Иран и Турция на ЮК_глава
advertisement
Южный Кавказ: возрастание региональной роли Турции и Ирана Коллективная монография Арешев Андрей Опубликовано: Черноморье – Каспий: поиск новых форматов безопасности и сотрудничества. М.: Институт Европы. 2001. – с. 38 – 56. Геополитическое значение кавказского региона для Ирана и Турции трудно переоценить. Достаточно указать на тот факт, что до начала XIX века отдельные части Кавказа либо непосредственно входили в состав Османской империи и Персии, либо являлись их ближней периферией1. Многие народы Кавказа имеют в Иране и Турции либо территории, идентифицируемые в качестве этнических либо исторических территорий этих народов, либо более или менее многочисленные диаспоры, оказывающие, в прямой или опосредованной форме, влияние на внешнюю и внутреннюю политику Анкары и Тегерана. Поэтому вполне естественно, что Турция и Иран были первыми государствами, признавшими независимость Грузии, Армении и Азербайджана и еще в 1991 году объявили о готовности установить с этими странами дипломатические отношения. Последующий период, насыщенный дипломатическими интригами и драматическими событиями (среди которых особо выделяется карабахский конфликт и августовские события 2008 года вокруг Южной Осетии) несомненно, привел стороны, к усилению региональных позиций наследников Блистательной Порты и Персидской империи. С другой стороны, активное вовлечение в региональные процессы Соединенных Штатов и Европейского Союза поставил перед Анкарой и особенно перед Тегераном новые вызовы, побуждая их к осмотрительности и нахождению точек соприкосновения с Россией, которая после десятилетия хаоса и политической невнятицы вновь осознает стратегическую важность Кавказа для судеб собственной государственности. Турция Несмотря на широкое распространение в кемалистской Турции принципов «вестернизации» и «невмешательства», интерес в этой стране к Кавказу не угасал никогда. Этот интерес был обусловлен как давними историческими связями с народами региона, так и воспоминанием об активной политике младотурецкого правительства на Кавказе в начале XX века. Традиционно Турция стремилась к расширению своего влияния в Закавказье и Средней Азии в периоды ослабления влияния Москвы. Так, например, наиболее целенаправленная попытка прорыва в Закавказье была предпринята в 1917-1918 годы, непосредственно накануне своего военного поражения. Характерно, что даже в столь критический для страны период турецкое руководство не забывало о «северном» направлении2. Пантюркистские амбиции младотурецких вождей подкреплялись осознанием экономической важности Кавказа (и, в частности, бакинских нефтяных промыслов) для находившейся в тяжелом положении турецкой экономики3. Не случайно некоторые варианты структуризации Кавказа определяют в составе Южного Кавказа приграничные с Азербайджаном, Грузией и Арменией илы Турции (Юго-Западный Кавказ) и северо-западные останы Ирана (Юго-Восточный Кавказ). Республики бывшего советского Закавказья в соответствии с этой классификацией предлагается считать не Южным, а Центральным Кавказом – см.: Кавказ и глобализация // http://www.ca-c.org/cg/2006/journal_rus/c-g-1/00.cont1.06.shtml 2 Евстафьев Д. стратегический альянс. Турецко-американские отношения в ближневосточном и средневосточном контексте // Pro Armania. – 1992 – № 9-10. 3 Договора, заключаемые стамбульским правительством с лидерами новосозданной в 1918 г. Азербайджанской Демократической Республики, во многом были направлены на превращение Азербайджана (а вслед за ним и всего Кавказа) в экономическую базу турецкого государства. Так, по договору от 16 сентября 1918 года Азербайджан должен был представлять управлению компаний Гелжасских железных дорог, действовавшему от имени турецкого правительства, на 2 млн. турецких лир различных товаров, в том числе продовольственных. Особый договор был оформлен с управлением Оттоманских железных дорог и военных портов, по условиям которого Азербайджан 1 1 После 1945 года, когда Советский Союз предпринял попытку частичной ревизии итогов Карсского договора, определившего границы Грузинской и Армянской ССР, советско-турецкие отношения некоторое время балансировали на грани разрыва4. Несмотря на их частичную нормализацию в последующие десятилетия, после вступления в НАТО Турция стала важным элементом в западном альянсе. Альянс предоставлял ядерный зонтик и известную гарантию на случай нападения, а Советский Союз, как представлялось турецким стратегам, являлся непосредственной угрозой. Таким образом, в период существования двуполярного мира политика Турции по отношению к государствам Южного Кавказа определялась логикой блокового противостояния. Советский Союз был потенциальным противником со всеми вытекающими последствиями, соответственно, восточные районы страны, прилегающие к границам советского Закавказья, рассматривались в контексте прежде всего их не экономической, а военно-стратегической значимости. Вместе с тем в Анкаре никогда не скрывали интереса к Азербайджану и другим тюркским республикам Советского Союза, так или иначе анализируя возможность обретения ими самостоятельной государственности даже в те годы, когда, об этом, казалось бы, и помыслить было невозможно. Еще в 20-е годы Турция осуществила размен территориями с Ираном, обретя небольшой, в несколько километров, участок границы с Нахичеванской автономной областью. Первые годы после распада СССР были отмечены стремлением турецких правящих кругов вести достаточно активную и наступательную политику на Кавказе, который рассматривался и в контексте собственной геополитической значимости этого региона для Турции, так и в качестве плацдарма по проникновению в Центральную Азию. По оценке известного турецкого аналитика, сотрудника Университете Кадир Хаса в Стамбуле М. Челикпала, впервые за новейшую историю республиканской Турции с ее политикой невмешательства, страна получила шанс для расширения своей собственной сферы влияния. Развал Советского Союза и появление новых тюрко-мусульманских республик открыли для Турции новые возможности для того, чтобы играть важную роль на Кавказе и в Центральной Азии5. Общие цели внешней политики Анкары формулировались на протяжении 1990-х годов следующим образом: - обеспечение наиболее выгодных условий для политической, экономической, культурноидеологической экспансии в направлении тюркоязычных республик бывшего Советского Союза, а также автономных образований на территории Российской Федерации (главным образом Северного Кавказа и Поволжья); - максимальное ослабление российского влияния на Кавказе, поддержка режимов, которые так или иначе выступали в качестве инструментов сдерживания России; - установление контроля над коммуникационными путями, призванными обеспечить переток энергетических ресурсов в западном направлении. Следует отметить, что вначале внешнеполитический курс Анкары на постсоветском пространстве предусматривал тесный учет интересов США. Так, на заседании Турецкоамериканской комиссии в декабре 1993 г. отмечалось, что имеются благоприятные возможности для сотрудничества в больших проектах на Среднем Востоке и в Средней Азии. обязан был предоставлять Турции на сумму в 1 млн. лир нефть, хлопок, шерсть и другие продукты. Турецким командованием были приняты меры для исправления керосинопровода Баку - Батум с целью перекачки нефтепродуктов. Одновременно из Баку через Батуми пошли поезда с нефтяными цистернами для Турции и Германии, не менее 23 цистерн в день. Доставка нефти из Азербайджана способствовала некоторому облегчению положения турецкой экономики. В результате массового привоза бакинской нефти и керосина, цена на них в Стамбуле упала в 10 раз. Турция получала из Азербайджана не только нефть, но также хлопок и шелк. К концу сентября 1918 года через Батуми было вывезено около 200.000 пудов азербайджанского хлопка. Кроме того, большое количество хлопка было вывезено по караванному пути Карс - Эрзерум. Азербайджанская Республика должна была обеспечить снабжение союзных турецких войск, что требовало значительных материальных средств – см. Азербайджанская Демократическая Республика (1918-1920). Издательство Элм». Баку – 1998 г. 4 Подробнее см.: Гасанлы Дж.П. СССР–Турция: от нейтралитета к холодной войне (1939–1953) // М.: 2008. 5 Celikpala M. From a Failed State to a Weak One? Georgia and Turkish-Georgian Relations // http://www.politics.ankara.edu.tr/eski/dosyalar/MMTY/36/7_mithat_celikpala.pdf. 2 Министерство обороны и ЦРУ США предложили вложить большие средства в проект газопровода из Средней Азии. На заседании Турецко-американского делового совета в конце октября 1993 г. министр иностранных дел Турции Х.Четин предложил создать центр экономических связей, которые будут установлены со странами различных регионов. Он подчеркнул, что имеется большой потенциал для совместных вложений двух стран в Средней Азии и т.д.6 Долгосрочную реакцию США по отношению к проникновению Турции на Кавказ можно назвать двойственной. С одной стороны, США не прилагали усилий по поддержке и содействию турецкой экспансии по указанным направлениям, хотя особенно в первой половине 1990-х гг. на то имелись широкие возможности. По мнению некоторых экспертов, США имели представление об ограниченных возможностях партнера – Турции. Предсказывались и проблемы, с которыми столкнется эта страна, инвестиционные и технологические ресурсы которой явно не соответствовали политическим амбициям в обширном евразийском регионе. Вместе с тем, большинство экспертов (Зейно Баран, Леон Арон, Сонер Кагаптай и др.) утверждают, что США не предпринимали специальных, целенаправленных шагов по ограничению экспансии Турции в Евразию. Данная точка зрения достаточно аргументирована и справедлива, если и бездействие считать политикой. Впрочем, если в той же энергетической сфере США обнаруживали приоритеты и интересы, Турция, как правило, становилась важным партнером. Но там, где имелся интерес одной лишь Турции, США игнорировали его7. (выделено нами – Авт.) Возможно, именно поэтому с начала 2000-х годов, турецко-американские взаимоотношения претерпевают определенные изменения, имеющие, впрочем, как нам представляется, пока что незавершенный характер. Вопрос о том, насколько далеко архитекторы нового внешнеполитического курса Турции, иногда условно обозначаемого термином «неоосманизм», готовы зайти в противостоянии таким государствам, как США и Израиль, остается открытым. Внутренняя и внешняя политика современной Турции формируется под влиянием целого комплекса факторов, влияние которых так или иначе проецируется на отношения этой страны с государствами Южного Кавказа. Политика по обретению Турцией статуса де-факто региональной державы, проводившаяся в 1990-е годы, принесла довольно противоречивые результаты. Согласно некоторым оценкам, имеющимся и в самой Турции, Анкара переоценила свои возможности по достижению регионального лидерства. В силу этнолингвистической, географической и культурноисторической близости наибольшие успехи были достигнуты в Азербайджане. Приоритетными задачами в отношении этой страны признавались следующие: - содействие независимости Азербайджана; - содействие в обеспечении контроля Азербайджана над Нагорным Карабахом; - стремление пресечь усиление позиций России в регионе Южного Кавказа; - участие в добыче азербайджанской нефти и ее транспортировке через территорию Турции; - сохранение дружественного протурецкого правительства в Баку8. Активная поддержка Азербайджана в «карабахском вопросе» реализуется в этот период в форме политических заявлений, попытках (по большей части безуспешных) сколотить единый «тюркский фронт» против Армении и Нагорного Карабаха, а также в виде конкретных мер по оказанию военно-технического и организационного содействия официальному Баку – как в период правления Абульфаза Эльчибея, так и после прихода к власти Гейдара Алиева. Данная деятельность, отличительной особенностью которой являлась тесная координация деятельности силовых и разведывательных структур Турции, была направлена также на укрепление позиций представителей азербайджанской элиты, ориентированных на установление тесного союза с Анкарой. Предоставление разнообразной военной и военно-технической помощи См.: Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе XX века. Отв. Ред. Н.Киреев. ИВ РАН Крафт+ 2001. 7 См.: Сваранц А. Основные угрозы интересам Российской Федерации от идеологии и политики пантюркизма (внешние и внутренние аспекты) // Регион и мир (Ереван). – 2010. - № 1. – с. 11. 8 Bolukbasi S., цит. по: Демоян Г. Турция и карабахский конфликт. Ереван. 2006. – с. 99. 6 3 Азербайджану по официальным и неофициальным каналам представляло серьезную угрозу с точки зрения расширения и дальнейшей эскалации карабахского конфликта. Однако данное обстоятельство явно не беспокоило турецкие власти, стремившиеся увеличить эти поставки и таким образом увеличить шансы азербайджанской армии на победу9. Дважды, в 1992 и 1993 гг., эта страна попыталась непосредственно вмешаться в нежелательные для себя развития на Карабахском фронте и совершить военное нападение на Армению. Столкновение в 1992 г. было бы неизбежным, если бы главнокомандующий вооруженными силами СНГ Е. Шапошников не заявил, что «если к армяно-азербайджанскому конфликту добавится еще одна сторона, то мы окажемся на пороге Третьей мировой войны». Агрессия в 1993 г. планировалась с учетом парламентского кризиса в России, однако даже в этой непростой ситуации жесткое вмешательство РФ и на этот раз предотвратило войну10. «Миротворческие» предложения турецких политиков были обусловлены стремлением разобщить Армению и Нагорный Карабах. Так, министр иностранных дел Турции Х. Четин заявлял о возможном «направлении в регион смешанных миротворческих сил под эгидой ООН. Причем главной задачей этих миротворческих сил должно стать блокирование Лачинского коридора, по которому идет поставка вооружений в Карабах»11. По оценке некоторых исследователей, именно действия Турции привели фактически к срыву известной попытки иранского посредничества в Карабахе в мае 1992 года и к ужесточению конфликта. Провокационные маневры вблизи границ Армении и подготовка офицеров азербайджанской армии, наконец, фактически прямое военное вмешательство в события вокруг Нахичевани лишь обострили конфликт.12 Перекрыв в 1993 году связывающие ее с Арменией наземные транспортные магистрали, Турция сделала ее зависимой от коммуникационных путей Ирана и Грузии. Ереван утратил возможность осуществлять железнодорожный и трубопроводный транзит между Турцией и странами Каспийского региона, однако его соседи понесли ущерб изза высоких затрат на сооружение инфраструктурных объектов в обход Армении13. Однако предпринятые усилия, а особенно эмоциональные заявления некоторых турецких государственных деятелей, вплоть до намеков на повторение в той или иной форме событий начала XX века, в целом не принесли ожидаемых результатов. В своей амбициозной политике в «карабахском вопросе» Анкара скорее проиграла, нежели выиграла. Более гибкая политика в отношении Армении и в вопросе Нагорного Карабаха позволила бы Турции получить ощутимые преимущества в плане усиления позиций не только на Южном Кавказе, но и в Центральной Азии. Известный специалист по Кавказу Сванте Корнел утверждает, что в определенной мере нагорно-карабахский конфликт можно рассматривать в качестве теста на способность Турции действовать в начале 1990-х годов в качестве независимой региональной державы на Кавказе и в Центральной Азии. Проведением активной этнически ориентированной внешней политики в карабахском вопросе турецкое руководство переоценило свои возможности в плане реализации намеченных внешнеполитических программ. Выступая с агрессивными, воинствующими заявлениями, но не будучи в состоянии претворить их в жизнь, Анкара оказалась в своеобразном тупике собственных амбиций14. Существовали и другие причины, по которым Турция не смогла сыграть решающую роль в разрешении карабахского конфликта. Турецким лидерам пришлось учитывать и иные факторы, кроме отношений с Баку. Так, в Анкаре не могли игнорировать интересы на Кавказе таких государств, как Россия, США и Франция, являющихся сопредседателями Минской группы ОБСЕ по урегулированию карабахской проблемы. Партнеры НАТО не испытывали желания идти на риск в таком См.: Демоян Г. Указ. раб., с. 113. Арутюнян Г. О некоторых проблемах и перспективах развития российско-армянских отношений // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5086&sphrase_id=2415; см. также: Казинян А. Сценарий в стадии разработки // Голос Армении. – 2004. – 7 окт. 11 Турция, возможно, будет настаивать на отправке миротворческих ил ООН в регион армяно-азербайджанского конфликта // Независимая газета. – 1993. – 26 авг. 12 Евстафьев Д. Указ. раб. 13 Нагорный Карабах: рискуя войной. Доклад Международной кризисной группы Доклад Европа N°187 - 14 ноября 2007 г. 14 См.: Демоян Г. Указ. раб., с. 105, 106. 9 10 4 взрывоопасном регионе, как Южный Кавказ15, хотя интерес Североатлантического альянса к карабахской проблеме, видимо, постепенно возрастает, и др. Турецкий исследователь О. Коджоман обращает внимание на доктрину кемализма, составляющую основу турецкой внешней политики и не приветствующую военные авантюры за пределами турецких границ, за исключением Северного Кипра и бывшего Мосульского вилайета на севере Ирака. С Азербайджаном дело обстоит несколько по-другому. Ответственные лица Турции прекрасно понимали, что вмешательство приведет к дальнейшей дестабилизации на Кавказе, что вовсе не отвечало интересам турецкого руководства. Вовторых, по мнению О. Коджомана, Турция находится под давлением своих западных союзников, одна часть которых не желает включаться в конфликт, а другая поддерживает армянскую сторону. Из всех западных организаций наибольшее давление на Турцию оказывал блок НАТО, подчеркивавший, что, будучи его членом, Турция не должна проводить в регионе «авантюристическую» политику. Турция стремилась не отклоняться от официальной западной политики относительно закавказского конфликта. Два фактора заставили ее подчиниться требованиям Запада. Первым был расчет Турции на американскую военную помощь в войне против курдской сепаратистской организации РПК на юго-востоке Анатолии. Турция опасалась, что если она станет оказывать Азербайджану еще большую поддержку, США в отместку сократят ей военную помощь. Еще один фактор – это просьба Турции о полномасштабном членстве в Европейском союзе. На самом деле, отношения между Турцией и ЕС ухудшились в 1990-х гг., когда Турция, по мнению европейцев, не смогла ускорить процесс демократизации, а значит - улучшить положение с правами человека и решить курдский вопрос. Более сбалансированная политика на Кавказе, включающая нормализацию отношений с Арменией, могла бы улучшить положение Турции, а также повысить ее значимость в качестве стабилизирующего фактора в регионе, а также моста, соединяющего Кавказ и Европу. Более того, тот факт, что азербайджанская нефть потечет в турецкий порт Джейхан, свидетельствовал о повышении экономической важности Турции в глазах Западной Европы и мог повлиять на снижение региональной напряженности. Таким образом, у Турции появлялась возможность восстановить отношения с Западом, сделав их взаимовыгодными, когда обе стороны одинаково зависят друг от друга, а не так, что Турция больше зависит от Европы, чем та от нее. Ещё один фактор касается отношений Турции с Российской Федерацией. Каждый раз, когда турецкая сторона сигнализировала о своем намерении вмешаться в карабахский вопрос, Москва реагировала моментально, не скрывая своего недовольства политикой Анкары. Для турецкой экономики проникновение на российский рынок имело огромное значение. Турецкие компании, особенно в сфере строительства, успешно работают в России. Общий объем торговли между двумя странами колебался от 3 до 4 миллиардов долларов; в 1992 г. он был в пять раз больше, чем с Азербайджаном и центрально-азиатскими государствами вместе взятыми. Таким образом, для Турции было необходимо ради своих же собственных интересов поддерживать прагматичные отношения с РФ, учитывая важное значение твердой валюты, зарабатываемой турецкими компаниями в России, для экономики Турции. В силу этих соображений Анкара нуждалась в гармоничных отношениях с Москвой, исключавших попытки раздражать ее интервенционистской политикой в регионе. Наряду с этим, она принялась приспосабливать свою стратегию к западной политике в том, что касалось местных этнических конфликтов. И наконец, Турция опасалась, что ее военное вмешательство может спровоцировать внутреннюю реакцию, подобную той, которая последовала после турецкого вмешательства в кипрский конфликт в 1974 г. Все эти причины заставили Турцию воздержаться от прямого вмешательства16. Выше уже упоминалось о том, что в последние несколько лет имеющая исламскую ориентацию политическая элита Турции в новой стратегии своей внешней политики отдала предпочтение неоосманизму (Neo-Osmanlicilik). Данная идеология, включающая укрепление См.: Наджафов Э. Южный Кавказ: тернистый путь к безопасности. М.: 2005: С. 70. См.: Коджоман О. Южный Кавказ в политике Турции и России в постсоветский период. М.: Русская Панорма. 2004. - с. 79 – 168 15 16 5 гуманитарных связей с бывшей османской периферией, постепенно становится стержнем турецкой внутренней и внешней политики17. Однако скорее всего обозначенные выше факторы, несмотря на частичное «переформатирование» турецкой внешней политики (в частности, усиление антизападной риторики), не потеряют своей актуальности, по крайней мере, на среднесрочную перспективу. Августовские события вокруг Южной Осетии вновь дали турецкой дипломатии возможность проявить себя. Вниманию заинтересованных сторон была представлена известная инициатива «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе». Обсуждение данной идеи позволило некоторым экспертам и политикам заявить о «турецком геополитическом возвращении» в Кавказский регион и даже в Евразию в целом. Сама идея подобного проекта не нова. Впервые она была выдвинута еще президентом Сулейманом Демирелем. Данная идея возникла по аналогии с Балканами, где 30 июля 1999 г. в Сараево официально был заключен Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы (на Балканах). Примерно через шесть месяцев после начала действия данного документа 15 января 2000 Демирель предложил заключить Пакт стабильности на Кавказе для обеспечения безопасности в Юго-Восточной Европе, который должен включать страны западного и восточного побережья Черного моря (на Балканах и на Кавказе). Однако в этот период внимание всего мира было приковано к Балканам и данная платформа стабильности на Кавказе не нашла достаточной поддержки и, соответственно не была реализована18. Сразу после «пятидневной» российско-грузинской войны в августе 2008 года Платформа вновь привлекла к себе внимание, однако ее дальнейшее продвижение оказалось делом затруднительным. В ходе первого заседания, в котором участвовал заместитель советника главы МИД Турции Ахмед Унал Чевикоз, а также заместители министров иностранных дел России, Грузии, Армении и Азербайджана, был разработан проект документа, включавший принципы, цели и механизмы ПССК. Тем не менее после данной встречи в вопросе продвижения ПССК дальнейшего прогресса не было достигнуто 19. Несмотря на то, что «Платформа» официально была представлена во всех кавказских государствах, по оценке М. Челикпала, она практически не была институционализирована. По его мнению, главнейшей проблемой в процессе поиска кооперации на Кавказе является недостаток эффективных общественных, политических и экономических институтов в странах региона. Атмосфера недоверия до сих пор доминирует здесь. В ходе встреч и консультаций, проведенных благодаря турецкой инициативе, каждая из сторон продекларировала свою приверженность к разрешению несогласий в регионе, однако негативная атмосфера, созданная предыдущими этапами двусторонних отношений, предотвратила создание «Кавказского Альянса». Идея «Платформы» стала востребованной вследствие неадекватности и неэффективности решений, предлагаемых внешними игроками. Однако некоторые страны (например Грузия) держатся в отношении к данной инициативе настороженно по причине важности для них взаимоотношений с США и Европейским Союзом. С другой стороны, намерение институционализировать «Платформу» согласно принципам ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе) означало исключение региональных игроков, таких Подробнее см.: Ahmet Davutoğlu, Stratejik derinlik: Türkiye'nin Uluslararası Konumu, Istanbul, 2005; Ahmet Davutoğlu, Turkey’s Foreign Policy Vision: An Assessment of 2007, Insight Turkey, vol. 10. No. 1, 2008. См. также: Симаворян А. Идеологические течения в контексте внешней политики Турции // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5011&sphrase_id=2415 и др. Основополагающая тема неоосманизма, дискуссии о котором начались задолго до появления известной работы А. Давутоглу, заключалась в том, что Турция должна наконец высвободиться из «смирительной рубашки» кемалистской идеологии или, по крайней мере, забыть о буквальной интерпретации учения Ататюрка, довлевшего над современной Турецкой Республикой на протяжении большей части ее существования. Избавившись от самоограничений, неоосманы, среди которых был и турецкий журналист Ченгиз Чандар, настоятельно советовали Турции «разработать имперскую доктрину», подчеркивая, что речь идет не об «экспансионизме или авантюризме», а о «свободном движении людей, идей и товаров на пространстве бывшей Оттоманской империи» - см.: Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе XX века…, с. 86-87. 18 Синан Оган: «Платформа сотрудничества и стабильности на Кавказе» и усилия Турции по обеспечению региональной безопасности // http://www.regnum.ru/news/1234391.html 19 Там же. 17 6 как Иран, из процесса и ставило такие стороны, как Абхазия и Южная Осетия, в весьма двусмысленное положение. Более того, предложение Турции относительно «Платформы» вызвало подозрения, и даже негативные реакции среди западных союзников Анкары, в первую очередь в США20. Добавим, что некоторые шаги Турции, связанные, в частности, с планами расширения военного присутствия в Нахичеванской автономии, вызвали негативную реакцию не только в Армении (что вполне объяснимо с учетом непосредственного соседства этой части Азербайджана с основной дорогой, соединяющей Армению с Нагорным Карабахом), но также и со стороны Ирана21. Однако даже и без этого, в Турции будет присутствовать осознание пределов эффективности предпринимаемых в рамках обновленного внешнеполитического курса региональных инициатив, их естественные ограничители. Крайне непростые межгосударственные отношения в южнокавказском регионе достаточно легко и логично проецируются на более масштабную архитектуру соперничества и конфликтов на Кавказе. Несмотря на тесные связи с Тбилиси, абхазское направление турецкой внешней политики имеет определенные нюансы, диктуемые отнюдь не только влиянием многочисленной диаспоры выходцев из Абхазии и сопредельных районов Северного Кавказа на территории Турции. Отношения Азербайджана с Ираном осложняются не только тесными связями между Баку и Анкарой, принимая во внимание трения между Ираном и Турцией. И не только потому, что взаимоотношения Армении с Ираном находят тот же отзвук в Турции. В сферу их воздействия попадают и столь же нестабильные регионы на юге и на западе. Связи между Азербайджаном и Турцией затрагивают Израиль; связи между Ираном и Арменией касаются Греции. Любое улучшение армяно-турецких и армяно-азербайджанских отношений делает региональные позиции Грузии более уязвимыми и т.д. Подобная динамика вовлекает международную политику на Кавказе в следующий концентрический круг международных отношений и чревата перенесением на Кавказ форм и методов ближневосточных и балканских политических практик22. Выдвижение Турцией политических инициатив было обусловлено осознанием хрупкости регионального баланса сил и осознанием того ущерба, который вследствие неконтролируемого развития ситуации мог быть нанесен экономическим позициям и коммерческим интересам турецких фирм, давно и плотно работающих, прежде всего, в Грузии и Азербайджане. Надо сказать, что успехи здесь были достигнуты немалые. Экономическое сотрудничество Азербайджана и Турции основывается не в последнюю очередь в этнической и культурноязыковой близости, облегчающей ведение бизнеса, имеет глубокий и диверсифицированный характер. Ариэль Коэн рассматривает Кавказ в качестве «геостратегического региона», где пересекаются интересы собственно США и Запада в целом, России и стран мусульманского мира (Турция и Иран). Причину этого он также видит в «неисчерпаемых потоках энергосресурсов» Каспия и Казахстана, перекачка которых на мировой рынок по территории Кавказа и делает его роль ключевой23. Построенный при поддержке США нефтепровод БакуТбилиси-Джейхан, а также строящаяся железная дорога Баку – Тбилиси - Карс свидетельствуют о той важной роли, которую стремятся закрепить за собой Азербайджан и Турция в вопросах обеспечения транзита энергетических ресурсов в Европу. 7 июня 2010 года на проходившем в Турции саммите Совещания по взаимодействию и мерам укрепления доверия в Азии, в котором принимал участие и президент Азербайджана Ильхам Алиев, между министрами энергетики и энергетическими компаниями двух стран были подписаны новые документы в сфере Анкара способна посредством черкесской диаспоры стабилизировать Кавказ - Митат Челикпала // http://www.caucasustimes.com/article.asp?id=20353 21 «Размещение турецких военных будет противоречить турецкой политике «ноль проблем с соседями... Нахичеван не является той территорией, в которую Турция захотела бы внедрить свои войска», - заявил в ходе прессконференции в Ереване посол Ирана в Армении С.А. Сагаян – см.: Петросян Д. Для Ирана обозначена угроза с севера // Ноев Ковчег. – 2010. – № 7. 22 См.: Государственность и безопасность: Грузия после «революции роз» // Американская академия гуманитарных и точных наук, 2005. – с. 30 и др. 23 Коэн А. Конфликты на Кавказе угрожают интересам США // Российская газета. 1998. 28 нояб. 20 7 энергетического сотрудничества. Они являются основой соглашения, достигнутого Турцией и Азербайджаном в ряде сфер - от цены на природный газ до транзитных условий. Благодаря этому, достигнут успех в переходе ко второй фазе разработки месторождения «Шах Дениз». В рамках подписанного в августе 2010 года президентами двух стран Договора о стратегическом партнерстве и взаимопомощи будет создана Совместная энергетическая комиссия по энергетическим связям между Турцией и Азербайджаном24. 16 сентября 2010 года в Стамбуле была подписана Декларация о стратегическом партнерстве на высоком уровне, а также соглашение о создании Совета стратегического сотрудничества между двумя странами. По словам Р. Эрдогана, Совет стратегического партнерства на высоком уровне станет фундаментальным произведением, укрепляющим братство Азербайджана и Турции25. В отличие от других (западных и российских) иностранных инвестиций, турецкий капитал по сферам вложения не ограничивается энергетической сферой, претендуя если не на контроль, то, во всяком случае, на лидирующие позиции в ненефтяном секторе Азербайджана. Турецкая внешнеэкономическая экспансия в этой стране имеет, таким образом, не столько торговый, сколько инвестиционно-производственный, то есть геоэкономический характер26. В то же время, говорить о полном совпадении внешнеполитических позиций двух стран все же не приходится, в том числе по причине сохраняющегося интереса к региону со стороны США, взаимосвязи которых с Турцией характеризуются в течение последних лет возрастающей степенью сложности. Незавершенный процесс нормализации армяно-турецких отношений вызвал, как известно, негативную реакцию официального Баку. Традиционно турецкие политики и дипломаты, в явной или чуть менее явной форме, продолжают связывать улучшение отношений с Арменией, включая открытие границы и установление дипломатических отношений, с урегулированием карабахского конфликта на преимущественных условиях Азербайджана27. Представители различных западных структур неоднократно пытались пробовать изменить данную взаимоувязку, полагая, что совместные бизнес-проекты помогут в конченом итоге растопить лет взаимного недоверия. Однако политического прорыва достичь не удалось и вряд ли удастся достигнуть в обозримом будущем. Товарооборот между Арменией и Турцией, поддерживаемый, в основном, через третьи страны, отличается крайней несбалансированностью28. Гипотетическое открытие армяно-турецкой границы будет иметь не только положительные, но и немалые отрицательные последствия29. Интересы Турции в Грузии также имеют под собой преимущественно геополитические и геоэкономические основания. Идея прокладки железнодорожной магистрали от Тбилиси до Карса обсуждалась еще в период правления Эдуарда Шеварднадзе, тогда же турки проявляли заинтересованность в продукции Тбилисского авиационного завода, «выпускающего военные Посол Хулуси Кылыдж назвал, что станет еще одним предвестником будущего развития Азербайджана // http://news.day.az/politics/235335.html 25 Эрдоган: Турция и Азербайджан обеспечат мир на одном географическом пространстве // http://www.rosbalt.ru/2010/09/16/772209.html 26 Егиазарян А. Турция и Россия во внешнеэкономических отношениях Азербайджана (1995 – 2006) // Regnum, Ереван – Москва. 2007. - с. 32, 46. Вместе с тем, имеются и определенные проблемы. По некоторым данным за 6 месяцев 2009 года года 59 турецких компаний из Азербайджана вывезли свои средства на общую сумму в 653 млн. долларов, при этом 499.2 млн. долларов из этого капитала принадлежали одной турецкой компа-нии. На данный момент количество турецких компаний в Азербайджане составляет 500, в то время как с 1999 года их количество исчислялось в 1267. В последние годы Азербайджан покинули 767 турецких компаний – подробнее см.: Манукян С. Экономические и энерготранзитные вопросы Азербайджана с соседними странами // Регион и мир (Ереван). – 2010. - № 1. – с. 82. 27 По оценке М. Челикпала, «позиция Азербайджана для Анкары очень важна… без какого-либо позитивного изменения, которое удовлетворило бы Азербайджан, любое изменение в двусторонних армяно-турецких отношениях выглядит нереальным» (указ. интервью). 28 Согласно имеющимся оценкам, из общего его годового объема (приблизительно 120-150 млн. долл. в год) на долю армянского экспорта в Турцию приходится менее 1 млн. долл. 29 Подробнее см.: Демоян Г. Указ. раб., с.88 – 90. Стоит оценить также возможность превращения Армении, в результате определенного рода миграций, в страну с «курдским фактором», неизменно влияющим на отношения Турции такими ее соседями, как Сирия, Ирак и Иран. 24 8 самолеты, а также некоторые виды оружия». В феврале 2001 г. были достигнуты новые договоренности между двумя странами, которые предусматривали продолжение оказания Турцией помощи грузинской армии по экспорту грузинской продукции в Турцию. Тогда турецкая пресса отмечала, что «взаимоотношения между двумя странами в военной сфере вышли на уровень стратегического альянса»30. После прихода к власти режима М. Саакашвили взаимосвязи двух стран еще больше укрепляются, и Турция становится основным внешнеэкономическим партнером Грузии в условиях резкого охлаждения отношений с Россией. С целью экономического освоения Грузии Турция осуществляет целенаправленную инвестиционную политику. Только в период до 2005 года в Грузии были зарегистрированы более 100 компаний с участием турецкого капитала, а общий объем турецких инвестиций оценивался в $ 125 млн. Большая часть этих средств была вложена в сектора телекоммуникации и перерабатывающей промышленности. Из других значимых сфер вложений турецкого капитала можно выделить портовое управление, производство стеклотары, текстиль и разлив воды в бутылках. Однако основой турецко-грузинского политического и экономического сближения, несомненно, является увязка обеих сторон с региональными энергетическими проектами, предусматривающими дальнейшее развитие транспортной инфраструктуры, связывающей Турцию с Грузией и Азербайджаном31. Усиление позиций турецкого капитала в Аджарии, в сочетании с превращением Турции в одного из серьезных игроков в этой частично мусульманской автономии Грузии, является еще одним потенциальным рычагом воздействия Анкары на Тбилиси32. По данным Службы статистики Грузии, основными внешнеторговыми партнерами страны (январь-сентябрь 2010 года) являются Турция и Азербайджан. На долю Турции во внешней торговле Грузии приходится 769,9 миллионов долларов, на долю Азербайджана – 486 миллионов33. Согласованная политика Анкары и Баку все ощутимее ведет к их политическому и экономическому доминированию в Грузии. В условиях бесперспективной конфронтации Тбилиси с Москвой, в том числе и по региональным экономическим и коммуникационным проектам, и его настороженном отношении к Армении, армянским общинам Абхазии и собственно Грузии, региональная интеграция последней сводится практически к роли транзитера азербайджано-турецких экономических интересов34. *** В предшествующий период позиции России и Ирана на Кавказе, были ослаблены лишь частично. И Москва, и Тегеран продолжают оказывать немалое влияние и на урегулирование региональных конфликтов, и на ситуацию на Каспии, и на политическую и экономическую жизнь государств Южного Кавказа (особенно Азербайджана и Армении). Новая тактика Анкары заключается в сближении с Россией и Ираном. Так, если в 1994 году начальник генерального штаба Турции Д.Гюреш заявлял, что «Россия стала весьма серьезной угрозой для Турции», большей, по его словам, чем после войны, то в 2010 году Россия, Армения, Грузия, Иран, а также Сирия, Болгария и Греция были исключены из списка угроз турецкому государству, перечисляемых в руководящих документах в сфере национальной безопасности35. При этом, как справедливо отмечает К. Гаджиев, « в отношениях с окружающим миром она Эбзеев А. А. Западный Кавказ: проблемы политической реинтеграции // Ростов-на-Дону, изд-во СКНЦ ВШ. 2007. – с. 73. 31 См.: Егиазарян А. Грузия: структурные проблемы экономики и турецкая экономическая экспансия (1994—2007). Regnum. Ереван — Москва. 2007 32 Подробнее см.: Иванов В. Турецко-грузинские отношения в контексте этноконфессиональной политики Турции в Аджарии и деятельности Грузинской Православной Церкви // Регион и мир (Ереван). – 2010. – № 1. – с. 14. 33 Турция и Азербайджан – основные внешнеторговые партнеры Грузии // http://www.newcaucasus.com/index.php?newsid=4040 34 Саркисян С. Азербайджан: поиск нового внешнеполитического баланса? // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5083&sphrase_id=2415 35 Турция вычеркнула Россию из списка угроз из-за ее военной слабости // http://www.gzt.ru/topnews/politics/turtsiya-vycherknula-rossiyu-iz-spiska-ugroz-iz-/332615.html 30 9 всегда отдавала приоритет своим жизненно важным национальным экономическим и политическим интересам»36. Фактические неудачи некоторых своих миротворческих инициатив Турция пытается компенсировать, помимо интенсификации экономического сотрудничества, членством и активной политикой на площадках некоторых международных и региональных структур, обладающих различными функциями и географическим охватом. Таким образом архитекторы внешнеполитического курса Анкары демонстрируют многомерность внешней политики страны. Турция является членом таких влиятельных структур как ООН, Совет Европы, НАТО, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), ОБСЕ, ВТО, ОИК, Организация черноморского экономического сотрудничества, Организация экономического сотрудничества (ОЭС), Совещание по взаимодействию и мерам укрепления доверия в Азии. С июня 2009 года по июнь 2010 Турция возглавляла Процесс сотрудничества в Юго-Восточной Европе, в 2010-2012 годах будет руководить Совещанием по взаимодействию и мерам укрепления доверия в Азии. С ноября 2010 года по май 2011 года Турция возглавляет Комитет министров Совета Европы. В целом политика Турции на Кавказском направлении, несмотря на динамизм и активность, будет сдерживаться рядом ограничителей, связанных с необходимостью тем или иным образом координировать предпринимаемые шаги с другими акторами, реализующими свои национальные интересы в кавказском регионе. На среднесрочную перспективу в армянотурецких отношениях вряд ли стоит ожидать прорыва. Совместная деятельность России и Турции в деле урегулирования имеющихся здесь региональных конфликтов могла бы принести пользу, однако она предполагает высокий уровень взаимного доверия. Здесь можно вспомнить высказывавшееся на уровне российского политического руководства отношение к увязке процесса нормализации армяно-турецких отношений с урегулированием нагорно-карабахского конфликта. В то же время, в случае дальнейшего ухудшения отношений Анкары с Вашингтоном и особенно с Израилем37 как внутри, так и вовне Турции могут появиться дополнительные факторы, препятствующие ее позиционированию в качестве самостоятельного регионального центра силы. Иран На протяжении столетий кавказский регион (особенно южная его часть) испытывал немалое политическое и культурно-историческое влияние со стороны Ирана. Многочисленные квазигосударственные образования Восточного и Центрального Закавказья находились в вассальной зависимости от шахского двора, и даже такие влиятельные политики, как, например, царь Картли-Кахети Ираклий II, как показали события конца XVIII века, не могли не считаться с мнением Персидской державы. По оценке известного исследователя Арифа Юнусова, «Иран невозможно представить без азербайджанцев, которые большую часть истории и культуры Ирана воспринимают как свою. Но верно и то, что и персы, в свою очередь, так же воспринимают большую часть истории и культуры Азербайджана. О роли Азербайджана говорит и то, что в Иране, в том числе на официальном уровне, часто любят говорить, что «Азербайджан является головой на теле страны».38 Отношения грузинских царств и армянских меликств с сопредельной страной также были на протяжении длительных исторических периодов чрезвычайно многогранными, противоречивыми и не исчерпывались схемой господства – подчинения. Более того, без учета теснейших взаимосвязей между народами, Гаджиев К. Кавказский узел в геополитических приоритетах России. – М.: Логос. – 2010. - с. 382. «…если Турция окончательно сделает свой выбор в пользу союза с Ираном, если она начнет поддерживать исламский террор, у нас тоже не останется другого выбора. И любой анализ показывает, что в итоге от полного разрыва между Израилем и Турцией Турция проиграет куда больше, чем Израиль», - предупреждает известный израильский эксперт Александр Цинкер – см.: Израиль активизирует свое присутствие на Южном Кавказе // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5096&sphrase_id=2415 38 Юнусов А. Азербайджано-иранские отношения и проблема региональной безопасности на Кавказе // Пространство и время в мировой политике и международных отношениях : материалы 4 Конвента РАМИ. Т. 8 : Новые тенденции в мировой политике / под ред. В. В. Дегоева. 36 37 10 населявшими территории Южного Кавказа и Ирана невозможно адекватно оценить политику Ирана в отношении своих соседей к северу от Аракса. С начала XIX века в Иран вступает в стадию внутреннего упадка, становясь объектом соперничества Российской и Британской империи, которые устанавливают в этой стране дефакто сферы влияния. В 1828 году, с заключением Туркманчайского мира, окончательно устанавливается граница между Российской империей и Персией. Закавказье становится частью России, а затем Советского Союза, с некоторым перерывом в начале XX века, вплоть до 1991 года. Двусторонние связи приобретают достаточно тесный и многообразный характер. Значительные массы рабочих – выходцев из Ирана, занятых в строительстве промышленных объектов, создаваемых на Кавказе Российской империей, оказываются определенным образом задействованными в бурных событиях начала XX века с их неизбывной логикой знаменитой «Большой Игры»39. Необходимость защиты выходцев из Ирана интересов приводит к открытию персидского консульства в Тифлисе. Фактор присутствия иранских мигрантов и иранских резидентов, на первоначальном этапе открытия иранских представительств определявший их работу посредством оказания услуг торгово-экономического и консульского характера, приобретает со временем важное политическое значение40. Эмигранты с Кавказа принимают активное участие в революционных событиях в Тегеране и Иранском Азербайджане в начале XX века. В период российской смуты 1917-1920 годов приграничные области Ирана становятся объектом посягательств различных внешних интервентов, которые нередко опирались в своих действиях на влиятельных представителей многочисленных этнических, конфессиональных и языковых меньшинств, расселенных (во многих районах компактно) практически по всей территории Ирана. Примечательна в этом контексте история так называемого Южного (Иранского) Азербайджана, который в течение XX века несколько раз становился ареной мощных автономистских движений преобладающего тюркоязычного населения данного региона. В 1945 – 46 гг. в Тебризе даже была провозглашена «Азербайджанская Демократическая Республика», наладившая тесные связи входившей в состав Советского Союза Азербайджанской ССР41. Опасения за территориальную целостность страны стали одной из причин тесного союза между Тегераном и Вашингтоном, который, с незначительными корректировками, продержался вплоть до прихода к власти в Иране теократического режима, после чего отношения с США последовательно движутся к стадии острой конфронтации. В период существования Советского Союза иранское руководство, как при шахе, так и после исламской революции 1979 года, в целом рассматривало его как идеологического противника. Несмотря на это, страны сотрудничали по отдельным направлениям - в частности, в сфере экономического сотрудничества. Распад Советского Союза создал для Ирана принципиально новую ситуацию. Минимизация того, что в Иране обозначали для себя как «угрозу с Севера», с одной стороны, создала необходимые предпосылки для выстраивания отношений с Россией и новыми независимыми государствами Южного Кавказа, а с другой стороны – породила новые вызовы и риски дестабилизации. Дополнительную остроту ситуации придавали (и придают до сих пор) этнополитические конфликты в непосредственной близости См.: Хижнянов С.С., Осинов В.Г. К вопросу о причинах и характере трагических событий в августе 1905 г. на нефтяных промыслах Апшеронского полуострова // Предвестие эры нефти. Под общей ред. В. Алекперова. М.: 2003. – с. 263-284. Авторы, в частности, отмечают, что летом 1905 года среди рабочих-персов появляются «муллысофты», которые сначала разжигали ненависть к армянам, а потом - буквально гнали персов на грабежи и поджоги: «Тактика разжигания религиозных и этнических волнений к тому времени уже была успешно опробована специальными службами Великобритании, а муллы-софты появились из Персии, находившейся под сильным британским влиянием». Таким образом, уже в начале XX века вмешательство внешних сил во внутренние дела Ирана приводило к неблагоприятным последствиям, в том числе и для территорий, образующих ныне независимые государства Южного Кавказа. 40 См.: Саджадпур С. Вопросы миграции и внешняя политика Исламской Республики Иран // Аму-Дарья. – 2008. № 27. – с. 49. 41 Подробнее см.: Гасанлы Дж. П. СССР - Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 – 1946 гг). М.: 2006. Иранскую точку зрения см., напр., в кн.: Энаят Олла Реза. Азарбайджан и Арран (Атурпатакан и Кавказская Албания) // Ереван: 1993 (на рус.яз.) 39 11 от иранских границ, а также попытки использования этих конфликтов внешними силами для укрепления своего влияния в регионе. В исследовательской литературе, посвященной взаимоотношениям государств Южного Кавказа, а также перспективам этого региона (например, в составе «Большой Европы» или системы безопасности, патронируемой Североатлантическим альянсом) «иранский фактор» на Кавказе нередко недооценивается, что, как представляется, вряд ли разумно в контексте незавершенности геополитического позиционирования Южного Кавказа, его места в формирующейся архитектуре региональной и мировой безопасности. Интерес Тегерана к Кавказу и Центральной Азии обуславливается едва ли не единственным фактором, а именно – стремлением вырваться из международной изоляции, куда он попал волею западных держав во главе с США. Если это и верно, то только отчасти. Иранские исследователи неизменно, в той или иной форме, подчеркивают, что эта страна имеет много общего со своими соседями, будь то в историческом, культурном или лингвистическом плане; поэтому, несмотря на многие различия, существует и много возможностей для взаимопонимания, которые в Иране намерены использовать.42 Так или иначе, эти связи проецируются и на внешнюю политику северных соседей Ирана, особенно Азербайджана и Армении, учитывающих (в частности, в своем непростом диалоге с Соединенными Штатами Америки) позицию Ирана по тем или иным вопросам. Политику Ирана на Южном Кавказе сложно характеризовать в таких категориях, как «проармянская», так и «проазербайджанская», как это иногда порой делается в сиюминутнопропагандистских целях. Например, в авторы известного центра Turksam в свое работе отмечают, что Иран не использует применительно к карабахскому конфликту этнические термины, очевидно, опасаясь проецирования столкновений на собственную территорию. Согласно иранской трактовке, данная проблема является политической43. С перерастанием конфликта в фазу открытого военного противостояния между Азербайджаном и Нагорным Карабахом (с вовлечением Армении) Иран очутился в двойственной ситуации, обусловленной тем, что в виду многих обстоятельств иранская сторона должна была проявить полную солидарность с Баку. В середине 1990-х годов на это обращали внимание иранские эксперты и средства массовой информации, указывая, что «иранскому правительству пришлось столкнуться с давлением общественного мнения своего населения и в особенности со стороны своей азербайджанской общины. С годами это давление уменьшалось, но всякий раз, когда азербайджанская армия терпела поражения от армян, оно вновь вытекало на поверхность”. Объективно оценивая сложившуюся в то время ситуацию, иранские авторы отмечали, что «для иранских властей карабахский конфликт создал шанс усилить свою роль на международной арене. Признание Ирана в качестве региональной державы было главным интересом иранского правительства. Иран не только расширил своё влияние в регионе, демонстрируя способность выступать сильным игроком, но он также предотвратил разрастание конфликта на свою собственную территорию»44. В истории отношений Армении и Ирана можно найти много если не радужных, то, по крайней мере, объяснимых с позиций конкретной исторической эпохи событий. Отношения между РА и ИРИ получили достаточно широкое развитие в результате в целом неблагоприятной для Армении внешнеполитической обстановки, сложившейся в результате распада Союза ССР и обретения бывшими республиками Советского Закавказья государственной независимости. По причине отсутствия в южных районах Армении развитой инфраструктуры для налаживания трансграничных отношений (железнодорожных переходов, системы шоссейных дорог и т.д.) увеличение армяно-иранских контактов произошло после того, как 26 декабря 1995 г. был открыт построенный автомобильный мост через Аракс. Возведение моста длиной 192 м длилось три года. Расширение связей с Исламской Республикой Иран было для Армении абсолютно императивным, прежде всего ради преодоления острейшего Нахаванди Ф. Россия, Иран и Азербайджан. Исторические истоки внешней политики Ирана // http://poli.vub.ac.be/publi/ContBorders/rus/ch0601.htm 43 Iranian Approaches to the Nagorno Karabakh Problem // http://www.turksam.org/en/a255.html 44 См.: Агаджанян М. Роль России и Ирана в урегулировании карабахского конфликта // Регион и мир (Ереван). – 2010. - № 1. - с. 58. 42 12 топливно-энергетического кризиса, переживаемого республикой с 1992 г. Иран выдвинулся на первое место как торговый партнер Армении не потому, что стремился потеснить 'Россию как традиционного партнера Армении, а потому, что Россия во многом из-за трудностей переходного периода и транспортных проблем сама оставила свои позиции на рынке Армении другим странам, а Иран не замедлил этим воспользоваться45. Разумеется, у Исламской Республики также имелись немалые резоны развивать связи северным соседом, рассматривавшимся в качестве одного из каналов установления связей со странами СНГ и Европы. В центре особого внимания Тегерана постоянно находится судьба приграничных с Ираном территорий, находящихся под контролем Нагорного Карабаха, в контексте весьма актуальной для иранского руководства проблемы т.н. «Южного и Северного Азербайджана»46. Запуск в марте 2007 года газопровода Иран – Армения стал важным этапом интенсификации двустороннего сотрудничества в энергетической сфере. Обсуждаются амбициозные проекты, связанные со строительством на территории Армении (первоначально в Мегри, сейчас называется южная оконечность Араратской долины) нефтеперерабатывающего завода, и со строительством железной дороги, которая соединила бы две страны. Данные проекты имеют прежде всего политическое значение, однако без их реализации Армения вряд ли будет в состоянии реализовать свой потенциал как важного экономического фактора на Южном Кавказе наиболее эффективным образом. Кроме того, с точки зрения хотя бы частичного преодоления Арменией блокады немаловажное значение имело подписание Тегераном и Ереваном меморандума о грузоперевозках. Благодаря данному соглашению армянские дальнобойщики получили возможность не просто въезжать в Иран, но еще и в упрощенном режиме оформлять грузы, которые отныне могут быть доставлены до иранских портов Энзели — на Каспии, Бендер-Аббас — на берегу Персидского залива и других приграничных пропускных пунктов. Тем самым Армения получает кратчайшие в создавшихся условиях выходы в Россию и Центральную Азию через Каспийское море, а в дальнее зарубежье через Персидский залив47. Возможная нормализация армяно-турецких отношений вызвала в Иране противоречивые комментарии. Некоторые авторы утверждали, что данный процесс может понизить уровень связей с Тегераном. В то же время в Иране полагают, что Иран и Армения обладают стратегическими, долгосрочными отношениями и нуждаются друг в друге. Сухопутные маршруты Армении необходимы Ирану для получения доступа к рынкам Кавказа, с другой стороны, в Армении понимают, что нормализация отношений с Турцией за счет потери такого близкого союзника как Иран, чревата негативными последствиями. В иранских публикациях подчеркивается, что двусторонние взаимоотношения, основанные на взаимности и на тесных исторических культурных, политических связях и связях в сфере безопасности, отнюдь не являются «улицей с односторонним движением»48. Начиная с 1990-х годов, Иран весьма активно сотрудничает также с Азербайджаном, в ряде случаев не оглядываясь на мнение армянских партнеров. Например, осенью 1996 г. Баку и Тегеран заключили соглашение о строительстве газопровода с территории Ирана в азербайджанский анклав - Нахичевань. Любопытно отметить: иранцы, говоря о поставок газа в Нахичевань, именуют этот анклав отдельно, так же, как и суверенные государства, такие как Турция, Армения, Азербайджан, Пакистан49. Еще летом 1990 г. практически вся азербайджано-иранская граница была открыта: советские пограничники не препятствовали проникновению в тогда еще советский Азербайджан многих сотен жителей северо-западного Ирана. В 2004 году было открыто генконсульство Азербайджана в Тебризе, в последующие годы стороны обменялись визитами См.: А. Куртов. Армяно-иранские отношения // Армения: проблемы независимого развития. М.: РИСИ. 1998. с. 383 – 448. 46 Минасян С. Нагорный Карабах после двух десятилетий конфликта: неизбежная пролонгация статус-кво? // Аналитические доклады Института Кавказа (Ереван). – 2010. - № 2. - С. 36-37. 47 Симонян Ю. Армения получила Персидский залив // Независимая газета. - 2007. - 23 окт. 48 Beheshtipour H. The Future of Tehran-Yerevan Relation // http://www.irdiplomacy.ir/index.php?Lang=en&Page=21&TypeId=12&ArticleId=4344&Action=ArticleBodyView 49 Куртов А. Указ. раб. 45 13 на высшем государственном уровне. В апреле 2006 г. вступил в силу облегченный визовый режим для жителей 45-километровой приграничной зоны. Тот факт, что в течение всего периода правления Гейдара Алиева Азербайджану не удавалось открыть представительство в Тебризе – столице иранской провинции Восточный Азербайджан – пожалуй, неплохо характеризует всю сложность, многогранность и противоречивость взаимоотношений двух соседних государств. Можно выделить следующие основные (и при этом тесно связанные между собой) факторы, определяющие их динамику: - во-первых, активизация политики США и НАТО на Южном Кавказе, сопровождаемые попытками изолировать Иран, представить его в качестве регионального «изгоя»; - во-вторых, стремление некоторых внерегиональных сил к смене нынешнего политического режима в Тегеране, с целью сделать будущее руководство страны более сговорчивым, в том числе и в вопросах освоения значительных нефтегазовых ресурсов страны; - в-третьих, нерешенность вопроса о правовом статусе Каспийского моря и возрастающая милитаризация прикаспийского региона; - в-четвертых, наличие многочисленного тюркоязычного (азербайджанского) населения на севере Ирана и в некоторых центральных районах страны; - в-пятых также экономическое и политическое влияние Тегерана на юге самого Азербайджана, включая Нахичевань и регионы, населенные преимущественно талышами; кроме того официальный Баку периодически обвиняет Тегеран в провоцировании роста исламистских настроений, однако данный процесс является в известной мере объективным и обусловлен целым комплексом причин50. Возрастание происламских настроений в Азербайджане связано как с нерешенными экономическими проблемами, так и с тем объективным фактом, что республика не может оставаться вне влияния арабских, иранских и иных религиозных организаций. Показательно в этой связи, что азербайджанская власть отказывается снимать визовый барьер для приезда в Азербайджан не только иранцев, но и турок, хотя Турция и Иран много раз предлагали сделать это и уже сняли такой барьер в одностороннем порядке51. Иран по-прежнему испытывает нервозность по поводу автономистских тенденций внутри своих границ, тенденций, которые порой эксплуатировались политическими группировками и даже поощрялись иностранными державами 52. «Иран очень сложен. Есть некоторые вещи внутри Ирана, на которые надо обращать внимание. Речь идет о демографических данных. Персы - уже почти меньшинство в своей собственной стране. Их около 52%. В то же время азербайджанцев в Тебризе намного больше, чем собственно в Азербайджане. Поэтому есть эффект времени, который приведет к изменению положения вещей», - такое примечательное заявление сделал в сентябре 2004 года заместитель Госсекретаря США Р. Армитидж53. В 2006 году по северным провинциям Ирана (Тебриз, Марага, Ардебиль, Зенджан, Урмия) прокатилась мощная волна хорошо организованных протестных акций; в последующие годы ситуация также была далека от стабильности. Таким образом, ни для кого не должно являться новостью то, что Иран пытается совершить ряд упреждающих и взаимоувязанных шагов с целью минимизации не только политической, но и, вполне вероятно, военной угрозы на своих северных границах. Реальная политика Ирана на Южном Кавказе нацелена на сохранение статус-кво в регионе, гарантирующего от массовых волнений на национальной почве с последующим вмешательством извне, с теми или иными вариациями «югославского сценария». В этих целях Тегеран может использовать все свои возможности, чтобы воспрепятствовать расширению западного (прежде всего американского) военного присутствия на Южном Кавказе и в Подробнее см.: Юнусов А. Азербайджан в начале XXI века: конфликты и потенциальные угрозы // Баку: 2007, Амелина Я. Исламизм – новая угроза Азербайджану // Ноев Ковчег. – 2010. - № 9 51 Тегеран сделал исключение только для азербайджанских журналистов, которые при въезде в Иран должны получать визу. См.: Кямал Али: Наш народ не столь религиозен, чтобы пойти за исламскими радикалами // http://www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=298. 52 См.: Нахаванди Ф. Указ. раб. 53 См.: США рассчитывают на иранских азербайджанцев // http://www.echoaz.com/archive/2004_09/911/politica02.shtml 50 14 Каспийском бассейне в частности54. Как уже отмечалось, Иран также заинтересован в сохранении статус-кво в нагорно-карабахском конфликте. Главная его цель – не допустить иностранного военного присутствия в зоне конфликта, например, под видом участия США в многонациональных миротворческих силах, которые были бы развернуты вокруг Нагорного Карабаха в случае армяно-азербайджанского мирного соглашения55. Указывая на то, что межнациональные и территориальные конфликты оказывают серьезное воздействие на безопасность поставок энергоресурсов Каспийского бассейна, в Иране обращают внимание на «проблемы этнических сообществ, проживающих в регионе, особенно таких… народов как курды, талыши, таты, лезгины, осетины, аджарцы, абхазы, уйгуры…»56. Можно также предположить, что Тегеран активно использует все имеющиеся у него формальные и неформальные возможности для воздействия на правящие элиты южнокавказских государств. Чтобы в этом убедиться, достаточно проследить динамику обмена делегациями различного уровня между Тегераном и Ереваном с одной стороны, и Тегераном и Баку – с другой. Различные иранские чиновники делали заявления о том, что территория Азербайджана используется американскими спецслужбами в необъявленной войне против своего южного соседа. По оценке советника посольства Ирана в Москве Р. Шаяна, «в ситуации с Азербайджаном – очень тонкими и хитрыми способами – Америка проводит сегодня политику уговоров, чтобы эта страна предоставила на своей территории базу для дальнейших действий против Ирана. Эту политику Америка проводит потому, что мы с ним соседи, у нас общая история, общий язык, есть много родственников по обе стороны границы…». Данное высказывание, сделанное в 2006 году, представляется, ни в коей мере не потеряло актуальности несколько лет спустя. Для иранской стороны «было бы очень странно… вообразить ситуацию, при которой наш ближайший сосед может предоставить Америке такую базу»57. Однако за недавнее время Иран неоднократно сталкивался с «непрямыми» военными операциями по периметру своих границ. Не исключено, что интенсификация связей Баку с Тбилиси под патронажем третьих стран привнесет в существующую ситуацию определенные коррективы. Драматизируя намерения Тегерана, некоторые азербайджанские эксперты настаивают на интенсификации связей с США и НАТО в ущерб добрососедским отношениям с южным соседом. Их аргументация, в частности, была представлена на страницах бакинской газеты «Зеркало». Поскольку, - отмечалось в одном из ее номеров, - иранское руководство уверено в существовании американских баз в Азербайджане, его стратегические объекты «уже внесены тегеранским режимом в список целей, по которым будут нанесены ответные удары в случае американской военной акции против Ирана. Сами мы себя защитить не можем, Россия не собирается этого делать. А это значит, что хотим мы того или нет, все равно придется получить какие-то гарантии безопасности у Запада, а если быть точным — у США».58 Разумеется, если подобная точка зрения в конечном итоге возобладает, то намеки на то, что Тегеран никогда не исключал возможности нанесения ракетного удара по нефтяным объектам Азербайджана на Каспии и по трубопроводу Баку - Тбилиси – Джейхан, вполне могут стать неотъемлемой частью иранской внешнеполитической риторики. С другой стороны, взаимовыгодные коммуникационные проекты, призванные обеспечить хотя бы частичный Некоторые иранские авторы рассматривают в качестве одного из источников силы своей страны «превращение потенциальных возможностей в реальные возможности», иллюстрируя данный тезис следующим примером: «Если сегодня правительство неоконсерваторов в США не преуспело в реализации своих угроз начать военную агрессию против исламского Ирана, то это произошло… также из страха того, что движение сопротивления распространится на другие страны региона. Такое развитие событий может привести к ослаблению политической структуры этих стран, что в свою очередь удерживает США от безумных действий, которые могут нанести огромный ущерб жизни и имуществу региональных государств…» - см.: Мохаммади М. Источники силы в Исламской Республике Иран // Аму-Дарья. – 2008. - № 27. – с. 34. 55 Петросян Д. Иран заинтересован в сохранении статус-кво на Южном Кавказе // Ноев Ковчег. – 2010. - № 11; Iran opposes any US peacekeeping role for Karabakh // Hurriyet. – 2010 – 24 June. 56 См.: Заргар А. Региональные конфликты в Центральной Азии и на Кавказе и их влияние на безопасность поставок энергии // Аму-Дарья. – 2008. - № 27. – с. 191. 57 См.: Актуальные проблемы Каспийского региона: пути решения. Круглый стол // М.: 19 мая 2006 г. - с. 40. 58 См.: «Азербайджан готов обратиться в Брюссель с просьбой о членстве в НАТО»: Азербайджан за неделю // www.regnum.ru/news/793272.html.09.03.2007 54 15 выход Ирана из транспортной изоляции и соединить его с Россией и Европой, являются немаловажной частью его региональной политики. Так, в 2010 году входит в завершающий этап строительство евроазиатского коридора «Север-Юг». Окончание строительства 30километрового пути запланировано на конец 2010 года, и уже в первой половине 2011-го, после решения некоторых технических проблем, станет возможным прямое железнодорожное сообщение по этому коридору. Речь идет о маршруте Скандинавия - Прибалтика – Россия – Азербайджан - Иран, который призван связать по наиболее оптимальному пути многие европейские и азиатские страны. Северный участок Речь идет о линии Казвин – Решт - Астара соединит друг с другом иранский и азербайджанский погранпереходы вблизи Каспийского моря59. Возможно, задействование данного пути будет способствовать некоторому оживлению российско-иранского товарооборота, показывающему в 2009 г. тенденцию к существенному уменьшению60. С другой стороны, среди актуальных планов Ирана можно назвать и наращивание коммуникационной (прежде всего энергетической, трубопроводной и транспортной) сети из Ирана в Армению через район Мегри. Тегеран готов расширить свои возможности в обеспечении поставок энергоносителей (прежде всего газа) на Южный Кавказ и стать серьезной альтернативой России (в перспективе Казахстану и Туркменистану) в поставках природного газа на рынок региона. *** По оценке политолога С. Саркисяна, в настоящее время политико-дипломатическая активность двух из трех (за исключением Грузии, не имеющей в настоящее время достаточного пространства для внешнеполитического маневра) государств Южного Кавказа сводится к выяснению реальной возможности установления нового баланса сил в регионе, позволившего бы им добиться реализации своих конкретных тактических интересов, не ставя, в то же время под удар их основные стратегические цели, и не навредив другим направлениям внешней политики61. Однако Тбилиси также пытается диверсифицировать свои внешнеполитические и, видимо, внешнеэкономические связи, осознавая, очевидно, в полной мере издержки прежнего курса62. Так, 2010 год ознаменовался некоторыми подвижками в грузино-иранских отношениях. Показательным в этом плане можно считать визит министра иностранных дел Грузии Григола Вашадзе в Иран 18 января 2010 года. Официальной целью поездки Вашадзе было обсуждение стратегических вопросов, связанных со стабильностью и безопасностью на Кавказе. В ходе визита, иранская сторона подчеркнула, что расширение НАТО на Восток не принесёт никакой пользы странам региона и это было воспринято главой грузинского внешнеполитического ведомства вполне нормально, о чём свидетельствуют его слова о «сбалансированной и принципиальной позиции Ирана в отношении регионального развития». Г. Вашадзе также озвучил важное в нынешних условиях международного давления на Иран заявление, согласно которому «Иран вправе продвигаться в развитии ядерных технологий». На фоне распространяемой некоторыми СМИ информации о том, что в случае удара по Ирану со стороны США и/или Израиля будут использованы базы в Грузии, важными заверениями главы грузинского МИД стали слова о том, что «Тбилиси никогда не будет участвовать в войне против Ирана, в каких бы союзах не состояла Грузия»63. Чичкин А. Север соединят с югом // Российская Бизнес-газета, N40, 26.10.2010, с. 2 См.: Внешняя торговля Российской Федерации по основным странам // http://www.customs.ru/ru/stats/arhiv-statsnew/popup.php?id286=632 61 См.: Саркисян С. Указ. раб. 62 При том, что в течение 2008-2010 году Грузия получила западной помощи на сумму примерно в 4,5 млрд. долларов - см.: Edwards H. IRAN, GEORGIA: Washington wary of warming ties between Tehran and U.S. ally // The Los Angeles Times. - November 5, 2010. Даже если приводимая американским журналистом цифра и является несколько преувеличенной, тем не менее, объемы оказываемой Грузии помощи представляются весьма значительными. 63 См.: Агаджанян М. Указ. раб., с. 62. 59 60 16 3 ноября министрами иностранных дел двух государств было подписано соглашение о безвизовом обмене, а также было открыто консульство Ирана в Батуми64. Конечно, нынешние грузино-иранские отношения, несмотря на их некоторые аспекты, связанные с их взаимовыгодным сотрудничеством (в частности в сфере энергетики), в целом пока что определяются тесной привязкой грузинского руководства к США с их антиииранским внешнеполитическим курсом.65 Однако некоторые политико-дипломатические шаги официального Тбилиси доказывают, что здесь возможны подвижки. В ближайшее время все государства Южного Кавказа будут проводить многовекторную политику, направленную на балансирование между глобальными и региональными центрами силы, причем геополитическая роль Ирана как страны, способной проводить самостоятельную и при этом сбалансированную политику - что хорошо видно на примере карабахского конфликта - будет и дальше возрастать. Большинство проблем южнокавказского региона так или иначе сопряжено с Ираном. Все, казалось бы, сугубо внутренние вопросы отдельных частей региона, будь то этнические или религиозные, военные или экономические, проблемы беженцев и наркобизнеса, терроризма и сепаратизма могут эффективно решаться только при содействии Исламской Республики Иран66. Исламская Республика, используя свое стратегическое положение, национальный потенциал, внутреннюю стабильность, а также разветвленные связи с правительствами и народами соседних стран, превратилась в одну из важнейших и влиятельнейших держав региона67. Поддержание регионального баланса сил и далее будет оставаться приоритетной задачей мировых и региональных игроков на Южном Кавказе. Любые попытки исключения Ирана из поиска наиболее оптимальной формы поддержания такого баланса чреваты серьезными негативными последствиями. Грузия и Иран: Саакашвили меняет покровителей? // http://www.georgiatimes.info/interview/45642.html По свидетельству некоторых специалистов, «Грузия рассматривалась Вашингтоном как имеющая две стратегические цели. Первая цель – постоянно поддерживать конфликтные ситуации на Кавказе. И вторая цель: Грузия рассматривалась как плацдарм для развязывания войны с Ираном. Если с аэродромов Грузии поднять авиацию и она будет лететь над этими хребтами, то средства наблюдения ПВО её из-за этих хребтов не обнаружат. И подлётное время к рубежу применения пуска ракет с авиации будет не более двух минут. Потому что за 2 минуты среагировать, да ещё и при применении определённого радиоэлектронного противодействия практически невозможно [отразить этот удар]…» // Выступление Э. Балтина в программе «Вести», РТР, сентябрь 2008 года 66 Гаджиев, с. 372. 67 См.: Второй совместный круглый стол Института политических и международных исследований и Российского Института мировой экономики и международных отношений // Аму-Дарья. – 2009. - № 31-32. – с. 242. 64 65 17
