Наполеон 1812-2012 - Государственный центр современного

«На Поле Он!» - кураторский текст
«Важное историко-политическое событие, военная кампания 1812 гола, стало в сознании
наших современников скорее литературно-мифологическим сюжетом. Император
Наполеон, вынесенный в заглавие фестиваля, - лишь повод для авторских высказываний о
«теперешнем» мире, поэтому детский ребус, в который превратилось его имя, точно
передает игровой характер выставки и творческих задач, стоявших перед художниками.
Классический натюрморт Валерия Есауленко с военной атрибутикой соседствует с
«батальной поэмой» Дениса Шевчука о разбитых вдребезги бутылках из-под коньяка
Courvoisier Napoleon. Керим Рагимов вдохновился компьютерными технологиями и
поместил каламбур на заданную тему в интернет-пространство. Илья Гапонов,
обратившись к роману «Война и Мир», увидел Наташу Ростову в неожиданном
этническом образе. Евгений Попов и Дарья Фурсей вспомнили о партизанских войнах: на
полотне Дарьи ожили и вооружились вилами бывшие языческие боги, ставшие
фольклорными тряпичными куклами, а на многослойной а ля 3D картонной картине
Евгения протестующие мужики выразили народный гнев плакатами «Go home».
Оригинальные технические приемы помогли художникам новаторски реализовать
историко-культурную идею. Финский автор Ян Нева к живописи по блестящей
алюминиевой поверхности добавил элементы коллажа из ткани, разбавленного
узнаваемой советской символикой. Мастер палимпсеста Сергей Сергеев посвятил эпохе
наполеоновских войн сложные культурные напластования, выраженные в
интеллектуально-фактурной живописи и в брутальном металле. В мозаичной технике
представил Наполеона Алексей Чирков, вручивший в руки императора сине-звездный
флаг современного Евросоюза, прообраз коего витал в сознании Бонапарта. По-иному
использовал приемы мозаики Вадим Комиссаров. Его Наполеон осыпается кусочками
смальты,
словно
под
влиянием
разрушительной
силы
времени.
Новую интерпретацию своего «Легионера» предложила Ольга Тобрелутс, прочитав его
как наглядную реализацию названия выставки: Он воин на поле брани и футболист на
футбольном поле. Литовская художница Меда Норбутайте погрузилась в ностальгию по
версальской роскоши, Анна Аверьнова и Наталья Данини развернули астрологическую
карту Бонапарта на императорском стяге, а Laval’ и Safer покрыли хрестоматийные
изображения четы Наполеон и Жозефина изящной вязью в технике медитативного
рисования «зентангл». Оттолкнувшись от исторической фабулы, они размышляют о
мужском и женском, свободе и выборе, власти и распределение социальных ролей в
любовных отношениях. Laval’, естественно, отстаивала женские приоритеты, а Safer
позаботился о мужских.
Марину Федорову также привлекла женская линия в этой истории – она изобразила
первую супругу Наполеона Жозефину Богарне. В образе экс-императрицы легко узнается
экс-первая леди современной Франции Карла Бруни у политической могилы
проигравшего выборы Николя Саркози. Петербургских художников Николая Васильева и
Алана Хатагты, как и датчанина Ларса Крамера, заинтересовали психологические аспекты
личности Наполеона. Васильев поместил печальноглазого и волоокого Наполеона в
сумасшедший дом на Пряжке, а Алан изобразил человеческую душу, всматривающуюся в
прошлое со всеми его взлетами и падениями, как и оставшийся в изоляции на острове
Святой Елены опальный император. Скандинав же просто заставил корсиканского злодея
рыдать горючими слезами, дабы показать, что и сильным мира сего ничто человеческое не
чуждо.
Мастер сложных технических объектов московский художник Сергей Катран устроил
триумфальный фонтан в честь военных Побед, а самого Бонапарта пустил в распил. Денис
Прасалов, следуя историческим фактам, уронил новорожденного Наполеона на пол, а
Павел Брат обрушил наземь треугольную люстру всей наполеоновской империи, из-под
которой кровавым пятном расплылась карта ее военных завоеваний, тогда как Александр
Иванов поместил ответ на загадку власти Наполеона в золотое яйцо внутри сказочной
утки, как Кащееву погибель.
Петербургский художник Владимир Кустов передает главное противостояние 1812 года
через доказательство теоремы, сформулированной ее непосредственным участником,
императором-математиком (о сем факте из жизни Наполеона мало кто знает). Отметив
вершины двух треугольников инициалами с надгробий императора и русского
полководца, его главного военного оппонента, в третьем он перевел материальный
конфликт в область Духа, а следующим шагом преобразовал полотно в видеоинсталляцию.
Разнообразие аллегорических, концептуальных и реалистических вариаций сюжета в
работах авторов выставки выстраивается вокруг двух символических ядер - острого
столкновения истории с современностью и борьбе начал внутри личности. Большой мир
отражается в маленьком и наоборот. То, что вверху, то и внизу - таков итог этой
герменевтической игры».Артем Магалашвили, куратор выставки
«Новый Ампир» - кураторский текст
«Ампир, как известно, - стиль масштабный, имперский, можно употребить термин
«Большой Стиль». Он не только объемлет эпоху, но и выражает претензии на силу и
могущество, имперские государственные амбиции. В ряд выстраиваются императорский
Древний Рим, империя Наполеона, Российская империя, к этому же источнику тяготеет и
так называемый сталинский ампир. Красота и Сила – вот идеалы ампира. Но и их
обратные стороны проявляются в нем в полной мере.
Ампир поклонялся Античности, которую являл не только в ее строгости и величии,
воплощенных в помпезности ампирной архитектуры и интерьеров, но и в театральности,
практически реализованной в формах маскарада. Модники той поры разыгрывали из себя
античных героев, греческих и римских богов - ну или, по крайней мере, изображали их
статуи. Суть этого процесса точно передают античные игры Олега Маслова и Виктора
Кузнецова. Новая Академия, как и ампирная традиция, обратилась к античным каноном и
в серьезном интеллектуальном ключе, и в карнавальной перевернутости. Показные стразы
на играющих в античную «войнушку» героях - мостик к современным дивам, богиням и
поп-королям, через которых королевская история повторяется как фарс.
Любимым цветом ампира был королевский – золотой. Этот отблеск можно поймать в
стеклах витражей Александра Морозова, золото входит в состав красок, используемых для
их росписи. А на живописном полотне художника солнечный золотой фон убирает
детализацию, обобщает и превращает фигурную композицию в аллегорию. Аллегории язык ампира. Этот стиль дидактичен до педантичности, каждый элемент что-то
обозначает, на что-то наставляет. За основу сюжета взято одно из направлений ранней
фотографии, фиксирующее умерших детей для их родных в постановочной сюжетной
ситуации. Антично обнаженный мальчик кормит пеликана, обычно считающегося
символом самопожертвования, лягушкой, связанной в древних культурах с плодородием,
эротизмом и темными хтоническими энергиями. Трагическая история превратилась в
иносказание о жизни и смерти, где все традиционные символы приобрели новое значение.
Но, безусловно, главными для ампира являются воинские аллегории и идея воспевание
боевой доблести. Задумавший историю о забытых воинах Александр Дашевский пытается
выстроить из живописных модулей, собрать из осколков образов и фрагментов
воспоминаний портрет воина 1812 гола, одного из «молодых генералов своих судеб» если цитировать Марину Цветаеву или пропеть написанный по ее стихам Андреем
Петровым романс из кинофильма «О бедном гусаре замолвите слово». Портрет Генерала.
Красивого и Сильного.
Полина де Мони тоже реконструирует прошлое, но опирается на точные визуальные
свидетельства – старинные гравюры, которым придает цвет и динамику. В центр
композиции, между картинами войны и мира, она ставит байронического романтического
героя – Наполеона. Красивого, но Сильного. Героя, но Тирана.
В инсталляции Надежды Анфаловой тяжелые пушечные ядра превращаются в легкие
кружевные шары. Художница соединила мужское, военное, грубое с женским, мирным,
изящным, Силу с Красотой. В этом браке и противостояние, и взаимодополнение.
Лаконичность и функциональность ампира отразилась в объекте Ивана Плюща. Точеные
архитектурные формы перестроились в военные «танковые ежи». Роскошные излишества,
столь ценные в мирное время, пошли на оборонительные сооружения. Красота послужила
Силе.
Ирина Дрозд решила поймать Красоту уходящую. В ее работе одновременно прелесть и
упадок, цветение и гниение. Во вспоминающихся видео-натюрмортах Сэм Тэйлор-Вуд
поэтапно запечатлен процесс распада прекрасных плодов земли, Ирина же фиксирует
момент, останавливает время для вечности, заливая свой «французский набор» пластиком
и оборачивая полиэтиленом, словно для того, чтобы перекрыть доступ способствующему
разложению кислороду перед тем, как убрать все в холодильник для сохранности.
Наполеон Инны Россохиной-Гринчель, открывающий экспозицию, – маленький и слабый,
его хочется пожалеть и погладить, как котенка, Из-под огромной фетровой шляпы
выглядывает тоненькое личико и торчит острый носик. Силы в нем нет совсем, а
серебряная кожа, свисающая лоскутом со скульптурной головы, покрыта записями
рецепта одноименного императору торта.
У Алексея Михеева наоборот - сильный герой. Художник тоже разыграл карту аллегории.
Написанный в стиле фотореализма петух, смело перебравшийся через хлипкий мостик, явный лидер, идущий впереди своей куриной армии за победой. Но этот боевой посыл
перечеркивает огромный призрак цыпленка-гриль, конечного продукта героического пути
на бойню.
Екатерина Чубич изобразила на авторской фактурной бумаге Трумфальные арки.
Символы Побед из памятников все тем же Силе и Красоте превратились в порталы, выход
из которых открывается не здесь и не в этом времени. Они ведут в пустоту, в никуда или в
дальние дали, как киношные Звездные врата (не к теме помянутые).
К мотиву портала обратился в своем кинетическом объекте и Стас Багс. Его дверь тоже
никуда не ведет, совсем не открывается и испещрена зарубками, которые оставляли все
несчастные, попадавшие на необитаемый остров, и все заточенные в темницу, будь то
Робинзон Крузо или Монте-Кристо. Да это и не дверь уже, а календарь, на котором
крутится бесконечное колесо времени. Бывший император томился в изоляции на острове
Св. Елены 2241 день, до самой своей смерти. Именно столько зарубок на этой запертой
неподвижно-подвижной белой двери.
Выполненная в необычной «войлочной» технике картина Дениса Патракеева тоже
отсылает к острову Св. Елены, Разочарование и разбитые надежды, пепел и пыль, все
перегорело и рассыпалось. Слабость вместо Силы, Серость вместо Красоты. Таким увидел
автор финал истории Наполеона.
Проведя непосредственные и опосредованные временные аналогии, Юрий Александров
представил, как поджечь Москву современной спичкой, а арт-группа Doping-Pong
обыграла ставшее одним из последствий войны 1812 года выступление декабристов в
стиле плаката для отправляющейся в турне рок-группы. Мундиры у вышедшей на казнь
пятерки относятся к началу позапрошлого века, а модные современные брючки и
джинсики выдают связь времен.
Документальную точку ампирному наполеоновскому сюжету ставят фотографии
творческой группы во главе с Валерием Кацубой. На снимках запечатлена встреча
Миллениума настоящими современными бонапартистами, вышедшими на праздник в
достоверных исторических костюмах. Романтический флер сохранился. Ампир умер. Но.
Да здравствует Ампир! Жива тяга к Большому Стилю, к Красоте и Силе». Артем
Магалашвили, куратор выставки.
«Бонапарт-медиа» кураторский текст.
Самая ироничная выставка фестиваля: гигантомания инсталляций и объектов, игровые
ситуации, хармсовско-обэриутский юмор, любовно-эротические мотивы, видео и медиа.
Экспозиция задумана как сочетание двух пространств, основанных на разных принципах.
Верхний зал строится на четком и лаконичном контрасте гигантского и миниатюрного,
условно детского и эпатажно взрослого. Здесь словно сталкиваются глобальные события и
мелкий масштаб фигуры императора, представления о росте которого являются, правда,
исторической ошибкой, связанной с переводом метрических единиц. Внизу же, в подвале,
густо замешано сочное, избыточное, цветистое и мясистое варево фактур, идей и образов от скрыто интеллектуального до нарочито примитивного.
Вынесенная на афишу серия Ивана Тузова с мультипликационно–компьютерными
Наполеоном и Кутузовым, вступающими во все виды игрового и боевого взаимодействия,
задает смеховой вектор и напоминает сериалы типа импортных Тома и Джерри или
советских Зайца и Волка из «Ну погоди». Хотя через «веселые картинки» и «странные
штучки» решаются серьезные художественные задачи.
Пафосную тему военного триумфа Екатерина Сисфонтес реализует через двороводомашний образ из детства - песочницу с коняшками-качалками всех мастей. В скачках с
препятствиями побеждает белый императорский конь, выше всех вставший на дыбы. А
Антон Чумак выразил эту тему огромной металлической триумфальной аркой, в которой
строгость и легкость архитектурного каркаса подчеркивает грубость железа. Схожий
принцип использует в своей камерной фотографии Дмитрий Провоторов - тонкость
работы (допечатная доработка негатива, ручная печать) и нежность фактуры так же
контрастируют с грубыми сварочными швами металлической рамы, обрамляющей
кукольного Триумфатора. Франческо Аттолини выразил ощущение войны и
амбивалентность Победы универсальными спортивными образами особо актуальной
сегодня футбольной символики. Автор использует родной для него итальянский материал,
хотя, конечно, исследуемый пример задевает любого болельщика - договорной матч,
ставший причиной громкого скандала. Реальные матч и команда преобразуются в
тиражные стикеры и напольную игру из пивного бара, а футбольные ворота во
французское изобретение времен Наполеона - гильотину как метафору нечестной игры.
Эротическим играм участники выставки тоже отдали дань. Источником послужили
истории о женщинах Наполеона, перетекающие из одной желтой книги в другую, и
устойчивое представление «я на любви, как на войне» и т.п. На холсте Петра Тютрина
танцующая кокетка, а может и кокотка, ловит взгляды зрителей и императора. Руслан
Кенжи перевел красоток в ампирных платьях с завышенными талиями в стилистику
мопассановского борделя и бдсм. Юлия Бесштанко откровенно представила отношения
Наполеона и Жозефины с атрибутом, который можно считать аллегорией крепкой любви,
брачных уз или воспринять как пикантную фантазию. А любимый цветок Жозефины,
страстной поклонницы ботаники, на картине Светланы Цвиркуновой, хоть и имеет
печатные лепестки, но тоже может быть истолкован в контексте сексуальной образности.
Мария Агуреева решила обогатить жанр ню, придала голому телу психологическое
истолкование и фронтально обнажила комплекс Наполеона. Ее раскрашенный бесстыдник
пытается повторить узнаваемый жест императора – засунуть руку за борт
несуществующей жилетки.
Типичные жесты Наполеона стали одной из форм выражения эмоционального состояния.
Еще одна привычка Наполеона - держать руки за спиной - согласно языку жестов
означает, что человек занят мыслями, которые скрывает от окружающих. Рубен Монахов
дополнил это движение экспрессией - сжатый кулак и обращенный из картины взгляд император готов разрыдаться от досады и злобы при виде горящей Москвы, но старается
скрыть этот порыв. А в видео-работе Полины де Мони внимание сконцентрировано на
дрожащей икре Наполеона. Субтитры в стилистике немого кино цитируют «Войну и
мир», в которой Лев Николаевич придал особое значение вибрациям мышцы
венценосного персонажа, выразительно характеризуя его натуру.
Литературные ассоциации выстраивает и Алексей Ловцов, включая поэтические строки в
тело картины и разворачивая воображаемый диалог «нашего всего» с носителем
треуголки, причем и Поэт, и Император удивительно напоминают самого автора, являясь
двумя alter ego его автопортрета. Традиции гротескного абсурдизма литературы XX века
читаются в бумажных коллажах и россыпях конфет Томы Чернобай и в пастелях Дмитрия
Казнина, где планы завоеваний выстраиваются, практически по Хармсу или Вагинову, на
одеяле кровати, под которой ночной горшком и игрушечная Красная Армия.
Ксения Лаврова обратилась к образам Бурбонов, предшественников Бонапарта на троне
Франции. Поседевшая Мария-Антуанетта и Людовик - словно карты, выпавшие в гадании
мадам Ленорман, а если верить историческим байкам Радзинского, то юный Наполеон по
стечению обстоятельств лично приложил руку к их трагической судьбе, читайте «Загадку
Бомарше» :).
Наполеоны выстраиваются рядами в разных техниках и материалах. Одинокая оловянная
фигурка на скале над воображаемым океаном у Светланы Щербининой, псевдоромантический лунный Бонопарт Марата Муракаева, собранный из металлического лома
потрепанный и во всех смыслах побитый император Андрея Сикорского, подвергнутый
цветовым манипуляциям Александра Козлова всем известный парадный портрет. А рядом
в фантасмагорических галлюциногенных мирах Алексея Бекренева одноглазый, как
Кутузов или капитан пиратов, Наполеон борется с трехглавыми монстрами за спасение
белочек и лосей, да жует свой апельсин обезьяна в треуголке, названная Арсеном
Батербиевым в честь императора НапАлеоном - обезьяна ведь, хоть одной буквой от
человека отличаться да должна. Алена Шаповалова отыскала очередного Наполеона в
психушке, использовав для написания своей работы фотографии настоящих пациентов
сумасшедшего дома в Сербии. Александр Теребенин нашел и заснял наполеоновский
вензель «N» и треуголку в дощатых российских заборах
Абстракционистское крыло пошло иным путем. Алексей Парыгин завершил живописную
абстрактную композицию русско-французского триколора, дополнив ее деревянным
тотемный-верстовым столбом, а Константин Федоров, опираясь на принципы
минимализма, на по-малевически белом квадрате отчекрыжил черную треуголку.
Как заправский концептуалист, Антон Хлабов, словно по нотам, разложил историю с
ростом Бонапарта по законам нумерологии. Цифры, переведенные в визуальный ряд,
вместе с математическими выкладками образовали «Н», на этот раз русское. А Сами
Хюрскюлахти провел сеанс связи Земля – Космос, запустив многослойную, как торт
наполеон, мерцающую конструкцию. «Наполеон-12» окончательно вышел на орбиту».
Артем Магалашвили, куратор выставки