А. ЧЕРНЕНКО
advertisement
А. ЧЕРНЕНКО РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРАВОВОМ ЗНАЧЕНИИ ПРИЧИН И УСЛОВИЙ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В КРИМИНОЛОГИЧЕСКОЙ И УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ НАУКЕ Научная теоретический разработка анализ проблем детерминации уголовно-правового и преступности, уголовно-политического значения причин и условий совершения преступлений начались по историческим меркам относительно недавно. Уголовное право можно считать относительно молодой наукой: ее зарождение относится к середине XVIII в. Становление данной отрасли науки было связано с утверждением прогрессивных принципов просветительской философии. Именно просветительско-гуманистические идеи стали основой первого научного направления в уголовном праве – классической школы. Оно возникло как реакция на средневековое беззаконие. Заслугой просветителей-гуманистов было то, что они выдвинули требование замены системы правосудия, основанной на жестокости и произволе, новой системой, строящейся на принципах справедливости, гуманизма, равенства всех перед законом1. Выдающимся представителем классической школы уголовного права, которого считают и основателем криминологии как науки, является Чезаре Беккариа. В своей книге «О преступлениях и наказаниях» (1764), не теряющей своей актуальности и в наши дни, он на многие столетия определил перспективы развития уголовного права. Однако его высказывания о значении причин и условий совершения преступления крайне скудны, что можно считать вполне естественным, учитывая суть развиваемой им уголовно-правовой концепции. Некоторые взгляды Беккариа можно уяснить из его рассуждений о соразмерности между преступлением и Курс уголовного права. Общая часть. Т. 2. Учение о наказании: Учебник для вузов / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 2001. С. 441. 1 наказанием, которым уделено весомое место в работе. Автор пишет: «Единственным и истинным мерилом преступлений является вред, который они приносят нации. Заблуждались поэтому те, кто считал истинным мерилом преступлений намерение лица, их совершающего. …Иногда люди в самых лучших намерениях наносят обществу чрезвычайно большой вред, иногда же, действуя под влиянием самого низкого желания, приносят ему огромную пользу… Побуждения к преступлениям увеличиваются соразмерно выгодам, которые каждый извлекает для себя из общественного неустройства. Поэтому усиление наказаний становится по указанным соображениям все более и более необходимым… Для достижения цели наказания достаточно, чтобы зло наказания превышало выгоду, достигаемую преступлением, и в этот излишек зла должны входить также неизбежность наказания и потеря выгод, которые могло бы доставить преступление»2. В приведенных высказываниях обоснована идея строгой эквивалентности преступления и наказания. Главной заботой законодателя в трактовке классиков является создание стройной лестницы наказаний, в которой тяжесть наказания постепенно переходит от минимальной к максимальной. О какой-либо индивидуализации наказаний не могло быть и речи – все решало лишь абстрактное понятие преступления, состав которого выполнен виновным. В основе такого решения лежит взгляд на преступление как на продукт свободной воли личности, который фактически закрывал путь к познанию объективных закономерностей, детерминирующих человеческое поведение. Разум и свободная воля были поставлены не только над объективными формами государственного и общественного устройства, но и над объективными законами развития природы и общества. Подобные тезисы в условиях становления нового, приходящего на смену феодальному буржуазного общества и соответствующей ему философии имели, несомненно, прогрессивное значение и далеко идущие Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С. 97, 95, 124. 2 социальные последствия. Однако они естественным образом были ограниченны. «В истории науки уголовного права, – как отмечают специалисты, – происходила следующая метаморфоза: если первые теоретики классической школы, повинуясь «естественным законам человеческого разума», шли от осознания общественных потребностей, от анализа социальных отношений в целом к провозглашению «разумных правовых принципов», в которых им виделась главная конструирующая сила общества, … то второе поколение криминалистов-классиков, восприняв в качестве естественных законов человеческого общества юридические законы, позитивное право, и полагая, что в совершенстве закона – залог успеха в борьбе с преступлениями, считало не нужным выходить в своей теоретической деятельности из строгих рамок законодательного материала»3. В силу этого классическая школа изучала преступление лишь как юридическую конструкцию. Исследования «социальной составляющей» преступления, его детерминант и их уголовно-правового значения в трудах криминалистов-классиков либо не проводилось, либо было представлено крайне поверхностно. Нельзя утверждать, что классики полностью игнорировали вопросы о причинах преступности. Н.С. Таганцев, виднейший представитель классической школы уголовного права в России, писал: «Изучение преступления как социального явления и антропологическое изучение преступника составляют отрасли знания, восполняющие уголовное право как юридическую науку, а не сливающиеся с ним, являясь составными частями самостоятельных наук социологии и антропологии. Знакомство с этими трудами, в особенности с работами по уголовной социологии, необходимо для криминалиста; развитие их обуславливает прогресс уголовного права, но изучение этих сторон преступности не может устранить необходимости и важности изучения преступного деяния с юридической точки 3 4 зрения»4. Ему вторил Л.С. Белогриц-Котляревский: «Нельзя Иванов Л.О., Ильина Л.В. Пути и судьбы отечественной криминологии. М., 1991. С. 33. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 14. ограничиться исследованием преступления и наказания как абстрактных понятий; необходимо их причинное … выяснение, т.е. познание индивидуальных и социальных факторов преступления. Это познание требует обращения криминалиста к родственным уголовному правоведению отраслям знания – к уголовной антропологии и социологии, выводами коих ему и надлежит воспользоваться, но, разумеется, не пассивно, а активно, т.е. подвергая их критике, анализу и обобщению, следовательно, и дальнейшей разработке»5. Таким образом, если представители классической школы уголовного права (в России к ним следует относить также А.Ф. Кистяковского, В.Д. Спасовича и др.) признавали порой закономерности в области преступности и даже занимались порой их исследованием, то эти вопросы они считали не имеющими никакого отношения к науке уголовного права. Как подытоживает С.С. Остроумов, «в период безраздельного господства в области уголовного права классического направления, проблема изучения закономерностей развития преступлений и наказаний вообще не ставилась: нормативизм и догматизм классической школы исключал это»6. Активизация исследований в данном направлении была связана со становлением социологической школы уголовного права и зарождением криминологии. Первым научным сочинением по криминологии в России стала работа А.Н. Радищева «О законоположении», датированная 1801 годом. Именно в ней был поставлен вопрос о необходимости научного, основанного на статистическом обобщении исследования причин и условий совершения преступлений. А.Н. Радищев писал, обосновывая необходимость введения судебной статистики: «Имея перед собою судопроисшествия разных годов и разных областей обширной России, видно и ясно видно будет: какие были побуждения к содеянному преступлению или к начатой тяжбе – недостаток Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части. Киев, 1903. С. 5. 6 Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1980. С. 129. 5 ли в учении, худое ли воспитание, или невежество, или небрежение постановлений полицейских, или страсти и пороки. Видя источники тяжбы и преступления тому и другому найти иногда возможно будет преграду, и что лучше: держать всегда подъятый меч для казни преступных деяний, или самые деяния преобразить, зиждительным образом сделать их невинными, не давая им возродиться». И далее: «…для того и побуждения к преступлениям и действительное оных произведение будет различно, и мало размышляющему уже может быть понятно, сколь много законы гражданские соразмерять законы уголовные, и что в них лежит предупреждение преступлений или к оным повод»7. Идеи А.Н. Радищева были реализованы в трудах отечественных статистиков. В.Н. Ткачев в «Статистических этюдах» (1863), И.И. Вильсон в «Уголовной статистике государственных крестьян по данным за десятилетие 1847 – 1856 гг.» (1871), Е.Н. Анучин в «Исследовании о проценте сосланных в Сибирь в период 1827 – 1846 гг.» (1873) собрали и обработали ценный материал о состоянии, динамике преступности в России и факторах, ее порождающих. Однако эти и некоторые иные работы не выходили за рамки уголовной статистики и мало касались вопросов уголовно-правовой науки Теория отечественного уголовного права всерьез обратилась к анализу уголовно-правового значения причин и условий совершения преступления лишь в 70-е годы XIX столетия, что было связано с обсуждением вопроса о предмете уголовного права. Начало большой и плодотворной дискуссии было положено, как известно, знаменитой лекцией М.В. Духовского «Задача науки уголовного права» (1872), в которой автор предлагал расширить предмет уголовного права за счет изучения причин и предупреждения преступлений. «Я считаю положительно неверным взгляд на уголовное право как на науку, изучающую только преступлении и налагаемое на него наказание, 7 – писал М.В. Духовской. – Уголовное право изучает Радищев А.Н. О законоположении // Полное собрание сочинений. М. – Л., 1952. С. 151. преступление, узнает причины его появления и указывает государству средства, годные к предупреждению этого явления»8. Такая позиция нашла поддержку у ряда специалистов XIX в. (И.Я. Фойницкий, М.П. Чубинский, М.Н. Гернет, П.И. Люблинский, Н.Н. Полянский, П.И. Люблинский и др.). В частности, за активное исследование причин преступлений в рамках уголовно-правовой науки выступал И.Я. Фойницкий. Он отмечал, что наряду с юридическим подходом в изучении преступления, когда на него смотрели как на факт единичный, ограничиваясь «индивидуальным отношением к нему», общество вместе с тем может и должно выступить относительно него с деятельностью, основанной на более широкой точке зрения, «согласно которой преступление носит характер явления, имеющего глубокие корни в… жизни народа и в массе других… явлений»9. Х.М. Чарыхов указывал, что, «расширяясь в своем содержании, наука выдвигает на очередь задачи новых способов изучения явления. Догматическое изучение становится недостаточным, ибо расширяется само понятие преступления. …Поэтому антропологическое и социологическое изучение должны входить в науку уголовного права не как «восполняющие» элементы, а наоборот, как самостоятельные»10. Развернувшаяся по поводу предмета науки уголовного права дискуссия была довольно острой, однако некоторые современники оценивали ее как в определенной мере схоластическую. Дело в том, что криминалисты-классики не исключали необходимости изучения преступности в точки зрения социологии, а криминалисты-социологи не могли возражать против необходимости догматического исследования уголовно-правовой материи. Дискутировали о том, изучать ли различные аспекты преступления в рамках одной науки или по отдельности. Как известно, социологическое исследование преступности, ее детерминант и неуголовно-правовых средств Цит. по: Иванов Л.О., Ильина Л.В. Указ. соч. С. 14, 15. Фойницкий И.Я. Влияние времен года на распределение преступлений // На досуге: сб. юрид. ст. и исслед. СПб., 1898. С. 262, 263. 10 Чарыхов Х.М. Учение о факторах преступности. Социологическая школа в науке уголовного права. М., 1910 // Российский криминологический взгляд. 2006. № 3. С. 18. 8 9 воздействия на них составило предмет самостоятельной науки – криминологии. Однако дискуссия о предмете уголовно-правовой науки не прошла бесследно для самого уголовного права. Одним из важнейших следствий привнесения социологического знания в правовую догматику стало изменение принципиальных оценок уголовного наказания как средства борьбы с преступностью. Уже в первых социологических исследованиях преступности, принадлежащих А. Кетле, содержался важный вывод: все совершаемые в обществе преступления суть одно явление, развивающееся по определенным законам; преступление не является продуктом исключительно свободной воли человека, проявлением его злых наклонностей; в силу этого попытка избавиться от преступности, строго карая нарушителей, обречена на неудачу11. Это положение опровергало тезис классической школы об обязательном усилении наказания с тем, чтобы сделать невыгодным совершение преступления и уменьшить выгоды от него. Как указывал, характеризуя социологическое направление уголовно-правовой науки, Л.С. Белогриц-Котляревский, «признание детерминизма вызывает противоположность между целевым наказанием и наказанием воздающим. …Воздающая справедливость требует, чтобы мера наказания отвечала тяжести вины. Весь вопрос, таким образом, сводится к пониманию масштаба, которым определяется тяжесть преступления. Сторонники воздающей справедливости видят этот масштаб в отдельном единичном деянии, оцениваемом судьей с точки зрения важности для правопорядка нарушенного блага; оценка деяния обуславливается его результатом. Для приверженцев же целевой идеи масштабом служит антисоциальное значение преступного настроения деятеля, доказанного деянием, при чем при суждении о деятеле не ограничиваются рассмотрением отдельного деяния, но исследуют и прошлое преступника и отсюда заключают о поведении его в будущем. Таким образом, в основе задачи лежит не преступное настроение 11 См.: Иншаков С.М. Зарубежная криминология. М., 2003. С. 36. само по себе, а настроение, доказанное точно законом определенным преступлением; здесь лежит препятствие к замене индивидуальной вины социальной опасностью»12. Криминалисты-социологи наказания-возмездия к осуществили наказанию как знаковый средству переход от предупреждения преступности и исправления преступника. М.В. Духовской писал: «Не мстить преступнику должно наказание, а исправлять его… Если лицо совершило преступление потому, что стояло в дурных экономических условиях, надо стараться самим наказанием исправить их: научить его ремеслу, дать ему возможность честно зарабатывать себе хлеб»13. Весьма замечательно новый взгляд на наказание в своей работе «Задачи уголовной политики» выразил Ф. Лист, виднейший представитель социологической школы в уголовном праве: «По нашему мнению, – может быть для многих оно будет отзываться парадоксом, – уголовное уложение есть «magna charta» преступника. Оно протежирует не общество, не правопорядок, а ту личность, которая восстала против них; уложение обеспечивает этой личности право понести наказание лишь в условиях и пределах закона. Двойная поговорка «nullum crimen sine lege, nulla poena sine lega» есть щит гражданина, которым он прикрывает себя от нападения всемогущего государства, всемогущего без границ большинства, всемогущего «Левиафана»14. Ему же принадлежит высказывание о том, что «наказание – не единственное и даже не самое совершенное средство борьбы с преступлением». В другом своем произведении, «Преступление как социальнопатологическое явление», Ф. Лист детально излагает конкретные уголовноправовые последствия изменения отношения к вопросу о причинах преступности: «В чем состоят практические последствия учения, что Белогриц-Котляревский Л.С. Указ. соч. С. 29. Цит. по: Остроумов С.С. Указ. соч. С. 134, 135. 14 Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С. 78. 12 13 преступление – продукт общественных условий? Какие задачи ставит оно государству и обществу? В области уголовного права и тюрьмоведения мы должны порвать с системой существующих наказаний: пока человека можно поднять и укрепить, его место не в тюрьме. Условное освобождение от наказаний за первые проступки (не носящие признаков большой опасности для общества и не обнаруживающие извращенности провинившегося) должно стать твердым правовым институтом, не носить характера случайной милости. Малолетние преступники подлежат передаче в исправительные учреждения – не в тюрьмы. Тюрьма должна, в свою очередь, получить совершенно другую организации; теперь она на государственный счет не исправляет, но ухудшает. Вышедшие из тюрем должны быть отданы под надзор особым попечителям или патронатам; нынешняя система сдачи под надзор полиции затрудняет только человеку возможность зарабатывать себе кусок хлеба и толкает снова на путь преступления»15. Приведенные цитаты и по сей день звучат чрезвычайно актуально, отражая необходимость взвешенного социологического исследования преступности и значимость его результатов для уголовного права как науки и правовой отрасли. В рамках исследования науковедческих проблем уголовно-правовой оценки причин и условий совершения преступлений важно обратить внимание на то, что бесспорно верный тезис о правовой значимости криминогенных детерминант приводил исследователей порой к «радикальным» и диаметрально противоположным выводам – от отрицания самого права государства на наказание преступников до замены наказания мерами социальной защиты. Так, видный представитель социалистов-утопистов, Роберт Оуэн, считал, что человек становится преступником под влиянием внешних обстоятельств: во многом из-за полученного воспитания, бедственного экономического положения и т.д. Чувства и идеи человека не зависят от его 15 Там же. С. 103. воли, а внушаются ему окружающей средой. А потому человек не может быть признан ответственным за свои поступки. Поскольку именно неверная социальная политика государства доводит человека до преступления, оно не имеет оснований и не должно мстить и наказывать за совершенное преступление; оно должно, в первую очередь, заботиться о мерах предупреждения преступности16. В определенной мере выводы Р. Оуэна в России разделял А.И. Герцен17. С другой стороны, признание того, что преступление обусловливается не абсолютной злой волей человека, а социальными условиями его воспитания и жизни, приводило исследователей к мысли о возможности применения определенных мер для защиты лица от того опасного состояния, в котором оно находится и тем самым для защиты общества от возможного преступления этого лица. Такой подход иным образом определял как основание применения мер социальной защиты, так и содержание их целей. Например, М.Ю. Козловский, отрицая всякую свободу воли у преступника и считая его пассивной жертвой социальных условий, писал: «Ничтожными представляются возможные достижения в направлении исправления преступника»18. Подобные рассуждения, естественно, далеки от того, чтобы считаться верными как с теоретической так и с прикладной точек зрения. Однако они оказали определенное идеологическое и политическое влияние на дальнейшее развитие уголовно-правовой науки, во многом определив содержание классового подхода к разрешению уголовно-правовых проблем после революции 1917 г. Советское уголовное право и криминология уделяли большое внимание причинам преступности и в целом социально-криминологической обусловленности уголовного законодательства. Достаточно беглого взгляда Обзор и критику позиции Р. Оуэна относительно уголовного наказания см.: Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Вып. первый. М., 1907. С. 31, 32. 17 Герцен А.И. Былое и думы. М., 1946. С. 633, 634. 18 Козловский М.Ю. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская революция и право. 1918. № 1. С. 27. 16 на историю отечественной криминологической и уголовно-правовой науки, чтобы оценить прогрессивность и перспективность решавшихся ими в 20–30е годы XX века задач19. П.И. Стучка, М.Ю. Козловский, А.А. Жижиленко, А.А. Пионтковский, М.Н. Гернет, Д.И. Курский, Е.Г. Ширвиндт и целый ряд других представителей советской юридической науки внесли неоценимый вклад в развитие общей теории детерминации преступности и в изучение конкретных видов преступлений, причин, их порождающих, и средств противодействия. При этом важно отметить, что проблемы причин и условий преступности излагались специалистами в рамках общей теории уголовного права и в соответствующих разделах учебников. Выделение криминологии в самостоятельную отрасль научного знания в это время было лишь обозначено в качестве возможной перспективы его развития. Однако уже в 40-е годы прошлого столетия ситуация изменилась. В изданном в 1948 г. учебнике по уголовному праву указывалось, что наука советского уголовного права «имеет своим содержанием исследование преступления и наказания, раскрывая их социальное и классовое содержание и исследуя их юридическую природу»20. Сама постановка вопросов об изучении причин преступности и условий, способствующих совершению преступлений, в то время была объявлена излишней. Утверждалось, что в СССР вообще нет причин и условий преступности. Вместе с тем объективная и не зависящая от идеологических установок потребность в научном осмыслении криминогенных детерминант двигала теорию уголовного права и криминологии вперед. «Реабилитация» и возрождение криминологической науки в 60-е годы ознаменовались появлением целого ряда фундаментальных работ, посвященных проблемам детерминации преступного поведения, причин и условий преступности21. См.: Криминология. Исправительно-трудовое право. История юридической науки. М., 1977; Уголовное право. История юридической науки. М., 1978. 20 Уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Д. Меньшагина. М., 1948. С. 11. 21 См.: Сахаров А.Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961; Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии (о структуре индивидуального преступного поведения). М., 1968; Карпец И.И. Проблемы преступности. М., 1969; Ной И.С. 19 Соответственно обогащалась криминологическим знанием и уголовноправовая наука. При этом вновь, как и в XIX столетии, на повестку дня был поставлен вопрос о соотношении уголовного права и криминологии, о предмете уголовно-правовой науки, возможностях и пределах использования социологического метода в уголовно-правовых исследованиях. Яркой работой этого времени стала монография А.А. Герцензона «Уголовное право и социология». В ней автор, критически оценивая существовавшие в тот момент учебники и специальные исследования по уголовному праву за излишний догматизм и невнимание к социологическому методу, указывал социологического на несколько исследования факторов, в преступлений силу не которых была идея реализована советскими учеными; в том числе: общая запущенность социологических исследований, догма о том, что социологические проблемы находятся за рамками уголовного права. Стремясь к расширению пределов уголовноправового исследования преступности, А.А. Герцензон утверждал, что в предмет уголовного права, помимо норм уголовного законодательства и практики их применения, должна входить преступность, ее причины и меры криминологической профилактики: «Советская наука уголовного права призвана уделять большое внимание изучению причин преступности. …Преступление должно изучаться не только со стороны его юридической конструкции, но и как реальное общественное явление в его связи с взаимосвязи с другими, обуславливающими его существование явлениями»22. Криминологию автор рассматривал как часть науки уголовного права: «Если криминологию выделить в самостоятельную уголовно-правовую науку, то все другие из этих наук замкнутся в кругу узкоюридических вопросов, «отдав» криминологии всю совокупность конкретно- Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, 1975; Кудрявцев В.Н. Причины правонарушений. М., 1976; Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М., 1981; Алексеев А.И., Сахаров А.Б. Причины преступлений и их устранение органами внутренних дел. М., 1982. 22 Герцензон А.А. Уголовное право и социология (проблемы социологии уголовного права и уголовной политики). М., 1970. С. 17. социологических исследований. В результате этого уголовное право как наука ограничится анализом норм уголовного законодательства в отрыве от конкретной действительности… и в результате образуются как бы два замкнутых круга уголовно-правовых наук – круг юридико-догматический и круг конкретно-социологический, что никак нельзя признать правильным с методологической точки зрения»23. Вместе с тем в своей блестящей монографии, детально исследовав социологические характеристики отдельных видов преступлений, личности преступника и уголовной политики, А.А. Герцензон не сформулировал авторского видения причин и условий преступности, не показал их уголовноправового значения. Безусловно, значимой работой в контексте исследуемой проблематики следует признать произведение В.М. Когана, в котором был детально исследован социальный механизм воздействия на условия общежития норм уголовного права. В отличие от А.А. Герцензона, автор позиционировал криминологию в качестве самостоятельной науки и, рассуждая над проблемами уголовно-правового и криминологического противодействия преступности, стремился очертить «сферы влияния» данных наук. Согласно концепции В.М. Когана, сфера интересов науки уголовного права состоит в том, чтобы «наилучшим образом обеспечить желательное для общества воздействие на две категории лиц: на тех, кто уже совершил преступление, и на тех, кто может его совершить». В то же время в сферу криминологического планирования борьбы с преступностью входит, помимо этого, желательное воздействие на «условия жизни людей, которые в конечном итоге и определяют их поведение». Здесь же В.М. Коган воспроизводит важный постулат социологической уголовно-правовой школы: «Если преступник перестает рассматриваться как конечная причина преступления, если ретроспектива уходит к формирующим поведение обстоятельствам, то и само уголовное право осознается как недостаточное, а 23 Там же. С. 50. затем, естественно, лишь как одно из возможных средств борьбы с деяниями, представляющими большую общественную опасность. При таком подходе уголовное право подлежит сравнительной оценке в ряду других средств, которыми располагает общество – как с точки зрения его возможностей, так и с точки зрения связанных с ним издержек»24. Важным шагом на пути дальнейшего исследования социологической проблематики в уголовном праве (хотя бы в плане постановки проблемы) стала работа В.Д. Филимонова – первое в отечественной науке исследование криминологической обусловленности норм уголовного права25. Однако закрытый характер официальных данных о состоянии и тенденциях преступности во многом обусловил сугубо теоретический, догматический подход автора к анализу законодательных установлений. В связи с этим, по мнению С.Ф. Милюкова, работа В.Д. Филимонова не привлекла скольконибудь пристального внимания специалистов26. Гораздо больший резонанс вызвала книга Л.И. Спиридонова «Социология уголовного права». Определив социологию уголовного права в качестве частной социологической теории, автор анализировал актуальные вопросы социальной обусловленности уголовного права и уголовного закона. Не употребляя Спиридонов термина «причины формулировал и важнейшие условия преступности», теоретические Л.И. постулаты, разумеется, в духе господствовавшей методологии. Часть из них относится к проблеме значения объективных условий жизнедеятельности, в которых, кроме прочего, кроются детерминанты преступности: «В генезисе юридических форм определяющую роль в конечном итоге играет базис – система производственных отношений данной общественно-экономической формации, т.е. экономический строй общества, находящегося на той или иной ступени своего развития… Объективным критерием для определения Коган В.М. Социальный механизм уголовно-правового воздействия. М., 1983. С. 31. Филимонов В.Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981. 26 Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 22. 24 25 того, что должно получить закрепление в праве, и того, от чего закон должен отвлечься, являются условия существования и воспроизводства экономического отношения, которое образует непосредственную основу права». При этом автор справедливо полагал, что «в праве получает выражение не только экономическое, но и политическое (характер государства, расстановка классовых сил, партий), идеологическое, культурное, нравственное и т.д. состояние общества»27. Произведения А.А. Герцензона, В.М. Когана, В.Д. Филимонова, Л.И. Спиридонова, посвященные методологическим проблемам социальной обусловленности уголовного законодательства и права, заложили надежный теоретический фундамент социологических и криминологических исследований в уголовно-правовой науке. В силу естественных причин в них не нашли отражения частные вопросы, связанные с учетом причин и условий преступности и отдельных преступлений при конструировании и применении уголовно-правовых норм. Эту задачу в той или иной мере решали иные авторы. Вместе с тем следует признать, что обобщенной концепции уголовно-правового значения детерминант преступности в отечественной науке так и не было создано. Исследованию подвергались лишь отдельные направления обозначенной проблематики. Представляется, что целесообразно акцентировать внимание на следующих, наиболее важных, на наш взгляд, проблемах и произведениях отечественных специалистов. Определенное внимание юристов привлекал вопрос о значении причин и условий преступности в процессе криминализации тех или иных деяний. Некоторые юристы полагали их основаниями, критериями криминализации. Так, В.Д. Филимонов писал: «Поскольку речь идет о детерминированности уголовно-правовых норм причинами преступности, ее состоянием, условиями, способствующими совершению преступлений… указанные явления 27 могут рассматриваться в качестве его криминологических Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. М., 1986. С. 80, 95. оснований»28. Некоторое время спустя А.И. Коробеев, также признавая причины преступности одним из оснований криминализации, подчеркивал, что при всей своей значимости анализ зависимости содержания Уголовного кодекса от криминогенных детерминант в литературе еще не проводился. Сам же исследователь, лишь мимоходом заметив о том, что «учет причин общественно опасных деяний в качестве одного из оснований криминализации есть не что иное, как выяснение обусловленности уголовного закона факторами, характеризующими источник преступного поведения», основное внимание уделил не столько этой обусловленности, сколько возможностям уголовно-правового воздействия на причины преступности. А.И. Коробеев указывал, подчеркивая необходимость учета определенного канала воздействия уголовно-правовой нормы на причинный комплекс, порождающий некоторые виды преступлений: «Криминализируя определенное деяние, являющееся порождением каких-то антиобщественных взглядов, традиций и особенно моделей поведения, право: а) дает антисоциальной модели поведения резко отрицательную оценку со стороны общества; б) побуждает определенную часть граждан воздерживаться от такого поведения; в) стимулирует борьбу с таким поведением со стороны общества. Иными словами, способствует изживанию соответствующего элемента причинного комплекса»29. Важно отметить, что о необходимости и возможностях уголовноправового воздействия на причины и условия преступности отечественная юриспруденция подготовила значительный массив научной и научнопопулярной литературы. Э.А. Саркисова обоснованно замечала, что предупредительное влияние уголовного права должно проявляться в нескольких глобальных направлениях, вытекающих из содержания и криминологической сущности всего процесса предупреждения преступности, Филимонов В.Д. Указ. соч. С. 19. Коробеев А.И. Уголовная наказуемость общественно опасных деяний (основания установления, характер и реализация в деятельности органов внутренних дел). Хабаровск, 1986. С. 40, 41. 28 29 как-то: уголовно-правовое способствующие воздействие совершению на причины преступлений, для и условия, устранения или ограничения действия конкретных криминогенных факторов; уголовноправовое воздействие на сознание неустойчивых граждан (общепредупредительное воздействие); воздействие уголовного права на лиц, совершивших преступления, для исключения повторного их совершения (частнопредупредительное воздействие). Наряду с общими проблемами реализации предупредительной функции уголовного права юристами были детально исследованы и так называемые нормы с двойной превенцией, ориентированные на предупреждение преступления и связанного с ним иного, как правило, более тяжкого преступления. Соответствующие разработки, безусловно, способствовали развитию науки, законотворческой и правоприменительной практики уголовно-правовой борьбы с преступностью, порождающими ее причинами и условиями. Вместе с тем аспект, связанный с обусловленностью криминализации причинами и условиями преступности, до сих пор остается в тени исследовательских интересов. Еще одним направлением учета причин и условий преступлений в уголовном праве, получившим развитие в трудах советских юристов, стало их влияние на назначение уголовного наказания. В многочисленных работах о практике назначения наказания представлен детальный анализ заложенных в нормах уголовного закона обстоятельств (как правило, смягчающих наказание), связанных с причинами и условиями совершения преступления. Однако, пожалуй, единственной работой, посвященной проблемам назначения наказания с учетом причин и условий совершения преступления, стала монография К.Н. Флоря30. Автор правильно указывал, что знание причин и условий совершения преступления позволяет выяснить степень обусловленности преступного поведения субъекта внешними объективными Флоря К.Н. Назначение наказания с учетом причин совершенного преступления. Кишинев, 1980. 30 обстоятельствами, а также степень его вины, что является в конечном итоге обязательным условием назначения целесообразного наказания, способствующего исправлению виновного. К.Н. Флоря классифицировал причины преступления на две группы – относящиеся к личности виновного и к обстановке совершения преступления. Каждая из этих групп, в свою очередь, была поделена на подгруппы: обстоятельства, относящиеся к личности виновного, – на положительно и отрицательно характеризующие личность и обстоятельства, связанные с уровнем ее развития и состоянием; факторы, характеризующие обстановку совершения преступления, классифицированы на способствующие, препятствующие совершению преступления и нейтральные. На основе предложенной классификации автор рассмотрел основные направления влияния криминогенных детерминант на назначаемое наказание. По результатам исследования К.Н. Флоря сформулировал предложение о дополнении общих начал назначения наказания указанием на необходимость учета непосредственной обстановки совершения преступления, а также разработал ряд практических рекомендаций об учете криминогенных детерминант в судебной практике. Специальное место в ряду исследований, посвященных зависимости наказания от причин и условий совершения преступления, занимают работы, анализирующие уголовно-правовое значение поведения потерпевшего от преступления как элемента объективной криминогенной ситуации. Произведениями Л.В. Франка, Д.В. Ривмана, В.И. Полубинского в отечественной науке были заложены основы виктимологического учения о преступности. На определенном теоретическом осмыслении этапе резонно уголовно-правовой возник значимости вопрос о поведения потерпевшего. В.С. Минская писала в связи с этим: «Несмотря на то, что иногда не существует абсолютной противоположности между взаимодействующими перед преступлением поведением потерпевшего и поведением виновного и трудно решить, что сделано в этом взаимодействии для наступления преступного результата потерпевшим, а что виновным, уголовное право, в отличие от гражданского, не знает встречного зачета ответственности – при наличии вины каждый отвечает за им содеянное. Поэтому отрицательное поведение потерпевшего, способствовавшее наступлению вреда в сфере его собственных интересов, рассматривается в уголовном праве лишь как фактор, отражающийся на ответственности преступника. В качестве такого фактора отрицательное поведение потерпевшего расценивается независимо от наступления в надлежащих случаях ответственности самого потерпевшего»31. Общий вывод состоял в том, что отрицательное поведение потерпевшего сужает границы уголовной ответственности субъекта преступления. Заложенные в 60–90-е годы основы учения о роли и значении потерпевшего в уголовном праве получили свое развитие уже в наши дни. В работах, посвященных проблемам взаимосвязи уголовно-правового и криминологического знания о преступности, особое место занимает опубликованная недавно монография С.В. Склярова, в которой автор исследовал уголовно-правовое значение мотивов совершенного преступления32. Как известно, большинство специалистов-криминологов криминогенную мотивацию признают наиболее существенным элементом детерминации преступности. Вместе с тем до сих пор специального исследования влияния мотивов и мотивации преступления на процессы криминализации деяний, квалификацию преступлений и объем ответственности и наказания не было. Особого внимания в контексте исследуемой проблематики заслуживает проведенный автором анализ преступлений, в основе которых лежит потребность как целевой мотив индивидуального преступного поведения, а также преступлений, в основе которых лежит ориентирующий мотив как субъективная причина выбора преступного пути достижения цели. Минская В.С., Чечель Г.И. Виктимологические факторы и механизм преступного поведения. Иркутск, 1988. С. 94. 32 Скляров С.В. Мотивы индивидуального преступного поведения и их уголовно-правовое значение. М., 2000. 31
