1 Автор – к.и.н. Д.С. Жуков Обзорная лекция.
advertisement
1 Автор – к.и.н. Д.С. Жуков Обзорная лекция. Исторический контекст развития политических учений в 1920 – 2000-х гг. Структура политических учений 1920 – 2000-х гг. Дискуссия неолиберализма и неконсерватизма как главная линия эволюции политической мысли Запада. 1. Исторический контекст развития политических учений в 1920 – 1980-х гг. В 19 веке основными направлениями политической мысли следует считать либерализм, консерватизм и марксизм. Причём позитивистская методология обычно обслуживала либеральные, реже – консервативные политические концепции. Марксизм, опираясь на тезис о непримиримой классовой борьбе между буржуазией и рабочими, предрекал разрушение буржуазного государства в ходе социалистической революции. Либерализм и консерватизм были едины в противостоянии радикальным марксистским идеям. Обе концепции так или иначе пытались обосновать правомерность существующих в Европе политических режимов, основанных на демократии и идеях правового государства, а в конечном итоге – на праве частной собственности и частной инициативе. Судьбы интеллектуальных споров 19 в., трансформации и эволюцию политических доктрин в 20 в. нельзя понять без изучения исторического контекста 20 в. На этом вопросе мы сейчас и остановимся. XX век выделяется исследователями в особый период всемирной истории. В начале Новейшего времени развитые европейские страны пережили разрушительную Первую мировую войну. Затем последовали революции, социальные конфликты, ещё одна мировая война и распад колониальных империй. Объективно существовали два варианта выхода из системного кризиса капитализма: разрушение капитализма как такового или же совершенствование общественно-государственного организма в рамках капиталистических отношений, базирующихся на праве частной собственности. В результате революции 1917 года (сначала в России, а затем и в мировом масштабе) начала реализовываться принципиальная альтернатива буржуазному обществу – социализм. В его основе лежал принцип общественной (государственной) собственности на средства производства. Однако капитализм смог выжить благодаря тому, что обладал значительным потенциалом самосовершенствования. В середине XIX века Карл Маркс и Фридрих Энгельс, основываясь на научном анализе тенденций развития капитализма, предсказали его неизбежный крах. Но, как не трудно заметить, капитализм существует до сих пор и в ближайшее время ему, судя по всему, крах не грозит. Значит ли это, что Маркс и Энгельс ошибались? Ответ на этот вопрос более сложен, чем может показаться на первый взгляд. Великие немецкие философы жили в эпоху дикого капитализма, который обладал огромным потенциалом саморазрушения. Дело в том, что капитализм свободной конкуренции (дикий капитализм) основывался на извлечении прибыли посредством роста эксплуатации рабочих. Это приводило во-первых, к обнищанию рабочих и росту социальной напряжённости, а вовторых, к сужению внутреннего потребления и кризисам перепроизводства. Однако в конце XIX века капитализм в Западной Европе и Северной Америке вступил в новую фазу развития, качественно переродился, что и позволило его выжить в конкуренции с социализмом. 2 Дикий капитализм действительно умер, на смену ему пришёл другой – тот, который принёс процветание странам Запада, избавил их от кризисов и нищеты. Маркс и Энгельс не могли наблюдать этот новый этап эволюции буржуазных отношений, но безусловная заслуга создателей марксизма заключается в том, что они вскрыли недостатки капитализма свободной конкуренции, предупредили об опасностях, таящихся в нём. Трансформация капитализма в конце XIX – в первой половине XX века имела две необходимые предпосылки: во-первых, монополизация и, во-вторых, широкомасштабное вмешательство государства в экономику. Причины монополизации просты и заключались в самой природе капитализма свободной конкуренции. Во время регулярно повторявшихся с начала XIX века кризисов перепроизводства, когда экономическая система перегревалась, крупные предприятия имели больше шансов остаться на плаву. Напротив, мелкие предприятия быстро разорялись и поглощались более удачливыми соперниками. Кроме того, предприниматели, пытаясь избежать лишних расходов на конкурентную борьбу и опасаясь риска на свободном рынке, стремились объединиться. Таким образом, из среды множества мелких неконтролируемых хозяйственных субъектов постепенно выделилось несколько крупных экономических организаций (монополий), каждая из которых контролировала или весь рынок, или, по крайней мере, значительную часть рынка сырья и сбыта в какой-либо отрасли промышленности. Монополии получали стабильный и высокий доход, поскольку не подчинялись законам свободного рынка, то есть не были озабочены тем, чтобы снизить цену и повысить качество своей продукции ради победы в конкурентной борьбе. Так дикий капитализм изживал себя, и экономический организм развитых стран становился более и более организованным. Однако даже в начале XX века монополии продолжали извлекать прибыль, усиливая эксплуатацию рабочих и устанавливая монопольно высокие цены. Поэтому монополизация сама по себе не вела автоматически к прекращению кризисов перепроизводства. Тем не менее, укрупнение хозяйственных субъектов создавало в перспективе возможность для государства регулировать экономический организм с целью ослабления кризисов и достижения социального мира. Государство не могло эффективно воздействовать на стихию дикого рынка. Монополии же, контролируя значительные сегменты рынка, становились каналами влияния государства на весь рыночный механизм. Итак, вторым, после монополизации, важнейшим фактором трансформации капитализма было включение государства в качестве равноправного партнёра в социально-экономические отношения, создание системы государственного регулирования хозяйственного организма. Чтобы спасти капитализм от самоуничтожения, избежать мрачного пророчества Маркса, коренным образом преобразовать буржуазные отношения, необходимы были, помимо объективных экономических предпосылок (например, монополизации), политическая воля и интеллектуальная концепция. И то, и другое появилось на западе не сразу. В результате революции 1917 года в России начала реализовываться альтернатива капиталистическому укладу как таковому. Буржуазия, кроме того, была напугана мировой войной и ноябрьской революцией 1918 года в Германии. Наконец, в конце 1920-х годов разразился самый сильный всемирный кризис перепроизводства «Великая депрессия». Все эти события заставили западное общество, его политическую и интеллектуальную 3 элиту осознать объективную необходимость оздоровления экономического организма и сглаживания социальных противоречий между трудом и капиталом. Политико-экономическая доктрина, которая предполагала реализацию этих задач, получила название «реформизм». Экономическая программа реформизма нашла наиболее полное воплощение в трудах великого английского экономиста Джона Кейнса. Итак, по мысли реформистов, государство должно вмешиваться в отношение между буржуазией и рабочими для того, чтобы повысить уровень жизни трудящихся посредством стимулирования роста зарплаты и разнообразных социальных программ (пенсии, страхование, бесплатная медицина и т.п.). Средства для финансирования этих программ государство получало за счет увеличения налогообложения буржуазии. Так происходило частичное перераспределение национального дохода в пользу широких слоёв населения. Однако в результате подобной политики буржуазия, даже не смотря на некоторый рост налогов, получала несомненную выгоду. Дело в том, что в соответствии с кейнсианством основной источник доходов капиталистов должен был заключаться не в усилении эксплуатации рабочих, а в формировании ёмкого и стабильного рынка сбыта для промышленной продукции. Именно этого и добивалось государство, проводя общенациональную политику повышения жизненного уровня людей, раздувая таким образом внутреннее потребление. Нетрудно заметить, что в новом экономическом механизме не нашлось места таким явлениям как кризисы перепроизводства и абсолютное обнищание рабочих. Вместо саморазрушительной цикличности эпохи свободной конкуренции для капитализма стала характерна иного рода цикличность, обусловившая постоянный бескризисный экономический рост: увеличение налогов, идущих на социальные цели, и увеличение зарплаты приводили к повышению покупательной способности людей, что, в свою очередь, позволяло расширить производство и соответственно увеличивало прибыли буржуазии. Необходимо подчеркнуть, что новый экономический механизм мог функционировать лишь благородя тому, что стихия капитализма ограничивалась государством, которое обеспечивало взаимовыгодное сотрудничество буржуазии и рабочих – эксплуататоров и эксплуатируемых. Таким образом, на рубеже XIX – XX веков начался процесс перехода капитализма в новую фазу развития, для которой характерен бескризисный экономический рост и преодоление тенденции к обнищанию рабочих. Новый «капитализм с человеческим лицом» позволил устранить практически все негативные черты дикого и монополистического капитализма. В США, Франции и Великобритании он обеспечил благосостояние большинства населения развитых стран, а не только буржуазной верхушки. Но самое важное, что нас здесь интересует: реформированный капитализм позволил существовать демократии среднего класса. Дело в том, что «излечение» капитализма на Западе в XX веке по рецептам реформизма и кейнсианства вызвало трансформацию социальной структуры в наиболее развитых странах мира. В эпоху дикого капитализма, основанного на бесконтрольной эксплуатации буржуазией рабочих, государство играло роль «ночного сторожа». Оно лишь охраняло собственность и покой граждан, но не вмешивалось в социально-экономические отношения. Поэтому ничто не сдерживало негативные тенденции к социальной 4 поляризации – увеличивалась пропасть между богатыми и бедными, то есть между буржуа и рабочими. Социальные отношения приобретали антагонистический характер. Однако в XX веке экономический рост в странах капитализма обеспечивался за счёт потребления широких масс населения. Кроме того, государство стало социальным, то есть взяло на себя заботу о повышении уровня благосостояния большинства своих граждан, преследуя цель расширить ёмкость внутреннего рынка. Всё это привело к формированию многочисленного среднего класса – слоя людей, чьи доходы (не слишком высокие, но и не слишком низкие) обеспечивали им достойную жизнь. Крупные монолитные обособленные социальные группы (например, буржуазия и рабочие) могли существовать лишь в условиях социального противостояния. Ослабление социальных антагонизмов и рост благосостояния всего общества привели к разрыхлению, распаду крупных социальных групп на мелкие и к появлению многочисленного среднего класса. Именно он стал доминировать в социальной структуре развитых стран в XX веке. Будучи конгломератом разнообразных социо-профессиональных групп и помещаясь между самыми богатыми и самыми бедными, средний класс способствовал стабилизации политической системы и развитию демократии. Средним слоям всегда есть что терять, и поэтому они не любят резких перемен. Таким образом, в странах Запада в XX веке была преодолена центробежная сила социальной поляризации, разрывавшая и революционизирующая социум; и появилось общество среднего класса. Демократия и правовое государство получили массовою социальную базу в лице среднего класса. Это способствовало устойчивости западных политических режимов. Однако не во всех развитых странах эволюция капитализма происходила так гладко. Германия и Италия, понёсшие значительные потери после Первой Мировой войны, после коротких периодов демократического развития стали на путь формирования фашистских диктатур. Дело в том, что и в Италии, и в Германии в послевоенные годы (1920 – 1930 гг.) велика была вероятность прихода к власти коммунистов. Именно поэтому буржуазия способствовала свёртыванию демократии, существование которой не сдерживало социалистических тенденций. В условиях острых экономических кризисов, для защиты частной собственности и капиталистического производства германская и итальянская буржуазия избрала очень опасный инструмент – диктатуру ультранационалистических, милитаристских партий. Так, в Италии в сер. 1920-х гг. к власти пришли фашисты, а в Германии в 1930-х гг. – нацисты. Нацисты и фашисты одинаково противопоставляли свою политическую доктрину как принципам западной демократии, так и принципам советского социалистического государства. После разгрома гитлеровской Германии войсками СССР и союзников, Западная Германия и Италия последовали по пути развития реформированного капитализма, социального государства и демократии. Советский Союз после Второй мировой войны создал зону влияния в Восточной Европе, спсобствовал приходу к власти коммунистов в Китае в 1949 г., а также экспортировал социалистические идеи в страны третьего мира. Обеспокоенные усиление СССР, США и их Западные союзники, инспирировали (не без помощи СССР) холодную войну. Холодная война – это геополитическое противостояние двух сверхдержав, а точнее двух разных социально-экономических и политических систем – социалистической и буржуазной. Их соперничество закончилось в 1991 г с распадом СССР. 5 2. Структура политических учений 1920 – 1980-х гг. Таким образом, сообразно политическим реалиям главные политические концепции рассматриваемого периода формировались в русле трёх доктрин: социализма, фашизма и неолиберализма-неоконсерватизма. Что это за доктрины? Дело в том, что и консерватизм и либерализм модифицировались в 20 веке, но не утратили своего сущностного признака – обе концепции по-прежнему призваны защитить западный капитализм частную собственность, а также сопутствующие им политические институты. Именно поэтому в 20 веке в борьбе с фашизмом и социализмом неолиберализм и неоконсерватизм всё более сближались, и поэтому некоторые исследователи записывают эти термины через тире, подчёркивая единство соответствующих концепций. Так или иначе и неолибералы и неоконсерваторы вынуждены были освящать своими интеллектуальными исканиями политику реформизма и социального государства – то есть политику единственно спасительную для буржуазного общества. Иногда неолиберализм-неоконсерватизм в современной политической риторике или в обыденном языке именуют просто либерализмом. Это не совсем верно, поскольку как политическая теория консерватизм оказался более гибким и живучим, чем классический либерализм, и консервативные партии в 20 веке оказались несколько успешнее либеральных. Что касается фашизма, то это прочно утвердившиеся в литературе, но не совсем точное название политико-идеологической доктрины в Германии и Италии 20 – 40-х гг. Фашизм в чистом виде характерен для Италии. По отношению к Германии следует говорить о нацизме. Существует определённая концептуальная разница между итальянским фашизмом и немецким нацизмом, однако современники зачастую называли фашистами и гитлеровцев, поэтому такое словоупоребление закрепилось в научных исследованиях. Социалистические концепции не однородны. Марксизм в начале 20 века распадается, условно говоря на три течения, Во-первых, существует идеология «реального социализма» в СССР; Во-вторых, на Западе возникает т.н. ревизионизм, попытка некоторых марксистов пересмотреть (ревизовать) некоторые положения марксистской теории в соответствии с новыми реалиями ослабления классовой борьбы и реформирования капитализма. Ревизионисты отказались от революционных догматов марксизма и под знаменем эволюционизма вступили в союз с реформистами. Несколько модифицированный ревизионизм лёг в основу политических доктрин западной социал-демократии. В 20 веке социал-демократические партии не раз приходили к власти на выборах и успешно проводили реформы в рамках их концепций. Социал-демократия – весьма влиятельное политическое учение на Западе и сейчас. В-третьих, продолжает развиваться западный марксизм без существенных примесей ревизионизма. Такой более или менее ортодоксальный марксизм стал идеологии западных коммунистических партий, пик популярности которых пришёлся на вторую половину 1940-х гг. 6 Итак, неоконсерватизм-неолиберализм, социализм и фашизм являются крупнейшими идеологическими концепциями XX века. Их конфронтация друг с другом непосредственно влияла на ход мировой политической истории. Особенность этой конфронтации заключалась в том, что каждая из идеологий противопоставляла себя двум другим. Попытки фашистской Германии установить дружественные отношения с западноевропейским неолиберализмом-неоконсерватизмом, равно как и подобные попытки СССР, успехом не увенчались. Обречённым оказался и союз социализма с фашизмом. Каждый из режимов, противопоставляя себя двум другим, находил в идеологиях своих противниках схожие между собой и наиболее неприемлемые для себя принципы. Так социализм характеризовался государственной собственностью и огосударствлением всей экономической жизни, поэтому и западные неолиберальные-неоконсервативные концепции, и фашизм были, с точки зрения социалистов, по сути, разными формами буржуазной империалистической идеологии, защищающей институт частной собственности. В свою очередь, для фашизма, исповедующего (в отличие от нелиберализма-неоконсерватизма и социализма) идеи национализма и расизма, интернационализм роднил между собой все буржуазно-демократические и социалистические учения, извращающие идею чистоты и превосходства арийской расы. Наконец, в глазах буржуазной демократии и фашизм, и социализм являлись идеологиями тоталитарных недемократических режимов. Таким образом, каждая из крупнейших идеологий XX века имела индивидуальные и общие черты. Причём, при осмыслении истории и современности в рамках каждой из идеологий, мыслители подчёркивали отличие своей идеологии и затушёвывали её сходства с противником. Так идеологизированная история и политология формировали образ врага и становились действенным оружием как внутренней, так и внешней политической борьбы. В ходе этой борьбы и для обслуживания этой борьбы и сформировались научные концепции «империалистической агресии» в СССР и «тоталитаризма и авторитаризма» на Западе. Советские учёные в рамках понятия «империализм» группировали фашистскую германию с США и Англией». Западные идеологи и исследователи заявили, что и фишистский и советский режим являются «тоталитарными». Правомерность концепции тоталитаризма вызывает последнее время сомнения среди исследователей, поскольку стало ясно его идеологическо-пропагандистское происхождение. Итак, можно сделать следующую схему: Обратите внимание, конечно здесь изображены лишь основные направления политической мысли. В рамках каждого направления или под влиянием его развивалось множество политических концепций. Некоторые концепций порой слишком индивидуальны и экзотичны, чтобы однозначно вписать их в предложенную схему. 7 Так, что на доске перед вами – картина с птичьего полёта, приближаясь к которой (падая вниз) мы рассмотрим множество деталей. И так вплоть до экзамена – столкновения с землёй. 3. Неоконсерватизм Неоконсерватизм в экономике: назад к Адаму Смиту Неоконсерваторым неоконсерваторы приняли на вооружение многие тезисы классического бентамовского либерализма, от которых отказались неолибералы. Именно поэтому возникла терминологическая путаница, ведь фактически либералами в современном политическом спектре являются неоконсерваторы. Многие неоконсервативные концепции составили идейную базу для конкретнопрактических политических программ, поскольку волна неоконсерватизма буквально захлестнула Западную Европу и США в конце 70-х – в 80-е гг. XX века. В этот период к власти пришли такие политики как Маргарет Тетчер (в Великобритании), Рональд Рейган (в США), Гельмут Коль (в Германии). Они предприняли частичный демонтаж кейнсианских систем социального государства и госрегулирования экономики. Зачем это потребовалось? Дело в том, что в условиях глобализации, транснационализации капитала государство не могло поддерживать в прежнем объёме социальные гарантии, кроме того усилилась международная экономическая конкуренция – у Европы и США появились мощные соперники из Азии. В новых условиях старые классические кейнсианские схемы поддержания непрерывного роста отчасти утратили эффективность – накачка населения деньгами вызывала инфляцию, рост импорта, падение эффективности труда и, как следствие, стагнацию. Неконсерваторы нашли выход в возвращении к социальноэкономическим и политическим доктринам времен классического либерализма и свободного рынка. Союзником некоконсерватизма в сфере экономических учений стал монетаризм. Это доктрина предполагает, помимо прочего, отказ от многих кейнсианских тезисов и «возвращение к Адаму Смиту», то есть ослабление регулирования экономики, подавление инфляции посредством сокращения госрасходов на социальные нужды и т.п. Таким образом, в области экономической политики неоконсерваторы отстаивают принципы, которые больше к лицу либералам XIX века. Как ни странно, экономические доктрины неоконсерваторов являются фактически либеральными. Иначе говоря, неоконсерваторы призывают вернуться к неким классическим экономическим принципам, которые якобы были извращены слишком рьяными реформистами-кейнсианцами и социал-демократами под давлением социалистов, профсоюзов и просто популистов. К числи неоконсервативных (а фактически – либеральных) экономических принципов можно отнести: - поощрение частной инициативы, сокращение социальных гарантий, - максимально возможное избавление частных собственников от обязанностей по отношению к обществу, т.е. к неимущей её части, - ослабление вмешательства государства в социально-экономические процессы, ставка преимущественно на рыночные механизмы саморегулирование капитализма (смитовская идея «невидимой руки»), в противовес «искусственному» властному регулированию, - ослабление налогового бремени в целом и, в частности, на наиболее преуспевающие группы населения. Таким образом, современные либералы, усвоив опыт реформизма, сближаются с социал-демократами (что можно видеть на примере Дж. Роулса), а либеральные 8 экономические нормы «подобрали и присвоили себе» консерваторы. Именно поэтому неоконсерваторы сближаются с монетаристами. Сокращение госрасходов на социальные нужды (возвращение к минимальному государству) и уменьшение налогов должно по мысли неоконсерваторов не только искоренить социальный паразитизм, но и улучшить инвестиционный климат, ускорить накопление капиталов, обуздать инфляцию. Эта экономическая политика неконсерваторов в краткосрочной перспективе оказалась экономически адекватной и обусловила некоторый экономический рост. Однако в долгосрочной перспективе такая политика привела к появлению социальных проблем, свойственных классическому капитализму свободной конкуренции: социальная поляризация, отставание потребления от производства и т.п. Поэтому вслед за неоконсервативной волной смена политических сил у власти в развитых странах носит циклический характер, что позволяет в волнообразном ритме поддерживать развитие экономики и достигать некоторого компромисса между социально-ориентированным кейнсианством и ориентированным на максимальную экономическую эффективность монетаризмом. Когда к власти приходят лево-центристы (реформисты-кейнсианцы, социал-демократы и т.п.) налоги, социальные программы и инфляция увеличиваются. Это ведёт к накачиванию экономики деньгами и увеличению платёжеспособного спроса – потребительский рынок и сбыт растут, но ухудшается инвестиционный климат. Когда к власти приходят право-центристы (неоконсерваторы), то они сокращают социальные программы, налоги и инфляцию. Это приводит к увеличению инвестиций в производство, увеличению производительности труда, повышению конкурентноспособности экономики, но тормозится рост платёжеспособного спроса. Очевидно, что и неолиберальная и неоконсервативная политика в современных экономических условиях приводя как к позитивным, так и негативным эффектам. Следовательно, имеет смысл циклическая смена одного типа политики другой, в результате которой периоды инвестиционной активности сменяются периодами потребительской активности. Логика экономического развития, таким образом, предопределяет попеременную смену у власти право- и лево-центристов. Неоконсерваторы о социальном неравенстве и социальной политике государства Алексеева: «Важное место в политической теории культурного консерватизма отводится антиэгалитаризму. Неравенство, для консерваторов, естественно и закономерно, ибо оно является следствием самой природы человека. Идею изначального неравенства консерваторы используют для доказательства неизбежности иерархической структуры общества, которое, как они считают, становится здоровым и динамичным только под управлением элиты. Для процветания общества его политическое, социальное и экономическое устройство должно «стимулировать и удовлетворять тех. Кто может больше сделать для общею блага». Если же общество встает на позиции т.н. «бесталанного большинства», оно обречено на стагнацию. Ценности сильных, утверждают консерваторы, должны превосходить ценности, рожденные в положении зависимом и пассивном. Поэтому сохранение и поддержание неравенства как консервативной ценности понимается в качестве одной из целей политической деятельности государства и других общественных институтов. Таким образом, антиэгалитарнзм неоконсерваторов это, по существу, новая попытка оживления весьма старой идеи». Здесь очевидно противостояние деонтологическому либерализму (неолиберализму), который предлагал стимулировать перераспределение доходов частично в пользу бедных. Неоконсерватизм утверждает необходимость освобождения элиты и среднего класса от «чрезмерно обременительных» социальных обязанностей. Это должно привести к накоплению национального богатства в целом, и как следствие – к преодолению бедности. Содействовать сильным – лозунг неоконсерватизма. Помогать 9 слабым – лозунг неолиберализма. Неоконсерваторы полагают, что реформистские и социал-демократические программы социальной поддержки и социальные гарантии вызывают стагнацию в экономике, поскольку душат частную инициативу, ухудшают положение высших слоёв и наиболее успешных индивидов. Этот груз социальных обязанностей по отношению к социальным иждивенцам способствуют лишь воспроизводству гарантированной нищеты. Блага надо не перераспределять, а создавать, а это может делать лишь преуспевающая часть общества. Если общество лишит её условий для создания духовных и материальных благ, оно никогда не поднимется выше существующего уровня жизни. Что же касается наименее успешных слоёв населения, то для них надо гарантировать лишь условия для проявления их способностей, чтобы они сами своим трудом и талантами могли добиться лучшей жизни. Причём, в качестве важнейшего из этих условий выступает искоренение социального паразитизма, т.е. широкомасштабной системы социального обеспечения. Социальное государство должно помогать людям добиваться самим благосостояния, а не обеспечивать постоянными подачками социальную пассивность. Именно эти идеи неоконсерваторов взяли на вооружение политики неоконсерванивной волны 80-х гг., а не аморфные размышления о «культурных объектах» или несовершенствах разума. Частичное свёртывание социальных программ, и как следствие ослабление налогового бремени и оживление экономики, ставка не на социальное иждивенчество и паразитизм, а на самопомощь – вот кредо практического неоконсерватизма. Итак, неоконсерваторы сумели, во всяком случае, в своих теориях, «повенчать обвенчать розу с жабой». В качестве традиционного и оптимального образа жизни они провозгласили такой образ жизни, которому присущи личная свобода и почитание авторитета, свободная рыночная конкуренция и авторитетное государство.
