Вышла из печати книга Анатолия Постолова “С у п е р п о з и ц и

Вышла из печати книга
Анатолия Постолова
“С у п е р п о з и ц и я”
Одно из самых загадочных явлений микромира
находит неожиданное продолжение в жизненных
коллизиях героев этого остросюжетного
детектива...
Об авторе...
Любителям авторской песни знакомо имя Анатолия Постолова.
Вместе со своей женой Зиной он участник многочисленных фестивалей
и концертов в южной Калифорнии.За прошедшие годы им была
выпущена книжка стихов “Воспоминание о Фалерно”, а также два
песенных диска “Цветы у дома, книга на столе...” и “Комната”.
Совсем недавно Анатолий издал книгу, в которую вошли его
прозаические произведения - повесть “Суперпозиция” и рассказы
прошлых лет.
Книгу можно заказать здесь: www.ragimov.com/vrag/POS/posbook2.php
Отрывок из повести ”СУПЕРПОЗИЦИЯ”
... В эту минуту дверь открылась и в бар вошел, бросив перед
собой, как фрисби, упругий комок холодного воздуха, человек
довольно примечательной наружности. Он был высокого роста, очень
худой, узкоплечий, но на дряблой птичьей шее сидела почти
монументальная голова, в центре которой на мешках бессонных ночей
лежали большие лемурьи глаза, чья печальная настороженность
удивительно подходила этому нелепо скроенному человеку. Он был
плохо выбрит, но в нём чувствовалась порода и, я бы сказал,
благородство, правда, слегка помятое, как и пиджак, делавший его
похожим на огородное пугало.
- Профессор! – с изумлением произнес бармен. – Где вы
пропадали? Рад вас видеть!
- Разве я пропал?... Это вы исчезли из моего поля зрения черт
знает куда, - рассеяно оглядываясь, произнеc неожиданный гость.
- Что вам налить? - вежливо осведомился Лу. - Как всегда?
- Каким унылым конформизмом веет от этого “как всегда”, сказал профессор, основательно завинчивая задницу в соседний от
меня стульчик. - Начинаешь себя чувствовать заезженной пластинкой.
Удивите меня, мой друг. Сочините что-нибудь бравурное из алкоголя и
алкоголя. - И он в упор посмотрел на бармена, будто увидел его
впервые.
Лу задумался, почёсывая подбородок и стреляя глазами в
сторону пёстрой батареи бутылок, выставленной на зеркальных полках
бара.
- Олдос Хаксли как-то заметил, - слегка наклонясь в мою
сторону, произнес профессор, - что светская болтовня, как тоник без
джина: она возбуждает, но не опьяняет...
- Так бы сразу и сказали, - проворчал бармен. - А то ходите
вокруг да около. Значит, джин с тоником?
- Не очень оригинально, - вздохнул профессор, пробегая
пальцами по стойке бара, как пианист по клавиатуре, - но зато
привычно и успокоительно для внутренних органов. Меня зовут Вик. Произнеся эти слова, он повернулся в мою сторону и протянул мне
ладонь. - Вообще-то, я Виктор, но Вик звучит более нейтрально и не
ставит меня в позицию победителя до начала схватки.
- Дэнни, – сказал я, пожимая его руку. - А я не собираюсь
вступать с вами в сражение. (Только теперь я обратил внимание, что он
был порядком пьян). И в какой же области вы профессор, если не
секрет?
- Он профессор в области смешивания нерастворимых
ингридиентов в собственном желудке, - сказал Лу, похохатывая и
протягивая Вику его дринк. Вик, между тем, шаря у себя по карманам,
извлек откуда-то помятую визитку и протянул её мне. На ней
значилось:
Виктор Лемберг
Ассистент профессора
Кафедра теоретической физики
- Ну, коль на то пошло, - хмыкнул я и достал свою бизнескарточку ( у меня на разные случаи жизни и карточки были
заготовлены разные). На одной из них значилось:
Даниил Фридман
Консультант
Вопросы семьи и брака
- Очень жаль, - сказал Вик. - Мне вряд ли придется
воспользоваться вашими услугами. Я холостяк, боюсь что это надолго,
и меня абсолютно не волнуют вопросы разводов и дележки
наследства.
- В этом смысле мы квиты, профессор. У меня, знаете ли, есть
опасение, что ваши знания теоретической физики затронут меня не
сильней, чем сквознячок с улицы, которым вы меня так неожиданно
одарили, - с вежливой дерзостью ответил я.
- Как знать, как знать, - усмехаясь, промолвил он и сделал
большой глоток из своего бокала. – Кстати, хочу спросить... Вы очень
виртуозно строите свои сентенции, но я слышу небольшой акцент...
- Да, мои родители эмигрировали из России 17 лет назад. А что,
мой акцент вас как-то задевает?
- Напротив, - поспешил меня заверить Вик. - Я чрезвычайно
уважительно отношусь к русским. А как звучит ваше имя по-русски?
- Отец хотел меня назвать Даниилом, но его смущало
присутствие религиозного аспекта в этом имени и, посовещавшись,
мои родители назвали меня Денисом. Когда мы приехали в Америку,
родители решили восстановить первоначальный вариант и я стал
Даниил… А вообще-то, я еврей.
- Понимаю... Кстати, не знаю, слышали вы о таком физике Александр Фридман - создатель теории нестационарной вселенной.
- Конечно, слышал, - небрежно бросил я. - Это мой дедушка.
В этот момент с профессором стало твориться что-то странное.
Он начал сползать со своего барстула, как будто тело его внезапно
обрело невесомость и готово было перекочевать в горизонтальное
положение. При этом его руки неуклюже тыкались в воздух в поисках
опоры, а губы беззвучно шевелились. Казалось, он потерял дар речи и
пытался объяснить мне знаками свое немое восхищение. Его лемурьи
глаза, минуту назад затянутые поволокой печали, стали наполняться
радостью землянина, сделавшего первый шаг по марсианской почве. Я
почувствовал, что он сейчас полезет ко мне с объятиями.
- Это шутка, - сказал я, чуть отодвигаясь. – Мой дедушка, Арон
Нахманович Фридман был меховщиком, и вся его вселенная
представляла из себя небольшую каморку, пропитанную запахами
мездры и дубильных растворов.
Бармен оглушительно расхохотался, реагируя скорее на
выражение детской обиды на лице профессора, чем на мою реплику.
Вик сразу как-то обмяк, глаза его опять окунулись в свои печальные
озера.
- Не обижайтесь, - примирительно сказал я. - Это из меня желчь
выходит, я сегодня не в духе. Шутка с дедушкой - не лучшая из моих
импровизаций.
Вик молча пожал плечами.
- Эй, Вик, у парня размолвка с девчонкой, - сказал Лу,
облокачиваясь на стойку бара.
- Ах, вот оно что! - оживился профессор. - Надо же, охотник
попал в собственные силки... А вы не пробовали себя
проконсультировать, молодой человек?
- Видите ли, профессор, - сказал я, подцепив пальцами черенок
морёной вишенки, похожей в полумраке бара на крохотный
китайский фонарик, - по роду своей работы мне приходится часто
видеть, как любовный экстаз при первых же испытаниях переходит в
метастазы взаимных обид и даже ненависти. Это сделало меня, может
быть, несколько циничным в оценках, но и достаточно прагматичным в
подходе к моей личной свободе. Поэтому я с большой осторожностью
занимаюсь поиском своей суженой.
- Вам ведь лет тридцать, верно? – спросил Вик.
- Мне тридцать четыре.
- Значит у вас еще есть время совершать любовные ошибки и
даже немножко страдать, ревновать и пускать сопли в подушку...Чего я
вам и желаю. И не бойтесь влюбляться ... Чувствам необходимы
постоянные взлеты и падения, иначе вам не преодолеть боязнь высоты.
- Хороший совет от профессора теоретической физики, - сказал я,
бросая на стойку несколько ”зеленых” и кивая бармену.
- Уходишь? - спросил Лу.
- Да. До завтра...
Я уже был у двери, когда Вик окликнул меня:
- Я в одной книжке прочитал хорошую фразу, хотите услышать?
- Валяйте.
“ Тот, кто день и ночь мечтает о сказочной красавице, в конце
концов изнасилует собственную молочницу”.
- Недурно, - заметил я.
- Вы можете использовать эту сентенцию вместо
успокоительной микстурки для ваших клиентов, я вам ее дарю.
- Профессор, я не могу принять столь ценный подарок, я у вас ее
покупаю, завтрашний дринк за мной. Годится?
- Вполне, - ответил он. – А можно, я завтрашний дринк выпью
сегодня, иначе мне придется брать его в долг, а Лу этого не любит.
- Угощайтесь, - засмеялся я и прикрыл за собой дверь.
Из цикла рассказов “АЗЫ”
КРОНА
Ты, живущий в кроне, в её мерцающей гуще, в переплетении её
веток-дорог, найдёшь ли для меня таинственный листик, именуемый
контрамаркой и приставной стул в партере. Хочется побыть часок
зрителем кроны. Воображаю, какие действа разыгрываются на этих
ветвистых привокзальных площадях, в переулках и очередях.
Что бы мне хотелось больше всего?
Облазить всё царство, спланировать на позлащенные солнцем
листья, увидеть крон-принца, гуляющего по парапету со свитой
козявок и букашек. Правду ли говорят, что усы его превышают почти
вдвое длину тела, но в душе он добрейшее существо?
Очень хотелось бы также включиться в птичий коммутатор;
разговоры, полагаю, всё о том же: где найти пропитание, сложности с
воспитанием детей, обустройство гнёзд, споры с соседями…
А какие пейзажи открываются с верхушки кроны, куда и вход-то
посторонним заказан! Но если притвориться мохнатым жуком–
трубадуром - а я страсть как люблю притворяться - и взлететь с
флагманской ветки, предварительно взяв напрокат театральный
бинокль, ( перламутровые раструбы с золотистой окантовкой на
окулярах ) и зависнуть над кроной, разглядывая божий мир, тогда и
откроется глазу чудесная двоякость бытия.
Даже старые знакомые изучают крону с каким-то детским
любопытством. Вот небольшое облачко зависло над ней, за ним второе,
третье... И листья кроны, словно чувствуя интерес к ним, шелестят
громче обычного, создавая в облаках некое волнение, которое вдруг,
как глубокий вздох, высвобождается пятиминутным дождём,
прихорашивая крону и воздавая ей должное... дождьное.
Крона в ответ взрывается ослепительным спектаклем
неистребимой жизни, который я наблюдаю, устроившись в гамаке,
слегка покачиваясь в невесомости легкой дрёмы, на миг позавидовав
тебе, живущему в кроне и отрывающему фосфорецирующие крылья от
мокрой палубы своего зеленого кораблика.