§ 1 - SamaraAltLinguo
advertisement
На правах рукописи ПЕТРОВА МАРИНА ГЕННАДИЕВНА ЗНАКИ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ТЕКСТОВ В АНГЛОЯЗЫЧНОМ ДИСКУРСЕ Специальность 10. 02. 04. – германские языки АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Самара – 2008 2 Работа выполнена на кафедре английской филологии Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Самарский государственный педагогический университет». Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор кафедры английской филологии Савицкий Владимир Михайлович , ГОУ ВПО «Самарский государственный педагогический университет » Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Халиков Магомед Магомедович , заведующий кафедрой иностранных языков ГОУ ВПО «Самарский государственный университет путей сообщения» кандидат филологических наук, профессор Харьковская Антонина Александровна , заведущий кафедрой английской филологии ГОУ ВПО «Самарский государственный университет» Вед ущая организация: ГОУ ВПО «Волгоградская государственная сельскохозяйственная академия », кафедра иностранных языков Защита состоится «8 » июля 2008 г. в «13.00» часов на заседании диссертационного совета Д 212.216.03 в ГОУ ВПО «Самарский государственный педагогический университет » по адресу: 443099, Самара , ул. М. Горького, 65/67, ауд. 9 . С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Самарского государственного педаг огического университета по адресу: 443099, Самара, ул. М. Горького, 65/67. Текст автореферата размещён на сайте: www.sgpu.info Автореферат разослан « 7 » июня 2008 г. Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, до цент Е. Б. Борисова 3 Общая характеристика работы Реферируемая диссертация выполнена в русле исследований, посвященных лингвокультурологическому изучению текста. Актуальность темы исследования определяется непрерывностью процесса текстообразования в современном лингвокультурном пространстве, недостаточной разработанностью целостной теории прецедентного текста, сложностью коммуникативного взаимодействия внутри и за пределами социума, необходимостью правильного декодирования лингвокультурной информации и достижения соответствующей лингвокультурной компетенции. Владение лингвокультурным кодом – один из видов компетенции, необходимых для эффективного межкультурного общения. На этом фоне: 1) недостаточно изучены сравнительные характеристики различных типов англоязычного корпуса прецедентных текстов; 2) не создана структурная модель знака прецедентного текста. Объектом исследования являются знаки прецедентных текстов, а его предметом – структура и речевое функционирование этих знаков. В основу работы положена гипотеза о знаковом характере прецедентности как лингвокультурном феномене. В диссертации предлагается классификация и сравнительная характеристика критериев долговечности 4 основных типов – источников базовых текстов. Определяется, что в основе критериев долговечности этих типов лежат различные причины, оказывающие влияние на устойчивость соответствующих единиц. В основу исследования легли следующие положения, доказанные в лингвистической литературе: 1. В рамках семиотики культуры допустимо применение синкретического понятия “текст” к толкованию присутствия человека в мире и отражения той реальности, на которую направлено познавательное усилие субъекта (Р. Барт, Ж. Деррида, Ю. Кристева, Ю.М. Лотман, П. Рикёр). 2. Культура рассматривается как семиотическая система, которая объективируется как совокупность всех знаковых средств вербальной и невербальной коммуникации, в которую входят хрестоматийные, общеизвестные и неоднократно используемые знаки, то есть прецеденты. Укрепившись в массовом сознании, эти знаки приобретают устойчивость в плане выражения и в плане содержания (Ю. Н. Караулов, В. И. Карасик, В. М. Савицкий). 3. Элементы культуры, фиксируемые в виде знаков прецедентных текстов, переходят в условную область кода и являются основными единицами лингвокультурологии, которые реализуются в форме лингвокультурных концептов (А. С. Мыльников, Л. Н. Мурзин, Г. Г. Слышкин). Цель работы заключается в комплексной характеристике функционирования знаков прецедентных текстов различного происхождения в англоязычном дискурсе, для чего предполагается решение следующих задач: 1) выявить условия возникновения прецедентности в англоязычном дискурсе и определить подход к проблеме знаков прецедентных текстов; 2) разработать типологию прецедентных текстов и описать наиболее продуктивные типы источников прецедентности; 3) установить критерии долговечности типа базового текста, выявив при этом зависимость между долговечностью типа и устойчивостью порожденных им единиц; уточнить характер связей между лингвистическим и культурным пространством; 4) предложить методику описания структурной модели прецедентного знака; 5) установить оценочное значение маркеров прецедентности; 6) проанализировать семантику прецедентного заглавия. Научная новизна работы заключается в комплексном подходе к трактовке прецедентности в английской лингвокультуре, в результате которого появилась возможность: 1) рассмотреть вопрос соотношения знака и прецедентного текста и выявить связь между границей редукции прецедентного текста и фиксацией элементов, составляющих неотъемлемые признаки смысла; 2) создать типологию и описать наиболее продуктивные типы источников прецедентности; 4 3) установить критерии долговечности типа базового текста, при этом выявить зависимость между долговечностью типа и устойчивостью порожденных им единиц; а также уточнить характер связей между лингвистическим и культурным пространством; 4) разработать алгоритм применения метода фреймовой репрезентации для описания структурной модели прецедентного знака; 5) установить оценочное значение маркеров прецедентности; 6) провести анализ прецедентности на уровне заглавия. В качестве инструментов исследования в работе использовались следующие методы и методики: контекстуальный анализ, анализ словарных дефиниций, концептуальный анализ, фреймовая репрезентация, интерпретативный анализ, наблюдение. Теоретической и методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых в области лингвистики текста, лингвокультурологии, семиотики художественного текста, семиотики культуры. Материалом исследования послужил корпус английских фразеологических единиц, паремий, крылатых выражений, цитат и аллюзивных конструкций, происходящих из мифологизмов, библеизмов, шекспиризмов и медиатекстов; корпус примеров их речевого употребления; заглавия произведений англоязычной художественной литературы, кино - и телефильмов, песенных текстов и публицистики. Материал был собран методом целенаправленной выборки из ряда специализированных словарей и справочников и текстов английской лингвокультуры. Общий объём проанализированного материала составляет 4985 разноуровневых единиц прецедентных текстов и корпус текстовых примеров общим количеством 236 единиц. Теоретическая значимость работы состоит в том, что её результаты могут быть использованы в дальнейшем изучении прецедентного фонда английской лингвокультуры, в исследованиях механизмов превращения прецедентного текста в лингвокультурный знак, в моделировании семантики аллюзивных единиц. Практическая ценность выполненного исследования состоит в возможности совершенствования методики преподавания английского языка в средних и высших учебных заведениях в плане формирования лингвокультурной компетенции. Материалы исследования могут быть использованы при разработке лекционных курсов по стилистике английского языка, спецкурсов по лингвистике текста и семиотике, лингвокультуроведению, зарубежной литературе, а также филологическому анализу текста. На защиту выносятся следующие положения: 1. Знаки прецедентных текстов маркируют речь и являются единицами английских лингвокультурных кодов, с помощью которых устанавливается типовое социальное отношение к выражаемому смыслу. Соотношение внутренней формы знака и прецедентного текста находится в прямой зависимости от границы редукции прецедентного текста и обязательных элементов, составляющих неотъемлемые признаки смысла. Для выдвижения и функционирования прецедентного знака необходимо наличие всех значимых элементов смысла. 2. Для разработки типологии прецедентных текстов англоязычного дискурса уместно применение типологии, основанной на выделении в качестве существенного признака наличие текста–источника. 3. Наибольшее количество признаков устойчивости свойственно прецедентным единицам из корпусов античных мифологизмов и библеизмов. Знаки прецедентных текстов, выделенные из произведений Шекспира, сохраняют лингвокультурную устойчивость благодаря культурной актуальности созданной автором языковой картины мира, а также языковой личности автора. Подавляющее большинство знаков прецедентных текстов медийного происхождения представляет собой краткоживущую комбинацию звуковых, портретных и лингвистических кодов. Их универсальность достигается путём стандартизации массового употребления и умышленной ориентации на среднюю языковую норму. 4. Прецедентные знаки англоязычного дискурса объективны и подвергаются моделированию. Структурная модель знака прецедентного текста может быть создана с помощью метода фреймовой репрезентации, позволяющего эксплицитно показать имплицитную часть содержания и свести семантику отдельных слов и целых выражений к единому описанию. 5 5. Оценочное значение маркера прецедентности в англоязычном дискурсе определяется семантикой неономастического компонента, фоновыми знаниями и внутренней формой ономастического знака. Наличие ономастического компонента является достаточным условием для возникновения прецедентности. Антропонимы становятся маркерами прецедентности в том случае, если они нарушают антропонимическую норму. При этом превращение антропонима в маркер прецедентности обратно пропорционально его пребыванию в рамках антропонимической нормы. 6. Ведущим принципом формирования прецедентного заглавия из группы мифологизмов и библеизмов является аллюзивность. Заглавия, заимствованные из корпуса шекспировских текстов, делятся на две группы – реминисцентные и авторски сегментированные. Медиатектсты имеют тенденцию к взаимообмену заглавиями при условии их семантической универсальности. Апробация работы. Основные положения диссертации излагались на международной научнопрактической конференции «Проблемы профессионального роста учителей иностранного языка в едином поле российского вузовского и послевузовского образования» (2006). По теме диссертации опубликовано 5 работ, в том числе 2 работы – в сборниках, рекомендованных ВАК РФ: «Известия Самарского научного центра Российской академии наук» (специальный выпуск №4 от 2006 года) и «Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия» № 4 (63) от 2008 года. Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, посвященных, соответственно, системе знаков прецедентных текстов как культурному коду, типологии прецедентных текстов и маркерам прецедентности, а также заключения и библиографии. Общий объём диссертации составляет 165 страниц. Библиографический список насчитывает 213 источников, в том числе 23 на иностранных языках. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, устанавливаются его предмет и объект, характеризуются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, определяются материал и методы исследования. Первая глава «Система знаков прецедентных текстов как лингвокультурный код» содержит общетеоретические основы исследования. В разделе 1 приводится обзор достижений отечественных и зарубежных ученых в создании теории прецедентных текстов; раздел 2 посвящён форме функционирования прецедентных текстов в процессе речевой коммуникации; раздел 3 рассматривает знаки прецедентных текстов как лингвокультурный код; раздел 4 обосновывает концептологический подход к объекту и предмету исследования; в разделе 5 анализируется соотношение внутренней формы знака и прецедентного текста. Первая глава начинается с общих положений о знаковом статусе текста в современной лингвистике и лингвокультурологии. Семиотическая теория культуры как системы знаков позволяет применить синкретическое понятие «текст - знак» к толкованию присутствия человека в мире и отражения той реальности, на которую направлено познавательное усилие субъекта. Из этого положения следует тезис о том, что всё, что познаёт и порождает человек, есть текст. Анализ работ (Арнольд, 1981; Ахманова, 1966; Барт, 1994; Дементьев, 2000; Деррида, 2000; Карасик, 2002; Караулов, 1987; Кубрякова, 1999; Кулинич, 1999; Кухаренко, 1979; Лотман, 1970; Петрова, 2006; Рикёр, 1989; Руднев, 1999; Савицкий, 1993, 2004, 2006; Слышкин, 2000; Сорокин, 1998; Шаховский, 1998 и др.) свидетельствует об интегральном подходе к феномену текстуализации человеческого сознания, которая осуществляется по принципу прецедентности текста. В нашей работе понятие прецедентности рассмотрено в контексте теории Ю. Н. Караулова, на основании которой прецедентные тексты характеризуются как готовые интеллектуально-эмоциональные блоки, используемые как инструмент, облегчающий и ускоряющий осуществляемое языковой личностью переключение из “фактического” контекста мысли в “ментальный” [Караулов 1987]. Важно отметить, что текст, погружённый в ситуацию реального общения, т. е. дискурс, и текст вне такой ситуации, концептуально и терминологически противопоставляются [Карасик 2002]. Принимая во внимание неоднозначную трактовку термина дискурс, мы опираемся на позицию, В.И. Карасика определяющего дискурс как конкретизацию речи в различных модусах 6 человеческого существования [Карасик 2002]. Данная позиция позволяет учитывать пространство творческого порождения и восприятия художественных произведений, что имеет непосредственную связь с предметом исследования реферируемой диссертации: структурой и речевым функционированием знаков прецедентных текстов в англоязычном дискурсе. Изучение вопросов, затрагивающих лингвокультурологическую сущность дискурса, направлено на освещение особенностей менталитета народа, обусловленных его историей и отраженных в его языке, в прецедентных текстах в частности. В связи с этим проблема прецедентных текстов рассматривается с учетом синтеза социо - и лингвокультурных аспектов, а также информационного многообразия современной культуры. Признание за прецедентным текстом статуса знака, позволило провести более полный структурно-семантический анализ, а также учесть экстралингвистические факторы. В процессе речевой коммуникации прецедентные тексты могут функционировать в следующих формах: фразеологические единицы, паремии, цитаты, крылатые слова, детские стихи, загадки и считалки, песни, кинои телетексты. В отношении фразеологических единиц установлено, что в большей степени соответствует требованиям прецедентности группа фабульных фразеологизмов (термин В.М. Савицкого). Эти фразеологизмы активируют в сознании коммуникантов фоновую фабулу и выполняют функцию знаков тех или иных ситуаций. Например: to cut the Gordian knot; to worship the golden calf; Pandora's box; Mahomet and the mountain; to cast the first stone; the hub of the Universe; to cherish a viper in one’s bosom; to kill the goose that laid the golden eggs; a snake in the grass; the golden mean; to be or not to be и т.д. Источниками происхождения этих единиц являются античная мифология, тексты Священного писания, а также широко известные фольклорные и литературные произведения. Использование в качестве прецедентных текстов детских стихов, считалок и рифмовок объясняется их общеизвестностью и, следовательно, легкостью декодирования: Humpty-Dumpty sat on a wall; Old Mother Hubbard went to the cupboard; Simple Simon met a pieman; Wynken, Blynken and Nod; Little Jack Horner sat in a corner; the butcher, the baker, the candlestick-maker. В качестве иллюстрации приведем несколько примеров употребления подобных прецедентных текстов в художественной и публицистической литературе : We should not bang on about Gascoigne throwing it away because in our hearts we always knew that this was a footballer as fragile as Humpty Dumpty with a bout of vertigo (P.Weaver. The Guardian. 1998). I stepped over an’looked down the other rows. They were bare as Mama Hubbard’s cubbard (Ch.Himes. Let Me at the Enemy – an “George Brown”. 1944). If wealth, not rank, had been prime object in your thoughts, why not have taken the butcher’s son, the boy o’ or the baker candlestick maker? (R.Browning. The Ring and the Book). Новые формы обмена информацией в современном обществе обусловливают выдвижение на первый план массовой культуры как источника и поставщика прецедентных текстов. Статус прецедентности закрепляется за такими крылатыми фразами как, например: the show must go on; diamonds are girls’ best friends; I’ll be back; I’m gonna make him an offer he can’t refuse; gentlemen prefer blondes; never say never again; all you need is love; big brother; let it be. Формы функционирования прецедентных текстов обусловлены сценарием дискурса, в рамках которого происходит их воспроизведение и восприятие. Входя в актуальную культуру народа, такого рода единицы обязательно что-нибудь символизируют, приобретая, таким образом, черты знака. Поэтому в нашей работе они называются знаками прецедентных текстов. Перейдя из сферы содержания в область кода, знаки прецедентных текстов становятся феноменами культуры и входят в коллективную когнитивную базу лингвокультурного сообщества. Для описания ситуации, в которой реализуются прецедентные значения, в диссертации используются возможности ситуационной семантики, а именно – фреймы, как структуры данных для представления стереотипной ситуации [Минский 1978]. В лингвистической литературе существует несколько точек зрения на способ хранения и предоставления культурного знания: В.А. Маслова считает, что фреймы и сценарии используются для свертывания концептов и служат в качестве обобщенных моделей организации культурного знания [Маслова 2004]. Е.Г. Беляевская рассматривает лексическое значение слова как особым образом организованный микрофрейм [Беляевская 1994]. Заслуживает внимания образное замечание В.И. Карасика о спиралевидном характере фрейма, когда человек, вспоминая о чем-либо, вовлекает в исходный образ свой 7 ассоциативный опыт, который как бы раскручивается по спирали [Карасик 2002]. Отталкиваясь от этих противоположных точек зрения, мы предлагаем ввести понятие принципа возвратно-поступательной динамики фрейма, который мог бы учитывать неоднородный характер движения фрейма в человеческом сознании. Поступая в сознание человека в свёрнутом виде, фрейм хранится в культурной памяти до определенного момента. Как только фрейм востребуется, начинается процесс его обратного развёртывания в памяти индивида. В нашей работе фреймы рассматриваются как хранилища знаний о знаках прецедентных текстов. Принадлежность индивида к той или иной актуальной культуре обусловливает наличие или отсутствие в его сознании устойчивого текста. Принимая во внимание этот факт, лингвисты [Жинкин 1995; Савицкий, Кулаева 2004] делают вывод о приобретении подобными текстами знаковых свойств определенного класса типовых ситуаций данной культуры или нескольких культур. Так, например, в англо-американской лингвокультуре фрейм “Pilgrim Fathers” символизирует первых английских колонистов, основателей нации; заимствованный из кельтской мифологии сюжет о Тристане и Изольде (Tristan and Iseult) символизирует неутоленную страсть, а упоминание о библейской сцене Армагеддона (Armageddon) активизирует в сознании индивида сценарий «Борьба добра и зла». Далее в реферируемой диссертации рассматриваются знаки прецедентных текстов в концептологическом аспекте. Отмечается, что к концу ХХ века изучение природы концепта в когнитивной лингвистике приобрело первостепенное значение. Концепт прочно утвердился в качестве одного из ключевых инструментов изучения и описания процесса познания картины мира. В современной лингвистике существует три основных подхода к пониманию концепта: культурологический [Степанов 1997; Телия 1996]; семантический [Арутюнова 1976, 1993] и семиотический [Кубрякова 1996; Лихачёв 1997]. В данной диссертации акцентируется ценностный подход [Карасик 2004; Слышкин 2004], согласно которому центром концепта всегда является та или иная ценность. Концепт служит исследованию культуры, а в основе культуры лежит именно ценностный принцип. Обращение к исследованиям разных авторов позволило уточнить составляющие характеристики концепта [Карасик 2002; Лакофф 2004; Слышкин 2004]: объёмность, конвенциональность, осознанность, полиапеллируемость, актуальность, изменчивость, оценочность. Рассмотренная в диссертации теория лингвокультурных концептов и метаконцептов Г.Г. Слышкина показала, что функциями концептов прецедентных феноменов, формирующих в рамках лингвокультуры прецедентную концептосферу, являются следующие: экспрессивно-декоративная; экономии речевых средств; парольно-идентифицирующая; персуазивная, или авторитирующая; людическая, основанная на речевой игре; эвфемистическая. Такие функции концептов как экономия речевых средств и парольно – идентифицирующая выдвигаются на первый план в момент перехода прецедентного текста из сферы содержания в условную область кода (терминология Ю.М. Лотмана). В процессе коммуникации содержательные элементы прецедентного текста формализуются, и такой текст редуцируется до размеров знака. Соотношение внутренней формы знака и прецедентного текста находится в прямой зависимости от границы редукции прецедентного текста и обязательных элементов, составляющих неотъемлемые признаки смысла. Для выдвижения и функционирования прецедентного знака необходимо наличие всех значимых элементов смысла. Проследить, какие элементы оказались зафиксированными в качестве неотъемлемых признаков знака, можно на примере известного замечания американского художника Э. Уорхолла: ”In the future everybody will be world famous for fifteen minutes”. Сделанное в 1968 году, оно приобрело большую популярность и начало часто воспроизводиться в средствах массовой информации. В процессе коммуникации высказывание подверглось редукции и сжалось до своей краткой формы famous for fifteen minutes; изменился и вектор оценки. Первоначально заложенная автором положительная оценочная коннотация исчезла вместе с редуцированными элементами. Оставшаяся конструкция приобрела ироничное, лишенное позитивной оценки значение. Согласно словарной дефиниции (Allen's Dictionary of the English Phrases), словосочетание famous for fifteen minutes получило следующее значение: said of an obscure or unknown person achieving a brief period of fame because of some circumstance that catches the public attention for a short time. Вышеприведённым примером подтверждается правота слов В.А. Звегинцева о том, что внутренняя форма образуется пересечением координат, отображающих реальные представления своего времени. Действительно, 8 только в современную эпоху скоростных средств массовой информации “an obscure or unknown person” может попасть на ленту новостей и быстро вытесниться дальнейшим потоком событий и персонажей. Ирония, заложенная в соединении лексем “famous for fifteen minutes”, подразумевается внешней семантической несочетаемостью: невозможно быть знаменитым на 15 минут. Прилагательное famous определяется словарем как “known widely; having fame; celebrated” и имеет устойчивую положительную оценочную коннотацию (Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English. Oxford University Press 1980). Существительное minute, соответственно, имеет дефиницию “the sixtieth part of an hour”, что в сочетании с числительным fifteen означает краткий промежуток времени. Вторая глава «Типология прецедентных текстов» содержит практическую часть исследования. В разделе 1 обосновывается выбор типологии прецедентных текстов; раздел 2 посвящён описанию корпуса античных и западноевропейских мифологических прецедентных текстов; раздел 3 рассматривает прецедентные тексты Библии; раздел 4 содержит характеристику прецедентных текстов из произведений Шекспира; в разделе 5 анализируются прецедентные тексты массовой культуры. Разделяя точку зрения Г.Г. Слышкина на то, что к прецедентным текстам могут быть применены любые типологии, составленные для обычных текстов, мы считаем важным классифицировать сами произведения, ставшие источниками прецедентности. Таким образом, построение типологии в нашей работе основано на выделении в качестве существенного признака наличия текста–источника, который определяется как произведение, ставшее прецедентным. Обоснованность такого выбора подтверждается тезисом Г.Г. Слышкина о релевантности этого признака для актуального слоя текстового концепта [Слышкин 2000]. Избранный нами подход позволяет выделить основные типы источников прецедентных текстов, установить критерии долговечности этих типов, выявить зависимость между долговечностью типа и устойчивостью порожденных им знаковых единиц, а также уточнить характер связей между лингвистическим и культурным пространством. Источниками материала для нашего исследования послужили произведения английской лингвокультуры. Данные анализа позволили выделить следующие группы: 1. Античная мифология, история и литература, западноевропейская мифология как источники прецедентности. 2. Библия как источник прецедентности. 3. Произведения Шекспира как источники прецедентности. 4. Тексты массовой культуры, или медиатексты, как источники прецедентности. Античные мифологические единицы представляют собой самую многочисленную группу. Тексты– источники восходят к античной (древнегреческой и древнеримской) мифологии, поэмам Гомера, басням Эзопа, литературным и историческим произведениям Еврипида, Аристофана, Вергилия, Катулла, Лукреция, Овидия, Плавта, Сенеки, Тацита, Плутарха, Ювенала, Цицерона и других авторов, а также философским произведениям Платона, Сократа и Аристотеля, мемуарам Цезаря. Мифологизмы составляют самый древний корпус знаков прецедентных текстов. В большом числе случаев мифологическая языковая картина мира содержит реликтовые образы, однако, именно потому, что в этой замкнутой системе законсервированы не только нормативно-речевые единицы, но и элементы культуры, мифологизмы получили культурологическую устойчивость. Экстралингвистические причины этого явления лежат в универсальности такой категории мышления, как миф. Р. Барт отметил способность постоянно возрождаться как главное преимущество мифа [Барт 1989]. Нами установлено, что общее количество словарных статей, представляющих выражения античного происхождения, насчитывает примерно 3000; из них 46% маркированы ономастическим компонентом. Отсутствие ономастического компонента разрывает связи с текстом-источником значительной части корпуса рассматриваемых выражений, но прозрачная мотивация, знаковая универсальность и традиционность образов позволяет им успешно функционировать в контексте современной речевой коммуникации. Например, такие выражения, как the apple of discord; the golden age; the unwritten law; the lion’s share; to cherish a viper in one’s bosom; to kill the goose that laid the golden eggs; a snake in the grass; the golden mean; like cures like; forewarned, forearmed не потеряли ценностной актуальности и по-прежнему ассоциируются с актуальными сценариями. 9 Проведённый нами анализ современной художественной литературы и прессы показал, что среди ономастически маркированных единиц самыми востребованными являются выражения, этимологически восходящие к пантеону древнегреческих богов-олимпийцев и эпизодам Троянской войны, что объясняется высокой степенью кинематографичности этих мифов, неоднократно становившихся сценарной основой фильмов, а также многократным воспроизведением античных образов в изобразительном искусстве. Самой высокой частотностью в речи обладают имена Ахилла и Геркулеса (латинский вариант древнегреческого имени Геракл). Остальные 90% выражений редко используются как знаки прецедентных текстов; без ссылки или авторского комментария декодирование их смысла невозможно (Endymion, Erechtheus, Briareus, Hamadryad и т.д.). Такого рода единицы можно встретить в западноевропейской литературе XVI – XIX вв., когда латинский и древнегреческий языки были положены в основу образования, и знакомство с античными текстами предусматривалось школьными программами. В XX веке подобные единицы появляются только в не рассчитанных на массового читателя произведениях таких авторов, как Дж. Джойс, О. Хаксли, Э. Куин, Дж. Фаулз, И. Во, В. Вульф. Мы полагаем, что процесс увода классической составляющей в элитарные учебные заведения Великобритании создал основы для перехода таких знаков из единиц с нормативно-речевой устойчивостью в единицы культурологической устойчивости. Однако, нами обнаружено, что это явление является типичным только для знаков прецедентных текстов античного происхождения. Мы можем объяснить этот факт тем, что знаки прецедентных текстов, происходящих из Библии, произведений Шекспира и текстов массовой культуры, не испытывали насильственного ограничения трансляции и всегда оставались доступными для широкого круга носителей лингвокультуры. Для традиций англоязычной лингвокультуры весьма характерно использование аллюзивных единиц кельтского фольклора и, в частности, цикла легенд, посвященных королю Артуру, рыцарям Круглого стола и поискам святого Грааля. Например: I’ve won the America’s cup. It’s considered the Holy Grail of yachting (S. Terkel. American Dreams: Lost and Found). Основной причиной устойчивости прецедентных единиц данного типа является совокупность следующих признаков: регулярная воспроизводимость, хранение в коллективной памяти и маркированность. К дополнительным признакам можно отнести лаконичность, традиционную общепонятную образность и знаковую универсальность. Далее в диссертации рассматриваются тексты Библии как источника прецедентности. В течение длительного исторического периода библейская символика закреплялась в сознании людей. На основе текстов Библии возникло множество фразеологизмов, паремий, крылатых слов и устойчивых сочетаний; регулярный характер их употребления завоевал им прочные позиции в современной речевой действительности. Корпус выражений, имеющих генетическую связь со Священным писанием и получивших название библеизмов, традиционно занимает одно из ведущих мест во фразеологической системе английского языка. Формирование таких выражений происходило на основании того или иного библейского сюжета, идеи или образа, которые «конденсируют в своей семантике содержание этого текста» [Ройзензон 1973]. Популярность протестантских переводов Библии на английский язык, сделанных с учётом уровня образованности среднестатистического верующего, способствовала развитию двух тенденций: во-первых, уходу архаичных форм из активного речевого употребления (Ahola and Aholiba; Potiphar’s wife; Naboth’s vineyard; the mantle of Elijah; seven sons of Sceva); во-вторых, широкому распространению оборотов с прозрачной мотивировкой, употребление которых не требует активизации специальных экстралингвистических знаний (the root of all evil; to sow the wind and reap the whirlwind; a doubting Thomas; to cast pearls before swine; the hand of God; to bring to pass; as old as Adam; a great gulf fixed; not to be worthy to unloose the latchet of smb’s shoe; manna from heaven; holy of holies). Подсчёт показал, что в современном английском речевом употреблении находится около 150 ономастически маркированных выражений. Именам Jesus, Maria, Golgotha, Armageddon, Sodom and Gomorrah свойственна высокая встречаемость в художественной и публицистической литературе, так как они являются именами первостепенных персонажей и реалий Библии и давно получили хрестоматийную известность в англоязычном мире [Ермолович 2000]. Мы можем сказать, что такие имена символизировались и приобрели статус знака образа-мифа: 10 That Debora who sent me as a child to Golgotha was a precise machine with words (J. Steinbeck. The Winter of Оur Discontent). Her face scarcely ever altered from its look of brooding. She might have been one of the women who went with Mary when Jesus was dead (D. H. Laurence. Sons and Lovers). Ономастическая реализация библейской концептосферы построена на использовании таких этических элементов, как “милосердие”, “щедрость”, “забота”, “просвещение”, “доброта”. Соответственно, названия, заимствованные из библейской концептосферы, даются учреждениям, воплощающим эти религиозноэтические установки: больницам, приютам, учебным и религиозным заведениям, а также предприятиям общественного питания. Такая практика выражает стремление символизировать и персонифицировать заботу того или иного святого об учениках, прихожанах или пациентах. Так, например, 5 оксфордских колледжей носят имена персонажей Нового Завета: Jesus College, Magdalen College, St. John’s College, St. Peter’s College, Christ Church College. По существующей традиции христианские церкви тоже получают имена святых: St. George Chapel (Windsor), St. Paul’s Cathedral (London), St. Mary’s Cathedral (Salisbury) и др. Больницы называются в честь святых покровителей: St. George’s Hospital, St. Thomas’s Hospital, St. Mary’s Hospital, St. Bartholomew’s Hospital (London). В отличие от ономастически маркированных выражений, долговечность единиц, лишенных таких компонентов, не зависит или слабо зависит от библейских ассоциаций (to the bitter end; the blind leading the blind; to wish one had never be born; to break bread with; one cannot live by bread alone; to eat the bread of idleness; the breath of life; to make bricks without straw; to have clean hands; the salt of the earth; the slaughter of the innocents; the talk of the town, etc). Употребление таких оборотов обеспечивает их полное понимание и не требует активизации фоновых знаний, относящихся к Библии. Нами установлено, что знаки прецедентных текстов Библии являются универсальным кодом, которым, в отличие от античного, шекспировского и кодов массовой культуры, одинаково хорошо владеют различные социальные слои англоязычного общества. Библейский код – единственный из вышеупомянутых, гарантирующий наиболее полное взаимопонимание в силу сочетания таких причин, как долговечность функционирования, ретранслируемость другими прецедентными текстами и комбинированность способов усвоения. На основании этих рассуждений мы считаем, что знаки прецедентных текстов Библии – самые доступные для усвоения реципиентами. В ходе развития христианской цивилизации Библия как прецедентный текст религиозного дискурса переросла свой статус компонента. Несмотря на тот факт, что Библия перестала быть текстом, усваиваемым только с помощью метода директивного насилия, консервативная тенденция культуры способствует её постоянному воспроизводству и сохранению. Наряду с такими признаками устойчивости, как регулярная воспроизводимость, хранение в коллективном тезаурусе носителей лингвокультуры, маркированность и знаковая универсальность, единицам этого типа долговечность обеспечивает динамическое равновесие (гомеостазис) системы культуры [Савицкий 2004]. Далее в диссертации рассматриваются аллюзивные единицы, являющиеся прецедентными знаками произведений Шекспира. Типологическое выделение шекспиризмов в отдельную группу обусловлено особым положением языковой личности их автора в английской лингвокультуре. Так, А. Кеттл подчеркивает, что ни один другой великий писатель не оказывает большего воздействия на английский народ, чем Шекспир, и призывает гордиться многочисленными школьными и университетскими сценическими постановками пьес Шекспира в Британии, которые свидетельствуют о его необыкновенной популярности [Кеттл 1966]. Тот факт, что помимо применяемого в педагогическом дискурсе метода директивного насилия, широко распространен и метод добровольного усвоения текста, говорит о наличии благоприятных условий для регулярного воспроизводства и хранения в коллективной памяти элементов произведений Шекспира. По данным А.В. Кунина, свыше 100 фразеологизмов из произведений Шекспира обогатили английский язык [Кунин 1996]. Такие выражения зафиксированы словарями и являются устойчивыми языковыми единицами: to have an itchy palm; in the loss of question; a tower of strength; to take the tide at the flood; thereby hangs a tale; to clear the coast; one’s cake is dough; a cat with nine lives; to saw the air; the observed of all observers; to be one too many; there’s the rub; to make night hideous; every inch etc. Устойчивость этих выражений более не 11 обусловливается фактором авторской принадлежности, так как они являются идиомами, в значительной мере утратившими свою связь с первоисточником: If you don’t already have one, beg, borrow or buy Swiss Army knife … (March 1991. Esquire). Однако, по свидетельству В.М. Савицкого и О.А. Кулаевой, многие расхожие цитаты из Шекспира не вошли в систему языка в силу следующих причин: вычурность присущего им эвфуистического стиля; тесное вплетение в контекст шекспировских произведений; устойчивая ассоциация с великим именем и принадлежность художественному языку Шекспира, а не этническому языку английского народа [Савицкий, Кулаева 2004]. Развивая эту точку зрения с позиций коммуникативной лингвистики, уточним, что наша позиция по этому вопросу состоит в убеждении, что шекспировский текст является неисчерпаемым источником создания новой интертекстуальности; выбор той или иной цитаты зависит от уровня осведомленности участников коммуникации. Выбирая сегмент текста для цитирования, языковая личность находится в рамках стандарта своего языкового канона и, следовательно, применяет свою языковую компетенцию. Персонажная актуальность шекспировского прецедентного мира определяется количеством персонажей из его текстов, вошедших в тот или иной концепт. При этом персонажи превращаются в типаж, обобщающий носителя каких-либо свойств и черт характера, и ассоциируются с определенным концептом. Таким образом, имя персонажа получает прецедентный статус и становится значимым для массового употребления. По нашим подсчётам, характерологическая актуальность свойственна примерно 50 из более чем 800 наделённых словами персонажей, среди которых в порядке убывания частотности располагаются Hamlet, Romeo and Juliet, Othello, Macbeth, King Lear, Ophelia, Iago, Falstaff. Содержание, закрепленное за вышеупомянутыми именами, связано с ними настолько устойчиво, что они употребляются в речи без дополнительных пояснений: Mrs. Todd rocked gently for a time, and seemed to be lost, though not poorly, like Macbeth in her thoughts. (S. Orne Jewett. A Dunnet Shepherdess) The professor was a big jovial man of Falstaffian appearance (M. Eccles. A Species of Revenge). Приведенные примеры эксплуатируют такие значимые для массового сознания элементы концептов, как: «Макбет» - «вина», «Фальстаф» - «веселье». Употребляя эти имена, авторы высказываний абстрагируются от собственных историй персонажей и распространяют ассоциации на другой контекст. Важно добавить, что метонимическое употребление самого имени Шекспира также приводит к переходу в разряд оценочных коннотатов: Now he (David Griffith) was hailed as the Shakespeare of the screen. (E.Bowser); “Your imagination is quite Shakespearean,” Sylvia Daisy said (J. Masefield. The Box of Delights). Прецедентным именам из произведений Шекспира свойственна способность не только становиться концептами, но и порождать ассоциативные концепты, которые прочно закрепляются за этими именами. Далее в диссертации рассматриваются примеры закрепления концептов за самым частотным прецедентным именем из произведений Шекспира: концепт «интеллект» понятийные элементы: «философия», «размышление», «сомнение»номинативная ассоциация: «Гамлет» событийные признаки метаконцептов: размышлять о смысле жизни; думать мучительно много и долго о своей судьбе; сомневаться в себе; быть на грани самоубийства или сумасшествия; искать ответы на вопросы бытия; осуществлять выбор; приходить к выводу языковая фиксация: to be or not to be; What a rock and peasant slave I am!; the native hue of resolution; to lose the name of action; something is rotten in the state of Denmark; What a piece of work is man!; to be out of joint; the sea of troubles; the quintessence of dust речевая фиксация: I. The friendly faces have gone, leaving a skyful of sterile dust, like the quintessence of dust, the epitome of life (May 2005. The Sunday Times). II. The fear must be by the time the native hue of Mr. Kerry’s resolution has been sicklied o’er with the pale cast of thought, some mid-sized American (July 2004. The Times). III. There was undoubtedly something rotten in the state of England (August 2004. The Times). 12 IV. I am not a nice man. The public know what a vile, hateful, nasty piece of work I am ( May 2005.The Sunday Times). V. Music did that. Music hath charms. Shakespeare said. Quotations every day in the year. To be or not to be. Wisdom while you want (J. Joyce. Ulysses). Как видно из вышеприведённых примеров, прецедентное имя Гамлет порождает следующие ассоциативные метаконцепты: «тщетность суеты» - the quintessence of dust; «сомнения и неуверенность» - the native hue of resolution; «разрушение устоев» - something is rotten in the state of…; «самокритика» - what a rock and peasant slave / piece of work I am; «смысл жизни» - to be or not to be. Подчеркнём, что авторская принадлежность не помешала значительной части этого корпуса, а именно фразеологизмам, проникнуть в языковую систему. Прочим единицам – таким, как цитаты, крылатые выражения, упоминания и аллюзии, - свойственна нормативно-речевая устойчивость, обусловленная соответствием стандартам языкового канона, и культурологическая устойчивость, объясняемая актуальностью шекспировского прецедентного мира. Знаки прецедентных текстов Шекспира находятся в ассоциативном взаимодействии с именами персонажей и универсалиями концептуальной картины шекспировского мира. Следующий этап исследования посвящён текстам, выделенным из сферы массовой культуры под общим наименованием тексты массовой культуры, или медиатексты. Типология культурных текстов должна учитывать универсальные характеристики культуры, а именно: 1) культура представляет собой разделяемую всеми членами сообщества систему ценностей, символов и знаний; 2) культура порождается только человеком как биологическим видом; 3) культура формируется в совместной деятельности людей и постигается человеком в процессе своей жизнедеятельности; 4) культура не наследуется биологически, а целенаправленно транслируется обществом от поколения к поколению; 5) культурные объекты имеют символический характер [Пикулева 2002]. Для нашего исследования важен тезис о разделении всеми членами общества свойственной ему определённой системы культурных знаков. Стандартизация потребления продуктов массовой культуры делает большинство таких знаков универсальными. Массовая культура обращена к огромной читательской, зрительской и слушательской аудитории, поэтому ей свойственна средняя языковая семиотическая норма и простая прагматика [Руднев 1999]. Эти свойства позволяют продуктам массовой культуры быть востребованными и достигать популярности. Основным жанром влияния массовой культуры на потребителей стал кинематограф. Его главной особенностью является способность глубоко проникать в массовое сознание, продуцируя интертексты [Руднев 1999]. В случае проникновения экранного образа в массовое сознание происходит актуализация языковых форм кинотекста–источника, что проявляется в их употреблении носителями языка. Выражения из кинотекста могут приобретать статус регулярных языковых единиц, зафиксированных словарями: I’m all right, Jack (I’m All Right, Jack. 1959); here’s looking at you (Casablanca. 1942); all mouth and (no) trousers (Last of the Summer Wine. BBC. Mid. 20th cent.); make somebody’s day (Sudden Impact. 1983); a nice little earner; her indoors (Minder. BBC. 1980s); the end of civilization as we know it (Citizen Cane. 1941); Lone Ranger (USA Radio Series 1933, TV Series 1956-62) и другие. Такие единицы не ассоциируются с текстом–источником и спустя значительный период времени продолжают функционировать в речи без помощи ссылок, благодаря свойственной им универсальной знаковости. Например: I. My father inhaled richly and rose to his feet. He slapped a hand on the cocktail console. He said explanatorily, “Pink champagne. Well, it’s not every day, is it? Come on, Vron! Here’s looking at you, my love” (M. Amis. Money). II. Two blocks from the hotel is a McDonald’s. It was blown up last year. Now it has two security guards. They carry rifles and check every car coming into the parking lot. This must be the end of civilization as Americans know it (R. Girling. The Best of Sunday Times Travel). Окказиональные языковые средства, имеющие источником своего происхождения кино- и телетексты, употребляются в период времени, соотнесённый с периодом популярности первоисточника. Прецедентность таких текстов можно рассматривать только в пределах короткого социокультурного хронотопа, ограниченного пределами памяти аудитории зрителей – носителей языка. Например: And isn’t it too, too Stepford Wives, with jazz on the rolling lawns and cheese-tasting afternoon (August 2006. Tatler). The Ugly Bettys of the world will always be tied down to the photocopier, if the latest research is to be believed (August 2007. The Daily Telegraph). 13 Не все фильмы становятся значимыми для массового сознания: как только забывается фильм, персонаж, цитата или ситуация теряют свою актуальность. Это происходит с подавляющим большинством фильмов, мода на которые быстро проходит. В том случае, если кино-телефильм регулярно функционирует в коммуникации носителей лингвокультуры, возникает метаконцепт прецедентного мира. Его языковая актуальность проявляется в употреблении носителями языка соответствующих реминисценций. Анализ англоязычного лингвокультурного материала показал, что наиболее частотной является апелляция к метаконцепту прецедентного мира «Джеймс Бонд – агент 007». Высокая степень прецедентности этого метаконцепта поддерживается производством серии из 22 фильмов о Джеймсе Бонде, регулярно выпускаемых с 1962 года. Наиболее востребованной частью метаконцепта является имя главного персонажа. Изданный в 2002 году словарь Macmillan English Dictionary фиксирует следующее значение имени James Bond: a character in a series of books and films who works as a spy for the British government. He is very attractive to women and always has exciting and dangerous experiences. He is famous for introducing himself by saying “The name is Bond. James Bond” (Macmillan English Dictionary 2002). Исходя из приведенного объяснения, можно выявить следующие характеристики: шпион; необыкновенно ловкий и сильный человек; удачливый любовник. Примеры иллюстрируют эксплуатацию таких элементов метаконцепта, как “шпион” (I), “супермен” (II), “любовник” (III): I. A man joining the agency, the Admiral said, is more likely to become a researcher, economist, statistician, administrator or accountant than a new James Bond (September 1982. New York Times). II. They are junior James Bond with thrills, chases, scrapes, escapes and without the sex (May 2006. Daily Mail). III. But I said to him, “Darling, you know when you kiss girls?” and he was like “Yeah”, and I went on, “Well, you know when you do it like James Bond and it’s called snogging?” (January 2007. Tatler). Анекдотный цикл, возникший на основе рассматриваемого кинотекста, апеллирует к вышеупомянутым концептам, снижая их ценность в смеховых ситуациях. Выделение песенных текстов, влияющих на когнитивную базу слушателей, оправдано их прочным положением в современном информационном поле. Однако, на наш взгляд, существует определенное различие между способом усвоения песенных и кинематографических текстов. В отличие от кинофильма, для просмотра которого обязательно наличие сформированной у зрителя интенции, песня не всегда усваивается добровольно. Являясь, как и фильм, продуктом массовой культуры, песня, тем не менее, легче поддаётся трансляции и более масштабному воспроизводству, что обеспечивает распространение и постепенное привыкание к тексту. Известно, что многократный повтор увеличивает силу воздействия; следовательно, внедрение текста песни в сознание потребителя часто осуществляется независимо от наличия интенции [Желтухина 2003; Шейгал 2000]. Принимая во внимание жанровое разнообразие внутри самих песенных текстов, нам следует признать ограниченность воздействия этих текстов на различные социальные слои общества. Знаки прецедентных текстов песенных субкультур являются субкодом, которым владеет ограниченное количество реципиентов. Таким образом, механизм создания прецедентности в значительной степени основывается на нелингвистическом воздействии. Этот фактор снижает долговечность песни как прецедентного текста, так как ввиду быстрой смены вкусов публики необходимо постоянно внедрять в массовую аудиторию новый «продукт». Передавая упрощенное смысловое и художественное содержание, которое адаптировано к средней языковой норме, песенный текст оперирует концептами высокой актуальности: «любовь» - All you need is love; Love me tender; «жизнь» - Life is life; «патриотизм» - Rule, Britannia; Born in the USA; Home, sweet home; God, save the Queen; «праздник» - Happy Birthday to You; For Auld Lang Sine; Show must go on; Make whoopee; «счастье» - Don’t worry, be happy; «возраст» - When I am 64; «деньги» - Money makes the world go round; Put on the Ritz; Money, money, money…; «удача» - On a wing and a prayer и т.п. Среди вышеперечисленных примеров преобладают концепты высокой степени абстрактности. Ассоциации, входящие в такие концепты, не подвергаются переосмыслению, так как им свойственна четкая соотнесенность с выражаемыми понятиями. На этом основании мы делаем вывод о том, что подобное свойство языковых единиц, происходящих из текстов массовой культуры, является условием их устойчивости и долговечности. 14 Обязательным условием устойчивости знаков песенных прецедентных текстов является эвфонический критерий. Поскольку песня – это род словесно-музыкального искусства, текстовая сторона составляет единое целое со звуковой. Обороты, выделенные из песни, организованы ритмически и отличаются более интенсивным использованием таких фонетических средств, как аллитерация, ассонанс, рифма, ударение и количество гласных. В процессе прослушивания они не воздействуют на слушателя по отдельности. Для того чтобы песенную строку запомнили, она должна выделяться и привлекать внимание гармонией звучания и смысла. Проникая в сознание слушателя, и закрепляясь в нём, песенная строка приобретает вторичную текстовую актуальность и начинает существовать как прецедентный текст в отрыве от своего музыкального образа. На этом этапе функционирования знакам песенных текстов свойственно широкое речевое употребление, что может быть проиллюстрировано примерами: I. Property section: Oh, I do like to be beside the seaside … Claire Pilton wades in and checks out the latest wave of coastal properties (August 2006. Tatler). II. Not all British men are slobs when it comes to putting on the ritz – some have proved it’s not what you wear but the way you wear it (Press Association. 1994). Иерархия востребованности текстов массовой культуры опирается на уровень потребности зрителей и интересы производителей подобного рода информации. В отличие от рассмотренных выше типов прецедентных текстов, медиатексты оказывают воздействие путём комбинирования портретного, звукового и лингвистических кодов; при этом основным фактором устойчивости прецедентного песенного текста является эвфонический. Третья глава «Маркеры прецедентности в англоязычном дискурсе» содержит практическую часть исследования. В разделе 1 разрабатывается алгоритм применения метода фреймовой репрезентации для аллюзивных конструкций, а также создается структурная модель прецедентного знака; раздел 2 посвящён описанию маркеров прецедентности и установке их оценочного значения; раздел 3 рассматривает прецедентность в сфере заглавий прецедентных текстов. В процессе разработки методов структурного описания прецедентного знака мы сочли необходимым опереться на возможности ситуационной семантики, или семантики фреймов и сценариев, поскольку запись любого смысла должна быть удобна для моделирования [Мельчук 1974]. При разработке структурной модели знака прецедентного текста представляется целесообразным применить разработанную В.М. Савицким методику фреймовой репрезентации знаковой структуры фразеологических единиц по следующим причинам: во-первых, прецедентные тексты представляют собой языковые модели фрагментов действительности – событий, сцен, ситуаций, характерных для культуры носителей языка [Савицкий 1993]; во-вторых, знаки прецедентных текстов, являясь устойчивым коммуникативным фрагментом, «оболочкой семантической емкости» [Барт 1994], легко поддаются фреймовому описанию; в-третьих, вопрос определения внутренней формы знака прецедентного текста сводится к определению структуры прецедентного текста. Данный метод имеет в своей основе принцип редукции, дающий возможность свести большое разнообразие жизненных ситуаций, отраженных в прецедентных текстах, к ограниченному числу типовых инвариантных сценариев и выявить структурную аналогию между ними [Савицкий 1993]. Объектом фреймового описания в реферируемой диссертации послужила совокупность аллюзивных лингвистических единиц, являющихся прецедентными знаками англоязычной культуры. Фреймовому моделированию подлежала значимая часть текстов – источников прецедентности. Предлагаемая модель состоит из системы информационных элементов – словаря – и правил их взаимного преобразования и комбинирования. К информационным элементам относятся актанты (участники событий), обозначаемые строчными латинскими буквами; пропозициональные переменные (события или факты), обозначаемые заглавными латинскими буквами; пропозициональные связки (И - конъюнкция, ИЛИ - дизъюнкция, ЕСЛИ А ТО В и ЕСЛИ В ТО А – эквиваленция, НЕ – отрицание, ЕСЛИ…ТО – импликация, ТОЛЬКО ЕСЛИ … ТО – репликация), модальные операторы (ВОЗМОЖНО, МОЖЕТ, НЕОБХОДИМО, ОБЯЗАН, СЛЕДОВАЛО БЫ, ЗАПРЕЩЕНО), предикатные оценочные операторы (СУЩЕСТВУЕТ, ИМЕЕТ ПРИЗНАК, СОВЕРШАЕТ, ДЕЙСТВУЕТ НА, КАУЗИРУЕТ, ИМЕЕТ СВОЙСТВО, СОСТОЯНИЕ, СОЗДАЕТ, ИСПОЛЬЗУЕТ и т.д.), а также группа количественных, пространственных и временных операторов, представляющих изменения существующего положения дел по указанным параметрам (БОЛЬШЕ – 15 МЕНЬШЕ, ДАЛЕКО – БЛИЗКО, СРЕДИ, МЕЖДУ, ВПЕРЕДИ, ПОЗАДИ, В МОМЕНТ, РАНЬШЕ, ПОЗЖЕ, ДОЛЬШЕ, СКОРЕЕ и т.д. В качестве примера рассмотрим фразеологическую единицу to wear one’s heart upon one’s sleeve, которая является аллюзией к трагедии Шекспира «Отелло»: But I will wear my heart upon my sleeve For daws to peck at (1.i.64). Многошаговый абстрагирующий анализ словарных дефиниций лексем, входящих в этот фразеологизм, позволяет провести следующие параллели: somebody → person; to make → to cause something to happen; one’s → referring or belonging to a person; his/her; feelings → an emotional state, emotions; obvious → shown clearly to almost anyone; to → towards, pointing direction, whom to show; other → different from you, someone who is not you; people → a group of persons. Перефразируя приведенное толкование, получаем следующий результат: “A person shows his / her emotions to a group of persons”. Переведем компоненты полученного перифраза на язык фреймов с целью выяснения семантики сценария: person – актант х; people – актант z; shows to – действие КАУЗИРУЕТ (ЗНАЕТ); emotions – состояние А; his / her – свойство ИМЕЕТ. Следующим шагом является формирование пропозиций (синтактика сценария): his / her emotions – х ИМЕЕТ А; person shows to people – x КАУЗИРУЕТ (Z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А). На основе полученных преобразований формируется сценарий: 1. ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ: (х ИМЕЕТ А) И; (z НЕ ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)). 2. ПОТЕНЦИЯ z: ЕСЛИ (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)) ТО (z МОЖЕТ (z НАНОСИТ УЩЕРБ х)). 3. ДЕЙСТВИЕ х: х КАУЗИРУЕТ (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)). 4. СЛЕДСТВИЕ: (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)) И (z МОЖЕТ (z НАНОСИТ УЩЕРБ х)). 5. ВЫВОД (ОЦЕНКА): НЕЦЕЛЕСООБРАЗНО (ДЕЙСТВИЕ х). Соотношение внутренней формы знака и прецедентного текста находится в прямой зависимости от границы редукции прецедентного текста и элементов, зафиксированных в качестве неотъемлемых признаков знака. В процессе воспроизведения выражение из текста Шекспира But I will wear my heart upon my sleeve for daws to peck at подверглось редукции, и отрицательная оценка, сконцентрированная в словах for daws to peck at, сохранилась на уровне внутренней формы фразеологизма to wear one’s heart upon the sleeve. Представим терминалы фрейма в виде таблицы. Таблица 1. Заполнение терминалов фрейма Экспликат Слоты 1.экспликатор х (деятель) отдаёт свою у (ценность) Somebody wears his heart upon 2. значение Некто выставляет свои чувства на the (his) z (любому) sleeve обозрение 16 Таблица 1 показывает, что на поверхностном уровне экспликата моделируется значение аллюзивной единицы. Из семи лексем слота «Экспликатор» пять соответствуют экспликату. Маркерами модели являются лексические константы heart и sleeve; лексемы wear, one’s, upon могут варьироваться: wear – carry; one’s – his, her; upon – on, in. Окончательный вариант фрейма выглядит следующим образом: 1. ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ: (х ИМЕЕТ А) И; (z НЕ ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)). 2. ПОТЕНЦИЯ z: ЕСЛИ (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)) ТО (z МОЖЕТ (z НАНОСИТ УЩЕРБ х)). 3. ДЕЙСТВИЕ х: х КАУЗИРУЕТ (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)). 4. СЛЕДСТВИЕ: (z ЗНАЕТ (х ИМЕЕТ А)) И (z МОЖЕТ (z НАНОСИТ УЩЕРБ х)). 5. ВЫВОД (ОЦЕНКА): НЕЦЕЛЕСООБРАЗНО (ДЕЙСТВИЕ х). В диссертации показано, что использование метода фреймовой репрезентации позволяет эксплицитно показать глубинную, имплицитную часть содержания. Составленные нами сценарии дают полное описание фразеологизма to wear one’s heart upon the sleeve и демонстрируют связь между границей редукции прецедентного текста и внутренней формы его знака. Далее рассматриваются онимы как маркеры прецедентности. В диссертации доказывается, что ономастическая маркированность является достаточным условием для возникновения прецедентности тех или иных текстов. По данным специальных словарей, количественное распределение онимосодержащих единиц представлено следующим образом: Таблица 2. Процентное соотношение ономастических маркеров в исследуемых типах Количество ономастически маркированных единиц % от общего количества Мифология 197 Библия 148 Шекспир 66 Медиатексты 22 37,9 28,5 12,7 4.2 Мифологизмы и библеизмы с ономастическим компонентом количественно преобладают в системе маркеров прецедентности, что может быть объяснено высокой степенью их фразеологизации и сформированностью ассоциируемых с ними концептов. Являясь частью фразеологизма, имя собственное подчиняется законам фразеологии и поэтому либо превращается в нарицательное, либо однозначно ассоциируется с определенными качествами и признаками объекта. Например, Ariadne - помогающая выйти из затруднительного положения, Hercules - обладающий нечеловеческой силой, Pandora - любопытная, Thomas - неверующий, Solomon – мудрый, Methuselah – долгоживущий, Lethe - забвение, Olympus – слава, Styx – смерть, Golgotha - страдания и т.д. Нами установлено, что оценочное значение антропонима зависит от нескольких условий: семантики неономастического компонента; фоновых знания; внутренней формы ономастического знака. Например, фразеологическая единица the cup of Circe не может быть декодированы без знаний греческой мифологии, в то время как фразеологическая единица the curse of Cain содержит неономастический компонент curse, который не допускает иного толкования, поэтому незнание такого персонажа, как Каин, не будет препятствовать хотя бы частичному пониманию этого оборота. Зависимость оценочного значения от внутренней формы знака можно проиллюстрировать аллюзивными именами из группы шекспиризмов и медиатекстов. Например, образы Falstaff, Iago и Miss Moneypenny (секретарь из цикла фильмов о Джеймсе Бонде) мотивируют значения соответствующих знаков: «пьяница», «интриган» и «секретарь». Однако, они не являются компонентами устойчивых выражений и функционируют как самостоятельные аллюзии, обладающие востребованным информационным потенциалом для маркирования конкретных типов людей. Например: Appearing like Falstaff does not go with the dignity of being Deputy Prime Minister (May 2006. The Times); 17 Long live the King – but what King? If he has his infinitely devious way, that Machiavelli of Balmoral, that Iago of Sandrigham…: Prince Harry (August 2006. The Times); I’m not referring to twentysome thing decked out like prim, Victorian housеmaids either, or trussed up like Miss Moneypenny (July 2007. Times Online). Мы полагаем, что в рамках своей лингвокультуры языковая личность располагает если не прецедентными, то, по крайней мере, ассоциативными знаниями, закрепленными за каждым личным именем ономастикона. И если прецедентный статус имени собственного не зафиксирован специальными словарями, то оно может вызывать ряд образных ассоциаций, индивидуальных для разных носителей языка. При этом у каждой языковой личности могут возникать свои представления о внутренней форме антропонима. Из этого следует, что, обладая полной свободой выбора, носители языка, тем не менее, намеренно избегают определённой области значений антропонимики, знаниями о которой они владеют. Такие имена, как Cain, Job, Jezebel, Judas, Hamlet, Othello, Desdemona и пр. не используются в качестве личных, потому что они имеют надличностный характер, соотносятся с представлением о первичном образе и маркируются как денотаты определенных объектов, транслирующих негативную информацию. Выйдя из прецедентного текста, подобные единицы являются его маркерами, сигнализируя языковой личности о местонахождении границы нормы. На основании этих наблюдений мы утверждаем, что антропонимы становятся маркерами прецедентности в том случае, если они нарушают антропонимические нормы при выборе личных имен. Такую группу мы предлагаем назвать маргинальной, так как эти имена не подчиняются традиционным требованиям общества соблюдать антронимические нормы. Выбор имени из этой группы обычно обусловлен желанием языковой личности выделиться или проявить индивидуальный вкус. Примечательно, что при подавляющем стремлении избежать «говорящих» прецедентных имён для людей, их нередко используют при выборе имени для домашнего животного. Среди большого разнообразия зоонимов часто можно встретить мифологизмы: кот Siegfried (K.Robertson. “The Great Balloon Ascension”), собаки Neptune (Ch.Diсkens. “Oliver Twist”), Diogenes (Ch.Diсkens. “Domby and Son”), Ajax и Ganimedes (I.Murdoch. “The Sacred and Profane Love Machine”). Наша точка зрения состоит в том, что в основе выбора в таких случаях лежит тенденция к снижению традиционных ценностей. Так, например, давая коту мифологическое имя Зигфрид, его хозяин иронизирует, употребляя это имя с возвышенной и героической оценкой по отношению к маленькому и слабому объекту. Нами также установлено, что для современной лингвокультуры актуальными остаются онимы с вымышленным либо архаическим компонентом, чьё общее значение свелось к мифу и фразеологизировалось. Например: …in which the knowledge of God was accessible to all was lost before birth, as if we had crossed the River Lethe at the beginning of our life (S. Wordle Amnesiac Mystique). В реферируемой диссертации установлено, что среди топонимов самой продуктивной оказалась знаковая структура таких оборотов, как All roads lead to Rome; Something is rotten in the state of Denmark; to be on the road to Damascus. Первые два выражения имеют прозрачную образную мотивацию, не затемнённую ономастическим компонентом. Топонимы Rome и Denmark могут подвергаться структурно-семантическим трансформациям. Например: The decimation of the rural rail network is a result of the all-roads-lead-to-London mentality of central planners (May 2006. Times Online). На этапе рассмотрения прецедентности в сфере заглавий литературных текстов внутри выделенных типов текстов - источников были зафиксированы свои особенности формирования прецедентного заголовка. Вклад мифологизмов в развитие прецедентного заглавия состоит в предоставлении обширного корпуса прецедентных имён, устойчивых выражений и сюжетных аллюзий. Заимствование заглавий из библейской тематики происходит по тем же схемам, а именно: 1) прецедентные имена: Ph. Sidney “Arcadia” (1590), J. Gay “Acis and Galatea” (1728), P. B. Shelley “Queen Mab” (1813), B. Disraeli “Tancred” (1847), B. Show “Pygmalion” (1913), J. Joyce “Ulysses” (1922), I. A. Richards “The Bridle of Pegasus” (1936), L. Durrell “Sappho” (1950), A. Sinclair “Gog” (1967), “Magog” (1972), T. Hughes “Orpheus” (1980). 18 2) устойчивые выражения:, E.Waugh “A Handful of Dust” (1934), N.Coward “Blithe Spirit” (1941), R.Graves “The Golden Fleece” (1944), M.Spark “Memento Mori” (1959), M.Drabble “The Needle’s Eye” (1972). 3) сюжетные аллюзии: G.Peele “The Love of King David and Bethsabe” (1599), J.Milton “Samson Agonistes” (1671), P.B.Shelley “Prometheus Unbound” (1819), O.Henry “The Gift of the Magi” (1906), J.Arden “The Waters of Babylon” (1931), C.Fry “A Phoenix Too Frequent” (1946), R. Graves “Homer’s Daughter” (1955), A.Clarke “A Space Odyssey” (1968), L.Durrell “The Revolt of Afrodite” (1968), P.Redgrove “From Every Clink of the Ark” (1977). Шекспиризмы входят в систему заглавий литературных произведений посредством употребления прецедентных имён. Приём «продолжение» является одной из пяти реминисценций, апеллирующих к концептам прецедентных текстов. В рамках такой реминисценции, являющейся давней английской традицией [Коренева 1987], развиваются сюжеты знаменитых литературных произведений: J. Poole “Hamlet Travestie” (1810), B. Kops “Hamlet of Stepney Green” (1958), T. Stoppard “Rozenkrantz and Guildenstern Are Dead” (1966), P. Ustinoff “Romanoff and Juliet” (1956), R. Nye “Falstaff” (1976). Заглавия подобных произведений мы предлагаем назвать реминисцентными. В результате наблюдений над корпусом англоязычных текстов установлен ещё один продуктивный способ семантического моделирования заглавия, который в реферируемой диссертации получил название авторской сегментации. Под этим приёмом мы подразумеваем индивидуальное выделение сегмента из текстов Шекспира каким-либо автором и создание, таким образом, новой интертекстуальности. Примерами авторски сегментированных заглавий являются следующие: 1) заглавие романа У. Фолкнера “The Sound and the Fury”, где использовано словосочетание sound and fury из монолога Макбета; 2) заглавие романа Дж. Стейнбека “The Winter of Our Discontent” на основе выделенного словосочетания из монолога Ричарда III в исторической хронике «Ричард III»; 3) заглавие рассказа Р. Киплинга “Watches of the Night”, где использовано словосочетание the watches of the night из трагедии «Отелло». Выделение подобных сегментов основано на признании высокой степени культурной ценности текстов – источников. Однако, в основе такого выделения лежит принцип случайного отбора, который мы предлагаем назвать ре-текстуальным. Принцип ре-текстуального отбора предполагает децентрализацию взгляда на текст-источник, в результате чего в поле зрения попадают те элементы, которые не являются базовыми. В качестве заглавий широкоизвестных литературных произведений сегменты, выделенные на основе принципа ре-текстуального отбора, приобретают вторичную знаковую универсальность, а языковые единицы – дополнительную устойчивость и новые ассоциативные связи. Использование медиатекстов в качестве поставщиков прецедентных заглавий широко распространено, прежде всего, в самой же медиасреде. В результате анализа корпуса англоязычных художественных, публицистических, а также кино-, -теле - и песенных текстов нами было установлено, что образование значительной части прецедентных заглавий внутри ограниченного рамками нашего исследования материала происходит способом взаимообмена, представленным на рисунке 1: Рис. 1 19 КИНОТЕКСТЫ СМИ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ПЕСЕННЫЕ ТЕКСТЫ ТЕЛЕТЕКСТЫ На рисунке 1 представлена схема взаимообмена заглавиями внутри медиатекстов и художественной литературы. Стрелки показывают направление заимствования заглавия одной областью медиатекстов из другой. Например, название американского фильма “A Poor Little Rich Girl” (1917) используется как заглавие традиционной рубрики журнала “Tatler” – “Poor Little Rich Girl”, освещающей проблемы молодых представительниц высшего общества Великобритании. Устойчивость восприятия данного выражения доказывается тем фактом, что в статьях этой рубрики часто используется аббревиатура PLRG, обозначающая очередную типичную героиню статьи: A well-known PLRG divorcee had her boobs done last year (September 2007. Tatler. 120). Рассматривая заглавие как знак, мы можем проследить широкую реализацию некоторых универсальных оборотов с большим семантическим потенциалом. По нашим наблюдениям, среди них наиболее продуктивными моделями прецедентных заглавий для публицистических текстов являются следующие: I. All You Need Is Love (84%) – All You Need Is Love? (18 May 2006 The Times), Hoy Proves that All You Need Is Love Plus Luck and Talent (8 May 2006 The Times), All You Need Is Luggage/an Iron Constitution/Laughs/Cash/Lawyers/Hope/the Bare Minimum (2003 – 2007 The Times); II. Show Must Go on (14%) – The Show Must Go on, and the Prince Lead to Royal Party (2 July 2007 The Times), Crime and Corruption Cast Dark Shadow, but the Show Must Go on (24 March 2007 The Times), Now League Show Must Go on from Highway to Hereford (25 January 2007 The Times), The Show Must Go on, and the Backstage School will Make It Does (3 May 2007 The Times), The Show Must Go on – an International Well-Heeled Crowd’s in Town (July 2006. Tatler); III. The Importance of Being Earnest (1,8%) – The Importance of Being Kennedy/Gordon/Childish/British/Whimsical/Serious (2002 – 2007 The Times, The Sunday Times); IV The Good, the Bad and the Ugly (0,2%) – City that Faced up the Good, the Bad and the Ugly (31 October 2002. The Times), The Good, the Bad and the Ugly of 2004 (2 January 2005. Times Online), The not Bad, the Good and the Ugly (13 February 2004. The Times), Patrick Viera: the Good, the Bad and the Ugly (18 January 2004. The Times). Сопоставление сценариев этих высказываний показывает, что все выделенные фрагменты обладают общим знаковым свойством на участке ЦЕЛЬ. Анализ позволяет выявить общую прагматическую цель, которой можно считать внушение (I, III) и директивное сообщение информации (II, IV). Наличие этой цели, а также семантическая поливалентность и моделируемость рассматриваемых конструкций создают благоприятные условия для реализации их универсальной оценочности. В заключении обобщаются результаты исследования и намечаются дальнейшие перспективы изысканий в данной области. На фоне полученных общих выводов возможны следующие перспективы разработки проблемы: 1) установление и описание характеристик различных прецедентных субкодов англоязычного дискурса; 20 2) сравнительная характеристика знаков прецедентных текстов различных типов – источников базовых текстов; 3) изучение возможностей модельного подхода к разработке структуры и справочного аппарата словарей и справочников знаков прецедентных текстов английской лингвокультуры. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: Научные статьи, опубликованные в научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ: 1. Петрова, М.Г. Соотношение внутренней формы знака и прецедентного текста [Текст] / М.Г. Петрова // Известия Самарского научного центра Академии наук. Специальный выпуск №4. – Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН. - 2006.– С. 130 – 134. – 0.3 печ. л. 2. Петрова, М. Г. Фреймовая репрезентация как метод структурного описания прецедентного знака в англоязычном дискурсе [Текст] / М.Г. Петрова // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия. № 4(63). – Самара: Издво «Самарский Университет». – 2008. – С.5-12. – 0,5 печ. л. Научные статьи, опубликованные в других изданиях: 3. Петрова, М. Г. «British Culture and History Course» как способ формирования фоновых знаний [Текст] / М.Г. Петрова // Коммуникативный подход – основа новейших технологий обучения английскому языку: материалы городского научно-практического семинара учителей английского языка. – Самара: СИПКРО. - 1998. – С. 6-7. – 0.1 печ. л. 4. Петрова, М. Г. Прецедентные тексты в педагогическом дискурсе преподавания иностранного языка [Текст] / М.Г. Петрова // Проблемы профессионального роста учителей иностранного языка в едином поле российского вузовского и послевузовского пространства: материалы международной научно-практической конференции / 16-17 апреля 2006 года. – Самара: Универс-групп. 2007. – С.113-115.-0,2 печ. л. 5. Петрова, М. Г. Античная мифология как источник прецедентности [Текст] / М.Г. Петрова // Технологическая культура педагога: материалы Всероссийской научнопрактической конференции , 15 мая 2008 года / Армавирский государственный педагогический университет. – Армавир. – 2008. – С. 65-68. – 0,25 печ. л.
