В годы войны - Институт российской истории РАН
advertisement
В годы войны. Статьи и очерки. М.: Наука, 1985. С. 69-84. А. Н. МЕРЦАЛОВ Доктор исторических наук ЗАЛПЫ РЕАКТИВНОЙ АРТИЛЛЕРИИ В советской историографии представлен ряд исследовательских1, научно-популярных2 и историкомемуарных3 работ по истории первых ракетных частей Красной Армии. Их авторы положили начало воссозданию картины боевых действий прославленных гвардейских минометных частей (ГМЧ) в годы Великой Отечественной войны. Опубликован значительный фактический материал, хотя и не всегда достаточно обобщенный. Часть его повторяется в нескольких 1945 г. книгах. Внесен вклад в изучение использования реактивной артиллерии в бою и операции; сделаны попытки восстановить боевой путь ряда гвардейских минометных частей и соединений с привлечением значительного числа документов; на материалах одного из воронежских заводов показано производство боевых реактивных установок. Как известно, их массовый выпуск в годы войны, по оценке А. Н. Косыгина, явился «одним из крупнейших достижений советской оборонной промышленности»4. Исследование этого вопроса составляет одну из задач военной историографии. Многие другие важные аспекты истории советской реактивной артиллерии в годы минувшей войны исследованы недостаточно, среди них – специфика формирования, боевой деятельности ГМЧ, партийно-политической работы в них, особенности боевого подвига гвардейцев-ракетчиков. В ряде книг вместо показа реальных результатов залпов реактивных установок описывается их эффектность, влияние на нервное состояние противника, хотя действительно сильное психическое воздействие ГМЧ на солдат вермахта сохранялось до конца войны, естественно, лини, вследствие их высокой боевой эффективности, а не эффектности залпа. Вызывает сомнение широкое применение в научной литературе слова «катюша». В военные годы оно использовалось применительно к реактивным установкам в художественной и публицистической литературе исключительно для украшения речи, лишь в качестве неосновного названия. С некоторыми суждениями авторов опубликованных книг трудно согласиться. Таково описание стрельбы из реактивных установок М-135 прямой наводкой по танкам. В ряде книг такая стрельба, на самом деле имевшая место в нескольких См.: Гетманов С. И. Развитие и боевое применение советского реактивного оружия в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Саратов, 1966; Чуркин В. В., Иващенко А.Е. 5-я гвардейская Калинковичская. М., 1979; Федин П.М. Воронежская «катюша». Воронеж, 1980; Передельский Г. Е., Токмаков А. И., Хорошилов Г. Т. Артиллерия в бою и операции. М., 1980; Карсанов К. Д. Огонь ведут гвардейские минометы. М., 1982. 2 Ракетчики. М., 1979. 3 См., напр.: Гук П.П. Комсомольская «катюша». М., 1972; Нестеренко А.И. Огонь ведут «катюши». М., 1975; О легендарных «катюшах». Киев, 1975; Вратченко И. Г. Огонь ведут «катюши». Днепропетровск, 1978; Гвардии «катюша». Л., 1979; Гвардейские залпы. Харьков, 1979; Вышли на фронт «катюши». М., 1982; Логинов А. М. Огонь возмездия. Л., 1983. 4 Косыгин А. Н. В едином строю защитников отчизны.–Коммунист, 1980, № 7, с. 51. 5 См., напр.: Гук П.П. Указ. соч., с. 27, 67–70, 222–224; Нестеренко А.И. Указ. соч., с. 42–43, 123. 1 исключительных случаях, представлена в виде рядового, обычного дела6. Подлинный же героизм, который был проявлен при этом ракетчиками и который, естественно, отнюдь не может вызвать какие-либо сомнения, описан в отрыве от ряда других важных аспектов проблемы. Известно, что стрельба реактивными установками прямой наводкой была во время войны запрещена служебной инструкцией. Боевые установки М-13 и М-8 были предназначены для ведения массированного огня по открытым скоплениям живой силы и техники противника. В этом было главное, если не единственное, назначение установок со снарядами осколочного действия. К ведению же ближнего боя М-13 и М-8 совершенно не приспособлены, будучи, в частности, чрезвычайно уязвимыми. Весьма ограниченными были возможности их передвижения в полевых условиях. Собственно прямую наводку их нельзя было осуществить технически. Могла идти речь лишь о самом грубом их ориентировании в сторону цели при весьма малой вероятности ее поражения. Это было также связано с большим рассеиванием ракет-снарядов, особенно при их пуске М-13 и М-8, что было опасно и для наших войск, как для собственного боевого расчета. Некоторые авторы забывают сообщить, что для прямой наводки этих установок элементарно необходимо было найти уклон в сторону противника или опустить передние колеса боевой машины в специально отрытые углубления. В критические моменты боя это бывает весьма затруднительно. П. П. Гук, например, пишет о том, как по приказу командира одного из дивизионов 85-го гвардейского минометного полка успешно были выведены установки М-13 в открытое поле против атакующих танков противника. Однако на самом деле выполнить такой приказ было чрезвычайно трудно. Польза от подобных действий была весьма проблематичной, а гибель дивизиона – весьма вероятной. Без учета этих соображений читатель может быть введен в заблуждение. Заявления о высоких достоинствах применения ракетных систем для стрельбы прямой наводкой по танкам в 1941 – 1945 гг. мы находим необоснованными. «Против танков,– с полным основанием пишет об этом маршал артиллерии П. П. Кулешов,– в особенности на близком расстоянии, боевые установки были но существу беззащитны» 7 . Лишь в безвыходном положении системы М-13 и М-8 могли быть использованы против танков и с открытых позиций. Верное и полезное описание одного из таких эпизодов и взвешенная оценка такого применения данного оружия содержит статья ветерана гвардейских минометных частей П. В. Шутова8. В некоторых книгах по истории этих частей весьма ярко описаны лишь те боевые эпизоды, когда гвардейцы-минометчики осуществляли действия, несвойственные им по должности: шли в атаку, стреляли из трофейной пушки и т. д. Об основных же делах частей и подразделений рассказано сухо и бегло. Авторы ряда работ высказывают очень верное и весьма актуальное ныне суждение о реактивной артиллерии как коллективном оружии. К сожалению, они не развивают этот важный тезис. Иногда полк или дивизион представлен лишь несколькими лицами, в первую очередь командирами. Героизм же коллектива многим авторам раскрыть не удается. Как правило, речь идет о геройских поступках отдельных бойцов или командиров, преимущественно совершенных при чрезвычайных обстоятельствах: герои вызывают огонь на себя, не покидают поля боя, будучи ранеными. Повседневный же будничный подвиг, составивший суть всей деятельности батарей и дивизионов, полков, бригад и дивизий, во многих книгах отодвинут на второй план. Советская историография и публицистика, отнюдь не преуменьшая степени См., напр.: Логинов А. М. Указ. соч., с. 111 и др. Цит. по: Вышли на фронт «катюши», с. 4. 8 Там же, с. 211-213. 6 7 геройства одиночек, десятков, сотен, на первый план выдвигают коллективный героизм частей, соединений и объединений армии, авиации и флота. Это длительный и тяжелый, умелый и дисциплинированный ратный труд миллионов солдат и офицеров в условиях постоянной опасности, подавления естественного чувства страха, предельного напряжения духовных и физических сил. Именно такой труд В. В. Маяковский называл «чернорабочим ежедневным подвигом». Героизм многих сотен тысяч участников прорыва блокады Ленинграда – от рядового до командира – ярко показан, например, в очерке И.Виноградова9. Из приведенных нами работ по истории реактивной артиллерии в этом смысле в лучшую сторону отличается книга А.М.Логинова. В некоторой степени боевые действия советской реак-тивпой артиллерии получили освещение в буржуазной историографии второй мировой войны. Ряд ее представителей, особенно в новейших работах, констатируют, что СССР был в состоянии производить «первоклассные системы вооружения»10. Высокую оценку буржуазных специалистов по военной технике и буржуазных историков наряду с танками Т-34, самолетами-штурмовиками ИЛ-2 получила и советская реактивная артиллерия. Английский умеренно-консервативный историк А.Рид в «Краткой энциклопедии второй мировой войны» сообщает, что «русские были бесспорными мастерами артиллерии», они оказались «в состоянии производить огневой вал страшной интенсивности», особенно, по мнению автора, под Сталинградом и Берлином. «Русская артиллерия,– подчеркивает он,– очень эффективно использовала ракеты-катюши»; лишь позднее этот вид оружия, отмечает Рид, стал применяться в армиях других государств11. Эту мысль повторяют авторы книги «Вторая мировая война» (США). Они пишут о наличии в Советской Армии значительных соединений реактивной артиллерии, отличающейся высокой эффективностью и примененной уже в начале войны12. Один из западногерманских авторов вспоминает о применении Красной Армией реактивной артиллерии в битве под Москвой: «Знаменитые „катюши" были удивительно простым, но высокоэффективным оружием... под Москвой они приводили немецкие войска в состояние шока. Кто хоть раз был накрыт ракетным ковром, тот слушал органную музыку уже на небе» 13. Попытку преуменьшить действенность советской реактивной артиллерии мы встретили лишь в одной, кстати весьма примитивной в целом, книге западногерманского крайне консервативного историка М. Бар-Цонара. Исказив тактико-технические характеристики данного оружия, он утверждал, что оно «действовало прежде всего на мораль германских войск». «Катюша, секрет которой тщательно охраняли,– пишет автор,– в ходе всей войны распространяла страх и замешательство в рядах германской армии»14. Нам неясно, как могло получиться, что оружие, действующее «прежде всего» на психику, могло «наводить страх» на протяжении «всей войны». При незначительности его боевой эффективности очень См.: Правда, 1983, 15 янв.; 1982, 11 нояб. Подробнее см. нашу ст.: Современная буржуазная историография о советской экономике в годы Великой Отечественной войны.– История СССР, 1981, № 6. 11 Reid A. A concise encyclopedia of the second world war. L., 1974, p. 201; См. также: Seaton A. The russogerman war 1941–1945. L., 1971, p. 90. 12 World war II. Alexandria, 1977, p. 190; Haupt W. Leningrad – Wolchow – Kurland, 1941–1945.– Friedberg, 1976, S. 103. 13 Schweinberger H.M. Winterschlacht um Moskau. Schwabisch Hall, 1976, S. 100–104. В вермахте советские реактивные установки часто называли «сталинский орган». Это название, очевидно, было связано с тем весьма характерным звуком, которым сопровождался пуск реактивных снарядов. 14 Bar-ZonarM. Die Jagd auf deutschen Wissenschaftlcr. Frankfurt am Main, 1970, S. 91. 9 10 скоро исчез бы и его психологический эффект. Постановка названных здесь нерешенных вопросов освещения боевой деятельности реактивной артиллерий Великой Отечественной войны, по нашему представлению, в какой-то степени будет способствовать воссозданию полной и объективной истории этого рода войск. В настоящей же статье предпринимается попытка показать лишь специфику боевого подвига гвардейцев – ракетчиков и минометчиков на материалах истории 92-го гвардейского минометного полка. Если мне не изменяет память, это было после нашего победного марша от Вислы до Одера. Начальник политотдела полка спросил меня (я был тогда заместителем командира второго дивизиона по политической части), есть ли в нашем подразделении солдаты или офицеры, достойные представления к званию Героя Советского Союза. Мы с командирами перебрали в памяти всех боевых товарищей, но ни один из них, по тогдашним нашим представлениям, не был достоин столь высокого звания. До сих пор не могу вспоминать об этом без досады. Многие из этих людей в действительности были подлинными героями. Но так пи один человек из нашего весьма заслуженного полка и не был награжден Золотой Звездой. Заслуги же полка на самом деле были незаурядными. По самым осторожным подсчетам, за три года боев он вывел из строя несколько десятков тысяч солдат и офицеров, уничтожил многие сотни танков, артиллерийских орудий, автомашин противника. Сам же понес сравнительно небольшие потери. Его боевой путь пролегал через Сталинград, Курск, Гомель, Бобруйск, Ковель, Люблин, Варшаву, Познань, Кюстрин, Берлин. В конце войны он назывался: 92-й гвардейский Гомельский орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова, Кутузова, Хмельницкого минометный полк. Личный состав подобных частей, отмечал главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Главный маршал артиллерии В.Ф.Толубко, «внес достойный вклад в освоение первых образцов ракетной техники, а также в подготовку специалистов-ракетчиков». Сыграло роль то обстоятельство, что большинство офицеров были участниками войны, прекрасно знали технику и тактику применения грозного оружия – гвардейских минометов15 . После войны знамя полка среди нескольких боевых знамен лучших соединений и частей Советских Вооруженных Сил было навечно передано в Исторический музей – за особые отличия в боях на фронтах Великой Отечественной войны16. В военноисторической литературе, в том числе в книгах, претендующих на воссоздание истории гвардейских минометных частей, действия 92-го полка, к сожалению, не нашли отражения. Лишь вскользь упоминается он в некоторых книгах17. Полк был сформирован летом 1942 г. в Москве, в здании школы № 411 Первомайского района. 9 мая 1977 г. здесь была установлена мемориальная доска18. 9 мая 1983 г. в Измайловском парке Москвы была установлена стела с изображением боевых наград полка. Командовал полком гвардии майор Павел Петрович Царев, военным комиссаром полка был гвардии старший батальонный комиссар Михаил Иванович Соболев. Многие солдаты и офицеры были москвичи. Среди них – Ю. А. Александров, А. А. Зенков, Н. Н. Карпов, О. С. Корбут, В. А. Павлов, М. М. Привалов, В. М. Сосенков. Больше других мне запомнились Сергей Николаевич Кочнов (командир батареи 2-го дивизиона) и Федор Иванович Филатов (начальник связи полка, среди друзей он был «Федей из Черкизова»). Москвичи придавали особый, высокий стиль всей деятельности полка. См.: Толубко П. Ракетные войска стратегического назначения.– Воен.-ист. журн., 1975. № 4. с. 54; Он же. Ракетные войска.– Наука и жизнь, 1978, № 2. 16 Справка Государственного ордена Ленина Исторического музея СССР от 4 декабря 1979 г., № 879. 17 О легендарных «катюшах», с. 79; Чуркин В. В., Иващенко А. Е. Указ. соч., с. 14. 18 Овинников М.Н. Героям-минометчикам.–Красная звезда, 1977. 20 мая. 15 С Москвой были связаны и биографии многих офицеров, окончивших 1-е гвардейское Московское орденов Красного Знамени и Красной Звезды минометноартиллерийское училище им. Л. Б. Красина. В их числе В. Н. Васильчепко, М. П. Овинников, М. И. Палиев, С. И. Плющев, М. Л. Цыпкин, В. М. Сосенков и многие другие паши однополчане участвовали в: обороне города Москвы. Автор этих строк в качестве военного комиссара противотанковой батареи 45-миллиметровых пушек 1110го стрелкового полка 329-й стрелковой дивизии принимал участие в контрнаступлении на Можайском направлении, был ранен на берегу Рузы. Суровая Москва в первую военную зиму; фронтовые подмосковные леса, дачные поселки и деревни; напряженная атмосфера последних дней и часов перед моим первым боем 6 декабря; первая встреча с противником; бесчисленные трупы немецко-фашистских солдат и офицеров, аккуратно сложенные специальными командами вермахта для сожжения в своеобразные поленницы, навсегда остались в памяти. Фронтовой опыт – его имели многие офицеры и некоторые сержанты – не только усиливал уверенность в победе, мы хороню понимали теперь, выражаясь словами А.В.Суворова, «свой маневр». Это было важно для полка, большинство его людей были еще не обстреляны. С Москвой и Подмосковьем военных лет нам пришлось встретиться еще раз. После Курской битвы полк для пополнения людьми и боевой техникой разместился в Подмосковье. На дверях кабин новых боевых установок, полученных нами под Москвой, мы с гордостью прочитали: «Гвардейцамминометчикам от МОПРа». В общей борьбе с фашизмом советским воинам помогал международный пролетариат. С Москвой и Подмосковьем тесно связана судьба всей советской реактивной артиллерии, может быть, в большей степени, чем любого другого рода войск. Мы имеем в виду, разумеется, не только тот факт, что в этом городе вместе со Ставкой Верховного Главнокомандования находилось и руководство гвардейскими минометными частями. В столице разрабатывалась теория реактивного двигателя. Новое оружие здесь было изобретено, испытано, пущено в серийное производство, усовершенствовано на основе фронтового опыта. В Москве отбирались и готовились в специальных артиллерийском училище и учебных частях офицеры и сержанты реактивной артиллерии, формировались ее полки и бригады. Во многих из них с честью служили москвичи и жители столичной области. ГМЧ, как правило, в ходе войны ремонтировали здесь свою боевую технику и получали пополнение. Несколько десятков таких частей непосредственно участвовали в великой Московской битве. В том, что столица Советского государства приняла самое деятельное участие в создании и укреплении этих новых, особо важных войск, конечно, нет ничего удивительного. Спустя четыре десятилетия после окончания войны мы вспоминаем боевой путь 92-го полка. Перед нашим взором встает на первый план отнюдь не романтическая сторона фронтового бытия. Некоторые люди нашего полка попадали в исключительные обстоятельства – па войне такие ситуации, очевидно, неизбежны. В 20-х числах сентября 1942 г., например, во время ожесточенных боев в Сталинграде командир взвода боепитания 2-го дивизиона гвардии лейтенант Михаил Николаевич Овинников (ныне начальник лаборатории одного из научно-исследовательских институтов, кандидат технических наук, председатель Совета ветеранов 92-го гвардейского минометного полка) с колонной транспортных машин выехал за боеприпасами на левый берег Волги, где его ждала тыловая автоколонна. Задерживать ее мы не могли ни на один час. Путь лежал через центральную переправу. Подъехав к ней, лейтенант и четыре водителя заметили, что сюда прорвались вражеские автоматчики. С переправой было связано снабжение нескольких советских соединений. К счастью, энергичный майор-пограничник быстро организовал оборону силами оказавшихся здесь солдат и офицеров из различных частей, в их числе и группы Овинникова, которого майор назначил своим заместителем. Им удалось отбросить противника от переправы; в течение суток это импровизированное подразделение успешно держало оборону19. Однако такие случаи в жизни полка были весьма редки. Славу ему создало в первую очередь добросовестное выполнение подавляющим большинством военнослужащих их должностных обязанностей: ратный труд, умелый и дисциплинированный, требующий громадного напряжения духовных и физических сил, труд в условиях постоянной опасности. Могут сказать, что полку повезло. Разумеется, роль случая на войне нельзя сводить к нулю. Имело значение и то обстоятельство, что полк действовал на главных направлениях советско-германского фронта начиная с осени 1942 г. Ему не приходилось отступать, попадать в окружение и т. п. В 1943–1945 гг. Советская Армия безраздельно владела стратегической инициативой. Тем не менее свое военное счастье полк в конечном счете делал сам, руками своих солдат, готовых к неимоверно тяжелой повседневной, будничной работе, руками своих командиров, хорошо подготовленных в идейно-политическом и профессиональном отношениях. Командирам и политработникам уже в Сталинграде удалось сплотить этих людей. Большую роль сыграли полковые организации ВКП(б) и ВЛКСМ. Уже во время Сталинградской и Курской битв большинство наших командиров всех степеней, многие водители боевых машин, наводчики стали коммунистами. От них в первую очередь зависел успех полка. Лозунг «Коммунисты, вперед!» был обычным правилом его жизни. В нашем ратном труде, разумеется, были яркие, праздничные стороны. Гвардейские залпы не оставляли никого равнодушным. Нас они переполняли радостью, противника повергали в ужас. Но производство залпов имело и другие стороны. К осени 1942 г., когда полк начал бои в Сталинграде, в вермахте была уже отработана тактика борьбы с советской реактивной артиллерией. Через несколько десятков секунд после залпа на огневую позицию обрушивались мины, снаряды, а то и бомбы противника. Наши огневики должны были часто менять свои позиции. А после залпа немедленно покидать их. По инструкции передвижение боевых установок разрешалось лишь после их зачехления, необходимо также было предварительно опустить направляющие в походное положение, поднять домкраты, которые требовалось устанавливать перед залпом. Вскоре, однако, от некоторых названных требований пришлось отказаться. В разгар ожесточенных боев за Сталинград наша батарея, вспоминает гвардии сержант, ныне полковник запаса Владислав Иванович Алексеев, изготовилась для залпа у подножия Мамаева кургана. Открытие огня задерживалось. Чувствовалась непосредственная близость противника. Над нами кружилась ненавистная «рама», так называли фронтовики фашистский самолет-разведчик. Разрывы вражеских снарядов все больше приближались к нашим установкам, прижимая батарейцев к земле. Некоторые из них инстинктивно стали отползать от установок. Вдруг командир батареи лейтенант Михаил Львович Цыпкин, ныне подполковник запаса, до ухода на пенсию – заместитель главного конструктора Первого Московского подшипникового завода, резко снял наушники (он говорил по рации с командиром дивизиона) и направился к батарее, не обращая внимания на разрывы. Команда «К орудиям!» заглушила наш страх перед смертельной опасностью. За несколько секунд была уточнена установка прицела и по команде «Огонь!» дан сокрушительный залп. Огневую позицию па этот раз мы покидали с неопущенными направляющими. 19 См. также нашу в соавторстве с М. Н. Овинниковым статью «Главным был ратный труд» в книге «Вышли на фронт „катюша"». Сталинград был нам труден, там мы учились боевому ремеслу. Но, по общему мнению многих однополчан, наиболее напряженными были бои 5, 6, 7 июля 1943 г. на Курской дуге. Для нас они начались известной артиллерийской контрподготовкой, искусно осуществленной командованием Центрального фронта. 5 июля па нашем участке, западнее Понырей, было отражено более десяти вражеских атак. 2-й и 3-й дивизионы полка, маневрируя на поле боя, вели успешную борьбу с танками противника; залповым огнем по местам сосредоточения и в момент самой атаки они наносили большие потери, особенно пехоте, следующей за танками, отсекая и уничтожая ее. Количество залпов (батарейных и дивизионных) во 2-м дивизионе доходило до 20–30 в день. В отличие от Сталинграда мы не экономили боеприпасов. В течение марта–июня было накоплено на складах дивизионов небывалое количество снарядов – по пяти полных боекомплектов. Шесть полковых залпов, кроме того, было на складе полка. Некоторые батареи, находясь на огневых позициях, впервые видели цели, которые им предстояло поразить. С рассвета до глубокой ночи на поле боя не утихал гул сражения, заглушая команды и распоряжения командиров. Напряжение было настолько сильным, что обращать внимание на свист болванок и разрывы снарядов было буквально некогда. Заряжание боевой установки даже в условиях полигона – дело нелегкое. Снаряд весил более 42 кг. Его надо поднять на высоту человеческого роста и закрепить на направляющей. При частых залпах плечи огневиков, заряжавших установки, были натерты до крови. Гимнастерки и шаровары от грязи и смазки на снарядах казались кожаными. Лица и руки от порохового дыма и пыли почернели. Нам представлялось тогда, что именно неудача фашистов в первые три дня обусловила в большой мере исход всего сражения. Как напишет впоследствии А. М. Василевский, «последнее стратегическое наступление немецко-фашистской армии продолжалось около недели и 12 июля кончилось провалом»20. Отойдя вместе с пехотой примерно на 10 км, тем не менее мы хорошо понимали в те дни, что мы уже не те, что были раньше, не тот стал и противник. Очень много значило господство на поле боя советской авиации. Скромные воспоминания моих однополчан о Курской битве служат еще одной иллюстрацией к уже сделанным военными историками выводам об историческом значении битвы. Как известно, после нее «фашистская армия была поставлена перед необходимостью полностью отказаться от наступательной стратегии и перейти к стратегической обороне»21. Работа огневых расчетов отнюдь не ограничивалась залпами. Последние были лишь результатом громадного труда. Большая часть энергии фронтовика уходила, в частности, на земляные работы, в то время отнюдь не механизированные. С помощью лопаты и лома в любое время года солдаты и сержанты, а часто и офицеры копали землю, чтобы укрыть себя от непогоды, а главное – обезопасить себя, технику и боеприпасы под огнем противника. «Порою эта работа,– вспоминает мой соратник, один из лучших сержантов дивизиона, Николай Петрович Скороходов, ныне инженерстроитель,– утомляла сильнее, чем выполнение боевых стрельб». Кое-кто из пас пытался сосчитать кубометры земли, вынутые полком от Сталинграда до Берлина. Замечу, что для землянки или укрытия для боевой машины требовалось переместить примерно по 30 м3 земли. Часто это выполнялось в огневом расчете силами трех человек – командиром, наводчиком, водителем. Расчеты никогда не были полными. Кроме того, значительная часть людей отвлекалась в полк, дивизион, батарею – для сооружения блиндажей, в караул, на транспортировку боеприпасов. Подчас было обидно оставлять хорошо оборудованные места сосредоточения. Но мы получали новое 20 21 Цит. по: Освободительная борьба против фашизма, 1939–1945 гг М., 1983, с. 27. Цит. по: История пторой мировой войны. 19ЛГ>–1П45. М., 1982 т. 12, с. 322. задание, да и двигались-то мы на запад. На новом месте начиналось все сначала: землянки для людей, укрытия для боевых, транспортных машин, боеприпасов, укрытия для кухни, бани. И так все три года. В условиях сравнительно мягкой белорусской зимы 1943/44 гг. привычные землянки и укрытия построить было нельзя. Насыщенная влагой почва промерзала неглубоко. Наращивать стены землянок и укрытий бревнами было не легче. Много труда стоил уход за боевой техникой, чистка и смазка в первую очередь боевых установок. Иначе они не служили бы нам безотказно до конца войны. Больше всех, очевидно, доставалось командирам отделений. Они выполняли многие обязанности рядовых, отвечая за боевой расчет, за боевую машину. Из их числа лучше других я запомнил гвардии сержанта, впоследствии старшину Виктора Матвеевича Сосенкова. До войны – слесарь по металлу, секретарь комитета ВЛКСМ Рахмановского шелкоткацкого комбината. В нашем полку он служил с августа 1942 г. Как один из самых добросовестных сержантов он был принят в партию. Награжден орденом Великой Отечественной войны, медалью «За отвагу» и другими медалями. После войны Виктор Матвеевич – секретарь парткома своего комбината, а в последние два десятка лет был директором Павлово-Посадского завода строительной керамики. За трудовую доблесть он удостоен ордена Трудового Красного Знамени и других наград. Своевременное передвижение боевых установок составляло органическую часть действий ГМЧ. Счастлив тот, кому фронтовые дороги представились своей поэтической стороной. Нам они запомнились иными. Большая часть наших потерь связана с ними. На месте сосредоточения – хорошие укрытия от авиации и артиллерии противника, в дороге нередко – никаких укрытий. Для огневиков марш был также тяжелым трудом. В то время боевые установки не были приспособлены для размещения расчета. Кабина была предназначена для водителя и командира орудия. Обычно рядом с шофером садились командиры взводов, батарей, другие офицеры. Командир орудия размещался на крыле, орудийные номера, держась на честном слове,– среди деталей фермы, на раме боевой машины. Под Сталинградом паши водители и командиры орудий прошли суровую школу ночного вождения машин. Фары, естественно, не зажигались; карманными фонариками при тщательной маскировке разрешалось пользоваться лишь при наводке установок. Водитель открывал лобовое стекло, а командир орудия, находясь на крыле или передвигаясь перед машиной, указывал шоферу на различные препятствия. Эта наука пришлась весьма кстати в последующих сражениях. Особенно сложны были условия в Белоруссии с се болотами и лесами, которые но время распутицы становятся непроходимыми. Нас выручали мощные, с тремя ведущими мостами «студебеккеры», на которых были смонтированы боевые установки, Часто им приходилось помогать менее сильным транспортным автомобилям. Поэтому мобильность дивизиона была ограничена возможностями этих последних. Особое значение имели установленные на некоторых боевых машинах лебедки. В безнадежных условиях такую машину закрепляли тросом к какому-нибудь неподвижному предмету, чаще к дереву, столбу, и с помощью лебедки вытягивали застрявший автомобиль. Но главное в конечном счете – это умение фронтовых шоферов. Их не готовили какие-то курсы. Их поистине виртуозное искусство водить обычную машину в любых условиях – следствие высокой ответственности и многомесячного фронтового опыта. С дорогами было связано и обеспечение полка снарядами, горючим, продовольствием. Может быть, лучше всех в полку запомнили это люди парковой батареи, служб боепитания дивизионов. Во время Сталинградской битвы они жили «на колесах», преимущественно на переправах через Волгу. Замечу, что вообще военные переправы были пунктом, едва ли не в большей степени горячим, чем передний край. На Волге, например, службу боепитания бомбили, расстреливали прямой наводкой из пушек и пулеметов. Но эти железные люди привыкли ко всему. Их работа не казалась им исключительной. Лишь реакция свежих, еще не видавших этого ада водителей из тыловых автоколонн – иногда снаряды доставлялись ими без перегрузки непосредственно на огневую позицию – напоминали нашим людям о необычном характере их работы. Об этом пишет в своих воспоминаниях М. Н. Овинников. Напряженный труд сотен бойцов полка был творческим. Можно было бы многое рассказать о находчивости и изобретательности огневиков и связистов, шоферов и ремонтников, разведчиков и медиков. Ограничусь двумя примерами. В Сталинграде некоторые реактивные снаряды, поступавшие с завода неисправными, взрывались на направляющих, поражая командира орудия и водителя. Проверить их в полевых условиях, естественно, было невозможно. К сожалению, я не помню имени рационализатора. Но вскоре во всем полку к пультам управления огнем были приспособлены самодельные (из дерева) барабанчики с желобком, на них наматывались длинные шнуры. С их помощью через открытое боковое окно кабины командир орудия, находясь в ровике, производил стрельбу. Интересно, что новые боевые установки, которые мы получили через несколько месяцев, были оснащены такими приспособлениями, уже изготовленными на заводе. Во время боев за освобождение Белоруссии кто-то предложил перевозить снаряды без ящиков, складывая их на деревянные брусы с выемками, непосредственно на пол кузова машины. Безопасность перевозки не уменьшалась, но емкость кузова увеличивалась в два-три раза. Полк освобождался от нелегкой обязанности возвращать тару. Облегчалась погрузка снарядов. Ящик с двумя снарядами весил около 100 кг. Обычно грузили вдвоем (в том числе шофер): один находился в кузове, другой поднимал ящик в одиночку. Наш опыт перевозки снарядов без ящиков вскоре распространился по всему фронту. Настоящим подвигом был и ратный труд наших медиков. Ни в стужу, ни в слякоть никто в дивизионе не болел. Разумеется, подавляющее большинство солдат и офицеров были молоды. Родившийся в 1922 г., я не был среди них самым молодым. Все мы имели хорошую спортивную подготовку еще до армии, фронт лишь усилил ее. Не знаю, как с точки зрения медицинских наук, но я сам убежден, что действовал здесь и нравственный фактор. Любая болезнь среди знакомых мне фронтовиков считалась недопустимой симуляцией. При всем при том все мы самым хорошим словом вспоминаем полкового врача, ныне полковника медицинской службы запаса Ивана Кирилловича Пирковского и военфельдшера 2-го дивизиона Андрея Хотимского, нынешний адрес которого Советом ветеранов полка, к сожалению, не установлен. Они проводили большую профилактическую работу, использовали малейшую возможность для облегчения тяжелого быта. И это в условиях постоянного передвижения. Добрый и отзывчивый Андрюша Хотимской из Мценска, общий любимец дивизиона, долгое время был секретарем бюро ВЛКСМ дивизиона. В заключение – об одном случае из моей фронтовой жизни. Зимой 1943/44 гг. (92-й полк входил тогда в состав Белорусского фронта) наш дивизион много раз перебрасывали с одного участка на другой. После участия в артиллерийской подготовке – снова марш, после марша – залпы по новым целям. Ни на одном из мест расположения мы не задерживались больше нескольких дней. Постепенно командиров дивизиона и батарей захватывала губительная философия: стоит ли стараться, все равно завтра перебросят. Правда, все кончилось благополучно, без жертв. Были объявлены выговоры командиру дивизиона и его заместителю по политчасти, отозваны из штаба армии материалы – представление их к орденам Красного Знамени. А дело было так. На одном из участков дивизион против обыкновения простоял дней двенадцать. Приехавшая комиссия обнаружила, что вместо землянок сделаны шалаши, укрытия для орудий и снарядов никак не сделаны, люди не мылись в бане больше двух недель. Разумеется, война подчас не щадила и весьма дисциплинированных и ответственных, организованных и энергичных людей. Мой маленький опыт, однако, подтверждает давно известную истину: в первую очередь война не щадит людей с ослабленной волей к сопротивлению. 92-й гвардейский минометный полк честно выполнил свой долг перед народом. Основу его успеха составил коллективный подвиг его боевых расчетов, батарей и дивизионов. Главным был ратный труд его солдат, сержантов и офицеров.
