Руководителям PR
advertisement
Выступление Председателя Правления РАО "ЕЭС России" А.Б. Чубайса "Новая инвестиционная программа Холдинга РАО "ЕЭС России" А.Б.Чубайс: Мы хотели сегодня поделиться с вами информацией о том, в чем суть сегодняшнего состояния в энергетике страны, в чем суть проблем, с которыми она сталкивается и какова базовая стратегия ее развития на обозримое будущее. Мы назвали презентацию в полемическом ключе: "Энергетика – тормоз или локомотив развития экономики?". И хотелось бы именно с этой точки зайти в нашу проблематику и рассказать вам о тех решениях, которые выработаны и были приняты нами буквально вчера. Энергетика оказалась именно сейчас в очень специфическом положении, когда экономика предъявляет энергетике новый колоссальный спрос. И масштаб этого спроса таков, что энергетика оказывается перед развилкой. Либо она будет в состоянии отреагировать на спрос – и если это произойдет, тогда и в самой энергетике должны произойти глубинные масштабные изменения (как результат – и в экономике в целом). Либо этого не произойдет, и энергетика на наших глазах превратится в масштабный мощный тормоз развития экономики. Честно говоря, наша ситуация не то чтобы уникальна. В похожем положении находится сегодня целый ряд инфраструктурных отраслей экономики нашей страны – начиная с традиционных классических естественных монополий и кончая автомобильными дорогами в городах, на которых все мы с вами застреваем сейчас, в том числе и сегодня утром. Экономика предъявляет новый колоссальный спрос. Если отрасль способна на него отреагировать адекватно, способна на этот рыночный сигнал дать адекватный рыночный ответ, то проблема снимается, вообще сама экономика получает мощный импульс. Если нет – значит, будем всю оставшуюся жизнь стоять в пробках. Это в случае с дорогами, а в случае с энергетиками – будем жить в темноте, что еще более драматично. Отталкиваясь от этой простой логики, я хотел бы всю сегодняшнюю презентацию условно разделить на три части. Во-первых, мне хотелось описать спрос, который экономика предъявляет энергетике. Теперь, наконец, мы его ясно понимаем, и не только ретроспективно: мы готовы дать точные цифры о том, что с ним будет происходить в будущем, он теперь определен, детерминирован. Вторая часть разговора – что энергетика сделает в ответ на этот спрос, как именно она будет преобразовываться и развиваться для того, чтобы мы не оказались в темноте. Наконец, третья часть разговора: что нужно будет в этом случае уже энергетике от экономики (а здесь, как мы видим, речь идет об очень масштабных явлениях, которые, как мне представляется, пока еще совершенно не оценены аналитическим сообществом). Итак, начнем со спроса, который экономика предъявляет к энергетике. Эта картинка показывает, что мы полностью прошли яму падения спроса на электроэнергию. В 2006 году мы превысили уровень электропотребления в стране 1992 года и стремительно приближаемся к историческому максимуму, к максимуму 1990 года, который будет преодолен если не в этом году, то в следующем. Хочу обратить ваше внимание на очень важный нюанс, к которому мы будем возвращаться дальше. Среднегодовой темп роста электропотребления в стране за 2000-2005 годы составлял 1,7%, а темп роста за 2006 год – 4,2%. Разница в 2,5 раза – очень значимая вещь, которая сильно влияет на все принимаемые нами решения. Региональный срез этой динамики выглядит гораздо более драматично. В стране уже более десятка регионов, в которых электропотребление существенно превысило советский максимум – начиная от Удмуртии (2% превышения) и кончая Дагестаном (60%). Это обстоятельство делает проблему еще более острой и диктует необходимость максимально быстрых решений. Это ретроспектива. Теперь о том, что будет дальше. Совсем недавно правительство России утвердило базовый сценарий развития электроэнергетики, основываясь на динамике электропотребления. Эта динамика – с 984 млрд. кВтч в 2006 г. до 1 трлн 198 млрд кВтч. в 2010 г. – официально утверждена. Отталкиваясь от нее, мы вырабатываем всю нашу стратегию развития энергетики. Среднегодовый темп роста электропотребления составляет 5%. Ничего невероятного и катастрофического в этом нет – у нас многие отрасли растут на 5% – тем не менее, в энергетике это абсолютно беспрецедентная картина в силу двух важнейших особенностей. Особенность № 1: в предшествующие 5 лет энергетика росла по объему выработки электроэнергии с существующими мощностями. Были, конечно, новые вводы, но объем их был предельно незначительным. По сути дела это означало, что весь предыдущий рост потребления электроэнергетика удовлетворяла за счет повышения коэффициента использования основных мощностей. Это в принципе нормальный и естественный шаг, но он завершен. В силу технологических особенностей энергетики дальше так расти невозможно. Упрощенно говоря, для того, чтобы удовлетворять потребность в каждом новом киловатт-часе электроэнергии, сейчас придется строить новый киловатт. Это абсолютно новое явление, которое само по себе радикально изменяет характер процессов, которые мы обязаны выстроить и реализовать в энергетике. На это явление накладывается сверху еще и второе, усугубляющее его. Сама динамика спроса радикально изменилась – с прироста в 1,5%1,7% до прошлогодних 4,2%. Именно исходя из этого в базовый сценарий правительством заложена цифра среднегодового темпа роста в 5%. Соединение этих двух тенденций означает: нам нужно не просто обеспечить новые вводы мощностей, а обеспечить их в абсолютно уникальном масштабе. Многие из вас знают о том, что в прошлом году мы впервые разработали пятилетнюю программу и называли цифру ввода мощностей около 23 000 МВт. Сегодня, отталкиваясь от утвержденного прогноза спроса, мы вынуждены были полностью ее пересмотреть. Вместо программы ввода в 23 000 МВт вчера мною утверждена программа вводов размером 40 900 МВт. Для понимания масштаба цифр – справка: за последние 15 лет страна ввела около 23 000 МВт. За предстоящие 4-5 лет предстоит ввести 41 000 МВт. Исторический максимум советских вводов пришелся на 1985-й год – 8 900 МВт. Как вы чуть позже увидите, чтобы выполнить поставленную задачу, мы должны будем эту цифру радикально превзойти. И выйти на совсем другие параметры, другие уровни. Возникает простой вопрос: а возможно ли это? С дорогами не получается, пробки, похоже, навечно… Может, и в энергетике также – будем отключать, посидим в темноте, поэкономим? Нет, наш ответ другой. Решение этой задачи возможно, такую конструкцию можно построить. Можно построить, во-первых, потому, что речь идет о реальном платежеспособном спросе. Это не придуманные цифры потребности народного хозяйства, утвержденные Госпланом, – это реальный платежеспособный спрос, за которым стоит живой потребитель, готовый платить деньги за потребленную электроэнергию. Вторая фундаментальная предпосылка – это сама по себе реформа. Я глубоко убежден в том, что рыночная отрасль тем и отличается от нерыночной, что умеет и хочет работать на спрос. Будь то спрос с умеренной динамикой, не требующей инвестиций, или с радикальной динамикой, требующей полного пересмотра всей инвестиционной стратегии, – рыночная отрасль умеет делать и то, и другое. Реформа в энергетике, ровно для этого и осуществлялась. И наконец, последняя базовая предпосылка состоит в том, что нужна еще и внятная, содержательная стратегия, которая отвечает на вопрос, что именно должно быть сделано. Не с точки зрения реформы, а с точки зрения характера новых вводов, объемов, структуры, динамики топливного баланса и целого ряда других содержательных базовых параметров в энергетике. Несколько слов про реформу на достаточно общем уровне. Как вы хорошо знаете, реформирование электроэнергетики стало государственной политикой, суть которой достаточно проста. Внутри электроэнергетики есть конкурентный сектор (генерация и сбыт) и монопольный сектор (сети и диспетчирование). Они должны жить по разным законам. В конкурентном секторе должен быть рынок и конкуренция, в монопольном секторе должно быть госрегулирование и госсобственность. Это исходная посылка, которая лежала в основе всей концепции реформирования электроэнергетики. Реализуя эту концепцию, мы начинали со структуры энергетики, представленной на этом слайде. В недавнем прошлом РАО ЕЭС представляло собой прежде всего 73 вертикально интегрированных АО-энерго, в каждом из которых были своя генерация, сети и сбыт. Совершенно очевидно, что в такой структуре нет главного. Нет отделения конкурентного сектор от монопольного – следовательно, невозможно понять, кто продавец, кто покупатель, невозможно выстроить отношения между ними, нельзя создать рынок, невозможно привлечь инвестиции. Именно эта структура была полностью преобразована в качественно новую. Этот слайд уже много раз демонстрировался в последние годы, но сегодня мы впервые можем сказать, что уже почти создали именно такую структуру. А вот слово "почти" исчезнет в июне 2008 года, через год с небольшим. Это качественно другая структура энергетики, которая разделена на монопольную и конкурентную части. В монопольной части – Системный оператор, сформированный в полном объеме, Федеральная сетевая компания, сформированная в полном объеме, Межрегиональные распределительные сетевые компании. Там осталось одно структурное преобразование, которое мы проведем в ближайшее время. Теперь о конкурентной части. Шесть тепловых оптовых генкомпаний сформированы и торгуются на рынке. Территориальные генкомпании (их 14) сформированы почти полностью, и до осени этого года все будут представлены на фондовом рынке. Работает ГидроОГК, работают независимые генкомпании и Росэнергоатом. Как видно на слайде, в левой (монопольной) части преобладает государственная собственность, а в правой (конкурентной) – частная собственность. Хочу обратить ваше внимание: и в ОГК, и в ТГК нашей целью является полностью частная собственность. Там государства и близко быть не должно. Может быть, самое главное, что сделано в дополнение к структурным преобразованиям, – это конкурентный рынок. Конкурентный рынок электроэнергии, который многими считался вообще неразрешимой задачей, тем более в российских условиях, в России функционирует успешно уже почти полгода. Запущенный в сентябре рынок в моем понимании является одним из самых крупных результатов преобразований вообще в отраслях экономики страны за последние 8 лет. Рынок электроэнергии, который запущен 1 сентября, является абсолютно конкурентным. Соотношение спроса и предложения – это единственный параметр, который определяет реальную цену. Реальная цена определяется в 3 000 узлов энергосистемы в реальном режиме времени. Вся система диспетчирования выстроена так, что единственным сигналом для нее является рыночный сигнал. Соотношения спроса и предложения определяют, как именно будет загружена конкретная паровая турбина конкретного агрегата на конкретной станции. Рынок нас самих за это время многому научил. Как и предполагалось, выяснилось, что цена в утренний максимум выше, чем в дневной полупик, оказалось, что цена ночью ниже, чем цена днем. Оказалось, что цена в выходные ниже, чем цена в будни. Запуская рынок в сентябре, мы рассчитывали, что у нас по мере наступления зимы цена будет расти. Честно говоря, мы активно на это надеялись. Ничего подобного. Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь – цена на рынке падала месяц за месяцем. Причина падения? Зимы нет. И рынок это понял. Отсутствие зимы прямо повлияло на объем спроса и снизило цену на рынке. На этом примере понятно: Рынок решает самую главную стратегическую задачу, ради которой он создавался – он обеспечивает оптимальное распределение ресурсов. Так, как ни одна модель, ни одна схема планирования не может сделать никогда. В ряде случаев мы сами изумляемся, когда, попадая под ограничения по газу и будучи вынуждены грузить наши станции сверхдорогим мазутом, видим, что рынок часть затрат мазутных принимает и возмещает поставщику (т.е. производителю станции), а часть – не возмещает, экономя средства потребителя. То есть рынок оптимально распределяет не только ресурсы внутри стороны предложения, внутри производства. Он еще и абсолютно оптимально и справедливо распределяет их между потребителем и производителем, то есть решает собственно те фундаментальные задачи, ради которых человечество и изобрело этот самый эффективный способ регулирования экономики. Мы очень высоко оцениваем эффективность рынка, но еще более важны оценки инвестиционного сообщества. Как многие из вас знают, последние полгода динамика капитализации РАО ЕЭС бьет все рекорды, находясь на уровне существенно выше, чем динамика российского РТС. Я уверен, что базовые причины – это рынок и преобразования самой компании. Вот то, что реформа создала сегодня в энергетике. И на этой основе энергетика может ответить на главный вызов экономики под названием "масштабные инвестиции". Как вы знаете, концепция инвестиций нами разработана, и она полностью базируется на концепции реформирования. Точно так же, как и в реформе, сектор делится на монопольный и конкурентный. В монопольный сектор должны преимущественно пойти бюджетные средства, а в конкурентные сектора – преимущественно частные инвестиции. Мысль простая, не ахти какая глубокая, но именно потому и работоспособная. Эта простая мысль сегодня оснащена уже не только теоретическими обоснованиями, но и полным набором практически действующих финансовых механизмов с соответствующим нормативным обеспечением. Эти финансовые механизмы, естественно, разные в конкурентном и монопольном секторах. Но они на сегодня либо уже опробованы в полном объеме, либо в ближайшее время будут опробованы. Это, прежде всего, допэмиссия акций, механизм гарантирования инвестиций, прямые и частные инвестиции, средства от продажи активов, займы, кредиты и так далее. По каждой из этих строчек на сегодня я могу вам уже привести живые примеры. Причем, как видно на этом слайде, красным шрифтом мы выделили те механизмы инвестиций, которые родила реформа, а черным – классические нереформаторские. Совершенно ясно, что только реформа и сделала возможным разворачивание реального механизма инвестиций в энергетику. Самый главный и самый ключевой из этих механизмов – это дополнительная эмиссия акций, о ней я расскажу чуть позже. А сейчас хотел показать вам объемные параметры, те самые, которые утверждены вчера. Мы расставили все точки над "i", и утвердили инвестиционную программу, общий объем которой составил около 3 трлн. 100 млрд. рублей. Может быть вы помните: в прошлой программе мы ориентировались на цифру 2 трлн. 100 млрд. Ее явно недостаточно для удовлетворения спроса. С цифрой 2 100 от пробок не избавимся. А нынешняя программа с объемом 3 100 (если быть совсем точным – 3 трлн. 99 млрд. 920 млн. рублей) тщательно просчитана и сбалансирована. Вы видите динамику по годам, она, я бы сказал, взрывная. Это естественно, потому что нам катастрофически необходимы новые мощности. Этот спрос мы ощущаем крайне остро. Возникает классический вопрос: "откуда деньги?". Главный из механизмов инвестиций в конкурентном секторе – безусловно, привлечение частных инвестиций через IPO. Мы уже обкатали этот механизм в реальной жизни. Как вы знаете, ОГК-5 была первой генкомпанией, прошедшей IPO в ноябре 2006 года. Она продемонстрировала финансовому сообществу объем спроса, в 10 раз превышающий объем предложения. Это для нас открывает ворота в разворачивание конвейера IPO. В нынешнем году мы должны сделать 15 IPO за один год. Понимая, что темпы выглядят, может быть, даже авантюрно, тем не менее глубоко убежден, что они востребованы. Хотя в чем-то придется проявлять определенную осторожность. Если рынок не подтвердит такого объема предложений, безусловно, будем сдерживать наши темпы. Вот список из 15 IPO, которые мы проведем. Cиним шрифтом выделены те компании, программы которых уже официально одобрены Советом директоров РАО. Общий объем средств – около 420 млрд. руб., или 15 млрд. долларов. 15 млрд. долларов мы должны получить в этом году за счет осуществления IPO. Как уже было сказано, одной реформы недостаточно – нужна еще и содержательная стратегия того, что именно должно делаться, строиться в энергетике. Чтобы выработать такую стратегию, мы решили охватить сразу три временных отрезка одновременно. Первый из них – 5 лет (только что я вам назвал параметры инвестпрограммы на 5 лет, утвержденные вчера). Второй из них – генеральная схема до 2020 года, 15 лет. И третий отрезок – видение развития энергетики до 2030 года. Вот эти три среза нужны вместе, потому что энергетику невозможно развивать, не видя перспектив такого горизонта, не определившись в тех крупных развилках, которые здесь есть. Очень важно, что в стратегических вопросах у нас активное сотрудничество с Академией Наук. В том числе базовые наши документы долгосрочно разрабатывают группы под руководством академиков Волкова, Макарова, Шейндлина. Мы понимаем, что ошибка в стратегии – это слишком серьезно, это серьезней, чем ошибка в тактике. Именно поэтому не можем и не хотели бы разворачивать пятилетнюю программу, не понимая 30-летнего видения. Вместе с тем, как известно, в будущем году РАО ЕЭС будет реорганизовано и компания исчезнет. Но не исчезнет сама схема планирования и прогнозирования. В том числе в наших генкомпаниях этот пятилетний плановый цикл станет скользящим, и каждый год план будет смещаться: 2006-2010, 2007-2011, 2008-2012 и т.д. Нормативная база для этого уже разработана. В утвержденной инвестпрограмме есть не только финансовые параметры, но и собственно мощности в МВт. Основные цифры: объем ввода новых мощностей в целом по программе 40900 МВт, в том числе РАО ЕЭС – 34200 МВт. Речь идет о цифрах, которые сегодня прописаны по каждой из ОГК и ТГК, с конкретным перечнем площадок, мощностей, а также, что особенно важно, – с синхронной проработкой всей схемы развития сетевого комплекса, с обеспечением схем выдачи мощности по каждому из новых вводов. Вы видите, что цифры годовых вводов с 1600 МВт к 2010 году выходят на цифру 20 000 МВт. Это и есть те параметры, которые мы считаем, с одной стороны, абсолютно сказочными, а с другой – абсолютно реализуемыми. Такого масштаба программа изменит всю структуру топливного баланса в стране. Как известно, топливный баланс – это инерционная вещь и даже 5 лет для него не срок. Тем не менее, даже в эти 5 лет произойдут первые изменения. Доля газа в балансе в результате осуществления этой программы будет сокращаться, и в эти 5 лет она с 69% впервые пойдет вниз и упадет до 67%. Вторым шагом, с 2010 по 2015 год, произойдет еще более глубокое сокращение доли газа, которая уменьшится до 60%. Параллельно с этим, пойдет процесс возрастания доли угля, что стратегически оправданно, – с 27% до 29% за 5 лет, с 29% до 37% за следующие 5 лет. Вместе с тем, мы обязаны ставить перед собой задачу строительства нового технологического уклада в энергетике страны. Базовые параметры этого нового уклада нам ясны, они заложены в программу, утвержденную вчера. В газовой генерации это, безусловно, полная замена паросилового цикла на парогазовый. У нас в компании введен запрет на новые мощности паросилового цикла. В угольной энергетике это, прежде всего, циркулирующий кипящий слой (ЦКС), ВИР-технологии, суперсверхкритические параметры пара (ССКП). В гидроэнергетике – гидроаккумулирующие станции (ГАЭС), в которых остро нуждается для регулирования режимов единая энергосистема страны, и приливные станции (ПЭС). Если ГАЭС не являются каким-то изобретением, то как раз приливные станции – это полностью российское ноу-хау. Если наплавной гидроагрегат первой российской ПЭС, который был спущен на воду два месяца назад в Северодвинске, подтвердит свои параметры – это станет технологическим прорывом колоссального масштаба. Речь пойдет о том, что в стране возникнет целая отрасль в энергетике, выстроенная на российском ноухау с беспрецедентными параметрами КПД и с колоссальными мощностями вводов. В передаче электроэнергии – это, безусловно, переход к гибким линиям электропередачи. Очень всерьез мы прорабатываем возрождение технологий постоянного тока на новом уровне. Так же основательно и с большими надеждами относимся к технологиям высокотемпературной сверхпроводимости. Наконец, есть достаточно серьезные новые технологии в диспетчировании. Таков ответ на вопрос "что должно происходить внутри энергетики для того, чтобы обеспечить потребности экономики". Однако, как было сказано, энергетика со своей стороны предъявит новый спрос экономике. И речь идет не просто о новом спросе – о появлении в стране целых секторов экономики, которые находятся в зачаточном состоянии. Я не готов описывать все, это заняло бы слишком много времени, но хотя бы 4-5 основных секторов хотел бы назвать. Прежде всего, это, конечно, энергомашиностроение. На этом слайде вы видите заложенную в нашу инвестпрограмму динамику спроса на продукцию энергомашиностроения, которая вырастет с 30 млрд. руб. до 212 за 5 лет. Это спрос на всю отрасль энергомашиностроения, хотя, конечно, в отрасли есть флагман – "Силовые машины", который мы приобрели пару лет назад. В "Силовых машинах" мы разворачиваем инвестиционную программу ценой в 1 миллиард долларов. Мы проведем IPO компании "Силовые машины", понимаем его базовые параметры и весь состав прочих источников финансирования. Самая главная задача в "Силовых машинах" – это рост производства. Нам нужны новые паровые и гидравлические турбины, нам нужно, наконец, освоение в "Силовых машинах" газовых турбин, которых там до недавнего времени практически не было. Естественно, парогенераторы, гидро- и турбогенераторы. По этим задачам компания завершает разработку стратегии, которая в ближайшее время будет утверждаться на Совете директоров компании "Силовые машины". Вместе с тем, как бы мы не пестовали нашу компанию "Силовые машины", хочу совершенно определенно сказать: мы будем действовать строго на тендерных и конкурсных основах. Вся продукция, производимая компанией "Силовые машины", будет только через тендеры поступать в РАО ЕЭС. Недавно был тендер очень важный для нас в "Мосэнерго". В нем участвовали "Силовые машины" – и проиграли, выиграл Alstom. Проиграли – значит, работать не умеют, надо учиться. Так мы будем строить работу и дальше. Мы создаем рынок, но не делаем преференций. Обеспечивайте соотношение цены и качества – тогда будете иметь и объем продаж. Вторая отрасль такого же масштаба – электротехпром. Здесь объем нашего спроса будет расти еще в большей степени: только по высоковольтному оборудованию – с 8 млрд. руб. до почти 20 млрд. руб. в среднегодовом исчислении. Это десятки видов оборудования: автотрансформаторы, силовые трансформаторы, трансформаторы тока, трансформаторы напряжения, кабели, опоры линий электропередач, и т.д. Этот спрос будет создан нами и мы уже понимаем его объемы и параметры. Угольная промышленность: прирост спроса в 2010 по сравнению с 2006-м на 38 млн. тонн в результате осуществления нашей программы. Газовая отрасль – может быть, самая тяжелая, сложная часть программы. В ней, в моем понимании, сосредоточены самые большие риски. Именно поэтому мы исходим здесь не из наших "хотелок", а из того, что наконец-то утвердило правительство. На этом графике вы видите цифры, содержащиеся в утвержденном правительством балансе газа с ростом объема потребления газа электроэнергетикой со 143 млрд. до 186 млрд. куб.м в год. Спрос, который электроэнергетика предъявляет энергомашиностроению, электротехпрому, газовой, угольной отраслям, идет глубже – в отрасли "второго передела". Пример – производство стройматериалов. На этом слайде вы видите рост годовой потребности в цементе с 300 тыс. тонн до 1 млн. 800 тыс. тонн опять же в среднегодовом измерении. Еще две отрасли, в которых должен появиться новый инвестиционный спрос, – это проектный и строительно-монтажный комплексы. Объем проектно-исследовательских работ (ПИР) вырастет с 3,9 млрд. до 10,9 млрд. руб. в год. А динамика в строймонтаже вообще получается шестикратной. Такие темпы роста нам необходимы. Для того, чтобы все это стало реальным, нужно выстраивать работу на новой научной базе. Я уже говорил о нашем сотрудничестве с Академией наук. Второе направление здесь – ВУЗы. На днях прошло очень важное заседание Ученого совета в Московском энергетическом институте, где я выступал. Мы намерены развернуться лицом в сторону прикладной науки и образования. Для этого создали Корпоративный энергетический университет, т.к. считаем, что кадровое обеспечение всей нашей программы – важнейший элемент ее успеха. Я хотел бы закончить свое выступление на том, с чего начал. На этом слайде есть та же развилка: спрос, который предъявляет экономика энергетике, и два пути, которые перед энергетикой открываются. Либо на развитие экономики, либо на сдерживание ее роста. Мы убеждены в том, что осуществленная реформа предопределила выбор. Энергетика из потенциального "тормоза" на наших глазах превратится в локомотив развития экономики. Я не знаю в нашей экономике ни одной другой инвестиционной программы сопоставимых масштабов. Я не знаю ни одного другого проекта, который был бы способен передать столь мощный импульс развития целому комплексу отраслей экономики. На этой скромной ноте я и завершу свое выступление. Спасибо. Файл в формате Microsoft PowerPoint (1 Мб) Ответы на вопросы Вопрос: Мне бы хотелось уточнить некоторые моменты, касающиеся энергетического машиностроения. Я так понимаю, что все-таки российское энергомашиностроение не сможет справиться с теми амбициозными планами, которые ставит РАО "ЕЭС России". Можно ли как-то прокомментировать: будут ли там выдаваться какие-то преференции российскому энергомашиностроению, смогут ли иностранцы каким-то образом участвовать в тендерах и побеждать. Оцените конкурентоспособность и загруженность российского энергомашиностроения. Способно ли оно все-таки справиться с теми задачами, которые вы ставите? Ответ: Я немного говорил об этом. С удовольствием готов дополнить. Главная преференция, которую мы создали в российском энергомашиностроении состоит в том, что два года назад, предвидя этот вариант развития событий, мы приобрели компанию "Силовые машины". Как Вы понимаете, приобрели не просто для того, чтобы получить финансовый заработок (хотя это тоже не помешает: когда покупали, она стоила 400 млн. долларов, сегодня – 1,3 млрд. долларов). Решалась задача под названием "развитие отечественного энергомашиностроения". Приобретя компанию, мы, во-первых, полностью обновили весь менеджмент. Второе, довольно странное решение, с большим трудом реализованное: генеральным директором "Силовых машин" стал главный инженер РАО ЕЭС без освобождения от занимаемой должности. Вот где гандикап колоссальный. Программа развития энергетики, как Вы понимаете, рождается внутри РАО ЕЭС в значительной степени от главного инженера. В той же голове параллельно с этим появляется программа развития российского энергомаша. Вот преференция. Такая преференция создавалась абсолютно сознательно, продуманно. А вот преференций на тендере не будет никогда и ни в каком виде. Проиграл – значит, проиграл. Допустим ли иностранцев? В полном объеме, от Mitsubishi и GE до Alstom и Siemens. Конкуренцию обеспечим самую жесткую. Вопрос: Вы упомянули о том, что один из самых серьезных рисков для компании на пути реализации ее инвестиционной программы Вы видите в газовой отрасли. В чем, прежде всего, заключаются эти риски? В невозможности обеспечить объемами газа увеличении мощностей в отрасли? Либо это некие ценовые риски, которые возникают, в том числе с запуском нового газового рынка? Ответ: Ценовые риски в запуске нового газового рынка состоят в том, что цена мала, и ее надо было бы делать больше. Но главные риски не здесь. Я вот здесь сегодня уже эту мысль высказывал, просто повторю еще раз, отвечая на Ваш вопрос. Рыночная отрасль отличается от нерыночной тем, что она умеет удовлетворять спрос. Мы работаем с угольщиками, говорим: "В будущем году нужно будет плюс 3 млн. тонн. Сможете? – "С удовольствием". А пять можете? – "С удовольствием". А 15 можете? "Ну, подинвестировать надо, но с удовольствием". И вообще, говорят угольщики, дорогой Анатолий Борисович, а что у тебя так мало угля? Что это за программа такая, в которой всего 30 млн. прирост? Нам нужно 50". Это угольная отрасль, реформированная блестяще в 1990 годы. А как выглядит диалог с "Газпромом"? Надо вам его описывать или сами догадаетесь? Вот где главные фундаментальные российские риски. Если хотите риски в цифрах – пожалуйста. Правительство впервые утвердило газовый баланс на 15-м году работы. В газовом балансе, естественно, как только он был утвержден, появилась строчка: "дефицит газа". 4 млрд. кубов в этом году. Строчка появилась, а что дальше, ребята? 4 млрд. в этом, 8 млрд., если я правильно помню, в 2008-м и так далее в рост, до 40 млрд. Что дальше, ребята? Не дает ответа птица-тройка. Вот вам и риски. Вопрос: Анатолий Борисович, я Вам задам, наверное, дилетантский вопрос. Скажите, а не проще было бы в принципе на уровне государства обязать всех применять энергосберегающие технологии и не тратить такие гигантские суммы? Ответ: Идея хорошая. Но вот представьте, что государство пошло по вашему пути, и уже обязало нас всех. Означает ли это, что мы, выходя из дома, проверяем все выключенные лампочки? Конечно, нет. Понимаете, я вообще скептически отношусь к потенциальной способности государства обязать экономить и считаю это малоработоспособным. С другой стороны, если поставить вопрос об энергосбережении шире, то это, конечно, правильное направление. Только все энергосбережение в полном объеме в принципе неспособно решить задачу адекватного обеспечения энергией страны, потому что такие темпы роста. Экономией невозможно их закрыть, хотя экономией тоже нужно заниматься. И появившиеся недавно в Москве плакаты с лампочками – они неслучайно появились, как вы, наверное, понимаете. Но плакатами не решишь. Производство нужно развивать, в том числе энергетику. Вопрос: Насколько смежные отрасли, в частности электротехпром, готовы поддержать программу РАО ЕЭС? Какие программы Вы могли выделить в электротехпроме? Ответ: Это очень серьезная тема. Ситуация в электротехпроме сильно отличается от ситуации в энергомашиностроении. Они обе сложные, но совсем по-разному. В энергомаше детерминирован и ограничен набор основного оборудования. Турбина, генератор, котел-утилизатор, трансформатор. Точка. Детерминированный, ограниченный набор производителей оборудования: по каждому из видов, названных мной, есть два, три, четыре поставщика. В электротехпроме видов оборудования десятки, поставщиков – сотни. Поэтому я бы перевел ваш вопрос в технологию действия. Что мы собираемся делать? Повторяю: любая рыночная отрасль реагирует на спрос. Главное, что нужно сделать, – внятно показать ей этот спрос. В нашей инвестпрограмме есть толстенное приложение. Оно фиксирует спрос на продукцию энергомашиностроения с полным перечнем конкретных типоразмеров турбин, которые мы будем приобретать отдельно по газовым, отдельно по паровым, отдельно по котлам. И этот документ будет публичным. Он не просто будет публичным, а мы точно соберем отдельных энергомашиностроителей и расскажем им о том, какое оборудование в какие сроки нам потребуется. То же самое мы будем делать с электротехнической промышленностью, думаю, отдельно. Вот в этой технологии мы рассчитываем на то, что отрасль откликнется. Если говорить о существующих мощностях электротехпрома – это десятки предприятий. "Электроаппарат" в Санкт-Петербурге, Саранский кабельный, ряд других предприятий. Я не могу вам дать вот такую сводную картину, но вот что я совершенно точно ощущаю: они готовы, им спрос нужен, им нужно внятное описание того, что нам от них надо. Как только мы ответим на этот вопрос, там будет конкуренция. В то же время наряду с российским электротехпромом мы точно не будем отсекать мировых поставщиков. Если комплектное закрытое распредустройство делает ABB – значит, ABB будет на российском рынке с этой продукцией. Подтягивайтесь, ребята, выходите на тот же уровень по соотношению "цена-качество". Вопрос: Анатолий Борисович, вчера Вы были руководителем крупной компании, которая 50 на 50 принадлежала государству и бизнесу. Завтра генерирующие компании, выведенные в частную собственность, будут принимать решения о закупке оборудования и, вероятнее всего, в силу неконкурентоспособности отечественного производителя это решение будет в пользу зарубежных компаний. Соответственно, будут наполняться налоговыми поступлениями бюджеты других государств. Что Вы можете сказать по этому поводу? Ответ: Видимо, никак эту мысль донести не удается, я уже ее в третий раз пытаюсь изложить. Давайте предметно. Вы говорите о газотурбинном оборудовании – давайте на примере вашей отрасли. Вы знаете, что происходит с производством газовых турбин в России. Газовые турбины большой мощности на сегодня в стране отсутствуют. Если быть более точным, их есть две штуки. Одна штука, ГТУ-110, сделанная по нашему заказу "Сатурном" в результате 5 лет работы, в результате приобретения лицензии, строительства стенда в Иваново, обкатки турбины до полного разрушения, демонтажа, дефектации, вывоза на завод, возврата обратно и так далее. Вторая газовая турбина – ГТУ65. Всё. В России больше нет газовых турбин. Тем не менее, в программе, которая подписана мной вчера, вы обнаружите строчку: "ГТУ-110, заказ 6 плюс 4". 10 штук – это уже серия. Генеральный директор "Сатурна" Ласточкин на мой вопрос, что тебе надо, отвечает: "Серия". Вот тебе серия, делай. В то же время я точно не буду закрывать вход газовым турбинам иностранным в Россию. Как только я это сделаю, наша газовая турбина превратится в советские "Жигули" или в "Запорожец". У меня есть мое понимание того, что из этого вырастет, – по паровым турбинам, где у нас оставание от мирового уровня составляет, может быть, три-пять лет. По гидравлическим турбинам, где у нас вообще нет отставания. По гидрогенераторам, которые также находятся на мировом уровне. По турбогенераторам, где немножко отстали, но не радикально. По газовым турбинам, где отстали очень сильно. У меня есть понимание, что произрастет на самом деле в результате. Но я считаю, что единственным способом понастоящему, вдолгую стимулировать отечественного производителя – это способ, при котором с одной стороны ты открываешь ему рынок, а с другой стороны – сохраняешь конкуренцию. Так мы и будем действовать. Я думаю, что в целом результаты будут позитивней, чем многим сегодня кажется. Вопрос: У меня простенький вопрос. Все понятно и с газом, и с углем, и с инвестициями. Как это все скажется к 2010 году на благосостоянии российского народа? В том числе тарифы как будут прыгать? Ответ: У меня, к счастью, есть простой ответ на вопрос, если уж так совсем коротко. Ответ на него дан уже не мной. Существует документ, разработанный Министерством экономического развития и торговли. Прогноз социально-экономического развития на три года – до 2009-го плюс 2010 год. В этом документе есть прогноз уровня розничных тарифов на электроэнергию по годам. Отдельная строчка – население. Одна строчка – сводный прогноз, другая строчка – население. В сводном прогнозе годовые цифры примерно от 10% до 12% роста, а для населения пониже. На память не могу вам назвать точную цифру. В этом смысле я бы сказал так: ничего сверххорошего и сверхплохого с тарифами не произойдет. Не здесь корень. Корень состоит в том, что реализация этой программы масштабный импульс развитию экономики, прежде всего наиболее технологичным секторам развития. Та самая диверсификация, про которую мы любим говорить. Энергомашиностроение, электротехпром – это самые современные технологии. Инженерный потенциал, востребованность науки, ВУЗов. Это развитие регионов. Нет на Дальнем Востоке ни одной программы, сопоставимой по значимости с тем, что у нас заложено внутрь этой программы. Речь идет о строительстве 10 тыс. МВт новых мощностей на Дальнем Востоке. Назовите мне хотя бы еще один проект там, который способен дать такие налоговые поступления. Бурейскую ГЭС построили – бюджет Амурской области на треть зависит от Буреи. Сколько там врачей, сколько учителей, сколько школ оплачивается сегодня за счет того, что это было сделано 6 лет назад? А теперь представьте себе: Бурейская ГЭС – это 2 тыс. МВт. Программа названа сейчас – 40,9 тыс. МВт. Вот Вам ответ на вопрос. Вопрос: Наша компания – достаточно крупный инвестор ваших сетевых активов. Поэтому у нас вопрос такой. Будет ли государство в лице ФСК делиться будущей и текущей прибылью с владельцами миноритарных пакетов магистральных компаний? Ответ: Вот голос народа. Я действительно, наверное, мало говорил в своей презентации про сетевую компоненту. А там не меньше есть, что сказать. Но у вас такой специфический срез темы… Прежде чем говорить о том, как делиться дивидендами, давайте вспомним, что происходило с капитализацией сетевых активов. Мне неудобно напоминать цифры, я думаю, Вы их сами хорошо знаете. Неудобно, потому что такого многократного роста нет ни в одном другом активе на российском фондовом рынке. В этом смысле мне кажется, все-таки вы не обижены. Может быть, я что-то не понимаю до конца? Если смотреть в будущее, мы понимаем стратегию в сетевой сфере, понимаем, как она принесет доходы и акционерам также. Базовая идея здесь проста, изложена нами и официально принята. Это пересмотр системы регулирования сетевых тарифов, выход на так называемый RAB (regulatory asset base), внутри которого – долгосрочный тариф с окупаемостью капитала. Целевая задача – к 1 января будущего года. Трудно, но постараемся успеть. Уверен: если это будет сделано – с одной стороны получаем масштабный приток кредитного рычага для инвестиций в сети, в которых они остро нуждаются, а с другой стороны – это фактор роста капитализации. А дивидендная политика у нас всегда была взвешенная, но сдержанная. Такой и останется, сейчас не это главный приоритет. Вопрос: Новую инвестпрограмму до 2010 года и после будет исполнять менеджмент ОГК и ТГК, а он может поменяться после того, как придет новый собственник. Не беспокоитесь ли Вы, что свои инвестпрограммы они будут пересматривать. Может ли это повлиять на конечную цифру ввода мощностей и если нет, то почему? Ответ: Выстраивание менеджмента в энергетике мы начинали в 1998-м с ситуации, когда средний возраст директора был 65 лет, средний стаж работы директором 20 лет. После этого был большой "бизнесовый" призыв, обновление состава менеджеров. В то же время те менеджеры, которые остались с того времени, – это практически самый сильный состав. Однако и наши бизнес-менеджеры, которые обеспечивали решение проблемы неплатежей, выстраивали систему корпоративного управления, создавали бизнесединицы, строили систему KPI и так далее,– они тоже далеко не все оказались адекватны задачам. Там тоже произошла такая смена, особенно на стадии, когда мы вошли из задач чисто финансово-экономических в задачи производственные, в задачи развития. Вы совершенно правы, впереди IPO, появление, новых акционеров, новых стратегов, которые, естественно, вправе принимать решения о менеджменте. Для меня это такой качественный экзамен. Наверно, конечно, какие-то обновления произойдут. Но мне очень бы хотелось, чтобы новые собственники, придя в наши компании, сказали: "Да, ребята, а менеджмент у вас сильный". Такую задачу мы, по крайней мере, для себя ставим. Это в части персоналий. Теперь в части собственно инвестиционной стратегии. Она, конечно, привязана к генеральным директорам, но она не базируется только на них. Она имеет глубокое корпоративное основание. Вот, смотрите. Вчера я подписал инвестпрограмму, о которой вам рассказал. Там одно из поручений бизнес-единицам: в такой-то срок на советах директоров ДЗО, советах директоров генкомпаний утвердить пятилетние инвестпрограммы развития компаний. То есть дальше это в нашей корпоративной логике будет решением акционеров. Не менеджмента, а акционеров генкомпаний, сетевых компаний. Решение акционеров является обязательным, естественно. И оно разворачивается, не дожидаясь IPO. У нас IPO не является стартом программы. Старт уже им дан на кредитных рычагах, на собственных средствах, заказ проекта, потом площадки, предТЭО, ТЭО… Это работа, которая уже идет сейчас. В программе в целом представлено на сегодня более 120 проектов. 120 проектов, которые уже сейчас разворачиваются. И эти проекты, будучи закрепленными корпоративными решениями, будут в полном объеме предъявляться инвесторам. Обратите внимание: сейчас, когда мы проводим IPO с массовым road show, с data room и так далее – что, собственно, мы говорим инвестсообществу? Мы говорим: дорогие инвесторы, первое – вот сколько денег мы хотим получить, продавая акции. Второе – вот та инвестпрограмма, на которую эти средства мы хотим направить. Иначе нельзя сделать IPO. Если инвестор не понимает, куда пойдут его деньги, если инвестор считает, что запрос на его деньги бессмысленен, вы убьете IPO. Первый вопрос у инвестора: зачем им мои деньги? Что они с ними хотят сделать? Ответ: "Построить 40,9 гигаватт новых мощностей". Чудесно, давай возьмем каждый из них, из этих гигаватт, и поехали по всей программе. Что у тебя с net present value, что у тебя с IRR, что у тебя с payback? Весь набор параметров эффективности проекта, риски, чувствительность – вот предмет разговора, который ведут наши генеральные директора в ходе IPO. В этом смысле мы ничего не скрываем от инвесторов. И став акционерами, инвесторы не сталкиваются с какой-то неожиданной картиной. Они получают ровно то, что они и покупали вместе с инвестпрограммой. Вопрос: Предполагает ли инвестиционная программа развития электроэнергетики привлечение средств путем выпуска евробондов, полностью номинированных в рублях, в связи со стартом Euroclear и IPS-торговли и расчетов в рублях? Планируется ли привлечение инвестиционных средств за счет продажи квот по Киотскому протоколу? Ответ: Мы намерены диверсифицировать инструменты получения инвестиций настолько, насколько это возможно. Да, я много говорил про IPO, но ими не исчерпывается перечень. Вы спрашиваете про ноты, в том числе про рублевые – конечно, будем и их использовать. У нас классные рейтинги, вот недавно S&P повысили нам рейтинг в очередной раз. У нас хорошие рейтинги, а у некоторых наших дочек (скажем, у ФСК) – еще лучше, чем у нас. Equity capital, конечно, мы тоже будем привлекать. ГидроОГК вот одной из первых компаний в стране взяла крупный рублевый кредит у ЕБРР – молодцы. Ставки заимствований уезжают у нас: 9, 8, 7, 6% с небольшим… Мы – выгодный заемщик. Отдельная тема, упомянутая вами, связана с киотским механизмом. Я уже устал критиковать наше родное правительство. Уже просто сил никаких нет, невозможно. Год в той же точке, наконец-то дайте какое-то решение. Просто уже приличных слов не хватает, не можем сделать ни шагу – нет решения правительства, год дискуссия на ровном месте при полном отсутствии проблем содержательных. Нельзя так работать! У нас в каждом почти в каждом проекте есть киотская составляющая, это колоссальные ресурсы. Почему мы боролись за Киотский протокол с разными деятелями, советниками и прочее? Потому, что понимали масштаб последствий для страны. Сейчас, разворачивая инвестпрограмму и имея киотский механизм, мы фактически получали бы дополнительные сотни миллионов долларов инвестиций. Ратифицировали бы полтора года назад – но плевое постановление не выпустили… Слов просто нет. Мы победили уже в двух мировых тендерах с разработанными нами проектами в рамках Киотского протокола. Нам готовы деньги дать – а мы их получить не можем: нет решения правительства. Это, конечно, совершенно ненормальная ситуация. Надеемся, что все-таки дозреет наше правительство и примет это решение. С нашей стороны есть абсолютная готовность к масштабному привлечению киотских инвестиций. Вопрос: Рассчитана ли эта инвестпрограмма на то, что часть денег от продажи активов в генерации пойдет в ГидроОГК? И если да, то как это возможно? Ведь ваш план реформирования в основном исходит из того, что госдоли в генерирующих компаниях будут передаваться ФСК, чтобы она инвестировала в сети? Ответ: Очень укрупненно отвечу. Во-первых, мы намерены часть средств от продажи генерирующих активов направить: a) на инвестиции в магистральные сети, в Федеральную сетевую компанию; b) на инвестиции в гидрогенерацию. Там есть еще "c" и "d", но их я сейчас не перечисляю. Именно об этом мы говорили, например, три дня назад, представляя Совету директоров корпоративное решение про 25%-ный пакет акций в ОГК5. Прямо предлагаем, просим Совет директоров направить полученные от продажи средства на инвестиции в ФСК и инвестиции в гидрогенерацию и два других направления. Получаем разрешение, при этом нам поручили отдельно прийти в Совет директоров и дать перечень направлений, перечень конкретных цифр. Устраивает, так и будем действовать. Соответственно, в дальнейшем, когда речь пойдет в той или иной форме о продаже долей РАО ЕЭС в "дочках", доходы от этих продаж пойдут на эти цели. Вы правы, по технологии корпоративной там есть ограничения, мы действительно гидрогенерацию сделаем 51%-ной дочкой государства после всех преобразований РАО ЕЭС. Так оно и будет, именно поэтому от нас потребуются специальные корпоративные технологии по механизму доведения этих средств в ГидроОГК. Это разрешимая задача, но естественно, такие схемы мы можем выносить только на Совет директоров, а после его решения реализовывать. Мы это сделаем. Вопрос: Почему Вы выступили против вхождения "Газпрома" в угольный сектор через слияние с СУЭКом? И еще: объясните, пожалуйста, что будет с долями РАО ЕЭС в генерирующих компаниях? Будут ли они переведены в компанию ФСК, и если да, не противоречит ли это сути реформы? И третий маленький вопрос, как Вы оцениваете оценку Fitch о том, что реформирование РАО ЕЭС слишком рискованно? Ответ: Первый вопрос. Отношение к сделке "Газпром" - СУЭК я уже на днях высказал, оно у меня не изменилось и явно не изменится. Если Вы хотите дополнения, можно очень долго говорить на этот счет. Я считаю госкапитализм тупиком. Тупиком, который, к счастью, станет очевидным для всех госкапиталистов. Поэтому я не слишком беспокоюсь на эту тему, мне понятно, как она будет развиваться и неизбежные провалы, которые в ней точно произойдут. Она такая саморазрушающаяся, к счастью. Если говорить предметно об этой сделке, в общем здесь тоже все понятно. Мне представляется не совсем правильной ситуация, когда у "Газпрома" все хорошо с нефтью, с нефтехимией, со СМИ, теперь уже и с углем – вот только с одной мелкой деталью неважно: с газом. По-моему, это не совсем правильно. Вот такая у меня странная личная точка зрения. Второй вопрос по акциям генерации, которые есть в ФСК. Понимаете, здесь надо разделить корпоративную технологию и содержание. Корпоративная технология – это тонкая штука, там каждое слово может быть трактовано неверно. Если хотите погрузиться в корпоративную технологию – это можно сделать, но не при 50 камерах, а за столом с листочком бумаги. Разложить всю схему до деталей – и там все станет ясно. Если говорить про суть – конечно, нет никакой генерации у ФСК, и не будет. Не в этом смысл схемы. Смысл в том, чтобы дать возможность инвестиционный ресурс, формирующийся за счет роста капитализации в генерирующихся активах, распределить сбалансировано по всему энергетическому комплексу. Для того чтобы это произошло, одна из технологий состоит в том, чтобы часть акций, оказавшихся временно на балансе компании, связанной с сетевой, в результате обратились в денежный поток, который будет инвестирован в ФСК. Отделите технологию от сути. Суть – инвестиции в магистральные сети. Вы же понимаете, что все 40 тыс. гигаватт мощностей бессмысленны, если у вас нет сетевой компоненты. В том-то и особенность энергетики: вся стратегия осмысленна тогда, когда она сбалансирована по топливу, по регионам, по генерации и сетям. К счастью, наши акционеры уже это поняли, и они не рассматривают инвестиции в сети как какой-то подрыв активов. Нет, эти инвестиции абсолютно необходимы для того, чтобы активы генерации заиграли по-настоящему. Именно поэтому выработана корпоративная схема. Я понимаю, что она на стартовых этапах немного пугает, она непонятна, сложна – но она абсолютно транспарентна. Просто нужно потратить полчаса времени, чтобы пройти ее от начала до конца. Кстати, это уже произошло. Мы же видим: когда мы ее впервые с помощью СМИ сделали публичной, произошел резкий всплеск капитализации РАО ЕЭС. Потому что рынок понял: схема честная, не "боковая", абсолютно прозрачная. И мы ее будем выносить на ближайший Совет директоров. Надеемся получить официальное решение и, конечно же, ее озвучим. Теперь последний вопрос, насчет рисков. Хорошо известно, что рейтинговые компании дают свои оценки на основании плюсов или минусов. Иногда они нас активно поддерживают, дают позитивную оценку, иногда указывают на какие-то риски. Это нормальный процесс. Если я вижу оценки, связанные с рисками, то стараюсь понять: а в чем они собственно состоят, и знаю ли я о них? Или я что-то сам не увидел (бывает, кстати, второе тоже). В данном случае, как мне кажется, речь идет о хорошо известных нам рисках, которые а) безусловно, существуют, б) безусловно, преодолимы. Вопрос: Анатолий Борисович, у меня два кратких вопроса. Первый такой: в том, что Вы деликатно называете IPO, какой примерно будет пропорция между размещениями на открытом рынке и прямыми продажами частным инвесторам? И второй вопрос – учитывая то, что Вы задали такой макроэкономический срез всему мероприятию. Нет ли риска, что после завершения самых активных фаз развития Россия останется с избыточными инфраструктурными элементами, в том числе, и в строительстве, проектировании, энергомашиностроении? Ответ: Первый вопрос простой, второй сложный. Начну с первого. Еще один срез сбалансированности, который мы тоже должны учитывать, – это стратегия миноров. Надо понимать, что настоящее завершение структурных преобразований – это не просто частная собственность в генерации, а выработка долгосрочной стратегии в генерации. Если эта задача будет решена, то и вся отрасль в целом получает мировой "знак качества". Над ее решением работают мировые имена – как российские, так и зарубежные и не российские. Надеюсь, что к концу года вы увидите результат этой работы. Что касается пропорции – мы очень серьезно и долго искали решение и, похоже, нашли конструкцию, которая вот будет обкатываться в самое ближайшее время. Опять же, Вы правильно говорите про то, что я термин IPO использую не совсем точно. Соответственно, для простоты эта конструкция в мировой практике называется dual track. Смысл ее состоит вот в чем. В тех случаях, когда мы будем предъявлять рынку в ходе IPO более чем 25% акций или более чем 50% (а такие случаи тоже у нас будут), мы будем заранее в момент старта IPO говорить рынку: "Дорогой рынок, мы выставляем на продажу, например, 30% акций. При этом мы заинтересованы в том, чтобы 25% оказался в руках стратегического инвестора". Тем самым мы даем сигнал стратегам: "Приходите, если вам нужно не 0,2%, а 25%, если вы готовы взять на себя роль стратега". Но размещение будет конкурентным. Будет два стратега – неплохо, три – лучше, пять-десять – совсем хорошо… Но стратег-то возьмет 25%, а есть еще "хвостик" пятипроцентный. И за них начинается вторая, параллельно идущая конкуренция миноров, конкуренция финансовых инвесторов. Вот в чем смысл dual track. Итоговое решение, которое принимается по книге заявок, будет определяться ценой, конечно. Но для нас очень важно, что во всем этом достаточно сложном процессе мы должны с одной стороны выстроить баланс "стратег – минор", а с другой стороны – все равно критерием отбора будет цена. Процедура должна быть такой, чтобы в результате все равно побеждал тот, кто больше заплатил. Вот ровно это мы сейчас начнем делать, начиная с ближайших размещений. Вопрос: Дополню вопрос своего коллеги. В этом году у вас от размещения допэмиссии планируется привлечь порядка 16 млрд. долларов. Почти такую же сумму, как я понимаю, планируется привлечь в ходе продажи госдолей в ОГК, ТГК. Не считаете ли Вы, что такой объем все-таки перенасытит предложение российских генерирующих компаний, что негативно повлияет на капитализацию? В минувшем году объемы IPO всех российских компаний с учетом "Роснефти" составили только 18 млрд. А вы почти столько же планируете привлечь от одних лишь ОГК и ТГК. Переварит ли рынок такой объем предложения. Ответ: Масштаб проблемы, которую Вы поставили, не ограничивается лишь ситуацией спроса и предложения, соотношения спроса и предложения на наших IPO. А в силу цифр, которые вы правильно назвали, он на самом деле является фактором макроэкономической политики. Привлечение в экономику страны десятков миллиардов долларов прямых инвестиций, сопоставимо со всеми остальными отраслями экономики, вместе взятыми. Именно поэтому мы специально прорабатываем макроэкономические аспекты наших размещений с МЭРТом и с ЦБ, чтобы курс рубля не подорвать между делом, а также инфляцию в стране не раскрутить. Но это макроэкономика, а теперь к Вашему вопросу непосредственно. Попробую свести к совсем краткому ответу. Первое. Риск, о котором Вы говорите, серьезен. Риск того, что такого объема спрос на рынке просто не возникнет. Второе. Я считаю, и у меня для этого есть минимум десяток аргументов, что, несмотря на наличие этого риска, тем не менее, у нас будут реальные размещения с реальной хорошей ценой, в результате которой мы соберем названные вами средства – 15-16 млрд. долларов. Третье. Настоящая стратегия, учитывающая тот риск, о котором Вы сказали, должна включать в себя полную подготовку к IPO. Мы задешево продавать не будем. Если увидим, что, несмотря на все мои аргументы, тем не менее, ваши опасения верны – значит, будем сдерживать темпы продаж. У нас самоцель – не продажи. У нас самоцель – привлечение инвестиций. Это технологический способ хеджирования риска, который Вы совершенно правильно сформулировали. Вопрос: У меня два вопроса. Первый: каковы перспективы развития атомной энергетики? Второй вопрос. Можно ли назвать хотя бы несколько генерирующих объектов и в каких регионах они будут построены для реализации столь грандиозных планов? Ответ: Поскольку речь идет о стратегии энергетики в целом, естественно, мы должны видеть и атомную компоненту. В этом смысле у нас, к счастью, предельно конструктивное взаимодействие с Росэнергоатомом, тем более что наша исходная позиция проста. Мы спрашиваем: назовите максимум того, что вы в состоянии сделать? Гигаватт в год – чудно, два – еще лучше, три – просто класс. Разложите по годам. Все, что вы можете сделать, мы точно возьмем, потому что спрос колоссальный. У нас в некотором смысле так стратегия и строится. Сначала все, что можно по атомной, все, что можно по гидрогенерации, потом все, что можно по углю, и только остаток заполняем газовой. Вот именно в этой стратегии у нас на сегодня почти завершено формирование атомной компоненты в генеральной схеме. Буквально на днях мы договорились с Сергеем Владимировичем Кириенко, а окончательную точку поставим по одной-двум развилкам. Там нет разногласий фундаментальных – там есть временной фактор. Атомная станция – это не год и не два. Это минимум пять-шесть лет. Поэтому в инвестпрограмме 20062010 гг. атомных вводов минимум – всего 2400 МВт. Основные вводы атомщиков планируются на более поздний срок. Кстати, я вспомнил один из предыдущих вопросов Вашего коллени, на который я не ответил. Меня спрашивали, не окажутся ли излишними мощности, которые будут созданы за это время. Не создадим ли мы избыточные сектора в экономике? Ответ очень простой. Вот совсем без эмоций, две цифры назову, чтобы все стало на свои места. 2006-2010 гг. – объем вводов, как было сказано, 41 гигаватт. А в 2011-2015 объем вводов минимум 60 гигаватт. Точка. Больше комментарии не нужны. Все сектора, все отрасли, которые будут созданы сейчас, чтобы удовлетворить растущий наш спрос, на следующие 5 лет получат еще больший объем спроса. Но уж чтобы совсем нам не расслабиться и почувствовать, что мы не герои, приведу еще одну цифру. Наши братья-китайцы в 2006 г. ввели 103 тыс. МВт мощностей. Абсолютный рекорд всех времен и народов. Что касается примеров новых генерирующих мощностей – ну, тут я даже теряюсь. Ну, давайте пойдем с востока на запад. Из самых восточных – Хабаровская ТЭЦ, ПГУ 450 МВт, новая станция в рамках китайского проекта. Проект по газификации Николаевской ТЭЦ. Дальше на запад – Сибирь, Богучанская ГЭС, 3 000 МВт, пуск первой очереди, три агрегата в 2009 году, схема выдачи мощности утверждена. Мощная угольная станция в Сибири – на угле КАТЭК и отчасти на казахстанском экибастузском угле. Дальше – Урал: Троицкая и Среднеуральская ГРЭС. Дальше – Кавказ, очень много могу перечислять, там колоссальное количество объектов. Если говорить об особых проектах? Пожалуй, да. У нас, как у всяких "супер-мега-героев" есть и "супер-мега-проекты". Не по всем из них еще расставлены точки над "i", но в их числе – Южно-Якутский гидроэнергетический каскад, от 4000 до 6000 МВт. Я упоминал приливные станции: если на Кислогубской ПЭС получим результат, то мы всерьез, по-настоящему поставим вопрос по строительству Мезенской ПЭС мощностью 8 тыс. МВт (для справки: крупнейшая на планете приливная станция – это лишь 240 МВт). Наконец, есть такая жемчужина в короне, по которой пока большая неясность, решение не принято, анализируем все аспекты, – это Эвенкийская ГЭС мощностью до 18 000 МВт со схемой выдачи мощности через Сибирь, Урал, Европу, Центр с линиями постоянного тока. Это такой мегапроект, который просто изменяет конфигурацию энергетики страны. Мы очень серьезно его анализируем. Вопрос: Упомянутый Вами академик Шейндлин неделю назад в интервью нам говорил, что за 70 лет работы в энергетике ни один прогноз по развитию энергетики не сбылся… Но я не о грустном. Вопрос вот какой. Мировой рынок энергомашиностроения достаточно дефицитен, и мы уже это ощутили. В "Мосэнерго", насколько я помню, Mitsubishi проиграла тендер потому, что они не успевали к сроку сделать заказ, тем более что они работают на такие огромные рынки, как китайский, индийский, бразильский… Успеет ли мировой рынок энергомашиностроения поработать и на нас? Ответ: Тоже тема, которой мы очень много занимались и много спорили. Абсолютно предметный вопрос. Содержательная стратегия ответа простая. Пункт "а": российский энергомаш – все рассказано, не повторяю. Пункт "б": мировой энергомаш. Именно в этой последовательности, хотя "а" и "б" будут конкурировать. Наконец, у нас есть секретный резерв главного командования на совсем тяжелый случай. Он называется китайский энергомаш. Я же назвал вам цифру 103 тыс. МВт вводов. До конца еще пока не разобрался, но думаю, что доля собственного оборудования, китайского оборудования в 103 тыс. МВт процентов 90%. Качество – не мирового класса, но объемы совершенно феерические. В этом смысле, если ты умеешь делать оборудование для строительства 103 тыс. МВт, а к тебе приходит Чубайс и говорит: сделай мне еще 20 – не вопрос. Если всерьез, я действительно считаю, что эта динамика спроса на энергомашиностроительную продукцию, конечно, непростая, но считаю, что она реалистичная. Завершаю ответ на Ваш вопрос. Если Александр Ефимович Шейндлин Вам сказал, что в энергетике прогнозы не сбываются – значит, так оно и есть. А на то, как именно не сбудутся наши прогнозы – сделаем мы в реальности меньше или больше, чем планировали, – давайте посмотрим через несколько лет.
