Польское общественно-политическое движение в
advertisement
www.kursach.com ВСЕБЕЛОРУССКОЕ СОБРАНИЕ КУРСОВЫХ Предмет: История Тип: Диплом Количество страниц: 46 Тема: Польское общественнополитическое движение в Беларуси 2-ой половины XIX – начала XX вв. Содержание Введение …………………………………………….3 Глава I. Особенности политического движения польского на общественно- Беларуси второй половины XIX – начала XX веков…………………5 Глава II. Деятельность польских общественных организаций на Беларуси во второй половине XIX века………………………………………………….12 Глава III. Деятельность польских политических партий на Беларуси в конце XIX - начале XX веков………………………………………………...29 Заключение…………………………………………40 Примечания…………………………………………42 Литература………………………………………….44 2 Введение В силу того, что Польша во второй половине XIX – начале XX веков была разорвана на части державами-соседями, польское освободительное движение развивалось в довольно специфических условиях. Идея воссоединения и восстановления страны была настолько сильна у поляков, что, зачастую, заслоняла собой социальные программы. Подобные процессы имели место и в Белоруссии. Вопрос о польских политических партий действовавших на территории Беларуси в конце XIX – начале XX веков интересовал и интересует широкий круг исследователей. Задачами курсовой работы было исследовать причины создания польских политических партий действовавших на Беларуси, особенность их деятельности на территории Беларуси, изучение их политических взглядов. Несомненно большую роль при написании курсовой работы было в изучении исторической роли и места, которое оставили польские политические партии в истории Беларуси. Входе написания курсовой работы был исследован широкий круг источников, таких как периодические публикации самих партий: Goniec Codzienny, Goniec Wiliocski, Курьер Литэвски. А также ряд работ таких исследователей как: Дьяков, Орехов, Смирнов, Снитко, Яжборовская и других. Наибольшую помощь при работе над курсовым проектом оказала работа В. Н. Черепицы «Истоки (Очерки из истории русско-белорусско-польских революционных и культурных связей XIX- начала XX веков)» 3 Проблема поднятая в курсовой работе очень актуальна. Ведь после распада Советского Союза многие политические партии современной Польши включили территорию Беларуси, особенно западные территории в ареал своего распространения. 4 Глава I. Особенности польского общественно-политического движения на Беларуси второй половины XIX – начала XX веков Ликвидация польской государственности в 1815 году поставила формировавшуюся польскую нацию в драматическое положение. Угроза потери национальной самостоятельности стала мощным импульсом в деле защиты национального языка, культуры, традиций, религиозных верований. В течение всего периода утраты государственности национально-освободительная борьба польского народа велась в разных формах и с разной степенью напряженности. Здесь одной из пассивных форм польского национального движения являлась организация тайных польских школ. Очевидно, что первые тайные школы преследовали цель сохранения польской культуры, письменности, поддержания особой атмосферы "польскости", основанной на уважении к собственной истории и почитании религиозных обрядов и верований в условиях официального запрета польского языка. Следует заметить, что тайная польская школа охватывала и значительное количество белорусов-католиков. Ужесточение политики царского режима в отношении Королевства Польского в последней четверти XIX века повлекло за собой подъем польского национального движения. Именно в это время происходят первые проникновения освободительных идей в 5 область народного образования. Тайные польские школы не являлись исключением в этом сложном процессе. В конце XIX века начинают проявляться первые признаки дифференциации между городскими и сельскими тайными школами. Городские школы постепенно становились хорошо организованными центрами, где, благодаря заслугам польских педагогов, сохранялись в чистом виде отдельные элементы польской культуры. В конце 80-х начале 90-х годов XIX века польское общественное движение претерпевало изменения, суть которых заключалась в политической активизации все более широких слоев и групп населения. К этому времени в нем в основном завершился процесс формирования новых политических концепций, начавшийся после поражения последнего национального восстания. Имущая часть общества стремилась приспособиться к существованию в условиях расчлененной страны. Общим для них во всех частях Польши был отказ от борьбы за национальное освобождение, примирение с разделами страны и утратой государственности. Социалисты противопоставляли лоялизму буржуазии стремление к социальному и политическому освобождению. Единственно организованной силой была социально-революционная партия "Пролетариат". Провозглашенное ею положение о необходимости тесного сотрудничества с российским освободительным движением явилось продолжением и развитием традиций левого крыла польского освободительного движения. В Королевстве Польском после некоторого спада социалистического движения обозначился новый общественный подъем. Патриотически настроенная и политически активная часть интеллигенции, особенно студенческая молодежь, втягивалась в зарождавшиеся массовые демократические движения. 6 С активизацией студенческого движения в Российской империи и Королевстве Польском связано возникновение новых тайных польских школ на территории Гродненской губернии. Преподавателями в этих школах зачастую становилась патриотически настроенная студенческая молодежь, исключенная за свои взгляды из высших учебных заведений, но преобладали здесь все-таки люди с начальной подготовкой. Согласно "Временным Правилам" от 1892 года, подобные школы подвергались юридическому преследованию. Установить число таких школ невозможно, т. к. в архивных фондах имеются в наличии сведения только о тех из них, которые были обнаружены и закрыты властями, а обнаружить их удавалось относительно редко. По сведениям пристава 3-го округа Гродненского повета "при появлении в деревне чина полиции мальчики разбегаются по хатам и от школы никакого следа не остается, тем более, что они собираются не всегда в одном доме и приходится узнавать о существовании такого рода школы, когда в деревне между крестьянами возникает какая-нибудь ссора". В НАРБ в Гродно имеется ряд документов, подтверждающих наличие подобных школ в последней четверти XIX века. Начальник Гродненской Дирекции Народных Училищ донесением от 30 марта 1884 года за № 1530 сообщал Гродненскому Губернатору о том, что "тайное обучение усиливается: почти в каждой деревне находится тайная школа. Особенно сложная ситуация наблюдается в Сокольском уезде. А полиция не обращает внимания". [1] В результате принятых губернатором "мер" отношение полиции к тайному обучению изменилось. В январе 1886 года Слонимский уездный исправник докладывал Гродненскому губерна- 7 тору о дисциплинарном взыскании, наложенном на пристава Пастернацкого о недонесении существования школы в деревне Яворской-Руде. Причиною недонесения было непризнание им школы, а обыкновенным обучением мещанкою Вилькевич молитвам 4-х крестьянских детей: 3-х католиков и одного православного. В школе обучались: 1) Степан Осипов Каралька (православный 9-и лет); 2) Осип Васильев Василькевич (католик 9-и лет); 3) Михаил Иванов Лебедзь (католик 8-и лет); 4) Михалина Иванова Белуш (католичка 8-и лет). Школа существовала около 10 дней, после чего была закрыта. исправника Особое вызвало то, возмущение что Слонимского уездного старинных польских среди молитвенников, найденных в доме, были и недозволенные книги, нелегально перевезенные через границу.[2] Начальник Жандармского Управления Слонимского и Волковысского уезда в своем донесении от 3 февраля 1888 года сообщал начальнику Гродненского Губернского Жандармского управления, что унтер-офицером Жариным 17 декабря 1887 года был составлен протокол о существовании тайной польской школы в доме крестьянина Казимира Вилькевича в деревне Яворской-Руде Пацовской волости Слонимского уезда. Среди найденной литературы были также и нелегальные издания (какие именно не указываются). Полицейский урядник Вельского уезда 23 апреля 1888 года составил 3 протокола об открытии тайных школ в деревне Кринках-Соболях в доме мещанина Мартина Осипова Кринского; в деревне Селюках в доме крестьянина Секрюцкого (преподавала жена Антонина Иосифовна Секрюцкая); и в селе Долубовичи в доме, принадлежавшем Долубовскому римско-католическому при- 8 ходу в квартире органиста того костела, мещанина Бронислава Маевского. Обучение происходило на польском и русском языках по следующим учебникам: 1. "Новая и полная русская азбука" изд. П. А. Галушкова (Москва, 1876 г.). Книга дозволена Московской цензурой. 2. Три русских разорванных букваря. 3. Два польских букваря. 5. Пять старых польских молитвенников. Польский букварь "Nauka czytania pisma polskiego" (дозволен Варшавской цензурой). 6. Два польских молитвенника "Sluzba Boza" изд. Иосифа За вадского в Вильно, 1875 г. 7. Два издания И. Завадского в Петербурге, 1869 г. Помимо этого был обнаружен ряд недозволенных книг.[3] О причинах свидетельствует медленного рапорт обнаружения Белостоцкого уездного школ ярко исправника Гродненскому губернатору от 10 марта 1888 года. По его мнению, главной причиной такого положения служит "крайняя осторожность учителей. Полиция не получает содействия от населения, так как десятские, сотники, старосты и даже старшины, ввиду принадлежности к польской нации, а также посылая своих детей в данные польские школы, склонны к сокрытию наличия оных. В процессе следствия находят множество книг с оборванными обложками, что значительно затрудняет попытки узнать, дозволены ли они цензурой. Также часто встречаются рукописные тетради на польском языке". 9 К концу XIX века тайное польское обучение было поставлено уже на достаточно высокий уровень, что значительно снижало возможность их обнаружения. В 1894-1895 годах наблюдается новый всплеск в тайном польском обучении. Это было связано не только с деятельностью ППС, но движением народовцев (в 80-е годы XIX века это понятие употреблялось в значении "народник", "друг народа" и лишь с конца 90-х годов XIX века - в значении "националист"). Авангард нации народовцы видели в интеллигенции, мыслящей категориями "национальных интересов". Под эгидой народовцев в 1891-1894 годах в Королевстве Польском проводились дни "национального траура", уличные шествия, посвященные памятным датам национально-освободительной борьбы - столетию конституции 3 мая (отмечалось в 1891 г.), столетию со дня победы Т. Костюшко в битве под Рацлавицами - 5 апреля 1894 г., столетию восстания под руководством Я. Килиньского - 17 апреля 1894 г. Организаторами манифестаций была студенческая молодежь. Подобные выступления имели место и на территории Гродненской губернии. Очередной этап польского нелегального обучения был напрямую связан с революцией 1905-1907 гг., которая имела отголосок и в Белоруссии. Революция временно внесла ряд изменений в дело народного образования. На некоторое время была достигнута возможность легального обучения на польском языке. Однако после подавления революции наступает период реакции и тайное обучение набирает новую силу. Развивается целая сеть нелегальных школ, многие из которых существовали вплоть до восстановления Польского государства в 1918 году, а впоследствии были преобразованы в городские и сельские 10 общеобразовательные школы. Таким образом, дело тайного обучения не прошло бесследно для польского общества. Оно не только способствовало подъему общественного движения, но и сыграло важную роль в дальнейшем развитии польской культуры. 11 Глава II. Деятельность польских общественных организаций на Беларуси во второй половине XIX века Прогрессивная общественность России всегда сочувственно относилась к борьбе польского народа за свою независимость, видя в этой борьбе содействие своих целей освобождению страны от гнета самодержавия. Однако, представители этой общественности полагали, что Польша не добьется независимости, пока в России будет господствовать царизм, и потому свержение самодержавия и освобождение Польши объединяли в одну общую задачу. Поражение повстанцев 1863 года, в рядах которых сражался цвет польской, белорусской, литовской, русской и украинской демократической молодежи, серьезно затруднило, но не прервало процесс развития революционных межнациональных связей. В условиях реакции и временного спада освободительного движения значительно возросла роль демократической эмиграции, в составе которой находились многие видные деятели 60-х годов, как русские, так и поляки, белорусы и украинцы - Я. Домбровский, В. Врублевский, Ю. Гауке, А. Серно-Соловьевич, А. Трусов и другие. Борьбу с самодержавием продолжали А. Герцен, Н. Огарев и "молодая эмиграция", стремившиеся воссоздать нелегальную организацию России, укрепить связи с польскими, украинскими, белорусскими демократами. "Колокол" Герцена и Огарева попрежнему уделял огромное внимание польскому вопросу, нацио- 12 нально-освободительной борьбе народов России против царизма. Среди 59 статей, заметок и информации о Белоруссии, напечатанных в разное время в "Колоколе", более десяти было опубликовано после 1863 года. Несмотря на некоторые временные срывы (попытки обращения к царю, ошибки Н. Огарева в оценке муравьевской политики в Литве и Белоруссии), вредно сказавшиеся на развитии межнациональных связей, "Колокол" в целом оказался на высоте своего положения. [4] Большую роль в укреплении межнациональных связей сыграла в этот период брошюра А. Серно-Соловьевича "Польский вопрос. Протест русского против "Колокола", посвященная критике статьи Н. Огарева "Продажа имений в Западном крае". В этой статье Огарев писал: "Если польская шляхта в Западном крае была злом.., то не потому, что она польская, а потому, что она вообще шляхта. Чем же русская шляхта окажется лучше?" Далее сообщая о том, что охотников на покупку имений "нет или очень мало", Огарев выдвигал предложение, что в сложившейся ситуации возможно развитие в Белоруссии общинного землевладения, и высказывался за объединение крестьян для покупки имений. От правительства он требовал оказания помощи в виде займа, который затем крестьяне бы погашали частями в течение длительного времени. В том случае, если в Западном крае подобные общины не получат развития, он предлагал организовать переселенческие общины в других губерниях с оплатой государством их переезда и предоставления налоговых льгот. Таким образом, считал Огарев, "Западный край был бы избавлен от русской шляхты". 13 Утопические стремления Огарева немедленно приступить к осуществлению идей общинного социализма в Литве и Белоруссии были тем более неосуществимы, что он рассчитывал на содействие правительства. Однако, главной политической ошибкой Огарева было его выступление за переселение сюда крестьян из Центральных губерний, т. е. за обрусение Западного края. А. СерноСоловьевич предлагал исключить из статьи предложение о переселенцах, но Огарев и Герцен с ним не согласились. В ответ на это Серно-Соловьевич заявил, что "Колокол" не является знаменем Молодой России, а лишь отражает личные взгляды Герцена и Огарева. В поддержку Серно-Соловьевича выступили и другие русские эмигранты-демократы. Н. Утин, упрекая Н. Огарева за то, что он стал на путь косвенного оправдания царской политики русификации и национальных преследований, отмечал, что Литва и Белоруссия не Польша, но и не Россия, и потому "петербургское правительство не имеет в ней никакого права распоряжаться..." Надо отдать должное А. Герцену и Н. Огареву, которые вскоре исправили ошибку невольную, родившуюся в горячей полемике, и в специальной прокламации "Нашим польским братьям" разъяснили, что не имели в виду права польской национальности, а говорили лишь о правомерности перехода земли из рук помещиков к крестьянам и напомнили о своей многолетней борьбе за свободу Польши, за русско-польский революционный союз. Статья Огарева оттолкнула часть польских эмигрантов от "Колокола", однако, радикальная польская эмиграция сохранила свое положительное отношение к русскому революционному изданию и поддерживала с ним связи. Установление и развитие их было обусловлено широкой пропагандой Герцена на страницах 14 "Колокола" идеи борьбы за независимость польского народа и за союз революционных сил народов России и Польши: ''Освобождение Польши, освобождение прилежащих областей (Белоруссии) и освобождение России - неразделимы". С общим врагом - самодержавием — Россия и Польша должны бороться вместе. Здесь Герцен в равной мере отстаивал как право польского, так и право украинского, литовского и белорусского народов на самобытное существование. Герцен отвергал националистические утверждения о том, будто право Польши на независимость связано с историческим правом на восстановление границ старой Речи Посполитой, включая земли украинцев, белорусов и литовцев. Он признавал за этими народами право самим решать свою судьбу. "Никого не надобно ни русифицировать, ни полонизировать... никому не надобно мешать говорить и думать, учиться и писать, как ему хочется". Это было по тому времени революционное понимание национального вопроса, признание права на самостоятельное существование и за теми народами, которые еще не имели независимого государства и у которых процесс становления их национального самосознания и формирования нации не был еще завершен. Особенно близки к вышеназванной позиции Герцена были журнал "Гмина" (1866-1867 гг.) и его редакторы - Ю. Токажевич и Ю. Бжезиньский. По-видимому, в самых близких отношениях к редакции находился в этот период и белорусский демократ, участник восстания 1863 г. А. Трусов. При публикации в 1855 г. писем Ю. Токажевича к А. Герцену была неправильно прочитана надпись под письмом от 5 мая 1866 г., приписываемая какому-то польскому эмигранту "А. Труссу". Есть все основания присоединиться к мнению Г. Киселева, что эта подпись сделана 15 рукой А. Трусова. Редакция и сотрудники "Гмины" с уважением относились к многолетней благородной деятельности А. Герцена и Н. Огарева по укреплению российско-польского революционного союза и выражали свою солидарность с их теорией общинного социализма. "Гмина" решительно выступала за революционный союз народов России и Польши, смело разоблачала несостоятельность шляхетских воззрений на земли Литвы, Белоруссии и Украины как составную часть Польши, выступала в защиту их прав на самобытное, национальное существование.[5] Польская эмиграция второй половины 60—70-х гг. не имела единого взгляда на судьбы украинского, литовского и белорусского народов. Правда, в радикальных польских организациях высказывались за добровольную федерацию этих народов, однако относительно государственной принадлежности этих народов мнения эмигрантов расходились. Группировки, связанные с направлением журналов "Гмина" и "Неподлеглость" считали, что основой будущего государственного устройства Польши должна стать федерация славянских народов. Достижение этой цели возможно при наличии соглашения представителей революционных партий всех славянских земель для подготовки и проведения общего в них вооруженного восстания. Об этом писал в "Гмине" от 20 сентября 1866 года Зыгмунт Бужанец (Иосиф Бржезиньский), обращаясь к Герцену и Огареву в ответ на их статьи по польскому вопросу. Близкие этой концепции взгляды развивал также демократический орган одной из самых многочисленных эмигрантских организаций "Объединение (Зъедночене) польской эмиграции" (1866-1870) журнал "Неподлеглость". На своих страницах этот орган 16 неоднократно высказывался за идею равноправия народов, причем особое ударение делал на зависимость национального освобождения Польши от революционного движения в России. Большой вклад в защиту и пропаганду идей революционной солидарности народов России и Польши внес "Польский революционный очаг" ("Огниско"), возникший в 1864 г. Руководителем и идеологом его был И. Булевский. В своей брошюре "Свобода -наш девиз", считая естественным проявлением солидарности жителей Царства Польского со своими соплеменниками в других частях Речи Посполитой во имя общей борьбы за свободу, Булевский в то же время предупреждал, что эти чувства не должны являться основой для выдвижения каких бы то ни было территориальных претензий: "...Было бы, по-моему, насилием, беззаконием и злоупотреблением, если бы то же Конгрессовое Королевство хотело силой присоединить к себе какую-нибудь провинцию, входившую в состав прежней Польши, вопреки воле ее народа". В программе "Огниско", вышедшей в 1867 году, выражался протест против всякого национального гнета: "...не знаем ничего кроме вольной воли народов, как единого судьи в определении границ ему принадлежащих". Провозглашая право украинцев, литовцев и белорусов на свободное устройство своей судьбы, И. Булевский призывал их к сотрудничеству с польским народом в освободительной борьбе против общего ига — царского самодержавия. [6] Тесные связи с радикальной частью польской эмиграции имела, и группа журнала "Народное дело" во главе с Н. Утиным, ставшей затем Русской секцией I Интернационала. В состав редакции журнала входили также белорусы и поляки: А. Трусов был секретарем редакции, в качестве сотрудников состояли В. 17 Мрочковский, Я. Загурский. "Народное дело" требовало независимости Польши и обращалось к полякам и белорусам с призывом "работать солидарно" с ним. Вступая в защиту прав народов т. н. "восточных кресов", Валериан Мрочковский заявил, что необходимо уважать "свободу и независимость каждого народа, независимо от того, входил он или не входил в состав прежней Речи Посполитой. Крупный вклад в развитие и укрепление революционной солидарности народов России и Польши, в установлении связей с демократическим и пролетарским движением в Европе внесли вожди радикальной польской эмиграции, ветераны восстания 1863 года - В. Врублевский и Я. Домбровский. В ходе восстания далеко не все руководящие деятели "красных" признавали и отстаивали идею самоопределения белорусского, украинского и литовского народов. После разгрома восстания некоторые из его участников стали гораздо более принципиальными в этом вопросе. Наиболее характерны в этом отношении взгляды Я. Домбровского, который в числе первых выступил против той части эмиграции, которая, идеализируя значение Люблинской унии (1569—1869) как символа бывшей славянской федерации, не хотела понять, что в Белоруссии социальные конфликты, как правило, совпадали с линией национального разделения между польскими помещиками и непольскими крестьянами. "Польская нация, борющаяся за независимость, - писал Домбровский в 1866 году, — превосходно поняла, что не может отказывать в независимости ни одной народности, не вооружая против себя всех тех, кому бы она отказывала в этом праве, не отрекаясь от идеи, написанной на 18 поднятом ею знамени, не совершая самоубийства". Критикуя национализм польской шляхты, аннексионистские требования в отношении Белоруссии, Литвы и Украины, Домбровский писал: "Трактаты, общность происхождения и даже общность политической жизни не дают, по моему мнению, одной нации право над другой... Право решать о себе имеет только сама и при этом каждая нация. Потребность в свободе, осознанная нацией, дает ей непререкаемое право на освобождение от опеки. Любое же навязывание чужого влияния или власти есть насилие. Это насилие становится тем более постыдным, если его совершает нация, борющаяся за свою собственную независимость". Домбровский далее подчеркивает, что гнет польской шляхты сделал в умах украинцев, белорусов, литовцев само имя поляка синонимом барщины, рабства, надругательства, а потому даже обещание свободы, равенства из уст поляков они воспринимают как обман. И потому это серьезное затруднение в установлении братских и дружеских отношений между народами. В этих условиях выдвижение и борьба за полное равенство наций - единственное средство достижения свободы и обеспечения прогресса. Утверждения Домбровского о национальном угнетении народов "кресов" со стороны польской шляхты и признание ими прав этих народов на самоопределение вызвало появление на страницах "Неподлеглости" и "Глосу вольнего" статей, делавших попытки опровергнуть его доводы. Для ряда деятелей эмиграции они означали отход от идеи воссоздания Польши в границах 1772 г. и потому казались кощунственными. [7] Когда "Неподлеглость" перестала существовать, Ю. Токашевич, В. Рожановский, А. Медекша в июле 1870 г. начали 19 издавать в Цюрихе радикальный журнал "Змова". Его программа представляла собой смесь герценовских теорий общинного социализма, теорий западных мелкобуржуазных социалистических идей и анархизма с идеями польского национально- освободительного движения. Проблема отношения журнала и его сторонников к судьбам народов "кресов" нашла свое выражение в полемике А. Медекши с М. Бакуниным. Опровергая упреки последнего, что культом поляков является идея возрождения Польши в границах 1772 г., Медекша напоминал, что "мы не являемся первыми, кто опровергал границы 1772 года. Примером этому могут быть те круги польских революционеров, которые еще в 30-40-х годах выступали против реакционного шляхетского правления, против помещичьей собственности и ее господства на кресах..." [8] Программа "Змовы" хотя и учитывала существующие общественные отношения и призывала к народной революции при помощи "союза народов Польши, Литвы и Руси", не была в состоянии ясно и конкретно разъяснить цели этой революции, методов ее осуществления и перспектив. Выступая за объединение сил польской эмиграции, В. Врублевский всегда подчеркивал, что оно невозможно без единства взглядов на судьбу народов, входивших когда-то в Речь Посполитую. Сложность взаимоотношений между польскими эмигрантскими группировками не могли не наложить своего отпечатка на возможность учета этого вопроса в решении практической задачи польских революционеров — подготовке нового вооруженного выступления "путем агитации среди простого народа при посред- 20 стве преданной делу молодежи". Что касается роли польской эмиграции в решении этой задачи, то она, по мнению В. Врублевского, при условии объединения "сумеет занять такое положение, какое принадлежит ей по праву и по традиции". Поскольку, как известно, полного объединения не произошло в силу социальной дифференциации польской эмиграции, то конкретного воплощения в отдельные периоды подъема польского национального освободительного движения второй половины 60—70-х гг. вопрос о судьбах белорусского, украинского, литовского народов в революционной практике почти не шел. События 1870-71 гг. оказали огромное влияние на польскую эмиграцию. В ней более определенно наметилось идейное размежевание. После разгрома Парижской Коммуны демократические круги эмиграции при участии В. Врублевского создали революционно-демократическую организацию "Люд польский". Своей главной целью организация провозгласила возрождение родины путем совместной борьбы польского народа, славянской политической федерации и рабочего класса, стремящегося сбросить гнет капитала во всем мире. "Люд польский" включал в свой состав преимущественно поляков, но его членами были также чехи и сербы, русские и украинцы, белорусы и литовцы. "Люд польский" и Врублевский, как один из его руководителей, много делали для пропаганды интернационализма и идей русско-польского революционного союза, подчеркивая, что "тот русский и тот поляк, которые отрицают необходимость и возможность такого союза, не желают свободы своему народу". 21 Говоря о практическом взаимодействии русско-польской демократической Белоруссии, эмиграции необходимо взаимодействия с общественным заметить, немного, что поскольку движением примеров они в такого тщательно законспирированы. Среди перечня мероприятий царского правительства по борьбе с "происками эмиграции" обращает на себя внимание предложение, адресованное виленскому генерал-губернатору, "о назначении вознаграждения за выдачу прибывающих из-за границы революционеров в размере 1500 рублей.., а за указание скрытого оружия, заготавливаемого с целью нового восстания, в три раза больше". Несмотря на сообщение заграничной агентуры о том, что настоящее положение польского вопроса не предлагает прямо вооруженного восстания по причине... отсутствия единства в эмигрантской среде, правительственные круги были напуганы информацией о "наличии связей между здешними агитаторами и Литвой". Агенты не только сообщали об активизации этих связей, начиная с апреля 1868 г., но и называли широкий круг лиц, как эмигрантов, так и жителей Западного края, замеченных в этих связях. Трудно судить, насколько достоверными были эти сведения, во всяком случае, жандармы учитывали их. По подозрению в переписке с эмигрантами проводились обыски у гродненского аптекаря И. Стромбского, в имении Зельвяны Волковысского уезда у доктора А. Михайловского и т. д. В 1869 г. в Гродно был задержан, как заграничный агитатор, неизвестный, Дзеконским, а Федоровичем. затем назвавшийся Арест и сначала допросы подозреваемого ничего не дали гродненским жандармам в отноше- 22 нии выявления характера и связей демократической русско-польской эмиграции с Белоруссией, кроме вывода о "совершенной испорченности его анархическими учениями". Если проследить за реакцией III отделения на предполагаемые действия польской эмиграции в Белоруссии, то наибольшую для себя опасность они видели в появлении здесь "практических агитаторов к новому восстанию", что касается русской эмиграции, то ее воздействие на общественное движение усматривалось в засылке революционных прокламаций. В 1868 г. их получали по почте отдельные лица в Новогрудском и Лепельском уездах, в апреле-июне 1869 г. революционные прокламации Бакунина и Нечаева были получены в Минске, Кобрине и Чаусах. В конце 60-х—начале 70-х гг. весьма нередкими были случаи, когда в Северо-Западном крае объявлялась полицейская тревога по поводу возможного прибытия эмиссаров эмигрантских революционных организаций, в том числе и Международного Товарищества Рабочих. По утверждению провокатора Балашевича, конференция МТР осенью 1871 г. наметила организовать секции в целом ряде городов империи, в том числе в Витебске и Гродно. В сентябре 1871 г. было приведено в готовность Виленское ГЖУ предупреждением о том, что некоторые члены Интернационала направляются в "Польшу и Северо-Западный край для образования Интернационального комитета". В связи с этим полиция получала "указания" строго соблюдать, чтобы в случае появления Ярослава Домбровского, братьев Вилкошевских или других эмигрантов и деятелей I Итернационала (...) они были немедленно подвергнуты аресту..." "Ждали появления в западных губерниях и других, по агентурным сведениям", членов Интернационала: А. Потоцкого, Л. Скальского, Ю. Палюшкевича и 23 др. В этом же году жандармы получили сведения, что участник Коммуны польский эмигрант В. Врублевский намерен через Одессу проникнуть в Россию. К счастью, жандармы почти ничего не знали о связях В. Врублевского с Белоруссией и Польшей. Сейчас из различных источников о них известно несколько больше, но все же еще мало. У родственников В. Врублевского соханилась его записка к тетке Эмилии Врублевской, датированной осенью 1871 г., с просьбой передать его новый лондонский адрес матери, которая жила тогда в деревне неподалеку от Гродно. Существование записки свидетельствует корреспонденции о том, (легальные что или пути для нелегальные) передачи все же существовали, и Врублевский умело ими пользовался. [9] Есть основания полагать, что связь с Литвой и Белоруссией Врублевский мог осуществлять при помощи уроженцев этих мест, коммунара Ю. Бжезиньского, который в 70-х гг. какое-то время находился в Галиции, а также Л. Белозерского — эмигранта, возвратившегося в 1874 г. из Лондона на родину. Могли быть полезны в этом отношении П. Л. Лавров, а также редакционный аппарат и сеть агентов издававшейся им газеты и журнала "Вперед". В этом издании помещались материалы о Белоруссии, экземпляры его проникали туда на протяжении всего периода существования газеты и журнала "Вперед", т. е. с 1873 по 1877 годы. В марте 1874 г. Врублевский обратился к Энгельсу со следующим письмом: "Буду очень благодарен, если Вы пришлете мне решение Конгресса Интернационала и Манифест Коммунистической партии, написанный Вами в 1848 году. Мне нужно их отослать некоторым славянским кружкам, которые меня об этом просят". Трудно сказать, какие славянские кружки имел в виду Врублевский. Не 24 исключено, что речь шла также и про некоторые народнические кружки в Белоруссии, члены которых еще в 70-х гг. начали знакомиться с марксизмом, но приведенный пример свидетельствует о связях их с польской секцией Интернационала. Это подтверждается и приездом в Лондон для переговоров с В. Врублевским при посредничестве П. Лаврова представителя петербургского социалистического кружка, уроженца Витебской губернии Я. Гласко, который был не только активным корреспондентом Лавровского "Вперед" в Белоруссии, но и сторонником организации за границей польского печатного социалистического органа. В. Врублевский очень понравился Я. Гласко, о чем свидетельствовали слова последнего, что "следует войти с ним в более тесные отношения, сделав его своим заграничным представителем". [10] Находясь в эмиграции, Врублевский все свои усилия направлял на расширение связей с родиной, на укрепление тех нитей, которые его связывали с освободительным движением в Польше и Белоруссии. По меньшей мере дважды побывал Врублевский на границе с Россией. Существовало немало возможностей для связей с Белоруссией через находящихся в эмиграции участников восстания 1863 г. В Женеве В. Врублевский часто встречался с А. Трусовым, М. Гурским, 3. Милковским и др. Существовал и еще один канал общения с родными, по-прежнему жившими на Гродненщине. Кто-то из эмигрантов (предполагают, что 3. Милковский) сообщил матери Врублевского о его материальных затруднениях; она продала все, что можно было продать, и в 1877 г. привезла сыну в Женеву порядочную сумму денег. Вероятно, она кроме этого привезла и, конечно, захватила с собой при 25 возвращении немало письменных и устных сообщений, предназначенных не только для родных и знакомых, но и для соратников по конспиративной работе в Литве и Белоруссии. Все эти данные отрывочны и скупы, чтобы представить полную картину связей демократической послеповстанческой эмиграции с Белоруссией, но одно можно сказать с уверенностью: в эмиграции живо интересовались общественным движением в Западном крае, в Белоруссии знали о деятельности прогрессивной эмиграции, ее нуждах и проблемах. В 1876—1878 гг. польская демократическая эмиграция прошла через полосу радужных надежд и горьких разочарований. Очередной восточный кризис и русско-турецкая война возбудили в ней надежду на оживление почти угасшего после восстания 1863 г. польского национального освободительного движения. Но очень скоро эмигранты убедились в абсолютной несостоятельности своих планов для данной конкретной ситуации и в непригодности для новых условий почти всей прежней системы их представлений. После крестьянской реформы 1861 и 1864 гг. на белорусских и польских землях стало заметным их быстрое продвижение по пути капиталистического развития. Менялись социально-экономические отношения: росла прослойка обуржуазившихся помещиков; мелкопоместные и неимущие шляхтичи отчасти вливались в ряды буржуазной интеллигенции или становились предпринимателями, а отчасти пролетаризовались; наконец, крестьянство, и ранее не являвшееся единым в социальном смысле сословием, превратилось в класс мелких собственников, который, с одной стороны, постоянно давал пополнение для буржуазии, а с другой — служил главным источником для формирования рабочего класса. Эти сдвиги 26 естественно не могли не отразиться на польском освободительном движении и его проявлениях в Белоруссии. Новый этап знаменовался дальнейшим изменением соотношения национального и социального аспектов движения в пользу последнего из них. В условиях все обостряющихся противоречий польские революционеры должны были отказаться от расчетов на единство наций, которые были эфемерны и в предшествующий период, а теперь стали совершенно беспочвенными. Шляхта окончательно теряла свой былой приоритет в освободительном движении. Касаясь особенностей национально-освободительного взаимосвязей движения с польского общественным движением в России 60—70-х гг., необходимо заметить, что пока борьба против национального угнетения Польши, борьба за ее независимость стояла на первом плане, отношения польских и русских революционеров друг с другом характеризовались взаимным сочувствием, содействием и помощью в решении конкретных задач, стоящих перед теми и другими. С упадком польских национально-освободительных тенденций прогрессивная часть польской молодежи начинает становиться на борьбу с царизмом в одних рядах с народниками Белоруссии, увидев в народничестве оппозицию ненавистному строю. Участие поляков в народническом движении в Белоруссии можно рассматривать, как переход белорусско-польских революционных связей на более высокую ступень. После разгрома царизмом польских социалистических организаций в середине 80-х годов начинается постепенный подъем польского национального движения. В начале 90-х годов он приобретает уже конкретные организационные черты. Параллельно 27 ему развивался процесс выработки новых форм протеста на уровне сознания широких народных масс. В Белоруссии, преимущественно в ее западном регионе, свое выражение этот протест, кроме прочего, нашел в организации тайных польских школ. 28 Глава III. Деятельность польских политических партий на Беларуси в конце XIX начале XX веков Численность польского населения в Беларуси и Литве к началу XX в. не превышала 5,6—6 % от общего числа всех жителей данного региона, а по переписи 1897 г. здесь проживало около 12 млн. человек. Польское население литовско-белорусских земель было представлено различными социальными классами и группами. Прежде всего это была аграрная аристократия — крупные земельные собственники, а также представители шляхты и крестьянство. Развитие буржуазных отношений ускорило социальную дифференциацию польского населения края. Начал формироваться новый тип польского помещика-предпринимателя, приближавшегося по психологии к европейскому буржуа. Все отчетливее стали вырисовываться социальные слои зажиточного крестьянства, середняки и мелкие хозяева. Большая часть польского населения была сосредоточена в городах и местечках. Здесь проживала техническая и творческая интеллигенция (врачи, преподаватели, юристы, ученые, литераторы, артисты, журналисты, чиновничество), рабочие ремесленники. Польское общество на белорусско-литовских землях оказалось довольно сплоченным и политически активным. Приверженность к своей национальной культуре и традициям усиливала в его сознании оппозиционность к российскому самодержавию. В единении польского населения данного региона немаловаж- 29 ную роль играл и конфессийный аспект. Католиков-поляков здесь объединяла организованная и строгая церковная структура. Уровень исторического самосознания также играл не последнюю роль в их консолидации. Этому способствовала самодержавия, которая ограничивала и политика царского культурно-национальную инициативу польского населения Литвы и Беларуси. На этой социальной основе начиная с 90-х гг. XIX в. быстрыми темпами развивается польское национальное движение на белорусско-литовских землях. В русле основных направлений польской общественно-политической мысли (консервативного, либерального, радикального) идеологически оформились и заявили о себе течения различных политических ориентации: краевое (консервативно-помещичье и либерально-буржуазное), религиозноклерикальное, национал-демократическое, социалистическое. Начинает складываться система польских политических партий, которые в своих программных документах отражали наиболее существенные экономические, политические и культурные стремления различных слоев польского общества Литвы и Беларуси. Краевцы-консерваторы были представлены в большинстве своем крупными землевладельцами, а также банкирами, представителями польской шляхты, частью духовенства, интеллигенции (врачи, юристы из среды крупных аграриев) (И.Корвин-Милевски, Р.Скирмунт, Э.Войнилович, С.Ванькович, Т.Дэмбовски, И.Янковски). Идейным центром краевого землячества стал "Курьер Литэвски". В рамках этого направления была образована Краевая партия Литвы и Беларуси. Объединение имело своих представителей в I и IV Государственных Думах, а также своего представителя в 30 Государственном Совете [11]. Краевое либерально-буржуазное движение объединяло "передовых аграриев" — помещиков-предпринимателей, высший слой профессиональной интеллигенции (З.Петкевич, Т.Врублевски, К.Скирмунт, А.Абрамович). Идейным центром данного движения были "Пшегленд Виленски", "Газета Виленска". В рамках данного движения оформились Польский демократический союз в Беларуси и Польский союз общественной деятельности в Литве и Беларуси. Платформа и первого и второго союзов строилась на общегражданских принципах и была направлена на самоукрепление поляков в Беларуси и Литве. Она предполагала осуществление культурных и социально- экономических задач польского общества в крае [12]. Организационной формой клерикального направления на белорусско-литовских землях стала Конституционно-католическая партия (ККП), созданная в 1906 г. по инициативе виленского римско-католического епископа Эдуарда фон Роппа [13]. Она провозгласила принцип безусловной справедливости по отношению ко всем жителям края, независимо от национального и социального положения. Партия объединила на общей конфессийной платформе литовцев, католиков-белорусов, местных поляков. Наиболее активной политической силой ее являлось местное католическое духовенство (Я.Крептович, Я.Варняховски, Э.Минковски). Значительное влияние на белорусско-литовских землях среди польского населения имела Национал-демократическая партия, организационно связанная с Национал-демократией в Царстве Польском. Первоначально она действовала на правах автономной партийной организации, а в феврале 1906 г. была реорганизована в 31 Польскую национал-демократическую партию Литвы. В августе того же года оформился и идейный центр партии — газета "Дзенник Виленски", редактором которого стал Ю.Гласко [14]. Активными представителями данного направления были Р.Дмовски, Я.Поплавски, З.Балицки, Г.Гершуни, Ф.Юревич, Г.Масхониус. Социальной опорой партии являлась польская интеллигенция, аграрии, представители средних городских слоев, католическое духовенство. Программа Польской национал-демократической партии Литвы предусматривала: просвещение населения края, его обучение на польском языке, распространение польских обычаев и пробуждение национального сознания у поляков повсюду, где они живут; "удержание земель в польских руках" на белоруссколитовских землях, отпор политике русификации. Однако главная цель сводилась к политической независимости Польши (белоруссколитовские земли рассматривались как составная часть будущего возрожденного независимого польского государства, а поляки Беларуси и Литвы как часть единого польского народа, интересы же Литвы и Беларуси тесно связывались с интересами демократической Польши). Польское социалистическое движение на белорусско-литовских землях было представлено двумя партиями: Польской партией социалистов (ППС) и Социал-демократией Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ). Главное ядро ППС составляла радикальная интеллигенция, борющаяся за независимость Польши. Польские социалисты выдвигали лозунг полной независимости демократической Польской Республики, отрицали необходимость ее государственной связи с Россией. 32 В 1893 г. по инициативе Ю.Пилсудского и В.ЙодкоНоркевича, Ф.Перля была создана секция "ППС на Литве". А в январе 1902 г. она была переименована в "ППС на Литве" (Г.Валецки, Ф.Кон, М.Белецки, С.Войцеховски, Я.Стружецки, М.Арцишевски, П.Шуман, В.Абрамович и др.) Печатным органом стала "Валка". Издавались и другие газеты: "Пшедсвит", "Рабочий", "Слово", "Газэта Людова", "Латарня". Социал-демократия Королевства Польского и Литвы окончательно оформилась в 1900 г. Партия стояла на марксистс-коклассовых позициях и ориентировалась в деятельности на общность интересов польского и русского пролетариата. По своей революционной тактике она стояла очень близко к русским большевикам, с которыми координировала свою деятельность. Основные лидеры партии — Ю.Мархлевски, А.Варски, Ф.Дзержински, Я.Тышка, С.Трусевич-Залевски, В.Войнаровс-ки и др. Печатные роботничи", издания "Пшегленд — "Пшегленд роботничи", Социал-Дэмократычны", "Курьер "Справа Роботнича". Плюрализм, проявившийся в польском общественно-политическом движении на литовско-белорусских землях в конце XIX—начале XX в. был обусловлен социальным составом польского населения, а социальный выбор польского общества был сопряжен с крупнейшей исторической драмой — утратой государственности. Это обстоятельство и наложило отпечаток на политическую стратегию и тактику польского общественно-политического движения в Беларуси и Литве на рубеже XIX—XX вв. и его отношения к белорусскому национально-культурному возрождению начала XX в. 33 В ходе революции 1905—1907 гг. польское население края осознало, что живет в полиэтническом обществе и должно определиться в отношении и к литовскому, и белорусскому национальному вопросу. Главные противоречия между польской и белорусской сторонами проявились по вопросу о языке и конфессийнонациональной принадлежности. В польском обществе бытовало мнение, что белорусский язык не может быть признан самостоятельным, т.к. по своей сути они его считали переходным диалектом между польским и русским языками [15]. К тому же некоторые польские публицисты считали чуть ли не всех католиков, проживающих на белорусско-литовских землях поляками [16]. Польские национал демократы в отношении белорусского национально-культурного возрождения занимали крайне непримиримую позицию. Как нельзя лучше это нашло свое выражение в публикациях Яна Булгака, члена Национал-демократической партии Литвы. Белорусский язык он считал только диалектом и советовал беларусам не тратить попусту время на формирование собственной культуры, а "изучать и приобщаться к плодам древнейших, уже сложившихся культур, например таких, как польская или даже русская" [17]. К тому же он осудил тех представителей польского общества, которые оказывали поддержку белорусскому национальному движению, отмечая, что тем самым они способствуют не только ослаблению польского влияния на белорусско-литовских землях, но и, выбивая почву из под ног у самих себя, отдаляют просвещение многочисленных народных масс, которые, в свою очередь, уже давно повернулись лицом к свету образования и польскому населению края. Много упреков и 34 обвинений было адресовано "Нашей Ниве". Ю.Гласко и А.Звежинский упрекали газету в пророссийской ориентации и российском шовинизме: в распространении антипольской пропаганды и многом другом [18]. Наряду с мнением "эндэков", которые явно враждебно ставились к белорусскому национальному движению, краевцыконсерваторы занимали демонстрировали более безразличие "лояльную" к позицию. белорусскому Они национально- культурному возрождению и не придавали ему должного значения. Лидер этого направления И.Корвин-Милевский дал такой совет польской шляхте: ''Корректно относиться к белорусам, но помнить о том, что вряд ли их можно считать самостоятельным народом" [19]. Однако в польском обществе на белорусско-литовских землях были и те, кто симпатизировал развитию национальной идеи у белорусов. Поддержку и, в некоторой степени, организаторскую помощь белорусское национальное движение получило со стороны Польской партии социалистов (ППС). Польские социалисты приветствовали развитие данного движения и видели в этом процессе благоприятные условия для создания общего потока в борьбе с российским влиянием на белорусско-литовских землях. Среди членов ППС на Литве было распространено мнение, что возродившееся национальное движение белорусов нужно сделать "дружеским по отношению к себе" и тем самым укрепить свои позиции в крае. "Если даже в теоретических положениях мы расходимся, то на практике нам ничего не остается, как только его поддержать", — утверждал на страницах "Курьера Литэвского" автор, пожелавший остаться неизвестным и выступивший под 35 псевдонимом "идеолог" [20]. Он призывал оказывать белорусам братскую поддержку, отмечая, что развитие белорусской культуры будет способствовать поднятию общего уровня народного образования в крае [21]. В этой связи заслуживают внимания отношения ППС и БРГ (БСГ). Единственный документ, на основе которого ППС сформулировало свое отношение к БРГ (БСГ), — воззвание "К интеллигенции" программу (1902). Это воззвание культурно-просветительской представляло деятельности, собой включа- ющую необходимость создания грамматики белорусского языка, собственной литературы, краеведения, истории, а также налаживание издательской деятельности. Однако видный деятель ППС Витольд Йодко-Норкевич, по поводу призывов воззвания "К интеллигенции" заявил так: "Если мы и признаем полностью право каждого народа на самостоятельное развитие, то это еще не значит, что мы должны смотреть не критически на шансы подобного развития. Что же касается белорусов, то следует признать, что перспективы превращения этой народности в нацию являются при нынешней политической ситуации очень малыми" [22]. Можно предположить, что отношения польских социалистов к БСГ формировалось под влиянием двух факторов — мобилизации белорусского народа на борьбу с российским самодержавием и проблематичности самой идеи белорусского национального возрождения, точнее невозможности конструктивного разрешения белорусского вопроса даже в обновленной демократической России. Тем не менее ППС и БСГ проводили совместные акции по организации забастовок. Примером могут служить забастовка работников больницы в Новой Вилейке (август 1905 г.), всеобщая 36 политическая стачка в Вильно (декабрь 1905 г.). На белоруссколитовских землях часто распространялись воззвания с совместными подписями ППС и БСГ. Несомненно, тогдашнее руководство ППС стремилось к сотрудничеству с БСГ на принципах партнерства и учета национальных интересов последних. Однако решающее слово было за теми членами руководства партии (Ю.Пилсудским, Ф.Перлем), для которых это сотрудничество было скорее лишь вопросом тактики, которая предполагала социалистической создание организации, единой территориальной объединяющей польских, белорусских, литовских и еврейских социалистов, в которой функцию организатора и координатора выполняла бы ППС. Краевцы-либералы более последовательно, чем ППС, поддерживали национальное движение белорусов. Свидетельством этого является заявление одного из руководителей течения А.Тупальского о том, что "только руководствуясь в своей деятельности краевыми принципами и исходя из интересов своего края и для своего края, поляки Литвы и Беларуси смогут рассчитывать на то, что не станут чужими в своих, собственных землях" [23]. Газета "Курьер Литэвски" — печатный орган краевого либерального течения — отмечала "...Мы, поляки, издавна проживаем на восточных землях бывшей Речи Поспалитой и в полной мере можем считать себя хозяевами этих земель. Поэтому наш святой долг и обязанность — идти рука об руку с коренным населением этого края. С ним мы вместе живем и должны помочь ему и материально, и морально. Необходимо заняться его просвещением и вместе с ним идти вперед, начертав наш общий девиз "За нашу и вашу вольность" [24]. 37 Обращает на себя внимание и тот факт, что в среде польских аграриев белорусско-литовских земель наряду с определением "поляк-литвин" все более употребительным становилось "полякбеларус" (белорус по происхождению (тутэйшы), поляк по национальности). Даже высшие аристократические круги Литвы и Беларуси признавали за собой принадлежность к белорусам. Примером тому может служить княжна Магдалена Радзивил, которая всячески поддерживала идею белорусского национальнокультурного возрождения и считала, что ее корни "тутэйшыя" — белорусские. Такое участие со стороны польских аграриев по отношению к белорусскому национальному движению во многом объяснялось защитой своих же экономических интересов и желанием уберечь данное движение от эволюции в сторону радикализма. Со временем многие представители польской земельной собственности перестали оказывать поддержку и сочувствие белорусскому движению, обвинив его в радикализме и революционности. Интеллигенция краевого либерального направления с большим пониманием отнеслась к белорусскому национальному возрождению, чем представители крупного землячества. В ее лице газета "Наша Нива" нашла защитника от нападок со стороны "Курьера Литэвского". В своих публикациях Л.Абрамович неоднократно обращал внимание на необходимость взаимопонимания между польской и белорусской интеллигенцией, а М.Ромер призывал представителей польского общества края оказывать всяческую поддержку белорусской национальной культуре, хотя и отмечал, что белорусское национальное движение постепенно эволюционирует к радикальному национализму. 38 Позицию представителей клерикального направления по отношению к белорусскому вопросу можно определить выдержкой из программы Конституционно-католической партии: "...Все народы Беларуси и Литвы имеют право разговаривать на родном языке, право открывать школы, для развития своего языка, литературы и культуры". К тому же лидер клерикального направления бискуп Э.Ропп, например, был уверен в том, что ополячивание белорусов не входит в сферу польских национальных интересов, а тем более католического костела. Позиция бискупа опиралась на позицию Ватикана, считавшего, что белорусский язык имеет полное право стать языком католических служб в крае. 39 Заключение Как свидетельствуют многие документы, взаимоотношения между польскими и белорусскими политическими партиями строились по своему сценарию, отличавшемуся от литовскопольского. Если последний развивался по линии конфликта, то отношения между польскими и белорусскими политическими партиями на белорусско-литовских землях в начале XX в. носили характер взаимной заинтересованности в борьбе с царским самодержавием. Причина этого, возможно, кроется в отсутствии ощутимого языкового барьера между польским и белорусским языками, а также в том, что национальный конфликт "поляк — белорус" нивелировался классовым антагонизмом белорусского крестьянства и крупных землевладельцев, которые в большинстве своем на белорусско-литовских землях считали себя поляками, и заинтересованностью представителей польской науки и литературы историей и культурой белорусского народа. Примером тому служит творчество Е.Ожешковой, которая многие произведения посвятила жизни белорусского народа, или работу М.Феодоровского "Народ белорусский". Она и сегодня имеет фундаментальное значение для этнографии и фольклористики Беларуси. Безусловно, представители польского общества Беларуси и Литвы не хотели потерять свой статус на белорусско-литовских землях и всячески стремились его упрочить. Краевцы-либералы и социалисты видели эту возможность в поддержке белорусского 40 национально-культурного движения и совместной работе в крае, чего нельзя сказать о представителях краевого консервативного направления и национал-демократах. 41 Примечания 1. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985. С.25 2. В. В. Чепко. Общественно-политическое движение в Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1968. С. 67. 3. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985. С. 28. 4. Т. Г. Снытко. Русское народничество и польское общественное движение (1865--1881 гг.). М., 1968. С. 43. 5. И. С. Яжборовская, Н. И. Бухарин. У истоков польского социалистического движения. М., 1976. С. 121. 6. А. М. Орехов. Становление польского социалистического движения. Общественно-политические движения в Центральной Европе в XIX - начале XX вв. Сб. статей. М., 1974. С. 43. 7. Очерки революционных связей народов России и Польши (1815-1917). М., 1976. С. 32. 8. C. М. Самбук. Общественно-политическая мысль Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1976. С. 94. 9. С. М. Фалькович. Идейно-политическая борьба в Польском освободительном движении 50-60-х годов XIX века. М., 1966. С. 41. 10.В. В. Чепко. Общественно-политическое движение в Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1968. С.102. 11.Курьер Литэвски. — 1907. — № 135. 12.Курьер Литэвски. — 1907. — № 247. 13.Курьер Литэвски. — 1906. — № 12. 42 14.Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906. S.22. 15.Курьер Литэвски. — 1905. — № 15. 16.Goniec Codzienny. — 1910. — № 35. 17.Goniec Wiliocski. – 1908. - № 12 18.Курьер Литэвски. — 1913. — № 52. 19.Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906. S. 27 20.Курьер Литэвски. — 1908. — № 180. 21.Там же. 22.Пщедсвит. - 1903. - № 2. С. 56. 23.Курьер Литэвски. — 1906. — № 189. 24.Курьер Литэвски. — 1907. — № 141. 43 Литература 1. Goniec Codzienny. 1910. 2. Goniec Wiliocski. 1908. 3. Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906. 4. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985. 5. Гісторыя Беларусі. Пад рэд. А. Г. Каханоўскага. Мн., 1996. 6. Гісторыя Беларусі. Ч. 2. XIX-XX ст. Пад рэд. І. П. Крэнь і інш. Мн., 2002. 7. Дьяков В. А. Революционная деятельность и мировоззрение Петра Сцеченного (1801-1890 гг.). М,, 1972. 8. Исследования по истории польского общественного движения XIX - начала XX вв. М., 1971. 9. Качаноўскі У. У. Гісторыя культуры Беларусі. Мн., 1994. 10. Ковкель И. И., Ярмусик Э. С. История Беларуси с древнейших времен до нашего времени. Мн., 1998. 11. Курьер Литэвски. 1906-1913. 12. Ластоўскі В. Кароткая гісторыя Беларусі. Мн., 1993. 13. Морозова О. П. Польский революционер-демократ Бронислав Шварце. М., 1975. 44 14. Мохнач Н. Н. Общественно-политическая и этическая мысль Белоруссии начала XIX в. Мн., 1985. 15. Нарысы па гісторыі Беларусі. Ч. 1. Мн., 1994 16. Общественное движение на польских землях. Основные идейные течения и политические партии в 1864-1914 гг. М., 1988. 17. Орехов А. М. Становление польского социалистического движения. Общественнополитические движения в Центральной Европе в XIX начале XX вв. Сб. статей. М., 1974. 18. Очерки истории науки и культуры Беларуси. Мн., 1996. 19. Очерки истории философской и социологической мысли Белоруссии. Мн., 1973. 20. Очерки революционных связей народов России и Польши (1815--1917). М., 1976. 21. Самбук С. М. Общественно-политическая мысль Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1976. 22. Смирнов А. Ф. Революционные связи народов России и Польши (30--60 годы XIX века). М., 1962. 23. Снытко Т. Г. Русское народничество и польское общественное движение (1865--1881 гг.). М., 1968. 45 24. Фалькович С. М. Идейно-политическая борьба в Польском освободительном движении 50-60-х годов XIX века. М., 1966. 25. Чепко В. В. Общественно-политическое движение в Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1968. 26. Черепица В. Н. Истоки (Очерки из истории русскобелорусско-польских революционных и культурных связей XIX- начала XX веков). Гродно, 1991. 27. Яжборовская И. С., Бухарин Н. И. У истоков польского социалистического движения. М., 1976. 46
