выполнил студент 3 курса филологического факультета Салов Алексей Игоревич Доклад на тему:

выполнил студент 3 курса филологического факультета
Салов Алексей Игоревич
Доклад на тему:
Ричард Бах.
Евангельские мотивы в его творчестве.
***
Имени этого человека вы не найдете ни в одном более или менее современном учебнике
по истории американской литературы. Разумеется, русском учебнике. На Западе его имя
давно и прочно ассоциируется с лучшими образцами прозы нового времени. Он
разительно не похож ни на кого из американских прозаиков, кроме Рэя Брэдбери,
пожалуй. Но Брэдбери – гений широкого профиля. А он, наш герой, - гений одной стихии,
что, впрочем, не мешает ей быть первостепенной. Имя ей – полет. Имя ему – Ричард Бах.
Ричард Бах – писатель особый, и в его отношении это не просто заурядная формулировка.
Особый по многим причинам. Беру на себя смелость заявить, что у Баха в широком
смысле вообще нет предтеч в литературе. Кто-то назовет Экзюпери, другие заявят о
Брэдбери. Что ж отчасти, это верно. Но и только отчасти. В остальном Бах, пролетающий
над картой американской прозы на старом биплане с кабиной, продуваемой ветрами и
ностальгией по прошлому, это абсолютно отдельная писательская единица: вне школ, вне
направлений, кажется, вне всего, что привычно и знакомо по книгам титанов Фолкнера,
Хемингуэя, Дос Пассоса, Драйзера, по книгам менее известных и не менее значимых
Уоррена и Уильямса, по книгам, наконец, Сэлинджера, Кизи и Керуака. Последние стоят
особняком, потому что в их творчестве особо сквозит трогательная и трагическая «тоска
по неподдельности», ощущение оторванности прозы от привычных по классическим
образцам компонентов литературного произведения. Последние трое определенно не от
мира сего, имея в виду мир литературы и уже – мир американской литературы. Для
великолепной четверки по праву отнесем сюда же и Брэдбери. И все-таки упражнения в
поиске литературных предков Ричарда Баха дают почти нулевой результат. Почти, потому
что притчи и философскую прозу вообще писали и до него. Нулевой, потому что так, как
пишет Бах, не пишет больше никто на планете. И это, повторюсь, не пустые слова. Проза
Баха индивидуальна настолько, что неминуемо выдает создателя, как только пробегаешь
глазами страницу. Чтобы почувствовать это, стоит начать с программной притчи Ричарда
Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», но чтобы понять до конца – следует
прочно войти в художественный мир Баха, который образуют все его книги, войти,
оглядеться, осознать и ждать потом до тех пор, пока сам владелец, Ричард Бах, ни выйдет
приветствовать вас, ни пожмет вам руку, ни скажет: «Здравствуйте, дорогой друг!».
Прочтите Баха – и вы не сможете не угадать в нем одаренного писателя, даже гения. Но
если вы избраны (читай: внутренне зрелы, чтобы воспринимать Баха) – что ж, тогда вы
счастливый читатель, ибо ничто так не поражает при сравнении написанных Бахом книг,
как искусное их исполнение, как придание им такой совершенной формы и содержания,
гармония которых наводит на простую и ясную мысль: «Да, такого я еще не читал».
Творческий мир Баха – тоже особый. Попробуйте в 16 книгах воспеть все возможные
1
стадии полета, от воспарения души до боевого вылета американского истребителя, и при
этом ни разу не повторить себя, ни разу не показаться «забывшим-сменить-пластинку», ни
разу не обеднить слог и всякий раз через одно показать многое – и вы поймете, почему
читают Баха, зачем нужен этот мессия с каштановыми волосами в эпоху прагматизма и
узаконенной лжи.
Переходя к более конструктивному разговору, добавлю от себя, пользуясь излюбленным
постулатом волшебника Баха: если вы, прочитав его книги, не услышите того, что
услышал я, если не разгладите того, что я увидел – значит, кто-то из нас ошибся дверью в
художественную вселенную мудрости, значит все, о чем я написал выше «может
оказаться ошибкой»…
1
Ричард Бах родился 23 июня 1936 года и здравствует по сей день. Далекий потомок
великого композитора Иоганна Себастьяна Баха свой первый рассказ опубликовал,
будучи еще школьником. Чтобы избежать скучного курса Английской Литературы, он
выбрал альтернативный курс литературного творчества, но оказалось, для получения
отличной оценки по предмету необходимо было опубликовать где-либо свой рассказ. В
результате маленький Бах принялся рассылать свои материалы по разным изданиям, пока
журнал «Пресс-Телеграм» не опубликовал рассказ о клубе астрономов-любителей «Они
видели Лунного Человека». После этого Бах окончил университет, несколько лет
прослужил в ВВС США, женился, стал отцом шестерых детей, развелся и только после
этого всерьез задумался о карьере писателя.
Его книги объединяют две самые главные черты. Это автобиографичность, по большому
счету литературный персонаж Ричард Бах и реально существующий Ричард Бах одно и то
же лицо. Вторая черта и, безусловно, главная – полет. Пожалуй, можно выделить еще и
третью черту всего творчества Баха – это мистика, ореолом которой окружены не только
произведения американского писателя, но и легенды создания их. Повесть-притча,
принесшая Баху известность и по-прежнему остающаяся самым популярным его
произведением, «Чайка Джонатан Ливингстон», по словам создателя, была им только
записана, но не придумана. По легенде в один из дней, гуляя вдоль берега, он четко
услышал в своей голове слова «Чайка Джонатан Ливингстон» и увидел первую часть
повести, которую и записал. Попытки самостоятельно закончить произведение к успеху
не привели, пока, восемь лет спустя, Бах также случайно не увидел завершение истории.
Пройдет еще 18 лет, и Ричард Бах напишет роман «Единственная», в котором припишет
эти слова фее Тинк, с тех пор постоянному персонажу Баха, посвятившего ей даже
специальный раздел на своем интернет-сайте. Но было бы достаточно самонадеянно
списать все творчество Баха на божественное провидение, забыв о том, что мы имеем дело
с писателем эпохи постмодернизма, вполне воплотившем в себе его черты и в то же время
изящно ускользнувшего от каких бы то ни было условностей.
Произведения Ричарда Баха вполне можно воспринимать как волшебную сказку («Чайка
Джонатан Ливингстон»), историю о любви («Мост через вечность»), фантастическое
приключение («Единственная») и т.п. Но даже все произведения о полете на самолетах,
пестрящие большим количеством технических терминов, на самом деле о полете Духа, о
том, что самолет лишь удобная визуальная форма для путешествий сквозь время и
пространство («...Нам не нужны самолеты, чтобы летать... или бывать на других планетах.
Мы можем научиться это делать без машин. Если мы захотим»), а самый обычный
человек не лишенный пороков и недостатков может найти ответ на любые вопросы,
потому что чайка Джонатан, согласно эпиграфу, не выдумана и более того - живет в
«каждом из нас».
Говоря о стыке элитарной и массовой культур, уместно вспомнить предисловие
сопровождающее первую публикацию «Чайки» в Советском Союзе. М. Туровская пишет
о четких коммерческих ходах, сопровождающих издание повести. Книга была издана в
глянцевой обложке с огромным количеством документальных фотографий моря, неба,
чаек, что с одной стороны хорошо вписывалось в возросший к тому времени (1970-й год)
интерес к экологии, с другой – вполне соответствовало идеям телевизионной эры
2
Маклюэна: «Насколько возможно было сделать в границах современной полиграфической
техники книжку, обращенную не только к разуму читателя, но и ко всей совокупности
чувств человека эры телевидения, настолько издательство «Макмиллан» постаралось это
сделать». Когда я впервые ознакомился со статьей Туровской, одно назойливое чувство
посетило меня. Мне стало больно за тех критиков, которые не умеют летать. Я читал Баха
и был счастлив, что один представитель несовершенной «планеты людей» сумел-таки на
бумаге сказать то, о чем думают, на что надеются, во что верят миллионы его собратьев,
сумел раскрыть многие тайны и объяснить в то же время, что красота таится в
неразгаданном. Я читал критика Туровскую и сожалел, что Ричард Бах – сокровище,
доступное каждому и каждый волен вертеть его книги как вздумается, опускаясь до
абсурдного негодования по поводу чего угодно, только не самого текста притчи «Чайка
по имени Джонатан Ливингстон». Кстати, произведение это претворяют слова Рэя
Брэдбери: «Эта книга Ричарда Баха действует сразу в двух направлениях. Она сообщает
мне чувство Полета и возвращает мне молодость». Что тут скажешь: Брэдбери написал
слово Полет, показав тем самым, что полет – это больше, чем слово, чем состояние - это
религия. Религия, которую, к счастью, не разучились исповедовать. И если это религия, то
Бах – пророк. Брэдбери прочувствовал Баха. Туровская Баха прочитала. Что поделать, не
всем суждено летать.
Что подкупает в таланте Баха – умение быть оригинальным, мудрым и ненавязчивым
одновременно. Редкий дар, которого лишены, на мой взгляд, книги Паоло Коэльо. Бах
открывает истину, но ни истина, ни само открытие не преподаются кафедральным тоном
профессора житейских наук. Ричард Бах притягателен своей мудростью, которую по
крупицам, будто алмазную пыль, собираешь в его текстах. Этот американец никогда не
заявит: я сейчас скажу вам что-то важное. Но когда одинокий странник Ричард Бах,
едущий в поисках счастья по бесконечному шоссе Огайо, пишет письма самому себе в
далекое прошлое, когда взрослый мужчина Ричард Бах решается открыть дверь в
холодную комнату мальчика, которым он когда-то был и которого запер, чтобы навсегда
порвать с детством, когда безвестный летчик Ричард Бах ищет единственную и каждой
строкой романа находит ее, проповедуя веру в светлые стороны нашего «я» и нашего
прекрасного мира, тогда я готов отдать что угодно, лишь бы хоть на секунду продлить
счастливый миг чтения и на мгновение занять место в кабине биплана, под крыльями
которого вином струится река, «теплым июльским вином Висконсина». Вот что такое
Ричард Бах.
2
Христианские изгнанничество; смерть, вознесение и воскресение; проповеди, чудеса и
ученики-апостолы, буддистские отказ от познания этого мира логическим путем,
медитации, озарение, сущность вне формы… Все это действительно в тексте есть, но мне
кажется, не совсем правильно списывать все это лишь на рекламный трюк. Стремление к
самосовершенствованию, смесь христианства с дзен-буддизмом присущи Баху на
протяжении всего творчества (в этом он сродни Сэлинджеру), и написанная в конце
восьмидесятых «Единственная» несет в себе те же идеи, что и «Чайка». Смысл жизни в
том, чтобы «постичь, что такое Любовь», говорит Чианг, наставник Джонатана. Ричард
Бах постигает ее, медитируя в книге «Мост через вечность», когда в кромешной тьме ему
является «!!СВЕТ!!», выражающий Любовь. «ЛЮБОВЬ: ЭТО ВСЕ: В ЭТОМ ВЕСЬ
СМЫСЛ!» - пишет Бах. – «По сравнению с этим светом идея о жизни и смерти кажется
просто… неуместной». Но, несмотря на вполне дантевские представления о Любви, Бах
отвергает религию как систему догматов, потому что она неизбежно ведет к насилию.
Новый мессия Дональд Шимода из «Иллюзий» застрелен из ружья, а в «Единственной»
Ричард и Лесли Бах сжигают золотые страницы с истиной, возникшие из света. Хотя,
конечно, говоря о Шимоде и «Иллюзиях», нельзя не увидеть откровенную ироничность
писателя. Начало книги написано библейскими стихами, новым мессией становится не
плотник, но автомеханик, который вместе со своим учеником ходит по воде, плавает в
земле и умирает от пули.
3
«Единственная» (9-я книга писателя) вообще представляет собой своеобразную
квинтэссенцию философских воззрений Баха, в которых значительное место отводится
экзистенциализму и квантовой физике, начавших заявлять о себе в «Мосте через
вечность» (8-я книга). Что имеется в виду. Одним из тезисов квантовой физики является
то, что фотон (как и любая другая частица) может переместиться из точки А в точку В
одновременно двумя разными путями, которые являются альтернативными траекториями.
Об этом же и пишет Бах, ставя себя на место такого фотона. То есть я могу читать этот
доклад, а могу и не читать. В этом пространстве-времени я его читаю, в альтернативном –
нет. И альтернативное так же реально, как и это, то есть относительно реферата
существует как бы два Меня. Я могу получить хорошую оценку за реферат, а могу
плохую. В зависимости от этого моя жизнь изменится так или иначе, и Меня будет уже
как бы три, и так до бесконечности. Но это не значит, что существует бесконечное
количество Меня и бесконечное количество моих жизней. Как и фотон, Я один, и моя
жизнь одна-Единственная, вбирающая в себя все альтернативные возможности.
Об уместности разговора о квантовой физике говорит, во-первых, само слово
«альтернативный», употребляющееся и в физике для обозначения нескольких возможных
траекторий. Бах мог бы назвать эти миры параллельными, побочными, как угодно. А вовторых, и в «Мосте через вечность», и в «Единственной» Ричард читает на ночь книгу
«Интерпретация квантовой механики с точки зрения теории о множественных
вселенных».
Еще один наглядный опыт из квантовой физики показывает, что если на пути источника
света поставить прозрачную пластинку, то часть фотонов пройдет сквозь нее, а часть
отразится. По какому принципу фотоны проходят насквозь или отражаются? Ни по
какому. Это чистая случайность. И это то, что роднит квантовую физику с
экзистенциализмом, смысл которого заключается в том, что вся человеческая жизнь
состоит из череды случайных ежесекундных выборов. Но Бах оставляет за человеком
право на сознательный Выбор. Этому и посвящена «Единственная», в которой Ричард и
Лесли путешествуют от одного альтернативного аспекта самих себя к другому.
Возможность таких перемещений обусловлена верой в такую возможность. «Все дело в
твоем выборе: ты попадешь туда, куда намерен попасть», - говорит Старейший чайке
Джонатану: «Чтобы со скоростью мысли переместиться в любое выбранное тобою место,
тебе для начала необходимо осознать, что ты уже прилетел туда». Думая о том, может ли
главный герой «Моста через вечность» умереть от укуса змеи, Ричард отвечает сам себе:
«Конечно, нет». Он бы просто использовал свою психическую защиту и изменил бы
систему представлений этого мира о том, что от укуса змеи можно умереть. А смерть,
таким образом, трактуется так: если ты веришь в смерть – ты умрешь, если не веришь – то
нет. Три месяца в «Единственной» Ричард верит в смерть Лесли и рыдает на ее могиле, а
потом перестает и выбирает ту жизнь, в которой она жива. Что-то похожее есть и у
Достоевского, когда Мышкин не верит в то, что Рогожин его убьет, и Рогожин, уже
занесший нож, действительно его не убивает.
Но смерти нет не только потому, что в нее можно не верить, но и вследствие отсутствия в
постмодернизме времени. Нет времени, нет и смерти. «Это мое сочинение – многословное
и бесполезное – уже существует», - пишет Борхес в «Вавилонской библиотеке». Все в
этом мире уже произошло. У Баха все во вселенной происходит одновременно,
представление о протяженном времени существует для осознания людьми истинной и
всеобъемлющей Любви. Как представитель постреалистического искусства, Бах не может
отказаться от важной роли случая. Зачастую, чтобы найти ответ на нужный вопрос, его
автобиографический герой открывает «Справочник Мессии», или любую другую книгу, и
воспринимает первую увиденную фразу как руководство к действию. Уверенность в
правильности именно такого поиска решений кроется в главенствующей роли для
жизненного Выбора интуиции. В «Единственной», чтобы попасть в действительно
важную для Ричарда и Лесли ситуацию альтернативного мира, герои полагаются
4
исключительно на свое подсознание. Подчас рисуя в своих альтернативных мирах своего
рода утопии, Бах предстает современным романтиком, который уходит от мира войн и
насилия, глупых предрассудков и традиций в альтернативный мир своего «Я». Сочетая
свои идеи с большим количеством автобиографического материала, Бах превращается в
пророка для большого количества людей. Пророка в самом незапятнанном смысле этого
слова, на который еще способно мышление современного человека. Вся книга (а Бах
постоянно избегает определения жанров своих произведений, называя их книгами) «Мост
через вечность» построена на реальных событиях, начиная от главных
сюжетообразующих перипетий истории знакомства и свадьбы со своей женой Лесли до
бытовых мелочей, имевших место в настоящей жизни писателя. Благодаря такой
документальной точности читатель невольно начинает верить в никогда не
существовавшего мессию Дональда Шимоду и безграничные возможности человека, чего
и добивается Бах.
3
За свою долгую жизнь наш герой дал всего одно интервью русским журналистам.
Впрочем, и его достаточно, чтобы понять: даже беседуя за чашечкой кофе теплым
вечером 1991 года в своем особняке на берегу Тихого океана, он словно писал очередную
книгу, где героями были все мы и вся жизнь наша. Книгу, которая никогда не выйдет
отдельным изданием, потому что имя ей – мудрость. Имя ему – Ричард Бах. Это великий
союз нерушим и прекрасен, как нерушима пирамида американской прозы и прекрасны
создатели ее…
«В моем писательстве для меня самая увлекательная вещь - слышать эхо, проходящее по
кругу людей. Люди пишут мне в письмах: "Я думал, что я такой один в мире.
Оказывается, нет. То, что Вы пишете, - безумно, но это справедливо для меня". На
конвертах этих писем стоят штампы "Нью-Йорк", "Рио-де-Жанейро", "Киев"... Для меня
это было еще одним замечательным напоминанием того, что все мы - аспекты одного и
того же, в каком бы месте планеты мы ни находились.
Мы - это очень любопытные существа, которые то и дело натыкаются на загадки, а
отгадками делятся друг с другом, пытаясь узнать, "работает" ли для другого то, что
"работает" для меня. Я считаю, что понятие нации нужно сформулировать заново.
Границы нации проходят не по земле, они проходят на уровне мысли, объединяя людей по
видам их любопытства. Нация, к которой принадлежу я, - это нация ищущего сознания.
Это целая страна, в которой много людей. Но существуют и другие страны, и каждый
волен выбирать себе гражданство. Существуют, например, страны, граждане которых
верят, что пространство и время ограничены, что человек - это главное, а насилие - способ
разрешения конфликтов. Мне это неинтересно. Просто скучно. Я уже прошел этот путь. Я
был обычным американским парнем. В 18 лет я увидел большой и красивый плакат - на
нем изображен истребитель, летящий вертикально вверх. Под плакатом стояла надпись:
"Ты можешь летать на нем". И я, словно рыба, заглотил этот крючок. В этот момент я бы
сделал все что угодно, чтобы летать. Однако многого не потребовалось. Только поставить
подпись под документами в вербовочном офисе. Я стал авиационным курсантом и, надо
сказать, прошел через многое с шорами на глазах. Однажды на лекции по истории и
традиции ВВС США преподаватель написал на доске большими буквами - УБИЙЦЫ. Он
обернулся, посмотрел на нас очень серьезно и сказал: "Да, это вы". Мы подумали, что этот
человек - сумасшедший, ведь мы пришли сюда только затем, чтобы летать. Но он был
единственный вменяемый человек, которого я встретил в ВВС, включая меня самого. Он
знал, что все это значит. Он предупредил, что нас будут использовать для убийств, зная,
что мы любим летать. Мне понадобились годы для того, чтобы понять, насколько прав
был этот человек. Произошло это во Франции, в 63-м году, когда я служил там.
Периодически в 3 часа ночи советские военные запускали все свои самолеты по
направлению к границе. Мы начинали сходить с ума. Запрыгивали в самолеты, взлетали,
но в последнюю секунду советские ВВС поворачивали назад, не долетая до границы. Тем
самым они узнавали, сколько самолетов у противника. И то же самое делали мы. Это была
5
замечательная игра. Однажды, когда я летел вдоль границы, заметил, что кто-то летит по
другую ее сторону параллельно мне. И я подумал: "Мы сошли с ума. Парень в том
самолете любит летать так же, как и я. Только на его самолете нарисована красная звезда,
а на моем - белая. Вот и вся разница. Так стоит ли из-за этого убивать друг друга?" Я
покачал крыльями, и летчик в советском самолете ответил мне тем же. И я понял, что у
меня намного больше общего с ним, чем с теми людьми, которые агитируют за войну в
моей собственной стране. У меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что за
сумасшествие происходит вокруг…»
И еще одно: «не забывай, что твоя семья больше, чем ты думаешь, и время от времени ты
будешь встречать членов своей семьи…»
В 1991 году это сказал Ричард Бах.
И более мне нечего добавить.
6