From ‘Aokigahara’ by Jennifer Down (перевод с английского, проза)

106
From ‘Aokigahara’ by Jennifer Down (перевод с английского, проза)
Мы подтянулись к стоянке. Мы прибыли на место внезапно – я не следила за знаками.
С минуту господин Юкаи сидел неподвижно, после того как выключил зажигание, глядя
на что-то, что я не могла видеть в зеркало заднего вида. Я думала, что он собирается
спросить меня, готова ли я, но он всего лишь перелез на заднее сиденье за своей
пластиковой бутылкой с водой.
Из багажника машины он достал женский плащ-дождевик меньшего размера и
протянул его мне. Он нашёл рюкзак, фонарь и отрез флюоресцентного жёлтого
нейлонового шнура, аккуратно смотанного. Это почти поставило меня на колени. У меня
было дурное предчувствие в глубине души. Вокруг ощущался приятный запах земли
после дождя, сам воздух был каким-то ярким. Я старалась думать об этом, вместо того
чтобы концентрировать свои мысли на нейлоновом шнуре.
Господин Юкаи мягко захлопнул багажник. Он перебросил рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемая куртка зашуршала.
‘Ja, ikoka?’
Мы направились к входу. Листья под ногами были мокрыми.
‘Люди говорят, это мистическое место, они много чего говорят, nanka, но это всего лишь
лес. Тайна состоит в том, почему столько людей печальны.’
Мне вдруг пришло в голову, что говорить так – это совсем не по-японски. Лес был
темнее, чем я могла себе представить. Он как будто весь состоял из электрически зелёного
мха и диких древесных корней, ползущих по лесной подстилке. Он казался
доисторическим. Мы подошли к жёлтой верёвке, протянутой поперёк тропы. Там был
знак, который гласил: «входа нет». Господин Юкаи переступил прямо через верёвку,
затем придержал её, чтобы я смогла сделать то же самое.
«Я думаю, что с этого места будет лучше, если первым пойду я», сказал он. Он склонил
голову. Я кивнула.
«Конечно».
«Ками-сан. Если это испытание станет слишком тяжёлым, nanka, tsurai – мы вернёмся к
моей машине. Пожалуйста, не волнуйся. И прошу тебя – отбрось колебания».
Он произнёс моё имя «ками», как «бог». Я снова кивнула. Мои большие пальцы были
пропущены через лямки моего рюкзака. Я чувствовала себя, как ребёнок на экскурсии.
Мы шли шаг в шаг, я позади него. Мне было интересно, что в точности он имел в виду,
говоря на своём вежливом ломаном английском языке. Между нами было такое глубокое
непонимание. Я подумала о словах Эри: «Я не могу поехать с вами».
Я неотрывно смотрела то на спину господина Юкаи, то на мои собственные кроссовки
с прилипшими к ним влажными листьями. Когда он начал напевать себе под нос, я
решила, что можно поднять глаза. Везде была лента, протянутая между деревьев. На
некоторых стволах были цифры, нанесённые краской из распылителя. Господин Юкаи
сошёл с главной тропы на меньшую. Он оглянулся на меня. Он сказал: «daijobu?», и я
сказала: «daijobu». Я чувствовала, как пот холодит мою шею.
Это происходило за много недель до похорон. Были осложнения, связанные с
доставкой тела Томми домой. В течение какого-то времени казалось, что японцы думали о
необходимости вскрытия и о том, что сделать это должны именно они, но затем от этой
идеи отказались. Я приняла пол-таблетки валиума перед службой, а другую половинку –
после того, как произнесла свою надгробную речь.
В японском языке не существует специального слова, обозначающего «закрытие». Я
искала его в Интернете в моём гостиничном номере прошлым вечером.
Господин Юкаи прекратил напевать себе под нос. Он шёл почтительно, насколько это
было возможно. Всё, что он делал, он делал осторожно. Он спокойно окинул взглядом лес.
Ничто не укрылось от его глаз. Я вздрогнула, наблюдая за этим.
Везде были следы пребывания человека: пластиковые зонты, обёртки от еды,
рукавицы, куски верёвки, велосипед, ножницы, голубой брезент. Деревья над головой
были такими густыми, что мне было любопытно, как они вообще пропускали свет. Я
понимала, почему Томми могло понравиться здесь.
Господин Юкаи остановился. Он подождал, пока я не оказалась рядом с ним, затем он
указал на основание дерева, стоявшего немного в стороне от тропы. На этом основании
была мемориальная доска. Кто-то оставил букет цветов, розовый целлофан, и маленькое
угощение, разложенное на куске ткани.
«Это было недавно», сказал господин Юкаи. «Может быть, кто-то ещё совершает сегодня
то же самое путешествие».
108
Неожиданно мы оказались на парковке. Я не нашла никаких знаковых
обозначений на ней. Выключив зажигание, Мистер Укай еще немного посидел в машине,
наблюдая за тем, что я ничего не могу увидеть в зеркало заднего вида. Я думала, что он
собирается спросить, готова ли я, но он просто протянул руку на заднее сиденье за своим
пластиковым стаканом воды.
Из багажника он достал маленький женский дождевик и протянул его мне.
Помимо этого, он достал рюкзак, электрический фонарь и длинный, аккуратно
свернутый, ярко-желтый нейлоновый шнур. Увидев его, у меня чуть не подкосились
ноги. Я стала чувствовать неприятные ощущения в животе. Там пахло сырой землей и
свежим воздухом. Я попыталась подумать о чем-то другом вместо этого желтого шнура.
Мистер Укай аккуратно закрыл багажник и перекинул рюкзак через плечо, его
дождевик раздражительно зашуршал.
«Джа Икока?» - спросил меня мистер Укай.
Мы направились к выходу. Листья под ногами были влажными.
«Люди говорят, что это мистическое место, они говорят много различных вещей
об этом, но, как видишь, это просто лес, - сказал он.
"Мистика в том, что много людей, заходя сюда, начинают грустить ».
Это поразило меня точно также , как и его четкий английский. В лесу было куда
темнее, чем я себе представляла. Мох ярко зеленого цвета и корни диких деревьев ползли
по всей земле. Создалось впечатление доисторической эпохи. Мы прошли по длинной
желтой веревке, протянутой поперек тропинки. Там весел знак, на котором было написано
«НЕТ ПРОХОДА». Мистер Укай перешагнул его, затем опустил его вниз, чтобы я могла
сделать то же самое.
«Я думаю, что отсюда я лучше пойду первым.». Он вопросительно наклонил
голову.
Я кивнула: «Конечно».
«Камми сан. Если наш маршрут станет слишком тяжелым для тебя , nanka, tsurai
– мы вернемся к моей машине. Только не волнуйся. Пожалуйста, не – пе-ре-жи-вай».
Он произнес мое имя так, что это прозвучало похоже на слово ‘Бог’ по-японски. Я
снова кивнула. Просунув свои пальцы в лямки рюкзака, я чувствовала себя маленьким
ребенком на экскурсии.
Мы шли в ногу с ним, я была сзади. Мне стало интересно, что он имел в виду,
говоря так вежливо на своем карявом английском. Там была такая огромная пропасть
между нами, а я думала об Эри, которая сказала, что не может пойти со мной.
Я задерживала взгляд то на спине мистера Укая, то на своих кроссовках,
облепленных мокрыми листьями. Когда он начал напевать себе под нос, мне показалось ,
что должно быть не так страшно посмотреть вверх- везде были ленты, натянутые между
деревьями. На стволах некоторых деревьев были таблички с цифрами. Мистер Укай
перешел с главной тропы на тропку поменьше. Он снова посмотрел на меня. Тут он
спросил: «daijōbu?» , я ответила daijōbu .» Я почувствовала холодный пот, стекающий по
моей шее.
Прошла целая неделя, прежде чем состоялись похороны. Появились сложности в
привозе тела Томми обратно. Некоторое время японцы настаивали на том, чтобы
провести вскрытие, но вскоре этого они не сделали. Я выпила пол таблетки
успокоительного перед служением, а затем прочитала свой панегирик.
На японском не существует ни одного слова для обозначения «закрытия». Я
могла бы поискать его в интернете в номере своего отеля другой ночью.
Вдруг мистер Укай перестал напевать. Он зашагал настолько важно и
почтительно, насколько это было возможно. Все, что бы он ни делал, было каким-то
милым и нежным. Он спокойно оглядывал лес и все вокруг. Но тут я вздрогнула.
Повсюду валялся разлагающийся мусор.
Пластиковые зонтики, фантики,
перчатки, длинные веревки, велосипеды, ножницы, синий брезент. Деревья были
настолько густые, что было даже удивительно, как же они пропускают свет через себя.
Тут я поняла, почему Томми полюбил бы это место…
Мистер Укай приостановился. Он подождал, пока я дойду до него, затем указал
на ствол дерева неподалеку от того места, где мы стояли. На нем была какая-то метка.
Там лежал оставленный кем-то букет цветов, розовый пакетик и немного еды для
пикника, разложенной на ткани.
«Это положили недавно, - сказал мистер Укай, - может быть, не мы одни сегодня
идем по этому пути.».
110
Отрывок из книги Дженнифер Даун «Аокигахара».
Мы подъехали к стоянке. Мне показалось, что приехали мы как-то слишком быстро и
неожиданно. Я даже не видела никаких дорожных знаков по пути.
Мистер Юкай заглушил мотор и с минуту сидел неподвижно, смотря на что-то, чего я не
могла разглядеть в зеркале заднего вида. Я думала, он спросит, готова ли я, но вместо
этого он просто потянулся к сиденью позади меня за пластиковой фляжкой с водой.
Он достал из багажника женский дождевик маленького размера и вручил мне. Оттуда же
он извлёк рюкзак, фонарик, кусок аккуратно сложенной флуоресцентной ленты. От вида
всего этого меня здорово подкосило. В животе поселилось неприятное тревожное чувство.
Пахло свежей землёй, такой, какой она бывает сразу после дождя; чистым воздухом. Я
старалась сосредоточиться на этих запахах, но кусок изоленты назойливо маячил передо
мной, не давая мне отвлечься от мыслей о том, что нам предстояло.
Мистер Юкай осторожно захлопнул багажник. Он повесил рюкзак на плечо, из-за чего
ткань его дождевика издала тихий шорох.
«Ja, ikōka?»1
Мы оказались у входа. Листья под ногами были влажными.
«Люди говорят, это загадочное место, на самом деле это просто лес », сказал он. «Загадка
лишь в том, почему так много людей грустит».
Мне показалось, всё это прозвучало совсем не по-японски. В лесу оказалось темнее, чем я
себе представляла. Земля была покрыта мхом, и то тут, то там из-под неё торчали корни
деревьев. Казалось, я попала в доисторические времена. Мы подошли к жёлтой верёвке, за
обе стороны привязанной к стволам деревьев, со знаком «Вход Запрещён». Мистер Юкай
перешагнул через неё, а потом помог мне сделать то же самое.
«Думаю, что, начиная отсюда, мне лучше пойти первым», - сказал он и слегка наклонил
голову. Я согласно кивнула: «Конечно».
«Камми-сан, если прогулка покажется вам слишком тяжёлой, tsurai2, - мы вернёмся
обратно. Не нужно себя принуждать».
Он произнёс моё имя kami3, как «бог». Я снова кивнула. Пальцами я крепко ухватилась за
лямки своего рюкзака. Я чувствовала себя словно ребёнок на экскурсии.
Мы шли друг за другом. Я размышляла над тем, что же он в точности имел в виду своим
вежливым, но ломаным английским. Между нами была пропасть. Я думала об Эри,
сказавшей, что она не может пойти со мной.
Я смотрела то на спину мистера Юкая, то на свои кроссовки, облепленные листьями.
Когда он начал бормотать про себя, я подумала, что неплохо было бы осмотреться.
Повсюду была лента, она свисала с деревьев, простиралась по земле. На некоторых
стволах краской из баллончика были нарисованы цифры. Мистер Юкай сошёл с главной
дороги на маленькую тропинку. Он оглянулся и посмотрел на меня. Затем спросил:
«Daijōbu?4». Я ответила: «Daijōbu». Я чувствовала, как холодный пот течёт по моей шее.
Прошло много недель, прежде чем мы смогли похоронить Томми. Были некоторые
трудности с перевозкой тела. В Японии полагали, что требуется вскрытие, и провести его
следует именно здесь, но потом, видимо, передумали. Я выпила половину упаковки
успокоительного перед службой, и следующую половину после того, как прочитала
надгробную речь.
Слова «облегчение» нет в японском языке. Я проверяла это, сидя в номере отеле на
Ну что, пойдём? (япон).
Грустный (япон).
3
Бог (япон).
4
Всё в порядке? (япон).
1
2
следующий день после гибели Томми.
Мистер Юкай прекратил бормотать. Он шёл с достоинством, если это можно так назвать.
Он всё делал очень спокойно. Спокойным взглядом осмотрел лес. Его глаза были везде.
Меня передёрнуло от этого.
Повсюду валялись вещи, когда-то имевшие хозяев: зонты, обёртки от продуктов, варежки,
верёвки, велосипед, пара ножниц, синий брезент. Деревья были такие высокие, что
закрывали небо. Я удивлялась: как сюда вообще проникал свет? Теперь я понимала,
почему Томми понравилось здесь.
Мистер Юкай остановился, подождал меня, а затем указал на подножие дерева недалеко
от тропы. Там было что-то типа ориентира. Кто - то оставил букетик цветов, клочок
розовой целлофановой упаковки и немного еды на обрывке ткани.
«Оставлено недавно», произнёс мистер Юкай, «Видимо, кто-то тоже совершает сегодня
путешествие».
117
Из «Лес самоубийц», Дженнифер Даун.
Вдруг мы оказались в автопарке. Я не находил никаких следов. Включив
зажигание, Мистер Укэ присел на одно мгновение, глядя на что-то, чего я не мог видеть в
зеркале заднего вида. Я подумал, что он собирается спросить меня готов ли я, но он всего
лишь забрался на заднее сиденье за своей пластиковой канистрой с водой.
Из багажника он вынул маленький женский дождевик и вручил его мне. Он достал
рюкзак, факел и кусок аккуратно свёрнутой, светящейся жёлтым нейлоновой веревки,
которая почти доставала до моих коленей.
В моём животе что-то урчало. Пахло сырой землей, как после дождя, и чистым
воздухом. Я пытался думать о чем-то ещё кроме этой нейлоновой веревки.
Мистер Укэ осторожно закрыл багажник. Он перекинул рюкзак через плечо и его
куртка зашуршала.
- Ну что, пойдём?
Мы направились к входу. Под ногами были мокрые листья.
- Говорят, что это таинственное место, люди много чего говорят, но это всего лишь
лес. – сказал он. Загадка в том, почему так много людей грустят.
Меня поразило то, что это говорил один из японцев. Лес были мрачнее, чем я себе
представлял. Все было ядовито-зеленым, и мох, и корни деревьев, ползущие по лесной
подстилке. Казалось, что мы в каменном веке. Мы дошли до натянутой через тропинку
желтой нейлоновой веревки. Там был знак «въезд запрещен». Мистер Укэ перешагнул
через верёвку и затем нагнул её, чтобы я мог сделать тоже самое.
- Я думаю, будет лучше, если теперь я пойду первым - сказал он и наклонил голову.
Я кивнул.
- Конечно.
- Ками-сан. Если что-то пойдёт не так, мы вернёмся в машину. Пожалуйста, не
волнуйся. Не сомневайся.
Он произносил мое имя Ками, как «бог». Я снова кивнул и засунул пальцы под
лямки рюкзака, почувствовав себя ребенком на экскурсии.
Мы шагали как единое целое, я позади него. Я задался вопросом, что он имел в
виду на своем ломанном английском. Между нами была пропасть. Я подумал об Эри,
которая сказала «я не могу пойти с вами».
Я смотрел то на спину Мистера Укэ, то на свои кроссовки, облепленные влажными
листьями. Когда он начал напевать что-то себе под нос, я подумал что уже достаточно
безопасно, чтобы осмотреться. Повсюду между деревьями была натянута лента. На
некоторых стволах деревьев имелись номера, нарисованные баллончиком. Мистер Укэ
сошел с главной тропы на маленькую и обернулся.
Он спросил:
- Всё в порядке?
- Всё в порядке, - ответил я, ощутив приятную прохладу в районе шеи.
Это было за несколько недель до похорон. Возникли трудности с возвратом тела
Томми. Какое-то время японцам раздумывали над тем, чтобы сделать вскрытие, и,
соответственно, нужны были те, кто взял бы на себя ответственность за это, но всё
затихло. Я выпил половинку таблетки диазепама до службы, а другую после прочтения
моей надгробной речи.
В японском не было слова «крышка». Я искал его в интернете в номере моего отеля
всю следующую ночь.
Мистер Укэ перестал напевать. Он шел почтительно, насколько это было
возможно. Все, что он делал, было аккуратно. Он спокойно осматривал лес, замечая
каждую мелочь. Я вздрогнул, увидев следующее. Следы людей были везде. Пластиковые
зонты, пищевые обертки, перчатки, куски веревок, велосипед, ножницы, синий брезент.
Деревья были настолько густы над головой, что я не мог понять, как они пропускают свет.
Так вот почему Томми хотел быть здесь.
Мистер Укэ остановился. Он ждал, когда я подойду к нему, затем он указал на
основание дерева, немного вдалеке от тропинки. Кто-то оставил букетик цветов, розовый
целлофан и остатки еды, разложенные на куске ткани.
- Свежее, - сказал Мистер Укэ. – Возможно, кто-то еще совершает похожее
путешествие сегодня.
120
«Аокигахара», Дженнифер Даун
Мы свернули к стоянке. Прибытие застало меня врасплох – я не следила за дорожными знаками.
Господин Укаи выключил зажигание и замер на секунду, вглядываясь в зеркало заднего вида. Я
думала, сейчас он спросит, готова ли я, но он лишь потянулся на заднее сиденье за флягой.
Из багажника он извлек женский дождевик поменьше и передал мне. Потом он достал рюкзак,
факел и аккуратный моток люминесцентно-желтого нейлонового шнура. При виде шнура у меня
чуть колени не подломились. Меня мутило. Воздух пах свежей землей, как после дождя; чистотой.
Я старалась думать о дожде, а не о нейлоновой веревке.
Господин Укаи аккуратно закрыл багажник, закинул рюкзак на плечо. Его водонепроницаемая
куртка зашуршала.
– Дзя, ико-о ка?
Мы направились ко входу. Листья под ногами отсырели.
– Это место считают загадочным, рассказывают, нанка, всякие вещи, но это всего лишь лес, –
сказал он. – Настоящая загадка – почему многим людям так грустно.
Мне его слова показались совершенно неяпонскими. Лес был темнее, чем я себе представляла.
Землю сплошь покрывал ядовито-зеленый мох и причудливые корни деревьев, создавая
доисторическую атмосферу. Тропу перегородила желтая веревка. На ней висел знак «Вход
запрещен». Господин Укаи перешагнул через него, придержал веревку, чтобы я тоже могла
пройти.
– Думаю, отсюда первым лучше идти мне, – произнес он и склонил голову. Я кивнула.
– Разумеется.
– Камми-сан, если вам будет слишком тяжело, нанка, цурай, мы вернемся к машине. Не
смущайтесь, прошу. Скажите – мне – сразу.
Мое имя он произносил как «ками» – «бог». Я снова кивнула и большими пальцами подцепила
лямки своего рюкзака. Словно школьница на экскурсии.
Мы шли гуськом на расстоянии шага. Интересно, какой смысл скрывался под его фразами на
вежливом, ломаном английском? Между нами настоящая пропасть. Я вспомнила, как Эри сказала,
что не может пойти со мной.
Я смотрела только на спину господина Укаи или на свои кроссовки, облепленные мокрыми
листьями. Потом он стал напевать что-то себе под нос, и я поняла, что ничего не случится, если я
стану поглядывать и вверх. Повсюду между деревьями тянулась желтая лента. На некоторых
стволах виднелись нанесенные аэрозольной краской номера. Господин Укаи сошел с главной
дороги на тропку поуже. Оглянулся на меня, спросил: «Дайдзёбу?». «Все в порядке», – ответила я.
Капли пота холодили шею.
Похороны состоялись лишь через несколько недель. Возникли сложности с доставкой тела Томми
домой. Сначала японская сторона вроде бы считала, что положено провести вскрытие, причем их
силами, но потом дело заглохло. Я проглотила полтаблетки валиума перед службой и еще
полтаблетки после того, как прочитала речь.
В японском языке не было понятия «примирение». Я посмотрела в онлайн-словаре в отеле
позавчера вечером.
Господин Укаи прекратил напевать. Он шагал уважительно, если так можно выразиться. Все
действия он выполнял тихо. Спокойно осматривал лес, ни от чего не отводя глаз. Меня
передергивало от этой его манеры.
Повсюду валялись остатки человеческого присутствия. Пластиковые зонты, пакеты от еды,
рукавицы, обрывки веревок, велосипед, пара ножниц, синий брезент. Деревья так плотно
смыкались над головой, что я не понимала, как свет вообще проходит сквозь них. Да, это место
понравилось бы Томми.
Господин Укаи остановился. Дождался, когда я поравняюсь с ним, и указал на подножье дерева
чуть в стороне от тропы. У дерева был устроен символический алтарь: букет цветов в розовом
целлофане и маленькое подношение из продуктов, выложенных на тряпке.
– Недавнее, – заметил господин Укаи. – Наверно, сегодня кто-то еще идет нашим путем.
125
Мы заехали на парковку. Приехали мы туда довольно неожиданно. Я не искала
никаких знаков. После того, как господин Укай выключил зажигание, он не стал сразу
выходить из машины, смотря на что-то, что я не мог увидеть в зеркало заднего вида. Я
думала, он хотел спросить меня, была ли я готова, однако он просто взял свою флягу с
водой с заднего сиденья машины.
После того, как мы вышли из машины, он достал из багажника маленькую
женскую ветровку и протянул ее мне. Еще он взял рюкзак, фонарь и кусок светящегося
желтого, аккуратно смотанного нейлонового провода. Все это практически довело меня, к
тому же у меня заболел желудок. Запах здесь был особенный. Земля пахла так, словно
недавно здесь прошел дождь – свежим чистым воздухом. Я старалась думать об этом, а не
о нейлоновом проводе.
Господин Укай бесшумно закрыл багажник и
отчего зашуршала его водонепроницаемая куртка.
повесил свой рюкзак на спину,
‘Ну, так ты идешь?’
Мы направились к входу, ощущая под ногами влажные листья.
«Люди называют это место мистическим, они почему-то говорят, что здесь
происходит много всего такого, но это всего лишь лес», - сказал он. - «Загадка в том,
почему здесь столько людей несчастны».
То, что он сказал, поразило меня, потому что звучало совсем не по-японски.
Деревья казались гораздо темнее, чем я себе представляла. Все, что я видела – это зеленый
мох и дикие корни деревьев, расползающиеся по лесной земле. Мне казалось, что мы
попали в доисторическую эпоху. Мы шли, разматывая желтый провод, который освещал
нам дорогу. Вдруг мы увидели знак, на котором было написано «Входа нет». Господин
Укай перешагнул через него, затем прижал его, чтобы я могла сделать то же самое.
«Думаю, будет лучше, если я пойду первым», - сказал он. Он наклонил голову, и я
кивнула.
«Конечно».
«Камми-сан, если вам будет тяжело или вам станет плохо, то мы вернемся в
машину. Пожалуйста, не переживайте. Мы… не можем… медлить.
Он произнес мое имя как «ками», что по-японски означает «бог». Я снова кивнула,
держась за лямки рюкзака, словно ребенок на экскурсии.
Мы стали идти колонной – я позади него. Я хотела узнать, что же он имел в виду,
говоря на своем вежливом ломаном английском. Между нами была огромная пропасть. Я
думала об Эри, который не смог.
Я пристально смотрела вслед господину Укаю или на свои кроссовки, на которые
уже успела прилипнуть влажная листва. Когда господин Укай стал что-то бурчать себе
под нос, я решила, что для безопасности нужно внимательней смотреть по сторонам.
Повсюду были растянуты магнитофонные ленты, чьи концы были привязаны к стволам
деревьев. На некоторых стволах я увидела числа, нанесенные баллончиками с краской.
Господин Укай сошел с главной тропинки на маленькую. Он обернулся ко мне и спросил
по-японски: «Все в порядке?», на что я ответила также по-японски: «В порядке». Я
чувствовала холодный пот на своей шее.
Похороны удалось организовать только через несколько недель после смерти.
Возникли некоторые трудности, когда я хотела забрать тело Томми. Какое-то время
японец, казалось, считал, что необходимо провести вскрытие, и нужны люди, которые
могли это сделать. Однако это ощущение у меня вскоре прошло. Я выпила полтаблетки
валиума до церемонии и еще полтаблетки после своей траурной речи.
В японском языке нет слова «прекращение». Я проверила это в интернете прошлой
ночью в своем номере.
Господин Укай прекратил бурчать. Он шел невозмутимо, насколько это было
возможно. Он делал все очень спокойно. Также спокойно он изучил весь лес. Его глаза
разбегались повсюду, отчего я вздрагивала.
Повсюду были разбросаны вещи: пластиковые зонты, оберточная бумага для пищи,
рукавицы, веревки, велосипед, пара ножниц и кусок синего брезента. Кроны деревьев
были такими густыми, что я подумала, как они пропускают свет. Теперь я понимала,
почему Томми так любил бывать здесь.
Господин Укай остановился. Он подождал, пока я подойду к нему и показал на
основание дерева, находящегося недалеко от тропы, на котором мы увидели отметку,
чтобы не заблудиться. Кто-то оставил на покрывале букет цветов, розовый целлофановый
пакет и корзинку с едой.
«Это оставили недавно», - сказал господин Укай. - «Видимо кто-то сегодня идет
туда же, куда и мы».
128
Дженнифер Даун
Аокигахара 1
Мы свернули на парковку. Аокигахара. Я не смотрела на указатели. Отключив зажигание,
мистер Укаи еще несколько секунд сидел неподвижно, разглядывая что-то в зеркале
заднего вида. Я подумала, что он хочет спросить меня, готова ли я, но он просто достал с
заднего сиденья пластиковую флягу с водой.
Из багажника он достал маленький женский дождевик и протянул его мне. Затем он
достал рюкзак, фонарь и моток отливающей матовым блеском нейлоновой веревки. При
виде этого предмета у меня подкосились колени. Внутри все сжалось от нехорошего
предчувствия. Здесь пахло землей, запах сырой земли после дождя; воздух дышал
свежестью. Я старалась сосредоточиться на этом запахе, чтобы не думать о веревке.
Мистер Укаи осторожно закрыл багажник. Он закинул рюкзак за плечи, и его
водонепроницаемая куртка скрипнула.
‘Ja, ikōka?’
Мы направились к лесу. Под ногами шуршали мокрые листья.
“Люди говорят, это загадочное, прóклятое место, они много чего говорят, nanka, но это
просто лес”, сказал мистер Укаи. “Почему люди так часто грустят – вот в чем настоящая
загадка”.
Странно было услышать такое от японца. Лес оказался гораздо темнее, чем я себе
представляла. Ядовито-зеленый мох, корни исполинских деревьев, стелящиеся по земле.
Первобытный, доисторический мир. Наш путь преградила желтая лента, натянутая
поперек тропинки. “Проход запрещен”, гласила надпись. Мистер Укаи перешагнул через
ленту и придержал ее, чтобы я могла последовать его примеру.
“Я пойду первым, так будет лучше ”, сказал он, наклонив голову. Я кивнула.
“Да, конечно”.
“Камми–сан, если Вам станет плохо, nanka, tsurai – мы вернемся в машину. Прошу Вас, не
нужно испытывать свои силы. Сразу же дайте мне знать”.
В его устах мое имя прозвучало как кami - ”бог ”. Я снова кивнула. Большие пальцы рук
я просунула за лямки рюкзака. Я чувствовала себя словно маленькая девочка на
экскурсии.
Мы двинулись след в след, он впереди, я за ним. Я спрашивала себя, что кроется за его
вежливыми фразами на ломаном английском. Между нами пролегала целая пропасть. Я
вспоминала слова Эри: “Я не могу пойти с тобой”.
Я старалась не поднимать взгляд и видела лишь спину мистера Укаи и мои кроссовки с
налипшими на них мокрыми листьями. Когда мой проводник замурлыкал какую-то
мелодию, я, наконец, решилась поднять глаза. Повсюду между деревьями была натянута
лента полицейского оцепления. Некоторые
деревья были помечены номерами,
нанесенными при помощи распылителя. Мистер Укаи свернул на боковую тропинку. Он
обернулся ко мне. “Daijōbu?” “Daijōbu”, ответила я. Я ощутила неприятный холодок в
затылке, волосы стали влажными от пота.
Мы смогли похоронить Томми лишь спустя несколько недель. Нам долго не разрешали
забрать тело. Японцы наставали на вскрытии, причем проводить его следовало
непременно в Японии, но потом все как-то уладилось. Я приняла пол-упаковки валиума
перед началом отпевания и еще пол-упаковки после того, как прочла мою эпитафию.
В японском нет слова “закрыть доступ в лес ”. Совсем недавно я прочла об этом в
Интернете у себя в отеле.
Мистер Укаи перестал мурлыкать. В его походке появилась, если можно так выразиться,
почтительность. Во всех его движениях сквозила кошачья мягкость. Он неспешно
осматривал лес. Его цепкий взгляд проникал повсюду. Поймав этот взгляд, я невольно
вздрогнула.
Повсюду был разбросан бытовой мусор, который оставляет после себя человек.
Пластмассовые зонтики, оберточная бумага, рукавицы, веревки, велосипед, пара ножниц,
кусок голубой парусины. Кроны деревьев над моей головой смыкались таким плотным
шатром, что ни один солнечный луч не мог бы проникнуть сюда. Теперь я понимала,
почему Томми выбрал именно это место.
Мистер Укаи остановился. Он подождал, пока я подойду поближе, и указал на дерево чуть
в стороне от тропинки. На стволе виднелась метка. Кто-то оставил здесь букетик цветов,
розовый целлофановый пакет и маленькую порцию съестного, уложенного на клочок
ткани.
“Цветы совсем свежие”, сказал мистер Укаи. “Кто-то уже побывал здесь сегодня”.
_______________________________________
1
Находящийся у подножья Фудзи лес Aokigahara (Аокигахара, или Дзюкай) – излюбленное место японской
молодежи для сведения счетов с жизнью. По популярности среди самоубийц занимает призовое второе
место после Золотого моста Сан-Франциско. Этот лес в Японии также называют морем деревьев.
132
По книге Дженнифер Даун «Аокигахара»
Мы остановились на обочине. Приехали неожиданно быстро. Я не искал какихлибо знаков. Мистер Укай сидел какое-то время молчаливо, после чего выключил
зажигание, смотря куда-то, я так и не смог понять это в зеркало заднего вида. Я думал,
спросит ли он меня о моей готовности, но он просто искал пластиковую бутылку на
заднем сидении.
Из багажника он достал небольшой женский плащ и вручил его мне. Затем
вытащил рюкзак, фонарь, длинный люминесцентный нейлоновый шнур и бросил все это
мне на колени. Внутри меня все сжалось. В воздухе витал запах сырой земли, я пытался
отвести свои мысли подальше от этого куска веревки.
Мистер Укай закрыл багажник, закинул рюкзак на плечи, шурша при этом
плащом.
«Ja, ikōka?»
Мы вышли из машины. Под ногами лежал ковер из сырых листьев.
«Говорят, это место полно тайн, nanka, здесь происходит много странных вещей,
но ведь это же просто лес», - сказал он. «Единственное, что является загадкой, - это
печаль людей!»
Эти слова поразили меня так сильно, что я не смог произнести ни слова. Этот
лесок был темнее, чем я представлял себе. Повсюду рос иссиня-зеленый мох, а корни
деревьев дико вздымались вверх. Я почувствовал в этом что-то историческое. Мы
подошли к длинной желтой ленте, перетянутой через дорогу. Проход был закрыт. Мистер
Укай перелез через нее и стоял, ожидая от меня того же самого.
«Думаю, будет лучше, если я пойду впереди», - сказал он, наклонив голову. Я
кивнул.
«Конечно!»
«Cammy-san. Если это слишком тяжело, nanka, tsurai- мы можем вернуться.
Пожалуйста, подумай об этом и решайся!»
Он произнес мое имя «kami», что в переводе означает «бог». Я снова кивнул.
Лямки рюкзака уже натерли мне пальцы. Я чувствовал себя маленьким ребенком на
экскурсии, но продолжал идти за ним, удивляясь, что он имел в виду, говоря на своем
ломаном, но вежливом английском. Между нами была огромная пропасть. Мои мысли
были заняты разговором с Эри, который сказал, что не сможет пойти с нами.
Всю дорогу я старался не выпускать из виду мистера Укая, смотря на его спину,
изредка опуская глаза на свои кроссовки, усыпанные сырыми листьями. Когда мистер
Укай начал что-то про себя напевать, я почему-то ощутил себя в безопасности. Повсюду
между деревьями были натянуты ленты, а на некоторых стволах имелись цифры,
сделанные краской. Мистер Укай сошел с главной тропы на маленькую тропинку. Потом
посмотрел на меня и произнес: «Daijōbu». По моей шее протек холодный пот.
Прошли недели прежде, чем состоялись похороны. Были некоторые сложности по
возвращению тела Томми. На какое-то время японцам показалось, что необходимо
вскрытие, что требуется срочно его провести, но все закончилось. Я принял половину
«Валиума» до службы и половину после погребальной речи.
Вы знаете, в японском нет слова «завершение». Я искал его в источниках в отеле
на следующий день, но так и не нашел.
Мистер Укай остановился, напевая что-то под нос. В его походке была какая-то
почтительность, если это было можно так назвать. Все его действия были полны
великодушия. Он спокойно оглядел лес. Его глаза осмотрели каждый уголок. Я же не
решился на это.
Повсюду валялись остатки человеческой жизни: пластиковые зонтики, обертки от
еды, рукавицы, длинные веревки, велосипед, ножницы, куски голубого брезента.
Верхушки деревьев были густы, но я заметил, как немного света они все же пропускали, я
знал, как Томми любил их.
Мистер Укай остановился. Он подождал, когда я поравняюсь с ним, после чего
показал на небольшую тропку. Там не было никакого указателя. Кто-то оставил букет
цветов, розовый пакет и небольшой контейнер с едой, лежавший на куске тряпки.
«Они совсем свежие!» - сказал мистер Укай. «Сегодня кто-то совершил похожее
путешествие!»
135
Аокигахара.
Дженнифер Даун.
Мы въехали на автостоянку. Это произошло внезапно. Я не обращала внимания на
знаки. На мгновение, после выключения зажигания, мистер Укай сел, смотря на что-то,
чего я не могла видеть в зеркале заднего вида. Я подумала, что он собирается спросить
меня – готова ли я, но он просто потянулся в сторону заднего сиденья за пластиковой
флягой с водой.
Из багажника машины он вытащил небольшую женскую ветровку и вручил ее мне.
Он достал рюкзак, фонарик и аккуратно смотанный отрезок флуоресцентной желтой
нейлоновой веревки. Ее вид практически выбил меня из колеи. Я почувствовала себя
плохо. Вокруг пахло свежей землей после дождя, воздух был словно разрежен. Я
старалась думать об этом, пытаясь отогнать мысли о нейлоновой веревке.
Мистер Укай аккуратно закрыл багажник. Он закинул рюкзак через плечо,
зашуршав при этом своим дождевиком.
«Ja, ikoka?»
Мы пошли к входу. Листья под ногами были влажными.
«Люди говорят, что это загадочное место, говорят, nanka, много всего такого, но
это просто лес» - сказал он. «Загадка лишь в том, почему так много людей грустит».
Меня поразила такая ясная, не-японская манера речи. Деревья были темнее, чем я
представляла. Они были все в наэлектризованном зеленом мохе, а неукротимые корни
деревьев расползались по всему лесному покрову. Лес казался доисторическим. Мы
пришли к месту, где отрезок желтой ленты был протянут через тропинку. Здесь была
надпись: «Не входить». Мистер Укай перешагнул через ленту и нагнул ее, чтобы я могла
сделать тоже самое.
«Я думаю, будет лучше, если с этого места я пойду первым» - сказал он, наклонив
свою голову. Я кивнула.
«Конечно».
«Ками-сан. Если тебе будет слишком тяжело находиться здесь, nanka, tsurai – мы
пойдем назад к моей машине. Прошу, не смущайся. Не стесняйся».
Он произнес мое имя kami как «бог». Я кивнула еще раз. Я протянула большие
пальцы под лямки своего рюкзака, ощущая себя ребенком на экскурсии.
Мы шли в колонне по одному, я следом за ним. Я задавалась вопросом, что именно
он имел в виду своим вежливым, ломанным английским. Между нами была целая
пропасть. Я думала об Эри, говорившей, что она не сможет пойти с тобой.
Я постоянно смотрела то на спину мистера Укая, то на свои бегущие ботинки,
облепленные мокрыми листьями. Когда он начал тихонько напевать, я подумала, что
будет безопасней поднять глаза. Всюду была лента, натянутая между деревьями. А на
некоторых стволах были номера, распыленные краской. Мистер Укай сошел с главной
тропы на дорожку поменьше и оглянулся. Он произнес: Daijobu?, и я ответила: Daijobu. Я
чувствовала пот, охлаждающий шею.
Прошло несколько недель, прежде чем похороны состоялись. Возникли трудности
с возращением тела Томми. Какое-то время японцы, казалось, подумывали о
необходимости вскрытия и о том, что они должны быть теми, кто проведет его, но их
намерение сошло на нет. Я приняла одну половинку валиума перед службой, а другую
после того, как я прочитала мою прощальную речь.
Невозможно было выразить словами на японском то, что всё уже прошло и теперь
есть возможность думать о чем-то другом. Я нашла нужные слова в интернете, находясь в
отеле той ночью.
Мистер Укай перестал напевать. Он продолжал идти почтительно, если так было
бы вообще возможно. Всё, что он делал, было благородно. Он спокойно осматривал лес.
Его взгляд был повсюду. И я вздрагивала от него.
Здесь всюду были остатки человеческого присутствия. Пластиковые зонты,
обертки, варежки, куски веревки, велосипед, ножницы, голубой брезент. Верхушки
деревьев были настолько густы, что было удивительно, как они пропускали хоть часть
света. Я поняла, почему Томми мог бы любить это место.
Мистер Укай остановился. Он ждал, пока я поравняюсь с ним и затем указал на низ
дерева у края тропинки. На нем была отметка. Кто-то оставил букет цветов, розовый пакет
и небольшое угощение, расположенное на куске ткани.
«Это всё принесли недавно - сказал мистер Укай. – Возможно, кто-то совершит
сегодня тот же путь».
153
«Аокигахара» Дженнифер Доун.
Мы остановились на автостоянке. Прибытие было неожиданным. Я не искал
знаков. Господин Укай присел на мгновение после того, как он перерезал зажигание, и
глядел на что-то, что я не мог видеть в зеркале заднего вида. Я думал, он собирается
спросить меня, готов ли я, но он просто перелез на заднее сиденье, чтобы взять бутылку
воды.
Он вынул из багажника маленький женский дождевик и передал его мне, а так же
достал рюкзак, фонарик и аккуратно свернутый флуоресцентный желтый нейлоновый
шнур, который кинул мне на колени. У меня было плохое предчувствие. Пахло сырой
землей после дождя. Я пытался думать об этом, вместо того, чтобы думать о нейлоновом
шнуре.
Господин Укай аккуратно закрыл багажник, закинул рюкзак через плечо и
зашуршал водонепроницаемой курткой.
- Ja, ikōka?1 – спросил он.
Мы направились к выходу. Мокрые листья лежали под влажными ногами.
- Люди говорят, что это мистическое место, мол, nanka2, многие другие вещи, но
это просто лес, - сказал он, - настоящая загадка это почему так много людей грустит.
Меня поразило, как отчетливо он произносит неяпонские слова. В лесу было
темнее, чем я себе представлял: зеленый мох и необузданные корни деревьев, ползающих
по лесной почве. Все казалось доисторическим. Мы подошли к длинной желтой ленте,
натянутой поперек пути. Это был знак того, что входа нет. Господин Укай перешагнул
ленту, а затем опустил ее вниз, чтобы я смог сделать то же самое.
- Я думаю, что будет лучше, если отсюда я пойду первым, - сказал он и склонил
голову. Я кивнул.
- Конечно.
- Камми-сан, если станет слишком тяжело, nanka, tsurai3 - мы вернемся к моей
машине. Пожалуйста, не смущайтесь. Не стесняйтесь.
Он произносил мое имя как «Камми», как «Бог». Я снова кивнул, одел рюкзак и
почувствовал себя ребенком на экскурсии.
Я шел позади него и задавался вопросом, что именно он имел в виду на его
вежливом, ломаном английском. Между нами была некая пропасть. Я думал о словах Эри:
«Я не могу пойти с вами».
Я смотрел то на спину господина Укая, то на свои кроссовки, облепленные
мокрыми листьями. Когда он начал напевать про себя, я подумал, что должно быть мы в
безопасности, и можно не поднимать глаза. Везде были ленты, натянутые между
деревьями. У некоторых стволов были нанесенные распылителем номера. Господин Укай
сошел с главного пути, посмотрел на меня и сказал:
- Daijōbu?
- Daijōbu4 – ответил я и почувствовал, как на шее холодеет пот.
Прим.пер. – «Ну что, пойдем?» (япон.)
Прим.пер. – «Что-нибудь» (япон.)
3
Прим.пер. – «Что-нибудь, трудность» (япон.)
4 Прим.пер. – «Всё в порядке? Да, всё в порядке» (япон.)
1
2
За несколько недель до того, как состоялись похороны, были осложнения с телом
Томми. Некоторое время японцы, казалось, думали, что нужно провести вскрытие трупа,
и что они должны быть теми, кто возьмет все на себя, но все утихло. Я принял половину
упаковки успокоительного перед началом службы, и еще половину после того, как я
прочитал мою хвалебную речь.
Там не было ни слова о закрытии на японском языке, я просмотрел ее онлайн в
моем гостиничном номере за ночь до этого.
Господин Укай перестал напевать. Он шел с уважением, насколько это было
возможно. Все, что он делал, было учтивым. Он спокойно осмотрел лес, не упустил ни
малейшей детали. Я почувствовал дрожь по всему телу.
Здесь везде были следы человека: пластиковые зонтики, пищевые обертки,
рукавицы, веревки, велосипед, ножницы, синий брезент. Деревья были настолько густыми
над головой, что я задавался вопросом, как через них может проходить свет. Я понял,
почему Томми нравилось находиться здесь.
Господин Укай сделал паузу. Он подождал, пока догоню его и затем он указал на
основание дерева поодаль пути. Это была метка. Кто-то оставил букет цветов, розовый
целлофан, и немного еды, разложенной на куске ткани.
- Новый, - сказал господин Укай, - может быть, кто-то сейчас повторяет наше
путешествие.
156
Не обращая внимания на дорожные знаки, я совсем не заметила, как мы въехали на парковку.
Мистер Укаи отключил двигатель и несколько мгновений смотрел на то, чего я не могла увидеть в
зеркало заднего вида. Мне казалось, что он спросит, готова ли я, но он лишь потянулся за
бутылкой воды.
Вытащив из багажника женский дождевик и передав его мне, он достал рюкзак, фонарик и
длинную, аккуратно сложенную ярко-жёлтую нейлоновую верёвку. От одного взгляда на неё я
почувствовала дрожь в коленях, а в животе появилось неприятное чувство. Я стала глубоко
вдыхать свежий воздух, наполненный запахом земли после дождя, чтобы не думать о веревке.
Мистер Укаи аккуратно закрыл багажник. Он закинул рюкзак на плечо и его
водоотталкивающая куртка зашуршала.
- Дза, икока?1
Наступая на мокрые листья, мы направились к входу.
Люди называют это место загадочным, они многое говорят, но, нанка2, это всего лишь лес,
- сказал он. – Загадка в том, почему столько людей несчастны.
Это прозвучало удивительно не по-японски. В лесу было темнее, чем я себе представляла.
Можно было различить лишь ярко-зелёный мох и расползающиеся по земле спутанные корни
деревьев. Здесь чувствовался дух доисторических времён. Мы подошли к длинной жёлтой
верёвке, преграждавшей нам путь. Рядом с ней висел знак: “Не входить”. Мистер Укаи
перешагнул через верёвку и опустил её, чтобы я могла последовать за ним.
-
1
2
Думаю, будет лучше, если с этого момента я пойду первым, - сказал он, склонив голову.
Дза, икока? (яп.) – Пойдём?
нанка (яп.) – успокойся.
Я кивнула. - Конечно.
Камми-сан, мы пойдем без остановки. Если станет слишком тяжело, нанка, цураи1 –
вернёмся в машину. Пожалуйста, не волнуйтесь.
Он произнёс моё имя как ками – “бог”. Я снова кивнула. Засунув большие пальцы под лямки
рюкзака, я почувствовала себя ребёнком на экскурсии.
-
Я шла за ним след в след. Мне было интересно, что именно он имел в виду, говоря на своём
ломаном вежливом английском. Между нами была огромная пропасть, и я подумала об Эри,
которая сказала, что не сможет пойти со мной.
Я смотрела то на спину Мистера Укаи, то переводила взгляд на свои ноги, облепленные
листьями. Мужчина начал бормотать себе под нос, и, мне показалось, что безопаснее будет
глядеть перед собой. Всюду между деревьями были протянуты верёвки. На некоторых стволах
баллончиком были нарисованы цифры. Мистер Укаи сошел с главной тропинки на ту, что была
поменьше.
Он спросил:
- Дайдзобу?2
- Дайдзобу, - ответила я, почувствовав, как на шее выступил холодный пот.
Прошло несколько недель, прежде чем состоялись похороны. Возникли сложности с
отправлением тела Томми домой. Какое-то время японцы считали, что необходимо вскрытие, и
именно они должны были его провести, но этого не произошло. Я приняла половинку валиума
перед похоронной церемонией и другую после того, как произнесла надгробную речь.
В японском языке не было слова, обозначающего завершение. Я проверила это вчера вечером в
номере отеля.
Мистер Укаи перестал бормотать. Его походка выражала почтение, насколько это было
возможно. Каждое его движение было аккуратным. Он осматривал лес спокойным взглядом. От
этого меня бросало в дрожь.
Повсюду был оставшийся после людей мусор. Пластиковые зонты, фантики, перчатки,
длинные верёвки, велосипед, пара ножниц, синий брезент. Кроны деревьев над нашими головами
были настолько густыми, что было непонятно, как свет проходит сквозь них. Теперь мне было
ясно, почему Томми могло здесь понравиться.
Мистер Укаи остановился. Он подождал, пока я подойду к нему, а потом указал на корень
дерева, неподалёку от тропинки. Кто-то пометил его и оставил букет цветов, розовый целлофан и
немного еды на клочке ткани.
- Это здесь недавно, - сказал Мистер Укаи, - Кажется, кто-то ещё совершает такое же
путешествие, что и мы.
1
2
цураи (яп.) – не разбивай себе сердце
Дайдзобу? (яп.) – Всё в порядке?
160
«Аокигахара»
Дженнифер Даун.
Мы заехали на парковку. Мы приехали неожиданно. Я не смотрела на дорожные
знаки. Мистер Укай посидел немного после того, как выключил зажигание, смотря на чтото в окно заднего вида. Я подумала, он собирается спросить меня, готова ли я, но он
просто нагнулся и достал бутылку воды с заднего сидения.
Из багажника он достал небольшой женский дождевик и передал его мне. Он
отыскал рюкзак, фонарик и моток аккуратно скрученного флуоресцентно-желтого
нейлонового троса. От одного вида этих вещей, мои ноги стали как ватные. Мне было
нехорошо, какое-то дурное предчувствие. Пахло дождем, и воздух был насыщен озоном.
Именно об этом я старалась думать, но не о нейлоновом тросе.
Мистер Укай осторожно закрыл багажник. Он перекинул рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемый плащ зашелестел.
«Джа, икока?»
Мы начали наш путь от входа. Мокрые листья скользили под ботинками.
«Люди говорят, это загадочное место, они говорят, нанка, много разных вещей, но
это просто лес, - сказал он. - Загадка же в том, почему на свете так много грустных
людей»
Его слова поразили меня, он говорил не как другие японцы. В лесу было темнее,
чем я себе представляла. Кругом всё было покрыто ярко-зеленым мхом и побегами
деревьев. Всюду была история. Мы подошли к желтой веревке, натянутой через тропинку.
На ней висел знак «Не пересекать». Мистер Укай перешагнул через нее и затем
придержал веревку, чтобы я смогла сделать то же.
«Я думаю, сейчас лучше мне идти первым», - он сказал. Он вопросительно
наклонил голову. Я кивнула в ответ.
«Конечно»
«Кэмми-сан, если путь окажется слишком трудным, нанка, тсураи – мы вернемся к
машине. Пожалуйста, не беспокойтесь. Не-нужно-сомневаться»
Он произнес мое имя как «ками», что значит бог. Я еще раз кивнула. Мои пальцы
вцепились в лямки рюкзака. Я чувствовала себя словно ребенок на экскурсии.
Мы шли друг за другом, я за ним. Я раздумывала над его словами, над его
вежливой речью на ломаном английском. И всё-таки, между ним и мной была огромная
пропасть. Я вспомнила слова Эри: «Я не могу пойти с тобой».
Всю дорогу я смотрела то на спину мистера Укай, то на свои кроссовки, покрытые
мокрой листвой. Когда же он начал что-то тихо бормотать, я решила, что уже можно
посмотреть вокруг. Повсюду была лента, натянутая между деревьями. На некоторых из
них краской были нарисованы числа. Мистер Укай сошел с дорожки на узенькую
тропинку. Он оглянулся на меня и спросил «дайджобу?», я сказала «дайджобу». Я
чувствовала, как холодный пот бежит по спине.
Прошло несколько недель, прежде чем состоялись похороны. Было много
трудностей с возвращением тела Томми назад. Сначала японцы хотели провести
вскрытие, и они думали провести его сами, но не стали. Я выпила полтаблетки валиума до
начала церемонии и еще половину после того, как я прочитала панегирик.
В японском нет аналога слову «завершение». Я посмотрела в онлайн словаре на
следующий день, когда была в гостинице.
Мистер Укай перестал бормотать. Он вел себя уважительно, насколько это было
возможно. Всё, что он делал, было сделано с почтением. Он спокойно осмотрел лес. Он не
пропустил ни одной детали. Это ужаснуло меня.
Повсюду были человеческие останки. Пластиковые зонты, обертки от еды,
перчатки, куски веревки, велосипед, ножницы, голубой брезент. Лес был таким густым,
что я удивилась, как сюда может вообще проникать свет. Теперь я понимаю, почему
Томми захотелось сделать это здесь.
Мистер Укай остановился. Он подождал, пока я поравняюсь с ним, затем он
показал на одно дерево, недалеко от тропинки. Кто-то оставил там букет розовых
искусственных цветов и остатки еды, лежавшие на куске ткани.
«Это недавнее, - сказал мистер Укай. – Возможно, кто-то еще идет нашей дорогой
сегодня»
174
Мы въехали в автопарк. Внезапно остановились. Я не следила за знаками. Мистер Укаи
посидел немного после того как выключил зажигание, рассматривая что-то, чего я не
могла видеть в заднем зеркале. Я думала, что он спросит меня о том, готова ли я, а он
просто потянулся к заднему сидению за пластиковой флягой для воды.
Из багажника машины он достал поменьше женский дождевик и передал его мне. Он
достал рюкзак, фонарик, аккуратно скрученный кусок люминесцентного желтого
нейлонового шнура. Из-за чего я почти опустилась на колени. Я почувствовала сильную
боль в животе. Всюду пахло свежей землей, как после дождя, и свежим воздухом. Я
попыталась подумать об этом, а не о нейлоновом шнуре.
Мистер Укаи бережно захлопнул багажник. Он повесил рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемая куртка зашелестела.
«-Ja, ikōka?»
Мы направились к входу. Листья под ногами были мокрыми.
«Люди говорят, это мистическое место, они называют, nanka, многие вещи, но это просто
лес,- сказал он,- Загадка в том, почему столько много людей грустят».
Меня поразила определенно не японская тема разговора. Деревья были темнее чем я себе
представляла. Все было покрыто поразительно зеленым мхом и ползущими по земле
дикими корнями деревьев. Все это казалось доисторическим. Мы подошли к длинной
желтой веревке растянутой поперек дорожки. Это был знак, говорящий, Вход Запрещен.
Мистер Укаи шагнул вправо от нее, затем прижал ее так, чтобы я смогла сделать тоже
самое.
«Я думаю, лучше, если отсюда я пойду первым», сказал он. Он склонил голову. Я
кивнула.
«Конечно».
«Камми-сан. Если эксперимент окажется слишком трудным, nanka, tsurai- мы вернемся к
моей машине. Пожалуйста, не волнуйся. Не сомневайся».
Он произнес мое имя kami, как «Бог». Я кивнула снова. Мои большие пальцы были вдеты
в петли рюкзака. Я чувствовала себя ребенком на экскурсии.
Мы двигались шеренгой, я за ним. Мне стало интересно, что именно он имел в виду на
своем вежливом, ломанном английском. Между нами была такая пропасть. Я думала о
словах Эри «Я не могу пойти с тобой».
Я пристально смотрела то на спину Мистера Укаи, то на свою обувь для бега, покрытую
мокрой листвой. Когда он начал напевать про себя, я подумала, что было бы безопаснее
посмотреть наверх. Повсюду была веревка, натянутая между деревьями. На некоторых
стволах были номера, нанесенные краской из распылителя. Мистер Укаи сошел с главной
тропы на маленькую. Он оглянулся на меня. Он сказал, daijōbu? и я сказала daijōbu. Я
чувствовала холодный пот на своей шее.
Прошли недели до того, как похороны состоялись. Были сложности с возвращением тела
Томи. Какое-то время казалось, что японцы думали, что должно быть вскрытие и они
должны быть теми, кто его произведет, но этого не произошло. Я взяла первую половину
моего валиума перед началом службы, а вторую после прочтения своей хвалебной речи.
В японском не было слова закрытие. Я посмотрела его в интернете в своем отеле
следующей ночью.
Мистер Укаи перестал напевать. Он шел бы почтительно, если бы это было возможно.
Все, что делал, делал легко. Он спокойно осмотрел лес. Его глаза прошлись везде. Я
содрогнулась.
Человеческие детриты были повсюду. Пластиковые зонтики, пищевые обертки, рукавицы,
куски веревки, велосипед, ножницы, синий брезент. Деревья над головой были такими
густыми, что мне стало интересно, как они пропускают свет. Я могла понять, почему
Томи любил это место.
Мистер Укаи остановился. Он подождал, пока я поравняюсь с ним, затем он указал на
маленький путь от тропы у основания дерева. На нем была оставлена метка. Кто-то
оставил букет цветов, розовый целлофан, и крошечная банкетная еда, лежащая на кусках
ткани.
«Это оставлено недавно», сказал мистер Укаи. «Возможно кто-то еще совершает наше
путешествие сегодня».
175
Отрывок из “Леса Самоубийц” Джениффер Даун.
Знаков я не замечала, и неожиданно мы доехали. Мы въехали на стоянку и Мистер Укай
ненадолго замер когда выключил зажигание, смотря на что-то, чего я не могла в видеть в
зеркало. Я думала, он спросит меня, готова ли я, но он просто потянулся за бутылкой
воды.
Из багажника он достал дождевик меньшего размера и дал его мне. Он также выудил
рюкзак, фонарик и туго свернутую бухту желтой веревки. Мне стало так неуютно, что я
чуть не упала на колени. И тогда вместо веревки я стала думать о том как здесь пахло, о
запахе новой земли, петрикоре…
Мистер Укай аккуратно закрыл багажник и закинул рюкзак за спину так что его куртка
зашуршала.
“Дзя, ико:ка?”
По мокрым листьям мы пошли к входу
“Люди говорят, что это мистическое место, говорят… Говорят много, но ведь это просто
лес” – сказал мой спутник – “Тайна это то, из-за чего многие взволнованы.”
Мне вдруг показалось совсем неяпонским то, что он сказал. В лесу оказалось темнее, чем
я думала. Вокруг были поразительно зеленый мох и корни деревьев, ползущие по земле. Я
будто в каменный век попала. Мы подошли к желтой веревке протянутой поперек пути, на
которой был знак “не входить”. Мистер Укай перешагнул прямо через него и придержал
веревку, чтобы я тоже прошла.
“Я думаю, будет лучше, если отсюда я пойду впереди” сказал он, склонив голову. Я
кивнула
“Конечно.”
“Ками-сан. Если вам станет слишком тяжело, нанка, тсурай, то мы пойдем обратно. Не
беспокойтесь и не колебайтесь”
Он произнес мое имя “Ками” как “бог”. Я снова кивнула. Мои пальцы были просунуты в
лямки рюкзака, и я чувствовала себя как школьница на экскурсии.
Мы пошли вперед импровизированной колонной, я за ним. Я раздумывала над тем, что же
все-таки он имел в виду, говоря на своем вежливом, сбивчивом английском. Все-таки
между нами была огромная бездна. Тут я вспомнила слова Эри: “Я не могу пойти с тобой”
Мой взгляд останавливался то на спине Мистера Укая, то на моих собственных
кроссовках, покрытых мокрыми листьями. Когда он начал что-то напевать, я подумала,
что можно и взглянуть наверх. Повсюду между деревьями была протянута лента. На
некоторых стволах распылителем были нанесены номера. Мистер Укай перешел с
большой тропинки на меньшую, обернулся и спросил “дайдзёбу?” ”дайдзёбу” – ответила
я. Я чувствовала как пот на шее остывает.
Возникли сложности с возвращением тела Томми и прошло несколько недель, прежде чем
прошли похороны. Некоторые время казалось, что японцы думали, что именно они
должны произвести вскрытие, но это было не так. Я приняла пол таблетки
успокоительного перед службой и еще половину после того как сказала последнее слово.
В японском нет слова “конец”. Прошлой ночью я поискала его в интернете, сидя в своей
комнате в отеле.
Мистер Укай прекратил напевать. Он шел почтительно, насколько это было возможно.
Всё, что он делал, он делал аккуратно. Он спокойно осматривал лес, заглядывая везде. От
этого я вздрогнула.
Повсюду лежал мусор – пластиковые зонтики, упаковки, рукавицы, велосипед, ножницы,
синяя штормовка… Деревья переплетались так тесно, что было неясно, как сюда проходит
хоть какой-то свет. Мне стало ясно, почему Томми здесь понравилось.
Мистер Укай остановился. Он подождал пока я подойду и указал на основание дерева,
расположенного немного в стороне от тропы. Там был какой-то знак. Кто-то оставил
букет цветов, розовый пакет и небольшой обед на кусочке ткани.
“Это недавнее – сказал Мистер Укай – Возможно кто-то здесь уже проходил.”
179
Отрывок из рассказа Дженнифер Даун «Аокигахара»
Мы приехали на стоянку. Прибытие было внезапным: по пути я не обращала
внимания на дорожные знаки. Выключив зажигание, мистер Укаи немного задержался,
глядя через зеркало заднего вида на что-то, чего я не могла видеть. Я ожидала, что он
спросит меня, готова ли я, но он молча потянулся за своей пластиковой фляжкой на
заднем сиденье.
Из багажника он вынул маленький женский дождевик и протянул его мне. Достал
рюкзак, фонарик, аккуратно свернутый моток нейлонового шнура неоново-желтого цвета.
Я едва устояла на ногах. У меня было дурное предчувствие. Здесь пахло сырой землей
после дождя, воздух был свеж. Я попыталась думать об этом, а не о нейлоновом шнуре.
Мистер Укаи мягко закрыл багажник. Закинул рюкзак на плечо, отчего его
водонепроницаемая куртка зашелестела.
– Дзя, ико:ка?
Мы направились к входу. Листья под ногами были мокрыми.
– Говорят, что это загадочное место, говорят, нанка… много всего, но это просто
лес, – сказал он. – Загадка в том, почему грустит так много людей.
Мне казалось, что сказать такое было совершенно не по-японски. Лес был темнее,
чем я себе представляла. Все было покрыто ядовито-зеленым мхом, а по земле ползли
буйно извивающиеся корни деревьев. Это было похоже на первобытный мир. Мы увидели
желтую ленту, натянутую поперек тропинки. На ней висел знак «Вход воспрещен».
Мистер Укаи просто перешагнул ее, потом придержал ее так, чтобы и я смогла сделать то
же самое.
– Я думаю, будет лучше, если теперь я пойду первым, - предложил он и наклонил
голову. Я кивнула.
– Конечно.
– Ками-сан. Если это будет для вас слишком тяжело, нанка,… цураи, то мы вернемся
к машине. Пожалуйста, не переживайте. Говорите мне сразу.
Он произнес мое имя «ками», как слово «бог». Я снова кивнула. Обвив пальцами
лямки своего рюкзака, я чувствовала себя ребенком на экскурсии.
Мы двинулись вперед, я шагала позади него. Интересно, что же именно он имел в
виду под своим вежливым ломаным английским. Между нами была настоящая пропасть.
Я вспомнила слова Эри «Я не могу пойти с тобой».
Я не спускала глаз со спины мистера Укаи или со своих собственных кроссовок,
облепленных мокрыми листьями. Когда он начал мурлыкать себе под нос, я решила, что
можно без страха поднять глаза. Повсюду между деревьями были натянуты ленты. На
некоторые стволы краской были нанесены номера. Мистер Укаи свернул с главной тропы
на дорожку поуже. Он повернулся ко мне. Спросил «дайдзёбу?», и я ответила «дайдзёбу».
Я чувствовала холодный пот, выступивший на моей шее.
Похороны состоялись через несколько недель. Возникли проблемы с тем, чтобы
забрать тело Томми. Какое-то время японцы, казалось, подумывали о проведении
вскрытия, которое должны были провести они сами, но потом все утихло. Я приняла
полтаблетки успокоительного перед службой и еще половину после того, как прочла
надгробную речь.
В японском языке нет слова, чтобы обозначить чувство завершенности. Я не нашла
его в онлайн-словаре, сидя накануне вечером в своем гостиничном номере.
Мистер Укаи перестал напевать. Он шагал почтительно, если такое выражение
вообще возможно. Все, что бы он ни делал, было мягким. Он спокойно осмотрел лес. Его
взгляд пробежался везде. От этого меня передернуло.
Повсюду лежал мусор, оставленный людьми. Пластиковые зонты, упаковки от еды,
варежки, мотки веревки, велосипед, пара ножниц, кусок синего брезента. Деревья так
плотно смыкались над головой, что я удивлялась, как они вообще пропускали свет. Я
понимала, почему Томми понравилось это место.
Мистер Укаи остановился. Он дождался, пока я подойду к нему, и указал на
подножие дерева, стоявшего недалеко от тропинки. У подножия была метка. Кто-то
оставил букет цветов, розовый целлофан и немного провизии, разложенной на куске
ткани.
– Все свежее, – заметил мистер Укаи. – Возможно, кто-то еще предпринимает
сегодня такое же путешествие.
188
Аокигахара
Дженнифер Даун
Неожиданно мы заехали на парковку и остановились. Я не следила за дорогой.
Господин Юкаи выключил зажигание и посидел несколько секунд, остановив свой взгляд
на чем-то таком, что я не могла увидеть в зеркале заднего вида. Я думала, что он хочет
спросить, готова ли я, но он просто вытянул руку и взял пластиковую бутылку с водой,
лежавшую на заднем сиденье.
Он достал из багажника маленький женский дождевой плащ и отдал его мне. Он
также вынул оттуда рюкзак, факел и моток аккуратно сложенной флуорисцентно-желтой
нейлоновой веревки. Это привело меня в ступор. У меня было плохое предчувствие.
Пахло еще сырой после недавнего дождя землей и свежим воздухом. Я постаралась
сосредоточить свои мысли на этом, отгоняя их от нейлоновой веревки.
Господин Юкаи аккуратно застегнул ботинки. Когда он закинул рюкзак за спину, я
услышала, как слегка прошуршала его водонепроницаемая куртка.
– Ja, ikoka?
Мы направились к входу. Под ногами лежали мокрые листья.
– Люди говорят, что это мистическое место, они говорят, nanka, много разного, –
сказал он, – но это самый обычный лес. Вся загадка в том, почему так много людей
грустит.
Это высказывание поразило меня, так как совершенно не соответствовало японскому
образу мыслей. Лес оказался темнее, чем я предполагала. Все было покрыто мхом
невероятного зеленого оттенка, а по земле во все стороны расползались дикие корни
деревьев. Казалось, что лесу уже миллион лет. Мы подошли к желтой веревке,
преграждающей путь. Рядом можно было увидеть знак: «Вход запрещен». Господин Юкаи
переступил веревку и немного прижал ее к земле, чтобы я тоже смогла пройти.
– Я думаю, будет более хорошо, если отсюда я пойду впереди, – сказал он и
наклонил голову.
– Конечно, – кивнула я.
– Камми-сан, если становится слишком тяжело, nanka, tsurai – мы можем вернуться
обратно к машине. Пожалуйста, не переживайте. Только скажите.
Он называл меня К-а-м-и, что на его языке означает «Бог». Я снова кивнула. Мои
пальцы крепко обхватили ремни рюкзака. Я чувствовала себя ребенком на экскурсии.
Мы шли друг за другом нога в ногу, я позади него. Интересно, что именно он имел в
виду с его вежливым ломаным английским. Между нами была огромная расщелина. Я
вспомнила Эри, который сказал мне, что не может пойти с нами.
Я все время смотрела либо на спину господина Юкаи, либо на свои кроссовки,
облепленные мокрыми листьями. Когда он вдруг начал что-то говорить себе под нос, я
решила, что лучше поднять глаза и посмотреть вперед. Везде виднелась натянутая между
деревьями лента. На некоторых стволах были видны нарисованные баллончиком цифры.
Господин Юкаи сошел с главной тропы на тропу поуже, оглянулся и спросил: «daijōbu?»
– Daijōbu – ответила я, почувствовав пот, выступивший на моей шее.
Прошло уже несколько недель после похорон. Мы столкнулись с определенными
сложностями, пытаясь вернуть тело Томми. Какое-то время японцы, по всей видимости,
думали, что необходимо провести вскрытие, и что именно они должны сделать это.
Однако все это уже в прошлом. Я тогда приняла валиум перед похоронной церемонией, а
также после того, как прочитала свою надгробную речь.
В японском языке нельзя найти соответствия слову «завершение». Я пробовала
искать его той ночью в интернете, пока сидела в своем номере.
Господин Юкаи остановился, бормоча что-то под нос. Он шел по лесу почтительно,
насколько это было возможно. Что бы он ни делал, он делал это плавно и аккуратно. Он
спокойно обвел лес взглядом, который проникал во все его уголки. Что-то дрогнуло во
мне от этого взгляда.
Везде можно было увидеть остатки человеческой жизни. Пластиковые зонтики,
контейнеры от еды, варежки, мотки веревки, велосипед, ножницы, синий брезент. Деревья
были такими высокими и толстыми, что я удивилась, как лучи света вообще пробиваются
сюда. Теперь я понимала, почему Томми понравилось бы здесь.
Господин Юкаи остановился. Он подождал, пока я не оказалась рядом с ним, и
указал на основание дерева, находившегося недалеко от тропинки. На основании была
видна отметка. Кто-то оставил букет цветов, завернутый в розовый целлофан, и
небольшой праздничный обед, разложенной на салфетке.
– Свежее, – сказал господин Юкаи. – Наверное, кто-то еще приходил сюда сегодня.
190
Из 'Аокигахара', автор Дженнифер Даун
Мы остановились на парковке. Остановились внезапно, я не следила за дорожными знаками.
Мистер Юкей остался сидеть после того, как выключил зажигание, и смотрел на что-то, чего мне
не было видно в зеркале заднего вида. Я думала, он спросит меня, готова ли я, но он просто
потянулся к заднему сидению за своей флягой с водой.
Он достал из багажника небольшой женский дождевик и передал его мне. Еще он достал рюкзак,
фонарик, и замотанный нейлоновый шнур, светящийся желтым в темноте. От этого у меня чуть не
подкосило ноги. Было плохое предчувствие, будто комок в желудке. Вокруг пахло петрихором —
свежей землей, будто воздухом. Я постаралась думать о запахе, а не о шнуре.
Мистер Юкей тихо закрыл багажник. Он перекинул рюкзак себе за плечо, его дождевая куртка
немного зашуршала.
‘Дзя, икока?’
Мы направились ко входу. Под нашими ногами были влажные листья.
'Люди говорят, что это, нанка, место таинств, много что говорят, но это просто лес,' сказал он.
'Таинство в том, почему столько людей грустят.'
То, что он сказал, мне показалось очень не-японским. Лес был темнее, чем я себе представляла.
Вся дорога облезла ярко-зеленым мхом и дикими корнями деревьев. Этот лес был будто
доисторический. Мы дошли до места, где дорогу пересекала желтая веревка. Там стоял знак с
надписью 'Вход запрещен'. Мистер Юкей переступил прямо через веревку, а потом потянул ее
вниз, чтобы я тоже могла перейти.
'Я думаю, лучше, дальше я вперед иду,' сказал он. Он наклонил голову. Я кивнула ему.
'Конечно.'
'Камми-сан. Если вам станет слишком, нанка, цураи — вернемся мне в машину. Прошу, не
беспокойтесь. Прошу — будь — решительной.'
Он произнес мое имя как 'ками', 'бог'. Я вновь кивнула. Мои большие пальцы проходили под
лямки рюкзака. Я чувствовала себя будто ребенок на экскурсии.
Мы выстроились гуськом, я позади него. Я думала, что же именно он хотел мне сказать на своем
ломаном, вежливом английским. Между нами была целая пропасть. Мне вспомнилось, как Эри
сказала мне 'Я не смогу с тобой пойти'.
Я смотрела только на спину мистера Юкея, или на свои кроссовки, облепленные мокрыми
листьями. Когда он стал что-то мычать про себя, я решила, что теперь можно посмотреть наверх.
Повсюду, от дерева к дереву, была протянута лента. На некоторых стволах были номера,
накрашенные распылителем. Мистер Юкей сошел с главного пути на тропинку поменьше. Он
обернулся ко мне. Он спросил у меня 'даидзёбу?', и я ответила 'даидзёбу?'. На моей шее холодели
капли пота.
Прошли недели с тех пор, как были похороны. Тогда были сложности с тем, чтобы забрать тело
Томми. Некоторое время японцы хотели провести вскрытие, сами, потом больше не хотели. Я
приняла пол-дозы валиума перед службой, и еще пол-дозы после того, как прочитала свою речь.
В японском языке слова, похожего по значению на 'катарсис', нет. В номере отеля я пыталась
найти, есть ли там такое слово слово, которое значило бы облегчение после тяжелого события, но
в Интернете ничего не нашла.
Мистер Юкей перестал мычать. Он ходил, показывая уважение, если так вообще можно. Каждое
его движение было аккуратное. Он спокойно осмотрел лес. Его глаза просмотрели повсюду. Меня
от этого передернуло.
Повсюду вокруг нас были следы человечества. Пластиковые зонты, обертки от еды, варежки,
веревки, где-то стоял велосипед, где-то лежали синие ножницы, где-то был кусок синего брезента.
Кроны деревьев над нами были настолько плотные, что неясно было, как вниз проникал свет. Я
начала понимать, почему Томми могло бы тут нравиться.
Мистер Юкей остановился. Он дождался, пока я не подошла к нему, а потом указал на основание
дерева немного в сторону от тропинки. Там лежал маркер. Кто-то оставил там букет цветов,
розовый целлофановый пакет, и небольшой обед на скатерти.
'Это не старое,' сказал мистер Юкей. 'Может, кто-то еще по тому же пути сегодня идет.'
195
Из «Аокигахара» Дженифер Даун
Мы приехали на автостоянку совершенно внезапно. Я не видел знаков. Мистер Юкай сел
на мгновение после того, как выключил зажигание, посмотрев на что- то, чего я не мог
увидеть в зеркало заднего вида. Я подумал, что он собирается спросить меня, готов ли я,
но он только потянулся на заднее сиденье за его пластиковым контейнером с водой.
Из багажника машины он достал маленький женский плащь и передал его мне. Он снова
взял рюкзак, фонарик и моток аккуратно смотанной нейлоновой флюорисцентной желтой
веревки.
Мистер Юкай аккуратно захлопнул багажник, повесил рюкзак через свое плечо, что его
водонепроницаемая куртка зашуршала.
«Ja, ikoka?»
Мы двинулись по направлению к входу. Листья под ногами были мокрыми.
«Люди говорят, что это загадочное место, говорят, nanka, множество вещей, но это просто
лес», - сказал он. «Загадка в том, почему столько людей в печали».
Это было сказано определенно не по-японски, что поразило меня. Леса были темнее, чем я
представлял. Везде был поразительный зеленый мох и неприрученные корни деревьев,
ползущие по земле. Они казались доисторическими. Мы пришли к куску желтой веревки,
натянутой через тропинку. Здесь был знак, показывавший, что проход закрыт. Мистер
Юкай перешагнул прямо через него, затем придержал его, так что я мог сделать то же
самое.
«Я думаю, будет лучше, если отсюда я пойду первый», - сказал он. Он наклонил свою
голову, а я кивнул в ответ.
«Конечно».
«Камми-сан. Если становится слишком тяжело, nanka, tsurai – мы вернемся в мою
машину. Пожалуйста, не беспокойся и не стесняйся».
Он произнес мое имя kami, как «Бог». Я снова кивнул. Мои большие пальцы были
продеты в петлю из ремней моего рюкзака. Я чувствовал себя, словно ребенок на
экскурсии. Мы шли след в след, я за ним. Мне было интересно, что он имел в виду
конкретно, с его вежливым ломаным Английским. Между нами была как будто пропасть.
Я подумал об Эри, сказавшем: «Я не могу пойти с вами».
Я смотрел на спину Мистера Юкаи или на мои собственные кроссовки, облепленные
мокрой листвой. Когда он начал бурчать себе под нос, я подумал, должно быть безопаснее
поднять глаза. Везде была лента, натянутая между деревьев. На некоторых стволах были
номера, нанесенные баллончиком. Мистер Юкай сошел с главной тропинки на более
маленькую, повернулся ко мне и сказал: «daijobu?» Я сказал: «daijobu». Я чувствовал
холодный пот на моей шее.
Прошли недели до того как состоялись похороны. Были проблемы с возвращением тела
Томми. Какое-то время японцы, казалось, думали, что следует сделать вскрытие, и что
именно они должны предпринять это, но до дела не дошло. Я взял половину валиума
перед службой и другую после того, как я прочитал мою хвалебную речь.
В японском языке не было слова «закрытие». Я искал его с помощью Интернета в моем
номере в отеле недавним вечером.
Мистер Юкай перестал бормотать. Он шел уважительно, насколько это было возможно.
Все, что он делал, было мягко. Он сохранял лесное спокойствие. Его взгляд был всюду. Я
вздрагивал от него.
Везде были следы человека. Пластиковые зонты, обертки от еды, перчатки, куски веревки,
велосипед, пара ножниц, синий брезент. Кроны деревьев были настолько густы, что я
удивлялся, как они вообще пропускают свет. Я видел, почему Томми любил бы это здесь.
Мистер Юкай остановился. Он подождал, пока я дойду до него, потом указал на корень
дерева, где тропинка немного сворачивает. На этом корне была отметка. Кто-то оставил
букет цветов, розовый целлофан и небольшой обед, накрытый на клочке одежды.
«Это недавно», - сказал Мистер Юкай. «Может кто-то еще путешествует сегодня так же,
как мы».
206
Аокигахара – Дженифер Доун1
Мы прибыли внезапно, возможно потому что я не следила за указателями. Въехали
на парковку. Мистер Укай заглушил мотор, и какое то время сидел и глядя на что то, что я
не смогла разглядеть в зеркале заднего вида. Я думала, что он спросит, готова ли я, однако
он просто потянулся на заднее сидение за пластиковой фляжкой для воды.
Он достал из багажника небольшой женский дождевик и протяну мне. Отыскал
рюкзак, фонарь
и кусок флуорисцентно - жёлтого нейлонового
шнура. Мои
внутренности скрутило судорогой и я чуть не упала на колени. Пахнет свежей землёй,
дождем, свежим воздухом. Так я пыталась занять мысли чем-нибудь кроме нейлонового
шнура.
Мистер Укай мягко закрыл багажник, закинул рюкзак на плечо, отчего его дождевик
зашуршал.
-‘Ja, ikōka?’2
И мы двинулись ко входу. Листва под ногами была мокрой.
- Люди говорят, что это мистическое место, они говорят, nanka3 много всего, но это
всего лишь лес. Загадка лишь в том, почему столько людей несчастны?
Это поразило меня, японцы обычно так не говорят. Лес оказался мрачнее, чем я себе
представляла. Электричеки зеленый мох и неукротимые древесные корни ползущие по
поверхности земли, создавали ощущение первобытности. Мы подошли к желтой веревке
преграждающей путь. На ней висел знак «Не входить». Мистер Укай просто переступил
его, затем опустил его чтобы я могла сделать то же самое.
- «Думаю дальше я пойду первым» - он склонил голову. Я кивнула.
- «Конечно»
- «Ками-сан, если вам станет тяжело это выносить nanka, tsurai4- мы вернемся в
машину. Пожалуйста не волнуйтесь. Не. Стесняйтесь.
Он произнес моё имя Ками, как «Бог»5. Я нова кивнула. Почувствовав себя
ребёнком на экскурсии. С большими пальцами продетыми через ремни рюкзака.
Мы пошли по одному, я за ним нога в ногу. Мне стало интересно, что именно он
имел в виду своим вежливым ломаным английским.
Аокигахара- является национальным парком Японии, по которому проложено несколько туристических
маршрутов, предлагающих подъем на Фудзи по северному склону, также известным как «Лес самоубийц»
или «Море деревьев». Ежегодно в лесу находят от 70 до 100 тел. Среди способов самоубийства
лидирует повешение и отравление медицинскими препаратами. Считается, что популярность у самоубийц
это место приобрело, после романа Мацумото Сэйтё «Черное море деревьев» (1960), но на самом деле, это
место было связано со смертью задолго до публикации романа, еще с ХIХ в.
2
‘Ja, ikōka?’- ну, что пойдем (яп.)
3
Nanka- что-то, как-то. Очень часто можно заменить на «типа»
4
Tsurai-страшно(яп.)
5
Cammy/kami/-имя главной героини читается «Ками» что по-японски означает- «бог»
1
Между нами была такая пропасть. Я подумала об Эри которая сказала: «Я не могу
поехать с тобой».
Я старалась смотреть только на спину мистера Укая или свои шагающие ботинки,
облепленные мокрыми листьями.
Когда он начал напевать что то себе под нос, я подумала, что лучше смотреть в
верх. Повсюду между деревьев была натянута лента.
На некоторых стволах баллончиком были написаны цифры. Мистер Укай свернул с
главной тропы на более узкую. Он обернулся ко мне и спросил:
- Все в порядке?
- В порядке.- Я почувствовала как на моей шее выступил холодный пот.
Прошло несколько недель, прежде чем состоялись похороны. Было трудно привезти
тело Томми домой. Какое то время японцы были уверены, что должно быть вскрытие и
непременно они должны его произвести. Но это как то затухло.
Я приняла пол таблетки Валиума до службы и вторую половину после того как
прочитала прощальную речь.
У японцев нет такого обычая.
Я посмотрела это в интернете прошлой ночью пока сидела в номере.
Мистер Укай перестал напевать. Он шел уважительно, если это вообще возможно.
Он делал все нежно. Невозмутимо обследовал лес. Его глаза исследовали все. Я
вздрогнула.
Везде лежали человеческие останки. Пластиковые зонтики, упаковки от еды,
варежки, куски веревок, велосипед, ножницы, голубой брезент. Деревья над головой
были такими густыми, мне стало интересно, как же сюда проникает свет. Я поняла,
почему Томми понравилось здесь.
Мистер Укай остановился. Подождал, пока я его догоню. Потом указал на основание
дерева недалеко от дорожки. Там тоже стояла отметка. Кто то оставил букет цветов,
розовый целован, и крошечное пиршество на кусочке ткани.
- Свежее.- Сказал мистер Укай. –Возможно кто то сегодня проделал то же
путешествие что и мы.
215
Дженнифер Даун, «Аокигахара» (отрывок)
Мы остановились на парковке. Доехали неожиданно быстро: за дорогой я не следила.
Заглушив двигатель, господин Юкаи какое-то время сидел неподвижно, отрешенно глядя
куда-то вдаль. Я посмотрела в зеркало заднего вида, но так и не смогла понять, что
именно привлекло его внимание. Мне казалось, он спросит, готова ли я, но он молча
потянулся за пластиковой флягой с водой на заднем сидении.
Немного погодя, он достал из багажника женский дождевик и протянул его мне.
Вытащил рюкзак, фонарь и нейлоновый шнур устрашающе-желтого цвета, аккуратно
свернутый кольцами. У меня подкосились ноги, сердце тревожно сжалось в груди. Воздух
был напоен свежим ароматом земли, омытой дождем, и я старалась сосредоточиться на
этом запахе: все что угодно, лишь бы не думать об этом злосчастном шнуре.
Господин Юкаи аккуратно закрыл багажник. Его дождевик жалобно хрустнул, когда он
закинул за плечи тяжелый рюкзак.
- Вы готовы? – Спросил господин Юкаи по-японски.
Мы направились к тропе. Под ногами чавкали набухшие влагой листья.
- Говорят, этот лес хранит тайну. Людей… – как бы это выразить – хлебом не корми,
дай поговорить. Но это всего лишь лес. – Произнес господин Юкаи. – Скорби
человеческие – вот уж где место настоящим тайнам.
Эта мысль меня поразила – в ней не было ничего японского.
Лес оказался темнее, чем я ожидала. Тут и там во мраке вспыхивали изумрудные
островки мха, землю бороздили узловатые корни могучих деревьев. Это был дикий,
первобытный лес. Мы подошли к желтой ленте ограждения, натянутой поперек тропы.
Надпись гласила: «Прохода нет». Господин Юкаи аккуратно перешагнул через ленту и
примял ее к земле, уступая мне путь.
- Думаю, этой тропой дойдем быстрее. Я пойду первым. – Он чуть склонил голову и
вопросительно посмотрел на меня.
- Согласна. – Кивнула я.
- Кэмми-сан, если для вас все это слишком тяжело, невыносимо – «tsurai», как говорим
мы, в Японии, – дайте мне знать. Мы вернемся в машину. Вы только не стесняйтесь,
говорите сразу.
В его устах мое простое имя звучало значительно, почти торжественно. Я снова
кивнула. Мои большие пальцы упирались в тугие лямки рюкзака за плечами – должно
быть, со стороны я выглядела как маленькая девочка на школьной экскурсии.
Я шла за своим проводником, размышляя, что могли значить его слова, произносимые
на робком, немного виноватом английском. Мы принадлежали разным мирам.
Вспомнилось, как Эри сказала: «Я не смогу пойти с тобой».
Я смотрела то в спину господина Юкаи, то на собственные ботинки, щедро
облепленные вязкой кашицей опавшей листвы. Мой спутник что-то пробормотал себе под
нос, и я подняла глаза. Деревья вокруг нас были обмотаны клейкой лентой. На некоторых
стволах виднелись неровные цифры, нанесенные спреем. Господин Юкаи свернул с
главной тропы на неприметную дорожку, оглянулся на меня.
«Порядок?» – Спросил он. «Порядок». – Отозвалась я, чувствуя, как шея под
воротником покрывается холодной испариной.
Нам пришлось ждать похорон несколько недель. Было трудно доставить тело Томми
домой. Японская сторона настаивала на проведении вскрытия, но этого так и не
случилось. Перед погребением я приняла полтаблетки валиума. Вторая половина помогла
мне пережить собственную прощальную речь.
В японском языке нет аналога словосочетанию «церемония прощания». Я точно знаю –
проверила прошлой ночью в Интернете.
Молчание господина Юкаи было преисполнено сдержанного понимания. Каждый его
жест излучал деликатное достоинство. Взгляд спокойных глаз подмечал малейшие
колебания замершего черного леса. Мне стало не по себе.
Повсюду виднелись следы пребывания человека: пластиковые зонтики, пакеты из-под
еды, перчатки, мотки веревки, велосипед, пара ножниц и куски голубого тента. Верхушки
деревьев крепко переплели свои пальцы над нашими головами – робкий ночной свет едва
проступал через эту преграду. Теперь мне стало понятно, почему Томми решил умереть
именно здесь.
Господин Юкаи остановился. Подождал меня, указал на дерево, одиноко стоящее чуть
поодаль. Ствол дерева был помечен. Рядом лежали цветы, обрывок розового целлофана и
нехитрые лакомства, разложенные на куске смятой материи.
- Цветы свежие. – Заметил господин Юкаи. – Кто-то побывал здесь до нас.
217
Отрывок из произведения «Аокигахара», Дженнифер Даун
Мы въехали на автостоянку. Добрались быстро. За указателями я не следила.
Мистер Юкаи выключил зажигание и еще минуту сидел, разглядывая что-то невидимое
мне в зеркале заднего вида. Мне показалось, что сейчас он спросит, готова ли я, но он
лишь потянулся на заднее сиденье за пластиковой флягой с водой.
Из багажника автомобиля он вытащил небольшой женский дождевик и вручил мне.
Достал рюкзак, фонарь и кусок флуоресцентно-желтого нейлонового шнура, аккуратно
свёрнутого. От этого у меня подкосились колени. Дурное предчувствие терзало изнутри.
Пахло сырой землёй после дождя и свежим воздухом. Я постаралась сосредоточиться на
запахе, вместо того чтобы думать о жёлтом шнуре.
Мистер Юкаи тихо закрыл багажник и перекинул рюкзак через плечо.
Послышалось шуршание его водоотталкивающего жилета.
- Ja, ikōka?
Мы направились ко входу. Под ногами стелились мокрые листья.
- Люди называют это место таинственным. Рассказывают, nanka, много разного, но
это всего лишь лес, - произнёс мистер Юкаи. – Загадка в том, почему столько грустных
людей вокруг.
Эти чётко сказанные не по-японски слова впечатлили меня. В роще было темнее,
чем я себе представляла. Всё вокруг было покрыто ярко-зеленым мхом, и причудливые
корни деревьев своевольно расползались по земле. Как в первобытном лесу. Мы подошли
к жёлтой верёвке, натянутой поперёк тропы. Рядом была табличка «Не входить». Мистер
Юкаи перешагнул через верёвку, затем придержал её у земли, чтобы я могла последовать
за ним.
- Думаю, что теперь мне лучше идти впереди, – сказал мистер Юкаи, склоня
голову.
Я кивнула:
- Конечно.
- Камми-сан. Если будет слишком тяжело, nanka, tsurai… мы вернёмся в машину.
Пожалуйста, не волнуйся. И… не сомневайся.
Он произнёс моё имя как «ками». Точно так же, как японцы произносят слово
«бог». Я снова кивнула и обхватила лямки рюкзака большими пальцами, ощущая себя
ребенком на экскурсии.
Мы пошли друг за другом, он впереди, я позади. Интересно, что именно он хотел
сказать на своем вежливом ломаном английском. Иногда казалось, что между нами
огромная пропасть непонимания. Я вспомнила Эри, который сообщил, что не может
пойти с нами.
Я шла, уставившись в спину мистера Юкаи или на свои кроссовки с налипшими
мокрыми листьями. Когда он начинал что-то бубнить себе под нос, это было сигналом для
меня – ради безопасности нужно поднять глаза. Повсюду между деревьев была натянута
лента. Иногда встречались стволы с нарисованными краской числами. Мистер Юкаи
свернул с основной дороги на прилегающую тропинку и оглянулся на меня. «Daijōbu?» спросил он. «Daijōbu», - ответила я. Холодный пот стекал по моей шее.
Прошло несколько недель, прежде чем состоялись похороны. Возникли сложности
с возвращением тела Томми домой. Какое-то время казалось, будто японцы считают
необходимым провести вскрытие, причем сделать это должны именно они, но вскоре всё
сошло на нет. Мне понадобилась половина таблетки валиума перед службой, и еще
половина – после того, как я произнесла надгробную речь.
В японском языке не нашлось слова, обозначающего закрытие. Я искала его в
интернете, сидя в номере отеля прошлой ночью.
Мистер Юкаи перестал бормотать. Он ступал уважительно, с почтением, если
можно так выразиться. Все его движения были плавными и спокойными. Он
хладнокровно осматривал лес, не упуская ни единой детали. Меня передёрнуло от его
взгляда.
Повсюду были продукты жизнедеятельности человека. Пластиковые зонты,
обёртки от еды, рукавицы, куски каната, велосипед, ножницы, синий брезент. Густые
кроны деревьев смыкались над головой - удивительно, как они вообще пропускают свет. Я
поняла, почему Томми так любил это место.
Мистер Юкаи остановился. Он подождал, пока я поравняюсь с ним, и показал на
корень дерева, растущего недалеко от тропинки. Это был опознавательный знак: кто-то
оставил у подножия дерева букет цветов, розовый целлофан, и крошечный набор
угощений, разложенных на куске ткани.
- Это сделано недавно, - сказал мистер Юкаи. – Похоже, сегодня ещё кто-то идёт
по нашему маршруту.
226
Отрывок из « Аокигахара»1
Дженнифер Даун
Мы бросились в автопарк. Мы прибыли на место очень быстро. Я не замечал знаков.
Мистер Укай еще сидел некоторое время, после того как выключил зажигание, смотря на
что-то, что я не мог видеть в зеркало заднего вида. Я думал, что он собирается спросить
меня готов ли я, но он только протянулся на заднее сиденье за пластиковой фляжкой с
водой.
Из багажника он достал маленький женский дождевик и протянул его мне. Он поправил
рюкзак, фонарь и длинный желтый флуоресцентный нейлоновый шнур, аккуратно
смотанный. У меня подкосило колени. В животе было плохое предчувствие. Пахло свежей
землей, после дождя; такой бодрящий воздух. Я пытался думать об этом вместо
нейлонового шнура.
Мистер Укай закрыл аккуратно багажник. Он надел рюкзак на плечи и его
водонепроницаемый жилет захрустел.
«ja ikoka»?2
Мы двинулись к входу. Под ногами были мокрые листья.
«Люди говорят, что это мистическое место, они говорят nanka3, и много чего еще, но это
просто лес», - сказал он. «Мистика потому, что так много унылых людей».
Это заметно удивило меня, речь шла о не японских вещах. Деревья были темнее, чем я
представлял. Все было покрыто волнующим зеленым мохом, и дикие корни деревьев
простирались по всей лесной почве. В этом чувствовалось что-то доисторическое. Мы
подошли к растянутому желтому канату, пересекающему тропинку. Это был знак,
который говорил «Не входи». Мистер Укай перешагнул через него, а затем опустил вниз,
чтобы я мог сделать тоже самое.
«Я думаю, будет лучше, если отсюда я пойду первым»,- сказал он. Он склонил свою
голову. Я кивнул.
«Конечно».
«Ками-сан. Если будет слишком трудно, nanka4, tsurai5 - мы вернемся в машину.
Пожалуйста, не беспокойтесь. Не вол-нуй-тесь».
Он называл меня kami6, что означало «Бог». Я снова кивнул. Я зацепился пальцами за
ремни моего рюкзака. Я чувствовал себя ребенком на экскурсии.
Мы шли шаг в шаг, друг за другом, я позади него. Я размышлял о том, что он на самом
деле имел в виду, своим вежливым, ломаным английским. Была, своего рода, пропасть
между нами. Я думал о том, что сказал Эри: « Я не могу с тобой поехать».
Я задерживал свой взгляд на спине Мистера Укая, или на своей, движущейся обуви,
заляпанной мокрыми листьями. Когда он начал бубнить что-то сам себе, я подумал, что
это может помочь поискам. Повсюду, между деревьев были растянуты ленты. Было
несколько стволов с распыленной на них краской. Мистер Укай сошел с главного пути на
маленькую дорожку. Он оглянулся на меня. Он сказал: « daijobu?7», и я сказал: « daijobu8».
Я почувствовал сладкий, легкий холодок по шее.
Это случилось за несколько недель до похорон. Возникли трудности с возвратом тела
Томми. В какое-то мгновение, японцам показалось, что должно быть вскрытие, и именно
они должны сделать это, но это было банально. Я принял половину успокоительного
перед работой и вторую после того, как прочитал свою речь.
Не было ни слова связанного с японцами. Я искал это все время в комнате отеля накануне
ночью.
Мистер Укай остановился, что-то нашептывая. Он шел почтительно, насколько это было
возможным. Все что он делал, было с уважением. Он спокойно, внимательно осматривал
лес. Его глаза блуждали повсюду. Я уклонялся от них.
Вокруг был мусор, оставленный человеком. Пластиковые зонты, пищевые отходы,
рукавицы, куски веревки, велосипед, ножницы, синяя матросская куртка. Деревья были
такие густые сверху, я задумался над тем, как они пропускают свет. Я смог увидеть, за что
Томми любил это место.
Мистер Укай остановился. Он ждал, когда я дойду до него, затем он показал на основание
дерева недалеко от тропинки. Там была отметка. Кто-то оставил букет цветов, розовую
упаковку и крошечный обед, лежащий на куске тряпки.
«Он свежий»,- сказал Мистер Укай. «Может кто-то еще путешествует с нами сегодня».
«Равнина зеленых деревьев» - лес у подножья горы Фудзи на японском острове Хонсю, образованный,
примерно, 1200 лет назад (япон.).
1
2
Ну что, пойдем? (япон.)
3
что-то такое (япон.)
4
как-то (япон.)
5
горько, больно (япон.)
6
бог (япон.)
7
Все хорошо? (япон.)
8
Да все хорошо (япон.).
232
Из «Лес самоубийц» Дженнифер Даун
Мы въехали на парковку. Приезд был внезапным. Я не смотрела на знаки. Мистер Укаи,
выключив зажигание, посидел немного, глядя в зеркало заднего видения на что-то, что я
не могла видеть. Я думала, он спросит, готова ли я, но он только потянулся взять флягу с
водой с заднего сиденья.
Он достал из багажника маленький женский дождевик и дал его мне. Также он достал
рюкзак, фонарик и кусок флуоресцентно-жёлтого нейлонового шнура, аккуратно
скрученного.
Мистер Укаи мягко захлопнул дверь. Он закинул рюкзак за плечи, и его дождевик
зашуршал.
– Ja, ikōka?
Мы направились к входу. Листья под ногами были сырые.
– Люди говорят, это мистическое место, они говорят так, nanka, многие подобные вещи,
но это просто лес, - сказал он. – Мистика заключается в том, почему так много грустных
людей.
Меня поразило сказанное, потому что это было несвойственно японцам. Лес был темнее,
чем я ожидала. Ярко-зелёный мох и устрашающие корни деревьев расползались по
лесному настилу. Выглядело всё, как в доисторические времена. Мы подошли к участку
жёлтой верёвки, вытянутой вдоль тропы. Здесь был знак «Входа нет». Мистер Укаи зашёл
прямо за эту линию и опустил её, чтобы я смогла сделать то же самое.
– Я думаю, с этого момента будет лучше, если я пойду впереди, - сказал он, наклонив
голову. Я кивнула.
– Конечно.
– Камми-сан. Если приключение окажется слишком трудным, nanka, tsurai – мы вернёмся
к моей машине. Пожалуйста, не беспокойтесь. Не со-мне-вай-тесь.
Он произнёс моё имя Ками, как «бог». Я снова кивнула, крепко обхватив лямки рюкзака.
Я чувствовала себя, как ребёнок на экскурсии.
Мы шли друг за другом, я за ним. Не знаю, что точно хотел он сказать на своём вежливом
ломаном языке. Между нами была такая пропасть. Помню, как Эри сказала: «Я не могу
пойти с тобой». Я смотрела либо в спину мистеру Укаи, либо на свои кроссовки,
облепленные мокрыми листьями. Когда он начал напевать себе под нос, я подумала, что
лучше будет поднять глаза. Повсюду была лента, натянутая между деревьев. Некоторые
деревья были помечены числами, написанными баллончиком. Мистер Укаи перешёл с
главной тропы на более узкую. Он обернулся посмотреть на меня, сказав: «Daijōbu?» И я
ответила: «Daijōbu». Я чувствовала холодный пот на своей шее.
Должно быть, это было за несколько недель до похорон. Возникли трудности с
перевозкой тела Томми назад. На какое-то время показалось, что японцы посчитают
необходимым провести вскрытие трупа, и что именно они должны будут его провести, но
идея постепенно утихла. Я съела полпачки успокоительного перед и после того, как
написала надгробную речь.
В японском языке нет слова итог. Я просмотрела весь Интернет, сидя в номере отеля
прошлой ночью.
Мистер Укаи остановился, напевая. Он шёл почтительно, насколько это было возможно.
Всё, что он делал, выглядело учтиво. Он спокойно оглядел лес. Его глаза бегали повсюду.
Я вздрогнула от этого.
Повсюду были вещи, оставленные людьми. Пластиковые зонтики, упаковки от еды,
перчатки, куски верёвки, велосипед, очки, синяя штормовка. Деревья так густо сплелись
ветвями над головой, что я удивилась, как они ещё пропускают какой-то свет. Я поняла,
почему Томми бы здесь понравилось.
Мистер Укаи остановился. Он подождал, пока я окажусь рядом с ним, и указал на
основание одного из деревьев несколько в стороне от тропы. Там были следы пребывания.
Кто-то оставил букет цветов, розовый целлофан и немного еды, разложенной на
небольшой скатерти.
– Появилось недавно, - сказал мистер Укаи. – Возможно, кто-то ещё совершает такую же
прогулку сегодня.
238
Из «Аокигахара». Дженнифер Даун
Мы заехали на автостоянку. Наше прибытие было неожиданно быстрым для меня.
Я не искал знаков. Господин Юкаи на мгновение застыл после того, как он заглушил
мотор, глядя на то, что я не мог видеть в зеркале заднего вида. Я думал, он собирался
спросить меня, был ли я готов, но он просто взял пластиковую бутылку с водой с заднего
сидения.
Из багажника он вынул маленький женский дождевик и передал его мне. Он
достал рюкзак, фонарик, и длинный флуоресцентно-жёлтый нейлоновый шнур, который
был аккуратно свернут. Из-за этого у меня подкосились ноги. Я почувствовал, как в моём
кишечнике стало плохо. Здесь пахло, как будто свежей землёй - это был запах сырой
земли после дождя; как живой воздух. Я пытался думать об этом, вместо нейлонового
шнура.
Мистер Юкаи аккуратно закрыл багажник. Он закинул рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемая куртка издавала шорох.
«Да, Икока?»
Мы двигались к выходу. Листья под ногами были влажными.
«Люди говорят, что это мистическое место и много другие такие вещи, но это
просто лес», сказал он. «Это тайна, почему так много людей грустит».
Это поразило меня, как отчетливо он сказал это по-японски. В лесу было темнее,
чем я себе представлял. Это все был электрический зеленый мох и дикие корни деревьев,
ползающих по лесной почве. Это было словно доисторическим. Мы подошли к длинной
желтой веревке, что тянулась на пути. Здесь был знак, который гласил «Нет входа».
Господин Юкаи прошел прямо под ним, а затем подержал его, чтобы я мог сделать то же
самое.
«Я думаю, что будет лучше, если сейчас я пойду первым», сказал он. Он склонил
голову. А я кивнул.
«Конечно».
«Камми-сан, если опыт станет слишком тяжелым или мучительным - мы вернемся
к моей машине. Пожалуйста, не волнуйтесь. Не смущайтесь».
Он произносил мое имя Камми, как «Бог». Я снова кивнул. Мои большие пальцы
обхватили лямки рюкзака. Я чувствовал себя ребенком на экскурсию.
Мы ступали с ним в один шаг, я позади него. Интересно, что он имел в виду,
собственно говоря, с его вежливым, но ломаным английским. Между нами была такая
пропасть. Говоря «Я не могу пойти с вами», я подумал об Эри.
Я устремил взгляд на спину господина Юкаи, а затем на свои кроссовки,
облепленные мокрыми листьями. Когда он начал напевать про себя, я подумал, что это
должно быть, не так и опасно, поднять глаза. Лента была повсюду, натянутая между
деревьями. Некоторые стволы деревьев были исписаны в номерах. Господин Юкаи сошел
c главной тропы на более маленькую. Он посмотрел на меня. Он спросил всё ли в
порядке? И я сказал всё хорошо. Я почувствовал пот охлаждение на моей шее.
Прошли недели, прежде чем похороны состоялись. Осложнения приносили боль
спине Томми. Казалось, японцы какое-то время думали, что не должно быть вскрытия, и
что они должны быть теми, кто предпримет это, но этого не произошло. Я взял половину
лекарства Валиума перед службой и другую половину, после того, как я прочитал свою
хвалебную речь.
Не было ни слова о закрытии на японском языке. Я посмотрел это через Интернет
в моем гостиничном номере в следующую ночь.
Господин Юкаи перестал петь. Он шел с уважением, если бы это было возможно.
Все, что он делал, было аккуратным. Он осмотрел лес спокойно. Его глаза повсюду. Я
вздрогнул от этого.
Повсюду были человеческие остатки. Пластиковые зонтики, пищевые обертки,
рукавицы, длинные веревки, велосипед, ножницы и синий брезент. Деревья были
настолько густыми над головой, что я задавался вопросом, как они пропускают через себя
любо свет. Я понял, почему Томми любил быть здесь.
Господин Юкаи остановился. Он подождал, пока я буду рядом с ним, затем он
указал на основу дерева поодаль на пути. На стволе было клеймо. Кто-то оставил букет
цветов, розовый целлофан и крохотный фуршет, разложенный на куске ткани.
«Это совсем свежее», сказал господин Юкаи. «Может быть, сегодня кто-то еще
совершит такое же путешествие как наше».
240
Дженнифер Даун
Аокигахара
Отрывок
Мы cвернули на стоянку. Получилось неожиданно, потому что я не смотрела по дороге на
указатели. Мистер Укаи выключил мотор и посидел ещё немного, рассматривая что-то в зеркальце
заднего вида. Может, собирался спросить, готова ли я идти, но потом просто взял с заднего
сидения пластиковую бутылку с водой.
Мистер Укаи вынул из багажника женский плащ и протянул мне. Потом достал рюкзак,
фонарик и аккуратный моток ярко-жёлтой нейлоновой верёвки. Колени у меня задрожали, а
внутри всё будто сплелось в тугой узел. Воздух был удивительно чистый. Пахло как после дождя,
свежевскопанной землёй. Чтобы отогнать мысли о верёвке, я сосредоточилась на ароматах.
Мой проводник осторожно закрыл багажник. Вскинул рюкзак на плечо, непромокаемая
куртка зашуршала.
— Ja, ikōka?1
Мы направились ко входу, ступая по влажным листьям.
— Люди говорят, таинственное место, говорят nanka2, много всякого, но это просто лес, — сказал
он. — Тайна только в том, почему столько людей печальны.
Поразительные слова – обычно от японца такого не услышишь. В лесу было темнее, чем я
ожидала. Ярко-зелёный мох и расползавшиеся во все стороны корни деревьев покрывали землю,
как в доисторические времена. Тропинку пересекала жёлтая верёвка с табличкой «Вход
воспрещён». Мистер Укаи перешагнул через преграду и придержал её поближе к земле, чтобы мне
было удобнее переступить.
— Лучше, если дальше я пойду первым, — сказал он и склонил голову. Я кивнула, соглашаясь:
— Конечно.
— Камми-сан. Если станет слишком тяжело, nanka, tsurai3 – мы повернём обратно. Пожалуйста, не
волнуйся. И не надо колебаться.
Он выговорил моё имя «Ками», как японское слово «бог». Я снова кивнула. Большие
пальцы я просунула под лямки рюкзака, как школьница на экскурсии.
Мы шли друг за другом: он впереди, я – за ним. Что же он хотел сказать на своём ломаном
вежливом английском? Между нами пролегала бездонная пропасть. Вспомнилась Эри, как она
сказала, что не сможет пойти со мной.
Не отрываясь, я смотрела только на спину мистера Укаи или на свои кроссовки,
облепленные влажными листьями. Оглядеться решилась, только когда он принялся что-то
тихонько напевать. Всюду между деревьями натянута заградительная лента. На некоторых стволах
краской написаны номера. Мистер Укаи свернул с главной тропинки. Потом оглянулся и
посмотрел на меня. Спросил:
— Daijōbu?4
И я ответила:
— Daijōbu.
Струйки пота холодили мне шею.
До похорон тогда прошло несколько недель. Возникли какие-то сложности с перевозкой
тела Томми. Сначала японские власти полагали, что сделать вскрытие нужно именно в Японии, но
потом всё как-то решилось. Перед панихидой я выпила пол-таблетки успокоительного, а другую
половину – когда прочитала прощальную речь.
Ja, ikōka – Ну, пошли (японск.) Здесь и далее прим. перев.
Nanka – разное, что-то (японск.)
3 Tsurai – больно, тяжело (японск.)
4 Daijōbu? – Всё в порядке (японск.)
1
2
В японском языке нет слова, означающего «примириться с утратой». Даже электронный
словарь в интернете подтвердил, я проверила как-то вечером в гостинице.
Мистер Укаи перестал напевать. Он шёл почтительно, если такое вообще возможно. Делал
всё мягко. Неторопливо осматривал лес. От его пронзительного взгляда я вздрогнула.
Везде следы присутствия человека. Пластиковые зонтики, обёртки от еды, перчатки, куски
верёвки, велосипед, ножницы, брезент. Кроны деревьев так густо сплелись в вышине, даже
странно, что свет проникает сквозь листья. Наверное, Томми здесь понравилось, и я знаю почему.
Мистер Укаи остановился. Подождал меня и указал на дерево неподалёку от тропинки.
Там, у самых корней, что-то лежало. Кто-то оставил букетик цветов, розовый целлофан и всякие
угощения на аккуратно расстеленном куске ткани.
— Это недавно, — сказал мистер Укаи. — Быть может, кто-то ещё идёт нашей дорогой сегодня.
252
Аокигахара
Дженнифер Даун
Отрывок
Мы прибыли на стоянку. Наш приезд был неожиданным. Я не искала знаков. Мистер Юкаи
немного посидел после того, как выключил зажигание, глядя на что-то, чего я не могла разглядеть
в зеркале заднего вида. Я думала, он спросит меня о моей готовности, однако просто потянулся на
заднее сидение за своей пластмассовой фляжкой.
Он вынул из багажника женский дождевик меньшего размера и передал мне. Он достал
рюкзак, факел и аккуратно свернутый моток светящегося желтого нейлонового шнура. Это едва не
поставило меня на колени. Я нутром чуяла неладное. Снаружи пахло свежей землей, первым
дождем; как будто свежий воздух. Я старалась думать об этом, нежели о нейлоновом шнуре.
Мистер Юкаи тихо закрыл багажник. Он перевесил рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемая куртка захрустела.
‘Ja, ikōka?’
Мы начали двигаться ко входу. Листья под ногами были мокрыми.
- Говорят, это мистическое место, называют его «нанка», много значений него, но на деле
это всего лишь лес, - сказал он. – Загадка в том, отчего столько людей печалятся.
Это выражение поразило меня как совершенно неяпонское. Лес был темнее, чем я думала.
По всем лесным тропинкам рос синевато-зеленый мох и хаотично ползли корни деревьев. Как
будто в доисторические времена. Мы пришли к желтому канату, протянутому через тропу. Там
стоял знак с надписью «Не входить». Мистер Юкаи перешагнул через него, затем пригнул, чтобы
я тоже смогла.
- Думаю, сейчас будет лучше, если я пойду первым, - сказал он. Затем наклонил голову. Я
кивнула.
- Конечно.
- Камми-сан. Если все станет слишком плохо, нанка, цураи - пойдем назад к машине. Прошу,
не беспокойтесь. Не мед-ли-те.
Он произнес мое имя как ками, что означало «бог». Я кивнула снова. Мои большие пальцы
вжимались в ремни рюкзака. Я чувствовала себя словно ребенок на экскурсии.
Мы шли нога в ногу, я позади него. Мне было интересно, что именно он имел в виду с его
вежливым, ломаным английским. Между нами была такая пропасть. Я подумала об Эри, который
говорил: «Я не могу идти с вами».
Я не сводила глаз ни со спины мистера Юкаи, ни со своих бегущих ботинок, облепленных
мокрыми листьями. Когда он стал жужжать про себя, я подумала, что не помешало бы посмотреть
наверх. Там повсюду была лента, протянутая меж деревьев. На некоторые стволы были нанесены
числа. Мистер Юкаи сошел с основной тропы на малую. Он оглянулся на меня. Спросил
«daijōbu?», и я ответил daijōbu. Я ощутила на шее холодный пот.
Это было за много недель до похорон. Были сложности с возвращением тела Томми.
Японцы, похоже, долго считали, что нужно сделать вскрытие и что именно они должны
произвести эксгумацию, но все заглохло. Я приняла половинку валиума перед отпеванием и
другую после того, как прочитала свой панегирик.
В японском языке не было слова, обозначавшего «закрытие». Я искала в интернете в своем
гостиничном номере прошлой ночью.
Мистер Юкаи прекратил жужжать. Он шагал настолько уважительно, насколько было
возможно. Все, что он ни делал, было пропитано уважением. Он спокойно исследовал лес. Его
взгляд был повсюду. Я вздрагивала от этого.
Повсюду были осколки человеческой жизнедеятельности. Пластиковые зонты, пищевые
обертки, варежки, мотки веревки, велосипед, ножницы, синяя парусина. Деревья над головой
росли столь густо, что мне стало интересно, как они вообще пропускали свет через себя. Мне
стало понятно, почему Томми бы здесь понравилось.
Мистер Юкаи замолк. Он подождал, пока я с ним поравняюсь, а затем указал на подножие
дерева немного поодаль от тропы. У подножия была метка. Кто-то оставил букет цветов, розовый
целлофан и крохотную кучку еды, выложенную на куске ткани.
- Это недавнее, - сказал мистер Юкаи. – Может, кто-то еще совершал такой же поход, как и
мы.
254
«Аокигахара», Дженнифер Даун, отрывок.
Мы заехали на парковку. Я не следила за указателями, поэтому путешествие
окончилось внезапно. Выключив зажигание, г-н Юкаи посидел немного, что-то
разглядывая в зеркало заднего вида. Я думала, он спросит, готова ли я, но он просто
потянулся назад за пластиковой флягой с водой.
Он достал из багажника женскую куртку и протянул ее мне. Затем извлек рюкзак,
фонарик и аккуратно свернутый моток неоново-желтого капронового шнура. У меня едва
ноги не подкосились. Под ложечкой неприятно засосало. Вокруг стоял запах свежей
земли, как после дождя, дышалось легко. Думать о чем угодно, только не о капроновом
шнуре.
Г-н Юкаи аккуратно закрыл багажник. Он перекинул рюкзак через плечо, шурша
непромокаемой курткой.
— Йа, икока? (Ну что, пойдем?)
Мы направились ко входу, шагая по влажным листьям.
— Это место считают мистическим, называют его нанка и всякое такое, но это
просто лес, — сказал он. — Тайна в том, почему стольким тоскливо людям.
Меня поразило, насколько не по-японски это прозвучало. В лесу было темнее, чем
я представляла. Под ногами пружинил ковер из ползучего ярко-зеленого мха и
неукрощенных корней деревьев. Лес казался доисторическим. Мы наткнулись на длинный
желтый канат, протянутый поперек тропинки. Рядом предупреждение: «Входа нет». Г-н
Юкаи просто перешагнул через канат и придержал его, предлагая мне следовать за ним.
— Думаю, будет лучше, если отсюда я пойду первым, — сказал он и опустил
глаза.
Я кивнула.
— Конечно.
— Камми-сан. Если станет слишком тяжело, нанка, цураи, мы вернемся к машине.
Не будьте обеспокоенной. Не колебайтесь, — по слогам произнес он.
Мое имя он произносил как ками — «богиня». Я снова кивнула. Мои пальцы
крепко обхватили лямки рюкзака. Я чувствовала себя ребенком на экскурсии.
Мы двинулись гуськом, я позади. Я гадала, что крылось за этой его вежливой
фразой на ломаном английском. Все-таки между нами культурная пропасть. Я вспоминала
слова Эри: «Я не могу пойти с тобой».
Мой взгляд упирался то в спину г-на Юкаи, то в мои кроссовки, облепленные
влажными листьями. Когда он начал мурлыкать себе под нос, я подумала, что уже можно
поднять глаза. Повсюду между деревьями были натянуты ленты. На некоторых стволах
баллончиком выведены цифры. Г-н Юкаи свернул на узкую тропинку. Он оглянулся:
— Дайжобу? (Порядок?)
— Дайжобу, — отвечала я.
Холодный пот струился по моей шее.
Ожидание похорон затянулось на недели. Вернуть тело Томми было не так просто.
Некоторое время японцы словно ожидали, что мы потребуем сделать вскрытие, но все
разрешилось. Я приняла полтаблетки валиума перед службой, а вторую половину — после
того, как зачитала надгробную речь.
В японском языке нет слова, обозначающего завершение. Я копалась в интернетсловарях прошлой ночью, сидя в своем номере.
Г-н Юкаи перестал напевать. Он шел почтительно, если такое вообще возможно.
Все его движения были мягкими. Он спокойно оглядел лес. Его взгляд проникал всюду. Я
от увиденного вздрогнула.
Повсюду был человеческий мусор. Пластиковые зонтики, обертки от еды,
перчатки, веревки, велосипед, ножницы, синий брезент. Верхушки деревьев были
настолько густые, что я дивилась, как они пропускают свет. Я понимала, почему Томми
нравилось это место.
Г-н Юкаи остановился. Он подождал, пока я догоню его, затем указал на дерево
недалеко от тропы. Его основание превратилось в надгробие. Оставленный кем-то букет
цветов, розовый целлофан и скромный поминальный ужин на крошечном лоскуте.
— Совсем свежее, — сказал г-н Юкаи. — Может, в этот миг кто-то повторяет наш
путь.
258
Отрывок из “Аокигахара”
Дженнифер Даун
Мы притормозили у автостоянки. Неожиданно для меня мы приехали. Я не искал
знаки. Мистер Укаи какое-то время сидел на месте после того, как заглушил мотор, глядя
на что-то, чего я не мог видеть в зеркало заднего вида. Я думал, что он собирается
спросить меня, о том, готов ли я, но он просто протянул руку на заднее сиденье к своей
бутылке для воды.
Из багажника он достал маленький женский дождевик и протянул его мне. Он достал
рюкзак, фонарь, и отрез аккуратно свернутого флуоресцентного желтого нейлонового
шнура. Вид шнура чуть было не заставил меня опуститься на колени. У меня было
неприятное предчувствие. Пахло свежей землёй, как после дождя; чистый воздух. Я
пытался думать об этом, а не о нейлоновом шнуре.
Мистер Укаи аккуратно закрыл багажник. Он перекинул рюкзак через плечо, и его
водонепроницаемая куртка захрустела.
"Ja, ikōka? "
Мы направились к входу. Под ногами покоилась влажная листва.
"Люди говорят, что это мистическое место; nanka, много чего говорят, но это всего
лишь лес, " - сказал он. "Тайной же является то, почему так много грустных людей. "
Меня поразило то, что эти слова были не типичны для японца. В лесу было темнее,
чем я себе представлял. Вокруг все поросло электрически - зеленым мхом, а под ногами
проползали дикие корни деревьев. Всё это создавало ощущение доисторической эпохи. Мы
пришли к месту, где далее нашему пути преграждала желтая веревка, протянутая поперек
тропинки. На ней был знак "Вход воспрещён". Мистер Укаи перешагнул через неё, а затем
прижал её вниз, чтобы я мог сделать то же самое.
"Я думаю, будет лучше, если я пойду первым, " - сказал он. Он склонил голову; я
кивнул.
"Конечно. "
"Кэмми-сан. Если опыт окажется слишком тяжелым, nanka, tsurai – мы вернемся к
моей машине. Пожалуйста, не беспокойся. Н - е - раздумывай. "
Он произносил мое имя kami, как "Бог". Я снова кивнул. Мои большие пальцы были
просунуты через лямки моего рюкзака. Я чувствовал себя как ребенок на экскурсии.
Мы шли в ногу, я за ним. Мне стало интересно, что именно он имел в виду, вежливо
изъясняясь на ломаном английском. Между нами была целая пропасть. Я думал об Эри,
сказавшей мне: "Я не могу пойти с тобой".
Мои глаза были сфокусированы то на спине мистера Укари, то на моих кроссовках,
облепленных мокрыми листьями. Когда он начал напевать себе что-то под нос, я подумал,
что безопаснее будет осмотреться. Везде всё было в лентах, натянутых между деревьями.
На некоторых стволах виднелись цифры, нанесенные баллончиком с красой.
Мистер Укаи сошел с главной тропы на другую, поменьше. Он оглянулся и
посмотрел на меня. Он спросил, "daijōbu?" и я ответил "daijōbu". Я почувствовал холодный
пот, пробегающий по моей шее.
Прошли недели прежде чем настал день похорон. Возникли некоторые трудности,
связанные с возвращением тела Томми. Некоторое время японцы, казалось, думали, что
должно состоятся вскрытие, и именно они должны взяться за эту процедуру, но их порыв
сошёл на нет. Я принял полтаблетки успокоительного перед началом церемонии, а вторую
после того, как прочитал свою надгробную речь.
В японском языке не существует ни одного эквивалента для слова завершение.
Прошлой ночью я искал его значение в интернете в своем номере отеля.
Мистер Укари перестал напевать. Он шел почтительно, как если бы это было уместно
сейчас. Все совершаемые им движения были мягкими. Он спокойно оглядел лес. Его глаза
пробежались по всему вокруг. Я вздрогнул.
Продукты человеческой жизнедеятельности простирались повсюду. Пластиковые
зонтики, упаковки от продуктов, рукавицы, отрезы верёвки, велосипед, ножницы, синий
брезент. Кроны деревьев были настолько густы, что я удивлялся, как только свет
пробивался через них. Я понял, почему Томми нравилось это место.
Мистер Укаи остановился. Он подождал, пока я подойду к нему, затем указал на
основание дерева, расположенного немного поодаль от тропинки. Там находилась метка.
Кто-то оставил букет цветов, розовый целлофан, и небольшой банкет, организованный на
куске ткани.
"Это новое, " - сказал мистер Укаи. "Возможно кто-то еще сегодня путешествует по
нашему маршруту. "