расширенный материал - Институт развития им. Г.П
advertisement
Марк Рац КОММУНИКАЦИЯ С МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ //Коммуникация: метафизика и метадискурс. Сборник статей. СПб, 2010, с.102-109. (Голубым маркированы кусочки, выброшенные редакцией сборника, и мелкая правка.) Аннотация Обращение к методологии связано с неудовлетворенностью сложившейся системой коммуникации и желанием ее улучшить. При этом коммуникация трактуется как искусственно-естественная система, лежащая в центре нашей (интеллектуальной) жизни и в основе человеческого общества. Вместе с тем, коммуникативная среда выступает как непосредственная среда существования homo sapiens. Обсуждаются: общий подход к теме, ситуация в сфере коммуникации и коммуникативной науки, структура и понятие коммуникации и важнейшие смежные понятия, «зона ближайшего развития» и направления первоочередной работы. Communication from Methodological Perspective Abstract An appeal to methodology is related to the dissatisfaction with the existing communication system and to the wish to improve it. In such a case, communication is interpreted as artificial-natural system lying at the center of our (intellectual) life and at the basis of human society. At the same time, communicational environment is the immediate life environment of homo sapiens. In the article, the following topics are being discussed: general approach to the topic, the situation in the sphere of communication and in communication science, the structure and the notion of communication and the most important related notions, the “zone of immediate development” and top priority work directions. М.В. Рац Доктор геол.-мин. наук, профессор КОММУНИКАЦИЯ С МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ Некоммерческий фонд «Институт развития им. Г.П.Щедровицкого», Москва, Россия 1.В моей системе координат тематика, предложенная для обсуждения на «Круглом столе», относится к пространству рефлексивно-мыслительного сопровождения коммуникации (КМ) с выходом на ее интеллектуальное обеспечение и развитие. При этом я различаю философию и методологию КМ: первая связана с размышлениями о КМ вообще, возможная тематика которых указана, например, в предложенных организаторами темах для обсуждения; вторая вызывается к жизни проблемами, возникающими на нашем пути к изменению сложившегося в мире КМ положения дел, если и поскольку оно нас не устраивает. Философствовать можно всегда и по любому поводу, в то время как нужда в методологии возникает только в перспективе намечаемых перемен. Непосредственным продолжением методологии КМ выступают в моей картине мира преобразовательная деятельность, с одной стороны, и коммуникативная наука – с другой: в них методология умирает. Основание для предъявления своей позиции в данной ситуации я вижу в пересечении объемов задаваемых таким образом понятий философии и методологии КМ. 2. КМ является воздухом нашей интеллектуальной жизни, и, видимо, именно в силу этого она, как таковая, в своей целостности начала только в ХХ веке осознаваться, осмысливаться и рафинироваться в качестве возможного объекта научных исследований. Ее объективация не завершена, наши цели по отношению к ней поставлены (если поставлены) пока только в самом общем виде, понятие КМ не построено, но место необходимых конструктивных размышлений по этому поводу нередко занимают научные исследования КМ. Между тем это совершенно разные типы работы, и то, что продукты исследований в такой ситуации часто не находят практического применения и рыночного спроса, естественно. Пока что я бы делал упор не столько на исследованиях, сколько на прорисовке и анализе ситуации в сфере КМ, на ее (КМ) объективации и построении соответствующего понятия. Исследования практически оправданы, когда определены наши ориентиры для искусственного изменения, преобразования потенциального объекта изучения, и сам он представлен именно в качестве такого объекта. Все это, однако, осмысленно (для меня) при условии отказа от господствующего натуралистического подхода, в рамках которого предполагается, что КМ предзадана нам и существует в качестве «естественного объекта» исследований, что делает ненужными ни работу объективации, ни установку на какие-либо перемены. 2а.В качестве альтернативы натуралистическому используется методологический (в версии Московского методологического кружка – ММК) подход к КМ, в рамках которого я рассматриваю ее как а) искусственно-естественную систему [8], лежащую б) в центре нашей (интеллектуальной) жизни и в) в основе человеческого общества. Вместе с тем г) коммуникативная среда выступает как непосредственная среда существования homo sapiens, т.е. биологического вида, наделенного разумом и потому вышедшего за границы биологического вида. 3.До недавнего времени КМ, – а вместе с ней и вся наша интеллектуальная жизнь – представлялась (хотя подобные представления и не рефлектировалось) по большей части как естественная способность/отправление человека, а потому вопросы о том, удовлетворяет ли нас состояние КМ (и интеллектуальной жизни вообще) в человеческом обществе, практически не ставился. Между тем, если исходить даже из самых общих представлений о данных феноменах, можно квалифицировать это состояние как неудовлетворительное. Например, среднестатистические способности людей к внятному изложению того, что они хотят выразить, равно как и способности к пониманию сказанного другими, находятся много ниже наших потенциальных способностей. Простейшим аргументом в пользу данной оценки может служить заметный рост указанных способностей и интенсивности интеллектуальной жизни в целом у людей, получивших приличное образование. Но лишь в последние десятилетия была осознана (или сформирована?) потребность в специальном коммуникативном образовании, и появилась соответствующая дисциплина. Если принять в качестве нашей стратегической цели повышение уровня КМ и интеллектуальной жизни общества в целом, используя в качестве основного средства движения к этой цели, например, коммуникативное образование, то приобретают осмысленность и научные исследования в этой области. Как пишет Р. Крэйг [4], «коммуникацию важно и нужно изучать для того, чтобы ее улучшить»; в этой же идеологии написаны известные специалистам работы О.И. Матьяш. Однако образование – не панацея, о чем свидетельствует, в частности, знаменитый эксперимент А. Сокала [9], воспроизведенный недавно и в России, а изучение КМ требует разработки необходимых средств, как минимум, формирования соответствующего понятийного аппарата. Видимо, неслучайно по сию пору в коммуникативной науке не сложилась какаялибо общепринятая система понятий и представлений. Полагаю, что в силу трудностей конфигурирования представлений из разных научных предметов, задействованных в изучении КМ. С моей точки зрения, указанные понятия и представления должны быть релевантными одновременно как для учения о мышлении и деятельности, так и для сферы обществоведения. Какой статус приобретет подобный метадискурс и, что важнее, порождающая его деятельность, покажет дальнейший ход событий, тем паче, что господствующие представления о науке и теории применительно к социогуманитарной сфере проблематизируются уже сегодня. 4.Традиции по части коммуникативного теоретизирования, бытующие на Западе, были не так давно систематизированы Р. Крэйгом, российские же разработки оказались при этом за рамками анализа. Я имею в виду, прежде всего, труды М.Бахтина и Г.Щедровицкого, кстати говоря, идейно достаточно близкие друг к другу и заметно отличающиеся от западных традиций. Бахтин относительно давно признан классиком, но в России его работы проходят по другим «ведомствам» и, как правило, недостаточно используются в коммуникативной науке. Что же касается Щедровицкого, то, будучи персоной non grata в официальной советской философии, он до сих пор остается плохо известным даже на родине: его труды опубликованы по большей части посмертно и далеко не полностью, а его идеи только еще начинают встраиваться в отечественную культуру. Сосуществование различных, в том числе несовместимых традиций, подходов и парадигм – явление для социогуманитарных наук обычное, но все же в норме оно предполагает знакомство соучастников общего дела с публично предъявленными представлениями – хотя бы ради их критики и отбраковки заведомо негодных. Достаточно распространенное пока, причем отнюдь не только в коммуникативном сообществе игнорирование «неудобных» представлений и/или отсутствие интереса к идеям, по разным причинам оказавшимся за рамками мейнстрима, по-моему, является как раз симптомом некультурной и/или плохо организованной КМ, в профессиональном коммуникативном сообществе явления довольно неожиданного. (Сами факты такого рода оказываются еще одним аргументом в пользу тезиса о неудовлетворительном состоянии коммуникативного мира.) В такой ситуации наш «Круглый стол» кажется мне в высшей степени актуальным. 5.В свете высказанных соображений я ставлю цель здесь и теперь представить хотя бы в тезисной форме концепцию КМ, разрабатывавшуюся в ММК, и некоторые связанные с нею фундаментальные понятия. Разумеется (это стандартная для нашего сообщества оговорка), так, как я их понимаю, а, следовательно, со всей полнотой ответственности за сказанное. В указанных работах я выделяю три важнейших момента. А. Построена схема коммуникации как идеального объекта, принципиально отличающаяся от расхожих «моделей» КМ за счет графической формы представления, и за счет фокусировки на ситуациях участников (у отправителя сообщения одна ситуация, у получателя – другая), различения смысла и значения (слов), смысла и содержания (сообщений), коммуникации и трансляции [10]. На ее базе можно собрать воедино важнейшие разбросанные в литературе идеи, в т.ч., связанные с упомянутыми «моделями», она так же может стать основой для постановки научных исследований. Б. Коммуникация истолкована не как взаимодействие между отдельно взятыми субъектами, осуществляющими собственную интеллектуальную деятельность, а как конституирующая форма организации самой этой деятельности. Работа интеллекта оказывается гораздо более сложной, чем казалось прежде. Среди прочего она представляется не индивидуальной, а коллективной, и лишь проецируется в сознание каждого из действующих лиц, – в том числе, каждого из нас – как, якобы, его отдельное, индивидуальное занятие, «творчество» [12]. В. В развитие сказанного в п.п. А и Б построено понятие и схема мыследеятельности как особой формы организации работы интеллекта, учитывающей его сложносоставный характер. В рамках этой схемы коммуникация выступает центральным звеном интеллектуальной работы, объединяющим в единое целое и другие интеллектуальные функции: мышление и (мысле)действование, понимание и рефлексию [11]. Добавлю, что мыследеятельность следует представлять как идеал, который полностью реализуется преимущественно в условиях особой организации. 6.Двигаться дальше в этом направлении удобно, отталкиваясь от общеизвестной схемы обмена информацией, которая в функции модели КМ, кажется, уже всеми признана устаревшей. Если считать, что данная схема сохраняет свое значение в качестве вырожденного частного случая КМ, то мы приходим к известному бахтинскому различению и можем вести речь о двух типах диалога, объединяемого понятием КМ [6,7]. Это формальный, «композиционно выраженный» (Бахтин) диалог-1, который понимается как обмен монологами/информацией, и следующий сократической традиции, «пронизывающий всю нашу жизнь» диалог-2, предполагающий само- и взаимоопределение коммуникантов, задействование в диалоге понимания, рефлексии, мышления. Выключение перечисленных «трудов души» сводит диалог-2 к диалогу-1, значение которого, кстати, тоже не следует преуменьшать. Вообще же, согласно Бахтину "…диалогические отношения явление гораздо более широкое, чем отношения между репликами композиционно выраженного диалога, это – почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение" [1, с.71, курсив мой - М.Р.]. При этом человеческий поступок может быть понят как таковой (в отличие от физического действия) только в контексте диалога [2, с. 286]. Диалог-1 предполагает обмен готовыми продуктами интеллектуальной работы: домашними заготовками или заимствованиями на стороне. Диалог-2, напротив, ориентирован на возбуждение мышления «здесь и теперь» по поводу высказываемых тезисов. Согласно классической сократической традиции (к которой апеллирует и Бахтин), мысли не привносятся в диалог извне, не возникают «в головах» участников, а порождаются в диалоге, являются продуктом не отдельно взятого ума, но результатом коммуникации, способствующей развитию коллективной мыследеятельности, а по сопричастности и ее участников. Я представляю себе диалог-2 в духе Г.П. Щедровицкого как деятельность с гораздо более сложной структурой, чем диалог-1. Здесь важнейшее значение приобретает различие ситуаций, в которых находятся говорящий и слушающий, в связи с чем от реципиента требуется специальная работа понимания, т.е. соотнесения текста сообщения с этими ситуациями. Над процессом обмена информацией между собеседниками надстраивается как бы «второй этаж», где на базе объединяющих «этажи» процессов рефлексии и понимания рождаются и умирают смыслы, а, в случае особого везения, иногда рождается мысль. Важно заметить, что необходимым условием выхода во «второй этаж» КМ является отношение реципиента к содержанию получаемых сообщений (в отличие от отношения к самому факту получения сообщения). В отсутствие такого отношения в лучшем случае происходит только обмен информацией, «одноэтажная» КМ, лишенная смыслов (о смысле см. ниже, п.8), а в худшем – КМ становится ритуальной и ведется «для галочки», для проформы. Я говорю о диалоге, как проблеме для подлинных участников. Но очень часто в него включаются люди, для которых нет проблем, им и так все ясно: они свою «информацию» получили. Вот им пропуск во второй этаж судьбой не выдается: им там все равно делать нечего. Кстати, нынешние научные конференции, как правило, и устроены как «одноэтажные». 7.Признавая фундаментальное значение диалога в широком его понимании Бахтиным (п. 6), но в отличие от него я предложил бы, следуя схеме мыследеятельности, ограничить КМ обменом знаками, отграничивая ее/его от обмена действиями, вместе с КМ образующего систему взаимодействия. Хотя за счет знаковых действий (типа рукопожатий), с одной стороны, и перформативных высказываний, с другой, объемы соответствующих понятий пересекаются, тем не менее, их основное содержание остается принципиально различным. При таком понимании КМ оказывается лишь элементом более широкого понятия – взаимодействия, что принципиально, например, для политики, суть которой в значительной мере состоит в игре между двумя этими типами обмена в диапазоне от дипломатии до военных столкновений. 8.Что касается значений и смыслов, то в отличие от американской традиции Щедровицкий [10] рассматривает их как разные структурные компоненты деятельности понимания (и, думаю, порождения) речи, которые лишь вторичным образом, – причем искусственно и совершенно по-разному – "прикрепляются" к словам. В итоге возникает связь (словарных) значений слов с парадигматической системой языка, а смыслов – с синтагматической, ситуативной системой речи. Для меня это напрямую увязывается с бахтинской "двуголосостью", "двоякой направленностью" слова в диалоге: на предмет речи, как у обычного слова, "и на другое слово, на чужую речь" [1, с. 316]. Существенно при этом, что появление у слова "второго голоса" связывается с обязательным присутствием авторской позиции (позиции говорящего), непременной в диалоге и не обязательной в монологе. Говоря о смыслах, я имею в виду специфическую выразительную нагрузку, которую приписывает слову (высказыванию) в данном контексте (и/или в данной ситуации) говорящий/пишущий и реципиент, и которая исчезает вместе с этим контекстом (ситуацией). Вообще же, осмысливаются, т.е. наделяются смыслом не только речи, а так же другие человеческие действия, поступки [3]. При этом смыслы множественны, и "принадлежат" они не поступкам, а субъектам: поступающему и оценивающим поступок извне (а равно не словам, а говорящему их и реципиентам): в рамках излагаемых представлений "объективный смысл" это иллюзия [10, 7], объективным может быть только содержание. Соответственно я говорил бы не о «производстве смыслов», как это сейчас принято, а о целенаправленном производстве содержаний. Другое дело, что содержания изначально и при любом употреблении на протяжении всей своей жизни неизбежно сопряжены со смыслообразованием; можно сказать, что средой обитания содержаний в жизненном мире служат «смысловые облака». Здесь самое время вспомнить о жестком различении и противопоставлении мира жизни и теоретизированного мира культуры [3], развернутом независимо от Бахтина и схематизированном еще в 1960-х гг. в ММК [5] задолго до публикации выполненной в начале 1920-х гг. работы [3]. Имея в виду различение смыслов и содержания коммуникативного текста [10], можно полагать, что смыслы образуются и функционируют в жизненном мире и непосредственно связаны с нашими словами и поступками, в то время как образующееся здесь же объективное содержание, сделав свое дело, уходит в безжизненный мир теорий. Неслучайно само по себе содержание часто мало интересует людей дела: предпринимателей, управленцев, политиков, вообще практиков. И наоборот: для мыслителей и ученых, стремящихся сделать вклад в культуру, именно содержание представляет основной интерес [7, с. 390]. 9.Мышление в этом контексте уподобляется электрическому току, возникающему (если и когда оно возникает) только при наличии разницы потенциалов. Оно возникает – как (условно) монологичное – из различия представлений мыслящего субъекта в начале и в намечаемом конце размышлений, либо – как диалогичное – из различия и/или противоречия рядоположенных представлений собеседников. В первом случае итог размышлений должен быть так или иначе предзадан (при этом он является результатом диалога, происходившего ранее): типичными примерами могут служить доказательство теорем или решение задач, когда наперед известно, как минимум, что именно требуется доказать (или узнать). Во втором – ничего похожего может не быть: обязателен лишь деятельностный контекст, задающий тему и рамки диалога, а куда он приведет, выясняется только по ходу дела. В первом случае выход в рефлексию и проблематизация происходят, если и когда решение задачи наталкивается на непреодолимые трудности. При этом все же собственной формой организации монолога и диалога-1 можно считать задачную организацию. Напротив, для диалога-2 в силу различия позиций участников характерна проблемная организация [7]. 10.С учетом всего сказанного я считаю полезным и необходимым рассматривать не только КМ как таковую, но строить коммуникативный подход (если приписывать «подходу» содержание, большее, чем стоящее за выражением «с точки зрения КМ»), необходимый, прежде всего, при анализе А. Нашей интеллектуальной жизни и деятельности, а так же Б. Возникающих в результате форм организации жизни общества. Двигаясь в этой логике, далее можно обсуждать различия знаний и информации, программной и плановой организации работы, реализации и исполнения (решений), управления и власти; процессы монологизации (о них говорил уже Бахтин) и диалогизации; понятия фундаментализма и фашизма и т.д. [6]. Отдельное направление первоочередной работы связано с вопросами типологии. Я бы говорил о типологии субъектов КМ (например, индивидуальных и коллективных), типологии самой КМ (прежде всего, устной и письменной) и спектре типовых ситуаций коммуникации: симметричных и асимметричных, внутрикультурных и межкультурных, непосредственных и опосредованных (разными носителями информации) и т.п. Здесь важно иметь в виду смежные темы: типологию речевых жанров [2, с. 237-280] и типологию (порождаемых в КМ) содержаний, имеющих характер знаний, мнений, проектов и т.д. Развитие методологии КМ предполагает, как мне это видится, критический анализ и проблематизацию высказанных соображений по части, во-первых, общего подхода к теме (п.п.1-2); во-вторых, прорисовки и анализа ситуации в сфере КМ и коммуникативной науки (п.п. 3-4); в-третьих, понятия КМ (п.п. 2а, 5-7); в-четвертых, важнейших смежных понятий (п.п. 8-9) и, в-пятых, «зоны ближайшего развития» и направлений первоочередной работы (п.10). Благодарю О.И.Матьяш за полезное обсуждение первой редакции настоящего сообщения. Литература 1.Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: 1972. 2.Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: 1979. 3.Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984-1985. М:1986. 4.Крэйг Р.Т. Теория коммуникации как область знания//Компаративистика-III: альманах сравнительных социогуманитарных исследований. СПб. 2003, с. 72-126. 5.Лефевр В.А., Щедровицкий Г.П., Юдин Э.Г. «Естественное» и «искусственное» в семиотических системах // Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995, с. 50-56. 6.Рац М.В. Диалог в современном мире. Вопросы философии, 2004, № 10, http://www.futurisrael.org/Ratz/Dialog.htm 7.Рац М.В. Коммуникация, общение, диалог//Книга в системе общения. Изд. 2-е, испр. М., 2006, с. 364-394. 8. Рац М.В. «Искусственное» и «естественное»// Философия России второй половины ХХ века. Г.П.Щедровицкий. М.: РОССПЭН, 2010. 9.Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. М., 2002 10.Щедровицкий Г.П. Смысл и значение//Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995, с. 545 – 576. http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/68 11.Щедровицкий Г.П. Схема мыследеятельности – системно-структурное строение, смысл и содержание// Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995, с. 281 – 298. http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/57 12.Щедровицкий Г.П. Интеллект и коммуникация. Вопр. философии, 2004, № 3, с. 170-183, http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/78/
