символ веры - Храм Всех Святых
advertisement
СИМВОЛ ВЕРЫ Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нешего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь. Разъяснение Символа Веры Многие уже привыкли к « Верую во единого Бога Отца….» настолько, что, наверное, не обращают на Символ должного внимания. Давайте повнимательней поговорим о том, во что же верят люди последователи Христа. Сколько бы ни проходило лет, выразительные слова пушкинского «Пророка» остаются как бы эпиграфом к судьбе человека на земле. 1 «Духовной жаждою томим…». Сменяет одна другую цивилизации, изменяются формы жизни, меняется лицо земли - но неистребимой, неутолимой остаётся духовная жажда: драгоценный, а вместе с тем и мучительный дар, данный на земле только человеку как признак и как сущность самой его человечности. Драгоценный потому, что влечет человека всегда ввысь, не дает ему успокоиться в одном животном счастье, приобщает его к высшим, ни с чем не сравнимым радостям. Мучительный, потому что так часто противоречит его земным инстинктам, делает всю его жизнь борьбой, исканием, тревогой… Хотят этого люди или не хотят, сознают они это или нет, но в сердце, в самом центре современности стоит вопрос религиозный. Ибо религия, по самой сущности своей, и есть явление и присутствие в мире именно духовной жажды. В наши дни очень часто говорят о вере, о религии, о христианстве, прежде всего в плане безличном, объективном, догматическом. Между тем вера, по самой природе и сущности своей, есть нечто глубоко личное, и только в личности и в личном опыте она живет по настоящему. В жизни христианской Церкви особое место занимает Символ веры: сравнительно краткое исповедание того, во что верит Церковь. На вопрос: «В чем Ваше жизненное кредо», каждый может ответить по своему. «Кредо» ни что иное как «Верую» и именно с этого слова начинается Символ. И поэтому всякий, желающий узнать, во что верит Церковь, в чем наша вера, в чем та Истина, которую христианство несет миру – ответ на это находит в Символе веры. Более глубокое понимание Символа веры полезно как оппонентам христианства, так и тем, кто каждую Литургию поет его в Церкви. Сегодня оппонент, а завтра «поющий»… (Или наоборот). Верую…. «Бога никто никогда не видел….» Для верующих вера отлична от всего. В том её и суть, что направлена она на то, что «просто» знать и «просто» доказать невозможно. В этом смысле веру можно назвать и даром, и чудом, и тайной. Даром, потому что вера не является чем-то принадлежащим человеку изначально. Она ему передаётся как опыт свыше, она дарится ему по силе того насколько он возжелал этого. Чудом её ощущает сам верующий. Действительно, откуда в душе эта одновременно радостная и страшная несомненность присутствия, встречи, дух захватывающей любви? Словно не я, а какая-то сила во мне говорит: «Верую» в ответ на эту встречу. Я не могу объяснить её словами – слова все о земном, о фактах, о видимом и осязаемом. Словно не я куда-то пришёл, а Кто-то пришёл ко мне, прикоснулся к моему сердцу: «Се стою у 2 двери и стучу!»- этот стук, это пришествие ощутила душа и радуется, и знает…. Чудо и, следовательно, тайна. Вера – это прикосновение к тайне, к другому измерению, присущего всему в мире. В вере оживает тайный смысл жизни. За гладкой, объяснимой, однозначной поверхностью вещей начинает светить их подлинное содержание. Приходит «объемность» мировосприятия. Говоря самыми простыми словами, вера видит, знает, ощущает в мире присутствие Бога. «Верую…» - и дальше весь Символ веры: рассказ, свидетельство о том, что узнала в этой встрече душа. Во единого Бога Отца…. Верую во единого Бога. Это исповедание единого Бога есть начало всех начал, основа всех основ христианства. Христианство вошло в мир, в котором царило многобожие. Давайте представим, что мы ещё не знаем христианства. Что мы живем в дохристианскую эпоху. Причем это сделать не так уж и сложно с учетом усиливающейся тяги современного человека к духовной экзотики, типа неоязычества. Дохристианский человек богом называл и обожествлял природу, то есть многообразие действующих в ней сил. «Мир полон богов»,- сказал греческий философ Фалес, и это в переводе на теперешний язык означало бы, что в мире действует множество сил и «законов». Христианство своею проповедью, своим исповеданием единого Бога восставало против обожествления мира. Единый Бог – это значит, что все силы, вся жизнь, все «законы», все то, что живет в мире, и сам мир – от Бога, но не Бог. Язычество чувствовало Божественный источник мира, но не знало Бога. И сразу же Символ веры называет этого Бога Отцом. «Верую во единого Бога Отца…» Ибо именование Бога Отцом утверждает не только связь Бога с миром, но и такую связь, сущность которой в любви, близости и заботе. Христианство отвергает то восприятие Бога, которое называется деизмом. Это понимание Бога, как «причины», или, по знаменитой аналогии Вольтера, как Часовщика, создавшего сложный механизм, приведшего его в движение, но в самом движении не участвующего. Именно такое – отвлеченное, чисто философское – понимание Бога и отвергается в именовании Его Отцом. Отец дарует жизнь, но продолжает любить Свое создание, заботиться о нем, участвовать. Бог объемлет Своей Любовью весь мир, все творение. Назвав Бога Отцом, Символ веры исповедует Его и как Вседержителя. Словом этим выражаем свою веру в то, что всё в мире – 3 Его, все от Него, все живет Им. Ничто не может существовать автономно от Бога. Ни на что не положило христианство столько усилий, как на борьбу с так называемым дуализмом, с верой многих в существование двух начал: светлого и темного, хорошего и злого. Дуализм возник из опыта страдания, зла, уродства, царствующих в мире. Поскольку страдание, зло, в понимании дуалистов, - от материи, то от нее нужно бежать в чистую духовность. Далее мы ещё будем говорить о том, как понимает христианство зло, разлитое в мире, созданном Благим и Светлым Богом. Сейчас подчеркнем только, что понимание это исключает какой бы то ни было дуализм. Мир создан Любовью. И если отпадает от Любви, то это именно падение, а не сущность мира… «Творца неба и земли, видимого же всего и невидимого». Мир сотворен, источник его в Боге. Он не сам из себя, не случайное сцепление атомов, не абсурд. Он осмыслен, у него есть начало и есть цель. Этим исповеданием отвергаются всякое упрощенное понимание мира, всякое сведение его к чистой «объективности». Созданный Богом мир отражает Божественную мудрость, Божественную красоту, Божественную истину. Все от Бога, все пронизано высшим смыслом и в этом радость, но и трагизм мира и жизни в нем… И во единого Господа Иисуса Христа…. Слово, или титул, Господь – означало в эпоху возникновения христианства – вождя, наделенного Божественной властью и силой, посланного Богом, во имя Божие, чтобы править миром. Титул этот присвоили себе римские императоры, чтобы подчеркнуть Божественный источник своей власти. И именно этот титул не признавали за императором христиане, не боясь ни смерти, ни преследований, утверждая, что у мира один Господь, один носитель Божественной власти и что Господь Этот - Иисус Христос. И за это, за этот отказ, Римская империя на протяжении трех столетий преследовала христиан. Но потому с этого слова и следует объяснение христианской веры во Христа. «Верую … во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного». Произнося эти слова, мы сразу оказываемся в самой сердцевине христианства, его «уникальности». Вера во единого Бога присуща всем большим религиям - исламу, иудаизму и тому расплывчатому «деизму», то есть признанию высшего Божественного начала и источника жизни, которое распространено среди миллионов людей, не причисляющих себя ни к какой исторической или традиционной религии. От всех этих религий христианство отличается 4 тем, что одновременно с чистейшим монотеизмом, то есть верой во единого Бога, оно той же верой обращено ко Христу: к Человеку по имени Иисус, жившему в Палестине около двух тысяч лет тому назад, жизнь Которого: пришествие, учение, смерть – описаны и записаны в книге, называемой Евангелием, то есть благой и радостной вестью, составленной четырьмя евангелистами: Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном. Христос. Произнося это слово, мы привычно соединяем два имени – Иисус Христос, и забываем, что если первое имя – Иисус – есть действительно человеческое имя, довольно частое в Палестине той эпохи, то второе – Христос – титул, означающий Помазанник. Слово это переведено с древнееврейского Мессия. Через все книги Ветхого Завета проходит пророчество о том, что Бог пошлет в мир Мессию, Помазанника, то есть Человека, Которого Он, Бог, облечет Божественной властью, наполнит Своим Духом и пошлет для того, чтобы возвестить людям Свою волю, спасти их от греха и смерти, соединить навек с Собою. Ожидание Мессии особенного напряжения достигло как раз в эпоху, описанную в Евангелии. Первое утверждение Евангелия в том и состоит, что Человек Иисус, начавший Свою проповедь в Палестине, и есть Мессия, Помазанник Божий - Христос. Тот, Кого ждали, о Котором молились и Кого провозглашали все пророки, пришел. Человек Иисус – есть Христос. Таково начало христианской веры. … И во единого Господа Иисуса Христа И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущнна Отцу, Имже вся быша… Это, действительно, все обнимающее откровение: Этот Господь, Этот Христос, Которого послал Бог в мир как Свою любовь и Свое спасение, есть Сын Божий Единородный. Явить во Христе Сына Своего Единородного может только Бог, только Отец. И в день, когда Иисус Христос приходит креститься у Иоанна Предтечи, в смиренном послушании Богу, Бог открывает эту тайну нам: И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского И крестился от Иоанна во Иордане, И когда выходил из воды, увидал Иоанн разверзающиеся небеса. И Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас с небес: Ты Сын Мой Возлюбленный, В Котором Мое благоволение. Тут кончается спор. Ибо не с кем спорить. Здесь тайна, а о тайне не спорят, её открывает нам Бог. Вся история мира, история спасения вела к этому Божественному Откровению, к этому дару любви и света, и всякий, кто от света, приемлет их. Христос есть Сын Божий, Христос есть Бог. И 5 мы верим в это, потому что мы верим Отцу и верим Христу. Ибо «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Символ веры прибавляет: « в Сына Божия Единородного». Это значит, что Христос – Сын Божий не в том общем смысле, в каком все люди, поскольку сотворены Богом, могут быть названы детьми Божьими, а в смысле исключительном и единственном слова «единородный», то есть единственный, одного родства с Богом Отцом – не сотворенный, а рожденный от Отца еще до сотворения мира и времени. Да, изнемогает наш ум, наш падший и ограниченный рассудок. Изнемогает перед глубиной, величием и , по –человечески, непостижимостью этой тайны. Но именно эту тайну возвещает нам Христос: совсем другое, новое для нас и неслыханное учение о Самом Боге. И вот на это Церковь не перестает утверждать, что Христос – «Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного». Тут, в этом неслыханном учении, проходит черта между теми, кто эту веру принимает и ею живет и теми, кто не принимает, говоря, что хотя Христос и принес людям замечательное учение, Сам Он – человек, а не Бог. Этот выбор, вне всякого сомнения, определяет собою все наше понимание христианства. Можно сказать так: либо мы принимаем Евангелие целиком, принимаем все учение Христа как Бога, либо, подобно Толстому, что-то принимаем в нем, а что-то отбрасываем. Принимаем то, с чем согласны, что «понимаем», но отвергаем то, чего не понимаем. Только нужно понять что, если мы выбираем второй подход, мы самих себя делаем судьями Евангелия и , что ещё страшнее, считаем, что Христос ошибся и учил неправде. Но если Он в чем-то ошибся и учил неправде, то какова ценность других Его слов и всего Его учения? Если читать Евангелие непредвзято, то не может быть никаких сомнений в том, что Христос осознавал Себя Сыном Божиим, посланным в мир Отцом, чтобы спасти мир. И в этом весь смысл Евангелия, то есть той Благой вести, которую ученики Христа разнесли по всему миру, той тайны, которую Иисус Христос возвестил и явил миру. Поэтому с принятия именно этой тайны и начинается христианская вера. В чем же состоит тайна, которую отцы и учителя Церкви называли пресветлой и прерадостной? Ответ на этот вопрос укладывается в одно слово «Любовь». Бог есть Любовь. Бог не есть одиночество, этакое вечное Я – без вечного Ты. Нет, Бог есть абсолютное, всеблаженное, вечное единство Любящего, Любимого и Любви или, как Им Самим раскрытого нам: Отца, Сына и Святого Духа. «Отче! – говорит Христос в ночь предательства, - Да будут все едино –как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино – да 6 уверует мир, что Ты послал Меня». Вот смысл слов Символа веры о Сыне Божием Единородном. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес… Остановимся, прежде всего, на слове спасение потому, что здесь мы имеем дело с понятием, которое каждому верующему известно и к которому он так привык, что оно перестало звучать для него во всем своем смысле. Поэтому нужно подчеркнуть, что христианство – не просто «улучшение» жизни, помощь в житейских невзгодах, раскрытие отвлеченных норм и принципов поведения, а именно спасение. Спасение предполагает гибель. Между тем именно ощущение гибели – и потому переживание христианства как спасения как бы выдохлось за долгие века христианства, и подавляющее большинство христиан, хотя по привычке и повторяет слова «Спаситель», «спасение» и мольбу «спаси нас», внутренне не чувствуют в этом острой необходимости. В самом христианстве произошел подмен смысла слова, его глубинного значения. Произошла эта подмена потому, что мы перестали ощущать себя существами действительно гибнущими, существами, чья жизнь неумолимо стремиться к бессмысленному распаду, которая поглощается злом, ужасом умирания и смерти, животной борьбой за существование, страшной похотью власти, серостью и приговоренностью к смерти, то есть всем тем, что пытается и, увы, с успехом, заглушить, замазать наша, так называемая, «цивилизация». Все это мы научились заговаривать суетой повседневной жизни. Нет, не случайно все громче гремит шумная музыка, ускоряется ритм жизни, все увеличивается число новостей, которыми глушат наше сознание день за днем. Это человечество, боящееся остановиться, боящееся задуматься, боящееся остаться наедине с собой и увидеть реальное состояние мира: гибель, страх, ненависть и зло как саму жизнь к которой мы приговорены. Евангелие говорит, что Христос приходит к людям, «сидящим во тьме» и «сени смертной». Этот мир – место изгнания. Это падший, искаженный мир. Но люди этого не видят, потому что «сидят во тьме» и зная о том, что смертны не ощущают нужды в спасении… И если не вернуться к ощущению того, что этот мир находится в состоянии гибели, если не начать с него, то нет смысла в христианстве и ему, в сущности, нечего сказать людям. Ибо только раскрывая глубину и реальность гибели, христианство раскрывает себя, или вернее, Христа – как спасение. Спасение не от того или другого, а самой жизни человека, так безнадежно оторвавшегося от Бога, от Света, от неба, от Истины. И в отрыве этом люди стали страшным и бессмысленным кишением, одинаково приговоренными к вечной гибели. Вот это мы и исповедуем, когда произносим простые и вечные слова: «Нас ради человек и нашего 7 ради спасения». Ради нас: для меня, для тебя, для каждого в отдельности и для всех вместе взятых; для нашего спасения. Многие хотели бы «обезвредить» христианство, убрав связь «спасение – гибель», сделать его придатком жизни, бытом, древностью, одним из путей ведущим к Богу, сводом правил и норм, добрым обычаем. Но подлинная встреча со Христом раскрывает мне прежде всего тьму, гибельность и бессмысленность моей жизни. Я вижу Христа и потому вижу, что та жизнь, которой я живу не настоящая, а пронзенная гибельным состоянием. И вера моя во Христа начинается только тогда, когда я понимаю со всей остротой, что только Он может меня спасти из того состояния, в котором пребывает весь мир и я как часть этого мира… И воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечившегося… От Духа Святого и Марии Девы. Я думаю, для неверующих, для людей, внешних христианству, нет большего камня преткновения и соблазна, чем вера христиан в то, что Иисус Христос родился от Девы. От веры в это, увы, отказались даже многие христиане, особенно те протестантские ученые, которые изучают Евангелие и веру «научно» и которым вера в Матерь-Деву кажется неприемлемой, кажется насилием над умом. Но если принять это евангельское учение в простоте сердца, то это событие принимается как светлая и радостная тайна, которую Богу было угодно нам раскрыть. Конечно, вера в рождение Христа от Девы, выходит за область привычных вещей, которые легко подвергнуть научному анализу. Человеческий разум, в его нынешнем поврежденном грехом состоянии, не может видеть всю красоту Божьего творения. Бог знает всю природу вещей, но не человек. Существуют такие глубокие законы мира, о которых люди даже и не подозревают. Если человек подошел к реальности клонирования при помощи соответствующих технологий, то Богу ли невозможно Силой Своего Духа принять на Себя человеческую плоть через Деву Марию? Есть вещи, которые разум отвергает, потому что этого не бывает, и потому этого не может быть, и потому этого не было. Следовательно, это нужно вычеркнуть из Евангелия. Так что все сводится, в конце концов, к выбору: то выше Евангелие или разум. Кто кого судит, кто кем проверяется – Евангелие ли разумом или разум Евангелием? Эта дилемма относится не только к утверждению веры о рождении Христа от Девы. Она относится, прежде всего, к Самому Богу. Тот же разум, та же наука не знают ни Бога-Творца, ни Бога-Троицу, ни Бога-Любви, ни Бога-Спасителя. Есть ли у ума границы, вне пределов которых он говорит: я не знаю? Незнание более достойно, чем кичливое всезнайство. 8 Наш поврежденный ум может и должен быть исправлен, просветлен, просвещен, углублен и возрожден верой. Для этого ум должен смириться. Это значит допустить, что в мире действует не только он, но и Бог, о котором сказано, что Его пути – не наши пути, Его мудрость – не наша, и что Бог разрушает гордыню ума, утверждающего свое всезнайство. Вера и Церковь не утверждают, что дети могут рождаться без отца, от девы. Вера и Церковь утверждают, что это неслыханное событие совершилось только тогда, когда на землю в образе человеческом пришел Сам Бог! Поэтому вера в девство Марии зависит не от того «возможно» это или «невозможно», а от того верим ли мы, что Иисус Христос – Бог, или нет. Нам не дано свести Бога на землю и Его вочеловечить. Это Божье решение, Божья инициатива, причина Его вочеловечивания не в земных законах, а только в Боге. Христос – Сын Божий. Но человечество Свое принимает от Девы Марии, которой Духом Божиим дано стать Матерью и этим материнством навеки породнить нас со Христом, явить Его как одно из нас, как Сына человеческого. Свободное решение Бога, творящего нового человека и свободное принятие каждого из нас этого дара – вот смысл нашей веры, вот её радость. Все это выражено в кратком исповедании Символа веры: « и воплотившегося от Святого Духа и Марии Девы и вочеловечившегося». Распятого за нас при Понтийском Пилате… Каков смысл упоминания Пилата в кратком перечислении всего того, во что верит Церковь? Первый ответ таков: имя Пилата упоминается для утверждения историчности событий, описанных в Евангелии. Вторая причина: это свобода любого человека в выборе между добром и злом. Римский правитель спрашивает молчащего Христа: «Почему Ты не отвечаешь мне? Разве ты не знаешь, что я имею власть распять Тебя и имею власть отпустить Тебя?» Земная судьба Человека, стоящего перед Пилатом зависела от него. Пилат знал, что за Христом нет вины. Он искал случая чтобы отпустить Христа и не отпустил. В угоду толпе он предал на смерть невинного человека. Ему было легче угодить ей, чем , отпустив Его, рисковать своим благополучием, волнениями, бунтом, доносами в Рим и тому подобное. Проще было отдать Христа на распятие. Пилат свободно выбрал зло. У него был один момент, всего один, - когда всё зависело от него, и он это знал, и поступил сознательно против совести, против правды… Тут не было рока, как не было рока и в предательстве Иуды. Каждый делал выбор в сторону зла самостоятельно под навет каких-либо располагающих к этому оправданий. 9 Поэтому упоминание имени Пилата – это напоминание нам, каждому из нас, о том, что мы свободны. Нет дня, когда не стояли бы мы перед выбором и не имели бы данной каждому из нас свыше власти по никогда не обманывающему нас голосу совести знать правду – и либо выбирать либо отвергать её. «Тогда вышел Иисус в терновом венце и багрянице. И сказал им Пилат: се человек!» - не зная, что в словах этих суд над нами, ибо каждый из нас свободен принять или отвергнуть Его. Сам Бог стоит перед нами – не в величии и славе, а в терновом венце. И этот Его облик даёт человеку свободный выбор своей вечной судьбы… Ошибка думать, что всё это было актуально когда-то давно и только для современников Христа. Мы все современники для вневременного Бога. Распятого… Почему Христос был отвергнут? Ведь с момента явления народу все служение Христа, все Его чудеса, Его проповедь – воплощение любви, добра, сострадания и милосердия. Почему те же люди, которые ходили за Ним в жажде исцеления, после слов « Осанна!» через несколько дней кричали « Распни!»? Христос своим присутствием в мире обличал зло. Люди почувствовали, что Своим совершенством Христос обличает их. Он говорит об изменении жизни в сторону правды, любви, совершенства, которые для них невыносимы. Такого Свидетеля нужно убрать. Такого Свидетеля убирает каждый из нас, когда начинает понимать, что Христос не только помогает нам, но призывает нас к покаянию, к реальным переменам в нашей жизни. Быть христианином – это значит меняться в сторону совершенства. А этого так не хочется… Крест и распятие – это видимое торжество зла. Распятого Христа видели многие, воскресшего ближайшие и верные Христу люди. Победа добра начинается как раз с раскрытия зла, когда зло показало своё истинное лицо: Человеконенавистность. Умирающий на кресте Человек завершает Свое свидетельство о том, что дела мира злы. Крест – это начало той победы, завершение которой – в смерти и воскресении Распятого. Страдавшего… Говоря «распятого», мы говорим о тех, кто распинал Христа, о видимом торжестве зла, которые выражают Крест и Распятие. Говоря «страдавшего», мы говорим о Христе. Некоторые осужденные лжеучителя говорили о мнимых страданиях Христа. Христос принял на себя человеческую плоть такую, какая она есть после грехопадения. Усталость, 10 боль, страдания душевные и физические. Он подчинил Себя добровольно закону страдания, царящему в «мире сем». Нужно сказать со всей силой, что христианство не обещает человеку освобождение от страдания в этом мире. Христос призывает нас взять крест и идти за Ним. «В мире печальны будете», - говорит Он. Зло сделало боль человеческую нормой, а смерть привычной. Нет ни одного человека, который бы не страдал. Но в христианстве страдание приобретает смысл. Христос сделал возможным через страдание родиться в подлинную, духовную жизнь. И нет более трудного, по человечески рассуждая, подвига, чем претворение этой возможности в реальность. По человечески мы хотим от Христа только облегчения и успокоения от жизненных трудностей и скорби. Мы хотим от Него того же, что и видевшие Его люди - исцелений. Но Христос не уничтожил страдания ни для Себя, ни для нас. Христос дал нам большее – возможность через участие в Его страданиях приобрести веру, надежду и любовь. Люди привыкли к комфорту и сама мысль о возможном страдании отвергается ими. Но, только страдая, человек укрепляется духом и учиться сострадать другим. Погребенного… Мы можем задаться вопросом, почему «погребенного», а не «умершего»? Погребение упоминает Церковь в числе тех событий, через которые совершилось и вечно совершается спасение мира и человека. Смерть, в ее биологической сущности, есть факт самоочевидный, непререкаемый как для тех, кто верит в «загробную жизнь», так и для тех, кто не верит в нее. Но погребение относится уже не к самому моменту смерти, а к тому, что следует за ней. Любая погребальная церемония отражает, так или иначе, определенное понимание смерти. Поэтому Церковь говорит не о смерти, а именно о погребении Христа. Больше того, каждый год в день, предшествующий Пасхе, в Великую субботу Церковь как бы повторяет это погребение, раскрывая и являя то, что совершилось с самой смертью, когда принял ее и погрузился в нее Иисус Христос, Сын Божий. Когда после Великой пятницы, дня видимого торжества зла, мы вступаем в субботу, посреди храма возвышается Плащаница, то есть гробница с изображением на ней мертвого Христа. Тот, Кого Евангелие называет Жизнью, ибо «в Нем была жизнь, и жизнь была свет человекам», Тот, Кто есть сама Жизнь, в любви и сострадании погружается в смерть, которой Он не сотворил, но которая завладела миром, отравила жизнь. Но в смерти Христа она сама оказывается поглощенной Жизнью. Во тьме и сени смертной загорается свет. Церковь поет: «Спит Жизнь, и смерть трепещет…» 11 Отныне всякая смерть, сколь ни остается она ужасной и печальной, побеждена тем, что ее Христос воспринял и исцелил в Себе смертность человеческой природы. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» Всем нам предстоит войти в смерть, погрузиться в нее. Но словом Символа веры Церковь утверждает, что в смерти мы встречаем Христа, что Он смерть превратил во встречу с Собой, в преддверие воскресения. И воскресшаго в третий день по Писанием… « Если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна». Воскресение Христово составляет самое сердце нашей веры, хотя в реальной жизни у многих христиан затуманена вера в это. Человек слышит во время богослужения « смертию смерть поправ», « поглощена смерть победою», «жизнь царствует», но спросите его, что он действительно думает о смерти, и часто, вы услышите некое расплывчатое утверждение о бессмертии души в загробном мире. Это ещё в лучшем случае. Между тем вера христиан держится именно на воскресении Христовом и «общем воскресении» в конце времен. Если Христос не воскрес, то тогда Евангелие – самый страшный из всех обманов. Если Христос воскрес, тогда отпадают все наши дохристианские представления и верования в «бессмертие души». Ибо классическое верование в бессмертие души исключат веру в воскресение, ибо воскресение включает в себя не только душу, но и тело. Увидев воскресшего Христа, апостолы думали, что видят призрак, привидение. И Христос для убеждения реальности Своего тела, берет пищу и ест с ними. Сомневающемуся Фоме Он предлагает вложить пальцы в Свои раны… И когда апостолы уверовали, именно реальность воскресения становится той силой и радостью, которая наполнила их проповедь и свидетельство. Главным Таинством Церкви становится причастие хлебу и вину как Телу и Крови воскресшего Господа – и в этом таинстве, как говорит апостол Павел, «смерть Господню возвещая, воскресение Его исповедуют». Поэтому обращающиеся в христианство принимают не идеи и принципы, а веру в воскресение. Для многих смерть есть желанное освобождение от тела, поэтому вера в воскресение тела становится не только не нужной, но и ложной. Христос Своим воскресшим телом показал, какими будут все Его истинные последователи после «общего воскресения». Бессмертие Бог воскресил человеческую природу во Христе. Его Божественная сила и власть не дали Ему остаться во гробе. Воскресение Христово не отделимо от «общего воскресения». Иисус Христос – первый воскресший из людей, настанет когда-то черед каждого из нас. Про Христа мы 12 говорим, что Он воскрес, про самих себя говорим, что верим в бессмертие души. Но в бессмертие верили и до Христа и после. И для веры в бессмертие, как ни странно звучит, не нужно и воскресение Христа. Все дохристианские и внехристианские религии считают не только «естественным», но и положительным факт освобождения души от тела, мешающей ей быть духовной, небесной, чистой, блаженной. Нужно подчеркнуть, что такое понимание смерти нехристианское. Христианство провозглашает, учит и утверждает, что отделение души от тела, называемое смертью, есть зло. Это то чего Бог не сотворил. Это то, что вошло в мир и покорило его себе, но против воли Бога, в нарушение Его замысла, Его воли о мире, о человеке и о жизни. Это то, что Христос пришел разрушить. Чтобы не только понять, а ощутить, почувствовать христианское восприятие смерти, нужно несколько слов сказать об этом Божьем замысле который в полноте явлен во Христе – в Его учении, смерти, воскресении. Кратко можно сказать так: Бог создал человека с душой и телом, т.е. одновременно духовным и материальным. Именно это соединение духа, души и тела называется в Библии и Евангелии человеком. Человек, каким Его создал Бог, - это одушевленное тело и воплощенный дух, и поэтому всякое разделение их в смерти, а до смерти – нарушение их единства есть зло, есть духовная катастрофа. Отсюда и вера наша в спасение мира воплощением Бога. Таким образом, в смертном разделении души и тела кончается жизнь. Нет, в смерти не исчезает человек, ибо не дано уничтожить то, что призвал из небытия в бытие Бог. Но он, человек, погружается в смерть, во тьму безжизненности и бессилия, предается распаду и тлению. НЕ ДЛЯ ЭТОГО разделения, умирания, распада и тления создал Бог мир. И поэтому Евангелие провозглашает «последний враг истребится – смерть». Воскресение есть воссоздание мира в его первозданной красоте и целостности, это полное одухотворение материи и полное воплощение духа в создании Божием – человеке. Мир дан человеку как его жизнь, поэтому Бог не уничтожит его, а преобразует в «новое небо и новую землю» - в духовное тело человека, в храм Божьего присутствия и Божьей силы в творении. Истребление смерти началось с того, когда Сын Божий вольно снизошел в смерть и тьму, в которое ниспало Его творение. Не нирвану, не тусклое и загробное житие обещает нам Христос, а восстание жизни в воскресшем теле, всеобщую радость. Это будет, осталось в терпении этого дождаться. «Восстанут мертвые и сущие во гробах возрадуются». Взгляните на наш мир глазами вечного Бога. Кто мы для Него в своем нынешнем состоянии? Сущие во гробе… Кто мы для Него после общего воскресения? Храмы Божьего присутствия. 13 Вот сердцевина христианской веры и та радость, которую она обещает. « И воскресшего в третий день по Писаниям». По Писаниям, т.е. в согласии с тем знанием о мире и человеке, о душе и теле, о духе и материи, о жизни и смерти, которое открыто нам в Священном Писании. И восшедшего на небеса… « И восшедшего на небеса, - продолжает Символ веры вслед за исповеданием воскресения Христа из мертвых. Здесь необходимо остановиться на христианском «звучании» слова «небо». Когда мы говорим про один поступок, что он «высокий», а про другой, что он «низкий», для каждого очевидно, что речь идет не о пространстве, а о нравственной, духовной оценке данных поступков, так же как определение человека «открытым» или «замкнутым» не имеет ничего общего с внешним контуром его тела. Так вот, слово «небо», всегда имело помимо своего «натурального» смысла также смысл духовный, чистый, светлый, святой. Таким образом, небо – это в христианской вере не другой мир, а присущее этому миру вертикальное его измерение. Это то, что христианство называет в человеке духом, душой. Отсюда можно легко понять, что значат слова апостола о том, что христиане ведут брань не против плоти и крови (т.е. против людей), а против духов злобы поднебесной. Есть небеса – духовная природа человека, есть земля – наша телесная природа, есть и поднебесье, наполненное богоборческими и человеконенавистными силами. Поэтому зло у человека внутри, борется человек со страстями в своем внутреннем мире. О том как вести эту брань - написано много в творениях отцов Церкви, повторяться не буду. Для многих христиан это будет откровением, но в том и состоит крестный путь христианина, чтобы с момента крещения всеми силами своего духа и души противостоять греху. «Возьми свой крест и следуй за Мной.» Встать на страже свои помыслов и движений сердца – это может сделать каждый из нас только в своем внутреннем мире. Царство Небесное внутри вас есть. Не приходит Царство Небесное приметным образом. Блажены нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Много преград стоит в нашем мире как в этой видимой плоскости, так и в невидимой вертикали, соединяющей нас с Богом. 14 Для не верующих материалистов в мире нет святой, высокой реальности. Для них все в мире объясняется снизу, из материи, из ее физических законов. Но для верующего не земля – материя, а небо определяет собой жизнь и ее смысл. Носитель же неба в мире, по христианской вере, - человек. Человек не перестает быть «образом и подобием Божиим», человеку дан разум – и, следовательно, сила знания, человеку дана совесть - и, следовательно, знание добра, человеку дан дух – и, следовательно, возможность постигать красоту и совершенство. Человеку дана свобода и он может отпасть от небесного, вечного в себе самом, может захотеть жить только землей, только земным – и это значит опустить свой духовный взор, свое сердце вниз. Христианство верит и утверждает, что именно от этого падения вниз, от этого отрыва от неба и пришел нас спасти Христос. В Своем пришествии в падший мир, в Своем вочеловечении Христос снова явил «небо на земле» - неповрежденного грехом человека. Становятся понятными слова Христа об узости пути тех, кто хочет идти вслед Ему. Мы продолжаем свой земной путь в мире греха, зла, боли и страдания. Необходимо внутренне переродиться с тем, чтобы никого не осуждая, жить и творить волю Отца нашего Небесного. Христос снизошел на землю. Он открыл человеку путь к победе над всем тем, что составляет только земное и чье конечное завершение – тьма смерти. Он вернул смысл в человеческую жизнь. Совершив все это, Христос «вознесся на небо». Это значит, что человек вернулся к Богу, к своей единственной и подлинной жизни. Если мы верим во Христа, если мы со Христом- то и мы на небе, или, во всяком случае, к небу, ко Христу, к Богу устремлены наша вера, наш дух, наша любовь. Мы знаем небо как нашу подлинную жизнь, и в этом знании осмысленным и радостным становится и наш земной путь, так как он во Христе стал восхождением к вознесению. И паки грядущаго… « И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца…». Христиане всегда верили во второе пришествие Христа. Для первых христиан вера была радостным 15 ожиданием Христа. Последняя книга Нового завета, Апокалипсис Иоанна Богослова, завершается призывом: «Ей, гряди, Господи Иисусе!». Кто из современных христиан может сказать о себе, что он живет ожиданием Христа? Осуетились сердца наши… Апостол Павел говорит о радости этого пришествия: «И тогда,– говорит он, - мы всегда с Господом будем…». Однако постепенно, на протяжении веков, радость эта сменилась страхом, страхом суда, который стали именовать Страшным. Ждут уже не любимого Господа, а грозного Судью. Постепенно и страх уходит, и люди живут, не поднимая глаз на небо, и вскоре будут говорить: «Где обетование пришествия Его?» Будут воспринимать Второе пришествие как древний предрассудок, который описан в какой-то там Библии…. И, все-таки, Второе пришествие будет. Для кого-то это будет суд, для кого-то радость встречи. Страх в христианском Писании употребляется в двух смыслах: положительном и отрицательном. Этот отрицательный смысл лучше всего выражен святым Иоанном Богословом: «Боящийся несовершенен в любви, ибо в страхе есть мучение. Совершенная любовь изгоняет страх». Человеческая жизнь насквозь пронизана страхом. Страхом неизвестности, страхом нестабильности, страхом несчастья, страхом страдания, страхом умирания, страхом смерти. Страшна жизнь и страшна смерть. Каждый по своему решает проблему страха, но он не покидает душу, а лишь на время утихает, чтобы заявить о себе в других обстоятельствах. Христос пришел нас от этого страха освободить. Если мы верим во Христа и, веря, любим – нет места страху в душе, он уничтожен светом веры, надежды и любви. Поэтому для верующих страх греховен, он показывает недостаток любви к Господу, недостаток веры в Него. Мы продолжаем повторять по инерции: «Да приидет Царствие Твое…» А хотим ли мы этого Пришествия? Положительный смысл слова «страх» выражен в словах Писания: «Начало премудрости – страх Господень». Это страх, который присущ вере, надежде и любви как их глубина. Этот страх – не от незнания Бога, а от знания Бога, от знания Его призыва, от знания Его безмерной святости, от знания Его всеприсутствия, от знания Его призыва, обращенного к 16 каждому из нас: «Будьте святы, ибо Я свят», «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный». Страшный суд будет являться таковым для тех, кто услышит слова Христа: «Вы не увидели Меня в братьях, вы не увидели Меня в вашей жизни.» Это страх перед уходящей в вечность упущенной возможностью войти в число тех, кто услышал Евангелие. Это горестное осознание измен Божественной любви. В связи с этим можно сказать, что отношение наше ко Второму пришествию есть мерило нашей веры во Христа и нашей любви к Нему. Если мы боимся Его как рабы хозяина, несовершенна наша вера и любовь. Если ждем «со страхом Божиим и верою», то знаем что бесконечно милосердие Божие и что одна слеза подлинного раскаяния и подлинной любви сильнее всех грехов. Егоже Царствию не будет конца… Может быть, именно в наши дни, дни усиления страха на земле, нужно нам внутренне вернуться к радостному и победному смыслу слов: «Егоже Царствию не будет конца». Проповедь Христа на земле началась с Его возвещения о том, что приблизилось Царство Божие. Он проповедовал благую, радостную весть о Царствии. Вглядитесь в лучезарный образ преподобного Серафима Саровского, одного из великих русских святых. Разве о «загробном мире» и о «бессмертии души» думает он? Нет, преподобный Серафим живет Богом, Христом, радостью знания Христа, близости к Нему, радостью в такой мере, что сама смерть воспринимается как ещё большее соединение с Любимым. Это и есть Царство Божие пришедшее в Серафиме неприметным для чужих глаз образе. Мир продолжает жить своими страстями и своими страхами. Миллиарды людей на нашей планете стараются ухватить хоть немного счастья. Но тот, кто хоть иногда открывает свою жизнь Христу – опытно узнает об иной жизни, об иной реальности, изнутри освобождающей нас от порабощения мировой суете, и в его душе воцаряются те «радость и мир в Духе Святом», которых никто на земле не может ни дать, ни забрать. Мы падаем, грешим, но забыть до конца уже не можем – и вот каемся и возвращаемся, и снова объемлет нас Любовь Бога. И неуместны споры «Если Бог – Любовь, то 17 почему страдаем». Взгляните на Голгофу. Это распятая Любовь. Не распинайте её дальше… И в Духа Святаго… Эта часть Символа веры стала наиболее непонятной, чем все остальные, хотя именно о Духе Святом очень много говорят во всех христианских конфессиях. « И в Духа Святаго, - говорит Церковь, Господа Животворящего, Который исходит от Отца, Которому мы поклоняемся наряду с Отцом и Сыном, Который говорил через пророков». Говорить о Духе Святом, пытаться объяснить веру в Него на нашем рациональном человеческом языке гораздо сложнее, чем говорить об Отце и Сыне. Бог как Творец мира, как любящий Отец, как Вседержитель – это отчасти может вместиться в наш ум. В Сына Его единородного и единосущного мы верим потому, что верим Христу, когда Он утверждает о Себе, что Он – Сын Божий. Но когда мы говорим о Святом Духе, то нам трудно почувствовать, воспринять отличие Его от Отца и Сына или, проще, воспринять смысл веры в Троичность Бога. В Единого Бога, открывающемуся нам в трех Лицах. Бог как Троица познается только в Церкви, в этом Богочеловеческом организме, потому что на Церковь сошел Дух Святой в день пятидесятницы, на людей, верующих в Богочеловечность Христа. Бог Троица. Христос Богочеловек. Церковь – тело Христово. У Церкви и Христа один Дух. И этот Дух – Бог. Христиане призваны быть носителями Духа Святого в этом мире, чтобы по воскресении из мертвых в вечности стать Храмами Божиими. Но для того, чтобы быть носителями Духа, надо быть носителями креста. Остановимся на самом слове дух. Вот, например, мы говорим: «Весь дух пушкинского творчества – светлый». О Пушкине можно сказать, что у него есть стихи серьезные и шутливые, глубокие и поверхностные, счастливые и трагические. А про дух творчества, говорим, - светлый. И это, не смотря на то, что Пушкин прожил, в сущности, не очень счастливую, а в последние годы и просто трагическую жизнь. Таким образом, то, что мы называем духом пушкинского творчества, - это не просто отражение его характера в его произведениях. Это что-то гораздо 18 более глубокое, самое глубокое, глубже его сознания, идей, настроений, то, что поистине живет и светит нам в его творчестве. Мы мало думаем об этом, но существует духовное измерение жизни. Дух ни с чем не отождествим, и, однако, он и есть жизнь самой жизни. На древнееврейском языке слово «дух» - «руах» - означает, прежде всего, ветер, силу, которая невидима глазу и, тем не менее, может двигать вещами. Невидимая, но ощутимая сила. И поэтому когда мы применяем к Богу слово «Дух», то утверждаем одновременно Его невидимость и Его присутствие, Его животворную силу в мире и в жизни. Дух Святой – это Сам Бог в Своем действии. А действует Он в мире, в каждой частичке мироздания, в каждом из нас. Поэтому мы и называем Его Господом Животворящим. Без опыта этого присутствия – невидимого, но ощутимого Бога – Бог был бы «идеей», при этом самой недоказуемой. Мы не можем «показать Бога» и поэтому не можем доказать Его. Он может дать человеку ощутить Себя и это является абсолютным доказательством для того, кто испытал это прикосновение и бездоказательным для того, кто этого не испытал. Этот опыт Божьего присутствия раз и навсегда выразил апостол Павел, сказав: «Радость и мир в Духе Святом». Святой Дух – это присутствие, явление, действие в мире любви Отца, мудрости Отца, но Он не есть Отец. Он весь от Бога-Отца, поэтому Он Сам – Бог, но Он не Отец. Дух Божий от Отца исходит, об Отце и Сыне свидетельствует, к Отцу приводит, но Он не есть Отец, не есть и Сын. Если Бог Отец есть Любящий, если Сын есть Любимый, то Дух Святой есть Любовь, соединяющая Их, Их единство. Любящий, Любимый, Любовь: светлая тайна вечного бытия Бога. Мы верим в единого Бога, но не в Бога-одиночество, не в Богасебялюбие. Любовь есть обращенность к другому, в пределе – отдача себя ему. Отец, говорит Евангелие, любит Сына и все отдал Ему. Сын, говорит Евангелие, любит Отца и Себя отдает Ему. Отдача и принятие этой Любви есть Дух Святой. И этой любовью, этой отдачей Бог творит мир, призывает нас к бытию и ждет взаимной отдачи от нас. « Сыне, даждь, мне сердце свое», т.е. получив бытие, научись любви к Богу в полной самоотдаче. Бог дарит Свою любовь каждому из нас, но чтобы не было 19 непонятно, как может совмещаться любовь и страдания - взгляните на распятого Христа. В этом падшем мире можно любить, страдая, или даже – только страдая, можно любить. Дух Святой – Утешитель, Он вселяется в нас и наставляет нас, по слову Христа, на всякую истину, дарует Себя, дарует вечность. Какова природа голоса совести? Только мы чаще заглушаем, распинаем этот Голос, чем внемлем Ему. Вот светозарная тайна христианской Троицы – Бога Любви. Глаголавшего пророки… В переводе: Дух Святой, который говорил через пророков. Суть пророчества хорошо выражена в религиозно гениальном стихотворении Пушкина «Пророк». И Бога глас ко мне воззвал «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею Моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей…». «Восстань» - это значит выйди из суетной и пустой жизни, которой ты, как и большинство людей, живешь. Разорви путы обыденности, скрывающей от нас глубокий, потаенный смысл совершающегося. Затем Этот Голос говорит: «И виждь, и внемли!» Это повеление видеть и слышать. Видеть то, чего мы не видим нашим, прикованным к земле, взором. Услышать то, что мешает нам слушать шум житейской суеты. Увидеть главное и услышать главное. И дальше: «Исполнись волею Моей». Это значит – сделай себя служителем не твоих земных человеческих соображений, а Моего Божественного замысла, Моей Божественной воли. «И, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей». Слово истинного пророка жжет сердце человека, потому что именно сердце является объектом любви и непрестанного внимания Бога. Это «видение», эту волю Божью, этот замысел Божий и раскрывает пророк и именно жжет сердца людей. Ибо это не просто «объяснение» и не просто «предсказание», как у гадалок и ясновидящих. Это именно 20 раскрытие воли Божией и призыв принять ее. Это обличение зла и призыв к борьбе с ним. Пророчество – это призыв к свободе, к освобождению от сковывающих человека фатализма и пассивности. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное», «Если не покаетесь, все также погибните!» Эти слова Христа и Иоанна крестителя до сих пор звучат для людей, живущих во времена Нового союза между Творцом и творением. Человек может покаяться, перемениться, обратиться от тьмы к свету, от упования на свои силы к упованию на Бога, от самомнения к смирению, от гордого «Я», отказывающего верить в Бытие Бога, к кроткому осознанию присутствия в мире. Того, Кто подарил нам жизнь. Не надо роптать на Бога за то зло, которое осложняет нашу земную жизнь. Путь покаяния открывает двери в наших сердцах для Царства Небесного, которое наступит в полной силе после упразднения последнего врага- смерти. Человек может выбрать волю Божию. Миссия пророка обращать их к этому выбору. Выбору от вечной смерти к вечной жизни. Современный человек пленен достижениями цивилизации. Но чем шире наше знание о мире, тем все менее и менее оно глубоко. И вот возвещать именно это глубокое знание и посылает Дух Святой пророков. Надо прибавить, что, по христианской вере, дар пророчества дан в какой-то мере каждому христианину, ибо каждый из нас получил дар Святого Духа. Каждый из нас призван к глубокой жизни и к глубокому знанию. И каждый из нас, увы, призвание это в себе заглушает и изменяет ему. Молитва Святому Духу: «Прииди, и вселися в ны» - прошение восстановить это призвание… Только хочет ли человек, чтобы Бог действительно пришел и вселился в него, чтобы наступило Царство Божие или всё ещё цепляется за свою независимость, не понимая как может сочетаться свободная воля с Царством Бога. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь… Нужно прежде всего остановиться на самом слове Церковь. В греческом оригинале Символа веры мы находим слово экклисиа, которое на русский язык можно перевести так: «собрание позванных», то есть людей, которых призвали на это собрание, людей, на этот призыв 21 согласившихся. Бывают собрания случайными не имеющими никакой определенной задачи или назначения. Церковь - экклисиа людей способных постичь и осуществить ту определенную цель, с которой их позвали. Кто собирает Церковь и для какой цели? «Созижду, -говорит Христос, - Церковь Мою». Церковь Христос создает прежде, чем обращается к людям со Своей проповедью. Действительно, Он начинает с того, что призывает к Себе двенадцать человек, которым говорит: «Не вы Меня избрали, а Я вас…». И после Его отшествия апостолы остаются как Церковь (Екклисиа) и они, в свою очередь, «призывают» людей присоединиться к ним. Церковь, таким образом, основана на Христе. Это ответ на Его призыв, это послушание Его воле. Напомнить это важно потому, что сами христиане зачастую стали воспринимать как свою организацию, которая призвана служить им, удовлетворять их нужды, духовные и не только духовные потребности. Между тем как само слово «церковь» прежде всего означает, что это единство тех, кто служит Христу, продолжает Его дело. Это служение не себе, а Богу. В чем же состоит служение? В чем та цель, то дело, ради которого Христос «созидает» Свою Церковь? Первое. Церковь едина. Мир, человечество живут по закону разделения и противоположения. Война всех против всех ради себя. Христос противополагает единство. Единство, прежде всего, с Богом, единство свыше. Единство с собою. Христос пришел для всех, поэтому во Христе человек находит единство веры, надежды и любви. Чем люди ближе к Богу тем ближе они друг к другу. Второе. Соборность Церкви. По-гречески «кафолики» означает всемирность, универсальность, целостность, полноту. Церковь вселенская потому что Христос и Его учение обращены не к какому-либо одному народу и не к одной какой-нибудь эпохе, а ко Всему человечеству, ко всем эпохам. Третье. Святая Церковь . Дело Церкви освящать нашу жизнь, освобождать от рабства греху, преображать ее Духом Святым. Четвертое. Церковь апостольская. Апостол по-гречески «посланец». Церковь всегда призвана к апостольству, всегда послана в мир, к людям для служения Христу. 22 Исповедую едино крещение… «Исповедую едино крещение во оставление грехов…». Евангелие от Матфея заканчивается словами Иисуса Христа Своим ученикам: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь». Если Евангелие завершается заповедью крестить все народы, то начинается оно с рассказа о крещении, которым крестил Иоанн Предтеча и которое от него принял в реке Иордан Сам Христос. Для современников Христа крещение, по-гречески «баптизма», то есть символическое погружение в воду, было понятным обрядом. Оно означало, что человек сознал себя загрязненным грехом, раскаивается и жаждет очищения, прощения, возрождения. Вода, источник жизни, источник очищения, была здесь самым подходящим, «самоочевидным» символом. Принимая крещение от Иоанна, Христос дал этому обряду новый смысл. Он соединил этот обряд с Собой. «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грехи мира», - говорит Иоанн Креститель, видя приближающегося к нему Иисуса. Христос берет на Себя грехи каждого из нас и дарит нам новую, святую жизнь. Крещение в христианстве – видимый знак этого дара, или, как говорит Церковь, - Таинство. В этом Таинстве при видимом погружении тела в воду во имя Отца, Сына и Святого Духа – невидимо, на духовном уровне, осуществляется реальное соединение со Христом, и в Нем с Богом Отцом и с даром Святого Духа. Апостол Павел говорит, что в крещении мы соединяемся со Христом подобием смерти и воскресения. Погружение в воду – знак смерти человека, которая состоит в его полной порабощенности греху, эгоизму, страстям. Возведение из воды – знак воскресения и оживления, началом новой жизни в единстве со Христом. Христос воскрес из мертвых, и смерть Им уже не обладает, а, следовательно, и нами. Свою воскресшую и бессмертную жизнь, Свою любовь Он дарит нам. Для христиан крещение – это основа Церкви. Ибо Церковь – это не просто организация, юридическое лицо, для распространения учения Христа и для взаимной помощи и поддержки. Это единство во Христе всех тех, кто от Христа принял дар новой жизни и прощения грехов. 23 Рассеянная по всему миру, среди всех народов, Церковь составляет новый народ Божий, соединенный не плотью и кровью, не земными интересами, не языком и даже не общностью исторической судьбы, а народ соединенный духовно во Христе. « Я с вами во все дни до скончания века». Для каждого из нас христианство начинается с момента крещения. Это рождение и вступление в новый народ Божий. В крещении умирает человек, ограниченный только земным и рождается новый человек, прощенный, очищенный, живущий уже здесь и сейчас вечной жизнью… Чаю воскресения мертвых… До сих пор на протяжении всего Символа веры ключевым, краеугольным словом было: «Верую…» И вот теперь в заключенном слове слышим другое слово, которое всю нашу веру обнимает и объединяет. Слово это – чаю, то есть в переводе с церковно-славянского, жду. Жду воскресения мертвых и жду жизнь будущего века. Я верую и потому жду. Я жду того во что верую. Славянское «чаю» сильнее русского «жду». «Чаю» включает в себя именно желание того, чего я жду, радость о нем как о приближающемся счастье. Но чаять, ждать в этом смысле можно только чего-то, что я уже хотя бы отчасти знаю. Вот тут-то и раскрывается нам радость и бесконечная глубина христианской веры. Вера эта – не в утверждении отвлеченных умственных истин. Сама вера происходит от встречи с Тем, Кого она утверждает, и потому – знание, видение души, пронзенность сердца. Я чаю, я жду, потому что сама вера во мне, в лучшие, чистые и высокие минуты моей жизни, пронизана пасхальным светом, таинственным, но таким радостным знанием, что Христос Своим воскресением открыл путь к нашему. Он сделал нашу смерть выходом из царства мертвых. Я жду, я чаю воскресение мертвых, потому что вся христианская вера – внутренне, умом не доказуемое, знание, что человек сотворен для вечности. Мы вечны. Символ заканчивается радостным жду. Но только действительно ли современные христиане ждут этого. Не просто ли они говорят об этом по привычке. Чаще каждый из нас ждет чего-то вполне земного, а не будущего века преображенной жизни. Только тот, кто действительно, 24 иногда еле приметно, повстречал в своей жизни Христа, может сказать о себе, что он ждет. Если произошла встреча со Христом, и в Нем – с любящим Отцом, если коснулось души в момент встречи дыхание Духа Святого, если раскрылась нам не внешняя, а внутренняя жизнь Церкви, если полюбили мы лучезарный образ Пречистой Девы Марии, увидели сердцем ласковую улыбку преподобного Серафима, услышали внутри себя голос, зовущий домой, к Богу – то тогда «верую» претворяется в нас в «чаю». О, суета жизни будет все время заглушать его, я буду как бы засыпать в житейских буднях. Но до конца уже не забуду, до конца не предам этого света, этой радости, этой новой жизни, затеплившийся во мне. И потому всякий верующий во Христа не только ищет у Него помощи в «этом веке». Он ждет Его, когда соединится с Ним в вечности. «Ей, гряди, Господи Иисусе!» 25
