы к месту. И хотя подобная идея у меня зародилась с
момента нашей встречи, прошедший вечер придал мне уверенности что дар будет принят. К тому
же, так хотелось оставить что-то на память! С утра я помчался в центр города, мало представляя
куда идти. К счастью, я вскоре вышел на нужный магазин (кстати, я забыл тебе сразу сказать, что
если тебе нужен какой совет по продукту, там тебе могут помочь или подсказать – это на Штефане,
в районе "Спорттоваров" и называется вроде "Parfum Lux"). Времени, к искреннему сожалению,
было в обрез. Я сгонял за диском Энйи, который решил тут же, лично подарить, а не слать с
задержкой. Вырвав час, опять попросил тебя о встрече на перерыве, однако встретиться я смог лишь
к двум, когда он уже подходил к концу...
Все та же "Балтика", где накануне я украдкой касался твоих волос. Я пришел первым, наша комната
была свободна и также уютна. Через несколько минут зашла и ты... В твоих глазах появилось что-то
новое – таинственный огонек радости и смущения. Мы стали другими, мы смотрели друг на друга
иначе, мы знали друг друга с иной стороны. Мы приоткрыли себя друг другу. Что может быть более
волнующим в отношениях людей? Это чувство сладко и несколько страшно. Преодолев первые
секунды смущения, мы сели.
Время опять было нашим врагом и тебе надо было бежать на работу которую ты лишь на "десять
минут" оставила. А ведь было столько всего высказать! С удовольствием вручив тебе диск, я с
трепетом дал тебе свой подарок, и был очень-очень рад что тебе понравилось. Мое усилие в его
приготовлении может лишь частично скомпенсировать мое желание служить твоей красоте. Я
убежден что ты заслуживаешь больше того в тысячи раз и искренне желаю чтобы ты это получала.
И вот мы застыли, смотря и улыбаясь друг другу. Руки потянулись друг к другу, а затем, может
несколько неуверенно, и губы. Это был другой поцелуй: такой же нежный и страстный, но в нем
была печаль и стон. Мы осторожно касались друг друга как найденное сокровище, видя что оно вотвот рассыпиться у нас в руках от неизбежного и неосторожного движения времени. По случайности
оба в голубых свитерах, в комнатке залитой мягким голубым светом, мы напоминали двух молодых
дельфинов под лазурной поверхностью океана. Они исполняли последний танец, то выпрыгивая из
воды, то ныряя вглубь, то прижимаясь друг к другу, то вертясь, то хлопая плавниками, то терясь
носами. Их движения было полны радости и страсти, но глаза наполнены болью и тоской – в воду
уже опущены две клетки, лязг засовов проникает сквозь залитую солнечными бликами стену воды,
скрежета в мозгу прекрасных созданий океана. Они знают этот звук разлуки и инстинкт им
подсказывает, что на сей раз клеткам не быть в одном бассейне, и разделиться им не на одну ночь...
Мне предстояло уезжать на следующий день, но я прощался с надеждой увидеть тебя напоследок,
хотя пока не знал когда и как. Ты поспешила на работу, я – дальше по делам. Мне было очень
приятно что ты приняла мой дар, и от этого было немного легче на душе.
Остаток дня я провел все более впадая в тоску от все более и более четкого сознания что завтра все,
что было мне так дорого и приятно в Кишиневе, исчезнет, оставив лишь хрупкие воспоминания.
Боли прибавилось от новости что из-за сильного тумана выезд из города был смещен на утро, почти
не оставив шансов на встречу с тобой. Единственное что мне оставалось – это увидеть тебя рано
утром, до работы. Вечером я тебе позвонил с этим предложением, договорились. С трудом
дождавшись ночи, я забылся во сне, ненавидя наступающее утро.
Оно не применуло настать. Встав рано, я скорее вышел, боясь какой-нибудь каверзности, способной
меня задержать и стереть возможность увидеть прекрасную тебя в последний раз. Втайне я надеялся
и на то, что ты выйдешь хоть на десять минут раньше – мне каждая минута была дороже золота. В
результате я пришел на полчаса раньше и застыл у места встречи, том самом где два вечера тому
назад мы были окутаны радугой тепла и желания. Утро было серым, небо покрыто пеленой туч.
Настал условный час, тебя еще не было. Я следил за каждой открывающейся дверью подъезда.
Прошли еще пять минут, тянувшиеся как час. Я стал строить всевозможные сценарии начиная с
того что кто-то из домашних решил выйти с тобой и ты даже не можешь пройти мимо нашего
места, заканчивая банальным проспанием, означающим для меня катастрофу. Но вот ты появилась,
расстопив мое отчаяние. И опять иной взгляд, наполненный грустью. Прогулке под руку по облакам
сужден был настать конец – внезапно почувствовав притяжение земли, я сорвался и падал вниз. Я
видел стремительно приближающиеся дома и улицы, машины и толпы толкающихся пешеходов. Ты
была еще рядом, но одной паре крыльев двоих уже было не удержать – падать мне оставалось
меньше получаса.
Мы сели в такси и оно понесло нас к разлуке... Слова с трудом выжимались из сухого горла. Руки
лежали вместе, поглаживая друг друга, пытаясь запомнить каждое прикосновение. Я был глубоко
тронут твоим подарком твоего диска-саундтрека "Гладиатора". Мало того что сам диск, я слышал,
представляет впечатляющую по своей силе музыку, мало того что он тебе самой нравился, так еще
ты давала мне свой собственный диск, именно тот, который ты касалась руками, сама ставила и
слушала. Это может показаться странным, но я – великий дорожитель вещей, связанных с близким
моему сердцу человеком или событием. Весьма скептически относясь к всевозможным анамалиям и
целителям, я весьма трепетно отношусь к подобным "носителям" памяти. Называй это энергией,
аурой, или просто волнами, но я буквально физически чувствую что-то исходящее из них. Так, я
ощущаю тепло, исходящее от твоего диска. Подобным образом я отношусь к детали, многим
покажущуюся смешной... мне и самому неловко об этом говорить. Помнишь, когда мы стояли у
стены в ту среду, я скинул рюкзак вниз. Приехав сюда, я обнаружил остатки следов от стенной
известки на нем, сохранившиеся после вытирания рюкзака. Дрожать над ними я не стал, но что-то в
них было теплое, что-то что было там, тогда... Так я их и остави. В этом есть что-то сумасшедшего,
но это и есть сила красоты и влечения – они могут покорять и сводить с ума сильнейших и
хладнокровнейших.
И вот мы подъезжаем к твоей работе. Водила оказался чутким малым и запарковавшись, оставил
нас одних в машине. Наши последние десять минут. Я паниковал в душе. Хотелось все отменить,
забрать тебя хоть на один день и быть с тобою до вечера – говорить, смотреть, целовать. Я пытался
запечатлеть каждую твою черту и не переставал возвращаться к твоим глазам. Сколько в них тепла
и ласки, искренности и мягкости! Такие глаза забыть невозможно, а отрывать взор от них больно,
как быть брошенным из уютной сумрачной комнатки с камином в шумный зал вокзала, освещенный
режущим геллиогенным светом. Ты сидела во всей своей магической красе, свежая, юная,
притягательная, женственная. Твоя короткая юбка приоткрывала стройные ногы, дразня меня на
прощание. Последние касания рук, последние божественные поцелуи, прощальные слова и
пожелания... Тяжело было так тянуть, ты уже опаздывала, меня время тоже поджимало. Вздохнув,
ты вышла из машины, твоя рука выскользнула из моей, взляды на миг встретились, и дверь за тобой
захлопнулась. Ты побежала вниз по улице, не оглядываясь. Я же следил за твоей фигурой в
развевающемся пальто пока ты не скрылась за углом... Я падал, расстояние между нами
стремительно нарастало, твои крылья скрылись за облаками; я с силой и глухим стуком ударился об
землю, мне стало больно, все вокруг потемнело.
VI
На следующий день меня возили по Румынским Карпатам. Красивейшие места, они меркли перед
твоим образом. Я старался изо всех сил наслаждаться, что я бы обычно делал, но то и дело ловил
себя на бессмысленном уставлении на горы (даже не на, а сквозь) и думая о тебе, видя лишь твое
лицо и чувствуя твой взляд. Все вокруг мелькало как открытки, не задерживаясь в памяти.
Единственное, что меня оживило, было посещение королевского замка Пелеш. Проходя по залам и
коридорам неописуемой красоты, везде представлял тебя, Ваше Высочество. Твоя грация и
благородность, в совокупе с божественной красотой и величием, как нельзя лучше подходили к
богатству и изящности поистине царского убранства. Подобная роскошь была бы идеальным
обрамлением такой редчайшей жемчужины, как ты.
На другой день я летел в самолете, над безбрежным холодным океаном который, разделяя нас, не
дает мне возможности просто так взять и приехать на выходные попить с тобой мартини.
Физическое ощущение удаления от тебя все больше сжимало мне сердце. От тоски и сомнении в
реальности произшедшего, я стал звонить тебе, когда у вас был воскрессный вечер. Хотелось просто
услышать тебя, твой целительный волшебный голос. Увы, не удавалось.
Теперь я здесь, в Нью-Йорке. Первое время было страшным – тяжело было поверить в реальность.
Уже наоборот, она казалась (вернее, я хотел ей быть) сном, тяжелым сном наполненными
проблемами и тяжелой работой. Хотелось ущипнуть себя и проснуться в Кишиневе, позвонить тебе.
Но постепенно все становилось на свои места. Заботы стали не страшными, а жизненными и
неизбежными, от которых убегают лишь слабые и которые нужно встречать и преодолевать, чтобы
продолжать жить достойно. Я возвращаюсь в привычное русло и внешне становлюсь таким каким
был до отъезда. Но внутренне я изменился.
Я встретил одно из прекраснейших созданий мира, и хоть оно мне было уже знакомо, я приблизился
к этому совершенству вплотную, узнал его с иной, закрытой для других стороны. Мой внутренний
мир и представление о людской красоте перевернулись. Я узнал, что ослепительная красота может
быть не модельно-холодной, что к ней можно подойти с открытой душой, не боясь поражения или
ранения. Я узнал, что физическая красота все-таки может гармонично существовать с духовной, что
божественные женщины могут обладать простыми, но бесценными человечными качествами и
слабостями: теплотои, заботой, открытостью, откровенностью, искренностью, благородством,
доверием, наивностью, страстью... Я был потрясен подобным сочетанием, очарован твоим
характером, и взбудоражен твоей красотой и близостью с ней.
Что же это? Что я чувствую по отношению к тебе? Каким словом это можно описать? Я часто
задаюсь подобным вопросом. Вернись на предыдущие страницы и перечитай мои ощущения от
ожидания встречи с тобой, от первой встречи после разлуки, провождения минут и часов с тобой,
переживания близости, боль прощания... Я как мог попытался выразить себя и свои чувства, но
каким бы длинным мое откровением не было, каким бы красноречием оно не обладало, оно никогда
до конца и точности не выразит состояние моей души и сердца. И все же, перечитывая мои слова, на
ум приходит и готово сорваться с языка одно слово, ближе всего способное описать мое чувство, но
которое я не могу произнести и связать с тобой. Слово вертится у меня в голове, прося вырваться на
свет, но каждый раз я говою себе – этого не может быть. Настоящее сердце не может любить двух.
Оно создано для одного другого, только тогда оно может жить и по-настоящему делать то, для чего
было дано человеку – любить. Я бы кривил душой если бы не говорил что люблю свою жену,
красивую и нежную. Тогда почему, почему я такой с тобой? Почему меня так тянет к тебе? Почему
мне было так хорошо с тобой и так не хотелось уезжать от тебя? Почему ты заняла часть моего
сердца и почему я этому так рад? И самое тяжелое – почему после разговора по телефону,
прощяясь, меня так тянет сказать: "Люблю тебя"? Это одни из самых тяжелых вопросов которые я
когда-либо себе задавал. Легкого и четкого ответа я не только тебе б не дал, но и для себя боюсь
найти, ибо он может вызвать много боли и сумятицы. Я мог бы еще попробовать поговорить об
этом, глядя в твои глаза, но высказывать на бумаге... В конце концов, не все в жизни можно
разложить по полочкам, не все понятно разуму, и не все либо черное, либо белое.
Я ясно и четко знаю несколько вещей. Первое – знать тебя близко являеться редчайшим подарком
судьбы, которому я безгранично благодарен. Таких девушек как ты, созданных из лучшего чем
природа обладает, крайне мало в нашем несовершенном мире. Как редкая драгоценность, ты
достойна всего лучшего: заботы, обережения, понимания, любви, тепла, удовольствия, достатка,
благополучия. Как дитя небес, ты достойна божественных почестей. Я нисколько не драматизирую
– я искренне верю в твое превосходство. Я понимаю частую несправедливость нашего мира и
понимаю, что все лучшее частенько перепадает незаслуживающим того, но я молюсь о том, чтобы у
тебя это было, чтобы тебе это подавали как почесть, кто бы это ни был. Я смею надеяться что и я
буду удостаиваться подобной чести. Признаюсь, я бы многого тебе желал дать и делать для тебя:
дарить цветы без повода, прогуляться по шипящему берегу океана на закате в закатанных штанах,
катить сотни киллометров с ветерком среди лугов и полей Альп, попасть под летний дождь в лесу,
промокнув и измазавшись как поросята, под предлогом обеденного перерыва, похитить тебя с
работы и пойти по магазинам, угощать изысканными блюдами и дессертами в укромных
ресторанчиках, оказаться с тобой в мгновение ока без ничего в незнакомой стране незнакомого
языка, скакать на конях по мокрой траве сквозь утреннюю пелену тумана, нарисовать тебя в
окружении цветов, массажировать твои уставшие спину и ноги, дико танцевать хаус или техно в
одном клубе и поехав в другой, заводиться ритмом и движением испанской салсы, слушать
магическую музыку Энйи, льющуюся отовсюду в комнате со ста свечами, нежно целовать твои
гладкие бедра, каждую клеточку твоего небесного тела... Что-то из этого мне сделать, быть может,
суждено, что-то – нет.
Одно я буду делать всегда и этому мне ничего не помешает – боготворить твою красоту и
преклоняться перед тобой. Пусть я буду далеко, пусть видеть я тебя буду редко, но ты, как звезда,
всегда будешь мне светить высоко в небе, куда ты меня однажды заманила и наслаждала своим
совершенством. Я буду ждать нашей следуующей встречи и обещанного поцелуя ангела, и при виде
падающей звезды я буду желать чтобы это была ты, спешащяя за мной.
12 марта, 2002.